В подвале царила настолько неприятная атмосфера, что у меня в груди все сжалось. Казалось, воздух здесь то ли мертвый, то ли его вообще нет. Больнично-белые стены и пол должны были бы источать холод, однако отопление в камере жарило так, что летнее пекло, оставшееся снаружи, на лондонских улицах, в сравнении с этой духотой сошло бы за зимнюю стужу. От слабого запаха крови у меня запершило в горле. Я присмотрелась к камере магическим зрением, но никаких чар не различила, и даже розоватый браслет на запястье у Кудряшки, который вызывал у меня подозрения, магии не источал.

От жары я покрылась испариной, между лопаток побежала щекочущая струйка пота. Впрочем, чего там: я психовала еще и оттого, что мне предстояло вот-вот остаться наедине с вампиром. Согласно правилам отказа от ответственности, при официально разрешенном «заборе крови» запрещено присутствие посторонних. Даже адвоката. Конечно, я отчаянно рисковала, но делала ставку на то, что мистер Март устроил все это не ради быстрого перекуса, а чтобы поведать мне какие-то секреты в приватной обстановке.

— Температуру здесь специально поддерживают повыше, чтобы кровосос находился в полусонном состоянии. — Кудряшка помахала резиновой дубинкой, которую прихватила с собой по дороге в камеру. — Нам ведь совсем не надо, чтобы он взбудораживался.

Роберто Март, он же Бобби, съежился на пластиковом матрасе у дальней стены, поджав длинные ноги и обхватив себя руками, будто его знобило. Глаза плотно зажмурены, лицо наполовину завешено длинными прямыми волосами. Ступни босые. Вместо роскошного кожаного наряда белый тюремный балахон до пят. Куда только подевался утонченный вампир-соблазнитель! Теперь он больше смахивал на испуганного мальчишку.

— Подъем, кровосос, — промурлыкала Кудряшка. — Кушать подано.

«Нет, она точно двинутая! Чем я ей так досадила?!» Бобби не шелохнулся и даже глаз не открыл.

— Прям душа компании, наш красавчик, — гнусно хихикнула Кудряшка. — Может, когда останетесь наедине, вам станет повеселее.

Эта баба определенно начала выводить меня из себя.

— А как же, — сладким голосом ответила я.

— Так, — она ткнула в потолок, — имейте в виду, здесь все облицовано серебром, от пола до потолка, просто его не видно под белой краской. Поэтому смотрите мне, никаких магических штучек.

«Ничего себе, — подумала я, — это что же получается, полиция раскошелилась и покрывает камеры жидким серебром? Такой роскоши даже в клинике «Надежда» не могут себе позволить. Не иначе, новое начальство сильно увеличило бюджет. Зато теперь понятно, почему я не вижу никаких чар: серебряное покрытие мешает. И по той же причине мне трудно дышать и воздух колет легкие». Я всегда плохо переносила серебро, а последние три года особенно.

Констебль Дженет помахала у меня перед носом электронным ключом, потом стукнула дубинкой о стальную дверь:

— Закончите — постучите, я вас выпущу.

В ее высокомерном тоне отчетливо прозвучало: выпущу, если пожелаю.

— Ну а теперь, голубки, оставляю вас наедине, воркуйте на здоровье.

Кудряшка нажала кнопку на стене, дверь отъехала.

В животе у меня похолодело. Скрестив руки на груди, я направилась к молчаливому, скорченному вампиру. «Ох, и дернула меня нелегкая согласиться на эту авантюру! На вид-то вампир беспомощен, но так ли это на самом деле?»

— Констебль? — окликнула я Кудряшку.

— Ну что еще? — недовольно обернулась она.

Я растянула губы в улыбке и вкрадчиво спросила:

— Вы ведь не забудете отключить камеру слежения?

— Не забуду! — отрезала она, а потом добавила, даже не понижая голос: — Шлюха кровососова!

Я фыркнула. Оскорбление было по делу, хотя дамочка об этом даже не подозревала. И все-таки я намеревалась не подставлять этому вампиру ни вен, ни чего бы то ни было другого. Если получится.

— Он обещал, что ты придешь, — сиплым от долгого молчания голосом произнес Бобби.

Я резко развернулась, пытаясь усилием воли унять колотящееся сердце:

— Кто сказал?

Бобби сел и обхватил руками колени.

— Мой Господин. Сказал, ты сумеешь меня выручить.

Он наконец-то поднял на меня глаза, и я вздрогнула от неожиданности. Вот почему Бобби показался мне мальчиком-потеряшкой! Я уже сталкивалась с ним четыре года назад. И он тогда сидел точно в такой же позе и произнес эти же слова.

— Она у них там. — Он медленно поднял руку и указал себе за спину, на стену.

Волоски у меня на загривке встали дыбом.

— Она в подвале. — Он безвольно ссутулился, словно совсем обессилел.

Я смотрела на него, не веря своим глазам. Мальчик или играет и жмет на жалость, как будто на собеседовании при получении сертификата равноправия, или...

— Господин велел, чтобы я ждал тебя здесь и сказал тебе, где она.

..Или же Бобби зачем-то в подробностях проигрывает некую сцену, напоминает мне о прошлом.

О том самом прошлом, которое навек отпечаталось у меня в памяти. Как клеймо, нанесенное раскаленным железом.

Тогда, четыре года назад, Бобби еще не успел стать вампиром, он был всего лишь одним из рабов. Он продежурил на страже всю ту ночь, после того как девочку нашли, продежурил до самого утра, пока не появилась я.

— Когда они ушли, я попытался заставить ее выйти. — Лицо его исказилось. — Но она ударилась в крик...

Тогда стоял январь. Мне внезапно стало холодно, словно и я невольно перенеслась в прошлое. Я вспомнила мутный диск солнца в ледяном небе, испятнанном красным. Место, куда я пришла, представляло собой настоящую крысиную нору, точнее сказать, вампирью нору — логово в самом сердце КровоСОС-тауна. К горлу подкатило — я даже сейчас, как наяву, чувствовала удушающую вонь мочи, свежей крови и боли...

На лице Бобби застыл ужас.

Я протиснулась в подвал, чтобы вытащить девочку. Кричать она уже не могла, только слабо скулила. Из радужных глаз падали ледяные слезинки — падали и тут же разбивались о камень. Она поддалась на уговоры, позволила мне взять ее на руки и сразу же крепко уцепилась мне за плечо, хотя мое прикосновение и причиняло ей боль. Я завернула девчушку в свою куртку и перепачкалась кровью: девочка была вся искусана, беспорядочные пятна алели на зеленой коже. Эти мерзавцы-кровососы изувечили ее так, что в хрупком тельце не осталось даже крови на кровоподтеки.

— Как они могли? — хрипло прошептал Бобби. — Сиобан такая крошечная.

Двенадцатилетняя Сиобан, зеленокожая девочка, была сестрой, точнее, сводной сестрой Мика и чистокровным лепреконом. Она приехала на каникулы из Ирландии навестить брата, и, когда целая банда кровососов вытащила ее прямо из постели, у ребенка просто не хватило сил сопротивляться — что она могла против них? Ее разыскивали уже пять дней, и Мик, отчаявшись, обратился ко мне за помощью. Будь Сиобан человеческой крови, поиски можно было бы бросить уже через сутки, но феи живучи, и даже при потере крови им удается продержаться дольше.

И хотя я знала, что похитителям помог кто-то из своих же, домашних — ведь ни один вампир не смог бы переступить порог Микова дома без его приглашения, — хотя знала, что Мик лишь гонец, я согласилась взяться за эти поиски и заключила сделку.

Сиобан была первой моей соплеменницей, которую мне удалось спасти. Предыдущие попытки кончались поражением, я отыскивала жертвы, но слишком поздно. После случая с Сиобан удача улыбалась мне чаще, правда, у меня с тех пор завелся свой информатор.

Итак, четыре года назад я заключила сделку, и именно она теперь привела меня в камеру с серебряными стенами, где я очутилась взаперти наедине с изголодавшимся вампиром, арестованным за убийство подружки. Именно из-за той сделки вампир напомнил мне о том, что я хотела бы забыть, да при всем желании не могла.

Он был уполномочен передать мне приглашение.

А как-нибудь попроще нельзя было?! Старый добрый телефон уже не годится?

Воздух в камере внезапно показался мне ледяным. Я попятилась и уперлась спиной в дверь. Скажет Бобби еще что-нибудь или нет? Непонятно. Он раскачивался из стороны в сторону, серые глаза остекленели, рот приоткрылся, обнажив клыки. Может быть, за эти четыре года он и дослужился от раба до вампира, но по сути так и остался марионеткой, которую Господин дергает за веревочки. У мальчишки уйдут десятки лет, прежде чем он обретет независимость.

Интересно, он знал, что такое Дар, или попросту сосал кровь, пользуясь своими внешними данными? Бедняга. Впрочем, ему всяко лучше, чем Мелиссе, — в отличие от нее, Бобби хотя бы не лежит в морге. Пока что, по крайней мере.

Меня снова обдало холодом. Я потерла руки, чтобы согреться, но тщетно. Что стряслось с отоплением, оно ведь жарило на полную катушку? Я озадаченно посмотрела на вентиляционную решетку. И тут до меня дошло: эта пухлявая дрянь отключила отопление. Нарочно. Потому что от тепла вампир Бобби оставался вялым, а от холода... Ну и гадина же она! Я забарабанила костяшками пальцев в дверь. Пора сваливать.

Уголком глаза я заметила какое-то движение, повернулась, и вовремя: Бобби уже не сидел, а стоял на четвереньках и силился подняться.

Вот нелегкая!

Я саданула в дверь со всей силы.

Бобби пополз ко мне сначала неуклюже, но все увереннее и ловчее.

Я пнула дверь ногой, так что сталь загудела. Ушиблась. Она что там, оглохла, эта жирная тварь?

Теперь нас с Бобби разделяло фута три, не больше. Он поднял голову и втянул ноздрями воздух.

Два фута...

«Успокойся, — велела я себе. — Волнуешься — сердце колотится, а вампир чует, когда пульс ускоряется». Но унять сердцебиение не получалось ни в какую. Наоборот, из-за проклятущего серебра на стенах, полу и потолке мне стало хуже, я запаниковала, кровь побежала по жилам быстрее. «Успокойся, Дженни, соображай хладнокровно!»

Пальцы Бобби коснулись моего ботинка.

Я прикусила губу, чтобы не закричать.

Бобби обвил мои колени, прижался ко мне, запрокинул голову.

— Помоги ей, — прошелестел он, — помоги Сиобан...

Я облегченно выдохнула и запрокинула голову, едва не стукнувшись затылком о дверь. Бобби все еще находился в прошлом, в плену воспоминаний. Я осторожно отвела с его лица спутанные черные волосы и улыбнулась:

— Успокойся, Бобби, Сиобан в безопасности.

На глазах у него блеснули слезы.

— Правда?

Я погладила Бобби по щеке, подавляя желание утешить и приласкать его.

— Она вернулась в Ирландию, — тихонько объяснила я.

Бобби слегка потянул носом — не то всхлипнул, не то... не то принюхался, — потом чуть-чуть повернул голову и уткнулся мне в руку, туда, где пульсировали вены на запястье. Душа у меня ушла в пятки. Бобби стиснул меня мертвой хваткой, я почувствовала, как острия клыков кольнули кожу, и жилка на шее забилась в ответ, а голова закружилась от знакомого пряного запаха. Кровь в жилах закипела от желания, от жажды получить укус и порцию вампирского яда, губы пересохли, и с них сорвался придушенный вскрик. Меня так и обвеяло жаром.

Проклятие! Я увязла по самые уши. Точнее, по самую шею. И что ужаснее всего, не пытаюсь спастись, — наоборот, готова сдаться на милость вампира.

Глаза у меня закрылись, я ждала вспышки боли от укуса, вот-вот, сейчас, сейчас...

Но боли не было.

По телу прошла длинная судорога.

Я открыла глаза, посмотрела на Бобби, все так же стоявшего на коленях, и медленно, через силу, высвободила руку.

Он мне не препятствовал, но не сводил с меня глаз, голодных и внимательных.

Меня трясло от напряжения и неудовлетворенности.

— Ты же сида! — Бобби облизнулся, проворным, текучим движением вскочил и припер меня к двери — я и ахнуть не успела.

Запустил руки мне в волосы, и меня снова обдало пряным запахом возбужденного вампира, головокружительным и пьянящим, отнимающим всякую волю и разум. Горячее дыхание Бобби опаляло мне шею. Он наклонялся все ближе и ближе. Вот-вот... Сейчас, сейчас... Внезапно он зашипел сквозь зубы, шарахнул в дверь кулаком и отшатнулся от меня, в ярости рыча что-то невнятное.

Я скосила глаза и увидела, что на стальной двери образовалась вмятина.

Что случилось? Почему он меня не укусил? Молодой, начинающий вампир, даже если он не голоден — а Бобби наверняка проголодался до колик, — просто никак не смог бы устоять перед соблазном, если прямо под носом в жилах феи, тем более сиды, пульсирует зараженная вирусом кровь. Он должен был хотя бы прокусить мне кожу.

Проклятие! А у меня не было ни малейшего желания ему сопротивляться.

Я так разозлилась на саму себя, что чуть не заревела. Самонадеянная идиотка! На что я рассчитывала? А еще похвалялась Хью, будто держу себя в руках и сумею совладать с желанием подставить вену первому встречному кровососу! Желанием, которое диктовал мне вирус и которое было так сильно, что я готова была изгрызть собственные вены, лишь бы нашелся желающий к ним припасть. И ведь дальше будет только хуже. Вот-вот. Сейчас-сейчас.

Я чуть не заскрежетала зубами, когда меня схватила судорога. Согнулась пополам и сползла по стене. Перед глазами все поплыло от слез.

Бобби плавно опустился на корточки рядом со мной:

— Ух, до чего ж мне тебя хочется! — Он привлек меня к себе и зарылся лицом в мою шею. — Хоть разок приложиться! Ты такая аппетитная, так вкусно пахнешь, просто слюнки текут! — Голос у него дрогнул. — Да я прямо чувствую вкус твоей крови и как тебе больно. Очень-очень больно.

Тяжело дыша, я вцепилась в ворот его арестантского балахона.

Он ухватил меня за запястья, отстранил от себя:

— Чш-ш! От тебя так и пышет жаром... кровь у тебя горячая, наверняка вкусная... слаще, чем у Нее и даже чем у Мелли! — Голос его отдавался у меня в каждой жилочке. — А я уже пес знает сколько на голодном пайке. Жиденькая человеческая кровь, бурда какая-то, — вот и все, что Он мне позволяет.

Мне казалось, что внутренности мои раздирают раскаленные когти, точно плоть срезали с костей изнутри. Я пронзительно закричала от боли.

Хоть бы это прекратилось.

Невидимые острия вонзились в сердце.

Пожалуйста, что угодно, только бы облегчение.

Пожалуйста!

Не надо!

И вдруг все кончилось.

— Что... что это было? — прохрипела я и обмякла, уткнувшись в грудь Бобби.

— Старый мерзавец любит развлекаться такими играми. — Молодой вампир горько рассмеялся. — Его это, видите ли, заводит. Даст попробовать буквально капельку, чтобы ты оценил, что теряешь, а потом опять отнимает из-под носа. Знала бы ты, как мне худо! Говорю держит на голодном пайке, даже у своей девушки можно было только два глотка выпить, да еще Он непременно хотел смотреть, как я питаюсь. — Бобби лизнул мое горло. — Сейчас-то, наверное, пузыри пускает от удовольствия, старая гнида, — смотрит, как я слюной исхожу от твоей сладкой крови, а ведь ни капли мне не даст даже попробовать.

— Нет... я не о том... — Пришлось держаться за него, чтобы не рухнуть на пол пластом. — Я про воспоминания... почему ты вдруг вспомнил?

Бобби отодвинулся от меня и нахмурился:

— Не понял, ты о чем вообще?

— Ну как же... КровоСОС-таун... четыре года назад... — Я глотнула холодного воздуха. — Вампирская банда...

— Понятия не имею, к чему ты клонишь. — Пальцы Бобби до боли сжали мне руку. — Чтоб его! Он опять выворачивал мне мозги наизнанку, лез в мои мысли! Ненавижу! Ненавижу эти фокусы, мне от них так худо! — Вампир с отвращением огляделся. — Пропади все пропадом, я даже не помню, где я!

— Мы в полицейском участке, — прошептала я, сжавшись от боли. — Мелиссу ты хотя бы помнишь или про нее тоже забыл?

— Мелиссу? — Бобби встряхнул меня как тряпку. — Что с ней?!

Я не успела произнести ни слова, потому что дверь распахнулась и бодрый голос Кудряшки объявил:

— Время вышло, кровососик.

Что-то металлически щелкнуло.

Дальше я все видела, как при замедленной съемке в кино. Бобби отреагировал на щелчок мгновенно — ловко ухватил меня за плечи, рванул на себя и откатился от двери.

— Прекратить! — рявкнула надзирательница. — Напрашиваешься — пущу в ход вот это! — Чем она грозила, я не разобрала, потому что по глазам мне больно полоснуло слепяще-зеленым светом. — Хватит, кому сказала!

Бобби прикрыл меня своим телом и прижал к полу, и вовремя, потому что прямо в нас ударила раздвоенная молния. Ноздри мне обжег острый запах горелой мяты. Бобби дернуло вверх, как марионетку за ниточки, глаза у него выкатились от боли, и через миг он весь обмяк.

Я спихнула его с себя и с трудом перевернулась на живот. Встать пока не получалось: отзвуки магического удара болью отдавались во всем теле, будто меня побил своей битой гоблин.

— Ах, простите, я нечаянно, — довольным голосом произнесла Кудряшка. — Так старалась вас не задеть, но он слишком уж тесно к вам прижался. — Она помахала тонким серебряным прутом, увенчанным гладким навершием из яшмы. От самоцвета все еще постреливали зеленые искорки. — Знаете, эти новые оглушающие чары, которые у нас ввело новое начальство, с ними нелегко сладить.

Я едва дышала. Проще говоря, чары разят наповал. Как там Бобби? Обмякшее тело лежало неподвижно. Тьфу, нелегкая. Больше я у него сегодня ничего не выведаю — ему еще повезет, если он очухается до рассвета.

На Кудряшку я глянула с нескрываемой ненавистью. Она так и расплылась в ухмылке.

— О, простите, я, может быть, слишком рано пришла? Помешала вашим развлечениям? — пропела она.

— Не помешали, — процедила я сквозь зубы и поднялась.

Уж я ей помешаю больше, чем она мне. Будьте уверены.