1

Александр Харрингтон глядел прямо перед собой, и ему казалось, что его посадили в застеклённую витрину, вознесённую куда-то в облака. Под собой он ощущал самое мягкое кожаное кресло, которое только можно представить, а туфли его утонули в ворсе белого ковра. Гигантские затенённые окна отфильтровывали жар осеннего солнца и окрашивали облака мягким серым цветом. Кроме облаков его глаза видели только верхушки других небоскрёбов и их верхние этажи. Он находился в избранной компании коммерческих гигантов, где числом этажей меряют богатство и силу компаний. Вдали виднелось здание биржи, за ним «Нейшинэл Вестминстер Бэнк», расположенный в Дрэпэрс Гарден. Харрингтон не удержался от иронической усмешки, когда поймал себя на мысли, что он сидит чуть выше конкурентов. За его спиной секретарша, подобранная, наверное, по принципу соответствия интерьеру президентского этажа, что-то печатала на электрической машинке. Это был единственный звук, который нарушал тишину.

Харрингтон внезапно сообразил, что окна президентского этажа находятся прямо под названием банка, венчающим здание небоскрёба. Хотя Харрингтон не мог видеть название, он чётко представлял гигантские чёрные буквы «Уотерман». Чёрные на чёрном фоне. Вообще всё здание было тёмным — чёрный металл и серое матовое стекло, и это не нравилось Харрингтону. Такая неприязнь к небоскрёбу «Уотерман» могла бы показаться странной любому, если учесть, что её испытывал человек, распоряжающийся всей вычислительной техникой банка. Но Харрингтон и в компьютерах никогда не видел ничего приятного. Просто он на этом деле зарабатывал себе на жизнь и делал это настолько хорошо, насколько мог. И ничего более.

Он отошёл от окна, но теперь выбрал кресло спиной к окнам и лицом к дверям зала заседаний, куда уже давно ожидал приглашения войти.

От нечего делать он начал листать довольно потрёпанный номер «Мэнэджмент Тудэй» и вскоре понял, почему этот экземпляр не отправлен давно в корзину для бумаг. Журнал был заглажен так, что сам открывался на развороте, где были помещены большие фотографии Мейера Уотермана и президента банка сэра Невилла Джонсона. Заголовок статьи гласил: «Уотерман вырывается вперёд». Харрингтон так же, как и большинство руководящих работников банка, знал эту статью почти наизусть. Центральное место в ней занимало описание системы «БАНКНЕТ», обширной сети ЭВМ и устройств связи с ними, а также и той роли, которую сыграло создание системы в нынешнем рекордном расцвете банка. Автор статьи восторженно описывал, как новейшая вычислительная техника вдохнула свежую струю в один из старейших банков Сити. Банк «Уотерман», отмечалось в статье, расходует на вычислительную технику, если пересчитать эти суммы на одного занятого или на один фунт активов, значительно больше, чем другой клиринговый банк. Но при этом одновременно банк вышел и на первое место по сумме доходов. Эти два факта тесно связаны друг с другом, именно поэтому журнал счёл нужным опубликовать фотографию Дэвида Клемента, одного из директоров банка, который является автором идеи компьютеризации банка и который руководил её реализацией.

Клемент! Всегда все сливки ухитряется слизать этот Клемент. Всегда ему удаётся сосредоточить на себе внимание публики! Харрингтон раздражённо отбросил журнал. На другом конце холла секретарша по-прежнему двумя пальчиками что-то выстукивала на машинке, и пощёлкивание шариковой головки по бумаге напомнило Харрингтону звук, однажды услышанный им на его загородной вилле. Такой звук издавала какая-то птица, пытаясь расколоть скорлупу орешка о столбик обледеневшей изгороди.

— Я думаю, — сказал сэр Невилл Джонсон, — что с большинством присутствующих здесь вы знакомы, не так ли?

На зеркальной плоскости стола заседаний были разбросаны листы белой бумаги. За президентским креслом, на деревянной обшивке стены по геральдическому голубому морю плыл алый адмиральский корабль. Единственная дата под гербом гордо напоминала, что банк «Уотерман» основан в 1773 году.

— Почему ты не садишься, Алекс? — спросил его Клемент.

Харрингтон пододвинул к себе пустое кресло и, усевшись в него, начал оглядывать собравшихся за столом. Действительно, с большинством присутствующих он был знаком. Кое с кем постоянно сталкивался по работе, депутата парламента Кеннета Милбурна он видел выступающим по телевидению, остальные заглядывали в вычислительный центр на экскурсию (хотя, помнится, их тогда больше заинтересовало поданное шерри, чем работа машин). Других он помнил по тем торжествам, которые руководство крупных компаний проводит в надежде воссоздать атмосферу «семейного предприятия».

— Дэвид Клемент посчитал, что сегодня вы понадобитесь как ассистент, — продолжал президент. — Может быть, вам покажется странным, что вас предварительно не ознакомили с вопросом, по которому мы вас сегодня пригласили. Однако лично я считал это необходимым.

Он надел массивные роговые очки, чтобы зачитать повестку дня, как будто и сам уже забыл, зачем, собственно, Харрингтона впервые вызвали на заседание правления банка.

— Итак, господа, сегодня мы бы хотели обсудить вопросы безопасности нашей вычислительной системы. Мы пригласили вас, Алекс, чтобы вы могли участвовать в решении, которое мы сегодня примем и которое повлияет на вашу работу и работу ваших подчинённых.

Последние слова президента ускользнули от внимания Харрингтона, глядевшего только на Клемента. «Ах ты, подлец! Ты же мог мне хотя бы намекнуть! А теперь придётся импровизировать перед этими идиотами, большинство из которых может принять за ЭВМ обычный магнитофон». Внезапно Харрингтон осознал, что наступила пауза, и все смотрят на него. Все, кроме Клемента. Это была его типичная тактика. Отвести внимание от себя. Послать вперёд другого, которому может достаться случайная пуля.

Президент намекающе покашлял.

— Безопасности отдельных систем нами было уделено очень много внимания и усилий, — начал докладывать Харрингтон. — Эти меры были связаны как с программированием «БАНКНЕТа», так и с системой контроля данных и операций, равно как и с физической безопасностью самого вычислительного центра. Те из присутствующих, кто бывал в нашем так называемом «Информационном Центре-Лондон», видели меры безопасности собственными глазами и убедились в той последовательности, с которой мы их соблюдаем. Если у вас имеются дополнительные вопросы, я готов на них ответить.

— Спасибо, Алекс, — сказал президент. — Айвор, я просил вас провентилировать этот вопрос. Вы можете нам что-нибудь сообщить?

Айвор Сасскинд возглавлял управление по вопросам долгосрочной политики банка. Он был единственным курильщиком в зале, и пепельница перед ним уже была полна окурков.

— Я специально не подготовил к сегодняшнему заседанию никакого письменного доклада, поскольку то, о чём я буду говорить, требует максимальной степени секретности. А если доверить их бумаге — секрет уже не сохранишь. В прошлом месяце я участвовал в конференции «Американской банковской ассоциации» в Сан-Диего. И уж коли я забрался в Штаты, я слетал в Охайо, где расположена компания «Секьюрити Централ». Некоторые из присутствующих, возможно, знают, что президент этого банка — мой шурин, Джеральд Шульц. Честно говоря, я намеревался просто провести пару приятных деньков в Кливленде, поиграть с племянниками. Однако, я застал Джеральда и членов его штаба в состоянии глубочайшего кризиса. Кто-то «взломал» их вычислительную систему, причём, чрезвычайно ловко. Как потом выяснилось, это сделал один из их лучших и довереннейших программистов. Он ушёл от них ещё год назад, и выглядело это вполне невинно. Однако, на самом деле с того времени компьютер банка начал активно работать на этого пройдоху, собирая сливки и переводя их на счёт в другом банке.

Сасскинд замолк, внимательно оглядел лица присутствующих и вперил в Харрингтона столь долгий и пронзительный взгляд, что начальнику отдела вычислительной техники на секунду даже показалось, что именно его сейчас призовут к ответственности за то, что произошло.

— Как выяснилось, речь шла о сумме, составляющей восемь миллионов долларов, — тихо добавил Сасскинд.

— Бог ты мой! — охнул Милбурн.

— Махинация была обнаружена случайно, — продолжал Сасскинд. — На неё натолкнулся младший программист, занявшийся экспериментами, на которые он вообще-то и права не имел. Им просто повезло, потому что ни одна из предыдущих ревизий не обнаружила ничего тревожного. Как вы понимаете, Джеральд пережил немало тяжких минут в эти дни.

— Но всё же, она была обнаружена? — сказал сэр Нэвилл. — А это для нас имеет большое значение.

— Махинация заключалась в том, что некоторые эксперты по ЭВМ в Штатах называют частной податью. Операционная система была тайно изменена таким образом, что взыскивала с каждой финансовой операции, которая проходила через ЭВМ, незаконную дань. Таких операций за день осуществляется, как вы сами понимаете, немало. Эта дань составляла от доли цента до нескольких центов. Однако умножьте эти числа на количество операций в день, предположите, что это продолжается довольно долго, и вы получите… Впрочем, сумму я уже вам назвал. Надеюсь, вы её забудете, как только выйдете из этой комнаты. У Джеральда и так было немало неприятностей…

— Но они уже поймали этого ворюгу, разве не так? — прервал молчание руководитель управления кассовых операций Хью Линдсей-Джонс.

Сасскинд лишь криво улыбнулся.

— К несчастью, им лишь на минуту показалось, что они его поймали. Они выследили номер счёта, на который переводились ворованные деньги и сразу же устранили из программы эту вставку. Но этот парень ухитрился «заминировать» систему. Именно «заминировать», я не оговорился — специалисты считают, что это правильный термин. Дело в том, что ликвидация вставки привела к переводу ста одного доллара на никому не известный счёт, а это, оказывается, был сигнал тревоги для грабителя. С того момента его больше никто не видел. И восьми миллионов тоже.

Похоже было, что Линдсей-Джонс опять хочет что-то сказать, но Сасскинд жестом остановил его.

— В тот же момент, когда они, сами того не сознавая, подали вору сигнал тревоги, машина стёрла всю информацию с дисков, на которых были записаны важнейшие данные о клиентах банка. Джеральд сперва считал, что это сделано для уничтожения каких-то дополнительных следов. Но сейчас он пришёл к другому выводу. Он думает, что это просто была злая шутка.

— Господи! — вырвалось у Харрингтона. Бессмысленное уничтожение информационного массива показалось ему ещё более мерзким поступком, чем сама кража.

Сасскинд грустным кивком подтвердил, что он разделяет чувства Харрингтона и продолжил.

— «Секьюрити Централ» имеет по всему Охайо систему автоматических платёжных устройств в каждом крупном городе и посёлке. Поэтому грабитель имел возможность следить за «сигнальным» счётом из любого места и в любое время дня и ночи. Всё, что предпринимал банк, лишь облегчало грабителю его задачу. Но никакие контрмеры не смогли предотвратить кражу!

— Скажите, Айвор, а что они теперь собираются делать? Я имею в виду «Секьюрити Централ», — задал вопрос Линдсей-Джонс.

— Прежде всего, молчать об этом до гробовой доски, — ответил Сасскинд. — А во-вторых, списать эти восемь миллионов по статье «непредвиденные расходы на развитие вычислительной системы».

— Повесить это на шею компьютеру, а почему бы и нет? Уолл-стриту это будет всё равно, — сказал Уотерман с предельной циничностью, на которую он только был способен.

— Конечно, это можно сформулировать и так, хотя всё равно это ощутимо для банка. Наконец, в-третьих, Джеральд хочет получить полную уверенность в том, что такое не повторится, и намеревается для этого провести чрезвычайную и динамичную операцию по защите системы, пусть уже и после взлома…

— Запереть конюшню, когда коня уже украли, — съязвил кто-то.

— Итак, мы добрались до сути дела и, думаю, всем уже ясно, о чём идёт речь. Мы должны предпринять аналогичную операцию, но до того, как нашу систему взломают или попытаются это сделать, а не потом. Что касается меня, да и всех нас, я бы не хотел, чтобы «Уотерман энд компани» когда-нибудь пережила такой позор.

Сасскинд с волнением встал и, ударяя кулаком по столу, отчеканил:

— Нам необходима безопасность, господа. И я хочу иметь уверенность, полную и основанную на фактах уверенность, что эта безопасность нам обеспечена!

— Мы ждём вашего слова, Дэвид, — кивнул президент Клементу.

— «Абсолютной уверенности» не существует, — сказал Клемент, — и Айвор это хорошо знает. Компьютеры и их системы слишком сложны. Практически не существует способа, благодаря которому можно было бы помешать квалифицированному и решительному человеку вмонтировать в систему нелегальную вставку. Что касается непосредственно «БАНКНЕТа», то он достиг такой степени безопасности, какая вообще в силах человеческих. Но и при этом мы не можем дать неограниченных гарантий. Это было бы безответственно с нашей стороны. Если в этом есть необходимость, — добавил он, как будто ему только что пришла в голову эта мысль, — мы вообще могли бы пойти по пути магазина самообслуживания и прямо предусмотреть в наших расходах некий средний размер потерь из-за хищений. Скажем, одну десятую процента. При этом мы бы всё равно далеко бы обгоняли все остальные клиринговые банки по размеру прибыли.

Уотерман злобно дёрнул головой.

— А что вы об этом думаете, Харрингтон? — спросил президент.

До этого момента Харрингтон ещё надеялся, что огонь будет по-прежнему сосредоточен на Клементе и ему удастся собраться с мыслями. Теперь он понял, что эти надежды были слишком оптимистичными.

— Если говорить откровенно, то информация, предоставленная нам сегодня господином Сасскиндом, для меня лично прозвучала, как сенсационное сообщение о первородном грехе. Я убеждён, что нам не было необходимости получать сигнал тревоги из Кливленда, чтобы узнать о том, сколь притягательны для жуликов манипуляции с деньгами и банковскими системами.

Сасскинд подался вперёд.

— Я несколько удивлён тем, что слышу, господин Харрингтон. Не хотите же вы сказать, что, несмотря на все инвестиции, мы не смогли повысить свои шансы в этой игре?

— Я хочу сказать, что не страдаю наивностью. Мы знаем о риске и предпринимаем все необходимые шаги, чтобы избежать махинаций с компьютерами.

— Что же, «БАНКНЕТ», по вашему мнению, полностью застрахован от подобных злоупотреблений?

— Да, абсолютно.

— Вы в этом убеждены?

— Это столь банальный трюк, что я просто удивлён, как американцы на него попались. В «БАНКНЕТе» автоматически и тайно проверяются денежные операции определённых типов и уровней. Мы бы немедленно обнаружили счёт, на который перечислялось бы множество незначительных сумм.

— Но ведь кто-то об этом должен знать, разве не так? По крайней мере тот, кто программировал проверку? Или это делали вы лично?

— Каждый секрет относителен, Айвор, — прервал его Клемент. — Например, тот, о котором ты нам рассказал только что.

Но Сасскинд не дал себя сбить и не собирался отставать от Харрингтона.

— Оставим в покое первородный грех, — он криво усмехнулся. — Вы хотите нам сказать, что в системе «БАНКНЕТ» просто невозможна никакая успешная махинация с программами? Вы предусмотрели абсолютно всё?

Харрингтон на секунду почувствовал себя неуверенно, они обменялись взглядами с Клементом. Харрингтон решил говорить честно. Это было менее опасно, хотя и не слишком приятно.

— Нет. Абсолютную гарантию я вам дать не могу. Но я могу ручаться за то, что мы обладаем одной из наиболее полных систем проверки программного обеспечения, какую только можно найти в мире. Именно в программном обеспечении скрыт наибольший риск, как убедились ваши приятели за океаном. Поэтому я присматриваю прежде всего за персоналом. Это постоянный и жёсткий контроль. За каждым программистом ведётся тщательная слежка. Мы принимаем на работу только тех людей, чьё прошлое нами тщательно проверено и в честности которых мы убеждены.

— Ну, этого вам не может гарантировать никакая проверка, — протянул Сасскинд.

— Не буду спорить. Но напомню ваши же слова, что этот махинатор в «Секьюрити Централ» пользовался максимальным доверием до самого своего увольнения, не так ли? Разница здесь в том, что я не доверяю никому. Это единственно надёжный путь. Я использую программистов для того, чтобы они проверяли друг друга, проверяли постоянно и многократно. Думаю, что эти ребята даже не догадываются о размахе взаимопроверок. Мне кажется, что наша система защиты действует отлично.

— Ну, а если они захотят сделать нам назло? — спросил кто-то. — Сыграть с нами такую злую шутку, о которой тут рассказывал Айвор?

— Тут трудно что-либо гарантировать, — сказал Харрингтон задумчиво. — Если бы кто-нибудь из моих людей, скажем, сошёл с ума, это могло бы привести к обширным и серьёзным потерям. Как вам уже сообщили, громадный объём информации, хранимой в памяти ЭВМ, можно уничтожить за секунду.

— А если это действительно случится, что вы будете делать?

— Все важнейшие массивы данных и программы дублируются, а иногда мы делаем даже две копии, причём, оригиналы записей хранятся отдельно от рабочих копий. Саботаж, конечно, вызвал бы у нас определённые трудности, но никакой катастрофы не произойдёт.

— Я рад это слышать, — сказал Сасскинд.

— Честно говоря, я больше боюсь вмешательства извне. Если бы, например, на наш вычислительный центр упал бы какой-нибудь самолёт. Или если бы нам уделил своё внимание любитель взрывчатки из Ольстера. Ведь мы являемся очень лакомой мишенью.

— Ну хорошо, а если исключить такого рода маловероятные события, тогда бы вы лично считали бы, что всё в порядке?

Сасскинд явно стремился вывести Харрингтона из равновесия своим скептическим тоном.

— Я надеюсь, по крайней мере, что да.

— Надеетесь?

— Ну… да.

— Не сердитесь, Харрингтон, но мне эта смесь самоуверенности и надежды кажется малоуспокоительной.

Харрингтон внимательно смотрел на свои костлявые пальцы; сплетать и расплетать их давно вошло у него в привычку.

— В соответствии с программой, принятой правлением банка, вычислительная техника должна была внедряться в нашем банке чрезвычайными темпами, — он глубоко вздохнул, чувствуя, что теперь ему можно оседлать своего любимого конька. — Развитие нашей вычислительной системы шло столь ускоренными темпами, какие только были возможны технически. Если я и испытываю некоторую неуверенность, то она связана с этими и только с этими обстоятельствами. Чрезмерная спешка всегда порождает дополнительный риск, которого можно было бы избежать…

— Я прошу тебя, Алекс! — прервал его Клемент со страдальческим выражением лица. — Ведь тебе известны и плоды этой спешки. Посмотри хотя бы на курс наших акций!

— Я только констатирую факты, не более. Ваше право формулировать концепции, но обеспечить их реализацию должны мы. И я могу гарантировать, что мои люди делают выдающуюся работу.

Мейер Уотерман поднялся со своего кресла и начал медленно прохаживаться вдоль окон. В совете директоров он занимал второстепенное положение, номинально сохраняя функции руководства банком, при минимуме реальных прав. Однако его почтенная родословная имела немалое значение в глазах общественности. Все члены правления знали о его натянутых отношениях с Клементом, с которым он уже не раз резко сталкивался на заседаниях. В наступившей тишине все глаза были прикованы к фигуре, чётко вырисовывавшейся на фоне окна.

— Айвор рассказал мне об этом кливлендском инциденте ещё несколько дней назад, — начал Уотерман раздумчиво. — Мне непонятно, почему Джеральд Шульц решил затушевать эту историю, хотя не исключаю, что на его месте мы бы поступили аналогичным образом. К сегодняшнему заседанию я узнал, что потери в результате преступной деятельности, осуществляемой с помощью компьютеров, оцениваются в Соединённых Штатах многими миллионами долларов в год. Добавьте к этому такие потери, которые понёс «Секьюрити Централ» и о которых не сообщается, хотя они и обнаружены. Приплюсуйте сюда ещё и те потери, которые имеют место, но которые не удалось обнаружить… Получается довольно круглая сумма, не правда ли? С определённой погрешностью можно предположить, что компьютерная преступность приносит потери порядка ста миллионов долларов в год, если не вдвое больше. И это, исключая особые случаи, типа хищения в «Экьюти Фандинг» в Лос-Анджелесе, когда только в одном случае потери достигли нескольких сот миллионов долларов.

Уотерман перевёл взгляд на Клемента.

— Что меня взволновало больше всего, Дэвид, это то, что большинство ныне известных афер было обнаружено по чистой случайности. Приведу вам типичный пример. Президент нью-йоркской страховой компании приехал в отель Майами и во время регистрации у портье нос к носу столкнулся с одним из своих младших программистов, который там проживал в лучших апартаментах. В чрезвычайно дорогих апартаментах. Естественно, что у бедняги-президента в голове зазвучал колокол тревоги, можете себе представить!

— Но мы не в Америке, Мейер, — усмехнулся Клемент.

— Какая разница, вы сами знаете, что техника-то у нас стоит точно та же! А банк наш существенно крупнее, чем «Секьюрити Централ».

Он обогнул стол и остановился прямо за спиной Клемента.

— Я думаю, что буду абсолютно прав, если скажу, что ни Дэвид Клемент, ни наш сегодняшний гость не способны дать полной гарантии безопасности.

Оба были вынуждены кивнуть в знак согласия.

— И никто, думаю, не усомнится в справедливости моих слов, если я скажу, что наш банк сегодня полностью зависит от вычислительной техники и к предшествующему состоянию дел возврата нет. Так, Клемент?

Уотерман погрозил пальцем повернувшемуся к нему Клементу.

— Я знаю, что вы мне сейчас скажете, Дэвид! Что сегодняшний «Уотерман» стал синонимом своих компьютеров, что сегодня нельзя по-иному.

— За такие слова и выпить не грех, — попытался разрядить атмосферу Клемент.

— Меня не слишком пугает угроза финансовых потерь, — продолжал Уотерман. — Главное — наш престиж. Я не допущу, чтобы с фамилией Уотерман ассоциировался какой-либо скандал. Это для меня главное.

Внезапно он ударил ладонью по столу. Удар был не силён, но он драматически подчеркнул серьёзность слов Уотермана.

— Ничего такого не должно произойти, — провозгласил он напыщенно. — Я требую уровня безопасности, равного ста процентам. Ни с каким иным уровнем не могут смириться ни наше правление, ни наши клиенты!

Под одобрительный шум Уотерман вернулся на своё место.

— Этого будет добиться довольно сложно, Мейер, — сказал Клемент спокойно. — Нельзя терять способности мыслить реалистически. Разве я не прав, Алекс?

— Стопроцентной безопасности нельзя добиться даже при перевозке денег, — растерянно подхватил Харрингтон.

— Да, вы правы, но это другое дело, — холодно парировал Уотерман. — Если кто-то просто похитит деньги на улице, то это будет проблема для «Секьюриор», транспортников, но не для нас. Если грабёж произойдёт в одном из наших филиалов при использовании насилия, то общественность будет симпатизировать нашему персоналу, а, следовательно, и всему банку в целом. Но если грабёж будет осуществлён прямо внутри нашей вычислительной системы, в результате махинаций кого-то из доверенных сотрудников?.. Повторяю, я не желаю выглядеть, как набитый болван, не замечающий, как у него под носом крадут деньги клиентов!

— Смею ли я спросить, куда вы, собственно, клоните, Мейер, — подчёркнуто спокойно спросил Клемент. — У меня есть подозрение, что у вас уже есть какая-то определённая цель.

— Действительно, пора уже нам выработать конкретное решение, — согласился президент. — Это заседание правления, а не дискуссионный клуб.

— У меня есть конкретное предложение, — сказал Уотерман. — Ревизия. Я требую глубочайшей ревизии всей системы!

— Это же будет уйма работы и всё впустую! — охнул Харрингтон. Удержаться было выше его сил. — Это будут романы вместо конкретного дела!

Он с ужасом представил, что сейчас на него возложат ответственность за эту операцию и ему придётся будоражить персонал сложными докладами, контрольными проверками, служебными записками, которые будут однажды прочитаны и навеки улягутся в архивы собирать пыль.

— Простите… Я не сдержался, — добавил он, чуть опомнившись.

— Видите ли, уж такой я старомодный банкир, — начал опять Уотерман с напускной скромностью. — Когда мне кажется, что я заболеваю, я вызываю врача, а не жду, когда наступит летальный исход. Сам себя я не смогу проверить — для этого и существуют специалисты, кто-то извне, незаинтересованный. Я бы хотел, чтобы эта ревизия также способствовала диагностированию возможных заболеваний «БАНКНЕТа». И я хотел бы, чтобы её провёл самый лучший врач, которого мы только сможем найти, иными словами, высококвалифицированный консультант. Любая иная форма — и я надеюсь, что в этом вы, Дэвид, со мной согласитесь, — оставляла бы возможность подозрений.

Клемент, сдаваясь, развёл руками.

— Эта ваша аналогия, Мейер, просто великолепна. Я был бы весьма огорчён, если бы вы у меня что-то нашли.

— Значит ли это, что вы согласны с моим предложением? — спросил президент, пряча усмешку.

— Если ревизия успокоит Мейера и остальных членов правления, мы её, конечно, проведём. Алекс Харрингтон это организует. Я прав, Алекс?

Харрингтон обнаружил, что он сидит, склонив голову и опять пытается завязать свои пальцы морским узлом.

— Это может означать серьёзное нарушение нормального хода работ в вычислительном центре, — произнёс он тихо. — А консультант? Я знаю массу консультантов, за советы которых я бы не дал и пенни. В итоге они приносят вам доклад, слепленный из того, что вы сами им рассказали о ваших проблемах…

— Значит, мы должны найти такого консультанта, который будет существенно отличаться от ваших знакомых, Алекс, — сказал Клемент таким тоном, что Харрингтон понял — дальнейшее сопротивление нежелательно.

— Если правление настаивает на ревизии, мы её организуем.

— Голосуем, господа? — спросил сэр Невилл и оглядел присутствующих. Руки единодушно поднялись кверху. — Отлично. Остальное теперь за вами, Харрингтон. Предварительно, конечно, согласуйте с Дэвидом примерный бюджет ревизии. Окончательный доклад о её результатах вы нам предоставите, скажем… месяца через три?

— Скорее, через шесть, — отважился возразить Харрингтон. — Если вы хотите, чтобы он чего-то стоил.

— Хорошо, тогда через шесть месяцев. В протоколе это будет записано как периодическая ревизия у Дэвида Клемента.

«Хотел бы я знать, — думал Харрингтон, направляясь к дверям, — часто ли здесь разыгрываются такие представления…» Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и чуть-чуть ослабил галстук. Здесь, наверху, ему было не место. Он всего лишь крот, его место под землёй, в «Информационном Центре-Лондон». Лифт тихо посвистывал, унося Харрингтона вниз, туда, где он был у себя дома.

 

2

Обычно на работу Вебб ездил кружным путём. Там ему не грозили пробки, и он мог выжать из своей машины всё, на что она была способна. Если ездить через центр Лондона, застревая среди дешёвых жестянок, то стоит ли покупать такую дорогую и быструю машину?! Но сегодня ему пришлось набраться терпения, хотя ползти черепашьим шагом по Вигмор-стрит, ощущая, как время ускользает впустую, было невыносимо. Вебб нажал кнопку на щитке управления, и панель у него над головой мягко скользнула назад, впустив в машину ясный солнечный свет. Сейчас, в конце октября, он был каким-то особенно мягким, даже ласковым.

На противоположной стороне улицы ему в глаза бросились крупные голубые литеры рекламы «ИБМ», украшавшие представительство этой фирмы в Лондоне. Именно сюда его сегодня и потянуло. К этому зданию. Он нашёл четвёртый этаж, а потом — то окно, за которым когда-то был его кабинет. Уже пять лет, как он здесь не работает, а всё кажется, что это было только вчера.

Тогда он был обыкновенным представителем фирмы, продавал компьютеры, был молод, энергичен, напорист. «Господи, сколько же сверхурочных я тогда отработал, — подумал он, — лишь потому, что мне некуда было девать распиравшую меня жажду деятельности». У него быстро сложился вполне солидный круг партнёров — людей, которые на него поставили, которые его уважали, но которые как-то никогда ему особенно не доверяли. Как только Вебб понял это, ему стала невыносима каждая минута, которую он отдавал «ИБМ».

Их встреча с Эндрью Шалтоном вообще-то была неизбежна. Кабинет Эндрью был напротив, через коридор. Ему было столько же лет, сколько Веббу, он был столь же стремителен и столь же честолюбив. О них говорили, что они похожи, как родные братья.

Канцелярия Шалтона напоминала мышеловку с лакомой приманкой для посетителей. Вечно открытая дверь и очаровательная секретарша, сидящая именно на том месте, где её мог увидеть каждый посетитель, выходящий из лифта. Тогда ещё секретаршу звали Элисон Осборн. Элисон Вебб она стала позднее. Интересно, как её будут звать в будущем, Элисон Шалтон? Наверняка нет, хотя с обеих сторон было приложено немало усилий в этом направлении. Веббу это было уже всё равно. По крайней мере, он пытался себя в этом убедить.

Вебб повернул на Мортимер-стрит. По обе стороны тянулись витрины модных салонов одежды, ласкающие глаз. Куда менее заметна была реклама различных фирм по обслуживанию вычислительных центров — они заявляли о себе только скромными табличками у двери и окнами, которые не гасли до поздней ночи, позволяя догадываться о том, что там сидят программисты, вылавливая «мушек» из программ.

Люди создают новые маленькие фирмы по самым разным причинам. Единственным мотивом для Вебба были деньги, и он этого никогда не скрывал. Для Шалтона это был своего рода побег из пасти «ИБМ». Прыжок на свободу, на который надо было решиться до того, как он станет пленником своего места, стремления заработать приличную пенсию и страха потерять уже завоёванное положение в обществе. «Системс Технолоджи Лимитед» родилась по инициативе Шалтона, по крайней мере, он так утверждал.

Свернув с Мортимер-стрит, по узким переулочкам Вебб добрался до подземного гаража, где он всегда оставлял машину. Поставив её на обычное место, он направился к выходу и, как всегда, на прощанье ещё раз оглянулся на свою любимую игрушку — серебристый «Порше», который стал уже частью его самого. По правде говоря, его дела в «СисТех» шли неплохо. Но дела Шалтона шли лучше, и этого ему Вебб простить не мог.

Ещё через минуту он уже входил в здание «СисТех» на Фитцрой-сквер.

Он сидел у высоченного окна, глядя на верхушки деревьев, обступивших дом, и ожидая, пока Сьюзен Фолкнер принесёт ему традиционную чашку кофе и утреннюю почту.

— Вот это для тебя будет особенно интересно, — улыбнулась Сьюзен, подавая ему лист бумаги.

Вебб прочёл письмо несколько раз, хмыкнул и почувствовал, что вот теперь он, пожалуй, проснулся окончательно.

— Будь добра, позови ко мне Харви, — попросил он Сьюзен.

— А его сегодня нет, по-моему, он уехал в Бристоль к клиенту.

Вебб чертыхнулся. Харви ему был сейчас особенно нужен.

— Ладно, тогда, по крайней мере, попроси Шалтона спуститься ко мне.

Прочтя письмо, Шалтон вернул его Веббу.

— Это всего лишь приглашение принять участие в конкурсе, — сказал он с деланным безразличием.

— Вот и отлично!

— Если бы мы смогли получить договор на эту работу, я бы ахнул. Ну неужели ты не понимаешь, что нам и соваться нечего со своим предложением? У нас нет никаких шансов, для этого мы слишком малы. Малы и малоизвестны.

— Но ведь эта работа как раз для эксперта-одиночки!

— Это верно, но такой одиночка должен иметь за своей спиной человек двести помощников. Такой крупный и известный банк, естественно, захочет работать со столь же крупным и авторитетным партнёром.

— Но послушай, если бы у «Уотермана» считали, что мы не имеем никаких шансов, зачем бы они вообще нам писали?

— Нам и скольким ещё, помимо нас? — Шалтон ткнул в письмо пальцем. — Крис, неужели ты не видишь, что письмо размножено? Это послание лежит на столах доброй половины консультативных фирм Лондона! И большинство в такой же ситуации, как и мы: приятно, но шансов никаких.

— А мне в это верить не хочется!

— Но послушай…

— Погоди. Я согласен с тобой — они обратились максимум к шести фирмам. Более широкий круг адресатов был бы для них уже небезопасен.

— Ты имеешь в виду «Мариотта», «ДАСТ» и так далее?

— Вот именно.

— Но они нас без труда победят, сам понимаешь…

— Шесть к одному, — упорствовал Вебб. — Мне приходилось играть и при меньших шансах.

— Наверное, это было где-нибудь в казино. В это я готов поверить.

Шалтон был недалёк от истины, и это задело Вебба.

— Я буду пытаться получить этот заказ, Эндрью, что бы ты не говорил!

— Да ради бога!

— Я считаю, что это порядочно с моей стороны, что я предупреждаю тебя об этом заранее…

Шалтон задумчиво взял письмо и медленно перечитал его.

— Мы кого-нибудь у «Уотермана» лично знаем?

— Абсолютно никого. В жизни я не сталкивался ни с одним их сотрудником.

— Мы им никогда не посылали своих рекламных материалов? Или письмо с предложением своих услуг?

— Ни единой строчки, я точно знаю.

Шалтон поудобнее уселся в кресле.

— Тебе не кажется, что это письмо весьма лаконично, а? — спросил он с подчёркнутым нажимом в голосе.

— Не спорю.

— Тут дело нечисто, Крис. По-моему, у них всё уже разыграно. Они давно решили, кого именно пригласят, и теперь просто хотят создать видимость честной игры, чтоб дирекция к ним не цеплялась.

— Такие штучки у «Уотермана»?! Вряд ли, слишком уж солидная фирма.

Шалтон снова аккуратно разложил письмо на столе перед Веббом.

Точно в центре, по верху страницы была помещена эмблема знаменитого банка, которая в лучах утреннего солнца отблёскивала чистым золотом.

— А скажи-ка ты мне, — начал он, — кого ты, собственно, хотел предложить этим джентльменам из Сити в качестве лучшего английского консультанта по вопросам безопасности вычислительных центров?

— Эту тайную информацию я сообщу только тебе, Эндрью! Конкретно я имел в виду Кристофера Вебба, поскольку никто иной в «СисТех» не сумеет даже понять, что от него требуется в таком деле.

— Хм, — Шалтон кривовато улыбнулся, — будем надеяться, что их мнение о твоём прежнем опыте работы будет столь же высоким, как твоё собственное…

— А вспомни о деле «Лондон Альянс»?

— А что в этом было такого уж особенного? Этот парень успел утащить всего лишь пять тысяч фунтов, вот и всё? Не слишком крупная рыба, не правда ли?

— А дело «Кестрелл Рекордз»? Мы поймали шайку из четырёх человек, которые нафаршировали машину своими воровскими штучками. Два сотрудника, два соучастника со стороны. Злоупотребление, мошенничество и организованное хищение, — к Веббу вернулась самоуверенность. — Это даже в нашем деле встречается не каждый день!

— Брось, это были обычные халтурщики. Такие неумёхи не имеют шансов даже на полпорции мороженого.

— Всё равно. Я постараюсь, чтобы этот эпизод стал известен у «Уотермана».

— Не очень-то большое это произведёт на них впечатление, Крис, — отмахнулся Шалтон.

— Я тоже ставлю не на одного коня, Эндрью, — не сдавался Вебб. — Я хочу посвятить подготовке нашего предложения всё своё время. Четыре недели моего рабочего времени плюс существенная часть времени ещё одного сотрудника. Сам понимаешь, необходимо будет всё хорошенько разнюхать вокруг «Уотермана»…

Шалтон удивлённо свистнул.

— По моей оценке, — начал оправдываться Вебб, — работа у «Уотермана» растянется месяцев на шесть, то есть сто восемьдесят человеко-дней. Это означает, что гонорар может составить, скажем, двенадцать тысяч фунтов.

— Ты сказал двенадцать… — Шалтон явно оживился.

— Сказал. Теперь это уже смотрится немножко по-другому, не так ли?

Шалтон взял письмо в руки уже в третий раз. И тем не менее, он не мог найти в нём никаких признаков суммы возможного гонорара.

— Значит, ты и ещё один человек, — сказал он наконец, явно сдаваясь. — И кого же ты хотел бы себе в помощники?

— Не помощника, а специалиста. Майкла Харви.

— Я знал, что ты его назовёшь.

— Это лучший работник, какой у нас есть.

— Если не считать тебя, конечно, — ядовито усмехнулся Шалтон. — Но это не выйдет. У него уже есть работа на это время.

— Иди к чёрту, Эндрью! Мне нужен именно он. Мы вместе работали в «Лондон Альянс» и в «Кестрелл». Он уже разбирается, что к чему.

— Он в Бристоле, у клиента. И будет там ещё как минимум два месяца. Ты об этом не знал, не так ли?

— Дьявол! — не сдержался Вебб и повернулся к окну.

— Я могу тебе кое-кого предложить, — прервал молчание Шалтон. — Можешь взять Кеннеди. На неделю. Прямо сейчас. Идёт?

— Кеннеди! — разозлился Вебб. — Что он, к чёрту, знает о банках и о чрезвычайных системах безопасности? Мне нужен кто-то, кто уже этим занимался, а не этот программистский эмбрион!

— Кеннеди, — настаивал Шалтон на своём. — Всё остальное распродано, сам знаешь. Я убеждён, что он сумеет классно поработать… — он замолк, подыскивая слова, — если ты его хорошо направишь. У вас на это дело четыре недели и ни дня больше!

Вебб услышал, как за Шалтоном закрылась дверь, но и тогда не повернулся от окна, в котором, как в мутном зеркале, отражалось его злобно искривившееся лицо.

Он был глубоко убеждён, что ему удастся получить заказ от «Уотермана». Или, скажем, почти убеждён. Но вот что он будет делать, когда вся гигантская и сложная вычислительная система «Уотермана» повиснет на его шее, этого он ещё пока представить не мог. И зачем только Харви позволил отправить себя в Бристоль?

* * *

Джек Кеннеди вернул письмо Веббу.

— Не слишком-то много они тут понаписали, — сказал он.

— Сьюзен, сделай нам кофе, пожалуйста, — вызвал Вебб свою секретаршу и, когда она скрылась за дверью, снова повернулся к Кеннеди. — Остальные участники конкурса наверняка сделают именно то, что просил «Уотерман».

— Это для нас очень высокая планка, Джек, а я её хочу ещё поднять. Я хочу «Уотерману» послать доклад об «Уотермане». Кто такой «Уотерман», что такое «Уотерман», что «Уотерман» делает и чего не делает, чего «Уотерман» сейчас больше всего боится.

— Звучит красиво…

— Это то, о чём они даже и не просили! Более того, в своём письме они прямо намекнули, что на эти вопросы мы не должны обращать внимания. Но если мы будем строго придерживаться установленных ими правил конкурса, мы выбудем из борьбы в тот же день, когда пошлём им свой материал. А вот если мы не захотим цепляться за эти правила…

Вебб усмехнулся и потёр руки.

— А как вы это изложите на бумаге, Крис?

— Изложим, Джек, изложим, мы оба это сделаем. Но как это будет сделано, я пока ещё не знаю. Это одна из проблем, над которыми нам надо ещё поломать голову.

— Вряд ли я вам буду в этом деле очень полезен, — промямлил Джек.

— Честно говоря, вы — не та кандидатура, которую я просил у Шалтона поначалу, — признался Вебб. — Но мы справимся. Вы поможете мне уже тем, что будете возле меня, и я смогу с вами всё обсудить. Кроме того, вы будете мне добывать материалы. Знаете ли, я пока что не ведаю об «Уотермане» абсолютно ничего. На каком месте они по величине, например, на шестом или на десятом? Вы хоть что-нибудь об этом знаете?

— Не имею ни малейшего представления.

— Это следовало бы выяснить в первую очередь.

— Вы имеете в виду, что я должен был бы подготовить досье, посвящённое прежде всего банковской деятельности «Уотермана»? — озабоченно спросил Кеннеди.

— Именно так.

— Но я же программист, чистейшей воды программист. У меня нет никакого опыта общения с коммерческими банками, и я не стремлюсь его приобрести.

— С клиринговыми банками, Джек, — язвительно парировал Вебб. — «Уотерман» — клиринговый банк. По крайней мере, это мы о них уже знаем точно.

— Но вы же понимаете, что я имею в виду?

— Вы — единственная рабочая сила, которая сейчас есть в нашем распоряжении, — ответил Вебб. — Надеюсь, вы не хотите бросить меня одного?

Кеннеди снова взял письмо в руки. Не то, чтобы он надеялся вычитать там что-то новое, но это письмо вдруг показалось ему чем-то вроде спасательного круга. Тонуть прямо на глазах начальника было бы не слишком приятно.

— О компьютерах они тут пишут не слишком-то много, — сказал он наконец. — Мне, наверное, следовало бы кое-что разузнать об их компьютерах. Это мне немножко ближе.

— Они о своих компьютерах не беспокоятся, Джек. Это квалифицированные пользователи, образованные и изысканные. Риск в этом направлении они знают и тщательно его взвесили.

Кеннеди его явно не понял.

— Их тревожит собственный персонал, — пояснил Вебб. — Компьютеры деньги не крадут. Это умеют делать только люди, и я не знаю, почему бы такие умельцы не могли оказаться и среди персонала «Уотермана». Руководство банка определённо будет особенно заботиться о том, чтобы абсолютно никто из сотрудников ничего не узнал. Я имею в виду проверку системы. Хотите пари?

— Тогда зачем они в это дело втягивают посторонних?

— У них просто нет выбора, — ответил Вебб. — А мы будем язык крепко держать за зубами, не так ли, Джек? Вы об этом не смеете упоминать кому-либо, ни в нашем здании, ни где-нибудь в присутствии посторонних. И я могу вам ручаться, что наши конкуренты будут вести себя точно так же.

В кабинет вошла Сьюзен, неся на подносе две чашки кофе для Вебба и Кеннеди.

— Их годового отчёта у нас здесь нет, — сказала она. — Я всё просмотрела, но «Уотермана» у нас нет.

— Достань, пожалуйста, для Джека одну копию их годового отчёта, — сказал Вебб.

— Достану.

— Скажи там, что он сам за нею заедет, чтобы не терять времени.

Сьюзен участливо улыбнулась Кеннеди и вышла из кабинета.

— Это не проблема, а настоящая шарада, — сказал Вебб. — Как убедить фирму, которая не верит собственным сотрудникам, оценивает своё недоверие примерно в двенадцать тысяч фунтов, чтобы она поверила именно мне? Вам не пришло в голову взглянуть на наше дело с этой стороны?

— Вы мне главное скажите, чего вы от меня-то ожидаете?

— От вас мне нужен любой материал, который вы сумеете раскопать об «Уотермане». Общая структура служб, перечень видов услуг, финансовые операции.

— А где я это всё достану?

Вебб тяжело вздохнул.

— Внизу в библиотеке вы найдёте целую полку журналов с белой глянцевой обложкой. Называется это издание «Банкир». Я его не читаю и Шалтон тоже, но всё равно год за годом мы его выписываем. Пожалуй, пришло время стряхнуть с него пыль. Кроме того, там есть всякие банковские ежегодники, обзоры. Если будет нужно, можете воспользоваться услугами финансового информационного агентства. А главное — пользуйтесь собственной головой и приступайте же, наконец, к делу. Ясно?

— Пожалуй, да, — ответил Кеннеди не слишком уверенным голосом. — В конце концов вы, наверное, захотите иметь что-то вроде краткого доклада, так?

— Вот именно, причём очень краткого. Соберите как можно больше данных и сведите их в минимально возможный текст. Это должен быть многократно дистиллированный доклад, Джек. Мне не нужны глубокомысленные рассуждения — только голые факты. Если вам расскажут полезные для нас сплетни, не забудьте о них тоже.

— Слушайте, а я ведь знаю одного парня из коммерческого банка, — вдруг ожил Кеннеди. — Это именно тот тип, который наверняка будет знать обо всех закулисных историях. Он работает у «Л. Н. Левен».

— Отлично.

— Мы вместе учились в Кембридже.

Вебб вытаращил на него глаза, а потом замотал головой.

— Тогда об этом забудьте, Джек. Избавьте меня, бога ради, от двадцатидвухлетних банковских экспертов. У вас на все дела ровно неделя — я хочу видеть ваш доклад на своём столе в следующий вторник, утром. Было бы неплохо, если бы я успел с ним познакомиться ещё до встречи с этим Харрингтоном, но…

— Я постараюсь…

Кеннеди слабо улыбнулся, допил остаток кофе и отправился на своё рабочее место, ощущая в себе сходство с тем героем сказки, которого послали неведомо куда, чтобы принести неведомо что, хотя и известно зачем.

День медленно клонился к вечеру. Вебб сидел у стола, никого не принимая и не отвечая на телефонные звонки. Он читал и перечитывал письмо. И чем больше он в него вчитывался, тем большее смятение его охватывало. Это было самое краткое, самое неприветливое приглашение к переговорам, с которым он когда-либо в жизни сталкивался.

— Что правда, то правда — написали они тут мало чего, — пожаловался Вебб Сьюзен, когда она принесла ему очередную чашку кофе. — И «мало» — это ещё слабо сказано!

Сьюзен сочувственно улыбнулась. Давно уже она не видела, чтобы он так возился с каким-нибудь делом.

— Постой, постой, — вдруг сам себе сказал Вебб, — кажется, я кое-что придумал!

— Сью, проверь-ка, не сидит ли Адриан Росс ещё в своей берлоге? Не поняла? «Адриан Росс энд компании», посредническая канцелярия, вспомнила? Соедини меня с ними, пожалуйста.

Росс обрушил на него бурные приветствия. Как «СисТех», блеск, да? Как поживает сам Вебб, блеск, да? А мадам? А парень? У тебя ведь парень, да? Всё блеск, конечно? Когда Росс чувствовал в воздухе деньги, из него всегда через край изливался бурный оптимизм.

— Мне нужен классный специалист, — сказал Вебб.

— Я так и подумал, — прозвучало в ответ.

— Я ищу парня, который отлично разбирается в банковском деле. При этом он должен обладать опытом работы с триста семидесятой ИБМ. Чем выше он сейчас занимает должность, тем лучше. Мне нужен мыслитель, Адриан, а не какой-нибудь там референтик. Парень, который бы отлично знал этот бизнес.

— А сколько вы ему будете платить?

— С этим проблемы не будет. Примерно восемь тысяч фунтов, но для настоящего спеца мы готовы пойти на десять. Главное не это, а что он будет собой представлять.

— Я просмотрю свою картотеку и позвоню. Завтра утром, устроит?

— Вообще-то, у меня есть довольно чёткое представление о том, каким должен быть этот специалист, — сказал Вебб нарочито медленно. — Знаешь, это должен быть кто-то из такого банка, как, например, «Уотерман», если ты меня хорошо понимаешь…

— Как близко к «Уотерману» это должно быть, Крис?

— Ты хорошо меня понимаешь…

— За это мне платят, причём стоит это недёшево…

— Я догадываюсь.

— Тридцать процентов из его заработной платы за первый год.

— Ну нет, — охнул Вебб. — Беру свою просьбу назад. Такое бы мне и не приснилось.

— Это ведь очень сложная работа, Крис. Надо прощупать массу народа, чтобы найти подходы к нужному человеку, да и его обработать тоже стоит недёшево…

— А оплатить твои услуги мы должны были бы сразу после его перехода к нам?

— Естественно. А если дело не выгорит, вы не платите ничего.

— Ладно, тогда о’кей, — сказал Вебб. — Но их шеф нам не нужен. Я имею в виду Харрингтона.

— Я всё понимаю, — успокоил его Росс. — Он останется в полном неведении, за это я вам могу ручаться. Но это будет вовсе не просто, Крис. «Уотерман» — чрезвычайно солидная фирма: репутация, престиж, отличная плата, корты для тенниса. Всё на тарелочке. Минуточку, не клади трубку… Я вот сейчас проверил. По нашим данным, у них чрезвычайно низкая текучесть кадров. Так что это будут совсем не лёгкие переговоры!

— Что же, вам придётся кое-кого посильнее подмазать…

— Ах ты, циник эдакий, — с деланным огорчением отозвался Росс. — Ладно, я позвоню.

— Только поскорее, Адриан, это дело срочное.

— Уже вчера было поздно, так, Крис? Ладно, я сделаю это позавчера…

 

3

— Столько церквей! — сказал Харрингтон. — Человек почти начинает верить, что люди собираются на этой квадратной миле не ради денег, а чтобы помолиться.

— Может быть, когда-то так и было, — философски отметил Вебб.

Из окон здания «Уотермана» открывался непривычный вид на собор Св. Павла — отсюда он казался не очень большим, а его купол удивительно напоминал шлем лондонского полицейского.

— Сам я не особенно привык к подобным панорамам, — продолжал Харрингтон. — Я ведь здешний крот. И вас постигнет такая же участь, если вам удастся получить наш заказ.

Крот? А ведь действительно, вдруг сообразил Вебб, это к нему подходит: серое лицо, медленные движения, хотя для крота он слишком худ и недостаточно бархатист и представителен.

Харрингтон сел и предложил кресло Веббу. При этом он поспешил подчеркнуть, что это не его кабинет. Вебба удивило, почему это столь существенно для Харрингтона. Действительно, в обстановке кабинета не было ничего индивидуального — никакой там семейной фотографии в серебряной рамке, никакой личной мелочи на столе. И несмотря на это, а может быть, именно поэтому казалось, что Харрингтон отлично вписывается в этот интерьер, как будто он сам его до последней детали продумал и спроектировал — их обоих отличало отсутствие всего несущественного и наличие всего необходимого.

— Значит, вы будете один, — продолжил разговор Харрингтон. — Большинство консультативных групп, с которыми я уже говорил, состояло из трёх-четырёх человек. Я из этого не делаю никаких выводов ни за вас, ни против.

— «Системс технолоджи» небольшая фирма, — спокойно ответил Вебб. — Если мы получим заказ, то я один и буду составлять всю группу консультантов, с которыми вы будете иметь дело. Так зачем же нам что-то из себя изображать?

— И во сколько же нам эта ваша экономная группа консультантов обойдётся? — поинтересовался Харрингтон с отблеском улыбки в глазах.

— Мой гонорар будет составлять сто пятьдесят фунтов в день. Это наверняка минимальная цифра, с которой вы столкнётесь в ходе ваших переговоров.

— Нельзя сказать, что она очень уж скромная!

— Причина как раз в том, — продолжал Вебб, как будто не заметив реплики собеседника, — что наша фирма невелика, а потому низки и её издержки. Поэтому я не буду от вас требовать, чтобы вы помогали мне содержать какой-то аппарат и залы для совещаний.

— Эта сумма действительно не слишком высока, — согласился наконец Харрингтон. — Должен вам признаться, что, пока мы не начали переговоры, я вообще не представлял, сколько люди вашей профессии, господин Вебб, берут за свою работу. Похоже, что «Уотерман» проглядел весьма выгодную сферу деятельности.

— Вы всё равно не в накладе.

Харрингтон опустил глаза и привычно начал мять пальцы рук, как будто проверяя их на гибкость.

— Я сообщу вам то же, что и всем остальным. Что-то вроде вступительного слова после нашей предварительной дуэли. Прежде всего, банкеты вам не обеспечат льгот, а потому можете не утруждать себя приглашениями на моё имя. Если в том будет необходимость, мы вас пригласим в гости. Во-вторых, если ваша заявка опоздает хоть на одну минуту, она вообще не будет принята во внимание. Далее, запишите, будьте так любезны, что ваш доклад-заявка состоится шестнадцатого декабря ровно в десять часов. Форма доклада и число лиц, которые примут в нём участие, определяются вами. По моему личному мнению, однако, один-единственный представитель, даже если это и будет весь состав консультационной группы, может произвести невыгодное впечатление на слушателей.

— Нас будет двое.

Харрингтон был явно удивлён.

— Скажем, три, ладно? — предложил он. — Некоторых из моих коллег ещё надо убедить, что нечто такое, как ваша фирма, вообще существует на свете. Маленький парад войск, по моему мнению, будет уместен.

Он явно старался идти Веббу навстречу.

— Далее — об этом вы, наверное, и сами хотели спросить — мы не намерены сообщать, какие ещё фирмы приглашены для участия в конкурсе. Могу только отметить, что вы попали в довольно изысканное, хотя и весьма немногочисленное общество. И последнее. По существу я не сообщу вам ничего нового по сравнению с тем, что уже есть в нашем письме. Если это покажется вам каким-то предварительным тестом, что же, наверное, вы в чём-то окажетесь правы…

— Какие у вас основания для проведения ревизии? — спросил Вебб.

— Я сказал бы, что это достаточно очевидно.

— Для меня не совсем.

— Многолетняя практика убедила нас, что система «БАНКНЕТ» иммунна против каких-либо внешних покушений. Похоже, настало время, чтобы и… внешние эксперты разделили наше мнение.

— То есть, в настоящее время вы не питаете никаких подозрений относительно возможности злоупотреблений?

— Этот вопрос я не принимаю, господин Вебб. Если бы я испытывал подозрение, что системой кто-то злоупотребляет, было бы неразумно с моей стороны делиться этим подозрением с вами. В конце концов, вы можете и не получить нашего заказа.

— А если я его получу — я услышу от вас ответ?

Харрингтону этот вопрос, видимо, показался забавным.

— Знаете, — сказал он, — это мне напоминает задачку про два племени, одно из которых всегда врёт, а другое всегда говорит правду, вот только неизвестно, из какого племени вам встретился туземец… Поймите же, что я не могу вам ответить! В конце концов, квалифицированная ревизия должна сама выявить любые отклонения от нормы, разве не так?

«Это письмо написал ты сам, — решил вдруг Вебб. — Не может быть, чтобы у „Уотермана“ нашёлся ещё один такой же, как ты».

— Из вашего письма следует, что у вас есть несколько вычислительных центров, — сказал он, меняя тему.

— Два.

— Один, как я полагаю, в Лондоне.

— Естественно.

— А второй…

— Этого я вам не скажу.

— Вы явно не хотите облегчить мне задачу.

— Ваш вопрос содержит угрозу для безопасности вычислительного центра. Это риск первой категории. Как профессионал, вы это сами можете понять.

— Могу я узнать, кто будет читать наш доклад? — Вебб изо всех сил старался сохранять терпение.

— Ну, лучше бы, чтобы ваш материал был не докладом, а просто письмом. Не пытайтесь завалить меня материалами, господин Вебб. Я не выношу ваты.

— Вы требовали в своём письме четыре копии, не так ли? — не отставал Вебб.

— По одной для каждого из руководящих работников банка, входящих в состав комитета по разработке долгосрочной концепции развития банка. И одну для меня, естественно.

— Кто с вашей стороны будет участвовать в заседании, на котором я буду выступать?

— Та же четвёрка.

— А как бы вы оценили их уровень знаний о компьютерах? Как низкий?

Харрингтон слегка усмехнулся.

— В сообразительности вам не откажешь. Вы можете предположить, что сам я в этом немного разбираюсь. Эту оценку вы можете скорректировать на мою несомненную скромность. Что касается остальных, то думаю, что по крайней мере один из них узнал бы компьютер, если бы вы ему его показали.

Теперь была очередь усмехнуться Веббу.

— Видимо, я должен это понимать так, что моё выступление должно было бы быть… — Он поискал подходящее слово и наконец решил, что «простым» подойдёт лучше всего.

— Мы ищем консультанта, который бы проник в глубину проблемы, но не оставил бы нас тонуть, — подтвердил его вывод Харрингтон. — Если вы соскользнёте на профессиональный жаргон, то сразу станете нежелательным элементом.

— Шестнадцатого декабря, — сказал Вебб. — И которыми же мы будем?

— Не понял смысл вашего вопроса?

— Я задаю этот вопрос потому, что я позвонил вам спустя лишь два часа после того, как ваше письмо оказалось на моём столе, и, тем не менее, мы явно оказались в самом конце этой очереди. По крайней мере, в первом круге…

Вебба внезапно осенило, каким должно быть его выступление. Может быть, эта идея была сумасшедшей, кто знает. Шалтон уж, во всяком случае, счёл бы её сумасшедшей.

Харрингтон наблюдал за ним с интересом, но молчал.

— Мне это просто любопытно. Вы же не выдадите этим никакого секрета, не так ли?

— Вы будете последними по порядку, — признался Харрингтон слегка неуверенно. — В конце очереди, как вы говорите. Это может быть достоинством и недостатком, зависит от того, как вы сами на это посмотрите.

— Мы с этой работой полностью справимся, — заявил Вебб. — И сделаем это лучше, чем кто-либо!

Харрингтон поудобнее устроился в кресле, всем своим видом давая понять, что он не спешит.

— Я человек осторожный, господин Вебб. Когда мы решились на такой шаг, я сперва сам прощупал почву. Не так уж много случаев мошенничества с помощью ЭВМ, которые дошли бы до судебного разбирательства или попали в газеты в качестве сенсации для первой полосы…

— Ах так…

— Я побеседовал с Аланом Спенсером…

— С начальником отдела вычислительной техники в «Кестрелл Рекордз»?

— Совершенно верно. Вы не могли бы мне немного рассказать об этом деле? Как, собственно, вы решили эту задачу?

— А Спенсер вам об этом разве ничего не рассказывал?

— Я хотел бы услышать вашу версию.

— Они создали систему заказов через ЭВМ, — пояснил Вебб. — Небольшая машина, ничего сложного. Трюк был предельно прост. Вы вводите через терминал заказ на партию пластинок, потом в порядке корректировки заказа снова обращаетесь к банку данных и заказ аннулируете, но используя при этом специальный код. В результате пластинки рассылаются по магазинам в соответствии с первоначальными заказами, но счета-фактуры на них ЭВМ не оформляет. Речь тут шла не о крупных суммах. Так, скорее, необлагаемые налогами карманные. Мелкие воришки.

Харрингтон смотрел на Вебба в упор.

— Вы мне описали технику мошенничества, а я вас спросил о том, как вы его обнаружили.

— Чтобы объяснить, как мы это сделали, тем более, если вы хотите знать все подробности, мне потребовалось бы немало времени.

— Меня не интересуют технические детали. Скорее, ваше отношение, ваш подход к этой проблеме.

— То есть, что-то вроде моей философии расследования?

— Можно и так сказать…

— Ну, для начала я обследовал их систему и нашёл в ней слабые места. Потом я сосредоточил внимание на персонале и стал размышлять, кто бы из них мог находиться в оптимальной для жульничества ситуации. А когда я совместил эти два аспекта анализа, то…

Жестом руки Вебб дал понять, что всё остальное было уже делом техники.

— Именно это мне и сказал Спенсер.

Харрингтон внезапно встал с кресла, а Вебб, слегка ошарашенный, остался сидеть.

— Как я слышал, у вас там дело кончилось довольно шумно. Спенсер из этой переделки вышел с синяком на глазу…

— Юристы называют это «оказание сопротивления при задержании», — усмехнулся Вебб, поднимаясь.

— У нас нравы несколько более цивилизованные. Во всяком случае, мне хотелось бы в это верить.

Уже у двери Харрингтон в нерешительности остановился.

— Спенсер ещё сказал, не знаю, что вы об этом думаете… но, по его мнению…

Харрингтон замолк, не сводя глаз с Вебба.

— Если вы хотите, чтобы я на вас работал, господин Харрингтон, то…

— Короче говоря, он утверждает, что ваш успех был связан с тем, что вы были хитрее, чем эти мошенники.

— Иначе и нельзя!

— Я имею в виду, что, по его мнению, вы рассуждали так же, как они, только лучше. Он говорит, что вы способны мыслить в незаконных категориях, и в этом корень вашего успеха. Это буквальное его выражение.

— Он не вправе говорить такие вещи!

Харрингтон явно не собирался разозлить Вебба и несколько стушевался.

— Не сердитесь, господин Вебб, — миролюбиво сказал он, открывая дверь. — В этом нет ничего постыдного, особенно при вашей профессии. Вы, собственно, и живёте раскрытием преступности.

Вебб молча пожал ему руку. Она была костлявая, дряблая, очень холодная.

— В определённом смысле это надо даже считать своего рода талантом, — продолжил свою мысль Харрингтон. — Когда вы его используете на благое дело…

Не проронив больше ни слова, Вебб двинулся по коридору к лифту. Этот поганец не смел говорить про меня такие вещи, снова и снова повторял он про себя. Ожидая лифта, он вдруг вспомнил свои слова, сказанные позавчера Кеннеди: «Как же мне убедить этого Харрингтона, чтобы он мне поверил?» А на деле оказалось, что всё обстоит прямо противоположным образом! Веббу и во сне бы не приснилось, что фирма, которая хочет провести ревизию, может искать не такого консультанта, которому бы она безгранично доверяла, но, напротив, человека, который прямо возбуждает недоверие. Это было даже слегка гротескно.

Двери лифта открылись и мягко сомкнулись за ним. «Мыслить в незаконных категориях…» Неужели Спенсер действительно так сказал? И думает так на самом деле? Вебба эта мысль очень тревожила, она даже оттеснила на задний план проблему договора с «Уотерманом».

Через полчаса он снова был на Фитцрой-сквер. Не заходя в кабинет, он сразу же спустился в подвал, закрыл дверь, включил дисплей и набрал число. Откуда-то издалека со знакомым писком отозвался вызванный им компьютер. Вебб нажал на клавиатуре кнопку с надписью «ДАННЫЕ».

— КЕСТРЕЛЛ РЕКОРДС, — появилось на экране дисплея. — СООБЩИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, СВОЙ КОД

Вебб отстучал серию знаков.

— КОД ДЕЙСТВУЕТ, — подтвердил дисплей.

— ВАШЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ

— ВЫГОДА, — отстучал Вебб. Это название было идеей Харви. Порою Веббу казалось, что у Харви весьма специфическое чувство юмора. Но сейчас он об этом не думал.

— ОПЕРАЦИЯ, — не отставал компьютер.

Вебб заколебался, но потом заставил себя написать одно слово:

— СТЕРЕТЬ

Это был приказ о самоубийстве. Программа «ВЫГОДА» послушно стёрла сама себя из памяти машины.

— КОМАНДА? — опять ожил дисплей, и Вебб понял, что от их тайно вмонтированной программы не осталось и следа. Он спокойно выдохнул.

— КОНЕЦ, — сообщил он компьютеру.

— ДО СВИДАНИЯ, — попрощался компьютер и замолк.

Вечная память, подумал Вебб. Отличная это была программа. Им досталось не слишком много, а по сравнению с операцией в «Лондон Альянс» это было не так уж сложно. Но кое-что им перепало. Что делать, придётся позвонить Харви и сказать ему…

 

4

Джек Кеннеди миновал здание «Бэнк оф Ингленд» и заглянул в путеводитель «Лондон: от А до Я». Цель своего путешествия он обнаружил недалеко от Лотбьюри. Офис фирмы «Л. Н. Левен» — современное административное здание, облицованное мрамором и сверкающее большими окнами, — занимало конец небольшого тупичка. Здесь оно выглядело чужеродно, зажатое среди старых домов, когда-то, наверное, принадлежавших состоятельным купцам.

Снаружи офис не казался большим, но, когда Кеннеди вошёл, это ощущение сразу развеялось. Холл — сплошной мрамор и кожа, всё вокруг как бы сияло блеском денег, блеском ослепляющим, но холодным.

Кеннеди попросил вызвать Пола Изакса. Швейцар в ливрее лишь молча кивнул на большое кожаное кресло и снял трубку внутреннего телефона, бросив неодобрительный взгляд на потёртые джинсы и расстёгнутый ворот рубашки Кеннеди.

Скоро появился Изакс и, обрадованно пожав руку Кеннеди, повёл его наверх.

— Ты всё такой же, Джек, — посетовал он. — Твой визит будет стоить мне как минимум двух лет карьеры. Неужели нельзя было одеться поприличней?! Я вот посчитал, что каждый фунт, вложенный мною в гардероб, приносит мне десять фунтов заработка.

Похоже, что он не шутил. Кеннеди ещё никогда не видел Пола столь тщательно одетым. Изакс полностью соответствовал бы образу преуспевающего банкира, если бы не его крайне несолидная физиономия и чрезмерная живость движений.

Они вошли в большой зал, который напоминал скорее дворец аристократа, чем служебное помещение банка. Изакс по-хозяйски развалился в глубоком кожаном кресле и жестом руки пригласил Кеннеди расположиться в таком же.

— Фантастика, — озираясь, восхищённо протянул Кеннеди.

— Надеюсь, ты догадываешься, что это пока ещё не моя личная канцелярия, — в голосе Изакса чувствовалась слабая нотка горечи. — Луи Левен называет это салоном. Здесь проходят встречи с нашими лучшими клиентами.

— Вообще-то, — протянул Кеннеди, — если оценивать человека по тому, в какие комнаты ему можно забегать…

— Да брось ты, Джек, — отмахнулся Изакс. — Наверху мне предлагается четверть мини-кабинета, и там меня немилосердно муштруют, чтобы я, как здесь говорят, научился понимать ситуацию. Не думай, что здесь можно прохлаждаться.

— Правда, — продолжал Изакс, достав сигарету из серебряного портсигара и угостив Кеннеди, — платят мне здесь в два раза больше, чем у «Шелла».

— Повезло тебе.

— Для этого счастья недостаточно. Я просто очень тщательно выбрал тестя. Он хороший приятель Луи Левена…

Сбив пепел с сигареты в серебряную пепельницу, Изакс наконец протянул Кеннеди обещанное досье, надев на себя серьёзную мину.

— Вот то, что ты хотел, Джек. Было бы отлично ещё поболтать с тобой чуток, но мне нельзя задерживаться. Дела…

Кеннеди начал листать досье, пробегая ошеломлённым взглядом заглавия разделов, таблицы, графики.

— Этот доклад потребовал немало труда, — пояснил Изакс, явно польщённый реакцией Кеннеди. — Ты найдёшь здесь всё, что тебе понадобится знать об «Уотермане». Конечно, здесь нет никаких тайн, но зато есть масса сведений, которые бы ты никогда в другом месте не добыл. Нам помогает испытанный метод УКЗ…

— Какой-какой метод? — не понял Кеннеди.

— Ухо к земле, — хохотнул Изакс.

— И это всё сделал ты, Пол? — недоверчиво спросил Кеннеди.

— Как тебе сказать, не всё, конечно, — уклончиво ответил Изакс. Он украдкой взглянул на часы, а потом на дверь зала, как будто ожидая кого-то.

— Я даже не знаю, что тут сказать, — Кеннеди поглубже уселся в кресло и почесал в затылке. — Я думал, что мы просто обсудим моё дело и ничего больше. Такого… я не ожидал.

Изакс пренебрежительно махнул рукой.

— Скажи мне только, Джек, почему тебя так интересует «Уотерман», и мы будем квиты.

— Именно этого я и не могу сделать, Пол, — виновато улыбнулся Кеннеди.

— Услуга за услугу, Джек. Сам понимаешь, задаром и курица не несётся, — нахмурился Изакс и протянул руку за досье.

— Тебе это совсем неинтересно, — поспешно сказал Кеннеди. — Так, чисто программистская работа…

— Расскажи кому другому!

— Здесь нет никаких высоких финансовых материй, Пол, ей-богу, — предпринял последнюю попытку обороны Кеннеди.

Изакс триумфально засмеялся.

— И именно поэтому ты начал просить меня собрать новейшие финансовые данные об «Уотермане» и сплетни, которые по его поводу ходят в Сити, не так ли?

Ответить Кеннеди было нечего, и он обречённо замолк. Изакс тоже сидел молча, многозначительно постукивая пальцами по обложке досье и ежеминутно поглядывая на двери.

— Ну, хорошо, — сдался, наконец, Кеннеди и рассказал, какая ревизия намечается у «Уотермана» и какое задание ему дал в этой связи Вебб. — Сам понимаешь, это не мой конёк. Поэтому я тебе и позвонил.

Изакс попытался сориентироваться.

— Послушай, Джек, я знаю, что такое обычная финансовая ревизия, но, чёрт возьми, как может выглядеть ревизия вычислительной системы?

— По-моему, это обычный контроль её работы.

— Но зачем, Джек? Что там случилось? — глаза у Изакса заблестели. — Что-то случилось с «БАНКНЕТом»?

— Это нам неизвестно. Может быть, и ничего, а может, они там почуяли какие-то махинации. Весь смысл этой ревизии и заключается в том, чтобы проверить, всё ли у них в порядке.

— Махинации с «БАНКНЕТом»! Вот это была бы сенсация! — эта мысль совершенно выбила Изакса из равновесия. — Представь себе — компьютерное жульничество, и где — у «Уотермана»!

— Оставь это при себе, — перепугался Кеннеди. — Я тебя очень прошу.

— Ну конечно, Джек. Можешь мне верить.

— Это тоже услуга за услугу, Пол. Если бы…

— Я тебе даю слово, так что можешь не бояться.

Изакс вернул досье Кеннеди, но он не успел ещё взять его в руки, как дверь зала распахнулась. Вошедшему было, наверное, лет тридцать, и одет он был ещё элегантнее, чем Изакс, хотя это и трудно представить. Впечатление ещё усиливалось ростом — на глаз в нём было около двух метров. На минуту он задержался в дверях и оглядел Кеннеди.

Изакс вскочил с кресла и представил их друг другу.

— Джек Кеннеди, Клайв Грингросс.

— Клайв, — пояснил он, — наш постоянный эксперт по делам «Уотермана». Это досье — в основном, его работа.

Кеннеди начал уже жалеть, что он вообще вспомнил о Поле Изаксе. Под взглядом Грингросса он внезапно почувствовал себя, как подследственный. Это было довольно неприятное ощущение.

Грингросс подал Кеннеди руку, его рукопожатие было очень крепким.

— Это ваше письмо от «Уотермана», господин Кеннеди, оно у вас с собой?

— Это только краткая записка…

Рука Грингросса повисла в воздухе.

— Да, она у меня с собой, — обречённо признался Кеннеди.

— Я хотел бы на него взглянуть.

Это прозвучало, как приказ.

Кеннеди достал фотокопию письма, и Грингросс быстро его прочёл.

— Как всегда, осторожны, словно ящерицы, — хмыкнул он. — Вы не будете возражать, если я сниму копию? Это будет сделано моментально.

— У меня есть ещё одна копия, так что эту можете оставить себе.

— Вы понимаете, надеюсь, что значит эта ревизия? Какое огромное значение она могла бы иметь?

— Не совсем, — честно признался Кеннеди.

— Честно говоря, и я не вполне, — подхватил Изакс.

Грингросс поплотнее уселся в кресло, видимо, решив прочитать своим юным собеседникам краткую лекцию.

— Я могу вашему приятелю, Пол, посвятить десять минут, не больше. У меня назначена встреча с клиентом.

Он повернулся к Кеннеди.

— Что вы знаете вообще о банках и банковском деле?

— Не очень много, — честно признался Джек.

— Но вы хотя бы знаете, что «Уотерман» сейчас один из лидеров в банковском мире страны? Об этом же трубят все газеты…

— В финансовых рубриках, наверное?

— Естественно.

— Я в них не заглядываю.

Грингросс снял очки в массивной роговой оправе и начал их тщательно протирать, явно прикидывая, как же ему начать просвещение столь малограмотного субъекта. Наконец, он заговорил.

— Прежде всего я хотел бы, чтобы вы уяснили два основных момента. Во-первых, к вам обратился своего рода «Роллс-Ройс» среди британских клиринговых банков. «Уотерман», правда, не самый крупный банк, но, тем не менее, принадлежит к самой верхушке пирамиды. Во-вторых, вся банковская деятельность сейчас вступила в такую стадию развития, что многие банки, в том числе и «Уотерман», оказались на перепутье: они могут либо существенно разрастись в прежнем направлении, либо полностью поменять характер своих операций, например, начать оказывать какой-нибудь совершенно новый тип банковских услуг. Короче говоря, «Уотерман» скоро будет решать, чем они хотят стать в будущем. Это будет непростой выбор. Поэтому мы тут все следим за ними с беспокойством.

— Можно, я вас прерву на минутку? — спросил Кеннеди. — Мне приказали выяснить, насколько этот банк велик по сравнению с остальными, а этого я ещё не узнал.

— Насколько он велик? — Грингросс небрежно махнул рукой. — Обычно меня совсем не волнуют относительные величины. Они вам на самом деле не скажут о фирме того, что вы хотите знать. Но если уж вам нужен какой-то простой измеритель, то больше всего филиалов у «Мидлэнд Бэнк», а ему лишь немного уступает «Нэшинэл Уэстминстер». В сумме эти два банка имеют по всей Англии три с половиной тысячи филиалов. «Уотерман», у которого только тысяча двести шестьдесят филиалов, в этом отношении сильно им уступает. На мой взгляд, однако, более интересен критерий прибыли. Эти цифры я собрал в таблицу в самом начале досье, и вам стоит с ними ознакомиться в первую очередь. Вы позволите?

Он протянул руку, и Кеннеди передал ему досье. Грингросс с явным удовольствием стал вновь просматривать плод своих трудов.

— Здесь остались прибыли будущего года, — прервал молчание Изакс.

— Будущего года? — не понял Кеннеди.

— Мне надо было тебя заранее предупредить, Джек, — продолжал Изакс, краснея всё больше. — С этим досье тебе надо обращаться очень осторожно. Эти экстраполированные прибыли — наша секретная информация. И ценятся они на вес золота.

Но Грингросс уже сложил страницу и аккуратно оторвал крайний столбик чисел.

— Как вам этого не жаль? — спросил Кеннеди, когда смятый кусочек бумаги исчез в кармане Грингросса. — А я так всегда мечтал выведать какие-нибудь настоящие тайны Сити.

Грингросс вырвал из досье ещё несколько страниц.

— Это некоторые мои личные соображения, которые я бы предпочёл оставить при себе.

Он усмехнулся, видя реакцию Кеннеди.

— Послушайте, я вам скажу самое главное, что вам надо знать для ваших целей. В последнем финансовом году прибыли «Уотермана» впервые превысили сто мегов. По отношению к масштабам их финансовых операций это совершенно потрясающий результат.

— Мегов?

— Мегом мы называем миллион фунтов стерлингов, — пояснил Изакс.

— Кроме того, из этого досье вы узнаете, что по прибыли они обогнали даже «Ллойда», а у «Ллойда» в два раза больше филиалов.

Последние слова Грингросс произнёс с искренним восхищением, благоговейно понизив голос до шёпота.

— Это звучит неплохо, — признал Кеннеди.

— И это действительно прекрасный результат, если учесть к тому же, каким неблагоприятным был прошлый год для всего банковского мира. Когда конъюнктура ни к чёрту, теряют все, не так ли? Я сам, например, определяю понятие абсолютно благоприятной конъюнктуры, как период без единого банкротства. Но такого не бывает. А реально способность управлять предприятием и вообще жизнеспособность самого предприятия проверяются во времена экономического хаоса, например, как в 1974 году. И в это время «Уотерман» показал, из какого теста вылеплены его руководители. Большинству остальных банков в тот период повезло куда меньше.

— Кажется, это было связано с какими-то валютными проблемами? — спросил Изакс. — Тогда мы с Джеком ещё были в Кембридже.

— Вот именно. Наступил нефтяной кризис и сразу же все валютные курсы поменялись. Как вы, возможно, знаете, господин Кеннеди, банки постоянно спекулируют валютой, опираясь на собственные прогнозы курсов. И если вдруг курсы начинают плясать так, как вы и предположить не могли, расплачиваться вам за это придётся весьма кругленькой суммой. В 1974 году так пострадали многие банки. Западногерманский «Херстатт Банк» это вообще привело к банкротству. А в Лугано «Ллойдс Интернационал» потерял из-за своего директора по валютным операциям ни много ни мало тридцать три мега!

— Я думал, что это было мошенничество, — удивился Изакс.

— Нет, это была просто чрезмерная непредусмотрительность.

— Мне трудно представить себе непредусмотрительность ценою в столько миллионов фунтов, — сказал Кеннеди.

Грингросс одарил его ослепительной улыбкой.

— Мне тоже. Тем большим контрастом выглядело то, в каком железном кулаке держал в это время свои валютные операции «Уотерман». Они, пожалуй, первыми в Европе начали вести все валютные операции с помощью компьютера. Это обеспечивает им, как они сами утверждают, такие условия работы, в которых рядовые сотрудники могут спокойно заниматься своим непосредственным делом, а не лезть в процесс принятия ответственных решений. И тут я им верю.

— А мне их даже немного жаль, этих рядовых сотрудников, — вздохнул Кеннеди с притворной грустью.

— И мне, — вполне искренне согласился с ним Изакс. — Не могу понять, почему риск и потери — это игрушки только для директоров!

Грингросс снова взглянул на свои золотые часы.

— Ещё пару слов о компьютерах, и я побегу.

— Это излишне, — сказал Кеннеди. — Мне приказано не заниматься этой темой и собирать информацию только по чисто финансовым проблемам.

— В таком случае вы получили неверные инструкции. Хотите, я вам это докажу?

— Попробуйте…

— Дело в том, что у «Уотермана» просто невозможно отделить то, что вы называете «чисто финансовые проблемы» от компьютеров…

Грингросс вернул досье Кеннеди и продолжал.

— Вице-директором, ответственным за компьютеры, у них является Дэвид Клемент. В приложении к досье дана стенограмма его выступления прошлой весной. Это было весьма импозантное мероприятие, господин Кеннеди, тот банкет. Сливки международного банковского мира, в «Гюльхолле» столы сервированы лучшим серебром, роскошные туалеты дам… Приятно вспомнить.

— Да, я уже нашёл, — поддакнул Кеннеди, перелистав досье.

— Не возражаете, если я перескажу его речь своими словами? Так вот, Клемент утверждал, что его компьютеры — кстати, он всегда говорит о них, как о своих компьютерах, — выполняют больше, чем свою обычную функцию. На них опирается вся долгосрочная стратегия развития банка. В одном месте он даже называет «Уотерман» электронным банком. «Уотерман» был основан ещё в восемнадцатом веке, когда, как пошутил Клемент, для электронной революции было немножко рановато. Он чрезвычайно сожалеет по этому поводу, поскольку его банку пришлось столько лет тихо прозябать, ожидая, когда же, наконец, кто-нибудь придумает перфокарту. Можете представить, как там все заливались…

— Он что, у «Уотермана» главный шутник по совместительству? — сказал Изакс.

— После сытного ужина, Пол, такой стиль выступления всегда имеет наибольший успех. Во всяком случае, Луи Левен меня учил, что в подобной обстановке такие анекдоты — это тайные истины, которым удаётся проникнуть в сознание публики только под маской.

— С самого начала компьютерной эры «Уотерман» начал покупать самую современную вычислительную технику. И, судя по всему, они выжали из этой техники всё возможное. Они переложили на ЭВМ ведение счетов всех клиентов, валютные операции, создали кредитную службу «КЕЙНОТ» с опознавательными карточками… Всё, что вам только придёт в голову, всё у них компьютеризировано. Но если бы вы просто включили в этот перечень и «БАНКНЕТ», то вы бы принизили его истинное значение. «БАНКНЕТ» — это совсем особое дело, это именно та ракета-носитель, которая возносит их акции всё выше и выше. Во всяком случае, такова моя теория. Как ни странно, пока она полностью оправдывается.

Он встал и тщательно застегнул свой твидовый пиджак.

— Многие люди в Сити значительную часть успехов «Уотермана» связывают именно с «БАНКНЕТом». Сами по себе компьютеры в Великобритании считаются не бог весть каким бизнесом. Но как электронное оружие финансовой экспансии они просто фантастика. Поэтому я и утверждаю, что «Уотерман» создал «БАНКНЕТ» не для того, чтобы просто подсчитывать сальдо.

И, церемонно поклонившись, Грингросс двинулся к дверям.

— Ну, а разные сплетни? — окликнул его Изакс. — Ты мог бы о них хотя бы упомянуть?

— Сплетни? — оживился Кеннеди. Он даже встал, чтобы подчеркнуть свой интерес.

— Всегда есть какие-нибудь сплетни, — сказал Грингросс философски. — Сейчас, например, начались разговоры о том, что «Уотерман» пошёл на слияние и его должен поглотить один из трёх крупнейших клиринговых банков. Однако я не удивлюсь, если всё произойдёт наоборот и «Уотерман» сам скушает более крупного соперника. По капиталам у них на это хватит силы. И это была бы лихая гусарская операция! Мне действительно пора. А за это, — он помахал копией письма, — ещё раз спасибо.

— Ещё один вопрос, — не отставал от него Кеннеди. — Вы мне ещё не объяснили, почему эта ревизия имеет такое большое значение?

— Могла бы иметь большое значение, — с нажимом в голосе сказал Грингросс и наградил Кеннеди ещё более сильным рукопожатием, чем при знакомстве. — Если бы вы у них что-нибудь раскопали и если бы это просочилось наружу, у «Уотермана», мягко говоря, началась бы сильная мигрень. Достаточно хотя бы чуть-чуть подорвать репутацию их автоматизированной системы, и я могу спорить с вами сто к одному, что это надолго понизит курс их акций. Репутация — вещь довольно хрупкая и в лучшие времена. А уж сейчас…

И он сделал рукой движение, как будто раздавливая хрупкую скорлупу воображаемого яйца.

— Неужели это столь важно? — недоверчиво переспросил Кеннеди.

— Это могло бы стать причиной различия между понятиями «поглотить» и «быть поглощённым». Ясно, юноша?

И, ещё раз кивнув, Грингросс вышел.

— Ещё раз спасибо тебе за помощь, Пол.

— Не о чем говорить. Дело обоюдно выгодное. Клайв наверняка сумеет что-нибудь вычитать между строк, он догадается, что должна значить такая ревизия. И мне лично это тоже зачтётся…

— Я не хотел об этом говорить в присутствии Грингросса, но, вообще-то, ты мне обещал, что это дело останется только между нами…

Упрёк был высказан миролюбивым тоном.

— Да выбрось ты это из головы, Джек! Мы уже давно следим за «Уотерманом». Ситуация там всё время меняется. Клайв готовит аналитические материалы уже много месяцев. Он ожидает, что там вот-вот что-то произойдёт, и хочет быть готовым. Некоторые крупные инвестиционные фирмы будут нам весьма благодарны за квалифицированную консультацию в такой момент…

— Минуточку! — Кеннеди даже замер, не донеся руки до перил лестницы. — Ты же мне сказал, что это досье было подготовлено специально для меня!

— В жизни я не говорил ничего подобного! Напротив, мне пришлось долго уговаривать Клайва, чтобы тебе дали одну копию…

Кеннеди вдруг охватил гнев, скорее на себя, чем на своего приятеля. Как же он это сразу не понял! Эти вырванные страницы!

— Копию ты получил, чего же теперь огорчаться, — холодно сказал ему Изакс.

У Кеннеди даже язык отнялся.

— Если из ствола достопочтенного «Уотермана» высунет головку какой-нибудь древоточец, дашь мне знать? Услуга за услугу…

— Ты, жулик паршивый!

— Кто выдержит, тот выживет, Джек, — парировал Изакс. — Так-то, парень, здесь все играют в одну игру — на выживание…

 

5

Сьюзен Фолкнер положила Веббу на стол маленький кожаный футляр и застыла на месте, ожидая, что он скажет.

— Он дорогой? — поинтересовался Вебб, взвешивая футляр в руке. — Похоже на то…

— В магазине, где я его купила, мне сказали, что эта цена совсем невысока, если учесть, что мы за эти деньги получаем. Но лично мне сто десять фунтов стерлингов кажутся весьма круглой суммой…

— Чёрт возьми! — Вебб, который уже начал расстёгивать молнию на футляре, даже замер. — Эта игрушка съела почти все мои средства на текущие расходы за месяц!

Ещё раз качнув головой, Вебб расстегнул, наконец, футляр и достал из него миниатюрный цейссовский бинокль, размером с театральный.

— Восьми-двадцатикратное увеличение, — вслух прочёл он надпись на бинокле. — Это очень хорошо. И притом он совсем маленький, Сью, совсем незаметный.

Он нацелил бинокль на противоположную сторону площади, с удовольствием ощутив, как бинокль удобно лежит в руке, как он хорошо уравновешен, как туго поворачивается ручка наводки на резкость, отрегулированная ещё на заводе. Изображение было ясным и отчётливым, оно казалось даже более объёмным, чем виделось простым глазом.

— Отличная вещь, — наконец решил он и осторожно спрятал бинокль в футляр.

— Скажи теперь, пожалуйста, Джеку, чтобы он зашёл ко мне. Парню наверняка не терпится похвастаться своими успехами, — сказал он, пряча бинокль в ящик стола.

— Ты сам сейчас похож на мальчишку с новой игрушкой, — усмехнулась Сьюзен, не проявляя ни малейшего желания покинуть кабинет.

— Довольно оригинальная игрушка, — согласился с ней Вебб. — И как это я до сих пор ухитрялся заниматься своими делами без столь важного инструмента?

Ему явно доставляло удовольствие поддразнивать Сью, играя на её любопытстве.

— Ты же мне даже не сказал, зачем тебе это нужно, — сказала Сьюзен, состроив кислую мину. — Ты что, собираешься за кем-то следить?

Вебб изобразил оскорблённую невинность.

— Бога ради, разве на меня это похоже?! — тут он вдруг усмехнулся и добавил: — Пожалуй, это можно было бы квалифицировать, как исследование рынка…

Сьюзен уже достаточно давно работала с Веббом, чтобы уяснить — о смысле его шуточек лучше не спрашивать.

Вебб захлопнул досье на «Уотермана» и долго смотрел на Кеннеди, ничем не выдавая, что он думает по его поводу.

— Мой преподаватель был один из самых ленивых людей в Оксфорде, — начал Вебб издалека. — Но притом он был и одним из самых удачливых. Так вот, если хотите, я могу вам рассказать его теорию о смысле университетского образования. Рассказать?

Кеннеди был несколько сбит с толку таким вступлением, но, безо всякого, впрочем, вдохновения, сказал, что выслушает с удовольствием.

— Он всегда говорил нам, что научить человека мыслить и искать решение — дело нехитрое. Университет же, по его теории, должен научить студентов так умело искать готовые решения, чтобы человеку вообще не надо было думать.

— Это относится и к Кембриджу, — подтвердил Кеннеди.

Вебб нежно погладил ладонью досье.

— Судя по этому, вы там времени зря не теряли…

— Я кончил одним из первых, если вас это интересует, — подтвердил Кеннеди, поняв, наконец, откуда дует ветер. Его лицо осветилось блаженной улыбкой.

— Между нами говоря, — продолжал Вебб, тоже уже не сдерживая улыбки, — это настоящая сенсация. Это значительно больше того, на что я мог надеяться!

— Как видите, и двадцатилетние банковские эксперты кое на что могут пригодиться, — не сдержался Кеннеди.

— Беру свои слова назад, — сказал Вебб, не скрывая восхищения. — И я хотел бы, Джек, чтобы вы присутствовали при моём докладе у «Уотермана». Это ясно.

— Я был бы рад.

— Я буду чувствовать себя куда увереннее, если там со мной будет специалист по финансам, — дружелюбно усмехнулся Вебб.

— Вы думаете, что наши дела пойдут теперь лучше, Крис?

— Вовсе нет! — настроение Вебба сразу испортилось. — Вы-то уже своё дело сделали. Я же взялся разузнать кое-что о мерах по обеспечению безопасности «БАНКНЕТа». И выяснить мне удалось только то, что эти меры достаточно надёжны, чтобы закрыть мне все пути к системе! Харрингтон воздвиг такие бастионы, чтобы ни штурм, ни подкоп не принесли мне удачи…

Зазвонил телефон, но Вебб его проигнорировал.

— Собственно, защита нашего предложения меня не волнует. Я уже знаю, как мы туда пойдём. Но у меня ещё нет ни строчки самой нашей заявки, а время уходит…

Телефон зазвонил вновь.

— Моя работа над данной проблемой сегодня кончается, — напомнил Веббу Кеннеди.

— Да, к сожалению, — согласился Вебб.

В дверях появилась Сьюзен.

— Звонит Адриан Росс, — сказала она, — а я не знаю, хотите ли вы с ним говорить?

— Через вашу секретаршу и не пробиться, — пожаловался Росс Веббу.

— А я уже и надеяться перестал на вашу помощь, Адриан, — вместо приветствия ответил Вебб.

— Серьёзно? — охотника за талантами этот ответ явно не удовлетворил. — А я ради вас надрываюсь, Кристофер. Я нашёл для вас такой лакомый кусочек, что вы просто облизнётесь…

— Кого-то от «Уотермана»?

— Вот именно. Вы же именно этого хотели, не так ли?

На Вебба это явно произвело впечатление.

— Послушайте, Адриан, а ходить по водам аки посуху вы не пробовали? Мне кажется, что у вас выйдет…

— Мне тоже так кажется, если только мне за это предложат достаточно круглый гонорар…

— Это какой-нибудь ведущий специалист?

— Вот именно — их главный системный аналитик из Манчестера. Зовут его Стивен Эллиот.

— Откуда он, вы сказали?

— Манчестер. Вычислительный центр в Манчестере — ВЦМ.

Вебб прикрыл ладонью микрофон телефонной трубки и триумфально показал Кеннеди оттопыренный большой палец.

— Мы прорвали первый пояс обороны, Джек!

— Он хочет оттуда уйти, — продолжал Росс. — Но чтобы это желание перешло в действие, вам придётся хорошо смазать трассу его перемещения. «Уотерман» ему платит семь с половиной тысяч фунтов стерлингов в год. Чтобы переманить его в Лондон, вам придётся обещать ему не меньше девяти тысяч.

— Где бы я мог с ним побеседовать?

— Здесь, в Лондоне, в пятницу, если это вас устраивает.

— Пятница. Это была его идея, не так ли?

— Да, а что…

— Ага, — сказал Вебб со столь громким вздохом, чтобы его услышал и Росс. — Он наверняка женат, так?

— Женат, трое детей.

— И рад был бы на уик-энд выбраться с семьёй в Лондон, так? За наш счёт…

— Это его дело, — холодно парировал Росс. — Запишите его номер. Он ждёт, что вы позвоните и подтвердите готовность встретиться. Но пожалуйста, Кристофер, осторожнее — этот номер служебный.

— Я сейчас же ему позвоню, — пообещал Вебб. — Как его называть? Стивен, Стив?

— Опасаюсь, что вам придётся смириться со Стивеном.

— Мне это не очень нравится. Он слегка с гонором, не так ли?

— Вот именно. Я и сам хотел вас об этом предупредить. Но в остальном проблем у вас не будет…

— Вы хотите ещё что-нибудь добавить, Адриан?

— Пожалуй, нет. Мне думается, вы найдёте общий язык.

— Ну что ж, ну что ж, — с удовлетворением сказал Вебб, опустив телефонную трубку. — Похоже, что судьба начинает нам улыбаться, Джек. Наш доклад-предложение, который мы пошлём Харрингтону и его дружкам, их весьма удивит — мы продемонстрируем знание всех их секретов!

— Мой опыт разгадывания телефонных разговоров, услышанных наполовину, не очень велик, — кисло отозвался Кеннеди. — Я понял только то, что вы хотите принять на работу кого-то от «Уотермана»?

— Принять — да, на работу — не совсем… Мы этого Стивена-хитреца и не возьмём на работу, а только побеседуем с ним так, словно мечтаем переманить к себе.

— Ага, понятно, — сказал Кеннеди, хотя явно ничего не понял.

— Видите ли, Джек, — пояснил Вебб, — при таком собеседовании люди распускают язык и в стремлении произвести хорошее впечатление начинают болтать охотнее, чем на кушетке психоаналитика.

— Но у нас же нет для него места, — возразил Кеннеди. — Получается, что мы ведём не слишком честную игру…

— Глупости, Джек. Выгода будет отнюдь не односторонней. Он наверняка приедет со своей любовницей, а нам придётся оплатить их счёт за отель.

— Всё равно это довольно грязный трюк!

— Именно это и завопит Росс, когда узнает, что я отверг его протеже, — ухмыльнулся Вебб.

 

6

Был сумрачный, сырой понедельник. Сити насилу пробуждался после тихого уик-энда и деловой жизни.

В маленький дневной бар на Линденхолл-стрит Вебб пришёл очень рано и теперь попивал кофе у окошка, которое он выбрал в качестве наблюдательного пункта. За окнами медленно текла река машин. Её поток набух между девятью и половиной десятого, а потом снова спал.

Тишину в баре нарушало лишь позвякивание кофейных чашечек. Несколько клиентов, одетых в похожие на униформу серые плащи «от Барберри» или «от Данна», торопливо завтракали стоя.

— Быть старым и нелюбимым, каково это? — спросил Вебб вполголоса сам себя, но так, чтобы его услышал бармен, который как раз возвращался на своё место у стойки после того, как он выглянул на улицу глотнуть свежего воздуха.

— Ну, и как там? — спросил его Вебб, когда бармен оказался возле его столика.

— Сыровато, — однозначно оценил тот. — Такой сырный сэндвич будет целый день.

— Вот и хорошо, — сказал Вебб, — тем с большим удовольствием я у вас тут посижу часок-другой.

Бармен испытующе посмотрел на Вебба, потом на пустую кофейную чашечку перед ним и снова на Вебба.

— Моя жена работает в том банке, напротив. И какой-то паршивец там за нею приударяет. Я это железно знаю!

Бармен сочувственно кивнул головой.

— Мне нужно их подловить… Я думаю, что мне это удастся, — и Вебб, многозначительно глядя в глаза бармену, вынул из кармана и положил на столик свой портативный бинокль. — Я надеюсь, что я не буду вам мешать?

На лице бармена медленно проступила понимающая улыбка.

— Ну, если это её шеф! — произнёс Вебб с тщательно имитируемым скрытым бешенством и протянул бармену сложенную пополам пятифунтовую бумажку. Тот стал улыбаться ещё шире.

— Вы много этого выпьете? — поинтересовался бармен, указывая на пустую чашку из-под кофе.

— Галлоны!

— Тогда нет проблем, — пятифунтовый банкнот исчез в кармане у бармена.

— А что вы сделаете, если действительно их засечёте? — поинтересовался он спустя несколько минут, не отрываясь от приготовления сэндвичей.

Вебб в это время уже сидел, нацелив бинокль на площадку перед банком и укрывая его при этом ладонями от взглядов прохожих. Он думал об Элисон. Это как-то облегчало ему сидение у окна, и вообще его игра становилась более достоверной.

— Буду бить её до тех пор, пока на ней все синяки не сольются, — не оборачиваясь, ответил он.

— Вот это верный способ, только так и надо с этими бабами обращаться! — полностью поддержал его бармен и ожесточённо разрезал крупный помидор, которым он намеревался украсить миску с салатом.

* * *

У себя в кабинете Вебб появился только на четвёртый день.

— Ну как, дело стоило того? — сразу же подступилась к нему Сьюзен, которая после покупки бинокля ощущала себя соучастницей в битве за «Уотерман».

— Думается мне, что да, — кратко ответил Вебб, не проявляя никакого желания пускаться в пространные объяснения. Но от Сьюзен было не так-то просто избавиться. Поэтому увидев, с каким решительным выражением лица она уселась в кресло у его стола, Вебб только обречённо вздохнул и принялся рассказывать.

— Парни из «ДАСТа» уверены, что этот контракт у них в кармане. По крайней мере, один из директоров «Уотермана» придерживается того же мнения.

— Ты это точно знаешь?

— Точно знать я не могу ничего, но я видел из своего укрытия, как этот директор сердечно прощался с представителями «ДАСТа», тогда как представителей других фирм он даже не вышел провожать… Вывод напрашивается сам собой.

— Ну и что?

— Это именно то, что можно назвать жёсткой конкуренцией. Если бы я попытался пойти против «ДАСТа» в лобовую атаку, у меня бы не было ни малейших шансов. Мне надо обязательно придумать какой-нибудь обходной манёвр!

— А это досье, которое я копировала, Крис? Оно разве не может выиграть для тебя этот контракт?

Вебб устало пожал плечами.

— Его одного недостаточно, Сью. «ДАСТ» — лучшие в Англии спецы по обеспечению технической безопасности ЭВМ. Они собаку на этом съели. Они занимаются не только безопасностью собственно компьютера, но и организацией охранной службы, размещением камер промышленного телевидения, контрольными часами и тому подобным — словом, всем комплексом вопросов, связанных с обеспечением физической безопасности вычислительных центров в целом. Я в этом вообще ни черта не понимаю. До сих пор я просто надеялся, что «ДАСТ» на чём-нибудь сорвётся. Теперь же мне придётся попытаться убедить боссов «Уотермана» в том, что для намеченной ими ревизии вопросы физической безопасности вычислительной системы и её охраны от посторонних имеют второстепенное значение. Это будет нелегко. Пожалуй, мне придётся даже слегка их напугать… Только слегка, причём сделать это очень осторожно.

— Сделать «козу» такому большому банку? — иронически усмехнулась Сьюзен. — А каково это вообще, Крис? — поинтересовалась она, закинув ножку на ножку и постукивая карандашиком по ослепительным зубкам. — Каково это — шпионить за руководством такого крупного банка, да ещё где — прямо в Сити и средь белого дня?

— Караулить, — поправил её с улыбкой Вебб. — Парни из «ДАСТа» это наверняка квалифицировали бы именно так…

— Я бы не смогла этого сделать, как бы ты это ни называл!

— Видишь ли, я рос в бедном квартале, — сказал Вебб.

— Это ты мне уже рассказывал, — отрезала Сьюзен, и Вебб почувствовал, что её голос заметно охладел.

— Конечно, не среди какой-нибудь рабочей бедноты. Тебе был бы любопытен этот сорт людей, которых когда-то можно было встретить в таких изолированных кварталах-островках вокруг центра Лондона. Обязательные, порядочные, богобоязненные. Теперь таких уже нигде не встретишь.

— Святоши! — засмеялась Сьюзен.

Вебб хмуро замотал головой.

— Они были по-иному порядочны и по-иному богобоязненны, чем ты думаешь, Сьюзен. В основном, это были остатки прежних средних слоёв, и сейчас от них уже не осталось и следа. Либо они выбрались наверх, как я, либо скатились на самое дно…

— Ну и что?

— Сейчас все мы стремимся поглубже спрятаться в собственную раковину и не желаем знать, что за люди нас окружают. Нас не особо волнует и то, что другие могут узнать про нашу собственную жизнь. Но тогда…

Вебб даже взмахнул рукой при этом воспоминании.

— Люди моего детства просто жили слежкой друг за другом. Это было их единственным развлечением. И как же ловко они умели это делать! Они обладали столь изощрённой техникой слежки, какую теперь можно найти лишь где-нибудь в глухой деревушке. И это всё вошло в мою плоть и кровь, как бы я ни ушёл от их образа жизни…

— По-моему, тебе это занятие чрезвычайно понравилось, — решила, наконец, Сьюзен полуосуждающе, полузавистливо. — Это как будто совсем новая игра, правда, так вот следить за людьми, откуда они идут, куда, с кем, да?

— Могу тебе только сказать, что такого ощущения я не испытывал… Да, в последний раз я этим занимался, когда мне было тринадцать лет. — Вспоминая, Вебб даже прикрыл глаза. — Мы тогда следили за одной чокнутой семейкой, которая жила напротив нас, а они следили за нами. Думаю, что мы тогда им проиграли. Мы были ещё более занимательным объектом для наблюдения, чем они…

Поняв, что больше из Вебба ничего не вытянешь, Сьюзен наклонилась к нему и очень тихо сказала:

— Я за тебя очень болею, Крис.

Потом, тщательно отмерив паузу, добавила:

— Было бы отлично, если бы ты смог меня вечером отвезти домой… — Сьюзен показалось, что его молчание длилось века.

— О’кей!

Её ноги показались ему сегодня вдруг особенно красивыми, и это помогло Веббу решиться.

— Я принесу тебе чашечку кофе, — улыбнулась Сьюзен, вставая.

— Бога ради, — ужаснулся Вебб, — только не кофе. В засаде я напился его на много лет вперёд.

 

7

Понедельник, шестое ноября.

— Линденхолл-стрит, — сказал Вебб таксисту.

Они выехали с Фитцрой-сквер. Кеннеди, неуверенно балансировавший спиной к водителю на откидном стульчике, на углу чуть не упал и вынужден был ухватиться руками за колени Вебба.

— Какие диапозитивы вы им везёте? — поинтересовался он, указывая на пластмассовую коробку, которую Вебб держал на коленях.

— Это целый кинофильм.

— Знаю, но что в нём показывается?

— Ты когда-нибудь слышал об антивеществе? Так вот — это антиприманка. Что Харрингтон хотел, то он и получит. И порядочную порцию!

— Я их посмотрел перед отъездом, — включился в разговор Шалтон. — Я бы скорее назвал это противозачаточным средством для фирм, опасающихся получить заказ!

— Ты остроумен, как всегда, — буркнул Вебб. Всё его внимание было поглощено тезисами сегодняшнего выступления. Он перелистывал их снова и снова, пытаясь устранить последние шероховатости и вновь проигрывая в уме линию своего поведения и возможные ответы на реплики слушателей. Особенно на непредвиденные реплики. Он закрыл глаза и попытался представить, как будет сейчас выступать перед этими банковскими шишками, что те скажут в ответ, что может у него не получиться. Но сосредоточиться было невозможно: машину немилосердно трясло, и к дребезжанью периодически добавлялся противный скрип тормозов, характерный для всех лондонских такси.

— Валютные курсы опять пляшут, — сказал Кеннеди, стараясь возобновить разговор. И Вебб, и Шалтон ошеломлённо уставились на него. — Я сегодня это проверил. В порядке самоподготовки.

Вебб явно перепугался.

— Бога ради, Джек, не пророните там ни слова, если я вас об этом прямо не попрошу! Ясно? Мы везём вас, как необходимый балласт в трюме. Зрительный балласт.

И тут до Вебба впервые дошло, почему Кеннеди ему сегодня показался каким-то странным. Джек переоделся! Джинсы и кожаную куртку он сменил на строгий, а главное — тщательно выглаженный костюм. Самое поразительное, что он нацепил даже галстук.

— Я рад, Джек, что вы так серьёзно подошли к делу, — произнёс Вебб и пощупал рукой лацкан пиджака Кеннеди.

— Блеск, — кивнул головой Шалтон и потеребил другой лацкан.

— Я вообще-то думал когда-нибудь его купить, — промямлил Кеннеди, несколько сконфуженный таким вниманием к своему наряду, — только сделал это лет на пять раньше, чем предполагал.

Вебб отвернулся к окошку и с деланным интересом стал разглядывать прохожих. Ни за что этим двоим он не позволит догадаться, как он волнуется.

* * *

Зал заседаний был огромен, он занимал бóльшую часть 23-го этажа в здании «Уотермана». Они были приглашены внутрь ровно в 10:00. Харрингтон им представил Уотермана, Сасскинда и Клемента, которые сидели в конце стола, занимавшего центр зала. Перед каждым их них лежал экземпляр доклада «СисТех». Вебб представил свою команду, польстив Кеннеди, который по случаю был назван «ведущим техническим работником».

— А вы, значит, и есть тот самый консультант, — сказал Клемент, глядя на Вебба.

Вебб вспомнил, что именно Клемент провожал тогда людей из «ДАСТа». Но сегодня он был далеко не так дружелюбен.

— Вот именно, — подтвердил Вебб, продолжая готовить слайды к показу.

— Похоже, что вы о нас знаете даже чересчур много…

Хотя Клемент тщательно подбирал слова, своё чувство неприязни он скрывать явно не собирался. Ещё раз пролистав доклад, он многозначительно взглянул на Харрингтона.

— Это предварительное досье, — равнодушно ответил Вебб. — Его цель состоит лишь в том, чтобы продемонстрировать присущую нашей фирме тщательность в работе, которую вы в полной мере испытаете, если мы получим ваш заказ на ревизию.

— Я считаю нелишним указать, что ни одну из цифр в этом досье господин Вебб не получил от меня, — вступил в разговор слегка раздосадованный Харрингтон.

— Совершенно верно, — подтвердил Вебб, слегка сбитый с толку той напряжённостью, которую он почувствовал между этими двумя людьми.

— Лично я считаю, что ваш доклад свидетельствует об инициативности, — сказал Харрингтон. — Хотя, честно говоря, не все здесь присутствующие разделяют эту точку зрения.

Прежде, чем Вебб успел что-нибудь ответить, Харрингтон нажал кнопку на панели, встроенной в стол. Одновременно начали сдвигаться плотные шторы на окнах и разгораться люстры под потолком. Синхронность этих операций было столь полной, что освещение в зале почти не менялось.

— Мы были бы рады, если ваше выступление носило сугубо неформальный характер, — пояснил Харрингтон, положив палец на следующую кнопку. — Но наша встреча окончится ровно в двенадцать часов, независимо от того, успеете ли вы к этому времени завершить своё выступление или нет. Аналогичного порядка мы придерживались и при заслушивании ваших конкурентов, — сказал Харрингтон и нажал следующую кнопку. В комнате медленно потемнело, с потолка спустился экран и оживший проектор бросил на него ясный квадрат света.

— Да, у них есть свой стиль, — завистливо прошептал Шалтон Кеннеди. Он сидел сбоку и полотно было ему плохо видно. Впрочем, Шалтона не интересовали слайды. Куда интереснее ему было наблюдать за руководителями банка.

— Иногда отношения консультанта и заказчика напоминают мне брак, — начал Вебб. — Консультант должен своего клиента полностью познать, проникнуть в его самые интимные уголки. И если между ними не возникает необходимая гармония, сожительство будет бесплодным. Причём, если консультант не проявит достаточную потенцию, клиент не получит полного удовлетворения.

— Вы, похоже, пришли свататься, господин Вебб? — спросил Сасскинд столь же двусмысленным тоном.

— Лично мне это скорее напоминает свадьбу по принуждению, — парировал Вебб. — Мне хотелось бы верить, что у вас нет выбора и вы вынуждены отдать свою руку.

Банкиры засмеялись. Вебб нажал на клавишу на пульте дистанционного управления, и проектор тихо лязгнул. На полотне появился знакомый адмиральский корабль — символ «Уотермана». Казалось, что он выплывает откуда-то из тумана — Вебб наводил объектив на резкость.

— «Уотерман» существует на свете уже двести лет, — сказал Вебб, показывая рукой на картинку на экране. — Мощный, богатый, идущий, как я слышал, верным курсом. Короче, весьма привлекательный партнёр. «СисТех» же насчитывает только пять лет. Несмотря на эту устрашающую разницу в возрасте, я верю, что нам неплохо работалось бы вместе. И сегодня я пришёл сюда с намерением убедить вас в этом.

Сасскинд выпятил подбородок и усмехнулся.

— Но если придерживаться ваших аналогий, господин Вебб, то скорее можно предположить, что «Уотерман» уже не может, а вы ещё не можете!

На этот раз его коллеги захохотали в голос.

— Рядом с компьютерами созревают очень быстро, — нашёлся Вебб. — Лично я могу и умею, когда меня хотят. И умею очень хорошо, во всяком случае, по отзывам моих последних клиентов.

Вебб сегодня был одет в тёмно-синий костюм и в полутьме был почти не виден. Казалось, его лицо, освещённое сбоку отражённым от экрана светом, висит в воздухе само по себе. Это было серьёзное, энергичное лицо, с резко очерченной линией подбородка. Банкирам оно могло бы показаться даже самоуверенным и нагловатым, и надо было очень хорошо знать Вебба, чтобы понять обманчивость его внешности.

Тем временем, корабль уплыл с экрана и его сменили двое мужчин, идущих по лесу. Одного тянул за собой пёс на поводке, а другой нёс на плече какой-то длинный узкий прут.

— Кто-нибудь из вас знает, что здесь изображено? — спросил Вебб.

— Мы что, будем играть в загадки? — отозвался Харрингтон.

— Это — охота за электронными злодеями, — пошутил Клемент. — Годится?

Уотерману повезло больше.

— По-моему, это сбор трюфелей, — чувствовалось, что слова он подбирает осторожно, но не потому, что ему не хватает уверенности в себе. — Я рискнул бы даже предположить, что этот снимок был сделан где-нибудь в Бургундии.

— Вы почти угадали. Это Нормандия, — ответил ему Вебб, приятно удивлённый точностью ответа.

— Я так и думал, Мейер, что вы угадаете, — сказал Сасскинд.

— А я где-то читал, что для поиска трюфелей используют поросят, специально для этого дрессируют, — произнёс Клемент, явно раздосадованный, что не он нашёл верное решение.

— Так полагает большинство людей, — ответил за Вебба Уотерман. — Но собака справляется с этим делом не хуже.

— То же самое можно сказать и обо мне, — подхватил Вебб и дотронулся до кончика своего носа. — Я нюхом чую любое мошенничество. Как бы злодей ни пытался замаскироваться, я его почую, а потом найду и то место в вычислительной системе, куда он запрятал свою воровскую программу. За моей спиной уже немало таких успешных охот, как хорошо известно господину Харрингтону. Я обнаружу и любые проблемы вокруг «БАНКНЕТа», если вы, конечно, поручите мне эту работу.

Он замолк и минуту сосредоточенно рассматривал своих слушателей.

— В словаре я нашёл толкование слова «ревизия». Этим термином обозначается официальная проверка бухгалтерской документации и результатов коммерческой деятельности. Такое определение совершенно не подходит к «Уотерману» и его сегодняшним потребностям. Оно чересчур пассивно, носит слишком оборонительный характер. Давайте назовём вещи своими именами. То, о чём нам сегодня надо поговорить, это предотвращение уголовного преступления, заблаговременное его раскрытие.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — отозвался Клемент. — Однако я думаю, что такая ситуация у нас ещё не возникла.

— Я просто пытаюсь на несколько ходов опередить потенциального преступника, — ответил Вебб. — Стараюсь, как говорится, влезть в его шкуру, представить, что он мог бы сделать. И сегодня я хочу вам предложить вместе попытаться спланировать преступление против вашего банка.

Охотники за трюфелями исчезли с экрана, и на красном фоне появились большие чёрные буквы: «Как ограбить банк». Банкиров это название явно позабавило. А на экране уже следующий слайд из старого вестерна изображает толпу полицейских, выбегающих из одноэтажного банка где-то на Диком Западе. На лицах Сасскинда и Уотермана застыли чуть насмешливые и слегка ностальгические улыбки.

— Прошу прервать меня, если покажется, что в нашем плане допущена какая-нибудь ошибка, — сказал Вебб. — Я был бы рад, если бы вы все приняли активное участие в его подготовке, все без исключения, чтобы мы, как говорят в уголовном мире, были повязаны. Называть мы себя можем, например, «Лиденхольская банда», если вы не возражаете.

Не дожидаясь ответа, Вебб сменил слайд — теперь на экране появилась белая надпись на чёрном фоне, окружённая игривой виньеткой в стиле немого кино: «Или идеальное преступление».

— Это должно быть действительно идеальное преступление, — продолжал Вебб, — поскольку для «Уотермана» годится только самое лучшее, что бы это ни было. Ну что ж, начнём игру?

Верхушка «Уотермана» согласно кивнула головами, несколько ошарашенная таким подходом к делу. Всю неделю они просидели в этом зале, слушая смертельно серьёзные и совершенно неотличимые доклады других фирм. Это Вебб прекрасно сознавал и на этом решил сыграть.

«Вебб нашёл нужный тон», — решил Шалтон.

— Начнём с основного, — продолжал Вебб. — Что мы, собственно, хотим украсть? Не знаю, как вы, а я бы хотел, чтобы это было чрезвычайно выгодная акция!

Проектор снова лязгнул, и на экране появилась куча золотых монет.

— Первая мысль о куче денег, наверное, вызвала бы в наших головах именно этот образ. К сожалению, эта валюта довольно тяжела и объёмна и, к тому же, плохо транспортируется. Нелегко её и реализовать. Если бы мы это попробовали сделать, нам пришлось бы продавать монеты существенно дешевле номинала, да притом бы ещё весь уголовный мир вскоре знал, что именно наша банда совершила этот описанный во всех газетах грабёж. Следовательно, полиция через своих доносчиков моментально напала бы на наш след. Конечно, монеты можно переплавить в слитки. Но объём металла от этого не уменьшится, и нам придётся решать те же проблемы сбыта. Так что, благодарю покорно, но лично я категорически против золота как предмета грабежа.

— Тогда, может быть, предпочесть банкноты? Увы, со времён «великой железнодорожной кражи» уже ни один банк не перевозит крупные суммы в использованных банкнотах. Теперь перевозят только совсем новые банкноты, подобранные и зарегистрированные по сериям и номерам. Что с ними делать? Разменивать их маленькими порциями, постоянно рискуя попасться? Я бы этого не советовал делать. Переложить операцию размена на подпольного менялу? Но, опять-таки, мы получим от него взамен лишь незначительную часть номинальной стоимости нашей добычи. Это меня тоже не прельщает.

— А нельзя ли как-нибудь ввести в дело фальшивые деньги? — вполне в тон Веббу предложил Уотерман.

— Отлично, именно об этом я и сам подумывал, — согласился Вебб, — хотя и в несколько иной форме, чем вы представляете…

Он снова нажал клавишу на пульте дистанционного управления, и проектор послушно сменил изображение кучи золотых монет на снимок обычной перфокарты.

— Мы ведь с вами, господа, грабители современные, рассуждаем без ненужного консерватизма и деятельность свою планируем в условиях технически развитого общества. Поэтому мы решим украсть информацию. Её не прячут в подземных кладовых, за стальными стенами сейфов. Напротив, в нынешнем компьютеризированном мире вы найдёте её на каждом шагу: внутри ЭВМ, в линиях связи между вычислительными центрами и их филиалами, в подсобных помещениях машинных залов. А ведь значительная часть потока данных связана с деньгами — огромными суммами денег. Каков, например, дневной оборот хотя бы у «Уотермана»?

— Это служебные данные, — сказал Клемент.

— Кроме того, эта сумма меняется день ото дня, — добавил Харрингтон.

— Мне достаточно знать только порядок цифр, — не отставал Вебб.

— Собственно, особой тайны я вам не выдам, — вздохнув, сказал, наконец, Клемент, — если сообщу, что общий объём денежных операций редко оказывается меньше 50 миллионов фунтов стерлингов, а порою превышает и несколько сот миллионов фунтов.

Вебб широко развёл руками.

— Вот видите, где же я ещё найду в ежедневном обороте такие гигантские суммы денег?! Так что, решено — будем воровать информацию, да? А уж её нам сам банк, как миленький, обменяет на совершенно легальные деньги — чистенькие, только что не дезинфицированные, где номера банкнот не будут играть никакой роли. Лично мне больше всего нравится то, что банк, который станет жертвой нашего грабежа, одновременно будет выступать и хранителем нашей добычи, да ещё и проценты по ней будет нам регулярно начислять!

— Но вы же минуту назад сказали, что мы будем заниматься подделкой денег, — напомнил Уотерман.

Вебб церемонно поклонился старому банкиру, попав в луч проектора, и изображение перфокарты на миг заструилось по его плечу и рукаву.

— Будьте так любезны отметить, господин Уотерман, что нам и не надо грабить настоящую наличность. Или, точнее говоря, нам незачем красть данные, отражающие реально существующие наличные деньги. Мы искусственно создадим свои собственные данные. Например, в этой системе число одна тысяча означает, что на счёте имеется тысяча фунтов стерлингов. Допишите сюда ещё два нуля, и вы сразу получите сто тысяч фунтов. Иными словами, вы получили 99 тысяч фальшивых фунтов стерлингов и для этого вам не понадобилась ни специальная бригада, ни клише, ни краска, ничего — только числа и ЭВМ!

— Тут бы нас сразу и поймали, — взорвался Уотерман, — попробуй мы так наивно мошенничать с цифрами!

Шалтон заметил в глазах Уотермана блеск, как будто он вдруг осознал реальную опасность для банка всех этих ЭВМ. Но это мог быть и просто отблеск света от экрана.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Вебб. — Поэтому нам нельзя мошенничать наивно, а надо мошенничать изощрённо. Весь юмор заключается в том, что нам нельзя красть деньги с реально существующего счёта, где потерю денег легко было бы обнаружить. А ведь у нас речь идёт об идеальном преступлении, то есть о преступлении, которое почти или вообще невозможно раскрыть. Вы об этом ещё не забыли? Поэтому одна из наших главных целей будет состоять в том, чтобы никто и никогда не узнал, что грабёж состоялся… Я верю, что такой грабёж возможен… если, конечно, мы правильно подберём жертву.

На следующем слайде была изображена старушка в кресле-качалке, закутанная в большой плед. От неё, казалось, остались уже только кости, обтянутые пожелтевшей кожей.

— Что можно представить лучше? Кто-то, кто достаточно стар, богат и нервозен. Кто-то, кто не будет слишком сильно ругаться. Старушка, которая прячет деньги под матрас и которая будет так опасаться, пусть даже сочувственных, улыбок соседей, которые наверняка свяжут факт кражи с её старческой глупостью, что и не подумает заявить о краже в полицию…

Вебб взглянул на своих слушателей и выбрал себе конкретную жертву.

— Я надеюсь, что это описание было достаточно узнаваемым, господин Уотерман? Я ведь говорю о вашем банке!

Его голос звучал почти вызывающе.

Атмосфера в зале сразу изменилась. Шалтон заметил, как окаменели лица у руководителей банка. «Это вам не понравилось», — злорадно подумал он.

— Вы считаете, что мы бы вообще бы ничего не предприняли… — сказал Уотерман.

Вебб только насмешливо взглянул ему в глаза и вместо ответа спокойно сел на край стола заседаний, свесив одну ногу на пол.

— Теперь пора выбрать подходящее орудие грабежа, — сказал он, и глазам удивлённых руководителей банка предстал ничего им не говорящий снимок толстого учебника по программированию.

— Лично я против огнестрельного оружия и рекомендовал бы вам попытаться обойтись без него в нашем идеальном преступлении. Также отпадают взрывчатые вещества, химикаты и любой механический или электрифицированный инструмент. Всё, что нам необходимо, впрочем, мы без труда найдём здесь!

И Вебб театральным жестом снова показал на экран, на книгу, названную её авторами «Пособие по программированию для системы „ИБМ“».

— Ни один современный преступник, обладающий хотя бы каплей профессиональной гордости, не может обойтись без этой книжечки, — подмигнул Вебб банкирам. — Если бы в тюрьме Её Величества узников в рамках трудового перевоспитания начали бы обучать программированию, лично я настоятельно рекомендовал бы вам бросить свои дела и поскорее скрыться в безопасных убежищах. Эта книжечка — невероятно опасное оружие.

Он уселся на столе поудобнее.

— Теперь, пожалуй, у нас есть всё. И всё же, нам не хватает одного… На это дело мы не можем пойти сами. Я ни в коей мере не хотел бы вас обидеть, господа, но нам необходим ещё партнёр, исполнитель, обладающий особыми криминальными способностями, которых нам, остальным, увы, не хватает.

На экране появился новый слайд. На нём на фоне эвкалиптов, чётко вырисовывающихся на необычайно голубом небе, был изображён мужчина, одетый в грубую старинную одежду. Его голова была скрыта каким-то примитивным металлическим шлемом с узенькой прорезью для глаз.

— Я потихоньку пустил в уголовном мире слух о том, что нам нужен решительный парень, — продолжал Вебб с предельной серьёзностью в голосе. — К сожалению, это — единственный кандидат, который отозвался.

— Это же — знаменитый Нед Келли, не так ли? — удивлённо протянул Сасскинд.

— Я бы назвал его традиционным бандитом. Даже если вместо этой кастрюли он натянет на голову чулок, ничего не изменится. Ваш банк двести лет вырабатывал совершенную систему защиты от его стиля грабежа. Мне трудно даже представить, сколь мизерны были бы его шансы на успех, если бы он попытался к вам сунуться. Поэтому вас, возможно, мало удивит то, что я отверг его в качестве партнёра. Идеальный исполнитель нашего плана, по моему мнению, должен был бы выглядеть вот так…

Элегантным жестом Вебб указал на экран. На нём был изображён компьютер «ИБМ 370/165». Это был обычный снимок из рекламного проспекта, но представители банка вполне могли его принять за портрет их лондонского компьютера.

— «БАНКНЕТ» собственной персоной, — сообщил Вебб. — Отлично знает своё ремесло. Просто идеально послушен, если вы разговариваете с ним надлежащим образом. Пользуется исключительным доверием хозяев, через его руки проходит каждый пенс, который появляется в банке. И что самое главное — свято блюдёт принцип круговой поруки. Не хуже сицилийских мафиози!

Вебба явно удовлетворила реакция слушателей.

— Этим я хочу сказать, что он нас никогда, ни словечком не выдаст. Это именно то, самое важное свойство, которым должен обладать напарник по грабежу, — он должен сохранять лояльность и после совершения преступления. А ведь как только мы сделаем своё чёрное дело, наши грабительские программы сотрутся сами по себе и в памяти ЭВМ не останется и малейшего следа соучастия в ограблении.

Вебб замолк и прошёлся перед экраном, как бы слившись под лучом проектора с компьютером-грабителем.

— Итак, господа, вот оно, всё наше будущее преступление. Оно чрезвычайно элегантно, это самая безопасная форма грабежа из всех возможных. Такое преступление нельзя предотвратить, невозможно раскрыть, и я убеждён, что у нас всё получится в полнейшем соответствии с планом.

Сасскинд в глубоком раздумье раскурил трубку, а потом обратился к Веббу:

— Согласитесь, господин Вебб, что до сих пор вы изложили нам лишь общую концепцию преступления. Собственно говоря, вы нам ещё не сказали, как его можно было бы реализовать?

— Я хотел только познакомить вас с основными фактами, — ответил Вебб. — Честно говоря, разве я смогу представить детали реализации до тех пор, пока вы не позволите мне ознакомиться с вашей системой вблизи? Разве это мыслимо?

— Тут вы, пожалуй, правы, — медленно покивал головой Сасскинд.

— Стоит, пожалуй, уточнить мою роль как вашего консультанта, — продолжил Вебб. — Я безо всякого стыда готов признаться вам в том, что в патентованных замка́х, пуленепробиваемом стекле и тому подобных вещах я не понимаю практически ничего. Поэтому, если вас интересует консультация этого плана, вам лучше обратиться к «Чаббу», или к «Бэнхаму», или к такой компьютерной фирме, как «ДАСТ», для которых вопросы физической безопасности ЭВМ — это хлеб насущный. Считал бы нужным, однако, заметить, что вряд ли вы от них услышите что-то принципиально новое для себя…

— Вы хотите сказать, что физическая безопасность вообще не имеет особого значения? — Сасскинд явно был на этот раз не согласен с Веббом.

— Скажите, у «Уотермана» уже был случай нападения на ЭВМ? — ответил Вебб вопросом на вопрос.

— Нет. Насколько мне известно, таких случаев у нас не зарегистрировано…

— Именно к этому я и веду! Мы с вами тут всё время говорим о преступлении такого типа, для совершения которого ваши меры охраны ЭВМ не помеха, и потому на их действенность никто и не покушался. Теперь пришло время сосредоточиться на предотвращении той опасности, которая нам неизвестна, а не перестраховываться от известного риска!

— Однако вы нам до сих пор ни словом не обмолвились о том, чем в этом деле могли бы помочь нам именно вы, — прервал его Клемент. — Мне начинает казаться даже, что вы специально обходите этот вопрос.

— Я могу рассказать вам всё, что вы захотите узнать о воровских программах для ЭВМ, — самоуверенно ответил Вебб. — Я называю эти программы внутренней угрозой, и у меня значительно больше опыта в обнаружении таких программ, чем у любого другого эксперта в стране!

— Однако, — упорствовал Клемент, — у нас уже есть собственные эксперты по программированию. Порою мне начинает казаться, что их даже слишком много…

Вебб холодно взглянул на него.

— Вот именно — «у вас», вы это точно отметили, господин Клемент. Все эти эксперты находятся как раз внутри банка. А я хотел бы обратить ваше внимание на то, что до сих пор я описывал подготовку ограбления извне.

Он отступил в сторону от экрана и снова нажал на клавишу на пульте управления проектором. Тотчас на полотне экрана появилась голова мужчины, но черт его лица было не разобрать — их скрывал большой вопросительный знак, стоящий как раз на месте носа.

— Господин Икс Игрек, — представил его Вебб. — В данный момент он находится в вашем лондонском вычислительном центре, манипулирует у вас под носом с программами вашего знаменитого «БАНКНЕТа» и готовится осуществить в ближайшем будущем крупную кражу.

Уотерман беспокойно завертелся в кресле.

— Это сплошной вымысел, — буркнул он.

Вебб отреагировал немедленно.

— Нет, он действительно там сидит. Я точно знаю, что он там сидит, — и он упрямо посмотрел им в глаза, всем своим видом давая понять, что он действительно знает.

Уотерман первый не сумел сдержать гнева.

— Это уже действительно переходит все границы, Алекс, — набросился он на Харрингтона. Аналогичный протест, похоже, готовился заявить и Клемент.

— Минуточку, минуточку… — подняв вверх обе руки, Вебб взывал к тишине, но добиться её удалось не сразу.

— Прошу прощения, господа, это был лишь эксперимент. Я хотел проверить, насколько вы сами убеждены в полной безопасности своей вычислительной системы. И результаты подтвердили то, что я лишь мог предполагать. Вы ведь могли мне спокойно сказать, что я не прав. Могли невозмутимо поинтересоваться, как, собственно, я пришёл к такому выводу. Но ничего подобного никто из вас не сделал! Вы просто все сейчас безумно испугались! Все вы сами прекрасно знаете, что на самом деле «БАНКНЕТ» легкораним. А потому для этой ревизии вы нуждаетесь именно во мне. Я ещё в самом начале сказал, что речь идёт о такой свадьбе, когда эти двое просто обязаны пожениться. А у вас и нет другой альтернативы!

Произнеся это, Вебб отошёл от экрана и совершенно неожиданно сел, давая понять, что он сказал всё.

Харрингтон задумчиво нажал кнопку на панели перед собой. Проектор стих, лампа бросила на экран последний янтарный лучик, и тут же начали раздвигаться шторы на окнах. Шалтон, сощурившись от дневного света, увидел, как руководители банка тесно сдвинулись и шёпотом начали совещаться.

— Это совещание или столкновение? — огорчённо прошептал он Веббу уголком рта.

— Точно рассчитанное хождение по канату, — прошептал ему на ухо Вебб. — От тебя теперь требуется пара строф в завершение первого акта, и я прошу тебя произнести их с подлинным чувством. Комедия только начинается.

Шалтон резко встал.

— Господа, «СисТех» исходит из убеждения, что Кристофер Вебб является лучшим консультантом, которого можно пожелать для решения вашей проблемы. В докладе, экземпляры которого лежат перед вами, описан его профессиональный путь до сегодняшнего дня. Я верю и надеюсь, что вы со мною согласитесь, этот путь оправдывает нашу веру в его силы. У вас есть ещё какие-нибудь вопросы?

— Благодарю вас, — ответил Харрингтон и откашлялся. — Это было крайне… оригинально.

Он замолк и переглянулся с остальными представителями банка.

— Насколько я вижу, у нас нет вопросов. Вообще никаких вопросов.

Шалтон услышал, как Вебб облегчённо вздохнул. Определённо, этот вздох был слышен и банкирам.

На маленьком столе у стены стояли дорогие часы, бесстыдно обнажившие свои внутренности, залитые в стекло в знак того, что их никто никогда не должен заводить. Они показывали без двадцати минут одиннадцать.

 

8

Неделя тянулась четырнадцать дней. Сьюзен было ясно, что для Вебба чем дальше, тем труднее сосредоточиться мыслью на чём-то, кроме «Уотермана».

— Почему же ты им не позвонишь? — спросила она однажды, не в силах больше переносить его потерянный вид.

Он задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Залог успеха в коммерции — терпение, Сью…

Его голос приобрёл монотонность, как будто он готовился прочесть лекцию.

— Здесь важнее — не предпринимать ничего, чем бросаться сломя голову неизвестно куда…

— И всё равно я думаю, что тебе надо им позвонить!

Вебб вышел из себя.

— Послушай, если я выиграл этот заказ, им придётся так или иначе дать мне об этом знать самим. А если я проиграл, то всё равно я не хочу облегчать этому кроту Харрингтону жизнь — пусть звонит мне сам!

— Шалтон каждый день спрашивает, не выяснил ли ты уже что-нибудь.

— Гиена этакая!

— По-моему, он убеждён, что ты не получишь этот заказ.

— Он в меньшинстве. Джек согласен со мной, что я выиграл.

Сьюзен заколебалась, но всё же сказала:

— А когда я с ним говорила, Крис, он был в этом совсем не так уверен…

— Перебежчик, — сказал Вебб с пренебрежением.

— Может быть, просто у него не хватает опыта, — попыталась Сьюзен быть снисходительной.

* * *

Звонок раздался только в начале третьей недели.

— Звонит господин Харрингтон из «Уотермана».

— Что ты говоришь! Сам господин Харрингтон? А я уж думал, что он давно на том свете! — в волнении юмор обычно не очень удавался Веббу.

— Давай, Крис, я уже начинаю тебя ругать изо всех сил, — прошептала Сьюзен и переключила телефон.

— Я прошу прощения, господин Вебб, что дело затянулось дольше, чем мы предполагали, — извинился Харрингтон. По телефону он говорил иначе, более глубоким голосом и как-то авторитетнее. — Но такие дела всегда решаются не быстро, не правда ли?

Вебб заявил, что это пустяки, совершеннейшие пустяки.

— Я был бы рад вас сразу проинформировать о том, что́ мы решили, но я знаю лучшую форму подачи информации. Кроме того, я вообще не считаю телефон достаточно безопасным средством связи. Вы нашли бы сегодня время пообедать со мной?

— Да, к счастью, у меня сегодня нет других встреч.

— Тогда в двенадцать тридцать, хорошо? Я пошлю за вами машину.

— Я буду ждать.

Разговор кончился быстрее, чем Вебб успел прийти в себя.

В кабинет сразу же вошла Сьюзен, которая явно слушала разговор со своего аппарата.

— Так что, Крис, это сулит «да» или «нет»?

— Честно говоря, не знаю. Но скорее «да». Столь занятые люди обычно зовут тебя на обед не для того, чтобы сказать, что они в тебе не нуждаются.

— По телефону он говорил весьма приветливо…

— Чёрт бы его побрал с его приветливостью, — раздражённо сказал Вебб. — Он мог мне вполне сказать главное и по телефону!

* * *

Чёрный «Ровер» свернул на Оксфорд-стрит. Крупные дорожные знаки настойчиво напоминали, что въезд сюда разрешён только автобусам и такси. Но шофёр, вёзший Вебба, сделал вид, будто эти знаки не существуют. Впрочем, тут было немало и других машин, водители которых вели себя точно так же.

Машина свернула налево. Они въезжали в широкий тупик, который упирался в помпезное здание в стиле классицизма, облицованное светлым камнем и украшенное богатыми решётками на окнах первого этажа. С флагштока над крышей свисал какой-то флаг, но из-за полного безветрия невозможно было разобрать, что на нём изображено.

Вебб не раз проезжал мимо этого здания и часто пытался угадать, что там находится. Может быть, это чьё-то поместье прямо в центре Лондона? В конце он решил, что так оно когда-то и было, а теперь тут, наверное, какой-то музей. Этого мнения он придерживался и по сей день, поскольку времени на проверку своей гипотезы у него никогда не было.

Машина остановилась прямо напротив двери, и Вебб сразу же вылез, удивив шофёра, который уже приготовился к церемониалу открывания дверцы. Вебб ещё раз взглянул на флаг и теперь разобрал, что на нём изображён зелёный слон. Что этот слон может иметь общего с «Уотерманом»? При ближайшем рассмотрении наличие каких-либо связей между самим зданием и банком тоже казалось исключённым. Двустворчатые двери были украшены огромными дверными молотками в форме львиной морды. Под одной из них была прикреплена бронзовая табличка с надписью «Стучите!»

Вебб повернулся, чтобы спросить у шофёра, что это за здание, но машина уже выезжала с улицы, и в морозном воздухе осталось висеть лишь маленькое облачко от выхлопной трубы. Веббу пришлось послушаться надписи на двери, постучать и войти. Это был один из тех интерьеров, которые пахнут свежей краской, но при этом выглядят благородно старыми. За резным деревянным барьером сидел внушительный швейцар. Тёмные стены, облицованные деревом, украшали опять-таки слоны, но уже бронзовые. Вебб вошёл и как будто перенёсся на пятьдесят лет назад.

— Что у вас тут за заведение? — спросил он у швейцара.

Швейцар внушительно откашлялся.

— Что вы имеете в виду, сэр?

— У меня тут назначена встреча с господином Харрингтоном, — пояснил Вебб.

— А, — сказал швейцар и замолк. Больше он явно ничего не собирался сообщать.

Но в этот момент распахнулась дверь, за которой оказалось просторное фойе, и в холл вошёл Харрингтон.

— Быстро вы доехали, — сказал он вместо приветствия, не утруждая себя рукопожатием. — Думаю, что вы тут ещё не бывали?

— Никогда в жизни.

— Я тоже, вообще-то, не завсегдатай клубов. Но этот удобен своей близостью.

— А что это за клуб?

— «Восточный». Вы о нём когда-нибудь слыхали?

Вебб отрицательно покачал головой.

— Я использую его исключительно в качестве ресторана, потому что в этом районе не найти ничего более пристойного. Либо это будут непомерно дорогие заведения, либо вам придётся удовлетворяться бутербродами с мясом и яйцами…

Они вошли в главный вестибюль. Прямо перед ними поднималась широкая лестница, покрытая ковровой дорожкой. Зеркала в резных рамах по обе стороны лестницы умножали их фигуры до бесконечности. Небольшой застеклённый купол впускал в вестибюль неяркий свет ноябрьского дня.

— Восточный? — повторил Вебб, оглядываясь по сторонам. — Мне тут всё кажется сугубо английским. Примерно восемнадцатый век, не так ли?

— Английским, или французским, или даже итальянским. — Харрингтон пренебрежительно махнул рукой. — Тут не разберёшь — сплошные колонны и мрамор. У них исключительно готовят карри, и это главное. Этого мне вполне хватает для ощущения восточной экзотики!

Вдалеке звякнула посуда. С доски объявлений свисали длинные спирали телетайпных лент ведущих информационных агентств, причём сообщения из-за рубежа были заботливо отчёркнуты красным карандашом.

— Для индийского ресторана здесь весьма роскошно, — отметил Вебб.

— Боже упаси, индийского! — театрально возмутился Харрингтон. — Я когда-то провёл пару лет в Гонконге, работал там для одного банка. Нас таких в Лондоне несколько человек, и мы используем этот клуб, чтобы как-то сохранить контакт, — что-то вроде ностальгии, понимаете?

Они вошли в обеденный зал, выдержанный в серо-зелёных пастельных тонах, с высоким сводчатым потолком, украшенным фресками. Здесь царил приглушённый специфический шум дорогого ресторана.

— В бар мы, пожалуй, не пойдём, господин Вебб, а? Думаю, что вам это не помешает, а сам я не пью.

Харрингтон явно был тут уважаемым клиентом. Их немедленно усадили за круглый стол, уже накрытый на два лица. Китайцы-официанты принесли им меню и карту вин. Вебб, оглядевшись по сторонам, отметил, что преобладали здесь твидовые костюмы, а не более парадные формы одежды и что количество лысин на один квадратный метр явно было выше средних показателей по Британским островам. Похоже, что он был здесь самым молодым посетителем.

— В соответствии с пунктом десятым правил распорядка для нашего вычислительного центра я, собственно, не имею права тут сидеть, — усмехнулся Харрингтон. — Это слишком близко от места его расположения. Но поскольку эти правила формулировал я сам…

Нетерпеливым жестом руки он отослал обоих официантов прочь вместе с меню.

— Обед я уже заказал, господин Вебб. На нас обоих. Чтобы не терять времени. Думаю, что вы на меня не рассердитесь? Я предположил, что мне удастся искусить вас этим карри. Они готовят его из бомбейской утки и со всеми приправами, которые положено добавлять в самой Индии. Я бы не сказал, конечно, что это настоящая индийская кухня, но это одно из немногих восточных блюд, которые обычно англичанам нравятся.

— Я голосую за карри, — согласился Вебб.

— Лучше всего самые простые блюда. Когда человек переваливает на пятый десяток, французская кухня внезапно начинает казаться ему несколько вульгарной. Со временем вы это поймёте сами, — он кивком головы подозвал официанта, который разносил напитки. — Что это у вас — «Вода Перрье»? Дайте мне большую бутылку.

— Да, это будет неплохо, — подхватил Вебб. «Расходы здесь явно роли не играют», — подумал он про себя.

— Минеральная, хорошо охлаждённое молоко и кока-кола — для меня это три лучших напитка на свете. — Харрингтон засунул конец салфетки за ворот рубашки, а потом аккуратно расправил салфетку поверх пиджака. — К сожалению, кола хороша только в Америке. Это просто невероятно, насколько она там вкуснее.

— Да, я тоже это заметил…

Вебб поёрзал на стуле, уже не в силах сдерживаться. «Когда же наконец этот тип скажет, зачем он меня сюда зазвал?»

Официант принёс бутылку «Воды Перрье», и Харрингтон, налив себе стакан, начал её смаковать с видом знатока, способного по вкусу определить год укупорки. Через пронизанный пузырьками стакан он посмотрел на Вебба и наконец заметил у того явные признаки нетерпения.

— Скоро ваши мучения кончатся, не бойтесь. Но, как вы сами увидите, нам к этому надо подойти постепенно…

— Ваше выступление у нас, господин Вебб, весьма отличалось от всех остальных, и я убеждён, что вам это хорошо известно. Что вам, однако, неизвестно, это его воздействие — ошеломляющее воздействие на наше руководство. Вы нагнали на Уотермана и Сасскинда такой страх! Вы обнажили сомнения, которые засели в их подсознании, и помогли им… вырваться на поверхность. Этим вы, однако, и это я тоже считаю нужным вам сообщить, одновременно безмерно насолили Клементу. Вы испортили плод многолетней напряжённой работы, которую он провёл, чтобы воспитать всеобщее доверие к системе. Это был уникальный пример использования слова как грозного орудия разрушения. Я и сам пытался добиться того же на протяжении многих лет, но, увы, безуспешно.

Веббу принесли карри, а перед Харрингтоном официант поставил лишь слегка подрумяненный бифштекс. Харрингтон ткнул в него ножом и с удовлетворением кивнул, когда из того брызнула кровь. Один официант предложил им на выбор несколько сортов горчицы, а другой принёс Веббу шесть баночек с индийской приправой «чатни», аккуратно уложенных в плетёную корзинку.

— Вам определённо понравится, — посулил Харрингтон и постучал ножом по тарелке Вебба. — Мой желудок отчётливо говорит «нет», когда речь заходит о карри. Впрочем, он говорит это и о горчице, но я делаю вид, что его издалека не слышно. Правда, уже сегодня вечером я буду об этом сожалеть…

Вебб обнаружил в приправе гвоздику; гвоздику в карри он просто ненавидел.

— Мейера Уотермана вы перепугали до смерти, — продолжал Харрингтон. — Вы его убедили не только в возможности мошенничества, осуществляемого с помощью компьютера, не только в правдоподобности такого несчастья, но прямо-таки в том, что оно совершенно неизбежно… Не знаю, было ли это вашей целью, но такого результата вы достигли. Мне бы хотелось знать, сами-то вы в это верите? — Он испытующе глянул на Вебба и долил себе воды.

— Да, верю. Этот вывод относится не только к вашему банку, это просто следует из статистики. Всё очень просто. Такое мошенничество должно произойти и у вас.

— То есть это не связано с вашей прославленной способностью добывать информацию изнутри?

Вебб не сдержал улыбки.

— Нет.

— Кстати, вы в конце концов взяли этого Эллиота или нет? — неожиданно спросил Харрингтон.

— Нет.

Вебб постарался ответить как можно безучастнее. Это было нелегко.

— Мудрое решение. Он далеко не так хорош, каким пытается себя представить.

— Уж очень надутый, — согласился Вебб.

— Чрезмерное самомнение!

Внезапно что-то показалось Веббу странным.

— Я не совсем хорошо понял. Вы спросили, приняли ли мы его…

— Он у нас уже не работает. Я думал, что вы и это знаете, — глаза Харрингтона встретились с глазами Вебба. — Правило безопасности номер один: «Предотвращайте и не допускайте утечку информации наружу». Правило безопасности номер два: «Если это уже произошло, несмотря на ваши усилия, выясните, куда и как, и постарайтесь немедленно избавиться от такого рода тараканов».

— Это мои собственные слова из нашего доклада, — удивился Вебб.

— Вот именно. — Харрингтон снова сосредоточился на еде. — Похоже, я отвлёкся. Если я не контролирую себя, со мной это случается…

Но Вебб ему не поверил.

— Ваше выступление убедило наше руководство ещё в одном. Вы провели чёткую границу между традиционно понимаемой безопасностью и проблемами, связанными с охраной наших программ. Я всё ещё не понимаю, как вам это удалось, господин Вебб. Это весьма спорная аргументация. Но предположим просто, что здесь сыграли роль ваши артистические способности, — Харрингтон склонил голову набок. — Я лично во время вашего представления от души развлекался… как только преодолел первоначальный шок.

— Во всяком случае, господин Вебб, вы достаточно чётко объяснили руководству банка один принципиально важный момент. А именно — что до сих пор мы сосредоточивали свои усилия главным образом на защите от внешних покушений, тогда как наша защита против определённого типа покушений изнутри банка весьма ограничена. Мы обо всём этом, конечно, знали и раньше. Но вы придали этой проблеме первостепенную важность в глазах правления банка. Мы ведь, если пользоваться вашей экспрессивной терминологией, в этом смысле совершенно обнажены. С этим сегодня — хочет он или нет — должен согласиться и Клемент. Следствием является существенное изменение нами первоначальной цели намечаемой ревизии. Это вы можете полностью отнести к своим заслугам.

Бифштекс сокращался с устрашающей скоростью. Харрингтон явно был одним из немногих людей, которые умеют отдаваться еде и беседе одновременно, как двум совершенно различным делам без ущерба для обоих.

— Ныне мы предпримем ревизию системы обеспечения безопасности в традиционном понимании. Тщательную проверку вычислительного центра и некоторых его филиалов. Эта ревизия сосредоточится на вопросах доступа к информационной базе и процедурах её использования — это, я думаю, вам и самому ясно. Но ревизия не коснётся программ. Она буквально будет их избегать.

Харрингтон посмотрел Веббу прямо в глаза.

— Эту работу мы поручим другой фирме. Вы были очень любезны, обратив наше внимание на то, что сейчас такого рода обеспечение безопасности налажено у нас не лучшим образом…

Вебб без всякого воодушевления кивнул.

— И, я смею спросить, какой фирме?

— Об этом даже не спрашивайте! Далее мы рассмотрели возможность организовать на основе отдельного договора исследование проблемы внутреннего риска, то есть непосредственно для наших программ. Честно говоря, раньше такой вариант нам вообще в голову не приходил, пока вы, что называется, не угостили нас своей горькой пилюлей…

Харрингтон возбуждённо засмеялся. Обычно его губы были крепко сжаты, и казалось удивительным, что у него такая широкая улыбка.

— Вы бы наверняка взялись за такую ревизию с жаром и усердием, я в это верю. Вас, возможно, обрадует, если я скажу, что все мы сошлись на убеждении, что для такой ревизии вы имели бы наилучшие предпосылки!

— Даже Клемент?

Харрингтон расплылся в ещё более широкой улыбке.

— И Клемент тоже.

Улыбка на его лице погасла, сменившись огорчённым взглядом. Вебб отложил вилку и ложку и нервно начал крутить в руке стакан.

— Мы решили заключить договор на проведение лишь одной ревизии. Той, о которой я вам уже сказал.

Вебб прилагал все силы, чтобы удержать свой голос в узде.

— И это, как вы говорите, результат именно моих усилий?

— Да.

Вебб проиграл неравный бой с собственными связками.

— И всё же вы использовали мой труд. Я надеюсь, вы отдаёте себе в этом отчёт?!

За соседним столиком повернулась седеющая голова — голос Вебба превысил лимиты, определённые привычками членов клуба.

— Да, я это допускаю. Это произошло ненамеренно, в этом я вас могу заверить.

— Спасибо за такие заверения.

— Именно поэтому я был бы чрезвычайно рад предложить вам кое-что иное. В настоящее время у нас возникли кое-какие узкие места в составлении некоторых наших программ. Нам пригодилась бы определённая помощь, и я был бы рад, если бы вы согласились на нас поработать некоторое время. Это не совсем то, за что вы поначалу боролись, но это всё же, скажем так, утешительный приз, не так ли?

— Не будете ли вы так любезны пояснить, господин Харрингтон, о какой, собственно, работе идёт речь?

— Совершенно точно я вам этого сказать не могу. Обычная программистская работа. В основном отладка некоторых элементов нашей системы с тем, чтобы они были полностью работоспособны.

— Для этого я слишком хорош!

— Господин Вебб, прошу вас… — Харрингтон успокаивающе положил на руку Вебба свою костлявую ладонь. — Поймите и вы те проблемы, с которыми я сталкиваюсь. Лично я был бы очень рад провести такую тщательную ревизию нашего программного обеспечения. И правление это приветствовало бы. Но подумайте — среди наших сотрудников такая акция вызвала бы беспокойство, они почувствовали бы, что мы их подозреваем, хотя не имеем для этого пока никаких оснований. Это было бы им крайне неприятно!

Вебб с интересом посмотрел на своего собеседника.

— Таким образом, вас волнует прежде всего, чтобы ревизия никого не всполошила, так я вас понял?

— Это вызвало бы крайне неприятную ситуацию, которую я не хочу допустить.

Вебб заставил себя по-прежнему смотреть на Харрингтона прищурившись и не размахивая руками, хотя ему внезапно стало очень смешно.

— Могу ли я из этого сделать вывод, что частью моей задачи было бы докладывать о некоторых вопросах непосредственно вам?

— Думаю, что мы бы именно так это устроили.

— А я бы при этом работал внутри вашей программистской команды?

— Как один из них.

— С доступом в вычислительный центр?

— Почему бы и нет?

Теперь Вебб позволил себе широко улыбнуться.

— В таком случае я, пожалуй, возьмусь за эту работу для Золушки. Это может оказаться даже забавным! Вдруг да мне подвернётся чужой хрустальный башмачок…

Харрингтон остался совершенно серьёзен.

— Я хочу, чтобы между нами была полная ясность. Я не желаю видеть в своём вычислительном центре, господин Вебб, никаких детективных погонь того типа, к которому вы привыкли в своих прежних делах. Если вам что-то покажется подозрительным и вы начнёте в этом разбираться, это ваше дело. Вы не смеете быть пойманы на этом.

— А если я натолкнусь на что-то, что трудно назвать порядком?

— Я бы посмотрел на это, скажем, как на счастливую случайность.

Харрингтон опрокинул в себя остаток минеральной воды жестом, которым бы другой опорожнил рюмку виски. Ложечкой для десерта он собрал с тарелки остатки соуса.

Вебб поднялся стакан и чокнулся со своим сотрапезником. Со своим клиентом.

— Отлично!

Харрингтон ответил ему усмешкой.

— Вы будете своего рода шпионом. Это роль, которая, по моему мнению, вам очень подходит. И мне кажется, вы сможете в неё глубоко вжиться…