Пустыня смерти

Макмуртри Лэрри

Часть IV

 

 

1

Бизоний Горб поймал Киркера, охотника за скальпами, в каменистой лощине восточнее реки Пекос. В тот момент у Киркера было с собой сорок скальпов. Бизоний Горб опознал их как скальпы мексиканцев, но все равно решил подвергнуть пленника зверским пыткам, пока тот не умрет. Киркера было не так-то просто изловить. Он ухитрился спрятаться среди скал и просидел там весь день, чем сильно рассердил военного вождя команчей. Луна стала полной, что сулило удачу, и вождь пожелал проследовать по старой проторенной тропе прямо в Мексику и привезти назад с собой новых пленников, в основном детей, которых можно сделать рабами или же продать торговцам из метисов в местечке, называемом Грусть, расположенном поблизости от бывших ключей, где обычно останавливались путники, пересекающие великие равнины, чтобы передохнуть и напоить лошадей и мулов.

Бизоньему Горбу не понравилось, что приходится задерживаться ради того, чтобы поймать какого-то охотника за скальпами, человечка столь слабого, что он убивал лишь мексиканцев и редко когда отваживался напасть на апачей или же на команчей. Сначала вождь решил посадить в засаду трех своих воинов, а самому с отрядом двигаться дальше. Когда Киркер сочтет, что опасность миновала, и вылезет из потайного Места в скалах, трое команчей убьют его и нагонят группу, направляющуюся на юг.

Однако этому решительно воспротивился Брыкающийся Волк, и Бизоний Горб вынужден был пойти на уступки. Киркер убил у Брыкающегося Волка двух его жен и одного сына, снял с них скальпы и продал их. Брыкающийся Волк был не из тех индейцев, которые забывают про обиды и прощают их; он захотел лично принять участие в смертельных пытках Киркера. Луна команчей стала полной только что, поэтому у них будет достаточно времени, чтобы незаметно проскользнуть в Мексику и захватить там пленников.

Брыкающийся Волк придумал, как выгнать Киркера из его норы в скалах, и осуществил свою идею в самом начале вечера, еще до восхода луны. Он отправил молодых воинов поймать несколько змей и приказал связать их хвостами вместе, да покрепче, чтобы они не гремели своими погремушками. Затем всех этих гремучих змей следовало нацепить на палку головами вниз — от такого непочтительного с ними обращения они становились еще злее.

Воины поймали семь змей. Когда хвосты всех семерых связали вместе, молодой храбрец по прозвищу Шустряга забрался на скалу выше убежища Киркера и швырнул связку змей вниз, угодив прямо на него. Киркер заорал, когда первая змея ужалила его, а заорав, тем самым открыл место, где скрывался.

Бизоний Горб сам прыгнул на него сверху и одним ударом выбил у него из рук ружье, чтобы тот не мог застрелиться. По счастью, змея ужалила Киркера лишь в ногу, так что рана оказалась не смертельной, и он не ослабел настолько, чтобы не воспринимать боль от пыток.

Киркера еще не дотащили до стоянки, а Брыкающийся Волк, рассвирепев от злобы, уже всадил ему в ухо острую палочку, проткнув барабанную перепонку, отчего кровь так и хлынула потоком из его головы. Киркер завизжал и завыл от боли, словно пойманный в капкан волк. Он принялся плевать на команчей, пока Бизоньему Горбу не надоело это. Тогда он взял иглу с суровой ниткой и зашил ему губы. После этого Киркер уже не мог кричать громко, но извивался, корчился и мычал, когда его резал и жег Брыкающийся Волк, взявший на себя основную заботу о пытках.

Некоторые смельчаки склонялись к тому, чтобы не замучить Киркера до смерти — они хотели переправить его в главный лагерь и отдать на растерзание женщинам. Одна из них, скво по имени Три Зернышка, в изощренности пыток превосходила даже мужчин. Она умела перекусывать пальцы истязаемых так ровно, будто какой-то ивовый прутик.

Однако Бизоньему Горбу не терпелось. Он считал, что Киркер — нехороший человек и заслуживает пыток со стороны скво, но до них нужно добираться целых четыре дня на север, а набег совершался в южном направлении. Может Брыкающийся Волк и уступал Трем Зернышкам по части изощренности пыток, но и он неплохо сумел заставить Киркера извиваться и мычать весь вечер. Киркер весь обгорел, был изрезан и ослеплен, когда его подвели к невысокому дереву на берегу Пекоса и подвесили на сук головой вниз. Затем под его мотающейся головой развели небольшой костер и приготовились тронуться в путь. Смолистые дровишки будут гореть всю ночь, и еще задолго до восхода солнца голова Киркера зажарится и закоптится как надо.

И даже когда Бизоний Горб вскочил на коня и объявил, что пришло время воспользоваться преимуществами луны команчей и заняться серьезным делом — начать набег, Брыкающийся Волк отказался ехать со всеми. Он твердо настроился насладиться муками Киркера до конца. И вонзил острую палочку в его другое ухо, чтобы кровь из головы капала в костер.

Бизоний Горб рассердился. Брыкающийся Волк, как воин, был волен поступать, как ему вздумается, но до определенного момента. Он знал дорогу в Мексику не хуже любых других. Вряд ли Киркер проживет до утра, а как только ему придет конец, Брыкающийся Волк отправится в путь и нагонит отряд на следующий день.

И тем не менее, прежде чем начать поход, Бизоний Горб строго-настрого наказал Брыкающемуся Волку присоединиться к остальным как можно скорее. Брыкающийся Волк был лучшим конокрадом во всем племени команчей, а также лучшим похитителем детей. Он умел передвигаться совершенно бесшумно. Раза два он проникал в дома через окна и захватывал ребенка в то время, как его родители тоже находились в этой же комнате и обедали или же переругивались в семейной ссоре. Бизоньему Горбу не хотелось, чтобы Брыкающийся Волк задерживался слишком долго, истязая какого-то жалкого охотника за скальпами. Тот уже слишком ослабел и не мог выносить смертельные пытки. Он лишь слабо дергался да тихонько мычал сквозь зашитые губы, когда пламя лизало его голову.

Брыкающийся Волк не обращал особого внимания на Бизоньего Горба и других воинов, когда те поскакали на юг. Он даже обрадовался, что военный вождь уехал — Бизоний Горб был великим воином, но при медленных пытках проявлял нетерпение. Из-за своего нетерпения Бизоний Горб не был, в частности, и хорошим охотником — он слишком рано срывался. Для пыток нужно терпение, а у Бизоньего Горба его не хватало.

Воины еще не успели скрыться из виду, а Брыкающийся Волк вынул из костра пару головешек и стал тыкать ими там и сям в тело Киркера, заставляя его корчиться, словно выброшенная на берег рыба. Брыкающийся Волк получал удовольствие, наблюдая, как извивается истязаемый. Как хорошо, что рядом нет нетерпеливого военного вождя, хорошо быть одному и заставлять испытывать жуткую боль человека, который оскальпировал его жен и маленького сына. Немного времени спустя он разрезал суровую нить, которой Бизоний Горб сшил губы Киркера. Затем подбросил дров в костер и, схватив Киркера за волосы, стал держать его голову так, чтобы лицо горело в пламени. Брыкающемуся Волку хотелось услышать стоны и вопли белолицего.

Когда вопли затихли, Брыкающийся Волк немного пригасил костер и принялся опять коптить голову Киркера, потом встал и зашагал к ближайшим скалам, освещая себе путь горящей палкой как факелом. Ему хотелось поймать маленьких скорпионов и посадить их на подвешенного над костром. Скорпионы ужалят его, но не убьют, и пытки можно будет продолжать.

 

2

Калл весьма удивился, увидев, как умело ездит верхом леди Кейри. Сидела она, разумеется, в дамском седле, но правила своим вороным мерином не хуже любого мужчины. Она даже могла заставить лошадь перепрыгивать на всем скаку через неширокие канавы и низенькие кустики. Калл подумал, что так поступать довольно глупо, но вынужден был признать, что проделывала она это мастерски и красиво. Уилли тоже пытался заставить своего пони прыгать, как мамин мерин, но, конечно же, пони так прыгать не мог. Миссис Чабб ехала на ослике и все время жаловалась на его непослушание, хотя Гас и говорил ей, что ослик ведет себя не хуже и не лучше любых других ослов.

— Нет, сэр, в Англии они ведут себя гораздо лучше, — не соглашалась с ним миссис Чабб. — Этот все норовит укусить меня за ногу.

Эмеральд, высокая негритянка, ехала на крупном белом муле; Гас весьма удивился, когда она сказала, что этот мул приплыл сюда из Ирландии вместе с пони для Уилли и вороным мерином леди Кейри.

— Сомневаюсь, чтобы мне понравился мул, которого привезли сюда на судне, — произнес он.

Гас ехал на гнедой лошади, купленной в Эль-Пасо. По правде говоря, у всех рейнджеров были, благодаря щедрости леди Кейри, гораздо лучшие лошади по сравнению с теми, на которых им приходилось когда-либо ездить во всех предыдущих походах. У каждого теперь было по две лошади — основная и запасная; грузы перевозились на четырех мулах: на одном везли палатку леди Кейри, а на остальных — продовольствие, разное снаряжение и большой запас боеприпасов. Все были вооружены первоклассным оружием — ружьями и пистолетами последнего образца, имелся также великолепный дробовик для охоты на дичь. Гасу не терпелось опробовать дробовик и поохотиться на степных тетеревов — ему уже понравилось лакомиться дичинкой; но, к сожалению, на востоке от Эль-Пасо, где они ехали, тетеревов не водилось, там расстилалась голая пустыня. Тем не менее Гас умудрился подстрелить из охотничьего ружья тощего зайца, но Эмеральд, осмотрев зверька, отказалась стряпать из него что-либо. — Леди Кейри ничего не имеет против зайцев, если только они не тушеные, — заявила она.

Леди Кейри в это время ускакала далеко вперед. Она не снимала густую вуаль, так что Калл никак не мог взять в толк, как же она умудрялась замечать норы степных собачек и другие опасные препятствия на своем пути. Носилась она довольно быстро, покрывала на ней раздувались, и тем не менее вороной мерин редко спотыкался.

Ровно в четыре часа вся группа, к удивлению рейнджеров, остановилась на бивак, чтобы попить чаю. Поставили небольшой столик, накрытый белой камчатой скатертью. Пока Эмеральд нарезала ветчину тоненькими ломтиками и делала небольшие бутерброды, рейнджеры разожгли костер, на котором миссис Чабб принялась кипятить воду для чая. Принесли сахарницу и щипчиками положили кусочки сахара в чашки.

Чай понравился всем рейнджерам; выдув по нескольку чашек, они объявили, что одобряют английские обычаи. Калл же, хотя ему тоже понравился чай, подумал, что глупо тратить попусту целый час дневного времени, просиживая за столом в пустыне. И вечером можно гонять чаи сколько душе угодно — зачем же пропускать светлые дневные часы? Но все же он должен был признать, что во всех других отношениях мероприятия, организованные леди Кейри, были просто великолепны.

В Эль-Пасо они приобрели самые лучшие седла, какие только нашлись, не забыли также и о том, что зима не за горами. Леди Кейри настояла, чтобы они купили дождевики, теплые куртки и целую кипу одеял. Да если бы экспедиция Калеба Кобба была хоть наполовину экипирована так, она, может, и осуществилась бы, считал Калл. С надлежащим материальным обеспечением она имела бы реальные шансы на успех.

Вечером Эмеральд установила, с помощью Верзилы Билла и Гаса, палатку для леди Кейри. Когда растяжки палатки прочно укрепили, леди Кейри присела у лагерного костра и стала читать сыну Уилли рассказы из книг, которые они прихватили с собой. Рейнджеры, которым никогда прежде не доводилось близко сталкиваться с дамой, умеющей читать, внимательно слушали ее и чтение им нравилось не меньше, чем Уилли. А что касается Матильды Робертс, то ей книга нравилась даже больше, чем Уилли, — маленький виконт уже не раз слышал эти рассказы, а Матильда не знала ни про Красную Шапочку или про Джека и бобовое зернышко. Пока леди Кейри читала, Матильда сидела, словно завороженная, не обращая внимания на то, что ее чай давно остыл.

Но еще больше, чем чтение, завораживало их пение леди Кейри. В основном та исполняла легкие веселые песенки вроде «Анни-Лори» или «Барбара Аллен», так как мужчинам нравились именно такие песни. Но когда сентиментальные песенки надоедали, голос леди Кейри внезапно становился все громче и громче, пока, как казалось, не заполнял все безбрежное пространство пустыни. На этот раз она запела на незнакомом им языке, но при первых же звуках встал во весь рост Брогноли и стал подпевать ей. Пел он невнятно, голос его оказался хриплым и скрипучим, но он старался как мог, а глаза его ожили и засверкали. На лбу вздулась вена, когда он начал подпевать.

— Смотрите, он итальянец и знает итальянские оперы, — удивилась леди Кейри. — Теперь, когда он обрел снова голос, думаю, через денек-другой запоет и арии.

Ее предположение не оправдалось, ибо интендант Брогноли в ту же ночь умер. Утром Калл взглянул на него и сразу догадался, что тот неживой. Голова Брогноли откинулась далеко назад и вбок.

— Думаю, что это дерганье и довело его до ручки, — решил Гас, когда услышал печальную весть.

— Нет, это все опера наделала, — возразила леди Кейри. — А может, он умер от того, что услышал родную речь.

Интенданта Брогноли похоронили в твердом каменистом грунте — четверо оставшихся рейнджеров по очереди рыли для него могилу. Леди Кейри на процедуре погребения пела тот же самый реквием, который они слышали, когда хоронили Длинноногого Уэллейса и других техасцев, расстрелянных мексиканскими солдатами. Мужчины не могли сдержать слез, даже Уэсли Баттонс, хотя он и недолюбливал Брогноли. Как-никак они вместе прошли большой путь, и вот теперь тот умер. На просторах пустыни каждый человек на счету, уход из их рядов даже одного рейнджера сразу же сказывался и заставлял понимать, как же малочисленна их группа, как она ничтожна по сравнению с бескрайним пространством, которое они преодолевают

— Вот мы и вернулись в дикие места, — промолвил Гас

Леди Кейри случайно услышала его реплику и, натянув поводья, остановила лошадь, чтобы осмотреться и получше разглядеть смутные очертания далеких гор на востоке.

— Да, места здесь довольно дикие, — подтвердила она. — Какой-то особенный запах. Я чувствовала такой же дикий запах в Африке и сейчас вновь вдыхаю его.

— А это значит, что мы должны теперь соблюдать особую осторожность, — предупредил Калл.

Леди Кейри, еще раз взглянув на далекие горы, заметила:

— Все как раз наоборот, капрал Калл. Это значит, что и мы должны стать дикими, как местные дикари.

Она повернулась и некоторое время смотрела на него. Калл не видел ее глаз за трехслойной темной вуалью, но все равно чувствовал, что она глядит на него. Один из рукавов ее одеяния немного задрался, и он увидел часть запястья между черной перчаткой и рукавом. Он с Гасом иногда строил предположения о том, насколько сильно поразила проказа леди Кейри. Она без труда управляла лошадью и ловко работала руками и пальцами, когда, например, разливала чай или же намазывала масло на сдобные булочки. И он увидел белоснежное запястье — гораздо более белое, чем у Матильды. У Матти все тело загорело под солнцем.

Хотя леди Кейри всегда была вежлива, тем не менее Калл почувствовал себя не в своей тарелке от того, что ее невидимые глаза пристально изучают его.

— Ну как, капрал Калл? Достаточно одичали? — спросила она. — У меня такое чувство, что вы уже вполне освоились.

— Поживем — увидим, — ответил Калл.

 

3

При ярком свете луны команчи проникли в глубь Мексики. В Чиуауа Бизоний Горб ворвался на ранчо, убил хозяина и всех работников и увел с собой трех детей и семьдесят лошадей. Затем он приказал трем воинам во главе с Шустрягой вернуться назад по тропе войны и отогнать лошадей. Ради безопасности он намеревался до начала суровых зимних ледяных бурь доставить лошадей в главное становище команчей, расположенное в каньоне Пало-Дуро. Зимой они будут кормиться лошадьми, если бизонов окажется мало.

После этого он ринулся на восток вместе с дрожащими от страха, перепуганными детьми в возрасте уже достаточном, чтобы сделать из них рабов. Их всех троих связали и усадили на одну лошадь. Других детей он поубивал вместе с родителями. На одной гасиенде он связал всех членов семьи, кинул их на стог сена и сжег. Команчи продолжали набег, нанося жестокие и быстрые удары. Как-то они заметили в отдалении небольшой отряд мексиканских ополченцев, примерно человек двадцать. У молодых воинов зачесались руки, им хотелось напасть на отряд, но Бизоний Горб не позволил. Он объяснил, что они потом могут вернуться сюда в любое время и воевать с мексиканскими солдатами сколько захочется. Но сейчас они совершают набег и все усилия следует сосредоточить на добывании пленных и лошадей.

Вскоре они захватили еще десятерых детей — четырех мальчиков и шестерых девочек, всех не старше восьми-девяти лет, а также двадцать лошадей, которых погнали с собой, когда повернули на север. Бизоний Горб был доволен. Теперь у них насчитывалось около сотни лошадей и свыше десятка детей, которые подросли достаточно, чтобы выдержать все трудности нелегкого перехода. Брыкающийся Волк так и не появился. Некоторые воины считали, что он схватил еще одного бледнолицего и теперь ловит кайф, пытая его.

Во время рейда они убили свыше тридцати мексиканцев. Ветер теперь холодал с каждым днем, и Бизоний Горб заторопился в местечко Грусть, чтобы обменять там захваченных детей на табак, одеяла, боеприпасы и оружие. У него самого было великолепное ружье, подаренное техасцами, но он не стрелял из него по мексиканцам. Он берег его для охоты на бизонов, а мексиканцев поражал либо копьем, либо стрелами.

Ружья ему понадобились не для себя, а для его храбрых воинов. Теперь появлялось все больше и больше техасцев, они продвигались все дальше на запад по руслам рек и ручьев, вырубали деревья и заводили небольшие фермы. Техасцев убивать было нетрудно, но их численность все возрастала, а большинство его воинов вооружены лишь луками да стрелами. В то же время у всех техасцев имелись ружья, и кое-кто из них неплохо стрелял. Хорошо было бы научить его молодых воинов обращаться с ружьями. В ином случае техасцы могут перекрыть все тропы на землях команчей и начать охотиться на бизонов.

Днем южнее реки Рио-Гранде Бизоний Горб поймал девушку, хорошенькую мексиканочку, стиравшую белье на камне в маленьком ручейке. Ее дом находился неподалеку, но Бизоний Горб возник перед девушкой так внезапно, что она даже пикнуть не успела. Он уже занес было над ней нож, намереваясь убить, но в короткой борьбе у нее под рубашкой обнажились крепкие девичьи груди, Бизоний Горб воспылал неожиданной страстью и решил прихватить ее с собой. У него и раньше было немало мексиканок, но ни одной такой желанной, как эта стройная и гибкая девушка, не было.

Он заткнул ей рот сыромятным ремешком, взвалил на лошадь и увез.

Позже, когда они уже проехали много миль на север и находились неподалеку от реки, к вождю пришел один из воинов и сообщил, что молодой глупый воин по имени Ворон где-то пропал. Сперва Бизоний Горб не захотел ждать, когда тот объявится. Вероятно, Ворон околачивается у околицы селения с намерением украсть девушку для себя — он всегда завидовал вождю. Ему было всего шестнадцать лет, но желал он многого — всего, что имелось у военного вождя.

Молодые воины отличаются упрямством. Они не захотели оставлять Ворона одного — все знали, что он придурок и может наделать глупостей. Как-то одна старая колдунья нагадала Ворону, что он не умрет, а он сдуру и поверил ей. Но в бою он всегда был храбр, и молодые воины не желали оставлять его одного. Они отправились на розыски и вернулись поздно вечером с вытянутыми лицами и плохими вестями.

Оказалось, что Ворон в одиночку напал на мексиканское селение, уверившись в том, что сможет перепугать трусливых мексиканцев и захватить там все, чего только пожелает. Ходившие в разведку молодые воины, не найдя Ворона на тропе войны, поймали около селения местного мальчишку и заставили его рассказать, что же случилось. Тот поведал, что Ворон пьяный скакал по деревне и палил вовсю из старого ружья, которое где-то раздобыл. Он и впрямь слегка напугал мексиканцев, но, наслаждаясь тем, что так перепугал местных жителей, забылся и утратил осторожность. Жители поймали его и повесили на крыше одного из домов. Затем вернувшиеся в селение мексиканцы изрубили его болтающееся в воздухе тело своими мачете.

Бизоний Горб овладел молоденькой мексиканочкой, несмотря на ее отчаянное сопротивление. Он решил взять ее себе в жены. Но может получиться и так, что, когда они доберутся до торгового местечка, кто-нибудь из торговцев предложит за нее очень высокую цену, и тогда он ее продаст. Если же цена не будет очень высокой, то он оставит ее для себя, хотя в этом деле надо все время быть начеку, когда они приедут в свое становище. Его старые жены очень ревнивы и жестоко отлупят девчонку поленьями или палками, так что ему надо недвусмысленно объявить им, что покарает всех своей рукой, если девушку слишком сильно изобьют и покалечат.

По Ворону он особо не сокрушался. Верно, что тот был храбрым, но его в племени не уважали. Бизоньего Горба уже несколько раз так и подмывало проткнуть его копьем за наглое и вызывающее поведение.

Пойманная девушка, которую он назвал Розой, хныкала и скулила от холода и страха. Бизоний Горб пришел к ней и имел ее снова. Затем он опять запихнул ей в рот сыромятный ремень — он не любил слушать, как голосят с перепугу женщины.

На следующий день команчи переправились через Рио-Гранде, потеряв при этом одного воина. Днем они захватили двух бледнолицых, пожилых мужчину и женщину, едущих на запад в небольшом фургоне. Это были Божьи люди — они громогласно молились своему Иисусу, но Бизоний Горб все равно закрыл их в фургоне и сжег. Вопили они при этом даже громче, чем молились. Когда команчи уже уезжали, из-за россыпи острых скал выпрыгнул ягуар и понесся прочь. У молодых воинов сразу взыграл охотничий азарт — вот было бы здорово, если бы кому-нибудь из них удалось убить ягуара. Бизоний Горб не возражал — когда-то он тоже страстно желал самостоятельно добыть ягуара или медведя и в конце концов все же завалил медведя поблизости от верховьев реки Симаррон. Но это оказалась всего лишь престарелая медведица, к тому же еще с раненой лапой, так что хоть он и убил ее, гордиться было нечем. В другой раз он умудрился всадить копье в гризли, но для матерого медведища оно оказалось легкой тростинкой, и он гнался за Бизоньим Горбом целую милю. Ему повезло, что в тот день он сел на самую резвую лошадь, а то медведь догнал бы его и растерзал.

Как и следовало ожидать, молодые охотники изловить ягуара не сумели. Лошади у них изрядно устали в молниеносном рейде, так что ягуар легко ушел от погони.

В конце того же дня объявился Брыкающийся Волк. Бизоний Горб очень рассердился на него за то, что тот не участвовал в рейде, но команчи захватили столько лошадей и пленников, что Бизоний Горб не стал бранить его и ворчать. Брыкающийся Волк был весьма упрямым воином — он делал лишь то, что ему нравилось. Он сказал Бизоньему Горбу, что решил дожидаться отряда на тропе, потому что ему очень нравилось слушать вопли истязаемого Киркера, которого он в конце концов замучил до смерти.

Брыкающийся Волк объяснил, что в эти минуты он ощущал в себе великую силу и спокойствие и ему не хотелось расставаться с этим чувством ради того, чтобы поймать трех-четырех мексиканских детей, да пригнать нескольких лошадей. Он рассказал, что после того, как Киркера подвесил на сук над огнем, он подвергал его пыткам еще один день. А когда тот подох, Брыкающийся Волк отрезал у него пальцы на руках, чтобы принести в главное становище и там сделать из них ожерелье. Пальцы охотника за скальпами не должны пропасть попусту.

Едва Брыкающийся Волк увидел мексиканскую девушку Розу, как воспылал завистью. Вот тут-то он пожалел, что не принял участия в набеге. Его единственная жена состарилась и от нее дурно пахло, а у Бизоньего Горба уже есть три молодые жены — слишком много, считал Брыкающийся Волк. По своей натуре он был похотлив и теперь с завистью смотрел, как Бизоний Горб брал девушку и уводил с собой. Как жаль, что он не пошел в набег в Мексику и не похитил там девушку, а все из-за того, что не спеша пытал в это время Киркера и не желал расставаться с чувством ни с чем не сравнимого удовлетворения, которое пришло к нему, когда охотник за скальпами наконец-то испустил дух.

 

4

— Мы двигаемся какими-то рывками, — пожаловался Калл Гасу. — Галвестон еще так далеко, мы даже не проехали земли команчей. Почему она нас задерживает просто ради того, чтобы зарисовать какой-то холмик?

— Но, Вудроу, не можем же мы подгонять такую даму, как она, — ответил ему Гас.

Он тоже считал причудами действия леди Кейри, когда та задерживала движение всей группы лишь ради того, чтобы нарисовать красками заход солнца в пустыне, когда они подошли к линии обрывистых отвесных берегов реки, тянущихся на север. Днем раньше они вынуждены были передвигаться пониже гряды скал, а перед заходом солнца остановились и разбили бивак. Леди Кейри не успела достать из багажа мольберт и кисточки, чтобы запечатлеть розовые и золотистые тона красивого заката солнца, низко повисшего вдали над отвесными утесами.

— Смотрите, — воскликнула она, — ничего подобного этому в мире нет! Я обязательно должна зарисовать такой закат. Уилли, и ты тоже можешь попробовать. Подождем до завтра и зарисуем.

— Хорошо придумано, а то мне уже надоело ехать на пони, — согласился Уилли.

В полдень Гасу удалось подстрелить антилопу — он был страшно доволен такой удачей. Негритянка Эмеральд подошла к антилопе и быстрыми и точными ударами разрубила трофей на куски — Гас провозился бы с этим делом по крайней мере до вечера. Они еще не установили как следует палатку для леди Кейри, а Эмеральд уже вырезала лучшие куски мяса из антилопы. Вечером она приготовила вкуснейшее блюдо с гарниром из кукурузы и острого перца, купленных в Эль-Пасо.

Гас признал, что такое замечательное блюдо он сроду не пробовал, Калл тоже вынужден был подтвердить, что еда оказалась необыкновенно вкусной. Эмеральд завязала тесную дружбу с Матильдой Робертс и научила ее кое-каким секретам приготовления разных блюд. Леди Кейри возила с собой небольшой ящичек со специями: солью, перцем, пряностями и ароматными сушеными травами. Пока Эмеральд занималась стряпней, леди Кейри пела, подыгрывая себе на мандолине. Этим же вечером позволили выползти из корзины крупному удаву Эльфинстоуну. Он обвился вокруг плеч леди Кейри, а она пела.

Калл считал, что леди Кейри проявляла беззаботность, доходящую до безрассудства. Она не позволяла выставлять сторожевое охранение, но он с Гасом и Верзилой Биллом все равно дежурили холодными ночами, поочередно сменяя друг друга. Уэсли Баттонса они освободили от караульной службы — все хорошо знали, что он не мог постоять бодрствуя и десяти минут, если рядом с ним не находился собеседник, а нудную болтовню Уэсли никто долго не выдерживал и потому не осмеливался пробыть с ним всю ночь напролет. Вместо охраны ему поручили седлать лошадей и укладывать грузы на мулов. Кроме того, он с помощью Калла и Гаса обычно устанавливал и разбирал палатку леди Кейри.

Днем, когда все отдыхали и дожидались разноцветья солнечного заката, леди Кейри развлекалась тем, что набрасывала эскизы портретов рейнджеров. Рисовала она быстро и сделала такие похожие портреты техасцев, что все они немало удивились. Правда, никто из Них в душе не признал, что его собственный портрет точно отражает натуру, но вслух все в один голос утверждали, что их лица леди Кейри уловила точно и запечатлела великолепно.

Ближе к вечеру, когда садилось солнце, скалы на севере окрасились в пурпурный цвет, и леди Кейри, приготовив краски, села за мольберт. Маленький виконт Уилли вынул свой небольшой мольбертик. Солнечный закат он пытался изобразить акварельными красками. Матильда стояла подле леди Кейри и смотрела, как та рисует. Появившееся на полотне изображение красных скал вызвало у нее восторг, как и слышанные недавно сказки. Прежде ей не доводилось видеть кого-либо, кто мог бы так здорово рисовать.

Леди Кейри рисовала до темноты, а Уилли быстро все надоело, и он пошел побродить вместе с Гасом в поисках развлечений. У Уилли с собой было игрушечное ружье, и он, когда играл, пулял из него во все, что двигалось; но в этот вечер ничто, к сожалению, не двигалось. Ему хотелось походить побольше, но когда тени стали вытягиваться и сгущаться, Гас начал тревожиться и настоял на возвращении к биваку. Ничего подозрительного они не заметили, но Гас по опыту знал, как в таких диких местах моментально раскручиваются события.

— Не далее как в пятидесяти футах от нас может сидеть в засаде индеец, — объяснил он Уилли.

— Если тут прячется индеец, я хочу поглядеть на него. Почему бы тебе не отыскать его и не показать мне?

— Если я отыщу индейца, то тебя показывать ему не стану, — заявил Гас. — Он может поразить нас стрелами так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь. Если мне не удастся убить индейца, то он убьет нас с тобой.

— Конечно, ты убьешь его, я уверен в этом, — продолжал хныкать Уилли, но сам потеснее прижался к Гасу, когда они возвращались к биваку.

Перед восходом солнца Калл уже не спал и принялся готовиться к дальнейшему переходу, но, к его удивлению, перед ним возникла леди Кейри. Она стояла рядом с мольбертом, дожидаясь утренней зари на востоке.

— Я знаю, капрал Калл, что вы неутомимы, — промолвила она. — Я рисовала закат, а теперь хочу зарисовать рассвет. Сходите к Эмеральд и попросите ее приготовить бекон

Она рисовала почти до полудня и лишь тогда ее еле уговорили сложить мольберт, спрятать кисти и краски и сесть на своего вороного мерина.

Они пробирались на восток трое суток, все время вдоль гребня отвесных скал, а пустыня и горы никак не кончались. В полдень на третий день Калл, Гас и Верзила Билл почувствовали смутную тревогу. Явных причин для беспокойства пока не было, но тем не менее тревога не проходила. Калл колебался, не отправиться ли ему вперед на разведку, чтобы посмотреть, нет ли где следов присутствия индейцев. Но в конце концов он решил все же не высовываться. В случае нападения их всего четверо рейнджеров в группе, да еще Уэсли Баттонс — никудышный стрелок Поэтому, по-видимому, лучше держаться всем вместе на случай всякой неожиданной беды.

Ближе к вечеру они проезжали мимо одинокой горы — огромной голой скалы. Леди Кейри направилась к ней, чтобы получше разглядеть ее вблизи. Несмотря на неоднократные предупреждения насчет индейцев, она продолжала то и дело то вырываться вперед, то отставать. Ей было чрезвычайно любопытно рассматривать всякие растущие в пустыне растения, поэтому она иногда соскальзывала с седла, вынимала альбом и зарисовывала какой-нибудь кактус или кустик шалфея. Раза два она отрывалась галопом так далеко, что Калл, который подстраховывал ее и был наготове в любую минуту прийти на помощь в случае необходимости, терял ее из виду. Леди Кейри ясно давала понять, что ей не нравится, когда за ней наблюдают даже из самых лучших побуждений.

— Я не цыпленок какой-нибудь, капрал Калл, — сказала она ему как-то. — Так что вам нечего ходить за мной по пятам, словно клуша.

Гас все сильнее ощущал смутную тревогу, но не из-за леди Кейри: его беспокоили места, где они находились. Присматриваясь к высокому скалистому горному хребту, он вдруг вспомнил, что уже видел его раньше — но тогда он скакал к нему с восточной стороны, надеясь поохотиться на горных козлов. Теперь же они приближались к этому хребту с запада — к обрывистому горному кряжу, где сидели в засаде поджидавшие их команчи.

Калл тоже вспомнил этот хребет. Теперь они подъезжали к нему с запада, со стороны Эль-Пасо, и он увидел приметную отвесную скалу, где сложили свои головы Джош Корн и Зик Мууди.

— Надеюсь, что на этот раз там не появятся горные козлы, — проговорил Гас. — А если появятся, мы знаем, что это команчи и их горбатый дьявол прячутся где-то поблизости.

— А может, он все еще на севере, — предположил Калл, припомнив тот день, когда команчи ехали вдоль крутого склона в каньоне Пало-Дуро.

— Да нет, не на севере он — нутром чую, он где-то здесь, — возразил Гас.

— Что ты мелешь всякую чепуху, — упрекнул его Калл. — В тот, первый раз, ты его не почувствовал, а он был к нам ближе, чем я сейчас к Уилли.

— Я не говорю, что он рядом, но все же где-то неподалеку, — не сдавался Гас. — Внутри у меня как-то непривычно.

— Вот бы увидел нас сейчас майор Шевалье, он бы порадовался, — произнес Калл.

— Не думаю, — не согласился Гас. — Он нас даже в капралы не произвел.

— Да, не произвел. Но мы разведали дорогу до Эль-Пасо, — заметил Калл. — Гряда высоких скал находится к югу от него. Если бы он был жив, то мог бы открыть до Эль-Пасо почтовый тракт.

У Гаса не выходила из головы мысль о Бизоньем Горбе — он хорошо помнил, как молниеносно тот нападал. Леди Кейри уже почти скрылась из виду у самого подножия горы. А что если Бизоний Горб затаился поблизости — тогда и быстроногий мерин ее не спасет.

— Глянь-ка на нее, — сказал он Каллу. — Если Бизоний Горб здесь, то запросто ее схватит.

— Нет, одну ее он брать не будет, — решил Калл. — Если он здесь, то постарается схватить нас всех.

 

5

Когда Бизоний Горб приехал в торговое место под названием Грусть, пригнав с собой пленников и табун мексиканских лошадей, его уже поджидал там бывалый работорговец Джо Ниббс в компании с Сэмом Дугласом и с двумя фургонами, набитыми под самую крышу разнообразными товарами. Накануне туда наведывалась банда из племени кайова, но они совершили набег всего на одно поселение и потому смогли выставить на продажу лишь девятилетнюю девчонку слишком уж заморенного вида, так что, по всей видимости, она не прожила бы и месяца.

Джо Ниббс приехал на Дикий Запад из Сент-Луиса вместе с первыми охотниками за пушниной — трапперами, поэтому за многие годы успел приобрести богатый опыт по части работорговли и не пожелал тратить добротные товары на полудохлую сопливую девчонку.

Джо впервые появился в торговом местечке Грусть лет десять назад; он видел, как матери кончали жизнь самоубийством, потому что он продал их детей куда-то на сторону и разлучил их. Не один мужчина пытался убить его, потому что он продал его жену. Но Джо оказался решительной натурой — за поясом он всегда носил молоток и, не задумываясь, быстро, бесшумно и без особых усилий разделывался с причинявшими ему лишние хлопоты пленниками. Он знал, где у человека на голове самое уязвимое место, и редко когда ударял туда молотком дважды. Пули он привык беречь для бизонов или других крупных и ловких объектов охоты, которых молотком не уложишь.

На индейцев из племени кайова, явившихся на торги с единственной девчушкой-замухрышкой, Джо Ниббс набросился с упреками в нерадивости и лени. Техасские поселения и фермы простирались все дальше на запад, доходя до рек Бразос и Тринити. Если кайова, говорил он, не желают совершать дальние набеги в Мексику для захвата там пленников, они могли бы более споро пошевеливаться около новых поселений бледнолицых. Большинство из них даже никакие не поселения — просто беспорядочно разбросанные там и сям фермочки, которые и защишать-то по сути некому. Кайова должны захватить трофеи побогаче нежели эта заморыш-девчонка да паршивый негритенок.

В фургонах хранились одеяла и бусы, ножи, зеркала. кое-какое огнестрельное оружие и немного разного снадобья и порошков, которые Джо выдавал за лекарства. Спиртным он не торговал. В стране команчей и без алкоголя жить было довольно рискованно, а со спиртным дикие индейцы еще больше зверели и шли на все, лишь бы достать выпивку, не останавливаясь перед убийством самым изощренным способом.

Джо совершал торговый вояж по индейским землям в сопровождении Сэма Дугласа, стройного, гибкого и сильного парня лет двадцати двух. Сэм чинил фургоны, когда те ломались, и сторожил пленников. Он родился в семье китобоя в Массачусетсе и сызмальства научился вязать мудреные морские узлы так ловко, что уже в возрасте трех лет помогал Джо Ниббсу связывать беглых пленников: мужчин и женщин. Иногда, когда команчи очень уж просили, Сэм развлекал их тем, что делал для них всякие замысловатые узлы. Особенно его мастерством интересовался Брыкающийся Волк — он усаживался возле Сэма и упрашивал завязать его самыми разнообразными узлами, а потом развязать, после завязать снова и вновь развязать, потом опять и так без конца.

Сэм Дуглас вырос у моря, поэтому привык к холодному и влажному воздуху. Запад с его песками и пылью он ненавидел, а к Джо Ниббсу, жадному, грубому, жестокому старикашке с черными зубами и еще более черным сердцем, не испытывал ни малейшей привязанности. Более двадцати раз он видел, как Джо Ниббс, размахивая своим молотком, разламывал черепа мужчинам и женщинам, которых можно было бы весьма выгодно продать, если бы Джо сдерживался и не так свирепо проявлял свой крутой нрав. Но Сэм все же не уходил от старого работорговца, потому что он был колченогий и с заячьей губой — оба эти физических недостатка сильно мешали ему в сексуальной жизни. В поселениях женщины шарахались от него, а поездки с работорговцем разрешали все проблемы. Среди пленников почти всегда находились девушки, а иногда и взрослые женщины. Поскольку в обязанности Сэма входили связывание и охрана женщин, он без особого труда имел и доступ ко многим таким красоткам, к которым и близко не осмелился бы подойти, скажем, в Массачусетсе. Многие из них корчились и извивались, умоляли его о пощаде и плакали, либо проклинали и плевались, пока Сэм наслаждался, овладевая ими. Но он с их сопротивлением ничуть не считался. Они были для него рабынями, а он их рабовладельцем, так что они были просто обязаны беспрекословно подчиняться ему, и некоторые так и делали, чтобы он их не стегал кнутом и не привязывал их ноги к спинкам фургонной койки. А он, хотя и избивал непокорных, все же относился к ним гораздо добрее, чем Джо Ниббс. Тот просто обожал хлестать их плетью без всяких причин, избивать рукояткой молотка или привязывать к колесу фургона и насиловать сзади, как старый буйный козел, каковым он и был на самом деле.

Когда Бизоний Горб и Брыкающийся Волк пригнали в торговое местечко целый выводок мексиканских детей, Сэм сразу же углядел девчушку Розу. Джо Ниббс тоже положил на нее глаз. Такие красавицы не часто попадались среди пленниц.

— Смотри, какую красотку он ухватил, — удивился Джо Ниббс. — Да за такой ленивые кайова могут гоняться целый год, и все равно не поймают.

— Джо, давай купим ее, — попросил Сэм Дуглас. — Может, ее перекупят у нас апачи и отвалят немало серебра. Они понабрали у убитых мексиканцев будь здоров сколько серебришка.

На самом же деле Сэм затаил в голове мысль подержать пока девушку у себя. Пусть старый Джо имеет ее первым, как он привык, сзади. А затем настанет и его очередь, и он уж расстарается трахать ее по два-три раза за ночь, подходя к ней под предлогом, что, дескать, нужно посмотреть, не развязалась ли там девчонка.

— Тсс… потише тут насчет апачей, — предупредил его Джо. — Бизоний Горб не терпит никого, кроме своих соплеменников, да и тех лишь немногих. Нельзя давать ему понять, что мы собираемся делать с этой девчонкой.

Они пристально наблюдали, как команчи заезжали в узкую долину, вернее, расщелину между двумя рядами скальных гор. Вдали виднелась излучина реки Рио-Роджо. С севера задувал сильный холодный ветер; над подножием хребта вилось облачко пыли и песка, засыпая глаза мексиканским пленникам. Сэм заметил, что мексиканские дети досыта накормлены. Некоторые из них были такие же толстенькие и упитанные, как и маленький негритенок, лежащий связанным в первом фургоне. Нескольким мексиканским девочкам на вид можно было дать лет восемь-девять — их можно было бы и изнасиловать, если не найдется никакой другой получше. Но Сэм Дуглас не собирался опускаться до малолеток, даже если хитрый Джо Ниббс и не выторгует у Бизоньего Горба ту самую девушку или молодую женщину.

Джо покупал пленников почти у всех вождей племен, живущих к северу и к югу от Санта-Фе. Он хорошо знал проходы через Карлсбадские горы, позволявшие ему незаметно проскальзывать туда-сюда между команчами и апачами, по пустыне и равнинам. Он был старейшим работорговцем на равнинах и прекрасно знал, сколько можно уступить тому или иному индейцу за выставленных на продажу пленников. Та девушка, которая сидела на лошади позади Бизоньего Горба со связанными сыромятным ремнем руками, была, на взгляд Сэма, самой хорошенькой из всех женщин, которых он видел на тропе войны команчей с тех пор, как стал служить у Джо и править его фургоном.

Находясь среди краснокожих, Джо Ниббс редко волновался. Он легко обманывал белых людей, но команчей или апачей, кайова, пауни или сиу никогда. Торговец, обманувший индейцев, больше года не проживал, ну, от силы пару лет, а Джо Ниббс жил в этих местах уже почти двадцать лет, приберегая свои хитрые уловки для торга с белыми. Даже последний индеец, который и слова не мог выговорить на языке бледнолицых, и тот прекрасно понимал, когда его обманывали — и такая практика прибыли не приносила.

И все же Бизоний Горб был индейцем, с которым Джо Ниббсу приходилось все время держать ухо востро. Он вел торговлю с этим горбуном, потому что тот совершал дерзкие набеги в глубь Мексики и приводил с собой больше всех пленников. Но, торгуясь с Бизоньим Горбом, Джо всегда оставался начеку, ибо понимал, что совершает не вполне безопасную сделку, не укладывающуюся в рамки риска, принятые в работорговле в диких техасских прериях. Джо Ниббс всегда знал, что может настать день, когда Бизоний Горб скорее убьет его, чем станет торговаться. За все деловые встречи с этим горбуном он лишь однажды осмелился заглянуть военному вождю прямо в глаза. Но что это были за глаза! Когда он заглянул в них, то перепугался так, что сразу же отдал вождю не торгуясь ружье последнего образца и кипу великолепных одеял. И лишь команчи ушли, позвал Сэма Дугласа и наказал ему не смотреть на горбуна, когда будет вести с ним торг. Ни один разумный человек никогда еще не видел глаза бешеной собаки или волка, медведя или ягуара. А если посмотрит, то за один лишь взгляд зверь может внезапно напасть и пролить кровь.

— Черт побери, я вообще на него смотреть не собираюсь, — заметил Сэм. — Этот проклятый горбун такой безобразный, что и глядеть на него противно.

Бизоний Горб вмиг понял, что работорговцам приглянулась мексиканочка Роза. Он как-то застал старого работорговца, когда тот забивал насмерть жену миссионера. Еще издали он углядел, как Джо Ниббс бил женщину рукояткой молотка — молотил и молотил. Ночью та женщина умерла от побоев — она была уже немолода.

Бизоньему Горбу хотелось получить от работорговца главным образом ножи и иголки. Вскоре наступит время охотничьего сезона — им нужно заготовить до зимы как можно больше бизоньих туш. Зимой нередко приходят снежные бури, и иногда они покрывают равнины на несколько дней ледяной коркой, отчего охотиться становится невозможно. Бледнолицые научились изготовлять неплохие ножи, гораздо лучшие, нежели каменные ножи его людей, которыми они пользовались, когда он был совсем еще мальчишкой. После удачной охоты предстоит трудоемкая работа по разрубке и разделке мяса — женщинам тогда понадобятся ножи, а также иглы для изготовления мокасин из оленьей кожи и сшивания пледов и полостей из шкур бизонов. К одеялам бледнолицых Бизоний Горб относился недоверчиво — покрывала из бизоньих шкур гораздо теплее. Но желтые прорезиненные плащи, спасавшие от дождя и помогавшие его воинам охотиться в сырые дождливые дни и оставаться при этом сухими, словно утки, он уважал.

Предлагаемые ему ружья были дешевыми, но его воины не умели должным образом обращаться с ними и вскоре половина ружей поломается, а боеприпасы подойдут к концу. Так что не стоило менять хороших пленников на оружие, которое ломается через месяц. У него самого было прекрасное ружье, которое подарил белый вождь Калеб Кобб. С ружьем он обращался бережно — никому из его племени не разрешалось дотрагиваться до него. Брыкающийся Волк завидовал черной завистью, что у Бизоньего Горба имеется такое ружье, но он хорошо знал, что значит не подчиняться запрету. Бизоний Горб довольно редко стрелял из этого оружья, он даже не взял его с собой в набег, больше надеясь на копье и лук со стрелами. Но както раз он охотился на антилопу, выстрелил в нее с весьма приличного расстояния, и антилопа рухнула оземь.

Но если старый торговец Джо Ниббс думает, что он сумеет отдать за мексиканскую девушку несколько дешевых ружей, то пусть лучше подумает снова. Бизоний Горб согласен отдать ему мексиканских детей за ящик добротных острых ножей, а девушку он решил не продавать, а оставить у себя. Зима, судя по всему, выдастся холодной, так что юная жена, лежащая рядом, будет совсем даже неплохо согревать его в дни, когда равнины скует ледяная корка.

— Даже и не упоминай про ту девчонку и не смотри на нее, — предупредил Джо Ниббс Сэма Дугласа. — Сперва я поторгуюсь за сопляков. И помни, что я тебе сказал: не гляди ему в глаза.

— С чего это вдруг я стану глазеть на него — он же проклятый смердящий индюк, — ответил Сэм.

Брыкающийся Волк сразу же прельстился маленьким негритенком. Когда же мальчугана вывели голенького из фургона и он увидел Бизоньего Горба, то так перепугался, что припустился бежать, смешно семеня маленькими ножками, по направлению к горному хребту, у подножия которого крутился песчаный вихрь. За ним помчались удивленные воины команчи. Брыкающемуся Волку и другим индейцам в жизни довелось видеть всего нескольких чернокожих людей. Они подумали, что мальчик, должно быть, какое-то маленькое животное черного цвета, может, его обучили собирать хворост для костра или же держали ради забавы, как держат щенка или котенка. Чернокожий малыш чуть было не добежал до подножия хребта, но Брыкающийся Волк успел подхватить его и, несмотря на истошные крики, привести обратно к фургонам.

— Это мой сопляк, верни его мне, — сказал Джо Ниббс.

Брыкающегося Волка на равнинах все знали как ловкого вора. У Джо и Сэма имелась пара лишних осликов, помимо тех лошадей, которые тащили фургоны. Джо хорошо знал, что на ночь на них надо надевать надежные путы, чтобы Брыкающийся Волк не увел их.

Брыкающийся Волк направился к двум пленникам, всем своим видом давая понять, что готов обменять их на негритенка. Но не успел Джо Ниббс подойти к ним, чтобы осмотреть детей и убедиться, что они здоровы, как Бизоний Горб опустил перед ним копье. Брыкающийся Волк в набеге в Мексику участия не принимал. Кто он такой, что предлагает на обмен не своих пленников? Пока они изматывались и подвергались всяческим опасностям в походе, он беззаботно прохлаждался возле Пекоса, изощренно пытая охотника за скальпами. Конечно, Брыкающийся Волк участвовал во многих набегах и захватил немало детей, поэтому ему выделят какую-то часть добычи. Но он не может просто так взять и предложить на обмен пару детей, которые ему не принадлежат. Этих детей захватил Шустряга, так что если кто-то и имеет право распоряжаться ими, так это он.

Вмешательство Бизоньего Горба раздражало Брыкающегося Волка. Ведь это он, а не Бизоний Горб, был главным похитителем детей. Он уже выкрал более пятидесяти малолеток прямо из их отчих домов и увез на север. Именно благодаря его ловкости у его племени появилось за последние зимы множество ножей из железа. Да кто он такой, этот Бизоний Горб, чтобы не давать ему двух молокососов, когда он захотел обменять их на маленькое черное животное?

— Только меняться, только меняться, — приговаривал Джо Ниббс, показывая на мексиканского мальчишку примерно одного роста с маленьким негритенком.

Он не любил торговать неграми, во всяком случае на равнинах. За негритенка он отдал индейцу из племени кайова всего пакетик иголок и небольшое одеяльце. На юге было выгодно продавать негритят, но не на равнинах и тем более недалеко на западе около Карлсбадских гор. У апачей бытовало предубеждение против чернокожих людей — они их обычно убивали.

Бизоний Горб разрешил торг — обменять одного мексиканского мальчишку на чернокожего детеныша, которого держал Брыкающийся Волк. Он преградил копьем путь к мексиканским детям просто для того, чтобы напомнить Брыкающемуся Волку, что тот не является военным вождем. Разумеется, он необычайно хорош для участия в набегах, но пристрастие Брыкающегося Волка к пыткам унижает его, и все же его самолюбие следует уважать. Так пусть же он возьмет себе черномазого сопляка.

Джо Ниббс предложил табаку, и торговля пошла быстрее. Бизоний Горб оставил себе четырех пленников, в том числе и девушку по имени Роза. Остальные трое были мексиканскими мальчишками, по возрасту подходящими, чтобы стать полезными рабами. Всех других он продал за три ящика ножей, множество пакетиков с иголками, несколько зеркал, ящичек рыболовных крючков и четыре ружья. Кое-кто из молодых воинов считали себя отличными стрелками. Так что неплохо было взять для них ружья — пусть побалуются, пока не сломают.

— Он не хочет брать много оружия, — заметил Сэм, обращаясь к Джо. — Взял всего четыре ружья. Как же нам выменять эту девчушку, если он не берет оружия?

Роза, все еще связанная, сидела у небольшого кустика, рядом с лошадью Бизоньего Горба. Она видела, с какой жадностью оба торговца смотрят на нее, и поняла, что надеяться не на что. Либо бледнолицые, либо команчи используют ее, а потом убьют. Она сидела и наблюдала, как порывы ветра кружат песок над верхушкой скальной гряды. Ей захотелось лечь на землю, и пусть песок засыпет ее, пусть она умрет и будет тихо лежать. Она глядела на приближающийся песчаный вихрь и старалась ни о чем не думать.

Джо Ниббс размышлял о том же, о чем и Сэм: что предложить Бизоньему Горбу, чтобы соблазнить его и заставить расстаться с девушкой.

«У меня есть стеклянный шар старого цыгана», — вспомнил он.

Несколько месяцев назад он наткнулся поблизости от Форт-Лоуренса на Канзасской равнине на фургон, а в нем обнаружил мертвого старого цыгана. Вероятно, старика убили индейцы из племени пауни и ограбили его самого и фургон, забрали все виски и ушли. Джо посчастливилось заметить в щели фургона что-то блестящее. Оказалось, что это блестел стеклянный либо хрустальный шар, закатившийся так глубоко, что пауни не заметили его.

— Может, он захочет эту стекляшку? — произнес Джо, входя в фургон и вытаскивая шар из одеяла, в которое тот был завернут.

Шар был размером с небольшую дыньку. Если в него смотреться, то увидишь свое же вытянутое лицо.

— Это цыганское стекло. Возьми для своего шамана, он может применять его для предугадывания будущего, — объяснил Джо Бизоньему Горбу, предлагая стеклянный шар.

Все воины столпились вокруг них, восклицая и вскрикивая, когда видели, как шар растягивает их лица. Бизоний Горб подумал, что этот шар — довольно странная штуковина. Он вертел его в руках и так и сяк и позволил своим молодым воинам тоже подержать его в руках и повертеть. Для него стало ясно, что эта штуковина обладает магической силой, но утверждению Джо, что его можно использовать для предсказания будущего, он не поверил.

— Да, да, это стекло пророчеств, вот что это такое, — уверял его Джо. — Возьми его для своего шамана. Оно подскажет ему, где пасутся бизоны и какое самое удачное время для охоты. Оно подскажет также, когда надо вступать на тропу войны, а когда сидеть дома.

Его слова не убедили Бизоньего Горба, но после полудня у него стало усиливаться желание приобрести стеклянный шар. Ему страстно захотелось прихватить его с собой домой и на досуге изучить как следует. Может, тогда он и поймет его чудодейственную силу. У него жива старая мать, а она знает многое. Возможно, она догадается, почему этот шар делает лица удлиненными.

И тем не менее он решил убить обоих торговцев — и старого, и молодого. Он задумал захватить все ножи — в фургонах лежало еще несколько ящиков. С таким количеством ножей они не будут нуждаться в них несколько зим; кроме того, он не хочет, чтобы Джо Ниббс появлялся на его землях с такими штуковинами, как этот стеклянный шар. Если этот шар предугадывает будущее, то он может принести много зла. Некоторые из его людей после встреч с бледнолицыми и без того заболевают странными болезнями и умирают. А с помощью такого стеклянного шара старый торговец может накликать еще больше бед и смертен. Шар может быть какой-то хитростью, чтобы наслать на команчей множество смертей, а потом захватить их меховые одежды, лошадей и охотничьи угодья. Бледнолицые все прибывают и прибывают, продвигаясь вдоль рек и ручейков все дальше на север и запад — туда, где находятся исконные земли команчей. Бизоний Горб подумал, что стеклянный шар предвещает беду. Он возьмет его с собой, привезет в главное становище и отдаст посмотреть старейшинам — может, кто-нибудь из них и узнает, что делать дальше.

Бизоний Горб оставил им юную мексиканочку и увел своих воинов за хребет, где кружат песчаные вихри. Там он рассказал воинам, что решил убить торговца, забрать обратно всех пленников и захватить все ножи и иголки. Брыкающийся Волк захотел пойти вместе с ним, поймать обоих торговцев и пытать их, но Бизоний Горб не дал ему на это разрешения. Он отдал ему стеклянный шар, который может накликать беду, и поскакал обратно один.

Переправившись через хребет, на вершине которого крутились песчаные вихри, он увидел, что старый торговец уже успел привязать девушку к колесу фургона и вовсю насилует ее. Молодой бледнолицый торговец сидел на ступеньках задней двери фургона и ожидал своей очереди. Бизоний Горб стал бесшумно подкрадываться по мягкому песку. В руках он держал копье и нож.

Сэм Дуглас сидел у дверей фургона и размышлял, стоит ли ему овладеть девятилетней мексиканочкой или же лучше дождаться ночи, когда старый Джо уснет. Вот тогда-то он и насладится вволю Розой.

Он решил было оставить девятилетнюю девчонку в покое, а потом подумал: чего ради будет это делать? Они же рабы и полностью в его власти. Старый Джо быстро выдохнется, насилуя новую рабыню. Он, конечно, может оставить Розу привязанной к колесу на несколько часов, а сам уйдет отдохнуть.

А затем Сэм Дуглас сделал то, что поклялся сам себе никогда не делать: машинально Посмотрел прямо в глаза Бизоньему Горбу.

Это была ошибка, и он понял, что ошибся, но поздно. Он считал, что громадный индеец ушел восвояси, а он вот — перед ним: дикий зверь, ягуар, медведь-гризли.

В следующую секунду Бизоний Горб метнул нож точно в голову Сэму Дугласу. Кто-то из мексиканских пленников вскрикнул. Старый торговец Джо Ниббс держал в руке молоток. Когда он обернулся, Бизоний Горб метнул в него копье — благо расстояние было совсем небольшим. Копье пронзило Джо Ниббса насквозь и вышло наполовину с другой стороны его тела, воткнувшись в землю, и туловище Джо слегка откинулось назад. Он был еще жив и выронил из рук молоток. Бизоний Горб подобрал молоток и с силой ударил Джо Ниббса в основание черепа — голова у того запрокинулась, словно у курицы.

Затем подошли воины и подхватили пленников, ножи и ослов. Фургоны и лагерную стоянку они решили сжечь вечером; все продовольственные запасы бледнолицых торговцев они съели.

Бизоньему Горбу никак не удавалось вытащить свой нож из черепа Сэма Дугласа. Он вонзился по самую рукоятку, так что силы Бизоньего Горба не хватало на то, чтобы вытащить его обратно. Воины перешептывались и пересмеивались над тем, что их военный вождь всадил нож в башку бледнолицего столь глубоко, что и выдернуть его не может. Наконец Бизоний Горб взял молоток старого работорговца и. размозжив голову Сэма, высвободил свой нож.

Молоденькая пленница Роза плакала не переставая. Ей было больно после того как старик с молотком изнасиловал ее. Ей хотелось быть рядом с матерью, братьями и маленькими сестрами, но она понимала, что домой вернуться не сможет. Ее использовал команч, так что жители ее деревни будут считать ее обесчещенной, если она вернется домой. Она плакала и прислушивалась к шуршанию песка; ей хотелось заснуть под слоем песка, вдыхать его в себя и умереть. Но и умереть она не могла, оставалось только плакать, замерзать и ждать, что сделает громадный вождь команчей, сидящий рядом и держащий в ладонях ремень из сыромятной кожи, чтобы связать ей руки.

Позднее, незадолго до заката солнца, один из ослов закатился ревом. Ветер переменился, задул теперь с запада, и осел что-то учуял. Лошади тоже навострили уши, но пока не ржали. Воины, сгрудившиеся вокруг костра, подумали, что мимо пробегает какой-то зверь. Ослы ведь такие трусы — они орут, почуяв койота. Шустряга, который вообще спал очень мало, высказал предположение, что это, вероятно, ягуар. Возможно, он увидел ослов еще раньше и теперь выслеживает, надеясь задрать какого-нибудь из них и сожрать. Другие молодые воины подняли на смех Шустрягу, а когда он вскочил на коня и поскакал посмотреть на ягуара, заржали еще громче. Они считали, что Шустряга нипочем не найдет ягуара в такой темени, так что искать его — просто один смех.

Когда Шустряга возвратился, погоняя изо всех сил лошадь, солнце уже всходило. Ветер не стихал, солнечные лучи еле пробивались сквозь песчаное облако. Бизоний Горб рассердился, что Шустряга промчался во весь опор по лагерной стоянке. Такое поведение он никогда не одобрял. В это время готовили пищу из конины, забив на мясо одну из лошадей старого работорговца, а конь Шустряги поднял такую тучу пыли, что потом она опустится на мясо и будет хрустеть на зубах.

Шустряга доложил Бизоньему Горбу, что в трех милях к западу от них лагерем расположилась группа бледнолицых, и вождь тут же перестал сердиться. Группа, доложил Шустряга, небольшая, большинство в ней, видимо, женщины. Мужчин всего четверо и еще маленький мальчишка. А когда Бизоний Горб узнал, что среди бледнолицых находится и молодой рейнджер, убивший его сына, которого индейцы назвали Ружьем В Воде, то простил и самовольную вылазку Шустряги, и поднятую им пыль, попавшую потом на мясо.

Разузнав все это, Бизоний Горб стал покрывать свое лицо и тело охрой — краской войны, другие воины тоже начали раскрашивать себя подобным же образом, лишь один Брыкающийся Волк не стал тратить попусту время — он вообще этого не любил. Он предложил Бизоньему Горбу, что незаметно прокрадется через горы, убьет Ружье В Воде и перебьет всех других бледнолицых гораздо раньше, чем Бизоний Горб и его воины закончат раскрашивать себя красками войны.

Однако Бизоний Горб не принял предложение Брыкающегося Волка, который всегда считал, что его образ действий является самым лучшим. Бизоньему Горбу наплевать, что и как считает Брыкающийся Волк. Он решил раскрасить себя как следует. После этого он поедет к месту, где расположились бледнолицые, и сам прикончит Ружье В Воде так же, как он убил старого работорговца, — метнет в него копье с такой силой, что оно пронзит его насквозь, но сразу не убьет. Затем, когда Ружье В Воде будет еще жив, Бизоний Горб снимет с него скальп и перережет ему глотку. Скальп он привезет домой и отдаст матери своего сына, чтобы та знала, что он отомстил за его смерть.

Бизоний Горб вскочил на коня и произнес перед воинами краткую речь, в которой предупредил всех ни в коем случае не трогать Ружье В Воде. Он сам, своей рукой убьет его.

Брыкающемуся Волку такая речь не понравилась. Не дождавшись конца ее, он заторопился, вскочил на коня и поскакал первым взглянуть на бледнолицых женщин. Как знать, может хоть одна из них такая же хорошенькая, как и та мексиканочка, или даже еще красивее. Ему хотелось первым посмотреть на женщин, чтобы выбрать себе самую красивую. Возможно, он найдет и такую, от которой не так отвратительно воняет, как от его жены.

 

6

Первыми учуяли индейцев лошади. Калл только примерился накинуть на спину вороного мерина дамское седло леди Кейри, как тот принялся ржать и прыгать кругами. Гнедой Гаса стал выделывать то же самое, даже мулы — и те начали проявлять беспокойство. Палатка леди Кейри уже была свернута и упакована, все приготовления к дневному переходу закончились. Эмеральд расчесывала своего белого мула, она самозабвенно проделывала такую процедуру каждое утро.

Калл внимательно осмотрел горизонт на востоке, но ничего не заметил — лишь яркий ореол восходящего солнца. Леди Кейри еще не выпила свою чашечку чая. Уилли доедал бутерброд с беконом. Миссис Чабб все пыталась промыть ему уши, выливая воду из небольшой фляги на губку, которую всегда держала при себе специально, чтобы мыть ею Уилли. Уэсли Баттонс сидел без сапог — ему частенько сводило ноги, поэтому он обычно растирал и мял пальцы по утрам и лишь после этого надевал сапоги. Если же ему сводило ногу, обутую в сапог, тогда он скакал на одной ноге по кругу, пока судорога не проходила.

Матильда Робертс разминала свою кобылу, водя ее на веревке по кругу. По утрам кобыла проявляла свой норов и имела обыкновение лягаться. Матильда не умела обращаться с лошадьми, поэтому старалась держаться от кобылы как можно дальше. Та уже дважды выбрасывала ее из седла, а однажды Матильда приземлилась точно на бочкообразный кактус, что лишний раз побудило ее прогуливать по утрам свою кобылу.

Гас Маккрае и Верзила Билл отошли немного в сторонку, чтобы опорожнить кишечник. Верзилу Билла замучили запоры, а Гаса, наоборот, несло вовсю. Теперь они взяли за привычку справлять естественные нужды вместе — таким образом они могли переговариваться о том о сем, пока сидели рядышком и тужились. У Гаса из головы не выходила мысль о шлюхах; теперь, когда он стал лучше питаться и не ходил пешком до упаду, жизненные силы в нем опять взыграли. Чаще всего они рассуждали о том, правда ли, что Матильда Робертс намерена вернуться к своей профессии, раз уж они находятся на пути в Техас, и если намерена, то когда же? Гас все надеялся, что она снова примется за старое уже вскоре. Он полагал, что любое время для нее будет подходящим, чтобы опять стать проституткой, даже если единственными ее клиентами будут он да Верзила Билл.

— Но леди Кейри, по всей видимости, не одобрит такой ее шаг, — сидя на корточках, рассуждал Верзила Билл. — Матти, может, захочет и потерпеть, пока мы не доставим всех англичан куда надо.

— Да, она решит взяться за старое, видимо, не ранее Галвестона, — сокрушался Гас. — А до него ой как далеко. Мне хотелось бы трахнуть шлюху намного скорее, чем в Галвестоне.

Верзила Билл ничего не ответил — он заметил, что в их лагере началась какая-то суматоха. Вудроу Калл и леди Кейри стояли рядом и глядели на восток. Верзила Билл увидел, что в руках у Калла ружье. К ним подошла Матти и тоже стала смотреть на восток. Верзила Билл ощутил, как его охватывает возбуждение — живот схватило еще сильнее.

— Что-то там происходит, — проговорил он, резкими движениями натягивая брюки. — Нет у нас времени рассиживаться тут на корточках.

Они поспешили обратно в лагерь, держа в руках ружья. Утро было таким мирным и безмятежным, но, может, оно и не такое уж мирное, как кажется.

— А вот и Гас подошел, — у него самый острый глаз, — проговорил Калл.

Леди Кейри повернулась к своей лошади и вынула из переметной сумы небольшую медную подзорную трубу.

— Помогите мне посмотреть в нее, капрал Маккрае, — попросила она. — Капрал Калл считает, что впереди таится какая-то опасность, да и моя лошадь тоже это чувствует.

Леди Кейри стала смотреть в подзорную трубу, а Гас пристально разглядывал лежащую перед ним местность невооруженным глазом, но заметил лишь одинокого койота, неторопливо трусящего на юг через редкие кустики шалфея. Теперь и он тоже стал ощущать смутное беспокойство — своим глазам он полностью не доверял. Опять он припомнил, как мастерски маскировались команчи в тот день, когда они убили Джоша и Зика.

Подошла Эмеральд, ведя за собой белого мула.

— Дикари уже здесь, миледи, — совершенно спокойно доложила она.

— Да, думаю, уже явились, — подтвердила леди Кейри. — Я чувствую их присутствие. Но они такие дикие, что я не вижу их.

И тут все услышали высокий звук — кто-то пел. На вершине далекого хребта, как раз на фоне восходящего солнца внезапно возник Бизоний Горб, ехавший неспешным шагом верхом на лошади. Он пел боевую песню индейцев. Вслед за ним показался и весь отряд команчей, совершивший набег в Мексику. Всадники тоже ехали не спеша, воины пели боевые песни, на высоких нотах нудные, то и дело повторяющиеся. Гас насчитал двадцать воинов, а затем заметил и двадцать первого — Брыкающегося Волка, двигавшегося сбоку, в отдалении от всей группы. Он шел пешком и не распевал боевую песню, но его молчание казалось более грозным, нежели нестройные победные песни воинов.

Калл оглянулся, ища взглядом какую-нибудь лощинку или складку местности, где можно было залечь и отстреливаться, но ничего не увидел — виднелись лишь реденькие кустики шалфея. Они разбили бивак на ровной, открытой местности. Команчи наступали на них с высотки, да еще солнце светило им в спину — в общем, позиция у них была более выгодная. К тому же техасцев насчитывалось всего четверо, да еще Уэсли Баттонс не умел стрелять, а против них выступал двадцать один воин. Даже если бы Уэсли стрелял как следует, все равно команчи могут запросто смять их оборону, как бы рейнджеры ни сопротивлялись. Четверо мужчин, четверо женщин, да мальчик в придачу не представляли серьезной опасности для наступающих команчей, затянувших боевую песню про смерть и пытки.

Калл подумал, а знают ли англичанки, как поступают команчи с пленными, а еще он подумал, не рассказать ли леди Кейри, Эмеральд и миссис Чабб, как кончать жизнь самоубийством, если дело примет самый худший оборот. Глядя на команчей, он вспомнил наставления Длинноногого, что в этом случае надо приставлять дуло пистолета к глазному яблоку. Вне всякого сомнения, Длинноногий прекрасно знал, что говорил, но вот вопрос: а смогут ли совершить такой акт самоуничтожения английская леди, гувернантка и негритянка? И как в таком случае поступит Матильда?

Леди Кейри спокойно смотрела на приближающихся индейцев. Как и всегда, она была одета во все черное, а голову закутала в трехслойную вуаль. Она, похоже, ничуть не испугалась.

— Ну и что вы думаете, капрал Калл? — поинтересовалась она. — Как по-вашему, можем мы разбить их?

— По всей видимости, нет, мэм, — ответил Калл. — Они намяли нам бока, когда мы насчитывали в своих рядах чуть ли не две сотни бойцов. Не знаю, почему бы им не одолеть нас сейчас, когда нас всего четверо.

— Интересно поют, не правда ли? — заметила леди Кейри. — Не так приятно, как в опере, но все-таки интересно. О чем они поют?

— Они поют, что бледнолицым грозит смерть, — перевел Калл. — Они поют, что хотят заполучить наши волосы.

— Ну что ж, хотеть они могут, да заполучить не сумеют, — вмешался в разговор Уилли. — Мне самому нужны мои волосики, верно ведь, мама?

— Ну разумеется, Уилли, — ответила леди Кейри. — И ты сохранишь их — мама проследит за этим. Капрал Калл, не оседлаете ли мою лошадку?

— Конечно же, оседлаю, но все же не думаю, что мы сможем ускакать от них, мэм, — сказал Калл.

— Нет, мы и не поскачем, — стала разъяснять свой план леди Кейри. — Полагаю, лучше всего мне запеть. Я проведу вас сквозь ряды этих команчей, джентльмены. Я поеду верхом первой, а все остальные пусть идут за мной гуськом пешком и ведут под уздцы своих коней. Так что седлайте моего мерина, капрал Калл, и не смотрите на меня. Теперь пусть никто не смотрит на меня до тех пор, пока я не разрешу.

— Почему нельзя, мэм? — спросил Гас. Предложенный порядок действий немало озадачил его.

— А потому что я решила снять с себя покрывала, — объяснила леди Кейри. — Я сниму покрывала и запою свои лучшие арии, а кроме того, мне понадобится моя славная змейка. Эмеральд, не сможешь ли принести ее сюда?

Спокойно и неспешно леди Кейри принялась снимать с себя покрывала, распевая при этом гаммы для разминки. Голос ее поднимался все выше и выше, достигая одной октавы, а затем другой, пока ее верхние ноты не перекрыли песнопения команчей. Эмеральд вынула удава из корзинки, притороченной к мулу, и позволила ему обвиться вокруг ее плеч, пока леди Кейри раздевалась.

— Полагаю, Уилли, что тебе надо сесть верхом на пони, — велела она сыну. — Все остальные пойдут пешком. Матильда, возьмите, пожалуйста, мою одежду и несите ее. Она мне понадобится, когда мы разгоним этих ужасных дикарей. Вы все еще не оседлали мою лошадь, капрал Калл? Подпругу подтягивайте, пожалуйста, поаккуратнее и осторожно, а то она начнет взбрыкивать. Этим утром я приму образ леди Годивы и не думаю, чтобы эти лютые звери причинили нам хоть малейший вред.

Калл оседлал лошадь и передал поводья Матильде вместе со своим пистолетом. Он все еще не верил, что они могут сделать нечто такое, что поможет им прорваться сквозь толпу команчей. Леди Кейри, разумеется, может и раздеться, если ей так хочется, но Бизоний Горб все равно их всех поубивает.

Пока леди Кейри раздевалась, он опустил глаза, так же поступили Верзила Билл и Уэсли Баттонс. Леди Кейри нравилась им все больше и больше, они глубоко почитали ее и решили не оскорблять ее стыдливость, хотя она и здорово смутила их, раздеваясь догола.

Гас же, напротив, не устоял и украдкой бросил взгляд. Сперва она показалась ему совсем нормальной, он даже на минутку забыл о проказе, пока не разглядел ее потемневшее, покрытое язвами тело, когда она повернулась, чтобы передать Матильде покрывала. Ее шея и груди почернели, с плеч мешком свисала желтоватая кожа. Снова взглянуть на леди Кейри он не осмелился, хотя и заметил, что ее ноги, которые все еще оставались белыми, проказа пока не затронула, кроме икры на одной ноге, где обозначилось темное пятнышко.

Шляпку с трехслойной вуалью, скрывающую ее лицо, леди Кейри не сняла. Не сняла она и великолепные черные сапожки. Матильда взглянула на женщину и обомлела — английская леди показалась ей прекраснее родной матери. Но увидев, что ее крепкое молодое тело уже местами пожелтело и почернело, она почувствовала свою беспомощность. И тем не менее, не колеблясь, одно за другим брала покрывала и одежду, которые передавала ей леди Кейри, и аккуратно складывала их. Миссис Чабб сохраняла спокойствие, как, впрочем, и Эмеральд — обе они не представляли даже, на что способны команчи, подумала Матильда.

Раздевшись догола, леди Кейри вспрыгнула на своего вороного мерина, потверже уселась в дамском седле и протянула руку за змеей.

— Теперь все в порядке. Держите строй ровнее, — велела она. — И ты, Уилли, тоже поезжай в строю, сразу же за мной. Затем, если вы не возражаете, пойдут техасцы, а Матильда, миссис Чабб и Эмеральд прикроют тыл. Полагаю, вам, Эмеральд, может, захочется подержать меч моего мужа. Выньте его из ножен и высоко поднимите над головой, но помните, что лезвие довольно острое, так что не обрежьтесь.

Негритянка чуть улыбнулась при мысли, что она может порезаться. Калл нередко видел в багаже великолепный меч, но не знал, что он принадлежал супругу леди Кейри. Эмеральд взяла меч и обнажила его. Она находилась в хвосте колонны.

— Вперед шагом марш, — скомандовала леди Кейри. — Я намерена петь очень громко — во весь голос, в конце концов мне одной надлежит перекрыть пение двадцати индейцев. Уилли, можешь заткнуть уши.

— Ой что ты, мама, — встревожился Уилли. — Ты можешь петь как угодно громко — я не возражаю.

Леди Кейри, восседая на великолепном вороном мерине и обмотав вокруг плеч удава, тронулась в путь к длинной гряде скал, навстречу команчам. Проехав совсем немного, она перестала исполнять гаммы и начала распевать высоким и громким голосом песни на итальянском языке — том самом, который вынудил интенданта Брогноли встрепенуться на короткое время, а затем умереть.

До построившихся в шеренгу команчей оставалось ярдов двести. К ним медленно поднималась по склону Люсинда Кейри, глядя сквозь трехслойную вуаль и распевая во весь голос итальянские арии. Когда оставалось проехать ярдов сто, она широко распростерла руки. Эльфинстоун любил обвиваться вокруг ее рук в такой позе. Она прекрасно владела своим голосом. В данный момент она пела арию из оперы синьора Верди «Навуходоносор» — он самолично разучивал с ней эту арию два года назад в Милане, незадолго до того, как она вместе с супругом, лордом Кейри, отправилась в Мексику.

Впереди их поджидала шеренга команчей. Леди Кейри оглянулась. За ней послушно ехал ее сын и шли четыре рейнджера и три женщины. Шествие замыкала высокая негритянка Эмеральд. Грудь ее была не прикрыта, а на вытянутых руках она несла великолепный меч лорда Кейри — его острое лезвие блестело в лучах раннего солнца. Эмеральд приостановилась и стала срывать с себя белые покрывала, а затем снова пошла к команчам, совершенно голая, как и ее хозяйка.

Подойдя еще ближе к шеренге индейцев, так, что уже можно было разглядеть огромный горб у военного вождя команчей и его лицо и торс, раскрашенные охрой, леди Люсинда Кейри раскрыла рот пошире и запела арию во всю силу своих легких — ее голос забирался все выше и выше. На секунду она вообразила, что находится на сцене театра «Ла Скала», где имела честь быть представленной синьору Верди. Она набрала в легкие побольше воздуха и выдыхала его так, как учил ее синьор Верди на нескольких уроках, которые она осмелилась попросить у него — ее высокий, окрепший голос звонко и громко звучал в сухом техасском воздухе.

А впереди стоял и поджидал их военный вождь команчей, держа в правой руке длинное копье.

 

7

Брыкающемуся Волку надоело слушать боевые песни. Он вырвался вперед, намереваясь первым начать убивать. Ладно, он оставит Бизоньему Горбу Ружье В Воде, раз уж этот бледнолицый убил его сына, — не стоит лишать военного вождя возможности лично отомстить за гибель сына. Брыкающийся Волк решил прежде всего убить того высокого парня, который всегда ошивается рядом с Ружьем В Воде. Сам Брыкающийся Волк был низенького роста — вот он и убьет высокого. Ну а Бизоний Горб высокий — пусть он убивает приземистого врага.

Итак, Брыкающийся Волк убежал вперед и присел на корточках под низеньким кустом чапараля, держа в руках наготове лук со стрелами. Он услыхал доносившуюся со стороны техасцев похоронную песню, но так как вознамерился застать их всех врасплох, то не выглянул из-за куста, где сидел в засаде. Ну конечно же, для бледнолицых пришло самое время распевать похоронные песни — очень скоро все они умрут, кроме одного или двоих, которых захватят живьем, чтобы предать пыткам. Но вот что странно: Брыкающийся Волк не мог припомнить, чтобы бледнолицые когда-либо раньше распевали похоронные песни. Правда, как-то раз, во время боя с мексиканскими кавалеристами какой-то дурак дул в коротенький рог, чтобы поднять боевой дух у солдат. Брыкающийся Волк потом выследил этого трубача возле реки Сан-Саба, убил его, рог прихватил и принес домой. Но рог оказался плохим: когда он стал дуть в него, получались какие-то квакающие и пукающие звуки, похожие на непристойные рулады, которые испускают бизоны. В конце концов он выбросил этот рог.

Затем до Брыкающегося Волка дошло, что он слышит необычную похоронную песню — голос поднимался все выше и выше, к самым небесам, которых не мог достичь голос ни одного команча. Он звучал так высоко и громко, будто певец находился совсем рядом. Казалось, что голос заполнил все пространство, отразился от далекой гряды скал и эхом вернулся обратно. Удивившись силе голоса, поющего похоронную песню, Брыкающийся Волк привстал из-за куста, приготовившись убить того, кто пел эту песнь.

Стрела уже лежала на луке — по силе голоса Брыкающийся Волк решил, что певец стоит совсем рядом, но от того, что он увидел, поднявшись из засады, сердце заледенело, и его охватил сильнейший ужас: на вороном коне сидела голая женщина с прикрытым тряпкой лицом, ее груди почернели, а с плеч свешивалась кожа, обнажая пожелтевшую плоть и белые кости. А еще страшнее было то, что эта женщина, поющая песнь из-под тряпки, накинутой на лицо, широко распростерла голые руки, а их обвивал змей — огромнее любой змеи, которую когда-либо доводилось видеть Брыкающемуся Волку. Голова змея вытянулась над лошадиной головой. Жало его угрожающе трепетало, а глаза, похоже, уставились прямо на Брыкающегося Волка.

Брыкающегося Волка обуял такой страх, что он готов был завыть похоронную песнь по себе, если бы у него не заледенело с перепугу горло. Он сразу узнал эту женщину на вороном коне — конечно же, это была сама Смерть, обнажившая свое черное тело и держащая огромного змея в руках. Она явилась сюда, чтобы убить его и его соплеменников.

Брыкающийся Волк от ужаса выронил стрелу, а затем бросил и лук, повернулся и припустился изо всех сил бежать на своих коротеньких кривых ногах прямо к военному вождю. А позади себя он слышал высокий и звонкий голос Смерти, перед его глазами извивался громадный змей, подползающий все ближе и ближе к нему. Потеряв от страха голову, он нечаянно наступил на острые колючки кактуса — иглы так и впились в его ногу, но он не остановился, а. наоборот, побежал еще прытче. Он понимал, что если чуть замешкается, огромный змей Смерти тут же доберется до него.

Находящиеся вместе с Бизоньим Горбом команчи, увидев бегущего к ним Брыкающегося Волка, решили, что этот коротышка, видимо, надумал какой-то хитроумный план, чтобы подманить бледнолицых поближе под их стрелы и копья. Но вот что странно, сильный певучий звук, подстегивающий Брыкающегося Волка, звенел в воздухе, словно проклятие зловещей старой ведьмы. Некоторые команчи заволновались и стали оглядываться на военного вождя, невозмутимо сидящего на своем месте. Брыкающийся Волк подбежал ближе, и Бизоний Горб прочел ужас на его лице и понял, что это не военная уловка. Брыкающийся Волк в бою не ведал страха — он нападал на врага и в одиночку, а как-то в схватке один убил шестерых индейцев из племени пауни. Но на этот раз он был так перепуган, что продолжал бежать, не замечая, что в ноге у него торчат иголки от кактуса, а мокасины перепачканы кровью. Он промчался мимо Бизоньего Горба, не замедлив ход. Бизоний Горб заметил также, что Брыкающийся Волк выронил где-то свой лук, но даже не остановился поднять его.

Бизоний Горб внимал предсмертной песне врагов с восторгом — никогда прежде не доводилось ему слышать такое громкое и звонкое пение. Звук достигал далеких гор и эхо возвращало его назад, будто и там стоял дух певца и призывно звал его к себе. Но что-то все же было не так — Брыкающийся Волк бежал в ужасе, а звенящая и возвращаемая эхом песнь вызывала панику среди его воинов. И тут Бизоний Горб увидел саму Смерть и ее гниющее почерневшее тело, увидел громадного змея, вытянувшего голову поверх лошадиной головы. А увидев, поразился настолько, что, подняв свое копье, не осмелился метнуть его. А затем он увидел еще более страшное: позади смерти шествовала голая черная женщина, подняв высоко над своей головой блестящий меч, и вела она за собой белого мула.

При виде Смерти с ее громадным змеем воины-команчи дрогнули, но Бизоний Горб оставался невозмутимым. Гораздо больше поразил его белый мул, которого вела под уздцы высокая черная женщина с мечом. Давным-давно его престарелая бабушка, которая слыла пророчицей, предупредила его, что он должен всячески избегать встречи с женщиной с белым мулом, поскольку появление белого мула будет означать гибель всего племени команчей. Громадного змея он ни капельки не боялся — он мог убить любую змею. Но вот перед ним возник белый мул, появление которого предрекала его бабушка-пророчица, сбывшееся предсказание он убить никак не мог.

Он понял, что настает роковой конец. Его воины в панике разбежались, Брыкающийся Волк куда-то успел скрыться. Бизоний Горб опустил копье, но не побежал. Он не мог теперь убивать техасцев, даже Ружье В Воде, поскольку они находились под покровительством самой Смерти. Но они от него никуда не денутся, он убьет их позже, когда Смерть ляжет спать, а бледнолицые пойдут дальше.

Он поднялся немного выше по склону холма и остановился там. Если Смерть приблизится, он вступит с ней в бой, и если будет сражаться с ней лицом к лицу, то, может, и победит, ибо ему было также предсказано, что его убьют лишь в том случае, если проткнут копьем горб. Он не позволит женщине с белым мулом и сверкающим мечом встать позади него. Пока его горб защищен, даже сама Смерть не сможет убить его.

— Не смотри на него, — предупредил Калл Гаса, когда они медленно шествовали за леди Кейри. — Она навела ужас на всех, но его не испугала. Поэтому не смотри на него. Если он нападет на нас, то и убежавшие команчи могут вернуться, а мы не в состоянии противостоять двадцати команчам, даже если они напуганы.

Медленно, не останавливаясь и не поднимая глаз, техасцы и женщины миновали гребень, на верхушке которого находился Бизоний Горб. Проходя мимо огромного горбатого команча и уже начиная спускаться вниз, леди Кейри запела еще громче. Ее голос поднялся до такой высоты, что, казалось, достиг облаков. Поводья она набросила на голову лошади и широко распростерла руки.

Бизоний Горб сидел не шевелясь на самом гребне, выше их. Ветерок из пустыни играл перышками, привязанными к его копью. Калл не смотрел на военного вождя, но, проходя мимо, ощущал его жгучую ненависть. Калл напрягся, ожидая, что в него полетит копье, как оно летело и вонзилось в Гаса в ту ночную грозу немного южнее места, где они шли сейчас.

Миновав гряду скал и почувствовав себя в безопасности, они остановились и леди Кейри слезла с лошади. Матильда подала ей одежду и покрывала. Мужчины опять потупили взоры, пока она одевалась. Удава Эльфинстоуна поместили обратно в корзинку, притороченную к ослу. Эмеральд снова оделась и вложила меч лорда Кейри в роскошные ножны. Воспользовавшись всеобщим замешательством и суматохой, один из ослов исхитрился вытащить из багажной поклажи соломенную шляпку миссис Чабб и успел наполовину сжевать ее.

— Кто говорил, что от оперы мало проку? — спросила леди Кейри, снова усаживаясь в седло. — Я должна написать письмо синьору Верди и сообщить, что его арии не понравились диким команчам.

Возобновив поход, они увидели нечто странное. Бизоний Горб ехал на коне через пустыню задом наперед — его конь пятился шаг за шагом назад по направлению к северу. Индейских воинов нигде не было видно, а он даже не повернул своего коня и не предпринял попытки поискать их. Лицо его было по-прежнему обращено к техасцам — шаг за шагом он пятился задом на своем коне.

— Мы не убили его, — сказал Калл. — Но мы должны это сделать.

— Верно, — подхватил Гас. — Разумеется, должны. Он удаляется от нас, но думаю, все же вернется.

— Если и вернется, меня все равно не найдет, — промолвил Верзила Билл. — Как только доберусь до какого-нибудь поселения, займусь плотницким делом, построю дом и буду спать там при запертых дверях. Я уже вволю наспался на открытом воздухе.

— Интересно все же, почему он заставляет лошадь пятиться задом? — поинтересовался Калл. — У нас нет дальнобойного ружья, чтобы стрелять по нему с такого расстояния. Даже если постараться как следует, все равно его не достанешь.

— Если уж ты такой любопытный, Вудроу, поезжай и спроси его, — съязвил Гас.

 

8

Они появились в Сан-Антонио уже в сумерках, когда два босоногих монаха загоняли стадо коз за стены старинного монастыря, расположенного около реки. Где-то в монастыре пел псалмы священник.

— Смотрите, вечерняя молитва, — проговорила леди Кейри. — Очаровательный мотив, не так ли, миссис Чабб? Он здорово напоминает мне Рим.

— Мне больше по душе четкий английский псалом, — ответила та, а потом добавила: — Четкий англиканский псалом и никаких ослов. Боюсь, что я никогда не смогу спокойно переносить ослов.

Десять дней спустя, уже стоя на пирсе в гавани Галвестона, миссис Чабб все еще продолжала изливать свои жалобы на ослов любому матросу, у которого хватало терпения выслушивать ее причитания.

— Нет, вы только подумайте: он не только цапнул меня за пальцы ног, но еще и сжевал мою соломенную шляпку, — говорила она.

Леди Кейри заплатила техасцам по сотне долларов каждому — сумма по тем временам столь значительная, что никто из четверки не мог даже поверить, что является обладателем таких бешеных денег. А Матильде она не пожалела целых двести долларов, что вызвало у Гаса зависть — еще бы, в конце концов, что такого особенного та сделала, за что же ей дали в два раза больше, чем ему?

Затем все техасцы: Калл, Гас, Матильда, Уэсли и Верзила Билл стояли на пирсе, обдуваемые теплым солоноватым бризом, и смотрели, как англичане идут на борт парусника с мачтами толще ствола любого дерева. Мальчик Уилли и леди Кейри в своей трехслойной вуали помахали им на прощание рукой. Миссис Чабб куда-то ушла, брюзжа и жалуясь на ослов, высокая негритянка Эмеральд просто взглянула на берег, но рукой не помахала.

Техасцы наблюдали, как парусник выходил из гавани и начинал плавание через безбрежные серые морские просторы. Пока судно тащилось по водам гавани, Гас опять затянул свою старую песню про проституток, но Калл молчал, пораженный безмерным пространством моря. Он никак не ожидал, что оно окажется таким огромным. А вскоре парусник, увозящий леди Кейри и ее спутников, исчез из виду, как исчезает фургон, проезжающий по бескрайним просторам разноцветья трав в прериях. Пусть Вудроу Калла и зачаровывает океан, если ему так нравится, но Гас Маккрае никогда еще не был так счастлив: он разбогател, спасся, а порт Галвестон оказался буквально наводнен проститутками. Он уже успел нанести визиты пятерым.

— Мне кажется, что это то самое место, где я уйду с рейнджерской службы, — тоскливо вздохнув, сказал Верзила Билл. — Забава, конечно же, редкостная, но я не чувствую себя при этом в полной безопасности.

Вудроу Калл ничего не ответил, маленький кораблик уже исчез из виду. Он молча смотрел на безбрежное море.

Уэсли Баттонс понимал, что на сей раз ему не удастся увильнуть от посещения родных мест и уйти от разговора с матерью, где ему придется сообщить ей о гибели двух своих братьев, убитых мексиканскими солдатами в Нью-Мексико.

Матильда Робертс подумала о том, что Калифорния для нее теперь еще больше отдалилась, но у нее наконец появились в кошельке большие деньги.

— Ну что ж, Вудроу, пойдем отсюда, — сказал Гас, потянув своего приятеля за руку. — Пошастаем немного по шлюхам, а потом двинем в Остин.

— В Остин? А это еще зачем? — недоуменно спросил Калл.

— Видишь ли, мне надо проверить, хочет ли все еще та девушка с оптового склада выйти за меня замуж, — пояснил Гас.