Верстаки и другое оборудование уже убрали, и лужайка вновь стала образчиком ухоженной полутропической роскоши.

Пальмы, окруженные ароматными гардениями, грациозно качали ветвями над шезлонгами у бассейна. Высокие кусты мирта, усыпанные бутонами, оживляли картину всплесками розовых и белых мазков, победно высились розовые и алые астры, а громадные цветы гибискуса радовали глаз всевозможными оттенками желтого.

Поскольку Диана знала, что мужчин особенно зачаровывает мастерская ее дедушки, прежде всего она повела Коула именно туда. Он вежливо интересовался всем, но Диана чувствовала фальшь у него в голосе и потому поспешно провела его между грядок, отвоевавших себе половину лужайки.

Коул по-прежнему оставался задумчивым, и Диана решила, что сцена в гостиной привела его и большее раздражение, чем казалось на первый взгляд. Собираясь выяснить недоразумение, Диана остановилась возле бассейна. Прислонясь к гладкому толстому стволу пальмы, она искренне произнесла:

— Извини за все, что ты услышал в свой адрес. Пожалуйста, будь снисходительнее к дедушке.

— Так я и сделал, — сухо ответил он.

— Мне кажется, ты неловко себя чувствуешь, — заметила Диана.

Коул покачал головой:

— Нет.

— Может, ты сердишься? — спросила она, пристально вглядываясь в лицо Коула.

— Нет.

— Тогда в чем же дело?

— Я потрясен.

— Чем? — Диана растерялась.

— Тобой, — совершенно серьезно сказал он. Диана закатила глаза в насмешливом недоверии:

— Для потрясенного человека ты слишком мрачен.

— Просто подобное я испытываю нечасто. Диана поверила ему и на миг лишилась дара речи от удовольствия.

— Кстати, — добавил он, — этот мой вид отнюдь нельзя назвать мрачным.

— Неужели? — усомнилась Диана, еще не успев опомниться после похвалы. — Как же ты выглядишь, когда чем-нибудь недоволен?

— Пожалуй, тебе лучше не знать.

— Ну, это мы еще посмотрим…

Насмешливые подтрунивания вызвали у Коула взрыв хрипловатого смеха, — Почему ты не спрашиваешь, что меня потрясло…

Диана решила ему подыграть:

— Во-первых, я точно знаю, что мастерская дедушки тут ни при чем: великолепное розовое дерево ты назвал доской. И вряд ли ты знаешь, чем отличается роза от гибискуса.

— Ты права. Но я кое-что смыслю в бизнесе. Я знал, что ваш журнал пользуется успехом, но понятия не имел, что ты сотворила национальный идеал из своей мачехи и ее родителей. Это настоящий подвиг!

— Я не делала из них идеал, — запротестовала Диана, смущенно улыбаясь. — Они были совершенно самобытны еще в то время, как мы познакомились, и не изменились ни на йоту. Просто они стали предвестниками грядущих перемен.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Через месяц после того, как мой отец и мачеха поженились, они повезли нас с Кори в Лонг-Вэлли, и я впервые встретилась с дедушкой и бабушкой. Уже тогда их считали непревзойденными умельцами. Днем дедушка работал инспектором, а вечера и выходные отдавал своему саду и огороду, выращивая самые лучшие цветы и овощи в западном Техасе — при этом не пользуясь химическими удобрениями или инсектицидами.

Если он не рылся в каталогах семян и не искал в книгах новые или древние способы, помогающие уберечь растения от вредителей и болезней, то проводил время в маленькой мастерской, где делал своими руками что угодно — от кукольных домиков и миниатюрной мебели для Кори до деревянных шкатулок и кресла-качалки для бабушки. Я обожала бывать в мастерской дедушки, мне нравилось там все — от стружек на полу до запаха лаков и красок. Помню, впервые попав туда, я споткнулась о деревяшку всего в дюйм длиной, лежавшую возле верстака. Я подняла обрезок и хотела бросить его в мусорную корзинку. Но дедушка рассмеялся и спросил, зачем мне понадобилось выбрасывать поцелуй. В то время дедушке было пятьдесят с небольшим, и потому он казался мне очень старым. И когда он назвал кусок мягкого дерева «поцелуем», я перепугалась, что с возрастом он… — Диана покрутила указательным пальцем у виска.

— Но он был вполне здоров, — подсказал Коул с улыбкой, наслаждаясь ее рассказом. Диана принадлежала к американской аристократии, но, несмотря на это, Коула всегда привлекали ее женственность и цельность натуры, а теперь — еще больше, чем прежде, поскольку он уже давно осознал, какая редкость подобное сочетание.

— Да, он вовсе не был чокнутым. Дедушка взял нож и обстругал деревяшку, превратив ее в пирамидку с закругленными углами, а потом оторвал кусок серебристой фольги, обернул ею дерево и положил мне в ладонь. И получилась шоколадка «Хершис», «поцелуйчик»— без калорий, как со смехом заметил дедушка. Позднее я обнаружила целое блюдо таких «поцелуйчиков» на журнальном столике в гостиной.

— Как же вписывались в эту картину твои бабушка и мать? — спросил Коул, когда Диана отвернулась, разглядывая куст гардений.

Она повернула голову, а затем вновь внимательно уставилась на куст, источавший сладковатый аромат.

— Мама работала секретарем, а свободное время проводила так же, как и бабушка, — готовила, пекла, консервировала в свое удовольствие.

Она сорвала ветку и повернулась к Коулу, обхватив ладонями розетку из глянцевитых темно-зеленых листьев с единственным бутоном в центре, нежным и белым, как взбитые сливки.

— Продолжай, — попросил Коул, наблюдая, как она подносит бутон к лицу.

— Бабушка возилась с фруктами и овощами, которые выращивал дедушка, и экспериментировала с рецептами, переходившими в семье из поколения в поколение. У каждого рецепта было свое название, напоминавшее о ком-либо из предков, своя история — например, салат из бобов бабушки Сары и пирог с вишней и кардамоном прабабушки Корнелии, который пекли перед осенним равноденствием, и пирожки с ветчиной, предназначенные для молотьбы.

Помолчав, Диана с грустью призналась:

— До своей первой поездки в Лонг-Вэлли я считала, что земляника растет на деревьях, а консервами называют жестянки с фабричными этикетками, место которых — подальше от глаз, в кладовке. Представь себе мое восхищение ярко-желтыми персиками в стеклянной банке с этикеткой, на которой было изображено персиковое дерево с сидящим под ним малышом! Для меня это зрелище стало чудом. Коул насмешливо взглянул на нее:

— Ты и вправду думала, что земляника растет на деревьях?

— Почему бы и нет? — возразила она, опуская ресницы в комичном подражании томной «роковой женщине». — А еще я верила, что цыплята появляются на свет в картонной и пластиковой упаковке. Откровенно говоря, — робко призналась она, — я до сих пор так думаю. — А затем закончила:

— Особняк бабушки и дедушки казался мне волшебным замком. Когда они переехали жить к нам, в Хьюстон, наш дом понемногу стал таким же чудесным — начиная с лужайки, где прежде были только бассейн и пальмы, до самой дальней комнаты.

Она протянула цветок, как бесценное сокровище.

— Прелесть, правда? — спросила она.

«Это ты прелесть», — подумал Коул и поспешно сунул руки в карманы, чтобы, справиться с искушением коснуться губами кончиков ее пальцев. Коул всегда гордился своим умением обуздывать страсть, излишнюю сентиментальность, импульсивность или нелепое желание броситься на помощь существу противоположного пола, независимо от возраста последнего. Досадуя на себя за неожиданное поражение по всем статьям за прошедшие двадцать четыре часа, он резко произнес:

— Стало быть, ты ухитрилась найти рынок сбыта для их таланта и житейской философии. Ты не лишена сообразительности.

Диану покоробил его грубоватый тон, но ее голос по-прежнему остался нежным и чарующим — как и тело, решил Коул и уставился на дерево.

— Создавать рынок мне не пришлось: он уже был и с каждым годом расширялся, хотя в то время его почти не замечали.

— Что ты имеешь в виду? Откуда он мог взяться?

— В наш век американцы забывают о своих корнях, все больше уходят друг от друга и природы. Мы живем в огромных муравейниках, состоящих из стандартных домов, забитых товарами массового потребления. Ничто не напоминает нам о вечности и прошлом, не вызывает чувства надежности и не приносит подлинного удовлетворения. Люди испытывают острое желание придать личный оттенок хотя бы тем вещам, которые их окружают. Идеал Фостеров — открытие заново радости и глубины в творчестве.

— А мне казалось, современных женщин интересует лишь успешное продвижение по общественной лестнице.

— Так и есть, но в отличие от мужчин мы раньше поняли, что не можем довольствоваться только успехами в работе или их недостатком. От жизни нам нужно нечто большее, поскольку еще больше нам приходится отдавать.

Коул непонимающе нахмурился:

— Ты хочешь сказать, что честолюбивые женщины — подавляющее большинство ваших читательниц?

Диана кивнула, откровенно радуясь его растерянности.

— Социологический опрос удивит тебя еще сильнее. Судя по нашим исследованиям, шестьдесят пять процентов читательниц «Красивой жизни» окончили колледж, успешно делают карьеру или уже сделали ее. Множество деловых американок отказываются иметь детей, пока им не перевалит за тридцать, а затем берут длительный отпуск и занимаются только домашней работой, пока дети не подрастут. Эти женщины принимаются за воспитание отпрысков с тем же рвением и усердием, с каким прежде делали карьеру. Они многого добиваются, взваливают на себя огромную ответственность и не пасуют перед трудностями. Все свои организационные способности такие женщины отдают новой для себя роли домохозяек. Вскоре они начинают искать способы усовершенствовать свое жилище, придать ему индивидуальные черты, сделать его более функциональным или уютным. Их потребность в самовыражении сочетается с естественным желанием сэкономить деньги и время — и потому они обращаются к помощи «Красивой жизни». Благодаря нам они открывают самих себя.

— И это наивысшая похвала журналу, — подхватил Коул, рассерженный собственным наблюдением, как красиво говорит Диана. И движется. И выглядит.

— Компания Фостеров не только ежемесячно выпускает журнал. Мы издаем книги и альбомы, предлагаем экологически чистые, натуральные моющие и чистящие средства, «наборы» для поделок — их разрабатывает либо дедушка, либо другие сотрудники компании под его руководством. Мы выпустили серию телевизионных программ, приуроченных к праздникам, и их рейтинг оказался настолько высок, что Си-би-эс предложила нам эксклюзивный контракт на шесть передач в год. Но я отказалась — прежде всего по финансовым соображениям, а с точки зрения рекламы более выгодной была бы еженедельная программа. Цены на нашу продукцию сравнительно невысоки, но предложение Си-би-эс рекламировать их в более дорогих передачах, таких как ток-шоу, не привлекло меня.

— Похоже, это решение ты приняла раз и навсегда.

— Да, формально все выглядит так. Понимаешь, наша компания постоянно испытывает сильное давление — и не только потому, что появляются конкуренты, стараясь урвать долю нашей репутации и прибыли, — клиенты предъявляют к нам более высокие требования, и мы вынуждены держаться на уровне. Нам приходится постоянно выдавать новые и удачные идеи для каждого номера, каждой книги, каждой телепрограммы. Фостеры обязаны выглядеть лучше, бодрее, предлагать больше, чем кто-либо другой. Гораздо легче было добиваться таких результатов, когда эту нишу занимали только мы. Нам уже пришлось уволить двух «шпионов», подосланных конкурентами…

Коул недоуменно вскинул голову:

— Я думал, что корпоративный шпионаж возможен только в электроникс и оборонной промышленности.

— Я тоже прежде так считала. Еще одна проблема — наш имидж в глазах общественности, — продолжала Диана, намекая на Дэна. — Поддержание этого имиджа — кошмар отдела по связям с общественностью, и не только для меня. Нам всем приходится быть чрезвычайно осторожными, где бы мы ни были или с кем бы ни говорили.

— Вот как? — удивился Коул. — А я думал, самую большую проблему представляешь ты — ведь журнал у читателей прежде всего ассоциируется с тобой.

— Да, после разговора в гостиной у тебя могло создаться такое впечатление, но оно ошибочно. Нас всех отождествляют с журналом. С самого начала «Красивая жизнь» была уникальной потому, что являлась в полном смысле слова семейным делом, а это всегда привлекает читателей — и прессу тоже, к сожалению. У нас не может возникать разногласий даже по мелочам, когда мы готовим новую программу, потому что в таком случае позднее мы увидим в газетах нечто вроде «Гром в фостеровском раю» или другие идиотские, но броские фразы.

Мама ведет в журнале одну из самых популярных рубрик. В ней она вспоминает свое детство, праздники в доме своих бабушки и дедушки, уроки матери, шутит по поводу того, как она впервые начала принимать гостей самостоятельно и как трусила при этом. Она описывает забавные случаи из жизни своих родных, рассказывает, какими мы с Кори были в детстве. Все мы время от времени появляемся на разворотах журнала, и наши читатели считают нас своими друзьями. Когда Кори вышла замуж за Спенса, самодельные поздравительные открытки не уместились в почтовый фургон. А когда родились близнецы, читатели завалили Кори подарками. Нам даже пришлось описать некоторые из них в выпуске, посвященном детям. Когда дедушка сломал ногу, нам снова пришлось разбирать горы подарков и открыток с пожеланиями скорейшего выздоровления. Для читателей мы являемся большой, счастливой семьей.

Коула всерьез тревожил о, что, добившись такого успеха при столь незначительной помощи и немногочисленных деньгах, Диана так недооценивает свои заслуги.

Шагнув вперед, Коул уперся Ладонью в ствол пальмы у нее над головой.

— Скажи-ка, — решительно произнес он, — почему ты считаешь, что твои ошибки перевешивают твой невероятный успех? В гостиной ты то и дело пыталась умалить свои способности и делала вид, будто твои достижения всего лишь дело случая.

Заморгав, Диана отвернулась..

— Ты даже не представляешь, сколько я наломала дров!

— Расскажи подробнее, и я обещаю стать беспристрастным судьей.

Диана радовалась возможности побыть с Коулом, но жалела, что он так настойчиво возвращается к одной и той же теме. Вздохнув, она выпрямилась и нехотя начала:

— Ты уже понял, в чем суть. Я упустила несколько редкостных возможностей — потому что не хотела рисковать.

Коул взглянул на нее, удивляясь, что Диана осталась такой же искренней и бесхитростной, как в шестнадцать лет. Их брак не предусматривал защиты от необдуманных поступков, и он не хотел превратить Диану в холодную и циничную женщину.

— Похоже, — пошутила она, — теперь ты действительно мрачный.

— Нет, — со сдержанной улыбкой возразил он, — просто я вновь ошеломлен. — И опережая ее вопрос, Коул заметил:

— Дело страдает каждый раз, когда мечты обгоняют финансовые возможности. Гораздо разумнее придерживаться консервативного подхода.

— Я придерживалась глупого подхода. Самую крупную ошибку я совершила, протянув два года с выпуском наших товаров для садоводов и любителей мастерить. И когда я наконец решилась, продукция пошла нарасхват.

— Должно быть, у тебя были веские причины ждать, — сказал Коул.

— Это верно. Меня беспокоили контроль качества, начало производства и затраты на хранение товара. Пуск линии прошел с невероятным успехом — значит, мы многое потеряли из-за моей нерасторопности.

— Ну, оглядываясь назад, всегда кажется, что можно было провернуть дело гораздо удачнее, — усмехнулся Коул.

Но Диана отказалась от покровительства. Скрестив руки на груди, она резко осведомилась:

— А ты мог бы спокойно смотреть, как конкуренты набирают силу?

— Нет, — признался Коул.

— Вот видишь! Потому что ты смелый и полагаешься на интуицию.

— Нет. У нас с тобой были разные стартовые условия: создавая «Объединенные предприятия», я располагал солидным капиталом и мог рассчитывать на помощь. Диана слегка оживилась:

— Я совершила и другие ошибки — сейчас я многое бы отдала, лишь бы исправить их.

— Какие ошибки? — допытывался Коул, поддавшись желанию утешить Диану.

— Я буквально подарила акции нашей компании, чтобы собрать необходимые суммы для развития производства.

Коулу внезапно захотелось коснуться ее щеки, и когда он ответил, его голос прозвучал непривычно мягко:

— Невероятно, что в двадцать два года ты сумела уговорить банк финансировать свой проект, а тем более привлечь частных инвесторов.

Диана пожала плечами:

— Банк почти ничего не терял — ведь я просила денег под залог этого дома.

— Вот как? Тогда почему же частные инвесторы согласились вложить свои честно заработанные деньги в рискованное, потенциально неприбыльное предприятие? .:

— Ну, здесь все было просто, — с невеселым смешком заверила она. — Я уложила в кейс бизнес-планы и описания проектов и отправилась к папиным друзьям. Они пожалели меня, отечески погладили по головке и одолжили по десять — пятнадцать тысяч, прикинув, что по меньшей мере отделаются потерей налогов на прибыль. В благодарность я подарила им сертификаты акций новой компании. — Диана вздохнула и отвернулась. — Короче, теперь на. — нас самих приходится не более пятидесяти, процентов акций.

— Диана, разве у тебя был выбор?

— «, Если б знать, какой прибыльной и преуспевающей станет наша компания…

— Я говорю о том времени, когда ты только взялась за дело, — перебил он. — Разве ты могла по-другому собрать необходимую сумму?

Помедлив, она покачала головой:

— Нет.

— Тогда прекрати комплексовать. Ты в одиночку преодолела сотни барьеров, которые остановили бы всех, кроме самых одаренных и опытных предпринимателей!

— Услышать такую похвалу от тебя — большая честь. Он усмехнулся:

— Не забывай об этом. Я не позволю жене Гаррисона умалять свои заслуги. Это может плохо отразиться на моей репутации, — в шутку добавил он, — и тогда акции» Объединенных предприятий» упадут в цене.

— А на Уолл-стрит разразится скандал, — вставила Диана, несказанно воспрянув духом.