По выходным я обычно ночевала у Ариэль, потому что она жила в Париже, а ее родителей никогда не было дома. Их квартира находилась в Шестнадцатом округе, на улице Ла-Перуз, совсем рядом со станцией метро «Клебер». По пятницам я брала с собой лишнюю сумку, и мы ехали к ним сразу после школы. Может, заходили в магазины или в кино на Елисейских полях. А так просто разговаривали, ели, делали уроки и, сидя на подоконнике, курили.

Слегка запьянев от водки с колой, мы наряжались. От старших классов у меня остается впечатление как от бесконечной гримерной. Постоянно стою перед зеркалами, проверяю грудь, крашусь, поворачиваюсь, чтобы рассмотреть свою задницу.

Я ненавидела свой внешний вид наедине с собой и еще больше ненавидела себя рядом с красавицей Ариэль. Она действительно была красива, это факт. Я не преувеличиваю. Длинные черные волосы, идеальная бледная кожа, великолепное тело и ярко-синие глаза… Она была красива до безобразия.

Мы вместе крутились перед зеркалом, примеряя наряды, снимали вещи, надевали, пили водку с колой. Кстати, это ее напиток. Я пила лишь потому, что Ариэль так решила. Подруга говорила мне, какая я красивая, как она завидует моему телу. Я отвечала, что она спятила, что я хотела бы иметь такое тело, как у нее. Полная глупость. Нос другой стороны, это жизнь. В этом-то и ужас.

Во всяком случае, свою привлекательность я сознаю. То есть до какой степени привлекательна. Я и тогда знала, что вовсе не яркая красавица, и тогда, в старших классах, была практически такой же. Мое тело нравилось окружающим, но я-то хотела себе другое. По моим представлениям, оно было не самым притягательным. Грудь неплохая, это правда. Но она меня смущала и в то время была мне не нужна такая. Я считала, что она слишком бросается в глаза, не изысканна, недостаточно парижская. Мать у меня француженка, и грудь мне досталась от нее, но она до сих пор кажется мне неподходящей.

А тут — Ариэль, высокая и стройная, да еще говорит, что мечтает иметь мое тело. И что еще хуже, она американка. Мои родители оба французы, и хотя мы долго живем в Нью-Йорке, я все равно остаюсь француженкой. Я считаю, что мне так и следует выглядеть. И моя мать так считает. Если у вас не было матери-француженки, вы не поймете, чего она ожидала от меня в смысле моей внешности, стиля. Справедливости ради должна уточнить: матери-парижанки. Матери-парижанки, имеющей деньги. В смысле моя мать родилась и выросла в Париже, имея деньги. В Седьмом округе. Она до сих пор носит этот дурацкий chevaliere.

Она думала, что Нью-Йорк меня погубит. Сделает тяжеловесной, толстой, крупной. Американкой. Во всех смыслах. Ведь по-английски я говорила с американским акцентом, по-французски говорила с американским акцентом. Она думала, что я все делаю с американским акцентом.

В общем, если Ариэль и хотела для себя мою большую грудь, то она не кривила душой только потому, что мальчики смотрят на девочек с такой грудью. Она настаивала, чтобы я надевала обтягивающие, с большим вырезом топы, когда мы куда-нибудь с ней ходили. Называла меня ненормальной за то, что прячу такое тело. Поначалу я чувствовала себя идиоткой, но слукавила бы, если сказала, что это внимание мне не нравилось. Тем не менее без нее я никогда не надела бы такую одежду.

Мы отправлялись в «Каб», «ВИП» или в какой-нибудь бар в Латинском квартале. Ариэль предпочитала эти клубы, поэтому туда мы ходили чаще всего. Мужчины здесь были постарше, лучше одеты, богаче, более привлекательные, чаще всего европейцы, экспатов здесь было немного. Они угощали нас выпивкой. Любой — на наш выбор. Они не оставляли нас одних. Ариэль это любила. Не знаю, сколько раз я возвращалась в ее квартиру одна.

Никто и понятия не имел о нашем возрасте. Там были мужчины, годившиеся нам в отцы. Но большинству было лет двадцать пять — тридцать. Ей достаточно было лишь улыбнуться со своего места за столиком. Бесстрашная. Этого не отнять. Счастливая…

Сказать по правде, в те ночи она бывала ослепительна. Мужчин к ней тянуло как магнитом. Они и со мной разговаривали. Разумеется. Мы были две юные девушки в ночном клубе. Но Боже мой, нравилась им Ариэль, и она просто расцветала. Чем больше внимания ей уделяли, тем больше она сияла. С ребятами нашего возраста не разговаривала. Они ее не интересовали. Выходные — для мужчин, говорила она. Для мальчиков была школа.

Иногда Ариэль возвращалась домой среди ночи. Но очень часто — уже утром, в восемь или девять часов. Если родители были в доме, она звонила мне узнать, спят ли они. Иногда я отвлекала ее отца, удерживая в кухне просьбой о какой-то помощи, чтобы Ариэль прошла к себе незамеченной. Не думаю, что это их так уж заботило. Такие они родители. Ариэль нравилось притворяться, что они за ней следят, но мы обе знали, что все это чепуха.

Именно в такие моменты я чувствовала наибольшую близость к ней. Мы лежали в постели, и я слушала ее истории. Она рассказывала о квартире парня, его машине, о том, каким потрясающим он был в постели, как быстро кончил, о его причудливых фантазиях. Мы хихикали, и я слушала, пытаясь вообразить странную тайную жизнь Ариэль. Она пыталась убедить и меня поступать так же. «Просто выбери одного из них и действуй», — говорила она. Какое-то время мне казалось, что я так и сделаю. В тех местах встречались очень красивые, очень эффектные мужчины.

Но всякий раз, когда доходило до дела, я не могла. Не знаю почему. Я предпочитала дожидаться Ариэль в постели.

К концу года у меня началось истощение. Я была слишком худой. Слишком много пила. Чувствовала себя зомби. Поздно возвращалась домой, делала уроки и разговаривала по телефону. Затем в восемь часов спускалась к ужину. Когда мой отец не находился в Нью-Йорке или не путешествовал где-нибудь, он тоже был там, только что приехав домой, еще не сняв костюм. Мне нравились эти ужины втроем.

А на каникулах с нами жила и моя сестра. Это было самое лучшее время. Она уже три года училась в Нью-Йоркском университете, а у меня все еще сохранялось ощущение оставшейся после нее черной дыры, огромной пустоты, словно все мы остались плавать в пространстве. Хотя мы никогда не были очень близки, ее отъезд нарушил равновесие.

Отец постоянно встречался с ней в Нью-Йорке. Они ужинали в хороших ресторанах, он водил ее на балет. Я с ума сходила от ревности. Но мои чувства ни в какое сравнение не шли с тем, как это действовало на мою мать.

После ужина я шла к себе и работала, пока не начинали слипаться глаза. Тогда я ложилась в постель и звонила Ариэль. Мы разговаривали, пока одна из нас не засыпала. Утром я вставала, и все повторялось. К июню я выдохлась полностью. Ходила, словно накачанная наркотиками, и к концу того года и после Колина я хотела только одного — каникул и вырваться на свободу.

Вместе с Ариэль я пошла на вечеринку для выпускников. Там я с ним и познакомилась. В смысле к тому моменту я знала, кто он. Видела его в школе. О нем болтали девчонки. Красивый, но я встречала мужчин и поинтереснее. Гораздо красивее. Полагаю, он вообще был не в моем вкусе. То есть если у меня тогда вообще был вкус. Не очень высокий, однако с красивыми глазами, он действительно выделялся на общем фоне. И нравился Ариэль. В школе его знали. Для Ариэль он был идеальной целью.

Я же познакомилась с ним, будучи здорово пьяной. Не могу сказать, что имела какие-то планы, я даже об этом не думала. Когда мы покинули вечеринку, уходили все, и я просто пошла за компанию. Как всегда, пошла за Ариэль. Когда мы туда добрались, она заказала для нас выпивку, и мы пошли танцевать.

Забавно, но мне там понравилось, потому что было много школьников. Помню, я думала, как это приятно, хорошо. Я испытывала облегчение. Чувствовала себя в безопасности.

Ариэль увидела его первой. Он пришел с мисс Келлер. Они были вдвоем и казались счастливыми. Хочу сказать, это выглядело естественно. Они чувствовали себя непринужденно, смеялись. Похоже было, что они по-настоящему друг другу нравятся. Я долго за ними наблюдала. Тогда я их еще не знала, но то, как они разговаривали, улыбались… не знаю, казалось, что им хорошо вместе. И не в том смысле, что они влюблены друг в друга, просто они смотрелись настоящими. Уверенными в себе. Надежными. Взрослыми. Хорошими взрослыми. Такими, какой я и сама хотела быть.

Перед глазами у меня промелькнуло видение. Ну, знаете, как это бывает, когда разглядываешь людей в метро и представляешь их жизнь. Что-то в этом роде. Помню, я стояла, наблюдая за ними, воображая, что мы все вместе сидим в ресторане, только мы втроем, разговариваем, как это делали они, смеемся, нам спокойно, как, похоже, им. Не знаю. К тому моменту я набралась как следует.

Но Ариэль подумала, что я на него пялюсь. И прошептала: «Он тебе нравится, да? Ты должна попробовать переспать с ним сегодня». Она все испортила. Помню, я подумала, что больше никогда не захочу ее видеть. Что хочу сбежать не только из школы, Парижа и Франции, но и от Ариэль. И мне стало грустно. Не только из-за подруги, но вообще от всего.

Я засмеялась и сказала, что мне нужно в туалет. «Ладно, пойдем», — отозвалась она, потому что тогда мы и помыслить не могли пойти туда по одиночке. Поэтому я заперлась в кабинке и сделала вид, будто писаю. Я сидела на унитазе и таращилась на выложенный плиткой пол, а она разглядывала в зеркале свое лицо. Клянусь Богом, я никогда не чувствовала себя более одинокой, чем в те несколько минут в той проклятой дамской комнате.

Я могла бы просидеть там остаток ночи, слушая доносящуюся сквозь стены музыку, но Ариэль проявила нетерпение. Когда я вышла, она подводила глаза. Сказала, что это наш единственный шанс, потому что мы можем никогда больше не увидеть его в баре вот так. Может, нам стоит поехать к нему вдвоем. Она засмеялась, глядя на меня в зеркало. Я покачала головой, но Ариэль не унималась. «Ради него я бы тебя отлизала», — выдала она и расхохоталась.

Ариэль любила болтать, но тогда я подумала, что она говорит серьезно. Уверена, она бы это сделала. Ради него. Лишь бы привлечь.

— Кто устоит против нас двоих? — спросила она.

Ариэль танцевала перед зеркалом, любуясь собой.

Мне захотелось ударить ее.

— Что ж, если он тебя не интересует, — продолжала иронизировать Ариэль, — я сама это сделаю.

— Он же учитель! — возмутилась я.

— Вот именно, Мари. Вот именно.

Когда мы вышли из туалета, народу, похоже, еще прибавилось. Было не протолкнуться. Ариэль удалось раздобыть еще выпивки, и мы быстро махнули и ее. Боже, как же я напилась. Я не сопротивлялась толпе в надежде, что она оттеснит меня от Ариэль. Так и получилось. А потом я увидела его и, сама не знаю зачем, пробралась поближе. И тут мы как бы остались вдвоем.

Сначала мне показалось, он понятия не имеет, кто я. Он улыбнулся мне. Первое, что я подумала: он, похоже, доволен, вроде бы хорошо проводит время. И это приятно. У большинства людей на таких вечеринках не очень веселый вид.

Мы сразу стали танцевать, тесно прижавшись. Да у нас и выбора не оставалось. Он смотрел мне в глаза. Я нервничала, но страшно не было. Не помню, о чем мы говорили. Я пыталась острить. Да все равно музыка играла громко, почти ничего не было слышно, и мы в основном просто танцевали, прижавшись друг к другу, и я чувствовала себя под защитой этой толпы.

Нас как бы притиснули друг к другу, и мы словно были под одеялом вместе, что-то вроде этого.

Я все вспоминаю, как он на меня смотрел. В смысле он же был тот мужчина, понимаете? Удивительно! Так не должно было быть, но, оглядываясь назад, я четко понимаю, что это совсем не удивительно. Но тогда я была потрясена. Боже, как он на меня смотрел. Смотрел только на меня, и я никак не могла прийти в себя от этого взгляда, оттого, что он так меня видит. Взбудораженная, я внезапно почувствовала, словно меня швырнули в новый мир. Это было жутко, возбуждающе и странно. Но сильнее всего оказался шок, просто шок оттого, что этот мужчина, этот взрослый человек так на меня смотрел. Не знаю, почему я выбрала именно его после всех походов с Ариэль по ночным клубам.

Теперь-то меня это не удивляет. Разумеется. Но тогда… Тогда я просто обалдела и почувствовала, что за несколько минут все, все переменилось. И в какой-то момент у нас начались прикосновения, и я почувствовала, как у него встал. Я ужаснулась. Меня это возбудило, но и перепугало. Перепугало до такой степени, что я боялась, как бы меня не стошнило. Я отвернулась, потому что не хотела, чтобы он увидел, как меня тошнит, если бы до этого дошло. И я чувствовала его позади себя, и член у него был такой твердый, что в ту минуту я решила: точно придется убежать. Знаете, те несколько секунд, когда точно не знаешь, вывернет тебя или нет, и я продолжала танцевать и тереться об него задом, дожидаясь, пока мой организм сообразит, что ему делать, и я ждала, застряв там, до ужаса напуганная. Меня бил озноб, ладони вспотели. Я подняла глаза и увидела Ариэль, улыбающуюся мне, но как-то натянуто. Она подняла брови, как бы подбадривая, но я ощутила, что она злится. А потом кто-то заслонил ее от меня, и я вдруг почувствовала себя лучше и поняла, что тошноты нет. Я снова согрелась, закрыла глаза и просто слилась с ним.

Я заметила, что он нервничает. Сказал, ему нужно идти. Но дал мне свой номер телефона и понял, что я ему позвоню. Должен был понять. Я так и сделала.

Я выбралась на улицу и нашла его: он сидел на капоте автомобиля и курил сигарету. Выглядел таким спокойным, таким уверенным в себе, сидя на этом проклятом автомобиле.

В итоге мы уселись на какой-то лестнице в темноте. Было холодно, и я продолжала влюбляться в него и была счастлива. Странно. Я чувствовала себя на седьмом небе. Он так мягко меня поцеловал. Никто еще никогда не целовал меня так. Никто даже близко так меня не целовал. Ни разу в жизни. Не было никакой спешки. Его губы были мягкими, теплыми, и, Бог мой, он был нежен. Это меня и добило. Это и добило. Он был нежен. По-настоящему. Боже, в то время, в тот период моей жизни. Все было кончено. Оттого, как он ко мне прикасался, мне хотелось плакать. Не знаю, как еще это выразить: я была сражена наповал. Едва дышала и все скакала вокруг, как придурочная, как ребенок, а он сидел и, глядя на меня, чуть улыбался такой безмятежной улыбкой, словно он все-все знает. И я танцевала вокруг, кажется, босая, — а он сидел и смотрел на меня с этой своей улыбкой… эти его глаза… и мне нужно было оттуда удирать. Поэтому я соврала ему, что у меня месячные. Не знаю, почему я это сказала, почему просто не пошла к нему.

И все. Он снова меня поцеловал, и сердце у меня колотилось, колотилось… Нужно было удирать.

Я поехала к Ариэль. Было поздно. Я взяла такси. Она лежала в кровати, и я забралась к ней и все рассказала. Я поняла, что она в бешенстве. Я повернулась на другой бок, улыбнулась в темноту и уснула.