— Манхэттенский проект? — удивленно спросил адмирал Хокинс — Что она имеет в виду, говоря о Манхэттенском проекте?

— Понятия не имею, сэр, — ответил Денхольм. — И Евгения тоже не знает. Она услышала это название, когда выходила из кают-компании. Разговаривали трое: Андропулос, Александр и Аристотель. Эти слова были произнесены дважды, что показалось ей весьма странным, поэтому она и сообщила мне. Когда они ее заметили, разговор моментально перешел на другую тему. Евгения утверждает, что, повторяя эти слова, они явно испытывали удовольствие.

— Даже Александр? — спросил Тальбот.

— Как известно, по части юмора Александр слабоват. На «Ариадне» никто ни разу не видел его улыбки. Очень сомневаюсь, что он вообще когда-либо улыбался. Кстати, именно Александр затронул тему Манхэттенского проекта. Возможно, он никогда не смеется даже над своими шутками.

— Может, его слова все-таки наводят вас на какие-то размышления, Денхольм? — спросил Хокинс.

— Трудно сказать, сэр. Единственное, что сразу приходит в голову, — это связь с атомной бомбой. Манхэттенский проект был долгим, довольно сложным и необычайно дорогим и привел к созданию атомной бомбы. «Манхэттен» — кодовое название проекта. На самом же деле исследования проводились в штатах Нью-Мексико и Невада и где-то еще поблизости. Прошу прощения, сэр, но смысл этих слов применительно к нашей нынешней ситуации для меня совершенно непонятен.

— Думаю, если вы прочитаете две последние радиограммы, — сказал Хокинс, взяв со стола два листка бумаги, — их смысл вам тут же станет ясен.

— Ба! Да это из самого Белого дома! «Двое ваших филантропов-бенефициантов покинули нас. Бенефициант А трагически погиб в автомобильной катастрофе». — Денхольм оторвался от радиограммы. — Он что, действительно погиб?

Как я понимаю, под бенефициантом А следует понимать либо адмирала X, либо генерала Y. Так он что, сбежал или же его прикончили? — Он вновь взглянул на текст радиограммы. — Далее сообщается, что бенефициант B просто исчез. Как удобно для них! — Денхольм перевел взгляд с Хокинса на Тальбота. — Судя по сдержанному тону послания, об этой новости не будут кричать все радиостанции мира.

— К сожалению, так, — ответил Хокинс — И я уже распорядился, чтобы первоначальную шифровку уничтожили.

— Но тогда, сэр, обсуждать данный инцидент бессмысленно.

— Не только бессмысленно, но и бесполезно. Они покончили с собой. Возможно, то, что я скажу, покажется циничным, но это, пожалуй, их самый достойный поступок за долгое время. Ну да ладно. Что там во второй радиограмме, Денхольм?

— Она поступила из Ираклиона. Весьма интересное сообщение, сэр. Оказывается, последним портом, в который заходила «Таормина», был Тобрук. И хотя она зарегистрирована в Панаме, но постоянно базируется в Тобруке. Все не просто интересно, но наводит на размышления. А если учесть, что у знаменитого филантропа, который сидит у нас в офицерской кают-компании, весьма значимые деловые интересы в Триполи, то... Да, чертовски неприятно, сэр!

— Что такое?

— У нас нет ни одного факта против него, я уж не говорю о доказательствах.

— Я так и думал, — сказал Тальбот, — никаких доказательств мы не получим, и Андропулос никогда не попадет под суд.

Хокинс в задумчивости посмотрел на него.

— Знаете, капитан, вы уже во второй раз говорите это. У вас что, есть информация, о которой мы не знаем?

— Нет, такой информацией не владею, сэр. Просто я вновь убедился, что богиня справедливости, та, что с весами в руке, действительно слепа. Возможно, во мне разыгралась кровь высокородных шотландцев, которая, как постоянно намекает Ван Гельдер, течет в моих жилах. А может, это просто предчувствие, наваждение или что-нибудь в подобном роде.

— Радиограмма от греческой контрразведки, — провозгласил появившийся Ван Гельдер.

— Только, пожалуйста, поосторожнее, — взмолился Хокинс, — а то у меня скоро будет аллергия на плохие новости, которые вы обычно приносите.

— Но в радиограмме ничего плохого нет, сэр. По крайней мере, для нас. В ней сообщается о том, что некий человек, имени которого они не упоминают, — по всей видимости, какой-то министр, приписанный к министерству по делам Ближнего Востока и Северной Африки, направлялся на правительственном самолете в Кани — это город, расположенный рядом с военно-воздушной базой Суда-Бей, — но так туда и не прибыл. В то же самое время, когда этот человек должен был туда прилететь, патрульный «мираж» греческих ВВС прямо над Ираклионом засек самолет, очень похожий на тот, на котором он должен был лететь. Чересчур много совпадений.

— Я с вами согласен, — сказал Тальбот. — Короче, вы обратились к карте и пришли к заключению, что он направлялся в определенное место. Какое именно?

— Тобрук.

— И вы также поняли, что возвращаться оттуда он не собирался?

— Учитывая непредсказуемость человеческой природы, сэр, я бы так не сказал. Греческой контрразведке удалось установить, что исчезнувший министр, если это вообще был министр, имел счет в том же афинском банке, что и Филипп Трипанис. Похоже, сейчас идут по следу мистера Трипаниса. Поймают они его или нет, вряд ли это имеет к нам какое-то отношение.

— Мне кажется, — сказал Хокинс, — если бы наш друг-филантроп из кают-компании знал о судьбе своего дружка из здешнего правительства и о судьбах А и В, а точнее, X и Y, в Вашингтоне, ему стало бы не до шуток. А если бы он еще узнал, что нам все известно о «Таормине» и базе в Тобруке, он бы призадумался. У вас все, Ван Гельдер?

— По данному вопросу все, сэр. Мы с капитаном Монтгомери и профессором Уотерспуном обсуждали погоду.

— Что вы делали? — Хокинс посмотрел на него с подозрением. — Только не говорите, что вновь оказались во власти Кассандры.

— Конечно нет, сэр. Ветер прекратился полностью. Нам кажется, что пройдет немного времени и погода вернется е прежнее русло. И думается, это произойдет очень скоро. Последние прогнозы погоды подтверждают наше предположение. «Ангелина» в настоящее время находится между нашим кораблем и «Килчарраном», носом на северо-запад. Из такого положения мы не сможем отправить ее в плавание. Возможно, имеет смысл пока тащить ее на буксире.

— Конечно, — согласился Тальбот. — Проследите за этим, первый помощник. А после этого давайте соберемся на наш последний ужин.

Ван Гельдер выглянул наружу через дверь мостика.

— Темнеет, сэр. Вам не кажется, что следует дождаться рассвета, прежде чем отправляться в путь?

— Я все бы отдал, чтобы дождаться рассвета, но чем быстрее мы тронемся в путь, тем меньше будет болеть голова у тех, кто сейчас спит на Потомаке, не говоря уже о тех, кто находится на борту «Килчаррана» и «Ариадны».

Денхольм перевел взгляд с Тальбота на Ван Гельдера. На его лице было выражение, близкое к недоумению.

— Как вас понимать, капитан? Вы что же, хотите сказать, что отправляетесь на «Ангелину»?

Тальбот покачал головой:

— Кажется, младшие офицеры сомневаются в наших навигационных способностях, первый помощник.

— Но я не понимаю, сэр, что, черт побери, вы там забыли? Мы же тащим ее за собой. Я хочу сказать...

— Мы на «Ангелине» не будем идти на буксире, а отправимся в самостоятельное плавание. Профессор Уотерспун с женой никуда не поедут. Им, конечно, об этом ничего пока не известно. Бедняга профессор сильно расстроится, но всем угодить нельзя.

— Понимаю, сэр. Теперь понимаю. Мне следовало бы самому догадаться. Я бы хотел отправиться вместе с вами, сэр.

— Я отвечу и да и нет. Вы отправитесь вместе с нами, но не на «Ангелине», а на баркасе. Мотора не включать, пока мы не удалимся от вас на расстояние не меньше чем в три мили. Надеюсь, вы понимаете, что не хотелось бы вызвать преждевременный взрыв.

— А затем мы последуем за вами на расстоянии?

— Не столько последуете, сколько прикроете нас, но, естественно, на приличном расстоянии, не менее чем в три мили. Цель, конечно, в том, чтобы никакое судно не смогло неожиданно подойти к нам.

— А затем мы отбуксируем вас обратно?

— Когда мы сбросим бомбу в море и отойдем на безопасное расстояние, то включим двигатель и вернемся назад. Будет неплохо, если адмирал сможет снять нас и перевезти на «Ариадну». Мы еще не решили, каким образом все проделаем, но сейчас это значения не имеет. А вот то, что я собираюсь сказать, очень важно. Вы возьмете с собой главного старшину Маккензи, сержанта морской пехоты Брауна и старшину Майерса, чтобы было кому держать связь. Но самое главное, вы возьмете с собой, предварительно завернув в пластик, критронный детонатор. Обязательно его спрячьте. Я бы предложил под палубой, в рулевой рубке. Старшине Майерсу прикажите найти небольшой портативный передатчик и припрятать его там же. Проверьте, чтобы все доски в рулевой рубке потом хорошо прибили, чтобы нельзя было ничего заметить.

— Могу ли я поинтересоваться, к чему такая секретность, сэр?

— Поинтересоваться вы можете, но дать убедительное объяснение я не смогу. Самое большее, что я могу сделать, это развести руками и сказать, что просто готовлюсь ко всяким непредвиденным обстоятельствам. Вся беда в том, что предвидеть ничего нельзя. Вы меня понимаете?

— Думаю, да, сэр.

— А теперь отправляйтесь и соберите всех, кого я вам перечислил. И не дай бог, если кто-нибудь увидит, что вы расхаживаете повсюду с критроном под мышкой!

Лейтенант Денхольм ушел выполнять приказание. Хокинс задумчиво сказал:

— Бывают случаи, капитан, когда я чувствую, с сожалением, конечно, что вы не можете поклясться, что говорите правду, только правду и ничего, кроме правды.

— Вы совершенно правы, сэр, — раздался голос Ван Гельдера. — Это служит очень плохим примером для младших офицеров.

— Если человек абсолютно чист, — с улыбкой произнес Тальбот, — то кривотолков ему не избежать. Или чего-нибудь в этом роде. Мы, капитаны, не исключение. У меня странное предчувствие — ну хорошо, хорошо, Винсент, будем считать, что это вновь взыграли микроскопические капли шотландской крови, — у меня такое предчувствие, что сегодня вечером за столом Андропулос как бы между прочим задаст один странный вопрос. Надо бы позвать сюда доктора Уикрэма.

* * *

Андропулос действительно собирался задать за столом один загадочный вопрос, но делать это не спешил. Только когда все разделались с первым блюдом, он сказал:

— Мы не собираемся совать нос в чисто морские дела, к которым не имеем абсолютно никакого отношения, но то, что происходит вокруг, безусловно, касается и нас. Поэтому — мы все-таки люди — нам очень интересно, зачем на «Ангелину» со всеми предосторожностями была перенесена в своей люльке атомная бомба. Цель, как я понимаю, заключается в том, чтобы вывезти ее отсюда как можно дальше.

— И мы этим займемся, мистер Андропулос, сразу же после окончания обеда. Как я понимаю, пока она здесь, вам не до веселья?

— Откровенно признаюсь, я почувствую огромное облегчение, когда увижу, как «Ангелина» исчезла за горизонтом, а надо мной — чистое небо и полная луна. Хотите сказать, что я эгоист? Что я трус? Может быть. — Андропулос вздохнул. — Я не вижу себя в образе героя.

— И я себя таковым не числю, как любой здравомыслящий человек.

— Но по-моему, атомная бомба все еще находится в очень нестабильном положении. Я прав?

— Вряд ли она сейчас столь же опасна, как была. А почему этот вопрос вы задаете мне? Вы же сидите рядом с экспертом.

— Конечно, я совершенно забыл! Доктор Уикрэм, а вы что скажете? Кто из нас прав?

— Капитан прав. По крайней мере, я надеюсь на это. Радиоактивное излучение водородных бомб, от которых атомная сейчас отделена, действует на очень близком расстоянии. Сейчас они больше не оказывают влияния на атомную бомбу, так что она постепенно приходит в свое прежнее состояние. Но должен подчеркнуть, что это очень медленный процесс.

— Сколько времени понадобится ей для полной стабилизации? То есть я хочу спросить, когда она дойдет до такого состояния, что шум двигателей проходящих судов не будет оказывать на нее никакого влияния?

— Ну, как сказать. — Профессор пожал плечами. — Я уже сообщал, что мы имеем дело с областью неведомого, неизвестного, но мною сделаны кое-какие расчеты. Это довольно трудные расчеты, из высшей математики, поэтому не буду вдаваться во все подробности. По моей оценке, часов через двенадцать бомба станет почти безопасной. Возможно, даже раньше, уже через шесть часов. Но до этого риск еще будет достаточно велик.

* * *

— Пошел ты к черту, Тальбот, — возмущенно произнес Уотерспун. Он уже взял себя в руки и говорил ровным голосом, но костяшки его пальцев побелели — до такой степени он был взбешен. — Ты все-таки говоришь о моей яхте. Это не собственность вашего поганого военно-морского флота!

— Все понятно, профессор, я очень сожалею. — Тальбот вместе с Хокинсом, Уотерспуном и его женой находились в адмиральской каюте. — Вы никуда не поедете. Неужели вы действительно считаете, что Королевский ВМФ будет молча смотреть, как вы рискуете жизнью ради нас? — Тальбот улыбнулся. — Это наша обязанность, нам платят за это.

— Да это же самое настоящее пиратство! Похищение! Незаконные действия, с которыми, кстати, вы сами обещали бороться. Вы собираетесь прибегнуть к силе, чтобы остановить меня?

— Конечно, если будет необходимость.

Тальбот кивнул в сторону дверей. Уотерспун повернулся и увидел три фигуры, наполовину скрытые в тени. От ярости он в буквальном смысле не мог слова сказать.

— Мы прибегнем к силе только в крайнем случае, — сказал Тальбот. — Надеюсь, это не понадобится. Откровенно говоря, Уотерспун, — продолжал он холодным тоном, — меня в первую очередь тревожит не ваша персона, а то, что вы на удивление эгоистичный и неуравновешенный тип. Как давно вы замужем, миссис Уотерспун?

— Как давно... — Она попыталась улыбнуться, но это было явно выше ее сил. — Почти шесть месяцев.

— Значит, меньше шести месяцев, — Тальбот бросил на Уотерспуна взгляд, не обещающий ничего хорошего. — И тем не менее вы готовы подвергнуть супругу опасности, которая, кстати, велика. Послать на смерть миссис Уотерспун! А все потому, что задета ваша непререкаемая честь. Да, вам есть чем гордиться. И вы действительно хотите отправиться в плавание, миссис Уотерспун?

— Ангелина. — Она поправила Тальбота чисто автоматически, не задумываясь, и тут же улыбнулась, поняв, насколько неуместны ее слова в сложившейся ситуации. — Я оказалась перед неразрешимой задачей. — Она замолчала, а затем быстро продолжила: — Нет, нет, конечно же нет. Я не хочу никуда отправляться. И не хочу, чтобы Джеймс это делал. Наше дело — античность, древние времена, а не насилие и смерть. Я совсем не амазонка и не хочу, чтобы мой муж становился святым Георгием и убивал каких-то драконов. Джеймс, ну пожалуйста...

— Я не хочу затронуть ваших чувств, профессор, — заговорил адмирал Хокинс — Прошу только об одном: попробуйте поставить себя на место капитана Тальбота. Думаю, вы поймете, что он находится в сложнейшем положении.

— Да. — Уотерспун разжал кулаки. — Теперь я понимаю. Чета Уотерспунов покинула адмиральскую каюту.

— Думаю, Джон, трех депеш вполне достаточно, — сказал Хокинс, обращаясь к капитану Тальботу. — Одну направим в Белый дом, другую — генералу Карсону в Рим, а третью — контр-адмиралу Блайту. По содержанию все радиограммы будут одинаковы и, конечно, зашифрованы. Как вам такой текст: «Благодаря северо-западному ветру установилась хорошая погода. „Ангелина“ с взведенной бомбой на борту отправляется в плавание. Перенос водородных бомб с самолета на „Килчарран“ благополучно продолжается». Пойдет?

— Превосходно. Думаю, получив такие сообщения, они все со страха умрут.

— Надо признаться, в последнее время мы сообщаем им мало хорошего.

* * *

Небольшая группа заинтересованных лиц собралась в носовой части «Ариадны». Оттуда на «Ангелину» спустили трап. Паруса уже были подняты — яхта готовилась к отходу. Среди самых заинтересованных был и Андропулос.

Он повернулся к Тальботу и спросил:

— Сколько еще ждать, капитан?

— Примерно минут десять.

Андропулос, как бы не веря в происходящее, покачал головой.

— И нам не о чем беспокоиться?

— Похоже на то, разве вы сами не видите?

— Вроде бы так. Скажите, а зачем спущен баркас?

— Это понятно: он идет вместе с нами.

— С вами? Не понимаю, зачем? Разве шум его моторов не может...

— Спровоцировать бомбу? Вы это хотите спросить? Двигатель на баркасе не будет включаться, пока мы не отойдем на расстояние в три мили. Он будет кружить вокруг нас, на расстоянии опять-таки в три мили, предупреждая все суда, прежде всего мощные, о том, какая им угрожает опасность. Мы не сможем далеко удалиться, мистер Андропулос, если не предпримем мер безопасности.

— О необходимости таких мер предосторожности я не подумал. Увы, боюсь, никогда не смогу стать человеком действия.

Тальбот улыбнулся:

— Не всем же быть таковыми, сэр.

— Вы готовы к отправлению, капитан? — спросил Хокинс, только что подошедший к ним.

— Еще несколько минут, сэр. Паруса, насколько я вижу, хорошо наполняются ветром.

— Вы собираетесь отправиться на «Ангелине», капитан? — спросил Андропулос, который был явно в замешательстве.

— Конечно. Я всегда мечтал поработать шкипером на эгейском люгере. А вы, похоже, удивлены, мистер Андропулос?

— Удивлен. Причем довольно сильно, хотя давно уже ничему не удивляюсь. — Он посмотрел вниз, на палубу «Ангелины», где Ван Гельдер прикреплял фал к фок-мачте для поднятия флага. — А ведь следовало ожидать: капитан-лейтенант Ван Гельдер специально подобран вами. Поздравляю вас, капитан, и салютую вам. Подозреваю, что эта миссия намного опаснее, чем вы пытаетесь нас уверить, рискованнее, иначе вы не стали бы отбирать для ее осуществления членов своей команды.

— Чепуха, мистер Андропулос. Вы преувеличиваете. Адмирал, мы готовы к отплытию. По расчетам доктора Уикрэма, мы сможем избавиться от бомбы часов через девять — примерно в шесть утра. Если ветер будет продолжать дуть с такой же силой, хотя этого никто не гарантирует, мы к тому времени будем на пути к проливу Касос.

Хокинс кивнул:

— Если ничто не помешает, то мы догоним вас послезавтра рано утром. Мы останемся с капитаном Монтгомери, пока он не закончит переносить водородные бомбы и пока не подойдет эсминец, который я вызвал по радио. Он будет сопровождать его до Фессалоник, что продлится до девяти-десяти утра. Затем мы отправимся искать вас — Он повернул голову. — Вы уже уходите, мистер Андропулос? А мне казалось, вы хотите остаться, чтобы стать свидетелем воистину исторического момента.

— Я как раз собирался запечатлеть его на пленке. Хочу сбегать за верной «лейкой», точнее, за «лейкой» лейтенанта Денхольма. Он мне ее одолжил примерно час назад.

Тальбот быстро переговорил с Хокинсом, попрощался, спустился по трапу, перекинулся парой слов с Денхольмом на баркасе и затем поднялся на борт «Ангелины». Ван Гельдер отдал носовой конец, Тальбот начал быстро отдавать кормовой. Вдруг послышался какой-то шум, раздались крики — он выпрямился и поднял голову вверх.

На палубе «Ариадны» вновь появился Андропулос, но не с «лейкой», как обещал, а с кольтом 44-го калибра. Дуло кольта он приставил к виску Ангелины Уотерспун, которая остолбенела от страха. За спиной бизнесмена стояли вооруженные Ахмед, Александр и Аристотель, которые наставили свои пистолеты на Ирен Чариал и ее подругу Евгению. Девушки выглядели не лучше Ангелины.

— Подождите, капитан, — сказал Андропулос, — мы отправимся вместе с вами.

— Ради бога, что все это значит? — раздался голос адмирала Хокинса, который в равной степени был и ошарашен, и взбешен. — Вы что, совсем из ума выжили?

— Ничего подобного. Просто мы отплываем вместе с ними. — Он вдавил ствол пистолета в висок Ангелины с такой силой, что та поморщилась от боли. — Только после вас, миссис Уотерспун.

Шестеро человек спустились по трапу и поднялись на борт «Ангелины». Андропулос наставил свой кольт на Тальбота и Ван Гельдера.

— Пожалуйста, без всяких необдуманных поступков, в том числе и геройских, — предупредил он. — В особенности геройских. В противном случае возможны весьма печальные последствия и для вас, и для трех молодых дам.

— Вы шутите? — спросил Тальбот.

— Кажется, ваше железобетонное спокойствие рухнуло? Будь я на вашем месте, капитан, не стал бы принимать меня за шутника.

— А я и не принимаю. — Тальбот не пытался скрыть свое огорчение. — Я считал вас богатым бизнесменом и человеком чести, но теперь вижу, кто вы на самом деле. Как говорится, на ошибках учимся.

— Вам уже поздно учиться на своих ошибках. Вы правы только в одном: признаюсь, я действительно богатый бизнесмен. Очень богатый. Что же касается второго... — Он с безразличным видом пожал плечами. — У каждого свои представления о чести. Давайте не будем терять времени. Посоветуйте этому молодому человеку, — Денхольм стоял на носу баркаса всего в двух метрах от них, — точно исполнять полученный приказ. Приказ, который вы, капитан, ему отдали. А именно: не включать двигатели, пока мы не отойдем на расстояние трех миль от него, а затем кружить вокруг нас на этом расстоянии, отклоняя в сторону ненужных гостей.

— Лейтенант Денхольм прекрасно знает свои обязанности.

— В таком случае отходим.

Ветер был свежим, но не сильным. «Ангелине» потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть первоначальную инерцию и развить три-четыре узла в час. «Ариадна» осталась за кормой. Минут через пятнадцать она уже была на расстоянии примерно мили.

— Прекрасно, — заявил Андропулос, — просто чудесно, когда все идет как по маслу. — В его голосе прозвучало удовлетворение. — Вы поверите мне, коммандер Тальбот, если я скажу, что искренне люблю свою племянницу и ее подругу Евгению и даже миссис Уотерспун?

— Не знаю, почему я должен вам верить, и не понимаю, какое это имеет ко мне отношение.

— Поверите ли вы мне, если я скажу, что с их головы не упадет ни один волос?

— Боюсь, что поверю.

— Боитесь?

— Другие не поверят или не будут знать, верить этому или нет, в результате девушки превратятся в прекрасных заложников.

— Вот именно. Нет нужды говорить о том, что им ничего не угрожает. — Он в задумчивости посмотрел на Тальбота. — Я смотрю, вас совершенно не интересуют мотивы моего поведения.

— Почему же не интересуют? Очень интересуют, но никто не становится богачом, занимаясь обыкновенной болтовней. Если бы я спросил вас, вы ответили бы мне в точности то, что хотели, и ни словом больше.

— А ведь действительно. Подойдем к вопросу совершенно иначе. Эти три девушки для меня не представляют никакой угрозы, чего не скажешь о вас с Ван Гельдером. Я с моими друзьями считаю вас необычайно опасными типами. Мы уверены, что вы способны разработать дьявольски хитрые планы и, осуществляя их, готовы прибегнуть к насилию, если у вас появится хоть малейший шанс на успех. Надеюсь, вы понимаете, почему мы вынуждены лишить вас свободы действий. Я останусь здесь, за штурвалом. Вы же вдвоем в сопровождении трех девушек пройдете в салон, где Аристотель, прекрасный специалист по морским узлам, свяжет вам руки и ноги, а Александр, который так же свободно обращается с пистолетом, как Аристотель с веревками, будет следить за тем, чтобы все шло мирным путем.

* * *

Хокинс склонился над профессором Уотерспуном, который лежал на диване в офицерской кают-компании. Уотерспун, производивший странные булькающие звуки — нечто среднее между стонами и проклятиями, пытался открыть глаза. Наконец ему почти это удалось.

— Что, черт побери, произошло? — Понять его можно было с большим трудом, потому что произносимые им звуки напоминали астматическое хрипение. — Где я?

— Выпейте это.

Хокинс взял его за плечи и поднес ко рту стакан с бренди. Уотерспун сделал несколько глотков, поперхнулся, а затем допил все до дна.

— Что случилось? — повторил вопрос профессор.

— Вас ударили чем-то тяжелым по голове, — сказал Грирсон, — скорее всего, рукояткой пистолета.

Уотерспун попытался сесть.

— Кто?

— Андропулос, — сказал Хокинс, — или кто-то из его сообщников. Еще немного бренди ему можно, доктор?

— Обычно говорят, что нет, — ответил Грирсон, — но в данной ситуации можно разрешить. Я знаю, профессор, что затылок у вас ужасно болит, поэтому не прикасайтесь к нему. Кровоточит, напух, но кость цела.

— Андропулос захватил ваше судно, — сказал Хокинс, — конечно, вместе с бомбой, и взял заложников.

Уотерспун кивнул и зажмурился от боли.

— Как я понимаю, моя жена среди них.

— Очень сожалею, профессор. И еще Ирен Чариал и ее подруга Евгения. Мы не могли их остановить.

— А вы пытались?

— А вы стали бы пытаться, если бы увидели дуло кольта, приставленное к виску вашей жены? И остальные пистолеты, приставленные к вискам других девушек?

— Пожалуй, не стал бы. — Уотерспун покачал головой. — Я стараюсь представить себе ситуацию. Но когда голова все равно что спелая тыква, готовая лопнуть в любую минуту, сделать это непросто. Тальбот и Ван Гельдер — что с ними?

— Мы не знаем. Скорее всего, на них надели наручники или сделали что-нибудь в этом роде.

— Или навечно отправили в мир иной. Ради бога, адмирал, скажите, что за всем этим кроется? Может, этот Андропулос сошел с ума?

— Думаю, сам он считает, что совершенно здоров. У нас есть все основания полагать, что это профессиональный преступник международного класса. Многие годы занимается терроризмом и контрабандой наркотиков. Вдаваться в детали сейчас нет времени. Дело в том, что лейтенант Денхольм вскоре отплывает на баркасе вслед за ними. Как вы себя чувствуете? Готовы ли вы отправиться вместе с ним?

— Чтобы преследовать преступников? Взять на абордаж «Ангелину» и захватить их? Так, да?

— Извините, профессор, но у вас работают не все цилиндры. Если баркас приблизится к «Ангелине» на расстояние меньше двух миль, атомная бомба под воздействием шума моторов баркаса может сдетонировать.

— Как вы справедливо заметили, я действительно не в лучшей форме. Но если у вас есть ружья или пистолеты, прихватите их с собой. Так, на всякий случай.

— Никакого оружия мы не возьмем. Если последует обмен выстрелами, то вы прекрасно понимаете, куда полетит первая пуля. Так?

— Да, понимаю. Вы четко изложили суть дела, лучше не скажешь. Еще меньше часа тому назад вы готовы были удерживать меня любым путем. Сейчас, адмирал, вы, похоже, совершенно изменили мнение.

— Изменились обстоятельства, а не мое мнение.

* * *

— Быстрая смена обстоятельств, — сказал президент, — дает человеку более сбалансированное представление о жизни, хотя воспоминание о предательстве останется с нами еще на долгое-долгое время. Должен отметить, что то, как нам удалось утрясти неприятности с Пентагоном, говорит о многом. Сейчас с повестки дня снята главная проблема, которая вызывала беспокойство. Но это была местная и, давайте откровенно признаемся, эгоистическая озабоченность. Самое важное вот здесь. — Он помахал радиограммой, которую держал в руке. — «Ангелина» со смертельным грузом на борту движется на юго-восток. С каждой минутой увеличивается расстояние между нею и Санторином. Стоит ли говорить, господа, что удалось избежать катастрофы невообразимых масштабов. — Он поднял бокал. — Я предлагаю выпить за вас, сэр Джон. И за Королевский военно-морской флот.

Не успел президент поставить бокал на стол, как в кабинет вошел секретарь с радиограммой в руке. Президент бросил на него взгляд, отвернулся, но затем вновь посмотрел, и все следы удовлетворения исчезли с его лица.

— Плохие новости, Джонсон?

— Боюсь, что да, господин президент.

— Самое худшее?

— Не самое худшее, но хорошего мало.

Президент взял радиограмму, молча прочитал текст, а затем произнес:

— Кажется, мы поспешили начать праздновать. «Ангелина» захвачена.

Все застыли в гробовом молчании. Говорить было нечего.

— Шифровка гласит: «„Ангелина“ с атомной бомбой была захвачена Андропулосом и тремя его преступными помощниками. Взяты пять заложников: коммандер Тальбот, капитан-лейтенант Ван Гельдер и девушки, одна из которых — племянница Андропулоса. Чисто физически „Ангелина“ не может вернуться в прежний район, поэтому главной опасности больше не существует. Будем связываться с вами ежечасно. Наша главная и единственная ныне задача — освобождение заложников».

— Боже, о боже! — простонал сэр Джон. — Это просто ужасно! Зловещее развитие событий. Я совершенно сбит с толку. Мы имеем дело то ли с сумасшедшим, то ли с гением. Впрочем, как всем известно, это две стороны одной и той же медали. Знает ли преступник, что атомная бомба может взорваться? Можно выдвинуть предположение, что не знает. Потом, откуда вдруг появились эти три женщины и что они делали на борту фрегата ее королевского величества? И почему негодяй вдруг решил взять в заложники свою племянницу? Почему? Я уж не спрашиваю о том, как он взял в заложники капитана фрегата и его старшего помощника. Куда он собирается направить яхту, в каком направлении? Ведь он же должен понимать, что его будут разыскивать все самолеты и суда НАТО. Судя по всему, надеется выкрутиться. Его многолетняя успешная карьера преступника, о которой мы до недавнего времени понятия не имели, показывает: это очень хитрый, коварный человек и блестящий организатор. У него наверняка есть какой-то план. Теперь мы по собственному горькому опыту знаем, что таких людей не стоит недооценивать.

— Остается только надеяться, что коммандер Тальбот окажется более находчивым и сможет показать это на деле, — заметил президент.

— У меня неприятное предчувствие, — сказал сэр Джон. — Мне кажется, что в настоящий момент Тальботу просто не до того.