– Не трусь, Уилл. Ничо страшного. Просто иголка, не больше той штуки у тя в штанах. Ну так и шо, девки на Петтикот-Лейн ведь не жаловались? – поддразнивал Блейд.

Уилл выругался и мрачно уставился на стену, пока Онория вводила иглу. Серебро тут же запекло. Прокол от холодного железа затягивался в секунды, а вот от серебра – далеко не сразу, что позволяло взять пробу. Капли пота стекли на глаза, по телу пробежали мурашки. В животе забурлила желчь.

– Вот так, почти закончила, – прошептала Онор, похлопывая Уилла по плечу. – Отличный красный образец, а то я уже привыкла к голубой крови Блейда.

Он услышал тихие шаги в прихожей и повернул голову, чувствуя головокружение и холодок. Учуял теплый цветочный аромат жимолости.

«О нет, только не она. Не сейчас…»

Откуда-то издалека донесся голос Блейда, спрашивающий, как Уилл себя чувствует. Комната закружилась. Уилл повернул голову и уперся взглядом в иголку и пузырек с кровью.

Зря.

В себя он пришел уже на полу, когда кто-то сунул ему под нос нюхательные соли. Уилл задел пальцами женскую грудь и открыл глаза. Лена отшатнулась и рассыпала соль.

Они не виделись несколько месяцев. За это время ее образ почти стерся из памяти Уилла. А теперь она снова сидела тут, такая же живая и красивая, как всегда. Эффектные красные юбки растеклись по полу, будто лужа крови. Внутри Уилла закипел голод, и бурлящее тепло заволокло глаза, превращая их в золотисто-волчьи. Зрение обострилось, так что он заметил все: волосы, разметавшиеся по ее плечам, росу на губах, свет, отражавшийся от выбеленных кончиков ресниц.

«Моя», – проворчало что-то внутри него. На мгновение мир поблек, а когда Уилл снова овладел собой, то уже тянул руку к Лене.

– Ты какого черта тут забыла? – проворчал он, все еще сбитый с толку. На шею стек холодный пот.

Блейд схватил его за руку:

– Тихо.

Слово таило в себе предупреждение.

«Держи себя в руках. Натяни вожжи».

От усилия Уилл стал задыхаться. Зрение вернулось в нормальное состояние, и он понял, что окружающие смотрят на него с разной степенью настороженности.

– Я в порядке.

Блейд присел на корточки.

– Хорошо. Вряд ли я щас могу с тобой справиться.

Побледневшая Лена села. Ее волосы были того же оттенка, что и у сестры, но карие глаза – теплее и более раскосые. Улыбающиеся, соблазняющие и дразнящие.

Сейчас они не улыбались.

Лена изогнула губы, но улыбка не озарила ее лицо.

– Боже, Онор, сколько ж крови ты из него выкачала? – спросила она деланно веселым голосом.

– Понятия не имела, что ты боишься иголок, – сказала Онория, глядя на крошечный пузырек.

– Думал, справлюсь.

Прошло много времени с тех пор, как он терял сознание.

– На том балагане? – уточнил Блейд.

Он нашел молоденького Уилла, закованного в цепи на сцене в лондонском Ист-Энде. Паренька заставляли показывать чудовищную силу и способности к заживлению на потеху толпе. Хозяин Том Старретт резал Уилла железными ножами. Несмотря на волчий вирус, из-за ужасных условий и недостатка еды вервульфен не всегда исцелялся так быстро, как им бы хотелось. Тогда миссис Старретт зашивала его грубой иглой.

И вскоре один только вид иголки заставлял всю кровь отливать от головы.

Лена сложила руки в перчатках на коленях. Из ее шиньона выбились несколько мягких каштановых прядей. Она, наверное, спешила, так как шляпка небрежно сбилась на лоб, а алое перо обвисло на щеку. Уилл задержал на нем взгляд.

– Балаган? Какой еще балаган? – спросила Лена.

Блейд посмотрел на Уилла:

– Када…

– Никакой, – оборвал тот.

Все снова посмотрели на него, и Уилл проклял свою грубость. Ничто не интриговало Лену больше, чем запрет. Он уже видел любопытство в ее взгляде. Теперь она станет охотиться за его тайнами, как хорек.

Наверное, лучше изложить краткую версию.

– Мя показывали на дешевых базарах и на сцене Ковент-Гардена как диковинку. – Он изобразил громовой голос ведущего Старретта: – «Приходите посмотреть на жестокого Зверя! Взгляните на последнего вервульфена Лондона в цепях!» – Вспомнился запах дешевого тютюна, который курили зрители, и вонь затхлых немытых тел. – После песенок и танцулек я был гвоздем программы. Мя вытаскивали из клетки, а публика бросалась гнилыми объедками. Иногда наряжали в волчьи меха, а актеры изображали голубокровных. Обычно в итоге на мя нападали с мечами.

Лена округлила глаза:

– Они же не резали тебя на самом деле?

– Резали, железом, – твердо сказал он. – Заживает быстро, если тока не смешано с серебром.

– Вот тут вы с Блейдом похожи, – задумчиво проговорила Онория.

– Онория, ну в самом деле! Как ты можешь думать о симптомах после такой ужасной истории! – упрекнула сестру Лена и опять посмотрела на Уилла. – Тебе же было пятнадцать, когда Блейд забрал тебя домой?

– Вроде того. Не особо следил за временем в клетке.

Взгляд ее потеплел от сострадания.

Уилл не ожидал, что Лена защитит его и посочувствует. В основном зрителями были уличные торговцы и прочие им подобные, но иногда аристократы Эшелона платили Старретту, чтобы показать Уилла в Великих домах в Мейфэре. Дамы в красивых шелках играли с экстравагантными бриллиантовыми и жемчужными ожерельями. Роскошные женщины, как Лена. По крайней мере, они ничего в него не швыряли. Зато жадно смотрели, шептались и хихикали за веерами.

Джентльменам это приходилось совсем не по нраву. Уилл не решился признаться, что разделяет их чувства. В любом случае это не имело значения. Кто будет слушать зверя в клетке? Под конец он перестал говорить, только огрызался и рычал, когда к нему приближались. Он очень низко пал. Если бы Блейд не оказался однажды среди зрителей и не заставил Старретта освободить Уилла, страшно подумать, в кого бы он превратился.

– Оба недуга отвергают серебро, – задумчиво проговорила Онория. – Значит, у них общий… источник? Чем больше мы знаем, тем скорее я найду лекарство. Я проверю образец под микроскопом и начну опыты. Уилл тебе лучше уйти.

Его не столько волновал вид крови, сколько иголки, но нужно убраться отсюда. Кожа зачесалась.

– Ага, ухожу.

– Не домой, еще не время, – возразила Онория. – Хочу проверить тебя перед уходом. Лена?

Ее сестра повернула голову, точно испуганный олененок, и настороженно переспросила:

– Что?

Онория легко вздохнула, будто думая, что сказать.

– Можешь проводить Уилла на кухню и посидеть с ним? И проследи, чтобы он что-нибудь съел. Ты же знаешь, каков он, когда сильно волнуется.

– Не нужно, – возразил Уилл и переглянулся с Леной.

– Онория, я надеялась поговорить с тобой.

Даже Блейд уставился на жену с молчаливым вопросом во взгляде, и та каким-то образом ответила одними глазами. Блейд тихонько хмыкнул и кивнул.

– Ступай поешь, Уилл. Мы ща спустимся.

Помощи ждать неоткуда. Комната вдруг стала слишком маленькой. Уилл открыл дверь и вышел. Лена поспешила за ним, шурша юбками и тихонько ворча, мол, джентльмены пропускают дам вперед.

– Я не жентльмен.

– Уж это-то всем известно, – прошептала она. – Тебя ведь не зря зовут Зверем.

Слова задели. Странно, его ведь называли и хуже. Уилл даже сам оставил себе прозвище, чтобы держать любопытных подальше, а хищников – в полной готовности.

Но по какой-то причине из ее уст это имя было что нож в грудь.

Уилл по запаху нашел кухню и увидел, что там пусто. Удача сегодня от него отвернулась. Хотя кипящий на плите суп означал, что экономка Блейда, Эсме, где-то рядом, просто отлучилась.

Запястьем он ощутил гладкий шелк перчаток.

– Вот, – сказала Лена, подтаскивая Уилла за руку к низким стульям у очага. – Садись. Я принесу тебе супа.

Она разжала руку, но он все еще чувствовал ее фантомное прикосновение. Затем медленно сел, глядя, как Лена суетится на кухне.

Здесь ей не место. Большую часть комнаты занимает очаг, создающий постоянную пелену тепла. Потолок заляпан сажей, столы тяжелые и поцарапанные от частого использования. Над главной скамьей висят связки лука и трав и медные горшки на металлических крючках. Атмосфера уютная и гостеприимная. А вот Лена вовсе не такая.

Из-под красных бархатных юбок кокетливо выглядывает пена нижней юбки, а корсет сужает и без того тонкую талию так, что Уилл мог бы обхватить ее пальцами. Лиф и вставки на юбках украшают черные кружевные ленты…

Лена потянулась за миской, и кремовые холмики ее грудей чуть не вырвались из лифа. Показался краешек черного кружева.

У Уилла зачесались руки.

Он вспомнил, как впервые увидел ее, спешащей по Петтикот-Лейн: серые шерстяные юбки развевались у лодыжек, а потрепанная шляпка едва защищала от дождя. Сжимая над головой мокрую газету, Лена поскользнулась на краю канавы, и бумага порвалась. Беспомощно усмехнувшись парочке уличных оборванцев, Лена пожала плечами и выбросила газету. Звук ее смеха прошел через Уилла. Он почувствовал себя прохожим, заглянувшим в чужой дом. Радость исходила от нее, будто тепло от огня в холодную зимнюю ночь. Уилл ощутил почти зависть, ему захотелось протянуть руки и схватить немного ее искрометного счастья. Стащив шляпку, Лена подняла лицо к дождю; губы ее увлажнились, а ресницы затрепетали на фоне бледных щек. Уилл, засмотревшись, чуть с крыши не свалился.

Женщин он и в лучшие времена не жаловал. Родная мать продала его, как только стало ясно, что он вервульфен, и с тех пор Уилл подпустил к себе только Эсме. Через год жизни в Логове он перестал напрягаться, но от Лены у него шерсть вставала дыбом. Он испытывал странную неловкость, которой не понимал. Когда в трущобах объявился вампир, Уиллу поручили присматривать за младшими братом и сестрой Тодд и защищать их дом по ночам. Каждый день он тайком следовал за Леной на работу и провожал обратно. Всем знакомым уши прожужжал о своей тяжкой доле, но, по правде, наслаждался минутами, когда она появлялась на пороге мастерской и весело махала хозяину лавки. В мрачной жизни Уилла Лена стала яркой искоркой, вызывавшей желание, которого он прежде не испытывал.

Безобидная фантазия. Незнакомка, не представлявшая для него угрозы, как и он для нее. И только столкнувшись с Леной лицом к лицу, Уилл понял, как разительно может отличаться действительность от выдуманного образа. Выйдя как-то ночью на крышу в ночной рубашке, Лена уставилась на него, как на какого-то грубого увальня, и быстро оглянулась на свое окно.

Уилл не мог ничего сказать. Его ладони вспотели, горло перехватило, и он резко и неловко выпалил:

– Не успеешь. Если те от меня не сбежать, то от него подавно. Ты че, рехнулась, раз вылезла сюда, када эта тварь тут шастает? Или жить надоело?

Хуже не придумаешь. Лена прищурилась и выпрямила спину, точно королева перед самым низшим уличным бродягой.

Она заставила его чувствовать себя маленьким мальчишкой, который никому не нужен, кроме Старретта – да и тот просто на нем наживается. Уилл поклялся, что больше не будет таким беспомощным, но вид Лены всегда бросал его в водоворот эмоций, и даже теперь голодная и злая его часть не находила покоя. Зверь бродил в груди, как волк в клетке.

«Нельзя давать себе волю. Ни за что».

– Ты мне ничем не обязана, – прямо сказал он, пока она суетилась на кухне. – Я и сам управлюсь.

Лена вынула из шляпки булавку и небрежно бросила на скамейку сперва головной убор, а потом и перчатки. Уилл заметил, как мелькнула гладкая кожа и отполированные ногти. Однажды она к нему прикоснулась, и он этого так и не забыл.

– Тебе всегда нужна пища после припадка. – Тихонько напевая, Лена начала наливать суп в миску.

– Эт не припадок. – Уилл ответил резче, чем намеревался, и она застыла. Мысленно ругая себя, он продолжил: – Мя трясет, тока када перенапрягся или потерял слишком много крови. А щас просто лечусь. Эт другое.

– Онория приказала мне накормить тебя. – Несмотря на напускное спокойствие Лены, он чувствовал, что нервирует ее. – Можешь спорить с ней, если хочешь, а я не собираюсь тратить время попусту.

Не услышав ответа, Лена продолжила свое занятие.

– Я и не знал, что ты умеешь кашеварить, – пробормотал Уилл, просто чтобы прервать неприятное молчание в комнате. – Неужто этому учат в модных гостиных?

Лена оторвала темные глаза от миски и, казалось, искренне удивилась его попытке поддержать беседу. Неудивительно, раз уж Уилл сознательно избегал ее три года.

– После смерти отца, когда мы переехали в Уайтчепел, я взяла на себя почти всю готовку, – ответила она, снова опустив ресницы и сосредоточившись на супе. – Онория всегда приходила с работы позже меня.

– Ты стряпала? – Он взял у нее миску и потянулся за ложкой.

Белокожая рука Лены была намного меньше его собственной. Они из разных миров.

– Не очень хорошо. – Улыбка вдруг осветила ее лицо.

Хренов ад! Уилл уставился на суп. В последний раз они виделись шесть месяцев назад. Уилл намеренно ее избегал и почти забыл, как Лена зажигала его кровь улыбкой, взглядом.

Небрежным поцелуем.

– А теперь ты ходишь по балам. – Он попытался насмешливо фыркнуть, но безуспешно. А набросившись на еду, едва не обжег себе небо.

– Мне нравится танцевать, – опасно прищурилась Лена. – И балы. Мужчины ведут себя как джентльмены. Приятное разнообразие.

– Ты еще не заключила контракт трэли. – Уилл ждал этой новости. Представлял, как один из голубокровных ублюдков прикасается к ней ртом и руками, посасывая ее сладкую кровь.

Щеки Лены запылали румянцем.

– Нет, я еще не решила. Спешить некуда.

– Некуда? А разве ты уже не засиделась в девицах?

– Мне всего двадцать, – проворчала она.

– Ага. Нравится водить их за нос?

– Я не об этом.

– Да ну, те оч даже по душе такие игры.

В глазах Лены мелькнуло опасное выражение. Она развернулась и схватила перчатки.

– Надеюсь, ты подавишься супом, большой волосатый увалень. Ты ничего обо мне не знаешь! Ничего!

Из ее рукава выпала бумажка и полетела на пол, словно умирающий мотылек.

– А, мы опять за свое? – Уилл отодвинул миску, чтобы суп остыл, затем наклонился и поднял бумагу. – Ты че-то уронила.

Лена замерла на пороге, потрогала рукав и оглянулась, в страхе округлив глаза.

– Отдай!

Уилл разорвал печать и расправил сложенную бумажку. Только он заметил жирные черные буквы, как Лена попыталась вырвать письмо.

– Верняк любовное. – Он развернулся и притворился, что читает.

Послышался шорох юбок, ноздри затопил аромат духов. Лена сжала плечо Уилла, пытаясь опустить руку ниже, и невольно прижалась грудью к его широкой спине. Все мысли о чтении вылетели из головы.

– Что ты знаешь о любовных письмах? – Она вскочила на стул и потянулась за бумажкой. Их лица оказались на одном уровне. Опасно близко. – Те женщины, что на тебя позарятся, стихов не пишут.

– С чего взяла? – бросил Уилл в ответ. – Знала б ты, какие стихи они мне на ушко шепчут.

– Фу, ты мерзавец.

Стул зашатался, их взгляды скрестились. Лена вскрикнула и, падая, ухватилась за Уилла. Тот почувствовал на руках бархатную теплую плоть. Оба сердца бешено забились.

Мир замедлился, и осталось лишь ощущение Лены в его объятиях. Их взгляды встретились, а потом Уилл нагло опустил взгляд на ее губы.

Лена округлила глаза и издала сдавленный вскрик.

– Поставь меня.

Уилл едва дышал от голода, который пытался вырваться и завладеть его телом. Он знал, что сияющий янтарь глаз стал ярче; почти ощутил жар в радужках, когда изменился их цвет.

– Уилл, твои глаза, – прошептала Лена.

Его губы обдало ее теплым дыханием. Яблоки с корицей. Уилл ясно чувствовал запах Лены и вдруг захотел попробовать ее на вкус.

«Не надо».

Отпихнув ее, он повернулся, сжимая бумагу в кулаке. Надо убираться отсюда. Подальше от ее аромата, от искушения сделать то, за что она никогда его не простит.

Наверное, Блейд с Онорией не ошиблись. Похоже, ему нельзя доверять.

– Уилл, тебя трясет, – прошептала Лена.

Уилл посмотрел на свои руки. Дрожь от них охватила все тело.

– Ты права. Видать, перенапрягся.

– Может, я пойду?

Кажется, у нее наконец-то проснулся инстинкт самосохранения.

Уилл кивнул, пытаясь держать себя в руках. Какого хрена с ним творится? Какая разница, нашла ли она… кого-то. Внезапно он снова стал задыхаться от гнева, а глаза заволокла красная пелена.

– Не над было приходить. Эт уже не твой мир. – Он специально говорил как можно резче.

Помолчав, Лена ответила:

– Я знаю. Не ожидала, что ты здесь окажешься. Ты никогда не приходишь сюда днем.

Вот почему она всегда появлялась именно в этом время.

– Ну и че ты не уходишь?

– А мое письмо?

За спиной послышались тихие шаги. Лена задела юбками ноги Уилла, а потом провела рукой по его руке, складывая письмо. То самое, которое ей так отчаянно хотелось вернуть.

Для подобной скрытности существовала лишь одна причина.

Уилл не смог остановить себя. Ему надо было знать в чем дело, пусть даже ответ вряд ли понравится. Лена вскрикнула, пытаясь вырвать у него письмо.

Они разорвали бумагу пополам и отшатнулись, сжимая каждый по клочку. Уилл развернул свой. Ни букв, ни предложений. Он уже видел нечто подобное. Тот же чертов код, что и у поджигателя сливзаводов.

Сердце упало.

– Де ты взяла эту хрень? – прошептал он тоном, полным ледяного страха.

Лена издала полузадушенный всхлип и бросилась к двери. Уилл схватил ее за юбки, чувствуя, как по спине продрал мороз.

– Никуда ты не пойдешь, пока не скажешь, де ты, черт подери, это взяла?

– Подобрала, – солгала Лена.

От нее буквально несло горечью.

Уилл схватил ее за плечо.

– Садись, – прорычал он, толкая ее на стул, который она чуть не опрокинула. – Выкладывай, в чем дело. И не смей больше мне врать.