Я заметил, что, когда биографы капитана Кука доходили до рассказа о его первой высадке на землю Таити, они обычно – и почти что обязательно – делали ненадолго передышку в своем повествовании, расслаблялись и примерно на двадцать страниц пускались в восторженные описания красот и чудес этого залитого солнцем тропического рая, его голубого неба и еще более голубого моря, белых потоков, низвергающихся по горным склонам, поросшим лесом, пальм, покачивающих своими верхушками, и золотистых песков (на самом деле пески были черные в Матаиеа-Бей, где высадился Кук). И разумеется, обязательно с сентиментальными подробностями останавливались на золотистом народе, населявшем этот Эдем: красивых мужчинах, роскошных девушках, на их простом, естественном образе жизни, их ласковом характере и, короче говоря, совершенно утопической природе их существования.

Итак, кроме упоминания о том, что те же самые золотистые парни и девушки предавались детоубийству, ритуальному убийству, обычно развязывали кровопролитные межплеменные войны в Полинезии и не отказывали себе в воровстве, которое было широко распространено; и все это производилось с таким знанием дела, что Феджин [2] перевернулся бы от зависти в общей могиле, – кроме всего этого, трудно возразить против такого подхода. Пытаясь сохранить беспристрастность, следует принять во внимание, что и в его защиту тоже нечего сказать. Он приятен, но неуместен. Для прямого исторического повествования достаточен лишь схематический фон: здесь не надо привлекать Рембрандта или Тернера, и, кроме того, книги с описанием путешествий делают это гораздо лучше. К тому же у каждого свое представление о Таити, самом романтическом и знаменитом острове на свете: если кто-то не слышал о нем, он, без сомнения, неграмотный и в любом случае не будет читать эту книгу. Так давайте примем Таити на веру.

Как только «Индевор» бросил якорь в Матаиеа-Бей, буквально сотни каноэ отплыли от берега и окружили корабль. Туземцы были веселы и дружелюбны, радостны и живописны; Кук обращался с ними с осторожностью. Его второй помощник, Гор, который плавал с Уоллисом на «Долфине» и был в этих местах за два года до этого, рассказал ему о непостоянстве и коварстве полинезийского народа. Когда первые две лодки с «Долфина» пристали к берегу, они были встречены градом стрел и камней, и Уоллис был вынужден стрелять в нападавших, убив при этом одного, а остальных ранив. Даже после этого против «Долфина» продолжали сражаться сотни лодок и тысячи человек, и высадка была завершена под защитой ружей и пушек, пока таитяне не признали поражение.

Однако теперь счастливая толпа, вышедшая на берег им навстречу, не была похожа на военный отряд. Бывший местный вождь Охаха – примерно так звучало его имя – заметил Гора и тепло его приветствовал. С этого момента хороший прием был им обеспечен.

Первые два дня они провели, изучая этот район острова и людей, которые имели на нем хоть какой-нибудь вес, выясняя, на что они смогут выменять запасы свежей пищи, и приучаясь не вынимать рук из карманов – единственный способ не лишиться их содержимого.

Кук решил установить обсерваторию для наблюдения за прохождением Венеры на берегу; это позволяло найти абсолютно неподвижную площадку, с которой надо было проводить наблюдения, и там было гораздо больше места, чем на палубе «Индевора». В качестве места для обсерватории – с тех пор оно известно как форт – Кук выбрал песчаную косу в северо-восточной оконечности Матаиеа-Бей. Это давало двойное преимущество: место полностью простреливалось с «Индевора», если бы возникло какое-нибудь недоразумение, а находящаяся поблизости река Вайпупи, впадающая в море с другого конца косы, снабжала их питьевой водой.

15 августа, через два дня после прибытия, Кук с группой отправился на берег, на место форта. Он наметил периметр места, и началось строительство. Это было примитивное сооружение, состоящее из земляных валов с трех сторон с глубокими рвами за ними, по верху валов была построена изгородь из срубленных поблизости деревьев. На востоке, на обращенной к реке стороне, они использовали корабельные бочки. Построили изгородь и поставили палатки внутри фортификационных стен, на которые подняли пушки с корабля. Палатки были предназначены для команды, офицеров, ученых, обсерватории, для кузнечного оборудования и кухни. Таитяне стали добровольными помощниками, которым, по всей видимости, было невдомек, что форт построен как раз для защиты от них.

Снаружи вокруг форта была проведена линия: таитянам было сказано, что они ни в коем случае не должны за нее заходить. К несчастью, таитяне совсем не умели делать то, что им было приказано, что вкупе с их врожденной склонностью к воровству привело одного из них к гибели. Однажды, когда Банкс и Кук охотились на уток, они услышали выстрел со стороны форта. Они побежали назад и нашли мертвого таитянина, лежавшего на земле, – от огромного числа туземцев, окружавших еще недавно форт, не осталось и следа. Как почти всегда бывает в случае внезапных и резких действий, показания свидетелей о том, что произошло, полностью расходились. Не было сомнения, как все случилось: туземец оттолкнул ничего не подозревавшего часового, схватил его мушкет и бросился с ним бежать, после чего и был застрелен.

Можно понять, что, пока команда с «Индевора» и таитяне снова помирились, прошло приличное время. Через Охаха Кук объяснил, каким тяжелым преступлением является кража мушкета, и таитяне согласились, что, если человек видит, что против него совершено преступление, он волен принимать любые меры, чтобы отомстить. Это был их собственный закон. Казалось, Кук был удовлетворен тем, что они приняли его точку зрения, урок пошел впрок и теперь они поняли, какая плохая вещь воровство. Почти наверняка они ничего подобного не поняли и, вероятно, между собой удивлялись, из-за чего весь сыр-бор разгорелся. Очевидно, таитяне не являлись аморальным народом, у них просто не было твердых нравственных принципов. Почти наверняка они не понимали значения слова «воровство». У них, если ты видишь вещь, которую хочешь иметь, то просто берешь ее. С этой точки зрения, если и был урок, который следовало вынести из сурового выговора Кука, так это то, что они должны быть более осторожными, когда в следующий раз захотят завладеть собственностью белого человека. Едва ли следует добавить, что воровство продолжалось в не меньшей степени.

Несмотря на это, отношения между англичанами и таитянами были замечательными. Даже если сделать скидку на золотистый отблеск ностальгии, это был благословенный, почти идиллический период. Из писем и дневника того времени ясно, что на Таити царила необыкновенная пасторальная атмосфера, которая никогда не встречалась раньше и никогда не встретится в будущем. В наши дни невозможно воссоздать дух и настроение того времени – картина Гогена «Никогда», на которой изображена неулыбчивая таитянская девушка, показывает, что они ушли безвозвратно.

Но тогда они еще были живы. Было много случаев социальных взаимодействий и тесной дружбы. Кук и его офицеры, почти каждый вечер обедавшие с местными вождями, либо у них дома, либо на корабле, позаботились о социальных взаимодействиях, в то время как команда, с охотно оказываемой помощью беззаботно приноравливавшихся таитянских девушек, взяла на себя заботу о тесной дружбе. «Они завязывали дружбу, – презрительно заметил один из наблюдателей, – которая по своей природе не была платонической». Но это во второй половине XVIII века являло собой исключительную точку зрения: терпимость была тогда обычным делом, и никто не проявил ее в большей степени, чем Кук. Он не только знал, что происходит: когда он встречал таитянскую девушку, расположившуюся на корабле после наступления ночи, он даже не старался делать вид, что не замечает ее. Следует вспомнить, что абсолютная власть викторианской морали будет установлена только через сто лет.

Медовый месяц закончился внезапно 2 мая. В тот день астрономические инструменты были спущены на берег и перенесены в форт, где их поместили в палатку обсерватории под вооруженную охрану. Главным среди тех инструментов был квадрант, без которого нельзя было обойтись при наблюдениях за прохождением Венеры. Это был тяжелый инструмент в деревянном футляре.

Когда Кук производил свой обычный ежедневный обход, палатка, футляр и охрана оказались на месте, квадрант, однако, исчез. Нетрудно вообразить недоумение и ярость Кука и ученых: без этого инструмента «Индевор», если иметь в виду наблюдения за прохождением, мог бы оставаться в Англии.

Кук тут же приказал перекрыть залив, чтобы преступник не смог уйти морем. Он опрашивал по очереди всех местных вождей, когда один из них, Тьюбораи, более смышленый, чем остальные, или, по крайней мере, достаточно смышленый, чтобы понять, что на Таити вот-вот наступит черный день, если капитан Кук немедленно не получит обратно свой квадрант, потихоньку отвел Банкса в сторонку и сказал, что знает, кто вор и что тот скрывается в горах.

Банкс в сопровождении Грина – в конце концов, он был астрономом и это был его квадрант, – а также гардемарина пустился в погоню. Тьюбораи пошел с ними в качестве проводника и от дома к дому уточнял направление, в котором скрылся вор, чем с ним охотно и весело делились жители. Они прошли расстояние около семи миль – в основном в гору, как писал с горечью Банкс, и при температуре 91° в тени (примерно 28° по Цельсию), – пока не встретили группу людей, но не самого вора, которые тащили слегка разбитый квадрант, а точнее, его часть. Другие недостающие детали вскоре тоже появились – таитяне с опозданием, но не особенно большим, поняли, что на этот раз они зашли слишком далеко. Стало ясно, что испорченный квадрант можно починить. После обычного двадцатичетырехчасового периода остывания, позволившего испариться гневу, с одной стороны, и плохому настроению – с другой, медовый месяц возобновился.

Наступило 3 июня, небо оставалось удовлетворительно чистым, и прохождение Венеры успешно наблюдали из двух точек на Таити и из третьей – на соседнем острове Муреа. Кук и Грин были уверены, что получили отличные результаты. На самом деле это было не так. В этом не было их вины – ни один наблюдатель по всему миру не получил результаты, на которые надеялся: инструменты для астрономических наблюдений того времени были не достаточно точны.

Прошло еще шесть недель, прежде чем «Индевор» покинул Таити. Кук объехал вокруг острова, нанося его на карту со своей обычной точностью; корпус корабля надо было почистить, баркас починить, и форт ликвидировать. На это вряд ли потребовалось много времени. Установка взятого на берег оборудования обратно на корабле и пополнение запасов провизии для предстоящего долгого путешествия не должны были занять более недели. Хотя понятно, что об этом не упоминалось ни в одном отчете или формуляре, причина задержки кажется очень ясной: начиная с Кука и ниже команда «Индевора» не могла заставить себя покинуть золотой остров-лотос, которым являлся Таити, и решила отсрочить свой отъезд любым возможным законным путем.

Перед самым их отплытием произошло значительное событие, заслуживающее того, чтобы о нем сообщить. Два матроса, Уэбб и Гибсон, дезертировали и прихватили с собой в горы своих подружек, передав при этом послание Куку, что они не намерены возвращаться. Кук рассматривал это как очень серьезное дело. Это был вызов дисциплине, подрыв его авторитета. Ему нужен был на корабле каждый человек из команды. К тому же, если бы он позволил этому проступку остаться ненаказанным, другие могло бы последовать их примеру, потому что мало кто на борту «Индевора» не хотел бы сменить тяготы корабельной службы на постоянную жизнь на Таити.

Кук действовал с характерной для него быстротой и энергичностью. Он схватил полдюжины местных вождей и держал их заложниками. Конечно, вождям это не понравилось: они ни в коей мере не были ответственны за исчезновение двоих матросов. Кук даже не стал с ними спорить, просто заявил, что они будут отпущены только после того, как беглецы возвратятся на корабль, а Кук обладал выдающейся способностью убеждать людей в том, что он не шутит и немедленно выполнит то, что сказал. Туземные проводники провели отряд с корабля в горы, и Уэбб и Гибсон были возвращены на корабль.

Этот инцидент очень важен, потому что он является первым примером тактики, которую Кук в дальнейшем часто применял в Тихом океане. Как только крали что-либо мало-мальски важное либо совершали другое серьезное преступление, Кук быстро захватывал местных вождей и держал их заложниками, пока не возвращали украденный предмет или не находили преступника. Это была очень эффективная и блестящая по своей простоте тактика, и она срабатывала как заклинание снова и снова – до самого последнего раза. Тогда она не сработала, и это привело к гибели Кука.

Отплытие «Индевора» было душераздирающим событием. Англичане и таитяне полюбили друг друга, и с обеих сторон разразились трагедии. Многие из членов команды оставляли на Таити девушек, с которыми, если бы им дали право выбирать, они бы остались навсегда. Даже в день отплытия вожди, пришедшие на борт «Индевора», чтобы попрощаться, умоляли их не уезжать, и по их лицам текли слезы. Когда «Индевор» поднял якорь и медленно стал уходить прочь, залив был запружен сотнями лодок, на каждой из которых находились горько рыдающие мужчины и женщины.

Отправляясь в плавание, Кук захватил с собой местного вождя по имени Тупиа – по настоятельной просьбе последнего – и его слугу-подростка Тиату. Тупиа не был уроженцем Таити, а приплыл туда с острова Райатеа, находящегося к западу от Таити. Он сообщил, что кругом было много островов, и он хорошо их знал. На одном из них у него были родственники, которых он иногда навещал; еще большее число островов он посещал не с родственными визитами, а в составе военной экспедиции на каноэ. Кук понял, что он мог быть очень ему полезен при исследовании океана вокруг Таити и как проводник, и как переводчик.

Прежде всего Кук направился на остров Хуахине, где был хорошо принят, затем на Райатеа: местная легенда гласила, что Новая Зеландия была колонизована с этого острова. Кук посетил и нанес на карту еще несколько островов этой группы, которую он назвал островами Общества, «потому что они расположены близко друг к другу». Разумеется, он не забывал присоединять к Британской короне эти новые земли.

Секретный приказ Адмиралтейства предписывал Куку проникнуть как можно дальше на юг, вплоть до 40° южной широты, в поисках Южного материка. Сам Кук обычно придерживался широких взглядов на теоретические проблемы – судя по всему, его позиция состояла в том, что его дело – не иметь мнение, а искать ответы на вопросы, но в данном случае он, по-видимому, с самого начала сомневался в существовании легендарного материка, и это сомнение нашло подтверждение, когда он встретил Тупиа, обладавшего и в самом деле феноменальными знаниями юга центральной части Тихого океана. По его словам, он не путешественник, им был его отец. Он рассказал, что его отец проделал великий путь на юг и там нет земли, одни острова. Однако для Кука приказ был приказом. Он направил «Индевор» к югу.

Он держал курс на юг около 1500 миль, пока не достиг 40° южной широты – рекомендованного предела, навязанного ему Адмиралтейством, – и не нашел никаких признаков суши. Уже тогда в теории Александра Далримпла были замечены ошибки. Кук не был расположен оставаться здесь зря. Погода была отвратительной, сильные штормы почти не утихали, постоянно приходилось чинить паруса и ремонтировать такелаж, и команда выбилась из сил. Короче говоря, «ревущие сороковые» вели себя в соответствии со своим названием. В поисках хорошей погоды Кук повернул на северо-запад, нашел ее, повернул на запад и пошел курсом, который можно приблизительно назвать 3-Ю-З. Они шли этим курсом около трех недель, за время которых ничего не произошло, за исключением смерти помощника боцмана, который ошибочно решил, что ему не повредит целая бутылка флотского рома. Теперь уже шесть членов первоначальной команды были утрачены. (В самом начале пребывания на Таити Александр Бакан, художник-пейзажист, не перенес очередного приступа эпилепсии.)

7 октября юнга по имени Николас Юнг увидел землю с топа мачты. Все на корабле называли мальчика юнгой Ником, поэтому Кук тотчас же назвал увиденный им мыс Головой юнги Ника, что было очень почетно для мальчика, который был первым европейцем, увидевшим восточное побережье Новой Зеландии.

Кук знал, что это Новая Зеландия. Было известно, что она существует. Тасман – единственный первопроходец Тихого океана, который по своим заслугам мореплавателя и штурмана сравним с Куком, посетил западное побережье Новой Зеландии за 126 лет до этого во время героического плавания из Батавии в голландскую Вест-Индию и кроме открытия Тасмании, которую считал соединенной с Австралией (такого же мнения придерживался Кук – и он не проверил, не является ли это островом, у него не было для этого причин), и Новой Зеландии, также обогнул Австралию.

Тогда была открыта Новая Зеландия, только и всего. Со времен Тасмана ее больше никто не видел. А тот оставил о ней слишком мало сведений. Он проплыл вдоль западного побережья Северного острова и немного вниз вдоль западного побережья Южного острова. Он не пытался обогнуть остров вдоль восточного побережья. Он не заплыл достаточно далеко на юг, чтобы разобраться, представляет ли собой Новая Зеландия остров или она соединяется с большим массивом суши на юге. Очень странно, что Тасман не исследовал проход между Северным и Южным островами, который ныне известен как пролив Кука, хотя в его журнале имеются определенные указания на то, что он подозревал о существовании такого пролива. А может быть, он спешил на острова Фиджи, которые были следующим портом его назначения. Тасману, который был великим моряком, не хватало железной воли Кука и решимости исследовать все до самого конца. Начальники Тасмана в Батавии понимали это и упрекали его за то, что он предоставил «дальнейшее исследование более усердным последователям».

Таким усердным последователем предстояло стать Куку. Он и несколько членов его команды были первыми европейцами, чья нога ступила на берег Новой Зеландии (в предыдущем веке маори проявили такую враждебность, что Тасман из осторожности даже не попытался высадиться); они сошли с корабля на восточном берегу реки Вайпоуа на месте сегодняшнего Гизборна, что находится примерно на полпути вверх, на восточном побережье Северного острова.

Редко, а может быть и никогда, открытие новой земли бывает сопряжено с более неблагоприятными обстоятельствами. На дальнем берегу находились маори, и они были явно настроены враждебно. (Трудно их осуждать, даже если причина их враждебности ошибочна: колоссальная самонадеянность западноевропейских наций, которые странствовали по миру, захватывая все, что попадалось, независимо от желания и взглядов законных владельцев этих районов, просто поражает.) Кук с несколькими матросами переправился через реку на своем яле – полубаркас задержался, – чтобы попытаться наладить некоторый контакт с маори. Как только они скрылись за деревьями, группа маори попыталась отрезать команду от яла. Матросы с полубаркаса дали предупредительные выстрелы поверх голов маори, но они продолжали продвигаться к ялу. Следующий залп с полубаркаса не был предупредительным: один маори был убит на месте. Кук со своими людьми отступил на «Индевор». Конец первого раунда.

На следующее утро Кук снова спустился на берег и приблизился к группе вооруженных и явно воинственных маори. Кук со своими людьми предложили им подарки, но маори интересовали только шпаги англичан. Один из них попытался вырвать шпагу из рук Грина, завязалась схватка, и произошло непоправимое. На этот раз итог – один маори мертв, трое ранены. Кук с командой вернулся на «Индевор». Конец второго раунда.

Кук не принадлежал к числу тех, кто легко сдается. После полудня он сам проплыл на веслах вдоль берега залива в поисках места, где можно сойти на берег не встретив сопротивления. Однако везде прибой был очень сильным, и ему ничего не оставалось, как вернуться на «Индевор». По дороге они встретили пару лодок. Тупиа обратился к маори, сказав, что они – белые люди – друзья и хотят с ними говорить. Те принялись как можно быстрее грести прочь. Кук приказал дать залп поверх их голов в надежде, что это заставит их остановиться. Они и в самом деле остановились. Остановились, повернули и подплыли к лодке Кука на всей скорости. Теперь они знали достаточно о мушкетных выстрелах, чтобы ассоциировать их со смертью. Было ясно: маори решили, что их убьют, поэтому им лучше умереть в сражении. На этот раз четыре маори убиты.

Это был конец третьего раунда и этого безнадежного одностороннего состязания. Кук, так же как и все на борту «Индевора», был потрясен случившимся за прошедшие сутки и понимал, что новые попытки высадиться на этом отрезке побережья только умножат число бессмысленных жертв. «Индевор» поднял якорь и отплыл прочь. С долей печали или горечи, или того и другого, Кук назвал это место Поверти-Бей (гавань Бедности) – «потому что нам не удалось добиться ничего из того, что мы хотели». Она и теперь так называется.

«Индевор» плыл на юг вокруг полуострова Майа в гавань Хоукс-Бей – Кук назвал ее так в честь первого лорда Адмиралтейства – большую неглубокую гавань примерно 60 миль в поперечнике. На северном конце гавани они встретили нескольких маори на лодках, которые были вежливы и достаточно дружелюбны, но на южном ее конце им попались враждебные маори. Одна лодка поплыла рядом, туземцы делали вид, что готовы к обмену; на самом деле они попытались похитить юного Тиату. Увы, подобно всем встреченным маори, они никогда не слышали о существовании огнестрельного оружия, и троим из них суждено было погибнуть в завязавшейся схватке за спасение подростка. Кук тут же назвал это место Кейп-Киднепперс (мыс Похищений), и команда продолжала свой путь.

Чем далее к югу они продвигались, тем менее вероятным им казалось, что они найдут какую-нибудь гавань. Кук пришел к заключению, что на всем протяжении этого побережья не найдется подходящей гавани (и он оказался прав), и решил вернуться на север. Место, с которого они повернули обратно, он окрестил Кейп-Тёрнэгейн (мыс Поверни Назад), что неудивительно.

Следует отметить, что все решения, подобные этому, принадлежали одному Куку. Он взял на себя всю тяжесть ответственности, и хотя его офицеры были в некоторых случаях раздосадованы его скрытностью, доверие к нему было абсолютным. Верно, что Кук время от времени проводил своего рода демократичные консультации со своей командой, но они созывались для того, чтобы капитан мог информировать всех о своем уже принятом решении. Был один случай, подлинность которого засвидетельствована: во время второго путешествия на корабле «Резольюшен» Кук запросил общего согласия на свое предложение. Когда настало время возвращаться в Англию, он предложил остаться еще на один год в Тихом океане и Антарктиде! Команда согласилась.

Они снова проплыли мимо Хоукс-Бей и Поверти-Бей и приплыли к небольшой защищенной бухте, где набрали воды. Маори здесь были дружелюбными и желали меняться. Через посредство Тупиа, у которого не было затруднений с языком маори, они узнали, что это место называется Толага-Бей, на этот раз Кук оставил это название. Банкс и ученые были в восторге, потому что здесь они нашли деревья, растения, цветы, птиц, животных и насекомых, совершенно неизвестных в других частях света.

Они продолжали продвигаться на север, затем повернули почти ровно на запад, повторяя береговую линию, и, когда обогнули мыс, снова встретили агрессивно настроенных маори на больших военных лодках. Куку пришлось приказать выстрелить ядром поверх их голов, и они с большой скоростью поплыли к берегу. Неминуемо мыс был назван Кейп-Ранэвей (мыс Легкой Победы).

Теперь они плыли вдоль берегов плодородного полумесяца земли, которая была поразительно хорошо обработана – настолько, что Кук наградил это место названием залив Пленти. В дальнем конце гавани они попали в подходящий залив, и капитан вынес астрономические инструменты на берег, чтобы наблюдать прохождение Меркурия. Залив, разумеется, получил название Меркури-Бей.

И так они продолжали свое плавание до самой северной точки Новой Зеландии, и Кук с легкостью давал названия всему, что видел. Взгляд на карту крупного масштаба заставляет думать, что он настолько увлекся этим занятием, что у него должно было оставаться мало времени для составления карты и штурманской работы.

Кук дал недолго отдохнуть своим матросам в бухте Островов, по общему мнению самой прекрасной в Новой Зеландии, затем снова отправился на север, чтобы обогнуть северный конец Новой Зеландии. Как он знал по записям в судовом журнале и навигационным определениям координат, которые Тасман сделал в предыдущем веке, он был не слишком далеко. И действительно, конец находился примерно в сотне миль, но Куку мешали плохая погода и встречные ветры, и неуклюже двигающийся «угольщик», печально известный как плохой ходок и в хорошую погоду, практически не продвигался. Вся команда ужасно мучилась. Для капитана было бы легко найти убежище в каком-нибудь подходящем заливе и подождать более благоприятного момента, но он не был бы самим собой, если бы не обладал особым качеством, которое делало его величайшим исследователем. Это твердая как алмаз решимость достигнуть поставленной цели, несгибаемая воля, которая не позволяла ему ни в коем случае отказаться от замысла, который он начал осуществлять.

И в день Рождества 1769 года («Все матросы были пьяны», – сообщал Банкс), после двух недель непрекращающейся схватки со штормовым ветром и постоянно бурным морем, Кук действительно достиг своей цели. Он узнал группу островов, известных как Три Короля, в последний раз увиденных Тасманом за век с четвертью до этого. Кук знал, что он прошел мимо северной оконечности Новой Зеландии и находился гораздо западнее ее самой северо-западной точки, мыса Марии ван Димен, как его назвал Тасман. Кук повернул «Индевор» к югу.

Западное побережье Северного острова было нанесено на карту Куком немного хуже, чем остальная часть страны. Это произошло по двум причинам: во-первых, он спешил – «Индевор» начал сильно течь: с того времени, как корабль покинул Таити, он перенес такую жестокую непогоду, что от швов начала отходить замазка, и теперь за судном тянулось так много морских водорослей, что требовалось их как можно быстрее счистить. Корабль необходимо было поскорее вытащить на какой-нибудь подходящий песчаный берег и перевернуть вверх килем, а в том, что поблизости такого берега не было, Кук был уверен. Во-вторых, они находились на подветренной стороне, и мощные западные ветры выталкивали «Индевор» на сушу. «Очень опасный берег», – лаконично отметил Кук и осторожно обошел его стороной, а в результате не заметил такие великолепные гавани, как Хокианга, Каипара и Манукау (где находится современный Окленд), а также Кауиа. (В дальнейшем Кук пройдет мимо очень важных гаваней, в том числе Сиднейской и Ванкуверской, – и все это, за исключением Сиднейской, по той причине, что корабль держался далеко от подветренного берега, либо потому, что плыл мимо этих мест ночью.)

11 января они увидели на горизонте покрытую снегом вершину горы высотой более 2000 м, которую капитан нарек горой Эгмонт. После этого береговая линия повернула на юго-восток, но вместо того, чтобы тоже повернуть вслед за ней, Кук поплыл прямо через вход в бухту, пока не достиг северного берега того, что ныне называется Южным островом. Затем он повернул на восток, проплыл мимо гавани Убийц (ныне Золотая Гавань), названной так в память о членах команды Тасмана, которые были убиты маори, когда попытались высадиться; затем мимо залива Тасмана и наконец нашел якорную стоянку, которая полностью подходила для его цели: небольшая бухта, почти полностью закрытая холмами и имеющая множество роскошных пляжей, идеально подходящих для килевания «Индевора». Это была самая прекрасная гавань, которую Кук нашел в Южных морях, и в дальнейшем он будет туда возвращаться несколько раз в год. Он дал ей название залив Королевы Шарлотты.

Пока его команда чистила и конопатила перевернутый килем вверх корабль, Кук отправился в горы. Он обладал невероятной способностью, столь сверхъестественной, что его можно было бы счесть ясновидящим: он был способен угадать, что находится с другой стороны возвышенности. Если он считал, что близко находится земля, то он угадал. Если он считал, что берег пойдет в определенном направлении, то так и было. Если он видел отдаленную землю и полагал, что она окажется островом, она оказывалась островом; если же он думал, что это часть более крупного массива суши, то почти наверняка так и было. Существовало много примеров споров между Куком и его офицерами по поводу того, что они увидят следующим или во что превратится вновь открытый участок земли при ближайшем рассмотрении, и не было случая, чтобы Кук ошибался. Должно быть, это очень раздражало его офицеров.

Итак, Кук отправился на гору, потому что он был убежден, что должен существовать пролив, проходящий насквозь к восточным водам. Ему не пришлось забираться слишком высоко, он поднялся на небольшую возвышенность и увидел, что его предположение было верным. 7 февраля, когда «Индевор» был готов снова выйти в море, Кук провел его сквозь этот пролив на восток. На этот раз Банкс настоял, чтобы этот пролив назвали именем Кука; поскольку он один заподозрил его существование, открыл его и первым проплыл по нему, название пролив Кука очень уместно.

Некоторые офицеры корабля продолжали придерживаться той точки зрения, что то, что они считали Северным островом, на самом деле только полуостров, соединенный с более обширным массивом земли на юго-востоке; Кук же настаивал, что это невозможно, но ничего так не приводит в бешенство, как спорить с человеком, который всегда прав, поэтому офицеры упрямо держались за свое мнение. Сохраняя выдержку, вместо того чтобы направиться на юг, как он был намерен немедленно поступить, Кук повернул «Индевор» на северо-восток, и через два дня они увидели мыс Поверни Назад, начальную точку обхода. Это и в самом деле положило конец спорам.

Кук повернул на юг, проплыл снова по проливу Кука к центру (удивительно, что он не заметил гавани, которая ныне носит название Веллингтонской), а затем вниз к восточному побережью Южного острова. Капитан не знал, то ли это остров, то ли часть южного континентального массива суши, и, поскольку во втором случае он не хотел разбираться в этом каким-то сложным способом, он стал очень осмотрительно двигаться вдоль побережья.

Проведя два дня в плавании параллельно горной цепи с вершинами, покрытыми снегом, 17 февраля он поплыл по направлению к тому, что принял за большой остров рядом с побережьем, и, несомненно в благодарность Банксу, назвал его именем ученого. Это была одна из двух известных ошибок, совершенных Куком в ходе плавания вокруг Новой Зеландии. Это был на самом деле полуостров, но полоска земли, которая соединяла его с основной землей (теперь на ней расположен город Крайстчерч), лежала очень низко, и с некоторого расстояния его можно было легко принять за остров.

Несколько бедных событиями дней они продолжали плыть на юго-запад вдоль голого и негостеприимного побережья. Когда они тащились вдоль южной оконечности острова, разразился западный шторм и утащил корабль далеко в Тихий океан, и, когда они снова повернули на запад в поисках материковой суши, проделав довольно много раз дрейфы на юг, они снова подошли к острову, но это был не Южный остров, а остров Стюарта, который отделен от Южного проливом Фово. Когда они обогнули Юго-западный мыс, Кук не сомневался, что достиг южного предела острова, потому что широкий накат ветровых океанских волн, который они теперь встретили, мог быть только накоплен на пространстве в тысячи миль океана. Кук направил «Индевор» на север, мимо восхитительных фьордов, заходящих в глубь юго-западного угла Южного острова.

Банкс и ученые решили, что эти фьорды очень полезны для ботанических и геологических исследований, и на Кука было оказано сильное давление, чтобы заставить его зайти в один из них и стать там на якорь. Но он решительно отказался это делать, и действительно по очень важным причинам. По берегам фьордов были скалы, так что ветер мог дуть только в одном из двух направлений – с запада, внутрь фьорда, или с востока, наружу из фьорда, и поскольку преимущественно ветер дул с запада, это означало, что, как только «Индевор» окажется внутри фьорда, он не сможет выбраться оттуда.

Банкс, человек несомненно умный, должен был согласиться с подобной логикой, но в своих записях не одобрил такого решения. Почти наверняка к этому гневу примешивалось огорчение или уязвленное самолюбие: Банкс склонялся к точке зрения Александра Далримпла относительно Южного материка и был твердо уверен, что южная часть Южного острова должна соединяться с ним. Но теперь у него на глазах Кук рушил мечту Далримпла и опровергал его, Банкса, идею. Это и в самом деле должно было показаться очень обидным.

Две следующие недели «Индевор» следовал курсом на северо-запад вверх, вдоль побережья, и этот невзрачный, негостеприимный берег был им недоступен из-за цепочки гор с покрытыми снегом и ледниками вершинами, – мы знаем, что теперь эти горы называются Южными Альпами. 26 марта они вернулись в залив Королевы Шарлотты, завершив обход Южного острова, окончательно разрушив многие мифы и ложные теории. Самой распространенной была идея о том, что земля, открытая Тасманом, – полуостров, отходящий от большого южного континента. Теперь Кук окончательно доказал, что она состоит из двух островов и нигде рядом нет огромной континентальной массы. В Королевском обществе многие лица вспыхнут от гнева, когда, вернувшись на родину, Кук принесет им эту плохую новость.

Помимо ошибочного предположения, что полуостров Банкса был островом, вторая ошибка Кука заключалась в том, что он счел остров Стюарта полуостровом; и это тоже была очень понятная ошибка, потому что «Индевор» был занесен очень далеко на восток и юг и, когда снова вернулся к острову, Кук не имел представления, что за это время проскочил пролив Фово. Если не считать этих ошибок, карта Новой Зеландии Кука удивительно точна.