Среда, 6 сентября
Часы показывали 2.23, скоро приедет Аарон. Я провел здесь, на палой листве, уже почти шесть часов.
Как ни старался я приспособиться к разнице во времени, тело мое все равно норовило свернуться в клубок и погрузиться в глубокий сон. Я вытянул ноги, и подошвы кроссовок уперлись в Однобрового. Еще в лесу я обыскал его и нашел бумажник и несколько кусков медной проволоки, засунутых в холщовый кармашек у него на поясе. Он расставлял силки. Скорее всего, он делал это развлечения ради: как-то не похоже было, что публика, обитавшая в доме, уж очень нуждалась в диких индейках.
Я думал о том, чем занимался вот уже многие годы, и ощущал ненависть ко всем заданиям, какие мне приходилось когда-либо выполнять. Я испытывал ненависть и к Однобровому, вынудившему меня убить его. Испытывал ненависть к себе.
До полуночи я услышал шум трех прошедших по дороге машин, а куда они ехали, к дому или от него, сказать было трудно. Единственным, что я слышал после полуночи, было гудение насекомых. Один раз мимо проскакала стая обезьян-ревунов, их гулкие стенания долго еще отдавались в джунглях.
В 2.58 до меня донеслось негромкое урчание мотора. На этот раз звук не стих. Рокот двигателя постепенно перекрывал пение цикад, и вскоре, судя по взвизгу покрышек, машина остановилась прямо против меня. Двигатель продолжал постукивать. Это, надо полагать, «мазда».
Я поднялся на ноги, нашарил в темноте Однобрового, взял его за руку и за ногу и взвалил на плечо. Держа мачете и шляпу в правой руке, я направился к опушке, полуприкрыв веки, чтобы защитить глаза от невидимых во мраке плетей сассапарили. Мог бы и вовсе закрыть – все равно ничего не видать.
Выйдя из лесу, я сразу увидел «мазду». Уложив Однобрового на самой кромке джунглей, я бросил его шляпу в грязь и с мачете в руке захлюпал к пассажирской дверце, стараясь разглядеть, находится ли в машине только один человек.
Аарон сидел, сжимая обеими руками руль. Свет приборов позволял мне увидеть, что смотрит он прямо перед собой. Стекло с его стороны было опущено, но он, похоже, так меня и не услышал.
Я негромко спросил:
– Ну что, уже отыскали ваши барритоны или как их там?
Аарон подскочил на сиденье, словно ему явился призрак.
– Скажите-ка, напарник, дверца кузова не заперта?
– Нет.
– Хорошо.
Обогнув кузов, я открыл дверцу и сходил за Однобровым. Когда я уложил тело на замусоренный пол кузова, напряжение, томившее меня, несколько спало. За трупом последовала шляпа. Прежде чем захлопнуть дверцу, я накрыл Однобрового его пончо. Стекло дверцы было заляпано грязью. Что-либо разглядеть сквозь него никто бы не смог.
Я залез в кабину.
– Ну что же, напарник, поехали. Особенно не спешите, ведите машину, как обычно.
Аарон переключил скорость, мы тронулись с места. Прижав мачете ступней к полу, я откинулся на сиденье.
Аарон набрался храбрости, чтобы задать вопрос:
– Что в кузове?
Вилять смысла не было.
– Труп.
– Господи, прости… Что случилось, Ник?
– Ничего страшного, потом расскажу. Идет? – Я старался говорить негромко и спокойно. – Главная наша забота – убраться отсюда подальше, а после я все улажу, хорошо?
Включив в кабине свет, я вытащил из кармана джинсов бумажник Однобрового и открыл его. Бумажник содержал несколько долларов и удостоверение на имя Диего Паредеса, родившегося в 1976 году.
– А мы не можем доставить его в больницу? – робко спросил Аарон. – Не держать же его все время в кузове.
Я старался оставаться спокойным:
– Придется – какое-то время. Он из людей Чарли. Если его тело найдут, нам всем грозит опасность. Мы постараемся спрятать труп так, чтобы его никогда не нашли.
Во всяком случае, до субботнего утра.
Мы ехали вдоль очень широкой и глубокой бетонной канавы, служащей для отвода дождевой воды. Я велел Аарону остановиться, выключить фары и кивнул в сторону шлюзов:
– Мне нужно почиститься, прежде чем соваться туда.
Я должен был выглядеть нормально на случай, если нас заметят, а то и остановят при проезде через город. А вымокший человек здесь явление обычное – дожди идут не переставая.
– Да, хорошо.
Я заставил мое ноющее тело выволочься из «мазды». Мощные прожекторы шлюзов давали достаточно света, чтобы видеть, что происходит вокруг. Отойдя к кузову, я проверил, как там Однобровый. Тело немного сползло, и вонь стояла, как в выключенном холодильнике. Оставив дверцу открытой, я спустился в канаву. Вытащил из кармана куртки пакет с документами, воткнул его в склон берега.
Потом, присев у кромки воды, я смыл покрывавшие меня грязь, кровь и листья. Стаскивая куртку, я услышал, как Аарон открыл свою дверцу. Я отполоскал джинсы и, не выжав, бросил их на траву. Мне было видно, как Аарон медленно засовывает голову в кузов. Он отшатнулся, и его стошнило.
Я торопливо натянул мокрую одежду. Аарон, вытирая лицо носовым платком, вернулся к машине. Обойдя лужу рвоты, я снова накрыл Однобрового пончо, закрыл дверцу и уселся на сиденье, ничего о случившемся не сказав.
– Ладно, напарник, по местам.
Шлюзы остались сзади, мы ехали в молчании. Скоро показался спящий городок Эль-Чорильо. Я смотрел на мусор, переполнявший поставленные одна на другую вокруг рыночной площади раскисшие картонные коробки, на кошек, дерущихся за отбросы.
Молчание нарушил Аарон:
– Ник? Так вы, значит, этим занимаетесь – убиваете людей? Я хочу сказать, я понимаю, что произошло. Но просто…
Я указал на мачете у меня под ногой:
– Эта штука едва не лишила меня ноги, а если бы он взял верх, то лишила бы и головы. Простите, напарник, но другого выхода у меня не было.
Аарон не ответил, он лишь напряженно вглядывался в дорогу.
Когда мы достигли берега залива, Аарона затрясло. Он заметил впереди на дороге полицейскую машину с двумя скучающего вида патрульными, они курили и читали газеты.
Я произнес, не повышая голоса:
– Ведите машину как обычно. Все в порядке.
Хотя какое уж там в порядке: они могли остановить раздрызганную «мазду» просто от нечего делать. Когда мы проезжали мимо, водитель поднял глаза от газеты и что-то сказал своему соседу. Я не отрывал взгляда от разбитого зеркальца заднего вида, следя за их машиной.
– Ладно, напарник, порядок, сзади тихо. Они так и стоят на месте. Ваше дело не превышать скорость и улыбаться.
Расплескивая лужи, мы пронеслись через мини-Манхэттен. Аарон кашлянул.
– Вы уже решили, что будете делать с ним?
– Когда выберемся из города, нужно будет спрятать его где-нибудь на пути к вашему дому. Идеи есть?
Аарон покачал головой:
– Нельзя же оставить его просто гнить… Господи боже, это же человек. Послушайте, давайте я его похороню. Рядом с нашим домом есть старинное индейское поселение. Там его никто не найдет.
Я не собирался спорить. Если ему охота рыть могилу – на здоровье. Мы проехали финансовый район, добрались до шлагбаума на дороге к аэропорту, и я отдал доллар из собственных денег. Мне не хотелось торчать у шлагбаума дольше необходимого. Объяснить, откуда в кузове взялся Диего, было бы трудновато. Расплатившись с женщиной у шлагбаума, мы выехали из города, и огни его стали тускнеть за нашей спиной.
Ветер, дувший в окно, набирал силу. Я поднял стекло – только наполовину, чтобы не заснуть, и попробовал снова сосредоточиться на задании.
– Полиция! Ник, что нам делать? Проснитесь! Прошу вас!
Даже еще не открыв глаза, я попытался успокоить его:
– Не волнуйтесь, все будет хорошо.
Я вгляделся в неизвестно откуда взявшийся впереди нас кордон: две перекрывшие дорогу полицейские машины. Нога Аарона впечаталась в педаль газа.
– Медленнее, мать вашу. Успокойтесь.
Он вышел из оцепенения и ударил по тормозам.
Полился поток испанских слов, показались стволы полудюжины винтовок М-16. Я положил ладони на приборную доску, так, чтобы их было хорошо видно. Аарон погасил фары и выключил двигатель.
Три сильных фонаря были направлены в нашу сторону, трое полицейских в оливково-зеленой форме стояли с винтовками наготове. Но вот они разделились, двое направились налево, к Аарону, один ко мне. Аарон начал опускать стекло, дыхание его участилось.
Послышалась резкая команда по-испански. Аарон, привстав на сиденье, полез в задний карман.
В его окно просунулась зеленая бейсболка и кустистые черные усы под ней. Их обладатель что-то отрывисто у меня спросил. Я увидел сержантские нашивки и эмблему POLICIA на рукаве.
– Он требует ваши документы, Ник.
Аарон протянул сержанту свои. Сержант сцапал их, отступил от окна, осветил документы фонарем.
Вытащив из кармана куртки пакет, я начал копаться в нем.
Я хорошо слышал топот сапог за фургоном, но в зеркальце заднего вида ничего не мог разглядеть. Я мысленно отметил расположение дверной ручки и проверил, не заперта ли она на фиксатор. Если послышится скрип заржавелых петель задней дверцы, придется выскакивать и бежать. Я передал полицейскому свой паспорт.
Сержант что-то выспрашивал обо мне. Из ответа Аарона я понял лишь несколько слов:
– Británico… amigo… vacaciones… – То есть: британец, друг, отпуск.
Напрягая слух, я ждал, когда откроется дверца кузова, и прикидывал путь отхода: три шага направо, в темноту.
Сержант снова наклонился и, говоря что-то Аарону, указал пальцем на мою одежду. Тот ответил с неестественным, натужным смешком и повернулся ко мне:
– Вы мой друг, я встречал вас в аэропорту. Вам так не терпелось побывать в джунглях, что я свозил вас на окраину города. Больше вам в джунгли никогда не захочется. Это было смешно, улыбайтесь, пожалуйста.
Сержант присоединился к нашему веселью и, возвращая паспорта, что-то сказал зашедшему за фургон полицейскому о дураке británico. Потом хлопнул по крыше «мазды» и вместе с остальными отошел к полицейским машинам. Раздался крик, потом взревели моторы – машины освобождали нам дорогу.
Аарона, включавшего зажигание, колотила дрожь, однако он ухитрялся сохранять – от шеи и выше – вполне расслабленный вид. Проезжая мимо полицейских, он даже помахал рукой. В свете наших фар мелькнули пять трупов, рядком лежавших на обочине. Один из убитых, юноша, так и не успел закрыть рот, глаза его смотрели в небо.
Следующие десять минут Аарон молчал. Затем он внезапно затормозил и выскочил из машины. Я услышал, как его рвет.
Пока он закрывал свою дверцу и вытирал полные слез глаза, его трясло от волнения.
– Извините, Ник, несколько лет назад я видел разорванных взрывом людей, с тех пор они мне снятся в кошмарах. А теперь, увидев тело в машине и этого зарубленного мальчика на дороге, я просто…
– Полицейский сказал вам, что там произошло?
– Вооруженное ограбление. Это КРА.
– Послушайте, напарник, я думаю, нам лучше поскорее избавиться от тела. Следующей проверки мы можем не пройти.
Он медленно покивал:
– Конечно, конечно, вы правы.
Мы поехали дальше. Говорить о телах на обочине ни одному из нас больше не хотелось.
– Что это за дорога?
– Панамериканское шоссе. Тянется от Аляски до Чили, не считая разрыва в сто пятьдесят километров у Дарьенского залива, в граничащих с Колумбией джунглях.
– Так мы туда и направляемся, к заливу?
Он покачал головой:
– Мы съедем с шоссе в Чепо, до него еще минут десять.
Наши фары высвечивали пучки травы, грязь и лужи. Места эти были голы, как лунный пейзаж. Здесь тела не спрячешь.
– Не очень-то здесь лесисто, напарник, а?
– Ну так а я о чем говорил? Где дороги, там и лесорубы.
Впереди, слева от нас, замаячили темные тени деревьев, я указал на них:
– Как насчет этих?
– Возможно, хотя до того места, где я мог бы сделать все по-человечески, уже недалеко.
– Нет, напарник, нет. Этим придется заняться сейчас. – Я изо всех сил старался не повышать голос.
Мы съехали на обочину, под деревья.
– Не желаете помочь? – спросил я, вытаскивая из-под ноги мачете.
Аарон крепко задумался.
– Я просто не хочу, чтобы у меня в голове осталась картина – он среди этих деревьев. Понимаете?
Это я понимал хорошо, у меня и у самого в голове застряло немало картин, без которых я с удовольствием обошелся бы. Я вылез из машины, задержал дыхание и, вытащив Диего из кузова, поволок его к деревьям.
Углубившись метров на десять в тень деревьев, я закатил тело в брешь под гнилым стволом и забросал его хворостом и листьями. Мне было довольно спрятать его до субботы.
Закрыв дверцу кузова, я вернулся в кабину. Аарон посмотрел на меня:
– Знаете что? Я думаю, может, Кэрри не стоит рассказывать об этом. Как по-вашему? Я…
– Напарник, – ответил я, – вы прямо-таки читаете мои мысли.
Аарон кивнул и вывел машину обратно на дорогу. Минут через пятнадцать мы свернули с Панамериканского шоссе направо.
Я увидел скопление рифленых крыш.
– Чепо?
– Да, в самом прискорбном его обличье.
Мы ехали мимо домов, выстроенных из некрашеных шлакобетонных блоков. Дальше по дороге стояла на опорах большая деревянная хибара. Вывеска на ней уверяла, что это ресторан. Когда мы проезжали мимо, я заметил на веранде клетку с самой тощей из крупных кошек, каких я когда-либо видел. Места в клетке хищнику хватало только на то, чтобы с трудом повернуться.
Аарон покачал головой:
– Черт, они так и держат ее здесь! Безобразие. У нас даже попугая запрещается в клетке держать, таков закон… А полиция? Только и знает, что гоняться за наркоторговцами.
Он махнул рукой вперед. Мы приближались к сооружению, напомнившему мне военную базу в Северной Ирландии. Высокий забор из рифленого железа почти целиком скрывал стоящие за ним здания. На крышах зданий из мешков с песком были сложены подобия дотов, из одного торчал нацеленный на ворота ствол американского пулемета М-60. Большая вывеска извещала, что это полицейский участок.
Чепо остался позади, дорога становилась все хуже, и скоро мы свернули с нее на разбитый проселок, который тянулся к маячившим впереди горам.
– Наш дом вон за той горой, – показал Аарон.
Рассекая туман, мы в конце концов поднялись на крутую гору. Под нами раскинулась долина, усеянная, насколько мог видеть глаз, срубленными гниющими деревьями. Казалось, кто-то рассыпал над покрытой ржавой грязью пустыней гигантский коробок спичек. На дальнем конце долины начинались буйные зеленые джунгли. Они были еле видны.
Аарон, похоже, почувствовал мое недоумение.
– Они просто-напросто обожрались по эту сторону гор, – прокричал он, перекрывая голосом скрипы и стоны фургончика. – Твердой древесины тут было немного, а прибрать за собой лесорубам совести не хватило.
Мы спустились в долину и километров шесть, пока не добрались до джунглей, ехали через кладбище деревьев. Еще через сорок минут мы выкатили на вырубку, окружавшую дом.
– Ну вот и приехали. – Особого энтузиазма в голосе Аарона я не услышал.
Слева возвышался крутой холм, также покрытый сваленными деревьями и гнилыми пнями, между которыми росли пучки травы. Вся остальная вырубка была неровной, но довольно плоской.
Главная часть дома представляла собой одноэтажную виллу под черепичной крышей и с зелеными оштукатуренными стенами. Крытая веранда смотрела в сторону холма. За основным строением торчала пристройка из рифленого железа, раза в два превосходившая размерами виллу.
Справа ряд за рядом тянулись девятнадцатилитровые пластиковые баки, сотни баков – с полметра высотой и такие же в диаметре. Крышки баков были запаяны, а из проделанных в них круглых отверстий торчали побеги растений самых разных цветов, форм и размеров. За баками под железным навесом стоял электрогенератор. Когда мы подъехали к дому поближе, я разглядел на его крыше две спутниковые тарелки. Разглядел я и пикап, стоявший у дальнего края веранды. Аарон нажал на клаксон «мазды», и на веранде появилась застегивающая халат Кэрри.
– Пожалуйста, Ник, – ни слова.
Наш грузовичок остановился, Аарон вылез из него, как раз когда Кэрри спустилась с веранды. Я тоже вышел и сделал несколько шагов, но остановился, чтобы дать им время поздороваться. Однако никаких приветствий, поцелуев и объятий не последовало – только обмен напряженными взглядами.
Самым своим любезным и жизнерадостным голосом я произнес:
– Привет.
Кэрри сразу заметила мою хромоту и рассеченные джинсы.
– Что случилось? С вами все в порядке?
– Я попался во что-то вроде ловушки или силков. И…
– Заходите в дом, приведите себя в порядок. Я сварила овсянки.
– Звучит чудесно.
Звучало это дерьмово.
– Мне нужно почистить машину. В кузове расплескалось горючее, – сказал, не сходя с места, Аарон.
Кэрри обернулась:
– А, хорошо.
Я пошел за ней к дому, Аарон вернулся к машине. Немного не доходя до веранды, Кэрри остановилась:
– Люс, наша дочь, думает, что вы член английской исследовательской группы и приехали на несколько дней, чтобы ознакомиться с нашей работой. Вас это устраивает?
– Разумеется, никаких проблем.
– Об истинной цели вашего приезда Люс ничего не знает. Как и мы с Аароном, вообще-то говоря. Она сейчас спит, но вы с ней скоро увидитесь.
Устал я настолько, что мне с трудом удавалось держать глаза открытыми. Кэрри распахнула входную дверь, следом взвизгнули петли двери сетчатой, противомоскитной. Слева, над затянутым сеткой окном, висела лампа с чашей, полной высохших насекомых, некогда привлеченных ее роковым свечением. Я поймал дверь, пока та не успела захлопнуться, и следом за Кэрри вошел в дом.
Она направилась прямиком к другой двери, выкрашенной в поблекшую желтую краску. Слева вокруг журнального столика стояли кресла. Над креслами и столиком возвышались два одноногих электрических вентилятора. В стене слева имелись еще две двери. Дальняя была слегка приоткрыта и вела, насколько я понял, в хозяйскую спальню. К изголовью кровати был прикреплен конец противомоскитной сетки, другой свисал с потолка. На кресле вперемешку валялась мужская и женская одежда. На стене над кроватью висело ружье.
Справа от меня стену сплошь покрывали книжные полки. В углу размещалась кухонька. Над кастрюлей, стоявшей на плите, вился парок. На столе лежала гроздь бананов.
Кэрри скрылась за желтой дверью, я последовал за ней и оказался в просторной пристройке из рифленого железа. Вдоль ее стен стояли листы фанеры, пол был шероховатый, бетонный. С высокого потолка свисали два старых, очень грязных вентилятора, оба бездействовали. Окнами служили вставленные в стены листы полупрозрачного гофрированного пластика.
Сама пристройка могла показаться незамысловатой, однако о том, что она вмещала, сказать этого было никак уж нельзя. Вдоль стены прямо передо мной тянулась длинная полка, составленная из нескольких столов на козлах. На полке стояли два компьютера с закрепленными на мониторах веб-камерами. На экране правого виднелось изображение шлюзов Мирафлорес. Похоже, компьютер был подключен через Сеть к еще одной веб-камере, поскольку, когда я вошел, изображение начало обновляться и на экране появилось наполовину вышедшее из шлюза грузовое судно.
Второй компьютер был выключен, зато снабжен соединенными с камерой наушниками и микрофоном. На столе, стоявшем у стены слева, разместился в окружении школьных учебников третий компьютер.
Кэрри повернула направо, ко второй и последней в пристройке двери, я последовал за ней. Мы вошли в некое подобие каптерки. Слева и справа стены покрывали ряды полок, и чего только на них не было – картонные коробки с консервными банками, электрические фонари, упаковки батареек. На полу на соломенных тюфяках красовались здоровенные мешки с рисом, овсяными хлопьями и порошковым молоком. В проходе между ними стояла американская армейская раскладушка с брошенными поверх нее армейскими же темно-зелеными одеялами, еще не вынутыми из пластиковых упаковок.
– Это для вас.
Кэрри, быстро закрыв дверь в компьютерную, отчего помещение погрузилось в полутьму, кивнула в сторону противоположной двери все из того же рифленого металла:
– Там выход. Я сейчас достану походную аптечку.
Я прошел мимо нее, бросил на раскладушку куртку и обернулся к Кэрри, которая уже карабкалась вверх по полкам.
Я вышел наружу. От входа метров на двести вдаль тянулись белые баки. Ритмично попыхивал генератор. Там, где баки подходили к дороге, Аарон поливал из шланга кузов «мазды».
Я присел на выступ бетонного фундамента, прислонился к зеленой кадке с дождевой водой и раздвинул, чтобы осмотреть рану, прорезь в джинсах. Из каптерки вышла Кэрри с чемоданчиком и листком бумаги формата А4. Опустив и то и другое на бетон, она приподняла крышку чемоданчика – там были средства оказания первой медицинской помощи.
– Итак, зачем вы сюда приехали?
– Чтобы напомнить Чарли кое о чем. Мы хотим, чтобы он кое-что для нас сделал.
– Что?
Я пожал плечами:
– Я думал, может, вам это известно.
– Мне сказали только одно: вы приезжаете, а мы должны вам помочь.
Я указал на чемоданчик:
– Прежде чем заняться раной, мне необходимо помыться. И еще, боюсь, другой одежды у меня с собой нет.
Кэрри встала:
– Можете взять одежду Аарона. Душ там, на задах. – Она ткнула большим пальцем за спину. – Я принесу полотенце. – У двери она обернулась: – У нас тут действует правило двух минут. Первая минута для того, чтобы намокнуть. Потом выключаете душ и намыливаетесь. Вторая минута на ополаскивание. Дожди идут часто, но у нас сложности со сбором воды.
Я посмотрел на распечатку спутниковой фотографии. Камера запечатлела сам дом, более-менее четырехугольную вырубку и кудрявые джунгли вокруг. Я попытался приняться за работу, но голова отказывалась мне служить.
В чемоданчике я заметил темно-коричневые пузырьки с таблетками. На этикетке значилось: «Дигидрокодеин». Превосходное обезболивающее, особенно если принимать с аспирином, который во много раз усиливает его действие. Я вытряс одну таблетку и проглотил, не запивая, одновременно роясь в чемоданчике в поисках аспирина. В конце концов нашел и его, вылущил таблетку из фольги и отправил ее следом за дигидрокодеином.
Приняв обезболивающее, я встал и захромал в сторону душа. Меня качало на ходу из стороны в сторону.
Ковыляя мимо складской двери, я заглянул в нее и увидел, что дверь в компьютерную так и осталась закрытой. Я вошел, доплелся до койки и, не сняв все еще влажной одежды, повалился навзничь – сердце ухало, а в голове теснились Келли, трупы, Диего, новые трупы, Дасэр, даже Джош. И зачем я сказал Кэрри, что приехал, чтобы освежить память Чарли? А, дьявол, дьявол, дьявол…
Ноги и руки зудели, точно отсиженные. Я лег на бок и свернулся в клубок, обхватив руками голени, не желая ни о чем больше думать, не желая ничего больше видеть.