Рип чиркнул спичкой и наклонился, зажигая фитиль фонаря. Тени удлинились и затанцевали прочь, а он с пугающей напряженностью уставился на огонек, чуя резкий запах фосфора.

Эсме осмотрелась и вздрогнула. Здесь было не так холодно, как снаружи, но по спине все равно побежали мурашки. Вероятно, от страха. Чем скорее они с Рипом переговорят, тем лучше.

Старая мебель штабелями громоздилась у стен, а на полу лежал большой турецкий ковер. Блейд почти не интересовался скупкой краденого, но всегда находились люди, отчаянно нуждающиеся в звонкой монете, поэтому он часто предоставлял деньги и защиту в обмен на вещи. Благотворительность в Чепеле не приветствовалась.

Эсме поежилась. Горло сдавило от невысказанных слов:

«Я не это имела в виду, когда говорила о том, что хочу быть твоей трэлью. Не нужно было тебя целовать. Мы друзья… просто друзья».

Сплошная ложь, но ложь во спасение.

Эсме уже открыла рот, но тут в груди словно что-то вспыхнуло. Ей больше не хотелось быть «просто друзьями» и забирать сказанное назад. Наконец тайное стало явным, и хоть молчание Рипа пугало, в глубине души Эсме хотела расставить все точки над i.

– Те холодно?

Его голос всегда был ниже, чем у большинства мужчин. Такой, от которого бежали мурашки. Рип редко его повышал, но иногда она хотела, чтобы он показал свои чувства. Хоть разок завопил или взорвался в ярости.

Но понимала причину его сдержанности.

Эсме кивнула, глядя, как дергается его кадык при сглатывании, и боясь посмотреть ему в глаза.

– Немного, – прошептала она.

Куда подевалась ее смелость? Дерзкая радость, что тайное стало явным? Рип шагнул к ней, снимая кожаную куртку, и Эсме невольно отступила. Ткань натянулась на выпуклых мышцах его груди, подтяжки врезались в плечи. Жесткая, колючая рубашка… Однако Эсме знала, каково чувствовать ее прикосновение к коже.

Рип застыл, будто от удара.

Скорее всего, решил, что его отвергли.

Приблизившись, Эсме взяла куртку и завернулась в нее, крутанув, как танцовщица плащ. Рип легко положил руки ей на плечи, чтобы помочь укутаться, да так и оставил. Стоя спиной к нему, Эсме почувствовала, как сердце вдруг забилось чаще.

– Джон? – прошептала она.

– А хорошо звучит. Ненавижу, когда ты мя Рипом кличешь. Тока для тя я Джон. Тока ты видишь мя таким. – Он робко накрутил на палец один из ее черных локонов и слегка потянул. – Хош мя наказать? Ну так ты ж знашь, как эт сделать.

Эсме вцепилась в ворот куртки, удерживая ту на месте, и вздрогнула. Внезапно желание обидеть его так, как он ее, показалось жестоким.

– Прости.

– И ты мя, – вздохнул Рип, отстранился, и Эсме моментально замерзла. Он подошел к фонарю, присел на пыльный красный коврик и кивнул ей. – Ди сюда, поговорим.

Хоть ноги и не слушались, ей как-то удалось пересечь загроможденную комнату, лавируя меж пыльных кресел и ламп.

«Не трусь, Эсме. Это не первое твое сражение и не последнее».

Но стоило опуститься рядом с Рипом на колени, как ее замутило. Схватившись за куртку, чтобы та не упала, Эсме опустила глаза.

Рип подвинулся и убрал руку с колена, скрыв в полумраке, судя по всему, механическую конечность. Осознав, что невольно пялилась, Эсме погладила прохладный металл:

– Не надо ее прятать.

Она переплела свои пальцы с его и ощутила гладкие шаровые суставы. Грубая работа; гидравлика предплечья блеснула в теплом свете свечи. Клапан засвистел, обдавая прохладным воздухом кожу Эсме. Рип никогда прежде не позволял ей прикасаться к этой руке.

– Надо бы нам поговорить с Блейдом, – заговорила Эсме, боясь, что гнетущая тишина попросту ее раздавит. – Он ведь в состоянии оплатить замену. Я видела новые механические штуки прямо из анклавов. Теперь есть даже искусственная кожа, хотя она все равно не очень похожа на настоящую…

Людям приходилось оплачивать эти усовершенствования годами службы на ужасных паровых фабриках, почти тюрьмах.

– Эсме, – ворчливо перебил Рип. Он явно пришел сюда не о руке говорить. Собеседница затихла. – Че ты мне не сказала?

Она невольно посмотрела на Рипа, чувствуя беспомощность. Ту же, с которой из раза в раз искала повод присесть рядом поболтать. Как на кухне, когда он украдкой воровал продукты... Только отвернешься, и морковки уже нет. Рип так пламенно уверял в своей невиновности, что Эсме невольно смеялась, пытаясь найти, где же он припрятал присвоенное. Прижавшись к нему, она шарила под курткой – хоть и не столько за тем, чтобы обнаружить украденное, – а сама краснела. И только тогда воришка с поклоном возвращал добычу.

Эсме специально пекла его любимый лимонный пирог. Целовала его в щеку, получая в подарок новую ленту, и жалела, что не хватило смелости прижаться сразу к губам.

– Мне казалось, я ясно дала понять.

Не выпуская ее руки, Рип тихонько смущенно усмехнулся.

– Ты никада не говорила. Я б запомнил.

– Я же тебе показывала… делами, словами. – Эсме покраснела. – Я почти набросилась на тебя на улице! А ты меня оттолкнул!

Поглаживая ее ладонь большим пальцем, Рип хмуро молчал. Как всегда, когда не хотел ляпнуть что-то не то. Осторожный мужчина.

– Полгода назад я б тя не оттолкнул.

– Что поменялось? Что…

И тут до нее дошло. Эсме затаила дыхание, глядя Рипу прямо в глаза.

– Знаю, я вам втирал, мол, в порядке. – Отстранившись, Рип поскреб металлической рукой могучую шею. – Что справляюсь. Я просто… не мог больш торчать в Логове. Хотелось свободы. Снова работать. Паршиво быть обузой. – Эсме заметила в его зеленых глазах голод. Зрачки Рипа расширились. Этот особый взгляд прояснил все, о чем ей следовало догадаться. Рип раздевал ее глазами, словно видя сквозь тяжелое бархатное пальто. – С другими женщинами не так уж плохо. Тока с тобой. Ты доводишь мя до ручки, Эсме. Я так тя хочу, до боли. А потом чую, шо голод вот-вот вырвется. Не желаю делать тебе больно. – Он решительно покачал головой. – Ни за что.

Все это время Эсме считала, что Рип ее не хочет, а он лишь боялся сорваться, взять не только кровь, но и тело, причинить боль.

– О, Джон. Я могла бы тебе помочь. Я ведь несколько лет была трэлью и знаю, что делать. Иногда Блейд…

Она осеклась, заметив его свирепый взгляд. Рип будто хотел кого-то покалечить, предпочтительно врага. Эсме погладила его по колену.

– Не надо ревновать. Он брал лишь кровь. – Осмелев, она сжала мускулистое бедро, села поближе и принялась поглаживать мягкую кожу штанов. Рип со свистом втянул дыхание. Его глаза заблестели.

– Так ты меня хочешь? Давай проясним, чтобы избежать недопонимания, – попросила она соблазнительным шепотом.

– Ага, – прохрипел Рип, не сводя глаз с ее корсажа. – Бож, я ж обычный мужчина!

Она провела ладонью выше по бедру.

– Эсме.

Предупреждение.

Однако ей было плевать. Чувствуя восхитительную легкость, Эсме с улыбкой вклинилась между колен Рипа. Он хотел ее как мужчина женщину. Как голубокровный свою трэль. От счастья у нее чуть голова не закружилась.

– И когда ты говорил, что мне стоит выйти замуж… ты имел в виду кого-то другого?

Его изумрудные глаза блеснули.

– Лучше б те…

– Нет! – Она приложила палец к его губам. – Хватит недомолвок. Я больше не желаю страдать. Хочешь ли ты, чтобы я вышла за другого?

И прочитала ответ на его лице, ставшем властным и жестким, почти жестоким. Эсме поежилась и убрала палец от губ Рипа.

Она сбросила куртку и расстегнула верхнюю пуговицу красного бархатного пальто, облегавшего ее как перчатка. Затем еще несколько. Черты лица Рипа заострились от голода. Соски Эсме напряглись, а внизу живота разгорелось пламя. Ее собственный голод, потребность. Она уже давно не спала с мужчиной, а Рипа желала почти до боли.

Все мышцы его тела напряглись, кожаные штаны чуть поскрипывали. Однако Рип не дотронулся до нее, а просто напряженно смотрел.

– Хочешь меня коснуться? – прошептала Эсме, проводя костяшками по гладкому изгибу своей груди и расстегивая пуговки дальше. – Или, может, попробовать на вкус?

Очередной страстный взгляд Рипа опалил ее огнем. Эсме невольно погладила его по мускулистым широким плечам, застонала и прошептала:

– Я хочу узнать, каков ты на ощупь… и на вкус.

Легонько поцеловала, лизнула выпуклую вену на его горле, чувствуя частый стук пульса. Может, Рип и держался неподвижно, как статуя, но явно все чувствовал. Он чуть ли не трепетал от напряжения.

– Эсме, прекрати, – простонал Рип, стиснул юбку соблазнительницы, зашипел, обхватил ее попку и прижал к себе.

Эсме покусывала его шею, упиваясь таким знакомым мужским ароматом, наслаждаясь покалыванием щетины, царапающей ей щеку и губы. Гладила крепкие мышцы Рипа. На сей раз она точно знала, что он имел в виду.

Взглянув в еще не почерневшие глаза, Эсме обхватила ладонями его лицо и оседлала колени. Юбки задрались до бедер. Однако материя не помешала ощутить главное.

– О! – Эсме улыбнулась шире и потерлась об него. На этот раз ее не остановить. Она погладила руками ежик на голове Рипа и страстно поцеловала его в губы.

Никаких колебаний. Не в этот раз. Рип схватил Эсме и прижал к груди, вдавливаясь бедрами между ее ног. Словно сквозь пелену послышался стук дождя по крыше.

– Хочу тя! Хочу так сильно! – прорычал Рип.

Эсме оторвалась от его губ и выпалила:

– Я тоже хочу тебя. Кажется, уже целую вечность.

Рип крепко прижал ее к себе, будто не в силах ответить. Эсме вцепилась в его рубашку, вытаскивая полы из штанов. С трудом стащила подтяжки с плеч, страстно целуя и лаская языком его язык. Затем уперлась руками в крепкий живот, толкнула Рипа на спину и прерывисто вздохнула.

Он откинулся на локти, не столько подчиняясь, сколько примиряясь… до поры до времени. И обещал взглядом, что больше подобное не повторится.

Эсме было плевать. Она разорвала его рубашку, обнажив крепкие пластины груди. Эсме всегда казалось, что он просто загорелый, но выяснилось, что хоть руки и лицо Рипа и правда были темнее, остальное тело в свете лампы тоже казалось золотистым. Со временем вирус жажды овладеет им и лишит кожу цвета. А может и нет. С тех пор, как Онория выяснила, что кровь привитого донора уменьшает уровень вируса Блейда, Эсме подумывала о вакцинации. Чтобы сохранить, насколько возможно, человечность в своем мужчине.

Крупные мускулы, крепкий живот, сужающийся к бедрам. Вряд ли ей когда-либо расхочется его касаться.

– Эсме. – Рип попытался вновь прикрыться рубашкой, будто занервничав под ее взглядом.

Эсме поймала его руки.

– Не надо, мне нравится на тебя смотреть. Обожаю твое тело. – Она впилась ногтями в его живот. – Всего тебя. Ты мой.

Склонившись, она снова поцеловала его в губы. Он никогда не считался красавцем по канонам общества, но ей была по вкусу его внешность. Суровый, мощный, полный опасной дикой грации, настоящий мужчина – не то что эшелонские щеголи, которые подкладывали подплечники в одежду и затягивались в пояс-корсет. Рип весь состоял из крепких мышц.

Эсме неспешно поцеловала его в щеку, провела языком по пересекавшему бровь шраму. Рип задышал чаще, заерзал и прошептал:

– Ты сама не понимаешь, че со мной творишь.

Опустив руку между ними, Эсме обхватила твердую длинную плоть.

– У меня есть кое-какие соображения.

– Не прекратишь – окажешься на спине, – выдохнул Рип.

«Соблазнительно». Она подняла голову, и он увидел эту мысль в ее глазах. Рип прищурился, казалось, зрачки вот-вот поглотят радужку. Жажда.

Схватив Эсме за бедра, Рип перекатился, и она с тихим смешком упала на спину. Прижав ее руки к ковру, он склонился над ней. Не обращая внимания на юбки, она обхватила ногами его торс. Чулки терлись о мягкие брюки.

В его черных глазах во всей красе отражался голод. Внутри бушевала буря.

Несколько долгих мгновений Рип резко дышал, зажмурившись, пытаясь справиться с собой. Эсме просто расслабилась, отдаваясь ему на милость. В нем боролись желания плоти и крови. Надо только подтолкнуть в верном направлении.

– Дотронься до меня, я хочу почувствовать твои руки, – прошептала она, выгнув спину так, чтобы прижаться к его бедрам своими.

От ласки Рип затаил дыхание и посмотрел на нее демонически-черными глазами.

– Где?

– Расстегни пуговицы.

Непростая задача требовала сосредоточенности. Эсме обхватила Рипа за шею, наслаждаясь прикосновениями, пока он расстегивал одну пуговку за другой. Пальто распахнулось, и блузка обтянула тело.

Рип наклонился и провел губами по ее губам. Эсме чувствовала дрожь его тела, сталь его объятий. Он помедлил, а потом снял с нее блузку, оставив лишь корсет и нижнюю рубашку. Аромат фиалковой воды усилился. Рип расстегнул планшетку на корсете, накрыл ладонью грудь, и Эсме вскрикнула.

– Да, – прошептала она, потираясь о Рипа бедрами.

Медленно, нежно, мучительно. Рип прикоснулся губами к ее горлу всего на мгновение. Резко вздохнул и покрыл поцелуями округлые груди. Стянув ее рубашку вниз, он щелкнул языком по соску и медленно втянул его в рот.

Эсме застонала. Прошло так много времени с тех пор, как к ней прикасались, что она не могла вспомнить, так ли это было хорошо, как сейчас. Рип чуть задел зубами сосок, и Эсме поняла, что больше не в силах лежать смирно.

– Джон, – прошептала она. – О боже, Джон! Я хочу тебя сейчас!

И потянулась к пуговицам на его брюках.

Рип остановил ее, прохрипев:

– Нет. Я едва держу ся в руках. Давай… – Тяжело дыша, он снова завладел ее губами. – Помедленнее.

Дождь стучал по жестяной крыше. Эсме на удивление почти не замечала холода. Она видела только Рипа, чьи плечи заслонили весь мир. Ощущала только, как он поднимает ее юбки, стискивая бархат.

По ногам побежали мурашки, и она застонала Рипу в губы. Он гладил ее затянутые в чулки ноги. Эсме раздвинула бедра и прошептала:

– Да.

Рип дрожащей рукой нащупал ее подвязку, затем провел по гладкой коже внутренней стороны бедра. Дойдя до хлопковых панталон, снова резко выдохнул. Влажная, готовая Эсме выгнулась ему навстречу…

Истинное блаженство. Она застонала, повернула голову и укусила его в плечо. Кончиками пальцев Рип дотронулся до распаленной плоти. В глазах Эсме вспыхнули звезды, а мир пропал. Остался только Рип и гулкий стук разбушевавшегося ливня по крыше. Ее тело дрожало, дрожало… на грани.

Вдруг Рип убрал руку. Эсме моргнула.

«Нет».

– Сними их с меня.

Он помедлил, но стянул с нее панталоны. Рип еще раз глянул на Эсме черными глазами, затем подсунул обе руки под ее попку и склонился меж ног.

От влажного тепла его рта Эсме чуть не сорвалась на крик. Дернулась, впиваясь в мускулистые плечи Рипа. Коснулась металла его механической конечности. Закусила губу, пока Рип ласкал ее языком, безудержно и глубоко, посасывая клитор и с жесткой решимостью вновь доводя до края.

Эсме содрогнулась. Наслаждение накатило лавиной. Рип отодвинулся, прерывисто вздохнул и провел кончиками пальцев по ее бедру, такому чувствительному, что она не могла выносить прикосновения.

– О боже, боже! – шептала Эсме снова и снова.

Рип переместился выше, притянул ее в объятия. Она заплакала, понимая, что больше не будет прежней. Он стиснул ее, прижимая лицом к своей груди, будто желая спрятать от всего мира, и целуя волосы, хрипло зашептал:

– Тиш, милая. А то я еще решу, че где-то напартачил.

– Нет. – Эсме вцепилась в его рубашку и подняла голову. От слез ресницы слиплись. – Это было чудесно. Я просто… просто…

На его губах появилась медленная улыбка.

– Потрясена?

Эсме кивнула, поцеловала его в шею, и ощутила возбужденный член. Еще ничего не закончено. Она обхватила скрытую штанами плоть.

Рип резко втянул воздух и перевернул Эсме на спину, нависнув сверху. Опершись на локти, запустил пальцы в ее локоны, с нескрываемым желанием глядя на любовницу, и хрипло признался:

– Я тя хочу, я так тя хочу.

– Но? – прошептала она, чувствуя недосказанность.

Рип, вздрогнув, закрыл черные глаза.

– Я едва держусь, – признался он. – Не могу рисковать, Эсме. Не щас.

– Я тебе доверяю, – заверила она, лаская его лицо.

– Не могу, Эсме, не могу.

Боль от желания была почти невыносимой. На Эсме накатило разочарование, но она чувствовала напряжение, сковывающее его плечи, и принялась гладить спину Рипа, шепча:

– Джон, я буду ждать тебя вечно.

***

«Я буду ждать тебя».

Что-то шевельнулось в груди Рипа, словно сердце стиснули в кулаке. Надежда? Недоверие?

«Да кому нужно отродье вроде тебя?», – всплыл в памяти голос сутенера матери, Уайтли.

«Надо поверить, что я достоин, что Эсме в самом деле принадлежит мне». В противном случае ему светит в итоге смотреть на мир со дна бутылки, снова и снова прокручивая в голове те мерзкие слова.

Рип прижался к Эсме, поправил ее лиф и убедился, что ей тепло. Она была такой маленькой по сравнению с ним. Ее дыхание во сне стало размеренным. Рип слушал, как дождь тихо стучит по крыше, и чувствовал себя самым везучим мужчиной в мире.

Только одно портило его счастье.

Если он не сумеет себя сдерживать, значит никогда не исполнит заветного желания Эсме. Она сказала, что подождет, но как долго? Он не лгал, когда заявил, что ей лучше выйти за другого и стать матерью.

Эсме почти тридцать пять. Лучшие годы для деторождения позади. Что, если он не успеет подарить ей детей? Что, если ему понадобится слишком много времени, чтобы научиться управлять собой? Блейд признал, что только через несколько лет после заражения смог пить прямо из вены, не беря слишком много, – хотя у него не было никого, кто бы научил управлять жаждой.

Рип крепче обнял Эсме и поцеловал в волосы. Он поговорит с ней, но не сейчас. Через несколько дней Рождество, а она так ждала этого праздника. Когда все закончится, он предложит ей остановиться до того, как для обоих станет слишком поздно.

Даже если при этом убьет часть своей души.