Рычание моторов и гром орудийных залпов эхом раздавались в пространстве огромного зала, перекрывая даже ни на минуту не умолкающий грохот разрушений. Причудливая настенная мозаика от ударов снарядов и воздействия лазерных лучей разбилась на тысячи разноцветных осколков, а на мраморном полу, после того как могучие танки прогремели по нему своими гусеничными траками, остались колеи, заполненные крошевом из битой плитки. Солдаты, одетые в длинные черные шинели, поспешно перебегали из укрытия в укрытие: некоторые прятались за огромными, поддерживающими потолок колоннами, другие же суматошно сновали между грудами обломков и прыгали в воронки, выдолбленные снарядами в полу, который некогда был начищен до блеска.

В грохоте боя тонули крики вожаков мятежа — тех, кто с обгорелых бронемашин и с постаментов поверженных статуй прежних властителей, размахивая руками, гнал своих людей в атаку. Их подчиненные, будто бросая вызов прежним, свергнутым командирам, скандировали теперь новые лозунги, и их воинственные, полные ненависти крики чередовались с призывами восстановить попранную справедливость.

Силы повстанцев развернули наступление по всему залу, который раскинулся на добрую милю, и под прикрытием танковых орудий неудержимо рвались вперед.

На их пути стояли Астартес из ордена Мстящих Сынов, чьи лазурные доспехи сейчас были покрыты пылью и копотью. Они прилетели сюда, чтобы подавить бунт, но неожиданно обнаружили, что вся планета погружена в пучину кровавой гражданской войны. Они прибыли сюда, чтобы покарать вождей мятежа и восстановить власть имперского губернатора, а теперь им этого самого человека приходилось защищать от целого мира, восставшего против тирании своего властителя. Между тем война собирала свою кровавую жатву. Их осталось только тридцать — тридцать космодесантников из тех ста трех, что первыми прилетели на Хельмабад.

Укрывшись за наспех выстроенными баррикадами, сооруженными из листов покореженного металла, обломков камнебетона и сложенных в штабеля трупов, Астартес обрушивали на атакующих шквал огня. Воздух светился от трассирующих следов, которые оставляли за собой болтерные снаряды, в то время как ослепительные вспышки разрядов лазпушек с одинаковой легкостью прожигали как броню танков, так и человеческую плоть. Однако треск тяжелых болтерных орудий и потрескивающее шипение плазмы лишь вызывали у космодесантников еще большую ярость.

Время от времени кто-нибудь из сравнительно небольшой группы людей, хотя и до смерти напуганных, но все еще верных командующему Му'шану, собрав всю свою храбрость, выскакивал из-за живой стены закованных в броню гигантов, чтобы выпустить несколько зарядов из своих лазганов. Когда-то они были элитой, хваленой Хельмабадской Мавзолейной Гвардией. Теперь же их самих страшил гнев тех, кого они прежде клялись защищать. Их маски смерти в нынешней ситуации выглядели скорее комично, чем устрашающе. Золотая парча на мундирах, как и эполеты на них, давно истрепалась, а черные панцирные доспехи, потеряв свой блеск, покрылись выбоинами и царапинами.

Не обращая внимания на царящие кругом огонь и разруху, бесстрашно ходил от укрытия к укрытию брат Гессарт — капитан Мстящих Сынов. Как и у всех его братьев по оружию, его доспехи носили отметины долгих боев. Голубая краска почти сплошь обгорела, и то тут, то там виднелся голый потрескавшийся керамит. Левый наплечник был белого цвета без каких-либо опознавательных знаков — вынужденная замена тому, который он потерял два дня назад. Золотой шлем уже не блестел, покрытый слоем пыли, а серебряная аквила на груди была перепачкана кровью. Воистину сама эта кровь — кровь врагов — была не менее драгоценным знаком доблести, чем символ, который она запятнала!

Руководя обороной, Гессарт отрывисто выкрикивал команды, и каждый его приказ сопровождался залпом штурмового болтера, который он держал сейчас в руках.

— Рассредоточенный огонь по левому флангу! — прорычал он, когда, выпустив три заряда, вспорол грудную клетку офицеру противника, неосторожно высунувшемуся из-за скрученных обломков железной скамьи. Солдаты, которых погибший офицер пытался собрать в атаку, тут же растворились в клубах дыма и пыли.

За спиной капитана стоял библиарий Закерис, над психическим капюшоном псайкера сиял энергетический нимб, а с лезвия психосилового меча, рукоять которого была зажата в правой руке, стекали всполохи энергии. Закерис снял шлем, и было видно чудовищное напряжение, застывшее на его лице, когда он проецировал вокруг космодесантников невидимую стену силы. Болты и осколки снарядов, высекая искры из защитного покрова, сотканного из энергии варпа, вхолостую разрывались вокруг псайкера.

— Никакой пощады предателям! — взревел ротный капеллан Хердейн, становясь на груду щебня и выпуская несколько плазменных разрядов из своего плазмагана.

Конверсионное поле, скрытое в розариусе капеллана, то и дело оживало, ослепительно вспыхивая, когда вражеский огонь сосредотачивался на фигуре этого мрачного хранителя благочестия.

— Как можно, чтобы столькими людьми так скверно управляли! — воскликнул Рикхель и, прижав к плечу болтер, произвел несколько точных одиночных выстрелов. — Они идут на смерть, как слепые котята!

— Разумно выбирайте цели! — громко сказал Гессарт. — Пусть не пропадет ни один заряд!

— Тут трудно промахнуться! — рассмеялся в ответ Лехенхарт, и его болтер, выплюнув несколько очередей, буквально перемолол отряд мятежников, бросившихся на космодесантников через открытое пространство. — Со времен орочьей атаки на Карафиде у нас не было столь легких целей!

— Вы ведете нас к победе, капитан! — воскликнул Виллуш. — Примарх благоволит вам.

— Не отвлекайся! — рявкнул Гессарт, выпустив по противнику очередную порцию снарядов.

Перестрелка продолжалась еще несколько минут, и каждый раз, когда мятежники, готовя прорыв, стягивали в новое место свои силы, космодесантники, искусно маневрируя, переносили туда всю мощь своего огня.

— Разведывательные шагоходы на правом фланге! Три, возможно, четыре! — предупредил своих товарищей Виллуш.

Он плавно повел дулом своего тяжелого болтера, и очередь выбила барабанную дробь по баррикадам из пластали и камнебетона, за которыми притаились бунтовщики.

— Эх, отсюда мне их не достать!

— Лехенхарт, Хердейн, Никз и Рикхель, со мной! — гаркнул Гессарт. — Приготовить гранаты для контратаки!

Пятеро космодесантников, гремя керамитовыми подошвами, побежали на правый фланг вдоль линии баррикады. На этой стороне по краю зала протянулась длинная галерея, и в стене, отделяющей ее от остального пространства, образовалось много дыр и трещин. Сквозь них капитан мог видеть, как с другой стороны вдоль стены продвигаются неуклюжие фигуры шагоходов типа «Часовой». Если бы им позволили продолжить движение, те бы достигли конца галереи и обрушили на десантников море огня уже с другой стороны защитных укреплений.

— По моему сигналу проламываем стену! — крикнул Гессарт.

От стены их отделяло всего с десяток шагов, когда Гессарт выпустил длинную очередь из штурмболтера, и заряды, разрываясь при ударе о камнебетон, пробили в нем несколько значительных дыр. Остальные сделали то же, буквально изрешетив стену.

— Все разом! — выставив вперед левое плечо, взревел Гессарт и со всего маху налетел на поврежденный выстрелами камнебетон.

Под натиском космодесантника стена дрогнула, и в поднявшемся облаке щебня и штукатурки капитан с грохотом вломился в галерею. Другие десантники, справа и слева от него, осуществили столь же впечатляющие прорывы.

Мстящие Сыны, проломив стену, вышли точно в тыл четырем «Часовым». Последний в их ряду неуклюже повернулся и, пытаясь перешагнуть через груду каменных обломков, причудливо изогнул свои шарнирные ноги. Глаза сидящего в открытой кабине пилота округлились от ужаса, когда осколочная граната Рикхеля упала ему на колени. Он потянулся, чтобы отстегнуть ремни безопасности, но уже спустя мгновение граната сдетонировала, рассеивая смертоносную шрапнель внутри кабины шагохода. Пилота вывернуло наизнанку и разорвало на куски. Приборная панель машины была уничтожена, и шагатель, качнувшись влево, завалился вправо и вперед, причем удар изрядно покорежил вмонтированный в его корпус мультилазер.

Остальные три тоже начали поворачиваться, но недостаточно быстро, чтобы применить свое оружие. У Никза в руке была противотанковая граната. Он прыгнул к ближайшему «Часовому» и, быстро закрепив магнитную взрывчатку на нижнем суставе левой ноги шагохода, тут же отскочил назад. Граната разорвалась, буквально срезав стальной сустав машины. «Часовой» стал опрокидываться, и Никз, подскочив, пихнул свой облаченный в стальную перчатку кулак в открывшуюся нижнюю часть корпуса машины. Когда он вырвал рукой целую связку проводов и гидравлических трубок, какая-то красная жидкость, словно артериальная кровь, прыснула из разорванных соединений смертельно раненного «Часового».

Гессарт подскочил к следующему шагоходу и свободной рукой крепко ухватился за нижний край кабины. Пилот вытащил лазерный пистолет и выстрелил в упор в грудь Гессарта, когда капитан подтягивался к кабине. Заряды сверкнули и отразились от нагрудника его силовых доспехов, не причинив никакого вреда. Гессарт вскинул болтер и произвел два выстрела: первый заряд разорвал водителю грудь, второй — снес ему голову. Забивший красный фонтан забрызгал золотой шлем Гессарта, облепив его сгустками крови и ошметками мозга. «Часовой» судорожно дернулся, когда мускулы мертвеца в последний раз сократились и его руки рефлексивно качнули рычаги управления. Продолжая биться в механических конвульсиях, машина сбросила Гессарта на землю.

Между тем водитель последнего «Часового», стараясь развернуть свой шагоход в сторону атакующих, открыл огонь из своего мультилазера, но все его разряды ушли в сторону. Лехенхарт потянулся и схватил правой рукой болтающееся из стороны в сторону оружие. Визг гидравлики сливался с пронзительным воем сервоприводов, в то время как механические системы «Часового» боролись с искусственными мышцами бионической руки Лехенхарта и его силовыми доспехами. Издав пронзительный визг и выбросив из себя сноп искр, силовые приводы шагохода все же проиграли эту борьбу, и Лехенхарт вырвал мультилазер из его гнезда. В этот момент плазмаган Хердейна вырезал обугленную дыру в моторном блоке шагохода, и тот взорвался, выбросив шар синего пламени. Лехенхарта и капеллана отбросило на каменные осколки, которыми был усеян пол галереи.

Пилот шагохода, выведенного Никзом из строя, высвободившись из покореженной кабины, с трудом прополз несколько шагов по мраморному щебню. Ногу ему раздробил тот же удар, что уничтожил его машину. Лехенхарт поднялся и схватил несчастного за ворот куртки. С легкостью подняв солдата в воздух, космодесантник повернулся к Гессарту.

— Кому нужна новая игрушка? — поинтересовался Лехенхарт.

— Может, мы сможем получить от него какие-нибудь важные сведения?.. — осторожно предположил Никз.

Гессарт бросил взгляд на раненого. По покрытому копотью лицу несчастного, под козырьком съехавшего набок кожаного шлема, оставляя извилистый след, текли слезы. Но беды этого человека для капитана ничего не значили. Он был врагом — и только это сейчас имело значение!

— Он не скажет нам ничего, чего бы мы уже и так не знали, — сказал капитан и решительно мотнул головой.

Лехенхарт пожал плечами, и активаторы под его наплечниками взвизгнули так, словно были недовольны тем, что им приходится воспроизводить столь экспрессивный жест. И тут космодесантник со всего маху ударил телом несчастного пилота в то, что прежде было шагоходом, и одним ударом проломил ему голову и сломал позвоночник. Затем Лехенхарт, разжав пальцы, уронил искалеченное тело на покореженный мраморный пол.

Гессарт внимательно осмотрел галерею, желая выяснить, не последовали ли за шагоходами другие мятежники. Не заметив ничего подозрительного, он подумал, что бунтовщики, наверное, ожидают, что «Часовые» закрепятся на своих позициях. Тем не менее он не мог одновременно защищать и галерею, и зал, в случае если бы противник предпринял решительный натиск по обоим направлениям. Он должен был бы благодарить судьбу за то, что командиры бунтовщиков — кем бы ни были эти люди, свергнувшие власть имперского губернатора, — похоже, установили для своих сторонников лимит тактически оправданных потерь. Противник менее щепетильный в этом вопросе захватил бы зал уже с первой атаки.

— Всем вернуться на линию обороны! — приказал Гессарт.

В следующие шесть часов сражение за зал собраний разгорелось с новой силой. Во время краткой передышки, которая выдалась между атаками, даже несгибаемый Гессарт ощутил, как на нем начинает сказываться постоянное напряжение, ни на секунду не оставлявшее его самого и его боевых братьев не только в сражении, но в любой миг этих сорока дней войны, с тех самых пор, как они прибыли на Хельмабад.

В густом дыму, валившем клубами из четырех уже подбитых ими танков и в отсутствие ветра сплошной стеной повисавшего над залом, мелькало все больше зловещих силуэтов. Мятежники явно собирались начать очередную массированную атаку. За последние двадцать часов они это проделывали уже трижды.

— Проверить боеприпасы! — крикнул Гессарт, выбросив пустую обойму из своего штурмболтера и вставляя новый барабан.

— Капитан, у меня последняя патронная лента! — сообщил брат Виллуш через переговорное устройство.

— Осталось только семь зарядов, капитан! — предупредил брат Рикхель.

— Мощность батареи на тридцати пяти процентах, — заявил брат Хейнке.

Как только последний из оставшихся космодесантников доложил о состоянии своего оружия, стало очевидно, что боеприпасы у всех на исходе. Гессарт видел, как сотни солдат противника все ближе подползают к их рубежу обороны. Некоторые из них, находясь уже не далее пятидесяти метров, стреляли наугад из укрытий, прикрывая продвижение своих товарищей. Гессарт знал, что сейчас они подтянут тяжелую артиллерию, и вот тогда-то космодесантники испытают на себе всю ярость атаки мятежников.

Еще один танк «Леман Русс», громыхая, появился в поле зрения космодесантников. Он играючи отбросил в сторону обломки подбитого бронетранспортера и уверенно пополз вперед, медленно наводя орудия на позиции отряда Гессарта. Очевидно, те, кто находился внутри, ничему не научились на ошибках экипажей уже подбитых танков. Несколько мгновений капитан бесстрашно смотрел туда же, куда глядел ствол его оружия.

— Хейнке! — в нетерпении наконец крикнул Гессарт, однако его предупреждение оказалось излишним: еще прежде, чем это имя слетело с его уст, лазпушка Хейнке изрыгнула из себя энергетический разряд, который поразил башню танка.

Выстрел воспламенил снаряды, хранящиеся за толстой броней, и в тот же миг взрыв чудовищной силы разнес башню танка и выбросил вверх ослепительное облако огня и дыма. Горящее тело танкиста было выброшено на залитый кровью мрамор.

— Батарея заряжена на тридцать процентов, — предупредил Хейнке. — Энергии осталось не более чем на полдюжины выстрелов, брат-капитан. Какие будут приказания, командир?

— Противник значительно превосходит нас числом, — сказал Рикхель. — Мы успешнее могли бы оборонять более ограниченную площадь.

— Наш долг — все время наращивать давление и затем вымести из дворца весь этот мусор, капитан! — рявкнул Хердейн. — Вспомните учение Жиллимана!

По мере того как все больше и больше мятежников подбирались к их позициям, огонь лазерной и тяжелой артиллерии вокруг группки космодесантников становился все интенсивнее. Болтерные снаряды, шрапнель и осколки камнебетона отскакивали от их доспехов, как от стенки. Гессарт видел только две реальные возможности: отступить на подготовленные позиции или, начав контратаку, навязать врагу ближний бой и отбросить солдат противника. Он выбрал первое.

— Полковник, отводите своих людей к входу в храмовый комплекс! — направил Гессарт приказ полковнику Акхайму, командиру Могильной гвардии.

Гвардейцам не нужно было повторять два раза, и очень скоро, неловко взбираясь по грудам щебня и остовам сожженной техники, они направились в сторону коридора, который начинался за их позициями. Через несколько минут Гессарт дал сигнал к отступлению и своим собственным отделениям. Оставаясь все время лицом к врагу, Мстящие Сыны начали отступать от прежней линии обороны. Не было сделано ни единого выстрела, чтобы прикрыть их отступление, — космодесантники с презрением относились к оружию бунтовщиков, в то время как им самим, если они хотели продолжить войну, необходимо было беречь каждую единицу боезапаса.

Отступая вглубь коридора, космодесантники проходили мимо гирлянд из мелтабомб, закрепленных на потолке и стенах. После того как они все покинули прилегающую ко входу площадь, Гессарт дал сигнал взрывать. Земля дрожала под ногами, пока капитан смотрел, как исчезает под тоннами камнебетона и стальной арматуры проход в зал собраний. Теперь из катакомб оставался лишь один выход, а с поверхности, соответственно, вход в коридор, ведущий в центральную гробницу — секретное убежище имперского губернатора.

— Все это напоминает мне Архимедон, — чуть слышно за спиной капитана пробормотал Никз.

Гессарт резко повернулся и пристально посмотрел на десантника, но разглядеть за шлемом выражение лица Никза было решительно невозможно.

— Держи свои мысли при себе! — огрызнулся Гессарт.

Священная гробница располагалась в одном из дальних пределов дворца имперского губернатора, в той его части, которая представляла собой лабиринт бесконечных коридоров и комнат, прорубленных в скале, по сути являющейся фундаментом этой гигантской цитадели. До вооруженного восстания в них размещались резиденции чиновников и придворных — теперь же они превратились в штабы, импровизированные госпитали и аппаратные передающих станций. Выложенные кирпичом туннели были битком набиты ящиками со снаряжением и заставлены испачканными кровью лежанками с телами раненых. Стоны умирающих, словно голоса призраков, разносило по протяженным глубоким туннелям гулкое эхо.

Приказав нескольким своим воинам защищать последний выход на поверхность, Гессарт повел остаток своей роты по петляющим подземным переходам. Он не обращал никакого внимания ни на стоны, ни на испуганный шепот солдат Могильной гвардии. То здесь, то там из радиопередатчиков вырывались лозунги докучливой пропаганды мятежников — грубый, но эффективный способ нарушить коммуникацию верных Империуму сил.

Проходя по одному из сводчатых коридоров, капитан услышал смех и ругань, доносящиеся из смежного помещения. Согнувшись в три погибели, он прошел под низкие своды арки. Внутри он увидел нескольких гвардейцев, обступивших стоящий в углу старый, разбитый вокс-передатчик.

— С вами будет то же, что и с вашими собакоголовыми друзьями, — говорил их сержант в переговорное устройство. — Вот только попробуйте пройти через восточные ворота! Мстящие Сыны отправят вас к вашим мамочкам — слезами умоетесь!

Огромный, закованный в сталь сапог Гессарта одним ударом сокрушил вокс-передатчик, и тот, пронзительно запищав напоследок, скончался.

— Никаких переговоров с врагом! — взревел капитан.

Гвардейцы заметно оробели, узрев над собой могучую фигуру разгневанного Гессарта.

— Ваш бесконечный треп выдает противнику стратегически важную информацию! — не унимался капитан, который уже далеко не первый раз был вынужден разъяснять свой указ о соблюдении тишины в радиоэфире. — Такие дураки, как вы, сообщают им о том, где мы храним наши припасы, где наша оборона наиболее уязвима, где мы сами планируем атаковать… Если вы желаете помочь бунтовщикам, имейте хотя бы смелость сделать это с оружием в руках!

Не на шутку напуганные, гвардейцы, пряча глаза под жутким взглядом черных капитанских линз, стали смущенно бормотать свои извинения.

— Безнадежно… — прошептал капитан и, повернувшись, вышел в коридор.

Довольно скоро Гессарт вывел своих людей в центральный зал — восьмиугольное помещение, от которого во все стороны к самым дальним пределам гробницы протянулись главные туннели подземелья. Здесь их уже ждал Рикхель. Теперь, когда космодесантник снял шлем, все увидели его изможденное худое лицо и встревоженные серые глаза.

— У нас осталось не более двухсот болтерных зарядов, — с мрачным выражением лица пояснил он свое беспокойство. — Менее пятидесяти тяжелых снарядов у Виллуша. Запасов пороха пока что достаточно.

— На один бой, — подытожил Хейнке.

— Ну, если только на короткий… — произнес Лехенхарт, который выглядел сейчас необычайно подавленным. — И он будет коротким не по причине нашей доблести.

— Если бы мы не соблюдали строжайший режим экономии, наши боеприпасы давно бы уже закончились, — сказал Рикхель. — Мы не были готовы к длительной кампании. Мы уже на семьдесят дней превысили изначально рассчитанное время боевых действий.

— Лучше расскажи мне о том, чего я не знаю, — прервал его Гессарт. — У нас есть другое оружие?

Рикхель пересек помещение и выбрал один из лазганов, входящих в боевое снаряжение гвардейца. Ствол был мгновенно смят стальным захватом аутентической кисти космодесантника.

— Совершенно для нас бесполезны, — заявил Рикхель, пренебрежительно отбросив в сторону то, что осталось от лазгана. — Они просто не прослужат нам долго. Даже свои кулаки мы могли бы использовать с бо льшим успехом!

— Значит, используем! — воскликнул Хердейн, и его шлем в виде черепа стал медленно поворачиваться, когда капеллан озирал собравшихся космодесантников. — Мы будем сражаться до последнего вздоха!

Гессарт ничего не сказал, хоть у него были совсем иные идеи по этому поводу. Вместо этого его взгляд устремился на Закериса. Тот уже стянул с себя шлем, но мокрые от пота черные пряди волос будто приклеились к его лицу. Он привалился к стене, и кирпичи за его спиной вдруг стали трескаться, словно им передалось напряжение, которое сейчас испытывал изнуренный своей внутренней борьбой псайкер.

— Ты чувствуешь приближение подмоги? — спросил Гессарт. — Какое-нибудь видение или послание?

Библиарий лишь молча покачал головой.

— Что, вообще ничего? — продолжал свои расспросы Гессарт. — Никакой вибрации в варпе? Никаких следов корабля?

— Ничего, — каким-то странным, надтреснутым голосом прошептал Закерис. — Хельмабад застилает пелена, которую я не могу прорвать. Я ничего не могу разглядеть по ту сторону этой кровавой завесы.

— Все, отдыхай, — сказал Гессарт и, перейдя на другую сторону комнаты, положил свою ладонь на лоб библиария. — Тебе надо восстановить силы.

Закерис кивнул и, оторвавшись от стены, выпрямил спину.

— Я не хочу накликать беду, но все это не сулит нам ничего доброго, — прохрипел библиарий.

Остальные молча наблюдали, как расправивший плечи псайкер, силясь выглядеть максимально достойно, отошел от сводчатой стены подземелья.

— Его скрытность беспокоит меня, — произнес Хердейн, как только Закерис оказался вне зоны слышимости.

— Я никому не доверяю так, как Закерису, — сказал Гессарт. — Сейчас он — наше спасение. Я верю, он еще выведет нас на верную дорогу.

— Как это было на Архимедоне? — спросил Никз. — Тогда мы прислушались к его пророчеству — и что получили? Искупительное патрулирование привело нас на эту забытую Императором войну.

— Я же велел вам не упоминать это место! Твое пренебрежение дисциплиной граничит с нарушением субординации!

— Если у меня есть сомнения, было бы не очень умно держать их при себе, — ответил Никз, взглянув на Хердейна. — Разве не истинно, что спрятанное в себе сомнение провоцирует зарождение ереси, а, брат-капеллан?

— Для обсуждения подобных вопросов должно быть соответствующее время и место. У нас сейчас нет ни того ни другого. Уважай мнение своего командира или будь готов принять последствия нарушения субординации!

— Все, что я хотел сказать — мы не были готовы к такой войне, — стал оправдываться Никз. — Вы привели нас сюда, чтобы мы подавили… Как же это называлось?.. А! «Незначительный мятеж» — не так ли? Но этот мир уже восемь лет как раздираем гражданской войной! Нам вообще не следовало тут оставаться!

— Орден откликнется! — убежденно сказал Хердейн. — Придут другие. Они помогут или же отомстят за нас.

— Похоже, что Закерис не слишком в этом уверен, — заметил Хейнке. — О чем он говорил, так это о «кровавой пелене», которая накрыла это проклятое место. Его ментальные послания ушли в никуда!

— Тогда здесь будет наш последний рубеж! — заявил Хердейн. — Мы рождены для сражений и умрем во время сражения!

— За победу мы положим наши жизни, — сказал Гессарт. — Но я не уверен, что победа здесь в принципе возможна.

Гессарт сидел один в одной из многочисленных комнат священной гробницы, прилежно исполняя ритуалы поддержания в порядке своего штурмового болтера. Капитан прислонился спиной к поверхности древней, крошащейся стены, в то время как его болтер мирно покоился на коленях. Чтобы лучше видеть детали оружия, капитан снял шлем, и его резкие черты лица тут же осветило мерцание свечей, расставленных в небольших нишах по периметру комнаты. В тусклом сиянии свечей Гессарт осторожно протер куском ткани составные части своего оружия, заботливо осматривая каждую деталь, прежде чем установить ее на положенное место.

Время от времени где-то наверху раздавались мощные взрывы, сотрясающие подземелья, после чего со стен и потолков дождем сыпалась штукатурка. Мятежники продолжали артобстрел, стремясь пробить брешь в стенах подземелья — сразу после того, как космодесантники отступили с верхних этажей здания. Хоть защита ворот и казалась крепкой, люди, оборонявшие катакомбы, были измучены и, похоже, совсем потеряли веру в победу. Как только ворота будут разрушены — а это случится через два-три, от силы четыре дня, — на пути неудержимой армии мятежников не останется ничего, кроме последнего, весьма хлипкого рубежа обороны.

— Капитан! — неожиданно из дверей донесся голос Виллуша.

Он уже освободился от шлема, тяжелого заплечного ранца и массивных наплечников, из-за чего стал выглядеть необычно тощим и изнуренным — что, Гессарт знал точно, абсолютно не соответствовало действительности.

— Могу я с вами поговорить?

Гессарт поднял голову и, отложив в сторону штурмовой болтер, жестом пригласил космодесантника сесть. Однако Виллуш отказался.

— У меня есть сомнения, капитан, — сказал Виллуш.

— Наш брат-капеллан всегда готов тебя выслушать, — заметил Гессарт.

— Мои сомнения касаются как раз Хердейна, — ответил Виллуш и, так и не найдя места своим рукам, положил их себе на пояс.

— Это как же? — недоуменно спросил Гессарт.

— Я знаю, что вы запрещаете нам говорить об Архимедоне, капитан, но сейчас я должен…

— Говори, раз должен, брат, — тяжело выдохнул Гессарт.

— Спасибо, капитан, — отозвался Виллуш.

Все время, пока он говорил, его голос оставался абсолютно спокойным, а на покрытом шрамами лице застыло выражение предельной искренности.

— Мы ведь всё тогда на Архимедоне сделали правильно! В учении примарха нет ничего, что заставило бы нас бессмысленно собой жертвовать! Мы не в состоянии были далее защищать от врага тот космический порт. Его необходимо было разрушить!

— Я не нуждаюсь в оправдании своих действий! — гневно воскликнул Гессарт. — Что я вам говорил все это время? Тысячи могут погибнуть, но ведь не за просто так! Если бы отступники захватили порт, они оказались бы в состоянии произвести небывалые разрушения и развязали бы неслыханный террор!

— И все же магистры ордена расценили наши действия как ошибочные, — продолжил Виллуш. — Нас наказали за такое решение, и наказание привело нас на эту планету…

— Неудачное стечение обстоятельств, не более, — покачав головой, произнес Гессарт. — В том, что мы попали сюда, нет никакого божественного провидения, — просто случайный выбор места, из-за причуд астропатической связи.

— Я согласен, капитан, — кивнул Виллуш. — И все же, когда вы уходили, Хердейн прочел нам целую лекцию. Он сказал, что всем нам вскоре придется положить жизнь на алтарь победы к вящей славе нашего ордена.

— Возможно, и придется, — ответил Гессарт. — Пока я не вижу, как сможем мы выйти из столь затруднительного положения. Вокруг нас миллиарды врагов. Миллиарды, Виллуш! По всей вероятности, Хердейн довольно точно описал наш удел.

— Но он ведь не просто предполагает, он страстно этого хочет! — возразил Виллуш, чье лицо, по мере того как он говорил, все более оживлялось. — Он собирается забрать у нас наши жизни, как в наказание за Архимедон. Его с нами не было, и все же он считает, что приговор ордена свидетельствует, что там мы покрыли себя несмываемым позором. Он не стремится к победе, он стремится к тому, чтобы мы искупили кровью свои прегрешения!

Не успел Гессарт ответить, как дикий вопль эхом разнесся по каменному лабиринту. Кричал Закерис. Капитан рывком встал на ноги и выскочил из комнаты. Виллуш следовал за ним по пятам. Быстрым шагом оба проследовали по петляющим коридорам гробницы, держа курс на источник криков, которые не прекращались ни на секунду. Когда они наконец достигли комнаты Закериса, Гессарт обнаружил там большинство своих воинов.

Темную комнату освещала одна-единственная, уже оплывшая свеча, которая стояла в нише. Среди столпившихся космодесантников, склонясь к земле, стоял Никз, и голова библиария безвольно покоилась на его бронированном наколеннике. Энергетические флюиды, мерцая, срывались с его губ, когда он бессвязно кричал, однако во всем остальном тело библиария было абсолютно неподвижно. Тут Гессарт заметил, что из десен Закериса все время, пока он истошно вопил, сочилась густая кровь.

— Что происходит? — потребовал объяснений Хердейн, входя через дверь в другом конце комнаты.

— Да я вот только что обнаружил… — начал было объяснять Никз, но тут глаза у Закериса открылись, и вырвавшийся из него мощный заряд энергии сбил могучих космодесантников с ног.

Никз был отброшен к стене и, ударившись об нее, ошеломленный, рухнул на холодные плиты. Когда Астартес с трудом поднялись, библиарий уже был на ногах. Глаза его полыхали малиновым огнем, а с оскаленных зубов капала кровь.

— Кровавая завеса раздвигается!.. — прошептал Закерис. — С той стороны к нам прорывается враждебное царство… Его легионы уже стоят у границы миров… Как громко звонят колокола Хаоса!

— Что ты видишь? — нетерпеливо спросил его Гессарт, стремительно перейдя на другую сторону маленькой комнаты.

Он уже потянулся, чтобы коснуться библиария, но в последний момент отдернул руку.

— Надвигается смерть!.. — прошептал Закерис и перевел взгляд смотрящих в другой мир глаз на Гессарта. — И все же тебе не суждено встретить смерть здесь…

Судорожно глотнув воздуха, псайкер вдруг рухнул на колени, а затем упал на руки. Когда же он опять поднял голову, его глаза уже снова приобрели свой обычный бледно-голубой цвет. Гессарт склонился над своим другом и ободряюще положил руку на его левый наплечник.

— Что ты увидел? — спросил он снова, теперь уже мягким, едва слышным голосом.

— Варп открывается, — сказал Закерис.

В первый момент недовольный ропот прошел среди остальных космодесантников, но Гессарт, метнув на них яростный взгляд, тут же пресек все разговоры.

— Предатели? — спросил Хердейн.

— Хуже, — ответил Закерис, когда с помощью Гессарта поднялся на ноги. — Воплощенный Хаос! Зло, дающее жизнь! Хозяин ночных кошмаров!

— Демоны… — пробормотал Рикхель.

— Бунтовщики… — продолжал библиарий, — они, конечно, не ведают, что творят, но это их предчувствия и страхи приманили сюда эту нечисть. Они бездумно шептали имена предвечных сил, сокрытых в древности, и тем самым привлекли их взор к этому миру.

— Сколько у нас времени, чтобы подготовиться к такому празднику? — спросил Лехенхарт.

— Не более дня, — ответил ему библиарий. — Скорее всего, часы. Я уже сейчас ощущаю, как среди звезд над городом открывается щель. Все, что здесь есть, погибнет.

— Но не мы! — убежденно сказал Хердейн. — Мы будем сражаться и покроем себя славой! Ты ведь сам сказал, что мы умрем не здесь.

— Он сказал, что я умру не здесь, — поправил его Гессарт. — Я не слышал, чтобы он упоминал ваше имя.

— И как же вы сможете спастись, когда остальные погибнут? — недоуменно спросил Никз, все еще опираясь рукой о стену и с трудом поднимаясь на ноги.

— Никто не должен здесь погибнуть! — твердо сказал Гессарт и мрачно посмотрел на космодесантников. — Этот мир уже потерян, достанется ли он мятежникам или демонам. Не важно, какая именно тьма поглотит Хельмабад, важно лишь то, чтобы мы выжили и предупредили других о его падении!

— Так что же, мы снова все бросим и убежим? — спросил Никз.

— Я бы выбирал другие выражения, — сказал Гессарт.

— Нет никакой доблести в бессмысленной жертве! — воскликнул Виллуш, делая шаг, чтобы встать рядом со своим командиром.

— Принесение себя в жертву и есть доблесть! — огрызнулся Хердейн. — Астартес и создавались для того, чтобы отдавать свои жизни в битвах! Подобная трусость недопустима!

— Дело не в трусости, это вопрос выживания! — вмешался Лехенхарт. — Наши трупы не смогут защищать человечество!

— Я не позволю вам повторить грех, уже совершенный на Архимедоне! — заявил Хердейн, накинувшись на Гессарта. — Вы не справились с обязанностями командира тогда, не справляетесь и сейчас. Вы больше не можете командовать ротой!

— Ротой?! — рассмеялся Никз. — Здесь уже давно нет никакой роты. Как нет и ордена! Мы — это все, что осталось. Я не собираюсь умирать здесь ради красивого жеста, который все равно никто не оценит!

— Ересь! — взревел Хердейн и, выхватив из кобуры плазменный пистолет, направил его на Никза. — Не слушайте этих изменников, братья!

Рикхель поднял вверх руки и выступил вперед.

— Я поклялся ордену в верности, — заявил он. — Я — Астартес из братства Мстящих Сынов! Жизнь моя не принадлежит мне с того дня, как я — как и вы все — принес эту клятву. Теперь наше дело уже не выбирать судьбу, а сражаться, пока мы еще можем сражаться!

Несколько космодесантников, по большей части новобранцев, из тех, кто должен был восполнить собой потери и заменить выбывших на Архимедоне, ответили на это согласным хором голосов. Гессарт посмотрел на собравшихся и увидел, как в их глазах перемешаны надежда и сомнение. Незаметно для других Виллуш ободряюще ему кивнул.

— Нам нельзя разделяться, — предостерег Гессарт. — Я — ваш капитан. Я один могу командовать ротой, вернее, тем, что от нее осталось.

— Я выполню любой твой приказ! — сказал Виллуш.

— И я! — поддержал его Закерис. — Этого врага победить невозможно.

— Меня готовили к сражениям, а не к самоубийству! — заявил Лехенхарт. — А оставаться здесь равносильно самоубийству, по моему мнению.

На лице у Хердейна, когда он глядел на Гессарта и принявших его сторону, застыла гримаса ненависти. Он перевел свирепый взгляд на Хейнке.

— А ты, брат, что скажешь ты? — потребовал ответа капеллан.

Некоторое время Хейнке стоял, будто пригвожденный к своему месту, переводя глаза с Гессарта на Хердейна и растерянно блуждая взглядом по комнате, где стояли его братья по оружию. Он уже было открыл рот, чтобы ответить, но передумал.

— Это ли смелость, которая всегда была присуща Мстящим Сынам? — вскричал Хердейн, схватив Хейнке за край горжета. — Прояви верность ордену! Покажи свою чистоту!

— Я буду сражаться! — возвысил голос Руфен и, вскинув к плечу болтер, направил его на группу десантников, столпившихся вокруг Гессарта.

— Это безумие, — пробормотал Тайло, ротный апотекарий.

Он выступил вперед, и его белые доспехи ярким пятном выделялись на фоне темно-синего снаряжения других братьев.

— Мы не можем здесь потерпеть неудачу и позволить, чтобы наше геносемя попало в грязные лапы предателей! Мы должны думать о будущем!

— Какое будущее, если честь потеряна?! — в отчаянии воскликнул Хердейн и, почти с мольбой глядя на десантников, безвольно опустил свой пистолет.

Пронзительный треск заряда, выпущенного из болтера, раздался в комнате — и голова капеллана будто взорвалась, исчезнув в облаке кровавых брызг и разлетевшихся на мелкие фрагменты костей черепа. Посреди комнаты стоял Гессарт, сжимая в руке дымящийся пистолет Закериса — свое оружие капитан с собой не принес.

— Да уж получше, чем смерть! — мрачно изрек Гессарт.

Руфен тут же открыл огонь из своего болтера, и анархия и хаос мгновенно охватили небольшую комнату. Гессарт метнулся влево, отпихнув Закериса с линии огня. Никз и Лехенхарт также открыли стрельбу из своих болтеров. В одну секунду две противостоящие партии сошлись в жестокой схватке, извергая пламя из болтеров и нанося друг другу удары кулаками и цепными мечами. Крики сопровождались оглушительным ревом оружия.

Через несколько мгновений четверо космодесантников уже лежали мертвыми на плитах каменного пола, а еще шестеро были тяжело ранены. Грозная фигура Никза возвышалась над братом Карлрехом, одним из тех, кто принял сторону капеллана Хердейна, и ствол его болтера находился в сантиметре от залитого кровью лица Астартес. Лехенхарт же с помощью двух других боевых братьев прижал к холодному полу Рикхеля. Хейнке и несколько других воинов с выражением ужаса на лице следили за происходящим.

Гессарт вернул пистолет Закерису и неспешно направился к притихшим сторонникам капеллана.

— Если вы так желаете умереть на Хельмабаде, я предоставлю вам такую возможность, — сказал он ровным, спокойным голосом, обращаясь не только к тем, кто открыто выразил свое несогласие, но и к тем, кто все это время хранил молчание. — Я не держу на вас зла, но каждому из вас придется сделать сейчас выбор. Для тех, кто хочет сохранить честь, все закончится очень скоро. Для тех же, кто повторно поклянется следовать моим приказам, все происшедшее будет тут же забыто и не повлечет за собой никакого наказания.

— Я повинуюсь воле моих братьев, — сказал Хейнке. — Если их выбор — оставить планету, значит я отправлюсь вместе с ними.

— Лучше смерть, чем бесчестье! — выплюнул Карлрех.

Гессарт чуть заметно кивнул Никзу, тот спустил курок, и рык его болтера тут же положил конец всем протестам Карлреха.

— Есть кто-нибудь еще, кто думает так же? — спросил Никз, выпрямляясь, и все увидели, что его лицо, забрызганное кровью убитого брата, стало похоже на ужасную алую маску.

Выступив вперед, брат Гехсен схватил дуло болтера, что был в руках у Никза, и приставил его себе под подбородок. Он с вызовом посмотрел на Гессарта.

— Это — измена! — сказал Гехсен. — Вы все отступники, и я не желаю, чтобы мое имя стояло рядом с вашими в позорном списке предателей. Я принадлежу к братству Мстящих Сынов и буду горд умереть, оставаясь одним из них. А вы… Вы хуже трусов, потому что вы предатели!

Гессарт заметил, как дрогнули лица некоторых из его бойцов, когда Никз произвел следующий выстрел, однако сам он ни на мгновение не отвел взгляда от глаз Гехсена. Он ощущал пустоту внутри. Он ощущал ее уже несколько лет, с тех пор как покинул Архимедон. Конечно, он не желал, чтобы дело повернулось подобным образом, но внутренне был готов принять свою судьбу, что бы она ему ни уготовила.

Когда Никз в следующий раз обратился к космодесантникам с тем же вопросом, вперед уже больше никто не выступил, и Гессарт ободряюще кивнул своим сторонникам. Лехенхарт помог Рикхелю подняться на ноги и дружески потрепал его по голове. Тайло направился к мертвым телам воинов и начал кровавый процесс извлечения прогеноидов. Посмотрев, как идут у них дела, Гессарт повернулся к Закерису.

— Мы не умрем на Хельмабаде, — сказал капитан.

— Так точно, капитан, — ответил библиарий и слабо улыбнулся.

— Надеюсь, у вас есть план действий, которые приведут к этой цели, — включился в разговор Лехенхарт. — Снаружи стоят лагерем миллионы мятежников, а нам надо как-то покинуть эту планету.

— Капитан! — воскликнул Никз и указал рукой на один из дверных проемов комнаты.

Несколько солдат Могильной гвардии, прибежавших на выстрелы, с дрожащими губами и расширенными от ужаса глазами смотрели на представшую им картину.

— Никз, Лехенхарт, Хейнке, Виллуш! — рявкнул на подчиненных Гессарт. — Разберитесь с ними!

Лишь только космодесантники повернулись к дверям, гвардейцы открыли огонь.

— Использовать только ножи и кулаки! — крикнул Гессарт вдогонку своим Астартес. — Экономьте боеприпасы везде, где только возможно!

Наконец в центральном зале погребального комплекса установилась мертвая тишина, которую лишь иногда нарушали раненые и умирающие гвардейцы, чей шепот и предсмертные стоны эхо разносило по лабиринтам каменных коридоров. Это было довольно большое помещение, и весь его пол занимало мозаичное изображение имперской аквилы. Тридцать колон поддерживали высокий сводчатый потолок, и на каждой из них были начертаны имена верных слуг Империума. В дальнем конце зала на высоком троне из красного дерева восседал Му'шан. Морщинистое лицо правителя скрывал капюшон расшитой золотой нитью мантии. Слева от него с болтером в руке стоял Никз, тогда как справа от губернатора возвышалась фигура Гурштрейха. Стоя неподалеку от трона, привалясь спиной к одной из колонн, Гессарт беседовал с Лехенхартом и Закерисом. Другие космодесантники либо стояли на страже в холле, либо несли караульную службу у запечатанных западных ворот, а пятеро были отправлены капитаном на задание за пределы погребального комплекса.

— Разрыв пространства все ближе, — понизив голос, предупредил библиарий. — Я вижу, как истончается кровавая пелена… Я слышу голоса чудовищ, которые обитают на той стороне. Они голодны — я чувствую это… Они почуяли ужас этого мира и теперь жаждут им насытиться!

— Что ж, быть может, с боями мы и смогли бы прорваться к «Громовому ястребу», — размышлял вслух Лехенхарт. — До него от северо-западных ворот меньше мили…

— Будем это рассматривать как крайнее средство, — отозвался Гессарт. — Я бы не стал в сражениях с мятежниками расходовать наши последние боеприпасы, чтобы остаться безоружным перед демонами. Есть другой путь, предполагающий намного меньший риск.

— Что у тебя на уме? — спросил Лехенхарт.

— Не твоя забота! — огрызнулся Гессарт. — Будь готов по первому моему слову отправиться на задание!

— Само собой, — ответил Лехенхарт. — Как говорится, дал слово — держи!

В ответ на губах Гессарта мелькнула злая усмешка, и Лехенхарт быстро ретировался, присоединившись к тем своим товарищам, что стояли на часах у главных дверей зала.

— Что ты задумал, отступник? — разнесся по залу пронзительный голос Му'шана.

Гессарт подошел к губернатору и, встав напротив, полностью закрыл своей тенью стареющего правителя. Глядя сверху вниз на иссохшего сановника, он удивился, как можно было доверить такой развалине единоличное управление Хельмабадом.

— Вовсе не я отдал этот мир в руки бунтовщиков, — начал Гессарт. — Ответственность за все, что здесь с вами случилось, должна быть возложена на вас самих. Всему виной твоя нерасторопность в исполнении воли Императора!

— И вот теперь ты задним числом обвиняешь меня во всем, тогда как именно вы были призваны стать нашими спасителями? — спокойно, но с вызовом спросил Му'шан. — Какая же надежда остается у человечества, если защитники, на которых мы более всего уповаем, забыли свои клятвы и поставили вопрос личного выживания выше долга?

— И ты еще будешь говорить мне о долге?! — усмехнулся Гессарт. — Как же тогда получилось, что три четверти твоих сограждан подняли восстание против твоего правления? Объясни мне, почему Астартес должны проливать свою кровь, чтобы сохранить власть человеку, оказавшемуся настолько бездарным властителем?

— Да, пусть я слаб, но ведь твой удел и удел твоего рода — всегда оставаться сильным! — возразил Му'шан и, откинув назад свой капюшон, открыл худощавое, морщинистое лицо, с белой, как алебастр, кожей.

Его темно-синие глаза пристально смотрели на Гессарта.

— Пусть я не оправдал надежд, но это ведь все по моей человеческой слабости! А вы были созданы, чтобы стать лучше людей! Более сильными, преданными, надежными, несгибаемыми!.. Неужели за десять тысяч лет все это растрачено, и теперь ангелы войны Астартес считают защиту людей ниже своего достоинства?

— Неужели люди пали так низко, что смотрят на Астартес как на единственное средство от проблем, созданных своими руками? — парировал Гессарт. — Мы ведем войну, чтобы обеспечить безопасность человечества — всей человеческой расы, а не ее отдельных представителей. Так ли уж ценна твоя жизнь в глазах Императора, что ради продления ее на несколько лишних часов мы должны жертвовать собой, в то время как могли бы выжить и спасти миллиарды других жизней?

Поджав губы, Му'шан сделал несколько неловких движений и медленно поднялся. Ростом губернатор едва бы достал Гессарту до середины груди, но он к тому же был согбен годами, поэтому до двуглавого орла на кирасе космодесантника ему пришлось тянуться. Широкий рукав мантии сполз к плечу, и стало видно, какие у него высохшие и костлявые руки.

— Если ты судишь о важности своих битв, лишь прикидывая соотношение потерь, — ты уже проиграл! — произнес Му'шан. — Я знаю, под этой грудой мышц и костяным панцирем бьется обычное человеческое сердце. Разве не подсказывает оно тебе: то, что ты делаешь, неправильно!

Гессарт осторожно стряхнул с себя руку командующего, словно опасаясь, что кости Му'шана хрупки настолько, что и легкого прикосновения будет достаточно, чтобы их переломать.

— Я тоже читал «Тактику Империалист», — сказал Гессарт. — Там также говорится: «Для истинной победы недостаточно одной только расправы над неприятелем». Возможно, в моей груди и бьется человеческое сердце, но рядом с ним бьется сердце Астартес! Мы с вами разные! Между нами нет ничего общего! Ты просишь, чтобы я стал человеком и ради тебя пожертвовал собой, — но природа Галактики требует от меня, чтобы я был больше чем человек: чтобы я жил дальше и принял участие в будущих битвах! В том, чтобы просто смириться со своим поражением — а наша смерть предотвратить его никак не может, — нет ни отваги, ни смелости. В том, чтобы просто смириться со своей смертью, нет никакого смысла, а лишь отчаяние. Всё, больше выслушивать рассуждений на эту тему я не намерен!

Уже повернувшись, Гессарт услышал, как у него за спиной, хрипя и задыхаясь, Му'шан вновь забрался на трон. До ушей космодесантника также донесся звук тяжелых шагов, и мгновение спустя караульные у дверей расступились, пропуская в комнату Виллуша, Хейнке и трех других Астартес. Держа под руки, они втащили в зал четырех истерзанных людей, в разорванных шинелях, без знаков отличия, — это явно были мятежники.

— Тайло! — громко крикнул Гессарт, когда пленников без всякой жалости швырнули в центр зала.

Апотекарий подошел к пленникам и после быстрого осмотра, кивнул, давая понять, что все они еще живы.

— Верни их в чувство! — приказал Гессарт.

Виллуш перешел на другую сторону комнаты — туда, где в углу были сложены штабеля из бочек и ящиков, — и принес оттуда большую оплетенную бутыль воды. Он вылил часть ее содержимого на лица несчастных, и те стали приходить в себя, кашляя и отплевываясь. Их глаза наполнились ужасом, когда смогли сфокусироваться на гигантских фигурах, возвышавшихся над ними.

— Ничего не говорите, только слушайте! — рявкнул на них Гессарт. — Сделаете все, как я скажу, — останетесь живы! Любое неповиновение — и вы трупы!

Мятежники закивали.

— Вот и хорошо, — сказал Гессарт и, лязгнув сочленениями своих доспехов, склонился над пленными. Затем он обратился к Хейнке: — Принеси вокс-передатчик!

Не задавая лишних вопросов, Хейнке вновь направился в дальний угол зала и поспешно вернулся, неся под мышкой передающее устройство. Он поставил его рядом с Гессартом на пол и сам опустился рядом на одно колено.

— С кем соединить? — спросил Хейнке.

С недоброй улыбкой Гессарт посмотрел на пленных.

— С противником! — был его ответ.

Захваченные в плен отрядом Гессарта были совсем не против выдать секретные частоты своего командования, и после нескольких посланий космодесантники, разобравшись в иерархической цепочке противника, связались наконец с теми, кто согласился вести с ними переговоры.

— С кем я говорю? — спросил Гессарт, нервно сжимая кулаки, в которых вокс-передатчик казался почти игрушечным.

— Серейн Ам'хеп, третий апостол Пробуждения, — протрещал в ответ чей-то надтреснутый голос.

— Третий — кто?! — опешил Лехенхарт. — Невероятно!

Властным жестом руки Гессарт заставил его замолчать и вновь нажал на кнопку передачи голоса.

— Обладаете ли вы полномочиями вести переговоры? — спросил капитан.

— Я — член Революционного Совета, — ответил Серейн Ам'хеп. — Рядом со мной сидят четвертый и восьмой апостолы. Мы вправе говорить от имени всех членов Совета.

— Ну наконец! — воскликнул Гессарт и, продолжая разговор, стал медленно прохаживаться вокруг пленников. — Мое заветное желание — побыстрее закончить этот конфликт.

— Ты хочешь обсудить условия сдачи в плен? — спросил Ам'хеп, в голосе которого явно слышалось недоверие.

— Конечно нет! — отрезал Гессарт.

— У нас просто нет возможности взять вас всех в плен! — проворчал Лехенхарт из-за спины своего командира.

Гессарт нахмурился и, ни слова не говоря, указал воину на стоящих у дверей караульных.

— Позволь мне быть с вами откровенным, — продолжил Гессарт. — Я хочу, чтобы вы обеспечили нам безопасный отход в обмен на выдачу губернатора Му'шана.

— Что?! — долетел с другого конца зала сдавленный крик Му'шана.

На лицах многих космодесантников отразилось удивление. Лишь Никз с мрачной улыбкой на лице одобрительно кивнул.

— Вы отдадите нам предателя Му'шана? — переспросил Ам'хеп.

— Как только мы улетим, вы сможете беспрепятственно пройти в гробницу и потребовать его выдачи.

— А почему, собственно, мы должны позволить вам безнаказанно уйти? — спросил Ам'хеп. — У нас достаточно сил, чтобы штурмовать гробницу в любое время, когда мы только того пожелаем!

— И положите в этой попытке тысячи жизней, — ответил Гессарт. — Хотя, конечно, не сомневаюсь, что их славная смерть не охладит пыла остальных…

Последовала долгая пауза, во время которой Ам'хеп, без сомнения, совещался со своими апостолами. Гессарт посмотрел в сторону трона, на котором съежился Му'шан. Казалось, что его полные ненависти глаза, способны были прожечь дыру в доспехах космодесантника. Гессарт встретил его взгляд и отвернулся.

— Какие мы можем получить гарантии, что вы уже не вывезли Му'шана, не телепортировали на орбиту?

— Никаких, — просто ответил Гессарт. — Однако имейте в виду: если вы вдруг захотите надуть нас, мой ударный крейсер, который сейчас на орбите, уже засек ваш сигнал и уже держит на прицеле ваши позиции. Если через некоторое время я не сообщу им, что мы покинули гробницу, они превратят ваш лагерь, а заодно и вас самих, в груду пепла!

— Что, в самом деле? — с удивленной улыбкой прошептал Виллуш. — Никогда не думал, что мы на такое способны.

— Он блефует, идиот! — зашипел Никз. — Если бы у нас даже была связь с «Мстительным», крейсер не в состоянии отследить с орбиты, откуда исходит одиночный сигнал на рабочей частоте. Если бы мы могли такое осуществить, давно бы уже разнесли на атомы их командиров!

В отчаянии Гессарт несколько раз тряхнул головой и еще раз щелкнул клавишей вокс-передатчика.

— Я в течение пяти минут буду ждать вашего ответа, — сообщил он главарям мятежников. — Если за это время мое предложение не будет принято, значит вы желаете продолжить боевые действия.

Он швырнул на пол съемный микрофон передатчика и отошел в сторону.

— Что, если они откажутся? — спросил Тайло. — Они сутки напролет могут нас обстреливать, пока не превратят гробницу в руины, которые и погребут нас здесь навсегда!

— Нет! — крикнул Му'шан. — Они — революционеры! Им нужно предъявить неоспоримые доказательства того, что я и в самом деле свергнут. Однако доверять им было бы большой ошибкой! Известие о том, что они разгромили Астартес, также может стать важным символом их движения!

Вперив взгляд в имперского губернатора, Гессарт направился к нему с другого конца зала.

— Пытаешься меня раздразнить? — приближаясь к трону, произнес Гессарт. — Возможно, таких грубых манипуляций было бы достаточно, чтобы дурачить твоих советников и клевретов, но на меня это не действует! Ты, наверное, забыл, что нас с юных лет учат верить в правоту своего дела! Мы не страшимся жестоких истин, от которых в ужасе отшатываются обычные люди. Единожды выбрав путь, мы идем по нему до конца, и ни подлый обман, ни вражеская пропаганда не заставят нас с него свернуть!

— Ты что, и в самом деле считаешь, что твои действия здесь морально оправданы? — прохрипел Му'шан. — Принял решение и теперь больше не желаешь слушать никаких других доводов?

— Доводы людей основаны на страхе и сомнениях, — заявил Гессарт, встав против губернатора. — Их логику искажают разного рода страсти, жалость и сострадание! Они верят в честность, а не в высшую справедливость!

— Вот уж не думал, что умение вести казуистические споры о словах входит в курс вашей подготовки, — тряхнул головой Му'шан. — Такие дебаты порождают высокомерие…

— Только тому, кто сам ненадежен, уверенность других кажется спесью, — уверенно сказал Гессарт. — Ты называешь это казуистикой, но в курсе подготовки космодесантника это называется «щитом правоверия» и «доспехами презрения». Нас и в самом деле учат играть словами, но лишь для того, чтобы мы могли распознать фальшь в том, что в устах наших врагов выглядит как объективные факты! Наш разум способен справиться с любым сомнением, как и наш организм, который справляется с любым ранением. Твой личный интерес настолько всем очевиден, что мнением твоим в этом вопросе легко можно пренебречь.

— Мой личный интерес?! — горько рассмеялся Му'шан. — Это ты бежишь с поля боя, спасая свою шкуру!

— Теперь уже не важно, какой я избрал образ действий, — ответил ему Гессарт. — Называй как хочешь. Фактом остается лишь то, что я принял решение, а все твои так называемые аргументы просто жалкие попытки отвлечь меня от его воплощения. Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, я буду вынужден силой принудить тебя к молчанию!

Му'шан посмотрел Гессарту в глаза и не увидел в них ничего, кроме искреннего желания выполнить свою угрозу. Он еще раз тряхнул головой и, пряча иссохшее лицо, поднял свой капюшон.

Гессарт вернулся к вокс-передатчику, когда из него донесся треск.

— Мы связались с нашими братьями, другими апостолами, и могу сообщить, что мы достигли согласия, — сказал Ам'хеп. — Через два часа, считая с этой минуты, вы все соберетесь у восточных ворот, после чего откроете их. Вам будет обеспечен свободный проход к вашему транспорту. Вам не станут чинить препятствий. Когда вы покинете планету, мы войдем в гробницу и арестуем предателя Му'шана. Согласны с таким планом?

Гессарт принял у Виллуша съемный микрофон и нажал на кнопку передачи.

— Через два часа у восточных ворот, — повторил Гессарт. — Согласен.

Бросив на пол переговорное устройство, он повернулся к своим бойцам.

— Обыщите гробницу, соберите все энергобатареи, боеприпасы и прочее годное для нас снаряжение, — приказал Гессарт. — Затем наденьте доспехи и через девяносто минут будьте готовы к боевым действиям. Тайло, приготовьте к транспортировке извлеченное вами геносемя. Братья, мы покидаем Хельмабад!

Космодесантники Гессарта, собравшиеся внутри огромной башни восточных ворот, представляли собой примечательное зрелище. Снова надев на себя боевые шлемы, они приняли образ безликих ангелов смерти, только на этот раз грозное впечатление несколько смазывала поклажа, которую они навьючили на себя, убегая из Хельмабада. Доспехи их были во многих местах пробиты и изобиловали повреждениями, полученными в ходе долгих боев. Стальные заплаты, поставленные в полевых условиях, то тут, то там украшали керамитовые поверхности. Воины уносили с собой вещевые мешки убитых ими солдат Могильной гвардии, которые сейчас были набиты энергетическими батареями и канистрами с питьевой водой. Никз также прихватил искусно украшенный силовой меч, снятый им с тела убитого полковника Акхайма; хотя в его мощной, обшитой сталью руке оружие и выглядело слишком миниатюрным, оно тем не менее не переставало быть ценным трофеем.

На поясе у некоторых бойцов висели канистры с прометием, а также маленькие осколочные гранаты, бывшие на вооружении телохранителей губернатора. Лехенхарт добавил к своему болтеру автопушку, которую он снял с треножника и теперь нес на плече, в то время как патронные ленты свисали с одной из выхлопных трубок его ранца.

Последние полтора часа они и вправду были очень заняты — тут сомневаться не приходилось.

— Ну что, готовы? — спросил их Гессарт.

В ответ кивками и жестами все подтвердили свою готовность. Тогда он дал сигнал Хейнке, чтобы тот начал последовательность отпирающих ворота ритуалов.

Хейнке встал у панели с руническими письменами, установленной над аналоем, напротив громадных бронированных створок. Руки в стальных перчатках проворно двигались над сияющим экраном. Огромные колеса силового привода, спрятанные где-то глубоко под гробницей, постепенно пришли в движение, и от их грохота задрожали массивные напольные плиты.

Прозвучал пронзительный сигнал, а в нагромождении механизмов над головами космодесантников замигали красные лампочки. Поползли вверх мощные поршни, со скрипом и лязгом внутренние ворота стали медленно отворяться. На высоких стенах открывшегося с внешней стороны узкого коридора замерцали, будто оживая, янтарного цвета лампочки.

— Выходим! — отрывисто приказал Гессарт.

Толкая перед собой четырех пленников, космодесантники шагнули в этот своеобразный вестибюль подземелья. Гессарт кивнул Хейнке, и тот, активировав отпирающий механизм внешней двери, проследовал за своим командиром.

Снова пол завибрировал от работы огромных моторов, и впереди, на пластальной двери, появилась яркая полоска света. Полоска расширилась, впустив в подземелье лучи слепящего солнца. Солнце Хельмабада, едва возвышаясь над горизонтом, находилось почти точно напротив ворот гробницы. Визор Гессарта тотчас почернел, когда авточувства включили фильтры, затемняющие внезапный яркий свет.

Сквозь затемнение Гессарт разглядел огромный полуразрушенный зал с высокими окнами, которые располагались по всей его длине и заливали зал потоками света. Протяженная колоннада, чьи могучие колонны были местами разрушены, проходила по самому центру здания, сплошь заполненного войсками и боевой техникой. Сотни стволов — от лазганов до артиллерийских орудий — нацелились на космодесантников, едва те появились в проходе. Бо льшая часть крыши была обрушена, и потемневшее небо эффектно оттеняло подрумяненный закатом потолок зала.

Весь горизонт был объят мерцающим заревом, что делало небо похожим на кровавый занавес. Вдруг, будто озаренный внезапной догадкой, Гессарт бросил быстрый взгляд на Закериса. Библиарий многозначительно кивнул в ответ.

Прямо у них на пути, чуть левее, стояла небольшая группа людей в серых сутанах. Всего их было восемь, головы у всех обриты, а лица выкрашены черной краской. Белки их глаз жутко выделялись на черном фоне и были похожи на жемчуг, плавающий в чернилах. Гессарт смотрел на апостолов Пробуждения, а они все опустили глаза, мрачно уставившись на усеянный щебнем пол. Может быть, от презрения, а может, от стыда или страха, — этого Гессарт так и не понял.

Лишь приглушенное тарахтение двигателей внутреннего сгорания сопровождало в тишине звук хрустящих под их ногами кусков пласткрита. Глядя прямо перед собой, Гессарт бесстрашно спустился по ступеням башни и вышел в зал.

— Можете идти! — махнул он рукой захваченным в плен повстанцам.

С улыбками благодарности и довольными ухмылками на лицах те поспешно преодолели горы щебня и воссоединились со своими товарищами-бунтовщиками.

Без видимой спешки, но и без промедления космодесантники проследовали мимо колонн гигантского зала. Гессарт был озабочен тем, чтобы не выказать неуверенности, но не мог не думать о том, что до посадочной площадки на крыше дворца, где стоял их «Громовой ястреб», оставалось еще более мили, а время, которым они располагали, стремительно таяло.

Топот сапог за спиной космодесантников дал им знать о том, что следом за ними двинулся конвой. Когда Гессарт обернулся, он увидел, что на лицах тех, кто их сопровождал, написан страх. Эти люди понимали, что если Астартес решат сражаться, то первыми погибнут бойцы эскорта.

С шипением выбросив струи выхлопных газов, ожили двигатели танков. Металлический лязг гусеничных траков провозгласил о том, что пришла в движение механизированная составляющая эскорта. Гессарта все это, однако, не слишком заботило. Хоть танки и выглядели внушительно, в условиях ближнего боя они не могли обеспечить надежной защиты. Еще раз взглянув на багровеющие небеса, капитан понемногу стал убыстрять шаг.

Когда небольшой отряд достиг наконец противоположного конца зала, Гессарт обернулся и посмотрел на ворота гробницы. Боевые группы повстанцев, которых отрядили на поиски губернатора, уже устремились вверх по лестнице. Найти Му'шана будет не слишком трудно: перед тем как отправиться к воротам, Гессарт приковал его к трону наручниками, после чего сообщил мятежникам по рации о точном местоположении центральной комнаты.

Удостоверившись, что со стороны повстанцев никакого подвоха не будет, Гессарт повел своих космодесантников дальше.

Последний оставшийся у Мстящих Сынов «Громовой ястреб» стоял на одной из посадочных платформ, расположенной на крыше восточного крыла дворца, и был окружен кордоном из стражников. Мстящие Сыны в ходе многочисленных операций против мятежников один за другим потеряли все свои штурмовики, и Гессарт благоразумно решил приберечь один и держать его как неприкосновенный резерв. Опасаясь, что судно начинено взрывчаткой и представляет собой ловушку, мятежники не причинили машине никакого вреда и даже не попытались в нее проникнуть: в ходе этой кампании повстанцы как-то попробовали захватить подбитый бронетранспортер «Рино», но машинный дух взорвал двигатели, уничтожив тогда несколько десятков мародеров.

Как только Гессарт и его воины приблизились к кораблю, сопровождавший их конвой тут же отступил во дворец, предоставив космодесантникам беспрепятственный доступ к машине. Никз двинулся к отвесному борту корабля, откуда должна была опуститься штурмовая аппарель, и открыл контрольный пульт. В это время Гессарт с остальными внимательно осматривали радиолокационные мачты и окрестные крыши, пытаясь разглядеть признаки орудийных гнезд, готовых сбить корабль, едва он оторвется от земли. Гессарт не заметил ничего, что обладало бы огневой мощью, достаточной для уничтожения «Громового ястреба», и тогда дал Никзу сигнал открыть аппарель.

Лишь только аппарель, громыхая, опустилась, космодесантники устремились на борт. Они все еще были напряжены: как и во время марша от гробницы, каждую минуту ожидая подвоха и со своей стороны стараясь не спровоцировать мятежников на агрессивные действия. Гессарт последним поднялся на борт и бросил тревожный взгляд наверх — туда, где ночное небо все еще было охвачено мерцающими переливами красного сияния. Затем он ударил по кнопке, и аппарель поднялась, едва капитан шагнул внутрь «Громового ястреба».

Никз был уже в кабине пилота и сидел за приборной панелью, когда Вангхорт занял место штурмана. Пятясь, Гессарт зашел в одну из ниш в бортах стального корпуса. Зашипели механизмы, и опустившиеся с потолка серворуки сняли с космодесантника ранец, тут же подсоединив его батареи к силовой установке корабля для подзарядки. И хотя синтетические мышечные волокна силового доспеха в значительной степени компенсировали сверхнагрузки, без тяжелого, тянущего вниз заплечного реактора космодесантник почувствовал себя намного легче. Быстрое тестирование подтвердило, что энергосистемы доспехов хватит еще на несколько часов — более чем достаточно, чтобы попасть на ожидающий на орбите ударный крейсер. Освободившись от ранца, Гессарт без промедления стал пробираться меж рядов кресел к кабине пилотов и уселся на командирское кресло. Оказавшись рядом с Никзом, он активировал передатчик и щелчком поставил переключатель на частоту командной рубки ударного крейсера.

— «Мстительный», говорит Гессарт! — начал он, и системы связи «Громового ястреба», усилив сигнал, тут же передали обращение на орбиту. — Готовьтесь принять челнок на борт! Переходите на низкую орбиту над нашими координатами и играйте общий сбор! Как только мы прибудем, будьте готовы включить маневровые двигатели и покинуть орбиту!

— Капитан?! — донесся удивленный голос Холича Бейне, главного помощника Гессарта на борту «Мстительного». — Мы думали, вы погибли!..

— Возможно, это еще случится, если вы не будете готовы без промедления покинуть орбиту! — прорычал в ответ Гессарт. — Подождите ликовать, пока мы не покинули систему!

— Вас понял, капитан, — сдержанно произнес Бейне. — Мы выйдем на вашу траекторию через одну целую восемь десятых стандартных минут. Как поняли, прием…

— Вас понял, — ответил Гессарт, прежде чем завершить сеанс связи.

Он потянулся к висящей над головой фиксирующей раме, опустил ее и закрепил замковые болты на своих наплечниках.

— Скоро старт! Всем занять свои места!

Получив от воинов подтверждение, что они заняли свои места, Гессарт протянул руку и слегка хлопнул Никза по затылку. Тот без лишних слов нажал на кнопку пуска. Корабль вздрогнул, двигатели ожили и, заполнив кабину хриплым ревом, пустили волну вибрации по корпусу.

— Прощай Хельмабад! — воскликнул Лехенхарт по внутренней связи.

Как только Никз повернул сопла, «Громовой ястреб» взмыл в небо почти вертикально, подброшенный вверх струями плазменного огня. Несмотря на компенсаторы доспеха, Гессарт в полной мере ощутил перегрузку, но, скрипнув зубами, стойко перенес мучительные спазмы в животе.

Крутой свечой выведя корабль на заданную высоту, Никз развернул «Громовой ястреб» вправо, так чтобы пролететь над руинами дворца.

— Взгляните-ка на это, капитан! — воскликнул Хейнке, сидя на своей позиции, у лазпушки правого борта.

Гессарт взглянул на хронометр и увидел, что до стыковки на орбите с крейсером у них еще более ста секунд. Вагон времени, и пока можно взглянуть на то, что происходит сейчас на поверхности планеты. Нажав на рычаг, Гессарт поднял фиксирующую раму. Палуба «Громового ястреба» отозвалась дрожью на поступь тяжелых магнитных сапог, когда Гессарт стал пробираться к Хейнке вдоль борта круто накренившейся машины. Космодесантник указал капитану на монитор, отображающий лежащий внизу Хельмабад с точки зрения внешнего прицела. Хейнке установил тридцатикратное увеличение, и на экране ясно была видна лестница, ведущая от восточных ворот гробницы. Гессарт увидел тысячи мятежников, толпящихся во внешнем зале, оставшемся без крыши, и десятки тысяч других, столпившихся у стен. Отчетливо была видна сцена, разыгрывавшаяся на ступенях лестницы у входа в гробницу.

Восемь Апостолов Пробуждения стояли вокруг фигуры в расшитой золотом мантии — без сомнения, губернатора Му'шана.

В меркнущем свете сумерек сверкнули клинки, и спустя мгновение мятежники в радости вскинули руки и принялись кидать в воздух свои фуражки и каски. Лучи лазганов сверкнули в небе победным салютом.

Хейнке бросил взгляд через плечо, но не произнес ни слова. Гессарт покачал головой и ободряюще похлопал его по наплечнику.

— Это все равно бы произошло, даже если бы мы остались, — сказал Гессарт. — Его убили быстро. Думаю, ему лучше было принять смерть от презираемых им сограждан, чем от лап демонов!

Гессарт вернулся в кабину пилотов и снова закрепил себя в кресле. К этому времени «Громовой ястреб» уже немилосердно трясло, поскольку двигатели разогнали боевой корабль до сверхзвуковых скоростей. Через внешний адаптер шлема Гессарт слышал гудение и скрипы корпуса, пока «Громовой ястреб» боролся с гравитацией, преодолевая плотные слои атмосферы. Глядя через иллюминатор кабины, Гессарт видел, как начинает светиться раскаленный скошенный нос корабля, а впереди, в черном космосе, словно страшная рана в теле реальности, пульсирует красный сгусток чуждой этому миру энергии.

— Проверяю давление в оболочке корпуса, — объявил Никз по внутренней связи. — Через тридцать секунд мы достигнем крейсера!

Гессарт отчаянно надеялся, что они успеют укрыться на борту «Мстительного», прежде чем откроется щель в ад и в здешний мир ворвутся ждущие своего часа адские легионы. Сейчас уже не требовался псайкерский дар Закериса, чтобы понять, что демоны уже близко. Очень близко.

В момент, когда Никз переключил энергию корабля на маневровые двигатели и «Громовой ястреб» влетел в посадочный ангар «Мстительного», Гессарт уже покинул кресло пилота. Внутреннюю связь корабля он перевел на капитанский мостик крейсера.

— Холич, двигатели на полную мощность, максимальное ускорение! — рявкнул он своему помощнику.

— Вас понял, капитан, — донесся до него ответ Бейне.

К реву извергаемой плазмы добавился визг металла, когда тяжелый «Громовой ястреб» коснулся наконец посадочной платформы. Гессарт спрыгнул в главный отсек и активировал открытие штурмовой аппарели.

— Закерис, со мной! — отдал он приказ, громыхая тяжелыми сапогами по опускающейся аппарели. — Остальным занять боевые позиции и сформировать стрелковые бригады!

Аппарель еще не опустилась, а Гессарт уже покинул шаттл, спрыгнув, когда до палубы оставалось несколько метров. Закерис последовал за ним, отставая лишь на несколько шагов. Между тем «Мстительный» привел в действие свои могучие двигатели, и дрожь прошла по корпусу корабля. Сервиторы спешили убрать свои консоли и подъемники с пути стремительно шагавших по отсеку космодесантников. Покинув посадочную палубу, Гессарт вбежал в центральный коридор крейсера. Свернув налево, он направился к ближайшему транспортеру, на ходу набирая код капитанского мостика.

— Сообщите о состоянии точки входа в варп! — потребовал Гессарт.

— Активность нарастает, капитан! — сообщил Бейне.

— Оно открывается, — прошептал Закерис. — Его время уже почти пришло…

Металлический звон и шипение тормозов ознаменовали прибытие транспортера. Одного касания напульсника с рунами оказалось достаточно, чтобы двери с визгом открылись, и Гессарт шагнул внутрь, почти волоча за собой Закериса. Когда двери закрылись, Гессарт привел в движение транспортер и усилием воли заставил себя успокоиться. Через три минуты космодесантники были уже у капитанского мостика. Гессарт держал себя в руках, жестоко подавив нервозность, порожденную предчувствием надвигающейся катастрофы.

Бронированные створы, ведущие в командный отсек, при его приближении с лязгом разъехались, открыв картину лихорадочной суеты, царящей сейчас на капитанском мостике. Щель в варп, которая отображалась в центре главного монитора, и многочисленные цифры и символы бежали по краю экрана, сообщая об изменениях, происходящих с полотном реальности.

Гессарт и шага не успел сделать по капитанскому мостику, как в уши ему ударил полный боли крик Закериса. Обернувшись, Гессарт увидел, что библиарий упал на одно колено и обхватил голову руками.

— Кровавая завеса упала! — закричал псайкер, корчась от боли. — Трещина между мирами открыта!

Гессарт оглянулся на экран и увидел, что багровый рубец в черноте космоса раскрылся, как рана, открыв взглядам бурлящий водоворот насыщенных красок всех возможных и невозможных оттенков. Гессарт хоть и не обладал способностями псайкера, но даже он различил гвалт целого сонма демонов, отголоски шабаша которых звучали у него сейчас в черепной коробке.

— Активировать поле Геллера! — вскричал Гессарт, вновь сфокусировав свое внимание на том, что происходило на капитанском мостике.

Бейне стоял возле командного кресла — молодой, ясноглазый слуга с длинными волосами. Как и прочие сервы, он был одет в синюю служебную робу, однако серебряный кушак указывал на его более высокий статус. В руке он держал инфопланшет, однако, судя по отстраненному взгляду, он, как и все прочие на борту, вслушивался в осаждающие сознание голоса .

— Уходим! — крикнул Гессарт. — Приготовиться к экстренному прыжку!

Экипаж никак не отреагировал на его слова.

— Бейне! — взревел Гессарт, хватая человека за руку, стараясь, однако, не сжать ее слишком сильно, чтобы не сломать ему кости.

Боль вывела Бейне из транса. Во взгляде, который он устремил на Гессарта, плескалась паника.

— Варп-прыжок?.. — едва смог вымолвить он. — Так близко к планете? Силы гравитации разорвут нас на части, если мы откроем ворота прямо здесь!

— Недоумок! Ворота уже открыты! — крикнул Гессарт, ткнув пальцем в экран с пульсирующей трещиной, из которой на них уже смотрел мир демонов.

— Мы что, войдем туда?! — ошарашенно пробормотал Бейне, на юном лице которого был написан ужас.

— Курс ноль-ноль-восемь на ноль-семнадцать на тринадцать градусов! — проревел Гессарт рулевым, которые стояли от него слева.

Те предпочли не спорить, и их пальцы ловко запорхали над панелью управления, прокладывая новый курс, который должен был направить «Мстительный» прямо в щель варпа.

Удостоверившись в том, что они, по крайней мере, движутся в верном направлении, Гессарт повернулся к Закерису, бывшему уже снова на ногах и теперь напряженно вглядывавшемуся в главный экран.

— Закерис, ты нужен мне, чтобы вести крейсер, — сказал Гессарт, шагнув к библиарию. — Ты как, сможешь?

Закерис кивнул.

— Куда мы направляемся? — спросил он.

— Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, — ответил Гессарт.

Закерис повернулся на каблуках и вышел в главный коридор, направляясь к навигационной капсуле над капитанским мостиком. Бронированные двери с грохотом закрылись у него за спиной.

Гессарт вновь сосредоточил свое внимание на главном экране. Щель в варп выглядела как бурлящее скопление переливающихся миазмов, беспрерывно меняющих свою форму: от языков пламени необычных цветов и ярких световых спиралей до вскипающих колец исчезающего реального мира. Время от времени на общем фоне вырисовывались жуткие образы, свирепые лица, которые появлялись лишь на мгновение, а затем исчезали. Волны разных оттенков и направлений проходили рябью по всей поверхности портала.

Сигнал тревоги, который вдруг прогудел на консоли, оторвал Гессарта от его пристального наблюдения.

— Капитан, от третьей батареи отделился спасательный модуль! — доложил один из членов экипажа.

— Что?! — вскричал Гессарт. — Кто его запустил?

Он перешел на другую сторону капитанского мостика, отбросив в сторону подвернувшегося ему на пути серва. Выведя на экран схему передней батареи правого борта, он увидел, что на стартовой дорожке спасательного модуля вспыхнули зеленые огоньки. Круглый сенсорный дисплей между тем показывал траекторию эвакуационного средства, которое летело обратно к планете! Гессарт включил общекорабельную связь.

— Всем Астартес! Доложить обстановку! — рявкнул он в микрофон.

Когда все его воины сообщили ему о своем местоположении, стало ясно, что не хватает Рикхеля. Гессарт вспомнил, что из всех оставшихся с ним бойцов, он был единственным, кто неохотно покидал Хельмабад.

— Дайте мне частоту этого модуля! — потребовал Гессарт, набросившись на служителя, который растирал руку, после того как Гессарт отпихнул его в сторону.

— Соединяю, капитан! — доложил серв, сидящий на скамье связистов.

— Рикхель! — начал вызывать Гессарт.

Некоторое время было слышно только шипение помех, но затем космодесантник ответил.

— Все это неправильно, Гессарт! — донесся голос Рикхеля. — Я не могу в этом участвовать!

— Трус! — прорычал Гессарт. — Другие хотя бы открыто противостояли мне и приняли свою судьбу как воины!

— Орден должен узнать о твоем предательстве, — ответил Рикхель. — Ты убил Хердейна и уклонился от исполнения своего долга! Нельзя позволить тебе уйти безнаказанным. Твоя изощренная демагогия однажды помогла тебе отвести обвинения в случившемся на Архимедоне, и я не могу допустить, чтобы ты проделал это снова! Ты уже совершил первые шаги по темному пути предательства и тем самым проклял себя и всех, кто за тобой последовал!

Гессарт услышал щелчок обрыва связи прежде, чем успел ответить. К счастью для капитана, все свои обвинения Рикхель высказал на командной частоте, и их мог слышать только Гессарт. Окинув взглядом капитанский мостик, командир убедился, что занятые делом сервы и понятия не имеют об их разговоре.

— Держать назначенный курс! — громко сказал Гессарт, вновь обернувшись к экрану.

Последствий он не боялся. Рикхель погибнет: от рук ли бунтовщиков или лап демонов — какая разница! Теперь все это не важно, для Гессарта пути назад не будет, он навсегда определил свою судьбу в тот момент, когда застрелил Хердейна. Другие, впрочем, еще не осознали, что все они теперь отступники.

По мере того как «Мстительный» начал ускоряться, щель в варп, казалось, становилась все шире. Она раздавалась в размерах, пока не заполнила собой весь главный экран — даже без масштабирования изображения.

— Я на месте! — прозвучал в наушнике Гессарта голос Закериса.

Спустя несколько минут Гессарт почувствовал, как тело его качнулось, и по этому признаку он понял, что корабль совершил прыжок в варп-пространство. Как только «Мстительный» вошел в имматериум, сдвиг пространственных пластов заставил трепетать Гессарта. Нервы гудели от переполнявшей его энергии, а перед глазами плясали странные тени. Хор демонов, который не умолкал ни на секунду, стал еще громче, и на мгновение Гессарту показалось, что их призрачные руки уже вцепились в него мертвой хваткой. Он знал, однако, что ощущение это ложное: генераторы поля Геллера работали нормально. Подавив в себе ужас перед сверхъестественным, который помимо воли поднимался из самых дальних уголков души, Гессарт отключил главный экран и повернулся к экипажу.

На борту не чувствовалось никакого движения. Все было спокойно, пока «Мстительный», надежно защищенный от бурь имматериума варп-щитами, безмятежно дрейфовал на астральных волнах.

— Можешь определить наш курс? — спросил Гессарт, обращаясь к Закерису.

— Не могу настроиться на Астрономикон. — Речь библиария была прерывистой, в голосе чувствовалось напряжение. — Мы идем прямо в центр варп-шторма. Нужно сосредоточиться…

— Исполнить ритуалы безопасности в варпе! — приказал Гессарт по общей связи.

Между тем невидимый и уже забытый космодесантниками мир Хельмабада погружался во мрак, полный кошмаров.

Лишь только «Мстительный» вышел из системы Хельмабада и вырвался за пределы варп-шторма, как Гессарт созвал к себе всех выживших космодесантников. Они собрались в часовне ударного крейсера — хорошо продуманный выбор, если учесть, что именно хотел им сказать Гессарт.

Войдя в часовню, Астартес обнаружили, что Гессарт их уже ждет, сняв с себя доспехи и сложив их у алтаря ордена. Корабельная часовня была лишена как украшений, так и священных реликвий, обычно выставляемых в дни торжеств и при свершении важных ритуалов. От них Гессарт избавился в первую очередь, поскольку это была выдумка Хердейна. И ротное знамя, которое ради сохранности все это время оставалось на корабле, теперь было снято со своего почетного места на стене и куда-то спрятано. Сейчас единственным напоминанием о принадлежности звездного крейсера к Космодесанту оставался лишь символ ордена, выгравированный на металлической переборке судна. Гессарт уже отдал распоряжение нескольким сервам, чтобы те свели его кислотой, как только он закончит собрание.

Он стоял, скрестив руки на широкой груди, и его боевые братья притихли, готовые его слушать. Некоторые с недоумением воззрились на голую стену и пустой алтарь. Другие выглядели апатичными, возможно уже догадываясь о том, что собирался им сообщить Гессарт. Чуть в стороне от остальных держался Никз. Сощурив глаза, он своим ястребиным взглядом буквально впился в Гессарта.

Последним в часовню вошел Закерис. На библиарии все еще были доспехи, хотя в зоне действия корабельных варп-щитов он позволил себе откинуть с головы капюшон псайкера, — это позволяло ему лучше различать течения имматериума по ходу корабля. Он не посмотрел на Гессарта, оставшись стоять у дверей, тоже уже поняв, что именно сейчас произойдет.

Гессарт молчал. Он пересек часовню, подойдя к алтарю, туда, где лежали его доспехи. Наклонившись, он поднял с пола принесенную сервами кисть и контейнер с краской. Всё так же молча он погрузил кисть в густую черную жидкость и провел ею по символу на наплечнике своих доспехов. Некоторые из космодесантников нервно сглотнули, когда на их глазах так откровенно оскорблялся доспех и уничтожались знаки отличия их командира.

— Я больше не капитан, — ровным голосом произнес Гессарт, когда закрасил орла на своем стальном нагруднике. — Третьей роты больше не существует!

Гессарт продолжал закрашивать черной как деготь краской свои доспехи, грубыми мазками затирая всю геральдику, боевые символы и почетные знаки.

— Нам нельзя возвращаться в орден, — сказал Гессарт, отложив краску и повернувшись лицом к своим воинам. — Они не поймут того, что мы сделали. Мы убили наших братьев по оружию, а для наших прежних повелителей нет более страшной ереси. Рикхель покинул нас лишь потому, что испугался их мести, и в этом он был прав! Подумайте сами и вспомните ту ненависть, какую вы испытывали к предателям, с которыми вам прежде доводилось сталкиваться. Теперь мы такие же предатели! Мы добровольно перешагнули границу, в пределах которой могли чувствовать себя в безопасности. Если орден когда-нибудь узнает, что мы выжили, они немедленно, не зная пощады и жалости, начнут за нами охоту!

Гессарт поднял контейнер с краской и выступил вперед, остановившись перед Лехенхартом, крайним в группе.

— Ты больше не Мстящий Сын! — громко провозгласил Гессарт.

Лехенхарт смотрел мрачно, что так не шло его живым, всегда насмешливым глазам. Он молча кивнул и опустил взгляд на палубный настил. Одним движением кисти Гессарт замазал символ ордена на плече Лехенхарта. Следующим на очереди был Гундар. Он взял у Гессарта кисть и закрасил свой символ сам.

Некоторые из космодесантников сами стремились поскорее разорвать последнюю нить, возможно надеясь, что чувство вины, которое они ощущали, исчезнет вместе с замазанным краской крестом Мстящих Сынов. Другие колебались, пытаясь найти в глазах Гессарта хоть каплю сожаления, однако они не увидели там ничего, кроме непреклонной, нацеленной на выживание стальной воли. Они поняли, что сейчас у них уже не осталось выбора: они приняли свое решение раньше — там, во внутренней комнате гробницы Хельмабада! Один за другим космодесантники уничтожали то, что долгие годы было для них величайшей ценностью. У некоторых из них на глазах появились слезы — таких эмоций они не испытывали ни разу, с тех пор как еще юношами, много лет и много войн назад, их торжественно принимали в орден.

Последним в ряду стоял Никз. Буравя глазами Гессарта, он принял у своего бывшего капитана кисть и мазанул черной краской себе по плечу.

— Если ты больше не капитан, то почему все еще командуешь? — спросил Никз, возвращая кисть Гессарту. — Кто тебя уполномочил отдавать нам приказы?

Гессарт сразу не ответил, и в то же время холодный взгляд Никза встретился с его стальным взглядом. Так они стояли несколько минут, поскольку ни один не желал отводить глаз.

— Если думаешь, что можешь меня убить, — стреляй! — прошипел наконец Гессарт. — Только, когда будешь стрелять, учти: я не дам тебе второго шанса!

Убедившись, что его поняли, Гессарт отступил, все еще не сводя глаз с Никза, но затем, повернувшись к другим, прервал наконец эту затянувшуюся дуэль взглядов.

— Что же мы теперь будем делать? — растерянно спросил Виллуш.

Гессарт ухмыльнулся:

— Все, что захотим.

— И куда мы теперь направимся? — задал вопрос Тироль.

— Туда, куда и все отступники, — ответил Гессарт. — В Око Ужаса!