Шорти ненавидел поездки к озеру. Ему не нравилось оставаться в пикапе и переживать от страха, что Дуэйн никогда не вернется; он также не любил кататься в лодках, когда вокруг была сплошная вода. Однажды он выскочил из лодки в погоне за черепахой и быстро исчез. Черепаха тоже исчезла. Вскоре появилась вторая черепаха, и он устремился за ней, но та, как и первая, скрылась. Черепахи появлялись и исчезали постоянно. В результате он потерял из виду лодку, и ему пришлось вплавь проделывать весь путь до берега – усилие, настолько измотавшее его, что он потом минут двадцать не мог отдышаться.

Когда Шорти заметил, что они приближаются к озеру, то начал жалобно скулить, а Дуэйн терпеть не мог повизгивания собаки.

– Только этого мне не хватало после сумасшедшего дня, Шорти, – заявил он своему псу.

В принципе, этот день мало чем отличался от предыдущих. Много раз он говорил себе, что наконец испытал все мыслимые и немыслимые вариации на тему стресса, но вот наступал новый день с его новыми заботами, превращая таким образом ночь в лодке на темной поверхности озера Кикапу в желанный и несущий успокоение отдых. В такие счастливые минуты он ел бутерброды с колбасой и сыром, любовался луной да время от времени насаживал на крючок болонскую копченую колбасу, которую склевывали морские черепахи.

Перспектива отдохнуть у озера заметно улучшила настроение Дуэйна, и он летел к нему на всех парах, с аппетитом уминая бутерброд, который соорудил одной рукой перед самым носом Шорти. В качестве утешительного приза он отдал собаке кусок огурца, и та живо проглотила его.

Уровень воды в озере упал благодаря сухой весне, и она попахивала тиной. Подъехав поближе, Дуэйн на причале заметил енота, расправляющегося с двустворчатой раковиной. Шорти спал и не заметил животное, которое благополучно унесло ноги.

Дуэйн вынул рыболовные принадлежности и вместе с продуктами перенес их в лодку, запустил двигатель и вскоре уже был на середине озера. Сквозь легкий туман виднелись горящие окна домов, подступавших к самому краю воды. Свет в домах, расположенных на дальнем конце озера, казался светом далеких звезд.

Дуэйн решил, что даже видимость рыбной ловли – слишком тяжелый труд, поэтому он выключил двигатель, съел второй бутерброд с колбасой и поудобней улегся на дне лодки. Продремал он примерно час, и ему приснился тяжелый сон, в котором они с Джанин пытались устроиться в мотель, но их не пускали. От такого сна он даже очнулся. Как хорошо было просто лежать в лодке и любоваться звездами!

Всю ночь он кружил, дрейфовал по озеру, то впадая в сон, то просыпаясь. Незадолго до рассвета до него долетел шум машины, ползущей по северной стороне озера, фары которой скользили по глади воды. Машина подъехала к причалу, и фары погасли. Дуэйн подумал, что, должно быть, молодые люди подыскивают место, где можно заняться тем, чем они с Сюзи Нолан собирались заняться. Если бы это были грабители, отправившиеся на свой промысел, они вряд ли стали бы дожидаться рассвета.

Он снова растянулся на дне лодки, разглядывая воду, на которую наползала полумгла. Небо оставалось абсолютно чистым, и вскоре горизонт окрасился ослепительно-золотистым светом, словно кто-то за холмами раздул громадный кузнечный горн.

Дуэйн собрался перекусить, как вдруг неподалеку услыхал тихие всплески воды. Он оглянулся, надеясь увидеть резвящуюся рыбу, но вместо рыбы увидел женщину, плывущую прямо на него. Марсианин меньше испугал бы Дуэйна. Женщина умела прекрасно плавать. На ней были очки и купальная шапочка, и, очевидно, она не замечала его лодку. Она плыла прямо, в том месте, где озеро в ширину не превышало полумили.

Дуэйн решил, что это, должно быть, какая-то девушка из Уичиты готовится к соревнованиям. Заметив, что она может столкнуться с лодкой, он хотел было ее окрикнуть, но, поняв, что девушка проплывет стороной, промолчал.

Когда пловчиха поравнялась с катером, она заметила или ощутила его присутствие и остановилась, перепугавшись не меньше самого Дуэйна.

– Привет, – поздоровался Дуэйн. – Я не хотел вас пугать.

– Я не испугалась, – ответила женщина. – Просто я сейчас решила, что все озеро – мое.

Она подняла очки, и Дуэйн понял, что перед ним Джейси. На севере черный «мерседес», тот, что обогнал его на красном сигнале светофора, стоял у причала, примыкавшего к старому дому Фэрроу, где, насколько знал Дуэйн, никто не жил со дня смерти родителей Джейси, Луиз и Джина.

Лодка подплыла к ней, и, сделав последний гребок, Джейси ухватилась за борт.

– Я не встречала вас где-нибудь? – спросила она, приглядываясь к нему.

– Джейси, я Дуэйн Мур, – сказал он. – В школе мы одно время встречались.

– Дуэйн? – удивилась она. – О Господи! Вот где пришлось свидеться с парнем, с которым я гуляла в школе. Ты, часом, не живешь в этой лодке?

– Нет, я здесь скрываюсь, когда впадаю в депрессию, – ответил Дуэйн.

– Я слышала, ты разбогател… Так отчего у тебя депрессия?

– Да так, ничего серьезного, – сказал он, вспомнив, что пришлось ей пережить.

– Так ты богат?

– Да, даже очень.

Дуэйн часто размышлял над тем, какой окажется Джейси по прошествии стольких лет. Он смотрел на очки и шапочку и видел только ее глаза, которые по-прежнему завораживали его. В нахлынувших воспоминаниях он видел озорную девчонку своей юности, а не женщину, смотрящую на него из темной воды. Очки на ее лице оставили следы, и он припомнил, с какой тщательностью она следила за своим лицом и телом, замечая малейший недостаток. У нее была нежная кожа, и хотя она любила повозиться, потом всегда отчитывала его за приобретенный синяк.

Разглядывая ее, он чувствовал себя немного неудобно. В течение всех этих лет в его воображении она продолжала оставаться самой красивой женщиной на свете, и он забыл о том, что прошедшие годы могут обойтись с ней жестче и круче, чем с ним. Сохранив прежнюю красоту, она уже не была воплощением его мечты, и он понял, что был глуп, слишком долго храня в душе ее милый образ.

– Ты хотела переплыть озеро туда и обратно? – спросил он.

– Да, – ответила Джейси. – Я долго жила на Средиземноморье и привыкла плавать в открытом море. Это самое лучшее место, где можно отвести душу.

– Я временами проезжаю мимо Лос Долорес, – сказал он. – Мне часто хотелось навестить тебя с тех пор, как ты приехала к нам.

– Ну и почему не зашел?

– Чтобы уединиться, я сижу в этой лодке всю ночь напролет, – сказал он. – Поэтому не люблю нарушать покой других.

– Очень благоразумно с твоей стороны, – заметила Джейси. – Если бы ты позвонил, я могла бы нагрубить.

Она хотела было поплыть обратно, но заметила открытую банку с маринадами и, протянув руку, взяла один и съела.

– Привилегия давней подружки, – проговорила она, улыбаясь и опуская очки.

– Средиземное море, наверное, пахнет не так противно, как этот пруд, полный лягушек, – сказал Дуэйн. Легкий утренний ветер принес с собой запах стоячей воды.

– О, там море отвратительное, – сказала Джейси. – Зато оно открытое. Плавай – не хочу. У тебя большая семья? – спросила она, надев очки.

– Да, – ответил он. – Вот почему я коротаю ночи в моторной лодке.

Джейси перевернулась на спину и сделала два медленных гребка.

– Не с тобой мы купались нагишом? – спросила она.

– Нет, это был Лестер.

– Но я все равно оставалась твоей Эстер Уильямс, признайся? – снова спросила она. Потом вытянулась, подняла руки над головой и, как Эстер Уильямс, перевернулась в воде, показав свои длинные белые ноги, и вынырнула у борта лодки.

– Позвони мне как-нибудь, Дуэйн. Я хотела бы побольше узнать о твоей семье.

Затем она повернулась и медленно стала удаляться.