Капитан Винсент Райан, командир эскадренного миноносца «Сирдар», новейшего корабля военно-морского флота Его Величества, стоя на мостике, наблюдал в ночной бинокль отливающую луной серебряную гладь Эгейского моря.

Прямо по курсу на север, поверх крутых, резко очерченных и фосфоресцирующих водяных валов, отбрасываемых в обе стороны острым форштевнем, милях в четырех, на фоне усыпанного звездами черно-синего неба, вырисовывалась мрачная громада скалистого острова Кирос. После долгих месяцев осады две тысячи английских солдат готовились ночью принять на этом острове смерть. Помощи они не ждали ниоткуда.

Райан развернул бинокль на 180 и одобрительно кивнул.

Картина радовала взор. Четыре эсминца, шедших с юга в кильватер флагману, настолько совершено держали строй, что корпус первого корабля совершенно закрывал собой остальных. Райан перевел бинокль на восток.

«Странно, — подумал он неожиданно, — насколько безобидными и незаметными могут оказаться последствия недавней катастрофы». Отвесная стена, ограждавшая гавань, выглядела, наверное, точно так же и во времена Гомера, и только тусклое красноватое свечение и струйка дыма над скалой внушали безотчетный страх и мысли о кругах Дантова ада. Огромный уступ в скале, издали такой гладкий и правильный, мог возникнуть естественным образом под действием морских ветров за какую-нибудь сотню миллионов лет. А может быть, именно здесь добывали мрамор для строительства Парфенона древние греки пятьдесят столетий назад. Казалось совершенно невероятным, что всего лишь десять минут назад этого уступа вообще не существовало. На его месте высилась тысячетонная каменная громада самой неприступной германской крепости на Эгейском море с двумя знаменитыми пушками острова Наварон, которые теперь благополучно покоились на девяностометровой глубине залива.

Покачав головой, капитан Райан опустил бинокль и взглянул на людей, которым удалось за пять минут достигнуть большего, чем природе за пять миллионов лет.

Капитан Меллори и капрал Миллер. На операцию их послал его старый друг, капитан флота по фамилии Дженсен. Райан, кстати, был чрезвычайно удивлен, узнав всего сутки назад, что Дженсен — начальник разведслужбы союзных войск в Средиземноморье. Вот и все, что он о них знал. Да и в этом не был уверен. Возможно, их и звали иначе, и воинские звания у них были другие. Таких капитанов и капралов он раньше не встречал. Вообще они не были похожи на военных. В намокшей, с бурыми пятнами крови немецкой форме, грязные, небритые, отчужденно глядящие вдаль, они не походили на тех людей, с которыми капитану приходилось встречаться. Он был уверен, видя покрасневшие от напряжения глаза, распухшие веки, изможденные, испещренные морщинами серые лица немолодых уже людей, только в том, что ему никогда еще не доводилось видеть людей, доведенных до такой степени измождения.

— Значит, так, — сказал Райан, — войска на Киросе ждут эвакуации. Мы им в этом поможем, а пушки Наварона больше не смогут нам помешать. Вы удовлетворены, капитан Меллори?

— Именно это и требовалось доказать, — согласился Меллори.

Райан снова прильнул к биноклю. На этот раз он с трудом различил на фоне моря резиновую лодку, приближающуюся к скалистому берегу острова с запада. Силуэты двух людей едва угадывались в темноте. Райан опустил бинокль и задумчиво произнес:

— Ваш приятель и подруга не любят зря терять время.

Кстати, вы меня им так и не представили, капитан Меллори.

— Не было подходящего случая. Мария и Андреа. Андреа полковник греческой армии, 199-я моторизованная дивизия.

— Андреа был полковником греческой армии, — заметил Миллер, — По-моему, он только что вышел в отставку.

— Может, и так. Они очень спешили, капитан. Ведь они греческие патриоты, местные, и у них много дел на Навароне.

Кроме того, как я понимаю, у них есть сугубо личная причина для спешки.

— Ясно. — Райан не стал углубляться в подробности и снова взглянул на дымящиеся остатки взорванной крепости, — Вроде бы, на сегодня достаточно, джентльмены?

Меллори едва заметно улыбнулся.

— Думаю, достаточно.

— В таком случае, предлагаю немного поспать.

— Чудесно. — Миллер с трудом оторвался от поручня и устало прикрыл рукой воспаленные глаза. — Разбудите меня, когда прибудем в Александрию.

— В Александрию? — удивленно переспросил Райан. — Туда не меньше тридцати часов хода.

— Именно это я и имел в виду, — сказал Миллер. Но ему не удалось поспать свои тридцать часов, через полчаса он проснулся от рези в глазах. Недовольно пробурчав что-то нечленораздельное в знак протеста, он с усилием приоткрыл один глаз и сразу понял, что ему мешало: яркая лампочка, расположенная над иллюминатором предоставленной им с Меллори каюты, светила ему в лицо. Миллер приподнялся на локте, привел второй глаз в работоспособное состояние и оглядел без энтузиазма двух других обитателей каюты. Меллори, сидя за столом, похоже, расшифровывал какую-то депешу. Капитан Райан стоял в дверях.

— Безобразие, — возмутился Миллер. — Я глаз не сомкнул.

— Вы спали тридцать пять минут, — сказал Райан. — Простите, но Каир настаивал. Срочное сообщение особей важности для капитана Меллори.

— Вот как? — подозрительно спросил Миллер. Затем обрадовался.

— Наверное, это насчет продвижения по службе, представления к награде и внеочередного отпуска, — он с надеждой взглянул на Меллори, который с облегчением откинулся на спинку стула, закончив расшифровку.

— Не совсем так. Начинается достаточно многообещающе: сердечно рад, горячо поздравляю и все такое... Но потом кое-что в другом стиле. — Меллори зачитал текст: "Сообщение получил.

Сердечно поздравляю. Замечательно потрудились. Почему отпустили Андреа, болваны? Срочно свяжитесь с ним. Вылетайте на рассвете под прикрытием бомбардировщиков. Взлетная полоса в двух километрах к северо-востоку от Мандракоса. Связь через «Сирдар». Готовность No 3. Повторяю, готовность No 3. Желаю успеха. Дженсен".

Миллер взял телеграмму у Меллори, долго вертел ее перед носом, пытаясь приспособиться к освещению, перечитал в зловещей тишине, вернул Меллори и растянулся во весь рост на своей койке.

— О Боже! — произнес он и впал в состояние прострации.

— Лучше не скажешь, — согласился Меллори. Он выразительно покачал головой и повернулся к Райану. — Простите, сэр, но нам придется попросить у вас три вещи. Резиновую лодку, портативный передатчик и срочное возвращение на Наварон. Проследите, пожалуйста, чтобы передатчик был настроен на постоянно контролируемую вашими радистами частоту. Когда получите сигнал «СИ», передайте в Каир.

— "СИ"? — переспросил Райан.

— Вот именно.

— И это все?

— Не помещала бы еще бутылка бренди, — сказал Миллер. — У нас впереди нелегкая ночь. Райан вопросительно вскинул брови:

— Пять звездочек, капрал, если я вас правильно понял?

— Неужели, — угрюмо заметил Миллер, — у вас хватит духа предложить три звездочки человеку, идущему на верную смерть?

Мрачный прогноз Миллера по поводу своей безвременной кончины, по крайней мере, в эту ночь не оправдался. Даже предполагаемые лишения на поверку обернулись лишь незначительными неудобствами.

К тому времени, когда «Сирдар» приблизился к скалистому берегу Наварена на минимально безопасное расстояние, небо заволокло тучами, задул зюйд-вест и хлынул ливень. И неудивительно, что Меллори с Миллером порядком промокли, пока гребли от корабля к берегу. Еще менее удивительным оказалось то, что на берегу они очутились в совершенно плачевном виде, ибо коварная волна, накатываясь на берег, перевернула резиновое суденышко, вынудив их принять морские ванны. Ничего страшного при этом не произошло, так как снаряжение — два «Шмайссера», радиопередатчик и фонари — было надежно спрятано в водонепроницаемых мешках и не пострадало. «В конце концов,подумал Меллори, — почти идеальная высадка по сравнению с предыдущей, когда мы подплыли к Наварону на лодке и штормовая волна разбила ее в щепы о неприступную вертикальную скалу Южного Мыса».

Скользя и спотыкаясь, не скупясь на крепкие выражения, они упрямо взбирались по мокрой гальке и скользким валунам, пока на их пути ни встала почти отвесная каменная стена. Меллори достал фонарь и принялся внимательно изучать склон, освещая его узким, как жало, лучом. Миллер тронул его за рукав.

— Мы не слишком рискуем? Я имею в виду фонарь.

— Никакого риска, — отозвался Меллори. — Сегодня ночью на берегу нет ни одного солдата. Они все тушат пожары в городе.

Кроме того, кого им бояться? Ведь мы — перелетные птицы.

Сделали дело и улетели. Только сумасшедшему взбредет в голову снова вернуться на остров.

— Кто мы такие, я и сам знаю, — выразительно произнес Миллер. — В подсказке не нуждаюсь.

Меллори усмехнулся и продолжал осмотр. Вскоре он обнаружил то, что искал: изломанную расщелину в скале, по дну которой струился ручей. Вместе с Миллером они начали карабкаться вверх вдоль его русла, по скользкой глине и осыпающимся камням. Через пятнадцать минут они выбрались на плато и с трудом перевели дыхание. Миллер запустил руку за пазуху, покопался там, и спустя мгновение его тяжелое дыхание сменилось булькающими звуками.

— Что ты делаешь? — спросил Миллер.

— У меня зуб на зуб не попадает от холода. А что значит «готовность No 3», как думаешь?

— Никогда таких указаний не получал. Но что это значит, знаю: кому-то где-то угрожает смертельная опасность.

— Как минимум двое для такого задания мне известны. А что, если Андреа не согласится? Он ведь не наш офицер и не обязан идти с нами. Кроме того, он собирался жениться.

— Андреа пойдет! — в тоне Меллори не было и тени сомнения.

— Почему ты так уверен?

— Потому, что он — единственный из всех, кого я знаю, — обладает чувством абсолютной ответственности. И за других, и за себя самого. Вот почему он вернулся на Наварон — знал, что нужен. И сразу же покинет Наварон, как только увидит сигнал «готовность No 3» — поймет, что где-то нужен еще больше.

Миллер забрал бутылку бренди у Меллори и водворил ее на прежнее место.

— Знаешь, что я тебе скажу? Будущей супруге Андреа Ставроса это не очень понравится.

— Да и сам Андреа Ставрос не будет в восторге. Мне совсем не хотелось бы портить ему настроение, — заметил Меллори. Он взглянул на светящийся циферблат своих часов. — Через полчаса будем в Мандракосе.

Ровно через тридцать минут, сняв водозащитные чехлы со «шмайссеров», Меллори и Миллер бесшумно, короткими перебежками от дерева к дереву, пробирались сквозь оливковую рощу на окраине селения Мандракос. Внезапно совсем рядом они услышали звук, который невозможно ни с чем спутать, — звяканье стакана о горлышко бутылки.

Оба настолько привыкли к неожиданностям, что среагировали одновременно: молча опустились на землю и продолжали двигаться ползком. Миллер с удовлетворением втянул носом воздух — у греческого самогона узо удивительно сильный дух.

Спрятавшись на опушке за низкорослым кустарником, Меллори и Миллер осторожно выглянули из укрытия.

Двое, сидящие под деревом на поляне, судя по расшитым тесьмой жилетам, широким поясам и причудливым шляпам, были местными жителями. Судя по винтовкам, лежащим на коленях, они что-то охраняли. Бутылка, из которой разливали остатки самогона, свидетельствовала о том, что к своим обязанностям они относятся не слишком серьезно.

Меллори и Миллер отползли назад, укрываясь уже не так тщательно, как прежде. Поднялись, взглянули друг на друга.

Комментарии были излишни. Меллори пожал плечами и пошел вперед, обходя поляну справа. Еще дважды, пока они перебежками от дерева к дереву и от дома к дому пробирались в центр Мандракоса, им встречались подобные часовые, также все довольно своеобразно трактующие поставленную перед ними задачу. Миллер потянул Меллори за рукав и спросил шепотом:

— Что отмечают наши друзья?

— Разве не понятно? Наварон теперь не представляет для немцев интереса. Через неделю их здесь вообще не останется.

— Зачем же в таком случае выставлять караул? — Миллер кивнул в сторону стоящей посреди площади греческой православной церквушки. Изнутри доносился приглушенный шум голосов, а сквозь небрежно затемненные окна на улицу проникал свет.

— Может быть, в этом причина?

— Есть только один способ выяснить, — сказал Меллори.

Они двинулись вперед, используя все возможные меры предосторожности, пока не оказались под надежным прикрытием древних церковных стен. Прямо перед ними высилось довольно тщательно занавешенное окно. Лишь узкая полоска света пробивалась на уровне подоконника. Они прильнули глазами к щели.

Изнутри церковь казалась еще более древней, чем снаружи.

Высокие, некрашеные скамьи из потемневшего многовекового струганного дуба были отполированы до блеска многими поколениями прихожан. Время не пощадило дерево, и оно было испещрено глубокими трещинами. Создавалось впечатление, что белые отштукатуренные стены и потолок готовы обрушиться в любой момент.

Местные жители всех возрастов, мужчины и женщины, некоторые в национальных праздничных, костюмах, заполнили все свободные места в церкви. Светло было от сотен зажженных свечей причудливой формы, закрепленных вдоль стен и алтаря. У алтаря невозмутимо ждал чего-то седобородый священник в позолоченных одеждах.

Меллори и Миллер вопросительно посмотрели друг на друга и собирались уже разогнуться, когда сзади раздался очень низкий и очень спокойный голос:

— Руки на затылок, — вежливо произнес он. — И без шуток.

У меня «шмайссер».

Медленно и очень осторожно Меллори и Миллер выполнили команду.

— Теперь повернитесь. Спокойно.

Они повернулись. Миллер взглянул на темную массивную фигуру, в руках которой действительно, как обещано, был автомат, и раздраженно сказал:

— Если не трудно, убери эту штуковину. Неизвестный от неожиданности крякнул, опустил автомат и наклонился вперед. На темном, словно вырубленном из камня, лице едва заметно промелькнуло удивление. Но подолгу Андреа Ставрос удивляться не привык, поэтому лицо его мгновенно приняло обычный невозмутимый вид.

— Немецкая форма сбила с толку, — произнес он, извиняясь.

— Твой костюм меня бы сбил с толку, — заметил Миллер и скептически оглядел Андреа: высокие черные сапоги, того же цвета неправдоподобно широкие галифе, вычурно расшитый жилет, ярко-красный широкий пояс. Миллер передернулся и прикрыл глаза. — Собрался к местному старьевщику?

— Праздничный наряд моих предков, — с достоинством ответил Андреа.

— А вы что, выпали за борт?

— Не совсем по своей воле, — ответил Меллори. — Вернулись, чтобы с тобой повидаться.

— Могли бы выбрать более удачное время. — Он посмотрел в сторону небольшого дома на противоположной стороне улицы. — Может, поговорим там?

Пропустив их вперед, Андреа закрыл дверь. Судя по спартанской обстановке и расставленным в ряд скамейкам, комната служила местом проведения общественных собраний. Деревенский клуб. Свет трех коптящих керосиновых ламп весело отражался на многочисленных винных бутылках и стаканах, которыми были вплотную уставлены два длинных стола. Тарелки с незамысловатой закуской свидетельствовали о том, что торжество импровизированное и готовилось на скорую руку. Но изобилие питья возвещало о явном желании компенсировать недостаток качества избытком количества.

Андреа подошел к ближайшему столу и взялся разливать Узо по стаканам. Миллер вытащил заветную бутылку бренди и протянул Андреа, но тот был слишком увлечен процессом. Каждый получил свой стакан.

— Будем здоровы! — Андреа осушил стакан и решил продолжить разговор. — Ты ведь не зря вернулся, старина Кейт?

В ответ Меллори достал радиограмму и вручил ее Андреа. Тот прочитал текст и нахмурился.

— Я правильно понимаю, что значит «готовность No 3»?

Меллори опять промолчал и только кивнул, пристально глядя на Андреа.

— Меня это не устраивает, — он нахмурился еще больше. — И очень у меня много дел на Навароне. Я нужен людям здесь.

— Можно подумать, что это меня устраивает! — подхватил Миллер. — Сколько полезного я бы сделал в лондонском Вест-Энде!

По мне там давно скучают. У любой официантки можете спросить.

Да что уж теперь.

Андреа невозмутимо промолчал и .посмотрел на Меллори.

— А ты что скажешь?

— Мне нечего сказать.

Недовольство на лице Андреа сменилось выражением угрюмого раздумья. Он помедлил и снова потянулся к бутылке Узо. Миллера слегка передернуло.

— Прошу, — протянул он бутылку бренди. Андреа едва заметно улыбнулся, впервые с момента встречи, и плеснул всем понемногу благородного напитка. Затем он еще раз перечитал радиограмму и вернул ее Меллори.

— Мне нужно подумать. Есть одно неотложное дело.

Меллори вопросительно взглянул на него.

— Я должен быть на свадьбе.

— На свадьбе? — вежливо переспросил Миллер.

— Представь себе, на свадьбе.

— Надо же! — пожал плечами Миллер, — В такое время, ночью?

— Для некоторых жителей Наварена, — сухо заметил Андреа, — ночь — единственное безопасное время суток. — Он резко повернулся, подошел к двери и остановился в нерешительности.

— А кто женится? — полюбопытствовал Меллори.

Вместо ответа Андреа вернулся к столу, налил себе добрых полстакана бренди, залпом выпил, пригладил пятерней густую черную шевелюру, подтянул пояс, расправил плечи и уже гораздо решительней зашагал к двери. Меллори и Миллер молча проводили его взглядом, а когда дверь за ним закрылась, так же молча уставились друг на друга. Минут пятнадцать спустя они все еще пялили друг на друга глаза, теперь уже с выражением легкого изумления.

Происходило это в церкви, где они сидели, примостившись на самой дальней от алтаря скамье. Свободных мест больше не было.

До алтаря было не меньше шестидесяти футов, но благодаря своему высокому росту и сравнительно удачному расположению мест они хорошо видели все происходящее.

По правде говоря, смотреть было уже не на что. Церемония окончилась. Православный священник торжественно благословил новобрачных, и Андреа с Марией, девушкой, показавшей им дорогу в крепость Наварена, повернули с соответствующим обстановке достоинствам к выходу. Андреа наклонился и прошептал что-то на ухо Марии. Лицо его при этом светилось нежностью и заботой. Но, видимо, смысл слов не вполне соответствовал выражению лица, поскольку между новобрачными сразу вспыхнула перебранка.

Правда, назвать это перебранкой было бы не совсем верно, ибо бранилась только Мария. Гневно сверкая черными глазами и выразительно жестикулируя, она даже не пыталась понизить голос, чтобы скрыть свое возмущение. Андреа же с видом побитой собаки умоляюще заглядывал ей в глаза и безуспешно пытался сдержать шквал обрушившейся на него ярости. Изредка он жалобно поглядывал по сторонам, как бы извиняясь перед присутствующими.

Лица гостей выражали разнообразную гамму чувств: от недоумения до полного замешательства и откровенного страха. Очевидно, этот спектакль показался всем весьма необычным послесловием к свадебной церемонии.

В тот момент, когда новобрачные поравнялись со скамьей, на которой сидели Меллори и Миллер, эта своеобразная беседа достигла своего апогея. Андреа прикрыл рот рукой, наклонился к Меллори.

— Это, — прошептал он с гордостью, — наша первая семейная сцена.

Больше ему ничего не дали сказать. Властно взяв мужа под руку, Мария буквально выволокла его из церкви, Даже после того, как они исчезли из виду, голос Марии, отчетливый и громкий, был хорошо слышен всем присутствующим в церкви. Миллер наконец отвел глаза от дверного проема и задумчиво посмотрел на Меллори.

— Очень экспансивная девушка. Жаль, я не понимаю по-гречески. Интересно, что она говорила? Лицо Меллори оставалось невозмутимым:

— А как же наш медовый месяц?

— Понятно, — так же невозмутимо протянул Миллер. — Может, нам лучше пойти за ними?

— Зачем?

— Андреа сильнее кого-либо, — Миллер, как всегда, не преувеличивал, — Но, по-моему, сейчас противник ему не по зубам.

Меллори понимающе улыбнулся и направился к выходу. За ним — Миллер, а за Миллером — толпа гостей, сгорающих от естественного желания не упустить второй акт этого незапланированного спектакля. Но деревенская площадь перед церковью была пустынна.

Меллори не раздумывал. Опыт долгого общения с Андреа безошибочно подсказал ему дорогу к дому, где совсем недавно тот потряс их своим неожиданным сообщением. Предчувствие его не обмануло. Андреа, со стаканом бренди в руке, потирал щеку, на которой алело внушительное пятно. Он поднял глаза на Меллори и Миллера.

— Она ушла к своей матери, — угрюмо сообщил он.

Миллер посмотрел на часы.

— Через минуту и двадцать пять секунд после свадьбы, восхищенно произнес он, — Мировой рекорд.

Андреа нахмурился, но тут быстро нашелся Меллори:

— Значит, ты идешь с нами?

— Конечно, — буркнул Андреа. Он с раздражением смотрел на ввалившуюся толпу. Гости, бесцеремонно расталкивая друг друга, ринулись к уставленным бутылками столам, словно изнуренные жаждой верблюды к заветному оазису в пустыне.

— Кто-то ведь должен за вами присматривать. Меллори посмотрел на часы.

— До отлета три с половиной часа. Мы умираем от усталости, Андреа. Где бы поспать? Но только в безопасном месте. Твоя охрана пьяна в стельку.

— Они не просыхают с тех пор, как крепость взлетела на воздух, — сказал Андреа. — Пойдемте, я проведу вас.

Миллер посмотрел на местных жителей, которые, весело переговариваясь, целиком сосредоточились на содержимом многочисленных бутылок.

— А как же твои гости?

— Что с ними будет? — Андреа обвел мрачным взглядом своих соотечественников. — Взгляните на них. Вы когда-нибудь бывали на свадьбе, где хоть кому-то было дело до жениха и невесты? Пошли.

Они направились к югу и скоро вышли за пределы Мандракоса.

Дважды их останавливал патруль, и дважды сердитое ворчание Андреа быстро возвращало стражу к вожделенным бутылкам. Дождь продолжал лить как из ведра, но Меллори и Миллер уже так промокли, что им было все равно. Что касается Андреа, он, похоже, просто не замечал дождя.

Минут через пятнадцать Андреа остановился перед распахнутой дверью маленького, полуразвалившегося и, очевидно, заброшенного сарая у обочины дороги.

— Там, внутри, сено, — сказал он. — Здесь мы будем в безопасности.

— Прекрасно, — сказал Меллори. — Сейчас передадим на «Сирдар», чтобы радировали в Каир, а потом...

— При чем тут Каир? — спросил Андреа.

— Каир должен знать, что мы тебя нашли и готовы к переброске... А потом можно целых три часа спать спокойно.

Андреа кивнул:

— Три часа осталось.

— Целых три часа, — мечтательно повторил Меллори.

Суровое лицо Андреа расплылось в улыбке. Он дружески похлопал Меллори по плечу.

— Такой человек, как я, за три часа может многое успеть.

Он повернулся и вскоре скрылся в темноте. Меллори и Миллер, не говоря ни слова, проводили его глазами, затем так же молча переглянулись и вошли в сарай.

Ни одна авиационная служба мира не решилась бы зарегистрировать аэродром Мандракоса. Окруженная со всех сторон холмами узкая полоска земли длиной чуть более полумили служила взлетно-посадочной полосой. Обилие ухабов и ям гарантировало поломку шасси самолета любой конструкции. Однако британские ВВС уже использовали этот аэродром раньше. Поэтому возможность еще одной попытки не исключалась.

С юга к аэродрому примыкала роща фиговых деревьев. Под их ненадежным укрытием теперь и расположились Меллори, Миллер и Андреа. Первые двое, сжавшись в комок, дрожали от холода в насквозь промокшей одежде, зато Андреа, не обращая внимания на дождь, растянулся на траве во весь рост, подложил руки под голову и мечтательно смотрел в небо. Лицо его выражало неподдельное удовлетворение.

— А вот и они, — сказал Андреа.

Меллори и Миллер прислушались и вскоре тоже узнали характерный гул моторов приближающихся самолетов. Через минуту из-за северной гряды появилась эскадрилья из восемнадцати тяжелых «Веллингтонов», отчетливо видимых на сером фоне предрассветного неба. Они на бреющем полете прошли прямо над аэродромом, держа курс на город Наварон. Еще через пару минут послышались взрывы, и яркое зарево заалело на темном небе. Это «Веллингтоны» сбросили свой груз на остатки крепости. Редкие следы трассирующих пуль, выпущенных явно из ручного оружия, свидетельствовали о слабости противовоздушной обороны города.

Удивляться этому не приходилось. Крепость взлетела на воздух вместе со всеми зенитными батареями города. Атака была мощной и мгновенной. Не прошло и двух минут с начала бомбардировки, как взрывы прекратились и самолеты, развернувшись, взяли курс на запад и скрылись за горизонтом.

Еще минуту все трое смотрели им вслед, пока Миллер не нарушил молчание:

— С чего это нам такие почести?

— Представления не имею, — откликнулся Меллори. — Но думаю, что ничего приятного это нам не сулит.

— Теперь уже недолго ждать. — Андреа обернулся и посмотрел в сторону южных гор. — Слышите?

Никто ничего не слышал, но сомневаться в способностях Андреа не приходилось. Его слух был столь же безупречен, как и его феноменальное зрение. Теперь и они уже могли различить приглушенный звук мотора. Одинокий бомбардировщик, неизменный «Веллингтон», вынырнув из темноты, сделал круг над полосой в то время, как Меллори подавал фонарем условные знаки, и стал заходить на посадку. Приземлившись в дальнем конце полосы, самолет, угрожающе вздрагивая на ухабах, остановился в сотне .ярдов от ожидавших его людей.

— Прошу запомнить, — обратился к товарищам Андреа. — Я обещал вернуться через неделю.

— Никогда ничего не обещай, — сурово заметил Миллер. — А что, если мы через неделю не вернемся? Вдруг нас перебросят на Тихий океан?

— Вот и объяснишь это Марии. Миллер покачал головой.

— Так мы не договаривались.

— О твоей трусости мы порассуждаем позже, — перебил его Меллори. — Пошли скорее. Они побежали к ожидавшему самолету.

Прошло полчаса с тех пор, как «Веллингтон» взял курс на неизвестную пассажирам точку назначения. Андреа и Миллер, с чашками кофе в руках, безуспешно пытались поудобней устроиться на жестких соломенных тюфяках в среднем отсеке бомбардировщика, когда Меллори вышел из пилотской кабины. Миллер посмотрел на него с унылой покорностью. Энтузиазм и жажда приключений в его взгляде отсутствовали полностью.

— Ну, и что тебе удалось выяснить? — по тону, которым был задан вопрос, было совершенно ясно, что ничего хорошего от Меллори не ожидалось, — Куда теперь? На остров Родос или в Бейрут? А может быть, сразу в райские кущи?

— Этот парень сказал — в Термоли.

— Термоли, говоришь? Всю жизнь мечтал там побывать. — Миллер сделал паузу. — Где это Термоли, черт бы его побрал?

— По-моему, в Италии. Где-то на южном берегу Адриатики.

— Только не это! — Миллер повернулся к стене и натянул одеяло на голову. — Терпеть не могу спагетти!