Глава 7

Десантный корабль ревел в верхних слоях атмосферы Сонъяна. За его крыльями бушевал огонь, а по бронированным пластинам тепловой защиты пробегали всполохи оранжевого пламени, из-за чего машина напоминала парящего феникса. Быстро снижаясь к поверхности планеты, судно оставляло за собой полосы конденсационного следа.

Этот летательный аппарат служил доказательством того, что достаточно иметь пару мощных двигателей, и ты уже способен покорить воздушное пространство. Когда судно вошло в атмосферу, находящиеся за короткими изогнутыми крыльями реактивные двигатели изрыгнули вниз струи пламени.

Десантные корабли предназначались для переброски вооруженных сил Конфедерации – быстро и безопасно, хотя ни с одной из задач они не справлялись особенно хорошо. Вцепившись в металлический поручень рядом с головой, Арктур понимал что, несмотря на любые другие соображения, комфорт перелетов не являлся приоритетной задачей для конструкторов.

Подобные машины могли нести в транспортных отсеках что угодно, от пехоты до осадных танков. Отсек, где расположились бронированные морпехи Арктура (его отделение носило название «Доминион»), смахивал на промасленную и запыленную металлическую пещеру.

Шаттл вздрогнул и пошел на снижение. Шум ветра и рев двигателей делали разговоры естественным образом невозможными, приходилось пользоваться шлемофонами. Помимо шестерых солдат в бронескафандрах корабль нес огромный осадный танк. Гигантская поскрипывающая «коробка», закрепленная несколькими гремящими цепями, занимала большую часть пространства в отсеке. Перевозка такого количества солдат и осадного танка шла вразрез с техникой безопасности, но на то был приказ «сверху», – а Арктур не собирался обсуждать приказы на столь раннем этапе карьеры.

Освещаемые красным светом, его пятеро бойцов сидели в кормовой части отсека на неудобных металлических скамейках. Выглядели они так, словно их изготовил слепой сварщик, а потом как попало приварил к фюзеляжу.

– Так какова обстановка, лейтенант? – в сотый раз спросил Янси Грей. – Что нас ждет?

Арктур вздохнул. Неугомонный малец с Тарсониса имел привычку не отставать до тех пор, пока не получит всех ответов. Также Янси хранил чудную и наивную веру в то, что командование обязано держать его в курсе событий. Он служил совсем недолго, поэтому не понимал, что солдаты на линии фронта подобны грибам: сидят в дерьме и пребывают во мраке неведения.

– О, господи, Янси, сколько раз ты еще спросишь? – воинственно рявкнула де Санто. – Как только лейтенант узнает, что там происходит, он все расскажет! Верно, лейтенант?

Даймонд де Санто (или Ди, как звали ее сослуживцы) выросла на Тирадоре-IX. Эта смуглая девушка была дочерью подневольных рабочих, вкалывающих на одном из бессчетных курортов и курортных городков, которые сделали планету столь привлекательной для отпрысков Старых Семей. Армии мужчин и женщин, задолжавшие деньги какой-либо из кредитных организаций Конфедерации, трудились здесь, не покладая рук, погашая долги и удовлетворяя нужды гостей, чтобы тем не пришлось лишний раз и пальцем пошевелить.

Нужно ли говорить, что Даймонд де Санто не особо наслаждалась такой жизнью. Поэтому в свой восемнадцатый день рождения она без промедления записалась в армию в первом попавшемся пункте вербовки. За шесть месяцев Арктур неплохо узнал ее. Он видел в ней стержень хорошего солдата, но Даймонд, будучи человеком озлобленным, всегда оставалась грубой и упрямой.

Она очень нравилась Арктуру.

И благодаря некому странному обратному притяжению, де Санто признала в нем родственную душу. Она тоже выражала привязанность к Арктуру, которая напоминала молодому лейтенанту связь между его отцом и Эктоном Фелдом.

– Эй, я просто спрашиваю, – сказал Янси. – Нет ничего дурного в желании знать что происходит, не так ли? В конце концов, я уже грезил об отпуске, а тут бах – и это назначение.

– Мы все грезили об отпуске, – язвительно сказала де Санто, нисколько не скрывая раздражения от столь гениального решения командования.

Она была не единственной, кого раздражала ситуация с отложенным отпуском. Арктур планировал съездить на Корхал, чтобы повидать мать и Малютку Дот. Он не виделся с ними с тех пор, как поступил на службу, хотя и много раз писал по Конфедсети.

Мать волей-неволей отвечала ему, хотя в ее словах уже не было той открытости и теплоты, как в письмах, что она писала Арктуру в академию. Ее ответы содержали известия о сестре и Корхале (и его проблемах), но практически отсутствовали упоминания об отце, не считая того, что он остается в добром здравии.

Дороти не ответила Арктуру ни на одно из писем. Вероятнее всего, она до сих пор мучительно переживала его внезапный отъезд. Арктур надеялся, что, когда эта командировка завершится, у него будет шанс навести порядок в отношениях с семьей. Потому что последние полтора года заставили его понять, как сильно он по ним скучает.

Даже по отцу, к собственному великому удивлению.

Немалую часть писем, конечно, составляла переписка Арктура с Юлианой. Девушка до сих пор не потеряла к нему интерес, несмотря на разделяющие их световые годы.

Они как раз договорились встретиться на Тирадоре-IX, прежде чем Арктур отправится на Корхал. И когда отпуск в конце концов не состоялся, Арктур поневоле признал, что с нетерпением ждал встречи с золотоволосой дочерью посла.

Мысли Арктура прервал Янси. Парень повернулся к нему лицом, закрытым забралом шлема, и сказал:

– Бьюсь об заклад, лейтенант уже знает, куда мы попадем. Точно. Сто кредов ставлю, что он знает.

– Черт, я бы поспорил с тобой, если бы был уверен, что у тебя есть эта чертова сотня, – грубо сказал Чак Хорнер, но его широкая улыбка жителя пограничных миров лишила реплику всяческих оттенков злобы. Отец Арктура пренебрежительно назвал бы Хорнера «старым добрым парнем». Широкоплечий и неотесанный Чак был родом с отдаленных колоний Конфедерации, где наличие электричества люди считали за удачу.

Именно таким Чарльз «Чак» Хорнер казался на первый взгляд. Арктур был удивлен, когда обнаружил, что за простодушной внешностью рубахи-парня скрываются тонкая смекалка и острый ум.

– Только ты не наберешь и пары фишек, – продолжил Чак. – По крайней мере, после того, как Чун Люн и я оставили тебя без штанов за прошлым покером.

– Вам просто повезло, – фыркнул Янси.

– Повезло? – протянул Чак. – Мой папаша, как и его папаша до него, играли в армейский покер, когда тебя еще в проекте не было, сынок. Он научил меня всему, что я знаю.

– Да ну? – возразил Янси. – Хочешь сегодня еще попытать счастья?

– И на что же ты собираешься играть? – вступил в разговор упомянутый Чун Люн. – Твои деньги уже у меня, как и недельный паек шоколада. У тебя больше нет ничего, что Большой Пес захотел бы у тебя отнять.

– Я буду целый месяц чистить Маюми, – предложил Янси.

– А этот парень азартен, – сказала де Санто со смехом.

– Ни за что, – сказал Чун Люн и, положив винтовку на колени, погладил ее блестящий смазанный ствол. Маюми. Такое имя Чун Люн дал своему оружию, своей красе и гордости. Он всегда держал Маюми чистой и смазанной. В то время как пушки остальных были битыми и исцарапанными, винтовка Люна выглядела так, словно только что сошла с конвейера. – Никто кроме меня не прикасается к моей любимице, – сказал он.

– Ага, девушки на Прайдуотере тоже так поначалу говорят, – съязвила де Санто.

Люн показал ей средний палец.

– Нарываешься, детка? – сказал он. – Хочешь узнать, почему меня называют Большим Псом?

Арктур слушал шуточки ребят и чувствовал скрывающийся за ними страх. Никогда прежде командование Тридцать третьей дивизии не считало нужным использовать их в опасных точках, но теперь эти солдаты, не прекращая валять дурака, начинают понимать, что это назначение будет совсем другим.

Только один член отделения не вступал в дружескую перепалку. Арктур думал, что если где-то на небесах существует бог, то у него странное чувство юмора.

Тоби Меркурио, выпускник Стирлингской академии, сидел напротив Арктура, опустив голову и плечи. Арктур потратил полгода, пытаясь натаскать Меркурио до уровня остальных бойцов отделения, но лишь понял за это время, что жизнь солдата не для бывшего сокурсника.

Хотя родители Меркурио были достаточно богаты, чтобы отправить его в дорогое учебное заведение, парень оказался не очень подходящим материалом для Стирлингской академии. Его учеба проходила со скрипом, и только успехи на пэдбольном поле позволили ему ее окончить.

Однако этих успехов не хватило для профессионального спорта – и во взрослую жизнь Тоби выплыл без спасательного круга какой-либо специальности. Череда бессмысленных бумажных работ на одном из заводов родного отца (с которыми он патологически не справлялся) закончилась внезапно: днем он напился, а на следующее утро проснулся с ужасным похмельем и стопкой подписанных бумаг на зачисление в армию.

За полтора года службы Арктур обнаружил, что солдатская жизнь состоит из долгих периодов скуки, за которыми следуют безумные мгновения перераспределений и криков. Которые в случае отделения «Доминион» переходили в еще более долгие периоды скуки.

Похоже, при нынешнем переводе могло что-то произойти. Арктур с удивлением осознал, что с нетерпением ожидает перспективы участия в бою. Его научили сражаться в боевом бронескафандре, он мог с достаточной точностью вести огонь из винтовки Гаусса. Но именно понимание тактики боя, способность вдохновлять окружающих и талант заставить невозможное звучать правдоподобно помогли ему дорасти до звания лейтенанта. Старшие офицеры следили за потугами Менгска подняться по служебной лестнице. Но прежде чем его карьерный рост получит толчок, Арктур просто обязан пройти боевое крещение.

Поэтому «Доминион» получил назначение на Сонъян.

– Ну так что, лейтенант, – сказал Чак Хорнер, – парнишка прав? Ты знаешь, зачем мы здесь?

Арктур почувствовал, что все отделение перевело на него взгляды. Через забрала из низкопробного сталепласта их лица выглядели несколько размыто.

– Да, Чарльз, – сказал Арктур, зная, что любой другой тут же словил бы пинка за употребление полного имени Чака. – Я действительно знаю, зачем мы здесь. Я офицер, и это моя работа – знать.

– И что у нас за наводка? – спросил Янси, наклоняясь вперед. – Пираты? Банды наемников, терроризирующие беспомощных колонистов и их милых дочурок?

– Что-то вроде того, – согласился Арктур.

По связи пронеслась череда возгласов – наконец-то они применят свои знания на практике. Арктур поднял руку, призывая отделение к молчанию, и сказал:

– Мы высаживаемся на планете Сонъян, в лагере «Юнона». Там мы встретимся с другими подразделениями Тридцать третьей дивизии. Наша задача: оказать содействие в эвакуации персонала, участвующего в незаконных горных выработках.

– Нам придется кого-нибудь убить? – спросил Чун Люн, похлопав по стволу Маюми.

– Надеюсь, что нет, – сказал Арктур, – но, похоже, что многие не желают покидать насиженные места на Сонъяне.

– Ну, черт побери, мы покажем им, в чем ихняя ошибка, – произнес Чак Хорнер столь же амбициозным тоном, как и Чун Люн. Янси и Ди выглядели возбужденными от такой перспективы, но не более, чем обычно. Тоби Меркурио общего настроя не разделял.

– Спорим, я убью больше, чем ты, Ди? – сказал Янси.

– Ага, конечно, – усмехнулась де Санто. – Да ты вряд ли понимаешь, какой конец пушки надо направить на врага, салага. Так что когда дойдет до перестрелки, постарайся держаться у меня на виду, усек?

По дисплею нашлемной системы индикации Арктура побежали мерцающие строчки текста, а красное освещение отсека начало мигать.

– Всем тихо! – сказал он, и его голос легко прорезал шум дружеского подначивания. – Мы заходим на посадку, так что будьте внимательны.

До Сонъяна Арктур бывал только на трех планетах. Проживая на Корхале, в цветущем мире, где летом все благоухает, а зимой мягкие морозы, он полагал, что в большинстве заселенных миров Конфедерации его ждет нечто похожее. Но обучение на колоссальной орбитальной верфи Дайлара-IV, а затем и командировка на Прайдуотер, быстро развеяли эти иллюзии и подвели черту под выводом – при достаточном упорстве, люди могут жить где угодно.

Сонъян относился к таким мирам, которые стоило посещать при очень веской причине, не говоря о том, чтобы жить там.

Как только сходни коснулись песчаной корки планеты, обжигающий колючий ветер ворвался в корабль, мгновенно ослепив Арктура и его бойцов.

Не успели солдаты приступить к высадке, как группа инженеров отпихнула их, чтобы поскорей оседлать осадный танк. Арктур подавил желание заорать на них. Вместо этого он сошел по трапу и ступил на усыпанную песком поверхность нового мира.

Лицевой щиток шлема потемнел, компенсируя увеличение яркости освещения, когда Арктур окинул взглядом новое место назначения.

Лагерь «Юнона» угнездился между ломаными грядами остроконечных красно-коричневых гор на каменистом дне одной из долин. В горах буйствовали песчаные вихри, небо было цвета ржавчины. Желтоватый диск солнца висел так низко, что едва не задевал вершины, от которых по долинам и лагерю тянулись длинные заостренные тени.

В центре лагеря расположился модульный командный центр. Неутихающий ветер сновал между массивными упорами сооружения, шлифуя металл песчаной взвесью. Вращающаяся тарелка модуля спутниковой связи и обнаружения сканировала территорию. Множество унылых в своем однообразии сооружений окружали командный центр – стандартный комплект, какой можно увидеть на любой военной базе Конфедерации: казармы, столовые, госпитали, посадочные площадки, а также арочные ангары, склады и тренировочные комплексы.

Шесть ракетных турелей, равномерно расположенные по периметру лагеря, соединялись между собой жгутами петляющих кабелей. Их спутниковые антенны зондировали небеса на предмет воздушной угрозы. Отряды бойцов совершали пробежки по всему лагерю, а старательные КСМ ремонтировали поврежденные здания.

Вопреки маячившим повсюду толпам людей, Арктур почувствовал в лагере расслабленную и неторопливую атмосферу и отсутствие суеты. Позы стоящих в карауле морпехов не выдавали никакой настороженности, а тренировки проходили неспешно. Несколько человек обернулись, когда он выводил людей из чрева десантного корабля, но всякий интерес к ним быстро иссяк.

– Ну, что дальше, лейтенант? – спросил Янси, фиксируя винтовку Гаусса за плечом в положении «на ремень». – Где наша встречающая делегация?

Арктура интересовал тот же вопрос. Янси он отвечать ничего не стал. Не пристало офицеру признавать, что он не знает, что происходит. Предполагалось, что их встретит начальник службы безопасности лагеря, но на посадочной площадке новоприбывшие оказались абсолютно одни.

– Эй, на трапе, поберегись! – выкрикнул из шаттла один из инженеров, избавив Арктура от необходимости отвечать.

Сразу за предупреждением последовал гортанный рев двигателя осадного танка. Выплевывая грязные хлопья голубоватого маслянистого дыма, танк выбрался из тьмы отсека и рывками выкатился на песок.

Арктур наблюдал, как танк с инженерами на броне погромыхал в сторону ангаров.

– Черт, Чак, эта штука, наверное, старше тебя, – сказала Ди де Санто.

– Милая, – протянул Чак, – тех, кого ты зовешь старыми, я называю опытными.

– Ну да, это опытный танк, – сказал Янси.

– Да пошел ты, – сказал Чак и понимающе подмигнул де Санто. – Всякий раз, когда мне приходится выбирать между молодой кобылой и зрелой, я выбираю зрелую. Она знает, что надо делать, и всегда позаботится о том, чтобы ты тоже все сделал правильно.

– Мы все еще о танках болтаем? – спросил Янси.

– Смирно! – крикнул Чун Люн, и морпехи отделения «Доминион» застыли. Арктур обернулся и увидел, что из командного центра к ним направляется человек в бронескафандре. На его плечах виднелись капитанские знаки отличия. За спиной офицера следовало сопровождение из двух бойцов.

Арктур принял положение «смирно», прищурившись от яркого света и пыли. Походка и жесты местного морпеха показались ему знакомыми. Капитан остановился перед молодым лейтенантом. По двигающимся синхронно взгляду фонарям скафандра можно было понять, что человек осматривает Арктура.

– Лейтенант Арктур Менгск для прохождения службы прибыл, сэр, – отчеканил Арктур, энергично отдавая воинское приветствие. – Отделение «Доминион» приведено в полную боевую готовность, сэр!

– Полегче, Менгск, – сказал капитан. Арктур улыбнулся. Теперь он понял, почему командир показался ему таким знакомым.

Блестящий щиток офицерского шлема скользнул вверх, и Арктур увидел лицо капитана Ангелины Эмилиан. Той самой женщины, что заронила в нем желание пойти в армию… целую вечность назад, в Стирлингской академии.

Арктур расслабился, но только чуть-чуть. Может Эмилиан и его знакомая, но при этом она еще и капитан. А он пока лейтенант. Так что субординацию никто не отменял.

– Рада снова видеть вас, Менгск, – сказала Эмилиан. – Итак, они сделали вас лейтенантом?

– Да, мэм, – сказал Арктур. – Все генеральские должности были заняты.

Эмилиан улыбнулась.

– Я вижу, вы не растеряли свое остроумие. Возможно, ваш директор был прав насчет вас? Ему там все еще позволяют преподавать?

– Нет, мэм, – ответил Арктур. – Последнее, что я слышал про него, что следующие шестьдесят лет он проведет в исправительной колонии Бар-эль по обвинению в растратах и мошенничестве. Как я понимаю, кандидат на ресоциализацию из него никудышный.

– Надеюсь, ты не имеешь к этому никакого отношения? – решила уточнить Эмилиан, уловив в голосе парня нотки самодовольства.

– Я не могу сказать, – ответил юноша, не оставив у Эмилиан никаких сомнений по поводу его причастности в низложении Стигмана.

– Я так и думала. – Эмилиан указала пальцем на отделение Арктура. – А они чем похвастаются?

– Отделение «Доминион» готово к несению боевой службы, – отчеканил Арктур. – Только прикажите.

– Отделение «Доминион»? – переспросила Эмилиан. – Неплохо звучит. Сам придумал?

– Сам, – кивнул Арктур. – Посчитал, что такой позывной звучит достаточно благородно.

Эмилиан покачала головой и с усмешкой на лице пошла вдоль шеренги морпехов. Ее суровый взгляд буквально сверлил каждого солдата и не оставлял никаких сомнений в том, что капитан считает их полными ничтожествами.

– Итак, слушай сюда, морпехи! – крикнула она. – Добро пожаловать на Сонъян, самую убогую и грязную задницу на самых далеких от основных миров задворках! Это не учебный лагерь и здесь точно не рай! Так что если вы думали, что там, где вы бывали прежде, хреново, то можете расслабиться – здесь куда хуже! Жрачка отстой, в бараках больше дыр, чем в мишени после очереди из «Карателя». И вы не уедете отсюда, не побывав в лазарете по крайней мере хоть один раз! Есть вопросы?

Большая часть отделения «Доминион» стойко выдержала речь, понимая, что лучшим ответом на такой риторический вопрос будет молчание. Однако Янси Грей, по-видимому, забыл эту солдатскую мудрость.

– А почему мы попадем в лазарет, мэм? – спросил он.

Капитан Эмилиан развернулась на голос. Щиток ее шлема оказался всего в паре сантиметров от шлема выскочки. Арктур поморщился, раздраженный тем, что подчиненный поставил его в неловкое положение.

– Ты что-то сказал, боец? – с расстановкой произнесла девушка.

– Эм… вы спросили, есть ли у кого вопросы, – ответил Янси. – У меня есть. Вопрос. В смысле.

– Отставить, Грей, – сказал Арктур. – Когда капитан проинформирует меня, я доведу до вас все, что вам положено знать. И лучше тебе постараться попасть в лазарет мертвым, чтобы избавиться от привычки задавать тупые вопросы.

Эмилиан продолжала пристально смотреть на Янси, который уставился в точку где-то над ее правым плечом. В конце концов капитан отошла от него и встала перед отделением, заложив руки за спину.

– Отвечаю на вопрос рядового Грея. Скорее всего вы попадете в лазарет, потому что вас подстрелят раздраженные шахтеры, незаконно начавшие подземные операции на этом булыжнике. Который, так случилось, является частью недвижимого имущества Конфедерации.

Арктур не знал, что Сонъян является колонией Конфедерации. Эта крупица информации не озвучивалась при инструктаже до их отправки с Прайдуотера. Хотя в принципе весь инструктаж заключался в одной фразе: «Отправиться на Сонъян и ждать приказов».

В любом случае, это глухая периферия, где все делалось по принципу: планета принадлежит тому, у кого больше людей и крупнее пушки. С прибытием «Доминиона» и осадного танка, оказалось, что честь владения колонией теперь принадлежит Конфедерации.

– Большинство шахтеров уже депортированы, – продолжила Эмилиан, прохаживаясь взад-вперед. – Но осталось несколько твердолобых упрямцев, в избавлении от которых и будет состоять ваша работа. Это будет кровавым дельцем, потому что шахтеры зарылись похлеще, чем тирадорский крово-сорокопут. Но вы будете не одни. С вами будет тридцать десантников и горстка огнеметчиков. Теперь у нас есть еще и осадный танк. И без ошибок, бойцы! В вас будут стрелять, поэтому без жертв не обойдется. Последнее я вам гарантирую, – закончила капитан. – Так что, чертяки, вам повезло. Атака каньона Туранга состоится завтра, в шесть утра.

* * *

Обжигающее солнце уже стояло высоко в небе, когда Арктур соскочил с койки в пять утра. Он пошел в столовую, чтобы перехватить что-нибудь съестного и проглотить дозу-другую армейского кофеина класса «А». Завтрак состоял из высококалорийной дряни вкуса нечистот. Тем не менее, он обеспечивал солдат энергией, необходимой для ведения боевых действий.

Арктур сидел и рассматривал коричневатый «шлак», лежащий на подносе. Капитан Эмилиан села напротив него.

– С добрым утром, лейтенант, – сказала она, кивая на еду. – Держу пари, это не то, к чему вы привыкли.

– Не совсем, – согласился парень. – Хотя столовая Стирлингской академии вполне могла выставить нечто подобное на продажу.

– Тогда понимаю, почему Корпус морской пехоты показался тебе привлекательным местом.

Они молча принялись поглощать завтрак. Арктур воспользовался возможностью, чтобы лучше рассмотреть Ангелину Эмилиан. Девушка была весьма симпатичной, но он заметил шрам, которого раньше не было. Бледная линия начиналась над ухом и скрывалась в волосах.

– Заработала на Чау-Сара, – сказала она, не поднимая взгляда. – Тюремный бунт в одной из исправительных колоний. Там содержатся отбросы из отбросов: убийцы-рецидивисты, насильники, серийные убийцы. Мы как раз тусовались там, набирая партию будущих ресоцов, когда это случилось. Я была в «одиночке» зека по имени Уэйн Шайен, когда ему кинули пушку охранника. Он выстрелил мне в лицо.

– Неприятно, – сказал Арктур, осознавая, как нелепо занижена его оценка. Но Эмилиан, казалось, не заметила этого.

– Да, но мне повезло. Пуля срикошетила от внутренней оболочки шлема и оцарапала меня, а затем вылетела через заднюю стенку.

– И что вы сделали?

– Вокруг меня разлилось столько крови, что тупой осёл подумал, что я мертва, – ответила Эмилиан. – Думаю, я потеряла сознание на несколько секунд. Когда очнулась, то увидела, что он стоит у барьеров спиной ко мне. Я встала и сломала ему шею. А затем рванула когти оттуда.

– Впечатляет, – на полном серьезе ответил Арктур.

– Да ерунда, – отмахнулась Эмилиан. – Во всяком случае, мы получили своих рекрутов, а я получила новый шрам, которым пользуюсь для произведения впечатления на юных лейтенантов. Так, расскажите о своем отделении, Менгск. Они хоть что-нибудь могут?

Арктур пробежался взглядом по всей длине стола. Его бойцы болтали с морпехами, которые тоже летели на задание в каньон Туранга.

– Да, – сказал он. – Пока не грянула эта миссия, они надеялись пойти в отпуск. Все вместе. Но они хорошие солдаты. Некоторые из них получше, другие – похуже. Но те и другие будут выполнять приказы, как бы тяжко не пришлось.

– Этого вполне достаточно, – ответила Эмилиан.

Арктур посмотрел на предательские следы от нейронной ресоциализации у морпехов, с которыми разговаривали его люди, и сказал:

– Скажите мне кое-что, капитан. У вас есть тридцать морпехов, все ресоцы, что подразумевает слепое подчинение приказам…

– Да, и что?

– Зачем нужны мы?

– Вы когда-нибудь воевали вместе с морпехами-ресоцами? – с полным ртом, набитым омлетом, задала вопрос Эмилиан.

– Нет.

– Ты бы не спрашивал, если имел бы с ними дело, – сказала Эмилиан. – Не пойми меня неправильно. Они хорошие солдаты, и будут делать все, что прикажешь, но они не проявляют инициативы и своевременно не реагируют на быстро меняющуюся обстановку боя. Поставь задачу, которой легко следовать, и нет проблем. Но как только начинают возникать различные нюансы, они тут же теряются. Я постоянно запрашиваю кадры, которые не подверглись промывке мозгов, а мне присылают все больше и больше ресоцев.

– И вы думаете, что наша шестерка повлияет на ситуацию?

– Шесть человек и осадный танк, не забывай.

– Конечно, – сказал Арктур. – Эти шахтеры, должно быть, суровая компания.

– Почему ты так считаешь?

– Вы точно уверены, что они не сдадутся, как только увидят нас. Или я не прав?

– Ты не ошибся.

– Я так не думаю, – сказал Арктур. – Почему они не сдадутся?

– Потому что мы не первый раз идем к ним. Они отбивались с применением шагоходов «Голиаф», зенитных ракет и множества стволов. С другой стороны, в прошлые разы у нас не было осадного танка. И отделения «Доминион», – добавила она с улыбкой.

Осадный танк уехал к точке сбора в устье каньона Туранга еще с вечера, чтобы к утру предоставить артиллерийскую поддержку пехоте, которая будет штурмовать базу шахтеров.

– Вы помните тот разговор между нами в Стирлингской академии? – спросил Арктур.

– Конечно, – ответила Эмилиан. – А почему ты спрашиваешь?

– Вы сказали, что только пятьдесят процентов морпехов по факту видят боевые действия. Может быть, тут имело место небольшое… преувеличение.

– Ничего подобного, – ответила Эмилиан. – Почти пятьдесят процентов морпехов-срочников либо драят учебные лагеря, либо гибнут в результате несчастного случая, либо у них спекаются мозги при ресоциализации, либо они по другому поводу становятся инвалидами, пригодными лишь для бумажной работы.

– То есть в принципе, если ты выжил в учебке, то участие в бою практически гарантировано?

– Вероятность высокая, – ответила Эмилиан, хмуря брови.

– Не очень-то привлекательно, когда тебе преподнесут это так.

– В армии происходит смещение акцентов, – резюмировала Эмилиан.

Она встала и понесла поднос с остатками завтрака к стеллажам. Арктур последовал за ней и задвинул свой поднос пониже капитанского.

– Я уже вижу. Теперь.

Эмилиан развернулась, и по стальному блеску в ее глазах Арктур понял, что неформальная обстановка приема пищи закончена.

– Замечательно. Пора приступать к делу, лейтенант. Соберите своих людей. Полная боевая готовность через десять минут. Мы выдвигаемся в пять тридцать, так что не задерживайтесь, иначе отдам твою задницу под трибунал. Давай уж, шевели ей!

И Арктур подчинился.

* * *

Арктур сидел с винтовкой Гаусса у плеча, прижавшись телом к крутой скале, прикрывающей его от льющегося сверху потока пуль. Солнце сверкало высоко над ними. Желтый, словно кислый лимон, диск был так близко, что, казалось, до него можно дотянуться рукой и потрогать. Дыхание Арктура было отрывистым, а во рту чувствовался вкус крови из-за прокушенного во время крушения языка.

Отделение «Доминион» пряталось рядом с ним в скалах. Немного потрепанное, но все бойцы были живы. Этот факт Арктур воспринимал как чертовское везение, вспомнив выворачивающий кишки ужас, который он ощутил, когда взрыв проделал чудовищную дыру в борту десантного корабля.

Он не помнил практически ничего из случившегося, кроме ворвавшегося в транспортный отсек ураганного ветра, полыхающего огня и ужасных криков обстрелянных морпехов.

Следующее, что он помнил – себя, лежащего в груде искореженного металла, объятого пламенем и смотрящего на столб масляного черного дыма, заполнявшего небо. Чьи-то руки подхватили его под подмышки, потащили из-под обломков и прислонили к скале. Он увидел, что человек, спасший его, был Чаком Хорнером.

– Что случилось? – кое-как выдавил из себя Арктур.

– Ракета, – сказал Хорнер. – Они установили турель на дне ущелья. Пилот не заметил ее, и мы словили самонаводящийся снаряд прямо под сопло. Как минимум половина бойцов уже мертва, а этот чертов танк все еще не приехал.

– Эмилиан? – спросил Арктур. – Где капитан?

– Капитан выбыл из драки, сэр, – отозвался Янси Грей по другую сторону расщелины. – Думаю, у нее сломана спина.

Слова рядового Грея прояснили мысли Арктура. Он подтянул под себя ноги и оперся о скалу.

Итак, он должен собрать всех в кучу и определиться, что делать дальше.

Лейтенант посмотрел, в какой позе лежит на спине Эмилиан, и сделал вывод, что Янси, похоже, не ошибался. Капитану не придется участвовать в бою.

Броня Эмилиан какое-то время поддержит в ней жизнь, но ноги и торс скафандра изогнуты так, как конструкцией не предусматривалось. Арктур понимал, что если в ближайшее время не доставить капитана в лазарет, девушка умрет.

В двадцати метрах вниз по ущелью лежала выпотрошенная громада десантного корабля. Вокруг машины валялись груды искореженной и почерневшей от огня стали. Пилот, как мог, пытался смягчить посадку, но что можно сделать, когда у тебя из-за взрыва отказали двигатели, а ближайший кусок ровной площадки в ста километрах? Толстые клубы дыма рвались ввысь из чрева разбитого корабля, пламя пожара потрескивало и щелкало, уничтожая кассеты боеприпасов и стим-пакеты.

Арктур провел быструю перекличку. Он выяснил, что одиннадцать бойцов капитана погибли и еще восемь слишком изранены, чтобы сражаться. Также погибли три огнеметчика, став жертвами собственного вооружения, которое взорвалось от удара и огня при крушении.

Только одиннадцать ресоц-морпехов и два огнеметчика остались в строю и могли сражаться бок о бок с «Доминионом». Не успел Арктур скомандовать общий сбор, как сверху со скал на солдат Конфедерации посыпался град пуль.

– В укрытие! – крикнул он, хотя приказ, по сути, был излишним.

Пронзительная дробь от бьющего по скале металла разлеталась по ущелью оглушительным эхом, словно кто-то с большой высоты сыпал на камень бесконечную коробку гвоздей.

Тяжело вздохнув, Арктур рискнул выглянуть из укрытия, когда вражеский огонь чуть-чуть стих. Множество стрелков засели на скалах выше отряда морпехов. Арктур быстро прикинул их численность. Около двадцати человек, в бронежилетах и касках. Амуниция по внешнему виду – основательно поношенная.

Определенно, они не были солдатами. Скорее простые головорезы-наемники или пиратская шайка, нанятая шахтерами.

Арктур высунул винтовку из-за скалы и, просто желая ответить огнем, нажал на спусковой крючок, не особо целясь. Бронескафандр компенсировал отдачу, однако выстрелам недоставало кучности, чтобы послужить адекватным ответом противнику.

Отделение «Доминион» вжималось в скалы. Ощущая на губах вкус паники, бойцы подбадривали друг друга крепкими выражениями. Сверху на конфедератов посыпался новый град шипов. Арктур увидел, как концентрированный залп в буквальном смысле изрешетил раненого морпеха у корабля. От попаданий человек дергался так, словно его казнили на электрическом стуле. Его броня неплохо защищала от большинства стрелкового оружия, но нескольким стреляющим одновременно «Карателям» бронепластины скафандра противостоять не могли.

Кого бы эти шахтеры ни наняли для защиты, те знали свое ремесло.

Пули рикошетили над головами, прижимая морпехов к скалам и не давая добраться до врага. Арктур видел только два варианта действий: либо они отступают к входу в ущелье, либо продолжают ломать зубы об оборону врага.

Отступать Арктур не хотел, так как потери еще не были критическими, но и спешить прославиться посмертно в бою с неизвестным числом боевиков – тоже.

Изредка выглядывая на пару секунд, он определил, что основная масса противников пряталась за зубчатыми выступами скал в узком проходе среди зарослей непроходимого кустарника. Выше них скалы были ярко-белыми, словно выгорели на солнце.

Пока одна группа стреляла, вторая перезаряжалась. Меняясь таким образом, боевики изливали на отделение «Доминион» практически непрерывный поток шипов, сопровождаемый грохотом и звоном от попаданий в камни.

Еще один быстрый взгляд. Арктур заметил, что у позиций боевиков ущелье сужалось. Поверхность перед атакующими резко повышалась, образуя смертельный участок, попытка пересечь который равносильна самоубийству. Однако залезть на скалы, возвышающиеся над точкой залегания морпехов, не составит большого труда. На высоте порядка четырех метров уклоны становились более пологими и каменистыми. К тому же их поверхность усеивали груды валунов и чахлые деревца – идеальный ландшафт, чтобы зайти к нападающим с флангов.

Арктур повернулся к своим и вышел на связь с огнеметчиками.

Два выживших «огнебоя» скрючились за укрытиями. После аварии их неуклюжие скафандры малинового цвета пестрели вмятинами и пробоинами, но огнеметы «Погибель» сохранились полностью рабочими.

– Это лейтенант Менгск, – вызвал их Арктур. – Идентифицируйте себя.

– Рядовой Юджин Малик, – пришел первый ответ.

– Рядовой Харпер Атли, – ответил второй огнеметчик.

– Малик, Атли. Мне нужно, чтобы вы вдвоем встали прямо по центру и организовали огненный щит. Когда я подам сигнал, вы направите оружие на скалы, которые стрелки используют как укрытие, и поставите между нами стену огня.

– Сэр, есть, сэр! – ответили они в унисон, и из орудийных систем, закрепленных на их латных рукавицах, вырвались голубые языки очищающего пламени.

Убедившись, что огнеметчики поняли задачу, Арктур обратился к ресоц-морпехам, которые выжили после крушения и могли сражаться. Он указал на ближайших из них и произнес:

– Вы двое остаетесь с ранеными. Остальные: я хочу, чтобы вы поддержали Малика и Атли. Мне нужен шквал иголок, который не даст этим ублюдкам и головы поднять. Всем ясно?

Кивки и поспешное взятие «под козырек» уверили его, что ресоцы поняли. Но стоило Арктуру обратить внимание на собственных солдат, как срикошетивший шип «Карателя» попал в его плечевую бронепластину.

– Каков план, лейтенант? – крикнула Даймонд де Санто.

Арктур смахнул шип с брони, словно пушинку со своего лучшего костюма.

– Мы выбьем оттуда этих стрелков и продолжим выполнение задачи, – ответил он.

– Сэр, это безумие! – воскликнул Чак Хорнер. – Мы ни черта не знаем, сколько их там ошивается!

Арктур покачал головой, потрясая кулаком перед морпехами отделения «Доминион».

– Мы идем, и это приказ! Когда «огнебои» и остатки пехтуры Эмилиан начнут свое дело, Хорнер, Меркурио и Янси забираются вверх по скалам справа! Остальные со мной – слева!

Арктур увидел страх и сомнения на их лицах.

– Слушайте, бойцы! Вероятней всего часть из этих гадов уже обходит нас с флангов, – сказал он, чтобы подстегнуть их решимость. – Если они возьмут нас в клещи, то нам конец.

Вряд ли все было так, как он говорил, учитывая ландшафт и тот факт, что боевики и так их очень четко гвоздили, – но направить страх подчиненных в русло боевой злости не мешало.

– Поэтому либо мы идем вперед и вступаем в бой, либо будем разорваны на куски, словно салаги! – закричал Арктур. – Мы – отделение «Доминион»! И мы убьем любого, кто встанет на нашем пути!

Чун Люн вскинул Маюми и с хлопком загнал в нее новую обойму.

– Пришла пора потолковать на нашем языке! – подытожил он.

 

Глава 8

Сверкающие струи жидкого огня взревели на все ущелье, когда рядовые Малик и Атли вышли из укрытия. Земля хрустела под ногами закованных в красные доспехи воинов. Они шагали вперед, заливая кусты и камни перед собой потоками пламени. Даже через броню скафандра Арктур мог чувствовать отголоски теплового излучения огнеметов. Шипы «Карателей» колотили по двум огнеметчикам, но их броня была куда толще, чем у простых морпехов. Двое рядовых продвигались вперед, несмотря на обстрел.

Кустарник вокруг вражеских стрелков моментально вспыхнул, потрескивая и выгорая с безумным весельем.

– Вперед! – крикнул Арктур и полез вверх по каменистому склону. Пристегнув винтовки Гаусса к грудине скафандров, Чун Люн и Даймонд де Санто последовали за ним.

Снизу раздавалось все больше грохочущих выстрелов: как только «Доминион» пришел в движение, ресоцы Эмилиан устремились в атаку вслед за огнеметчиками, стреляя от бедра. Одного бойца сразило, едва он покинул укрытие – поток острых как бритва шипов расколол лицевой щиток и разворотил заднюю стенку шлема, – но другие не дрогнули и двинулись вперед, прямо под обстрел.

Арктур цеплялся за скалы, мощными рывками толкая себя вверх. Бронескафандр увеличил его силу, и молодой человек без труда поднимался по крутому склону каньона.

Держа винтовку под рукой, он повернулся на бок, чтобы посмотреть, как обстоят дела у Янси, Чака и Тоби. Последние карабкались по камням, используя любые пригодные укрытия. Огнеметчики внизу продолжали поливать горящей смесью позиции боевиков. Один из них (Арктур не знал, кто именно) сильно хромал. Доспех его ноги искорежило попаданиями до такой степени, что кровь, толчками хлещущая из раны на бедре, стекала прямо по броне и тут же испарялась.

Еще несколько морпехов упали. Наемники сосредоточили все внимание на продвигающихся по фронту бойцах и упустили из виду группы, заходящие с флангов. Арктур вышел на связь с отделением и приказал:

– Все вперед! Пригнувшись и быстро!

– Принял, лейтенант! – подтвердил Чак Хорнер, уводя за собой Янси и Меркурио. Арктур отметил про себя это факт. Хорнер продемонстрировал неплохой потенциал лидера, естественным образом приняв на себя командование группой. Арктур решил, что если они переживут этот бой, то займется обучением парня.

– Чун! Ди! За мной! – крикнул он своей группе.

Рванувшись вперед, Арктур повел бойцов за собой. Стараясь оставаться под прикрытием скал, он бежал, пригнувшись настолько, насколько позволяла броня. Сердце бешено колотилось – в любую секунду по Менгску и его солдатам мог хлестнуть продольный огонь из «Карателей». По доносящимся из ущелья непрестанным крикам, грохоту взрывов и стрельбы Арктур знал, что люди, которых он послал в лобовую атаку, все еще сражаются.

Оранжевый шар бушующего огня, который затем оформился в гриб, сообщил Арктуру о смерти одного из огнеметчиков. Через несколько мгновений прогремел второй взрыв. Густой дым от горящей огневой смеси повис в воздухе. Крики умирающих солдат не затихали в ушах Арктура.

Вдруг он увидел впереди белые вкрапления породы и понял, что его группа, наконец, достигла скал, где засела засада. Лейтенант усмехнулся в диком предчувствии, испуганный и в то же время опьяненный опасностью. Потом привстал на одно колено и жестами указал подчиненным на камни.

– Занимайте позиции по обе стороны от меня, – приказал он бойцам. – Мы доберемся до тех скал и покажем гадам, на что мы способны.

Де Санто и Люн кивнули. В их глазах Арктур увидел то же предвкушение, какое, как он полагал, горит в его собственных.

– Ну что-с, приступим-с? – прошипел Чун Люн, погладив блестящий ствол Маюми.

– Как скажешь, Большой Пес! – ответила де Санто, ударяя кулаком по подставленному кулаку Люна.

– Пошли! – скомандовал Арктур.

Он добежал до скал и, упершись ногой в небольшой валун, изучил обстановку внизу. Де Санто и Люн также заняли позиции. Под ними развернулась картина настоящего ада: дно ущелья пылало, кругом валялись обугленные тела. Несколько наемников, крича и зажимая кровавые раны, корчились на земле. Но Арктур плевать хотел на их боль. Эти выродки пытались убить его и его ребят. Они значили для него меньше, чем пустое место.

Как он и предполагал, оба огнеметчика и около половины ресоц-морпехов Эмилиан погибли. И все же они выполнили свою работу – полностью приковали к себе внимание врага, пока отделение «Доминион» обходило позиции боевиков с флангов.

Арктур увидел, что Хорнер, Янси и Меркурио тоже залезли на скалы с противоположной стороны и взяли врага на прицел. Несколько наемников заметили, что над ними появились морпехи «Доминиона». Их паника бальзамом пролилась на душу молодого лейтенанта.

– Огонь! – крикнул он.

Губительный дождь шипов «Карателей» начал косить наемников. На таком расстоянии их легкие бронекостюмы не могли защитить от кинжального огня винтовок Гаусса. Арктур водил стволом по людям внизу, очередями шипов вскрывая черепа и отрывая конечности. Кровь фонтанами хлестала из тел.

Попав под перекрестный огонь, наемники лишились каких-либо шансов на выживание. Они, как зайцы, метались под яростным шквалом огня, захваченные врасплох и неспособные дать отпор. Оглушительное эхо от выстрелов из винтовок смешалось с визгом раскаленных шипов. Тесный узкий проход каньона накрыла вакханалия звука. Нескольким наемникам все-таки удалось ответить огнем, но он оказался слишком запоздалым и слишком слабым. «Доминион» перебил сопротивляющихся без сожалений.

Поняв, что положение безнадежно, один человек бросил винтовку и поднял руки, выражая готовность к капитуляции.

Длинная очередь Арктура разрезала его надвое.

Все закончилось за несколько секунд. Как только отделение Арктура прекратило огонь, в каньоне вдруг стало очень тихо. Из перегретых стволов винтовок курился едкий дым, а сами морпехи с недоверием смотрели друг на друга – шокированные устроенной бойней и одновременно окрыленные победой в их первом боевом крещении.

– Мы хорошо поработали, – сказал Арктур. – Каждый.

Нервное возбуждение от убийства стольких людей постепенно угасло, пульс замедлился.

Ущелье напоминало скотобойню: искромсанная плоть, валяющаяся в густых и вязких лужах крови, которые из-за жары быстро превращались в черные липкие бассейны.

– Черт подери, мы замочили этих сучьих детей! – крикнул Янси, торжествующе потрясая «Карателем» над головой. Чак Хорнер козырнул Арктуру, и даже Тоби Меркурио на этот раз выглядел довольным. В порыве радости Ди де Санто и Чун Люн бодались шлемами, а потом переключились на командира, наградив его хлопками по плечам.

– Вы сделали это, лейтенант! – воскликнула де Санто. – Мы их убили целую чертову кучу!

– Мы справились, – согласился Арктур.

Только сейчас он целиком оценил организованную им резню. Молодой человек знал, что многие люди испытывают жуткое и глубокое чувство вины за убийство других людей. Но когда Арктур смотрел на разорванные мешки из мяса и костей, минуту назад бывшие живыми, дышащими людьми, он ничего не чувствовал.

Совсем ничего.

Арктур осмотрел лагерь шахтеров через оптический видоискатель, выискивая любые признаки наличия военной техники. Например, признаки ракетной турели, из которой сбили их корабль. Само собой, он их обнаружил. Пара башен с широкими параболическими антеннами, ничем не отличающиеся от тех, что использовались в «Юноне», красовались прямо у переднего края лагеря.

Горнодобывающий комплекс был хорошо оборудован. Сборные модульные конструкции размещались на искусственно выровненном плато в устье большого разлома на склоне горы, похожего на логово какого-нибудь доисторического чудовища. По краю плато располагалась линия обороны: обложенные мешками с песком стрелковые ячейки и бетонные бункеры.

За баррикадами, от одного края к другому, курсировали два боевых шагохода «Голиаф». На их оружейных креплениях рыскали по сторонам многоствольные автопушки, а в небеса смотрели ракетные установки, закрепленные над кабинами пилотов. «Голиафы» не особо беспокоили Арктура – хотя пехоте и не следовало пренебрегать мощью их пушек, основным назначением шагоходов все же было поражение воздушных целей.

В любом случае у него было то, что могло справиться с «Голиафами».

Он улыбнулся, когда увидел, как шахтеры и наемники в панике забегали, увидев то, что появилось на ухабистой дороге, ведущей к главным воротам горнодобывающего комплекса.

Через тридцать минут с момента окончания перестрелки по залитому кровью каньону наконец загрохотал осадный танк. За это время бойцы «Доминиона» собрали все оружие с боеприпасами и перетащили тела погибших товарищей в одно место.

Из всех морпехов, что пошли в наступление под прикрытием огнеметчиков, остались в живых только пять. Мертвецов уложили ровными рядами вместе с теми, кто погиб при крушении, и с восемью ранеными. Тела наемников оттащили на другую сторону каньона. Оружие с них собрали, но тщательного обыска проводить не стали.

Чтобы транспортировать капитана Эмилиан и других раненых обратно в лагерь «Юнона», вызвали эвакуационный катер. Как только Арктур получил подтверждение об его отправке, все отделение «Доминион» и пятеро ресоцев устроились на броне танка и двинулись дальше по ущелью.

В конце концов, основная задача еще не выполнена.

– О, да-а! – закричал Янси Грей, стоя на лобовой броне танка и удерживая равновесие за счет громадной пушки. – Не такие дерзкие сейчас, ага? Не такие крепкие, когда увидели, что у нас есть танк, да!

Осадный танк вошел в зону поражения лагеря шахтеров и остановился. Его главное орудие могло превратить лагерь в тлеющие руины, не опасаясь какого-либо противодействия. Но Арктур не хотел разрушать горнорудное оборудование, если найдется возможность избежать этого. В принципе оно могло пригодиться в будущем.

– Заткнись, Янси, – сказал Менгск, передавая видоискатель Тоби Меркурио и отстегивая шлем. Положив шлем на гусеницу, молодой лейтенант спрыгнул вниз. – Чак, Ди – вы со мной. Возьмите с собой пушки и удостоверьтесь, что они в порядке.

Хорнер и де Санто спрыгнули на утрамбованную землю. Арктур двинулся вверх по дороге, ведущей к горнодобывающему комплексу. Винтовку Гаусса он закрепил специальным хомутом за плечом. После жестокой резни во время битвы, все вокруг казалось таким безмятежным. Лютый ветер, что свирепствовал в низовьях гор, здесь отсутствовал. Скалы надежно блокировали его порывы, защищая дорогу от разгульной стихии.

Арктур глаз не спускал с группы из пяти человек, которая вышла навстречу из ворот комплекса. Трое вооружены – предположительно наемники, тогда как двое других, в серых грязных дождевиках, выглядели как закоренелые геологоразведчики.

– Лейтенант, что вы задумали? – спросил Чак Хорнер.

– Кстати да, мне тоже интересно, – поддержала его де Санто.

– Мы идем поговорить с ними, – сказал Арктур. – И попросить их сдаться.

– Сдаться? – переспросил Хорнер. – Должен заметить, лейтенант, они не похожи на тех, кто сдается.

– Я возьму это на себя, Чарльз.

Две группы встретились на изгибе дороги, в двух сотнях метров от ворот лагеря. Арктур чуть ли не кожей чувствовал исходящую от шахтеров враждебность. Первый был невысок и коренаст, с загрубевшей, в шрамах, кожей – следствие суровых условий жизни и здешней среды. Другой горняк был таким же приземистым и заматерелым, но в его глазах читалась настороженность. Это подсказало Арктуру, что он не тот, кто начнет переговоры.

Наемники остались позади, всем своим видом намекая, что в любой момент готовы открыть огонь.

Не успел Арктур открыть рта, как первый человек достал пачку грязных, промасленных бумаг и заявил:

– Это не ваша собственность, конфед. Мы владеем этой землей законно и по-честному. Передай своим боссам, что с бумагами у нас ладушки. Шаришь-не?

Арктур вежливо кивнул.

– Лейтенант Корпуса морской пехоты Конфедерации Арктур Менгск. Я разговариваю с главой этого предприятия?

Человек с бумагами подозрительно глянул на него.

– Да, выходит, что так, – подтвердил он.

– А вы?..

– Лемюэль Баден. Но какая, к черту, разница от того? Нам неча сказать друг другу.

– Я считаю иначе, – сказал Арктур. – Это в целом неверно. У меня здесь осадный танк. А это означает, что нам есть что обсудить.

– Да неужели? И что же?

– Ваша немедленная капитуляция и переселение на другую планету.

Баден захрюкал, что Арктур расценил как хохот.

– Сдаться? Черт побери, да у тебя железные яйца, парень! Сколько тебе, кстати? Двадцать? Двадцать один?

– Девятнадцать, если позволите.

На этот раз рассмеялись оба горняка.

– Шуруй домой, парнишка, – сплюнул Баден. – Я не собираюсь сдаваться. По крайней мере, не мальцу, который еще даже бритву не пользовал.

– О, я думаю, вы сдадитесь, – сказал Арктур. – По правде говоря, я в этом уверен.

– С чего это?

– Потому что у меня есть танк. И если вы не сдадитесь, я разнесу это место к чертовой матери.

– Не смеши меня, – ощерился Баден. – Духу не хватит.

– А ты испытай меня, – сказал Арктур, выдерживая враждебный взгляд Бадена.

Арктур видел, как на висках шахтера выступили капельки пота. В глазах Бадена не было страха, только осторожность из-за невозможности прочитать мысли молодого солдата, стоящего перед ним.

– Сейчас ты пытаешься вычислить, блефую ли я, – сказал Арктур. – Я могу заверить вас, что не блефую. Я вообще никогда не блефую. Если в результате этих переговоров я не уйду с вашей капитуляцией, вы и все внутри ваших бараков погибнете в течение десяти минут. Я вам это гарантирую.

– А может нам проще завалить тебя сейчас? – окрысился Баден.

– Может. Но тогда мои люди убьют вас, и в итоге умрут все, – ответил Арктур. – Итак, вы видите, что у вас есть только один выбор.

– Проклятые конфеды, какого черта вы лезете к нам?! Этот рудник наш и мы не собираемся отдавать его вам! – услышав ультиматум Менгска, выкрикнул второй горняк.

Глаза Бадена скользнули на компаньона.

Арктур не обратил внимания на выкрики, зная, что Баден единственный, чье решение имеет вес на этих переговорах.

– Полегче, Бил. Я сам разберусь, – сказал Баден. Шахтер повернулся к Арктуру: – Дай мне двадцать минут поговорить с моими людьми.

– Конечно, – сказал Арктур. – Но если я не увижу, что после этого вы сдаетесь, тогда вы увидите мощь моего танка. И поверьте мне, вам это не придется по вкусу.

Баден кивнул, и делегация пошла обратно к горному комплексу, не говоря ни слова. Арктур проследил за ними, затем развернулся на пятках и двинулся вниз по дороге, где его ожидали солдаты и танк.

Когда Арктур достиг танка, он громыхнул кулаком в рукавице по его борту.

– Орудие на изготовку, – скомандовал он.

– Лейтенант, вы блефовали? – спросила Ди де Санто.

– Нет, – сказал Арктур. – Как я сказал Бадену, я никогда не блефую. Я уже знаю, что он собирается сдаться.

– Вы уверены? – спросил Чак Хорнер. – Он выглядел, как упрямый осел.

– Что правда, то правда, – согласился Арктур. – Но он не глупец.

– Сэр? – удивилась де Санто.

– Он знает, что если он не сдастся, я взорву рудник и перебью всех, – объяснил Арктур.

Чак Хорнер подозрительно посмотрел на Арктура.

– Вы не шутите, так ведь?

– Нет, – ответил Арктур. – Не шучу. И Лемюэль Баден знает это.

* * *

Лазарет в лагере «Юнона» слыл местом стерильным во всех смыслах этого слова. Его сборно-щитовые стены, облицованные керамической плиткой, сияли отраженным светом фонарей, закрепленных на формирующих свод крыши зеленых фермах. Вся конструкция напоминала толстую трубу, разрезанную вдоль и брошенную на землю.

Секции с кроватями располагались по всему открытому пространству. Установленные на уровне потолка вытяжные вентиляторы пытались (тщетно) разогнать застоявшийся воздух и резкий запах дезинфицирующих средств. Медики обходили кровати с ранеными, снимая показания с аппаратов и выписывая обезболивающие средства. Сюда после выполнения боевых задач, избавившись от бронескафандров и облачившись в повседневную форму, шли морпехи, чтобы навестить раненых товарищей. Шли с надеждой, что последних не слишком накачали успокоительным.

Арктур ожидал, что в лазарете будет шумно, но внутри оказалось на удивление тихо. Лишь стоял негромкий шум от усердной работы специалистов, и жужжали приборы. Атмосфера сохранялась спокойной благодаря тому, что большинство раненых солдат пребывали под действием мощных транквилизаторов, а те, кто был ресоцем – практически поголовно. Многочисленные исследования доказали, что тяжелые травмы могут негативно сказаться на психонейронной программе, вживленной поверх настоящей памяти. Никто не гарантировал, что у солдат вдруг не восстановится их изначальная криминальная натура.

Наслышанный о шокирующих подробностях некоторых жестоких убийств, совершенных этими солдатами до того, как им заложили в мозг нормальную модель поведения, Арктур был совершенно не против таких мер предосторожности.

Арктур увидел койко-капсулу капитана Эмилиан в одном модуле с тремя другими ранеными солдатами, двумя мужчинами и женщиной, и направился к ней.

Эмилиан улыбнулась, когда заметила Арктура. Секундой позже ее лицо исказила гримаса, когда девушка попыталась сесть. Ее таз и ноги врачи заключили в корсет из нержавеющей стали, и неуклюжая попытка изменить положение тела вызвала страшную боль. Припухлости на глазах и челюсти девушки уже немного опали, и синяки приобрели очаровательный красноватый оттенок. С другой стороны лица, симметрично шраму, который Эмилиан получила на Чау-Сара, появилась ярко-красная линия из наложенных швов.

Каждый пациент в модуле был подключен к капельнице, и за их состоянием следила сложная система из каких-то диагностических аппаратов. Арктур осторожно пробрался к койке Эмилиан сквозь паутину кабелей.

– Доброе утро, капитан, – сказал Арктур.

– Доброе, лейтенант, – ответила Эмилиан.

Арктур сел рядом с медмодулем и разместил у ног девушки портативную консоль.

– Хорошо выглядите.

– Ага, конечно, – сказала Эмилиан. – Я выгляжу, как кусок дерьма. Никто не дает мне зеркало. О чем это может говорить?

– О том, что даже близость смерти не пошатнула вашего самомнения?

– Осторожно, парень, – сказала Эмилиан. – Может, я и не могу стоять на своих двоих, но я все еще твой командир.

Арктур поднял руки вверх в примиряющем жесте.

– Понял, – сказал он.

– Слышала, что остальная часть операции прошла хорошо.

– Да, – согласился Арктур. – Мы взяли Турангу без единого выстрела. Если не брать в расчет то, что произошло в каньоне сразу после того, как мы туда рухнули.

Лицо Эмилиан помрачнело при упоминании о крушении.

– Ничего не помню, – сказала она. – Мне сказали, что я с размаху врезалась головой о пиллерс. Шлем раскололся напрочь, а чертова черепушка еле выдержала.

– Вам повезло, – сказал Арктур.

– Да, мне все это говорят.

– Зато теперь у вас есть шрам, дополняющий тот, предыдущий, – заметил Арктур.

– Да ты что? Вот удача-то!

– Простите.

– Так, рассказывай об остальном, что случилось, – сказала Эмилиан. – Я слыхала суть от одного моего топтуна из тех остатков, что ты изволил привезти живыми. Но они не великие рассказчики, сам понимаешь.

– Честно говоря, там особо нечего добавить.

– Когда кто-то говорит «честно говоря» – значит, он врет.

– Я запомню это, – сказал Арктур. – Но вероятно, вы знаете все остальное. Лемюэль Баден вышел через двадцать минут и сказал, что его люди уйдут. Они деактивировали реактор и выключили турели. После чего я подал запрос на пару транспортников. Они привезли шахтеров сюда для допроса, потом мы депортируем их. Мы обезопасили комплекс, и шахтерская команда «Кусинис» уже ковыряется там. И я хочу получить разрешение на право руководить этой командой, капитан.

– Все еще мечтаешь стать геологоразведчиком, а?

– Безусловно, – ответил Арктур.

– И как же ты убедил Бадена увести своих людей?

– Просто. Я сказал, что сровняю их лагерь с землей из осадного танка.

– И всё?

– Да, – сказал Арктур. – Я был очень убедителен.

– А ты бы открыл огонь, если бы они не вышли?

– Конечно, – без колебаний ответил Арктур. – Какой смысл угрожать, если ты не готов выполнить угрозу?

– Это было бы очень дорогим решением, лейтенант, – сказала Эмилиан. – Много людей с куда более высоким чином, чем у нас, совершенно ясно дали понять, что хотят видеть это место в целости и сохранности.

– И они его получили. А Баден знал, что я не шучу, и он не хотел умирать. Все достаточно просто.

Эмилиан покачала головой:

– Нет, Менгск, не просто.

– Что-то не так?

– Да. Не забывай, что я изучала твое личное дело и вижу тебя насквозь, – сказала Эмилиан. – Я знаю, что ты всегда имеешь в виду то, что говоришь, но ты не всегда говоришь то, что думаешь. Практически все, что происходит с тобой, ты держишь в глубине сердца. И не позволяешь никому видеть то, о чем ты думаешь. Только если не специально делаешь это. И в этот раз ты хотел, чтобы Баден знал, о чем ты думаешь.

– Полагаю, что да, – согласился Арктур. – Но ведь это сработало, не так ли?

– Да, ты это сделал, – сказала Эмилиан. – Только поэтому я прощаю тебе то, что большинство моих ребят погибли или получили увечья в этом ущелье.

– Это маневр из учебника, – пожал плечами Арктур. – Одна группа сосредотачивает все внимание врага на себе, а другие обходят его с флангов.

– Почти как в учебнике. Потому что бойцы, обеспечивающие прикрытие фланговых, не должны умирать. Огонь на подавление? Ты когда-нибудь слышал о таком?

– Я знаю, но у меня не было другого способа гарантировать, что внимание наемников будет прочно приковано к фронту.

– Ну, в любом случае, ты, черт возьми, справился, – сказала Эмилиан. Девушка откинула волосы с лица и потянулась к чашке с водой у кровати. Совершая движение, она болезненно охнула. Арктур стремительным движением вложил чашку в ее руку.

– Спасибо, – поблагодарила Эмилиан. – А теперь скажи, ради чего на самом деле ты пришел.

– Простите?

– Да ладно, ты ведь заявился не полюбоваться на мой последний шрам, не так ли?

Арктур пожал плечами, но потом понял, что нет смысла ходить вокруг да около. Эмилиан читала его, как книгу, – либо на языке тела, либо через инстинкты старшего офицера.

– Есть одна вещь, которую я хотел обсудить с вами, но… – начал Арктур.

– Давай, выкладывай, – подбодрила его Эмилиан. – Ты думаешь, что мне больше нечего делать, как сидеть здесь и слушать тебя? В этих палатах трудится немало горячих докторов Конфедерации, и девушке надо думать о том, как провести увольнительную…

Арктур улыбнулся.

– Теперь вы пытаетесь вызвать меня на непринужденный разговор с помощью юмора.

– Господи, любитель сверханализа… – пробормотала Эмилиан. – Должно быть, болеутоляющие влияют. Обычно я более тонко работаю… Ладно, что там еще?

Арктур взял портативную консоль, лежащую в ногах у девушки, и одним прикосновением активировал ее. Экран засветился зеленым, затем появилась эмблема Корпуса морской пехоты.

– Я следил за допросом Лемюэля Бадена, – сказал Арктур.

– Кто проводил допрос?

– Прилетел капитан Грейвс из лагеря «Ларсон».

– Он неплохой мужик, – сказала Эмилиан. – Работу делает быстро и быстро получает результаты.

– Ну, опросили Бадена, конечно, очень быстро. Тем не менее, можно ли сказать, что работа выполнена удовлетворительно? Это уже другой вопрос.

– Что ты имеешь в виду?

– Лемюэль сказал, что юридически месторождение принадлежит ему и другим шахтерам. И что их заявка на владение был сделана до того, как Конфедерация проявила хоть какой-то интерес к Сонъяну.

Эмилиан пожала плечами:

– Ситуация нормальная для командования корпуса. Такое происходит постоянно.

– Не сомневаюсь, – сухо сказал Арктур, разворачивая консоль к Эмилиан, чтобы она увидела экран. – Дело в том, что я сверился с регистрационной базой данных келморийцев и нашел реестр заявок, в котором указано, что каньон Туранга зарегистрирован на имя некоего Лемюэля Бадена с Тарсониса шесть лет назад.

– К чему ты клонишь?

– Кораблем Конфедерации, первым совершившим посадку на Сонъян, был «Джонстаун». Это было в семьдесят седьмом.

Эмилиан скрестила руки.

– Я понимаю. Ты думаешь, что это имеет значение, раз они прибыли сюда первыми?

– Разве нет? Если его заявка на месторождение является законной, тогда получается, мы украли его у него?

– Оставь в покое это дерьмо, солдат, – отрезала Эмилиан. – И не дай бог, я снова услышу от тебя подобное. Лемюэль Баден – это кусок Кел-Морийского синдиката, кучки ни на что не годных мошенников и пиратов. Черт, в любом случае большая часть их старателей – это разыскиваемые преступники.

– Конечно, это немного обобщенно, не так ли?

– Обобщенно? Слушай, Менгск, центральные миры зависят от полезных ископаемых и топлива, добываемых из таких шахт, как эта. Ты что, действительно хочешь, чтобы мы были признательны келморийским уголовникам? Теперь Сонъян – часть Конфедерации, и все, что здесь есть, принадлежит ей. Поэтому морпехи будут бороться за защиту нашего образа жизни. У тебя всё?

– Да, но как…

– Никак, лейтенант, – сказала Эмилиан, наклоняясь вперед и повышая голос. – Если ты хочешь выжить в армии, бросай вести себя, как чертов бойскаут. В Корпусе ты четко следуешь приказам, и это всё. Абзац. Ты идешь, суешь свой нос, куда не следует, и где тебе легко его могут откусить. Вот что значит быть морпехом. В этом суть, Менгск. В приказах. Знаешь, что получается, когда мы начинаем решать, какие приказы мы хотим исполнять, а какие нет? Анархия. Я не допущу этого в Тридцать третьей.

Ее злость задела Арктура.

– Кажется, вы хотите, чтобы все были как ваша ресоц-пехота, – сказал он. – Не потому ли вы вызвали отделение «Доминион»? Потому что мы не безмозглые автоматы. Потому что мы можем думать своей головой.

– Я вызвала вас, потому что мне нужны хорошие офицеры, которым я могу доверить выполнить приказ, – сказала Эмилиан. – Я думала, ты понял это, Менгск. Но возможно, я ошибалась. Значит, ты считаешь себя таким же мятежником, как твой отец? Это так?

– Разве мой отец в чем-то замешан?

– Я слежу за новостями по UNN, – сказала Эмилиан. – Я видела, как твой отец выступает против Конфедерации и разжигает волнения на Корхале. Ты похож на него. Напрашиваешься на неприятности, когда в этом нет никакой нужды.

– Я не такой, как мой отец, – сказал Арктур.

– Да неужели? Уверен, что одурачишь меня? – сказала Эмилиан, отодвигая от себя консоль Арктура.

– Я не такой, как мой отец, – повторил Арктур, на этот раз громче. – Он заноза, разжигающая волнения там, где они не нужны.

– Точно так же, как ты поступаешь здесь, – сказала Эмилиан, откидываясь назад. – Послушай, – сказала она более мягким тоном. – Я не хочу пролиться дождем на твой парад, Менгск, но поверь, здесь не авеню для прогулок. Корпус морской пехоты – это машина, и мы всего лишь винтики в этой машине. Ты затеваешь возню, и машина пережевывает и выплевывает тебя. Или ломается. Ты можешь, конечно, сделать так, чтобы тебя выплюнули, если хочешь. Но я не хочу, чтобы наше ведро с болтами сломалось. Командующий Фоул вышибет меня пинком под зад, если твои писульки с чертовыми идиотскими вопросами дойдут до высших чинов. Ты понял меня?

– Я понял вас, – сказал Арктур. – Вы правы. Я перестану задавать вопросы.

– Хорошо, – сказала Эмилиан, вглядываясь в его лицо в поисках малейших признаков притворства.

Арктур знал, что капитан отлично читает людей. И она была чертовски права, когда сказала, что Менгск никому не позволяет видеть того, что творится у него внутри. Поэтому когда его лицо застыло в безучастной маске, Эмилиан расслабилась, довольная тем, что подавила в зародыше сомнения молодого лейтенанта.

– Хорошо, – подытожила она. – А теперь вали наслаждаться отпуском, Менгск. Дуй домой, отдохни с семьей, поешь хорошей пищи, напейся, трахни кого-нибудь. Меня не волнует. Только возвращайся к нашим играм с головой. Мы поняли друг друга?

– Да, – кивнул Арктур. – Поняли.

– Ну, вот и ладненько. Теперь убирайся отсюда, солдат. Мне нужно немного поспать.

Арктур встал, еще раз кивнул и поставил стул на место. Козырнув Эмилиан, он начал высматривать путь через путаницу кабелей от прикроватных модулей мониторинга больных.

Когда юноша отвернулся от капитана, Эмилиан вдруг спросила его:

– У тебя есть дети, Менгск?

Арктур покачал головой.

– Вы же знаете, что нет.

– Это и к лучшему, угу?

– В смысле?

– Ну, с твоей-то семейкой… представь, какими они могут получиться?

 

Глава 9

Арктур вышел из блестящего кобальтово-синего «Терра-Зефира» семьдесят девятого года и поправил воротник мундира. Кроме способности перевозки людей из пункта «А» в пункт «Б» автотранспортные средства мало интересовали юношу, но даже ему пришлось признать, что «Зефир» с его гладкими изящными линиями, плюшево-кожаным салоном и двигателем, урчащим, словно довольный кот, – прекрасный образец автопрома.

Молодой человек повернулся и подал руку Юлиане Пастер. Девушка приняла любезный жест и с легким изяществом вышла из машины.

Два года, прошедшие с тех пор, как Арктур последний раз видел Юлиану, пошли ей на пользу. Милая молодая девушка расцвела и превратилась в прекрасную леди. Она слегка округлилась в нужных местах и в свои восемнадцать подавала себя с уверенностью и осанкой, о которых многие красавицы могли только мечтать. На девушке было простое платье с открытой спиной, а со вкусом подобранная бижутерия выгодно подчеркивала глаза. У Арктура закружилась голова, когда Юлиана взяла его под руку. Ночь была ароматной и теплой, с солоноватым привкусом веющего со стороны океана легкого бриза, спасаясь от которого Юлиана прикрыла плечи шалью из чистой пашмины .

Молодые люди вышли на аллею Цефеид и направились в сторону ресторана. За ними на разумной дистанции следовали два плечистых человека в серых костюмах: умоджанская охрана сопровождала Юлиану во всех поездках за пределы дома. Арктур чувствовал, что не нравится им. По крайней мере, его униформа. Это не удивляло его, так как Тарсонис постоянно подталкивал Умоджу к объединению, но умоджанцы очень щепетильно относились к своей независимости и твердо отклоняли все попытки правительства Конфедерации к слиянию двух государств. Поэтому ему, как конфедерату, приходилось терпеть пристальное внимание со стороны представителей сопредельного государства.

Находящаяся в самом центре развлекательного района Эльсекаро (одного из самых престижных курортных городов Тирадора-IX) аллея Цефеид являлась исключительно пешеходной, поэтому молодым людям пришлось идти пешком. Что Арктура вполне устраивало – ведь у него появилась возможность лишний раз окунуться в незабываемую атмосферу, наполненную ароматом корицы, и насладиться отсутствием грохота выстрелов и вжиканья шипов. Планета Тирадор-IX делила орбиту со своей планетой-сестрой Тирадор-VIII и являлась одной из поздних колоний Конфедерации. Благодаря природным условиям и удаленности от суеты Тарсониса, Тирадор-IX с самого начала колонизации стал популярным местом для отдыха.

Орбитальный танец двух окраинных планет системы Тирадор наградил Тирадор-IX невероятным разнообразием экосистем и климатических зон. Путешествие в пределах нескольких километров могло привести к резким изменениям температуры, влажности и ландшафта. Эта особенность позволила предприимчивым колонистам организовать здесь такую страну чудес, где рай был воссоздан чуть ли не во всех возможных формах. Лыжные курорты соседствовали с джунглями и приморскими городами, где неугомонные отдыхающие могли заниматься дайвингом в изумрудных водах и наблюдать за игрой тирадорианских нарвалов. До неприличия красивые пустыни тянулись под сенью высоких, покрытых снегом гор. Там, в виллах под облаками, куда добирались исключительно при помощи орбитального транспорта, жили богачи и знаменитости.

Многие из Старых Семей имели на Тирадоре-IX личные земельные участки и поместья, где могли отдыхать так, как им заблагорассудится. Также, поговаривали, что сильные мира сего скрываются там от семейных дрязг и непристойных скандалов. Именно сюда влиятельные отцы отправляли безалаберных отпрысков – подальше от Тарсониса и навязчивых репортеров.

Но светские сплетни нисколько не волновали Арктура. Он просто отдыхал и радовался тому, что думы об убийствах остались где-то очень далеко. Арктур прибыл на Тирадор-IX утром и намеревался улететь на Корхал на следующий день. Через неделю ему предстояло вернуться в отряд, так что он не собирался тратить зря время на размышления о боевых скафандрах, винтовках Гаусса С‐14, крови и смерти… Только не во время отпуска…

– …Правда красивое? – спросила Юлиана Арктура, вырвав молодого человека из размышлений. Она взяла юношу под руку и указала на грандиозное здание по другую сторону улицы.

Арктур улыбнулся.

– Да. Конечно, симпатичнее тех, к каким я привык. КСМ в принципе могут с легкостью построить нечто подобное, но эти ребята склонны к единообразию в архитектуре.

– Мне очень нравится, – с восхищением произнесла Юлиана. – Тут не найдешь ничего одинакового!

Это в действительности было так. Дорожку аллеи замостили фигурными кирпичами без всякого соблюдения узора, а здания обладали неким сельским шармом и индивидуальностью, которые отсутствовали в центральных системах. Молодые люди прошли мимо сувенирных лавок с деревянными фасадами, в которых продавалось различное старье для туристов, миновали галереи своеобразной живописи местных художников и добрались до ресторанчиков, где подавали деликатесы со всего сектора.

Всевозможные закусочные и бары соперничали между собой в привлечении клиентов. Ароматы дюжин различных кухонь смешивались в одну дразнящую массу запахов. Прожив порядком на бурде из солдатской столовой, Арктур только сейчас осознал, как сильно он соскучился по нормальной еде.

Уличные артисты развлекали прохожих разнообразными нарядами, кукольными театрами и магическими фокусами. Отовсюду летел смех. На железных столбах висели роскошные фонари, а ветви деревьев окутывали оптоволоконные нити разноцветных огней. Все вокруг дышало праздничной атмосферой. На улицах толпились люди – богатые мужчины и женщины, очевидно знатного происхождения. Арктур заметил, что многие из лиц имели странное, слегка тревожащее однообразие. Чуть позже он догадался, что, скорее всего, виной тому пластическая хирургия и генная терапия.

Юноша обратил внимание на группу солдат, которые выпивали у не лишенной импровизации барной стойки. Бойцы требовали выпивку и свистели проходящим девушкам, чем ярко выделялись среди остальной прогуливающейся публики. Когда они заметили Арктура, их выкрики моментально стихли. Проходя мимо, Арктур уважительно кивнул солдатам. Судя по знакам различия на их форме, он встретил военнослужащих рядового и младшего сержантского состава. Один из солдат, молодой парень, на вид едва достигший призывного возраста, вскочил и вскинул руку в воинском приветствии.

– Добрый вечер, лейтенант. Добрый вечер, мисс, – поздоровался парень, и Арктур даже с нескольких метров уловил запах алкоголя.

– Добрый вечер, воин, – откозырял ему в ответ Арктур. Ни один из служивых не был ресоцом, и вежливость требовала переброситься с ними хотя бы парой слов. Однако слишком сближаться тоже не стоило. – Как тебя звать, сынок? – добавил он.

– Рядовой Шоу, сэр, Пятьдесят седьмой пехотно-саперный, сэр.

– Что, парни, развлекаетесь? – спросил Арктур с широкой улыбкой. – Поддерживаете славную традицию нашего корпуса?

– Сэр, так точно, сэр! – выкрикнули солдаты, подняв сжимавшие выпивку руки.

– Молодцы, парни, – похвалил Арктур. – Так держать! Только ведите себя хорошо.

– Безусловно, сэр, – отчеканил рядовой Шоу. – За нас не волнуйтесь, сэр!

– Я не за вас волнуюсь, – сказал Арктур. – Я беспокоюсь о здешних женщинах.

Солдаты засмеялись. Арктур козырнул им на прощание и вернулся к Юлиане. Бойцы одобрительно зашумели, когда девушка взяла молодого лейтенанта за руку.

– Ты такой нарядный в этой форме, – сказала Юлиана. – Она тебе идет.

Арктур улыбнулся. Действительно, форма чертовски шла ему. Два года службы в армии добавили мяса на костях, из чего в итоге получилась приличная мускулатура. Выражение лица приобрело жесткость, и держался он с уверенностью, которой до этого, конечно, обладал как молодой человек, но которую теперь носил как вторую кожу.

– Спасибо, Юлиана. Я уже говорил тебе, что ты прекрасно выглядишь, этой ночью, но комплиментов для дамы никогда не бывает слишком много, верно?

– Определенно, – согласилась Юлиана. – Я не видела тебя два года, хотела произвести впечатление.

– Ты определенно преуспела, – сказал Арктур, оглядываясь. – И всякий мужчина, у которого бьется сердце, думает так же.

Девушка улыбнулась и сказала:

– Ну, оборачиваются ведь не только на меня. Знаешь, ты тоже привлекаешь немало внимания.

Конечно, Арктур замечал, что ему улыбаются некоторые из женщин и даже кое-кто из мужчин из тех, что прогуливались по аллее, но об этом он предпочел скромно промолчать. В некоторых женских взглядах читалась откровенная похоть, другие по большому счету кивали в дань уважения к его профессии военнослужащего.

– Ну, говорят же, что женщины любят мужчин в форме.

– Это правда, – мягким, игривым тоном подтвердила Юлиана. – Мы, женщины, слабые создания и легко попадаемся на коварные уловки мужчин.

«Если бы вы только знали, как легко», – подумал Арктур.

Ресторан представлял собой удивительную смесь из вульгарности крайних миров и шика центральных. Арктур так и не смог определиться, кажется ли ему заведение отвратным или чарующим. Юлиана приняла решение за него, когда при виде «бара» рассмеялась и захлопала в ладоши, после чего объявила, что это как раз то, что надо.

Слой краски на деревянном полу выцвел и местами протерся под ногами тысяч обедающих. В помещении было дымно и пахло чем-то очень знакомым. В ресторане оказалось около сотни людей. Их оживленные разговоры сливались в единый гул, что способствовало атмосфере уюта.

Молодые люди без какой-либо суеты сели в уютный уголок, отгороженный от соседних столиков деревянной ширмой со вставками из цветного стекла. Сиденья оказались комфортными, а хорошенькая официантка, принявшая у них заказ, казалось, была искренне рада обслуживать их.

Парочка немного поговорила на отвлеченные темы. Юлиана поделилась с Арктуром, как прошел последний год обучения в Умоджанском институте, и как ей новая жизнь в лице многообещающего юриста. Она начала работать помощницей юрисконсульта в фирме, специализирующейся на законах о звездном транспорте, и надеялась получить высшую категорию юриста максимум через пару лет.

Юлиана вместе с отцом регулярно посещала Корхал, где встречалась с Менгском-старшим, но девушка чувствовала, что эта тема не будет способствовать приятному времяпрепровождению. Поэтому она тактично избегала упоминаний о Корхале.

В свою очередь, Арктур рассказал подруге о жизни в армии, о путешествии на Прайдуотер и о битве в каньоне Туранга. Правда, он опустил некоторые кровавые детали и умолчал о своем безразличии к смертям, которым он послужил причиной.

Некоторые вещи были не к столу.

Еду принесли оперативно, и Арктура приятно удивило, что блюда оказались превосходными. В его заказ входила андуильская ветчина и креветки в остром горчичном соусе. Юлиана взяла кремовую поленту с грибами и рагу с колбасками. Они поделились друг с другом блюдами и, наполнив бокалы вином из голубого хрустального графина, выпили.

Во время еды молодые люди, отбросив скромность, неприкрыто флиртовали. Арктур старался не перебарщивать с комплиментами, разбавляя их искрометным юмором, чтобы поддерживать улыбку Юлианы, а она частенько тянулась, чтобы взять его за руку или смахнуть пыль с плеча. Беседа протекала естественно и непринужденно, и Арктур обнаружил, что даже не подозревал о том, какое искреннее наслаждение ему доставляет это общение.

Юлиана сделала глоток вина и спросила:

– Итак, тебе нравится быть солдатом?

Вопрос застал Арктура врасплох. Ведь когда он рассказывал о буднях в армии, то был предельно осторожен, и описывал все настолько нейтрально, насколько это было возможно, ничем не показывая своего отношения к службе.

– Полагаю, что да, – помедлив, ответил он. – Думаю, большинство аспектов мне скорее нравится, чем наоборот. По крайней мере, пока ты делаешь то, что велят, все не так плохо.

– Не могу представить, что подчиняться тебе по нраву, – сказала Юлиана.

– По существу, у меня нет проблем с руководством, – начал объяснять Арктур. – Они возникают, когда я думаю, что человек, отдающий приказы, идиот. Думаю, что армия, как и любая другая организация, имеет в своей структуре и хороших, и плохих людей. Беда в том, что в армии из-за плохих парней меня могут убить.

– Не говори так, – предупредила Юлиана, – нехорошо испытывать судьбу.

– Судьба? Я не верю в судьбу, – с усмешкой отмахнулся Арктур. – Человек принимает решения и пожинает их последствия. Логика и последовательность, вот что определяет нашу жизнь, а не судьба. Так или иначе, сейчас, когда я прошел через настоящий бой, до повышения осталось рукой подать. И тогда мне не придется торчать на передовой.

– Я же тебе говорила! – рассмеялась Юлиана. – Говорила, что скоро станешь генералом!

– Ага, ты говорила про шесть месяцев. Думаю, что на это уйдет чуть больше времени.

– Зануда, – скорчила гримаску девушка.

– Прости.

– А как у тебя успехи в горном деле? Изыскательские работы и тому подобное тебя все еще интересуют?

Арктур пожал плечами:

– Пока успехи лишь в захвате горнодобывающих комплексов. Такое чувство, что это норма на окраинах сектора. Разведка дивизии – одно название. Разведотдел посылает бойскаутов на какую-нибудь планету, чтобы разузнать, что там добывают, кто добывает и кому они подчиняются. Затем их ищейки рыщут по Сети в поисках законной лазейки или криминальных записей, которые можно использовать для обоснования введения в интересующий район вооруженных сил. А те в свою очередь вынуждают шахтеров убраться.

– Это ужасно, – сказала Юлиана, покачав головой. – А Совет Тарсониса еще удивляется, почему Умоджа не хочет вступать в альянс.

– С другой стороны, были и плюсы. Когда Конфедерация вступила в права владения приисками, мне удалось немного попрактиковаться в руководстве парой шахт, и я многое почерпнул для себя. По крайней мере, теперь знаю, как не надо управлять работающей шахтой.

– Но Конфедерация крадет те прииски, – сказала Юлиана. – Мой отец говорит, что жадность и наглость Совета растет с каждым годом, что еще чуть-чуть, и они перестанут утруждаться и придумывать фальшивые объяснения в оправдание своих краж. Папа говорит, что в итоге они просто силой будут брать всё, что хотят, и никто не сможет их остановить.

– Говорит, как мой отец.

– Да. Но знаешь, быть может, он и прав… – нерешительно сказала Юлиана, осознавая, что рискует вызывать недовольство Арктура упоминанием об Ангусе.

Но Арктур уже перестал злиться на измышления отца. С годами раздражение утихло и более того, он ловил себя на мысли, что многое из того, о чем говорил отец, на самом деле имеет место быть…

Подрастая, Арктур всегда думал об отце, как о суровом, авторитарном патриархе семьи Менгск, человеке, безучастном к делам и амбициям юного сына. В подростковом мире Арктура Ангус Менгск никогда не был юным, никогда не баловался и не знал, что такое быть подростком. Он был человеком, одержимым ложной верой в свою собственную бесконечную мудрость. Человеком, упивавшимся осознанием собственной правоты и непоколебимости.

– Может быть, – предположил Арктур и улыбнулся, посмотрев на удивленное лицо Юлианы. – Я не говорю, что он прав во всем. Но чем больше я узнаю, тем больше думаю, что, возможно, он знает, о чем говорит.

– Ну и что это сейчас значит для тебя?

– Не знаю, – сказал Арктур. Признание себе в этом оказалось куда больнее, чем он мог предположить. Теперь он видел себя через призму бурных взаимоотношений с отцом и понимал, что выбор пути получился не столь удачен, как ему думалось вначале. И это терзало его.

– Я должен дослужить свой срок в армии, – сказал Арктур, – а когда уволюсь, то улечу в космос. Подальше от всего этого. Куда-нибудь, где нет влияния Конфедерации, и где я смогу жить своей жизнью без политиканства и коррупции.

– Такое место будет трудно найти.

– Все возможно, – возразил Арктур. – Вот вернусь на Корхал и обстоятельно, с расстановкой прикину, где стоит искать такое место.

– А когда приедешь домой, ты навестишь своего отца?

– Да, – ответил Арктур. – Это мое первое возвращение на Корхал после того, как я покинул его, поэтому мама приготовит грандиозный семейный ужин. Мое присутствие обязательно. Это меня пугает.

– Глупости, – сказала Юлиана и потянулась, чтобы взять его за руки. – Все будет замечательно.

– Надеюсь на это, – улыбнулся Арктур. Мысль о воссоединении с семьей была ему несвойственна, но не нежеланна. От нее у парня засосало под ложечкой.

– Сказать по правде, – продолжил он, – я беспокоюсь о встрече с Дороти. Мне кажется, она до сих пор злится на меня из-за того, что я уехал. У этой маленькой девочки может быть на меня большой зуб.

– Она уже не маленькая, – ответила Юлиана. – Ей уже стукнуло шесть лет. Она теперь староста в подготовительном классе.

Арктур не без удовольствия представил, как Дороти управляется со школьным курятником, и улыбнулся.

– Она же Менгск, – сказал он. – Только этим мы и занимаемся.

Когда молодые люди закончили ужин, Арктур оплатил счет и они вышли из ресторана, окунувшись в благоухающий и пахнущий океаном вечер Тирадора-IX. Гирлянды огней на деревьях блестели, как маленькие звезды, то увеличивая, то уменьшая яркость свечения. Шелковые фонари раскачивались под дуновением вечернего бриза с побережья. В воздухе веяло прохладой. Юлиана слегка прикрыла пашминой плечи.

На аллее Цефеид стало люднее. Толпу привлекали яркие огни, ощущение праздника и множество аттракционов, созданных для облегчения карманов туристов. Арктур смотрел на улыбающиеся лица проходящих мимо симпатичных женщин и мужчин и ощутил досаду от того, что очень скоро ему придется покинуть это место. Тирадор-IX по праву считался уникальным местом культуры и отдыха, и посетить его в ближайшее время снова было бы совсем неплохо. Юлиана протиснула свою ладонь в его, и молодые люди пошли обратно вдоль улицы. Телохранители девушки, как обычно, пристроились следом.

– Спасибо, – сказала Юлиана.

– За что?

– За сегодняшний вечер. Я замечательно провела время, Арктур. Мне нравится быть рядом с тобой.

Арктур улыбнулся, довольный комплиментом, и сказал:

– Да. Я тоже весело провел время.

– Звучит довольно странно, – удивилась Юлиана.

– Я не это хотел сказать, – ответил Арктур, осознавая, что ему на самом деле грустно из-за того, что завтра они расстанутся. – Просто я давно не был в приличной компании. Если ты все время с солдатами, то быстро забываешь, как приятно провести вечер с красивой девушкой.

– Ну, ничего не потеряно до тех пор, пока ты думаешь, что я красива.

– Ты прекрасна, – сказал Арктур. – Не уверен, что ты об этом знаешь, и поэтому ты еще и потрясающая.

Юлиана крепко стиснула его руку и, остановившись, прильнула к нему, чтобы поцеловать.

– А ты знаешь, – сказала она, – что твоя лесть выручит тебя где угодно?

– Тогда тебе лучше поскорее к этому привыкнуть, – парировал Арктур и поцеловал девушку в ответ.

Поцелуй завершился под аккомпанемент хриплых «ура», раздавшихся неподалеку. Арктур повернул голову и увидел солдат, мимо которых они недавно проходили. Бойцы махали им из бара, подняв стаканы в знак одобрения.

– Прямо как на выпускном, – улыбнулась Юлиана.

Арктур улыбнулся и коротко отсалютовал знакомым солдатам.

– Почти, – согласился он, – но эти ребята слегка грубее, чем студенты Стирлинга.

Он попробовал сформулировать мысль и вдруг почувствовал, как шевельнулись волосы на затылке. Развернувшись, юноша увидел группу из пяти человек, развалившихся на железной скамейке по другую сторону аллеи. Внешний вид сразу выдал в них неместных. Их лица были жесткими и худощавыми – типичными для людей, выросших без нормального сбалансированного питания.

Это был своеобразный аспект в формировании человека, который обнаружил Арктур: можно определить качество воспитания человека, бросив лишь один короткий взгляд на костную структуру лица. Какую бы личину не носил человек, разница в строении лица, отличающая богатых от бедных, всегда четко выражена.

Вне всяких сомнений, эти люди относились к категории малоимущих, поэтому Арктура заинтересовало, что они могут здесь делать.

«Вполне возможно, это наемные работяги, коротающие время перерыва», – подумал он, вспомнив, что за каждым райским курортом на Тирадоре-IX стоит труд таких людей, как семья Даймонд де Санто.

Но почему они крутятся здесь, среди гостей курорта и их роскоши?

Один из пятерых, в длинном неуклюжем плаще, посмотрел прямо на Арктура. Бритую голову этого мужчины украшала татуировка обвивающейся вокруг уха змеи.

– Что-то не так? – спросила Юлиана, ощутив неожиданное напряжение в поведении Арктура.

– Что? Нет-нет, все в порядке… – ответил он, не желая ее тревожить.

В то время как девушка попыталась проследить направление его взгляда, Арктур оглянулся, чтобы проверить, где бродит охрана. Телохранители рассматривали пролетающие в небе флаеры. Арктур вновь перевел взгляд на бритоголового. Их взгляды встретились, миновав смеющуюся толпу.

– Юлиана, иди внутрь, – сказал Арктур, как только распознал холодный взор профессионального убийцы.

– Что? – удивилась девушка, но Арктур уже тащил ее к охране, не отрывая взгляда от людей на скамейке. Человек с татуировкой увидел, как метнулся Арктур, и понял, что его раскрыли. Он что-то сказал сидевшему рядом подельнику, а затем потянулся к спрятанному под полой плаща предмету.

В этот же момент Арктур попытался достать свой пистолет, но рука схватила воздух: пистолет остался спрятанным в пенном уплотнителе кейса, и вдобавок закрыт в сейфе номера! В руках у Тату-Змея появилась AGR‐14, длинноствольная автоматическая винтовка устаревшей модификации. Сердце Арктура бешено заколотилось в груди, когда оружие повернулось в его сторону.

С такой винтовкой он пробе́гал в учебном лагере. Оружие без лишних изысков, стреляющее сверхзвуковыми разрывными пулями. И эти пули могли пройти сквозь тело человека, не оставив ничего живого от плоти и костей. Четверо находившихся рядом с татуированным убийцей мужчин тоже вынули свой арсенал, состоящий из самых разнообразных пистолетов и винтовок.

– Убивают! – закричал Арктур.

Люди слишком медленно оборачивались. Арктур услышал крики толпы от страха перед появившимся оружием, и толкнул Юлиану вниз. Она вскрикнула, ударившись о землю, но оглушающий звук стрельбы поглотил всё. AGR‐14 по праву считалась грозным оружием, разработанным с учетом того, чтобы способствовать панике и наносить тяжелые увечья. Арктур на четвереньках рванулся к стойке бара, увлекая за собой Юлиану. Отсюда он принялся следить за боевиками, которые, в свою очередь, перенесли огонь на их укрытие.

Деревянный интерьер бара разлетелся в щепки, стекло взорвалось миллионом алмазов. Солдаты, попавшие на линию огня, бились в конвульсиях, брызги крови летели во все стороны, звук от впивающихся в плоть пуль напоминал интенсивные удары молотком по сырому куску мяса. Арктур увидел, как страшные удары бросили рядового Шоу на спину, разорвав ему грудь. Следом за ним упал еще один солдат, а третьего выстрелы практически разрезали пополам.

Откуда-то сзади Арктура прозвучали выстрелы. Он увидел, как один из охранников Юлианы, припав на колено, стреляет из пистолета, держа его двумя руками. Один из боевиков упал с пробитым затылком. Телохранитель хладнокровно прицелился в другого нападающего, но прежде, чем он успел выстрелить, его грудь прошила очередь. Мужчина начал заваливаться назад. В этот момент кровавая линия пулевых отверстий разорвала его, словно в грудной клетке несчастного взорвалась граната.

Второй телохранитель Юлианы подобрался к молодым людям.

– Давай ее мне! – крикнул он Арктуру.

Арктур кивнул и толкнул Юлиану к мужчине.

– Арктур! – вскрикнула она, но юноша заставил себя не реагировать на ее призыв, так как увидел пистолет упавшего охранника. Он подполз к оружию, с перекатом на спину подхватил его и нацелил на скамью.

Толпы людей в панике метались по аллее, крича от ужаса. От бара остались руины из дерева и стекла. Опрокинутые столики, разбросанные стулья и окровавленные тела валялись на площади, словно погибших приговорили к смерти, и расстрельная команда выполнила приговор.

Тату-Змей и его подельники все еще обстреливали фасад бара, и трупы людей продолжали дергаться от попаданий. Смерть сослуживцев-морпехов пробудила в Арктуре всепоглощающую ярость. Пистолет в его руке грохнул. Упал второй киллер. Арктур перекатился на колени и выбрал новую цель. Еще один убийца завалился на спину с кровавой дырой в груди. Его сообщники развернули стволы в сторону новой угрозы.

Раздался грохот выстрела из другого пистолета. Арктур понял, что второй телохранитель Юлианы открыл огонь. Пуля просвистела на волоске от киллера. Сообщник Тату-Змея с ненавистью в глазах тяжело качнул винтовкой в сторону охранника.

Арктур выстрелил первым, но пуля прошла мимо. Барная люстра, чудом уцелевшая в первые минуты перестрелки, взорвалась дождем стеклянных осколков. Очередь киллера сбила защитника Юлианы с ног. Кровавые фонтанчики брызнули из тела мужчины, когда сверхзвуковые шипы прошили его насквозь. Тату-Змей открыл огонь по Арктуру, но в этот момент между ними оказался бегущий турист в гавайке. Несчастный отдыхающий упал. Шальные пули взрыли землю вокруг Арктура, но молодой лейтенант не собирался давать убийце второй шанс. Он навел дуло пистолета на врага и нажал спусковой крючок.

Выстрел развернул Тату-Змея. Его плечо превратилось в мягкое месиво осколков костей и бахромы крови. Киллер выронил винтовку и, крича от боли, упал на спину.

Арктур собрал волю в кулак и подкрался сбоку к последнему выжившему противнику, который рыскал винтовкой из стороны в сторону. Но прежде, чем боевик успел выстрелить, Арктур всадил ему две пули в грудь. Мужчина умер раньше, чем коснулся земли.

Арктур тяжело выдохнул, выпуская напряжение и только сейчас осознавая, какой опасности он подвергся.

Тяжелые пластины боевого скафандра гарантируют почти полную непробиваемость для малокалиберного оружия, поэтому, когда рядом свистят пули, легко принять этот иммунитет как должное и совсем забыть, что брони нет. Это и произошло с Арктуром. В этот раз даже легкий пистолет мог оказаться смертоносным.

Юноша продолжил наблюдение, нацеливая пистолет на подозрительные места. Арктур сомневался, что на аллее остались еще враги, но соблюдение осторожности еще никогда не вредило. Он прокрался к остаткам разбитого бара. Стекло и щепки хрустели под ногами.

Бар был заполнен десятком, если не больше, тел, искалеченных и разорванных шквалом беспорядочной стрельбы. Состоятельные люди и простые солдаты лежали рядом, равные если не в жизни, то хотя бы в смерти. Арктур прошел по обломкам и остановился перед единственным выжившим в этой резне. Перед человеком, который ее и начал.

Змей рыдал от боли – на месте его плеча зияла рваная дыра. Он зажимал рану красной от крови рукой, делая резкие вдохи и с мучением выдыхая воздух. Он смотрел на приближающегося Арктура. Его кожа приобрела восковой оттенок, а по лицу текли ручьи пота.

– Конфедератский ублюдок… – прохрипел киллер между стонами боли.

– Какого хрена вы затеяли? – спросил Арктур. – Чего вы хотели добиться?!

– Я не… боюсь… смерти, – выплюнул Змей, – и… я ничего не скажу… Можешь хоть сейчас… меня убить…

– Прекрасно, – сказал Арктур и выстрелил ему в лицо.

Покончив с киллером, Арктур решил вернуться к Юлиане. Девушка была совершенно подавлена случившейся бойней. Ее плечи содрогались от рыданий. В бесконечном потоке слез и поиске опоры, она обхватила молодого Менгска за талию. Арктур уже бывал в перестрелках и знал, как справиться со стрессом и страхом тесного соприкосновения со смертью, но с Юлианой такое случилось впервые. Арктур понимал, что девушке нужно время, чтобы накопившиеся страх, гнев и горе выплеснулись наружу.

Больше никто не стрелял. Арктур отшвырнул пистолет и прижал Юлиану к себе. Он держал ее в объятьях до тех пор, пока бронемашины армии Тирадора-IX с визгом не остановились рядом с ними. Недалеко, утонув в клубах реактивных струй, с воем приземлились ослепительно белые орбитальные летуны с эмблемами крылатого кадуцея, общеизвестного символа медицины.

Фельдшеры в зеленых униформах энергично сновали в толпе, оказывая медицинскую помощь раненым и успокаивая выживших. Тогда как сотрудники правоохранительных органов оцепили территорию с телами мертвых террористов и собрали оружие. Сирены и крики сливались воедино и уносились в вечернее небо, безвозвратно разрушая ауру неуязвимости, которая, как считали жители и гости Тирадора-IX, существует вокруг них.

До сих пор считалось, что Тирадор-IX далек от дрязг политики и войны. Но ошибочность и наивность этой иллюзии были безжалостно растоптаны свершившимся злодеянием. Теперь ничто и нигде не гарантировало полную безопасность. Длинные руки насилия смогли дотянуться даже сюда, в райское место для богатых и сильных.

Арктур и Юлиана ответили на шквал вопросов от разных должностных лиц, и, когда уже стало казаться, что это никогда не кончится, им, наконец, позволили покинуть место происшествия. Хотя Арктур согласился утром явиться в местное отделение милиции Конфедерации для составления подробного протокола о его роли в ночном кровопролитии.

Вокруг уже звучали такие слова, как «герой», «благодарность», «медаль».

Полицейский флаер доставил их в гостиницу, где остановился Арктур. Как только они перешагнули через порог, Юлиана разрыдалась. Арктур довел ее до постели и молча сел рядом. Он знал, что девушке нужно выплакаться. Все, что он ни скажет сейчас, будет банальным и бессмысленным.

Молодые люди просидели так почти час. Всхлипывания Юлианы стихли. Девушка подняла голову с плеча Арктура и посмотрела на него. Ее глаза опухли, макияж расплылся по лицу черными струями, золотые локоны разлохматились, а кожа приобрела бледноватый оттенок.

В своей беззащитности Юлиана была безумно прекрасна.

– Прости… – сказала она. – Я выгляжу ужасно. Я…

Арктур провел рукой по ее волосам и поцеловал в лоб.

– Ты выглядишь лучше, чем кто-либо, кто смог бы пройти сегодня через такое.

– Боже мой… все эти люди, – проговорила она, – они убили так много людей.

– Да это так. Но больше они никому не смогут причинить вред. Они мертвы. Я убил их.

– Да, – сказала Юлиана, – ты это сделал. Ты был таким храбрым. Ты спас мне жизнь.

– Нет, – возразил Арктур, стараясь выглядеть скромным, хотя похвала пришлась ему по душе. – Я сделал то, что должен был. Меня готовили для таких случаев, помнишь? Я действовал подсознательно. Если бы я думал, то остался бы на земле. Идти против пятерых вооруженных винтовками молодчиков, имея лишь пистолет?.. Капитан Эмилиан съест меня с потрохами, когда узнает об этом.

– Она не будет тебя есть. – Юлиана прижалась к юноше. – Она подумает, что ты самый отважный мужчина, какой ей встречался. Так же, как и мне.

Арктур отметил для себя, что Юлиана уже контролирует эмоции, преодолев весь ужас трагедии с такой уверенностью и самообладанием, которых не хватает многим солдатам. Он видел, что в девушке есть стальной стержень, подобный тому, каким обладает его собственная мать.

Арктур заглянул в голубые глаза Юлианы и увидел полыхающую в них страсть. Такую же, какую с трудом сдерживал сам.

Водоворот случившихся за день событий пронесся перед ними. Все потеряло свое значение, когда они утонули в отчаянных объятиях друг друга.

Арктур прикоснулся губами к губам Юлианы, и она ответила жадным и страстным поцелуем.

Они принялись срывать друг с друга одежду, нимало не заботясь о ее сохранности. Их тела сплелись в неподдающемся контролю порыве, подхлестнутом недавней кровавой расправой и близостью смерти. Молодые люди отдались страсти, забыв обо всем.

Страсть Арктура перехлестывала через край. Осуществилось то, о чем он мечтал с первого дня знакомства с Юлианой. В этот момент он даже не задумывался о последствиях. Последствиях, которые могли связать их двоих навсегда.

Скоро им предстояло расставание, но сегодня Арктур и Юлиана постарались выбросить из головы мысли о собственной смертности, исповедуя продолжение жизни и человеческую сущность одним из самых первобытных способов.

 

Глава 10

Корхал. Его родная планета. Пока Арктур снова не ступил на его поверхность, он и не понимал, как сильно по нему скучал. Выйдя из орбитального флаера, который перевез его сюда с «Джона Ломаса», Арктур последовал за толпой к выходу из космопорта. Не забывая об антиконфедеративных беспорядках, о которых сообщала UNN, Арктур упаковал форму в чемодан. «Смертник» МПК он все же оставил на шее – чтобы упростить себе проход через контрольно-пропускные пункты.

В стабильной ситуации армейский жетон уладил бы все проволочки с минимальными хлопотами, но сейчас даже с ним Арктур потратил два долгих часа на путь от космолета до зала прибытия. Таковой была кульминация многодневного перелета от Тирадора-IX… от Юлианы.

Их расставание было трогательным и печальным.

По крайней мере, для нее.

Когда первые лучи рассвета проникли сквозь поляризованное окно номера отеля, Арктур проснулся с привкусом горечи во рту. Смотря на идеальные формы Юлианы, спавшей в ворохе простыней, он ощутил сильное раздражение на себя из-за того, что не смог справиться со страстью и эмоциями. Позволил им затуманить рассудок.

Да, он хотел затащить Юлиану в постель и приложил массу усилий для достижения цели. Но сейчас, добившись своего, Арктур чувствовал странное сожаление о случившемся. Быть может, вчерашнее кровавое побоище оставило в душе куда более глубокий след, чем он думал. Лежа в тусклом свете утра, Арктур чувствовал некую опустошенность и стремление к новым начинаниям. Необычное ощущение.

Он беззвучно соскользнул с постели, оделся и собрал вещи. Но уйти не успел – Юлиана проснулась и улыбнулась ему. Ему пришлось задержаться, чтобы позавтракать. Перед тем, как уйти, Арктур пообещал, что они скоро увидятся. Юлиана расплакалась от мысли о прощании. Арктур обнял ее на какое-то время, а затем высвободился из цепких девичьих рук.

И ушел.

Арктур не мог понять, какие же чувства он питает к Юлиане Пастер. С одной стороны, она прекрасная девушка, но с другой… Если начистоту – она ничто иное, как задачка на удовлетворение собственного тщеславия. Хотя времени потребовалось больше, чем ожидалось, он все равно добился, чего хотел. Так что интерес юноши к Юлиане несколько угас. Конечно, она не скрывает, что увлечена им, но это совсем другой разговор…

Как только Арктур поднялся на борт «Джона Ломаса», он выбросил из головы мысли о Юлиане Пастер.

Ведь его ждал Корхал.

По прибытии на родину, наконец-то добравшись до зала ожидания, Арктур обратил внимание, что повсюду вооруженные патрули Конфедерации. Группы хмурых мужчин и женщин сканировали толпу в поисках малейшей угрозы.

Неужели все так плохо?

О проблемах на Корхале рассказывали в нескольких репортажах по UNN. Массовые беспорядки, нападения, а иногда даже теракты. Но общественности СМИ упорно представляли эти события, как ни с чем не связанные инциденты, совершенные психами-одиночками. Но очутившись дома, Арктур уже ни в чем не был уверен.

– Мой отец как всегда занят, – пробормотал он, оглядываясь вокруг.

Двери зала ожидания открылись, и юноша вышел в переполненный людьми вестибюль. Кругом были озабоченные лица – мужчины, женщины, дети, ожидающие встречи с близкими людьми. Арктур закинул сумку на плечо и стал всматриваться в собравшуюся толпу в надежде найти знакомое лицо.

Когда Арктур, наконец, увидел что искал, то конечно это оказалось совсем не то, чего он ожидал.

– С возвращением, – поздоровался Эктон Фелд, забирая у Арктура сумку.

– Фелд? – удивился Арктур, забыв поздороваться с начальником охраны. – А где моя мать или отец? И Дороти?

– Они на побережье, – пояснил мужчина. – В летней усадьбе.

– Они сами не могли меня встретить?

– Это небезопасно.

Арктур вздохнул. Ему не стоило удивляться, но он лелеял слабую надежду, что родители смогут побеспокоиться и приехать, чтобы возвратить блудного сына в лоно семьи.

Он увидел, что Фелд оценивает его проницательным взглядом.

– Что?

– Ты изменился, – отметил начальник службы безопасности семьи Менгск. – Что-то в тебе не так, как было раньше.

– Что ты имеешь в виду?

– Пока не определил, что конкретно, но ты выглядишь лучше, это точно.

– Я рад, что ты так думаешь.

Фелд отнесся к сарказму Арктура спокойно:

– Хорошо… Тогда пройдем в машину.

* * *

Из окна спальни Ангус наблюдал за серебристой машиной, которая двигалась по дороге в сторону виллы, и тяжелое чувство сдавило его грудь. Прошло два года с тех пор, как он видел сына в последний раз, но эмоции того дня, когда заплаканная Кэтрин рассказала, что Арктур ушел в армию Конфедерации, кипели в нем как никогда сильно. Ангус изо всех сил старался держать себя в руках, когда вспоминал слезы Дороти, зная, что Кэтрин возлагает большие надежды на сегодняшнее примирение семьи. А счастье Кэтрин для Ангуса было важнее всего в мире. Он надеялся, что сможет провести этот вечер, не ругаясь с заблудшим сыном.

– Ты готов? – спросила Кэтрин, войдя в спальню. – Он почти приехал.

Ангус повернулся и улыбнулся супруге.

– Не знаю готов ли я, но в любом случае идем.

– Пожалуйста, Ангус, – взмолилась Кэтрин. – Ты обещал!

– Я знаю, – сказал он, протягивая супруге ладонь. Она прошла через комнату и взяла его за руки. – Но я не могу забыть, какую боль он причинил тебе. Какую боль он причинил всем нам.

– Ты должен. Арктур – твой сын.

– Но вступление в армию… – хмыкнул Ангус, качая головой. – Из всех способов, какие он мог выбрать, чтобы меня разочаровать…

– Прекрати, – сказала Кэтрин тоном, предупреждающим Ангуса, что тот ходит по краю пропасти. – Он наш сын, и мы будем приветливы с ним, несмотря ни на что. Ты понял меня?

– Конечно, дорогая, но этот парень выводит меня из себя.

Кэтрин улыбнулась.

– Никто не может ранить нас сильнее, чем люди, которых мы любим.

– Особенно семья, – подчеркнул Ангус.

– Особенно семья, – согласилась Кэтрин. – Они не расстраивали бы нас так, если б мы не любили их.

– Согласен, – сказал Ангус. – Где Дороти?

– В своей комнате.

– Она спустится?

– Пока нет, – расстроенно сказала Кэтрин. – Она закрылась в комнате вместе с Понтием и сказала, что не хочет видеть Арктура.

– Я не понимаю, почему она может избежать всего этого, а я нет, – проворчал Ангус.

– Ты серьезно дуешься из-за того, что тебе надо что-то делать, а шестилетней девочке – нет?

– Нет, конечно, но…

– Тебе должно быть стыдно, Ангус Менгск, – сказала Кэтрин. – А сейчас пошли. Пора спускаться.

– Хорошо, – сказал Ангус, глубоко вздыхая и поправляя жилет. – Как я выгляжу?

– Как отец, – улыбнулась Кэтрин.

Машина въехала во двор поместья и остановилась. Арктур вылез как раз в тот момент, когда мать и отец появились на верхних ступенях парадного крыльца. Отец в строгом, без единого пятнышка, ладно скроенном костюме пепельно-серого оттенка с эмблемой в форме волчьей головы на груди, мать в фиолетово-синем элегантном платье.

В воздухе стояла свежесть, пахло соленой водой. Со стороны океана тянуло приятным холодком. Арктур заметил пятерых вооруженных охранников, стоящих в тенях внутреннего двора. Широко развернув плечи, молодой человек остановился перед родителями. Всматриваясь в лица родных, Арктур попытался прочесть их чувства. Мать тепло улыбнулась ему, и, как Арктуру показалось, даже в строгих чертах отца проскользнул слабый намек на приветствие.

Эктон Фелд прошел мимо него, неся сумку. Молодой человек последовал за ним.

Как только Арктур поднялся на первые ступени, Кэтрин спустилась и обняла его. Отринув все мысли о сдержанности, она заплакала, и слезы покатились по ее щекам.

– Арктур, дорогой… – сквозь слезы воскликнула она. – Так хорошо, что ты дома! Мы так сильно по тебе скучали!

Он ответил на объятья матери, испытывая всепрощающее чувство возвращения. Арктур не стал противиться ему, и накопившаяся за годы горечь начала исчезать под наплывом искренней и чистой материнской любви.

Когда Кэтрин, наконец, отпустила его, Арктур встретился лицом к лицу с отцом.

Момент затянулся, и предшествующая теплота растаяла как далекое воспоминание. Наконец Ангус протянул сыну руку.

– Рад тебя видеть, сын, – сказал он.

Арктур через силу улыбнулся:

– И я тебя, отец.

Несмотря на сухое рукопожатие, Арктур почувствовал, что отец на самом деле рад видеть его.

– Ты изменился, – отметил Ангус.

– То же самое сказал мне Фелд, – ответил Арктур. – Хотя не смог сказать, как.

– Твои глаза. Ты стал старше. Ты прошел через вещи, которые заставили тебя повзрослеть.

– Это хорошо?

– Пока не знаю, – сказал отец, отпуская его руку.

Арктур увидел, как сузились глаза матери.

– А где Дороти? – обратился он к ней.

– Она наверху, – ответила Кэтрин. – Спит. Не стоит ее сейчас будить.

Арктур уловил колебание в ее голосе.

– Перестань, мама. Где она на самом деле? – спросил он.

– Она наверху, – повторила Кэтрин. – Она просто… Все еще злится на тебя.

– Спустя два года?

– Люди могут таить обиду гораздо дольше, – сказал Ангус.

Арктур кивнул.

– Я понимаю. Она в своей комнате?

– Да, – сказала Кэтрин, – но, может быть, ты позволишь ей спуститься, когда она сама сочтет нужным, дорогой?

– Я другого мнения, – возразил Арктур. – Есть одна вещь, какую я накрепко усвоил. Проблемы, как правило, нужно встречать лицом к лицу.

– Армия научила тебя этому? – спросил Ангус.

– Нет, этому я научился у тебя, – сказал Арктур, оставляя родителей и входя в дом.

Главный зал встретил юношу в точности таким, каким он запомнил его: пол с шахматной плиткой, темные панели, портреты в золотых рамах. Работы матери все так же стояли на мраморных тумбах. Как только Арктур пересек порог, на него нахлынули сотни воспоминаний детства.

Он остановился в теплом коридоре, ощущая, как запахи родного дома штурмуют его чувства: запах втертого в деревянный пол воска, аромат готовящегося ужина, запах полированного столового серебра. Арктур слышал, как копошится на кухне прислуга, скрипы и стоны согретого солнцем старого дома, и жужжание генератора где-то глубоко в подвале.

Дом говорил с ним на языке чувств, комбинацией тысяч различных картин, звуков и запахов, которые смешивались в одно простое чувство.

Он – дома.

Какой солдат не грезит о доме? Грезит абсолютно любой. Даже тот, у кого на гражданке нет ничего такого, чтобы с нетерпением ожидать конца службы. Дом – это идеализированный образ для большинства военных, и Арктур, находясь в доме, где проводил в детстве каждое лето, осознал, что это не фантазия.

Арктур пошел наверх по ступенькам, избегая тех, что скрипели (как он делал это, будучи ребенком), и направился к комнате Дороти. Он улыбнулся, когда увидел, что на ее двери до сих пор красуются разноцветные записки.

Арктур постучал в дверь: три медленных стука, затем три быстрых – секретный код, который они использовали, с тех пор как Дороти научилась ходить.

– Уходи! – послышался голос из-за двери.

– Малютка Дот, это же я, Арктур!

– Я знаю.

Сообразив, что таким способом в комнату не попасть, Арктур просто толкнул дверь и зашел внутрь. Комната Дороти изменилась с тех пор, когда он видел ее в последний раз. Игрушек в комнате не убавилось, но теперь среди них был порядок, в соответствии с иерархией Дороти.

Сестра лежала на середине кровати, заключив в объятия Понтия. Старый пони выглядел довольно изношенным, но девочка не переживала по этому поводу и что есть силы стискивала игрушку руками.

– Здравствуй, Малютка Дот, – сказал Арктур. – Я вернулся домой.

– Меня больше никто так не зовет, – фыркнула Дороти. – Я уже не малютка.

Арктур пересек комнату и остановился рядом с кроватью. Дороти на самом деле выросла с тех пор, как он ее видел. Она превратилась в прекрасную маленькую девочку с характерными высокими скулами мамы и грозными бровями отца.

Даже лежа на кровати в нарядном платье и с заплетенными в косички волосами, Дороти всем своим видом демонстрировала, что она тоже Менгск.

– Хорошо. И как же теперь тебя все называют? – улыбнулся Арктур.

– Дороти, глупый, – сказала сестра таким тоном, словно это самая очевидная вещь во всем мире. Арктуру пришлось признать, что так оно и есть. – Как же еще меня называть?

– Прости, я как-то не подумал об этом, – сказал он, присаживаясь на край кровати.

– Я не хочу разговаривать с тобой, – буркнула Дороти, поворачиваясь к Арктуру спиной.

– Ну, это очень плохо, – сказал Арктур. – Тогда подарок, который я собирался тебе подарить, придется оставить себе. Скорее всего, я отдам его какому-нибудь бедному ребенку.

– Мне все равно, – отрезала Дороти. – Мне не нужен твой подарок.

– Очень жаль… Это действительно хороший подарок.

– Я же сказала, мне все равно, – ответила девочка, и Арктур увидел, что он не завоюет ее расположения, взывая к детской жадности. Как всегда, ему снова придется надавить на чувства.

– Я писал тебе каждый день, но ты не отвечала, – сказал он. – Я скучал по тебе. По-настоящему скучал по тебе, маленькая сестренка.

– Тогда зачем ты меня бросил? – заплакав, она перевернулась и запустила в него Понтием. Плюшевый пони отскочил на пол, и Арктур наклонился за ним. Дороти привстала на колени и начала бить его в грудь крошечными кулаками.

– Ты ушел и бросил меня! Ты даже не попрощался со мной! – зарыдала она.

Арктур позволил сестре выпустить гнев без всякого сопротивления, и когда она перестала, обнял ее и крепко прижал к себе.

– Я знаю и прошу за это прощения. Я никогда не собирался тебя так оставлять.

– Тогда почему ты ушел? Я не видела тебя, чтобы сказать «прощай».

– Я… Мне нужно было уйти, – сказал он. – Я не мог здесь оставаться.

– Почему? Из-за папы?

– Нет, из-за меня. Я должен был пойти и сделать что-то для себя. Что-то, что не было его идеей или планом. Вступление в армию было способом поступить так.

– Ты мог умереть! – всплакнула Дороти. – Солдаты гибнут от пуль и взрывов постоянно. Я вижу это каждый день по новостям, несмотря на то, что маме и папе не нравится, когда я смотрю их. Но я продолжала искать тебя там, я продолжала смотреть новости, чтобы знать, погиб ты или нет.

Арктур пододвинулся к сестре поближе, пока она плакала. Он не задумывался о том, через что ей пришлось пройти, высматривая в телевизоре, жив он или мертв. Конечно, мать и отец уверяли ее, что он жив и с ним все хорошо, но какая сила способна конкурировать с воображением шестилетней девочки?

– Прости. Дороти, мне правда жаль. Я не хотел, чтоб ты беспокоилась обо мне. Я твой старший брат и сам могу присмотреть за собой.

– А кому тогда присмотреть за мной? Ты мой старший брат и ты обещал, что со мной ничего не случится! Но потом ты ушел, и со мной могло случиться все что угодно! Те плохие люди могли вернуться снова и ранить маму с папой и меня! Или нас могли взорвать! Или те мятежники с оружием могли ранить нас, потому что у папы много денег!

Слова потоком хлынули из Дороти. Арктур чувствовал, как колотится ее сердце. Сестренка была самоуверенной, выразительной маленькой девочкой – вдобавок Менгск, – но ей всего шесть. Он понял, что забыл про это.

– Ничего такого не могло произойти, – произнес он с убеждением, на какое только был способен. – Папа платит Эктону Фелду целую кучу денег, чтобы с тобой ничего не могло случиться. И сейчас я солдат, у меня большая пушка и целый взвод морпехов, которые защитят тебя. Я обещаю.

Она немного стиснула его, и Арктур улыбнулся, понимая, что раунд выигран.

– Я скучала по тебе, – сказала Дороти. – Я плакала неделю, когда ты ушел.

– Прости, – сказал он еще раз, – но я вернулся ненадолго и обещаю, что не уеду отсюда, не попрощавшись с тобой.

– Мама очень скучала по тебе. Я слышала, как она тоже плакала. Папочка по тебе тоже скучал. Он никогда не говорил этого, но я знаю, что скучал.

Арктур поднял ее голову со своего плеча.

– Я люблю тебя, Дороти. И всегда буду.

– И я тебя, – шмыгнула она носом. – Все нормально. Ты можешь звать меня Малюткой Дот, если хочешь.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – сказала Дороти. – Ну и где мой подарок?

* * *

Длинный стол из красного дерева ломился от различных блюд и сортов вина. За железной решеткой камина полыхал огонь. Ангус Менгск всегда садился во главе стола, Кэтрин напротив, а Арктур занимал место посередине, по правую руку от отца.

Дороти устроилась напротив брата и потягивала из чашки свежий яблочный сок. Как обычно Понтий сидел рядом с ней, на своем законном месте. Хотя это противоречило всем принятым нормам этикета, перед приемом пищи Арктур с отцом осушили по бокалу портвейна. Ангусу никогда не нравилось ограничивать себя лишь потому, что так положено по книжке. Похоже, эта черта характера передалась и сыну.

Недолго думая, Ангус выпил свой бокал до дна. Арктур же распробовал темно-рубиновый напиток как следует и нашел, что вкус порто просто чудесен. Пока Кэтрин ходила умывать Дороти, отец и сын сели у шахматной доски. Резные фигуры стояли на исходных позициях, но мужчины не горели желанием начать партию.

После того, как одиннадцатилетний Арктур обыграл отца, они больше никогда не играли.

Разговор не клеился. Арктур нисколько не удивился, что отец все так же красноречив в своих нападках на Конфедерацию. Но особым поводом для гнева Ангуса в эти дни было то, что возведение нового здания для заседаний ассамблеи Корхала свернули, а стройплощадку разровняли бульдозерами под строительство сверхдорогого жилья. Само собой разумеется, что договор на демонтаж был заключен с компанией, принадлежащей Старой Семье – Тайгорам, а новый тендер на застройку выиграла фирма, принадлежащая внучатому племяннику Андреа Тайгор.

Времена изменились, но коррупция, по всей видимости, осталась прежней.

Арктур допил портвейн, когда мать и Дороти вошли в столовую. Отец улыбнулся при виде дочери. Арктур отметил, что при всей его политике, распрях с Конфедерацией и участием в террористической деятельности, Ангус Менгск не перестал быть любящим отцом.

Вся семья села за стол, и ужин начался. Напряженная атмосфера развеялась, когда Дороти принялась рассказывать о том, как она придумывала сказки в дошкольном классе и с кем там играла.

Арктур увидел, как лица матери и отца оживились, и понял, что Дороти давно не проявляла себя во всей красе. Они душевно беседовали за столом, хотя от Арктура не ускользнуло то, как мать очень ловко уводит разговор от любых спорных тем.

Подали первое блюдо: трюфельный крем с гарниром из небольших кусочков паштета. Арктур одобрительно промычал, когда получил свою порцию. Как многие жены богачей, Кэтрин Менгск проявляла неподдельный интерес к ведению домашнего хозяйства, и большинство кушаний она приготовила сама, с использованием личных особых ингредиентов в сочетании со знанием вкусов семьи. К первому блюду прилагались стаканы со светлым игристым вином. После аперитива последовало ризотто с грибами, молодой рукколой, сыром манчего и лимонным соусом с петрушкой.

Привыкший к диете из сухпайков и отвратного столового рациона, Арктур растерялся при попытке выбрать что-то из огромного количества блюд. В итоге он не смог устоять перед бледно-лиловым фруктовым мороженым с соком лайма и шашлыком из свинины – с кетчупом, розмарином, соусом «порто» и сыром грюйер в придачу.

В завершение ужина ему подали неглубокую миску с бататами и фунтовым кексом, с кроваво-оранжевой подливой на бурбоне, и взбитыми сливками с мускатом. Осилив свою порцию, Арктур понял, что объелся до такой степени, что больше не проглотит ни кусочка.

Затем подали кофе, а в центре стола поставили маленькие тарелки со сладостями.

– Мама, вся еда просто восхитительна, – сказал Арктур, когда опустели последние тарелки.

– Полностью согласен, – подтвердил Ангус, и Кэтрин улыбнулась тому, что сын и муж хоть в чем-то пришли к единому мнению.

– Я рада, что вам понравилось, – сказала Кэтрин. – Я составляла меню специально под сегодняшний вечер. Я хотела, чтобы мы просто поужинали в семейном кругу. Прошло много времени с тех пор, когда мы вместе сидели вокруг стола и наслаждались компанией друг друга. Не так ли?

Арктур спрятал улыбку, что возникла в ответ на, казалось бы, невинный вопрос, когда увидел укоряющий взгляд матери.

– Конечно, – подтвердил Ангус, так же уловив подтекст. Арктур с одобрением посмотрел на отца. Беззаботность взора и обычное выражение его лица удивили Арктура настолько, насколько удивился и Ангус.

– Я скучал по всему этому, – сказал Арктур. – Как хорошо вернуться домой.

– Я рада, что ты вернулся! – воскликнула Дороти, разрядив тем самым обстановку.

Когда с ужином было покончено, Кэтрин поторопилась отправить Дороти в кровать, но сначала дождалась, чтобы отец с братом обняли и поцеловали и ее, и Понтия. Когда женщины семейства удалились, напряжение, улетучившееся с их присутствием, злой тенью прокралось обратно в зал.

– Еще портвейна? – спросил Ангус.

Арктур кивнул.

– Мне «Руби», – сказал он.

Ангус налил два стакана и передал один Арктуру. Молчание затягивалось. Арктур видел, что отец изо всех сил пытается подобрать нужные слова. В присутствии Кэтрин беседа была легкой и непринужденной, но без ее умиротворяющего влияния напряженность между двумя вожаками снова начала расти.

– Я рад, что ты приехал, сын, – наконец произнес Ангус. – Твоя мать здорово переживала сегодня. И Дороти… ну, в общем, ты видел, как она обрадовалась тебе.

– А ты? – спросил Арктур. – Ты тоже рад видеть меня?

– Конечно. Ты же знаешь, что да. Ты мой сын.

– Я знаю. Но наш последний разговор закончился не очень дружелюбно.

– Ты просто ушел и вступил в корпус морпехов, – сказал Ангус. – Мой сын – солдат Конфедерации… Какой реакции ты ожидал?

– Я ожидал от тебя уважения к моему проклятому решению, – отрезал Арктур.

Ангус вздохнул и глотнул портвейна.

– Ты ищешь повод для ссоры, Арктур?

– Нет, – ответил Арктур. – На самом деле нет. Просто… ну, мы практически ничего и никогда не обсуждали с глазу на глаз, не так ли?

– Насколько я помню, нет.

– Именно. И раньше, когда я жил на Корхале, каждый раз, глядя на меня, ты сравнивал с собой, пытаясь найти недочеты во всем, что бы я ни делал. Я никогда не был достаточно хорош для тебя.

– Это просто смешно, – сказал Ангус. – Я просто хотел, чтобы все было как лучше для тебя. Неужели ты не понимаешь?

– Как лучше для меня? Ты уверен? Или ты хотел, чтобы было как лучше для тебя? Все, к чему я стремился, не казалось тебе важным. Все, о чем ты заботился, – выйдет ли из меня достойный преемник!

Ангус налил себе еще стакан портвейна, используя паузу, чтобы обуздать гнев.

Арктур знал, что нападки на отца могут привести лишь к одному результату, но уже не мог остановиться. Накопившиеся за два года эмоции рвались наружу, и он не мог сдержать их.

– Арктур, ты мой сын, и я всегда стремился дать тебе все самое лучшее. Ты умен и можешь стать лучшим в том деле, о каком мечтаешь. Но потерять жизнь, сражаясь за тиранию и коррупцию, за режим, который стремится взять под контроль всю галактику, просто глупо.

– Выходит, что я глуп?

– Я этого не говорил. Ты даже не слушаешь меня. Ты слышишь лишь то, что хочешь слышать, таким образом, лишь раздувая спор.

Арктур знал, что отец говорит правду, но воспоминания о рядовом Шоу всплыли в памяти, заполонив сознание. Образ разорванного в клочья парня, лежащего в луже крови на полу бара Тирадора-IX, затуманил рассудок.

– Нет, все совсем не так, – сказал он.

– Тогда как это понимать? – потребовал объяснений Ангус. – Потому что мне действительно хочется это знать.

– Это то, что ты делаешь на Корхале, – сказал Арктур. – Теракты и бунты. Ты, Фелд и ваша банда революционеров раздуваете здесь пламя ненависти. Не так ли?

– Попридержи свой проклятый язык! – прошипел Ангус.

– Почему? Боишься, что морпех Конфедерации может донести на тебя властям?

– Ты же не донесешь? – спросил Ангус, искренне ужаснувшись тому, что взгляды сына могут обернуться против него.

– Нет, конечно, нет. Но я видел в реальности то, что делают такие люди, как ты, – сказал Арктур. – Я видел трупы и кровь на Тирадоре-Девять, я слышал крики. Можешь оправдывать свои дела разговорами о коррупции и другими умными речами, но я видел то, что остается за кадром. Я видел людей, расстрелянных без пощады, и бог знает сколько невинных свидетелей, погибших под перекрестным огнем. Если это то, что ты делаешь, то я не хочу участвовать в этом.

– Нападение на Тирадоре-Девять никак не связано со мной, Арктур, – сказал Ангус, делая шаг к сыну. – Клянусь. Мы атакуем только военные цели. Боевые средства. Потому что мы на войне и не совершили бы такой ошибки, как эта.

– Военные цели? – переспросил Арктур, нащупывая «смертник» под рубашкой. – И что, по-твоему, мне теперь делать? Скажи, ты бы разрешил сбросить на меня бомбу или совершить какое-нибудь нападение, которое могло повлечь мою смерть? Если была бы необходимость для твоего грандиозного плана?

– Конечно, нет! Арктур, зачем ты такое говоришь? Мама хотела, чтоб сегодня мы вновь стали семьей. Хоть ради нее не разрушай все снова!

– Приехать сюда было ошибкой, – сказал Арктур. Он поставил стакан на стол и повернулся к двери. – Я, пожалуй, пойду.

– Нет, Арктур, пожалуйста, останься, – сказал Ангус, подойдя к нему и взяв за руку. – Ради матери и Дороти, если не ради меня.

Арктур повернулся к отцу.

– Я уеду утром.

* * *

Вдалеке от Стирлинга, сверкавшего в ночи как драгоценный камень, мрак неба был абсолютен. Арктур сел на скамью из орехового дерева, которую отец соорудил у конца дорожки, идущей от виллы, и стал смотреть на море. Волны внизу бились об утес и разлетались серебряными каскадами брызг. Арктур обратил внимание на бронзовую табличку по центру скамейки, с выгравированными на ней памятными словами в честь Августа, деда Арктура. Однако надпись полностью исчезла под слоем зеленого налета, и юноша не смог прочитать ее.

Он сидел и смотрел на звезды, размышляя о том, на какие из них занесет его в будущем. Вариантов было море, и, без сомнений, на стезе морпеха обилие разнообразных миров ему гарантировано.

А когда устанет от военной жизни – Арктур чувствовал, что этот момент быстро приближается, – то он соберет манатки и рванет к пограничным мирам. Как можно дальше, дабы ощутить себя свободным.

Арктур почувствовал вибрацию в кармане и достал смартфон. Он подождал, пока вызов не прекратится, затем щелчком открыл аппарат. Пришло сообщение от Юлианы. Уже пятнадцатое по счету с того момента, как он прибыл на Корхал.

Он вздохнул и, услышав за спиной шаги, сунул смартфон в карман.

– Не возражаешь, если я присяду? – сказал Эктон Фелд.

– Если ты здесь, чтобы убедить меня остаться, то не старайся зря.

– Да нет. Я знаю, что пытаться в чем-то тебя убедить – безнадежное дело.

Арктур кивнул на скамейку.

– Тогда садись.

Двое мужчин некоторое время сидели в тишине, наслаждаясь величием зрелища. До самого горизонта океан был как черное зеркало – огромное зеркало, отражающее звезды в виде покачивающейся россыпи булавок. Иногда небо перечеркивали сверкающие полосы. Арктуру нравилось думать, что это метеоры, хотя он знал, что на самом деле это следы бороздящих атмосферу звездолетов.

– Ты же знаешь, что будешь сожалеть об этом, – в конце концов произнес Фелд.

– Что?

– Из-за такого отъезда. Ты не знаешь, что может произойти в будущем, и ты действительно хочешь, чтобы этот момент остался последним в твоей памяти о своих родных?

– Ты излишне драматизируешь, Фелд, – сказал Арктур. – Тебе это не идет.

– Нисколько. Арктур, поверь мне: то, что творится на Корхале, куда опаснее, чем ты думаешь. Конфедерация в панике бежит отсюда, а любой, кто бывал в бою, знает, что противник наиболее опасен, когда загнан в угол. Они предпримут что-нибудь, и насколько хорош бы я не был, я не могу гарантировать чью-либо безопасность перед лицом такого, своего рода, отчаяния.

– Неужели все действительно так плохо?

Фелд утвердительно кивнул.

– Ты можешь никогда не вернуться домой. Разве тебе этого не говорили? – сказал он.

– Кто?

– Родители, друзья… Да кто угодно. Это не важно.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда ты жил здесь, на Корхале, то думал, что это центр мира. Ты считал, что так будет всегда, что ничего не изменится. Тогда ты уехал и не возвращался в течение пары лет. А когда вернулся, все изменилось. Связь потеряна. Ты приехал, чтобы найти то свое, чего уже нет. Тебе придется уехать на долгое время, прежде чем ты сможешь вернуться и найти это. Мир, где ты родился. Но пока для тебя это невозможно. Ты еще не готов вернуться на Корхал. А может, он не готов для тебя. Я не знаю.

– С каких это пор ты стал философом, Фелд?

– Я многое повидал, – ответил Эктон, – и по пути кое-что для себя вынес. Просто не стоит пороть горячку, хорошо? Если хочешь уехать – прекрасно, но для начала попрощайся. Не уезжай, как в прошлый раз.

– Не сжигать за собой мостов? Ты это имеешь в виду?

– Да, можно сказать и так, – согласился Фелд. – Скажи «до свидания», и только потом уходи. И не возвращайся, пока не будешь готов вернуться. До тех пор – никаких контактов.

Смартфон Арктура вновь затрещал. Юноша, даже не глядя, уже знал кто это.

Юлиана.

– Полная изоляция, говоришь?

– Угу.

– Я думаю, может, ты и прав, Фелд.

 

Глава 11

Арктур откинул голову назад, опершись затылком на пластиковую перегородку офиса. Закрыв глаза, он расслабился. Звук работающих кондиционеров и щелканье клавиатуры лейтенанта Цестоды нагоняли дремоту. В любом случае, ранее чем через полчаса попасть в кабинет комдива Фоула ему не светило. Аудиенции с Брантиганом Фоулом всегда начинались с опозданием. По-бычьи упрямый командир Тридцать третьей наземной штурмовой дивизии всегда придерживался только собственного графика и никакого другого.

Лейтенант Ларс Цестода, адъютант и секретарь командующего, слыл настоящей язвой и педантом. Вряд ли существовал хотя бы один солдат, ревностней его соблюдавший армейский устав.

Несмотря на установленные в кабинете обогреватели, Арктур почувствовал в воздухе холод и поплотнее запахнул китель. Скоро придется запрашивать новый – этот едва умещал в себе широкую грудь и плечи Менгска.

Приказ явиться в кабинет генерал-майора Фоула в лагере «Гастингс» свалился, как снег на голову. Впрочем, большинство приказов в армии были такими. Однако в отличие от других приказов от этого веяло некой особой важностью. Поэтому Арктур явился раньше назначенного времени, хоть и понимал, что придется подождать, прежде чем комдив его примет.

Обстановка в приемной отличалась скромностью и строгостью. Единственной мебелью были неудобный диван, на котором сидел Арктур, пара железных картотечных шкафов (настолько старых и помятых, словно их нашли на «Саренго») и стол со стулом лейтенанта Цестоды. На стене, прикрепленные канцелярскими кнопками, висели агитационные плакаты, призывающие к вступлению в ряды морпехов. По мнению Арктура, здесь они были лишними, так как любой, кто мог их тут увидеть, уже должен состоять на службе в морской пехоте.

Арктур встал и потянулся. Он прождал целый час и даже успел изучить от корки до корки «Боевое знамя» – журнал, выпускаемый МПК. Медиакнижные издания заменили бумажные версии уже довольно давно, так что этот экземпляр явно видал лучшие дни. Когда Арктур поднялся на ноги, Цестода раздраженно посмотрел на него.

– Могу ли я что-нибудь сделать для вас, капитан? – спросил Цестода таким тоном, словно Арктур нарушил какое-то неписаное правило кабинета.

– Нет, – сказал Арктур. – Просто разминаю ноги. Вы не знаете хотя бы примерно, когда генерал-майор меня примет?

– С минуты на минуту.

– Вы говорили это тридцать минут назад.

– Значит, нет нужды спрашивать снова.

Арктур подошел к столу Цестоды и сел на край, прекрасно понимая, как это разозлит лейтенанта. Естественно, Цестода уставился на него, но Арктур встретил его взгляд одним из своих фирменных.

– Вы же, наверное, знаете этимологию своей фамилии? – спросил Арктур, поднимая со стола стилус.

Цестода выхватил предмет из его рук.

– Что?

– Этимологию, – медленно повторил Арктур. – Происхождение слова. То, откуда оно появилось и как получило свой нынешний смысл. То есть, я спрашивал, знаете ли вы, что значит ваша фамилия.

– Ничего она не значит, – сказал Цестода. – Просто фамилия.

– Напротив, мой дорогой друг. В былые времена имя определяло суть человека. Многие фамилии пришли из профессий, такие как Смит или Бондарев. Другие отражали черты характера или внешности.

– И какое отношение это имеет ко мне?

– Ну, видите ли, Цестода – это класс плоских червей-паразитов, живущих в пищеварительном тракте позвоночных и абсорбирующих остатки пищи, переваренной носителем. Это уродливые твари, состоящие из ленточного тела и рудиментарной головы, с помощью которой прицепляются к носителю. Самый распространенный симптом на их наличие в организме, это тошнота. Просто я подумал, что вам будет интересно это знать.

Прежде, чем Цестода ответил, Арктур встал со стола и подошел к герметичному окну, выходящему на пустую, освещенную синим глушь Сигмы Онуру. Удаленные постройки лагеря «Гастингс» жались к турелям ПВО под кобальтовой громадой неба, и ледяная тундра раскинулась на сотни миль ледниковыми торосами километровой высоты.

Уплотнитель вокруг стекла обветшал, и жгучий холод полярных температур планеты крал часть того небольшого тепла, что генерировали конвекторы.

Арктур изучал свое отражение в тонированном стекле, вглядываясь в резкие и красивые черты: аккуратно подстриженные усы и бородка, обрамляющие идеально очерченные щеки и полные губы, густые и абсолютно черные волосы. Глаза оставались таким же пронзительными, как и раньше, правда, для двадцатичетырехлетнего мужчины выглядели сильно постаревшими.

Арктур улыбнулся, сообразив, что представляет собой полную копию отца.

Конечно, более молодую и красивую его версию.

Хотя чуть ли не в каждой передаче UNN фигурировала персона Ангуса Менгска («безумца с Корхала», как его называли репортеры), только сейчас Арктур впервые сознательно подумал об отце. Почти пять лет прошло с тех пор, как он последний раз видел родных. Пусть он держал постоянную связь с матерью и Дороти, с отцом Арктур не обмолвился ни единым словом.

Его сестре недавно стукнуло одиннадцать, и на ее фоне Арктур почувствовал себя очень старым. Казалось, Малютка Дот родилась только вчера, а уже сегодня все ее разговоры по видеофону были только о мальчиках, вечеринках и о том, как ее бесит невозможность выйти из дома без охраны. Волнения на Корхале грозили в любой момент выйти из-под контроля, и многие эксперты сходились во мнении, что введение военного положения – это лишь вопрос времени.

Арктура не волновал отец, который выбрал такой опасный путь, но он беспокоился о матери и сестре. Когда-то он пообещал Дороти, что не допустит, чтобы с ней что-то случилось, а признание Фелда в том, что он не может гарантировать их безопасность, прочно застряло в мыслях молодого Менгска.

Арктур обернулся, когда услышал звонок со стороны стола. Он улыбнулся, заметив на лице лейтенанта Цестоды тень раздражения, когда тот услышал через наушник распоряжение Фоула. Цестода поднял взгляд на Менгска и буркнул:

– Генерал-майор Фоул желает вас видеть.

Арктур прошел в кабинет, встал по стойке «смирно» и отдал воинское приветствие командиру. Тот козырнул в ответ, не отрывая взгляда от вороха бумаг на столе.

Командир Тридцать третьей наземной штурмовой дивизии темпераментом напоминал пожарную колонку, то есть был настолько вспыльчивым и быстрым, что многие подчиненные летели кубарем уже в момент его пробуждения. Черные, стриженные под «ежик» волосы были обильно тронуты проседью, а из-за лучей сотен различных солнц кожа генерала приобрела цвет и текстуру древнего пергамента. На безупречно отглаженной форме блестело столько звезд, что вполне хватило бы для небольшого планетария. Образ ветерана дополняла незажженная сигара в зубах и пережевываемый кусок табака – привычка, которую генерал-майор подцепил за время службы на пограничных мирах и от которой не счел нужным отказываться по возвращении в цивилизованное общество.

Рядом с генерал-майором, вытянувшись в струнку, стоял офицер в белой униформе с капитанскими нашивками. Капитан был широк в плечах, от его внешнего вида прямо-таки веяло угрозой. В грубых чертах лица отчетливо читались высокомерие и склочный нрав.

Арктур сразу невзлюбил незнакомца. На вид тому можно было дать около сорока лет, что, в свою очередь, делало мужчину слишком старым для капитанского звания. Однако физическая форма офицера была впечатляющей для человека такого возраста.

– Садитесь, капитан, – сказал Фоул. – У меня есть для вас задание.

– Есть, сэр, – ответил Арктур, присаживаясь напротив стола генерал-майора.

– Разрешите представить, – сказал Фоул, указав пальцем на человека, стоящего рядом с ним. – Эдмунд Дюк, капитан спецподразделения корпуса «Альфа». Его отряд отправляется к шахтам веспена на леднике Норанда. Отделение «Доминион» выдвигается туда же.

Арктур кивнул. Он слышал о спецах «Альфы», которые считались самыми эффективными (что означало – самыми жестокими) бойцами в Конфедерации, и чей девиз был: «Первые среди первых!», а позывной – «Кровавые ястребы». Это говорило Арктуру о многом.

– Есть, сэр. Наша задача?

– Убедить шахтеров, что в их интересах убраться оттуда и оставить место нам. Келы крепко окопались в этой системе, а наших шишек, имеющих кое-какие планы на эту планетку, такой расклад совсем не радует. От нас требуется прикрыть лавочку и удостовериться, что чертовы пираты не будут наглеть. Ну, ты же знаешь, все как обычно.

– Как обычно, – утомленно резюмировал Арктур. Если Фоул и заметил, каким тоном он это сказал, то не подал виду. А вот Дюк ощетинился.

– Генерал, если у вас есть корпус «Альфа», зачем тогда нужен «Доминион»? – поинтересовался Арктур.

– В указаниях сверху рекомендуется объединить кое-какие наши отряды. Я думаю прикрепить вашу группу к «Альфе». Дюк оценит вас на поле боя и составит мнение о каждом.

Арктур ужаснулся при мысли, что «Доминион» попадет под юрисдикцию Эдмунда Дюка. Хоть он и не встречал этого человека, но внутреннее чутье ему подсказывало, что тот просто заносчивый хвастун. Затем, посмотрев на ухмыляющееся лицо Дюка, Арктур вдруг осознал, что узнал капитана.

Он видел такое же высокомерное лицо на UNN, когда репортеры оправдывали махинации Старых Семей.

– Эдмунд Дюк? – уточнил Арктур. – Не из Дюков ли Тарсониса?

– Единственный и неповторимый, – протянул Дюк. – Я слышал, большинство твоих парней – деревенщины с крайних миров? Это так? А от периферии можно ожидать только двух вещей, мальчик…

– Да, да, я знаю, – перебил его Арктур и перевел взгляд на генерал-майора: – Вы не можете перевести отделение «Доминион» под командование этого человека.

– Ты указываешь, что делать мне в моей дивизии, Менгск? – изумился Фоул.

– Никак нет, сэр, – поспешно сказал Арктур, – но…

– Так что вот, – продолжил Фоул, словно Арктур ничего не говорил, – ты хороший офицер, Менгск, и люди тебя уважают, но ты будешь драить у меня до упора сортиры, если снова начнешь давать мне советы. Все ясно?

– Так точно, сэр! – отчеканил Арктур.

– Да и какая тебе разница? Твое дело – побыстрее уволиться в запас. Так что не имеет значения, кто будет командовать этими воинами.

– Я просто хочу убедиться, что мои парни окажутся в хороших руках, – сказал Арктур, взглянув на Дюка.

– Теперь это не твоя забота, Менгск, – отрезал Фоул. – А сейчас убирайся отсюда и позаботься, чтобы твои люди были готовы. Инструктаж в девятнадцать ноль-ноль, десантные корабли взлетают ровно через час после этого.

* * *

Жестокий ветер полировал ледниковые склоны на подступах к веспеновым месторождениям ледника Норанда. Арктур не решился открыть лицевой щиток шлема, чтобы оценить силу порывов. Шагая вверх, он пристально осматривал возвышающуюся перед ним гору из голубого снега. Шахта находилась прямо за ней. Из-за бесконтрольных выбросов веспена в атмосферу все небо над перевалом украшали разводы клубящихся испарений летучего газа. Рядом с Арктуром вышагивал Эдмунд Дюк. Скафандр капитана украшали десятки знаков отличия и боевых цитат, из-за чего у юноши сложилось впечатление, что боевые действия для Дюка, это всего лишь повод порисоваться. В общем, вывод не способствовал возникновению симпатии. Арктур тешил себя лишь тем, что, по крайней мере, в бой он идет не с каким-то желторотым курсантом.

Сотня морпехов в боевом порядке тащилась по крутому откосу гребня. Семь шагоходов «Голиаф» из группы сопровождения, несмотря на свою неприхотливость, также двигались черепашьим шагом по обманчивой поверхности. Гироскопы машин с трудом компенсировали баланс равновесия на предательском покрове из льда и снега. Ховербайки «Стервятник» сновали вдоль флангов. Иногда сквозь вой ветра Арктур мог различить рев двигателей двух истребителей «Мираж», кружащих где-то в высоте. Шаттлы, что несли отряд из лагеря «Гастингс», были вынуждены сбросить его километр назад, так как никудышная аэродинамика машин ничего не могла противопоставить ураганному ветру в сочетании с плохой видимостью.

– Неплохой отряд, а, Менгск? – обратился Дюк к Арктуру через коммуникатор. – Видел где-нибудь еще такую великолепную демонстрацию конфедеративной силы?

– Впечатляет, – согласился Арктур. – С такой огневой мощью, собранной в одном месте, я не сталкивался довольно давно.

– Ага, для полного счастья не хватает только осадного танка.

– Лед здесь не слишком надежный, – сказал Арктур. – Скорей всего мы не прошли бы и полкилометра, как потеряли бы его в какой-нибудь расщелине.

– Я знаю, но с таким малышом мы в легкую нагнали бы страху на чертовых рудокопов. Прям как тех желторотиков, которых ты шурнул из каньона Туранга.

– Вы слышали об этом?

– Естественно. Ты тогда неплохо справился, но тебе чертовски повезло, что среди той шайки шахтеров ни у кого не оказалось парочки яиц.

Арктур кивнул головой в ответ на такую вольную интерпретацию событий, но никак не прокомментировал.

– Если бы я был на твоем месте, – продолжил Дюк, – то мы бы просто погнали прочь этих грязных землероек залповым огнем «Карателей», и всего делов.

– Ну, это как-то жестковато, – сказал Арктур.

– Жестковато? А ты думаешь, куда попал, в бойскауты? Это Корпус морской пехоты Конфедерации. Если ты хочешь из себя что-то представлять, Менгск, тебе следует поучиться жесткости.

– В самом деле?

– Да, черт возьми, – сказал Дюк, хлопнув тяжелой перчаткой по боку винтовки Гаусса. – Но никак не сюсюкаться с этой шушерой.

– Скажите мне кое-что, Эдмунд, – начал Арктур. – Вы ведь не возражаете, если я буду называть вас Эдмунд? Как получилось, что отпрыск одной из Старых Семей торчит здесь, в чине капитана, и гоняет шахтеров по пограничным мирам? Со связями вашей семьи и с тем количеством битв, в которых вы, вне сомнений, побывали; мне кажется, что начальству давно пора присвоить вам звание генерала.

Дюк остановился и повернулся к Арктуру лицом. В его глазах плескалась холодная ярость.

– Да, я возражаю против того, чтоб ты называл меня Эдмунд. И то, почему я здесь – не твое собачье дело. Нам дали приказ, а я человек, который следует приказам. Так почему бы тебе не заткнуться и не сделать так же?

Высказавшись, Дюк потопал в направлении перевала. Арктур улыбнулся. Выждал немного, а затем двинулся следом, выдерживая дистанцию.

– Ну и дела, капитан. Мне кажется, вы разозлили большого парня, – заметил Чак Хорнер, поравнявшись с Арктуром. – Что вы ему сказали?

– Ничего особенного, – сказал Арктур. – Как отделение, лейтенант?

– Они в порядке, – ответил Хорнер. – Де Санто ворчит насчет миссии, Янси не хочет затыкаться, Чун Люн скулит о том, что эта погода делает с Маюми, а Тоби не сказал ни слова с тех пор, как мы высадились. Так что дела, вроде, как обычно.

После боя на Сонъяне Чак Хорнер приобрел статус неофициального заместителя Арктура в отделении. С обязанностями он справлялся более чем успешно, поэтому звание лейтенанта заработал довольно быстро.

Арктур повернулся и посмотрел назад. Отделение «Доминион» – синие, закованные в броню фигуры – шли на безопасном расстоянии от десантников подразделения «Альфа». Их походку и повадки он знал, как свои пять пальцев. По мере приближения подчиненных, Арктур кивком приветствовал каждого.

– Что слышно, капитан? – спросил Янси. – Мы еще не на месте?

– Уже близко, – ответил Арктур, показывая на перевал примерно в ста метрах от них. – Прямо за ним.

– Ну и погодка, а? – сказал Чун Люн, прижимая винтовку к груди, в попытках хоть как-то прикрыть ее от порывов ветра. Стекло его шлема практически не просвечивало, грязь заляпала бронепластины скафандра, но винтовка каким-то чудом оставалась чистой.

– Мы видели и похуже этого. На Парагосе, помнишь? – ответил Янси.

– Пытаюсь забыть, – проворчал Чун Люн. – А сколько потом ушло месяцев, чтобы вычистить весь песок из казенника Маюми…

– И до каких пор это будет продолжаться? – спросила Ди де Санто.

Арктуру не требовалось уточнений, что она имеет в виду. Последние пару лет их операции в большинстве своем заключались в захвате шахт или пограничных исследовательских станций келморийских геологоразведчиков. Или это, или подавление локальных беспорядков.

Бунты и многотысячные протесты вспыхивали по всей Конфедерации все чаще и чаще, и ни один выпуск новостей UNN не обходился без какого-либо репортажа о недовольном населении, что нападает на полицию или выходит на митинги, размахивая лозунгами.

Конечно, все подавалось так, будто недовольных единицы, но пережитое в отделении «Доминион» и последний визит на Корхал подсказывали Арктуру, что дела идут намного хуже, чем кажется. Конфедерация прогнила изнутри, и власть имущие мира сего ходят по лезвию бритвы.

– До каких пор? – переспросил Арктур, по его спине вдруг побежали мурашки. – Ты знаешь, я подозреваю, что недолго.

– Что вы имеете в виду, капитан? – спросил Янси.

– Мне почему-то кажется, что такие, как Дюк, не способны видеть дальше собственного носа, – сказал Арктур, пренебрегая воинским уставом, согласно которому солдат не имеет права критиковать действия старшего по званию.

– Вы считаете его опасным? – спросил Чак Хорнер.

– Очень может быть, Чарльз, – ответил Арктур. – Правда, не уверен, кому именно надо его опасаться.

Ледник Норанда возвышался над ними, – монолитный эскарп синего льда по внешнему краю метеоритного кратера тысячелетней давности. Кромка кратера широкой дугой простиралась в обе стороны, замыкаясь в окружность с диаметром более трех километров. Пики ледника уходили в небо на тысячи метров, словно стены древнего храма богов из старинных легенд.

Лед в центре чаши пересекала черная линия разлома, и струйки желто-зеленого газа курились по всей ее длине. Гигантская металлическая структура перерабатывающего завода из огромных труб, башен конденсирующих баков и сгорающих выхлопов расположилась в центре кратера, словно гигантский, пропитанный топливом паук, окруженный множеством заводских складов и наспех собранных жилых блоков.

Внизу люди в защитных костюмах сновали по своим делам, не замечая морпехов, которые пришли отобрать у них всё. Огромный грузовик с внушительными протекторами на колесах захрустел по льду, как только рабочие загрузили его контейнерами с ценным газом.

Казалось, что завод построили в центре давно разрушенного города с зубчатыми башнями из темного, испещренного кристаллическими прожилками камня, окружающего более современные конструкции. От архитектуры руин веяло тайной. В сравнении с ковыряющимися под их сенью людишками, их масштаб казался просто невероятным.

Морпехи Брантигана Фоула лежали с подветренной стороны гребня кратера, изучая огромную чашу. «Голиафы» расположились чуть позади, а «Стервятники» кружили на снегу поодаль. Где-то в вышине, затерявшись в облаках, что даже не было слышно двигателей, «Миражи» выписывали восьмерки.

Через лед затаившиеся бойцы чувствовали гул и вибрацию. Арктур не мог не восхититься мастерством строителей, которые умудрились соорудить перерабатывающий завод прямо над веспеновым гейзером.

«Как они решили проблему вибрации льда вкупе с необходимостью сохранять неподвижность собирательных чанов?» – Арктуру не терпелось изучить комплекс изнутри.

– Черт, они же должны бурить скважины, чтобы доставать оттуда веспен, – сказал Чак Хорнер.

– Именно, – подтвердил Арктур, – согласно данным, веспен здесь находится на глубине тридцати километров.

– Чувак, не слишком ли глубоко? – удивилась де Санто. – Тут ведь есть места попроще?

– Безусловно, но это на редкость крупный подземный гейзер, – сказал Арктур. – Несмотря на то, что он загрязнен подо льдом очень вредными химикатами, месторождение настолько богато, что окупает любые усилия и опасность добычи.

– Опасность? – переспросил Янси. – Какая еще опасность? Ну, кроме бурения больших грязных трещин.

– Посмотри на цвет газа, поступающего из экстрактора, – сказал Арктур. – Видишь, он имеет желтоватый оттенок?

– Угу.

– Это сероводород. Очень токсичный и огнеопасный газ. Смешай его с веспеном и получишь очень неустойчивую смесь.

– То есть, это место – одна огромная чертова бомба? – уточнила Ди де Санто.

– Теоретически, – согласился Арктур.

– Прекрасно, – буркнула де Санто. – Дела становятся лучше и лучше.

Оставив бойцов ворчать по поводу опасности текущей миссии, Арктур сосредоточил внимание на цели внизу. Территория была открыта и гостеприимна, с возможностью легкого передвижения и практически без приличных укрытий. Чтобы добраться до центрального завода, от морпехов требовалось пересечь массив заброшенных мастерских и обветшалых ангаров.

Всполохи отработанных газов говорили о том, что комплекс работает, однако для столь крупной очистительной фабрики активность рабочего персонала снаружи была подозрительно низка. Около механизмов маячило лишь несколько человек. Что-то в этой обстановке показалось Арктуру ненатуральным. Но прежде, чем он успел сообразить, что именно, к нему, пригибаясь, подбежал Эдмунд Дюк и бухнулся на колени рядом.

– Твои люди готовы, Менгск? – потребовал ответа Дюк.

– Готовы, – подтвердил Арктур. – Как вы планируете выкурить оттуда келов?

Его раздражало то, что он должен подчиняться Дюку, но комдив Фоул яснее ясного указал, кто командует операцией.

Дюк посмотрел на него так, как будто Арктур сморозил какую-то глупость.

– А как ты, черт возьми, думаешь, я хочу провернуть всё? Мы идем прямо к ним и стреляем в каждого, кто станет у нас на пути. Я поведу большинство людей со «Стервятниками» и пятеркой «Голиафов» вперед. Ты и те, кто останется, последуете за нами.

– Капитан Дюк, – Арктур намеренно обратился по званию, дабы потешить эго солдафона, – вам не кажется, что это несколько грубовато? Мы не знаем, что там внизу, и я только что предупредил своих солдат, что добываемый там газ чрезвычайно взрывоопасен. Нам следует соблюдать осторожность.

– В задницу осторожность, – усмехнулся Дюк, пренебрежительно отмахнувшись перчаткой. – Что там может быть, кроме кучки колупающихся деревенщин, Менгск? Ничего, с чем мы бы не справились. Или ты хочешь сказать, что твои ребята не справятся с работенкой?

Арктур почувствовал, как у него встали дыбом волосы от оскорбления его отделения. Но он держал себя в руках, зная, что показать свой гнев Дюку – значит проиграть ему в стычке.

– Ни в коем случае. Отделение «Доминион» готово к действиям, но мы должны все продумать. Нам не стоит просто лезть на рожон.

– Почему нет, черт возьми?

Арктур выглянул из-за гребня и указал рукой в сторону комплекса.

– Посмотрите, сколько внизу ремонтных цехов и заброшенных построек. Как нетрудно догадаться, в них может прятаться сотня, а то и больше человек, поджидающих нас. Ни дать ни взять подготовленная бойня. Мне это не нравится, Дюк. Здесь пахнет западней.

– Менгск, единственное, что я чую здесь, это запах малодушия! – прорычал Дюк. – А теперь поднимай своих чертовых людей, или я отдам твою задницу под трибунал командиру Фоулу.

По приказу Дюка подразделение «Альфа» поднялось на ноги, построилось и двинулось через гребень к заводу. В ту же минуту персонал шахты прекратил работы и скрылся в центральном комплексе. Морпехи Конфедерации двигались широкими шагами по льду, их боевые скафандры позволяли приближаться к цели со скоростью бега.

Пять «Голиафов» шагали по льду среди людей Дюка, их тяжелые автопушки вращались, готовые открыть огонь. Стреловидные «Стервятники» с заряженными гранатометами быстро проскользнули вперед, легко обгоняя солдат и окружая комплекс.

Арктур позволил Дюку подойти поближе к заводу, прежде чем отдать приказ выдвигаться своему отделению и еще двадцати солдатам «Альфы». Два оставшихся «Голиафа» грохотали рядом с ними, по флангам группы. Впрочем, Арктур считал, что они вряд ли послужат хорошей поддержкой тут, где невозможно вести огонь без опаски попасть по своим.

– Черт. Здесь воняет хуже, чем тот мертвец, что мы нашли на Фо-Реке, – сказал Чак Хорнер.

– Смотри в оба, – приказал Арктур. – И, Чак, ты держишь связь с шаттлами?

– Конечно, но если ветер не утихнет, они не смогут нам сильно помочь.

– Я в курсе. Просто держи связь.

– Так точно, сэр! – отрапортовал Чак, распознав тон приказа старшего офицера.

Арктур проследил за тем, как бойцы Дюка достигли крайних зданий заводского комплекса, оперативно миновали их и рассредоточились, чтобы взять главную цель под контроль.

Ничего не случилось.

Арктур выдохнул сдерживаемый в груди воздух.

«Стервятники» рванули вслед за солдатами. «Голиафы» выбрались на заледенелый гравий, покрывающий площадку комплекса. «Миражи» проревели над головами, разрисовывая небо белыми спиралями инверсионных следов, подымая в воздух крошево льда при виражах на малой высоте.

Когда «Мираж» пронесся над заводом, Арктур услышал металлический кашель запускаемой с территории комплекса ракеты. Как он мог услышать это так ясно, невзирая на рев двигателей «Миража» и грохот в ушах, он так и не понял. И все же Арктур готов был поклясться жизнью сестры, что слышал звук запуска так, словно ракета стартовала рядом с ним.

Восходя столбом белого дыма с сияющим огнем на верхушке, ракета штопором устремилась ввысь от одного из ветхих складских зданий, таща за собой обрывки камуфляжной сетки.

– О, нет… – прошептал Арктур.

Сначала казалось, что ракета не догонит «Мираж», но ее сопло ярко вспыхнуло, и смертоносный снаряд рванул вверх с невероятной скоростью. Пилот истребителя заметил угрозу и увеличил тягу. Сменив траекторию полета, он направил машину в верхние слои атмосферы.

Ракета взорвалась менее чем в двух метрах от кабины пилота и превратила переднюю часть истребителя в яркий огненный шар. Крутящиеся обломки в клубах черного дыма полетели вниз и врезались в лед.

Сбитый «Мираж» послужил сигналом – неожиданно по всему комплексу раздался грохот и треск стрелкового оружия. Арктур увидел вспышки выстрелов. Из коммуникатора посыпались встревоженные крики и вопли.

Шахтеры не собирались сдаваться без боя.

Столб пламени взмыл в небо, затем последовал грохот и каскады взрывов. Келморийские боевики в зеленых боевых скафандрах высыпали из складских зданий, считавшихся заброшенными, и открыли огонь по бойцам Дюка. «Голиафы» прикрытия затоптались на месте, чтобы развернуться, затем из их автопушек вырвались потоки огня.

– Вперед! – прокричал Арктур, переходя на бег. – Бегом марш!

Боевики сосредоточили весь огонь на морпехах Дюка, из-за чего по отделению Арктура никто не стрелял. Долго так продолжаться не могло, поэтому Арктуру следовало пользоваться моментом. Отряд направился к серо-зеленому ангару с арочной крышей. Если бойцам удастся обойти его, то они получат шанс напасть на противников Дюка с тыла.

Неподалеку от здания взвыл «Стервятник», гонимый волнообразными очередями шипов «Карателей», выпущенных из бойниц в стенах постройки, за которой находилось отделение Арктура. Пилот бросал машину змейкой, виляя под потоками огня, но было ясно, что без поддержки он долго не протянет.

– «Голиафы»! – крикнул Арктур. – Подавите огневые точки! Давай!

Два бронированных шагохода зафиксировали шасси и развернули корпусы в сторону постройки. Их уже вращающиеся автопушки вдруг заревели, и из их стволов вырвались метровые языки пламени. Стена здания взорвалась мерцающими искрами и рваным металлом. Тысячи круглых дыр прошили листовой металл, будто выбитые молниеносным плазменным резаком. Целые полосы металла опадали со стен ангара вместе с разорванными телами.

Для надежности из плечевых установок «Голиафов» произвелся залп ракет, которые влетели в пробитую автопушками дыру. Одна за другой они взорвались внутри здания. Крышу сорвало, и при каждом взрыве ее подбрасывало вверх. Над поврежденными стенами и крышей взвилось пламя, заклубился дым.

Пилот «Стервятника» быстрым жестом отсалютовал «Голиафам» перед тем, как с ревом развернуть ховербайк и вновь вернуться в сражение.

«Менгск! – закричал Дюк через коммуникатор. – Где тебя черти носят? Нам нужна помощь! Как можно скорей, черт возьми!»

– Уже в пути, Дюк, – ответил Арктур. – Держитесь.

Борьба на окраине комплекса становилась все более жесткой. Группы солдат в броне перебегали между развалинами и нагромождениями металла, стреляя друг в друга короткими очередями. Арктур махнул рукой направо по направлению, куда улетел пилот «Стервятника», и повел своих людей в комплекс.

Шипы «Карателей» со звоном щелкали по металлу и бронепластинам. Небо озаряли вспышки взрывов, от стен построек во все стороны летели осколки. К счастью, никто не оказался настолько глупым, чтобы маячить в это время рядом с заводом. Но такое чудесное везение не могло продолжаться вечно. При приближении к заводу воздух стал более жирным и желтым, а на уровне щиколоток потянулся густой туман.

Крики по радиоканалам не затихали. Арктур ползком добрался до угла здания, обеспечив себе хоть какое-то укрытие. Отсюда он рассмотрел устроенную врагом засаду. Якобы ветхие строения на самом деле были хитро сооруженными укреплениями, замаскированными под заброшенные или недостроенные склады.

Вражеский «Голиаф» шагнул из-за угла и развернул орудия в направлении отряда.

– Ложись! – крикнул Арктур и упал в туман.

Рокочущая режущая линия пуль рассекла воздух подобно огненному лезвию, врезаясь в ледяную землю и заставляя разлетаться в стороны осколки гравия. Даже сквозь шумоподавляющие системы скафандра звук был оглушительным. Арктур услышал крики и звенящие удары снарядов, пробивавших броню и плоть.

На него упало тело, большая часть которого была попросту измочалена. Кровь брызгала из порванной плоти, растекаясь по нагруднику Менгска извилистыми полосами. Арктур еле сдержал рвотный рефлекс, когда увидел глядящее на него из разбитого шлема безжизненное лицо Тоби Меркурио.

«Голиаф» прорвался сквозь завал из металлических плит, и на отряд сквозь туман обрушился новый грохочущий поток снарядов. Рассеянные морпехи открыли ответный огонь по бронированному ходоку, но без особого результата.

Арктур оттолкнул тело Меркурио в сторону и встал на колени. В этот момент очередной град разрывных тридцатимиллиметровых снарядов превратил его небольшое укрытие в облако из крошева пластбетона и металлической стружки.

Серия взрывов прогремела у ног «Голиафа», и машина пошатнулась. Ее орудия повернулись, чтобы встретить новую угрозу. Арктур увидел атакующий «Стервятник», который морпехи спасли ранее. Из передней части ховербайка грянул залп гранатометов, и вокруг «Голиафа» расцвели новые вспышки взрывов.

Этого было недостаточно.

Арктур видел, что в бесплодных попытках спасти пехоту пилот фактически подписал себе смертный приговор. Вдруг мимо него пронеслась ракета и врезалась в кабину вражеского меха. Последовал взрыв. Машина расцвела вспышками огня, после чего рухнула на землю пылающей массой покореженного металла.

Арктур обернулся и увидел один из своих «Голиафов». Сине-красный флаг Конфедерации приветствовал его с корпуса машины. Из ракетной установки «Адский огонь» курился дымок. Арктур с облегчением выдохнул, осознав, как близко они были от смерти.

Не дожидаясь каких-либо слов благодарности, пилот «Стервятника» развернул машину и помчался в эпицентр битвы.

– Сэр! – прокричал кто-то сквозь дым и неразбериху. – Сэр! Вы в порядке?

Арктур посмотрел вверх и увидел Ди де Санто. Лицевой щиток шлема девушки треснул и подгорел, бронезащита руки была повреждена, из раны текла кровь. Арктур заметил, что глаза де Санто стеклянные, что говорило о применении стим-пака.

– Да… Да, Ди, я в порядке, – сказал он, заставляя себя встать.

Чак Хорнер подбежал к Арктуру. Его скафандр также был помят и разбит.

– Вот дерьмо, – сказал он, когда увидел тело Меркурио.

Пока Арктур крутил головой в попытках обрести равновесие, Чун Люн и Янси Грей прикрыли мертвые зоны.

– Каков план, капитан? – крикнул Хорнер. – Сейчас у нас тут полный бардак! Этого идиота Дюка побили, как шелудивого пса!

Арктур кивнул и, выглянув из-за угла разрушенного сооружения, осмотрелся.

Территория горнодобывающего комплекса превратилась в адскую зону боевых действий. Морпехи валялись мертвыми или умирающими. Шипы «Карателей» свистели над ними горизонтальным дождем. Грибовидные взрывы возносились вверх, а пожар распространился по всему периметру жилых построек.

Операция, начинающаяся так гладко, превратилась в бедствие катастрофических размеров.

Дюк и его люди прорвались и захватили один из опорных пунктов, совершив жестокий и героический поступок, который, очевидно, и спас их жизни. Кинжальный огонь хлестнул из бойниц, выкашивая боевиков в бронескафандрах, которые попытались отбить точку обратно.

Дым и пламя скрывали большую часть поля боя, но Арктур не мог не заметить, что разгром Дюка и «Альфы» вот-вот наступит. Через сколько – это лишь вопрос времени.

Арктур припал на колено и повернулся к своим людям.

– Тишина, – приказал он. – Сколько нас?

В его распоряжении оказалось шестнадцать морпехов и один «Голиаф». Второй лежал тлеющей грудой из огня и выстреливающих снарядов. Арктур не заметил, когда его уничтожили.

– Чарльз! У нас есть связь с шаттлами?

– Да, но будет очень здорово, если они решатся вытащить нас из-под такого огня! – крикнул Хорнер. – Не тот случай! Наши пилоты не такие тупые, чтобы соваться на своих летающих гробах в такое пекло!

– Скажи им, что если они не полетят, то будут расстреляны трибуналом!

– Я скажу, но отвечаю вам, что эти летчики не дураки!

– Тебя не спрашивают!

Арктур связался с пилотом уцелевшего «Миража» и отдал девушке новые приказы. До сих пор она держала приличную высоту, чтобы избежать атак ПВО, но если «топтунам» хочется выбраться из этого месива, «Миражу» придется сменить тактику. Затем Арктур принялся переключать каналы связи, пока не попал на Дюка.

– Эдмунд! – позвал он. – Здесь Менгск.

«Где ты, черт возьми?! – заорал Дюк. – Нас тут выносят!»

Арктур быстро изложил план осажденному капитану. Дюк остался страшно недовольным, однако у него хватило здравого смысла принять факт того, что в ином случае шансов увидеть рассвет попросту нет.

«Ладно, Менгск, мы сделаем по-твоему. Конец связи».

Сообщив указания, Арктур повернулся к своим бойцам:

– Когда я подам сигнал, мы продвинемся вперед и организуем коридор между нами и капитаном Дюком. Будем прикрывать его выход из комплекса, так что шаттлы смогут всех подобрать. Всем ясно?

Им было ясно. Арктур видел вспыхивающий в их глазах огонь при мысли дать сдачи келморийцам. В рации раздался пронзительный сигнал, и Арктур повернул голову в сторону сражения.

– Внимание! Выступаем!

Внезапный звуковой удар объявил о прибытии «Миража», заходящего на атаку. Каскад лазерных импульсов прошелся по лагерю, породив ураган высокоэнергетических сгустков, которые разрывали на куски десятки боевиков в зеленой броне и взрывались среди грузовиков, наполненных веспен-газом.

Один грузовик детонировал градом острых осколков и огненным облаком расширяющегося газа. Огонь захлестнул вражеские позиции. Стрельба начала стихать. Люди горели и умирали. В воздухе прозвучал громовой залп. Ракеты взорвались в рядах противника, подкидывая тела в небо, сопровождаемые обильными клубами дыма и столбами пламени.

– Вперед! – крикнул Арктур, и его бойцы ринулись из укрытий на прорыв к Дюку. Под командованием Арктура, они открыли заградительный огонь из винтовок Гаусса, чтобы не дать выжившему противнику высунуться. Арктур заметил, как вражеский солдат пытается приподняться с земли, и всадил ему в голову очередь из шипов.

Враги один за другим поднимались на ноги. «Миражу» не хватило огневой мощи, чтобы поразить большинство наземных целей, но неожиданность и шум атаки дал конфедератам небольшую передышку. Дюк и другие «альфовцы» выбежали из разрушенного укрепления и присоединились к группе Арктура. При поддержке огнем оставшихся «Голиафов» бойцы Конфедерации начали выходить из западни.

Что-то взорвалось рядом с Арктуром и швырнуло его на землю. Винтовка Гаусса куда-то улетела. На экране нашлемной индикации вспыхнули предупреждающие сигналы. Сталепласт забрала шлема хрустнул, и сквозь длинную трещину в нос мужчины ударил резкий запах тухлых яиц.

Арктур приподнялся на колени и тут же ощутил серию оглушительных толчков. Завалившись на спину, он увидел приближавшихся к нему двух боевиков в зеленых бронескафандрах. Это были хорошие, обученные бойцы. Они немедленно открыли огонь из «Карателей», чтобы очередями шипов прижать Арктура к земле. Красные иконки повреждений буквально усыпали визор шлема, предупреждая о неминуемом проникновении сквозь броню.

Вдруг один боевик упал. Его лицевой щиток окрасился красным там, где очередь шипов «Карателя» пробила одну большую дыру. Арктур поднял глаза и увидел стоящего над собой Чун Люна и Маюми, ударяющую морпеха в плечо, когда тот спокойно прицелился и уложил второго келморийца.

После ликвидации угрозы, Люн закинул любимую винтовку на плечо и предложил Арктуру руку.

– Со всем уважением, сэр, сейчас неподходящее время для отдыха.

От абсурдности замечания Арктуру захотелось рассмеяться, но вместо этого он принял руку Люна и начал вставать.

Взрыв прогремел совсем рядом.

Арктур еще не успел толком встать на ноги, как увидел странное выражение в глазах Чун Люна. На забрало его шлема изнутри брызнула кровавая пена.

– Люн! – крикнул Арктур, заметив, что из затылочной части шлема товарища торчит крупный осколок снаряда. Чун Люн упал на колени и протянул Арктуру винтовку.

– Позаботься о ней, – сказал он и упал замертво.

Арктур видел, как шлем Люна наполнялся кровью, скрывая испуганные нелепой смертью черты человека. Он плотно прижал Маюми к груди и, последний раз взглянув на тело Люна, отвернулся и побежал за отступающими солдатами.

«Капитан Менгск! – раздался громкий голос у него в ухе. – Здесь Мираж-Один-Фокс-Три, говорит лейтенант Ванг. Прием».

– Что случилось, лейтенант? – ответил Арктур, перебежками отступая и стреляя из винтовки Люна по перегруппировывающему противнику.

«Ваши шаттлы на подлете, но советую вам пошевеливать задницами. У меня на радаре куча точек, и они приближаются к вашей позиции. Там как наземные, так и воздушные единицы, и еще что-то большое, размером с линейный крейсер. Похоже, келморийцы настроены серьезно».

– Понял, – сказал Арктур. – Можешь прикрыть нас еще немного?

«Топлива и боеприпасов у меня на один заход», – ответила лейтенант Ванг.

– Тогда действуй. Конец связи.

Арктур очутился рядом с Эдмундом Дюком. После случившегося за день тот выглядел больше злым, чем уставшим. Дюк посмотрел на Менгска, буквально светясь необъяснимой злобой.

– Ты прям чертовски вовремя, – только и процедил он.

Арктур хотел было огрызнуться, но сдержался.

Последний «Голиаф» упал, успев сбросить ракеты во избежание взрыва. Отсоединенные от взрывателей, боеприпасы посыпались по льду во все стороны. Очередь шипов «Карателя» пробила двигатель «Стервятника», и тот клюнул носом в заледенелую поверхность. Врезавшись в лед, ховербайк взорвался тысячью обломков, а его пилот отлетел на скалы, очевидно переломав при этом все кости.

Арктур мог только надеяться, что это не тот пилот, который помог им ранее.

Весь горнодобывающий комплекс пылал от края до края. Арктур просто поражался тому, что все это место до сих пор не взлетело на воздух одним гигантским взрывом. Он посмотрел на возвышающиеся над комплексом ледники. И в этот момент на фоне темно-синего неба мужчина увидел черные силуэты.

Звездолеты. Невероятно огромные монстры из неостали сходили с неба в струях огня, словно ангелы возмездия. Целый флот кораблей снижался над ледником, и Арктур понял, что конфликт между Конфедерацией и келморийцами перестал ограничиваться стычками и рейдами. Теперь все переросло в нечто намного, намного более серьезное.

Он окинул взглядом выживших в атаке, и вдруг воющие качающиеся силуэты десантных кораблей на полном ходу влетели в кратер. Их пилоты преодолели шквал вражеского огня и непогоды с целью спасти товарищей.

– Наши ангелы-хранители, – произнес Арктур и побежал к трапу шаттла.

* * *

Арктур вышел из дымящегося, освещенного красными огнями шаттла, как только тот коснулся посадочной платформы в лагере «Гастингс». Морпехи, шатаясь, выходили из кровавого, дымящегося нутра машины навстречу медикам и обслуживающему персоналу. Один из кораблей разбился во время эвакуации. Изучив строй оставшихся в живых бойцов, Арктур пожалел, что Дюк летел не тем бортом.

В лагере царил переполох, как будто кто-то пропустил через персонал электрический ток. Арктур сдернул шлем и облегченно вздохнул. Даже здешняя тухлятина в воздухе была не так противна, как запах крови и пота в скафандре.

Чак Хорнер, Янси Грей и Ди де Санто спустились по трапу и остановились рядом с ним. Хорнер посмотрел на винтовку Арктура.

– Чун Люн?

Арктур кивнул.

– Черт… – выдохнул Чак и больше не смог ничего добавить.

Арктур запустил руку в волосы, наблюдая за тем, как КСМ снуют туда-сюда, демонтируя базу. Наземные экипажи уже перемещали заправочные линии к десантным кораблям, а пехотинцы в бронескафандрах тянули отливающие серебром трубы из зданий к большим летунам.

– Что за чертовщина тут творится? – задал вопрос Янси.

– Похоже, мы отступаем, – сказала Ди де Санто. – Причем в спешке.

Арктур был вынужден согласиться с предположением. Всюду, насколько хватало глаз, он видел, как военнослужащие занимаются демонтажем, собирают все, что можно унести, и разрушают то, что нельзя.

В центре этого контролируемого хаоса Арктур увидел генерал-майора Фоула, экипированного в боевой скафандр и управляющего операциями со свойственной ему резкостью. Арктур перекинул Маюми через плечо и направился к нему.

Фоул заметил его и коротко кивнул:

– Рад, что вы выбрались, Менгск.

– Спасибо, сэр, – ответил Арктур. – Что здесь происходит?

– А на что похоже? Мы уходим из системы Сигма Онуру.

– Что? Почему?

– Потому что конфликт разгорелся не на шутку, – сказал Фоул. – Келморийцы генерала Ма Сакаи вводят сюда крейсера и целые бригады, чтобы вытурить нас с этой скалы.

– Линейные крейсера? Откуда у них такие огромные корабли?

– Неважно, откуда они, важно, что они у них есть, – отрезал Фоул.

С трудом переставляя ноги, до офицеров добрел Эдмунд Дюк.

Фоул, уперев руки в бедра, сказал:

– Теперь, когда вы оба здесь, я могу сообщить вам плохую новость. В приказе сверху продлили время службы. Так что надеюсь, никто из вас не планирует в ближайшее время поехать домой.

– Продлили? – удивился Арктур. – Но почему?

– Потому что, джентльмены, Кел-Морийский синдикат официально объявил нам войну, – закончил комдив.

 

Глава 12

Арктур покрутил регулятор настройки на боку резонатора и протер запотевший дисплей, на котором танцевали зеленые линии. Гравиметрические показания были неустойчивы. Хотя мужчина был абсолютно уверен, что ощущения его не обманули, и внизу находится довольно крупное месторождение, аппарат не торопился подтвердить то, о чем так ясно говорила интуиция.

Подняв глаза от магнитного резонатора, Арктур окинул взглядом рабочую площадку. На расчищенной территории одной из глубоких окутанных туманом долин Пайк-пика возвышались шесть буровых установок, вгрызавшихся в плотные горные породы, лежащие в основании речного каньона. По всему дну долины в высохших котловинах ютились потрепанные жилые модули и склады припасов. У буровых установок трудились люди в КСМ, извлекая керны, а низкочастотные виброгрохоты работали день и ночь, отделяя минералы от пустой породы. Ничего ценного, увы, не попадалось.

Арктур знал, что многим рискует, вкладывая львиную долю прибыли с последних двух шахт в этот кусок скалы на дальней окраине пограничных миров. Пока его интуиция, верно служившая в прошлом, не могла помочь обнаружить огромные пласты минералов, которые – Арктур был уверен в этом – скрываются глубоко под реголитом. Соседние мелкие долины приносили прибыль конкурентам-старателям, а эта, хоть и глубокая, никак не хотела делиться сокровищами.

Мужчина выругался и хлопнул ладонью по корпусу аппарата.

– Говорю тебе, Арктур, в этой проклятой долине нет ничего ценного, – раздался голос за его спиной.

– Они где-то здесь, Ди. – Арктур оторвал взгляд от прибора и посмотрел на Даймонд де Санто. Упирая руки в бедра, девушка стояла неподалеку и наблюдала за ним. – Я чувствую, – добавил он.

Что Арктур, что де Санто носили спецодежду, типичную для большинства старателей окраинных миров: толстотканые брюки, стеганую куртку с множеством карманов и открытую шлем-каску. Волосы девушка заплела в дреды и стянула в тугой хвост на затылке.

Де Санто наклонилась, чтобы изучить колебания синусоиды магнитного резонатора. Арктур, окончательно разочаровавшись в возможностях прибора, резко встал и непроизвольно поморщился, когда острая боль вдруг прострелила ему поясницу.

– Ты слишком подолгу сидишь, – сказала де Санто.

– Наверное, ты права, – согласился Арктур, проводя рукой по грязному лицу и волосам. В них уже появились проблески седины, и он знал, что в будущем ее станет еще больше. Вчера по UNN Арктур видел отца. Волосы у Ангуса уже приобрели серебряный цвет, однако нисколько не поредели, так что Менгск-младший как минимум мог быть уверен, что к старости точно не облысеет.

– Ты уже далеко не юноша, – сказала де Санто с улыбкой. – Скоро тридцать.

– Мне всего лишь двадцать восемь, – ответил Арктур. – До пика я еще не добрался.

– Да, но он уже совсем рядом. И скоро тебя ожидает скоростной спуск.

– Похоже ты сегодня в хорошем настроении, Ди. В чем дело?

Де Санто пожала плечами и сделала широкий жест рукой, указывая на кипящую вокруг работу.

– И ты еще спрашиваешь?

– Конечно. Так в чем же дело?

– Посмотри вокруг, Арктур, – начала де Санто, – мы торчим здесь уже два месяца и до сих пор не нашли во всей округе ничего стоящего. Я знаю, ты думаешь, что в этой долине полно минералов, но на самом деле тут ни хрена нет.

– Есть, Ди, я уверен в этом, – повторил Арктур. – Я чувствую.

– Ты чувствуешь? Неужели? Тогда почему геологическое картографирование, гравиметрический анализ и анализ горных пород говорят о другом? Здесь ничего нет, и ты потеряешь все, если не прекратишь впустую тратить наши деньги, и мы не уберемся отсюда как можно быстрее.

– Наши деньги?! – обрушился на девушку Арктур. – Мне казалось, что в основном мы организовали это предприятие на мои средства: покупка машин в кредит, найм рабочих! Мы не так уж много получили с первой шахты, но этого хватило, чтобы выплатить кредиты. На второй мы подняли уже больше. Ты неплохо справилась для бывшего морпеха, Ди, но даже на минуту не воображай, что ты рискуешь наравне со мной.

– Черт, какой же ты эгоистичный сукин сын, Арктур Менгск! – вспыхнула де Санто. – Я вложила весь мой доход с прошлых двух шахт в эту, и я влетаю наравне с тобой! Мужик, я надеялась, что как только мы уйдем из армии, ты станешь не таким самонадеянным козлом, а ты наоборот стал козлом куда большего калибра! Ты знаешь об этом, нет?

– Спасибо за откровенность, – ответил Арктур. – А теперь… у тебя что-то конкретное ко мне, или ты пришла только поругаться?

– И то и другое, – устало сказала де Санто.

– Прекрасно, ты высказала свое мнение, – сказал Арктур. – Так что там за дело?

– Тебе на видеопанель пришло сообщение. Думала, захочешь посмотреть.

Арктур глубоко вдохнул, подавляя раздражение, вызванное нападками де Санто, но в глубине души понимая, что она может оказаться права.

– Отлично, – сказал он наконец. – Продолжай работу с резонатором, а я пойду посмотрю, что там.

Кивнув, девушка заняла место у дисплея прибора. Арктур направился к центральному блоку, где обычно собирались рабочие, чтобы поесть и отдохнуть после тяжелого трудового дня.

– Не знаешь, откуда пришло сообщение? – обернувшись на ходу, поинтересовался он в надежде, что получил весточку от матери или Дороти.

– Сигнальный код Умоджи, – сказала де Санто.

– Умоджи?

– Угу. Какой-то парень по фамилии Пастер.

* * *

Арктур сбросил ботинки с рабочей курткой и шагнул в тамбур жилого блока модульной постройки, позволяя потоку сухого воздуха остудить тело после влажной атмосферы промплощадки. Когда он вешал шлем-каску, то заметил, что его ладони вновь вспотели. Арктур почувствовал, что ему как-то не по себе.

Что нужно Айлину Пастеру от него через столько лет?

Прошло десять лет с тех пор, как он видел этого человека в последний раз. Их расставание вряд ли тянуло на дружеское. Может, это Юлиана решила воспользоваться консолью отца?

Арктур надеялся, что нет. Когда он покидал Корхал в то далекое время, то воспринял совет Эктона Фелда начать жизнь с чистого листа буквально и полностью оборвал все связи с прошлым. За адские годы Войны Гильдий во время редких отпусков он ни разу не подумал ни о Юлиане, ни о возможном возвращении домой.

Вместо этого он записался на учебные курсы при Корпусе, чтобы освоить бесчисленные тонкости геологии и геологоразведки, в ожидании дня, когда он сможет предстать перед Брантиганом Фоулом и вручить тому рапорт об отставке.

– Черт, я не хочу терять тебя, Менгск, – сказал Фоул, когда Арктур подвинул к нему через стол прошение об отставке. – Келморийцы сдают позиции, их неминуемая капитуляция – лишь вопрос времени. Ты уверен, что не хочешь подождать еще немного, сынок? Ты уже полковник, а после того как война кончится, тебя ждет куча поощрений и предложений. Ты можешь стать генералом, если захочешь.

– Нет, сэр, – ответил Арктур. – Как бы заманчиво ни звучало ваше предложение, но моя служба закончилась. Я просто хочу уйти.

– Чем ты планируешь заняться, Менгск? Ты же солдат. Прирожденный солдат. Не думаю, что у тебя получится стать штатским. Согласись, сынок, после всего, что мы с тобой сделали, после всего, что повидали… Как ты можешь после этого стать простым работягой-джо?

– При всем уважении, сэр, – сказал Арктур, – как раз из-за того, что мы делали, я и ухожу.

– О чем это ты? – прищурился Фоул, вся любезность которого тут же улетучилась.

Арктур вздохнул.

– Мне кажется, я больше не верю в то, за что мы сражаемся.

Фоул взглянул на него и без единого слова подписал рапорт об отставке.

* * *

Арктур выбросил из головы воспоминания и толкнул дверь в отсек отдыха. Внутренняя обстановка была спартанской: скудная мебель, побитая за время продолжительных путешествий по пограничным мирам от одного хозяина к другому; в углу примостился старый головизор. Любой желающий с его помощью мог посмотреть последние новости UNN или любимый голофильм. Множество разнокалиберных стульев сгрудилось вокруг пластикового стола со сколотыми краями. В другом углу расположился бильярдный стол, полинявший и заклеенный скотчем.

За расшитой бисером занавеской размещалась небольшая кухня, а в дальнем конце блока за личными комнатами, в которых спали и хранили свой немногочисленный скарб рабочие, находился санузел.

У дальней стены стояла видеопанель – потрепанный аппарат, приобретенный у старьевщика и, вопреки заверениям продавца, никогда не работавший как следует. Арктуру хватало познаний, чтобы поддерживать его в рабочем состоянии, так что его команда геологоразведки хотя бы изредка могла выходить на связь с родными.

Мигающий красный индикатор подсвечивал грязный, покрытый масляными пятнами пульт. Арктур сел перед видеопанелью на табурет. Минута ушла на то, чтобы успокоиться. Затем он еще раз пригладил волосы рукой и стер крупные пятна грязи с лица – как всегда перед любым сеансом связи. Ненужный ритуал, поскольку сообщение было получено в записи, но Арктур никогда не любил приступать к важным делам в непрезентабельном виде.

Удовлетворенный внешним видом, он нажал красную кнопку. На экране сквозь снег статических помех проступило изображение двух трехконечных звезд с окружностью, описанной через центры их лучей. Несмотря на свои незаурядные навыки в области электроники, Арктур не смог толком наладить цветопередачу, но он знал, что одна из звезд угольно-черная, а другая – ослепительно-белая.

Планетарная эмблема Умоджи. Арктур невольно задержал дыхание, когда картинка сменилась лицом Айлина Пастера.

Посол и дипломат Умоджи постарел. Лицо его избороздили морщины, а линия волос значительно отступила от лба к макушке. Арктур видел, что последние годы дались умоджанскому политику непросто. Тяжесть прожитых лет отражалась в его глазах.

«Здравствуй, Арктур», – сказал Пастер.

– Айлин, – ответил Арктур, отреагировав так же, как большинство других людей, что получали подобные сообщения. Поддаться иллюзии, что собеседник находится на прямой связи, было легко.

«Порядком времени прошло с тех пор, как мы общались последний раз. Так или иначе, я буду краток».

Арктура впечатлил тот факт, что, несмотря на преклонный возраст, голос Пастера не утратил ни капли силы. Тем временем мужчина продолжал говорить:

«Твоя мать рассказала мне, что ты оставил армию и теперь работаешь геологоразведчиком на пограничных мирах. Что ж, ты всегда говорил, что хотел этого. Так что, думаю, ты добился кое-каких успехов. Но многое изменилось с тех пор, как ты распрощался со старой жизнью, Арктур. И ты должен мужественно встретить эти перемены. Я не выходил на контакт с тобой раньше лишь потому, что Юлиана просила меня не делать этого. Однако, как я сказал, многое изменилось».

Арктур нахмурил брови при этих словах Айлина. Что изменилось?

«Мне нужно, чтобы ты прибыл на Умоджу, – сказал Пастер. – Знаю, что ты, вероятно, откажешься, но я взываю к тем крохам человечности, что могли остаться в твоей душе. Прилетай на Умоджу, Арктур. Как можно скорее».

Изображение дипломата исчезло с экрана. Арктур, прикусив нижнюю губу, обдумывал только что услышанное. В поисках скрытого смысла в словах Пастера, он прокрутил сообщение еще дважды, но ничего сверх сказанного обнаружить не смог.

Арктур покачал головой и пошел на кухню, чтобы приготовить какой-нибудь горячий напиток. Разжившись жестяной кружкой с дымящимся кофе из сухпайка, он прошел в свой кубрик.

Кое-что изменилось, и он оказался перед необходимостью мужественно встретить это «кое-что»…

Во имя Вселенной, что же это могло быть?

Кубрик, который Арктур занимал в жилом блоке, был неким оконцем в его внутренний мир. Менгск содержал помещение в чистоте, насколько это возможно в старательском лагере, который не блистал чистотой даже в свои лучшие дни. Узкая раскладушка с серым ружейным ящиком в изножье ютилась вдоль одной стены. Рядом с ящиком лежали узлы с грязной одеждой. В углу на раскладном столике валялась куча деталей из отживших свой век электроприборов. Металлические стены были практически голыми. На одной из них, закрепленная кусками материи на ввернутых в стену болтах, висела блестящая винтовка Гаусса, а еще одна стена могла похвастаться коллекцией покоробившихся голографических снимков. С одного из них Дороти махала Арктуру рукой и посылала воздушный поцелуй. Снимок был сделан на тринадцатый день рождения сестры; на переднем плане мерцал украшенный свечами торт. Дороти быстро стала центром внимания всех парней Стирлинга. Мальчики из богатых семей выстраивались в очередь, чтобы поухаживать за ней, но тут же отправлялись отцом восвояси с советом возвращаться после того, как ей исполнится двадцать один год.

Арктур протянул руку и дотронулся до изображения, как делал это всегда. Затем просмотрел другие снимки: вот он на выпускном балу с Юлианой; на следующем – Брантиган Фоул вручает ему погоны полковника; еще на одном – он в героической позе стоит на сверкающем пласте минералов, своей первой добыче.

На последнем изображении была вся семья Менгск, стоящая на балконе шпиля Менгск. Тогда Арктуру только исполнилось тринадцать. Родители гордо стояли позади него. Малышка Дороти устроилась на руках матери. На заднем плане устремлялись ввысь серебряные шпили небоскребов Стирлинга. Это был последний раз, когда Арктур был по-настоящему счастлив.

Арктур расчистил место на кровати, сел по-турецки на свалявшийся матрас и привалился спиной к стене, на которой висело оружие. Отхлебнул кофе и поморщился: напиток обжег ему язык. Он поставил кружку остывать и снял винтовку со стены.

Маюми. Оружие Чун Люна.

Арктур не захотел расставаться с винтовкой после того, как ушел из армии, чувствуя, что было бы неправильным просто избавиться от нее или передать кому-либо другому. Он старался содержать оружие в чистоте, но все равно понимал, что оно далеко от того безукоризненного состояния, которое знало прежде.

Арктур принялся разбирать винтовку для чистки, вспоминая бойцов, которые служили под его началом в МПК. Несмотря на постоянное напоминание в лице де Санто, он с некоторых пор сознательно старался не думать об отделении «Доминион», и лица товарищей постепенно затуманились, затерялись в лабиринтах памяти.

Чун Люн и Тоби Меркурио остались на Сигме Онуру, убитые в равной степени как твердолобостью Дюка, так и устроившими западню келморийцами. Янси Грей погиб на Артезии Прайм, когда их конвой накрыла волна выпрыгивающих из-под земли мин-пауков. Ноги парня испарились при взрыве, и даже мастерство полевых медиков не смогло спасти его. Истекая кровью и истошно крича, он умер в кузове грузовика.

Из отделения Арктура кроме него самого только Чак Хорнер и Ди де Санто дожили до окончания их сверхсрочной службы. Как Арктур и ожидал, Ди собрала вещи и решила составить ему компанию в путешествии по пограничным мирам, помогая осуществить его давнюю мечту стать геологоразведчиком. Она инвестировала свои небольшие сбережения, накопленные за годы службы, и стала чертовски хорошим геологоразведчиком, отменно чувствуя, когда новое месторождение может принести прибыль, а когда нет.

«А что мне еще делать? Вернуться на Тирадор-IX и вкалывать на тамошних толстосумов? Не в этой жизни», – ответила де Санто, когда Арктур поинтересовался, почему она пошла с ним. Он подозревал, что это не единственная причина, но решил не выпытывать подробностей.

Чак Хорнер выбрал мирную жизнь, и Арктур был рад, что его заместитель, дослужившийся до чина капитана, закончил войну невредимым. Во время отпуска Хорнер познакомился с девушкой, на которой потом и женился. И новую жизнь они планировали начать уже вместе.

Арктур пожал Чаку руку и пожелал удачи.

«Благодарю, сэр, – сказал Чак, когда они расставались в одном из доков над газовым гигантом Дайлар-VI. – Думаю, еще чуток удачи мне не помешает. Как по мне, я потратил ее во время войны целую уйму, так что с удовольствием приму от вас этот подарок. Мы с Карлой собираемся на Мар-Сару, попытать счастья в новой жизни. Пусть она молода и все видит в радужном свете, но ведь мы все когда-то были такими».

Больше Арктур никогда не видел Чака.

Капитан Эмилиан, само собой, осталась в армии. Правда, Арктур понятия не имел, как сложилась ее судьба после его отъезда. Несмотря на все разговоры о соблазнении докторов-красавчиков, Арктур знал, что Эмилиан – солдат до мозга костей, и не сомневался, что она покинет армию, либо погибнув на поле боя, либо по причине выхода на пенсию.

Шансов в пользу первого было больше. Но если кто и мог бросить вызов судьбе, то это была Ангелина Эмилиан.

Арктур и Ди де Санто зафрахтовали корабль на Внешнем Кольце и организовали предприятие по геологоразведке и горной добыче. Наняв работников и закупив приличное снаряжение для поиска, они быстро снискали славу квалифицированных геологоразведчиков. Уже первая жила позволила бывшим морпехам расплатиться по долгам, приобрести более мощные буровые машины и лучшее поисковое оборудование.

Вторая жила оказалась значительно крупнее и чертовски прибыльной, но постоянное вмешательство в дела со стороны Кел-Морийского синдиката и Исследовательского корпуса Конфедерации стало слишком обременительным. Так что Арктур продал прииск за кругленькую сумму и возглавил дальнейшее путешествие в глубь космоса.

Миры на дальних рубежах сектора были слабо исследованы вообще, и на потенциал богатых месторождений минералов – в частности. Хотя, с другой стороны, имелись и недостатки – полная изоляция от цивилизованных систем и уязвимость для налетов пиратов или вооруженных до зубов конкурентов.

На вырученные со второго прииска деньги Арктур и де Санто купили старый звездолет «Китти Джей». Взяв на борт новое оборудование, квалифицированных работников, КСМ и даже нескольких бывших морпехов для защиты, они отправились на Пайк-пик, ориентируясь лишь по рассказам геологоразведчиков и старым аналитическим отчетам, которые Арктур отрыл среди завалов информации в архивной базе данных Конфедерации.

Де Санто не хотела рисковать, опираясь на столь скудную информацию, но Арктур настоял. Все же его чутье еще никогда не подводило их. До сегодняшнего дня. Ибо, как было сказано ему двадцать минут назад, ничего стоящего здесь нет. И если они в самое ближайшее время не внесут очередной платеж по кредиту, то их оскудевший капитал очень быстро растает.

Подобная мысль удручала. Арктур выбросил ее из головы и углубился в протирку промасленной тряпкой частей винтовки Гаусса. Добившись идеальной чистоты, он приступил к сборке оружия, размышляя о том, может ли случиться так, что ему придется воспользоваться Маюми для защиты прииска.

Война Гильдий, как быстро окрестила UNN боевые действия с келморийцами, длилась уже четвертый год. Исходя из той информации, какой владел Арктур, следовало, что Брантиган Фоул был прав.

Келморийцы близки к поражению.

Пока еще неизвестно, чем это чревато для небольших частных компаний, вроде его собственной, но Арктур подозревал, что пройдет не так уж много времени и Конфедерация вспомнит о невостребованных ресурсах Внешнего Кольца.

Арктур приладил последнюю деталь винтовки на место и прищелкнул магазин.

Мужчина положил оружие на колени, откинулся назад, прислонившись затылком к стене, и стал рассматривать голограммы. Он смотрел на снимок – Юлиана и он сам улыбались, глядя в голокамеру – и улыбался воспоминаниям.

Так что же все-таки Айлину Пастеру от него нужно?

Скорее всего, это не имело отношения к его семье, иначе он получил бы сообщение от матери или Дороти. Возможно, что-то случилось с Юлианой, но тогда почему Пастер обратился к нему?

Арктур пока не решил, откликнется ли на просьбу приехать на Умоджу, или нет. Он ничего не должен Айлину или его дочери и не обязан тут же отправляться в столь длительное путешествие, но с другой стороны его уже разбирало жгучее любопытство.

Ход мыслей Арктура прервался топотом ног и голосом Даймонд де Санто, бегущей по коридору и выкрикивающей его имя. Он едва успел положить винтовку рядом с собой на кровать, как в комнату ворвалась де Санто. Глаза девушки возбужденно сверкали на смуглом лице, а грудь тяжело вздымалась от быстрого бега.

– Святая преисподняя, Арктур! Вытаскивай отсюда свой зад! Давай скорей!

– Что такое? Что произошло?

– Ты был прав, – выдохнула де Санто. – Черт возьми, ты был прав! Невероятно!

– Помедленнее, Ди, – сказал Арктур, спуская ноги с койки и вставая.

Де Санто налетела на него, заключив в медвежьи объятия.

Арктур отцепил руки девушки от шеи и отодвинул ее на расстояние вытянутой руки.

– Ди, послушай меня. Успокойся. О чем ты говоришь? Что невероятно?

Прежде чем снова заговорить, Ди сделала несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, но от этого возбуждение в ее глазах не угасло, и Арктур почувствовал, что волнение, подобно электрическому току, передается и ему.

– Месторождение, – выдохнула де Санто. – Ты был прав. Прямо под нами минералы, но мы не могли их засечь. Все потому, что пласт железняка над ними создавал помехи для сигналов резонатора!

– Ты уверена? – спросил Арктур. – Ты все перепроверила?

– Конечно! С одной из буровых я получила керн, в котором оказались слои магнетита и сланцев. Я настроила резонатор так, чтобы отфильтровать наводки от них… О, ты должен сам на это посмотреть. Это крупнейшее месторождение, которое я когда-либо видела! Мы богаты, Арктур!

– Хорошо. Ты главное успокойся, Ди.

– Ни за что! Оно действительно гигантское, Арктур! Я никогда и не слышала о столь огромных пластах. Прииск будет приносить прибыль, даже когда наши внуки отправятся на пенсию!

* * *

По прошествии четырех дней праздник и не думал заканчиваться.

Оказалось, де Санто несколько преуменьшила реальные масштабы находки. Даже с точно откалиброванным резонатором, игнорирующим залежи железняка, не удалось установить точную длину, ширину и глубину минеральной жилы – она казалась просто бесконечной. Когда Арктур убедился в реальности находки и извлек первые образцы на поверхность, то объявил общий сбор – от рабочих до охранников. Тут же открылись бутылки с выпивкой и началось веселье.

Как только заработают более мощные буровые установки, добыча полезных ископаемых возрастет многократно, и тогда этот прииск – Арктур не сомневался – сделает его очень богатым человеком. Богаче любых других геологоразведчиков в истории Конфедерации, потративших всю жизнь на рытье шахт и геологоразведку.

Отсек для отдыха был заполнен людьми: шахтерами, химиками и охранниками. Завтра планировалось запустить тяжелые буры. КСМ неплохо поработали над их монтажом и даже начали строительство перерабатывающей станции, так что вечером всех ждал законный отдых. Вероятно, последний полноценный отдых в ближайшие несколько месяцев, поскольку стационарный комплекс над месторождением был уже развернут, и каждые свободные руки ценились теперь на вес золота.

Арктур сидел на стуле возле стола, прислушиваясь к возбужденному гвалту работяг и принимая похвалы по поводу его непревзойденной интуиции, которая привела их сюда. Каждый рассчитывал разбогатеть с этой находки – и получалось, что на сей раз мечты действительно сбудутся!

Бутылка с выпивкой передавалась по кругу, звучали тосты за будущее благосостояние. Арктур слушал грандиозные планы товарищей, как они собираются потратить заработанные деньги. Когда ему предложили кружку смертельно крепкого самогона, он не стал отказываться.

Ди де Санто сидела рядом с широкой улыбкой и щелкала пультом, просматривая те немногие каналы, какие мог поймать головизор. Объемные картинки мелькали в углу комнаты, в большинстве своем реклама, но когда в глубине проекции промелькнуло знакомое лицо, Арктур развернулся в сторону прибора. Он стал читать комментарии в бегущей строке под изображением.

– Подожди, – сказал он, когда увидел, что де Санто собирается переключить канал. – Оставь здесь.

Динамики трещали и подвывали, но Арктур все-таки умудрился расслышать голос отца, хотя из-за шума гулянки слов разобрать не смог.

– Тихо! – рявкнул Менгск.

В модуле воцарилась тишина.

Арктур поднялся со стула и встал прямо перед визором, когда внизу проекции вновь появилась бегущая строка:

«Военное положение на Корхале! Сенатор Ангус Менгск объявляет войну Конфедерации! Тарсонис обещает принять жесткие ответные меры!»

В голограмме Ангус стоял, обращаясь к многотысячной толпе с трибуны, установленной в месте, которое Арктур опознал как Марсово поле. Море обожающих лиц внимало отцу, произносившему пламенную речь на излюбленную тему тотальной коррупции в Конфедерации. Хотя UNN заглушала его слова, было хорошо видно, как Ангус потрясает кулаком над головой, обращаясь к людям с призывом взять оружие, на который толпа отвечает оглушительным приветственным ревом.

Арктур видел мать и Дороти, гордо стоящих за спиной отца, в то время как диктор с отвращением в голосе рассказывал о широкомасштабных планетарных беспорядках, захвате башни UNN и нападениях на форпосты Конфедерации, повлекших за собой тысячи смертей.

Изображение сменилось пылающими казармами Конфедерации, затем огромными толпами людей на улицах с яркими плакатами, и снова Ангусом. Менгск-старший взывал к собравшимся последователям, словно инфернальный демагог какой-нибудь древней религии пламени и серы.

В этом была причина, по которой Айлин Пастер хотел, чтобы он отправился на Умоджу?

Что знал Пастер помимо того, что сообщало UNN?

– Жесткие ответные меры… – пробормотал Арктур. – Что бы это значило?

Арктур отвернулся от головизора и прошел по коридору к своему кубрику. Он распахнул дверь, зашел и начал запихивать в вещмешок немногочисленные чистые вещи.

Секундой позже Ди де Санто ворвалась в его комнату. На ее лице читалась обеспокоенность.

– Что ты делаешь, Арктур?

– Я уезжаю, – ответил Арктур. – Разве не видно?

– Скажи мне, что это шутка. Ты не можешь уехать сейчас.

– Легко.

– Мы находимся на пороге разработки крупнейших минеральных залежей по эту сторону Долгого Сна, и ты хочешь уехать? Черт возьми, Арктур, ты нужен нам здесь. Ты нужен мне здесь.

– Не волнуйся, Ди, – сказал Арктур, положив руку на ее плечо. – Я скоро вернусь. Нам с «Китти Джей» надо посетить Умоджу, но я обязательно вернусь. Я обещаю.

– Умоджа? Какого черта тебе там надо?

– Мне нужно увидеть Айлина Пастера, – ответил Арктур. – А потом убедиться, что моя семья в безопасности.

* * *

Арктур шагнул сквозь туман и смог на поверхность Умоджи. Точнее, на огнеупорную керамическую посадочную платформу, которая только что успешно окончила спуск на несколько сот метров под землю. Мелкая изморось оседала на его коже липкой холодной влагой, и только горячие двигатели «Китти Джей» согревали воздух.

Путешествия между мирами всегда давались Арктуру нелегко. Неизведанные глубины космоса и все, что могло скрываться в его бесконечной пустоте, будоражили его воображение образами невиданных инопланетян и космических пиратов.

Как хозяин своей судьбы, Арктур испытывал огромный дискомфорт, вверяя жизнь в руки другого человека. Пусть даже такого опытного пилота, как Морли Санжайя, нанятого при покупке «Китти Джей». Хотя он и не умел управлять звездолетом, Арктур был уверен, что если возникнет такая необходимость, то он сможет достаточно быстро овладеть пилотскими навыками.

Да и как эффективней можно провести две недели, которые потребовались им, чтобы добраться сюда…

Частная посадочная платформа Айлина Пастера была пуста. Стены подземелья представляли собой смесь камня и металла, обожженных до черноты взлетами и посадками орбитальных челноков. Проблесковый маячок янтарного цвета вращался над закрытыми огнеупорными воротами. Воздух еле заметно вибрировал от низкочастотных шумов, источником которых являлись скрытые в стене громкоговорители.

Маячок погас, и тяжелая плита ворот с грохотом поползла вверх.

Группа солдат в боевых скафандрах бледно-голубого цвета, вооруженная винтовками Гаусса, вышла на платформу, сопровождая человека в темном костюме и водонепроницаемом плаще.

Айлин Пастер.

Последний раз Арктур видел Пастера на закрытии сессии Сената Корхала. Тогда посол Умоджи отчитал его за то, как Арктур обошелся со своей матерью. Теперь же задним числом Арктур признался себе, что действительно повел себя несколько опрометчиво в тот день. Поэтому его отношение к Пастеру с тех пор изменилось в лучшую сторону.

Пастер подошел к посадочной платформе и остановился.

– Здравствуйте, Айлин, – сказал Арктур, закидывая вещмешок на плечо. – Я бы сказал «доброе утро» или «добрый вечер», но не знаю, что у вас сейчас.

– Сейчас вечер, Арктур, – ответил Пастер. – Добро пожаловать на Умоджу.

Слова были произнесены с официальной вежливостью, но Арктур уловил в интонации старика скрытую злобу. Может, этот спектакль нужен специально для солдат, стоящих за спиной Пастера?

– Спасибо, – сказал Арктур, спускаясь с платформы и указывая рукой в сторону открытых ворот. – Идем?

Пастер кивнул и повернулся на каблуках, щелкнув пальцами солдатам, которые тут же двинулись следом в том же строевом порядке, в каком и пришли.

Пастер вел Арктура через скальные туннели, выглядевшие так, будто их пробурили плазменными резаками. Менгск отметил качество и тип камня, улыбаясь тому, что поймал себя на подсчетах плотности камня и скорости, с которой его можно пробурить.

Шагая возле него, Пастер увидел улыбку и спросил:

– Что смешного?

– Нет, ничего, – ответил Арктур. – Я все еще мыслю как геологоразведчик. Послушайте, скажите мне, что это все значит, Айлин? Моя команда только что обнаружила огромные залежи минералов, и мы должны начать добычу и управиться прежде, чем Исследовательский корпус Конфедерации пронюхает об этом. Скажите прямо, что происходит?

– Будет лучше, если ты сам все увидишь.

Арктур вздохнул.

– Если это касается моей семьи, то я хочу узнать об этом сейчас.

– О да, это касается твоей семьи! Это точно! – рявкнул Пастер. – Но я обещал, что ничего не скажу. А я человек слова.

Последнее примечание вышло особенно колючим. Арктур задумался над тем, из-за чего он мог заслужить такую враждебность в свой адрес. Но Пастер ясно дал понять, что не собирается ничего объяснять, так что дальнейший путь вглубь комплекса мужчины проделали в молчании. Вскоре они достигли подъемника. Блестящая кабина из нержавеющей стали понесла людей к поверхности.

Лифт доставил их в просторный холл огромного дома, мало чем отличающегося от летней виллы Менгск. Стены были облицованы белым мрамором, а пол представлял собой мозаику из блестящего паркета и дорогих ковров. По железной винтовой лесенке можно было вернуться вниз – обратно в недра скалы, а широкие, в коврах, ступени главной лестницы вели на второй этаж.

Помещение холла венчал сияющий купол с витражами из цветного стекла, и люстра с мерцающими свечами.

– Очень мило, – пробормотал Арктур, пока шел за Айлином Пастером к массивным деревянным дверям.

Пастер открыл дверь и предложил Арктуру войти.

Тот шагнул вперед и очутился в обширной комнате, уставленной дорогой мебелью. В широком камине горел огонь. Запах горячего кофе и фруктов витал в воздухе. В большом кресле у камина Арктур увидел Юлиану.

Девушка подняла голову, и при виде вошедшего ее лицо осветилось искренней радостью. Юлиана повзрослела за прошедшие годы. На смену кокетливым девичьим формам пришли женственность и аристократичность. Юлиана ничуть не потеряла в фигуре. Когда она встала и расправила платье, Арктуру невольно вспомнилась осанка и грация собственной матери.

Арктур прошел через комнату и замер, когда увидел мальчика. Тот сидел на полу перед камином. Он носил темные брюки и рубашку. Его длинные, до плеч, золотистые волосы были собраны сзади в хвост. Арктур не был экспертом в таких вопросах, но он оценил возраст мальчишки в шесть-семь лет.

Ребенок сидел среди груды цветных пластмассовых кубиков, составленных так, будто он хотел создать разрушенный город. Крошечные солдатики были разбросаны по этим руинам, и Арктур видел, как мальчик передвигает их, издавая звуки стрельбы.

– У нас гости, – сказала Юлиана, и ребенок поднял голову.

Мальчик подарил Арктуру ослепительную улыбку, и тот почувствовал себя так, будто его пнули в живот.

Поразительно красивый ребенок был одарен высокими скулами, широкими серыми глазами, сливочной кожей и задатками на орлиную форму носа.

– Что здесь происходит? – прошептал Арктур, в то время как Айлин Пастер закрыл за ним дверь.

– Валериан, – сказала Юлиана, – поздоровайся с отцом.