До свадьбы оставалось всего три месяца, и мы с Энн и Кло отправились покупать свадебное белье. Энн настаивала на том, чтобы для этого полететь в Дублин. Она чувствовала себя жутко одинокой, и все, кроме ее мужа, понимали это. Особенно тяжело ей стало после Рождества, но даже зная об этом, нам каждый раз было тяжело видеть ее в таком состоянии. Энн набрала уже четырнадцать фунтов, и казалось, что кто — то просто надул ее с помощью насоса для велосипеда. Я не могла поверить своим глазам. Кло молчала, что само по себе было большой редкостью. Мы обе собрались с силами и поприветствовали подругу слишком наигранно, учитывая, что Энн все прекрасно понимала. Она села и схватилась за меню.

— Я на диете, — сказала она, а я мысленно взмолилась, чтобы Кло промолчала.

Кло ничего не сказала, да и я, к сожалению, тоже. В течение двух минут мы просидели молча. — Я думаю, что закажу мясо с картошкой, куриные крылышки, а насчет десерта я еще не определилась, — продолжила Энн, как будто все было в полном порядке.

Я вновь заговорила.

— Мясо очень вкусное, — произнесла я.

— Что? — рассеянно переспросила Кло, все еще не сводя глаз с потолстевшей подруги.

Я повторила, что мясо было превосходное.

— Это так, — подтвердила она, все еще не в силах оторвать взгляда от Энн.

Это было некрасиво.

Энн обернулась и позвала официанта. Мы с Кло переглянулись. В разговоре по телефону Энн не упоминала, что поправилась. И это было по меньшей мере странно. Позже мы зашли в «Браун Томас» в поисках нижнего белья. Энн сразу же направилась к туфлям, а Кло воспользовалась возможностью обсудить со мной новые размеры подруги.

— Боже мой, Энн стала такой толстой, — сказала она. — Ты обратила внимание, сколько она ест?

Энн уплела мясо с картошкой, куриные крылышки, два куска какого — то торта, маффин и два бутерброда. Я согласилась, что это на нее совсем не похоже, но была уверена в том, что не следовало делать на этом акцент.

Кло твердо стояла на том, что у Энн большие неприятности. Будучи ее друзьями, мы должны были выяснить, что за чертовщина с ней происходит, разобраться со всем этим и посадить ее на такую диету, чтобы она смогла влезть в платье, которое оденет на свадьбу.

— Я знала, что мы слишком рано купили те платья, — сказала я, покачивая головой.

— Да ты, похоже, шутишь. Никто из нас почти не менялся в весе за последние пять лет! — Кло так активно размахивала руками, что даже вспотела.

Это оказался хороший довод. Я согласилась с тем, что тот факт, что наша подруга вдруг ни с того ни с сего набрала в весе, наводил на размышления. И это было явно не своевременно. Я считала, что, если бы ей требовалась наша помощь, она бы обратилась за ней. А пока Энн вела себя так, будто ничего страшного не произошло. Мы всегда могли вернуть платья, и, возможно, она была счастлива, несмотря на свой новый размер, а причиной расстройства для нее могла служить ограниченность людей, окружающих ее.

Кло взглянула на меня и сказала:

— Я люблю тебя, Эмма, но иногда ты несешь всякий бред.

Я сообщила ей, что мои слова истинны, добавив, что примером тому служит Опра. Она засмеялась в ответ, остроумно прокомментировав случай с Опрой.

— Прости, Кло, раздраженно возразила я, — Опра Уинфри сделала для людей больше, чем многие политики президенты и монархи за всю историю человечества. Более того, я уверена, что если она что — то доказывает, то ее аргументы обязательно основываются либо на медицинских либо на документальных источниках, в отличие от тех, кто полагается на мораль народных пословиц, призывающих глупо верить всему, что с тобой никогда не происходило.

Кло взглянула на меня и улыбнулась.

— Эмма, ты абсолютно права, и, вероятно, Опра тоже права, но что — то определенно творится с нашей подругой. И я собираюсь выяснить, что именно.

По крайней мере мне удалось убедить ее подождать, пока мы вернемся домой. Себе же я пообещала первым делом сходить в туалет.

Когда мы вернулись, уже стемнело. Мои ноги распухли, у Кло болела голова, а Энн уже успела опять проголодаться Я открыла бутылку вина и передала Кло стакан с водой, чтобы та запила парочку таблеток от головной боли.

Энн обрушилась на Кло за то, что она делала нелестные замечания относительно ее фигуры.

«О боже! Ну вот, началось».

Кло тяжело вздохнула и улыбнулась.

— Именно о ней, — начала она несмело, — Эмма и я только что разговаривали.

Я не могла поверить в то, что подруга впутала и меня во все это. Я бледнела, в то время как Энн внимательно ее слушала.

— Ты на самом деле набрала лишние килограммы.

Теперь уже настала очередь Энн бледнеть. Кло, должно быть, заметила ее реакцию, но, несмотря ни на что, продолжала говорить:

— Ты поправилась слишком уж быстро. Так не должно быть.

Энн молча слушала. Я застыла на месте.

Кло продолжала:

— Не стоит себя сравнивать с Опрой или с кем — то еще. Ты никогда в жизни не поправлялась больше, чем на семь фунтов.

Энн с болью в глазах посмотрела на меня, и я решила сама поговорить с ней до тех пор, пока так называемая доброта Кло совсем ее не сломала. На самом деле я даже не представляла, что ей сказать. У меня это все просто не укладывалось в голове. Этот разговор выглядел как вмешательство в личные дела человека. А какое мы имели право совать свой нос не в свое дело. Что мы вообще знали? Ну, девушка немножко поправилась. И что теперь? Мне вдруг стало интересно, что бы сказала по этому поводу Опра.

Я спросила Энн, чувствовала ли она себя несчастной, вместо ответа она разрыдалась. Мы с Кло сидели рядом с ней на кровати. Кло принесла ей вино и салфетки.

— Я ненавижу Керри! — сказала она сквозь слезы. — Я сейчас уже почти превратилась в огромную свинью! — Ну да, ты потолстела. Но в любом случае ты никогда не будешь похожа на синью, — нежно попыталась успокоить ее Кло, как будто ее слова могли чем — то помочь подруге.

Энн недоверчиво уставилась на нее. Я последовала ее примеру. За годы работы в рекламном агентстве Кло стала гораздо медленнее соображать и, казалось, совсем не замечала нашего смущения.

— Кроме того, даже с лишними килограммами ты гораздо симпатичнее многих худышек, которых я знаю! — с триумфом добавила Кло.

Мы с Энн обменялись взглядами, пока Кло сидела и смотрела на нас так, будто она только что взмахнула волшебной палочкой. Несколько секунд мы сидели молча, пока Энн не разразилась громким смехом. — Если честно, то ты самый простой человек из всех, кого я только знаю. Но я все равно тебя люблю, — сказала она, слегка толкая Кло локтем. Кло же улыбнулась ей в ответ, соглашаясь с подругой и радуясь тому, что ее принимают такой, какая она есть.

— Все будет хорошо, — подвела итог я.

Энн поинтересовалась, каким именно образом.

— Ты поговоришь с Ричардом и скажешь ему, что тоскуешь по дому, после чего вы вернетесь, — сказала я, как будто мне ничего не стоило решить проблему подруги.

Ричард всегда мечтал жить в Керри. Ему нравилось уютное и красивое местечко, окруженное озерами и горами. Ему нравились пейзажи, размеренная жизнь, местные жители, бары, в которых было приятно провести время, хорошая еда и тишина. В Керри Ричард обрел мир, но Энн была городской девушкой. Она видела красоту в архитектуре, любила бывать в шумных ресторанах, обожала огни больших городов, театры, музеи, Томаса Брауна и Шельбурн. Ее привлекали шум, толпы народа, очереди и даже пробки на дорогах.

— Ты знаешь, что во всем городе нет ни одного светофора? — почти закричала она. — Как, черт возьми, я могу там жить?

Мы кивнули в знак согласия. В этот момент мы поняли, что жить там было полным безумием. Энн прекрасно понимала, что ее муж никогда не согласится уехать из Керри, и добавила, что сама она уже готова повеситься от такой жизни.

— Почему бы вам обоим не пойти на компромисс? — спросила я. — Почему бы вам не жить в Дублине зимой, а в Керри летом?

Энн задумалась.

— Лето длится всего три месяца.

— Ты права, — усмехнулась Кло.

Энн улыбнулась и добавила, что летом Керри выглядит довольно — таки мило.

— Я бы даже не возражала проводить там рождественские каникулы. Там на самом деле бывает здорово на Рождество, — говорила она, потихоньку расцветая.

— Теперь ты знаешь, что делать, — обратилась я к ней, как будто все уже было решено.

— Еще вина? — предложила Кло, чтобы окончательно уж покончить с этой проблемой.

Улыбку на лице Энн сменило беспокойство. Она не была так уверена, как мы. Верно же говорят, что намного легче решить чужую проблему, чем свою собственную.

Мы выпили. Мы пили за наше здоровье, за свадьбу Кло, за диету Энн, лишний вес является преступлением, в то время как напиваться до смерти вполне допустимо.

После одиннадцати за мной заехал Шон. Энн уснула на кровати, накрывшись простыней прямо с пустым стаканом в руке. Кло пыталась отобрать его, но Энн не хотела выпускать его из рук. Мы попрощались с Кло, и Шон проводил меня к машине. Когда мы приехали домой, он приготовил мне кофе и ванну. Я лежала в ней довольно — таки долго, предаваясь размышлениям. Шон успел даже поменять в ней воду. Он сидел на полу около ванны, как это делал Джон. Он предложил потереть мне спину, как Джон. Шон ухаживал за мной точно так же, как и Джон, и я понимала, что по — настоящему счастлива. Мне было двадцать восемь, и я обитала в съемной квартире. Я работала учителем за абсурдно низкую зарплату. У меня был автомобиль, который приходил в неисправность каждый месяц, и кот, на фоне которого даже Розанна Барр (Розанна Барр, (род. 1952) — американская комедийная актриса и писательница) показалась бы худышкой. Но когда Шон вытирал мои волосы полотенцем, мною овладевало умиротворение.

Позже, в постели, мы обнялись, и я рассказала ему о несчастьях Энн, из-за которых она растолстела.

— Ради тебя я бы переехал и на Луну, — сказал он.

Я рассмеялась.

— Надо думать, не только на Луну, но и в никуда? — поинтересовалась я.

— Видимо, да, — ответил он с ухмылкой.

Он поцеловал меня, и мы занялись любовь, как в первый раз. У нас закончились презервативы, но нас это не смутило. После этого я лежала в темноте и улыбалась.

* * *

Энн вернулась в Керри на следующий день. Ее мучало похмелье, но она была непоколебима. Ричард встретил ее в аэропорту. Он приехал с цветами, и она сказала, что им нужно поговорить. Дело закончилось перебранкой, в результате которой жестоко пострадали цветы. Энн хотела вернуться в Дублин. Ричард желал остаться в Керри. Она ссылалась на то, что тосковала по дому. Он же утверждал, что терпеть не может Дублин. Он спорил с ней, говоря, что она не стремится приспосабливаться к образу жизни в Керри. Ричард завел там множество друзей, но она отказывалась от общения с ними. Он также утверждал, что за прошедший год у них появилась там новая жизнь. Ричард обратил ее внимание на очевидное: у них был дом, они пытались завести детей, и она сама дала согласие на переезд в провинцию. Энн спорила, говоря, что ей сложнее заводить друзей, и когда ей приходится это делать, она не в состоянии объяснить причину своего отношения к новым знакомствам. Она не забыла напомнить ему о том, что у них все еще была квартира в Дублине, равно как и деньги на покупку нового дома. Энн также понимала, что пока детей им не видать, как своих ушей, а кроме того, в Дублине лучшие школы. Они кричали и злились. Ричард расстроился из-за того, что жена сдалась так быстро; она — из-за того, что муж был либо слеп и не видел ее боли, либо ему вообще было наплевать. Ричард привык, что все в жизни выходило так, как нужно ему; Энн привыкла уступать мужу, но больше не находила в себе сил продолжать это.

В четыре часа утра она собрала вещи и уехала в Дублин. Проснувшись, Ричард обнаружил, что жены и след простыл, а также записку: «Выбирай».

* * *

Прошло две недели с тех пор, как Энн ушла от Ричарда. За это время она похудела на целый размер. Кло мало помогла ей, сказав, что нет худа без добра. Я была обеспокоена. Не так давно Энн уплетала все подряд, а теперь не могла одолеть и тарелки супа. Она жила в их пентхаусе в Дублине. Мой чертов дом и в сравнение не шел с ее жилищем, однако Энн чувствовала себя там так, словно попала в трущобы. Каждый день она ждала звонка от Ричарда, но тот не звонил, и она страдала. Энн звонила мне и так громко рыдала, что оставаться равнодушной к ее боли было невозможно.

— Я уехала, а ему и дела до этого нет! — вопила она.

Я попыталась настроить ее на положительный лад, но ее слова нельзя была назвать ложью.

— Он эгоистичный ублюдок! — ревела она.

Я посочувствовала ей, не забывая про осторожность и не согласившись с ее утверждением. Ведь я понимала, что, если когда-нибудь они снова сойдутся, она использует мои слова против меня. Да, женщины такие.

— Где он, Эмма? — жалобно кричала она.

«Хороший вопрос».

— Почему он хотя бы частично не идет мне навстречу?

«Этот вопрос получше».

— Он хотя бы любит меня?

«Страшный вопрос».

Я хотела, чтобы она побыла у нас с Шоном, но она отказывалась, так как боялась пропустить звонок Ричарда. Она пребывала в депрессии, и это пугало меня.

Однажды ночью я попыталась дозвониться до нее. Энн не брала трубку. Она не выходила из квартиры уже две недели и в течение того дня была особенно подавлена. Ее могло не быть дома, но в глубине души я знала, что она не могла уйти. Я снова позвонила. Ответа опять не последовало. Я занервничала. Что — то было не так. Страх закрадывался в мою душу. Я села в машину, которая конечно же не завелась, и поскольку Шона не было дома, я вызвала такси. На такси я могла добраться до нее не раньше, чем через час. У меня не было столько времени. Прямой автобус в тот район не ходил, поэтому я отправилась к Дориан.

Дориан была медсестрой. Я попросила ее взять аптечку. Мы оказались у квартиры Энн через полчаса после моего первого не отвеченного звонка. Основную дверь нам не открывали, и мы проскочили вместе с разносчиком пиццы. Он не заметил нас, а если бы и заметил, то ему было бы все равно. Мы сели в лифт, доехали до последнего этажа и позвонили в дверь. Ничего.

— Эмма, это глупо. Возможно, она с родителями, — сказала Дориан, прислоняясь к стене.

Я снова позвонила и приложила ухо к двери.

— Дориан, я уверена, что слышала сейчас шум.

Дориан тоже приникла к двери и посмотрела на меня.

— Телевизор? — спросила она.

Теперь мы обе обратились вслух. Мимо прошел мужчина и остановился.

— Вам помочь? — спросил он.

— Нет, спасибо, — беззаботно ответила я, пытаясь говорить как нормальный человек.

— Я местный сторож, так что могу помочь.

— Да, вообще — то нам нужно проникнуть туда. У вас есть ключ? — спросила Дориан таким властным тоном, будто владела этим домом.

Ее отвага вызвала на лице мужчины улыбку.

— Да, ключ у меня есть, но я не могу его выдавать, вы же понимаете.

Я снова приложила ухо к двери.

— Цыц! — сказала я торопливо. — Я что — то слышу. Это она. Я слышу ее. До меня доносилось еле слышное «помогите». Дориан тоже стала слушать. Мужчина приблизился к нам, чтобы тоже послушать.

Дориан теряла терпение.

— Там находится молодая женщина, и нам кажется, что ей необходима помощь. Так что ноги в руки — и за ключом, а если мы окажемся не правы, мы извинимся и любезно пожелаем вам спокойной ночи. Однако, если все окажется, как мы предполагаем, вы станете героем.

Мгновение сторож пребывал в раздумьях.

— Буду через минуту, — сказал он и убежал.

К моменту его возвращения у нас не было сомнений в том, что за дверью просят о помощи, поэтому я кричала в деревянную дверь, что все будет хорошо. Он впустил нас и вошел сам. В гостиной никого не было, работал телевизор. В кухне и спальне — тоже никого. Мы с Дориан прошли через холл в ванную. Незнакомец осторожно следовал за нами по пятам.

Я попыталась открыть дверь. Та была заперта.

— Энн! выкрикнула я.

— Эм! — послышался за дверью тихий голос.

— Энн, впусти меня!

— Не могу! — ответила она.

— Почему? — спросила я, глядя на людей за своей спиной.

— Я вывихнула спину! Не могу двигаться.

Я толкнула дверь.

— Стой! — закричала она. — Я голая!

— Боже, — пробормотал сторож. Полагаю, он ожидал спокойную ночь, и голая раненая женщина определенно не входила в его планы.

— Успокойся, милая. С нами сторож. Он откроет дверь, — сказала Дориан, делая жест сторожу.

— Дориан? — простонала Энн.

— Да, это я, хорошая моя. Все будет в порядке.

— Я голая, — напомнила нам Энн.

— Ничего страшного. Я закрою ему… как вас зовут? — Она посмотрела на сторожа.

— Джим.

— Я закрою Джиму глаза, когда он снесет дверь.

Джим нервничал. Я слышала, как Энн бормочет что-что о Боге. Джим исчез, отправившись за инструментами. Мы с Дориан продолжали общение с Энн. Как выяснялось, она не ела целый день, и, видимо, упала в обморок, принимая душ. Сначала она стояла под горячей водой, затем проснулась на полу, уже будучи не в состоянии пошевелиться. Я попыталась успокоить ее, но она и слушать не хотела. И я понимала, что это серьезный несчастный случай, а серьезный несчастный случай, да еще и нагишом вообще кошмар.

Дориан оставалась непоколебимой.

— Ты уверена, что это не стоит того, чтобы рассказать потом своим внукам? — Она улыбалась мне, веря в то, что эти слова успокоят нашу жертву, но мне все-таки было виднее. Когда Энн заплакала, Дориан тоже не сдержала слез.

Джим вернулся и принялся откручивать дверные петли.

— Почему бы вам просто не выбить ее? — спросила я.

— Вы хотите, чтобы я выбил дверь из цельного красного дерева? — В его голосе прозвучал сарказм. — Ну да, — ответила я.

Энн закричала, что он не посмеет выбить дверь. Она вовсе не хотела, чтобы та огрела ее по голове, и уж ей совсем было ни к чему, чтобы на не свалился еще этот умелец. Дориан напомнила Энн, что надо сохранять спокойствие. Когда оставалось открутить лишь одну петлю, я сменила Джима. Как-то слишком легко он уступил мне, и я задумалась, не голубой ли он. Когда он разобрался с последней петлей, я оповестила свою голую подругу, что собираюсь войти.

— Подожди! — закричала Энн.

Мы все застыли.

— Джим? — выкрикнула она.

— Да? — нерешительно отозвался он.

— Можете теперь идти. Спасибо за помощь, — сказала, она, лежа на полу.

— Как скажете, — улыбнулся он и почти побежал

Дориан вздохнула.

— Мужчины. Что с них взять?

Я отставила дверь в сторону, и увидела бедняжку Энн не в самой естественной позе.

— Удачно припарковалась, — рассмеялась Дориан.

Она была права. Я ожидала, что Энн будет лежать пластом, а не стоять на коленях, склонившись вперед. Ее позу можно было назвать неловкой, и мне стало интересно, как она ухитрилась ее принять.

— Да, спасибо, Дориан, — заметила Энн, которой было совсем до смеха.

Я накинула на нее банное полотенце и последовала распоряжениям Дориан. Мы подняли ее на ноги. Энн так и не разогнулась, и Дориан опасалась, что у нее произошло смещение диска.

Мы вызвали «скорую», когда наконец четко поняли, что Энн не сможет нормально сесть. Я одевала ее, а Дориан рассказывала оператору маршрут. Когда мы ждали машину Дориан расспросила Энн о причине произошедшего.

— Хорошо, у тебя кружилась голова. Когда ты ела в последний раз?

— Вчера — может, позавчера. — Энн выглядела так, будто сейчас ей станет дурно. Но, возможно, мне просто показалось, так как она продолжала пребывать в согнутом положении.

— Наверное, ты страшно голодна, сказала Дориан. — Почему бы тебе не сделать бутерброд, и ты заберешь его с собой в «скорую»?

Энн искоса смотрела на происходящее, а Дориан аккуратно убирала волосы с ее лица, нежно разговаривая с ней.

— Я знаю, тебе плохо, и знаю, что ты переживаешь не лучшие времена. Но, милая, ты должна есть — иначе так и лежать тебе голой на полу.

Энн пробормотала что — то о йогурте в холодильнике. Я покормила ее из ложечки, и мы стали ждать.

Сотрудники «скорой помощи» прибыли только час спустя.

Дориан взволновалась не на шутку и уже не скрывала этого.

— Какой позор! — беспрестанно бормотала она, когда санитары поднимали Энн в машину. — И вот за это мы платим такие налоги? — спросила она молодого человека, который вводил Энн препарат для расслабления мышц.

Он попытался проигнорировать ее вопрос, но она повторяла его до тех пор, пока ему все же не пришлось ответить.

— Простите, миссис, — проговорил он.

Этого, видимо, было достаточно. Я поблагодарила Дориан и сказала, что утром сообщу ей о состоянии нашей больной.

— Конечно, милая. Увидимся утром за чашечкой кофе. И вот мы уже ехали в больницу. После укола Энн могла лежать горизонтально, однако по ней было видно, что она испытывает сильную боль. Когда мы наконец оказались в больнице, я стояла за ширмой, держа Энн за руку. Она плакала, и мое сердце обливалось кровью. Я подумала, что, возможно, стоит позвонить Ричарду, но потом решила, что это лишь усугубит ситуацию. Вскоре пришел врач, и у меня появилась возможность позвонить Шону. Он посочувствовал и посоветовал предоставить Ричарда ему. Когда я вернулась, Энн засыпала.

— Я дал ей успокоительного, — мягко сказал врач.

— Спасибо, — машинально поблагодарила я, понимая, что сон не помешает и мне. — Все будет хорошо? — спросила я, когда он уходил.

— Отлично, хотя, видимо, произошел разрыв мышцы. Ей больно, но неделя отдыха сотворит чудеса.

— Неделя, — повторила я на всякий случай.

— Возможно, две. — Он подмигнул и ушел.

— Тебе легко говорить, приятель.

Я добралась до дома в начале третьего ночи. Я упала на кровать, и Шон крепко обнял меня.

— Ты разговаривал с Ричардом? — спросила я.

— Его не было дома. Я оставил сообщение.

— Боже!

— Не беспокойся, он приедет, — сказал он уверенно.

— Ты думаешь?

— Да.

— Она изнуряет себя голодом, — проговорила я с виноватым видом.

— С ней все будет хорошо.

— Ты считаешь, это из-за Кло? Из-за того, что она обозвала ее толстой?

— По крайней мере пользы это принесло немного. — Он вздохнул. — Но ее настоящая проблема — брак.

— И все же я убью Кло.

И я заснула.

* * *

Дориан сдержала слово и на следующее утро разбудила меня на рассвете. Мы вместе пили кофе, и она, кажется, была довольна диагнозом врача.

— Разорванная мышца не так плохо, как смещенный диск, — заметила она и принялась за гренок.

— Надо думать, — сказала я, мало представляя себе как одно, так и другое заболевание. — Я лишь надеюсь, что у Энн с Ричардом все наладится.

— Непременно, — заверила она. — Несчастный случай — лучшее средство, напоминающее людям о ценности их жизни.

Я на мгновение задумалась над ее словами, после чего согласилась.

— А как сама? — ни с того ни с сего спросила она.

Я не понимала, к чему она клонит.

— Что ж, мисс Экстрасенс. Если бы ты не настояла на том, что что — то произошло, и не помчались бы мы туда со всех ног, она бы так и лежала кверху задницей.

Я и не задумывалась об этом.

— Боже, — сказала я.

— Действительно «боже», — согласилась она.

— И к чему все это? — спросила я.

— Кто знает? — ответила Дориан и улыбнулась сама себе так, будто все знает.

— Джон? — спросила я с заговорщическим видом.

— Может быть, — улыбнулась она все той же улыбкой.

— Боже, — в который раз сказала я.

Дориан кивнула.

— Жаль, что он все никак не отвалит, — тоскливо промолвила я, понимая, что мне надоели выходки моего бывшего и его склонность награждать меня миссиями по спасению.

Дориан засмеялась.

— Да, я знаю, что ты имеешь в виду.

Она ушла. По дороге в школу я думала над тем, являлось ли произошедшее очередным посланием Джона, или, может, просто после его смерти я стала сверхчувствительной? Как бы то ни было, до его смерти я и не подозревала у себя наличие интуиции. Я также поняла, что значительную часть последних двух лет провожу не иначе, как посещая больницы. К моменту въезда на школьную стоянку я окончательно убедилась в том, что Джон смотрел на нас. Он повидал много бед, он помогал нам, и меня это больше не бесило. Я извинилась перед ним за слова, произнесенные раньше. Я не хотела, чтобы он исчез совсем. Я с радостью думала о том, будто он неподалеку и присматривает за нами. И когда я припарковывала машину, я поняла, что больше не боюсь слияния жизни и смерти. Я знала, что он продолжал жить, что о нем заботятся, что мы увидимся в ином мире и в иное время. Там будет Шон, Кло, Энн и Ричард, и у нас все будет хорошо, и впервые за все время я задумаюсь о Боге, его замысле и обрету веру. Вот радости — то будет Ноэлю.

После школы я отправилась в больницу. Энн выглядела намного лучше, и хотя ей еще не удавалось садиться, по крайней мере она находилась в горизонтальном положении, а это все же прогресс. На нее был жалко смотреть — она выглядела слабой и страшно испуганной. Мое сердце разрывалось. Приехала Клода. Она запыхалась, ведь ей пришлось сбежать с совещания, чтобы успеть к часу посещений. Ричард еще так и не появился, и это внушало беспокойство Энн извинялась перед Кло, волнуясь из-за того, что ввиду своего состояния она не сможет быть подружкой невесты на ее свадьбе. Кло это не волновало. Она искренне верила в то, что Энн поправится, а если этого не случится, то двоюродный брат Тома вполне влезет в платье.

После разрыва Шон разговаривал с Ричардом каждый день, и выяснилось, что последний, как и Энн, ощущал себя жертвой и находился в такой же депрессии. Шон попытался уговорить его совершить первый шаг, но все оказалось напрасно. Ричард был непреклонен. Он настолько привык к самопожертвованию Энн, что считал, будто их примирение не более чем вопрос времени. Шон пытался достучаться до него, и попытка оказалась неудачной. Ричард понятия не имел, как сильно страдает его жена, и, казалось, что ему наплевать. Логика Ричарда была такова: уж если Энн сама ушла от него, так с какой стати ее чувства должны его волновать? Шон попытался объяснить, что отношения предполагают взаимные уступки и что, возможно, стоит хотя бы раз пойти ей навстречу. Ричард обозвал его придурком и повесил трубку. Шон проклинал и обвинял меня в том, будто я настояла, чтобы он вмешался.

В конце концов там, где потерпел неудачу Шон, одержала триумф Кло. Она пресытилась всей этой историей и через два дня после приключений Энн в ванной ей удалось установить местонахождение Ричарда через его личного помощника. Он находился в Париже, куда приехал, чтобы осмотреть квартиру, которую сдавал. Выяснилось, что его квартиранты не оплатили аренду, и он решил выселить их лично. Кло позвонила ему в отель от меня и описала ситуацию так, как только могла.

— Ричард, это Кло, не смей вешать трубку. Ричард? Вы с Энн вместе еще с первого курса колледжа. Теперь она твоя жена. Вы порознь, и вам плохо, а мы, ваши друзья, очень волнуемся за вас обоих. Вот тебе сигнал тревоги. Ты избалованный ублюдок, и ты все делаешь по — своему еще с пеленок. Но теперь ты женат, а брак предполагает компромисс. Энн в больнице, она упала в обморок из-за того, что заморила себя голодом, теперь я признаю, что в этом частично и моя вина, но дело в том, что она повредила себе спину. Она очень мучается, а ты вообще — то должен любить ее. Так что поднимай свою задницу, возвращайся домой и сделай что-нибудь. О, кстати, и начиная с этого момента проверяй свои сообщения. Кло умолкла, и мне было жаль, что я не слышала его ответа. Через несколько секунд она протянула трубку мне.

— Он хочет поговорить с тобой.

Я поздоровалась с Ричардом, и он справился у меня об Энн.

— Она поранилась. Но дело могло закончиться намного хуже, — сказала я, считая, что не преувеличиваю. Я сообщила ему, что Энн сделала все возможное, чтобы сделать его счастливым, и пришло время ответить ей тем же. Я напомнила ему о полезном совете, который он дал мне, и надеялась, что он прислушается и к моему.

Кло схватила трубку и добавила:

— Не будь всю жизнь козлом. — И повесила трубку.

— Клода! — взвизгнула я. Казалось, все шло хорошо, пока она не обозвала его козлом.

— Меня тошнит от всего этого, — заметила она.

— Но ради бога! Обозвать его козлом — не лучший шаг вперед.

— Мы перепробовали все, и кроме того, факт остается фактом.

— Замечательно, — заметила я.

Кло ухмыльнулась.

— Ты слишком беспокоишься. Ты так похожа на свою маму.

Я бросила в нее подушкой.

— Нет, — с отвращением сказала я.

Должна признать, что не знаю причину, по которой эта аналогия расстраивает меня. Ведь я не просто люблю маму, но еще и глубоко уважаю, однако я действительно расстраивалась. — Ты, — проговорила я.

— Ты, — произнесла в ответ Кло.

— Ты, продолжила я.

Этот спор длился до тех пор, пока не появился Шон, увешанный сумками. Леонард немедленно спрыгнул с окна и проследовал за ним на кухню, в надежде пообедать. Шон повиновался, после чего вернулся в гостиную и зажег сигару.

Мы с Кло посмотрели на него.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— Отмечаю, — ответил он.

— Да ты что? — сказала Кло.

— Да, — согласился он.

— И что же мы отмечаем? — отважилась спросить я.

— Мою книгу. Ее выпустят.

У нас отпали челюсти.

— Нет! — воскликнула Кло.

Я вскочила на ноги.

— О боже!

Мною овладело такое возбуждение, что меня чуть не стошнило. Но я была безмерно счастлива. Шон прыгал от радости. Я прильнула к нему, наслаждаясь полетом.

— Это невероятно, сказала Кло, искренне радуясь.

— Может, она будет на прилавках уже к Рождеству, — с гордостью заметил он, прижимая меня к себе.

— Я могу заняться рекламной кампанией! — почти закричала Кло.

Я смеялась. В рекламных делах она была настоящим профи. Шон танцевал и вдыхал дым сигары, забыв о том, что держит именно сигару, а не сигарету, которую считал символом поражения. Спустя пять минут он почувствовал себя дурно.

Вскоре Клода ушла. Провожая ее до двери, я высказала свои мысли вслух о том, что сомневаюсь в целесообразности нашего звонка Ричарду. Кло ответила, что мы поступили верно, и умоляла меня не тратить вечер впустую, когда у нас есть такой повод веселиться. Она была права.

* * *

Наш звонок сработал. Через пять часов Ричард находился у кровати Энн, держа в руках кусок бумаги, на которой она написала «Выбирай». Слово было перечеркнуто, а под ним было написано «ты». Это был момент, какие бывают только в кино, но, вместо того чтобы упасть в его объятия (надо признать: она находилась не в той позе), она твердо стояла (лежала). Они должны были изменить свои отношения в браке, либо разойтись каждый в свою сторону. Они беседовали много часов, и впервые Ричард прислушался к жене. Энн четко сформулировала все свои претензии, и выяснилось, что список последних весьма пространен. Ричард согласился с тем, что вел себя как козел, и даже извинился и признался, что ее падение очень напугало его. Он полагал, что, если будет твердо стоять на своем, она вернется. Но впервые в жизни Ричард понял, что мир не вращается вокруг него. Они беседовали до утра и наконец, сошлись на том, что будут жить в Дублине большую часть года. Ричард уступил желаниям жены, и, несмотря на физические проблемы, она воодушевилась.