— Расскажи мне о слугах, — Люсьен поудобнее устроился на диване в ресторане. Он до сих пор не знал, что делать с внезапным открытием, что напротив него сидит воровка. Однако понимал, что должен собрать больше сведений.

А главное разобраться, зачем она это сделала.

Умом он понимал, что должен выдать Ианту Верховному. Реликвия слишком опасна, чтобы оставаться в руках врага. Но часть его сознания, та, что чувствовала любовь Ианты, когда она говорила о Верховном, подсказывала Люсьену, что нужно подождать. Партия еще не сыграна. Картина не прояснялась, и особенно та ее часть, где Ианта предает дорогого ей человека. Пока Люсьен нашел лишь туза в ее рукаве.

И кроме того, он-то не предан Верховному. Если и обязан кому-то, то скорее самой Ианте. Нахмурившись, он отломил веточку от букета сирени на столе и повертел в руках. Цвет сирени напоминал о глазах Ианты, но слишком хрупкие лепестки легко мялись. Ианта не такова. По крайней мере Люсьен на это надеялся.

— Слугах? — Ианта задумалась, и вилка с кусочком жареного голубя повисла у ее рта. Она ела механически, ее мысли находились за тысячи миль отсюда. — Каких?

— Слугах Верховного, — ответил Люк и, заметив, что собеседница вновь отвернулась к окну, взял ее за руку. — Я понимаю, тебе трудно обвинить кого-то из них, но мы не сдвинулись с мертвой точки.

Они потратили целое утро в напрасных поисках и обошли половину отелей в этой части города. Может, Моргана и останавливалась в Виндзоре, но давно съехала.

— Не думаю, что слуги виноваты. Как насчет того, что Хорроуэй сказал о Тремейне?

— Несомненно, нам стоит потянуть за эту ниточку. Но сначала я хочу установить связь между Тремейном и особняком Верховного. Пока мы только ловим собственный хвост. Нам известно, что Моргана в Лондоне и возможно вступила в союз с Тремейном, но у нас нет никаких доказательств, что они украли реликвию. Нужно начать с начала, а не сверять по списку тех, кто мог или не мог украсть, и нам следует действовать быстрее. — Люк решил немного спровоцировать Ианту. — Судя по тому, как неспешно мы вели расследование в последние два дня, можно подумать, будто мы любуемся красотами Лондона, а не пытаемся предотвратить неминуемую катастрофу.

— Ясно. — Ианта побледнела, но отняла руку и продолжила потягивать чай. Холодно-серый всполох окрасил ее лицо; она нервничала.

«Ну же, скажи мне правду. Признайся, где ты спрятала реликвию и что собираешься с ней делать».

— Кто из слуг желает Дрейку зла или мог бы поддаться на уговоры, будто в их интересах украсть реликвию?

— Ни у кого из них не было ни возможности, ни средств, — ответила Ианта. — Люсьен, мы с Дрейком рассмотрели все варианты.

— И все же подумай.

Ианта поставила чашку на стол.

— Я просто… не представляю, кто из них мог бы выкрасть реликвию.

— Не может быть, чтобы Дрейка любили настолько, что ни один из слуг не хотел бы вонзить кинжал ему в спину. Ведь кто-то это сделал. Ты питаешь к нему нежные чувства, но это не значит, что все остальные их разделяют. Нам следует собрать и допросить всех слуг.

— Дрейк — хороший господин, — возразила Ианта, — и хороший человек. Они могли оступиться по незнанию…

— Ты слишком хорошо о них думаешь. Не так уж мало причин, по которым верный слуга мог предать хозяина: алчность, страх… шантаж.

И только Люсьен это произнес, как его сердце замерло. Он выбрал неверный подход, пытаясь испытать преданность Ианты. Ведь ее верность Верховному вне всяких сомнений.

Однако хоть верность и является добродетелью, она также может быть и слабостью.

Черт побери! Люсьен похолодел, и каждая струна его интуиции уверенно завибрировала. Преданность Ианты никогда не ставилась под сомнение. Вот и сейчас она, как и всегда, рьяно защищала Верховного. Но вдруг ей чем-то угрожают?

— Мы не сможем их допросить, — пробормотала Ианта. — Дрейк не хочет огласки среди членов Ордена. После появления кометы нельзя допустить, чтобы Орден даже заподозрил, будто Дрейк уязвим.

О, Люсьен действительно подошел не с того конца.

— Что ж, хорошо. Мы продолжим искать того, кто больше всего желает завладеть реликвией.

Ведь именно этот человек шантажирует Ианту, в этом не было сомнений.

Моргана. И Тремейн.

— Быть может, нам следует разделиться? — предложила Ианта. — Ты продолжишь обходить гостиницы, а я навещу старого приятеля. Он знал Тремейна. И должна напомнить, мы не должны вступать в контакт, если вдруг обнаружим злоумышленников.

Люсьену не понравилось, что Ианта останется одна.

— Мне не хотелось бы…

— Я способна за себя постоять, Люсьен.

Ианта не любила, когда ее считали уязвимой, но быть может не понимала, что он беспокоится не о ее уязвимости, а о ее безопасности. Сейчас она сильнее Люсьена, но все равно смертна. Если с ней что-нибудь случится… Люсьен сжал кулак, и веточка сирени впилась в ладонь. Он разжал пальцы, чтобы не повредить цветки. Хоть пальцы Люсьена были слишком большими, он попробовал расправить один из смятых лепестков.

Что ж, не стоило так уж бурно реагировать. Он откинулся на диванчик, теребя цветок. Однако делиться своим открытием с Иантой не собирался.

— Где встречаемся?

— Дома? На ужин в шесть?

Дом Ианты, а не Люсьена. Но он начинал привязываться к нему.

— Тогда до встречи, — согласился Люсьен, встал и засунул чертов цветок в карман, прежде чем отправиться на поиски сумасшедших колдунов. — Будь осторожна.

— Я всегда осторожна.

***

Поравнявшись с Ковент-Гарден, Люсьен вдруг изменил планы. Он пообещал встретиться с Иантой через час, но, повернув на знакомую улицу, увидел очертания театра «Феникс» и замедлил шаг.

Через пару минут он уже решительно входил в концертный зал. Стояла тишина, сцена пустовала. Люсьен прошагал до середины прохода и остановился, охваченный неприятным ощущением холодка на затылке. Он резко обернулся.

Ремингтон Кросс стоял у входа, спрятав руки в карманы, и наблюдал, пронзая его загадочным взглядом темных глаз. Кросс был в одном жилете без пиджака, с расстегнутым воротом рубашки, будто только прилег отдохнуть. Люк не ощутил присутствия стражей, но очевидно его визит не остался незамеченным.

— Надо же, какие люди! — Глаза Кросса недружелюбно сузились.

— Спасибо за радушный прием. — Люсьен поджал губы. — Я бы рад повалять дурака, но есть дела поважнее. Мне некогда обмениваться с тобой колкостями.

Лицо Кросса на мгновение застыло, будто он был тигром и бил хвостом, решая, броситься ли ему на Люка или выслушать его.

— Ты хочешь поговорить об Ианте?

— Я беспокоюсь о ней. Мне нужно задать тебе несколько вопросов, но я не могу сказать зачем.

— Пойдем, — пригласил Кросс и направился в свою гримерную за сценой. Там он налил два виски и начал потягивать свой.

— Ианта в опасности?

— Не знаю. В настоящий момент беседует со знакомым, пытаясь выяснить, есть ли новости о Моргане де Винтер и графе Тремейне.

— Моргана вернулась в Англию? — Кросс изогнул бровь. — И ты оставил Ианту одну?

— Не думаю, что мы сможем найти Моргану, и что она представляет опасность для Ианты.

До поры до времени. Если бы Ианта передала реликвию Моргане, та скорее всего уже избавилась бы от свидетельницы. Раз Ианта жива и ищет шантажиста, значит реликвия все еще у нее. Люсьен надеялся, что это именно так.

— Что происходит? Мне все это не нравится. Во что бы Моргана ни вмешалась, дело плохо.

— Я не знаю, могу ли тебе доверять, — признался Люсьен.

— Это самое разумное, что ты сказал, но ты ведь не пришел бы сюда, если бы были другие варианты, верно?

Они переглянулись.

— Я ведь не совсем дурак, — пробормотал Кросс. — В Ордене назревает буря, и трудно не заметить, что в Лондоне вот-вот произойдет что-то серьезное. А теперь ты упомянул Моргану. Все это мне ни на йоту не нравится. Ианта моя подруга. Мне не хотелось бы, чтобы она взвалила на себя непосильную ношу.

— Именно поэтому я пришел, — ответил Люсьен. — Я не до конца доверяю Верховному, и у меня есть одно серьезное подозрение. Если я прав, прав и ты. Ианта окончательно и бесповоротно взяла на себя бремя, которое ей не по силам.

— Рассказывай.

— Сначала скажи мне, кто такая Луиза.

Хоть это казалось маловероятным при такой смуглой коже, но Кросс побледнел и с громким стуком поставил бокал на стол.

— Рассказывай.

— Кто такая Луиза? — тихо повторил Люсьен голосом, не терпящим возражений.

Неизбежность довлела над ним, как отдаленный звон в ушах. Признание Ианты об их давней связи потрясло его, но даже поняв, что именно Ианта — воровка, которую он ищет, Люсьен не достроил цепочку до логического конца.

Но вывод напрашивался сам собой. Холодный пот пробежал по спине.

— Ты ведь знаешь, что с ней произошло. Признайся, ты никогда не задумывался, отчего отец выкинул Ианту на улицу?

Люсьен коснулся лица дрожащей рукой.

— Я полагал, из-за того, что она колдунья.

По крайней мере он на это надеялся.

Кросс изучал монетку, перебирая ее так проворно, что, казалось, она исчезала меж его пальцев.

— Ианта впервые использовала экспрессию, когда ей было двенадцать. Отец заставил ее прожить с ним в адских условиях еще пять лет.

Значит, нечто иное толкнуло Гранта Мартина на этот поступок. Нечто похуже экспрессии. Луиза была ключиком к разгадке, в этом нет сомнений.

Почему же отцы выгоняют дочерей в таком возрасте? Какой тайный позор вынудил Мартина на такой поступок?

— У Ианты есть дочь, — выпалил Люсьен, и как только слова сорвались с языка, он понял, что так и есть.

Он обратил внимание на тонкие серебристые линии на бедрах и груди Ианты, но не смог рассмотреть при тусклом освещении, обладала ли она более явными признаками деторождения. У многих женщин появляются едва заметные растяжки, когда они набирают или теряют вес, или когда приходят регулы и их тела изменяются. Не все женщины с растяжками — матери.

Шлюха. Люсьен поморщился. Ианту уже так называли. Вот почему она настаивала на использовании футляра, и ее неопытность в любовных утехах… Видимо, беременность научила Ианту опасаться последствий.

— Я никогда не слышал, чтобы она говорила о дочери. — Осторожный ответ Кросса тем не менее не исключал, что это правда.

— Но ты подозревал?

Кросс захлопнул ладонь, и монетка исчезла.

— Порой Ианта покупает игрушки и книги. Ей нравятся детские книги, особенно сказки и легкомысленные повести о принцессах, замках и рыцарях в сияющих доспехах. Всякая ерунда. Раз в месяц Ианта отпрашивалась на два дня, чтобы навестить кого-то за городом. Я никогда не спрашивал, кого.

Чертов медведь рядом с кроватью. Так вот зачем Ианта его хранила.

У нее дочь. Дочь, которую Ианта зачала, когда ей было семнадцать. Все части головоломки начали медленно складываться. «Ты первый мужчина, с которым я возлегла…»

Нет. Не может быть. Нервы Люсьена оголились, он закрыл лицо руками и тяжело задышал. Господи. У него есть ребенок, о котором он понятия не имеет?

Если это правда, то где девочка? Что с ней? Кто-то, возможно Моргана, пригрозил раскрыть всем тайну ее существования, а может похитил дитя?

— Ты в порядке? — спросил Кросс.

«Нет, нет, я не в порядке». Пять и двенадцать равно семнадцати, а именно в семнадцать Ианта с ним возлегла. Однако Люсьен согласно кивнул. Он не мог открыть все свои карты, надо найти Ианту и услышать подтверждение из ее уст, прежде чем он сможет поверить, что это правда.

— Что ж, я рассказал тебе мой секрет, — напомнил Кросс.

Пришла очередь Люсьена. Он едва успел собраться с мыслями.

— Помнишь, мы ищем предмет, украденный из особняка Верховного?

Кросс кивнул.

— Мне кажется, я знаю, кто украл. Но не знал, зачем. — Ретберн и Кросс встретились взглядом. — Ты только что ответил на этот вопрос. Я никак не мог понять, но если кто-то похитил дочь Ианты…

Кросс побледнел.

— Ты обязан сообщить о своих подозрениях Верховному.

Ни за что.

— И тем самым предать Ианту?

— Парень, если все — правда, то Ианта в большей опасности, чем мы можем даже представить.

— Я подумаю.

В ушах странно звенело, на Люсьена накатила слабость, будто недавнее открытие выбило у него землю из-под ног. Он считал, что одинок в этом мире. Что, если это не так?

Почему же Ианта молчала? На этот вопрос ответить легко: он ведь пообещал ей отомстить.

— По крайней мере подумай. Дай мне знать, как продвигаются дела. Ианта дорога мне, я не хотел бы, чтобы она пострадала. Так что если тебе понадобится помощь…

— Я дам знать. Но для начала мне необходимо подтвердить подозрения.

И удостовериться, что в мире существует девочка, в которой течет его кровь.

***

Дверь отворилась.

Элинор едва хватило сил повернуться на бок. Волосы потянуло: они пропитались запекшейся кровью настолько, что прилипли к подушке. Элинор поморщилась.

— Если вы хотите еще раз вступить со мной в схватку, — прошептала она сквозь потрескавшиеся губы, борясь с языком, который норовил прилипнуть к высохшему небу, — боюсь… ничем не могу вам помочь.

Элинор не была уверена, что у нее хватит сил выдержать еще один допрос. На последнем она потеряла сознание, но не выдала ответов, так яростно защищая того, кого любила, что прокусила губу.

Яркий свет ослепил чувствительные глаза, когда неизвестный поставил светильник напротив нее. Элинор застонала и зарылась лицом в выцветшую подушку, чтобы защититься от света.

— Воды? — спросил мужской голос.

Вода. Элинор открыла глаза и, дрожа, протянула руку. Незнакомцу пришлось придерживать ее, когда она поднесла стакан к губам. Руки Элинор покраснели и покрылись кровоподтеками от полученного удара магии, обжигающего словно колючая проволока.

И тут Элинор поняла, кто стоит перед ней.

— Себастьян.

Взгляд Элинор метнулся к запертой двери и обратно на Себастьяна. Неужели Моргана позволила сыну встретиться с Элинор?

— Откуда вы знаете, кто я? — удивился Себастьян — Вы узнали меня?

Как, Себастьян не догадывается? Элинор внимательно посмотрела в его глаза, но увидела в них лишь черноту.

— Вы — копия отца.

При этих словах Себастьян заерзал. Он налил еще воды, пытаясь скрыть внезапно нахлынувшую волну любопытства и беспокойства, которую Элинор увидела в его взгляде.

— А вы — его любовница?

Элинор выдавила слабую улыбку, и трещина на губе снова открылась.

— Да.

Самый простой ответ. Как можно объяснить, что другой человек становится твоей второй половинкой?

— Вы не представляете, как счастлив он был бы, если бы знал, что вы живы. Он… мы все полагали, что вы мертвы.

Себастьян передал Элинор стакан с водой.

— Почему вы так полагали?

— Ваша мать отправила Дрейку письмо, в котором уверяла, что использовала яд, чтобы избавиться от ребенка. У Дрейка не было причин не верить ей, ведь Моргана прислала останки.

— Так отчего он был бы счастлив?

— Ч-что вы имеете в виду? Дрейк — ваш отец. Вы не представляете, как он горевал, поверив в вашу кончину. С тех пор Дрейк нес бремя вины: если бы он не настоял на разводе, Моргана так не поступила бы.

Себастьян долго разглядывал Элинор.

— Это просто красивые слова. Вы их отрепетировали?

Элинор резко села и тут же пожалела. Ребра саднило.

— Я понимаю ваши чувства. Я ведь знала вашу мать, мы учились вместе. Мало кто видит мир так, как Моргана, будто повсюду враги, которых она обязана победить раньше, чем они успеют ей навредить. Я знаю, Моргану нельзя назвать воплощением доброты. Но Дрейк… он мечтал стать отцом, но ему не удавалось. Вы были бы для него настоящим подарком.

Лицо Себастьяна осталось бесстрастным. Это начинало ее беспокоить.

— У вас два сводных брата, вы знаете? — Смелый шаг, но Элинор хотела заставить Себастьяна хоть что-то почувствовать. Она обязана понять, есть ли в нем хоть частичка отца, или он — марионетка в руках матери.

Себастьян удивленно приподнял лицо, но быстро справился с эмоциями.

— Неужели?

— Хотя вы — единственный, рожденный в браке.

— Значит, они незаконнорожденные. Кто они?

— Младший — Эдриан Бишоп, талантливый колдун, а старший — Люсьен Деверо, лорд Ретберн.

— Ретберн? Если вы пытаетесь вернуть меня в объятия отца, то крупно просчитались. Я знаю, что Дрейк упек мерзавца в Бедлам. По-вашему, мой отец лучше, чем мать?

— Ретберн вызвал демона, — произнесла Эленор. — Ему повезло, что он избежал казни. Бедлам — единственное, на что согласился Совет. — Она поставила стакан на столик и положила руки на колени. — А теперь Ретберн освободился и помогает вашему отцу в поисках алтарного кинжала.

Себастьян отвел взгляд. Элинор протянула руку, пытаясь дотронуться до блестящего ошейника, который сковывал его шею. Но прежде чем она успела его коснуться, Себастьян твердо перехватил ее кисть.

— Не прикасайтесь.

— Хотите знать, зачем я пришла в поместье Тремейна?

— Вы расскажете мне, но не моей матери или Тремейну, несмотря на то, что они вас истязают?

— Я полагаю, что могу вам довериться. Думаю, вы захотите поделиться этим секретом с матерью не более меня.

— А вы любите рисковать, миссис Росс.

Элинор улыбнулась.

— У меня это хорошо получается. Также я отлично умею определять, что за человек передо мной.

— Тогда вы знаете обо мне больше, чем моя собственная мать, — произнес Себастьян с ухмылкой. — Или думаете, что знаете.

— Возможно. — Элинор потянула руку, и Себастьян выпустил ее. — Ваш отец получил невнятно написанное письмо от молодой девушки, в котором она просила о помощи. Говорила, что познакомилась с молодым чародеем, закованным в ошейник. Девушка предложила Верховному помощь в предотвращении заговора, если тот поможет найти и освободить молодого колдуна. Но Дрейк не мог связаться с ней в особняке Тремейна, и вместо него пришла я.

Эмоции промелькнули и погасли в черноте глаз Себастьяна. Он встал, отошел от Элинор и сцепил руки за спиной. Он столько лет провел вдали от отца и тем не менее в точности повторил его жест, означавший крайнюю степень душевного смятения. Это дало Элинор повод надеяться, что в Себастьяне больше от отца, чем от матери.

Элинор перешла на шепот.

— Я полагаю, вы знаете, кто эта девушка.

— Если Тремейн узнает, что Клео его предала, он убьет ее. — Себастьян развернулся лицом к Элинор, его ноздри раздувались. — Она понятия не имеет, что он за человек! Черт возьми, зачем она вмешалась?!

— Полагаю, мисс Синклер беспокоилась о вас, уверенная, что ваше положение куда серьезнее ее.

Впервые Себастьян выглядел потрясенным и моложе, чем казался ранее. Это сказало Элинор больше любых слов.

Никто никогда не ставил нужды Себастьяна выше своих.

Сердце Элинор разрывалось. Это будет нелегко и для отца, и для сына. И хотя Элинор увидела лишь поверхностные шрамы, она поняла, как глубоко ранен Себастьян, и как тяжело заручиться его доверием. Если бы Элинор могла как-то помочь ему, но сейчас помощь нужна ей самой. Она совершенно беспомощна. И есть лишь одна возможность что-либо изменить: этот разговор.

— Я ничего не скажу вашей матери и Тремейну, но это не означает, что они не догадаются.

— Я должен обвенчаться с мисс Синклер через час. Тремейн настоял, чтобы она осталась жить в его поместье, но я попробую убедить мать, мол, выгоднее держать ее под боком. Тогда Моргана сама это предложит.

— Если у вас получится, это может спасти жизнь мисс Синклер.

— Когда замешана моя мать, всегда остается шанс, что Клео пострадает, но по меньшей мере так я за ней пригляжу.

— Вы можете помешать матери причинить девушке боль?

Элинор претила мысль, что Моргана получит шанс навредить невинной.

— Нет, — губы Себастьяна исказила усмешка, — и не посмею. Единственная возможность защитить Клео — убедить мою мать, что та ничего для меня не значит. Я умею быть жестоким. — Себастьян замолчал, как будто сама мысль об этом разрушала надежду. — Моя мать намерена вас убить. Она настроена серьезно.

Элинор ахнула и отшатнулась.

— Если вы не заговорите, Моргана не видит причины оставлять соперницу в живых.

— Соперницу?

— Вы получили то, что она всегда хотела.

Элинор опустила взгляд.

— Любовь вашего отца.

— И его уважение и доверие. Моргана до сих пор не понимает, как вам это удалось.

— Дело в том, что Моргана всегда верила, будто уважением и любовью можно управлять и даже торговать. Она не понимает, что любить означает беспокоиться о предмете любви так же сильно, как о себе. А быть может и сильнее.

Себастьян долго молчал.

— Возможно, вы лучше меня понимаете Моргану. Я не могу вас освободить. Я не могу вам помочь.

Элинор кивнула, хотя шок от услышанного корежил ее вены и разрывал сердце на куски. Она знала, к чему все идет, но не могла перестать думать о Дрейке. О том, что больше его не увидит. Об этом она сожалела превыше всего. Дрейк будет раздавлен, обвиняя себя, что отправил ее с поручением. Глаза защипало от слез, и когда Себастьян повернулся, чтобы уйти, Элинор поняла, что сможет сделать любимому прощальный подарок.

— Себастьян?

— Да?

— Я знаю, я обречена, но если с вами что-нибудь случится, и у вас не будет путей отступления, обратитесь к отцу. Я знаю, Дрейк рискнет своей жизнью, чтобы спасти вашу, каковы бы ни были шансы.

— Ловко же он вас приручил. — На лице Себастьяна играла горькая улыбка. — Какой мне от этого прок? Вызов демона — наименьшее из моих преступлений. Мне нет спасения, миссис Росс. Я давно это понял. Лишь надеюсь, что когда дела пойдут под откос, мне удастся прихватить мою мать-стерву с собой.

Себастьян едва заметно склонил голову в почтительном поклоне и вышел.