Темно-багровые пучины были в точности как раньше — пустые, беззвучные и неощутимые — в общем, никакие. Только на сей раз дымка была не далекой и не золотистой, она напирала со всех сторон, в глубине проскакивали раскаленные золотые, медные и красные искры, словно солнечные лучи, озаряющие обратную сторону луны. Думать, что бы это значило, мне было ни к чему. Черная шелковая бечева уходила куда-то вниз.

Я крепко держалась за нее, но она была скользкая от крови, и я падала, падала…

Куда меня занесло, неужели в чистилище?!

И как мне теперь вернуть себе тело, не говоря уже о спасении девственников и похищенных призраков? Задействуй связи, сказала Козетта, — отличный совет, только она не уточнила, как и какие именно, а все потому, что не вовремя объявился Некро-Нил.

Я отчаянно нуждалась в помощи, но кто мне поможет, когда не с кем даже словечком перемолвиться, кроме компании других призраков и местного некромантишки, от которого ничего хорошего ждать не приходится? Естественно, если пробиться на какое-нибудь кладбище, можно поговорить с любым живым существом, главное — чтобы его занесло туда среди ночи. Я даже прикоснуться ни к кому не могу, потому что обрету плоть лишь на один час на границе суток, только вот ближайшая полночь — в канун Дня Всех Святых — традиционный срок, когда демоны обходят свои владения, поэтому в полночь будет, увы, уже поздно.

Падала я точно так же, как в прошлый раз, когда Малик проткнул меня мечом, но тогда я ухнула в прошлое, в собственную брачную ночь. Переживать все это еще раз мне не улыбалось — одного визита, на мой вкус, было примерно в сто раз более чем достаточно. Мне стало зябко, и я поежилась в темноте, продолжая скользить вниз. В прошлый раз меня звал Малик, его голос доносился словно бы и сверху, и снизу, но я все равно падала, а потом пришла в себя на следующее утро; следует ли из этого, что вниз — это прошлое? Но в прошлом, когда мне было четырнадцать, я не брала в руки меч Автарха, не клялась свести счеты с суженым, не встречалась с Козеттой, так что это было не воспоминание: это я, взрослая, побывала в прошлом. Вдруг у меня это получится еще раз? Вдруг мне удастся выбрать подходящий момент, чтобы занять собственное тело и все изменить?

Но когда?

Падение замедлилось, как будто шелковая бечева сочла нужным дать мне подумать.

В последний раз, когда я воскресла из мертвых, налицо был один нюанс: Малик призвал мою душу обратно в тело, и я очнулась и обнаружила, что это Малик гнался за мной той ночью, это Малик, а вовсе не Автарх вонзил в меня клыки. Я почувствовала, как рука соскальзывает с бечевы, как будто черный шелк читал мои мысли, и стала падать быстрее, в лицо хлестал ветер, как будто возвещая прибытие поезда…

…и в считаные секунды черная шелковая бечева истерлась и рассыпалась в прах.

Огорошенная, я зависла в багровой черноте, медленно описывая круги и вцепившись в тонкую красную нить, обмотанную вокруг левого запястья. Меня пронзила досада — острая и мучительная, совсем как бронзовый меч из моих воспоминаний. Вот зараза! Какими бы узами ни связал Малик мою душу, теперь они разорвались, и что прикажете делать? Неужели болтаться тут и ждать, хватит ли у Некро-Нила силенок вытащить меня отсюда, чтобы присовокупить к Ханниному выкупу? Или…

Я посмотрела на красную нить. Некро-Нил говорил, что заарканил мою душу в «Надежде».

Я перевела дух — хотя, казалось бы, дышать тут было нечем, — разжала кулак и выпустила нить…

…и тут же навстречу мне ринулись бежевые виниловые плитки. В поле зрения ворвались расплывчатые стены персикового цвета и ярко-оранжевые кресла, а в отдалении я увидела саму себя — я говорила с Некро-Нилом. Таддеуш, гоблин-исполин, стоял рядом с ним, красные с серебром волосы, собранные в хвост, ниспадали на плечи.

Я налетела на что-то холодное и твердое, но на что именно, было не видно. Лицо у Некро-Нила было пустое от морока, наше коротенькое общее прошлое протянулось за ним, словно череда стоп-кадров — до того самого момента, когда он вручил мне носовой платок и я прижала его к ссадинам на руке.

Вот когда он меня зацепил.

— Сида, я тебя искала! — раздался девичий визг. — Я должна тебе кое-что передать!

Я обернулась на голос, и девушка нацелилась на меня своим длиннющим ножом. Белые волосы ниспадали ниже пояса и развевались на несуществующем ветру, обрывки линялых серых кружев, бархата и атласа трепетали на истощенном теле сотней крылышек. Легкий аромат лакрицы и крови прилип к ней, словно вчерашний табачный дым.

То, что Бабочка меня видела, не сулило ничего хорошего ни мне, ни ей.

Я заглянула ей за спину.

Бобби, он же мистер Март, скорчился у двери лифта, прижав руки к животу, и под ним растекалась темная лужа крови. Малик, между черных бровей у которого залегла тонкая складка, смотрел на меня в обличье сдобной блондинки, а я — на Грейс, которая стояла на коленях и проверяла пульс у валявшейся без сознания, а скорее всего, судя по стоявшей рядом со мной девушке, попросту мертвой Бабочки. Рядом маячили два охранника.

Судя по всему, я ворвалась в эпицентр массового морока, который наслал Малик; вероятно, именно мне было не сделать больше ни шагу…

Красная нить слегка натянулась.

— Эй, сида, я с тобой разговариваю! — проорала Бабочка мне в ухо. — Глухая, что ль?

— Не глухая, — поморщилась я и повернулась к ней.

— Круто, а то я тебе кое-что дать должна. — Бабочка помахала мне ножом, а потом подергала за белую ленточку у себя на шее. — Знаешь, что это?

— Знаю. — Я поджала губы. — Ты, надо полагать, подарок от одного вампира другому.

Ее губы в лиловой помаде растянулись в улыбке.

— Точно! Так вот, мой Дарил — ну, Дарий то есть, — так вот, он просил передать…

— Дарий? — перебила я. — Тот вампир, который крутит с колдуньей?

— Ну да, он. Он тебе танцевал. — Бабочка повела тощим задом. — В общем, это мой Дарил — и всегда был мой, еще со школы! — Она снова потеребила ленточку. — Говорит, если я приду и покажу тебе ее, значит, он к тебе может обращаться.

Я подняла ладонь, прерывая ее излияния.

— Погоди. Тебя послал именно Дарий, а не какой-нибудь другой вампир?

— А кто ж еще-то? В общем, он сказал, что, как только ты все поймешь, сразу вытащишь его от той мымры-ведьмищи, потому что у тебя на бедре есть волшебная татушка, чтобы делаться этой вампиршей, которая Роза. Дарил говорит, мымра-ведьмища кому-то названивала и говорила, что ты сегодня тут будешь. — Она улыбнулась еще шире и снова помахала ножом. — Вот я и пришла — готовенькая, дают — бери.

В этом был определенный смысл. Дарий побывал у меня дома, смотрел и слушал, что говорит мне Ханна о Розе и маскировочных чарах. И наверное, решил, что быть рабом колдуньи — не его призвание, и кто же его в этом упрекнет; а поскольку Ханна с Некро-Нилом работали в паре, видимо, именно Некро-Нил и сказал ей, что я была в «Надежде». Дарий, конечно, подслушал, уж точно не в первый и не во второй раз, и, по вампирскому обычаю, повязал Бабочке ленточку на шею и отправил ее ко мне, то есть к Розе, с «запросом».

Но хотя Бабочка и добралась до «Надежды», судя по всему, она не просто не нашла меня — еще бы, я же была под Очарованием ядреной блондинки, — но и, похоже, погибла: мы не успели спасти ни ее, ни Бобби. Печально, конечно, что с Бабочкой все так получилось, но мне была нужна какая-то связь с миром живых, а не с миром мертвых. Так что сейчас коллега-призрак был мне нужен примерно как…

— Эй! — Бабочка замахнулась ножом. — Слушай меня!

…примерно как призрачный нож, которым замахивалась на меня Бабочка. То, что он призрачный, не помешало мне отскочить в сторону. Когда тебе грозят ножом, инстинкты срабатывают даже в загробной жизни.

— Хорошо, хорошо, слушаю, — сказала я, показав на нож.

— Извиняй, — без тени сожаления заявила Бабочка, — мне надо, чтоб ты слушала. А времени у меня нет, этот тупой урод накачал меня вампирским соком по уши, так что и концы отдать можно, вот я и не хочу тут слишком валандаться. — Она посмотрела на Грейс, сосредоточенную на реанимации. — Только бы врачиха попалась хорошая.

— Так ты не умерла? — удивилась я.

— Пока нет. — Выбеленное, как у Пьеро, личико уставилось на собственное распростертое тело. — Врачиха вроде дело знает.

Меня осенило:

— Значит, ты придешь в себя и сможешь разговаривать с людьми?

Я похолодела и невольно опустила взгляд: красная нить в левой руке резко натянулась.

— Да уж наверно! Мы, Ночные Бабочки, всегда туда-сюда бегаем: когда у тебя сосут из шеи, больно до ужаса, так что лучше отойти в сторонку.

— То есть ты все время выходишь из тела, как сейчас?! — поразилась я.

— А как же — я же тебе сказала!

Она опять взмахнула ножом и задела мне тыльную сторону ладони.

— Ой! — Я отдернула руку и уставилась на капельку крови. Я же призрак — и нож тоже призрачный! Откуда кровь?! Я помотала головой. — Послушай, можно тебя попросить сделать одну вещь…

— Нет, сида, это ты послушай! — Бабочка показала ножом на мою порезанную руку. — Видишь, я могу тебе сделать больно, а не будешь меня слушать, вообще начну тебе являться, мало не покажется! Будешь помогать моему Дарилу или нет?!

— Если смогу… — Меня еще раз осенило. — Ты знаешь, где живет та мымра-ведьмища?

Она закивала:

— Ага, вроде как под Лондонским мостом типа.

Сводчатые туннели под основанием моста! Ну конечно, я же там считала призраков вместе с Финном, неудивительно, что своды показались мне знакомыми.

— Ладно, — протянула я, — хочешь, чтобы я помогла Дарию, значит, помогай сначала мне. — Я развернула Бабочку за плечи и показала ей на Малика. — Видишь вон того вампира? Его зовут Малик аль-Хан. Когда придешь в себя или как ты там это называешь, скажешь Дарию, пусть пойдет к Малику и расскажет ему все то, что ты рассказала мне, и передаст: пусть он завтра вечером, до полуночи, в Хеллоуин, придет к мымре-ведьмище домой и обязательно убьет меня. — Я стиснула ей руку выше локтя — косточки у нее были тоненькие, словно птичьи.

Потом я подумала, что, если я хочу еще и спасти души, обреченные попасть в яйцо и в лапы демона, надо, пожалуй, подстелить соломки.

— И ему, — я показала на Бобби, — скажи все то же самое и передай, что, если он это сделает, Роза будет его Госпожой. — Я показала на Грейс. — А еще расскажи все доктору Грейс и попроси ее пойти в полицию. Все поняла?

— Ага, поняла, ты хочешь, чтобы они все завтра заявились к ведьмище и пришили тебя, только ты-то уже мертвая!

— Я — вроде бы да, а мое тело — нет, — объяснила я с нарочитой небрежностью. — Это все мымра-ведьмища.

— А, теперь ясно, — глубокомысленно кивнула она.

Красная нить дернулась так, что рука у меня задралась над головой.

Я потянула ее обратно и опять посмотрела на себя блондинку. Интересно, у меня же дар видеть призраков, но голубые глаза моего Очарования не отрывались от Грейс, которая стояла на коленях возле Бабочкиного тела. Получается, собственного призрака я не замечала. Я потянула за блондинистый хвостик, потом ущипнула себя за щеку, но пальцы ни к чему не прикоснулись и ничего не ощутили. Получится ли у меня занять собственное тело, как получилось, когда я взяла меч Автарха?

— Этак ты ей навеешь страшные сны. — Бабочка фыркнула. — Ее дух поймет, что где-то что-то не так, а что — не сообразит.

Я поджала губы, зашла блондинке за спину и шагнула вперед, слившись… с собой. Опять ничего. Я стояла, смотрела в свои глаза, как в окна, и пыталась поднять руку — призрачная рука двигалась, а блондинка осталась как была.

— Откуда ты знаешь про страшные сны? — спросила я, высунув голову из лица блондинки, чтобы поговорить с Бабочкой.

— Да я однажды сама с собой так сделала. — Бабочка передернулась. — Неделю не спала, причем знала, что это подружка моя мне устроила, потому что я сама попросила. Жуть просто.

— Это было как кино, ну, кто-то говорил тебе что-то страшное?

— Не-а. — Она помотала головой. — Просто падаешь и падаешь в черную дыру.

В груди повисла чугунная гиря разочарования. Никакого смысла лезть в блондинку и пытаться общаться с людьми — ни во сне, ни как-то еще.

Нить отдернула меня от блондинки, я еще раз ударилась о холодную невидимую преграду — и уставилась в пустое замороченное лицо Некро-Нила.

Зараза. Он теряет терпение.

— Эй! — Бабочка подбежала ко мне. — Так ты присмотришь за моим Дарилом, а?

— Постараюсь, — отозвалась я: не хотелось давать несбыточных обещаний.

— О-кей. — Она прикусила губу и протянула мне нож. — Держи. Живым ты ничего не сделаешь, а мертвым очень даже.

— Спасибо.

Я стиснула нож — для призрачного оружия он был слишком уж теплым, тяжелым и на удивление ощутимым.

Бабочка не спеша подошла к собственному телу:

— Ну так ты поможешь Дарилу, а?

— Помогу. Да, кстати… — Я сообразила, что не знаю, как ее зовут, но тут нить снова натянулась, и я взлетела в воздух. — Только ему ничего не говори! — крикнула я, тыча пальцем в Некро-Нила. — И не показывай ему, что умеешь покидать тело! Он некромант и заодно с ведьмищей!

Бабочка глянула на Некро-Нила и брезгливо скривилась:

— Ага, понятно: поганый душехвататель!

С этими словами она рассыпалась на стаю крошечных бабочек, исчезнувших в лоскутьях кружева, бархата и атласа, которые окутывали ее тело.

Я нервно посмотрела вверх, на плиточный потолок — до него оставался всего фут. Рубанула нить ножом — вдруг получится разорвать узы? — но клинок прошел сквозь нее, словно сквозь пустоту. Тут нить снова натянулась, по лицу хлестнул ветер, и я опять понеслась сквозь багровую черноту неведомого мира.