Вскоре после нашего разговора по душам Ноэль порвал со своей единственной любовью. Она требовала от него выбора: она больше не могла смотреть на то, как его душа разрывается. — Больше не надо вины, — потребовала она.

Ноэль знал, что ее желание невыполнимо. Он не мог отказаться от своего сана, а, признавая это, был вынужден распрощаться со всякими надеждами, которые зародились в течение последнего года. Все закончилось. В ее слезах было не меньше отчаяния, чем в его. Она умоляла его остаться с ней, а он взывал к ее пониманию. Боль оказалась безмерной. Она цеплялась за их отношения, а он изо всех сил старался избавиться от них. Ноэль ушел, а она осталась сидеть на пороге в ночной сорочке и тапочках и плакать. Он шел по улице, слезы ослепляли его, сердце обливалось кровью от ее безнадежного плача, звучащего в его ушах.

«Боже, что я наделал?»

После этого Ноэль не видел ее. Она зашла в дом, закрыв дверь за ним и их неудавшимся будущим. Он вернулся в дом, в котором жил вместе отцом Рафферти, пребывающим в блаженном неведении о проблемах соседа.

Ему стало тяжко оставаться в своей комнате одному. Ноэль нуждался в компании, в человеке, который помог бы ему вернуться к нормальной жизни. Человеке, который бы не осудил и понял, что ему необходимо время. Ноэль стал больше времени проводить у меня дома, и я радовалась, что не одна. У нас установился определенный порядок. Ноэль ночевал у меня три — четыре раза в неделю. Он не отличался гениальными кулинарными способностями, однако превосходил в этом меня. Приходя домой, я обнаруживала в духовке картофельную запеканку с мясом, а в это время Ноэль убирал на кухне. Ему нравилось что — то делать, а мне — что ему нравилось не сидеть без дела, потому как уборку нельзя было назвать моим любимым занятием. Безусловно, я убиралась, но это угнетало меня. Уборка не являлась моим предназначением. Я была неряхой.

Мы вместе с Ноэлем смотрели кино. Иногда он доставал видеоигры Джона, а я наблюдала за тем, как он старается. Ноэль тосковал и порой было видно, что он плакал. Но бывали времена, когда он становился почти прежним Ноэлем. Почти.

* * *

Шон расстался с последней девушкой, но, что еще хуже, ему не давал покоя писательский ступор. Он трудился над романом больше полугода, и сначала у него все получалось. Но потом он зашел в тупик, да и компьютер стал издеваться над ним. Шон покидал дом при любой возможности. Поняв, что Ноэль теперь у меня, он присоединился к банде. В доме уже было не протолкнуться. Теперь четыре из семи вечеров в неделю я приходила домой, где Шон и Ноэль пили чай и ругались из-за пульта от телевизора. — Ноэль, я не собираюсь пересматривать «Старски и Хатч» (многосерийный телевизионный фильм в жанре боевика)! — пыталась я перекричать оглушающую музыкальную заставку.

— А, да ладно! — умоляли они оба.

— О пресвятая Богородица, вздыхала я.

В свободной комнате стояли две двуспальные кровати, поэтому то и дело они оставались ночевать. Сквозь стену я слышала их болтовню и смех. Словом, дом превратился в лагерь. Их рты не закрывались до самого рассвета. Я просыпалась в дурном настроении и вставала в очередь, чтобы принять душ. Когда я добиралась до холодильника, молока уже не оставалось, и мои гренки таинственным образом исчезали, стоило мне отвернуться. Мы чересчур рассчитывали друг на друга, и мой дом тому свидетель. Мне было не до смеха. Я знала, что надо что-то менять.

Одним прекрасным вечером, когда Ноэль и Шон пили пиво, наслаждаясь матчем Ирландия — Латвия, в гости со своим новым приятелем Томом зашла Кло. Ноэль и Шон были несказанно рады возможности поделиться пивом. Мои же желания ограничивались спокойной ночью, однако первые имели серьезный перевес голосов. Том пришел в восторг от пива и футбола, и по всему было видно, что он очарован двумя людьми, подарившими ему новую радость. Не теряя времени, молодые люди с головой ушли в беседу о важности хорошей защиты и собственных мыслях по поводу командной стратегии. Каждый из них считал, что знает все лучше самого тренера сборной Ирландии. Мы с Кло удалились на кухню. — Откуда мне было знать, что дом и так полон гостей? — спросила она.

Мой дом всегда являлся каким угодно, только не полным гостей. И в силу каких — то сумасшедших причин мне действительно недоставало возможности побыть одной.

— Это какой — то кошмар! Они не вылезают отсюда. И ведь они далеко не бездомные! Боже, я просто хочу свернуться калачиком и почитать книгу, а не смотреть «Борьба-манию»!

— Так отправь их по домам, — предложила она.

Она говорила дело. И все же мне не хотелось отпугивать их совсем. Мне бы их не хватало. Ведь порой с ними можно было отлично посмеяться, и в глубине души я все же испытывала слабость к «Старски и Хатч». Меня не устраивала лишь очередь в ванную четыре раза в неделю.

— Я скажу им, — согласилась я.

Я расспросила Кло о Томе.

— Он великолепен, — неестественно улыбнулась она.

Они встречались уже месяц, но еще не переспали.

— Все случится завтра ночью, — оскалила она зубы.

— Пора бы уже, — отметила я.

— Не надо об этом, — попросила она.

Она была права. Я замолчала.

— Я думаю надеть черное платье с V — образнъым вырезом. Что скажешь? — спросила она.

— Ты больше месяца продержалась. Я думаю, оденься ты хоть в куриный помет, он все равно запрыгнет на тебя.

— Неплохая идея, — сказала она и улыбнулась. Я собираюсь приготовить ужин, тихая музыка, свечи… Я даже прикупила шелковые простыни.

Губа у нее не дура, это надо было признать.

Красиво, — сказала я.

— Да, — согласилась она.

— А что у тебя? — спросила она.

— Никого, — сказала я.

Тут вошел Шон, достал из холодильника три банки пива и пошутил по поводу вкуса Ноэля относительно мужчин. Я рассмеялась и посмотрела ему вслед.

— Ты уверена? — спросила она.

— Что? — поинтересовалась я.

— Ты уверена, что у тебя никого нет?

— Никого, — стояла я на своем, однако я лгала. Она не стала давить.

— Эй, — сказала она через некоторое время, — могу одолжить свой вибратор.

Я посмотрела на нее, ожидая, что она вот — вот захохочет. Но смеха не последовало.

— Он очень хороший, компактный, и ты можешь засунуть его в сумочку, и после завтрашней ночи он мне не понадобится, — Кло улыбалась.

«Боже!» Идея была гениальная, но я посоветовала ей приберечь его на черный день, одновременно пытаясь скрыть свой дискомфорт.

— Эмма, ну ты и ханжа, — снова улыбнулась она.

— Она самая, — согласилась я.

Мы с Кло перебрались в гостиную. Том и парни нашли общий язык и общались, словно закадычные друзья. Позже я узнала, что сначала Тома встревожила идея развлекаться в компании священника. Видимо, его волновали темы разговора. Большинство людей в беседе со священником ограничиваются обсуждением погоды ввиду страха опорочить себя в глазах Бога. Однако он последовал примеру Шона, который не боялся делиться с окружающими переживаниями. Кло сияла. Том положил ей на ногу руку, беседуя с остальными, и она шутила, заставляя нас хохотать. На нее было приятно смотреть, и от этого мне захотелось, чтобы и моей ноги кто — то коснулся. Я взглянула на Шона. Он улыбался мне. Какое — то мгновение мы смотрели друг на друга, после чего снова вступили в разговор, но от этого взгляда мне стало тепло. Тепло и немного странно, потому что у меня слегка свело желудок, как в тот день, когда Джон представил его мне в студенческом баре. Когда Кло с Томом ушли, Ноэль и Шон усадили меня на диван.

— Мы знаем, что мешаем, — сказал Ноэль.

Мое лицо принимало цвет раскаленного железа, а в это время губы пытались бормотать «нет, не глупите». — Я слышал вас на кухне, — с улыбкой объяснил Шон.

Меня поймали. По крайней мере они отлично понимали ситуацию.

— Извините, — все также смущенно пролепетала я.

— Не извиняйся, — сказал Шон. — Мы ненарочно превратили твой дом в студенческое общежитие. Ноэль улыбнулся оттого, что из всех людей именно он и нес ответственность за превращение моего дома в общежитие.

— Это не так, — призналась я.

— В чем тогда дело? — спросил Ноэль, не потому что оскорбился, то был обычный вопрос. — Мне кажется, что мы слишком много полагаемся друг на друга. То есть как долго это может продолжаться? Если я слишком привыкну к вашему присутствию, тогда что мне делать, когда вы уйдете от меня?

Именно так. Я призналась в истинной причине своих тревог. Я боялась, что, если позволю этим квартирантам, проживающим у меня неполную неделю, залезть ко мне в душу, отпустить потом их будет нелегко, а они не принадлежали мне. Все было предельно просто. Они оба улыбнулись. — Мы никуда не уходим, — сказал Ноэль.

— Просто домой, — добавил Шон.

Они остались на ночь, а на следующее утро вместе уёхали. Я помахала им вслед и закрыла дверь. Я снова осталась одна, но это было не так уж и плохо.

* * *

Следующую ночь Кло провела с Томом. Она позвонила мне на утро. Он все еще спал у нее. Кло нервничала. Они прекрасно провели время, но все получилось не так, как она запланировала. Она не купила ни зажигалки, ни спичек, чтобы зажечь свечи. Она попыталась зажечь их от газовой плиты, но ей удалось лишь залить носком конфорки. Вино на вкус напоминало сыр, а ее стряпня оказалась несъедобной. Том приехал к своей весьма взвинченной девушке с коробкой пиццы, бутылкой надежного вина и видеокассетой. Они жевали пиццу, пили вино и смеялись без устали над «Сумасбродами» (молодежная комедия, верх остроумия которой заключается в высунутом в окно автомобиля голом заде).

— «Сумасбродами»? — Я ей не поверила.

— Я знаю, это ненормально. Это, оказывается, тоже его любимый фильм.

Я была потрясена. Он и вправду разделял весьма странный вкус Кло в части фильмов.

— Надо же!

— Знаю, — сказала она. — Секс был великолепен, — продолжала она, — но я не хочу распространяться об этом, боюсь сглазить. Все дело в разрушении шаблонов, Эм. Я меняюсь.

— Я рада за тебя, — призналась я, не совсем понимая смысла ее слов.

— Да, — чувствовала я ее улыбку, — я собираюсь за него замуж, — сказала она уверенно. Я согласилась, что существовала реальная возможность того, что он ее судьба, ведь теперь выяснилось, что они оба без ума от «Сумасбродов»