Агрессор

Макнаб Энди

Часть четвертая

 

 

Глава первая

Тбилиси, Грузия

Суббота, 30 апреля

Меня разбудил звук объявления по громкой связи, из которого я не понял ни слова, но сразу после этого самолет пошел на снижение. Я глянул в иллюминатор в надежде увидеть город, но облака были слишком низко, поэтому ничего не было видно. На моих часах было пять тридцать утра. Я любил ночные рейсы, так как они настраивали на хороший день.

Я порылся в кармашке сиденья в поисках распечатки, сделанной в стамбульском интернет-кафе. После того как Чарли улетел из города, у меня был целый день свободным, и я всегда пытался узнать как можно больше о чужом окружении, в которое мне нужно было попасть. Кроме всего другого, если бы мне пришлось убираться оттуда побыстрее, мне понадобилась бы любая помощь.

Я обычно заходил на веб-сайт мирового отчета ЦРУ в поисках фактов и действующих лиц, а также на форумы и в чаты путешественников в поисках последней информации; это позволяло узнать разные взгляды на одну и ту же ситуацию. А если мне нужно было еще больше информации, я заходил в Google.

Российская Федерация, которую в местной прессе называли не иначе как «агрессивный сосед», нависала над Грузией с севера, и отношения между этими странами были довольно натянутыми в данный момент. После падения коммунизма Грузия, которая всегда была преимущественно христианской страной, стала независимым государством, очень прозападным и очень пробушевским. Пробушевским значило антипутинским, и как бы вы ни смотрели на это, это определенно не устраивало главного человека в Кремле.

Что раздражало его еще больше, так это то, что США и Великобритания вложили уже миллионы долларов в вооружение и оборудование для грузинской армии. Меньше всего он хотел, чтобы это происходило у него на заднем дворе, и именно поэтому он не выводил свою пехоту, бронетанковые войска и артиллерию, которые все еще находились здесь официально под видом «миротворцев».

К востоку от Грузии находится Азербайджан, одна из тех стран, чья граница, к счастью для нее, проходит по побережью богатого нефтью Каспийского моря. Несмотря на то что Азербайджан был мусульманским государством, США активно поддерживали и его, и причины этого довольно очевидны. Нефтепровод, построенный консорциумом, возглавляемым компанией Бритиш Петролеум, протянулся на тысячи километров от Баку, проходил к югу от Тбилиси и тянулся через Грузию к побережью Средиземного моря.

К юго-западу от Грузии располагалась Армения, страна, в которой, по моему твердому убеждению, не осталось ни одного мужчины в возрасте между двадцатью и сорока годами. Все они пребывали за границей, где курировали проституцию, занимались наркоторговлей и вымогательством в каждом западном городе, а также любым другим рэкетом, бывшим до этого сферой деятельности мафии, пока в дело не вмешались эти ребята.

Кроме того, к юго-западу находится крайне важный игрок — Турция, довольная собой в это время, поскольку именно там заканчивался нефтепровод Чайхан, где в скором времени целые флотилии супертанкеров будут ожидать своей очереди, чтобы наполнить свои нутра черным золотом, для того чтобы внедорожники Великобритании и Восточного побережья США могли продолжать свое движение в ближайшем будущем. Турция тоже чувствовала себя довольно уверенно, поскольку у ее порогов располагалась огромная база ВВС США в Инцирлике.

Уже в 2005 году миллион баррелей нефти в день должен был проходить через нефтепровод шириной один метр семнадцать сантиметров. Шесть месяцев уйдет на то, чтобы перекачать нефть на тысячу километров, но это не слишком волновало турецкое правительство. Оно понимало, что Турция на сегодняшний день — это ключевой интерес США и Великобритании, поэтому полноправное членство в ЕС было ей почти гарантировано, как бы ни сопротивлялись Франция и Германия. И знаки на автомобилях в европейском стиле означали гораздо больше, чем просто оптимизм.

Каспийский бассейн часто оказывался в центре международного внимания. В девятнадцатом веке, когда царская Россия соперничала с Британской империей, Киплинг назвал битву за нефть Великой Игрой. Два века спустя игра все еще продолжалась, но теперь в ней насчитывалось намного больше участников.

Всем хотелось поучаствовать в дележе этого пирога. Россия построила нефтепровод к побережью Черного моря. Китай также собирался войти в эту игру. Под Каспием хранились одни из самых больших запасов нефти на планете — около двухсот миллионов баррелей, и после распада Советской империи эти запасы были лакомым кусочком.

США направляли в Грузию военных советников, задачей которых было тренировать грузинскую армию. Британия вносила свой вклад, поставляя оборудование, транспорт и материально-техническое обеспечение, а все это вместе называлось программой «Партнерство во имя мира», которая теоретически должна была помочь перестроить посткоммунистическую армию Грузии, а на практике готовила их к защите «энергетического коридора». Постоянно чувствовалась угроза саботажа со стороны исламских боевиков и этнических сепаратистов.

Самое смешное из того, что я прочел, это то, что русские построили свои базы прямо напротив баз США, так что теперь стороны могли невооруженным глазом видеть друг друга. Таким образом, эта игра могла называться как угодно, но только не игрой в мир и гармонию, особенно учитывая тот факт, что грузинское правительство считалось одним из десяти самых коррумпированных мировых институтов. Все это увеличивало шансы Диско Чарли на полный провал, и именно поэтому я был здесь.

Самолет приземлился, и я достал свой чемодан из багажного отделения над головой. Большинство пассажиров были мужчины: или здоровенные турки в плащах, достававшие на ходу пачки «Мальборо» и готовые подкурить, как только выйдут на улицу, либо местные, с головы до ног одетые во все черное. Единственным человеком в самолете, одетым в джинсы, был я. Я купил их в дешевом магазинчике вместе с нейлоновой толстовкой, блестевшей на ярком свете, и выглядел теперь еще хуже, чем Чарли.

Я поднял воротник своей короткой куртки и последовал под проливным дождем за другими пассажирами через бетонированную площадку к терминалу — вернее, воплощению советской идеи терминала, а на самом деле мавзолею из бетона и стекла. В далекие страшные времена его бы украсили множеством вдохновляющих портретов местного покровителя — Иосифа Виссарионовича Джугашвили. Или, как его еще называют, Дяди Джо Сталина.

 

Глава вторая

Внутри терминала за последние лет десять сделали небольшой ремонт, но мне показалось, что делали его те же люди, что управляли дома железной дорогой после приватизации, — из тех, кто покрывал слоем новой краски старый подвижной состав и раздавал пассажирам бесплатные журналы в надежде, что мы не заметим того, что все вагоны все еще были в дерьмовом состоянии, что туалеты не работали, а поезда вечно опаздывали.

Зал иммиграции состоял из четырех кабинок для паспортного контроля, в каждой из них за стеклянным экраном сидели молодые улыбающиеся женщины. Я никак не мог понять, то ли они были женской поп-группой в выходной день, то ли спарринг-партнершами Марии Шараповой. Я занял очередь за визой. Пока что эта страна пахла мокрыми засаленными волосами.

Передо мной была группа турок в плащах, гневно бросавших взгляды на знак «Не курить!». Они, очевидно, не ожидали его здесь увидеть, у себя за спиной человек через шесть-семь я расслышал пару голосов — говорили с мерсисайдским акцентом. Как можно незаметнее я обернулся, чтобы посмотреть на них.

Их было трое или четверо, двое с бородами, все в пиджаках, куртках, толстых штанах и больших практичных бутсах. Если бы не зеленые пышные логотипы «Би-Пи» на ярлыках, свисавших с их сумок с лэптопами, я бы предположил, что они приехали сюда открывать центр приключений или вести семинар по финансовому менеджменту.

Я огляделся. В начале очереди два офицера иммиграционной службы были слишком заняты сигаретами и болтовней, чтобы помочь кому-то получить необходимые документы для прохождения таможни и, возможно, получения своего багажа.

Турки уже были не на шутку раздражены. Я не знал, то ли из-за задержки, то ли из-за того, что офицеры таможенной службы потягивали свои «Мальборо», а турки не могли заняться тем же. Наконец перекур закончился и, все еще болтая друг с другом, офицеры начали проверять паспорта и вглядываться в их владельцев. Чарли не пришлось вчера проходить через это, в Стамбуле он позаботился, чтобы ему заранее сделали визу. Он не хотел ничего оставлять на волю случая, в отличие от меня, ему не улыбалась идея вручить себя на волю этих Братьев Чакл и Спайс герлз.

Наконец подошла моя очередь. Офицеры иммиграционной службы сидели за стеклянным экраном за покрытым формайкой столом на уровне моей поясницы. Младший из них схватил мой синий паспорт гражданина США и миграционную карту, даже не взглянув на меня. Он прошелся большим пальцем по строкам паспорта и затем поднял голову. Его лицо не выражало никаких эмоций.

— Визы нет?

Интересно, какого черта я стоял бы в очереди за визой, если бы она у меня была?! Я улыбнулся.

— Мне сказали получить ее у вас.

Если бы у меня было время сходить в консульство в Стамбуле и простоять там целый день в очереди, виза стоила бы мне сорок долларов. Теперь, когда я был уже здесь, цена выросла до восьмидесяти. Теоретически, естественно. Я не мог дождаться того момента, когда узнаю, насколько именно эти ребята готовы были искушать свою судьбу.

Он не улыбнулся в ответ.

— Сто двадцать долларов.

— Сто двадцать???

Мне пришла в голову мысль предложить ему посмотреть информацию на вебсайте, но я тут же отказался от этой идеи.

— Сто двадцать долларов.

Я достал деньги из бумажника и протянул их ему. Не то чтобы мне было жалко переплачивать, скорее дело было в принципе. Он несколько секунд смотрел на меня на уровне своих глаз.

— Эй… Зачем вы приехали?

— Друга ищу. — Лучшая легенда всегда основывается на правде. — Он бросил жену и путешествует здесь. Я приехал, чтобы забрать его домой.

Он наклонился к своему другу, все еще рассказывавшему ему что-то. Старик кивнул ему и улыбнулся; он, наверное, понял тот факт, что сейчас мог позволить себе снять проститутку на пути домой.

Мой пересчитал твердую валюту, всунул визу в паспорт и даже выписал мне чек. Он был всего на восемьдесят долларов, но, по крайней мере, виза была поставлена. Я ухмыльнулся ему, показывая, что думал, что не зря отдал деньги.

Я забрал чемодан и пошел на паспортный контроль. «Спайс герлз» были все одеты в блестящие коричневые униформы. На каждом рукаве красовались эмблемы с национальным флагом: крест Святого Георга, с меньшими крестами в каждом из четырех квадрантов. Он выглядел так, словно сам Ричард Львиное Сердце мог нацарапать его на своем щите перед тем, как штурмовать Иерусалим.

 

Глава третья

Я вышел на улицу. Над площадью навис огромный бетонный памятник, возможно, построенный в пятидесятых, чтобы отпраздновать необычайно высокий урожай пшеницы в Советском Союзе. Под ним люди, не стесняясь в средствах, тащили свои досталинские тележки в направлении стоянки такси. На другой стороне дороги таксисты пили кофе возле ряда ярко освещенных киосков в ожидании пассажиров.

Пока я стоял там, пытаясь собраться с мыслями, финансовые менеджеры залезли в сверкающий белый «лэнд-крузер», который, как мне представилось, должен был отвезти их прочь, к заварнику с горячим чаем.

Я подошел ко все увеличивавшейся очереди такси. Беспорядочная процессия угловатых коробкообразных «лад» подъехала к нам, их знаки были ненадежно пристегнуты к крышам парой эластичных тросов. Силки иногда так пристегивала к машине доски для серфинга.

Грузинские женщины впереди меня выглядели или тощими, как щепки, или напоминали шары для боулинга. Казалось, что тридцать лет для них были как раз таким возрастом, когда первые становились вторыми, хотя определенно сказать было сложно: у всех, даже у тех, кто должны были уже быть седыми, волосы были черные, как воронье крыло, или лиловые, как слива.

Пришла моя очередь садиться в «ладу». Это была хорошенькая машинка цвета горчицы и ржи. Я сел на заднее сиденье. Окна были закрыты полностью, а радио включено на всю громкость в попытке перекрыть шум дворников, скрипевших по разбитому стеклу.

— В «Марриотт», дружище. Отель «Марриотт».

Сигарета, прилипшая к нижней губе, дернулась вверх и вниз, когда он кивнул. Но машина не тронулась.

— «Марриотт». «МА-РРИ-ОТТ»?

— «Марриотт», «Марриотт»!

До него вдруг дошло, и «лада» медленно двинулась вперед, возможно, из-за того, что лобовое стекло выглядело так, словно его изрешетили из автомата, и он пытался что-то разглядеть через образовавшуюся паутину.

Спидометр, покрытый грязью и сигаретным пеплом, выглядел так, будто на него никогда в жизни не смотрели. Я наклонился вперед. Таксист выглядел на шестьдесят с небольшим, у него были густые седые усы и седые, зачесанные назад волосы, вившиеся вокруг воротника черного джемпера с воротником «поло».

Я потер большим пальцем об указательный.

— Сколько?

Он пролепетал мне что-то, и, конечно же, я не понял ни слова. Большая часть слов звучала, как суахили, со странным щелкающим и горловым сопровождением.

Пока он говорил, он вспомнил о том, что нужно включить фары, и они тут же выхватили из темноты 110 седан «лэндровер», припаркованный на краю дороги. Без сомнения, это был армейский британский автомобиль.

Шофер оставил свое место и стоял, прислонившись к переднему крылу. Одетый в синюю водонепроницаемую куртку, он казался очень большим. Его голова была побрита налысо, на нем были вареные джинсы и очень симпатичные и все еще идеально чистые кроссовки «Найк». Должно быть, американец. Возможно, он отвозил в аэропорт или, наоборот, встречал «советников» по программе «Партнерство во имя мира».

Мы следовали по широкой дороге в два ряда. Из интернета еще в Стамбуле я узнал, что эта дорога ведет к центру города, до которого было около шестнадцати километров. Я все еще пребывал в неведении относительно стоимости проезда. На дороге совсем не было дорожных знаков, только каркасы рекламных щитов, на которых, вероятно, когда-то крепились плакаты, восхваляющие достижения коммунизма. Теперь они делали то же самое, но только в отношении кока-колы и «Сони».

Въехав в пригород, я обратил внимание на тусклые блочные бетонные дома, появившиеся по обеим сторонам дороги. Недавно их покрасили, но в такой цвет, который ни один человек в трезвом состоянии не выбрал бы. Некоторые из этих гигантских кубов были зелеными, некоторые фиолетовыми. Один был желтым.

Я не ожидал свежей краски и хороших дорог. В довершение всего, даже так рано утром, в темноте, женщины подметали дорогу метлами, похожими на ту, на которой Гарри Поттер играл в Квидич.

Кортеж из оливково-зеленых военных грузовиков с артиллерийскими установками в кузовах проехал мимо нас, направляясь в другую сторону, как только мы въехали в сам город. Я знал, что Тбилиси расположен у подножия трех больших крутых холмов. Через город текла с севера на юг река Мтквари. Мы въехали в город с равнины на востоке.

Чем больше становилось домов вокруг, тем больше оказывалось вокруг и собак. Они были повсюду, бродячие мочились на колеса каждой второй машины, а домашних хозяева выводили на утреннюю прогулку. На обочине стояла полицейская машина. Двое парней в новеньком «Фольксваген Пассат» спали, свесив головы вниз; судя по всему, они слегка устали. Мой седовласый друг посмотрел сквозь стекло, выругался и повернул направо.

Ровная дорога тут же сменилась минным полем, состоявшем из рытвин настолько больших, что в них можно было спрятать автобус. Мой шофер присоединился к другим водителям, объезжавшим их, виляя из стороны в сторону. Мне вдруг стало интересно, как это получалось у тех из них, у кого не были включены фары.

Это уже было больше похоже на ту Грузию, которую я ожидал увидеть. Возможно, туристические справочники не хотели лишать клиентов оригинального опыта исправительных лагерей, а полиция занималась тем, что следила, чтобы мы не пропустили его. По крайней мере, на дороге появились какие-то дорожные знаки — кириллица и еще какой-то язык, возможно грузинский, — но выглядели они скорее, как ряды изогнутых скрепок. Для себя я назвал его скрепочным языком.

Таксист крестился каждый раз, когда мы проезжали мимо церкви. Я не мог разобрать: то ли это из уважения, то ли из желания поблагодарить Господа за то, что он все еще жив, несмотря на безумную манеру вождения его соотечественников и несмотря на рытвины, которых не было и в юрском периоде.

Мы пересекли Мтквари — самую быструю и самую коричневую реку из всех, которые я когда-либо видел — в направлении западного берега и центра города. «Марриотт» находился на одной из центральных улиц, тоже ровной, со свежеуложенным асфальтом, протянувшейся параллельно реке. Даже не выходя из машины, я увидел, что отель оказался точно таким же большим и безликим, как и любой другой из сети, хотя этот был одним из самых новых и симпатичных.

С двадцатиметрового потолка вестибюля свисали канделябры размером с воздушные шары. Внутри все выглядели так, словно только что сошли со страниц глянцевых журналов, где красовались в одежде от Армани. Казалось, все они спешили на утренние встречи за завтраком; и все они — и администраторы, и портье, и гости отеля — были одеты во все черное.

Большой баннер над стойкой администратора говорил о том, что отель «Марриотт» горд приветствовать конференцию «Би-Пи — Грузия» и с нетерпением ждет делегатов в два часа пополудни в комнате Святого Давида. Капитализм не только существовал в этой местности, но и процветал здесь.

 

Глава четвертая

— Номер 258, сэр, — консьерж вручил мне карточку от номера.

Я поблагодарил его и отвернулся, но он, как оказалось, еще не закончил.

— Одну секунду, — он пошарил рукой под стойкой, — это для вас.

Я взял у него толстый конверт. На обороте было написано: «От Ч. Т.».

Я наклонился, чтобы взять свой чемодан, но молодой парнишка-коридорный опередил меня. Быстрым шагом он направился к лифту. Мне не особо нужна была помощь, но мне не хотелось нарушать гостиничный протокол и светиться лишний раз. Кроме того, не получив чаевых, он вряд ли отпустил бы мой чемодан.

Он нажал на кнопку вызова лифта.

— Вы уже были в Тбилиси, сэр? — Его акцент, вероятно, был следствием просмотра американских ток-шоу. Оттуда же, очевидно, происходил его внешний вид: волосы были такими чистыми и так аккуратно расчесанными, что он мог бы запросто пройти пробы на любое ток-шоу, а на его щеках не было ни намека на щетину.

Я улыбнулся и восхищенно воскликнул, пропуская американского майора, выходившего с огромным чемоданом из лифта, и нажимая кнопку четвертого этажа:

— Нет, но мне здесь очень нравится!

Он кивнул, соглашаясь со мной, но тем не менее окинул меня таким взглядом, словно сомневался в том, что я мог об этом судить.

Когда мы поднялись в номер, он показал мне, как пользоваться кондиционером и телевизором, и даже не поленился рассказать, что двухлитровые бутыли с грузинской водой, стоявшие рядом с телевизором, входили в стоимость номера. Я знал это, но не стал его перебивать. Мне хотелось быть незаметным, как мышка, или хотя бы немного походить на нее, насколько это позволял оранжево-коричнево-зелено-синий свитер.

Выполнив свою работу, паренек склонился передо мной и широко улыбнулся. Не давая ему сделать это еще раз, я сунул ему в руку пятидолларовую бумажку. Я понятия не имел, сколько это было в местных рублях, или как они тут назывались, но он был очень доволен. Здесь, как и везде в Грузии, американский доллар был королем.

Я обратил внимание на толстые плисовые занавески, мебель и обстановку. Они создавали приятное впечатление, особенно на фоне тех дерьмовых условий, в которых мне приходилось жить, когда я был на службе. Я открыл конверт Чарли.

Сотовый телефон «Моторола» со вставленной sim-картой явно был только из магазина. Это наверняка было первым, что он купил, приехав сюда. Я включил его. В память был занесен только один номер телефона, и я, недолго думая, нажал кнопку вызова, одновременно включив телевизор. Мне всегда было интересно, приходилось ли жителям других стран смотреть те же дерьмовые программы, что и мне.

Чарли ответил сразу же со своим хрипящим йоркширским акцентом, словно у людей с пачки чая «Тетли».

— Хммм, угу, ты как, дружище? — его голос звучал так, словно он проглотил целую дюжину таблеток счастья.

— Заткнись, животное! Я в 258. А ты?

— 106.

— Я щас шмотки распакую, давай минут через тридцать встретимся.

— Оки-доки. — Он выключил телефон.

На первой кнопке был канал RTVI. Приятно было видеть, что у сегодняшних русских домохозяек было такое же слегка разгневанное выражение лица, как и у их сестер из центральных графств, когда они смотрели, как их дети пачкают себя грязью на футбольном поле, и что «Тайд» и их избавлял от всех проблем.

Я воткнул вилку зарядного устройства в розетку и проверил уровень зарядки аккумулятора. Чарли уже наверняка это сделал, но в дозарядке не было вреда, особенно в городе, который был мировой столицей по частоте неожиданных отключений электроэнергии.

Я снова переключил канал. Российское «Слабое звено» было точь-в-точь таким же, как и американское шоу (которое, в свою очередь, выглядело так же, как и британская версия), кроме того факта, что у женщины, задававшей вопросы, были каштановые волосы и не было тика.

Я заглянул в сейф, хотя мне и нечего было туда прятать. Доллары, которые я снял из банкомата в Стамбуле, всего около полутора тысяч, пятерками и десятками, я собирался все время держать при себе. Паспорт тоже. Я это сделал по привычке, в надежде на то, что предыдущий гость оставил мне что-то ценное в подарок. Я делал это, наверное, с самого детства, когда проверял, нет ли сдачи в таксофонах и автоматах с сигаретами. Я никогда ничего не находил, но ведь никогда не можешь быть ни в чем уверен.

Я и в мини-бар заглянул. Обычные маленькие бутылочки, и намного меньше водки, чем я ожидал. Кока. Фанта. Местное пиво, с надписями на скрепочном языке и немного по-русски. Парочка маленьких бутылок минералки с теми же этикетками, что и литровые бутыли возле телевизора, «Боржоми», но без маленьких карточек, говоривших о том, что это гордость Грузии, и без стрелочки на карте, указывавшей на городок к западу от Тбилиси. Остальные бутылки были с ягодными и фруктовыми напитками.

Я открыл бутылку яблочного сока.

Сидя на краю кровати и чувствуя себя полностью разбитым, я прощелкал остальные двадцать два канала. Большинство из них были русскими; несколько с местными новостями и, естественно, Би-Би-Си и Си-Эн-Эн. Я оставил телевизор включенным на одном из скрепочных каналов и, перед тем как пойти в душ, выглянул в окно.

Погода все еще была отвратительной. Дождь прекратился, но на улице было мрачно и пасмурно. Улицу прямо подо мной уже заполнили западные машины и грузовики, старые угловатые «лады», проседавшие под грузом огромного количества сумок и садовых инструментов, привязанных к их крышам.

На другой стороне стояло несколько величественных зданий, чей возраст исчислялся не одной сотней лет. Судя по моей карте, это были здания правительства. Несколько музеев, соборов и церковных шпилей выстроились в ряд на узкой, крутой улице, уставленной кирпичными домами.

По крайней мере, коммунистические планировщики додумались сохранить величие центра города и построили большинство дерьмовых зданий подальше от городской мэрии, чтобы из нее их не было видно. Судя по всему, после того как они закончили бы свою работу здесь, они, наверное, отправились бы в Херефорд и навели бы там шороху.

Зеленые холмы, окружавшие город, казалось, возвышались над крышами домов и были настолько близко, что их можно было потрогать, лишь протянув руку.

Я перекинул свои флуоресцирующие нейлоновые носки через руку и запрыгнул в душ, после чего использовал их вместо мочалки, подставив и их и себя под воду.

Мой первый взгляд на фойе подсказал мне, что нужно было бы зайти на пару сайтов с местной модой перед тем, как ехать сюда: мои вещи никак не вписывались в эту картину. Но, черт побери, сегодня Чарли должен был сделать свою работу, и до завтра я уберусь отсюда…

Ну, если я ему помогу, конечно.

Сначала я хотел знать, во что ввязался.

И только приехав сюда, я мог это узнать.

 

Глава пятая

Кого я пытался обмануть?

Я знал, что мне нужно спасти старика Диско-Ручки от него самого, иначе почему я здесь?

Но я не собирался говорить пока что этого старому пердуну. Ему придется еще поработать для этого.

Меня кое-что беспокоило. Мы слишком спешили. Я бы предпочел немного настроиться на это место, но у нас не было такой возможности. И, кроме того, именно поэтому Чарли платили такие бешеные деньги.

Придется ему соображать на ходу. А если он затормозит, то мне надо будет поддержать его.

Пять минут спустя я вытерся и смотрел лучшую во всей вселенной рекламу армии. Мне даже понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это не реклама «Колгейта». У каждого солдата в поле зрения была аккуратненькая стрижка, голливудская улыбка, за которую обычная грузинская мамочка жизнь бы отдала; некоторые из них замерли по стойке «смирно», глядя на проходивший мимо них парад. С минуты на минуту я ждал коридорного.

Музыка настраивала на спокойный лад, когда камера переместилась на завидовавших своим старшим братьям ребят, не имевших уже сил ждать того момента, когда и они смогут вступить в армию, и старших сестер, не сводивших глаз с новых друзей своих братьев. И все это время флаг Ричарда Львиное Сердце трепыхался рядом со звездно-полосатым, пересекаясь с ним время от времени на ветру.

Все это было очень трогательно. У меня уже у самого появилась мысль, не записаться ли. И, как любил говорить Чарли, это было все, что тебе нужно…

Оставив защитников отечества салютовать флагу, я направился вниз с деньгами, паспортом, телефоном и мокрыми волосами.

Мне нужны были сведения. После этого, в соответствии с нашим планом, нас должны были видеть вместе как можно меньше. Мы будем все время по отдельности, соберемся вместе только для того, чтобы сделать дело, каким бы оно ни было, после чего порознь уедем в аэропорт на следующий день.

Наш рейс на Стамбул был в десять утра, но если мы его пропустим, то ничего страшного не случится. Через несколько часов были еще рейсы на Вену и Москву. Это, по крайней мере, гарантировало нам вылет из Грузии, а после того как мы выберемся отсюда, уже можно будет подумать о том, как подобрать рейс обратно в Австралию.

Я смогу понять, хотела ли Силки все еще общаться со мной, а он мог ехать и умереть.

На ручке двери номера 106 висела табличка с надписью «Не беспокоить!» на русском, английском и скрепочном языках. Я постучал и сделал шаг назад, так, чтобы старый пердун мог увидеть меня в глазок.

Дверь распахнулась, и с широчайшей улыбкой на лице Чарли впустил меня внутрь. Он был похож на нефтяника, обутый в пару истоптанных ботинок, какие носили американские десантники. Не хватало только зеленой эмблемы.

Он осмотрел меня с ног до головы.

— Пытаешься смешаться с толпой? Ты выглядишь, как те дома по дороге из аэропорта.

Занавески были задернуты, все лампы включены. Лэптоп стоял на маленьком столике у окна. На кровати разложена карта города, без пометок. Рядом лежала коллекция импровизированных отмычек и гаечных ключей. Я сел на край матраца и взял одну из проволочных вешалок. У нее было пятисантиметровое плечо, потом правосторонний угол, еще один край был загнут в круг.

— Ты уже провел разведку по поводу замков в этом деле?

— Мне и на видео все было видно. — Он подошел к столу, сел за компьютер, воткнул карту памяти в USB-порт. — Посмотри. — Он нажал на паузу, когда на экране появились огромные ворота из двойной стали. — Видишь? Как два пальца об асфальт. Мне десять секунд понадобится на них.

Он был прав. Это был обычный навесной замок. Его легко будет открыть даже без отмычки. По крайней мере, это позволит нам войти во двор и исчезнуть из поля зрения.

— А что после того, как ты окажешься внутри? Ты мне все еще не объяснил.

Он закрыл лэптоп и посмотрел на меня.

— Я — к счастью, мы — должен открыть сейф и вытащить оттуда все документы, снова все закрыть и опустить все это в заброшенный почтовый ящик. Старик Баз и не узнает; мы войдем и выйдем, не оставив и следа.

Он запнулся.

— Это будет как тогда, в Ирландии, помнишь?

Точно! Мы достаточно взламывали домов ИРА в поисках оружия и взрывчатки, или подкладывая прослушивающие устройства для того, чтобы писать мемуары взломщика. Но это было другое дело.

— Слишком много денег для такой плевой работы. Ты знаешь, где и какой там сейф?

Чарли не сдержал улыбки.

— He-а. Да это и не важно. Даже такие тупицы, как ты, знают, что замки делаются для того, чтобы их открывать. Кроме того, как ты думаешь, за что мне столько платят?

Я встал.

— Ты знаешь, что ты ищешь?

— He-а. Все, что будет в сейфе, написанное от руки или напечатанное.

— Ты знаешь, почему это должно быть сделано тихо? Почему бы просто не нанять местного парня и не взорвать там все к чертям собачьим?

— Не знаю и не хочу знать. Это может быть по одной из тысяч причин.

— Он один живет?

— Угу, один-одинешенек в том огромном старом доме. Какая досада!

— Ты знаешь, что этот Баз сделал или собирается сделать?

Чарли знал, что я могу терроризировать его такими вопросами часами напролет, если он не заставит меня замолчать.

— Вздохни поглубже, дружище! Все под контролем. Я узнаю все, что мне нужно, когда старик Уайтволл подъедет к девяти. Ему придется все мне рассказать; для него пришло время икс, и я не стану делать эту работу, если он не объяснит мне, почему я должен ее сделать.

— Для чего он приезжает сюда?

— Я дал ему в Стамбуле список необходимых вещей.

Чарли рассказал, что именно ему было нужно: оптическое оборудование из оптоволокна, большой вещмешок с приспособлениями для безопасного проникновения в здание, а также все те мелкие детали, которые никогда не покидают голову эксперта.

Чарли заулыбался как идиот. Он любил говорить о работе и чувствовал себя при этом, словно лошадь, которую выпустили из конюшни.

— Ты чего такой удивленный, дружище? Я знаю, что это оборудование и гроша ломаного не стоит, но оно нужно нам, чтобы прикрыть наши задницы и не проколоться на мелочах.

Я слушал его, но в эту минуту оборудование не имело ни малейшего значения.

— Я о твоей заднице беспокоюсь. И о своей. Чарли, да пошло оно все к черту. Сделав эту работу, ты ведь можешь оказаться по уши в дерьме, дружище.

 

Глава шестая

— Я знаю, что это рискованно. Именно поэтому я и хочу, чтобы ты пошел со мной. Мне кажется, что если колеса начнут отваливаться, то ты сможешь помочь поставить их на место. Больше ты узнаешь после девяти…

Я не ответил; я хотел, чтобы он поработал и узнал побольше об Уайтволле и Базе и почему нужно украсть те документы из сейфа.

— Смотри, я уже начал защищать себя и отправил Хэйзл первую кассету с записью разговора с толстяком с помощью «Федерал экспресс». Я сказал ей не открывать конверт, а только сохранить его. На кассете не все, но это уже что-то. — Он поднялся и направился к кофеварке возле минибара. — Все в порядке, Ник, в самом деле. — Он указал на кровать. — Устраивай свою задницу, и я сделаю нам по чашечке отличного чая. — В этот момент он напоминал мне чьего-то дедушку. Хотя он и на самом деле был им.

Я убрал карту и снова сел. Лицо горело. О чем я так переживал — о работе или о его безопасности? Я никак не мог этого понять.

Закипел маленький электрический чайник. Чарли стоял ко мне спиной.

— Так что, дружище, ты со мной?

Он резким рывком разорвал два разовых бумажных пакетика с чаем и бросил их в две маленькие кофейные чашки. Не очень-то мы из них напьемся.

— Как в старые добрые времена, да?

— Нет, Чарли, это не старые добрые времена. Мы используем свои настоящие паспорта. И мы ни фига не знаем о том месте, куда суем свои головы. Мы не держим все под контролем. — Я пристально смотрел ему в спину. — Я не возьмусь за это дело до тех пор, пока не узнаю больше…

Я раздраженно умолк.

— Какого черта нам там нужно?

Чарли это нравилось. Его плечи задвигались с такой амплитудой, что мне показалось, будто все его тело затряслось.

Спустя пару минут он успокоился и начал перемешивать в чашке молоко чайной ложечкой.

— Ты думаешь, я этого не знаю? Именно поэтому ты мне и нужен там, дружище, как я и сказал. Мне нужно, чтобы ты прикрыл меня.

Он обернулся и вручил мне чашку чая.

— Что ты сказал? — В его глазах появились маленькие капли слез, и я не был уверен, что это только от смеха. — Как два пальца об асфальт, если вдвоем поедем…

Я сделал глоток чая, самого жидкого из всех, что я пробовал в своей жизни.

— Скажи еще раз, как его зовут.

— Зураб то ли Базашвили, то ли Базакидзе. Что-то типа того, в любом случае.

— Твою мать, ты даже не помнишь его фамилии. Ты что, обкурился?

— Постой, я вспомнил. Его фамилия Базгадзе. Но имя ведь не имеет значения, не так ли? Я знаю, где он живет, и мы не на торт к нему собираемся. Мы проникнем к нему в дом сегодня ночью и сегодня же улетим отсюда. Я в дьюти-фри даже бутылочку куплю, порадую Хэйзл. Ты в курсе, что вино изобрели в этой стране?

Я еще дальше отодвинул карту, чтобы иметь возможность растянуться на кровати, и поставил чашку на стоящий рядом столик.

— Как у нее дела?

— Немного раздражена, но она знает, что ты со мной. — Он снова заулыбался на все тридцать два. — Силки с Джули в это время катались на лошадях.

Я вдруг понял, что я тоже улыбаюсь. Прошло всего несколько дней, но мне ее не хватало. Я привык быть рядом с ней. Проводить время с ней было гораздо интереснее, чем с этим старым пердуном.

Чарли зацепил меня за живое, и он знал это.

— Если хочешь, ты можешь даже вернуть себе расположение Хэйзл, сказав, что везешь меня домой и что мы даже не принялись за работу. Как считаешь? — Он набрал номер на мобильном. — Давай, позвони ей. — Он бросил телефон на кровать. — Я говорил, что ты попытаешься отговорить меня в любом случае.

Я не прикоснулся к телефону.

— А что, если нам не удастся проникнуть внутрь сегодня ночью? У нас есть план «Б»?

— He-а. Сейчас или никогда. Давай же, позвони ей.

Он оставил свои попытки пить то, что пить было нельзя.

— Я остаюсь, старик. У меня нет выбора. Кстати, она считает, что мы все еще в Турции. Скажи ей, что завтра же привезешь меня домой. — Улыбка исчезла с его лица. Это было серьезно. — Пожалуйста!

Я взял в руки телефон и нажал на кнопку вызова. Целая вечность прошла, прежде чем раздался гудок; трубку сняли после первого же сигнала.

— Чарли?..

— Нет, — сказал я, — это Ник.

— Когда ваш рейс? Вас встретить в аэропорту?

— Завтра. Он наконец-то пришел в себя.

— Огромное спасибо, Ник. — Я не думал, что когда-либо услышу, чтобы кто-то говорил с таким облегчением. — Спасибо! Спасибо! Когда вы прилетаете?

— Это зависит от того, есть ли прямые рейсы из Стамбула. Это кошмар. А Силки рядом?

Я услышал приглушенный ответ Хэйзл, после чего раздался голос Силки:

— Я скучаю по тебе, Ник Стоун. Ты завтра возвращаешься?

— Гм, послушай, я по сотовому говорю, это стоит сумасшедших денег. Я позвоню тебе, когда достанем билет на самолет, о'кей?

— О'кей.

— Силки?

— Что?

— Я тоже по тебе скучаю!

Я выключил телефон и бросил его обратно на кровать.

— Слава Богу, это не видеофон!

— Ты не хочешь, чтобы она видела, каким несчастным ты выглядишь?

— Нет, я не хочу, чтобы она видела этот свитер.

Я взял в руки карту.

— Отлично, — сказал я, — как мы, на фиг, войдем туда?

 

Глава седьмая

Небо, лежащее на верхушках холмов, было серым и мрачным. Машины прокладывали свой путь через лужи размером с теннисные корты. Тротуар возле автобусной остановки, на которой я ждал появления Уайтволла, блестел от воды. День, скорее всего, обещал быть ужасно душным.

Я стоял напротив отеля на другой стороне улицы, держа в поле зрения вход в отель. План состоял в том, что я должен был заранее предупредить Чарли о чьем-либо приближении. В его комнате была установлена видеокамера, на которую должен быть записан процесс передачи оборудования, а также ответы Уайтволла на вопросы Чарли. Эта кассета должна стать нашим основным прикрытием в случае, если нас заметут. Мы припрячем ее — вместе со всем остальным, до чего сможем добраться — и тогда поставим Бешеного Дейва в известность о том, что у нас есть козыри в рукаве для того, чтобы ни Уайтволл, ни кто-либо еще не пытались играть с нами в свои игры.

Я стоял прямо у витрины оружейного магазина. Перед пассажирами, ожидавшими автобус, открывался вид на почти бесконечное количество винтовок, ружей и хромированных пистолетов на любой, даже самый изысканный вкус. Я уже видел на улице нескольких парней с кобурами под толстовками, и использовали они их явно не для того, чтобы носить в них дезодорант. Толстовки, естественно, были черными. В Грузии черный был не просто черным. Мужчины были одеты в основном в черные кожаные куртки поверх другой черной одежды. Каждый грузин старше тридцати лет выглядел так, словно он провел ночь, шляясь по городу с бейсбольной битой в руке.

Улицы, идущие в гору от центральной магистрали, похоже, не асфальтировали со времен того самого рекордного урожая. Выбоин в них насчитывалось больше, чем «лад», готовых в эти выбоины провалиться, а тротуары оказались такими разбитыми, что даже бордюров не было видно.

Стаи лишайных собак явно намеревались провести целый день в погоне за разнообразным мусором, кружившим на ветру. На земле было очень много мусора, а полиэтиленовые пакеты, застревая в ветвях деревьев, сформировали четвертый холм, благодаря чему город целиком оказался зажат между холмами.

Прошло еще десять минут. За исключением оружейного магазина и эксцентричного магазинчика с мобильными телефонами и кафе, главная улица города была занята книжными магазинами. Глядя, как старые, похожие на бункеры русские грузовики маневрировали по проспекту среди потока новеньких «вольво» и «мерседесов», я понял, что улица совсем лишена светофоров. Я вспомнил, что мы не встретили ни одного и по дороге из аэропорта. То ли водители были здесь такими вежливыми, то ли ни один из них не обратил бы на них ни малейшего внимания.

За несколько минут до девяти двухцветный «Митцубиси Паджеро 4х4» с серебряными крыльями и темно-синим верхом припарковался возле отеля. В машине сидели трое. Даже издалека я увидел, что пассажир на заднем сиденье был размером с маленький танк. Он вразвалочку вышел на тротуар, открыл багажник и вытащил оттуда огромную цветастую сумку, после чего исчез за стеклянной дверью. Водитель остался сидеть на месте. Возле отеля останавливалось довольно много лимузинов и джипов, высаживая и забирая пассажиров, но, по-моему, это как раз и был Уайтволл.

Я включил мобильник. Стандартный порядок действий во время операции предполагал, что номер Чарли всегда будет оставаться последним вызовом в памяти телефона, так что я просто нажал кнопку вызова.

— Есть кандидат. У него сумка.

Я решил поиграть со смертью и пересек дорогу, чтобы поближе рассмотреть тех двоих, что сидели впереди. Они были как раз напротив меня, когда я бегом пересекал дорогу. Парни были словно из боевика про русских террористов. Им было где-то лет по тридцать пять, оба затянуты в кожу. Оба гладко выбриты и лысые, а у водителя к тому же были ровно подстриженные ногти на руках, небрежно державших руль, и пара золотых перстней.

Табличка с номерным знаком была сделана из прессованной стали, белый фон, черные буквы перед цифрой 960: местный номер, не военный и не дипломатический. Двигатель все еще работал, значит, пассажир с заднего сиденья не намеревался долго задерживаться внутри.

Я почувствовал, как вибрирует в кармане джинсов телефон. Я тут же исчез из поля зрения сидевших в машине и нажал на зеленую кнопку.

— Он спускается, дружище. Увидимся в десять.

 

Глава восьмая

Чарли вынул кассету из камеры. Он был наготове. Набор инструментов уже лежал на кровати рядом с ранцем цвета морской волны размером с сумку для обуви Имельды Маркос. Именно в этом ранце мы и должны были все это тащить до места назначения. Чарли не нужно было возиться и делать отмычки, казалось, что Уайтволл привез все, которые когда-либо создал человек.

— У Уайтволла на буксире двое местных громил. Мафия или нефть? Заставляет задуматься, не так ли?

— Задумался бы, если бы я вообще об этом думал. Но я не собираюсь этого делать, дружище. У меня от этого уже голова раскалывается.

— Честный ответ.

Я взял с кровати пару резиновых перчаток и начал натягивать их на руки. Если Уайтволл или кто-то из его громил оставил частички ДНК или отпечатки пальцев на инструментах, это было их дело, но я хотел, чтобы моих следов и следов Чарли на них не было.

— Отлично, старик. Как все прошло?

— Я сказал ему, что не стану делать эту работу до тех пор, пока он не объяснит, что происходит. Он рассказал мне обо всем, пока я надевал перчатки и доставал перед ним один за другим инструменты из сумки.

В наборе было все, что нужно профессиональному взломщику, — от отмычек, маленькой монтировки и гаечных ключей до мини-фонариков, лампочек на кольцах для ключей и резиновых прокладок для дверей, — но одной вещи все-таки не хватало.

— А где оружие, дружище? Здесь у каждой собаки есть пистолет.

— Оно нам не нужно. Как я и сказал, мы войдем и выйдем, не оставив ни следа.

Он взял в руки оптоволокно и сложил кабель таким образом, что его конец завертелся, словно червь.

— Кажется, наш пострел везде поспел. У него и связи с бойцами на севере, и взятки от русских он тоже берет. И те и другие хотят устроить саботаж на нефтепроводе, что не только прервет поставки нефти, но поставит под угрозу жизни и здоровье американских и британских рабочих.

— Уайтволл хочет положить всему этому конец, но сначала ему нужно знать, что там у База припрятано в том сейфе, — ну, ты знаешь, всякая информация: кто берет на лапу, кто дает и так далее. Как только эта информация попадет ему в руки, он — что скорее всего является синонимом правительства Соединенных Штатов и вместе с ним руководства нефтяных компаний, — как ты понимаешь, может спокойно идти на прием к президенту Грузии и разговаривать с ним. Соответствующие органы смогут взяться за дело, и ситуация разрешится с пользой для всех.

Он обернулся и посмотрел мне в глаза. На этот раз он не улыбался.

— Теперь ты доволен? Можешь посмотреть пленку, если хочешь.

Я покачал головой. Нет необходимости.

— Не нужно, если ты ему, конечно, доверяешь.

— Мне кажется, в этом есть смысл. В любом случае это не так уж и важно. Как я уже говорил, парень, я твердо намерен взяться за это дело. Если эти долбаные боевики начнут взрывать нефтепровод, погибнут люди. Те, кто работает по контракту, они осведомлены о своих рисках, им за это хорошо платят. Но остальные-то не в курсе — те, кто охраняет этот долбаный нефтепровод…

Я вспомнил молоденькие лица ребят из армейской рекламы. После чего я все понял.

— Думаю, им примерно столько же, сколько было Стивену…

— Ты прав, дружище. Хорошим парням всегда достается, это везде так. Кто знает? Возможно, я могу спасти других родителей от того кошмара, который пережили мы с Хэйзл. Я не поэтому взялся за это дело, но это было бы прекрасным дополнением.

На какой-то момент выражение его лица изменилось, когда он вспомнил о своем сыне, но он смог избавиться от своих эмоций так же быстро, как и попал под их влияние. Я слишком хорошо знал, как это происходит. И всегда надеялся, что чем дальше, тем будет становиться легче.

На его лице снова появились морщины.

— Да ну их к черту, эти деньги! Я за это грузинскую медаль получу! Ты хотел бы получить?

— Да мне все равно, — сказал я, — какой у нас план?

— На выбор. Уайтволл сказал, что База не будет дома до утра воскресенья. Он уехал в какой-то там национальный парк деток целовать, или что они здесь делают в Грузии, чтобы завоевать голоса избирателей. Так что мы должны сегодня ночью как можно скорее найти этот сейф и вскрыть его. Мы вытащим из него все, что там будет, закроем его снова, заметем следы и успеем на утренний рейс.

— Где мы оставим это все?

Я заметил, что он забыл об этом.

— Разве я тебе не говорил? В десяти минутах езды от дома есть кладбище. Что бы мы там ни нашли, мы кладем все это в полиэтиленовый пакет и засовываем его в каменную скамейку возле могилы некоего Тенгиза. Это не проблема, он похоронен прямо возле главных ворот. — Глупая усмешка на его лице сменилась дружеской улыбкой. — Расслабься! То, что я не хмурюсь так, как ты, еще не значит, что я не работаю.

Он развернул карту.

— Есть еще что-то, о чем ты забыл мне сказать, старый дурак. Как насчет плана «Б»? Ты сказал, что у нас есть выбор.

Он выглядел слегка сонным.

— Плана «Б» не существует, дружище. Мне показалось, что так оно будет лучше звучать, если бы у нас был выбор. — Ему нравились такие шутки. Его улыбка была такой же широкой, как Мтквари, но все равно было видно, что он все еще не мог прийти в себя от своих воспоминаний.

— Я вот что тебе скажу, Чарли. Почему бы мне не пойти и не разведать то, что касается моей части работы? А ты пока можешь привести себя в порядок. — Это был тонкий намек на то, что ему следовало бы проверить, все ли из того, что лежало на кровати, работало как надо. — Мы встретимся на кладбище и найдем эту могилу. После чего разделимся и вернемся сюда, где обсудим детали.

Я кивком головы указал на кассету, лежавшую возле телевизора.

— А как насчет этого? Я вот что сделаю, — я взял кассету и сунул ее в карман, — я возьму ее. Тебе и так до черта всего тащить.

Я застегнул куртку.

— Ты уверен, что собираешься взять это с собой?

Улыбка исчезла с его лица. Он уже собирался было закричать на меня. Я поднял руки.

— Я знаю, знаю. Это в последний раз, обещаю. Я просто хочу убедиться, что твой старческий чертов мозг учел все обстоятельства.

Он раскрутил на пальце связку с отмычками.

— Это нужно сделать. — Он попробовал снять одну из отмычек со связки, но у него не получилось. Он быстро швырнул ее на кровать, думая, что я не успел этого заметить.

Я уже собрался уходить, но он окликнул меня.

— О черт! Давай посмотрим, каким ты стал профессионалом за те годы, что я кропотливо тебя учил. Первое: Уайтволл не смог узнать день рождения База. Посмотрим, сможешь ли ты. И второе: нам ночью понадобятся пять или шесть полотенец и пара огнетушителей…

Я кивнул и направился к двери.

— И постарайся спереть их в пентхаусе. Если случится пожар, я бы хотел, чтобы эти буржуи сгорели на фиг…