Бернадин была рада вырваться из дому; Глория только надеялась, что не умрет от скуки; Саванна жаждала встретить кого-нибудь подходящего; Робин уповала на то, что не наткнется на одного из своих бывших любовников.

Встретиться решили в „Пендлтоне" в полседьмого. Робин предложила заехать за Саванной, но тут вдруг выяснилось, что ее деловая встреча закончится намного раньше, чем она рассчитывала. Тогда она смогла бы заскочить в „Оазис" сделать маникюр, а потом — домой, чтобы переодеться во что-нибудь сногсшибательное.

Но больше всего Робин хотелось под любым предлогом заехать к Саванне. Бернадин все уши прожужжала об изумительных картинах своей подруги и о ее изумительном вкусе. Робин хотела сама все увидеть. Ее собственная квартира, правда, не была образцом дизайна, зато она была яркой.

Саванна открыла дверь; на ней было облегающее оранжевое платье с широким белым поясом и сандалии из ремешков. Волосы коротко острижены с боков, а на макушке торчат крутые завитки. В „Оазисе" такой прически никому не делали.

— Привет. Меня зовут Робин.

— Так я тебе и поверила. — Саванна обняла новую знакомую. — Входи, садись. Я через минуту вернусь. Видишь, — сказала она, входя в дом, — я еще даже распаковаться не успела, так что извини.

— По-моему, ты за два дня многое успела! — прокричала ей вслед Робин.

Она уселась на кушетку и провела рукой по нежно-зеленой обивке. Да уж, это не дешевая кожа. У стенки кушетки брошены шесть зеленых и персиковых подушек. Груды коробок распиханы по углам, но в комнате уже стояли на своих местах как минимум четыре статуэтки, шелковые цветы на столиках и керамические вазы невиданных цветов: медного, серебристо-черного и цвета крыла жука-бронзовки; форма каждой тоже довольно необычна; цветные же пятна на некоторых из ваз делали их похожими на карту мира. Какие-то вазы были надтреснуты — грузчики явно обошлись с ними безо всякого почтения, но Робин промолчала. На три стены Саванна уже повесила картины. Робин не была поклонницей такого искусства — казалось, художник оставил свое произведение неоконченным. А те картины, которые она могла понять, сюда совершенно не вписывались.

— Ну вот и я, — сказала Саванна, выходя из душа.

— Шикарная квартира. — Робин встала. — Сколько тут спален?

— Одна. Пока смотреть особо нечего, но если хочешь…

— Я любопытная, — и Робин пошла за Саванной по коридору.

— Это — все я. — Саванна величественно повела рукой, как ведущая конкурса, демонстрирующая призы участникам.

Огромная кровать, заваленная подушками, стояла на возвышении в середине комнаты. Над ней висела картина с изображением нагой пары. К камину приткнулся туалетный столик, покрытый черно-розовой цветастой скатертью. Вокруг стояли дубовые стулья с металлическими сварными спинками, а в углах — опять нераспакованные коробки и корзины. Одна стена выглядела в точности как секция дамских шляпок в большом универмаге — не меньше двадцати штук их висело на крючках.

— Столько шляп! Видно, у тебя к ним слабость.

— Это точно, — и Саванна пошла в гостиную.

— Что же ты не позвала меня? Я бы тебе помогла распаковываться.

— Да знаешь, все было на складе и так перепуталось! Я сама ничего не могла найти. Но все равно — спасибо.

— У одних есть талант дизайнера, Саванна, а у других нет. По-моему, ты выбрала не ту профессию.

— Бернадин сказала, что у тебя тоже милая квартирка, не прибедняйся. Эх, надо было и цветы с собой привезти.

— Так в чем же дело?

— Вряд ли меня пропустили бы с ними через границу штата — боятся жучков. Ужасно обидно. Ну ладно, я найду другие, не могу жить без живых цветов.

— У меня какие-то растения есть, но они вот-вот зачахнут. — Робин начала тереть глаза — они вдруг зачесались, а потом принялась чихать.

— А у тебя что, аллергия на кошек? — спросила Саванна.

— Да. Где этот твой зверь?

— В той комнате. Ну вот, я готова. — Саванна взяла сумочку и ключи и взглянула на Робин, чья грудь в белой майке выглядела особенно заметной. — Ты шикарно выглядишь. Если б у меня тоже ноги росли из ушей, и я бы носила мини-юбки. У тебя какой рост?

— Метр семьдесят восемь. — Робин вынула носовой платок и стала вытирать глаза. — А мне так хочется иметь твою попку. — Она снова чихнула.

— Идет — меняю на кусочек твоего бюста.

— Пойди купи себе такой же. Где я, по-твоему, такой себе достала?

Они рассмеялись. Робин опять чихнула.

— Ну, мне, по крайней мере, ясно только одно — нечего тебе соваться со своей помощью, раз так.

— Это верно, — кивнула Робин. — А теперь удираем отсюда.

— Так что это там за кабак? — спросила Саванна.

Они исколесили полгорода, а приехали в какую-то дыру.

— Не знаю, подружка. Я здесь тоже в первым раз.

Чернокожий лет тридцати вышел им навстречу. Похоже, он был в восторге от их появления. Робин ущипнула Саванну, как бы говоря: „Этот твой". Саванна ущипнула ее в ответ: „Он мне ни к чему".

— Спасибо, что пришли, — сказал мужчина. — Вы впервые у нас?

Женщины кивнули.

— Меня зовут Андре Уильямс, мы с партнерами создали организацию „Фондовая биржа". Устраивали в Финиксе разные мероприятия, а сейчас собираемся организовать клуб, где смогут объединиться профессионалы, чтобы лучше познакомиться, ну, и немножко выпить, закусить, потанцевать.

— А вы что, все брокеры? — спросила Робин.

— Нет, сестричка Просто нам нужно было броское название; а это нравится нам всем. У вас есть визитные карточки?

Робин дала свою, а у Саванны еще не было новой — она и не думала, что карточки ей понадобятся так скоро. Само слово „организация" покоробило ее. Вообще ей все не понравилось. Как будто нельзя собраться просто так, без того, чтобы принимать на себя какие-то обязательства. Куда подевались эти старомодные развлечения? Робин опустила свою карточку в специальную корзинку. Интересно, что они будут делать с ниш дальше?

— Я принесу в другой раз, — сказала Саванна и заглянула в соседнюю комнату. Там толпились человек пятнадцать-двадцать. „Вот так поворот!" — подумала она.

Бернадин и Глория еще не появились, поэтому она вернулась к Робин. Та прогуливалась под окнами, где между двумя столами стояла женщина. На одном столе лежали кипы книг о черных и для черных, на другом — африканские безделушки: серебряные и медные украшения, пестрые ткани, статуэтки из дерева и мыльного камня, сделанные вручную карты, майки с силуэтом Африки, бутылочки с благовонными маслами; были там также и плакаты с изображением Нельсона и Винни Мандела Малькольма Икса, Мартина Лютера Кинга, Мэджика Джонсона и Майкла Джордана.

У Робин на запястьях уже красовались купленные только что два черных браслета Как-то Саванна слышала от Бернадин, что их подругу просто невозможно пускать в магазин, иначе она скупит его весь. Саванна улыбнулась продавщице, пристальней взглянула на одну из статуэток, но подходить не стала. Она не за покупками сюда пришла. К тому же теперь она должна была думать о некой совершенно непривычной для нее вещи — об экономии.

— Пошли, Робин, — сказала Саванна и направилась к одному из сорока незанятых столиков. Им сразу же показалось, что все взгляды устремились на них. Впрочем, Робин это, кажется, было по вкусу. Ей нравилось быть в центре внимания, и это было заметно. У стойки бара стояло около десятка мужчин. Некоторые на миг взглянули на них, потом отвернулись.

— Бернадин вроде говорила, что начало в шесть, — протянула Робин.

— Ты меня сюда притащила Я не в курсе.

— Что-то никого нет. Ну ладно, хоть музыка хорошая.

Саванна прислушалась, исполнялась песня „Твоя навсегда".

— Терпеть не могу Полу Абдул. Она не умеет петь. Джоди Уотли тоже. По правде говоря, и у Джанет Джексон голоса никакого. Все три меня раздражают. — При этом она, однако, подумала, что если ее пригласят танцевать, она не откажется, но никто к ней не подошел.

Официантка записала их заказ: бокал вина для Робин и коктейль „Маргарита" для Саванны.

— Кажется, там можно потанцевать, — Робин кивнула на дальний угол, потом встала, заглянула туда и вернулась. — Ага, там диск-жокей и все такое. И столики там тоже есть. Только никто не танцует.

Саванна смотрела в окно на площадку для гольфа, когда официантка принесла заказ.

— Я заплачу, — сказала Робин. — Пошли, возьмем вот там что-нибудь поесть. Еда бесплатная, а я умираю с голоду.

А они не поскупились на еду, подумала Саванна, поглядывая на тарелку со свежим фруктовым салатом, салатом оливье, макаронами и крылышком цыпленка. Не очень-то она любила есть курятину на людях — вечно мясо застревает в зубах, а ниточку для чистки зубов она забыла дома. Но уж здесь-то стесняться было нечего.

Робин уже дважды опустошила свою тарелку и выпила вина; тогда же она поведала Саванне о своей жизни, которая, казалось, началась лишь с того момента, как Робин встретила Рассела. Она рассказала о нем все. О Майкле тоже. И о ребенке, которого она хотела бы иметь, пока не стало „слишком поздно". Когда же под конец она упомянула мимоходом, что работает страховым агентом, и рассказала, какие иногда ей приходят в голову идеи, оборачивающиеся миллионными доходами, Саванна пришла к выводу, что мозги у Робин начинают варить как надо только на работе.

— На бумаге все выглядит прекрасно, — пожаловалась Робин, — но больших денег я с этого не имею, стоит, наверное, поискать другую работу в компании покрупнее. Сейчас живу от зарплаты до зарплаты, даже не могу отложить денег на сиделку для отца. — „Обидно". — Она сказала это словно про себя. — И для чего я только получала диплом?

Зал понемногу заполнялся, но Глории и Бернадин по-прежнему не было. Выпив второй бокал вина, Робин вернулась к своей излюбленной теме — ее ненаглядному Расселу. Она готова была простить его интрижки.

— Что же он может поделать, если из-за его внешности на него так и вешаются? Будь я чуть-чуть более терпеливой и не дави на него так, может, он и женился бы на мне. Но раз все, значит все.

Саванна не отозвалась. Слушая всю эту ерунду, ей хотелось стукнуть Робин. Вбить бы чуть-чуть ума ей в голову. Нет, права была Бернадин: при виде штанов Робин просто делалась сама не своя.

Жалко смотреть на нее. Слишком уж она озабоченная. Но все равно Робин ей нравится, думала Саванна, потягивая коктейль. Такая живая, а еще открытая и честная и совсем не понимает, как она глуповата. И болтает без умолку. Сидя с ней тридцать пять минут, Саванна уже выкурила три сигареты.

Робин наклонилась к ней через стол.

— Обещаешь ничего не говорить Глории и Бернадин?

— Обещаю, — кивнула Саванна.

— Я в субботу оставила Рассела ночевать.

— Так ведь это никого не касается.

— Понимаешь, Бернадин говорит глупости, что Рассел просто бабник, поэтому она не поймет. А у Глории хватило ума сказать, что он тянет канитель и вовсе не хочет на мне жениться. Но она же ничего не понимает в мужчинах, у нее ничего стоящего никогда не было! Прямо ужас какой-то. Такая красивая, и чтобы так располнеть…

— Ну не каждой же иметь сороковой размер!

— Понятно, но она вполне бы могла сбросить хоть несколько килограммов. Я все еще надеюсь. — Робин откинулась назад.

— Ты о чем?

— О Расселе. Я же его просто выгнала, он не хотел уходить.

— Так что, он всю ночь оставался у тебя?

— Нет. Наутро он должен был везти мать в церковь. Послушай, ты ничего не знаешь об этих слухах… насчет Рассела, будто он живет с какой-то женщиной и у них будет ребенок?

Саванна покачала головой.

— Рассел сказал, что это неправда, — вздохнула Робин. — А после этой ночи, стыдно признаться, но я ему верю.

Саванне снова захотелось треснуть ее как следует.

— Хорошо бы он вернулся, — сказала Робин. — Я собираюсь этого добиться.

— Но почему?

— Потому что никогда не встречу второго такого, как он.

— Какого?

— Во-первых, он умеет шикарно одеваться, он самый лучший любовник из всех, что у меня были в Финиксе, он просто классный, и дети от него будут очень красивые.

Это было для Саванны уже слишком!

— Он же тебя обидел! — воскликнула она.

— Есть немного, но любой мужчина может так поступить. Думаю, он не нарочно. Он еще не окончательно повзрослел.

— И ты хочешь, чтобы он взрослел у тебя на глазах?

— Не совсем. Но, по-моему, разлука пошла ему на пользу. В нем, правда, много хорошего.

— Например? — спросила Саванна.

— Он обаятельный, и с ним весело, когда он захочет.

— А еще?

— Ну, он бесподобный любовник, у нас одинаковые вкусы, мы отлично ладим. И я его люблю.

— Слушай, Робин, а почему ты решила, что лучше не встретишь?

— Мы уже год, как расстались, а у меня всего только-то и был этот придурок Майкл.

— Робин, можешь мне объяснить, почему ты думаешь, что он захочет вернуться?

— Он же так сказал.

— И ты ему поверила?

— А почему бы нет?

У Саванны не хватило сил ответить как следует.

— Ну и что же, ты хочешь быть с мужчиной которому не можешь доверять?

— Я ему доверяю, — отозвалась Робин. — Люди не меняются. И нечего попрекать человека всю жизнь старыми ошибками.

— Верно. — Саванна слизнула соль с верхушки бокала. Какими же дурами бывают некоторые женщины! Все готовы простить мужчинам, которые о них ноги вытирают, оправдывают все их поступки и зовут их обратно, хотя те уже разбили им сердце. И это называется любовью? Это нормально? Это так они представляют себе семейную жизнь? К счастью, хоть она-то не такая. А Робин уже села на другого конька: теперь она говорила о себе.

— Надо бы сделать несколько пластических операций, чтобы все было в порядке.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, зад у меня слишком плоский, нос просто безобразный, губы слишком тонкие, а бедра и вовсе какие-то дряблые. И мешки под глазами появляются, видишь? — Робин оттянула кожу на лице.

— Ты выглядишь прекрасно.

— Но раньше-то я была красивее. Не нравится мне стареть, ой как не нравится.

„Робин все еще привлекательна", — думала Саванна. С ее-то внешностью терзать себя мыслями о своем возрасте, лице и фигуре. Единственное, что ей надо сделать, — это избавиться от завитушек и перестать пользоваться этими красными румянами — слишком уж они ярки для ее кожи.

— До того как мне стукнет тридцать шесть, я хотела бы завести ребенка, — сказала Робин. — А ты?

— Мне уже тридцать шесть, и я об этом не задумываюсь. Своих у меня точно не будет, так что с этим все ясно.

— А я бы смогла. Если бы пришлось, конечно. У тебя какой знак?

— Ты о чем? — не поняла Саванна.

— Когда у тебя день рождения?

— Четырнадцатого октября.

— Значит, ты Весы. Спокойный знак. Я хорошо лажу с Весами. Ты, конечно, не знаешь, когда твой знак входит в апогей?

— Нет. — Саванна признала свое невежество в этом вопросе.

— Но в какое время дня ты родилась, ты хотя бы знаешь?

— Да.

— Тогда я составлю твой гороскоп.

— Я не хочу, — сказала Саванна.

— Но это тебе поможет ориентироваться в жизни!

— Я и так в ней ориентируюсь. А тебе сильно помогли твои гороскопы?

Робин не ответила: в зал входили Бернадин и Глория, и тот же человек спешил им навстречу.

— Для тридцати шести лет ты выглядишь шикарно.

— Спасибо, — кивнула Саванна.

— Ты какой крем употребляешь?

— „Аведуи.

— А… что?

— Приходи, я тебе покажу. Я купила его в Денвере.

Подошли Бернадин и Глория.

— Что-то вы не торопились, подружки, — хмыкнула Робин. — Уже полвосьмого, и вы много чего пропустили.

— Да уж видим, — сказала Бернадин. — Так вы уже повстречались?

— Конечно, — ответила Саванна и почувствовала, как Робин легонько ткнула ее в плечо.

— Не может быть, чтобы ты все еще никого не подцепила, — засмеялась Глория, глядя на Робин.

— Заткнись, Глория. Ты прекрасно выглядишь, — заметила она.

— Спасибо, лапочка. Ты, как всегда, красива. И ты, Саванна, тоже. Особенно твоя прическа. Признайся честно, кто тебя стриг?

Саванна рассмеялась. Глория причесывала ее вчера по картинке, вырванной из журнала, и теперь Саванне достаточно было вымыть их и встряхнуть, чтобы прическа приобрела прежний вид.

— Вы обе тоже прекрасно выглядите, — отметила Саванна.

На Бернадин было облегающее черное платье, а на Глории — черный брючный костюм и красная блузка.

— Что ж такого счастливого в эти полчаса счастья? — спросила Глория.

Все четверо переглянулись и залились смехом. Потом Бернадин заметила в баре знакомого, помахала ему рукой, встала и подошла к нему. Саванна, Глория и Робин разинули рты от изумления. Вскоре Бернадин вернулась к ним со своим красавчиком, и они опять изумились.

— Я хочу вам представить, леди, моего доброго друга, Герберта Уэбстера.

Когда он вернулся в бар, Бернадин рассказала им, что это бывший футболист, а теперь спортивный менеджер, к тому же женат. Тут Саванна и Робин сразу же потеряли к нему интерес. Глорию это сообщение не расстроило.

— Он еще и политикой занимается, — добавила Бернадин. — Он член комитета, который протаскивает проведение годовщины Мартина Лютера Кинга.

— Это здорово, — сказала Саванна.

— Организация черных женщин Финикса этим тоже занимается, — вмешалась Глория. — Может, ты придешь к нам, Саванна? Мы там занимаемся всем понемножку. В прошлом году, например, мы распределили десять стипендий по шестьсот долларов, из денег, которые сами же и собрали. Еще у нас был день взаимопомощи, и там женщинам с небольшим доходом объясняли, как заработать дополнительные деньги. Некоторые члены общества — юристы, так что мы можем получить от них бесплатно помощь. Раз в год мы проводим однодневный семинар по разным проблемам: как уберечься от рака груди, кровосмешения или от приставаний начальника на работе; там даются советы матерям-одиночкам, рассказывают о планировании семейного бюджета, словом, все, что захочешь. Все, что только может пригодиться черной женщине. А потом устраиваются вечеринки-девичники. Мы наряжаемся, играем во всякие забавные игры, проводим соревнования, поем, танцуем, даже разыгрываем призы.

— И что же, там одни женщины? — поинтересовалась Саванна.

— Только сначала, а потом появляются мужчины, — влезла в разговор Робин. — Собирается отличная компания. По-честному, бывает здорово. Кажется, в этом городишке больше некуда одеться помоднее, разве только на выставку мод и на Новый год. Я к ним хожу уже пятый год — там кайф! И еда вкусная, правда, Глория?

Глория закатила глаза и замахала на Робин рукой.

— Звучит заманчиво, — обратилась Саванна к Глории. — А с кем надо договариваться насчет вступления?

— Со мной или с Бернадин, — ответила та. — Членских билетов у нас нет. Нас всего пятнадцать человек, но у нас есть Консультативный совет, так что можешь с ними поговорить — скорей всего, на собрании через месяц. Мы как раз будем готовиться к очередному девичнику и обсуждать всякие другие планы.

— Ладно, — пообещала Саванна.

Робин больше не вмешивалась. Организационная работа ей претила, это отнимало слишком много времени: приглашения, звонки, уговоры потратить деньги или время — а люди почему-то этого не любят. Бернадин стреляла глазами по комнате, уже наполнившейся народом, и совсем не слушала панегирик Глории в адрес общества черных женщин. К тому же она и так знала все об этой организации.

Глория наконец отошла наполнить тарелку. Бернадин закурила.

— И когда же ты бросишь эту дурацкую привычку? — поморщилась Робин.

— А когда ты бросишь свои дурацкие привычки? — отпарировала Бернадин и начала покачиваться в такт музыке, доносившейся из соседней комнаты. Люди сновали туда-сюда. Робин и Саванна поглядывали на соседние столики; но там сидели в основном женщины и делали то же самое.

— Я, пожалуй, потанцую. — Бернадин вскочила и пошла в бар. Взяв Герберта за руку, она направилась с ним в соседнюю комнату.

— Что это с ней? — удивилась Робин.

— Не знаю, — отозвалась Саванна, — но, похоже, сегодня она в ударе.

Глория вернулась; ее тарелка была полупустой.

— Я на диете, — ответила она, заметив изумленный взгляд Робин. — Шутка! Я перед уходом из дома поела.

Все трое сидели за столом, ожидая, что их пригласят на танец. Сменили уже третью мелодию, но никто к ним не подходил. Саванну так и подмывало сделать это самой, но все мужчины были такими, что и заговорить с ними было противно, не то что танцевать. Если в Финиксе все мужчины такие, как эти, можно и вовсе забыть о сильном поле.

— Нет, — вдруг простонала Робин.

— Что нет? — спросила Глория.

— Не может быть.

— Да что? — поинтересовалась Саванна.

Робин опустила голову.

— Который из них? — Глории подобные приступы были уже знакомы.

— Майкл.

— Вот оно что. — Саванна посмотрела на входящих. Единственный, кого она увидела, был коренастый, довольно-таки светлокожий мужчина с красоткой под руку. — Это и есть Майкл?

— Да, а что это за чучело с гам, я не знаю. — Лицо Робин подергивалось. Она не могла поверить своим глазам. — Он же клялся, что жить без меня не может! Еще недели не прошло, как я его уволила, а он — вы только поглядите — уже с другой!

— Успокойся, — заметила Саванна.

— Не делай глупостей, — добавила Глория. — Это же ты первая дала ему пинка, так и веди себя теперь прилично. Не ставь в неловкое положение себя и особенно нас.

— Я не Бернадин. Очень мне надо психовать из-за этого толстомордого кота.

Чтобы пройти в зал, Майкл должен был миновать их столик. При виде Робин он улыбнулся и сказал: „Привет". Та не ответила. Он приветствовал Глорию и Саванну и прошел мимо. Робин так и распирало от ярости. В этот момент мокрая и задыхающаяся Бернадин упала на стул.

— Ты видела Майкла?

— Ну и что? — мрачно спросила Робин.

— Да ничего. За что боролась, на то и напоролась, подружка. Ой, как я здорово потанцевала! А вы? Вас что, еще не приглашали? Музыка такая заводная! Вы, девочки, просто должны пойти туда.

— Конечно. Мы только ждем, кто бы нас пригласил, — заметила Саванна.

— Так если гора не идет к Магомету, тогда идите к горе!

Что это случилось с Бернадин? Когда она успела выбраться из своего кокона, в котором провела столько лет? Она никогда не любила шумных вечеринок, но сегодня все по-другому. Она опять вскочила с места.

— Нужно пойти подкраситься. Наверное, все размазалось.

Робин сидела как в трансе. Саванну наконец-то пригласили танцевать, и она пошла, даже не разобравшись, как выглядит ее партнер. Все в нем было средним: рост, вес, внешность. Пока он не спросил, как ее зовут. Саванна даже не посмотрела на него. Потом он поинтересовался, где она работает, из вежливости она сделала то же самое. Когда он ответил, что является владельцем похоронного бюро, ей стало нехорошо, показалось, что от него исходит запах тления. К счастью, не нужно было держать его за руки. Рядом танцевали Робин с каким-то замухрышкой и Бернадин в объятиях Герберта. Глория и не собиралась танцевать. Она думала, что из-за такой ерунды пропустит теперь свой любимый телесериал „Кэгни и Лейси" и о том, явится ли Тарик домой к девяти.

Майкл тоже танцевал со своей подружкой в другом конце зала. Робин совсем вывернула шею, стараясь разглядеть его в толпе, но тщетно. Когда музыка смолкла, все трое вернулись к столику и заказали напитки. Робин то и дело оглядывалась в поисках Майкла, но тот занял столик в танцевальном зале. Хотя подруги сидели в самом проходе, никто не удостаивал их вниманием. Время от времени им улыбались, кивали и — проходили мимо. Все это было малоинтересно.

— Сколько еще продлится этот вечер? — спросила Глория.

— А что, тебе уже надоело? — отозвалась Бернадин.

— Ты угадала. Я иду домой.

— Я тоже. Тоска зеленая, — протянула Робин.

— Так это только потому, что вы ни с кем не познакомились и вам обидно. Неужели мало просто чуть-чуть повеселиться? Хоть раз в жизни. Нельзя же каждый день подцеплять кого-то нового, Робин.

— Заткнись, Бернадин. Ясно? Утром у меня уйма писанины на работе. Я не собираюсь засиживаться допоздна.

— Да ведь еще и девяти нет! Саванна ты тоже уходишь?

— Я как Робин.

— Да вы все просто старые развалины, черт возьми! Ну идите. Идите! А я не собираюсь. Останусь и повеселюсь как следует, вот так-то.

— Ну и пожалуйста. Ты готова, Саванна?

— Угу.

Глорию незачем было спрашивать; она и так уже шла к двери. Всем троим навстречу выскочил тот же человек, которого они первым здесь увидели.

— Уже уходите?

— Нам завтра рано вставать, — отрезала Робин.

— Ясно. Приходите в пятницу. Будет еще лучше, чем сегодня. Но для этого нам нужны дамы вроде вас.

— Да уж, — проворчала Робин, пробираясь к своей машине.

Глория попрощалась, завела мотор и уехала, взметнув облачко пыли.

— Ну и как тебе? — спросила Саванна, садясь в машину.

— Бывает хуже. — Робин включила фары.

— Шутишь?

— Майкл… И эта девица с ним. Не могу поверить!

— Ладно, забудь, Робин. Просто забудь о нем.

— Да я и так стараюсь… или старалась, но знаешь, что хуже всего?

— Что?

— Я ревную. Сама не могу поверить в это.

— А я могу. Всегда хочется того, что не можешь получить.

— Но ведь раньше было возможно!

— Ты знаешь, о чем я.

— Да, так всегда — что имеешь, не хранишь…

— Послушай, но ведь ты его выгнала, а мужчины не ждут, когда их позовут обратно.

— Очевидно. Ладно, не хочу о нем говорить. Как тебе сегодня наша недотрога?

— Берни, что ли?

— Кто же еще? Саванна, я никогда ее такой не видела.

— Какой такой?

— Ты что, не видела, как она кадрилась к женатому мужчине? Она же только с ним и танцевала!

— Ну и что? Она ведь только танцевала.

— Ну не знаю, — вздохнула Робин.

— Ты же знаешь, что об этом говорят.

— О чем?

— О разводе.

— Нет, уж, лапочка, в чем-чем, а в этом у меня опыта никакого, слава Богу. — Робин наконец завела машину.

— Говорят, что люди очень тяжело переживают эту ситуацию, и переживания выплескиваются у каждого по-своему.

— По-своему, это что же, строить глазки чужому мужу и танцевать с ним?

— Может, и так. Слишком большие изменения произошли в жизни Бернадин, не понимаешь?

— Ага. — Робин повела машину в сторону Темпа. — Джон всегда был первостатейным мерзавцем. Но ведь Дева — все ясно — личность, стремящаяся к совершенству.

— Так тебе он тоже не нравится?

— Эгоист до мозга костей. Ей давно надо было с ним развестись.

— Хоть бы скорей это закончилось.

— Ну, если б меня бросили ради белой, я бы такого в порошок стерла, и все тут.

— До убийства я бы не дошла, но придумала бы кое-что другое. Вот отрезать бы ему предмет его гордости, век бы помнил, — смеясь, заявила Саванна. — А если серьезно, то Берни всегда была несколько пассивна. Когда они только переехали сюда, она мне как-то рассказывала, что помогала Джону открыть свое дело с компьютерами, и, как только оно наладится, она хотела начать свое, свое собственное, ну и…

— И что у нее из этого вышло?

— Вот именно.

— Хоть бы она получила свою часть от этого дела, — заметила Робин. — Он ее прижал как следует. А Эдди Мэрфи еще шутит — почему это, дескать, женщины требуют половину имущества!

Несколько километров они проехали молча.

— Знаешь что? Я ненавижу черных мужиков, которые уходят к белым бабам, — сказала Робин.

— Нет, ненавидеть — это не то. Хуже всего то, что обычно жены у них самые лучшие, такие, что души в них не чают, — заметила Саванна.

— Меня бесит то, что они думают, что белые девки — воплощение красоты и женственности.

— Я тебя поняла, — хмыкнула Саванна. — Но знаешь что?

— Что?

— Мне на это плевать.

— А почему?

— Потому что каждый человек имеет право любить того, кого хочет. Как я могу их судить?

— Да, но если наши мужчины убегают к белым, нам-то что остается?

— Знаешь, Робин, если приглядеться, не слишком-то много таких перебежчиков. Просто мы это замечаем потому, что мы черные и женщины к тому же.

— И что из этого?

— Я не держу на них зла. Если черному нравится белая, это его дело. Что у меня, других забот не хватает? Надеюсь, что Финикс не станет для меня вторым Денвером.

— А в Денвере тоже было тоскливо?

— Какое-то время все шло нормально, но пойти там совершенно некуда, а я уже вышла из того возраста, когда бегают по ресторанам и барам. К тому же и там-то ни с кем толком не познакомишься. Взять хотя бы сегодняшний день. Что-нибудь было стоящее?

— Ничего, — отозвалась Робин.

— Об этом и речь.

— Рассела-то я встретила в клубе, — произнесла Робин.

— И что хорошего из этого вышло?

— Если подумать, я все время знакомлюсь с мужчинами в клубах.

— Ну, и ты вышла замуж за одного из них?

— Помолчи!

— Знаешь, почему я перестала знакомиться в клубах, Робин?

— Почему?

— Ненавижу, когда на меня смотрят так, будто я там только за тем и пришла, чтобы подцепить кого-нибудь.

— Но все-таки почему?

— Да потому, что так оно и есть. А еще мне надоело ходить везде с подругой, а не с другом.

— Да ну тебя, Саванна!

— Ты знаешь, о чем я.

— Угу. Я точно знаю, о чем ты.

Затормозив перед домом Саванны, Робин залилась смехом.

— Что это тебя так рассмешило?

— Все…

— Ну а конкретно?

— Не знаю. Пока не вернется Рассел, я не успокоюсь, хоть и знаю, что он кобель. Просто не могу смириться с тем, что он вот так исчез. Наверное, я живу в мире грез. Мне нравится Майкл как человек, но он мне ни к чему. Еще мне нужны деньги, но я даже не знаю, найду ли работу получше в этом городишке. Ты когда-нибудь чувствовала, что запуталась?

— Конечно, Робин. Каждый через это проходит. Я до сих пор не уверена, правильно ли сделала, что приехала сюда. Там я зарабатывала пятьдесят тысяч в год, а здесь буду получать тридцать восемь — и это не считая налогов. Не знаю, как смогу помогать маме, если через полгода меня не повысят или я не найду другого способа заработать.

— А где твоя мама?

— В Питтсбурге.

— Так ты родом оттуда?

— Да.

— А сестры и братья у тебя есть?

— Сестра и два брата.

— А я в семье одна. Слушай, а почему они ей не помогают?

— Долго объяснять. У них семьи и с деньгами у самих туго.

— Да я понимаю, не надо объяснять.

— В общем, мама может рассчитывать только на меня. Я ей купила приличную квартиру с двумя спальнями и еще хотела подарить машину, но пока об этом придется забыть. Все надеюсь, что встречу хорошего парня, и чем скорее, тем лучше; но если всегда будет так, как сегодня, то мне повезет не больше, чем в Денвере.

— Похоже, у нас с тобой слишком много общего, подружка.

— Жаль, что именно в этом плане, — Саванна наклонилась и поцеловала Робин. — Пока. Спасибо, что подбросила меня.

— Постой, — остановила ее Робин. — Ты говорила, что хотела бы позаниматься в тренажерном зале?

— Да, — кивнула Саванна, придерживая дверцу.

— Может, завтра и пойдем?

— С удовольствием.

— Тогда встречай меня в спортклубе „Дезерт" после работы. Это где-то в пять тридцать. Ну пока. Сегодня совершенно пропащий день.

Джасмина уже ждала ее у порога, глядя на открывающуюся дверь.

— Привет, малыш, — сказала Саванна, бросила сумочку на пол и взяла кошку на руки. — Твоей мамочке сегодня не повезло. И в Финиксе, видать, такая же скучища смертная, как в Денвере. Кстати о смерти, знаешь, Джасмина, я сегодня познакомилась с могильщиком… Правда-правда. И вот еще что. Мы с тобой дадим Финиксу один год. Если за год ничего хорошего не случится, мы отсюда свалим.

Джасмина взглянула на хозяйку, будто понимая ее, и лизнула ее в лицо.

— Вот так-то, — сказала Саванна и пошла умываться.

* * *

Войдя в дом, Робин бросилась звонить Майклу. Он еще не появлялся. Послышался сигнал автоответчика.

— Ты весьма остроумно поступил сегодня, Майкл, — сказала Робин. — Я думала, ты более тактичный. Но, видно, ошиблась. Это Робин говорит, если ты вдруг начал путать голоса своих подружек… — Она повесила трубку.

Потом Робин позвонила Расселу по тому номеру, который он ей дал. К телефону подошла женщина. Робин не подумала о таком варианте, но это ее не очень обеспокоило. Наверно, жена его приятеля, у которого Рассел остановился.

— Можно Рассела?

— А кто говорит?

— Робин.

— Послушай-ка, оставь нас в покое, ясно? Не смей больше звонить в мой дом, поняла, ты?

Робин узнала голос — именно эта женщина звонила и изводила ее раньше, но та уже повесила трубку. Опять Рассел наврал. Дважды за вечер ее оскорбили. Ей было досадно и больно, и она сидела несколько минут, положив руку на телефонную трубку. Кому же позвонить еще? Но никто не приходил в голову. Потому что никого и не было.

Глории повезло. Она опоздала к сериалу всего на пятнадцать минут и раздевалась уже перед телевизором. Приготовила себе в микроволновке воздушной кукурузы, легла в постель и стала ждать Тарика. И зачем она согласилась идти на эту дурацкую вечеринку? Даром только потратила время, никто так и не взглянул на нее. Ее вообще очень редко приглашают танцевать, не говоря уж обо всем прочем. Даже такие красотки, как Робин и Саванна, уж они-то точно должны были кому-то приглянуться, так нет же! Почему? — думала Глория, выключая свет. Почему все мы одиноки? Придется ли нам привыкать всю жизнь прожить в одиночестве или же бегать за такими ничтожествами, как Рассел, Джон и даже этот Майкл? Дверь наконец хлопнула Глория взглянула на часы. Без десяти десять. Ни вставать, ни окликать сына не хотелось. Не так уж поздно он пришел. Глория прикрыла глаза и постаралась думать о чем-нибудь стоящем.

Бернадин добралась домой далеко за полночь. Давно она так не веселилась. Не верится, но поклонников, когда подруги ушли, у нее появилось хоть отбавляй. Особенно увивался Герберт. Он проводил ее до машины и даже предложил отвезти домой, но она сказала, что доберется сама: выпила всего-то два бокала легкого вина „Мы еще увидимся?" — спросил он. Она покраснела и неожиданно для себя сказала что это можно будет устроить. Он стоял, заложив руки в карманы, и улыбался, глядя, как она трогается со стоянки.

Ведя машину по темной дороге, Бернадин, не переставая, думала: почему бы и нет? Зачем она будет ему отказывать? Не будет. Почему? Да вот не будет, и все. Хочется ей. У нее сто лет ничего не было. То, что Герберт женат, нисколечко ее не смущало. На повороте к дому она подумала, что даже и хорошо, что женат. Не придется переживать, когда он ей надоест.