1

Первым делом Бекира отвезли в Грейден. Полицейская машина, в которой он ехал, остановилась у длинного здания с бледно-желтыми стенами. В углах крыльца здания были установлены флагштоки с развевающимися на легком ветру государственными флагами Имагинеры, на всех окнах первого этажа были приварены выкрашенные в белый цвет железные решетки, а у тяжелых деревянных дверей на входе стояли и разговаривали двое постовых.

Бекира вывели из машины, и повели к зданию. Охранники сразу прекратили разговор и перенесли все свое внимание на поднимающуюся по ступеням толпу полицейских в масках и арестанта, который находился в ее центре. Одновременно с этим, из микроавтобуса, следовавшего за машиной с задержанным дальнобойщиком, под охраной конвоиров вышли и трое молодых людей, встретившие фуру. Им, в отличие от турка, здание с желтоватыми стенами было довольно хорошо знакомо — в одном крыле помещался районный отдел Министерства Внутренних Дел (МВД) Республики Имагинера, а в другом находился Следственный изолятор.

Молодых людей провели через длинный полутемный коридор первого этажа райотдела и проводили в одну из комнат. В углу помещения, у занавешенного окна, стояли два простых деревянных стола, буквой «Г» друг к другу, два стула и два шкафа — один деревянный, другой — металлический. На одном из столов стоял громоздкий компьютерный монитор, служебный телефон, пачка белых листов и разные канцелярские принадлежности.

Троицу заставили повернуться лицом к противоположной от стола стене и не двигаться. Через пару минут в комнату зашли двое из конвоиров и принесли пять металлических стульев — три стула достались задержанным, а на остальные два сели передохнуть охранявшие их сотрудники полиции.

Задержанные разместились на принесенных для них стульях, лицом к столу, за которым сидели двое полицейских в гражданской одежде. Они и начали допрос. Оказалось, что у двоих есть имагинерское гражданство и прописка в Грейдене, а их третий пособник имеет вид на жительство и статус беженца. По происхождению двое были турками — их родственники уже давно обжились в Имагинере, поэтому они выросли здесь и знали отлично местный язык, а третий оказался живитаром — уроженцем республики Живица, маленькой страны, расположенной на Балканах.

Проверка прошлого трех молодых людей — туркам было лет по тридцать, а живитару, которого звали Омер, двадцать шесть — показала, что у первых двух были предыдущие судимости за хулиганство, нанесение увечий и кражи. Опыт прежнего общения с правоохранительными органами сказывался и на их поведении — они вели себя довольно уверенно, даже несколько вызывающе, бросали косые взгляды и отрицали всякую причастность к контрабандным сигаретам, скрытым в коробках из-под гуманитарной помощи, которыми была загружена фура.

Именно эта подробность объясняла сильное беспокойство Бекира во время прохождения через таможню. Он и не предполагал, что его поймают практически в момент, когда заработанные, хотя и нечестным, но все-таки трудом, деньги были у него в руках, и оставалось лишь купить билет домой.

Омер, в отличие от своих приятелей, вел себя не так уверенно и отвечал на вопросы полицейских уклончиво, кусал губы и нервно барабанил каблуками по исцарапанному паркету. Это был его первый привод в полицейский участок и первая серьезная провинность. До этого самыми скверными его выходками были драки перед ночными клубами и разбитая однажды витрина магазина, но все это ему легко сходило с рук. Полицейские обратили внимание на эти мелкие детали еще в начале допроса и сейчас продумывали свою дальнейшую тактику.

Наконец, один из следователей, сидевших за столом, скомандовал охранникам, караулившим в другом углу комнаты, отвести двух смуглых черноволосых мужчин во временный изолятор. Конвоиры выполнили задание и удалились. В комнате остались двое следователей и Омер, который немного растерялся, оказавшись наедине с полицейскими.

— Ну что, Омер? Ты и твои… приятели… все пудрите нам мозги. Ты ведь не считаешь нас дураками, правда? — заговорил один из следователей.

— Да нет… — смущенно пробурчал Омер.

— Тогда, давай, говори правду. Зачем врать? — спокойным тоном продолжил полицейский. — У нас против вас доказательств — не счесть! Мы за вами давно наблюдаем. А то, что эти двое строят из себя идиотов, — им во вред. У нас и ваши телефонные разговоры есть, и видеозаписи. А как я понимаю, у тебя раньше не было судимости. Ты ведь не дурак, Омер. Мы тебе даем шанс выкарабкаться. Пойми — ты реально можешь сесть лет на пять! Думаю, такой расклад тебе не очень нравится, да?

— Ну… нет… не нравится, — согласился Омер.

— Вот! А если ты нам скажешь правду, мы тебе поможем. Ты на этих двух отморозков не смотри — им все равно. Отмотают новый срок — ну и ладно. А тебе, зачем жизнь ломать? И еще… — следователь взял ручку и зажал ее между указательным и средним пальцем, — ты ведь проживаешь здесь временно? Ты числишься беженцем, да?

— Да… у меня документы нормальные! Мы от войны спасались.

— Я понимаю. Но ведь статус беженцев рассматривается специальной комиссией. Причем через определенный промежуток времени каждый отдельный случай пересматривается заново и судимость тоже учитывается. А если брать в расчет и причину, по которой тебя арестовали… тебя вполне могут вернуть обратно на родину.

— Но там война! — Омер встрепенулся, — меня не могут туда вернуть!

— За контрабанду, причем, в таких масштабах… тебя выдворят и глазом не моргнут, — полицейский видел, что его подход начинает давать результаты, — но, если ты начнешь говорить, мы гарантируем, что этого не случится. И не только это. Ты даже можешь пройти по этому делу как свидетель, а не как обвиняемый. Это зависит только от тебя.

— Но… если я буду говорить… — у Омера был заметный акцент, — мне могут отомстить. И моей семье тоже.

— Об этом не беспокойся. Мы этого не допустим.

— Гарантируете?

— Абсолютно, — решительно ответил следователь.

— Ладно… я буду говорить, — после недолгого раздумья сказал Омер. — Значит… меня не посадят?

— Если ты скажешь все, что знаешь, и не будешь врать — да.

Аргументы полицейских оказались достаточно весомыми, чтобы убедить Омера сотрудничать следствию. И он начал давать показания.

Хотя этот молодой человек занимал самый низкий уровень в контрабандной цепи, информация, которой он обладал, имела ценность. В частности, он указал на посредника, который должен был принять коробки с сигаретами, обеспечить липовые бандероли и затем передать их второму посреднику, отвечавшему за связь с конечным звеном этой криминальной цепи — продавцами, сбывавшими контрабандные сигареты через сеть дилеров.

Сами дилеры обычно торговали своим товаром или на определенных улицах города, как правило — в бедных кварталах, далеко от глаз полицейских, или в ночных клубах. Был и третий вариант: сигареты распространяли через киоски, которые формально продавали газеты, сладости или другую мелочь. На самом же деле, в них из-под полы предлагали дешевое курево.

На основных фигурантов дела уже было собрано значительное количество материалов, но назвать дело раскрытым и готовым к передаче прокурору было рано. Не хватало твердых улик и свидетелей против главарей преступной группировки, контролировавшей поток сигарет из Восточной Европы. В руках сыщиков были Бекир, Омер и его сообщники, плюс несколько дилеров, но это не решало все задачи — даже если бы пересадили всех участников этой криминальной схемы, их место почти мгновенно заняли бы другие. Кроме того, контрабандисты никогда не страдали дефицитом сырья, так как ряд табачных фабрик на востоке Европы непрерывно снабжали их свежим товаром.

В частности, правоохранительные органы Имагинеры были хорошо осведомлены о прямом участии ряда производителей сигарет в контрабандных схемах. Сама схема не отличалась особой оригинальностью: фабрика продавала часть своей продукции — иногда даже не отмечая это в своих бухгалтерских ведомостях — оптовым покупателям, заведомо зная, что эти сигареты будут незаконно переправлены через границу и проданы на черном рынке.

В таких случаях производители обычно оправдываются фразами типа: «мы не несем ответственность за то, как клиенты распоряжаются нашей продукцией» или «нам невозможно контролировать товар за пределами фабрики; нет законов, которые нас бы обязывали это делать». Конечно же, эти оправдания были лукавы, так как — хотя это и звучит парадоксально — контрабанда им выгодна по нескольким причинам.

Во-первых, производители используют контрабанду как средство давления на государство, пытаясь тем самым добиться снижения акцизов и налогообложения, хотя исследования разных организаций показывают, что повышение цен на легальные табачные изделия никак не связано с ростом контрабанды.

Во-вторых, распространение дешевых контрабандных сигарет способствует увеличению потребления, а также помогает табачным маркам завоевывать новые рынки сбыта и популяризировать себя. К тому же, снижение пошлин на сигареты довольно негативно сказывается на государстве— с одной стороны возрастает число курящих, а с другой — казна лишается значительных доходов, которые можно было бы направить, например, на здравоохранение.

Тем временем закончился и допрос Бекира, который пришлось немного отложить из-за поиска турецкого переводчика. В конце концов, в управлении все-таки нашелся сотрудник, сносно владевший этим языком. Задержанный водитель отвечал охотно на вопросы оперативников, рассказывал, как заказчик установил с ним связь, кто вывел владельца фуры на него, но при этом турок категорически настаивал на том, что он не имел никакого представления о наличии контрабандных сигарет в грузовом отсеке машины и что его наняли лишь для того, чтобы отвезти груз в Имагинеру.

Полдень следующего дня, город Калиопа

— Да-а… у него в кузове сигарет на двести тысяч долларов, а он, видите ли, «не знал». Чушь! — вытирая руки салфеткой, сказал Роберт Муус, столичный следователь, который вел допросы Бекира и Омера. Мууса специально откомандировали в Грейден, чтобы он возглавил допросы задержанного дальнобойщика, так как это задержание было связанно с другим делом, заведенным в Калиопе, столице Имагинеры.

— Доказать, что он знал что находится в коробках из-под гуманитарки, будет очень-очень трудно, — допивая кофе, ответил Михаель Каран, коллега Роберта, работавший с ним в одном отделе. — Его ведь наняли в Чехии, а отправная точка маршрута — Македония.

— Это верно. Хорошо хоть его показания как-то можно к делу пришить. Нужно прошерстить этого Рика… или как его там. А потом и Османа.

— Сделаем, сделаем… — заедая кофе пирожком, ответил Каран.

— Как закончим с обедом, мне нужно будет сходить в лабораторию за результатами одной экспертизы… потом и в прокуратуру, — размешивая оставшийся на дне чашки кофе, пробормотал Муус.

— Ага… — согласился его коллега, доедая пирожок.

— Эх, смотрю я на тебя и удивляюсь: у тебя такой спокойный вид, как будто нет у тебя ни единой проблемы.

— Просто во время обеда от меня все негативное отходит. Еда и кофе для меня своеобразные… как его… инструменты для снятия стресса. Пока у меня брюхо полное, — Каран похлопал себя по довольно округленному животу, — мое сознание исполнено позитивом. А когда проголодаюсь, тогда становлюсь злым.

— Может, и мне для снятия стресса начать обжираться, отпустить жирное брюхо… как у тебя, — ехидно улыбнулся Муус.

— Вот увидишь, начну я здоровый образ жизни вести, от пива откажусь… от лишнего веса отделаюсь… — Михаель в шутку стукнул по столу.

— Кончай мечтать, Мик! Такое может случиться лишь в дурном сне, — офицеры засмеялись.

Двое полицейских поболтали еще минут десять и, посмотрев на часы, висевшие прямо над входом в зал служебной столовой, смирились с фактом, что обеденный перерыв подошел к концу и пора возвращаться к своим не столь веселым обязанностям.

Сделав анализ показаний Бекира и Омера, следователь Роберт Муус, который вел расследование против группировки, организовавшей контрабандные поставки сигарет под прикрытием гуманитарной помощи, сконцентрировал свое внимание на личности Рика — человека, который должен был принять табачный груз от Омера и двух его сообщников.

Оказалось, что Рик, которого на самом деле звали Рикард Эль, и раньше сталкивался с правосудием. Из архивов следователь выяснил, что Рикарда, гражданина Имагинеры, пару лет назад судили за распространение фальшивых документов. Рика осудили за то, что он возглавлял и контролировал незаконную группу для распространения фальшивых паспортов и водительских удостоверений, которыми его снабжали трое других помощников. Кстати, фальсификаторам тоже не удалось избежать уголовной ответственности.

В расследовании контрабандной схемы, длившемся уже почти шесть месяцев, «Рик» впервые был упомянут одним из посредников, поддерживавших связь с дилерами. Выявить настоящую личность Рика быстро не получилось, так как задержанный посредник его настоящего имени не знал, к тому же, встречался он не с ним, а с кем-то из окружения Рикарда. Такое неведение не вызвало удивления у полицейских, так как преступники, в данном случае контрабандисты, всегда действовали при помощи разветвленной системы сообщников, пытаясь в максимальной степени запутать сыщиков. Таким образом, между организатором преступления и его физическим исполнителем порой можно было насчитать двух, трех и более связников, которые, как правило, не были знакомы между собой.

Собрать прямые доказательства в этой ситуации тоже было очень трудно, не говоря уже о том, что некоторых свидетелей преступники запугивали, и они нередко меняли показания, ссылаясь на то, что они или «не видели», или «не помнят» подробностей случившегося. Поэтому, в большинстве случаев, доведение дела до суда требует очень много времени и нервных усилий.

Проделав немало кропотливой работы, сыщики сумели сначала выяснить происхождение контрабандных сигарет, просачивающихся в Имагинеру крупными партиями, затем вычислили нескольких дилеров, через них вышли на посредников, которые обеспечивали их товаром, потом на еще одну группу посредников, а в конце всплыла личность и самого Рика.

В данный момент следователь Муус составлял запрос на разрешение установить за Рикардом Элем электронное и радиопрослушивание. Впоследствии этот запрос должен был попасть к прокурору, который курировал данное дело, а он, в свою очередь, должен был представить вышеупомянутый документ окружному судье и получить от него официальное разрешение. Поэтому Муус отбросил все остальные заботы, спеша вовремя закончить с этой формальностью. Спустя минут двадцать следователь, наконец, закончил и, взяв под мышку папку с бумагами, отправился в прокуратуру.

 

2

Двадцатое марта

Полночь. На улице было весьма прохладно, легкие порывы ветра подхватывали валявшийся на асфальте бумажный мусор и разбрасывали его в разные стороны. Было тихо и спокойно, как всегда в это время суток, лишь изредка в округе звучал собачий лай. Но этот мирный пейзаж был обманчив — описываемый район находился на восточной окраине Калиопы и имел дурную славу среди столичных жителей.

Даже название, которым его окрестил народ, было говорящим — «Крысиный квартал». Такое скверное отношение район заработал себе не только, потому, что был самым бедным и непрестижным. Эта часть города была преимущественно заселена иммигрантами из Восточной Европы и Азии, причем, никто в миграционном агентстве не мог назвать точное количество людей, обитавших этот район. Уровень преступности в «Крысином квартале» был самым высоким в городе, в частности, тревогу вызывал угрожающий масштаб наркоторговли и все связанные с ней последствия.

Жители района, давно живущие в нем, со временем приспособились жить в условиях криминала и частых происшествий, происходивших у них под окнами. Разборки между группировками, в которых нередко кто-то из преступников расплачивался собственной жизнью, были нормой. Некоторые местные даже могли по звуку выстрелов различать калибр применяемого оружия.

Впрочем, вооруженные стычки чаще всего возникали между тремя самыми мощными группами: турками, живитарами и албанцами. Они считали себя истинными хозяевами этой части города, чувствуя свою безнаказанность. Последнему, кстати, способствовали и связи преступных главарей с чиновниками и представителями правоохранительных органов. Временами, конечно же, с коррупцией боролись: одних увольняли, других со скандалом сажали, но, тем не менее, резкого изменения ситуации к лучшему не наблюдалось.

Группировки «Крысиного квартала» специализировались на самом прибыльном из незаконных промыслов — наркотиках. Бандиты воспринимали серые городские улицы не только как свою вотчину, но и как рынок, где торговали своим смертоносным товаром. Острая конкуренция между отдельными бандами регулярно заканчивалась жестокими разборками и переделом территорий.

Основные силы были распределены примерно следующим образом: самая крупная доля наркобизнеса контролировалась тюркоязычными кланами и албанцами, известными в преступных кругах под названием «Sendika»[2]«союз»
, специализировавшимися на кокаине, героине и синтетических наркотиках. Немного меньшую долю имели выходцы из бывшей Федерации Югоравия (в прошлом самая крупная страна на Балканском полуострове, ныне расколовшаяся под ударами гражданской войны на шесть отдельных субъектов: Мизия — бывший «центр» Югоравии, Иллирия, Восточная Панония, Живица, Копродина и Македония). Самыми многочисленными во второй группе были представители одной из отделившихся частей федерации, маленького государства Живица (до 1992 года оно имело статус автономного края) — его подданные контролировали треть каналов, по которым в Имагинеру поступали героин и конопля.

«Задруга» — этим словом в преступной среде обозначались организованные банды выходцев из Живицы. Хотя это название — буквально оно означало «общее дело» или «кооперация» — было нарицательным для всех банд Живицы, на деле, между ними было больше различий, чем близости.

Во-первых, группировки отличались клановостью: каждый клан основывался на очень крепких и тесных связях, и доверие между его членами заменяло всякие подписи и печати. Доверие ценилось так высоко, что нарушенное обещание или предательство каралось крайне жестко. Интересы клана стояли выше, чем, например, интересы общины. Подобный феодальный характер во многом объяснял и сильное противостояние между отдельными группировками, часто переходившее в открытую кровавую вражду.

Во-вторых, существовал еще один разъединяющий фактор — дело было в том, что группировки из Живицы делились и по религиозному принципу: живитары были представлены тремя основными конфессиями: мусульманами, католиками и православными христианами. Мусульмане составляли до сорока пяти процентов населения Живицы, православные живитары-мизийцы были на втором месте, — их насчитывалось почти тридцать пять процентов, — а католиков (этнических иллирийцев) было меньше четверти — около семнадцати процентов. В стране, кроме этих трех основных групп, компактно проживали цыгане, евреи и другие.

Вражда между христианами и мусульманами подпитывала не только огонь кровопролития в самой Живице, где до сих пор не прекращалась открытая борьба между конкурирующими политическими силами, охотно манипулирующими националистическими настроениями, но и жестокое соперничество между преступными бандами в самом сердце Имагинеры. Хотя наркоторговцы преследовали свои собственные корыстные цели, не связанные с политикой, они так же презирали собственных соотечественников, исповедующих иную религию.

Тем временем в пятиэтажном однотипном доме на одной из «крысиных» улиц царило необычное для такого позднего часа оживление. Одна из квартир дома, находившаяся на четвертом этаже, на трое суток стала наблюдательным пунктом для нескольких сотрудников Отдела по Противодействию Наркотикам (ОПН) МВД Имагинеры. За несколько дней до этого полицейские получили информацию о предстоящей крупной героиновой сделке и сейчас готовились к захвату преступников.

Третью ночь оперативники из ОПН — или «опэны», как их называли коллеги, — непрерывно выслеживали действия наркоторговцев, которые должны были осуществить сделку. Квартира, занятая полицейскими, превратилась в маленький командный штаб. На кухне, чьи замызганные окна выходили на дворик перед подъездом, за столом сидели руководители операции. Рассматривая карту города, разложенную на столе, они то и дело водили по ней пальцами, обсуждая план предстоящих действий. На карте, кроме двух карандашей, линейки и резинки, лежали две рации и из них, время от времени, доносился треск радиопереговоров.

В соседней комнате — не менее скромно обставленной, чем кухня — находились еще три человека. Один из них настраивал видеокамеру, установленную на штативе, и снимал улицу через проем между светло-зеленой занавесью и стеной сбоку от окна. Второй полицейский, сидя на стареньком деревянном стуле, вел наблюдение через бинокль, расположившись у противоположного угла окна, слегка отодвинув занавеску.

Трое оперативников сидели в полной темноте и умышлено не включали свет. Они, в отличие от своих руководителей, находившихся в соседней комнате, поверх рубашек были одеты в отличительные черные куртки с надписью «ОПН» на спине. Кроме того, у каждого из них имелась маска из тонкой черной материи, но так как в данный момент маскировка была им не нужна, лицо каждого было открыто. Для того чтобы не привлекать внимание соседей, оперативники общались только полушепотом и старались не шуметь.

Сотрудники ОПН предпочли эту квартиру не случайно: это была единственная (у полицейских было крайне мало времени на выбор) предлагаемая съемная квартира с видом на то место, где должны были встретиться наркоторговцы.

Вдруг — было уже почти два часа ночи — на противоположной от пятиэтажного дома улице, к одной из припаркованных у потрескавшегося тротуара машин осторожным шагом приблизился парень лет восемнадцати. Оперативник, который корпел над камерой уже почти семь часов подряд, слегка повернул объектив и увеличил картинку, чтобы получше рассмотреть появившегося из темноты подозрительного прохожего. Благодаря имевшемуся ночному режиму съемки можно было хорошо различить отдельные детали силуэта молодого человека, несмотря на почти полное отсутствие уличного освещения. Вина за это неудобство лежала на плечах местной шпаны, имевшей дурную привычку бить лампочки ради развлечения или же красть их, поэтому электрики редко спешили с подменой.

Юноша покрутился возле машины еще около минуты, постоянно бросая взгляды по сторонам, затем встал у водительской дверцы и вытащил небольшой предмет в форме цилиндра из кармана куртки.

— Есть контакт! Позови шефа! — скомандовал полицейский-оператор своему коллеге, сидящему на диванчике у дверного проема.

Оперативник соскочил с диванчика и кинулся в кухню, к руководителям. Через пару секунд он вернулся в гостиную вместе с двумя офицерами. Офицеры обступили оператора и начали всматриваться в жидкокристаллический экран видеокамеры.

— Картинку покрупнее можно сделать? — попросил один из руководителей.

— Секундочку… — ответил оператор и нажал на одну из кнопок.

Подозрительный молодой человек, снова оглянувшись, наклонился к левому переднему колесу и тут сотрудники ОПН поняли, что за предмет он держит — это был обычный карманный фонарик. Парень посветил им, видимо, пытаясь разглядеть какую-то деталь на колесе.

Закончив с осмотром, незнакомец выключил фонарик и положил его обратно в карман. Вслед за этим он отошел метра на три от машины и достал из правого кармана брюк мобильный телефон.

— Ждите команды, работаем только по сигналу, только по сигналу, прием! — скомандовал по рации один из офицеров, не отводя взгляда от экранчика видеокамеры, наблюдая за парнем.

Это распоряжение было адресовано группе специального назначения, которая затаилась на улице, в нескольких десятках метрах от ничего не подозревающего молодого человека. Группа в составе десяти человек скрывалась в небольшом грузовике, припаркованном на площадке у соседнего дома, уже на протяжении пяти часов. Полицейским приходилось ждать появления наркоторговцев в довольно не комфортном и пыльном грузовом отсеке машины, избегая лишних движений и громких разговоров.

Командир группы сидел у дверцы и левой рукой держался за ручку, ожидая, когда в его наушниках протрещит голос руководителя операции с приказом на захват. Тем временем, молодой человек, сделав короткий звонок по мобильнику, начал ускоряющимся шагом удалятся от машины, которую с таким вниманием до этого разглядывал.

— На «Заводском» кто у нас? Пусть его проследят, — офицер, которого оперативник распоряжающийся видеокамерой назвал «шефом», обратился к своему помощнику.

— Сейчас сделаем, — второй офицер отправился в кухню к Симону — третьему руководителю задания.

Симон, взглянув на карту, на которой цветными карандашами были отмечены места расположений мобильных полицейских постов, связался по рации со своими коллегами и поручил им проследить за странным ночным визитером.

Минуты через три автомобиль у тротуара снова привлек чье-то подозрительное внимание. На этот раз к нему подкатила синяя легковушка с двумя пассажирами. Как выяснилось позже, парень, разглядывавший переднее левое колесо припаркованного автомобиля, звонил именно людям в синей машине. Водитель замедлил ход и, поравнявшись с припаркованным автомобилем, остановился, не выключая двигатель. Сотрудники ОПН, которые в этот момент наблюдали за происходящим из квартиры дома напротив, замерли в ожидании.

— Всем приготовиться, повторяю, всем приготовиться. Ждите команду «гром»! — напряженно произнес офицер, наблюдая за зеленоватым изображением на экранчике видеокамеры.

Это сообщение услышал в своих наушниках и командир спецназа, затаившийся со своими товарищами в грузовике.

— Всем приготовиться, — прошептал командир, — скоро будем работать. — Его коллеги, сбитые в кучу как мешки с картошкой, приняли это сообщение с молчаливым воодушевлением, так как их многочасовому простою в душном кузове через считанные минуты должен был прийти конец.

Пассажир из синей машины, сидевший справа от водителя, вышел на улицу и, подозрительно оглянувшись, подошел к припаркованному у обочине автомобилю, встал у заднего багажника и вставил ключ в замок. Открыв крышку багажника, пассажир начал что-то искать внутри. Через полминуты он достал обмотанный скотчем пакет размером с большой кирпич.

— Внимание, команда ГРОМ! Повторяю, ГРОМ! — в радиоэфире прогремел голос главного руководителя, обозначая начало операции.

— Все, погнали! — задняя дверца грузовика распахнулась, и на улицу начали, щелкая предохранителями автоматов, выскакивать спецназовцы во главе со своим командиром.

Параллельно спецназу, на встречу синей легковушки помчались и две полицейские машины без опознавательных знаков, до этого скрытно патрулировавшие в нескольких кварталах от места события.

Пассажир успел захлопнуть крышку багажника и только намеревался запрыгнуть обратно в машину к своему товарищу, как, в двадцати метрах от себя, заметил бегущие в его сторону черные силуэты. Пассажир, или точнее сказать наркокурьер, на секунду оцепенел, но сумел быстро прийти в себя и, бросив на землю мягкий пакет, кинулся к своей машине.

— Они нас засекли, бля… черт! — выругался курьер, заскакивая в салон синей легковушки.

— Стой! Не с места! Будем стрелять! — прокричал командир спецназа, увидев, что водитель пытается отъехать.

Угрозы полицейского не смогли заставить преступников остановиться и синяя машина, сорвавшись с места, поехала задним ходом. В ответ командир отдал приказ открыть огонь и те из его коллег, которые успели первыми добежать до места засады, начали стрелять по колесам ускользающей легковушки. По переднему капоту и бамперу засверкали искры от пуль и, спустя мгновение, одна из автоматных очередей прошила переднее левое колесо автомобиля.

Машину сначала занесло влево, и водитель попытался удержать ее резким поворотом руля в противоположную сторону, но от этого она стала еще более неуправляемой и устремилась к правому тротуару. Одновременно с этим, наперерез убегающим, с бокового переулка вылетели две подоспевшие на помощь патрульные машины и заблокировали путь отхода наркокурьеров. Автомобили полицейских должны были превратиться в непреодолимые баррикады, но этого не потребовалось — не доехав до них несколько метров, синяя легковушка врезалась в мусорные баки на тротуаре и остановилась в куче отходов.

Оглушенные преступники больше не сопротивлялись и были скручены добежавшими к ним спецназовцами в черных униформах. Невероятный грохот стрельбы и драматическая автомобильная погоня разбудили всю округу, но выйти на улицу и посмотреть, что же все-таки случилось, никто не рискнул.

На руки двух наркокурьеров, каждому из которых было лет по двадцать пять, надели наручники и повели к только что прибывшему конвойному микроавтобусу. Парня, ранее крутившегося возле наблюдаемой полицейскими машины, разглядывая ее при помощи фонарика, тоже схватили и повезли прямиком в районный участок полиции на допрос.

 

3

Двадцать первое марта. Городская прокуратура города Калиопа

— Расследование понемногу продвигается, я смотрю, — произнес Гиорг Шифт, прокурор ведущий расследование группировки, промышляющей контрабандой сигарет, перелистывая толстеющую с каждым днем папку с делом.

— Да, мы уже напали и на след предполагаемых главарей. Сейчас уточняем их местонахождение, — ответил сидевший напротив прокурора следователь Муус.

— Рикард Эль и, — Шифт перевернул следующую страницу, — Яшар… Та…Тахир. Если я правильно понимаю, этот Тахир не имагинерец, а… — Шифт прищурился, вчитываясь в печатный текст под фотографией Тахира, — турок?

— Да, — кивнул Муус. — Эль выполняет функцию своеобразного менеджера — его сообщники принимают груз от приезжих курьеров, а Яшар Тахир, со слов задержанных, отвечает за хранение контрабандного товара и связями с посредниками, которые снабжают дилеров.

— Как думаешь, сколько времени займут их поиски?

— Я считаю, — Роберт Муус задумался, — что, максимум, в конце этой недели мы запеленгуем Тахира. Эль в городе, мы пока за ним только следим и слушаем. Пытаемся засечь переговоры насчет контрабанды…

— Знай, Муус, это дело, похоже, станет самым серьезным из тех, что тебе доводилось расследовать в последнее время, — не отрывая глаз от документов, прокурор сделал своего рода обобщение того, что он в этот момент читал.

— Не могу спорить…

Через пятнадцать минут после того, как Муус и Шифт обсудили все намечаемые действия, связанные с контрабандным делом, следователь попрощался с прокурором и вышел из кабинета. Прокурор же, как только хлопнула дверь, взялся за результаты работы сотрудников КФП (Отдела по Противодействию Коррупции и Финансовых Преступлений при МВД), принесенные Муусом.

Рассмотрев проведенную сотрудниками КФП проверку компаний, связанных с якобы гуманитарным грузом, перевозимым водителем Бекиром Демирчи, Шифт начал составлять письменное обращение в КФПИ (Комиссию по Выявлению Незаконных Финансовых Операций и Незаконно Приобретенного Имущества при Министерстве Финансов). Эта комиссия, имевшая столь труднопроизносимое название, отвечала как за установление фактов незаконного приобретения движимого и недвижимого имущества, так и крупными финансовыми махинациями. К тому же КФПИ могла замораживать банковские счета и деятельность частных компаний, если на это имелось разрешение суда.

В описываемой ситуации повод для вмешательства был значительный: во-первых, нужно было разобраться с благотворительным фондом «Just Cause Foundation International (JCFI)», чей логотип был выбит на коробках, использованных для маскировки контрабандных сигарет, в фуре Бекира. Это же название было отмечено и в транзитных документах, найденных у водителя.

Во-вторых, следовало расщепить весьма изощренную цепочку фиктивных компаний и подставных лиц, под прикрытием которых осуществлялась контрабандная перевозка табака. Обобщенно, схема выглядела следующим образом: сначала JCFI заключали договор с компанией «А» на осуществление транзитного перевоза гуманитарной помощи, предназначенной, скажем, для государства «Х». Со своей стороны подрядчик «А» заключал договор с транспортной фирмой «В», которая предоставляла фуру для перевозки. Далее, фирма «В» прибегала к услугам фирмы «С», нанимавшей водителя.

Впрочем, все три фирмы — «А», «В» и «С», — как правило, были однодневками, зачастую зарегистрированными в какой-нибудь офшорной зоне по поддельным документам. Эти фирмы осуществляли деятельность лишь фиктивно, для прикрытия незаконного промысла, а на самом деле, если даже кто-нибудь попытался бы по заявленному компанией адресу найти ее офис, то единственное, на что можно было наткнуться, был обычный почтовый ящик. Существование этих предприятий тоже было не долгим — конец наступал или в момент обнаружения аферы, или тогда, когда мошенники сами ликвидировали компанию.

Сотрудников КФП сразу насторожили несколько подозрительных деталей. Во-первых, председателем фонда значился некто Саллех Абдулла. По происхождению этот 45-летний мужчина был иорданцем, хотя по паспорту, как ни странно, он был живитаром. Однако, интерес вызвала иная подробность из прежней биографии Саллеха. Дело было в том, что господин Абддула (в паспорте, выданном в Живице, его не характерное для региона арабское имя было изменено на «Сали Абдулович») в начале девяностых годов руководил другой благотворительной организацией под названием «Mutual Aid Foundation (MAF)».

И вот тут на поверхность начали всплывать самые любопытные факты. Оказывается, что в 1997 году деятельность MAF была приостановлена, так как фонд был внесен в черный список террористических организаций ООН. В частности, организацию обвиняли в пособничестве радикальным исламистам, воевавшим в Живице на стороне мусульман против вооруженных сил Югоравии и православных живитаров-мизийцев в период с 1992 по 1995 гг.

Нужно отметить, что Саллех Абдулла прибыл в Живицу в начале 1992 года по приглашению Дженара Ибрагимовича, лидера оппозиционной партии мусульман под названием «Демократическое Движение Живицы» (ДДЖ), сформированной в 1990 году. В официальных заявлениях того времени Ибрагимович уверял, что представители фонда MAF приехали для «осуществления совместных социальных, культурных и образовательных проектов».

Самым первым проектом MAF стала реконструкция двух мечетей в столице Живицы, городе Поврилец. Наряду с этим организация Абдуллы открыла несколько так называемых культурных центров в непосредственной близости от храмов. Центры привлекали местных мусульман раздачей еды, одежды и небольших денежных сумм. Перечисленные подарки сопровождались религиозными лекциями, проповедующими салафизм — течение, отличающееся крайностью взглядов и строгому следованию канонов ислама.

Однако MAF не ограничивали себя только простой благотворительностью и религиозными внушениями. Под прикрытием гуманитарной деятельности в регион начали регулярно приезжать представители ряда стран Ближнего Востока и Африки. Этих людей объединяли несколько отличительных черт: возраст не старше сорока лет, хорошая физическая подготовка, нестриженые бороды, фундаменталистские взгляды и, что самое главное, каждый второй из них до этого имел боевой опыт. Этот факт, в конце концов, привлек внимание местной прессы.

Одна из ведущих газет в населенном преимущественно православными живитарами-мизийцами северо-восточном регионе Живицы в тот период писала следующее: «расследование, которое недавно провели наши репортеры, показало, что под прикрытием благотворительного фонда MAF из Иллирии в Живицу каждый месяц попадают десятки граждан Саудовской Аравии, Афганистана, Египта, Ирана, Судана, Пакистана и других стран. (…) На деньги MAF они не только живут в автономном крае, но параллельно посещают религиозные семинарии и почти ежедневно собираются в здании бывшего санатория близ поселка Пожарина. (…) К этой группе часто примыкают и иностранные студенты, исповедующие ислам и обучающиеся в югоравских университетах. (…) Нашему корреспонденту удалось встретиться с одним из таких гуманитарных работников, и он рассказал, что во время религиозных бесед им объясняют, что мусульмане Живицы «должны объединяться и бороться за свою утраченную духовность и право свободно управлять своей землей; ополчиться против неверных, которые всячески угнетают их и, если нужно, прибегать к крайним мерам». (…) Известно, что фонд MAF развернул свою деятельность на территории Югоравии с официального разрешения Дженара Ибрагимовича, лидера «Демократического Движения Живицы. (…)».

Учитывая вмешательство Ибрагимовича, становилось понятно, почему местные правоохранительные органы закрывали глаза на подозрительных работников, как до начала, так и во время войны. На все газетные и общественные упреки лидер ДДЖ отвечал, что MAF не имеет ничего общего с терроризмом, что в заброшенном санатории под Пожариной приехавшие с Востока люди занимаются спортом, а отнюдь не изучением методов ведения партизанской войны, в чем их многие подозревали, что в культурных центрах людей знакомят с особенностями ислама и восточной культуры, что там никто не призывает к войне и отделению от Югоравии.

Дальнейшие изменения в Живице не только пролили свет на причину, по которой местная власть оказывала фонду MAF такую завидную поддержку — Ибрагимович рассчитывал, что объединив местных мусульман, составлявших до сорока процентов от населения Живицы, ему удастся побороть конкурентные партии и взять власть над всей автономией, не считаясь с этническими иллирийцами и мизийцами — но и показали, что все подозрения оправданы. В этом смысле, деньги, контрабандное оружие и людской ресурс, тайно поступающие от «сочувствующих» мусульман за рубежом, сыграли не последнюю роль в достижении этого замысла.

Можно сказать, что лидер ДДЖ выполнил план по захвату власти сравнительно успешно. В конце 1995 года, при активном участии ООН и дипломатическом натиске ряда западных стран, был подписан мирный договор, по которому боевые подразделения мизийцев были вынуждены оставить часть занятых территорий, а саму Живицу рассекли пополам, искусственно образовав на ее территории две новые минигосударства. Одно называлось Федерация Живица и объединяло в себя регионы, населенные преимущественно мусульманами и католиками-иллирийцами. Партия ДДЖ, как и ожидалось, вошла в состав коалиционного правительства федерации, возглавив регионы с мусульманским большинством. Второй субъект был назван Мизийской Республикой, где большинство составляли этнические мизийцы.

Между тем, эти искусственные границы никоим образом не способствовали примирению враждующих сторон, так как каждая из них считала, что мирным договором ее несправедливо обделили. Этнические чистки продолжались по обеим сторонам новоявленной границы — мусульмане грабили и жгли дома иллирийцев и мизийцев, мизийцы и иллирийцы мстили как мусульманам, так и друг другу.

В докладе КФП, кроме прочего, упоминались еще некоторые факты, связанные с действиями Саллеха Абдуллы после запрета наложенного на MAF в 1997 году. Выяснялось, что и после войны Абдулла сохранял теплые отношения с руководством ДДЖ и его, в отличие от многих боевиков, попавших в Живицу под прикрытием гуманитарной деятельности, не «попросили» покинуть автономию и не аннулировали паспорт. Кроме того было не очень понятно почему ООН признали MAF причастной к терроризму, а на Абдуллу не обратили никакого внимания.

Похоже, это спокойствие придало смелость иорданцу, и спустя несколько месяцев его снова одолела тяга к благотворительности. В 1998 году Саллех создал новый фонд и дал ему англоязычное название: «Just Cause Foundation International (JCFI)».

Новый фонд, учрежденный в столичном городе Поврилец, имел немного иное назначение по сравнению с MAF. Хотя поток боевиков в Живицу почти полностью прекратился, так как в их услугах больше не нуждались, при пособничестве JCFI в новоявленное государство продолжали единицами пробираться выходцы из арабских и африканских стран. Живицу мигранты использовали, главным образом, как перевалочную базу на пути в Западную Европу, а некоторые даже умудрялись доезжать до североамериканского континента. Этот факт наводил на мысль, что Саллеху Абдулле становится тесно на Балканах, и он стремится расширить свое влияние в западном направлении.

Сотрудники КФП отмечали в докладе, что в Имагинеру именно при помощи этого фонда в период с 2000 по 2001 год попало, по официальным данным, двадцать человек. Выяснилось, что новый фонд Саллеха имеет лицензию на право деятельности в Имагинере и промышляет в стране на совершенно законных основаниях. Прокурор Шифт не удивился и когда прочитал, что трое из этой двадцатки — двое были родом из Египта, а третий из Пакистана — пару лет назад были депортированы из Имагинеры. Одного выслали обратно на родину за попытку незаконно приобрести партию оружия, а двух других за распространение наркотиков. В ходе следствия, как было отмечено в записях, стало ясно, что трое иностранцев отличались религиозностью и посещали одну и ту же мечеть, которой от JCFI регулярно доставались щедрые пожертвования.

Так как о Саллехе Абдулле имелось скудное количество данных, прокурор подготовил запрос в Интерпол, полагая, что иорданец мог приобрести преступный опыт еще до приезда на Балканы, а значит — существовала большая вероятность того, что на него есть досье.

 

4

Первые числа апреля

Уже третий день подряд группа оперативников скрытно наблюдала за одноэтажным домом на одной из улиц на северной окраине столицы Имагинеры. Дом был съемным и в данный момент в нем находился Рикард Эль со своей девушкой.

— Значит, ты опять куда-то должен ехать? А мне что делать? Ждать, и надеется, что ты опять чего-нибудь не натворишь? — укоряющим голосом спрашивала Сара, подруга Эля.

— Не беспокойся, ничего я не натворю. Уеду всего на один день… пока все устаканится, потом все… — спокойно ответил Рикард и провел рукой по волосам лежащей возле него Сары. Было утро, и они все еще валялись в постели.

— Сколько раз ты мне обещал, что все бросишь, что мы, наконец, переедем в нормальный дом? В дом, который будет только нашим, — не унималась Сара.

— Извини, но я не торгую огурцами на рынке — не могу просто так все бросить! Мне нужно решить еще некоторые… дела. И тогда мы и дом купим… и будем путешествовать по миру. Но сперва мне надо на это накопить еще немного денег, — ответил Эль и протянул правую руку к тумбочке у кровати, на которой лежала пачка сигарет.

— Я боюсь, Рики. Я даже не знаю, чем именно ты занимаешься. Ты все время уходишь в другую комнату, когда звонит телефон, встречаешься с какими-то сомнительными типами, нервничаешь…

— Успокойся, кроха. Все нормально. Это просто работа… зато, когда я накоплю денег, мы купим дом, поедем хоть на сафари в Африку. Я даже тебе куплю машину, ты ведь хочешь иметь свою собственную большую машину? — Рик улыбнулся и выпустил изо рта клубок табачного дыма.

— Я хочу, чтобы у нас все было нормально и мне не приходилось постоянно беспокоиться… но и от машины не откажусь, — улыбнулась Сара.

— Знаю я тебя… ну ладно, — я еще полежу пару минут, потом нужно собираться. Кстати, тебе в город не нужно? Могу подбросить, — Рикард снова погладил блестящие на утреннем солнце волосы Сары.

— Мне нужно в пару магазинов зайти.

— Эх уж эти магазины! Вы, бабы, только об этом и думаете, — ехидно улыбнулся Рик.

— Ладно, ладно! Лучше скажи, насколько ты уезжаешь?

— Думаю, дня на два. Я тебе буду звонить… — серьезным тоном ответил Рик.

— Смотри не забывай! И не исчезай бесследно, — с тревогой в голосе промолвила Сара.

— Все будет хорошо, кроха, я никуда не исчезну…

Пока Рикард и его возлюбленная отдыхали в своей постели, оперативники, сидевшие в свой машине в конце улицы, скрытно наблюдали за домом и ждали, когда Эль его покинет.

— Значит, коллеги ночью успели в его тачку поставить жучки? — зевая, спросил один из оперативников, наблюдавших за жилищем.

— Да, сказали, что сигнал должен поступать нормальный. Если этот куда-то поедет сегодня, сможем проверить, — ответил его напарник.

— Хорошо если поедет. Не хочется опять весь день прождать.

— Нам еще надо продумать, как в эту хибару залезть, хорошо, если они вечером куда-то пойдут.

— Ага… — ответил первый оперативник и разместившись поудобней в тесном кузове служебного микроавтобуса, продолжил смотреть на жилище Рика через зарешеченную перегородку между передними сиденьями и грузовым отсеком.

Через полчаса притаившиеся полицейские увидели, как Рик и его подруга вышли из своего жилища и направились к темно-фиолетовому опелю, припаркованному у тротуара перед домом.

— Объекты «Один» и «Два» вышли, повторяю, объекты вышли и направляются к машине, — приблизив рацию к губам, отрапортовал один из полицейских.

— Понял, прием… — коротко ответили ему с другого конца.

Опель плавно тронулся и поехал в сторону городского центра. Рик не обратил никакого внимания на стоящий в конце улицы белый фургон, похожий на те, которые обычно завозили товар в мелкие магазины. Высадив Сару, Рикард поехал в сторону южного шоссе. К нему сразу примкнул зеленый автомобиль и поехал вслед, поддерживая значительную дистанцию и стараясь оставаться незамеченным.

Сотрудники Отдела по Борьбе с Организованной Преступностью (ОБОП) успели ночью скрытно поставить несколько передатчиков в опель Рикарда. При этом они рисковали засветиться, так как машина стояла прямо у невысокого забора перед домом, снимаемым подозреваемым, однако, полицейские сработали тихо, так что никто, даже сам подозреваемый, не был потревожен.

В данный момент сидящий справа от водителя зеленой машины полицейский настраивал радиоприемник, улавливающий сигналы жучков в опеле Рика.

— Что с сигналом? — спросил водитель, внимательно всматриваясь в дорогу и ехавшего далеко впереди Рика.

— Все нормально, — не снимая наушники, ответил его напарник, — он сейчас музыку слушает.

— Хорошо, если позвонит кому-то, — подумал вслух полицейский, переключая передачу, — хоть узнать, что он задумал.

— Будем ждать, — второй полицейский продолжал разбираться с приемником.

Через несколько минут надежды водителя оправдались.

— О, есть! У него телефон звонит, — воскликнул напарник.

— Не забудь записать… — водитель бросил взгляд в сторону коллеги.

— Ага…

Рикард взял мобильный телефон, лежавший на потертом пассажирском сидении, посмотрел на мерцающий экран аппарата и ответил на звонок.

— Привет.

— Привет, ты едешь?

— Да, — ответил Эль.

— Когда приблизительно приедешь? — звонивший Элю говорил с восточным акцентом, не характерным для Имагинеры.

— Где-то, через два часа, не раньше.

— Тогда встретимся в это… в «Вегасе».

— Это было там… в конце города… в сторону границы, да? — Рикард пытался мысленно воспроизвести маршрут.

— Ну, это… напротив него гостиница и… еще магазин большой, «Сити Маркет» называется.

— Вроде понял…

— Давай, я буду ждать… когда приедешь, позвони снова. Я скажу тебе куда пройти.

— Понял.

— Ну ладно, давай. Пока.

— До встречи. — Разговор на этом закончился и Рикард бросил телефон обратно на пассажирское сиденье из искусственной кожи.

Прослушав отрывки из короткого разговора, экипаж зеленого автомобиля связался со своими руководителями и пересказал им слова Рика. Конечно же, при помощи «жучков» полицейские могли прослушать только голос Рикарда, а не его телефонного собеседника, однако и этого хватило, чтобы приблизительно понять, куда едет подозреваемый. Полное содержание этого звонка, так или иначе, стало бы известно сыщикам, хотя и спустя определенный срок, так как по местному закону, при наличии судебного разрешения, соответствующая телефонная компания была обязана предоставить расследующему органу запись разговоров подозреваемого.

Полицейские, следовавшие за Риком, посчитали, что реплика «где-то, через два часа, не раньше» означает, что Эль намеревается ехать еще часа два. Имея в виду выбранный маршрут и заданное время, то выходило, что Рикард направляется в сторону южной границы Имагинеры и, вероятнее всего, к одному из пограничных городков.

Подозрения падали, в основном, — конечно, если Рик не решил, например, покинуть страну, — на город под названием Керстад. Дело было не только в том, что подозреваемый ехал в его сторону, но и потому что к Керстаду имел отношение Яшар Тахир.

Имя Тахира сначала промелькнуло в показаниях Омера и одного из его соучастников, которые встречали фуру с контрабандными сигаретами, выполнявшую заказ фонда JCFI. Он был промежуточным звеном в контрабандной цепи: посредники, получив сигареты от курьеров, должны были отвезти их в безопасное для хранения место. О нем и заботился Яшар Тахир. Однако, задержанные не могли назвать полное имя этого человека и утверждали, что знают его только как Яшар или «Хаджи» и напрямую с ним дела никогда не имели. Со временем полицейским, все-таки, удалось выяснить настоящие имя и фамилию так называемого Хаджи.

Во второй раз он привлек к себе внимание в результате проверки, устроенной сотрудниками КФП. Строительная компания, владельцем которой был Яшар, ранее сотрудничала с все тем же JCFI. В частности, компания выполнила капитальный ремонт двухэтажного здания в Керстаде, в котором размещались две офисные помещения имагинерского представительства JCFI, а позднее и несколько более мелких строительных услуг, причем в глаза набивалась необычно завышенная стоимость проделанных работ. В данный момент КФП проводили полный аудит фирмы Тахира и изучали подозрительные сделки с благотворительным фондом Саллеха Абдуллы.

Тем временем Рик продолжал движение в сторону Керстада, а за ним неотлучно тянулись полицейские. От своих руководителей оперативники получили приказ не отрываться от Рикарда Эля и ехать за ним, пока не станет известна его конечная цель.

Прослушивающие устройства в опеле продолжали работать и записывать. В основном микрофоны ловили звуки музыки от радиоприемника, покашливание и фальшивое подпевание подозреваемого. Спустя некоторое время снова раздалась писклявая мелодия сотового телефона.

На этот раз Рикарду звонил кто-то другой. Полицейский, улавливающий радиосигналы жучков, увеличил громкость, услышав в наушниках знакомый звон сотового телефона.

— Ему снова звонят, — полицейский обратился к своему коллеге, водителю зеленой машины.

— Записывай, посмотрим что там…

— Я прямо включу на громкую связь, чтобы и ты слышал, — полицейский нажал несколько кнопок и в салоне машины зазвучал голос Рика.

— Надеюсь звук у тебя хороший?

— Да нормально, есть немного помех, но это пустяк… — невозмутимым тоном ответил оперативник и снял наушники.

Рик наконец взял мобильник и ответил на звонок. Оперативники прислушались: «…Что такое?… Чего… Завтра? Тогда предупрежу Лысого, он позаботится… Время уже определено?», — полицейские сразу подумали, что Эль говорит с кем-то из своих сообщников, — «…Когда обработают заказ — перезвони… на другой номер… который на девятьсот начинается… понял? Ладно… все…», — разговор на этом прервался и Рик снова включил музыку.

— Похоже, на этих упырей и другие каналы работают. Наверное, опять попробуют сигареты или что-то такое протолкать, — предположил водитель зеленой машины.

Может быть… хрен разберешь… — пробурчал его напарник, надевая наушники.

Итак, спустя два часа поездки, Рикард Эль очутился на въезде в город Керстад. Полицейские не ошиблись — Рику действительно нужно было попасть именно в этот город. Зеленые луга и магистраль уступили место серому городскому ландшафту и тесным улицам. Опель Рикарда и следовавший за ним автомобиль влились в густой поток городского движения.

Так как с Керстадом знаком был лишь напарник водителя зеленой машины, ему пришлось исполнять роль не только связиста, но и путеводителя, объясняя коллеге за рулем маршрут передвижения Рика. На данный момент операция проходила довольно успешно — водитель опеля вел себя спокойно и видимо пока не подозревал, что за ним тянется хвост, так как он не пытался ни оторваться, ни нарочно ехать кругами, проверяя наличие слежки.

— Он говорил что-то о другом конце города, верно? — поинтересовался водитель полицейской машины.

— М-м… — связист задумался, — да, говорил.

— Коллеги сказали, что в том районе находится офис фирмы этого турка… Тахира.

— Там, на самой окраине, еще и казино есть и большая гостиница… я так помню.

— Недалеко от фирмы турка есть какое-то большое голубое здание, спортивный комплекс… гостиница и казино далеко от него? Не знаешь? — спросил водитель.

— Примерно… — его напарник подумал пару секунд, пытаясь сориентироваться, — …километров пять, не меньше… стой-ка… он вроде набирает номер! — полицейский прислушался к писклявым звукам, похожим на те, что обычно звучат при нажатии кнопок на мобильном телефоне.

 

5

— Привет. Я приехал, где-то, через пятнадцать минут буду у «Вегаса»…

— Хорошо, — это снова был голос с характерным акцентом, — значит так… что надо сделать: заходишь через парадный вход казино, потом, по левую руку… это… стоят эти, как называется… игровые автоматы. Это… — собеседник Рика вставлял паразитное слово «это» почти в каждую фразу, — я буду сидеть где-то с края, на последнем ряду, так что прямо подходи. Там поговорим.

— Ладно, у игровых автоматов, понял.

— Жду, не задерживайся…

Разговор, как и все предыдущие, закончился быстро. Первая фраза Рикарда, которую услышали полицейские, несмотря на свою краткость, оказалась весьма содержательной.

— Я, по-моему, понял, куда он едет, — воскликнул связист. — «Вегас» — это казино. Точно, казино. Он сказал ведь «игровые автоматы». И по времени совпадает…

— Ясно. Наверное, у него там встреча назначена, — сообразил водитель.

— Начальству перезвони.

— Сейчас…

Начальство в Калиопе было немедленно проинформировано о том, в каком направлении развиваются события. Слежку за Риком, кстати, ОБОП вели при поддержке КФП, специально для этого выделившие пару своих подчиненных.

Главный департамент КФП, получив звонок из ОБОП, связался со своим региональным отделом в Керстаде. Далее, райотдел, будучи заранее осведомленным о проводимой спецоперации, выслал машину и двух человек в помощь сотрудникам ОБОП, следившим за Риком.

— База сказала, что местное КФП уже послали нам подмогу, — объяснил своему напарнику водитель зеленой машины. — Они по плану должны перекрыть боковую сторону казино. Что-нибудь новенькое там у тебя не слышно?

— Нет. Он опять себе под нос что-то напевает… дебил… — ответил помощник, вслушиваясь в голос Рика, улавливаемый жучками в опеле.

Между тем Рик уже подъезжал к казино. Ему оставалось лишь пересечь перекресток и сделать левый поворот в сторону парковки, расположенной перед двухэтажным зданием азартного заведения, на крыше которого красовалась огромная мерцающая надпись «Вегас».

— Я думал, что это казино выглядит шикарнее, — водитель покосился на «Вегас».

— Оно ночью эффектнее, когда они свет и прожектора включают. Тогда круче выглядит, — пояснил связист.

Наконец зажегся зеленый свет и Рикард Эль смог завернуть в сторону казино. Полицейские, двигающиеся немного позади, проехали вперед и завернули вправо. Сделав крюк, они вернулись и остановились на противоположной от «Вегаса» стороне улицы, немного дальше от перекрестка, чтобы можно было наблюдать за входом в игорный дом и парковкой.

— Ноль-третий, я — Сотый, ты уже на стреме? Прием, — водитель зеленого автомобиля взял рацию и связался с приданными им сотрудниками КФП.

— Я — Ноль-третий, мы только что подъехали. Прием, — через мгновение послышался ответ полицейских из КФП.

— Вас понял, если заметите объект, докладывайте.

— Есть.

Между тем, Рикард Эль, так и не заметив зеленую легковушку, которая следила за ним с самой столицы, припарковался на просторной асфальтовой площадке перед фасадом казино, вышел из своего опеля и спокойным шагом пошел к входным дверям, около которых дежурили двое крепко сложенных молодых охранников.

Миновав и этот этап, Эль очутился на пороге просторного игрового зала. Внутри «Вегас» выглядел действительно размашистее — все дорожки были накрыты персидскими коврами, в самом центре зала красовался внушительный фонтан с экзотическими рыбками и двумя пальмами на искусственном, заросшем травой, островке у воды. Прямо над фонтаном, под высоким потолком, висела роскошная хрустальная люстра.

Рик оглянулся. Слева от него, как указал Яшар Тахир, с которым он должен был сейчас встретиться, находились игровые автоматы, так называемые однорукие бандиты, выстроенные в несколько рядов. Рикард прищурился, обводя глазами ряды громоздких автоматов. Так как игроков почти не было, взгляд Эля быстро разыскал коренастый силуэт турка. Тот сидел у третьего игрового автомата, с края самого дальнего ряда, видимо увлеченный игрой, без устали давя на светящиеся кнопки.

— Хаджи, привет, — Эль подошел к Тахиру и пожал ему руку.

— А-а, Риччи, ты приехал, привет, — турок отвлекся от игры и повернулся к Элю.

— Ну как? Выигрываешь? — пошутил Рикард.

— Пока эта чертова коробка выигрывает, — с характерным акцентом в голосе ответил Яшар. — Ну что, поговорим, это… по делу?

— Давай.

— Это… про бабки не забыл, да?

— Как договорились — две «пары», — посмотрев по сторонам, ответил Рик.

— Хорошо. Потом заедешь в офис JCFI и передашь их секретариату, я их предупредил. И вот… ты своих проинструктировал о завтрашнем рейсе? — Яшар продолжал играть.

— Все нормально… не беспокойся. Кстати, я бы хотел с тобой обсудить одно дело… я о нем вспоминал в прошлый раз…

— Говори, — Тахир снова отвернулся от мигающего экрана автомата.

— Как тебе известно, последняя сделка провалилась… связных повязали, да и таможенников, наверное, тоже, раз не отвечают. Менты рано или поздно дойдут и до меня… а потом и до всех остальных.

— Ну, и? — Тахир насторожился.

— Короче, мне надо залечь на дно, на некоторое время. Последнее дело как провернем…

— Вот как. Понятно… — Яшар задумался, — а насколько долго хочешь… это… залечь? Груз нужно кому-то принимать, придется тогда искать других посредников…

— Ну… найди своего человека, он может моих ребят контролировать вместо меня, я их проинструктирую… и все. Как думаешь?

— А без тебя на них можно рассчитывать? Не наделают глупостей? — Тахир вопросительно посмотрел на Рикарда.

— Все нормально будет. Им ведь главное свои бабки получить — товар приняли, товар передали. Вот и все. Я, конечно же, их предупрежу…

— Надеюсь так… а то хозяева разбираться не будут, сам знаешь… Кстати, ты далеко собираешься уезжать? — Тахир махнул левой рукой, подразумевая границу.

— Да нет… мне здесь есть, где отсидеться… — немного неуверенно ответил Рикард.

— Понятно. Если… это… паспорт понадобится… ты скажи, сделаем, — турок почесал свой широкий ощетинившийся подбородок.

— Да вроде пока не надо… все-таки, спасибо за предложение.

— Пожалуйста. Так, значит, после завтрашнего рейса ты — «гуд-бай»? Твоя воля. Я тогда проверю, кому можно доверить это дело… и тебе перезвоню. Ты должен будешь после этого своих, это, людей предупредить.

— Конечно, — ответил Рикард.

— Знаешь… я это… тут один раз пятьсот голтов[3]голт — денежная единица Имагинеры
выиграл, не поверишь. — Тахир снова переключил свое внимание на автомат. — Я просто так сидел… время убить, оказалось — выигрыш. А ты попробовать не хочешь? Автомат принимает и бумажные деньги. Десятку вставь… и играй.

— А как здесь играть-то? — Рик посмотрел на пестрый ящик перед собой.

— Да тут не трудно… сначала отмечаешь сектора, потом здесь нажимаешь… и все, барабан крутится.

Между тем, пока Рикард и Яшар беседовали внутри казино, пара полицейских, наблюдавших за «Вегасом» из зеленой машины, обсуждали свою дальнейшую тактику.

— Думаю, надо внутрь зайти и проверить с кем он, — предложил водитель.

— Наши должны, примерно, через полчаса подъехать, — ответил связист. — Их лучше дождаться и потом туда зайти, если он, конечно, до этого сам не выйдет…

— Ладно… постоим, подождем… проверь-ка КФП не задремали ли…

— Сейчас… — напарник водителя достал из бардачка потертую служебную рацию и связался с сотрудниками местного отдела КФП, которые дежурили с тыльной стороны «Вегаса». — Все нормально, стоят на стреме, — доложил связист.

Спустя минут двадцать на сотовый телефон полицейского, сидевшего за рулем зеленой машины, поступил звонок. Звонили приехавшие на замену сотрудники ОБОП.

— Замена из Калиопы приехала, — полицейский отложил телефон в сторону. — Кстати, я, по-моему, их вижу… большая коричневая тойота вон там, слева.

У продуктового магазина, расположенного по соседству с «Вегасом», за пару секунд до этого, остановился неприметный семейный микроавтобус. Издалека можно было разглядеть лишь водителя, одетого в штатскую одежду, так как тонированные окна задних дверец были прикрыты шторами для пущей скрытности. В нем, действительно, находились коллеги двух пассажиров зеленой легковушки. Кроме полицейского, сидевшего за рулем, в тойоте уместились еще четыре сотрудника ОБОП, отгороженные от водителя большим листом фанеры.

Заняв позицию у магазина, полицейские из микроавтобуса связались еще раз с оперативниками, наблюдавшими за казино с противоположной стороны. Сотрудники ОБОП решили так: водитель зеленой машины зайдет в «Вегас», проверит, где находится Рикард и чем он занимается. Они хотели, прежде всего, узнать не с Яшаром Тахиром ли решил встретиться Эль. Если так, то оперативники договорились, что Виктор — так звали полицейского, сидевшего за рулем зеленой легковушки, — доложит об увиденном по мобильному телефону своему напарнику, после чего займет в зале позицию для наблюдения — сядет за игровой автомат или выпьет чашку кофе.

После этого оставалось бы лишь ждать; сотрудникам правоохранительным органам нужно было разгадать цель появления Рика в Керстаде — им не верилось, что он мог приехать в этот провинциальный городок только лишь из пристрастий к азартным играм.

— Сотый пошел, повторяю, Сотый пошел, — после того, как Виктор отправился в казино, его коллега дал условный знак оперативникам, затаившимся в коричневом микроавтобусе.

— Понял, прием.

Перед отправкой в «Вегас» Виктор оставил в машине табельный пистолет и рацию, прихватив с собой лишь мобильный телефон. Его напарник свое место не покинул, поддерживая непрерывную радиосвязь с коллегами и руководством.

Выйдя из ближайшего подземного перехода, полицейский очутился на улице перед магазином, сбоку от казино. Водитель коричневой тойоты проследил взглядом Виктора, прошедшего в нескольких шагах от микроавтобуса. Не привлекая внимания снующих возле него людей, оперативник пересек мраморную дорожку перед главным входом, украшенную стилизованными черными и красными карточными символами, поднялся по ступеням и, пройдя через пост охраны, очутился в игровом зале «Вегаса».

Секунд через двадцать, прощупав взглядом полупустое помещение, Виктор заметил Рикарда Эля, сидевшего у одного из игровых автоматов в левом углу зала. Возле него не было никого и оперативник подумал, что Рик продолжает ждать встречи, не зная о присутствии Яшара Тахира, который за несколько минут до этого отошел в одну из так называемых ВИП-комнат. Полицейский прошел немного вперед, остановился у большого горшка с похожим на папоротник экзотическим растением и достал мобильник.

— Объект здесь, сидит в одиночку у игрового автомата. Наверное, ждет встречи, — полушепотом отрапортовал Виктор. — Продолжаю наблюдать…

— Понял, давай… — ответил его напарник.

Сунув мобильный телефон обратно в карман брюк, оперативник не спеша пошел к шеренгам игровых автоматов, уселся через ряд от Рика и, изображая из себя игрока, начал изучать детали автомата. Приблизительно разобравшись с кнопками, он достал мятую банкноту в десять голтов, так как это была указанная минимальная сумма ставки, и вставил ее в аппарат. Автомат ее охотно проглотил, и через пару секунд на экране загорелась надпись «МОЖНО ИГРАТЬ, ВВЕДИТЕ СТАВКУ».

Присматривая за Риком, Виктор одновременно отвлекал себя автоматом. Чтобы не прогореть быстро, он нарочно делал мелкие ставки, сводя риск быстрого проигрыша к минимуму. Таким образом, игра растягивалась, а вместе с ней и возможность спокойно наблюдать за сидящим по соседству Элем. Спустя еще минут десять оперативник услышал стук чьих-то ускоренных шагов. Это был Яшар Тахир.

Турок остановился у самого выхода и, сунув руку под светло-серый пиджак, достал из кармана рубашки мобильный телефон. Виктор заметил, что Тахир собирается кому-то звонить и поглядывает в сторону увлекшегося игрой Рикарда Эля. Оперативник тут же переключил свое внимание на Рика, у которого в кармане внезапно зазвонил мобильник. Виктор увидел, как Рик вынимает телефон, нажимает на кнопку ответа и медленно поворачивается лицом к выходу-туда, где сейчас стоял Тахир.

— Что? — Рик смотрел прямо на турка, который постоял еще пару секунд на месте и затем скрылся за стеклянную дверь. Было не трудно сообразить, что именно с ним только что говорил наблюдаемый. — А, понял. Потом к кассиру? Ага, хорошо. А потом? Как мы договорились? Лады. Давай… все.

Рикард поиграл еще минут пять, затем нажал на красную квадратную кнопку, на которой белыми буквами было написано «ПОЛУЧИТЬ ВЫИГРЫШ», и автомат послушно выдал бумажный чек. Эль забрал его и спокойно пошел к кассе. Оперативник продолжал строить из себя азартного игрока, пока Рик не отошел на почтительное расстояние. Виктор проследил глазами подозреваемого, осмотрелся по сторонам и приставил к уху сотовый телефон.

— «Я.Т.» вышел на улицу. Пусть за ним поедут местные и чтобы не упускали его из виду. Объект, наверное, тоже сейчас выйдет. Я здесь посижу, пока он не уйдет. Наших предупреди, — оперативник говорил тихо, внимательно отслеживая действия Рикарда.

Сразу после звонка напарник Виктора объяснил по рации сотрудникам КФП их дальнейшую задачу. Тахир пересек асфальтовую площадку парковки и остановился у одного из автомобилей — это был не новый, но представительный черный двухместный мерседес.

— Он сейчас останавливается у барьера… заворачивает в сторону… — связист информировал помощников из КФП о действиях Тахира, пока их машина выезжала с задней стороны казино, — …едет в город, к центру.

Мерседес направился вглубь города, а вслед за ним, с небольшим запозданием, поехали сотрудники КФП. Полицейские из ОБОП пока оставались на своих местах, выжидая Рикарда Эля.

Виктор продолжал находиться в «Вегасе» и наблюдать за Риком. Тот уже передал чек кассирше, которая приняла бумажку и по его велению перевела сумму, указанную на чеке, на личный счет Тахира. Закончив с этой операцией, Рикард прогулочным шагом пошел к выходу. Когда он очутился на пороге, полицейский, следивший за ним, снова позвонил своему напарнику. Встав на мраморные ступени у крыльца казино, Рик сразу сфокусировал на себе взгляды оперативников в тойоте и напарника Виктора. Через несколько секунд он пересек полупустую стоянку, обычно набивавшуюся автомобилями после семи вечера, подошел к своему опелю, открыл дверь и уселся за руль.

— Объект сел в машину, повторяю, сел в машину, можешь возвращаться обратно.

— Ладно, только в туалет схожу… — ответил Виктор позвонившему напарнику.

После того, как двигатель опеля разогрелся, Рик покинул стоянку и поехал в ту же сторону, что и Яшар Тахир — куда-то в центр города. Рикард не обратил никакого внимания на коричневый микроавтобус, стоявший у тротуара, в улочке между продуктовым магазином и «Вегасом». Он не заподозрил ничего и тогда, когда тойота поехала той же дорогой, что и он. Полицейский, отвечающий за радиосвязь, продолжал дожидаться своего партнера. Виктор уже успел выйти из азартного заведения и сейчас быстро шагал по гладким плитам мраморной дорожки.

 

6

Тахир ехал недолго и через некоторое время его черный мерседес остановился у скромного на вид небольшого двухэтажного дома с белыми стенами. Справа от темно-зеленой металлической двери, над домофоном, была прибита табличка медного цвета, на которой были написаны всего два слова: «Orient Construct».

Сотрудники КФП сразу узнали дом, к которому подъехал Яшар Тахир — в нем помещались офисы его строительной фирмы, чье название и было выбито на табличке, у входной двери. Турок закрыл на ключ машину и зашел в дом.

Оперативники на низкой скорости проехали мимо мерседеса и, проскочив один переулок, завернули на боковую улицу. По обеим сторонам было довольно много припаркованных машин и полицейским пришлось втиснуться в единственную незанятую нишу.

— «Я.Т.» приехал в офис своей фирмы. Сейчас он внутри. Ждем и наблюдаем, — полицейский позвонил сотрудникам ОБОП у казино.

— Хорошо. Продолжайте.

Между тем поездка Рика продолжалась. Когда его опель выехал на улицу, на которой находилась фирма Яшара Тахира, оперативники в коричневом микроавтобусе, следившие за Рикардом, посчитали, что он намеревается остановиться у белого здания и зайти к турку. Однако, оказалось, что у Эля иная задумка: он проехал мимо «Orient Construct», в конце улицы слегка притормозил и завернул вправо. Спустя минуту оперативники, наконец, догадались, куда хочет попасть Рикард. Опель остановился в нескольких шагах от имагинерского представительства фонда JCFI.

— Объект остановился у благотворительного фонда. Сейчас выходит из машины… и входит в здание… — водитель коричневой тойоты проинформировал своих коллег.

Не ведая об этом и вообще, о полицейских, следивших за ним больше суток, Рик зашел в сероватое здание с черепичной крышей. Оперативников насторожила одна небольшая деталь — перед тем, как заскочить в офис фонда, Эль захватил с собой черную спортивную сумку, лежавшую до этого в багажнике, под запасным колесом.

— Сто-первый, я — Сотый, передаю вам руководство заданием, повторяю, передаю руководство. Мы переходим на «вторую линию», прием, — водитель за рулем зеленой легковушки, уже покинувшей «Вегас», передал свои функции «Сто-первому», сидевшему в микроавтобусе.

— Я — Сто-первый, принимаю смену, прием… — незамедлительно последовал ответ.

— Все, наша работа здесь закончилась, можем ехать домой… — Виктор обратился к своему напарнику, растиравшему в это время свои колени.

— Блеск, а то у меня уже все тело затекло… кстати, сделай вон там левый поворот. На той улице платный туалет есть. А то у меня сейчас мочевой пузырь лопнет…

— Ты даже знаешь, где здесь туалеты есть? — усмехнулся водитель.

— Да не совсем… просто, когда я был в этом городке в последний раз, в один бар неподалеку заходил. Тогда я на обратном пути в этот туалет и заскочил. Полезно иногда вспомнить былое… — иронично объяснил его коллега.

Миссия двух сотрудников столичного ОБОП закончилась. Керстад остался за спиной и они, наконец, могли облегченно вздохнуть. Напрягаться сейчас приходилось их коллегам, караулившим за зашедшим в офис JCFI Риком. Тот находился в здании уже минут пятнадцать.

В то же время, в нескольких кварталах от этого места, сотрудники местного отдела КФП отслеживали Яшара Тахира. Турок сидел в своем офисе, попивал крепкий кофе и разбирался с делами строительной фирмы.

В результате проделанной за прошедший день работы наметился еще один этап на пути расследования — нужно было проверить казино «Вегас» и установить, не существует ли какая-то связь между этим игорным заведением и контрабандистами. Такие подозрения были не беспочвенны по двум главным причинам: во-первых, его владелец, Хасан Челеби, по происхождению был турком (с имагинерским паспортом) и мог иметь связи с этническими группировками. Во-вторых, казино уязвимы по части отмывания денег, поэтому не удивительно и разнообразие методов, к которым прибегают мошенники, пытаясь легализовать нажитые преступным путем деньги.

Самый простой пример: на грязные деньги сначала покупаются фишки, лотерейные билеты или любой другой финансовый инструмент, используемый в казино, затем, спустя определенный промежуток времени, в кассе их обменивают на чек, тем самым получая документ, которым можно объяснить происхождение денег, представляя их как выигрыш. Однако это не означает, что подобную схему можно так просто провернуть, не вызывая подозрений у персонала казино. В то же время, существует и другой, более хитрый способ: попытаться выкупить у кого-нибудь выигрышный билет взамен доплаты к сумме выигрыша.

Казино также предлагают некоторые финансовые услуги: там можно открыть личный счет, обменять валюту, а, в отдельных случаях, даже взять кредит.

Прямо на следующий день прокурор Шифт, получив краткий доклад от оперативников, руководивших слежкой за Элем и Тахиром, направил письменный запрос в комиссию, ответственную за азартные игры и казино — КАИК. Комиссии нужно было не только выяснить, с какой целью Тахир так часто наведывался в «Вегас», но и досконально изучить деятельность самого казино и его владельца, Хасана Челеби.

***

Было уже почти десять часов вечера. Перед самым концом рабочего дня следователь Муус позвонил своей жене и предупредил ее, чтобы на ужин дома его не ждали, так как, по всей вероятности, большую часть ночи ему придется провести в оправлении. Его супруга приняла эту новость спокойно, с легким разочарованием, так как Роберту не в первый раз приходилось работать сверхурочно.

В одном из кабинетов полупустого здания столичного управления полиции вместе с Муусом находилось еще несколько сотрудников правоохранительных органов: прокурор Шифт, пара оперативников, руководящих слежкой за главными подозреваемыми, и двое представителей из КФП и Главного управления таможни (ГУТ). Им предстояло в кратчайшие сроки подготовить план действий на следующий день. Вызвана эта спешка была информацией, которую раздобыла таможенная служба безопасности. От одного из своих источников им удалось узнать, что в ближайшие два дня, контрабандисты, связанные с группировкой, которой занимался Муус, планируют переправить контейнер с сигаретами в Имагинеру.

Сопоставив эту информацию с расшифровкой одного из разговоров Рика, в котором он упоминал о фуре, которая якобы должна пересечь границу завтра в одиннадцать часов утра, полицейские пришли к выводу, что вероятно Рикард Эль имел в виду именно эту затею.

Преступники готовились пройти таможню, декларируя товар как транзитный, предназначенный для одной из стран Северной Африки, чтобы избежать платы таможенных пошлин. Очутившись на территории Имагинеры, сигареты были бы разгружены в каком-нибудь тихом месте и позднее попали бы на местный черный, а совсем не на африканский рынок. Разумеется, цена таких сигарет на порядок ниже, чем у легальных, что приносит огромную прибыль мошенникам, к тому же, за контрабанду сигарет большинство законодательств предусматривает более легкие наказания, чем за трафик наркотиков.

Усталые и напряженные силовики продолжали обсуждать стратегию утренней операции. План включал в себя несколько параллельных задач: захват контрабандного груза и курьеров в момент, когда его попытаются разгрузить, задержание Рикарда Эля и Тахира, обыски нескольких складских помещений в Калиопе, а так же офисов Orient Construct и JCFI.

План был сложным не только из-за количества действий, которые нужно было предпринять, но и из-за участия в нем представителей нескольких ведомств — от отдела по организованной преступности, до таможни и экономической полиции. Всей этой рати через считанные часы предстояло одновременно провести рейды в трех разных городах.

Между тем, в нескольких километрах от управления, под густым покровом ночи, пара таможенников скрытно наблюдала за занимающим почти всю улицу зданием склада. Оно было поделено на отдельные, одинаковые по объему клетки, сдаваемые в аренду. Каждая клетка была снабжена независимыми металлическими рулонными воротами, выкрашенными поочередно в синий и зеленый цвет, с нарисованными на них белыми порядковыми номерами. За одним из них и следили сотрудники таможни.

Их простой на первый взгляд автомобиль был достоин шпионских фильмов: за черной пластмассовой решеткой радиатора таилась небольшая скрытая видеокамера, управляемая дистанционно одним из пассажиров. Она была снабжена механизмом, позволявшим слегка разворачивать объектив влево и вправо, к тому же аппаратура могла работать в автоматическом режиме — специальный сенсор засекал движение, после чего мгновенно включался режим автоматической съемки. Таким образом, автомобиль можно было оставить в любом месте, перевести технику на автономный режим и потом проверить успел ли запечатлеть зоркий глаз видеокамеры что-либо интересное.

Таможенники сидели на заднем сидении и непрерывно прощупывали взглядом улицу и складские помещения. Один из сотрудников сжимал в руках рацию и время от времени связывался с руководством, а его напарник параллельно наблюдал в бинокль за кварталом. В дополнение к замаскированной камере агенты располагали еще и ноутбуком, второй видеокамерой, на случай отказа скрытой, и массой других полезных предметов.

До сих пор безветренная, но прохладная апрельская ночь не подносила никаких сюрпризов. На улице было абсолютно пусто, и лишь лай заблудших бездомных собак изредка нарушал тишину.

Оперативники ждали рассвета, так как утром по первоначальному плану предусматривалось обыскать отслеживаемое складское помещение. Оно, кстати, привлекло внимание сыщиков еще в марте, после того, как были задержаны Бекир — дальнобойщик, чья фура была набита контрабандными сигаретами, скрытыми в коробках из-под гуманитарной помощи фонда JCFI, — и посредники, которые должны были забрать у него ценный груз. Последовавшее за этим расследование помогло выйти на несколько хранилищ, где укрывался контрабандный табак, затем на следы «Хаджи», он же Яшар Тахир, а в итоге и на склад, за которым в данный момент следили сотрудники таможни.

Как и предполагалось, Яшар собственноручно места для хранения нелегального товара не арендовал, а прибегал к услугам иных лиц, которые за определенный гонорар делали это вместо него. Так он руководил процессом косвенно, не пачкая руки, и, формально, не нарушал законов. Это крайне затрудняло сбор прямых доказательств против турка и затягивало расследование, но сыщики в итоге все-таки добрались до Тахира.

В этом смысле самыми результативными оказались слежка и проверка телефонных разговоров. По ходу дела пришлось определить целую дюжину мобильных номеров, так как преступники, как правило, пользовались несколькими незарегистрированными сим-картами, пытаясь тем самым перехитрить блюстителей закона.

— У нас «штиль», повторяю — у нас «штиль», — дежурным тоном сообщил по рации один из таможенников у склада.

Время шло, и скоро должен был наступить рассвет. Сотрудники таможни, борясь с усталостью, продолжали бесперебойно нести вахту и ждать дальнейших указаний. По первоначальному плану они должны были наблюдать за складом, непрерывно докладывать и ждать замену, предположительно, около восьми утра. О задержании кого-либо или обыске складского помещения пока речи не шло — всего двум оперативникам с этим было не справиться.

Буквально за ночь сыщики сделали еще один важный прорыв — им удалось вычислить личность человека по кличке «Лысый». Он, судя по телефонной беседе Рика с человеком из его окружения, должен был быть среди посредников, собиравшихся встретить контрабандный груз. В считанные часы оперативники, при помощи служебной базы данных и добытой ранее информации, определили самого вероятного носителя этого прозвища.

Это, скорее всего, был Карол Молинери — имагинерец, как и можно было ожидать, сидевший в прошлом в тюрьме, в том числе за контрабанду. Карол был среднего роста, крепко сложен, всегда ходил с бритой головой, за что, наверное, его и прозвали Лысым. Нос у него был широкий и сплющенный — наследство, оставшееся от короткой боксерской карьеры, взгляд у него был слегка прищуренный, выражая какую-то ожесточенность. Над левой бровью у него имелся тонкий шрам в форме кривой борозды, длиной в два-три сантиметра, полученный в ходе одной бандитской потасовки. Молинери в тот раз сильно повезло, так же как ему везло и в других многочисленных переделках, в основном благодаря старым боксерским навыкам и крепкому черепу.

Нашлось и подтверждение тому, что Карол имел связи с Рикардом Элем и в последнее время встречался с ним неоднократно. Как только это стало известно сыщикам, ими была сформирована команда и направлена на его поиски. К счастью для оперативников, Лысого долго искать не пришлось, так как он продолжал жить по адресу, отмеченному в его досье. Это была двухкомнатная квартира в старом районе Калиопы, доставшаяся родителям Карола от его бабушки. Сейчас мать Карола, оставшаяся вдовой, жила в совсем другом месте, в одноэтажном доме в пригороде столицы. С сыном у нее были натянутые отношения и виделись они не чаще, чем раз в год.

Под покровом ночи полицейские подъехали к длинному трехэтажному дому, где должен был находиться Карол. Здание было построено в пятидесятых годах и по посеревшим бледно-желтым стенам можно было судить, что капитальный ремонт здесь не делался давно. Входов в дом было два и располагались они по краям лицевой стороны здания. Возле каждого из них из тротуара торчал фонарный столб, окатывающий тусклым светом стены, создавая какую-то мрачноватую и застылую атмосферу. Большинство жителей в доме были пенсионного или близкого к нему возраста, так что включать громко музыку или дебоширить было практически некому.

В квартире Молинери, находившейся на втором этаже, свет не горел. Вероятных объяснений этому было три: Карол спал, его не было дома или он вообще здесь не появляется. Полицейские надеялись, что он все-таки находится вверху и просто спит. Чтобы проверить так ли это, оперативники, караулившие у дома, решили пойти на хитрость: один из полицейских предложил позвонить на домашний номер Карола, если конечно он не был отключен, и изобразить пьяного мужчину, набравшего по ошибке не тот номер. Затея была принята единодушно и незамедлительно выполнена.

— Есть гудки… линия не занята, — шепотом сказал оперативник своему напарнику, держа мобильник у уха. Секунд через двадцать, в окне квартиры на втором этаже зажегся свет, и чья-то тень прошла в комнату.

— Алло… — раздраженно спросил сонный голос.

— Алло, — изображая пьяного, заговорил полицейский, — ей, Дани, это ты?… можно я к тебе на ночь приеду… а то я опять с женой поругался…

— Чего?! Кто это?

— Дани, ты что? Чего придуриваешься-то… я к тебе могу приехать?

— Нет тут никакого Дани… нашел когда звонить…придурок!

— Дани, ты чего? Я тебя как друга прошу…

— Меня Карол зовут! Нет здесь никакого Дани! Ты номером ошибся… пьяный козел, бля… — взбесился разбуженный Карол.

— Ой, мужик, прости… я думал Дани… извини!

— Не хрен по ночам звонить. Пей поменьше… бля… — Карол бросил трубку.

Полицейские вздохнули с облегчением — Карол действительно был у себя дома.

Связавшись с руководителями операции, сотрудники ОБОП продолжили наблюдать за старым домом. Через пару секунд после звонка свет в квартире Молинери снова погас. До рассвета оставались считанные часы.

 

7

Раннее утро следующего дня

Утреннее солнце облило город первыми бледными лучами. Оперативники, усталые от напряжения и бессонницы, готовились к решительной фазе. Все ждали появления фуры, нагруженной контрабандой.

По полученным данным она должна была пересечь таможенный терминал возле города Олесбент, расположенного у восточной границы Имагинеры. Задержание должно было произойти в момент разгрузки сигарет на имагинерской территории, — что являлось нарушением транзитного режима, — и передачи товара посредникам. Все готовились именно к этому. Сыщики не спешили с обысками и задержаниями, выжидая момент передачи, чтобы не спугнуть Рика и его соучастников.

Лысый проснулся в восемь утра. Для него это был весьма ранний час, так как по ночам он обычно скитался по барам, квартирам приятелей или любовниц, а днем отсыпался. Постоянной работы у этого мужчины, которому скоро должно было исполниться тридцать лет, давно не имелось, так что свободного времени у Лысого было вдоволь. Когда Каролу не доставало денег, он, все-таки, брался за какое-нибудь дело: некоторое время он работал вышибалой в клубе, шофером у одного криминального авторитета, потом телохранителем у другого. Пару раз Лысого даже нанимали, чтобы с его помощью выбить — в прямом и переносном смысле — долги (с чем Молинери успешно справлялся, но в итоге все-таки сел за решетку).

В тюрьме он успел познакомиться и войти в доверие к Рикарду Элю, что во многом предопределило его судьбу после освобождения. Выйдя на волю, Молинери долго не раздумывал над тем, стоит ли ему принимать заманчивое предложение Рика и связываться с табачной контрабандой. Прибыль, о который ему сетовал Эль, стоила риска снова оказаться в тюремной камере (по имагинерским законам за это можно было получить до четырех лет).

От Лысого требовалось делать две вещи: контролировать группу посредников, состоящей из четырех-пяти человек, которая забирала груз у курьеров, ввозивших сигареты в Имагинеру, и находить людей, которые за деньги были готовы на свое имя арендовать помещения для хранения контрабанды.

До сих пор Каролу казалось, что полицейские до него скоро не доберутся, и он успеет накопить приличные деньги. Однако, арест Омера и двух турков, тоже находившихся под покровительством Рика, заставило его серьезно задуматься, что делать дальше.

Посчитав, что на голодный желудок что-либо придумать будет трудно, Лысый пошел к холодильнику, стоявшему в кухне. Достав из него бутерброд в вакуумной упаковке и литровую бутылку апельсинового сока, Карол вернулся в гостиную и уселся перед телевизором. Ему должны были позвонить от имени Рика и сообщить о прибытии контрабандного груза.

Разжевывая холодный кусок бутерброда, Карол уселся поудобнее на диване и включил телевизор. На экране появилась симпатичная ведущая утренних новостей. Лысый обычно не следил за новостями и переключал сразу после анонса главных тем в начале выпуска. Он хотел нажать кнопку и переключить на какой-нибудь другой канал, но знакомое название, произнесенное дикторшей, заставило его отложить пульт.

Ведущая новостей рассказывала о каком-то скандальном журналистском расследовании: «газета «Нюз Ляйнер» вышла сегодня в печать с поистине шокирующим заголовком: «Террористическая сеть в Имагинере». (…) В статье говориться о сети исламских радикалов, которые на протяжении уже почти десяти лет беспрепятственно осуществляют деятельность в Имагинере. (…) Одному из сотрудников газеты удалось взять интервью у имагинерца, по происхождению являющемся наполовину арабом, который несколько лет тому назад был завербован и переправлен представителями этой сети воевать в Живицу — автономный край на территории бывшей Федерации Югоравия. (…) По его словам, тайно записанным на диктофон, с террористами его связал один из его друзей, оказавшийся приверженцем радикальных идей «джихада». (…) Он, как утверждал Фери, — так называет себя проинтервьюированный, — убедил его вступить в ряды «борцов за правую веру». (…) Подготовка молодого человека началась с посещений одной из городских мечетей, где помимо религиозных учений серьезное внимание уделялось беседам на политические темы, в частности, слушателей убеждали в том, что, цитирую, «мусульманам нужно объединятся и бороться против иноверцев, которые всячески угнетают и обрекают их на нищету, что кровь невинных мусульман не должна больше проливаться.» (…) Через три месяца курс теоретических занятий закончился и Фери предложили поехать в Албанию, в тренировочный лагерь исламистов, а после этого — прямиком на войну, в Живицу, чтобы на деле испробовать наученное. (…) На Балканы молодой имагинерец поехал от имени благотворительной организации MAF, под видом гуманитарного работника. (…) Через шесть месяцев Фери ранили, и он вскоре вернулся обратно в Имагинеру, восстанавливаться. (…) Герой интервью утверждает, что после возвращения домой он перестал общаться с членами подпольной организации и бросил радикальные идеи. (…) Фонд MAF, как показала справка, с 1997 года значится в списке террористических организаций ООН. Его председатель, Саллех Абдулла, является уроженцем Иордании, и по данным газеты продолжает находиться в Живице, чьи власти в середине девяностых предоставили ему гражданство и паспорт на имя Сали Абдуловича. В газетной статье приводится еще один шокирующий факт — человек с совершенно идентичным именем и гражданством является председателем ныне действующего благотворительного фонда JCFI, который имеет представительство и в нашей стране. (…) Эта организация, так же как и MAF в прошлом, собирает пожертвования, якобы, на нужды мусульман в Европе. Авторы статьи отмечают, что в Италии в прошлом месяце был задержан уроженец Алжира. (…) В квартире, которую он снимал, были найдены два пистолета, автомат, боеприпасы к нему и несколько килограммов химических веществ, обычно применяемых в изготовлении взрывчатки. У задержанного, кроме прочего, имелось и удостоверение сотрудника JCFI. Итальянские власти по этому поводу заявили, что алжирец, выдававший себя за посредника благотворительной организации, связан с исламистской группировкой, и найденное оружие и химикаты должны были попасть в руки террористов. (…) На территории Имагинеры JCFI работает с 2000 года, но, как отмечает «Нюз Ляйнер», до сих пор правоохранительные органы ни разу не проверяли эту организацию, несмотря на вышеуказанные данные. (…) Сотрудники нашего канала попытались до выхода в эфир связаться по телефону с директором Центра по Борьбе с Терроризмом Главного Разведывательного Управления, но пресс-служба Центра отказала нам в этом, ссылаясь на занятость директора. Мы попытаемся получить официальные комментарии при первой возможности…»

Лысый вдруг перестал жевать. Название JCFI было ему хорошо знакомо. Карол и его соучастники несколько раз разгружали и перевозили контрабандные сигареты, скрытые в коробках с логотипом этой организации.

Эта деталь раньше его особо не волновала, так как ему было все равно, откуда берется табак — для него главным было получить свою долю. Репортаж, увиденный только что, его серьезно обеспокоил — ему совсем не хотелось связываться с террористами. Карол даже задумался, стоит ли ему продолжать иметь дело с Риком и его контрабандой. Он посчитал, что после такого громкого репортажа полицейские точно займутся фондом, то есть, рано или поздно дойдут и до контрабанды.

Доев бутерброд, Лысый выключил телевизор, встал с дивана и подошел к окну. Слегка раздвинув тонкую занавеску, он глотнул соку из бутылки и, оглядывая улицу перед домом, о чем-то задумался. Карол постоял у окна минут десять и затем пошел в кухню, посматривая на настенные часы.

Опорожнив бутылку из-под сока, Лысый бросил ее в корзину для мусора, стоявшую возле холодильника. Время шло медленно, часы в гостиной показывали без двадцати десять. Лысый не любил ждать, но сейчас выбора у него не было, и из-за этого сидел, как на иголках. Он дожидался звонка от курьера, который должен был сначала пройти таможню, а потом оставить фуру с сигаретами в заранее указанном контрабандистами месте, приблизительно, в полутора часах езды от Калиопы. Молинери, получив сигнал, должен был отправиться туда вместе со своими соучастниками, разгрузить машину и перевезти контрабандные сигареты в столицу.

По предварительным расчетам груз должен был пройти таможенный контроль между одиннадцатью и двенадцатью часами дня. За день до этого с Каролом связался человек, поддерживающий контакт с курьером, и предупредил его, чтобы он и его помощники были готовы к обеду поехать за сигаретами. Лысый в свою очередь перезвонил своим ребятам и строго проинструктировал их, так как пару раз кто-нибудь из них — каждому из помощников было лет по двадцать два-три, не больше — или опаздывал, или не отзывался вовсе. За эти провинности Карол наказывал их по-разному: отнимал заработанную долю, ломал кости, угрожал убить или просто находил замену.

На часах было уже без пятнадцати двенадцать. Вдруг зазвонил сотовый телефон, лежавший на столике перед диваном, на котором отдыхал Карол. Лысый протянул руку и взял телефон со стола. Он посмотрел на мерцающий экран мобильника, нажал на кнопку и приставил его к уху.

— Алло, я — «связка»…

— Привет, я Лысый. Как у тебя «погода»?

— «Облаков» нет. Хорошо…

— Класс. Значит, ты уже в Имагинере?

— Да, я только что прошел таможню. Сейчас направляюсь к месту, которое мне указал «Шэкер».

— Хорошо. Я там буду через два часа. Можешь подождать меня в кафе, на заправке.

— Ладно. Это… я должен получить остаток — две штуки. «Шэкер» сказал, что ты их принесешь.

— Принесу, конечно. Без вопросов. Ладно, давай. До встречи.

— До встречи.

Алекс — так звали человека, который позвонил Каролу, — вышел за пределы таможенного терминала и поехал по шоссе, ведущее вглубь страны. В отношении дорог Имагинера была безупречной — асфальт был аккуратно уложен, повреждения на нем были крайне редким явлением, а дорожную разметку регулярно освежали. До места, к которому нужно было пригнать фуру, можно было доехать приблизительно за полтора часа. Алекс особо не давил на газ, потому что ему так или иначе пришлось бы ждать контрабандистов.

Переговорив с Лысым, водитель вытащил из сумочки, прикрепленной у него на поясе, второй мобильный телефон и позвонил своей гражданской жене. Предупредив ее о том, что он должен вернуться к вечеру, Алекс засунул телефон обратно в сумочку из искусственной кожи и с довольным выражением лица продолжил крутить баранку.

Спустя полтора часа фура, наконец, доехала в назначенное место, расположенное в одном из сельскохозяйственных регионах Имагинеры. Многотонный грузовик, поднимая за собой облако пыли, свернул с трассы и, сотрясаясь, поехал по тесной гравийной дороге, ведущей к старой птицеферме. Алекс остановился у калитки, вышел из машины и подошел к воротам, которые, как и забор, ограждающий территорию фермы, были сделаны из металлической сетки-рабицы. Водитель вынул из кармана ключ и спокойно открыл ржавый замок. Стряхнув грязь с ладоней, Алекс снова забрался в машину и на медленной скорости въехал через распахнутые ворота.

Следуя объяснениям хозяина груза, водитель завернул к одному из цехов и снова остановился, так как нужно было снять дверной замок. Алекс открыл его тем же ключом, и через несколько секунд фура очутилась в пыльной и душной постройке из красного кирпича.

На этом миссия водителя закончилась, и он вышел из цеха, попутно стряхивая пыль и перья с брюк и кроссовок. Заперев замки на металлических воротах цеха и калитки, Алекс достал из кармана куртки сотовый телефон и позвонил Осману, своему заказчику, которого в последнем разговоре с Лысым он назвал «Шэкером».

— «Шэкер», привет. Я сделал то, о чем ты меня просил.

— Очень хорошо. Лысый уже приехал?

— Нет еще, жду. Он деньги точно принесет?

— Принесет, не беспокойся. Две штуки — как мы договорились, да?

— Все верно, две штуки.

— Хорошо… значит, ты им отдаешь ключ, забираешь деньги и потом можешь идти… как там говорится? Обмыть получку? — попытался пошутить Осман.

— Да, вроде того… — угрюмо улыбнулся Алекс.

— Ладно, давай. Пока.

— Пока.

Алекс засунул мобильник обратно в карман и пошел в сторону заправки, находящейся неподалеку, намереваясь сесть в кафе и дождаться там Молинери. Шагая по обочине, он обратил внимание на перемещающуюся по небу крупную черную точку — это был вертолет, но определить его принадлежность было невозможно. Молодой человек понаблюдал немного за ним, затем опять пошел своей дорогой.

Алекс зашел в пристройку, где располагалось кафе, купил себе чашку кофе, сдобную булку и свежую газету. Через двадцать минут к заправке подъехали легковушка и небольшой грузовик. Из легковушки на улицу выскочил бритоголовый мужчина крепкого телосложения, со шрамом над левой бровью.

— Это я, Лысый. Я стою у входа, — Карол позвонил допивавшему кофе Алексу и облокотился на дверцу легковушки.

— Сейчас иду.

Водитель фуры вышел из кафе и, сжимая в руке свернутую в трубку газету, пошел навстречу Каролу Молинери. Лысый сел на водительское сиденье и пригласил Алекса сесть на минуту на сиденье возле водителя. Тот согласился и залез в легковушку. Внутри машины, кроме Карола, на задних креслах сидели еще двое пассажиров — молодые люди со спортивной комплекцией и хулиганским видом.

— Ну что? Как дела? — спросил Лысый, осмотрев водителя фуры с ног до головы.

— Нормально. Фура стоит в птицефабрике, в цехе с зелеными воротами. Вот тебе все ключи, осталось только расплатиться…

— Да, — Лысый достал из внутреннего кармана куртки пачку банкнот и вручил ее своему собеседнику, — принимай. Тут все сотенные…

— Отлично. — Алекс ощупал врученные ему купюры.

— Так… ну что? Дело сделано, можем расходиться.

Алекс вышел из машины и пошел в сторону автобусной остановки, находящейся метрах в сотни от заправки. На автобусе он планировал доехать до ближайшего городка и там сесть на поезд. Лысый и его компания, в свою очередь, помчались к необитаемой птицеферме.

— Интересно, что это за вертолет? — один из молодых напарников Карола, сидевший на заднем кресле, показал пальцем на круживший в небе вертолет.

— Хер его знает, может военные, — подумал его соучастник.

— Может бандитов каких-нибудь ищут… таких как мы, — ехидно вставил Лысый, услышав диалог у себя за спиной.

— Видно это какие-то крутые бандиты, раз за ними вертолет гоняется.

— А мы что, не крутые? — пробурчал Карол.

Доехав до птицефермы, Молинери приказал одному из своих подельников выйти из машины и ключом, который дал Алекс, открыть замок на калитке. Легковушка, а вслед за ней и грузовик, въехали на территорию старой фермы и остановились у кирпичной постройки, в которой находилась фура.

Молодой помощник Карола со скрипом открыл металлические ворота бывшего цеха. Оставив одного человека для охраны, контрабандисты, во главе с Каролом, занялись фурой и через несколько минут в их грузовик были переброшены первые картонные коробки с сигаретами. Группа действовала слаженно и так увлеклась делом, что вообще не заметила, что вертолет подлетел к птицеферме и практически завис над ней.

Произошедшее через мгновение заставило контрабандиста, выполнявшего задачи охранника, уронить на землю сигарету, которую он только что хотел закурить — протаранив ветхую ржавую калитку, во двор птицефермы влетел белый микроавтобус и, поднимая облака пыли, остановился в метре от опешившего преступника. Для его соучастников это оказалось не меньшим сюрпризом, и они на миг застыли от удивления, продолжая держать картонные коробки в руках. Через секунду их инстинкты, наконец, сработали и, сбросив тару на землю, контрабандисты попытались бежать.

Бегству, однако, помешали люди, одетые в черный камуфляж, пробравшиеся во двор, перескочив через забор на противоположной от входа стороне. Выкрикивая «Полиция, всем стоять!», они перегородили путь злоумышленникам и, при помощи выскочивших из белого микроавтобуса полицейских, взяли их в кольцо. Задержание Лысого и его товарищей произошло так молниеносно, что они даже не попытались оказать сопротивление, да и против стволов полицейских, направленных в их сторону, вряд ли можно было что-то сделать.

Итак, самая ответственная часть совместной операции ОБОП, ГУТ и КФП началась…

 

8

Спустя пару минут, во дворе птицефермы было уже не протолкнуться. На помощь оперативникам примчались еще четыре автомобиля: две патрульные машины с включенными мигалками, темно-синий микроавтобус со знаками отличия полиции и один конвойный автомобиль с зарешеченными окошками.

Лысого и его соучастников обыскали и затем, надев на них наручники, погрузили в кузов конвойной машины. Вертолет, зависший над птицефермой, все это время отслеживал именно контрабандистов и записывал на видеокамеру, установленную под днищем летательного аппарата, все, что происходило на земле: начиная с появления фуры, приезда Карола и его подельников, разгрузку сигарет и в конце сам момент задержания. Экипажу вертолета, в отличие от злоумышленников, было видно, как группа полицейских подкрадывается к ферме со стороны ржаного поля. Незаметно перепрыгнуть через забор из сетки-рабицы оперативникам помогли и бараки, стоявшие между ними и суетящейся возле цеха банде Лысого.

Еще одна патрульная машина доехала до автобусной остановки, на которой в гордом одиночестве сидел Алекс и ждал автобус. Но, вместо в общественный транспорт, водителю фуры, по требованиям полицейских, пришлось сесть в казенный автомобиль.

Одновременно с этим, к действиям приступили и полицейские в других городах. Сотрудники ОБОП, при поддержке таможенников, уже приступали к обыскам складов с контрабандой, располагавшиеся в трех разных точках города. Еще до операции полицейские выяснили, что один из тайников главный (тот самый, за которым несколько суток посменно наблюдали таможенники), а другие два — запасные.

Открыв замки главного склада ключами, принесенными разволнованным владельцем складского комплекса, обоповцы и таможенники вошли в просторное темное помещение. Найденное внутри удивления у оперативников не вызвало: в дальнем углу склада на стеллажах лежали сотни картонных коробок с сигаретами. На глаз было трудно определить точное количество хранившегося здесь табака, но и по самым скромным подсчетам оно переваливало за тонну. Обступив стеллажи, полицейские занялись описью находки и допросом владельца комплекса, который клялся, что знать не знал, чем занимались арендаторы помещения и что они здесь хранили. Впрочем, с этим еще предстояло разобраться.

Параллельно, представители столичной полиции появились и у дома, который снимал Рик. Так как Рикард в этот момент находился в душевой, он не мог видеть две сине-белые патрульные машины, окружившие его жилище. Из автомобиля, который припарковался у калитки дома, вышли двое полицейских в черной форме, с пистолетами-пулеметами за плечами, и подошли к деревянной входной двери. В ответ на стук в дверь они услышали шарканье домашних тапок. Полицейские приготовились действовать.

— Кто там? — за дверью послышался женский голос Сары — возлюбленной Рикарда Эля.

— Здравствуйте, Рикард дома?

— А… — Сара задумалась, — кто его спрашивает?

— Уважаемая, мы из центрального департамента полиции, у нас есть ордер на арест Рикарда Эля. Откройте дверь.

— Его нет дома… — неуверенно ответила Сара.

— Скажи коллегам за домом, чтобы были осторожны! — отвернувшись от двери, прошептал один из полицейских. Его напарник кивнул и, сделав шаг назад, связался со своими коллегами, караулившими с обратной стороны постройки. — Уважаемая, пожалуйста, откройте дверь, мы хотим задать вам несколько вопросов.

— Я сейчас не могу вас принять… Рикарда нет дома, я не знаю где он! — дрожащим голосом пролепетала девушка.

— Поймите, у нас есть ордер, и вы обязаны нас впустить! Пожалуйста, позвольте нам сделать свою работу!

— Его нет здесь, я не могу ни чем вам помочь!

— Девушка, я считаю до трех! Если вы не откроете дверь, я буду вынужден войти в дом силой! Мы просто хотим с вами поговорить… всего пять минут! Будьте разумным человеком! — полицейский старался сохранять дипломатичность. — Уважаемая, я начинаю считать — раз… два…!

— Пожалуйста, не надо, я вам открою! Только не ломайте дверь, — Сара, наконец, дрогнула.

Полицейский дал знак своему напарнику и приготовился. Замок щелкнул, дверь приоткрылась и в образовавшейся щели показалась Сара. Полицейский распахнул дверь до конца и, аккуратно оттолкнув обомлевшую молодую девушку с порога, зашел в коридор. Дом был разделен на три комнаты, туалет и ванную. Прямо напротив порога находилась дверь гостиной и полицейский, бросив взгляд вправо и, скинув оружие с плеча, резко дернул ее за ручку. Комната оказалась пустой и оперативник, не обращая внимания на протесты Сары, которую удерживал второй полицейский, продолжил осматривать помещения. Он знал, что Эль находится в доме, так как его коллеги, следившие за подозреваемым всю ночь, подтвердили, что он за это время никуда не выходил.

На очереди была вторая комната, которая, судя по двойной кровати и шкафам, исполняла роль спальни. В ней тоже не было ни души, но оперативник заметил, что обе подушки, лежавшие у изголовья кровати, были сдавлены — знак того, что Рик тоже валялся здесь. Пара мужских рубашек и джинсы на одном из стульев подкрепляли эти подозрения.

Полицейский повернулся лицом к дверям туалета и ванной, находившимся справа. Наставляя оружие на дверь туалета перед собой, он дернул металлическую ручку двери. Дверь распахнулась внутрь и стукнула по настенному шкафчику. В помещении было пусто.

— Наши на связи! Сказали, что Рик только что хотел пролезть через окно с той стороны! — из коридора донесся голос второго полицейского, на связь с которым вышли оперативники, дежурившие за домом.

Полицейский оставил ванную, даже не осмотрев ее, и бросился к третьей комнате. Ворвавшись в помещение, он увидел Рикарда, наполовину высунувшегося в окно, с поднятыми вверх руками. Сотрудник полиции подбежал к нему, выхватил левой рукой наручники из чехла, прикрепленного у него на поясе, и надел их на кисти рук несостоявшегося беглеца.

— Все! Он в наручниках! Я его вывожу на улицу! — прокричал в окно полицейский и повел Рика в коридор.

— Понял, давай! — ответили ему со стороны двора.

Рик пошел, молча, не сопротивляясь, так как понимал, что шансов убежать у него больше не было. Все произошло довольно быстро: когда в дверь позвонили, задержанный находился в ванной и умывал лицо после бритья. Нежданный звонок заставил его заподозрить неладное, он тихо вышел в коридор и зашел в крайнюю комнату справа, в кухню. Отодвинув слегка занавеску на одном из окон, Эль взглянул на улицу. Не заметив патрульную машину, которая стояла сбоку от дома в тени дерева, он решил, что есть шанс улизнуть. Рик оперся обеими руками на подоконник и только хотел выскочить во двор, как вдруг из-за невысокого деревянного забора показались двое полицейских и, наставляя на него оружие, заставили беглеца остановиться.

Проходя мимо Сары, которая пыталась всеми способами убедить полицейских, что ее любимый невинен, Рикард посмотрел на нее и уверенно сказал: «Позвони адвокату». Услышав его команду, молодая женщина мгновенно замолчала.

— Через несколько минут приедет наряд, и мы проведем обыск в комнатах, — объяснил полицейский, который все это время охранял Сару и не позволял ей мешать его напарнику. Девушка не ответила ничего, вероятно смирившись с неизбежным или просто устав от словесных баталий с непримиримым сержантом.

Через пару минут приехал дополнительный наряд полиции и обыск начался. Сотрудники правоохранительных органов взялись первым делом за гостиную комнату.

— Подождите, кому вы звоните? — один из полицейских увидел, что Сара подошла к столику и взяла трубку стационарного телефона.

— Я звоню адвокату Рикарда. Я имею на это право!

— Вы должны немного подождать! Мы сами свяжемся с ним, так что вам незачем это делать.

— Вы не имеете права мне мешать! Я не задержана!

— Я вам сказал — мы закончим с работой, и вы позвоните, кому хотите! Не мешайте нам! — полицейский подошел к Саре и попытался помешать ей позвонить.

Обменявшись парой острых реплик с сержантом, молодая женщина все же положила трубку и присела на край кресла, закрыв лицо ладонями. Полицейские продолжали равнодушно перебирать вещи в комнате и искать подозрительные предметы.

Тщательная проверка всех углов, наконец, дала результаты. Осматривая тумбочку у кровати в спальне, один из оперативников обратил внимание на небольшую панель под самым нижним ящиком. На первый взгляд это была просто одна из деталей конструкции, но царапины и следы воздействия по ее краям вызвали у полицейского подозрения. Он засунул руку в карман куртки, вытащил перочинный ножик и с его помощью попытался снять панель. За отделившейся со скрипом деревянной деталью, находилась полость, похожая на тайник. Полицейский попросил у одного из своих коллег фонарик. Направив луч света внутрь, оперативник непроизвольно улыбнулся — в тайнике были спрятаны два черных пластиковых пакета. Подозрения оказались не напрасны: в одном пакете лежал мобильный телефон, запасной аккумулятор к нему, и две сим-карты, а в другом — газовый пистолет, переделанный под боевой. Определить происхождение оружия было практически невозможно, так как номер на ствольной коробке был умышлено удален.

Так или иначе, это была серьезная находка не в пользу Рикарда. Даже если бы не хватило доказательств его участия в группировке, он, несомненно, получил бы наказание за незаконное хранение оружия. После того, как был составлен протокол, найденные улики были упакованы в пронумерованный пакет и отправлены на экспертизу.

В то же самое время, в городе Керстад, проводились облавы на Яшара Тахира, офис его компании, фонд JCFI и казино «Вегас». Для турка появление полицейских было таким же сюрпризом, как и для контрабандистов и Рика. Тахира повязали прямо в офисе Orient Construct на глазах его шокированной секретарши.

Акция против благотворительного фонда была не менее зрелищной: к зданию, в котором находился офис фонда, подъехали две патрульные машины с включенными мигалками и небольшой микроавтобус. Как по команде, из микроавтобуса на улицу выскочили около десяти спецназовцев в масках, а из головного патрульного автомобиля вышли женщина и мужчина в офицерской форме полиции. Офицеры последовали за спецназовцами, вбежавшими на первый этаж дома. Часть агентов осталась проверять комнаты на первом этаже, а остальные, в сопровождении двух офицеров, по тесной лестнице поднялись на второй этаж.

Группа обступила комнату, в которой располагалось офисное помещение благотворительной организации. Спецназовец, возглавлявший вторгшуюся на второй этаж толпу, распахнул дверь офиса, на которой висел рекламный плакат фонда с изображением маленького мальчика, протягивающего тоненькие ручки к надписи «поможем тем, кто нуждается в помощи — фонд JCFI» у себя над головой, и ворвался внутрь.

Комната, в которую влетели бойцы, была относительно скромно обставлена: слева и справа от дверного проема стояли два простых письменных стола из шпона, за которыми располагались шкафы с разной документацией. На обоих столах были поставлены новенькие компьютеры с жидкокристаллическими мониторами, служебные телефоны и разные канцелярские принадлежности.

В этот момент двое работников благотворительного фонда стояли у окна, находившегося прямо напротив двери, и обсуждали что-то. Через секунду они уже сидели на корточках и, заикаясь, пытались объяснить, что они секретари фонда. Полицейские, не обращая особого внимания на их вопли, надели на них наручники и сообщив им, что они задержаны, повели их на улицу, к служебной машине. Два офицера и пара спецназовцев осталась в комнате, и начали обыскивать ее.

— Все проходит по плану. Тахир и участники контрабандной сделки задержаны, уже проводятся обыски фонда, строительной фирмы и казино, — начальнику ОБОП, подменившему на несколько часов Шифта и Мууса, чтобы те могли хоть немного отдохнуть, позвонил один из офицеров, посланных в Керстад.

— Понятно, пусть их везут прямо в столицу. Продолжайте с проверками.

— Есть…

Только начальник положил трубку, как телефон снова зазвонил.

— Алло, это Бертвольт, — начальнику звонил Генеральный прокурор Имагинеры, — Шифт в кабинете?

— Нет, его смена закончилась.

— Свяжитесь с ним и скажите, чтобы он взял с собой дело по исламскому фонду и зашел ко мне в кабинет.

— Хорошо, сейчас сделаю.

— Спасибо, до свидания.

— До свидания.

Начальник вышел из комнаты, в которой дежурили еще несколько полицейских из разных ведомств, и пошел по длинному коридору, в конце которого находился небольшой кабинет, а в нем — отдыхающий на потертом диванчике Гиорг Шифт.

— Гиорг, подъем. Сейчас Генпрокурор звонил. Хотел, чтобы ты прихватил с собой дело по фонду JCFI и шел к нему.

— А? — сонным голосом ответил Гиорг, успевший закрыть глаза всего на час. — Ладно, сейчас исполним. Хоть бы поспать дали… — пробормотал прокурор.

Минут через десять Шифт очутился в здании по соседству, у себя в кабинете, и начал собирать все справки и документы, касающиеся фонда, возглавляемого Саллехом Абдуллой. Еще минут через двадцать он стоял на пороге кабинета Бертвольта.

— Здравствуй, Шифт, присаживайся, — Генеральный прокурор жестом пригласил Гиорга присесть.

— Спасибо… — Шифт поставил свою толстую папку на стол и выдвинул стул.

— Итак. Сегодня произошли некоторые интересные вещи… я не знаю слышал ли ты, но СМИ весь день говорят только об исламских террористах, которые, оказывается, уже несколько лет безнаказанно действуют у нас в стране. Журналисты упоминали о каком-то исламском благотворительном фонде… — Генеральный прокурор начал перелистывать пачку документов перед собой и в конце вытащил один лист. — Вот, я приказал рано утром сделать для меня справки. Фонд называется JCFI, работает в стране уже несколько лет и имеет лицензию. Мне доложили, что против него ведется проверка. — Бертвольт посмотрел на Шифта.

— Да, проверку назначил я, кроме того проводится расследование причастности этой организации к табачной контрабанде. Недавно таможенники перехватили фуру, загруженную коробками якобы гуманитарной помощи от имени JCFI. Коробки оказались заполнены контрабандными сигаретами. Кстати, сегодня мы провели обыски в офисе этого фонда и задержали двух человек, которые в нем работали. Сейчас их везут в Калиопу. Задержаны и несколько участников контрабандной цепи.

— Хорошо. Результаты — мне на стол. Шумиха, которую устроило телевидение, грозит серьезным скандалом. Меня час назад вызывал к себе Президент и поручил взять это дело под личный контроль и разобраться что к чему… Я еще должен выяснить, почему ЦБТ ничего по этому вопросу до сих пор не сделали. У меня после тебя встреча с замдиректором центра — посмотрим, что он скажет.

— Имея в виду накопленные данные, я могу судить, что лица, связанные с этим фондом, используют Имагинеру как контрабандный коридор, а так же отмывают деньги. Предстоит выяснить и вопрос об их причастности к терроризму, — объяснил Шифт.

— Хорошо… Я потом выпишу постановление. — Бертвольт снял очки. — Будешь мне своевременно сообщать все новые данные. Если понадобится помощь — обращайся сразу. Руководство требует быстрых результатов. Кстати, что насчет владельцев этого фонда?

— Возглавляет его некто Саллех Абдулла, иорданец по происхождению. Как мы выяснили, он сейчас живет под другим именем и, предположительно, находится в одной из балканских стран… — прокурор Шифт заглянул в папку, — …в Живице. Это одна из бывших югоравских республик. JCFI зарегистрирован на имя Салли Абдуловича. Мы уверены, что Абдулла и Абдулович — это один и тот же человек. Проблема в том, что у нас нет никаких договоренностей с этим государством, и даже если у нас будут все основания, я не уверен, что они его выдадут нам.

— Понятно. Я обсужу это с Президентом.

— Вот, и еще… КФП проводят финансовые проверки фонда и компаний, которые с ним связаны. Выявляются финансовые операции на предмет отмывания денег. Ждем результатов, — дополнил Шифт.

— Их справки здесь? — Генеральный прокурор кивнул в сторону папки Шифта.

— Да, там доклад…

— Хорошо… оставь мне эти бумаги и можешь идти. Я тебя, небось, от сна, оторвал — вон у тебя какие глаза, — Бертвольт улыбнулся.

— А, пустяк… сначала всех пересадим, потом будем отдыхать, — отшутился Шифт.

— Ладно, иди немного отдохни. — Бертвольт взял толстую папку, положил ее на собственную кипу документов и перенес их на письменный стол. Шифт попрощался, вышел из кабинета и, зевая, пошел обратно к себе.

 

9

Тринадцать часов того же дня. Зал заседаний в Палате Президента Имагинеры

— Уважаемые коллеги, нам нужно обсудить сейчас одну очень серьезную проблему, а именно — статью, которую сегодня перепечатывают все газеты, и комментирует телевидение. Речь идет об исключительно серьезной проблеме. Журналисты твердят, что в Имагинере существует подпольная исламистская сеть террористов. Если это правда, то тогда безопасность страны находится под серьезной угрозой, — Ален Одест, Президент Имагинеры, обращался к высшим представителям имагинерской власти, сидевшим по обеим сторонам длинного стола: Премьер-министру, Министру внутренних дел, Генеральному прокурору, Директору ГРУ и Заместителю директора ЦБТ. — Я предлагаю сначала дать слово Замдиректору ЦБТ, чтобы он пояснил нам, что известно его ведомству насчет террористов.

— Значит… — Замдиректор ЦБТ, Давид Молибден, открыл свою папку — … данные, которыми мы располагаем, показывают, что пресса немного преувеличивает сложность ситуации… мы не отмечаем повышения террористической угрозы, к тому же в последнее время мы провели ряд результативных операций и задержаний.

— Вы говорите, преувеличивают, но ведь журналисты говорят, что террористы людей здесь вербуют, собирают деньги и много чего другого. В Вест Лендс[5]Вест Лендс — государство, расположенное в Северной Америке; главная военная и экономическая сила в мире; денежная единица — вестлендерский доллар
тоже, по-моему, до одиннадцатого сентября прошлого года о террористах не говорили. А потом — теракты, взрывы, жертвы… нам такой сценарий не нужен. На этих преступников нельзя смотреть сквозь пальцы, — возразил Президент. — Кстати, господин Остент, как ведется борьба с внешними связями этих террористов? Им нельзя позволять свободно перемещаться и получать помощь извне…

— Мы активно работаем по этим вопросам… — начал Остент, Директор ГРУ Имагинеры. — Мы следим за исламистами и успешно пересекаем любые попытки организации терактов на территории Имагинеры. По данным, которые у нас имеются, мы можем судить, что радикальные исламисты не рассматривают Имагинеру как мишень…

— А рассматривают ее как место, где они могут безнаказанно отсиживаться и собирать деньги, так ли это понимать? — перебил его Президент.

— Мы принимаем все меры противодействия… Преступники действуют мелкими закрытыми группами, что требует дополнительного времени на обнаружение и борьбу с ними, — как бы оправдываясь, ответил Директор.

— Я понимаю, но что делать, например, если завтра у нас, не дай Бог, произойдет теракт и погибнут люди? Я должен будут объяснить, почему этому не смогли помешать. Я же не могу сказать общественности, что террористы слишком изворотливы, поэтому их не могли остановить, — парировал Одест. — Нимиц, что у вас?

— Наши подразделения ведут работу по нескольким направлениям. Одно из них связано с благотворительной организацией, о которой говорили журналисты. Она подозревается в связях с исламскими террористами. Сегодня утром, в ходе запланированной операции, был проведен обыск офиса этого фонда и был задержан его персонал…

— Хорошо. Постарайтесь разобраться с этим, — Президент немного успокоился, услышав о результатах совместной операции ОБОП и ГУТ. — Что еще?

— Ведется расследование контрабандной деятельности ряда лиц, которые причастны как к этому фонду, так и к представителям международной организованной преступности. Речь идет о контрабанде, отмывании денег, наркотиках, попытки провести через границу взрывчатые вещества, оружие и другие. Несколько ведомств уже проводят параллельные операции, в ближайшее время поступят первые результаты, — четко доложил Стефан Нимиц, Министр внутренних дел Имагинеры.

— Хорошо. Так, мы с господином Оневольтом час назад обсудили некоторые вопросы, и я взял решение передать дело этих террористов под контроль Генеральному прокурору, господину Бертвольту. — Услышав это, Оневольт, Премьер-министр Имагинеры, утвердительно кивнул. — Он будет курировать ход расследования, и осуществлять надзор над всеми правовыми действиями. Что касается вас — Остент и Молибден — для решения этой проблемы нужно наладить сотрудничество между МВД и ГРУ. Бертвольт будет наблюдать за результатами, — Одест бросил взгляд в сторону Генпрокурора. — Выделите людей, организуйте обмен информацией, все по порядку… я подпишу соответствующую директиву. Нужно не терять времени.

— Есть… — едва слышным голосом ответили директор разведывательного управления и заместитель директора ЦБТ.

— В пять часов назначена официальная пресс-конференция. Нужно успокоить общество, не допускать паники. Я рассчитываю на вашу оперативность, господа. Вот… и еще… Молибден, когда Швальк планирует вернуться из Брюсселя?

— Сегодня вечером, — ответил замдиректор.

— С ним я должен тоже обсудить этот вопрос, — сказал Президент, имея в виду Владимира Швалька, директора ЦБТ.

Закончив с обсуждением, Президент назначил время следующей оперативки. Присутствовавшие в зале должны были снова собраться ровно через три дня. Одест проводил собеседников и остался один в просторном, ярко освещенном зале. Ему не давали покоя сомнения, что спецслужбы что-то не доделывают или не договаривают.

«Может кто-то в руководстве разведки хочет меня дискредитировать? Показать, что моя администрация не может справиться с этими треклятыми фанатиками? Может это оппозиция мутит воду? — думал Президент». Его подозрения подпитывались и тем фактом, что до следующих президентских выборов оставалось не так много — меньше полутора лет.

«Если что-нибудь взорвется, мне точно крышка. Обвинят в несостоятельности… представляю, какая грязь на меня выльется… Ну, ничего, я с Швальком разберусь, — продолжал размышлять Одест».

Однако, политические интриги в данный момент были не первостепенной проблемой. Главным было подготовиться к встречи с журналистами в пять вечера. Президент вернулся в свой кабинет этажом выше, сел за рабочий стол из редких пород дерева и вызвал к себе своего советника, чтобы обсудить детали выступления перед прессой.

Часам к четырем в Калиопу были доставлены все, кого удалось задержать утром: Рикард Эль, — он был первым, кто оказался в следственном изоляторе, — Яшар Тахир, сотрудники JCFI, Карол Молинери, его соучастники и курьер.

— Как думаешь, у них против меня есть что-то серьезное?

— В общем, они представили мне некоторые доказательства… телефонные распечатки, видеозаписи, к тому же следователь говорит, что против тебя дают показания несколько человек, которые утверждают, что ты ими руководил, — ответил адвокат Эля. Собеседники находились в одной из комнат следственного изолятора, предназначенной для встреч адвокатов с задержанными, и общались через стеклянную перегородку, разделявшую помещение на два отсека.

— Вот как… а что в распечатках?

— Там отмечены несколько звонков, как утверждает следователь, с твоего мобильного телефона.

— На видео что записано?

— Как ты встречаешься с Яшаром Тахиром и заходишь с большой черной сумкой в офис фонда JCFI. Я пока еще не получил протокол допроса служащих фонда, но я думаю, что они подтвердят, что тебя там видели.

— Вот как… — хмыкнул Рик.

— При таком раскладе я не уверен, что тебя выпустят под залог. Они и твою квартиру уже обыскали и утверждают, что нашли боевой пистолет, — дополнил адвокат.

— И что ты мне советуешь делать?

— Это дело серьезное. Я раздумываю над вариантом попытаться заключить сделку со следствием, если прокурор прижмет нас доказательствами. Будем настаивать на облегчение приговора взамен твоего сотрудничества. Конечно, если ты на это согласишься. И еще — они пытаются связать тебя с какими-то арабскими террористами.

— Чего? Чушь! Какие еще террористы? У ментов крыша совсем поехала! — глаза Рика округлились.

— Благотворительный фонд, в который ты заходил, подозревается в связях с террористами. Сегодня об этом пишет вся пресса. Тебе хотят предъявить и обвинение в отмывании денег. По словам следователя, если ты согласишься сотрудничать, терроризм отпадет. К тому же, тебе лучше дать показания против главаря группы, иначе тебя будут разрабатывать как организатора, а не как соучастника. Так что подумай: согласен ли ты на такую сделку или нет…

— Если менты смогут гарантировать мне стопроцентную безопасность, я могу его назвать. Ты знаешь, что случается со стукачами…

— Без вопросов, я постараюсь, — ответил адвокат.

— О твоем гонораре не беспокойся, я предупрежу Сару, и она потом с тобой свяжется.

— Хорошо. Завтра снова будет допрос, так что я приеду.

— Лады.

Встреча Рика с его адвокатом через несколько минут закончилась, и задержанного отвели обратно в камеру, где ему предстояло провести ночь и подумать о том, что он будет говорить на допросе. Рикард лег на жесткий матрац нар и, глядя на высокий выбеленный потолок, задумался о Саре, об их общих планах, которым, увы, в близком будущем было не суждено сбыться, о деньгах, которые он успел накопить, и о том, будет ли возможно хоть какую-то часть из них спасти от конфискации.

Тем временем встреча Президента с журналистами, назначенная на пять часов, состоялась. Ее в прямом эфире показали почти все телевизионные каналы Имагинеры. Речь Алена Одеста заняла всего пятнадцать минут, но шквал вопросов со стороны журналистов растянул ее еще на полчаса. Президент, в основном, успокаивал всех и уверял, что спецслужбы полностью контролируют ситуацию и привел в пример совместную операцию ОБОП, ГУТ и КФП.

Неожиданным и не очень приятным для него оказался вопрос, заданный корреспондентом нашумевшей газеты «Нюз Ляйнер», о том, почему имагинерские спецслужбы не предприняли никаких мер против группы террористов, которые провели почти месяц в Имагинере, а потом, в сентябре 2001 года, улетев в Вест Лендс вместе с несколькими другими соучастниками, совершили серию кровавых терактов. Этот вопрос раздался, как гром среди ясного неба, заставив весь зал замолчать.

Сам Президент не смог сразу придумать ответ и лишь спонтанно посмотрел на своего советника, сидящего на первом ряду, как будто пытаясь разглядеть на его лице правильный ответ.

— Во-первых, чтобы задержать кого-либо или предпринять меры, как вы выразились, нужны определенные мотивы… улики. Если наши службы ничего не сделали против них, то… значит, что эти люди не совершали ничего противозаконного на территории Имагинеры. В такой ситуации обвинять наши правоохранительные органы было бы некорректно… я уже дал распоряжение спецслужбам и МВД бросить все нужные силы, чтобы пресечь любые проявления террористической деятельности в нашей стране. Я, конечно же, потребую провести служебное расследование по этому вопросу… Я должен попозже встретиться и с директором контртеррористического центра, чтобы обсудить этот факт, — попытался выйти из ловушки неудобного вопроса Одест.

Выступление закончилось, и зал постепенно опустел и затих, как будто в нем никого и не было. Президент, в это время, ожидая встречи с директором ЦБТ, становился все более нервным.

«Разберусь я с тобой, Швальк… хорошую ты мне свинью подложил, нечего сказать…», — думал Одест, запихивая в карман мятый листок с речью, которую он только что произнес.

***

Газетные статьи, телевидение, принявшее эстафету у печатных изданий, и запутанные объяснения официальных лиц сделали терроризм основной темой для имагинерцев. Исламисты, до этого воспринимаемые обществом как какие-то дикие фанатики, которые взрывают бомбы где-то далеко, на Ближнем Востоке или еще дальше, за два дня превратились во вполне ощутимую угрозу.

То, что угроза была невидима и непредсказуема, еще больше разогревало тревогу среди жителей Имагинеры. Но главным источником недовольства граждан был не сам факт присутствия террористов, а выводы, сделанные газетой «Нюз Ляйнер». По ее данным выходило, что исламисты развернули свою деятельность, чуть ли не у всех на виду, почти в самом центре имагинерской столицы. Население недоумевало, как они могли остаться незамеченными спецслужбами на протяжении почти пяти лет, притом, что они не были особо законспирированными.

Рано утром, на следующий день после выступления Президента перед журналистами и его напряженным разговором с директором ЦБТ, в шесть часов утра, у одного из домов в так называемом «арабском» районе на периферии Калиопы, населенном студентами, иммигрантами и беженцами из Азии и Африки, остановились несколько черных микроавтобусов и внедорожников. На машинах отсутствовали знаки отличия, но синие маяки на крышах подсказывали, что они связаны с силовыми структурами.

Через пару секунд на глазах двух удивленных прохожих, которые в этот момент прогуливались со своими собаками, из автомобилей начали выходить хорошо вооруженные люди крепкого телосложения в черной спецовке, с надписями «АНТИТЕРРОР» на спинах. Действиями бойцов руководили несколько оперативников, чьи лица тоже скрывались за масками, но, в отличие от спецназовцев, они были одеты в гражданское.

— Продолжайте гулять, граждане! Проводится специальное мероприятие, не останавливайтесь, — один из бойцов, размахивая рукой, обратился к удивленным зевакам. Двое прохожих, с виду пенсионного возраста, решили не спорить с человеком в форме и вместе со своими питомцами, успевшими уже пометить газон у тротуара, пошли прочь.

У подъезда группа разделилась: человек пять остались возле машин, охранять крыльцо, а остальные зашли в однотипную пятиэтажку. Здание использовалось муниципалитетом как общежитие и квартиры в нем предоставлялись официально зарегистрированным беженцам. Попав внутрь, обычный имагинерец мог сильно удивиться пестрому составу жильцов — на одной лестничной площадке можно было столкнуться с представителями практически всех континентов и этносов.

Оставив пару спецов сторожить лифт и первый этаж, основная группа, громко тукая начищенными ботинками, побежала по лестнице на третий этаж обыскивать одну из квартир.

Оказавшись у порога указанной квартиры, командир группы рукой дал знак одному из своих подчиненных, за спиной которого на ремне висел массивный стальной лом, подойти к двери. Боец выполнил команду и ломом, который в его руках казался легким, как перышко, начал разбивать запертую дверь. Деревянные дверь и рама долго не сопротивлялись и секунд через пять сотрудники спецподразделения, крича: «АНТИТЕРРОР! Не двигаться! Всем стоять на месте!», вбежали в тесный коридор двухкомнатной квартиры.

 

10

Первым, что бросалось в глаза, был метровый кусок черной материи, прикрепленный к стене гвоздями. Издалека он походил на пиратский символ, но при внимательном рассмотрении становилось понятно, что здесь речь идет совсем не о «Веселом Роджере». На флаге было изображено переплетение знаков белого цвета, похожих на арабские знаки, а под ними — стилизованная изогнутая сабля того же цвета.

В сознании всех, кто находился в комнате, промелькнула одна и та же ассоциация — телевизионные репортажи с черными флагами, изрисованными арабской вязью, на фоне которых обычно снимались боевики, ставшими особенно популярными после сентября 2001 года.

— Откуда у вас этот флаг? — один из спецназовцев обратился к двум обитателям квартиры.

— Это… — на ломанном имагинерском ответил один из молодых людей, — религиозный исламский символ…

— Что написано на флаге?

— Ну… это… молитва из Корана…

— Про джихад там не написано?

— Ну… нет.

— Мы это проверим, — строго ответил сотрудник спецслужб.

Другой сотрудник в это время записывал на видеокамеру действия своих коллег, которые взялись за содержимое шкафов и файлы компьютера, стоявшего на столике возле одной из кроватей.

Сотрудник, рывшийся в тумбочке у дивана, на котором спал один из жильцов, сделал интересную находку: несколько десятков упакованных лазерных дисков с религиозными напутствиями экстремистского толка, записями молитв, терактов и боев с участием исламистов. Причем, фильмы были смонтированы на довольно приличном уровне, с переводом на имагинерский язык. Последнее, в свою очередь, подсказывало, и на какую публику было нацелено это кино.

В домашнем компьютере задержанных находились сходные по теме видеоклипы. В одной из директорий сотрудники антитеррора нашли файлы под названием «Живица видео 1992х95». Судя по названию, видеозаписи были сделаны как раз в период гражданской войны, бушевавшей в маленькой балканской стране.

Содержание некоторых роликов вызвало шок даже у спецназовцев. В одном из них были запечатлены охваченные огнем деревенские дома, в некоторых из которых находились изувеченные тела, по-видимому, обитателей этих строений. Были найдены и несколько роликов с записями пыток и расстрелов мирных жителей и пленных солдат, судя по субтитрам, мизийской армии.

Самым поразительным было то, с каким хладнокровием и цинизмом боевики совершали эти дикие зверства. Мучительную агонию своих жертв бородатые «войны ислама», как они сами себя подписывали, сопровождали воодушевленными выкриками и возгласами «Аллаху Акбар».

«Казнь неверных — врагов истинной веры» — этот пояснительный текст стоял в правом углу экрана, как бы оправдывая перед зрителем эту бессмысленную жестокость.

Осмотр квартиры продолжал преподносить все новые сюрпризы. Напротив стены с черным флагом стояли книжный и платяной шкаф. В одном из ящиков книжного шкафа, заполненном религиозной литературой на арабском языке, силовики наткнулись на четыре новеньких заграничных имагинерских паспорта. Два из них, судя по фотографиям, принадлежали арестованным, а остальные — неизвестным лицам, личности которых предстояло установить.

Боец, нашедший документы, передал их одному из офицеров, который начал сразу их изучать. Первым делом оперативник проверил голографические наклейки с изображением имагинерского герба на второй странице каждого из паспортов. Как он и догадывался, наклейки оказались поддельными. Офицер достал из кармана куртки небольшой прибор, похожий на детектор валют, и подсветил им внешние края внутренних страниц каждого из документов. Если бы паспорта были настоящими, то при ультра-фиолетовой подсветке были бы заметны три элемента: серийный номер паспорта, маленькая фигурка орла и слово «Имагинера».

Однако, защитные знаки полностью отсутствовали и сомнений, что это подделки, уже не осталось. Оперативник немного удивился, так как обычно мошенники использовали настоящие документы, заменяя фотографии и отдельные страницы, или пытались заполучить настоящий паспорт, например, по фальшивым свидетельствам о рождении.

— Коллега, посмотри сюда, — к офицеру обратился один из спецназовцев, рывшийся в книжном шкафе. В руках он держал книгу, между страницами которой были спрятаны несколько квитанций.

Офицер подошел к своему сослуживцу и взял квитанции, обозначающие какие-то банковские переводы. Он обратил внимание на то, что почти на всех бумажках фигурировал один и тот же получатель платежа — благотворительный фонд JCFI, но банковские счета плательщиков были разные. Подозрительным было и то, что суммы переводов находились в пределах восьми-девяти тысяч долларов. Имея ввиду, что по имагинерским законам банковские служащие были обязаны сообщать надзорным органам о всех операциях, превышающих сумму десять тысяч долларов, в данной ситуации возможно речь шла об отмывании денег.

— Я нашел еще два паспорта, — один из спецназовцев нашел в ящике стола, на котором стоял компьютер, два внутренних имагинерских паспорта.

— Дай-ка их сюда, — офицер протянул руку и взял паспорта.

Оперативник раскрыл документы и, хмыкнув себе под нос, перевел взгляд на лежавших на полу молодых мужчин. У одного из них нервно дрожали руки, застегнутые в пластмассовые браслеты. Офицер снова посмотрел на фотографии в паспортах — на них были лица двух задержанных, но данные под ними были явно не настоящими (у самих документов имелись все соответствующие элементы защиты; подделаны были только фотографии и пара печатей). Сотрудникам антитеррора было хорошо известно, кто на самом деле живет в этой квартире еще задолго до начала операции: двое молодых африканцев — одному было двадцать четыре года, а другому двадцать шесть — приехали в Имагинеру из Судана и имели официальный статус беженцев, благодаря которому они получили и социальное жилье.

Одного гражданина Судана звали Ахмад Саид, а другого, который был постарше, — Самир Хиязи. В карманах курток, висевших в коридоре, спецназовцы нашли настоящие удостоверения беженцев Саида и Хиязи. Офицер взял их и начал сверять данные. В паспорте с фотографией Саида, чьи руки продолжали нервно дергаться, стояло имя некоего Роберта Моона, прописанного в Калиопе. Это, кстати, было не единственное несоответствие — в графе «дата рождения/возраст» было записано «тридцать два года», то есть на восемь больше, чем Ахмаду. В паспорте с изображением Самира Хиязи фигурировало имя некоего Сиена Бертволена. Возраст, как и в случае с Саидом, тоже не сходился — настоящий владелец паспорта был на три года младше Самира.

Оперативник связался по рации с одним из своих коллег, дежуривших в машинах, припаркованных прямо напротив крыльца дома, продиктовал ему серийные номера двух паспортов и попросил его проверить, не заявляли ли их настоящие владельцы о краже. Через пару минут пришел подтверждающий ответ: около трех месяцев тому назад двое жителей Калиопы — Роберт Моон и Сиен Бертволен — обратились в центральное управление столичной полиции и заявили, что у них были украдены документы.

Закончив с обыском и всеми соответствующими процедурами, спецназовцы собрали нужные им улики в картонные коробки, предварительно составив протоколы, сфотографировали и сняли на видео каждый угол квартиры и повели задержанных к служебным автомобилям на улице. Так как возле машин уже ждали несколько журналистов, неведомо откуда взявшихся, спецназовцы накинули на головы арестованных куртки, висевшие в коридоре.

Выйдя на улицу, сотрудники антитеррористической группы были встречены ослепительной канонадой вспышек фотоаппаратов. Заранее выставленная охрана не позволила журналистам приблизиться к спецназовцам, которые в это время выводили двух беженцев и выносили картонные коробки с найденными в квартире предметами. Погрузив все в машины, основная часть группы покинула район операции, оставив несколько человек сторожить двери опечатанной квартиры и подъезда. Попытки журналистов зайти внутрь и сфотографировать жилище суданцев снова не увенчались успехом.

Как только коробки с конфискованными вещами, в том числе фальшивые паспорта и сомнительные банковские квитанции, были привезены в штаб-квартиру контрразведки, сотрудники ведомства занялись их исследованием. Началась работа по двум основным направлениям: розыск людей с фотографий в поддельных паспортах и выяснение того, откуда и куда шли деньги, отмеченные в найденных банковских квитанциях.

Оперативникам из ЦБТ предстояла довольно кропотливая работа: проверка собственной базы данных, проверка архивов МВД, запрос в визовый отдел; вместе с тем нужно было обратиться в банки, которые обслуживали подозрительные счета, сделать запрос в КФП, и кучу других мелких, но неизбежных мелочей.

Одновременно продвигалась и работа следователя Роберта Мууса. Через имагинерское бюро Интерпола он добыл дополнительную информацию о прошлом Саллеха Абдуллы. Судя по докладу, получив высшее финансовое образование у себя на родине, в конце восьмидесятых, он переехал из Иордании в Турцию и устроился работать в банк под названием «Minor Asia Private Bank (МАРВ)». За пару лет, как показывали документы, Саллеху удалось дойти до поста руководителя одного из отделений банка, но на этой должности он не смог долго удержаться, так как в 1990 году против МАРВ было заведено уголовное дело. В частности, руководство банка обвинялось в связях с преступными сообществами, занимающимися наркоторговлей и контрабандой оружия. Расследование турецких властей обнаружило, что за десять лет через банк МАРВ, в соучастии с его руководством и рядом служащих более низкого уровня, было отмыто свыше ста миллионов долларов.

Муус обратил внимание на тот факт, что Абдулла, несмотря на то, что он был в числе обвиняемых, отделался лишь условным сроком. Это было весьма удивительно, так как в справках говорилось, что он сам, в сговоре с начальством, создавал схемы отмывания. К сожалению, в докладе, предоставленном Интерполом, не содержалось достаточно подробностей об этом фрагменте биографии иорданца, и понять, почему с ним обошлись так мягко, было трудно.

Перевернув страницу, Муус зачитал следующий параграф, посвященный дальнейшим событиям в жизни Абдуллы. В середине 1991 года, вслед за окончательным решением суда, Саллех Абдулла покинул Турцию и поехал в Саудовскую Аравию. Пробыв месяц в этой стране (в справке не было отмечено, с какой целью он туда поехал и чем занимался), иорданец вернулся обратно на родину. В Иордании Саллех тоже долго не усидел и в начале 1992 года поехал в Восточную Европу, на Балканы, в стремительно распадающуюся Федерацию Югоравия.

Перед тем, как поехать в Восточную Европу, Абдулла успел открыть свой первый благотворительный фонд — МАF. Муус посмотрел и на список соучредителей организации, в котором, наряду с иорданцем, значились еще несколько фамилий, причем две из них были отнюдь не арабскими: одного господина звали Майк Джонсон, а другого — Ричард Перез, и оба они являлись гражданами Вест Лендс. Параллельно, вышеупомянутый мистер Джонсон возглавлял частный фонд под названием «Международный Фонд Демократического Развития», а Перез — консалтинговую фирму в сфере обороны и безопасности.

Затем, с такой же быстротой, иорданец получил официальное приглашение от властей Живицы (в это время Живица имела статус автономного края, все еще находясь в рамках Федерации) и лицензию на право осуществлять некоммерческую деятельность. Саллех, очевидно, быстро наладил доверительные отношения с лидерами ведущей мусульманской партии Живицы (об этом свидетельствовали вложенные в доклад фотографии, на которых Абдулла пожимал руку Дженару Ибрагимовичу, лидеру партии ДДЖ), не без помощи, как предположил Муус, вестлендеров Джонсона и Переза, которые были запечатлены на заднем фоне некоторых снимков.

Следователь спонтанно покачал головой — решение Ибрагимовича позволить исламистам развернуться в своей собственной стране, лишь бы добиться каких-то личных политических амбиций, выглядело, как абсолютное сумасшествие. Мууса беспокоило и другое — непонятная на первый взгляд связь между фондом, который якобы защищает демократические ценности, охранной фирмой и ближневосточной организацией, связанной с террористами.

Тем не менее, с поиском ответов на эти запутанные вопросы следователь мог подождать. Важнее для него было разобраться с неким Еюпом — задержанный Рикард Эль признал, что этот человек отвечает за контакты с имагинерскими группировками, которые закупали от контрабандистов сигареты, — и Османом, который, находясь за границей, нанимал курьеров, а они в свою очередь ввозили контрабандный груз в Имагинеру. По словам Яшара Тахира, Осман знал лично Саллеха Абдуллу (Сали Абдуловича) и по телефону руководил действиями имагинерской сети.

 

11

Город Поврилец, столица Федерации Живица. Вечер того же дня

— Мухамад? Алло, слышишь меня?

— Алло, да слышу, связь только не очень хорошая. Давай, говори…

— Ты новости смотрел? Что случилось в Имагинере, знаешь?

— Да, слышал, Хафиз. До твоего фонда, значит, добрались? Ты ведь знаешь — это рано или поздно могло случиться…

— Да, знал. Только сейчас немного другая ситуация. В новостях слишком много говорили обо мне. Думаю, они меня в покое не оставят. Нужно бы с твоими боссами поговорить, Мухамад. Чтобы они, если что случится, помогли.

— Я считаю, что пока рано их беспокоить. Кстати, Осич ведь получает свои деньги исправно? У тебя с ним какие-то разногласия или что? Вы с ним после случая с Имагинерой не беседовали?

— Нет еще. Я говорил с его людьми, и они обещали организовать нам беседу. Но меня другое беспокоит, Мухамад.

— Что?

— Дело в том, что в Имагинере уже захватили несколько моих караванов… К тому же, они накрыли местное представительство моего фонда и заморозили пару счетов… Проблема в том, что если ситуация ухудшится… короче, ООН или вестлендеры могут надавить на местную полицию, чтобы меня арестовали и передали имагинерцам.

— Я думаю, что до этого не дойдет. У меня, хотя бы, нет такой информации.

— Пока может и ничего не слышно… но кто знает? Дженану Осичу выгоднее меня сдать, чтобы не создавать себе лишние проблемы.

— Не беспокойся… он ничего не сделает, если вестлендеры его не прижмут.

— Не знаю, Мухамад…

— Хафиз, если чего-то надумаешь делать — сначала со мной свяжись… только потом действуй. Я на этой неделе в Турции буду. До меня можно будет дозвониться в любое время. Вот еще… если свяжешься с Осичем, перезвони обязательно. Понял?

— Понял… ладно Мухамад, это пока все, буду тебя держать в курсе…

— Пока, Хафиз… смотри в оба… — беседа прервалась и Саллех Абдулла, или Хафиз, как его называл таинственный Мухамад во время разговора, задумавшись о чем-то, несколько раз постучал длинной антенной спутникового телефона по кончику своего мясистого носа. Постояв несколько минут во дворе, огороженном высоким кирпичным забором, иорданец зашел обратно в свой дом.

***

Было десять часов утра, Ален Одест сидел в своем президентском кабинете и, постоянно прищуриваясь, вдумчиво изучал какой-то важный документ. Его чтение вдруг прервал сигнал конференц-связи. Секретарша сообщила главе государства, что Волод Бертвольт, Генпрокурор Имагинеры, ожидает встречи с ним. Одест закрыл экран ноутбука, стоявшего перед ним, и пригласил Бертвольта войти.

— Доброе утро, Волод, присаживайтесь, — Президент встал из-за письменного стола и предложил Генпрокурору присесть за столик в углу кабинета. Бертвольт, сжимающий в руках синюю папку с документами, расположился в плюшевом кресле.

— Доброе утро, Одест, — Президент предпочитал, чтобы к нему обращались по фамилии, а не называли постоянно «Господином Президентом». — Мне передали доклад об исламском террористическом влиянии в Имагинере.

— Понятно… ну и как у нас с этим влиянием? Как справляется контрразведка? — Президент поправил свою рубашку и протер глаза, уставшие от чтения.

— Позавчера было осуществлено задержание двух пособников этой экстремистской сети и изъяты важные улики. Сейчас их исследуют криминалисты…

— А насколько опасна эта организация? Сколько в ней человек? Ее нужно обязательно обезвредить.

— Да, за нее возьмется соответствующая комиссия. Организация… — Генпрокурор раскрыл свою папку, — …называется «Борцы Ислама Центральной Европы». Четкой структуры у нее нет, но можно обозначить основные иерархические уровни: верхний — его еще называют «Советом Старейшин». В него входят руководители сети…

— А этот совет… его члены находятся в Имагинере? — Президент наморщил лоб.

— Насколько нам известно — лишь два или три человека находятся постоянно в Имагинере. Остальные проживают в других странах. В Европе, в Азии и других местах…

— Вам что-нибудь известно о них?

— О некоторых из этих людей у нас есть определенные данные, — объяснил Бертвольт. — Но дело в том, что часть членов этой сети часто меняются и иногда трудно определить с точностью круг подозреваемых. Работа продолжается.

— Понятно. Вы начали говорить о структуре?

— Да. На втором уровне находятся так называемые координаторы. У них разнообразные задачи: они выполняют прямые указания Совета, осуществляют разные финансовые операции, арендуют транспорт, жилье, руководят вербовщиками и так далее. На третьем уровне — вербовщики. Они приводят в организацию молодых людей, распространяют агитационные материалы, собирают пожертвования. Задержанные позавчера иммигранты выполняли именно такие задачи. Их продолжают допрашивать, и я уверен, что в скором времени узнаем еще больше…

— Я очень надеюсь, что результаты будут. МВД и ГРУ должны, хоть убейся, но помешать этим бандитам, развязать у нас в стране террор. Мне хватает и тех упреков, которые сейчас сыплются в мой адрес, не надо лишний раз давать повод прессе сеять панику, — Президент сопровождал каждую свою фразу хлопаньем ладони по столешнице. — Как думаете, за два месяца удастся закончить с расследованием? Террористы ведь ждать не будут…

— Ну… — прокурор на секунду опустил взгляд, — я думаю, что за это время можно свести до минимума исходящую из них угрозу…

— Передай им, чтобы они сделали все возможное свести угрозу не до минимума, а до нуля.

— Да, я им передам… — покорно ответил Бертвольт.

Тем временем, не ведая о делах главы государства, следователь Роберт Муус перебирал стопку документов на своем письменном столе. Он проверял сроки накопившихся дел и распределял их по мере срочности. Работы, как всегда, было хоть отбавляй, а времени, тоже как всегда, не хватало.

Расследование контрабандной сети, с которой был связан иорданец Саллех Абдулла, в последнее время отнимало основную часть рабочего времени следователя и из-за этого, чтобы успеть со всем справиться, ему приходилось часто засиживаться допоздна в своем кабинете. Домой Муус приходил, естественно, уставшим и в не слишком приподнятом настроении. Его жена, Сильвия, к счастью для Роберта, понимала, какую нагрузку испытывает ее супруг и не донимала его упреками за постоянное отсутствие и мрачную физиономию. За время брака она — хотя вначале это и вызывало у нее некоторое недовольство — смогла постепенно смириться и привыкнуть к особенностям профессии мужа.

Следователь просмотрел все дела, вырвал листок из небольшого блокнота, записал несколько дат и номеров, вернул помятые картонные папки в кипу, сбоку от компьютерного монитора и снова взялся за документы по делу Саллеха Абдуллы. Следующим в списке разыскиваемых контрабандистов значился Еюп. Он, как и большая часть остальных подозреваемых, был иностранцем, точнее — судя по имени — представителем одного из субъектов бывшей Югоравии.

В памяти телефона Рикарда Эля сыщики нашли несколько номеров, которые принадлежали Еюпу, а вслед за этим следователь Муус получил от судьи разрешение на прослушивание. Прежде всего, оперативники хотели вычислить местонахождение подозреваемого при помощи сигнала сотовой связи и надеялись, что смогут записать какую-либо уличающую информацию, что серьезно бы помогло следствию.

Вдруг, пока Муус работал с документами, зазвонил телефон. Следователь отложил бумаги и протянул руку к трубке аппарата, стоявшего сбоку от клавиатуры компьютера.

— Алло?

— Муус, привет, мы засекли один из номеров Еюпа. Записывай адрес.

— Давай, — Роберт взял ручку и блокнот и записал название и номер улицы, на которой, по данным спутникового сигнала, в этот момент находился абонент, пользующийся одной из отслеживаемых сим-карт.

Следователь незамедлительно связался с дежурной группой и передал ей записанный адрес, находившийся в районе Крысиного квартала. Оперативники быстро собрались и, распределившись по служебным машинам, поехали к месту, в котором надеялись застать Еюпа.

Минут через пятнадцать колонна из четырех полицейских автомобилей очутилась по указанному адресу. С двух сторон тесной улицы торчали небольшие кирпичные дома. На окнах первых этажей каждого из домов стояли толстые стальные решетки, а на одном из них, сбоку от входа в подъезд, вдоль всей стены, аэрозольной краской была изрисована непонятная надпись: «DJEZI GOSPODRUVA ZADRUGА»[7]ЗДЕСЬ ВЛАСТВУЕТ ЗАДРУГА
. Из трех слов полицейским было понятно лишь последнее — «ЗАДРУГА». В этой части Крысиного квартала хозяевами считались банды, составленные из выходцев бывшей Югоравии. Этот факт, отчасти, объяснял и присутствие — пока лишь вероятное — Еюпа в этом районе. Проблема, однако, была в том, что отклонение в точности радиосигнала могло достигать десяти метров, то есть, определить на какой улице находится объект, можно было легко, но, к примеру, сказать в каком именно здании или комнате — нет.

С этим препятствием именно и столкнулись оперативники. Они перекрыли улицу и начали поиск. Увидев двух женщин пенсионного возраста, сидевших на скамейке у крыльца ближайшего дома, полицейские подошли к ним.

— Добрый день, дамы, — один из полицейских поздоровался с женщинами.

— Добрый день… — почти хором ответили удивленные женщины.

— Полиция, Центральное управление, — полицейский вынул из кармана куртки свое удостоверение и сложенный лист бумаги, — вы случайно не видели здесь этого мужчину? — оперативник разложил лист, на котором был напечатан фоторобот Еюпа.

— Можно посмотреть? — одна из женщин взяла фоторобот и вместе с соседкой, прищурившись, начала его разглядывать. — Марта, он тебе не знаком? Я такого вроде не видела у нас в доме…

— Не знаю… а чего ему к нам ходить? У нас большинство жильцов пожилые… а из молодых никто на него не похож… — сморщившись, ответила ее соседка.

— Может вы видели что-нибудь подозрительное, кто-то, может, заходил в соседние дома? Сколько времени вы сидите здесь? — поинтересовался полицейский.

— Вроде не видели… у нас тут каждого второго можно назвать подозрительным… а что, собственно, сделал этот человек? — ответила женщина с фотороботом в руке.

— А вы вспомните, не видели ли чего, я вам тогда скажу.

— В наш дом такой точно не заходил, мы тут полтора часа сидим. Хотя… — женщина опустила лист бумаги на колени и, понизив голос, добавила: — в соседнем доме, в следующем, вон там, в одной из квартир вечно собираются какие-то подозрительные молодые люди. По-моему, они иммигранты. Они на каком-то непонятном языке разговаривают все время. Думаю, вам стоит их проверить, а то у нас тут никакого спокойствия нет…

— В какой они квартире собираются? Может вы чего-то слышали?

— Вроде на одном из верхних этажей. Не знаю точно, спросите кого-нибудь из их соседей, — тихо сказала женщина.

— Ладно… — оперативник отошел от скамейки и по рации связался со своими коллегами у соседнего дома. — Третий, зайдите и спросите кого-нибудь из жильцов на первом этаже, в какой квартире живут или собираются иммигранты. Это могут быть «клиенты», прием.

— Понял, сейчас проверим.

Полицейские у соседнего дома засуетились и зашли в темный, посеревший подъезд кирпичного здания.

— А что, все-таки, сделал человек, которого вы разыскиваете? — более смелая из двух пожилых женщин не выдержала и обратилась к полицейскому, который в это время наблюдал за действиями своих коллег.

— Бегал раздетым по улице и бросался на женщин, — немного помолчав, невозмутимо ответил полицейский.

— Кошмар, у него, наверное, что-то с психикой, — пенсионерка, возмутившись, покачала головой, не поняв, что полицейский просто пошутил, чтобы от нее отделаться.

Зайдя на первый этаж дома по соседству, сотрудники полиции столкнулись с мужчиной лет тридцати с лишним, выходившим в этот момент из своей квартиры.

— Простите, господин…

— Да? — удивился мужчина.

— Нам сказали, что в вашем доме проживает группа иммигрантов, вы не могли бы сказать нам в какой квартире? Вот этого человека вы случайно не видели? — полицейский показал жильцу фоторобот Еюпа.

— Ну… — мужчина посмотрел на черно-белое изображение, — об этом человеке я ничего сказать не могу, но на третьем этаже действительно проживают какие-то иностранцы. И лица у них такие-же…

— А в какой квартире?

— По лестнице как подниметесь — первая дверь слева, коричневая такая…

— Спасибо.

Оперативники вызвали по радио пару своих напарников, стоявших на улице, и вместе с ними помчались по лестнице на третий этаж. Все приготовили оружие, так как было неизвестно, что их ждет за порогом квартиры. Группа влетела на этаж и обступила коричневую дверь, на которую указал сосед. Полицейские прислушались — изнутри звучала музыка, но голосов или шагов слышно не было.

Один из сыщиков, наставляя пистолет на дверь, левой рукой внимательно нажал на ручку, проверяя, не закрыта ли она на ключ. Дверь оказалась не запертой. В следующее мгновение полицейские уже были в коридоре, крича: «Полиция!».

Сопротивления полицейские не встретили, мало того — трое парней, которые сидели в одной из комнат, даже не отреагировали, когда перед ними оказались сотрудники правоохранительных органов. Молодые люди были настолько пьяны, что им было трудно даже пошевелить веками. Двое валялись на длинном диване, а их третий приятель — в кресле.

Между креслом и диваном стоял невысокий стол с заляпанной стеклянной столешницей, усеянный всевозможным мусором: полупустыми бутылками из-под виски и водки, пивными банками, пустыми пакетами чипса, окурками, а кроме них сотрудники полиции заметили и пакетик с коноплей. О том, что здесь курили травку, можно было понять и по характерному запаху, просочившемуся во все помещения.

Парень, который лежал в кресле, через некоторое время все-таки пришел в себя, но уже, будучи в другой позе: лежа на животе, на полу, в наручниках. Двух его приятелей, находившихся в полуобморочном состоянии, пришлось уложить боком, чтобы они не подавились собственной блевотиной.

Тем не менее, среди этой троицы не было главного действующего лица — Еюпа. Фоторобот не подходил ни к одному из арестованных. Это слегка озадачило полицейских. В одном из мобильных телефонов, найденных на тумбочке возле дивана, была вложена именно сим-карта Еюпа. Вероятнее всего, посчитали сыщики, сотовый телефон был передан или продан Еюпом одному из обитателей этой квартиры. Эту загадку еще предстояло разрешить, но сперва нужно было привести в адекватное состояние троих парней.

 

12

— Ей ты, проснись! — рявкнул оперативник и грубо растормошил лежащего на полу парня, от которого разило перегаром.

— Ей, вы кто? — задержанный начал ошалело вертеть глазами.

— Где Еюп?

— Чего? Чего вам надо? Вы кто, бля…? — парень начал дергаться, но наручники и оперативник, прижимавший его коленом к полу, заставили его успокоиться.

— Мне нужен Еюп, говори, где он! — полицейский растормошил голову молодого человека еще сильнее.

— Не знаю я…

— У тебя его мобильник! Быстро говори, где его найти!

— Я не знаю, где он живет… его бабу спросите!

— Где она живет?

— Там… это… за супермаркетом «Реннер» есть десятиэтажный дом… шестой этаж. Квартира сбоку от лифта, в углу… — простонал парень.

— Как ее зовут?

— Ани ее зовут. Ей, мне больно, черт, перестань меня так зажимать!

— Так, ребят, забирайте их, — оперативник повернулся к своим коллегам и пальцем указал на арестованных, — мы едем к «Каменному», проверим этот адрес.

Полицейский — он был в звании капитана — взял с собой нескольких человек, спустился по лестнице и вышел на улицу. Сообщив своим коллегам, которые караулили у подъезда, дальнейший план действий, он и его напарники поехали в сторону района под названием Каменный.

На часах было уже тринадцать часов сорок минут. К счастью, в это время дня больших пробок на дорогах почти не было и расстояние в пять километров до супермаркета отняло бы не больше десяти минут. Так как существовала вероятность того, что кто-нибудь, увидев суетню у дома, в котором задержали троих молодых людей, может предупредить Еюпа об облаве, сыщики стремились опередить ход событий и подоспеть как можно скорее к назначенному месту. Беспокойство было не напрасным, так как уже через пятнадцать минут после приезда полицейских, из соседних домов начали высовываться любопытные.

— Мужики, вы обойдите дом сзади, мы остановимся спереди. Работать только по моей команде. Как поняли, прием? — капитан дал по рации команду своим коллегам во второй машине, шедшей следом.

— Я понял, прием.

Головная машина сбавила скорость и остановилась за автомобилем одного из жильцов, припаркованным почти у самого подъезда многоэтажки. Вторая машина спряталась за угол и прикрыла противоположную сторону дома. Оперативники решили сначала осмотреться, а потом подняться и проверить квартиру.

— Морис, нужно подняться на шестой этаж и проверить обстановку, заодно и посмотришь номер квартиры. Потом в базе проверим, кто там хозяин…

— Понял. Мне там оставаться или сразу возвращаться?

— Покрутись там пару минут, прислушайся… если ничего интересного не будет, иди обратно, — капитан обратился к сидевшему сзади молодому сержанту.

— Ясно, — Морис вышел из машины и не спеша направился к подъезду.

Изнутри многоэтажный дом выглядел несравненно лучше, чем кирпичные здания в Крысином квартале — лестничные площадки были вымыты, стены выбелены, у дверей двух лифтов лежали коврики.

Сержант оглянулся по сторонам, вызвал лифт и через минуту очутился в длинном коридоре шестого этажа. Полицейский направил взгляд к входной двери квартиры, которая стояла слегка обособленно, в тени, сбоку от лифта. Приблизившись к ней, он разглядел небольшую пластмассовую табличку, на которой была нарисована цифра «31». Фамилия владельца квартиры не была отмечена.

Морис снова осмотрелся: на этаже было тихо, от лестничной площадки тоже не доносились звуки. Прислонившись ухом к двери, он вдруг услышал, что изнутри зазвонил сотовый телефон. Вслед за этим послышался скрип, вероятно от двери одной из комнат, и стук чьих-то шагов. Мелодия внезапно оборвалась, и сержант услышал слово «Алло», произнесенное женским голосом.

Морис навострил слух: «…А когда приедешь? Сколько… полчаса? Ладно, я буду дома… давай… жду… целую, пока…», — были слова девушки в квартире. После слова «пока» телефонный разговор прервался, и за дверью снова раздались шаги, а потом и знакомый дверной скрип.

Сержант отошел от двери и встал у лестничного пролета.

— Командир, как слышите? — полицейский вынул из кармана рацию и связался с капитаном.

— Слышу тебя хорошо, докладывай.

— Я на этаже, номер квартиры: тридцать-один, — не громко сказал сержант, — внутри сейчас находится молодая женщина. Ей позвонили на мобильник и, видимо, она кого-то ждет. Через полчаса, как я понял, кто-то должен к ней прийти.

— Хорошо. Так, пока стой там, наблюдай за обстановкой. Посмотрим, кто к ней наведается. Жди дальнейших указаний.

— Есть.

Сержант отложил рацию и начал ждать. На этаже было все так же безлюдно и тихо.

— Может, к ней Еюп приедет? — с надеждой в голосе сказал напарник капитана, сидевший за рулем автомобиля.

— Надеюсь. Получается, все-таки, тот сопляк нас не обманул. В квартире сейчас, наверное, та самая Ани сидит. Позвоню нашим, чтобы проверили.

Информация, которую смог раздобыть Морис, — сержант, посланный на шестой этаж, — обнадежила оперативников. Ждать всегда легче, когда знаешь, сколько и кого придется ждать. Конечно, определить, кто звонил девушке из квартиры под номером тридцать один, пока было невозможно, но сотрудники полиции надеялись, что фортуна окажется благосклонна к ним.

Время тянулось медленно. Иногда на площадке перед домом появлялся кто-нибудь из обитателей дома: один выносил мусор, другой возвращался домой с сумкой продуктов, третий проходил просто так, стреляя взглядом в сторону автомобиля, припаркованного возле подъезда, в котором сидела пара незнакомцев.

Наконец тридцать минут прошли. Капитан посмотрел на часы и проверил по радиосвязи, что делает Морис. Еще минут через пять к десятиэтажке подъехал черный фольксваген марки «Гольф».

— Может там наш человек, — предположил напарник капитана и положил правую ладонь на кобуру пистолета, прикрепленную у него на поясе.

— Сейчас узнаем. Готовься, — ответил капитан, отслеживая взглядом легковушку.

Черный фольксваген остановился напротив подъезда, метрах в пяти от оперативников. Правая передняя дверца распахнулась, и на улицу вышел молодой мужчина в спортивной одежде и больших черных очках. Он слегка нагнулся, перекинулся парой слов с водителем и захлопнул дверцу. Несмотря на очки и щетину на лице, полицейские узнали кто это.

— Все, берем их! — скомандовал капитан и достал пистолет.

Полицейские одновременно выскочили из машины и бросились к фольксвагену. Пассажир буквально оцепенел, увидев бегущих в его сторону вооруженных мужчин. Его приятель, однако, оказался более хладнокровным и решил не подчиняться крикам «стой!» и «полиция, стой на месте!», а попытаться ускользнуть.

Он включил заднюю передачу и вдавил в пол педаль газа. Передние шины автомобиля в ответ начали пронзительно свистеть, стараясь отчаянно зацепиться за асфальт. Водитель закрутил руль, пытаясь объехать высокий бетонный бордюр, огораживающий небольшую цветочную клумбу, но из-за резкой подачи газа машина стала неуправляемой и вместо того, чтобы сделать поворот, ее занесло прямо к бетонному препятствию.

Фольксваген врезался задним бампером в бордюр, подскочил в воздухе и, приземлившись задними колесами в клумбу, окончательно остановился. Капитан, пока его напарник разбирался с пассажиром в очках, подбежал к черному автомобилю, чтобы проверить состояние водителя. Тот, видимо, не получив серьезных травм, уже самостоятельно пытался выйти из машины с намерением сделать последнюю попытку удрать. Полицейский, держа несостоявшегося беглеца на прицеле, однако, нарушил этот план. Сопротивляться уже не было смысла.

— Стой на месте, стоять, руки за голову! Руки, сказал! — прокричал капитан задержанному. — Морис, возвращайся, мы его взяли! — оперативник вытащил левой рукой рацию из кармана и вызвал сержанта.

— Сейчас иду, — ответил Морис и побежал вниз по лестнице.

На двух задержанных надели наручники, заставили раздвинуть ноги и опереться животом о капот полицейской машины. Вслед за этим капитан связался по радио со своими помощниками на другой стороне дома, а потом позвонил в полицейское управление, сообщив коллегам об успешном задержании разыскиваемого по имени Еюп. Минут через пять площадку перед десятиэтажным домом заняли три патрульных автомобиля с включенными маяками, а за ними и эвакуатор, который занялся фольксвагеном.

Еюпа и его подельника быстро посадили в патрульные машины и, не теряя лишнего времени, увезли с места зрелищного задержания, так как сумятица у подъезда привлекла любопытство многих обитателей дома, не говоря о случайных прохожих, которым тоже было интересно поглазеть на заехавший в клумбу «Гольф» и полицейских вокруг.

Первым делом, после того, как задержанных доставили в управление, сыщики взялись за установление настоящих личностей двух молодых людей. В найденных у водителя фольксвагена документах стояло имя некоего Эмиля Ейны. Это был двадцатипятилетний житель Калиопы, имагинерец по национальности. Проверка архивов показала, что у Эмиля есть досье: два года назад он получил условный срок за соучастие в грабеже. Постоянной официальной работы у этого молодого человека не было, но это не мешало ему снимать трехкомнатную квартиру недалеко от центрального района и иметь собственную машину. На вопрос, как это ему удается, он ответил, что у него есть личные сбережения и наследство. Оперативники, конечно же, такое нелепое объяснение за чистую монету принять не могли.

Что касается Еюпа, у него имелись два разных документа: имагинерский внутренний паспорт и удостоверение на право временного пребывания в Имагинере. Странным было одно — данные в двух документах отличались полностью, а на фотографиях был изображен один и тот же человек — то есть, одно из удостоверений было поддельным. Сыщик, составлявший протокол о находках, взял имагинерский паспорт — пластиковую карточку размером с водительское удостоверение — и начал его внимательно разглядывать. Он обратил внимание на одну деталь потертого документа. На ощупь она казалась немного толще, чем обычно, как будто на ней был наклеен лишний слой. Зацепив ногтем угол пластиковой карточки, полицейский догадался, в чем дело.

Он продолжил ковырять кусок пластика, пока от верхнего слоя лицевой стороны не начала отделяться тонкая, как волосок, прозрачная пленка. На пленке была отпечатана только фотография Еюпа, скрывавшая изображение истинного владельца документа. Со своей стороны удостоверение на право временного пребывания в Имагинере оказалось настоящим, позволяя узнать немного больше о его хозяине.

«Еюп Докшич… так-так… гражданин Иллирии[8]Иллирия — один из бывших субъектов Федерации Югоравия; фактическую независимость Иллирия приобрела в 1995 году после начала вооруженного конфликта с Югоравией в середине 1991 года, вызванного односторонним провозглашением независимости со стороны новосформированного иллирийского руководства. Декларации о независимости воспротивились области Иллирии, в которых подавляющее большинство составляли этнические мизийцы. Вскоре политические разногласия переросли в кровавое вооруженное противостояние, закончившееся лишь осенью 1995 года.
…», — прочитал оперативник, — «Имеет рабочую визу. Виза истекает… через два месяца…». Полицейский отложил карточку и продолжил писать протокол, который должен был впоследствии попасть на стол следователя Мууса.

На последующем допросе Докшич вел себя довольно уверенно и старался всячески уйти от ответа. На вопрос, где он проживал, Еюп отвечал, что у него нет постоянной прописки, что чаще всего останавливается в отелях. Конкретных адресов, однако, он назвать не хотел. Видя упрямство Еюпа, сыщики надавили на его приятеля, Эмиля. Тот тоже сначала упирался, но когда ему пригрозили, что на него повесят неподчинение сотруднику полиции и соучастие, водитель все-таки согласился показать, где живет его приятель.

Узнав от Эмиля адрес, оперативники, не теряя времени, запросили ордер на обыск и, получив его от дежурного судьи, организовали группу и отправили ее на задание. Оказалось, что Еюп Докшич проживал не в районе Крысиного квартала, куда обычно заселялись иммигранты победнее, а в западной части города, где уровень жизни был заметно выше.

Было уже около восьми вечера. К бежевой пятиэтажке, в которой предположительно Еюп снимал квартиру, подъехали две машины. Автомобили остановились у подъезда и из них вышли две группы людей: на одних была полицейская форма, а на других — обычная гражданская одежда. Один из одетых в полицейскую форму мужчин приказал двум своим коллегам оставаться на улице, а сам последовал за основной группой, зашедшей в подъезд.

— Итак, проверяем квартиру четырнадцать… это, по-моему, в том углу, — сказал оперативник, первым зашедший на второй этаж жилого здания. Его коллеги, двигаясь цепочкой за ним, обступили квартиру под номером четырнадцать.

Несмотря на настойчивые звонки, дверь никто не открыл. Один из оперативников достал из кармана связку отмычек и, повозившись немного с замком, открыл дверь, после чего сделал шаг назад, чтобы дать возможность своим коллегам войти и обезопасить помещения квартиры.

Двухкомнатное жилище оказалось пустым, слышен был лишь тихий гул холодильника в кухне и тиканье механических часов в гостиной. Распределившись по комнатам, оперативники занялись обыском, параллельно была сделана попытка связаться с хозяевами квартиры, сдавшими ее Еюпу.

— Молодые люди, а что здесь происходит? — в коридор второго этажа зашла женщина почтенного возраста и, поправив очки, начала разглядывать двух постовых, стороживших дверь четырнадцатой квартиры.

— А вы, простите, кто, гражданка? — поинтересовался один из полицейских.

— Я живу в двенадцатой квартире. Здесь что-нибудь произошло?

— Проводится проверка, ничего особенного.

— Молодой мужчина, который снимает квартиру, наверное, чего-то натворил? По телевидению говорят, что из-за иммигрантов все больше проблем… у нас район спокойный, но…

— Спасибо, гражданка, можете, не беспокоится. Если что не так, мы все исправим. Идите домой, — перебил ее полицейский.

— Хорошо бы исправить, а то налоги растут… а жизнь лучше не становится, — проворчала женщина и скрылась за входной дверью своей квартиры.

— Я тоже плачу налоги, мне легче что-ли? Дура… — пробурчал себе под нос полицейский, но любопытная женщина, недовольная налоговой политикой государства, его уже не слышала.

В квартире номер четырнадцать полным ходом уже шел обыск, проверке подвергался каждый угол. Полицейские искали документы, записки или какие-либо другие улики, связанные с контрабандой.

— Я нашел паспорта этого Докшича. Один заграничный, второй, по-видимому, внутренний… иллирийский. Эта Иллирия находится на Балканах, да? — отозвался один из сотрудников ОБОП, нашедший в книжном шкафчике в гостиной два иностранных паспорта.

— Коллега, подойдите сюда, — другой оперативник, рывшийся во втором шкафчике, заполненном одеждой, подозвал полицейского, записывающего на видео, происходящее в квартире. — Здесь мы имеем… — оперативник вынул большой бумажный пакет, скрытый под стопкой рубашек, и открыл его, — документы и… паспорт на имя Эдмонда Фукса. На фотографии стоит изображение Еюпа Докшича. — Сыщик подошел к столу, стоявшему немного в стороне от центра комнаты, и разложил на нем найденные бумаги так, чтобы оператор мог их снять крупным планом.

Даже этого пока было достаточно, чтобы назвать рейд успешным: кроме фальшивого паспорта в пакете лежали документы какой-то фирмы под странным названием «Друна», зарегистрированной на некоего имагинерского гражданина, ксерокопия паспортных данных того же гражданина, доверенность на имя Эдмонда Фукса, то есть Еюпа, и выписки из банковских счетов.

Первое, о чем подумали оперативники, было то, что эти подозрительные бумаги, по всей вероятности, связаны с контрабандой сигарет и отмыванием прибыли от нее. Наверняка, посчитали полицейские, эта фирма использовалась Еюпом и его сообщниками для прикрытия.

Один из сотрудников ОБОП подошел к дивану, стоявшему у стены, и начал его осматривать. Оперативник встал на колени, наклонился и фонариком посветил в щель под диваном. Не увидев там ничего подозрительного, он встал и решил проверить пространство под сиденьем. Приподняв мягкое сиденье, он увидел, что под ним уложен большой кусок картона от коробки из-под холодильника.

— О, ребят, посмотрите-ка сюда! — под картонной прокладкой был спрятан черный полиэтиленовый пакет, а в нем — десятки обмотанных резинками пачек долларов и имагинерских голтов.

— Да-а… можно сказать, что день сегодня удался, — подумал в слух один из сыщиков, перебирая пачки банкнот. — У этого Еюпа будут большущие проблемы…

Против Еюпа действительно собралось немало улик, а судя по усердию, с которым полицейские рылись в его вещах, их должно было прибавиться. И действительно — через пару минут к документам и деньгам добавились четыре сим-карты и два старых сотовых телефона.

Под конец был найден и травматический пистолет, но так как для него какого-либо специального разрешения не требовалось, он не заинтересовал особо сыщиков. Закончив с обыском, проделав все административные процедуры и взяв с собой ценные улики, сотрудники ОБОП опечатали квартиру и отправились в управление.

 

13

Середина апреля

Субботний полдень. Впервые за две недели Роберт Муус смог выспаться и поваляться в постели почти до половины двенадцатого.

Умывшись и одевшись, Муус пошел в кухню, где в это время его жена готовила ароматный обед.

— Привет, Солнышко, у тебя тут чем-то вкусным пахнет, — следователь подошел к Сильвии, своей жене, и поцеловал ее в щеку.

— Привет, выспался, наконец? Я обед готовлю, если хочешь закусить, возьми бутерброд из холодильника.

— Да нет, я подожду… пока не очень хочется есть.

— Надеюсь, тебя сегодня не вызовут опять на работу? Тебя уже совсем затравили.

— Думаю, что сегодня меня пощадят… Ну а что сделать? У плохих парней выходных не бывает, — Муус подошел к окну и посмотрел на двор, залитый ярким солнечным светом. — Погода сегодня хорошая.

— Как пообедаем, предлагаю съездить в центр за покупками, — не отворачиваясь от шипящей кастрюли, сказала Сильвия.

— Съездим, проветримся немного. А где малый? — Роберт сел за обеденный стол и начал наблюдать за приготовлением пищи.

— У себя в комнате, как всегда сидит за компьютером. Кстати, а что с этими террористами у вас там творится? Утром в новостях опять про них говорили… жуть какая-то…

— Ими спецслужбы занимаются, — лицо Роберта стало серьезным, — газеты немного преувеличивают угрозу…

— Хорошо, если преувеличивают… ты ведь видел, что случилось в Вест Лендс, это ведь и до нас может докатиться.

— Не докатится… — следователь конечно же не стал бы тревожить свою супругу и рассказывать ей о всем, что он знает о Саллехе Абдулле, о JCFI, и о контрабандистах, — теракт у нас террористам никакой особой выгоды не принесет…

Вдруг в коридоре послышался стук и в кухню заскочил сын Роберта и Сильвии, тринадцатилетний Макс.

— Пап привет, мам, я проголодался, что ты там варишь? — любопытный мальчишка подошел к матери и попытался снять крышку кастрюли.

— Макс, убери руки, не мешай. Когда все будет готово, тогда узнаешь что там. Впрочем, мы потом поедем в магазин, ты тоже с нами. Немного прогуляешься.

— Мам, зачем и мне с вами идти?

— Как это зачем? А кто поможет с покупками? Или мы с твоим отцом слуги какие-то? — Сильвия ущипнула Макса по носу.

— Правильно, Макс, твоя мать правду говорит. Из тебя мужчина должен вырасти, а боишься сумки поносить.

— Я не боюсь! — скорчил недовольную рожу Макс.

— Ну, значит, решено — едем в супермаркет, — ответил отец.

— Папа, а ты террористов из телевидения вживую видел?

— Слава Богу, пока еще нет, сынок. А что на них смотреть? Они противные и очень злые… — нахмурился Муус.

— А если ты кого-нибудь из них схватишь, можешь сделать фотку и принести мне?

— Какую еще фотку? Зачем? — удивился следователь.

— Я ребятам из нашего класса покажу, все в школе только о террористах и говорят.

— Макс, зачем тебе фотографии этих людей? — недовольно возразил Роберт. — У них знаешь, что на уме? Убить и украсть. Они трусы и не заслуживают, чтобы ими восхищались…

— Ребят, знаете что… хватит эту мерзость обсуждать, — в разговор вмешалась Сильвия, — Макс, ты бы лучше об уроках подумал. Что у тебя там задано? Все этим компьютером балуешься, а об учебе и забыл!

— Мам, я завтра сделаю, завтра же воскресенье, — захныкал Макс.

— Смотри у меня, Макс! — пригрозила Сильвия, размахивая деревянной ложкой. — Если будешь слишком много сидеть за компьютером, я тебя заставлю каждый день пересказывать пройденный материал.

— Папа, скажи маме! Завтра воскресенье!

— Макс, спорить с мамой бесполезно… и опасно для жизни, — усмехнулся Муус.

Внезапно из гостиной комнаты донесся приглушенный звонок стационарного телефона. Роберт встал из-за стола и пошел к трубке. На другом конце линии оказался прокурор Шифт.

— Ребят, в наших планах наступили некоторые изменения, — через минуту Муус вернулся в кухню, — мне надо заскочить на работу…

— Опять? Сегодня же суббота! Они издеваются что-ли? — возмутилась Сильвия.

— Да просто дело серьезное. Ну, что поделаешь? Я думаю, долго не задержусь там… Макс, иди в свою комнату.

— Значит, покупки отменяются?

— Ну… вы можете с парнем съездить. Я тебе машину оставлю… — предложил Муус.

— Обедать значит не будешь?

— Наверное, нет. Ты обед потом в холодильник сунь… как вернусь — поем.

— Эх, ты, служивый… поесть даже времени нет, — Сильвия покачала головой.

— Да уж, не позавидуешь. Ну я постараюсь побыстрей закончить, того и глядишь, успеем и в супермаркет сгонять.

— Да ладно. Мы и с Максом справимся. Ты, все-таки, потом позвони и предупреди… чтобы я знала…

— Конечно, звякну. Ладно, я тебе оставляю машину, а сам на такси поеду. Все, — Роберт поцеловал жену в губы и побежал переодеваться.

Следователь заказал такси и минут через двадцать приехал в прокуратуру, где его встретил Гиорг Шифт. Первым делом речь зашла о найденных в жилище Еюпа уликах, к тому же предстояло обратиться в органы финансового надзора, чтобы выяснить род деятельности фирмы, чьи документы находились в квартире, снимаемой Докшичем, а также проследить подозрительные денежные операции, связанные с ней. Параллельно были начаты поиски настоящего Эдмонда Фукса, чьим паспортом пользовался Еюп, и человека, на имя которого была зарегистрирована фирма «Друна».

Шифт надеялся, что Муус уже получил результаты проверок благотворительного фонда Саллеха Абдуллы и строительной фирмы Яшара Тахира, но оказалось, что из КФП пока ничего не приходило.

Пообщавшись с прокурором и обсудив с ним свежие данные, Роберт пешком отправился к зданию родной службы, находившемуся неподалеку. Следователь решил использовать время и разобраться с некоторыми задачами, чтобы не нагружать себя лишней работой в начале следующей недели. Таким образом, суббота в очередной раз превратилась из выходного в рабочий день. Муус достал из кармана сотовый телефон и набрал домашний номер.

— Алло?

— Алло, Макс, передай трубку маме.

— Сейчас…

— Алло, Роберт, что такое? — к телефону подошла Сильвия.

— Привет, солнышко. Я, короче, немного на работе задержусь…

— Этим меня не удивишь…

— Да ладно тебе, я тут часа три просижу, не больше.

— Ладно, давай, не задерживайся.

— Пока, целую, — Роберт сунул мобильник обратно в карман и зашел в здание управления.

Понедельник. Спустя два дня

Муус сидел в своем кабинете и занимался привычной бумажной работой. Выходные дни не прошли даром, так как в воскресенье оперативники успели найти Эдмонда Фукса — человека, чьим паспортом пользовался Еюп Докшич. Проверка показала, что его документы действительно были украдены, и он не имеет связей с контрабандистами. Повторялась знакомая схема: злоумышленники приобретают поддельные документы, открывают с их помощью банковские счета или регистрируют фирмы и потом отмывают через них заработанные грязные деньги.

Следующей целью был Мирослав Тике — фиктивный владелец фирмы «Друна». В данный момент оперативники пытались связаться с его родными или хотя бы бывшей женой, чтобы с их помощью попробовать выйти на его след. Первичная проверка не дала результатов из-за того, что Тике был прописан в необитаемом, полуразрушенном доме. Где он на самом деле жил — и был ли еще жив — выяснить, пока не удавалось.

Перебрав архивы, следователь узнал, что Мирослав является давним «клиентом» правоохранительных органов. За свои сорок пять лет он успел два раза попасть за решетку: в первый раз его посадили за серию квартирных краж, а во второй — за ограбление ювелирного магазина. Было понятно, что Мирослав — подставное лицо, но чтобы узнать больше, сначала его нужно было разыскать.

***

На часах было уже без двадцати четыре. Следователю Муусу только что пришло письмо из КФП, содержащее результаты проверки благотворительного фонда JCFI и фирмы Orient Construct. Роберт положил конверт в ящик и сосредоточился над содержанием письма.

Доклад КФП был разделен на две части: первая часть была отведена фонду JCFI, а вторая — строительной фирме Яшара Тахира. Муус взялся за первую часть и начал вдумчиво читать.

По данным сотрудников КФП фонд Саллеха Абдуллы регулярно финансировался из разнообразных источников, в большинстве своем анонимных. Некоторые из них, как утверждалось в докладе, были связаны с международной наркоторговлей и террористическими организациями. Деньги поступали как от компаний, так и от частных лиц, причем во втором случае суммы всегда были ниже отметки в десять тысяч долларов, так как закон обязывал банки сообщать финансовым органам об операциях, превышающих эту цифру.

Как правило, в тех случаях, когда денежные переводы проходили через имагинерские банки, банковские счета оказывались открыты при помощи фальшивых удостоверений личности. В глаза бросалась необычная активность владельцев упомянутых счетов: они еженедельно переводили небольшие суммы фонду и, в результате, от каждого из «благодетелей» JCFI мог заработать свыше полсотни тысяч долларов всего за месяц.

«…Проверка показала, что часть лиц, переводящих еженедельно финансовые средства на счета организации JCFI, или не имеют постоянных законных источников дохода, или их доходы не соответствуют тем суммам, которыми они оперируют…», — говорилось в докладе, — «…в массовом порядке используются поддельные документы. (…) Можно перечислить несколько основных методов, используемых представителями JCFI, которые косвенно свидетельствуют об отмывании денег: почти 90 % переводов на счета фонда, декларируемых как добровольные пожертвования, почти идентичны по стоимости и находятся в пределах 6–9 тысяч долларов; денежные средства перемещаются многократно из одного банковского учреждения в другое за короткое время; активно используются офшорные зоны; для выполнения одной услуги используются цепочки фирм-посредников, зарегистрированных в разных государствах; делаются попытки скрыть истинное происхождение денежных средств путем предъявления поддельных финансовых документов. (…)»

Муус почесал лоб и продолжил читать дальше: «нашу озабоченность вызывает нежелание банка под названием «Panama Enterprise Bank (РЕВ)», в котором открыт официальный счет фонда JCFI, предоставлять какую-либо существенную информацию нашим сотрудникам, что сильно затрудняет расследование. (…) Имя банка фигурирует и в нескольких делах, связанных с отмыванием денег от торговли наркотиками, но так как «РЕВ» находится под чужой юрисдикцией, наши правовые возможности сильно ограничены. (…)»

Следователю было понятно, что подразумевает эта шаблонная фраза — «наши правовые возможности сильно ограничены». Из-за того, что «РЕВ» находился в офшорной зоне, на иной территории, где имагинерские законы силы не имели, КФП не мог получить доступ к банковским архивам, из-за чего расследование могло зайти в тупик.

«Мда, не хотите вы карты свои раскрывать, господа банкиры… темните чего-то», — подумал Муус и задумчиво посмотрел в окно. Он не сомневался, что панамскому банку хорошо известны и род деятельности собственных клиентов, и происхождение их богатства.

Ни для кого не секрет, что основная доля грязных денег отмывается именно через официальную банковскую систему, от чего огромную выгоду извлекают многие крупные международные финансовые организации, так как чем больше денег поступает в банк, тем больше кредитов он может выдать и, соответственно, получить с них проценты, то есть прибыль.

Роберт обратил внимание на один интересный факт: половина членов Совета директоров банка (сотрудники КФП постарались раздобыть и эти данные) в прошлом занимали высокие посты в администрации Вест Лендс или спецслужбах этой страны. Председатель совета директоров РЕВ, например, до этого возглавлял внешнюю разведку Вест Лендс — Main Intelligence Agency (MIA), — а его заместитель до прихода в банк возглавлял один из отделов антинаркотической службы североамериканского государства. В списке директоров оказалось и имя, уже знакомое следователю — Майк Джонсон, председатель Международного Фонда Демократического Развития.

Панамский банк, отставные разведчики из Вест Лендс, контрабандисты и религиозные фанатики-террористы с Ближнего Востока, в теории, преследовали совершенно разные цели, но здесь их интересы каким-то образом совпадали. Как же так?

Странно было слушать речи Президента Вест Лендс, в которых он называл последователей джихада «главным врагом» и «угрозой номер один» для своей страны, а в то же время выяснять, что его бывшие подчиненные управляют банком, который отмывает деньги организованной преступности, в том числе и самой «угрозы номер один» — исламских радикалов.

Муус перевернул страницу и начал изучать вторую часть доклада, посвященную строительной фирме Яшара Тахира, который в это время находился в следственном изоляторе.

Как говорилось в документе: «…в результате назначенной проверки был установлен ряд нарушений… (…) При помощи документов, найденных в офисе «Orient Construct (OC)», были зафиксированы многочисленные несоответствия в финансовой отчетности фирмы. (…) В большинстве случаев, в которых отмечены правонарушения, применялась следующая схема: «ОС» заключает сделку с фирмой «Н» (большинство фирм зарегистрированы в Турции или бывшей Югоравии) на оказание определенных услуг. «ОС», в свою очередь, передает сделку подрядчику, который находится в той же стране, что и фирма «Н». (…) Мы готовим официальное обращение к турецким и иллирийским правоохранительным органам с просьбой провести аудит местных фирм, связанных с «ОС». Что касается другого бывшего югоравского государства, Федерации Живица, в котором зарегистрировано большинство подозрительных фирм, мы столкнулись с невозможностью наладить взаимодействие, так как у Республики Имагинера нет установленных дипломатических связей с Федерацией Живица. (…) Некоторые бухгалтерские документы являются поддельными, так как в них описаны услуги или товары, чье существование невозможно подтвердить. (…) Наши сотрудники подтвердили, что, несмотря на отсутствие реально проделанных работ со стороны «ОС», на счета фирмы Яшара Тахира и его партнеров многократно поступали крупные денежные суммы в виде платы за фиктивные услуги/товары. Мы подозреваем, что основная цель этих сделок — легализация денег от незаконной деятельности. (…) По нашим предварительным подсчетам, за шесть лет официальной деятельности через строительную фирму «ОС» были отмыты порядка 10–15 миллионов долларов. Как и в случае с благотворительным фондом «JCFI», фирма «ОС» пользуется услугами офшорного банка «РЕВ». (…) Нами установлено, что фирма «ОС» и фонд «JCFI» многократно переводили денежные средства на счета исламского религиозного центра «Возрождение», расположенного в городе Калиопа… (…) Известно, что в отношении центра ранее проводилось расследование, в ходе которого было установлено, что на его банковские счета в разное время поступали денежные средства от ряда террористических организаций. В начале этого года, решением суда, центр был закрыт. (…) На земельном участке, на котором расположен центр, находится и мечеть, продолжающая осуществлять деятельность, так как она юридически не связана с центром «Возрождение». (…) В ходе расследования было установлено, что после закрытия центра, «ОС» и «JCFI» перенаправили свою финансовую помощь мечети. Внимание наших сотрудников привлек тот факт, что религиозный храм и центр «Возрождение» были зарегистрированы одной и той же группой лиц, против которых ведется расследование на предмет их причастности к терроризму и другим видам преступлений; по данным фактам проводятся следственные мероприятия. (…)»

Прочитав и вторую часть доклада, следователь свернул его в трубку, встал из-за стола и подошел к висевшей на стене белой доске. Он задумчиво посмотрел на гладкое полотно и взял черный маркер с подставки.

Сначала, в центре доски, Муус написал слово «JCFI» и обвел его жирным кругом. Вслед за этим, над названием фонда Саллеха Абдуллы он нарисовал еще один круг и в нем большими буквами вписал слово «БАНК», имея в виду офшорный панамский банк «РЕВ». Связав два слова стрелкой, следователь продолжил чертить свою замысловатую схему. Время от времени он заглядывал в доклад и записывал все новые названия, обводя их кружочками и связывая их в общую сеть.

Вскоре почти все полотно покрылось запутанной сетью из слов и стрелок. Роберт отшагнул назад и посмотрел на свое произведение. Взяв с подставки под доской запасной маркер красного цвета, он нарисовал еще несколько линий, разделяя схему на две отдельные колонки.

Одна часть прослеживала взаимоотношения и денежные потоки, связанные с благотворительным фондом, и выглядела так:

          

Вторая часть относилась к фирме Яшара Тахира, Orient Construct (О.С.):

         

«Та-ак, значит… этот фонд JCFI служит для прикрытия, — размышлял Муус, — контрабандисты ввозят сигареты в Имагинеру, вырученные деньги отмывают через JCFI и этот панамский банк и потом, видимо, капитал возвращается на Балканы… попутно какой-то кусок достается террористам и бандитам… так-так, понятно… А как же мистер Яшар Тахир? — следователь посмотрел на цепочку из кружков и стрелок, посвященную строительной фирме, — О.С. заключает договоры с несколькими подставными фирмами, чтобы запутать контрольные органы, деньги отмывает через все тот же офшорный банк, как и фонд JCFI… Основная часть достается Тахиру, а какая-то доля, похоже, оседает в карманах бородатых террористов и криминальных авторитетов…, -размышлял Муус, почесывая гладко выбритый подбородок. — Только не пойму, причем здесь вестлендеры и этот странный Майк Джонсон… бред какой-то. Вроде как Вест Лендс с террористами воюют, а сами же привели их на Балканы, да еще вестлендерские чекисты свой банк открыли и деньги отмывают. Ничего себе беспредел — даже у нас действуют скромнее…»

Роберту и, правда, было трудно понять логику подобных взаимоотношений. Он не раз слышал, что спецслужбы Вест Лендс неофициально оказывали материальную помощь афганским моджахедам, воевавшим против советских войск в 1980-х годах. Недавно, занявшись делом Саллеха Абдуллы, он нашел в интернете пару статей, которые связывали MIA не только с Афганистаном, но и с событиями на Балканах и всплеском насилия на постсоветском пространстве в начале девяностых годов.

Сейчас, прочитав доклад, следователь воспринимал эти подозрения уже не как какие-то теории заговора. По основным направлениям выводы журналистов и сотрудников КФП совпадали. Роберт задавался вопросом, почему имагинерские правоохранительные органы так пассивно относятся к деятельности разных сомнительных религиозных центров и фондов. Ведь, если бы не статьи газеты «Нюз Ляйнер», то местными террористами вряд ли бы в ближайшее время кто-нибудь серьезно обеспокоился.

Спецслужбы проявили инициативу и взялись за членов подпольной организации «Борцы Ислама Центральной Европы» лишь после того, как пресса взбудоражила общественность, о чем можно было судить по результатам работы сотрудников Центра по Борьбе с Терроризмом: за первые две недели после выхода в свет скандальной статьи «Нюз Ляйнер» они арестовали пятерых подозреваемых, обыскали три квартиры, изъяли десятки коробок печатных материалов, призывающих к священной войне с неверными, ценные документы, пару охотничьих ножей и даже боевой пистолет.

«Внезапные» успехи силовиков породили множество вопросов, в частности, некоторые аналитики и журналисты высказывали мнение, что спецслужбам было заранее известно о том, каковы масштабы террористического подполья в Имагинере, что у них было предостаточно поводов, чтобы начать действовать раньше, но по какой-то причине они все равно ничего не предприняли. Объяснить чем была обусловлена инертность сотрудников ЦБТ, увы, журналисты не могли.

Ответ на этот вопрос знали лишь несколько очень влиятельных людей, но раскрывать тайну прессе и имагинерскому обществу они и не думали.

 

14

— Господин Бертвольт, доброе утро.

— Доброе утро, господин Остент, я вас слушаю, — томным голосом ответил в трубку Генпрокурор. Было полвосьмого утра, и Бертвольт находился дома, готовясь поехать на работу.

— Мы приступили к следующему этапу операции «Молния». По ее окончанию вы получите и доклад с результатами, — доложил директор Главного Разведывательного Управления Имагинеры.

— Хорошо, Остент, спасибо за звонок, всего хорошего.

— Всего хорошего, до свидания.

Пока Генеральный прокурор надевал костюм и допивал кофе, в сторону Визны — небольшого дачного поселка, расположенного в двадцати километрах от столицы — двигалась автоколонна, возглавляемая белым патрульным автомобилем. За ним вереницей тянулись три внедорожника и два тяжелых бронированных грузовика, все выкрашенные в черный цвет.

В черных машинах находились сотрудники спецназа ЦБТ, которым предстояло выполнить задачу, о которой Остент сообщил Бертвольту.

Было тихо и прохладно, воздух был все еще сырой, не разогретый солнцем, низко над дорогой иногда пролетали мелкие птицы. Колонна подъехала к окраине Визны и сбавила скорость. Спецгруппе нужно было свернуть с шоссе, разделявшее поселок на две части, сделать левый поворот и потом проехать еще метров сто по пыльной улице.

Дом, в котором по оперативным данным регулярно собирались несколько членов подпольной исламистской организации, прославившейся на всю Имагинеру благодаря прессе, находился в самом начале поселка, на правой стороне улицы, по которой двинулись машины со спецназом.

Белый полицейский автомобиль свернул на обочину и остановился, пропуская вперед основную группу, затем из него вышли четыре полицейских и перекрыли выезд со стороны шоссе. Противоположный конец улицы был заблокирован одним из внедорожников, а оставшиеся машины направились к дому подозреваемых.

Дача предполагаемых террористов выглядела довольно представительно: дом был в два этажа, с выбеленными стенами, с чердаком, на каждой стороне второго этажа имелся балкон, везде был установлен новенький стеклопакет.

Необычной была только одна деталь. Если остальные участки на улице были отгорожены сеткой-рабицей или невысокими деревянными оградами, то проверяемый дом больше походил на маленькую крепость с его двухметровым бетонным забором. Разумеется, каждый желает, чтобы в его личное пространство вторгались как можно реже, но в данном случае хозяева явно понимали это слишком буквально.

Так или иначе, если за массивной преградой действительно находились террористы, такую скрытность объяснить было не трудно.

Гостиная на первом этаже дома. За десять минут до приезда сотрудников ЦБТ

— Амир, они скоро и на нас могут выйти, — молодой человек лет двадцати пяти, сидевший на большом диване в гостиной, обратился к одному из двух мужчин постарше, которые вместе с ним смотрели утренние новости по телевизору.

— Не выйдут. Раз до сих пор полиция нас не трогает, значит, не засекли. Да и я никогда ни с кем напрямую дела не имею. Меня не так легко засечь, — пригладив пальцами густую черную бороду, ответил Амир. Ему было лет сорок, родом он был из Пакистана, а в Имагинере находился в статусе беженца. На самом деле Амира звали Аднаном, но мало кто из его сообщников называл его по настоящему имени. — Кстати, Фатмир, когда твой человек заберет «хлопушки»? А то менты и, правда, могут сюда нагрянуть…

— Я с ним договорился встретиться завтра. Ночью я их отвезу, проблем не будет, — объяснил третий собеседник по имени Фатмир. Ему было тридцать, в Имагинеру он попал из Албании при помощи студенческой визы и официально числился студентом в одном из частных университетов Калиопы.

— Сани, я потом позвоню Чики и проверю, готовы ли диски и книги. Если они уже напечатаны, ты съездишь и заберешь их. Возьмешь мою машину.

— Хорошо, Амир, — ответил Сани, самый молодой из трех заговорщиков. Он, в отличие от Аднана и Фатмира, был коренным имагинерцем. Его мать была имагинеркой, а отец — саудовский араб. От него молодой человек унаследовал немного более смуглый оттенок кожи, чем обычно бывает у имагинерцев, темные глаза и волосы, и не сильно выраженную горбинку на носу.

Года три назад Сани и не предполагал, что будет дружить с этими людьми. Все начиналось совсем безобидно: посмотрев документальный фильм про религиозных экстремистов, воевавших против советских войск в Афганистане в восьмидесятые, а затем на Балканах в девяностые, в нем проснулось любопытство и ему захотелось узнать о них больше. Так он начал собирать газетные вырезки, рыться в интернете и обсуждать на форумах тему «борцов за правую веру».

Через некоторое время виртуальное общение перешло в реальное, Сани завел новых друзей, даже увлекся религией, что сильно удивило его близких, и мог часами беседовать об исламе, смысле жизни и, не на последнем месте, джихаде. Со старыми знакомыми он виделся все реже, не замечая, как в его сознание всасываются экстремистские идеи. Изменился и его внешний вид — Сани отрастил короткую бороду, перестал носить даже деревянные украшения, в его гардеробе стал преобладать черный цвет.

Вербовщиками он был приобщен к малоизвестной подпольной организации «Борцы Ислама Центральной Европы (БИЦЕ)», существующей в Имагинере с середины 1990-х годов. Со временем молодой имагинерец сумел проникнуться доверием к одному из ее главарей, во многом благодаря своим умениям обращаться с компьютером — иногда его просили что-нибудь починить или настроить компьютерную программу. Аднан, тот самый главарь, оценил парня не только за его технические умения, но и еще за одно полезное качество — исполнительность.

Порой он использовал Сани как секретаря и получал через него разные посылки или сообщения. Молодой имагинерец не имел ничего против, так как воспринимал Амира как авторитетного наставника. Да и за это ему всегда доставались чаевые.

— Слабых презирают. Боятся и уважают только сильных, запомните мои слова, — поглаживая бороду, начал размышлять Аднан. — Вот видите — журналисты каждый день нас обсуждают, они нас не видят и не знают, но их не покидает страх. Мы не боимся ничего, потому что с нами Аллах, и он нам дает силу, — заключил пакистанец, не отрываясь от новостей, в которых в это время шел очередной репортаж о террористической угрозе.

На деле, однако, он не был таким уж бесстрашным. Недаром есть поговорка: на Бога надейся, а сам не плошай. Когда пресса забурлила статьями об имагинерских исламистах и пошла волна арестов, Аднан решил, что не стоит слишком рассчитывать на великодушие Аллаха, и временно залег на дно, сбрил бороду, дабы выглядеть менее подозрительным, и начал менять один адрес за другим. Через пару недель напряжение немного спало, и пакистанец восстановил свой привычный распорядок дня, переехав в Визну, в дом одного из своих соратников.

Два черных внедорожника и один из бронированных грузовиков остановились у калитки частного дома, а второй грузовик поехал в обход здания, по боковой улочке, попутно высаживая группу спецназовцев, которые должны были пройти внутрь через задний вход.

Когда основная группа сотрудников ЦБТ подошла к железным воротам, в доме вдруг запищал электронный датчик.

— У нас, по-моему, нежданные гости, — Амир вскочил с дивана и подбежал к входной двери, сбоку от которой, на уровне груди, был прикреплен аппарат, похожий на домофон. Прибор был снабжен небольшим черно-белым экраном, передающим изображение с камеры слежения, прикрепленной к бетонному забору на улице. На экране было видно, как несколько человек — одни в гражданском, другие — в черном камуфляже, обвешанные амуницией — обступили ворота и делают что-то с замком, не предполагая, что их уже заметили.

— Разберись с камерой, — сотрудник в штатском скомандовал одному из спецназовцев подойти к видеокамере и обесточить ее. Тот подошел к ней и выдернул кабель из контакта, расположенного на корпусе прибора, и с экранчика домофона сразу же исчезло изображение.

— Черт, Сани, иди наверх и сотри с компьютера все файлы! Вынь все бумаги из ящиков письменного стола и сожги их в железном ведре, оно там, в туалете! Я их задержу! Фатмир, вынимай оружие! — лихорадочно прокричал Амир и подбежал к тумбочке, стоявшей в коридорчике между входной дверью и гостиной.

Пакистанец присел на колени, засунул руку под тумбочку и достал какую-то увесистую деревянную шкатулку, как оказалось, с двойным дном. Аднан быстро разобрал ее и вытащил скрытый внутри боевой пистолет.

— Они нас окружают! Фатмир, быстрей вынимай автомат и прикрой выход в задний двор! — в гостиной снова раздался писк электронного датчика, которой засек приближение спецназовцев, готовящихся проникнуть с тыльной стороны дома.

— Ну как? Сколько тебе еще возиться с замком? — командир группы нетерпеливо наблюдал за действиями своего коллеги, пытавшегося отмычкой открыть замок.

— Секунду, сейчас открою.

Только замок щелкнул, как вдруг входная дверь дома приоткрылась и из образовавшейся щели высунулась рука, сжимавшая пистолет.

— Назад! — успел прокричать командир группы.

В следующее мгновение палец высунутой руки нажал на спуск и в сторону сотрудников спецслужб полетели пули.

— Ноль-второй, по нам открыли огонь, повторяю, по нам открыли огонь! — командир связался со второй группой и, под оглушительный аккомпанемент выстрелов, сообщил им о происходящем.

— Первый, я вас понял, приступаю к работе.

То ли стрелявший плохо целился, то ли бойцы среагировали очень быстро, но, к счастью, никто не пострадал. Двое спецназовцев, укрывшихся за внедорожником, который стоял ближе всего к железным воротам, сразу открыли ответный огонь из автоматов, заставив нападавшего отступить и юркнуть обратно за порог.

Скоротечная перестрелка прекратилась так же внезапно, как и началась, причинив ущерб только легковушке, припаркованной напротив изрешеченной входной двери — одна из пуль отскочила рикошетом от стены, разбила окно водительской дверцы и застряла в руле.

— Фатмир, быстрей! Они с другой стороны зайдут! Вынь и второй автомат… и патроны приготовь! — задыхаясь, прокричал Амир, — … они вырубили обе камеры!

— Да вынул я их… подожди… вот тебе второй автомат! Мимо окна не ходи! — Фатмир уже успел вытащить из тайника, скрытого под лестницей, ведущей на второй этаж, два больших туристических рюкзака, набитые внушительным арсеналом: в отдельные полиэтиленовые мешки черного цвета были завернуты пять автоматов разного производства, два пистолета, десяток боевых гранат и огромное количество патронов. — Бля… они нас сейчас прикончат! Черт!

— Если они докопаются до архивов, тогда прикончат! — прокричал Аднан и забрал второй автомат. — Дай мне и пару гранат!

— Мак, ломай дверь. Всем приготовиться! — скомандовал офицер, руководящий второй группой.

— Есть! — ответил боец, державший в своих громадных руках тяжелый металлический таран.

Мак, как его называли сослуживцы, напрягся, раскачал таран и нанес мощный удар по тонкой стальной двери. Раздался сильный грохот, дверь погнулась, но замок, висевший с внутренней стороны, ее удержал. Мак нанес второй удар, но дверь опять героически выстояла. С третьей попытки и дверь, и замок, разлетевшийся вдребезги, сдались окончательно.

Боец с тараном сразу отступил назад, чтобы дать возможность штурмовой группе, выстроившейся вдоль забора, зайти во двор. Спецназовец с бронированным щитом, возглавлявший группу, двинулся вперед и только ступил на дорожку, тянущуюся к дому, как из одного из окон на первом этаже вырвалась автоматная очередь. Стрелял Фатмир, который за считанные секунды до этого затаился у окна, ожидая вторжение сотрудников спецподразделения. Несколько пуль легли в метре от ног бойца, другие веером пролетели по бокам и вонзились в забор, поднимая облачки пыли. Албанец попал и в щит Мака, но автоматные пули не смогли пробить броню.

Спецназовец остановился, слегка пошатнулся, и открыл ответный огонь из пистолета, который он держал в правой руке. Поддержал его огнем и командир, двигающийся за его спиной. Их ответные действия заставили Фатмира пригнуться и на мгновение прекратить стрельбу.

— Назад! На исходный рубеж! Назад! — прокричал командир группы и дал знак своим людям отойти обратно за бетонный забор. — Мак, ты как? Цел?

— Да нормально, вроде цел, — ответил запыхавшийся спецназовец, выскочив обратно на улицу. — Броня, молодец, не подкачала.

— Хорошо, — командир похлопал своего напарника по плечу, доложил обстановку коллегам на противоположной стороне и подозвал бронированный грузовик. Тяжелая машина свернула с боковой улочки и выехала на заросшую мелким кустарником поляну за домом. Как только грузовик остановился, бойцы отошли от забора и встали за его пуленепробиваемым кузовом.

— Амир, Амир! Они отступили, слышишь? Я их остановил! — прокричал возбужденно Фатмир и перезарядил автомат.

— Хорошо, не позволяй им зайти во двор, — прохрипел в ответ Аднан, присевший на корточки у гостиной. — Сани, ты готов?

— Компьютер почти готов, я сейчас собираю бумаги, — со второго этажа послышался голос Сани.

— Бумаги нужно уничтожить, понял? Сожги все, слышишь! — крикнул пакистанец.

— Да, понял!

— Амир, что нам делать потом? Мы тут не можем бесконечно отстреливаться! — Фатмир нервно сжимал рукоятку автомата.

— Я думаю! Пока будем держаться, потом посмотрим…

— Думай быстрей, пока они опять не поперли!

— Успокойся! Не паникуй…

Итак, штурм двора с первой попытки не удался. Это нельзя было назвать непредвиденным сюрпризом, так как, чтобы попасть в дом, сначала нужно было пересечь метров пятнадцать открытого, простреливаемого пространства. Что касается Фатмира, то с точки зрения тактики его позиция была намного выгодней: он находился в укрытии, имел хороший обзор и, как убедились сотрудники ЦБТ, патронов не жалел.

Не лучшим образом обстояли дела и у основной группы, которая, укрывшись за машинами возле калитки дома, тоже решала, что делать дальше. Бетонный забор, в этом случае, играл своеобразную роль буфера — он ограничивал видимость как Аднану и его подельникам, так и бойцам спецназа, не позволяя последним отслеживать передвижения внутри здания.

— Сани! — крикнул Амир.

— Что?

— Посмотри в окно, что делают полицейские? Только осторожно!

Сани бросил на землю стопку бумаг, подкрался к окну и, отодвинув слегка белую занавеску, глянул во двор. Погнутая стальная дверь была распахнута, на дорожке, ведущей к дому, лежали десятки стреляных гильз. Основная часть спецназовцев укрывалась за большим черным грузовиком, припаркованным на поляне, метрах в десяти от забора, а двое занимали позиции за деревьями, растущими немного в стороне, ближе к соседнему участку.

— Они метрах в десяти от забора стоят, за грузовиком… — крикнул Сани, повернув голову в сторону открытой двери.

Внезапно, на улице прогремели выстрелы, и стекло за головой молодого человека треснуло. Сани повезло, так как автоматная очередь просвистела буквально в сантиметре от его головы. Он сразу отскочил от окна и лег на пол, прикрыв голову ладонями. В комнату влетели еще несколько пуль и вошли в стену, затем стрельба снова прекратилась.

— Сани, ты жив?! — крикнул с первого этажа Аднан.

— Да, цел! Все нормально! — молодой имагинерец подполз к углу комнаты и пощупал шею — оказалось, что осколками стекла его слегка поцарапало.

— Сани, сколько там ментов?! — прозвучал голос Фатмира.

— По-моему, девять или десять…

— Сани, ты собрал бумаги?! — снова крикнул пакистанец.

— Да, почти. Осталось только их поджечь…

— Ладно, собери их и найди зажигалку или что-то такое… и к окну не подходи!

— Хорошо! — парень подполз к разбросанным на паркете листам бумаги и начал собирать их обратно в общую кучу.

 

15

— Первый, нам нужна броня и снайперы, нам тут просто так не пройти.

— Ноль-второй, вас понял, — ответил по рации командир группы, — Ждите дальнейших указаний, прием.

— Понял, прием.

На некоторое время штурм был остановлен. Из столицы в сторону Визны выехал полицейский наряд, чтобы усилить кольцо оцепления вокруг неприступного пока двухэтажного дома. Без дополнительного подкрепления спецназовцы не смогли бы обойтись, так как, из-за того, что не получилось сразу арестовать Амира и его соучастников, нужно было эвакуировать обитателей близлежащих строений. Через пару минут со стороны шоссе начала доноситься пронзительная трель полицейских сирен.

Командир группы антитеррора (позывной в радиоэфире — «Первый») позвонил в свой штаб и, доложив обстановку, запросил подкрепления и бронированную технику. Начальство выслушало его доклад, пообещало выслать все, что нужно, приказало не давать возможности преступникам скрыться и посторонних к месту проведения операции не допускать.

Итак, если рассуждать о том, были ли точны разведывательные данные, то ответ был бы почти положительный — присутствие преступников в белостенном доме подтвердилось. Сюрпризом, однако, оказалось наличие у них автоматического оружия, так как перед операцией из отдела планирования спецназовцам сообщили, что уровень угрозы минимален (то есть, подозреваемые вряд ли окажут вооруженное сопротивление), но события, разыгравшиеся только что, доказали, что дела обстоят совсем иначе.

— Усиление прибыло, — сообщили по рации полицейские, охранявшие въезд со стороны шоссе.

— Пусть они выстроят кольцо вокруг нашей улицы и чтобы никого близко не подпускали, — ответил Первый, — и еще: свяжись с местной полицией и скажи им, что нужно отключить подачу электричества в дом. Пусть они этим займутся.

— Есть.

— Амир, слышишь? Полицейские сирены! Они еще людей сюда пригнали! — зашевелился Фатмир.

— Слышу. Ты свою сторону наблюдай… ей, ты куда ползешь? — Аднан увидел, что албанец, закинув автомат за спину, ползет на коленях в сторону кухни.

— Пить хочу, возьму что-нибудь из холодильника.

— Только быстрей, они могут опять пойти на штурм.

— Ты чего-нибудь не хочешь? — спросил Фатмир, разглядывая продукты на холодильных полках.

— Минералки дай и поживее…

Албанец взял плитку шоколада, бутылку апельсинового сока и минеральную воду и отполз обратно на свое место.

— Ты бы еще бутерброд себе сделал… — подхватив бутылку с минеральной водой, пробормотал Аднан.

— Менты если бы не мешали — сделал бы.

Между тем уже весь поселок знал, что происходит что-то неладное. Приехавшие сотрудники полиции разделились на две группы и занялись блокированием прилегающих улиц, эвакуацией местных жителей, вытеснением неизвестно откуда взявшихся журналистов.

Что касается последних, нужно признать их оперативность — приблизительно через час после того, как утреннее спокойствие Визны было нарушено стрельбой, в поселок помчались корреспонденты одного из столичных телеканалов, а за ними, с некоторым опозданием, потянулись и их конкуренты из других СМИ. Оказалось, что один из местных жителей, не успев связаться с полицейскими по перегруженной телефонной линии, решил позвонить на телевидение в попытках выяснить что происходит.

— Томи, попытайся снести тарелку, — командир указал одному из своих подчиненных, у которого на ремне висел дробовик, на спутниковую тарелку, закрепленную под одним из окон на втором этаже дома.

Спецназовец прицелился и выстрелил. Дробь пробила корпус зеркала антенны, отколов от него небольшой кусок. Сотрудник произвел еще три выстрела, один из которых разбил магнитный облучатель, что окончательно вывело антенну из строя.

— Странно, куда они стреляют? — Фатмир повернул голову в сторону главного входа, откуда донеслись громкие хлопки.

— Сани! Ты как?! Слышишь?! — крикнул пакистанец.

— Что?! — послышался голос Сани.

— Они в тебя стреляют что-ли?

— Нет, стреляют с передней стороны. Я в твоей комнате, Амир.

Аднан наморщил лоб, пытаясь понять замысел антитеррористов. Он подполз к окну, сдвинул слегка штору и посмотрел, что твориться за железными воротами. Были заметны мелькавшие на улице тени, слышался гул моторов и разговоры. Попытки штурма не было. Пока не было.

— Подожди-ка…

— Амир, ты чего?

— Сейчас, я в соседнюю комнату. Я, по-моему, понял, куда они стреляли, — Аднан пригнулся почти до самого пола и пополз в соседнюю комнату, отделенную от гостиной перегородкой.

Увидев на экране спутникового телефона надпись «Сигнал Отсутствует», Амиру стал понятен замысел силовиков. Выругавшись, он швырнул на диван бесполезный уже телефонный аппарат.

— Амир, ты чего? Что там с телефоном? — албанца удивила непонятная реакция сообщника.

— Они сломали спутниковую тарелку, вот что. Хитрые они шайтаны…

— У нас же мобильники есть.

— Знаю… Сани, как у тебя там?

— Компьютер готов, остались бумаги. Амир, я не могу найти зажигалку.

— Тут на деревянном столе есть зажигалка, иди и возьми ее. Быстрее!

Сани застучал пятками по полу второго этажа, спустился по лестнице и, пригнувшись, подскочил к массивному овальному столу в гостиной.

— Вон там зажигалка, между журналом и стеклянным блюдом, — Аднан указал рукой на стол, — Сани, стой-ка… Фатмир!

— Чего?

— Дай Сани автомат и патроны, — услышав это, молодой имагинерец удивленно посмотрел на наставника и замер на месте, сжимая в руке серебристую зажигалку. — Дай-ка ему и пару гранат… на всякий случай.

Фатмир посмотрел пронзительным взглядом на Сани, как будто оценивая, стоит ли ему давать оружие, но все-таки выполнил указание и, не сказав ни слова, достал из туристической сумки еще один автомат и боеприпасы.

— Как им пользоваться знаешь? — спросил албанец.

— Да… уже пробовал, — разглядывая оружие, ответил Сани.

— Гранаты бросал?

— Ну… нет.

— Тогда смотри: выпрямляешь усики, потом тянешь чеку, бросаешь куда нужно и укрываешься. Пока прижимаешь скобу, она на предохранителе. Если все сделаешь правильно, через три секунды услышишь «бум!». Понял?

— Понял… — разглядывая гранату, ответил имагинерец.

— Сани, возвращайся наверх. Фатмир, следи за двором.

В это время почти полностью закончилась эвакуация жильцов из домов по соседству, замкнулось и кольцо оцепления. Руководству бумажной фабрики, расположенной метрах в ста пятидесяти за домом, настойчиво порекомендовали временно прекратить производственный процесс и отпустить рабочих.

— Алло? Да… понятно. Дайте им нашу частоту, — командиру спецгруппы позвонили по мобильному телефону и предупредили, что через десять минут в Визну прибудут подразделение Национальной гвардии Имагинеры, усиленное двумя бронетранспортерами, и дополнительная группа сотрудников спецназа ЦБТ, в которую входили снайперы и саперы.

Сани поджег лист бумаги и сунул его в ведро, на дне которого лежала часть документов, предназначенных для уничтожения. Языки пламени начали медленно пожирать их, унеся с собой сокровенные тайны Аднана. Списки телефонных номеров и подельников, информация о членах подпольной организации, отчеты о потраченных деньгах, банковские документы, записки — все превращалось в бесполезную золу, заполняя комнату едким запахом гари.

— Смотри не подожги дом, Сани! — крикнул Аднан, почувствовав запах паленого.

— Я осторожен, Амир.

— Амир, ты слышишь? Там какие-то тяжелые машины, кажется, появились… — Фатмир обратил внимание на приглушенный гул моторов, доносившийся где-то со стороны шоссе. — Может подкрепления?

— Может быть… держи гранаты наготове.

— Амир, мы долго не продержимся, надо что-то решать!

— Может, пойдешь сдаваться? Если хочешь остаток жизни в тюрьме провести, пожалуйста! — разгневался Аднан. Белый флаг он поднимать не спешил.

— А что нам делать?

— Кончай паниковать! Я позвоню Аамилу! — пакистанец позвонил по мобильному телефону одному из членов БИЦЕ. — Аамил, это ты? Алло! Аамил, нас прижали! Я в белом доме, нас штурмуют полицейские! Нам нужна помощь!

— Что?! Что я могу сделать?! — Аамил не сразу понял, что происходит.

— Захватите заложников, кого угодно! Требуй, чтобы нам позволили покинуть дом! Нам иначе отсюда не выйти!

— Чего?!

— Возьми заложников! Я серьезно! Захвати магазин, банк, что угодно! Только требуй, чтобы прекратили штурм! — Аднан буквально орал в трубку.

— Я не могу взять так… такого решения… — заикаясь, ответил Аамил.

— Как это не можешь?! Если они меня арестуют или найдут документы, со всей организацией будет кончено!

— Уничтожь документы…

— Сделай то, что я тебе сказал, мне нужно время!

— Я должен получить добро от старейшин…

— Сделай это быстрее! У меня нет времени! Залог слишком большой, так что не медли!

— Ладно, я сейчас им позвоню…

— Давай, потом сразу перезвони, понял?

— Понял, понял. Давай… — разговор на этом закончился.

— Ну что? — поинтересовался Фатмир.

— Позвонит старейшинам… там посмотрим…

Фатмир и Аднан отвели взгляд друг от друга, замолчали, сжимая приклады автоматов, и прислушались к тревожному шуму за забором.

— Роберт! Иди, посмотри! В Визну отправили Национальную гвардию! — в кабинет следователя Мууса влетел его коллега и пригласил его в соседний кабинет, где вокруг маленького телевизора собрались несколько оперативников и с небывалым интересом смотрели выпуск новостей.

В кадр попали грузовики, несколько микроавтобусов, армейские внедорожники со знаками «NG» на бортах, и два бронетранспортера, сопровождаемые полицейскими машинами. Судя по бегущей строке в углу экрана, колонна направлялась в Визну, где «рано утром был заблокирован дом, в котором скрываются предполагаемые исламские террористы, открывшие огонь по сотрудникам правоохранительных органов».

— Ребят, а что там происходит? — озадаченным взглядом спросил Муус.

— Утром, видимо, спецслужбы попытались провести обыск в каком-то частном доме, а их встретили огнем. Там весь поселок оцепили, наверное, по-серьезному штурмовать будут, раз и гвардию туда послали, — ответил оперативник, позвавший Роберта.

— Эти террористы, вероятно, из той группировки, о которой все время по телевизору талдычат, — к разговору подключился один из полицейских, присевший на табуретку перед приемником.

— Пусть им всадят из бэтээров[9]бэтээр — бронетранспортер
, - добавил другой. — Миграционные службы как дают визы кому попало…

Муус быстро сообразил, что события в Визне могут косвенно (или прямо) быть связанны с Саллехом Абдуллой и контрабандистами. Наверняка — думал следователь — террористы имели дело с благотворительным фондом иорданца, так же, не исключено, что они тоже могли отмывать деньги через офшорный банк РЕВ. Роберт был уверен, что преступники в белостенном доме, хотя бы раз посещали и мечеть, упомянутую в докладе КФП.

Следователь по привычке посмотрел на часы — было почти двенадцать. Он постоял еще минуту, потом вернулся в свой кабинет, сделал еще пару мелких дел и ушел на обеденный перерыв. Проходя мимо телевизора, Роберт снова посмотрел на экран: в углу стояла все та же надпись «срочно», оператор продолжал фиксировать шоссе, перекрытое полицейскими автомобилями с включенными красно-синими проблесковыми маячками, суетящихся вокруг постовых, журналистов, случайных зевак, спецназ, машины скорой помощи и пожарных. Вся эта беспокойная масса людей и техники наблюдала за черными фигурками, обступившими враждебный дом с высоким забором, и ждала развязки.

Ждали развязки и те, кто в этот момент сидел у телевизора или с интересом слушал комментарии радиоведущих. Все хотели какого-то зрелища, все желали увидеть, как загадочные террористы получают возмездие.

Бронетранспортеры отделились от основной колонны, съехали с шоссе и на медленной скорости двинулись навстречу спецназовцам. Командир группы вышел по радио на экипаж первого бэтээра и объяснил свой замысел: бойцы отходят назад, освобождая пространство перед калиткой дома, бронетранспортер проламывает брешь в бетонном заборе, огнем из пулемета подавляет сопротивление, если таковое будет оказано, затем отъезжает, расчищая дорогу силовикам, которые входят в дом и зачищают его. Другая машина, придерживаясь той же тактики, должна была обойти дом сзади и проложить дорогу второй группе.

— Амир, там чего-то готовят! — Фатмир почувствовал, как под ним вдруг задрожал пол.

— Сани! Сани! — прокричал Аднан.

— Что?

— Посмотри в окно, что там делается перед домом.

Сани взял автомат и побежал в комнату, чьи окна выходили на фасад дома. Посмотрев в щель между занавеской и окном, он буквально застыл на месте от изумления.

— Амир, там броне… бронетранспортер! К дому подъехал бронетранспортер! — срывая голос, крикнул молодой имагинерец.

— Черт! Амир, нам крышка! — в голосе албанца чувствовался настоящий страх.

— Приготовь гранаты и охраняй свой сектор!

Водитель бронетранспортера увеличил обороты, двигатель в ответ заревел еще громче, и бронированная машина устремилась к забору. Носовая часть бэтээра, усиленная решеткой из толстых стальных труб, врезалась в бетонную стену, немного левее рамы, на которой крепились ворота. Забор пошатнулся, по нему змейкой поползла толстая трещина, но каркас из арматуры помешал ему развалиться.

Дрын-н-ь! — зазвенели окна дома. Импульс от удара за доли секунды пробежал по всему зданию, заставив задрожать стены и пол, к которому прижались Аднан и Фатмир.

— Сани! Сани! Брось гранату в бронетранспортер! Задержи их огнем! Слышишь?!

— Слы… слышу, Амир! — заикаясь от волнения, ответил имагинерец. Следуя инструкциям Фатмира, он выдернул чеку из гранаты непослушными пальцами дрожащей руки, приоткрыл окно, и бросил ее в образовавшийся проем.

В это время бронетранспортер, выпустив облако выхлопных газов, врезался второй раз в забор и почти расколол его. Граната, выброшенная из окна, отскочила от корпуса бэтээра, упала метрах в трех от него и взорвалась, не причинив ему серьезного ущерба.

Спецназовцы, укрывшиеся за бронированным грузовиком в нескольких десятках метрах позади, а так же несколько гвардейцев, залегших на рубеже между полем и поселком, мгновенно открыли огонь по окну. Имагинерец сразу пригнулся, на него начала сыпаться штукатурка, куски стекла и занавески. Через секунду к канонаде присоединился и бронетранспортер, прекративший на несколько секунд крушить бетонное препятствие. Его башня плавно развернулась, ствол тяжелого пулемета поднялся вверх и прицелился в черный прямоугольник окна.

Журналисты, наблюдавшие за баталией с шоссе, перекрытого полицейским кордоном, услышав мощный рокот тяжелого пулемета, сразу оживились и начали посылать сообщения в свои агентства:

«Уважаемые зрители [слушатели], мы… только что услышали звуки выстрелов со стороны заблокированного дома… вероятнее всего, это знак, что штурм, спустя несколько часов затишья, возобновился. (…) Мы услышали грохот, похожий на разрыв гранаты или другого взрывного устройства. (…) Спецназ и Национальная гвардия работают при поддержке двух бронетранспортеров, один из которых только что открыл огонь по дому. На данный момент нам неизвестно, сколько точно человек находится внутри, предположительно их трое или четверо…», — лавиной начали поступать репортажи с места события.

Сани вовремя отполз от разбитого окна, так как стена, защитившая его от автоматных пуль спецназовцев и гвардейцев, оказалась легкой мишенью для крупнокалиберных боеприпасов бэтээра. Две очереди оказались достаточными для того, чтобы снести ее чуть ли не наполовину. Тяжелая машина сделала еще несколько выстрелов для страховки и взялась доламывать почти обвалившуюся бетонную плиту.

— Сани! Ты живой?!

— Да, Амир, — откашлявшись, ответил имагинерец, ставший похожим на призрака из-за серой пыли, покрывшей его волосы и лицо.

Оборонявшаяся троица не имела возможности увидеть, что снимали операторы телеканалов, соответственно и расположение противника, так как электрики полностью обесточили улицу, на которой велся бой.

— С моей стороны тоже идет бронетранспортер! Черт! — Фатмир увидел, как по забору, со стороны заднего двора, тоже поползли трещины.

С каждым ударом от бетонной стены отламывались все более крупные фрагменты, окутывая бронированную машину пыльным облаком. Наконец в заборе образовалась щель, метра три в ширину, и бэтээр осторожно въехал во двор, давя торчащие кривые куски арматуры своими большими толстыми колесами.

Албанец открыл отчаянно огонь из автомата, пытаясь остановить наступление бронированного монстра. По стальному панцирю машины забегали искры, но пули лишь царапали краску на броне и, как горошины, отскакивали в разные стороны. Фатмир бросил гранату, но и этого оказалось недостаточно — несколько осколков застряли в покрышке одного из передних колес, причинив ему скорее косметический ущерб.

К перестрелке подключился и Аднан после того, как другой бэтээр окончательно протаранил забор со стороны фасада. Пакистанец, лежа на полу и укрываясь за диваном и опрокинутым деревянным столом, начал поливать его свинцом, но как и в случае с его сообщником, это не дало никакого эффекта.

Аднан бросил гранату, надеясь, что она сможет вывести из строя бронемашину. «Лимонка» вылетела в окно и приземлилась в куче раскрошенного бетонного мусора, прямо перед носовой частью бэтээра. Раздался глухой и очень плотный хлопок, окна на первом этаже полопались, и тесное пространство между домом и забором заполнилось непроглядным облаком светло-серой пыли.

Бронированная машина, как будто ее оглушило взрывом, отъехала назад и остановилась посредине улицы, ее башня немного развернулась и послала несколько коротких пулеметных очередей в сторону неприятеля. Пули пролетели над головой Аднана, прошили насквозь две внутренние кирпичные перегородки, разнося все предметы, встретившиеся на пути, и застряли во внешней стене.

С противоположного края дома раздался идентичный по звучанию грохот. Второй бронетранспортер открыл ответный огонь, заставив Фатмира перестать огрызаться и прилипнуть к полу. Пули крупного калибра с легкостью пробили стену и внутреннюю перегородку, за которой лежал албанец, как будто они были сделаны из картона. Фатмира и Аднана спасало лишь то, что бронемашины не могли наклонить свои пулеметы достаточно низко и выстрелы пролетали над их прижатыми к полу головами.

— Амир, надо подниматься наверх, они нас тут расстреляют! — что есть мочи прокричал албанец.

— Что?! — не расслышал Аднан, слегка оглушенный нескончаемой канонадой.

— Наверх, идем наверх! — Фатмир начал махать отчаянно левой рукой, указывая на лестницу.

— Иди первым, я за тобой!

— Забери вторую сумку! Вторую сумку, слышишь?!

Фатмир подхватил один из рюкзаков с боеприпасами, вскочил на ноги и рванул к лестнице. Пакистанец, весь вспотевший, подождал несколько минут, не целясь, опорожнил полный магазин патронов в сторону улицы, бросил еще одну гранату и поднялся на ноги. Тяжело дыша и отплевываясь, он побежал по коридорчику между гостиной и кухней, остановился на секунду, чтобы поднять с пола раздутый рюкзак и кинулся к лестнице, попутно проклиная все, что случилось этим утром.

 

16

Аднану оставалось сделать всего два коротких шага, чтобы проскочить простреливаемую зону и подняться на второй этаж. Он напрягся, вдохнул глубоко воздух и, подняв тяжелый рюкзак, шагнул вперед.

— Вижу цель на первом этаже, у стены! — крикнул наводчик бэтээра, заметив темный силуэт, мелькнувший в оконном проеме.

— Огонь! — скомандовал командир экипажа.

Аднан пересек простреливаемое пространство между кирпичной перегородкой, отделявшей кухню от коридора, и пробитой пулеметными очередями стеной с окном и ступил на лестницу. В следующее мгновение в его ушах раздалось нечто подобное треску, оборвавшемуся так же внезапно, как и возник, затем неожиданно наступил абсолютный мрак — одна из пуль, выпущенных бронетранспортером, настигла Амира, не оставив ему никаких шансов.

— Черт! Они в него попали, бля… черт! — Фатмир выглянул из-за стены и ужаснулся, увидев перекошенное тело Аднана, растянувшееся на нижних ступенях лестницы в луже крови.

— Что? — еле слышно пробормотал Сани, сидя немного в стороне, в глубине коридора, у двери одной из комнат.

— Бля… они Амира замочили! — прижавшись к стене, прокричал албанец, — приготовься, они, наверное, сейчас штурмовать будут! Ей, ты чего? — Фатмир увидел, что Сани, закрыв глаза и опустив голову, начал шевелить губами и что-то невнятно нашептывать. — Молитву читаешь, что ли? Нам бы милость Аллаха сейчас не помешала… жаль, что не может нам гранатометы послать…

Ответа албанец не дождался. Сани как будто окунулся в свой собственный параллельный мир, не обращая внимания на происходящее. Он пытался побороть страх и дрожь, охватившие его тело, но отчаянная молитва была бессильна что-либо изменить.

Люди, завербовавшие его, проповедовали совсем иную священную борьбу, в которой не было страха, вины и боли. Она звучала оправданно и справедливо, гибель выглядела не так страшно, в ней даже было что-то возвышенное, манящее. Там все было понятно: кто свой, кто чужой, кто прав, а кто грешник, кто имеет право казнить, а кто должен стать искупительной жертвой. Каждому человеку был заочно вынесен приговор. Одним было уготовано вечное счастье, а другим было суждено сгореть в котле «богоугодной» войны.

В пестрых книжках на дорогой бумаге, которыми его заваливали вербовщики, называвшие себя «воспитателями» или «наставниками», все выглядело просто и очевидно, без условностей и без исключений. Правоверные обязывались объединиться и бороться. Бороться бесконечно, со всеми и вся, раздавить прежний неправильный мир и стать единоличными хозяевами в новом. Смерть, как парадоксально это бы ни звучало, считалась наставниками самым бесценным даром — чем больше крови проливалось, все равно чья, тем более оправданной становилась борьба. Все устоявшиеся человеческие ценности были перевернуты вверх ногами — страдания и боль превращались в источник блаженства, а разрушение — в созидание.

То, что происходило в данный момент, не было описано ни в одной из проповедей анонимных мудрецов. Там не было ни слова о том, что нужно делать, когда война вспыхивает прямо за входной дверью, когда тебя пытаются арестовать, а ты сидишь обреченно в чужом доме и отбиваешься, надеясь непонятно на что. В молитвах, к сожалению, не было сказано, оправдана ли гибель во имя чьей-то скрытой корысти. На глазах молодого мужчины творилась совсем не священная борьба, а что-то иное, ужасающе бессмысленное.

— Ей, Сани, проснись! — Фатмир начал трясти плечо Сани, пытаясь вывести его из ступора.

— А? — Сани опомнился и посмотрел бешеными глазами на албанца.

— У тебя, сколько гранат осталось?

— Одна…

— Вот тебе еще две, на крайний случай… и пара магазинов. Тут и патроны отдельно, — Фатмир раскрыл рюкзак и вытащил две гранаты, несколько снаряженных автоматных магазинов и полиэтиленовый пакет с патронами, завязанный в узелок, и дал их имагинерцу. — Будешь эту сторону прикрывать, — албанец указал пальцем на лицевую сторону дома, — а я буду здесь, у лестницы. Давай!

Фатмир осторожно отполз от стены и приблизился к стеклянной двери балкона. Он немножко приподнялся над полом, опасливо вытянул руку вверх и нажал на ручку двери. Язычок замка мягко щелкнул и дверь слегка приоткрылась.

Албанец мгновенно опустил руку и прижался к стене. В этот миг снизу снова загрохотал пулемет — бронетранспортер, въехав на середину двора, начал очередями обрабатывать окна первого этажа. Фатмир распахнул дверь, толкнув ее стволом автомата и начал беспорядочно поливать двор свинцом. Спецназовцы, укрывшиеся за бронированным грузовиком и деревьями возле соседнего участка, ответили шквальным огнем.

На албанца посыпался град стеклянных осколков и штукатурки, он прекратил стрельбу, быстро отполз вглубь коридора и метнул гранату. Она вылетела во двор и упала на расстоянии вытянутой руки от переднего колеса бронемашины. Экипаж бэтээра почувствовал лишь слабый хлопок, как будто по корпусу машины стукнул большой камень. Водитель дал задний ход, как боксер, пропустивший удар, и откатился метров на десять назад, а наводчик выпустил несколько коротких очередей из пулемета.

— Ноль-второй, я — Стрела, мы у вас за спиной, прием.

— Стрела, я — Ноль-второй, займитесь вторым этажом. По нам оттуда ведется огонь!

— Понял, приступаю… — с командиром второй группы, пытающейся пересечь задний двор, связался командир группы усиления (он же «Стрела»), в которую входили несколько снайперов и саперный расчет.

Часть снайперов вошли на территорию бумажной фабрики, заняли позиции у подсобных помещений, с которых просматривалась тыльная сторона белостенного дома, и распределили между собой зоны ответственности.

— Первый, я — Ноль-второй, нам нужны гранатометчики, хотя бы две штуки.

— Понял, сейчас передам.

— Понял, прием.

Командир второй группы видел, что одним только стрелковым оружием не удается подавить сопротивление обитателей дома, поэтому запросил дополнительные силы. Через пять минут на гравийную дорогу, проходящую между фабрикой и дачными участками, выехал грузовик с закрытым кузовом. Подъехав к машине спецназовцев, он остановился и высадил обещанное подкрепление, состоящее из десяти гвардейцев. Командир отделения подошел к командиру группы спецназа и начал выяснять у него обстановку.

— Сани, ты как? — крикнул албанец, прижавшись спиной к косяку двери одной из комнат.

— Я… нормально… — ответил Сани, укрывшись за диваном в комнате, на пороге которой сидел Фатмир.

Фатмиру снова удалось улизнуть от огня противника. Пули снова пролетели над его головой и прошили насквозь стену и дверь соседней комнаты, направленной к балкону, оставив после себя дырки размером с кулак каждая.

— Сани, время от времени стреляй по улице, их нужно как можно дольше задержать! — албанец надеялся, что люди Амира что-нибудь придумают и помогут.

Имагинерец, продолжая лихорадочно нашептывать молитву, выполз из-за своего импровизированного укрытия и направился в соседнюю комнату. Его соучастник пополз в обратную сторону, чтобы проверить, что творится возле лестничной площадки. Добравшись до нее, Фатмир выглянул краем глаза и увидел внизу кончик угловатой тени бронетранспортера, подошедшего вплотную к задней стене.

Албанец прицелился, выпустил пару очередей в сторону тени и отскочил назад. Пули пролетели мимо корпуса бронемашины, врезаясь в землю и поднимая облачки пыли. Бэтээр, как медведь, на которого нападают пчелы, защищающие свой улей, заревел грозно, отъехал назад и снова накрыл пулеметным огнем второй этаж.

— Ай! — вскрикнул албанец и схватился за левое бедро.

От одной из пуль, после того, как она скользнула по железным перилам на балконе и прошла через стену, отломился осколок и ранил Фатмира в бедро. Албанцу повезло, так как если бы это был не фрагмент, а цельная пуля, от ноги бы остались одни клочья. Стиснув зубы и прижимая кровоточащую рану ладонью, он потащился вглубь коридора.

— Пятьсот-третий, я — Ноль-второй, ответьте.

— Я — Пятьсот-третий, слушаю, — ответил командир бэтээра, ведущего дуэль с албанцем.

— Отойдите назад, повторяю, отойдите назад, мы обработаем второй этаж из гранатомета.

— Вас понял, отхожу.

Бронетранспортер отъехал назад и остановился почти у самого забора, держа на прицеле балкон. Командир гвардейцев, стоявший за грузовиком, приказал одному из гранатометчиков выстрелить по второму этажу. Пара отошла немного назад, выбрала позицию, затем напарник гранатометчика измерил угол и расстояние до дома при помощи дальномера и передал координаты своему напарнику. Тот расстегнул чехол, висевший у него за спиной, вытащил из него продолговатый цилиндр цвета хаки со складными рукоятками и занял позу для стрельбы.

— Внимание! Огонь! — крикнул гранатометчик перед тем, как нажать на спуск. Раздался оглушительный хлопок и из двух концов гранатомета вырвались яркие облака пороховых газов. Снаряд, выпущенный из гранатомета, влетел в проем балконной двери и исчез в темном пространстве этажа. Тут же послышался второй хлопок со вспышкой, немного глуше первого, и из окон завалил серый, едкий дым.

«Уважаемые зрители, по дому предполагаемых террористов только что выстрелили из оружия крупного калибра, по всей вероятности, гранатомета. (…) За пять минут до этого мы видели, что один из грузовиков Национальной гвардии приблизился к задней стороне дома и высадил около десяти человек. (…) Из окон второго этажа в данный момент выходит дым, внутри вероятно вспыхнул пожар… напоминаю — мы продолжаем вести прямой эфир из поселка Визна, находящегося в двадцати километрах от столицы, в котором спецназ Центра по Борьбе с Терроризмом штурмует дом, удерживаемый вооруженными террористами. (…)», — журналисты и все, кто следил за прямым эфиром, мгновенно оживились, услышав взрывы, жадно поглощая каждое движение и звук, исходившие из осажденного дома.

Сани лежал на полу, опираясь головой о спинку плюшевого кресла. Перед взрывом он успел услышать последний крик Фатмира: «Я ранен, я ранен в ногу!», потом неожиданно раздался мощнейший гром со вспышкой, дом затрясся, как будто земля под ним провалилась, и в комнату хлынул удушливый дым. Имагинерец закрыл лицо левой рукой и отвернулся к окну, сжимая автомат в правой. У него больно звенело в ушах, на несколько секунд он даже потерял ориентацию в пространстве.

Сани стянул с себя спортивную куртку и обмотал ею лицо, спасаясь от едкой гари. Опустив автомат, он начал ощупывать пол в поисках гранат и найдя одну из них, выдернул чеку и бросил ее в зияющую дыру в стене, на месте которой еще утром стояло окно.

Граната упала на асфальт перед домом, но по какой-то причине не взорвалась. Ответная реакция спецназовцев не заставила себя ждать, и по стене за спиной Сани снова забегали фонтанчики пыли. Имагинерец отполз в сторону и примкнул к боковой стене под аккомпанемент пуль, свистящих над его головой. Подобрав автомат, патроны и две оставшиеся гранаты, молодой человек пополз к двери. Успев благополучно вылезти из комнаты, он застыл на месте — в метре от него, раскинув руки, на спине лежал албанец. Взрывная волна, накрывшая его бездыханное, посеревшее от гари и пыли тело, не оставила после себя ни одного целого окна в коридоре. Гранатометный выстрел застал Фатмира в тот момент, когда он пытался проползти в среднюю комнату. Граната угодила в стену, левее двери комнаты, стоявшей напротив балкона, взорвалась, проломив стену, и подожгла диван.

— Первый, мы переходим на «красный код», как понял, прием!

— Ноль-второй, вас понял, выполняйте! — «красный код» была условной фразой, означающей штурм.

Командир второй группы предупредил по рации снайперов, засевших у подсобных помещений фабрики, о предстоящем маневре, поднял вверх левую руку и дал знак своим товарищам приготовиться.

— Пошли! Давай! — спецназовцы, следуя указанию командира, выстроились в цепочку, возглавляемую бойцом, несущим бронированный щит, и двинулись к дому, перескакивая через останки снесенного забора. Используя бронетранспортер как подвижный заслон, они осторожно пересекли двор, в углу которого имелся сарайчик и даже небольшой огород капусты.

— Фатмир, ей… — Сани растормошил албанца, надеясь, что тот все еще дышит, — Что мне делать! Что?! — всхлипнул имагинерец.

Сани вдруг остался совсем один, без наставника, и без цели. Ему самому нужно было думать, что делать дальше. Он отполз от мертвого тела, сжимая в руках автомат, запасные магазины и две оставшиеся гранаты.

— Аллах хочет, чтобы я стал мучеником… моя судьба… решена на небесах… — эти слова, похожие на заклинание, повторялись, как бесконечное эхо в сознании имагинерца, как попытка перебороть чувство отчаяния, которое его душило.

Вдруг на первом этаже раздался глухой хлопок: перед тем, как зайти в здание, бойцы бросили внутрь светошумовую гранату. Через секунду такая же граната залетела на второй этаж, прозвучал новый хлопок, и Сани ослепила яркая вспышка. Его глаза накрыло ярко-белой пеленой, в ушах зазвенело еще болезненнее, в горле горько запершило от едкого дыма; пространство вокруг расплылось и закружилось. Прикрыв лицо левой рукой, не целясь, он начал отчаянно стрелять в сторону лестничной площадки.

Сани продолжал давить на спусковой крючок, пока не осознал, что в обойме уже не осталось патронов. Имагинерец, зажмурившись, стал ощупывать пол дрожащей рукой в поисках запасного магазина.

Дотянуться до патронов Сани помешал спецназовец, вошедший первым на второй этаж. В молодого имагинерца попало три пули, его тело сотряслось, дымящийся автомат выпал из безжизненной руки.

Бойцы спецназа, скрипя ботинками по кирпичной крошке и стреляным гильзам, разделились на пары и начали проверять комнаты. «Чисто!» — по очереди выкрикивали они, уверившись, что помещения пусты.

— Я — Ноль-второй, второй этаж чист, повторяю, чист, в одной из комнат начался пожар, отправьте сюда пожарных. — Пожар в комнате, в стену которой попал выстрел от гранатомета, продолжал разгораться. — Ребят, надевайте противогазы, сейчас подъедут пожарные, — приказал командир.

Бойцы начали торопливо расстегивать подсумки и доставать противогазы. В это время к снесенной калитке дома подъехала ярко-красная пожарная машина, ее экипаж быстро подготовил технику и занялся тушением загоревшейся комнаты. Параллельно, к дому подтянулись саперы и начали обследовать первый этаж. Журналисты, увидев, что стрельба и взрывы прекратились и к дому подтянулись пожарные, догадались, что штурм завершился.

«Уважаемые зрители [слушатели], только что к дому, в котором утром была заблокирована группа вооруженных террористов, подъехали пожарные автомобили и начали тушить пожар, возникший в результате интенсивной перестрелки. (…) Пожарные сейчас гасят одну из комнат на втором этаже, дом окружен сотрудниками силовых структур — по нашим данным это спецназ Центра по борьбе с терроризмом — и бойцами Национальной гвардии. (…) Мы только что обратились к пресс-центру ГРУ, но официальные лица пока не дают никаких комментариев. (…) Мы продолжаем информировать Вас обо всех событиях, связанных с драмой в Визне…», — так ведущие новостей описывали события последних минут.

Журналисты не ошиблись — драма действительно закончилась, белостенный дом окончательно сдался, и поселок получил возможность вернуться к прежнему ритму жизни, хотя вряд ли жители Визны смогли бы так скоро отогнать от себя шок и зажить, как ни в чем не бывало. Ведь не каждый день у них на глазах разворачивались батальные сцены, с которыми не мог сравниться даже самый остросюжетный фильм.

 

17

— Господин Президент, операция успешно завершена, террористы уничтожены, среди наших сотрудников и гражданских лиц потерь нет, — отрапортовал по телефону Виктор Остент, Директор разведки.

— Хорошо, Остент. Когда будете готовы с докладом — предупредите меня.

— Будет сделано.

— И еще, — Одест прокашлялся, — постарайтесь, чтобы не создавалось лишней паники. Информацию подавайте осторожно, порциями… чтобы террористам не делали рекламу. Ну, вы понимаете, что я имею в виду, Остент…

— Да, господин Одест… мы сделаем все, что требуется.

— Хорошо. Если появится что-то важное, сразу информируйте.

— Конечно…

— Всего хорошего.

— До свидания.

Президент положил трубку, прислонился к кожаной спинке кресла и задумался о чем-то. Сегодня, невзирая на то, что происходило в Визне, нужно было провести несколько протокольных встреч, а потом, в восемь вечера, должен был состояться официальный ужин, на который были приглашены иностранные дипломаты.

Но не это сейчас больше всего волновало главу государства. Одест обдумывал будущие действия в отношении директора ЦБТ Владимира Швалька. Смещение Швалька было уже делом времени, Президент лишь ждал подходящего момента, чтобы мотивировать свое решение. Похоже, визненская драма оказалась тем самым подходящим моментом.

Швальку досталась незавидная роль стрелочника не только из-за того, что спецслужбы «прозевали» террористов, но и по причине того, что Президент усмотрел в этом упущении умышленную попытку дискредитировать его перед следующими выборами. Одест пытался путем рассуждений выделить круг подозреваемых, которые могли манипулировать Швальком.

Оппозиция? Вряд ли. Большая часть руководителей силовых структур были лояльны или выдвинуты партией «Демократический Прогресс (ДП)», председателем которой был сам Президент, так что оппозиция не имела серьезных рычагов давления на спецслужбы.

Теодор Оневольт? Тоже маловероятно. Во-первых, у Премьера было почти столько же реальной власти, сколько и у Президента, так что от расшатывания президентского кресла Оневольт особых дивидендов бы не получил. Во-вторых, в политических взглядах Премьера и Президента не было настолько серьезных расхождений, чтобы переходить к открытому противостоянию. Кстати, Премьер тоже был членом ДП и внутрипартийные трения, если рассуждать логически, ему были не выгодны. Однако, не забывал Одест, Швалька назначили на пост руководителя ЦБТ именно с подачи Оневольта. До этого директор антитеррористического центра успел накопить десять лет стажа в МВД, потом была служба в МИДе, где он возглавлял один из отделов, занимающихся вопросами дипломатических отношений со странами

Северной Америки. На этом посту Швальк пробыл почти восемь лет, а впоследствии, когда к власти пришла ДП, он ушел из МИДа, чтобы занять кресло руководителя ЦБТ.

Имагинерская мафия? Одесту эта версия казалась самой приемлемой. Да и с этим противником, считал Президент, было легче бороться, чем с товарищами по партии. Может быть, террористы сумели купить себе связи в рядах силовиков, и поэтому к ним было такое пренебрежительное отношение? Вполне допустимая версия. Может, даже сам Швальк подкуплен? В это не хотелось верить, но исключать этот сценарий пока не стоило.

В это самое время, в Визне, всего за одно утро привлекшей к себе внимание всей страны, спецслужбы осматривали помещения дома Амира. После того, как саперы обследовали все комнаты и подтвердили, что опасности взрыва нет, к работе приступили оперативники из ЦБТ. Начались стандартные для таких случаев действия: сбор улик, образцов для экспертиз и многое другое. Один из спецназовцев параллельно вел съемку, фрагменты которой позднее увидели бы телевизионные зрители.

Следы недавней перестрелки были видны повсюду: в стенах, испачканных копотью, зияли дыры от крупнокалиберных пуль, на полу валялись осколки стекла, куски кирпича и штукатурки, стрелянные автоматные гильзы; посреди гостиной лежал опрокинутый стул с пробитой спинкой.

Один из оперативников подошел к деревянной вешалке, стоявшей сбоку от входной двери, и начал ощупывать карманы висевших на ней трех курток и серого плаща. Он проверил поочередно куртки и плащ, выкладывая на тумбочку возле вешалки найденные предметы, а именно: два мобильных телефона, складной нож, три паспорта и записная книжка.

По документам, оказавшимся подлинными, можно было сразу установить личности погибших. Оперативник взял первый документ — помятый пакистанский паспорт зеленого цвета на имя некоего Аднана Таркани, 42-летнего гражданина Пакистана. В паспорте имелся вкладыш, который удостоверял, что господин Таркани является беженцем и имеет право на постоянное пребывание в Имагинере. Владельца второго паспорта, тоже заграничного, звали Фатмир Ручи — это был тридцатилетний гражданин Албании, приехавший в Имагинеру по студенческой визе, истекающей через три месяца. Третий документ оказался имагинерским и принадлежал самому молодому из троих, некоему Сани Мешке — 24-летнему жителю Калиопы. Сотрудник ЦБТ вынул из кармана куртки два полиэтиленовых пакета и засунул в них, отдельно, паспорта и мобильные телефоны.

В другом углу этажа, у лестницы, пара оперативников суетилась над останками Аднана, или Амира, как его звали соучастники. При помощи двух спецназовцев они уложили его изувеченный труп в черный пластиковый мешок. Хотя за время службы сотрудникам приходилось видеть многие неприятные вещи, по гримасам на их лицах было не трудно определить, насколько отвратительна эта процедура. На ступеньках и полу возле лестницы, по которым стекалась грязная вода, медленно вымывая пленку спекшейся крови, все еще были различимы отпечатки от дна рюкзака, который погибший прихватил с собой, и подошв ботинок спецназовцев, штурмовавших второй этаж.

После того, как пожарные закончили с тушением, силовики опять приступили к обыску. В комнате с видом на задний двор они наткнулись на металлическое ведро, заполненное пеплом и не догоревшими кусочками бумаги. Увидев разбросанные листы бумаги около ведра, бойцы догадались в чем дело и начали собирать с пола обрывки документов и записок, которые Сани не успел уничтожить.

— Тут, по-моему, есть английские слова и… еще какой-то язык есть… тоже латинскими буквами записано, только непонятно что… — разглядывая случайно подобранную бумажку, сказал один из спецназовцев.

— Ну-ка… — его коллега тоже посмотрел на находку, — в канторе разберутся.

Во дворе тем временем пара саперов изучала рюкзаки, вынесенные из дома. Первоначальные подозрения, что сумки могут быть заминированы, не подтвердились и сотрудники начали без опаски вынимать их содержимое на газон.

— Автоматы типа Калашников, — сапер распаковал два автомата, лежавших в рюкзаке, найденном возле тела пакистанца, и начал изучать их. — Этот, по-видимому, румынского производства, а второй, кажется, — восточногерманский. С обоих образцов удалены серийные номера…

Второй сапер стоял за его спиной и составлял список найденных предметов. К протоколу добавились два боевых пистолета, тоже аккуратно завернутые в пакеты, оптический прицел от винтовки, две гранаты и бессчетное количество патронов калибра 7,62мм. Через несколько минут во двор вышел спецназовец с надетым на лицо противогазом, неся в левой руке покрытое копотью оружие Фатмира и Сани. Сапер включил в список и его.

Пять часов вечера, столица Имагинеры

Большой зал для конференций в здании Генеральной прокуратуры продолжал заполняться журналистами. Стук каблуков и передвигающихся стульев смешивался с беспорядочным хором сотен голосов. Все присутствующие с нетерпением ждали появления главного участника конференции — Генерального прокурора Имагинеры Волода Бертвольта.

— Дамы и Господа, господин Бертвольт выступит через пять минут! — громко произнесла светловолосая женщина в строгом темно-синем костюме, встав на ковровую дорожку между выстроенными в шеренгу телевизионными камерами и кафедрой, которую должен был занять Генпрокурор.

Хор голосов на мгновение стих, потом снова загудел. Операторы и фотографы начали готовиться к съемке и настраивать технику, а репортеры занимать приготовленные для них стулья. Светловолосая женщина быстро развернулась и скрылась за дверью подсобки, расположенной позади трибуны, на которой стояла кафедра. Через пять минут дверь снова открылась, и в зал вошел Генпрокурор с охапкой листов в руке.

Десятки фотоаппаратов, как по команде, защелкали затворами. Бертвольт встал за обставленную микрофонами кафедру, прокашлялся, прищурил глаза из-за непрекращающихся ярких вспышек и разложил перед собой листы, на которых был виден печатный текст, местами отмеченный цветным карандашом.

— Добрый вечер, — перебивая не стихающее щелканье фотоаппаратов, начал Генпрокурор, — сегодня утром в поселке Визна была проведена специальная операция по противодействию лицам, осуществляющим преступную деятельность. В данный момент я могу подтвердить, что силовая часть операции завершена, трое лиц, оказавшие вооруженное сопротивление правоохранительным органам, обезврежены. Личности этих людей сейчас устанавливаются и в скором времени они будут оглашены.

Пострадавших среди сотрудников правоохранительных органов и гражданского населения нет. Продолжается проведение специальных мероприятий. Жители поселка, которые были эвакуированы на время проведения операции, уже возвращаются по своим домам. Полиция и силовые ведомства полностью контролируют обстановку…

Доклад Бертвольта оказался довольно кратким и скупым на детали, что только пуще разогрело любопытство прессы. Генпрокурор собрал свои листы в стопочку и уже намеревался сойти с трибуны с чувством выполненного обязательства, как вдруг, из гущи журналистов, донесся женский голос:

— Господин Бертвольт! Газета «Нюз Ляйнер», один вопрос!

Генпрокурор поднял голову и посмотрел на второй ряд, в котором сидела сотрудница газеты, задавшая вопрос. Словосочетание «Нюз Ляйнер» заставило его напрячься, так как именно это издание первым забило тревогу по поводу имагинерских террористов.

— Господин Бертвольт, владельцем дома в Визне, который подвергся штурму, является гражданин Саудовской Аравии по имени Кафил Аль-Харби. Имя этого человека фигурирует в списках учредителей исламского религиозного центра «Возрождение», который был недавно закрыт решением суда из-за связей с террористическими организациями. Являются ли уничтоженные в Визне лица приверженцами радикального ислама?

В зале настала гробовая тишина, все притихли, ожидая ответа на этот нежданный вопрос. Бертвольт уткнулся взглядом в стопку листов, прокашлялся и, подняв голову, снова посмотрел на журналистов, составляя в уме ответ.

— В данный момент я не могу сказать были ли террористами эти люди. Мы изучаем найденные улики, и когда нам станет доподлинно известно, кто были эти лица, мы сделаем официальное сообщение. Косвенные улики показывают, что они скорее связаны с организованной преступностью, нежели с исламским экстремизмом.

— Находится ли Кафил Аль-Харби среди уничтоженных при штурме в Визне?

— Проводится опознание, пока я не могу подтвердить или опровергнуть это…

— У нас есть информация, что Аль-Харби был знаком спецслужбам задолго до сегодняшнего дня, — головы присутствующих в зале поворачивались то к журналистке, то к Генпрокурору, как на теннисном матче, где публика ждет, кто первым пропустит мяч.

— Чтобы ответить утвердительно, нужны конкретные факты… я это проверю…. Но, если какой-то иностранец присутствует в базе данных спецслужб, это еще не значит, что он террорист и готовит теракты. Человек может просто состоять в рисковой группе, но при этом не совершать никаких противоправных действий. Я еще раз повторяю, эти слухи нужно сначала проверить…

— А как вы прокомментируете тот факт, что исламский центр был закрыт, а мечеть, которая расположена на том же участке и построена теми же людьми, что и центр, продолжает работать? — не унималась сотрудница газеты.

— Ее можно закрыть решением суда, если для этого есть повод… я не могу вмешиваться в дела суда. Думаю, что если бы с мечетью были связаны какие-либо нарушения, ее бы закрыли… — Генпрокурору пришлось выйти за рамки подготовленной речи и придумывать ответы буквально на ходу, стараясь не ляпнуть какого-нибудь лишнего слова. — Все необходимые проверки будут сделаны и все организации и лица, которые причастны к терроризму, будут привлечены к ответственности… спасибо за ваше внимание, мы должны закончить… — Бертвольт поспешил прервать словесную дуэль, которую он явно проигрывал, и, развернувшись, пошел к двери подсобки, не дав шансов кому-либо из журналистов задать новый вопрос.

Выступление Генерального прокурора в прямом эфире смотрели не только в самой Имагинере, но и за рубежом. Ирония состоялась в том, что предметом обсуждений и споров стала не сама речь Бертвольта, а каверзные вопросы сотрудницы газеты «Нюз Ляйнер».

Вопросы журналистки действительно смогли поставить Генпрокурора в весьма неудобное положение. Во-первых, как можно было объяснить то, что спецслужбы, имея данные об Аль-Харби, — причем разведке было известно о нем больше, чем предполагали журналисты, — взялись за него с таким опозданием, позволяя ему довольно долгое время переводить деньги через центр «Возрождение»?

Во-вторых, почему религиозный храм, против хозяев которого ведется следствие, оставался открытым для посещения, не смотря на сигналы, что в нем не столько молятся Всевышнему, сколько пытаются прививать экстремистские идеи? Отсутствие вразумительных ответов лишь множило количество версий, пытающихся объяснить эти странности — одни считали, что террористы попросту платят силовикам, чтобы их не трогали, другие подозревали ЦБТ в попытке умышлено дестабилизировать власть, хотя было не очень ясно, какую выгоду они могли извлечь из этого.

Появление множества доселе неизвестных аналитиков и исследовательских институтов стало еще одним характерным последствием медийной истерии вокруг имагинерских террористов. Создавалось впечатление, что каждый пытается высказать свое мнение, не утруждая себя поисками достоверных фактов, которые могли бы доказать его объективность. Хотя статей и мнений о том, кто прав и кто виноват, с каждым днем становилось все больше, общественность продолжала питаться одними слухами, не имея реального представления об уровне угрозы со стороны исламистов.

— Слушаю, господин Одест, — в кабинете Генпрокурора, недавно вернувшегося с выступления, зазвонил телефон, напрямую связанный с кабинетом Президента.

— Бертвольт, здравствуйте, можете зайти ко мне в семь часов?

— Конечно, господин Одест.

Разговор закончился очень быстро. Хотя в голосе Президента не чувствовалось никакого раздражения, Бертвольт понял, что тема предстоящего минут через тридцать разговора будет связана с вопросами нахальной журналистки на конференции.

Генпрокурор вдохнул глубоко воздух, прокашлялся, прочищая горло, и встал из-за стола, пробормотав неразборчиво что-то себе под нос.

 

18

— Добрый вечер, Бертвольт, присаживайтесь.

— Добрый вечер… — Генпрокурор выдвинул стул и сел за отполированный до блеска стол, поставив перед собой папку с бумагами. Предстоял серьезный разговор.

— Знаете, я только что просмотрел новости в интернете, там уже активно обсуждают ваше выступление, — начал Президент, усевшись напротив Бертвольта. — Так вот, поговорим о вопросах, которые задавали журналисты. Во-первых, кто этот иностранец, которого проглядела разведка и что это за мечеть, которая продолжает работать?

— Этого иностранца зовут Кафил Аль-Харби, он гражданин Саудовской Аравии. Он находится в розыске, среди уничтоженных в частном доме в Визне его не было. Его продолжают разыскивать…

— Это правда, что контрразведка имела на него материалы? — Президент внимательно слушал слова собеседника, постукивая пальцами по столешнице.

— Да. ЦБТ представили мне справку о том, что в отношении Аль-Харби, непосредственно перед его въездом в страну, была проведена проверка на причастность к незаконным видам деятельности. Ничего подозрительного не было установлено, и ему позволили въехать в страну.

— Что насчет мечети?

— Эта мечеть была основана в 1993 году группой имагинерских граждан, исповедующих ислам. Храм построен на иностранные пожертвования, главным образом, из Саудовской Аравии и Катара. Мы смогли проследить происхождение лишь части денег, так как заметная доля финансовых средств поступала от анонимных физических лиц. На территории мечети был организован и культурный центр, который был закрыт в этом году по подозрениям в отмывании денег и террористической деятельности… против его основателей сейчас ведутся следственные мероприятия…

— Почему центр закрыт, а мечеть работает?

— Прокуратура города и комиссия по вероисповеданиям не нашли ничего незаконного там. Я также получил документ, в котором указано, что контрразведка вела постоянное наблюдение за мечетью. Кстати, пока проводилась проверка, ЦБТ потребовали не предпринимать никаких ограничительных мер против храма и его служителей.

— С какой стати они это потребовали? — Президент удивился и даже перестал барабанить пальцами по столу.

— Они мотивировались статьей закона, по которой у них есть право потребовать отложить или приостановить выполнение некоторых постановлений, если они каким-то образом мешают расследованиям, связанным с национальной безопасностью.

— Вот оно что. Значит так… — Одест собрал ладони, опираясь локтями о край стола, — потребуйте от ЦБТ все документы, которые связанны с этой мечетью и назначьте повторную проверку. Все там изучите, это дело на самотек пускать нельзя! Контролируйте процесс, чтобы они не затягивали с проверками. Как выполните задачи — сразу ко мне, с докладом.

— Есть…

Закончив со встречей, Одест поспешил в соседнюю комнату, используемую обычно для отдыха. Президент закрывался в ней, и когда ему нужно было, не отвлекаясь, обдумать какой-нибудь важный вопрос. Тогда он, молча, садился в кожаное кресло в тени угла и размышлял, взвешивая все за и против.

Одест подошел к большому шкафу вдоль стены и снял с вешалки безупречно выглаженный черный костюм в паре с белой шелковой рубашкой. Посмотрев на часы, он начал быстро переодеваться, так как до выхода оставалось меньше двадцати минут.

«Мало у меня других забот, да еще эти террористы, черт бы их побрал. Нужно им было именно сейчас головы высовывать… ну, разведка, хороший вы подарок сделали журналистам. Ладно, ладно, я с вами еще успею разобраться… — думал Президент, нервно застегивая пуговицы рубашки».

Между тем, следователь Муус тоже находился на рабочем месте, но, в отличии от главы государства, спешил попасть не на какой-нибудь банкет, а домой. За пару часов до этого из КАИК поступил долгожданный доклад о деятельности казино «Вегас». В документе было отмечено и имя Яшара Тахира, что больше всего интересовало следователя.

Турок, как и подозревал Муус, ходил в это игорное заведение совсем не из любви к азарту. У Тахира был свой счет в «Вегасе» и, как установили ревизоры, почти каждый месяц через него проходили довольно крупные суммы — от пятидесяти до ста тысяч долларов в некоторых случаях.

Каждый месяц Тахир приезжал в Керстад, привозя с собой крупные суммы наличных (прибыль от табачной контрабанды), небольшую часть он умышлено проигрывал в автоматы или рулетку, а основную долю отмывал.

Яшар использовал два основных метода отмывания денег: первый — деньги сначала перечислялись на личный счет турка в казино, потом переводились на подставные счета в иностранных банках, затем возвращались обратно в Имагинеру, на счета третьих лиц или фирм; второй метод почти повторял первый, с той лишь разницей, что вместо банков использовались обменные пункты, расположенные на границах Живицы.

Возникал вопрос: как служащие «Вегаса» могли не замечать подозрительные операции Тахира? Ответ был простым — хозяин казино был в доле с турком и прикрывал его, умышлено не сообщая о махинациях соответствующим органам.

Если подсчитать, какая сумма поступала в казино и, какая часть в нем оставалась, то получится, что за оказываемые услуги Хасан Челеби, владелец «Вегаса», брал довольно щедрые комиссионные — от десяти до пятнадцати процентов.

Подследственного Хасана привлекли не только из-за контрабандистов, но и из-за связей с мафиозными боссами, которым он оказывал аналогичные услуги. Прокуратура возбудила против него параллельное дело по отмыванию денег от сбыта наркотиков и пособничеству мафии. Перспективы перед владельцем казино вырисовывались весьма мрачные — за те преступления, которые ему вменялись, закон предусматривал вплоть до пятнадцати лет тюрьмы.

— Солнышко, привет, я закончил… сейчас выезжаю, — Муус позвонил домой, чтобы предупредить жену. На часах было ровно восемь.

— Давай, давно пора. Я в это время разогрею ужин.

— Отлично, а то я голоден как волк… — улыбнулся Роберт и протер покрасневшие глаза.

— Пока, волк, и не задерживайся.

Убрав разбухшую папку с документами, похожую на жирный пирог, в шкафчик и отключив компьютер, следователь встал и повернулся к вешалке, прибитой к стене за его спиной. Надев куртку, Роберт взял портфель, и устало вздохнув, направился к двери.

Восемь часов десять минут вечера. Двор у крыльца мечети по соседству с центром «Возрождение»

— Алло, Мансур, как у тебя там?

— Привет, Махир. Да вот… выношу «ненужные» вещи… как я утром говорил, — ответил толстоватый мужчина восточной внешности, с аккуратно подстриженной густой черной бородой до груди, наблюдая, как двое молодых парней выносят коробки с разным скарбом и заталкивают их в белый микроавтобус, припаркованный прямо у входа в мечеть.

— Давай. Это нужно сделать побыстрее. Журналисты к тебе приходили уже?

— Приходили утром… опять из той газеты, которая постоянно про нас пишет… — Мансур следил глазами за двумя мелькающими взад-вперед силуэтами.

— Что ты им сказал? — серьезным тоном спросил человек на другом конце линии.

— Что мы не нарушали законов, что у нас мирная деятельность и все такое… в общем, они ушли ни с чем…

— Ладно, я тебе тогда завтра вечером перезвоню… ИншаАллах!

— Хорошо, Махир. МаазАллах!

Мансур, он же имам мечети, засунул мобильный телефон в карман куртки, надетой поверх длинной белой рубашки, пригладил по привычке бороду и посмотрел в сторону решетчатых ворот из кованого железа. Было спокойно, усталый город отдыхал после напряженного дня, тишину время от времени нарушали лишь случайные машины, проезжавшие по улице.

— Ребят, сколько еще коробок осталось? — Мансур, стоявший в углу двора, напротив крыльца, обратился к только что вышедшему из храма парню с коробкой в руках.

— Эта последняя.

— Хорошо, закидывай ее и поехали. — Мансур зашел ненадолго в мечеть, потом вернулся обратно, запер за собой входную дверь и пошел открывать железные ворота.

Через несколько секунд микроавтобус плавно выкатился на проезжую часть и остановился у кирпичного забора, отделявшего территорию храма от улицы. Имаму осталось только поставить навесной замок и заскочить в машину к своим помощникам. Только замок щелкнул, как в конце улицы вдруг ярко засверкали характерные красносиние сигнальные огни.

Бородатый вытащил ключ, чуть не сломав его, и кинулся к машине. Дернув ручку задней дверцы, он запрыгнул в грузовой отсек и крикнул: «Погнали!». Водитель надавил на педаль газа, и микроавтобус рванул вперед, измучено заревев старым двигателем.

— Третий, Четвертый, блокируйте мечеть, вторая машина — следуйте за нами. Берем микроавтобус! — водитель головной полицейской машины включил сирену и надавил на газ.

— Давай, заворачивай влево! — крикнул Мансур, опираясь о стенку кузова. Его помощник послушался и вывернул руль. Засвистели шины, машина резко качнулась набок и нехотя повернула налево, выехав на тротуар, на котором, к счастью, в этот момент не было прохожих.

— Куда мне ехать, Мансур?!

— На восток! Езжай дворами, нам нужно оторваться от них!

— Мы от них не можем оторваться! Они быстрее нас! — крикнул водитель, видя в зеркалах заднего вида мерцающие красно-синие маяки.

— Дави на газ! Нам нужно от них оторваться! Нам нужно отделаться от груза! — Мансур смахнул с себя высыпавшиеся из коробок книги.

Микроавтобус продолжал носиться по улицам, чудом избегая столкновения с другими участниками движения, свистя шинами и раскачиваясь на поворотах как маятник. Полицейские не отставали и двигались на короткой дистанции от беглецов, выжидая, когда они окажутся в менее оживленном районе или не попадут в аварию.

Водитель головного патрульного автомобиля вызвал подмогу, которая двинулась наперерез белому микроавтобусу. По грубым расчетам, усилению оставалось пересечь три-четыре квартала, чтобы опередить имама и устроить ему засаду.

— Заворачивай вправо, вправо! — крикнул Мансур, увидев впереди перекресток.

Микроавтобус резко притормозил и чуть не перевернулся на повороте.

Гнавшиеся за ним полицейские сразу доложили своим коллегам об изменениях в маршруте и последовали за беглецами, не позволяя последним оторваться.

По обе стороны улицы, на которую перенеслась погоня, стояли длинные ряды складов, а на окраине находилась крупная оптовая база.

Улица была не прямой и ближе к концу уклонялась влево, закрывая вид на въезд в базу. Помощник Мансура, почти не сбавляя скорости, закрутил руль и с большим трудом вписался в поворот.

Внезапно за углом показался громадный силуэт фуры, медленно въезжающей на территорию базы. Так как грузовая машина перекрыла практически все полотно, водителю микроавтобуса пришлось резко затормозить, чтобы не врезаться в ее платформу. Мансур, не ожидая этого, полетел вперед и больно стукнулся головой о пассажирское сиденье. Из-за резкого маневра микроавтобус стал неуправляемым и продолжил скользить по асфальту, как кусок масла по разогретой сковородке.

Все произошло так быстро, что мужчина за рулем фуры даже не успел среагировать. Машина беглецов развернулась, задними колесами задела бордюр правого тротуара, подскочила, обломала фонарный стол, встретившийся на ее пути, и уткнулась передним бампером в кирпичную стену здания напротив базы.

Полицейские остановились у побитой машины и вместе с прибывшим через две минуты усилением вывели наружу оглушенных беглецов. На первый взгляд задержанные пострадали не слишком сильно: все трое были в сознании и тяжелых травм, как показалось, не получили. Легче всего отделался Мансур: на лбу у него выросла крупная шишка, — следствие удара о корпус сиденья, — на руках были заметны ссадины и пара порезов. Его помощникам повезло меньше: водитель повредил колено и рассек лоб, ударившись о приборную доску в момент столкновения с электрическим столбом, а его напарнику осколками стекла посекло лицо и руки.

Трое беглецов все еще находились под действием шока, не могли твердо стоять на ногах и заикались, растерянно глядя на обступивших их полицейских. Сотрудники правоохранительных органов обработали порезы двух парней и стали ждать приезда медиков, ловя на себе заинтригованные взгляды работников оптовой базы, собравшихся у шлагбаума.

Между тем, о том, что в центре города полицейские преследуют неизвестных злоумышленников, прессе стало известно практически сразу. Дело в том, что микроавтобус имама на одном из перекрестков чуть не наехал на машину с журналистами, которые, поняв, что речь идет о чем-то серьезном, сразу позвонили в свою редакцию и сообщили об увиденном. Через пятнадцать минут в интернете уже были выложены первые короткие сообщения о происшествии.

Можно было не сомневаться, что пресса через считанные часы узнает и об облаве на мечеть и найдет связь между ней и уличной гонкой. Исходя из этого, с уверенностью можно было предсказать, что исламский экстремизм снова станет самой горячей темой дня — ведь против хозяев мечети, также руководивших и опечатанным культурным центром, было заведено дело по поводу связей с террористами и организованной преступностью, подсказывая, что на Волода Бертвольта снова должна была обрушиться гора неудобных вопросов.

 

19

Полдень следующего дня

Стояла отличная погода, было почти безоблачно, припекало солнце, изредка дул слабый ветерок. По брусчатым улочкам исторического центра Калиопы, несмотря на то, что был рабочий день, гуляли толпы людей и наслаждались весной, туристы фотографировались на фоне старинных готических зданий и иногда заглядывали в бесчисленные магазины и сувенирные киоски.

От кипящего потока гуляющих отделился мужчина плотного телосложения, роста выше среднего, одетый в коричневую кожаную куртку, и свернул в сторону одного из уличных кафе. Пройдя мимо заполненных посетителями столиков на улице, он зашел внутрь кафе, осмотрелся и направился вглубь помещения, к одинокому мужчине лет тридцати.

— Петер, привет, надеюсь не заждался? — мужчина присел за столик, пригладив свои и без того коротко постриженные волосы.

— Привет Эдуард, все нормально, я терпеливый, — улыбнувшись слегка, ответил Петер.

— Что ты хочешь узнать на этот раз?

— Я хотел бы побольше узнать о мечети, которую вчера опечатали. Первое: кто инициировал это мероприятие? Твоя служба? Полиция?

— Прокуратура. Ну и от нас одну машину туда послали… для усиления.

— Для усиления или для присмотра за прокурорскими?

— Одно другому не мешает, — находчиво ответил Эдуард.

— Я подозреваю, что эта облава была вызвана нами, конкретнее — нашими вопросами к Генпрокурору во время его вчерашнего выступления.

— Ну… если говорить о нашей канторе, то мы не организуем операции только потому, что данной проблемой интересуется пресса. А прокуратура… кто знает, может вы на них и повлияли… но, как правило, серьезные вещи делаются только по сигналу сверху… — Эдуард указал многозначительно пальцем вверх.

— Я не могу понять одну штуку: за культурным центром и мечетью стоят одни и те же люди, известно, что они приверженцы радикального ислама, но до вчерашнего дня был опечатан только центр, а мечеть работала, как ни в чем не бывало. Да и сам центр был закрыт не так уж давно. Что это за двойные игры? Или здесь какую-то роль снова сыграли вестлендеры?

— О каких-либо конкретных двойных играх я пока не слышал. Тебе бы об этом нужно спросить начальников из Первого отдела[10]Первый отдел — одно из подразделений Центра по Борьбе с Терроризмом (ЦБТ); Подчиняется напрямую директору ЦБТ и занимается сбором и анализом оперативной информации, планированием специальных операций и координацией действий остальных отделов ЦБТ. Имеет более сотни штатных и внештатных сотрудников.
. Если кто-то и затевает конспирацию, то его нужно искать именно там. Что касается спецслужб ВестЛендс, они продолжают активно вмешиваться в наши дела. Ты ведь знаешь — у нас с ними ряд партнерских соглашений подписано. Ну вот, они этим и пользуются…

— То есть они на вас давят, чтобы вы не трогали террористов? — спросил Петер.

— Ну, и да, и нет. Они этих террористов пытаются вести, использовать их в своих каких-то целях, а мы исполняем роль своеобразных посредников.

— А террористов, которые осуществили теракты 11 сентября, они тоже вот так же вели? Ведь вы их тогда задержали и выпустили в тот же день. А они потом уехали в Вест Лендс, — Петер продолжал делать записи в своем блокноте.

— Вестлендеры сами настояли, чтобы этих гадов отпустили. Так что это на их совести. А насчет того, вели ли они их — наверное, не знаю. Ведь за пару недель до терактов разведки почти всех европейских стран знали, что террористы затевают что-то серьезное. Невозможно, чтобы эти предупреждения обошли одних только Вест Лендс.

— Вот еще… мечеть вы прослушивали? — Петер взглянул на своего собеседника.

— Отрицать не буду.

— Понятно. Вам в таком случае, наверное, удалось узнать планы террористов? Может быть, они готовили теракты на территории Имагинеры?

— Нет, терактов они не готовили. По крайней мере, мы такого не слышали. Да и вообще, понятие террорист довольно расплывчато. Я бы назвал тех, кого мы наблюдали, «кандидат-террористами». Вот так… — твердо ответил Эдуард.

— А вот еще… обсуждали ли имам и его люди события 11 сентября? Связаны ли они с той организацией, которая осуществила теракты?

— 11 сентября они иногда обсуждали, но никто из них никогда не говорил, что связан с теми, кто это сделал.

— Интересно… теракты не готовили, об 11 сентября ничего не знают… чем же они тогда там занимались, Эдуард?

— Как обычно: собирали деньги на этот их джихад, промывали мозги молодым пацанам и помогали отправлять их в горячие точки — Балканы, Ближний Восток, Африка, даже в Чечню… делали фальшивые паспорта. Но об этом ты, думаю, слышишь не впервые…

— К сожалению, да… — продолжая расписывать блокнот, ответил журналист. — А как ты думаешь, вестлендеры не заставят вас кого-нибудь из этих террористов отпустить?

— Не знаю. Пока за тех, кого мы повязали, никто не заступался. Наверное, они просто не представляют никакой ценности для вестлендеров. Не знаю…

— Еще вопрос: что насчет «Борцов Ислама Центральной Европы»? Главарей ищите? По телевизору каждую неделю показывают ваши операции, а поймать лидеров организации все не удается.

— Ищем. Они сейчас все ушли в подполье.

— А не боитесь ли, что большинство из них могли уже давно уехать за границу? — поинтересовался Петер.

— Вполне возможно. Но у нас есть данные, что основная часть их верхушки все еще находится в стране.

— Часть? Это сколько человек? — не унимался журналист.

— Ну… человек пять, наверное, не больше…

— Знаешь, я раздобыл один списочек, — Петер повернулся, достал из своего рюкзака помятый лист бумаги, на котором были напечатаны несколько фотографий с объяснительным текстом напротив каждой, и показал его собеседнику.

— Где ты это достал, интересно? — слегка удивленным тоном спросил Эдуард.

— Мир не без добрых людей, — улыбнулся журналист. — На фотографиях лица тех самых пяти, да?

— Трое да, но двое остальных мне не знакомы, — Эдуард указал пальцем на две черно-белые фотографии из списка. — Я эти рожи раньше не видел. А ты не против, если я этот листок возьму с собой?

— Бери, не жалко. Значит, трое из них, все-таки, входят в число «боссов»?

— Говорить «да» или «нет» я не буду, но скажу, что нам было бы очень интересно узнать, где они сейчас находятся.

— Понятно, вот еще…

— Только быстрее, а то у меня и другие дела есть, — Эдуард посмотрел на свои часы, давая ясный знак собеседнику, что диалог пора заканчивать.

— Была ли установлена слежка за Кафилем Аль-Харби, хозяином дома в Визне?

— Я знаю, что за ним следили, потом он ненадолго исчез, а недавно засекли его звонки в Визну, но там он не появлялся. Среди убитых его нет. Его все еще ищут…

— А кто даст гарантии, что произошедшее в Визне не повторится? Ведь визненских террористов вы знали, но они все равно устроили мини-войну.

— Петер, если бы все зависело только от меня, все эти ублюдки давно бы уже сидели, — ответил Эдуард, — но ведь не зависит. С моих начальников нужно спрашивать, а не с меня. Вообще, обывателю понять мир спецслужб очень трудно… один раз в него если вляпаешься, потом не отмыться…

— Ладно, задам последний вопрос и не буду больше тебя задерживать. Где уничтоженные террористы достали оружие и что они собирались с ним делать?

— С этим еще надо подробно разобраться. Пока только знаю, что у них было несколько старых автоматов разного производства и гранаты, тоже довольно старые. Возможно, они хотели вывести их за границу или планировали совершить какой-то разбой — пока сказать трудно. Кроме того, один из убитых в Визне был албанцем, так что возможно оружие было приобретено у этнических группировок. Ладно, это пока все. Я должен идти, — Эдуард приготовился встать.

— Эдуард, хорошо бы побольше узнать о визненских террористах…

— Если будет возможно, узнаешь. Так — ты мне не звони пока, я тебя сам найду при необходимости. Если раздобудешь еще какой-нибудь списочек с фотографиями и именами, тогда позвони.

— Понял, Эдуард, сам знаю, что по чем. Ты тоже не забудь поделиться, когда узнаешь что надо…

— Знаю, Петер. Это зависит от обстоятельств. Давай, я пошел.

Петер проводил взглядом своего собеседника, пока тот не исчез в дверном проеме. Две молодые девушки, сидевшие за столиком на улице, прямо у входа в кафе, сразу обратили внимание на солидную мужскую фигуру, проходящую мимо. Эдуард ощутил на себе любопытные женские взгляды, инстинктивно выпрямил плечи и пошел дальше, делая вид, что ничего не замечает.

«Ну что, Денис, старик, бабы на тебя все еще заглядываются, а? Молодец!», — с довольной улыбкой на лице, подумал сотрудник спецслужб, который, всего за минуту до этого, почему-то называл себя Эдуардом.

Нет, у него не было раздвоения личности или что-то подобное, это не было и какой-то странной шуткой. На самом деле, этого человека звали Денис Яносик, а вымышленные имена он использовал, например, в общении с журналистами.

Журналист Петер Сантир, которому было тридцать четыре года, то есть на несколько лет меньше, чем его собеседнику, знал наверняка только, что Эдуард действительно работал в Центре по Борьбе с Терроризмом (ЦБТ) и обладал полезной информацией, хотя в его деле откровенность, мягко говоря, не приветствовалась.

Информацией Денис делился совсем не из альтруистических побуждений — Петер «в благодарность» сообщал ему (Петер, собственно как и Денис, никогда не раскрывал до конца все, что ему было известно) подробности о некоторых расследованиях, проводимых его коллегами. Почему Яносик проявлял особый интерес к журналистским расследованиям, посвященным наркоторговле, несмотря на то, что это не имело никакого отношения к его прямым обязанностям, было отдельным вопросом.

Яносик, между тем, уже успел дойти до противоположного конца исторической городской части. По устоявшейся привычке он нарезал пару лишних кругов, проверяя не следят ли за ним, скажем, сотрудники отдела собственной безопасности ЦБТ. Убедившись, что никто за ним не ходит, Денис успокоился и пошел к своей машине.

Выпив вторую кружку кофе, Петер расплатился с официанткой и, закинув рюкзак за плечо, отправился в редакцию газеты «Нюз Ляйнер». Неразборчивые записи в его блокноте должны были лечь в основу его следующей статьи, которую нужно было дописать до конца недели.

Вспомнив что-то, Сантир вдруг остановился, достал из кармана мобильник и позвонил в редакцию.

— Алло, Анна, привет. Скажи, из наших кто-нибудь работает по ночной погоне и имаму?

— Секундочку, сейчас проверю… а… Теодор утром ходил в полицию брать интервью. Передать ему трубку?

— Да, пожалуйста.

— Алло, Петер, привет. Что такое?

— Привет, Теодор, ты о вчерашней погоне и мечети чего-нибудь выяснить успел?

— К сожалению, немного… я только смог узнать имена троих задержанных и то, что мечеть сейчас проверяют на предмет распространения радикального ислама. Пока это все…

— Ладно. Я где-то минут через двадцать буду в офисе, поговорим поподробнее…

— Хорошо… чем-то еще помочь?

— Пока нет, Теодор, спасибо. До скорого.

Журналист продолжал стоять на тротуаре, о чем-то думая, потом снова поднес телефон к уху и сделал новый звонок. Кстати, не только газета «Нюз Ляйнер» пыталась добраться до Мансура и его подельников, охраняемых несколькими десятками жандармов. К полицейскому управлению, в которое доставили задержанных, с раннего утра начали съезжаться корреспонденты разных газет и каналов, стремясь первыми снять имама опечатанной мечети и взять интервью у кого-нибудь из начальников, которые не очень спешили отвечать на вопросы журналистов. Пресс-службы силовых структур так же помалкивали, отделываясь лишь общими фразами.

После того, как Мансура осмотрел врач, к нему приставили охрану и поместили в отдельную камеру, затем, спустя некоторое время, к нему зашли двое мужчин в гражданской одежде, без каких-либо знаков отличия. Имам быстро понял, что перед ним стоят не полицейские, а, скорее всего, сотрудники спецслужб.

Это было действительно так — незнакомцы были отнюдь не простыми оперативниками, а высокопоставленными офицерами ЦБТ. Араба (по национальности Мансур был саудовским арабом) первыми должны были допросить следователи из

Генеральной прокуратуры, так как именно Генпрокурор распорядился обыскать мечеть, однако приехавшие еще ночью контрразведчики чуть ли не силой прорвались к Мансуру и потребовали, чтобы они первыми допросили его.

После короткого спора — разведчики даже переходили на угрозы, пытаясь навязать свою волю, — со следователями из прокуратуры и полицейскими, их все-таки впустили к арабу. Удивительным было и то, что агенты ЦБТ настойчиво потребовали оставить их наедине с Мансуром. Лихорадочную спешку двух разведчиков понять было трудно — можно было подумать, что они боятся, что задержанный наговорит чего-нибудь лишнего. Впрочем, их действительно очень сильно интересовало, какую конкретно информацию могли получить следователи от имама.

 

20

Тот же день, немного позже

— Теодор, в связи с последними событиями, в особенности то, что произошло в Визне, я взял решение снять Швалька с должности. ЦБТ сделали недопустимые просчеты, поэтому там требуется сделать некоторые перестановки, — Президент обращался к сидевшему напротив него Теодору Оневольту, Премьеру Имагинеры.

— Я понимаю. Думаю, это оправданный шаг, — ответил Премьер, ковыряя ногтем угол стола.

— Швальк показал, что нам нужно более внимательно выбирать кандидатов на ответственные посты, — хотя Одест говорил во множественном числе, он конечно же имел ввиду то, что Швалька назначили начальником ЦБТ с одобрения Оневольта. — Кроме того, я обратил внимание на одну вещь — межправительственные соглашения с вестлендерами по борьбе с терроризмом. От наших спецслужб я уже не раз слышал, что вестлендеры вмешивались в их работу, переходя за рамки соглашений.

— Подписанные соглашения четко регламентируют полномочия вестлендеров. Текст был специально проработан так, чтобы наши национальные интересы не были затронуты, — спокойным тоном объяснил Оневольт.

— Я проведу отдельный разговор со всеми начальниками разведки. Иностранные службы должны с нами считаться. Они ведь не позволили бы нам, образно говоря, рыться в их белье.

— Это не странно, для вестлендеров исламский терроризм больная тема.

— Да, но это не повод вмешиваться так бесцеремонно в наши собственные дела, — твердо ответил Президент, — у нас тоже все далеко не гладко.

— Угроза всегда существует, но мы контролируем обстановку. У исламских фанатиков нет потенциала, совершить у нас теракт. Спецслужбы сейчас максимально бдительны.

— Зарекаться не надо, Теодор. Мы ведь всех террористов поименно не знаем. Кстати, ты слышал, что на днях говорил Госсекретарь Вест Лендс? Что Имагинера, мол, «могла бы включиться более активно в борьбу с международным терроризмом и увеличить свою долю участия в миротворческой миссии в Афганистане».

— Верно, что афганская кампания, похоже, затянется надолго, но там замешены огромные экономические интересы. Вестлендеры давно хотели построить там нефтепровод, поэтому скоро оттуда не уйдут. Думаю, что стоит учитывать это и подумать, как имагинерские компании могли бы вписаться в эти планы после войны.

— У нас достаточно туго с бюджетом, чтобы тратить дополнительные ресурсы на это, — возразил Президент, — да и я не думаю, что вестлендеры потом подпустят кого-либо к выгодным проектам…

— Так или иначе, — Оневольт продолжал ковырять угол стола, — у них на европейской арене серьезных конкурентов нет, и в обозримом будущем, судя по обстановке, не будет. Так что нам нужно это учитывать.

— Знаю, но я не хочу обострять отношения с русскими. Ведь на начало следующего года запланирован пересмотр договоров по нефти и газу. Нам не нужны лишние трения.

— Это так, — кивнул Премьер, — но мы не должны идти у них на поводу. Вестлендеры ведь не прочь разместить у нас свои противоракетные радары? Это можно было бы как-то использовать в переговорах.

— Ну, это отдельная тема, ее еще предстоит обдумать, обсудить.

— Да, конечно, — согласился Оневольт.

— Я подозреваю, Оневольт, что в спецслужбах есть отдельные лица или группа, которая каким-то образом потакает террористам. К примеру ЦБТ — некоторые действия Первого отдела просто непонятны. Там нужно устроить серьезную проверку.

— Кого думаешь уполномочить провести проверку?

— Пусть Генеральный прокурор этим займется, он и без того сейчас разбирается с расследованием террористов.

— Наверное, не стоит давать большую огласку этой проверке, общественность может неправильно истолковать наши действия, — подметил Премьер.

— Я не думаю, что пресса не сумеет пронюхать это, но я предупрежу Бертвольта не говорить лишнего перед журналистами.

— Да, это правильно…

После разговора, закончившегося через пару минут, Оневольт вышел из кабинета Президента и отправился по своим делам, а Одест остался дожидаться все еще занимающего пост директора ЦБТ Владимира Швалька. Директору предстояло выслушать короткую речь Президента о том, что контрразведка допустила серьезные ошибки в своей работе, что кредит доверия к Швальку исчерпался, и что он не сумел в полной мере справиться с поставленными задачами. Проще говоря: от директора ЦБТ требовалось написать рапорт и уйти с поста «по собственному желанию».

Смещение Швалька, однако, не решало все проблемы. Одест не мог отделаться от мысли, что скандал с бородатыми террористами каким-то образом направлен против него, что некий круг людей пытается дискредитировать его. Его беспокоил и натиск, оказываемый Вест Лендс, так как, в отличие от остальных стран Центральной и Восточной Европы, Имагинера не спешила вливаться в блок НАТО (она была только ассоциированным членом) и на ее территории не располагались крупные военные базы Вест Лендс. Конечно же, были и другие поводы, но вышеупомянутые были главными.

Как и в эпоху существования Советского Союза, Имагинере удавалось оставаться сравнительно нейтральной, постоянно лавируя между интересами Вест Лендс и СССР. Нейтральность ей частично удалось сохранить и после распада Союза, избежав тяжелых перемен, какие пережили страны бывшего Восточного блока.

В последние годы, тем не менее, давление Вест Лендс на Имагинеру усиливалось, как в политическом, так и в экономическом отношении. В имагинерских политических кругах множились приверженцы про-вестлендерских взглядов, вступающие в полемику с заступниками «нейтральности», хотя большинство имагинерских граждан продолжало поддерживать самостоятельный курс государства.

Одест был политиком с консервативной закалкой и для него демократы были ни чем не лучше социалистов. Он относился одинаково настороженно и к вестлендерам, и к русским, стараясь не примыкать ни к одной из сторон, что, впрочем, было довольно сложной задачей. К тому же Президент внимательно наблюдал за настроениями общественности и подстраивал свою политику под них.

Что касается Теодора Оневольта, то его взгляды расходились с президентскими. Премьер выступал за сближение с вестлендерами и усиление экономических связей с ними. Критики подъедали его за это, и некоторые называли эти идеи «желанием Оневольта закидать Имагинеру долларами».

Так или иначе, межу про-вестлендерскими и про-нейтральными течениями в имагинерской политике, так же, как между Одестом и Оневольтом, сохранялся паритет.

В кабинете прокурора Шифта, почти в самом конце рабочего дня, раздался телефонный звонок.

— Слушаю, — Шифт поднял трубку.

— Прокурор Гиорг Шифт?

— Да, это я, слушаю Вас…

— Здравствуйте, моя фамилия Фершек, я звоню Вам из имагинерского представительства Интерпол. Этой ночью в Австрии был задержан гражданин Турции Осман Фарид, он проходит по вашему контрабандному делу, да?

— Да, да… — Шифт напряг на мгновение память, вспоминая, о ком идет речь.

— Соответствующие документы уже направлены в Генеральную прокуратуру.

— Да, я понял, спасибо.

— До свидания, — Фершек любезно попрощался и положил трубку.

Шифт мгновенно забыл обо всем остальном. Дело было в том, что Осман Фарид был тем самым Османом (Шэкером), который, находясь заграницей, напрямую руководил действиями табачных контрабандистов. Это были те самые контрабандисты, которых ловили Роберт Муус и его коллеги. Если большинство участников контрабандной сети, развернутой на территории Имагинеры, — например Рикард Эль и Яшар Тахир, — уже удалось поймать, то Осман продолжал оставаться на свободе.

Находясь за рубежом и постоянно меняя место пребывания, Шэкеру удавалось успешно скрываться от преследования. Ни попытки засечь его по номерам сотовой связи, ни содействие Интерпола пока не давали результатов. Но вдруг, чудесным образом, турок нашелся. Как же так?

Как часто бывает в жизни — помог случай. Обстоятельства сложились так, что Осману пришлось поздней ночью отправиться в австрийскую столицу. Турок спокойно ехал по ночному автобану и накручивал километр за километром, как вдруг, почти под самый конец поездки, из-за очередного поворота выскочил грузовик и, не пытаясь предотвратить столкновение, угрожающе направился тараном прямо на Османа. Тот, ослепленный фарами грузовика, все-таки успел среагировать в последний момент и резко вывернул руль, отклоняясь вправо.

Легковушка задела левым крылом передний бампер грузовика и, отскочив от него как резиновый мяч, полетела в кювет, затем, перевернувшись и обломав тонкоствольное, молодое дерево, приземлилась обратно на колеса. Как оказалось, водитель грузовика, утомившись от долгого пути, в какой-то момент сомкнул глаза и уснул, придя в себя лишь в момент столкновения.

Полицейские приехали сравнительно быстро и оцепили место аварии. Осману, в отличие от водителя грузовика, отделавшегося всего лишь испугом и материальным ущербом в виде разбитого переднего бампера, понадобилась серьезная медицинская помощь из-за полученного сотрясения мозга, не считая мелкие ссадины и ушибы. Но и это можно было считать удачей, так как если бы турок не был пристегнут ремнем, последствия могли быть фатальны.

Вызволив пострадавшего, полицейские помогли медикам погрузить его в карету скорой помощи и занялись осмотром места происшествия. Один из сотрудников полиции, убедившись, что опасности пожара или взрыва нет, залез в салон автомобиля и начал разглядывать его в желтоватом свете фонарика. Наведя луч света на щель между креслом водителя и центральной консолью, сотрудник заметил, что из нее выглядывает кончик — как показалось на первый взгляд — обложки паспорта. Достав его, он передал находку напарнику, а сам продолжил поиск других предметов, которые могли бы рассказать подробнее о личности хозяина машины.

— Клаус, тут еще какие-то документы лежат, — полицейский засунул руку в бардачок и нащупал еще одну книжечку, похожую на паспорт.

— Паспорт — иностранный, по-моему, здесь написано «Живица»… это вроде Восточная Европа, бывшая Югоравия, — Клаус взял найденный паспорт и зажав фонарик под правой мышкой, начал его внимательно разглядывать. — На фотографии водитель машины, а имя и все данные вообще не совпадают с первым паспортом, который ты нашел.

— Звони в управление, пусть проверят, что это за тип.

Доставив Османа в больницу, врачи сразу направили его в реанимационное отделение. Турок оставался в бессознательном состоянии, но угрозы его жизни уже не было. Одновременно с этим, полицейские, пытавшиеся выяснить, кем же на самом деле является пострадавший, уже начинали догадываться, что у него есть какие-то проблемы с законом.

Наутро австрийцы уже знали, что Фарид числится в базе данных Интерпола и объявлен в розыск. Турок в это время уже был переведен в одиночную палату и приходил в себя после операции, еще не зная, что за дверью дежурят два сержанта, которым было велено следить, чтобы пациент вдруг не решил самовольно покинуть здание больницы, а так же, что в Имагинеру уже послано сообщение о его обнаружении.

Имагинера, около пяти часов вечера

— Муус, здравствуй.

— Здравствуйте, — следователь Муус вошел в кабинет прокурора Шифта, сжимая в руке папку с документами.

— Мне сегодня звонили из Интерпола и сказали, что в Австрии нашли Османа Фарида. Тот, который по табачной контрабанде проходит, — пояснил Шифт.

— Австрийцы его взяли? Когда?

— Этой ночью он попал в аварию на дороге, сейчас находится в больнице под охраной. Они мне еще должны документы прислать… сейчас экстрадицию будут оформлять.

— Значит, будем ждать?

— Видимо, придется немного подождать, Муус. Я у Генпрокурора был только что, если процедура экстрадиции затянется, есть вариант отправить в Вену людей, чтобы допросили этого Османа на месте.

— Кого планируется отправить? — спросил Муус.

— Из прокуратуры будет как минимум один человек, из Генеральной или из нашей — пока не уточняли, и из ваших двое. Я с твоим начальством еще должен это обговорить, может понадобиться кто-нибудь, кто владеет турецким.

— В моем отделе таких, по-моему, нет, — немного подумав, ответил следователь.

— Ничего, все равно кого-нибудь найдем, не беда… дай посмотреть, что у тебя там, — прокурор протянул руку вперед и взял документы из рук Мууса.

Следующий день, около десяти часов утра

— Бертвольт, доброе утро, присаживайтесь, — Президент пригласил Генерального прокурора за стол.

— Мы занялись мечетью и уже есть результаты, — Генпрокурор, не теряя времени, начал пересказывать последние результаты борьбы с имагинерским терроризмом, — задержан имам мечети и сейчас он дает показания…

— Что вы успели выяснить насчет этой мечети?

— Помимо традиционных ритуалов имам и его сообщники проводили тайные встречи… там распространялись радикальные идеи, набирались деньги, вербовались люди для отправки в зоны боевых действий, чаще всего Ближний Восток и Балканы. Эта деятельность полностью пресечена, сейчас устанавливаем, кто посещал эти встречи. Так же были заморожены счета нескольких частных организаций, которые вероятно связаны с террористами.

— Как насчет террористической организации, Бертвольт? Этот имам дает показания?

— Да, он постепенно выдает информацию, мы ищем его соучастников, господин Одест.

— Сколько членов этой террористической организации остается на воле, можете сказать? Хотя бы приблизительно?

— Не больше тридцати человек.

— Сколько времени, думаете, понадобится на их поимку, Бертвольт?

— Ну… предположительно… месяц, может быть два… — на самом деле Генпрокурор не знал, сколько точно времени придется гнаться за беглыми фанатиками, но Президент хотел слышать конкретные даты, — прилагаются все усилия, чтобы решить этот вопрос как можно скорее…

— Что делается с зарубежными связями террористов?

— По этому вопросу идет усиленная работа. Были ликвидированы несколько контрабандных каналов, по наркоторговле нанесен ощутимый удар, были заморожены счета подозрительных фирм и организаций… есть задержанные лица. Террористам сейчас крайне трудно получать деньги из-за границы.

— Надеюсь, что это реальная статистика, — Одест посмотрел на Генпрокурора исподлобья.

— Полиция и прокуратура работают очень активно, и это дает постепенные результаты, господин Одест.

— Бертвольт, как насчет, так сказать, «мозга» этой всей террористической сети? У вас есть уже какие-то улики на этот счет? Кто стоит у них на самом верху?

— Главным образом следы ведут к Балканам. Мы считаем, что центральной фигурой в этой сети является уроженец Иордании по имени Саллех Абдулла. От разведки мы недавно получили данные, что он находится на территории бывшей

Югоравии, в государстве Живица. Через его благотворительные фонды проходило основное финансирование исламистов на территории нашей страны.

— Считаете, что он руководит террористами?

— Он, к сожалению, не в наших руках и дать точный ответ трудно… пока он проходит как главный подозреваемый.

— Как насчет возможности запросить его экстрадицию? — Президент прищурил глаза.

— Дело в том, что у нас не налажены официальные отношения с этой страной. Мы ее официально не признаем, то есть, формально, нам некому предъявить запрос…

— Ну да, я понимаю… тогда надо найти какой-то вариант, — ответил Президент, почесывая лоб, — Бертвольт, вот что — нужно проанализировать все варианты того, как мы можем разыскать этого араба. Если я не ошибаюсь, в бывшей Югоравии работает миссия ООН, да? Может ООН как-то могут в эту ситуацию вмешаться? Я подключу к этому делу МИД, пусть они подумают над этим. Они вам посодействуют…

— Хорошо, господин Одест.

— Ладно, больше вас задерживать не буду. Завтра займусь МИДом, вы давайте знать, если что… — Президент снова почесал лоб и, проводив прокурора, вернулся к другим делам.

 

21

Несколько дней спустя

У входной двери небольшой пекарни — одноэтажной коробчатой постройки с кровлей из оцинкованной стали, фанерными стенами и большими зарешеченными окнами — на одной из улиц города Поврилец, столицы Федерации Живица, на деревянной табуретке сидел мужчина лет сорока. Он, молча, перебирал четки пальцами правой руки, задумчиво смотря на серую стену дома напротив. Вдруг в кармане его куртки раздался пискливый сигнал мобильного телефона.

— Хафиз, ты где?

— Я у себя, в пекарни.

— Тогда я к тебе заеду минут через пять, нужно встретиться, — оба собеседника говорили по-арабски.

— Хорошо, я буду ждать.

Хафиз засунул четки в карман брюк, осмотрелся по сторонам и зашел в пекарню, прихватив с собой табуретку.

— Емина, у меня сейчас дело есть, нужно отъехать.

— Хорошо, Сали, — покорным голосом ответила Емина, суетившаяся в это время возле печки в углу окутанного паром помещения.

— Хаджи, мне с тобой идти? — спросил Фарис, исполняющий функции охранника Хафиза, доедая свежую лепешку.

— Нет, не надо, я тут недалеко, Фарис. Пока здесь сиди, я тебе потом позвоню и скажу что делать, — скупо ответил хозяин и повернулся к входной двери.

Через пару минут к пекарне подъехал темно-синий внедорожник. Хафиз сразу узнал машину и подошел к ней.

— Садись, — водитель кивнул на пассажирское сиденье.

— Здравствуй, Мухамад, какие последние новости? — Саллех Абдулла уселся в кожаное кресло и повернулся к водителю, который, как и он, был арабом.

— Новости не очень хорошие. Шекер пропал. Я с ним последний раз неделю назад общался и с тех пор не могу дозвониться, — Мухамад был одет в черную кожаную куртку, под левым рукавом которой блестели золотая цепочка и дорогие часы.

— Я тоже до него не мог дозвониться, он вроде в Австрии должен быть…

— Да. Раз он не звонит, значит, что-то случилось, — водитель почесал свою аккуратно постриженную, густую и жесткую как щетка, бородку. — У тебя в Имагинере все счета заморожены? Хоть что-нибудь вывезти не удалось?

— У меня там прогорело где-то полтора миллиона зеленых… хуже то, что там база данных осталась. Местные могут засветиться, да и в других странах могут начать закрывать офисы моего фонда…

— Плохо, Хафиз, плохо. Ты сливай деньги в «РЕВ», там их не тронут.

— Конечно, я так и делаю… Мухамад, эти имагинерцы наступают мне на пятки, в скором будущем меня могут попытаться экстрадировать. Надо что-то делать.

— Пока ты платишь местным, тебя не выдадут. С Осичем беседовали?

— Да, его человек сказал, что меня трогать не будут, но дал понять, что за это мне придется доплачивать, — ответил Хафиз, разглядывая серые улицы, мелькающие за стеклом.

— И сколько требует? — Мухамад посмотрел на собеседника.

— Плюс десять процентов.

— Алчная собака. Ему и так платят больше, чем он заслуживает, а ему мало!

— А что делать? Власть у него, а не у нас, Мухамад.

— Может у него и власть, но эта власть держится на наших деньгах, так что и у нас есть козыри.

— Ты, все-таки, заручись поддержкой у своих людей. Если обо мне начнут много шуметь газеты, ситуация может выйти из-под контроля…

— Хафиз, у тебя есть надежное место, где можно было бы переждать, если будет шухер?

— Есть…

— Ну и хорошо. Если чего-нибудь узнаю — предупрежу, не паникуй.

— Да я не паникую…

— Так, завтра к тебе деньги привезут — пять пакетов, — Мухамад достал из внутреннего кармана куртки мобильник, посмотрел на загоревшийся зеленым цветом экран и засунул аппарат обратно в карман, — как получишь — сразу позвони. Курьер заедет где-то в десять утра.

— Понял, буду ждать…

Доехав до перекрестка, на котором привычно дежурили миротворцы, стоя возле белого броневика с крупными черными знаками «UN» на бортах, внедорожник притормозил и повернул в обратную сторону, направившись к дому Хафиза.

В это время, в тысячи километрах от пекарни Саллеха Абдуллы, в офисе газеты «Нюз Ляйнер» кипела привычная напряженная работа. То и дело кто-нибудь из редакторов отрывался от своего рабочего места, потом возвращался, звонили служебные телефоны и не переставали трещать кнопки на клавиатурах.

Только Петер Сантир не покидал свое место и сосредоточено читал что-то на мониторе компьютера. Пару дней назад внимание прессы было привлечено отставкой директора ЦБТ, Владимира Швалька. В официальной формулировке говорилось, что Швальк «самостоятельно взял решение уйти с поста директора Центра по Борьбе с Терроризмом, будучи не удовлетворенным результатами своей работы по предотвращению террористической угрозы».

«Выходит, что решили на Швалька все свалить. Понятно, хитрый ход…», — размышлял Петер, просматривая страницы с новостями в интернете. На данный момент ни ему, ни другим журналистам не удалось вытянуть хотя бы одно слово из уже бывшего директора ЦБТ, который упорно отказывался давать интервью кому-либо.

Предполагая, что чистка в рядах контрразведки не ограничится одним лишь начальником, Сантир первым делом зашел на сайт ЦБТ, чтобы проверить, нет ли новостей о кадровых перестановках на более низком уровне.

Подозрения журналиста оправдались — в разделе «администрация» было опубликовано короткое сообщение о том, что у Первого отдела ЦБТ есть новые начальник и замначальника. Причем Швалька и руководителей Первого отдела сместили в один и тот же день. Сантир заметил, что насиженных мест лишились еще несколько сотрудников ЦБТ, но они были более низкого ранга.

«Президент, значит, взялся за силовиков по-серьезному… похоже, огонь только начинает разгораться. Но как же так — разведка ведь подчиняется политике Президента и Премьера, не иначе. Однако Президент выгоняет назначенных им же самим людей. Что, власти меняют курс? Присутствие исламистов в собственном дворе, получается, уже не выгодно? Гм, понятно, что ничего не понятно…, постукивая кончиком карандаша по столу и морща лоб, рассуждал Петер».

Темой следующей статьи Сантира должны были стать связи имагинерских террористов с наркомафией. Развить эту тему Петера подтолкнули утверждения, что имагинерская наркомафия поддерживает тесные контакты с международным терроризмом, а также, что несколько игорных заведений в Имагинере отмывают прибыль наркобаронов и исламистов. Взятие под стражу Хасана Челеби, владельца провинциального казино «Вегас», служило для журналистов доказательством этих предположений, хотя полиция предпочитала хранить молчание и не говорить есть ли у Челеби связи с террористами или нет. Тем не менее, в силовых структурах находились анонимные источники, подтверждающие, что услугами «Вегас» регулярно пользовались и террористы.

Исследование наркотической связи Петер начал с изучения основного пути, по которому в Имагинеру поступал героин — главный источник доходов имагинерской наркомафии. Как ни странно, даже в открытой печати можно было раздобыть достаточно информации о том, в какой точке мира добывается и перерабатывается опиумный мак, и через какие страны проходят контрабандные маршруты готового героина.

Основным источником опиумного мака (из которого добывается сырье для производства героина) был регион, прозванный «Золотым Полумесяцем», охватывающий территории Афганистана, Пакистана и Ирана. Граница между Афганистаном и Пакистаном, проложенная по труднодоступному горному рельефу, служила надежным убежищем для подпольных лабораторий, в которых перерабатывалось смертоносное зелье, поступавшее сначала в Иран, а потом — транзитом через Турцию и Балканы — в Центральную и Западную Европу.

Как ни странно, непосредственно после вторжения сил НАТО в Афганистан в декабре 2001 года, производство опиума в этой стране, всего за несколько месяцев, не только не сократилось, а наоборот — подскочило от двух-трех процентов от мировой доли до рекордных девяноста, став безоговорочным лидером (за год до этого, под давлением ООН, афганскими талибами был наложен запрет на выращивание опиумного мака, в результате чего производство почти полностью прекратилось). И хотя западная пресса и официальные лица все время твердили, что наркоторговля контролируется талибами и международными террористами, истинными хозяевами маковых полей были местные представители власти, лояльные натовской коалиции и Вест Лендс (доля талибов в этом бизнесе составляла не больше 10–15 процентов). Вестлендеры прекрасно знали истинное положение вещей, однако закрывали глаза на происходящие, ставя свои геополитические интересы превыше наркотической угрозы.

Восточная Европа — и точнее Балканы — тоже играли не последнюю роль в этой цепи. Именно через этот регион был налажен основной коридор, по которому в Европу поступал героин. Социальные потрясения и вооруженные конфликты начала девяностых годов разваливали государственный строй стран региона, что создавало питательную среду для организованной преступности. Те же, кто должен был бороться с бандитами, вместо этого предпочитали вступать с ними во взаимовыгодный союз.

Мафия чувствовала себя особенно безнаказанно в раздираемой кровавым противостоянием бывшей социалистической федерации Югоравия. Контрабанда процветала, в том числе, благодаря ооновскому эмбарго, приблизившему неминуемый экономический крах федерации.

Что же касается героина, его балканский маршрут начинался в Турции, затем пересекал Болгарию и Грецию и устремлялся к субъектам бывшей Югоравии (Живица и Копродина выделялись как основные распределительные центры) и к Албании, откуда смертоносное зелье расползалось по европейским рынкам сбыта. Примечательно, что в статистиках различных европейских государств, касающихся наркотиков, основными распространителями почти во всех случаях назывались этнические албанцы.

Тем временем следователь Муус и его коллеги продолжали отдавать все силы на распутывание дела, связанного с контрабандным ввозом сигарет в Имагинеру. Нужно было собрать громадное количество материалов (другими словами — исписать не одну кучу бумаги), сделать множество экспертиз, соблюсти длинный перечень процедурных требований и многое другое. Случай был сложным, к тому же в деле был замешана большая группа подозреваемых, против каждого из которых нужно было собрать отдельные доказательства, поэтому прокурор Шифт продлил срок расследования, тянувшегося уже более двух месяцев.

Между тем, Рикард «Рик» Эль, Карол «Лысый» Молинери, Яшар Тахир, Еюп Докшич и некоторые другие участники контрабандной цепочки остались в следственном изоляторе после того, как суд вынес решение продлить их нахождение под стражей.

Наркотическая служба и контрразведка тоже не могли пожаловаться на нехватку работы — одни ловили членов наркомафии, другие — террористов.

От Мансура, имама мечети, связанной с исламистами, сотрудники ЦБТ получили данные о подпольном цехе, в котором печаталась пропагандистская литература, предназначенная для промывания мозгов будущих имагинерских террористов, и о маленькой группе, которая занималась ее распространением.

Цех находился в подвале старого двухэтажного дома, на этажах которого располагались офисы нескольких фирм. Съемщики в доме менялись часто, поэтому никто особо не обращал внимания на молодых людей, явно не европейской внешности, которые регулярно заходили и выходили из подсобки.

Рано утром к дому подъехали четыре машины. Из одной из них — черного микроавтобуса — на улицу вышли одетые в черный камуфляж люди и обступили входную дверь. Она оказалась запертой, поэтому пришлось ломать замки. Через минуту спецназовцы, в сумраке походившие на привидения, вторглись на первый этаж и направились к дальнему углу, к лестнице, ведущей к подвалу. Внизу она упиралась в небольшую площадку, освещаемую запыленной лампочкой, а по правый бок стояла железная дверь подсобки с висящим на ней замком. Дышалось тяжело — воздух был затхлый и пыльный, воняло типографской краской.

— Давай, режь! — прокашлявшись, скомандовал офицер, возглавлявший штурмовую группу, растянувшуюся змейкой по крутой лестнице.

К двери подошел один из спецназовцев, у которого вместо автомата в руках были массивные кусачки. Тяжелый инструмент с легкостью срезал дужку навесного замка, и он слетел с петель, звонко стукнув о пол. Спецназовцы распахнули дверь и под прикрытием светошумовой гранаты хлынули внутрь небольшого помещения. Убедившись, что подсобка пуста, сотрудники ЦБТ спокойно занялись осмотром.

Было сразу видно, что хозяева подходили к своему делу профессионально — в дальнем от двери углу стояли три больших копировальных аппарата и обшарпанный письменный стол, на котором, среди кучи разного хлама, стояли два компьютера. Стену сбоку от стола было не видно за нагромождением картонных коробок, в которых лежали сотни новеньких книжек с глянцевыми обложками, украшенными непонятной арабской вязью, и нераспечатанные пакеты белой бумаги.

Мансур не соврал — книжки в коробках были идентичны книжкам, найденным у имама и некоторых членов имагинерского террористического подполья. Впрочем, нужно было ответить на еще один вопрос: нет ли в городе других таких подвалов, в которых тайно печатается литература, призывающая к священной войне с «неверными», то есть, с ничего не подозревающими жители Имагинеры?

— Роберт, на тебя в последнее время просто страшно смотреть, — убирая в шкаф вымытые тарелки, сказала Сильвия. — Вы там бандитов каких-то не можете поймать что ли?

— Бандитов-то мы ловим, только на них доказательства собирать трудно. Вот и сидим днями и ночами, пишем бумажки, ходим в прокуратуру, в суд… — растирая кожу на усталых от нескончаемого нервного напряжения висках, пробормотал следователь Муус.

— По телевизору каждый день про террористов этих говорят, на улицу уже страшно выходить. У вас там, на работе что-нибудь не говорят? Как бы где теракт не случился, — жена Мууса продолжала разговор, не оборачиваясь к мужу, который сидел за столом в центре кухни, глядя на темный пейзаж за окном. Было около десяти вечера.

— Каждый день кого-то задерживают, чего-то конфискуют… хотя это нужно было делать давно, а не ждать пока весь этот сыр-бор разгорится.

— Наверное, эти террористы действовали очень скрытно, власти не сидели бы, сложа руки, если бы знали обо всем. Кому выгодно в собственной стране допускать такой ужас? Я так думаю…

— Боюсь, власти твои знали кое-что. Иначе как успеть за такое короткое время переловить столько террористов. У нас, — а я в полиции, ты знаешь, не первый год работаю, — например, даже когда есть наводка, сразу всех накрыть не удается. А тут, посмотри — каждый день результаты. То целую группу террористов разом берут, то их тайное логово какое-то находят… и все снимают для наглядности, как в кино. Раньше ничего знать не знали, а тут вдруг зачесались! — Муус развел руками и посмотрел на жену, стоявшую к нему спиной.

— По телевизору сказали, что из-за террористов каких-то чиновников уволили… — Сильвия бросила взгляд в сторону мужа.

— Ну, это обычное дело. В таких случаях всегда на кого-то вешают всех собак, чтобы отмазаться. У нас такое тоже бывает… иногда. Вообще, если в какое-то дело и политики вмешиваются — головная боль обеспечена… — Роберт прикрыл рот ладонью и зевнул протяжно, не закончив мысль.

— На другой неделе хорошо бы съездить к моим родителям, а то мы все только обещаем их навестить, — Сильвия закрыла дверцу шкафчика, вытерла руки и подсела к мужу.

— Твоей матери, видимо, нужно травку во дворе скосить, или трубы опять починить, — не скрывая иронии, ответил Муус.

— Очень смешно. Она тебя один раз попросила с ремонтом помочь, а реагируешь, как будто тебя каторжным трудом заставили заниматься. Отец сам бы все делал, если бы не болезни, — перебила его супруга.

— Ладно, ладно, шучу я. Сгоняем… если только начальству опять в голову не взбредет что-нибудь…

— Ну, знаешь, это слишком. Хотя бы потерянные выходные компенсировали или сверхурочные платили, — возмутилась Сильвия.

— Ага, если бы еще и путевки на острова давали…

— Ты бы так перед начальством острил, а не дома.

— У моего начальства, к сожалению, нет чувства юмора, как у тебя! — Муус встал из-за стола, подошел к жене и, улыбнувшись, поцеловал ее.

 

22

Было безветренное, теплое утро, ранние солнечные лучи пытались протиснуться в щели полуспущенных жалюзи на большом окне за спиной Петера Сантира, готовившегося приступить к работе. Петер зевнул, расправил плечи и сел за компьютер составлять новую статью.

Журналист уже заканчивал второй абзац, как вдруг зазвонил его служебный телефон. Петер поднял трубку и поднес ее к уху.

— Слушаю.

— Алло, это газета «Нюз Ляйнер»? Я хочу связаться с вашим редактором Петером Сантиром, — послышался немолодой, хрипловатый мужской голос.

— Да, это я. Я вас слушаю.

— Вы хотели бы узнать, за что были уволены некоторые сотрудники ЦБТ?

— ЦБТ? Простите, ваш голос мне не знаком. Вы можете представиться? — Петер насторожился, сохраняя спокойный тон.

— Свое имя я по телефону называть не хочу, ваш номер, наверное, прослушивается. Я предлагаю вам встречу. Тогда и имя мое узнаете, и все остальное. Вы согласны?

— Когда и где хотите устроить встречу? — немного подумав, спросил Петер.

— В ботаническом саду, на «Кафедральной». В полдень. Ждите меня у искусственного водопада в центре сада. Я к вам сам подойду. Вы согласны?

— Ну… хорошо. Я приду. Надеюсь у вас действительно ценная информация?

— Не беспокойтесь, — утвердительно ответил незнакомый голос, — вам будет интересно меня послушать.

Сантир положил трубку и оперся о спинку кресла, не отрывая озадаченный взгляд от телефона. Анонимный звонок отвел все внимание журналиста от статьи, и писать совсем расхотелось. Предложение незнакомца свалилось, как гром среди ясного неба — что за тайну он мог рассказать? Или это была дезинформация, и спецслужбы хотели подбросить Петеру утку? Может кто-то просто захотел заработать денег?

Ответить на эти вопросы можно было только после встречи в ботаническом саду. Сантир посмотрел на настенные часы напротив. До обеда оставалось еще два часа. Протерев глаза, журналист взялся вдруг складывать разбросанные по столу бумаги и мятые листочки с неразборчивыми записями, решив сначала сделать все мелкие дела, а после встречи — если удастся заполучить какую-либо полезную информацию — снова взяться за недописанную статью.

В половине двенадцатого Петер встал со своего места и подошел к своей коллеге Анне, сидевшей через стол от него.

— Анна, мне тут какой-то анонимный тип звонил утром и предложил встретиться в ботаническом саду на «Кафедральной». Якобы поделиться каким-то компроматом на ЦБТ. Вот решил сходить и проверить что да как…

— Думаешь, стоит идти? — Анна, перестав на мгновение стучать по кнопкам клавиатуры, подняла глаза.

— Я все-таки схожу, может быть, что-нибудь интересное узнаю, посмотрим. Надеюсь, это не лажа какая-то…. — Петер засунул руку в свою сумку, проверяя все ли нужные ему вещи на месте.

— Ладно. Если что, ты звони.

— Если буду в сознании — позвоню, — на лице журналиста прорезалась ироничная улыбка.

— Ой, типун тебе на язык.

Обеденное солнце светило ярко, но с присущим весенней поре мягким теплом, на улице пахло березой, как всегда тротуары были забиты прохожими, спешившими в разные стороны. До ботанического сада пешком было не так близко, к тому же Петера поджимало время, поэтому он предпочел доехать до места встречи на своем автомобиле, припаркованном у тротуара под окнами редакции. Минуты через две машина журналиста полностью потерялась из виду и растворилась в гуще нескончаемого транспортного потока.

За пять минут до того, как большая и маленькая стрелки на часах над коваными воротами на входе в ботанический сад слились под большой цифрой двенадцать, Петер Сантир уже шел по асфальтовой дорожке к искусственному водопаду, скрытно оглядываясь по сторонам.

Кроме пары туристов, снимающих на фотоаппараты окружающую зелень, и женщины с ребенком других посетителей было не видно. Завернув за угол, заросший яркими экзотическими цветами, корреспондент «Нюз Ляйнер» сбавил шаг и снова осмотрелся по сторонам. Никого кроме матери с ребенком было не видно и не слышно. Дойдя до площадки с огороженным папоротником водопадом, в котором звучно плескалась вода, и плавали мелкие рыбки, Петер остановился и начал ждать появление незнакомца.

Через пять минут, начавший слегка нервничать журналист заметил, что по круговой дорожке за папоротником движется мужская фигура и приближается к фонтану. Через несколько секунд темный силуэт принял форму крепкого, упитанного мужчины, лет пятидесяти, с поредевшими на макушке светло каштановыми волосами, морщинистым лбом и настойчивым твердым взглядом. Стрельнув глазами во все стороны, мужчина подошел к затаившему дыхание Петеру и протянул руку.

— Здравствуйте, это я вам звонил. Вы все-таки пришли, — рукопожатие незнакомца было уверенным и крепким.

— Да. Могу ли узнать, с кем имею честь?

— Меня зовут Ян Клешмер. До недавнего времени я был сотрудником Первого отдела ЦБТ. Но, как вы, должно быть, знаете, в силовых структурах в последнее время проходят масштабные чистки. Меня тоже, в вежливой форме, несколько дней назад «попросили» написать рапорт, — на последней фразе гримаса на лице Яна стала еще кислее.

— Вы, наверное, хотите объяснить, почему вас уволили?

— Да не только это… — взгляд Клешмера снова пробежался по сторонам. — Во-первых, весь этот шум-гам с увольнениями просто цирк для отвода глаз. Реально ничего не изменилось, просто выбрали стрелочников и все. Во-вторых, те, кто действительно в ответе за то, что Имагинера превратилась в курорт для террористов, продолжают оставаться на службе. Их особо не тревожит мысль, что, в конце концов, где-нибудь возьмет да рванет настоящая бомба. Для них террористы — просто пешки, из которых можно извлечь выгоду.

— Какие-то конкретные имена вы назвать можете?

— В первую очередь нужно спросить с Премьера. То, что никто из его протеже в ЦБТ не покинул свой пост, должно о чем-то говорить.

— Премьер? — переспросил Петер, — но террористы только подрывают доверие к правительству, это ведь Премьеру и его товарищам по партии должно быть невыгодно?

— Ну, у него видимо другая логика, — парировал Ян, — это с его подачи мы столько времени ничего не могли предпринять. Хотя мы постоянно предупреждали начальников, и они прекрасно знали, что исламисты очень активно развивают свою сеть и разрастаются. Меня не удивляет позиция Премьера. В последние годы, особенно после его прихода к власти, в наши дела все больше стали вмешиваться вестлендеры. У нас сейчас политика такая — вестлендеры для нас, типа, самые стратегические партнеры. Дело до того доходит, что они порой чуть ли не учат нас что делать. Они имеют почти неограниченный доступ к некоторым нашим базам данных. Из-за этого, включительно, и несколько моих коллег уволились. Видимо и мне нужно было вовремя уйти, а не просиживать штаны… — появление молодой пары у фонтана перебило критическую мысль Клешмера. Он сжал губы, посмотрел в глаза Петеру и кивнул в сторону аллеи. Журналист понял этот немой намек и последовал за бывшим чекистом. Влюбленная парочка — парень и девушка лет двадцати — не обратила особого внимания на двух спешно удалившихся мужчин, предпочитая сосредоточиться на поцелуях.

— А кого кроме Премьера вы можете назвать? — выйдя на пустую аллею и вытащив из сумки блокнот, спросил Петер.

— Швалька, руководство Первого отдела ЦБТ. На руководителях лежит главная ответственность. Без них ничего бы нельзя было сделать.

— Вы сказали, что вестлендеры имели доступ к вашим базам. А что их конкретно интересовало?

— Ну… — задумался Ян, — больше всего они интересовались информацией о наркомафии, контрабандных каналах, о террористах, конечно же. В общем, террористы и наркотики заботили их больше всего. А все остальное для них особой ценности видимо не представляло… или они это уже знали.

— А как вы думаете, почему вестлендеры не хотели, чтобы вы разобрались с террористами?

— Ну, смотрите — у них информация о подготовке терактов 11 сентября была? Была. Они что-либо предприняли? Нет. Причем они и нам даже ставили палки в колеса… и продолжают это делать. А впоследствии, как мы знаем, началась война в Афганистане. И вестленделы говорят, что они начали войну, чтобы найти террористов, которые устроили теракты. Если бы они вправду преследовали террористов, стали бы нам всячески мешать их ловить? Полный бред. Вообще, манипулировать всякими террористами и бандитами спецслужбы разных стран научились очень давно. Вестлендеры, в этом смысле, не исключение, но размах, с которым они это делают, не сравнится ни с кем.

— То есть вы считаете, что власти Вест Лендс умышлено, не остановили террористов, чтобы использовать теракты как предлог для вторжения в Афганистан?

— Я не имею в виду, что это официально принятая правительственная стратегия, а что некоторым очень влиятельным фигурам из окружения их Президента это выгодно. Ну, вы сами подумайте — все террористы, которые осуществили теракты, находились в Вест Лендс на вполне законных основаниях, не так ли? Одним беспрепятственно выдали визы, у других были вестлендерские паспорта. Теракты готовились на территории Вест Лендс. Однако, вестлендеры, вместо того, чтобы навести порядок у себя дома, решили, что война на другом континенте избавит их от террористов, которых они по непонятным причинам не могли найти в собственной стране. Логику вы тут видите где-нибудь? — у Клешмера была привычка во время разговора постоянно стрелять глазами по сторонам, а на последнем слове уставляться на собеседника пристальным взглядом, не терпящим возражений.

— Но ведь официальные лица говорят, что непосредственные заказчики терактов скрываются в Афганистане.

— И они, наверное, сидят в какой-нибудь глухой пещере, без электричества, без интернета, и так далее, и командуют всем миром, скажем, по спутниковому телефону. Простите, но я как профессионал в такую сказку поверить не могу. Сидя в какой-то дыре, на краю земли, суметь организовать сначала подпольную сеть, а потом и сам теракт — нет, это вообще за гранью фантастики. Кстати, вот еще… ведь большинство террористов, которых показывают по телевизору, по происхождению саудовские арабы, да? И следы их спонсоров, если мне не изменяет память, туда ведут, так?

— Да, верно.

— Вот. А что тогда вестлендеры не бомбят Саудовскую Аравию? Нафиг им сдался этот Афганистан. Хоть сто лет там воюй, а ничего не изменится…

— Ян, а вы располагаете какими-нибудь документами, которые могли бы дополнить ваши слова? Одними заявлениями вашим оппонентам возразить будет трудно.

— Располагаю, — выдержав секундную паузу, ответил Клешмер. — Но у меня есть условие. Я хочу пока остаться анонимным, сейчас мне незачем светиться. Пройдемте на ту улочку, — Ян указал журналисту на дорожку, прикрытую по бокам высоким кустарником.

— Зачем туда?

— Подальше от посторонних глаз, я вам кое-что покажу.

Двое мужчин свернули на боковую улочку и остановились посреди брусчатой дорожки. Клешмер, по привычке проведя недоверчивым взором влево и вправо, начал проделывать очень странные действия, вызывая сильное удивление у Петера Сантира.

— Простите, но что-же вы делаете? — журналист, недоумевая, смотрел, как его собеседник расстегивает ширинку и засовывает руку в брюки.

— Спокойно, у меня там флешка. Ее бы, если что, вряд ли сразу начали искать там… мне бы хватило времени ее сбросить… встаньте немного боком, чтобы не видели… — пошарив рукой между бедер, Клешмер нащупал нужный ему предмет и достал его. В ладони у него оказался маленький пакетик с завернутой в нем флешкой.

Бывший сотрудник ЦБТ быстро застегнул брюки, развернул пакетик и сунул в руки журналиста флешку с таким резким движением, как будто это была не флешка, а горячая картошина. Сантир, не раздумывая, взял ее и убрал во внутренний карман куртки.

— Что там?

— Материалы, которые показывают, как мое начальство относится к террористам и не обращает внимания на постоянно поступающие тревожные сигналы, — ответил Клешмер. — Пойдемте, здесь лучше не застаиваться.

— Сомневаться насчет их подлинности, как я понимаю, мне не стоит?

— Вы первый из журналистов, кто прочитает это. Ваши коллеги за такой слив готовы бы были друг другу глотки перегрызть. Такой ответ вас устраивает?

— Вполне…

— Договоримся так — я сохраняю полную анонимность. Если мое имя где-нибудь всплывет без моего согласия, вы потеряете меня как источника.

— Конечно, Ян. Ваша анонимность гарантирована. Хотя ваши бывшие коллеги могут вас и без меня вычислить.

— Ну, на это им потребуется время. Они не такие ушлые, как вам думается. Уж я-то знаю. Меня другое беспокоит — не предпочтут ли они от меня избавиться…

— Думаете, вы им настолько мешаете, Ян?

— Допускаю и это. Свидетели в конце всегда оказываются лишними…

— Мне один вопрос не дает покоя, Ян. Зачем вам рисковать и связываться со мной? Что вам это даст?

— Мне это мало что даст, — с лица Клешмера не сходила мрачная гримаса. — Подозреваю, что они могут просто попытаться по-тихому ликвидировать меня и некоторых моих коллег. Повесят на нас всю ответственность и бесшумно отправят на зону, или на тот свет. Если пресса узнает, что творится в разведке, я не думаю, что они рискнут и просто так уберут меня. Я хотя бы так надеюсь…

— Я вас должен предупредить, что на рассмотрение и публикацию материалов уйдет минимум недели две.

— Ладно, не проблема. Надеюсь, что за это время ничего неожиданного не произойдет.

— Ян, а как вас можно будет разыскать?

— Я сам с вами свяжусь если надо. Вы, кстати, по телефону о нашей встрече не разбалтывайте, вас наверняка записывают.

— Не беспокойтесь, лишнего не наболтаю.

— Ну ладно, думаю, что сейчас нам лучше разойтись, а то тут много народу скапливается, свежим воздухом хочется подышать. Если появится нужда, я на вас опять выйду. Договорились?

— Конечно, господин Клешмер, договорились.

Журналист продолжил идти по широкой аллее по направлению к выходу, а бывший сотрудник спецслужб свернул на боковую дорожку, опоясывающую цветник с мелкими островерхими декоративными деревьями и кустарником, и вскоре совсем исчез. Петер был доволен — время было потрачено не зря. Разумеется, сначала нужно было внимательно просмотреть содержание флешки, проверить подлинность документов, а потом уже можно было решать, что и когда публиковать.

Шаги журналиста ускорялись, как будто он пытался от кого-то убежать. Дойдя до автомобиля и сев в него, он наконец смог успокоиться и перевести дух, не переставая при этом размышлять о том, какой эффект может иметь информация, спрятанная у него в кармане. Таких подарков судьба ему давно не делала.

— Анна, привет. Все в порядке, я сейчас в машине, еду обратно, — Сантир звонил в редакцию, постоянно поглядывая в зеркала заднего вида, как шпион, которого пытаются выследить.

— Все прошло нормально, да?

— Да, все нормально. Скоро буду, пока.

Петер бросил телефон на пассажирское сиденье и, ругая сквозь зубы привычные для этого отрезка дня пробки, включил радио, чтобы послушать сводку последних новостей.

«…Мы снова возвращаемся к самым свежим — в данном случае было бы уместно назвать их «горячими» — новостям дня… по последним сообщениям, пожар в здании, где раньше располагались архивы Минобороны, на улице «Кадетов», начавшийся ранним утром, уже полностью потушен. По официальным данным, пострадавших нет… среди основных пока остается версия умышленного поджога, но пожарные и полиция отказываются давать официальные комментарии…», — затрещал голос диктора, — «по официальным данным здание сейчас находится в ведении Центра по Борьбе с Терроризмом Главного Разведывательного Управления, который использует его для хранения собственных архивов. Объект не был оборудован камерами слежения, поэтому отсутствует запись момента непосредственного возгорания…»

Новость о пожаре промелькнула быстро и затерялась в общей массе остальных событий дня. Какой-нибудь случайный слушатель, наверное, пропустил бы ее мимо ушей, так как разные происшествия, связанные с огнем случались в городе регулярно, но к новостям, в которых хотя бы однократно упоминалась аббревиатура «ЦБТ», Петер всегда относился с особым вниманием.

«ЦБТ хранят свои архивы в каком-то старом здании, в котором нет ни единой камеры слежения, оно загорается в то время, когда вокруг нет свидетелей… прямо как по сценарию… интересно, а что там были за архивы? Может какие-то интересные документы, связанные с террористами? Хорошо бы разузнать…, думал про себя Петер, подъезжая к своей редакции».

Спустя несколько дней

— Как развивается борьба с террористами, Бертвольт? — было около девяти утра, Президент Одест стоял у приоткрытого окна в своем кабинете и щурился, разглядывая купающиеся в ярком солнечном свете здания напротив и мелкие фигурки людей, которые то и дело входили или выходили из них. В кабинет только что зашел Генпрокурор Бертвольт и, усевшись на стул перед рабочим столом Президента, начал листать свою записную книжку.

— Несколько дел уже переданы в суд. Задержанные участники террористической сети активно сотрудничают со следствием, и это дает результаты. Террористическое подполье почти полностью ликвидировано, поэтому уже можно говорить, что угроза терактов сведена до абсолютного минимума.

— То есть правоохранительные органы гарантируют, что повторения событий в Визне не будет? — Президент посмотрел на Бертвольта вопросительным взглядом, подсказывающим, какой именно ответ он ожидает услышать.

— Меня заверили, что подобное не повторится… — как-будто глотая большой и очень сухой кусок, ответил Генпрокурор.

— А что насчет этого террориста, который скрывается заграницей? МИД ведь тоже подключился к этому делу. Какой-либо сдвиг уже есть?

— Пока ООН не предпринимают никаких конкретных мер, слышим лишь общие формулировки. От властей этой балканской страны — Ж… Живицы, мы не можем добиться никакого сотрудничества. Мы посылали официальные запросы, но ответов не поступало.

— Интересно, что мне потом журналистам говорить? Мол, никто ничего не хочет предпринимать, этого террориста никто арестовать не может, поэтому будем сидеть и молиться, чтобы он не учинил какой-нибудь новый теракт! Нет, это никуда не годится, — пробормотал Президент, глухо постукивая каблуком по ковру.

— Мы продолжаем добиваться реакции от зарубежных служб, а также пытаемся через Интерпол объявить Саллеха Абдуллу в международный розыск. Мы послали все документы, сейчас в Интерполе их рассматривают…

— А сколько времени придется ждать, пока они их рассмотрят?

— К концу месяца они должны закончить, — ответил Генпрокурор.

— Ну ладно. Хотя мне не слишком верится, что Интерпол может как-то изменить ситуацию, но использовать эту возможность нужно. Вы все-таки продолжайте прощупывать почву, продумывать какие-то новые варианты действий. Если этим террористам позволить думать, что мы не можем с ними справиться, последствия будут еще страшнее. Нужно действовать жестко и оперативно, — Одест посмотрел на часы. — Ну ладно, Бертвольт, вы, значит, сразу докладывайте, если будет какое-то развитие. Пока все.

Президент проводил глазами Генерального прокурора, не сказав ни слова, с таким выражением лица, как будто он был директором школы, к которому отправили провинившегося ученика, затем уселся за стол и начал перелистывать документы, приготовленные его секретаршей.

Перелистав несколько страниц и записав на некоторых из них свои замечания, Одест вдруг отодвинул бумаги и, о чем-то всерьез задумавшись, потянулся к одному из служебных телефонов.

— Алло, Генрих, можно тебя на секунду?

— Да, Одест, слушаю, — ответил Генрих Месчек, министр обороны Имагинеры и, по совместительству, коллега Одеста по партии. Он был одним из немногих в политике, кто пользовался близким доверием Президента.

— После совещания в одиннадцать можешь задержаться минут на пять? Парой слов нужно перекинуться…

— Да… конечно.

— Хорошо, я только это хотел уточнить. До встречи.

— До встречи.

 

23

Полдень. На выходе из главного совещательного зала в Палате Президента

— Генрих, давай пройдем дальше, — распустив заседание и выйдя в тесный длинный коридор, Одест сразу направился к министру обороны, ждавшего у одного из больших окон с видом на площадь перед Палатой.

— Я тебя слушаю, Одест.

— Как ты знаешь, с террористами мы пока еще не смогли полностью разобраться. Дело в том, что их главарь находится заграницей, в бывшей Югоравии. Мы посылаем туда регулярно запросы, пытаемся по дипломатическим канал что-то сделать, но пока тщетно. Нас как-будто нарочно игнорируют, а общественность ждет результатов, ей не объяснишь, почему у нас связаны руки…

— Да… — кивнул Месчек.

— Вот. Пока этот террорист находится на свободе, мы не можем быть уверены, что на нашей территории не будет терактов. Поэтому я хочу с тобой посоветоваться.

— Я слушаю, — напрягся министр и машинально повертел головой, проверяя, не стоит ли кто-нибудь слишком близко к нему и не пытается ли подслушать его диалог с Президентом.

— Я думаю, что одной лишь дипломатией мы ничего не постигнем. Нам нужно подумать и над вариантом, как самим достать этого террориста, а не сидеть и ждать, что нам его кто-то подаст, как говорится, на блюдечке. То есть проработать и возможность конкретных оперативных действий. Он должен предстать перед имагинерским судом. Лично.

— В принципе это скорее профиль ГРУ. Ты с ними это не обсуждал?

— Ты ведь видишь, какой у них прокол вышел с террористами, и какой скандал затем разразился в прессе, хорошо хоть ничего более серьезного пока не произошло. Половина кадров там уже сменилась и, по-видимому, это еще не конец, — нахмурился Одест. — Вот почему я решил привлечь к этому военную разведку, а не ГРУ. Здесь нужно действовать очень осторожными методами, поэтому я хочу обратиться к людям, на которых можно положиться.

— Как насчет Парламентского комитета по безопасности? В комитете ведь половина мест у оппозиции. Там могут появиться какие-то разногласия.

— Нет, проблем не будет, председатель комитета ведь член нашей партии, — махнул рукой Президент, — если под документом будет стоять моя подпись, это сразу снимет все препятствия. Могут, скажем, придраться к размеру финансирования, но и это пустяк. Ты с Таленбергом разберись, что да как. Пусть проработает все варианты и составит план. Я через тебя передам ему все нужные данные.

— Понял, — кивнул министр.

— И передай Таленбергу, чтобы он был крайне осторожен. Представь себе что случится, если пресса узнает чего не надо.

— Разумеется, да.

— Ладно, это все. Спасибо, что задержался. Мне тоже сейчас нужно бежать, на другое заседание. Я с тобой опять свяжусь по этому вопросу…

Одест развернулся и устремился к лестнице, спеша к выходу, у которого его ждала когорта служебных черных автомобилей.

Следующий день

Утром, после планерки, в редакции газеты «Нюз Ляйнер» чувствовалось особое настроение. Большинство редакторов плотно обступили небольшой телевизор, поставленный на полку в двух метрах от пола, в общем кабинете, нетерпеливо ожидая начало ранних новостей. Одной из главных тем дня должна была стать очередная статья Петера Сантира, опубликованная в последнем номере родной газеты, в основе которой лежало содержимое флешки Яна Клешмера.

На экране телевизора, наконец, промелькнула долгожданная начальная заставка новостей, а за ней в кадре появился и диктор. Сообщение о сенсационной статье в «Нюз Ляйнере» было объявлено третьим по счету после новостей о предстоящем визите Алена Одеста в Германию и тяжелой дорожной аварии, произошедшей поздно ночью на западном въезде в Калиопу, столицу Имагинеры.

— Петер, вот твой звездный час настает, — пошутил один из коллег Петера, стоявший почти под самым телевизором. Сам Петер находился позади, у своего рабочего стола, молча наблюдая за диктором, дошедшим, наконец, до новости, которую с таким нетерпением ждала вся редакция.

«… Газета «Нюз Ляйнер» не перестает будоражить общественность все новыми скандальными раскрытиями. Судя по документам, оказавшимся в руках газетчиков, спецслужбы в лице Центра по Борьбе с Терроризмом ГРУ располагали обширными данными о деятельности исламских экстремистов на территории Имагинеры задолго до того, как СМИ начали активно освещать эту проблему…», — редакторы, обступившие телевизор полукругом, загудели, с пристрастием обсуждая комментарии диктора, — «… в статье приводятся отрывки из различных документов… (…) В некоторых из них, в частности, фигурируют не только подробные личные данные подозреваемых террористов, но и сведения об их деятельности и перемещениях… как оказывается, сотрудники ЦБТ следили за большинством участников террористической сети на протяжении нескольких лет, но ни один из них за это время не был арестован или депортирован. (…) По распоряжениям руководства ЦБТ за подозреваемыми продолжали следить, но сотрудникам ведомства не позволялось проводить задержания и аресты. (…) Эти факты воспринимаются особенно неоднозначно, если вспомнить драматические события в Визне, произошедшие в апреле, а так же то, что, судя по рассекреченным документам, ряд лиц, из числа подозреваемых поддерживали очевидные связи с международными террористическими организациями. (…) Так же становится известно, что с членами предполагаемой имагинерской террористической сети многократно встречались двое граждан Вест Лендс: Джеральд Брэдли и Луис Демарко. В Имагинере они известны, в основном, своими частыми появлениями на телевидении и радио и активной поддержкой идеи усиления политического и экономического сотрудничества между Вест Лендс и Имагинерой. (…) Официально Брэдли является председателем фонда политических исследований «Future Democracy Development (FDD)», а Демарко возглавляет фонд «European Democracy Trends Research (EDTR)». Оба фонда имеют официальные представительства в Калиопе и, судя по информации, размещенной на их страницах в интернете, занимаются исследованиями политических процессов и развития демократии в Европе, Азии и Африке. (…) Неофициальные встречи Брэдли и Демарко с имагинерскими радикалами, среди которых были и хозяева исламского религиозного центра «Возрождение», чья деятельность была пресечена решением суда в начале этого года после того, как стало известно, что на счета центра поступали деньги от террористических организаций, проводились в нескольких столичных гостиницах. Цели этих встреч остаются неизвестными, так как — по словам самих «Нюз Ляйнер» — в полученных ими документах нет никакой информации о том, что обсуждалось во время этих бесед. (…) «Нюз Ляйнер» проливают свет и на схемы отмывания денег террористов через игорные заведения, банки, пункты обмена валюты, а так же через благотворительный фонд JCFI, чей имагинерский филиал тоже уже не работает. (…) В докладах спецслужб описываются тесные связи между имагинерскими преступными группировками и представителями иностранных террористических организаций в сфере отмывания денег и торговли наркотиками. (…) В распоряжении «Нюз Ляйнер» так же находятся документы, свидетельствующие о том, что ряд уголовных дел против некоторых главарей имагинерской наркомафии были закрыты после вмешательства спецслужб в лице ЦБТ, сославшихся на оперативную необходимость оставить вышеупомянутых главарей на свободе, так как разведка параллельно вела свои самостоятельные расследования против них. (…) Свежие подробности по этой сенсационной теме, а так же самые последние реакции и комментарии, вы сможете посмотреть в нашем вечернем выпуске, а прямо сейчас — остальные новости дня…»

— Как думаешь, Петер, что на этот раз придумают спецслужбы, чтобы отмазаться? — к Петеру подошел его коллега Теодор.

— Или будут молчать, или скажут, что это непроверенная информация и во всем нужно будет долго разбираться. Вообще, я думаю, что произойдет как обычно — спецслужбы придумают какое-нибудь абсурдное оправдание, пресса его услужливо раскрутит, и все его примут за чистую монету, без возражений.

— Этим двум вестлендерам придется туже. Раз за них уже взялась пресса, так просто из этой истории им не выбраться. И по дипломатической линии может произойти скандал. Вообще, странно, почему эти вестлендеры встречались с террористами. Деньги что ли какие-то там замешаны?

— Я тоже не очень понимаю. В этой истории и без вестлендеров все запутано до невозможности. У меня такое чувство складывается, как будто спецслужбы не борются с террористами, а работают с ними заодно, — Петер уселся в свое кресло и протяжно зевнул, прикрывая рот ладонью.

— Какие у нас политики, такой и бардак в стране творится. Кстати, если не ошибаюсь, у спецслужб самый большой годовой бюджет, даже выше чем у МВД. На них тратится больше всего денег, а пользы от них — никакой. Прямо как анекдот!

— Они тратят деньги, мы про это пишем, — скупо улыбнулся Петер, приподняв брови, — благодаря таким как они мы без работы не останемся.

— Петер, — неожиданно распахнулась входная дверь, и на пороге показался главный редактор, — зайди-ка на минутку ко мне в кабинет. У меня прямо телефон разрывается.

— О, ты у нас уже звезда. Давай, иди, — пошутил Теодор.

— Ага, наверно на улице начнут автографы просить, — Петер соскочил со стула и торопливым шагом устремился к кабинету главного редактора.

Около пяти часов вечера

— Бертвольт, вы сегодня новости не смотрели? — подняв трубку, сидя за столом в своем кабинете, Генеральный прокурор Волод Бертвольт, услышал строгий и слегка раздраженный голос Президента Одеста.

— Слышал только анонс, господин Одест… — Бертвольт догадался, что речь пойдет о новой статье в «Нюз Ляйнер».

— Бертвольт, журналистам снова известно больше, чем мне! Из того, что говорят по телевизору, выходит, что спецслужбы чуть ли не срослись с мафией и террористами! О каких документах говорят журналисты? Я не помню, чтобы вы мне о подобных данных докладывали.

— Я тоже не очень понимаю, откуда у журналистов есть такая информация. Мне нужно сделать проверку, но я точно знаю, что ЦБТ мне не передавали документы с таким содержанием. Я свяжусь с ними, чтобы они объяснили, в чем дело.

— Вы с этим делом не затягивайте. Все ведь потом с меня будут спрашивать, — обычно Президент старался не повышать голос на подчиненных и сдерживать эмоции, но на этот раз ему было очень трудно скрыть свое истинное настроение. — С ЦБТ нужно обязательно разобраться и понять какую воду они там мутят. Еще нужно проверить этих двух вестлендеров и их фонды или что у них там. Зачем они встречались с этими террористами и вообще, чем они у нас занимаются. Это вы лично проконтролируйте!

— Есть… — механически кивнул Бертвольт, нервно сжимая трубку телефона.

— Завтра и послезавтра вы все проверьте, узнайте, что там творится, чтобы мне потом доложить, когда я вернусь из Германии. Если кто-либо попытается мешать вам или возникнут какие-то проблемы, сообщайте мне лично.

— Да, я понял…

— До свидания.

— До свидания, — ответил Генеральный прокурор, положил трубку и с тяжестью вздохнул, оценивая в уме объем внезапно свалившейся на него работы, которую ему нужно будет проделать в следующие двое суток.

Президент встал с кресла и по привычке, как он всегда делал, когда ему не давали покоя какие-то проблемы, начал ходить по комнате и напряженно размышлять, то и дело морща лоб или крутя головой в несогласии с собственными доводами.

Террористическая угроза оставалась одной из главных тем в Имагинере и то, что властям до сих пор не удавалось полностью справиться с ней, делало очень плохую услугу Одесту и его политическим планам на будущее. Критические статьи в прессе, необъяснимые действия спецслужб, вероятность того, что в любой момент где-нибудь может произойти теракт, нападки оппозиции, которая умело, воспользовалась моментом, медленно, но верно подрывали общественное доверие к Президенту и правительству. До следующих выборов оставалось около года с небольшим, а рейтинг управляющей партии успел потерять почти шесть процентов всего за пару месяцев.

Одеста беспокоили и настойчивые попытки властей Вест Лендс оказывать прямое и косвенное влияние на политическое руководство Имагинеры. Вестлендеров, в частности, интересовали возможности построить на территории Имагинеры транзитную базу, мотивируя это необходимостью дополнительного обеспечения их затягивающейся военной кампании в Афганистане, создать секретную тюрьму на подобии лагеря «Гуантанамо» на Кубе (при чем вестлендеры не хотели, чтобы эту тему придавали огласке), а также усилить контингент НАТО в Афганистане имагинерскими боевыми подразделениями.

Пока имагинерский Президент (в отличии от его коллег в некоторых соседних странах региона) не поддавался политическому натиску со стороны Вест Лендс, которые регулярно пытались косвенно давить на него из-за — как они дипломатично выражались — «недостаточно интенсивного вклада Имагинеры в общую борьбу с международным терроризмом», так как не желал новых встрясок и дальнейшей утраты общественного доверия. Одест отлично понимал, что если в Афганистане будут погибать имагинерские солдаты, общество отнесется к этому крайне отрицательно, не говоря уже о том, какой скандал вспыхнет, если станет известно, что в стране построена тайная тюрьма, в которой, в нарушении закона, на непонятных условиях будут содержаться иностранные граждане.

Президента Имагинеры волновал не только политический аспект, но еще и чисто экономический — отправить военных заграницу на неопределенно долгий срок стоило бы и без того ограниченному госбюджету серьезных денег, потому что Вест Лендс не финансировали расходы своих коалиционных партнеров по афганской операции, окрещенной громким и довольно пафосным названием «Несокрушимая Свобода».

Одест также хотел использовать свою нейтральную внешнюю позицию как аргумент в отношениях с российскими дипломатами, точнее — с российскими нефтегазовыми компаниями. Он не хотел, чтобы неуемное стремление Вест Лендс еще больше расширить свое влияние в Европе впоследствии привело бы к повышению цен на газ для Имагинеры на переговорах с Москвой.

Было около семи двадцати вечера. По коридору третьего этажа телецентра шел Петер Сантир, стараясь не опоздать на запись вечерних новостей государственного телевидения, которые должны были выйти в эфир в девять часов.

Как правило, таким газетам как «Нюз Ляйнер», регулярно печатающим неудобные факты и разоблачительные статьи о разного рода бюрократах, было очень трудно получить широкое освещение в государственных СМИ, так как те, из-за того что финансировались из казны, не позволяли себе напрямую критиковать власть, в особенности действия правительства. В этот раз, однако, статья Сантира была слишком громкой, чтобы быть проигнорированной государственными каналами.

«И о чем конкретно они будут спрашивать? Не фальшивые ли документы? Не раздуваю ли я дешевые конспирации? А может у меня ненадежные источники? — рассуждал про себя журналист, подходя к двери студии и кивая головой знакомым телевизионщикам, снующим мимо. — Наверняка половину интервью потом вырежут или исказят мои слова…».

Само по себе, повышенное медийное внимание не обольщало Петера, так как он был не первый год в профессии и разительно отличался от того типа журналистов, которые стремятся прославиться любой ценой, чаще всего при помощи какой-нибудь хорошо продаваемой, но дурно пахнущей сенсации, чтобы потом гордо раздавать интервью налево и направо.

Для него главным был конечный результат и к своим целям он двигался без лишнего шума и надрыва, всегда стараясь оставаться как можно более объективным (некоторые его коллеги считали это юношеским максимализмом) и с чувством азарта докапываться до самой сути проблем. За эти качества к Сантиру всегда относились полярно — его или уважали, или презирали, но единодушно признавали его профессионализм.

— Здравствуйте, Петер, вы как раз вовремя, — к Петеру подскочил ведущий новостей, держа в руках список с вопросами, — садитесь прямо за стол, начнем запись через пару минут.

Петер поздоровался и пошел к дугообразному стеклянному столу с голубоватой подсветкой и двумя бежевыми кожаными креслами, расставленными по его краям. Вокруг суетились операторы, звукорежиссер, гримерша и еще несколько работников, чьими действиями управлял резкий голос главного режиссера, сидевшего за пультом, находившемся в противоположном от стола углу, за стеклянной перегородкой.

Сантир сел на кожаный стол, немного приподнял сиденье, так как ему было низковато, и отпил глоток воды от кружки, поставленной перед ним. Тут же к нему подбежала гримерша. Ведущий тоже занял свое место и, прокашлявшись, начал просматривать приготовленные вопросы, выжидая пока молодая гримерша, закончит пудрить лицо гостя.

 

24

— …Наш специальный гость сегодня — Петер Сантир, редактор газеты «Нюз Ляйнер», автор ряда громких статей о терроризме в Имагинере, — режиссер дал знак начать запись, и ведущий зачитал текст, мелькающий на мониторе сбоку от объектива камеры, снимающей общий план: — Петер, ваша последняя статья называется «Борьба или заигрывание с имагинерскими террористами?». Имея в виду данные, которыми вы располагаете, как бы вы сами ответили на этот вопрос? Мы, все-таки, ведем борьбу или заигрываем с терроризмом?

— Судя по тому, что мы видим, действия спецслужб и полиции нельзя назвать слишком эффективными. Из-за их непоследовательности и, в некоторых случаях, необъяснимой заторможенности создается впечатление, что с террористами действительно заигрывают, — дипломатично ускользнул от прямого ответа Сантир.

— Но если следовать простой логике, спецслужбам не может быть выгодно разрастание террористической угрозы. Ведь если, не дай Бог, произойдет теракт, отвечать придется именно им. Там ведь недавно и так прошла волна увольнений.

— Я не имел в виду, что у спецслужб есть какой-то коварный план, направленный против собственной страны. Я, скорее, придерживаюсь мнения, что в спецслужбах, в частности в ЦБТ, есть элементы, которые по каким-то лишь им известным причинам препятствуют полноценной борьбе с террористами.

— Кого имеете в виду под словом элементы? — ведущий оживился на слове «элементы» и даже прищурился, ожидая ответ гостя.

— Те, кто обеспечивал прикрытие подозреваемых террористов и представителей наркомафии. У нас нет ни единого документа, который объяснил бы зачем нужно было это делать. Мы видим, что террористы отмывают деньги, занимаются вербовкой, распространяют радикальные идеи, но по каким-то неясным причинам их оставляют на свободе. И это продолжалось несколько лет, с середины девяностых, и лишь после того, как эту тему подняли газеты, ЦБТ начали предпринимать какие-то действия.

— Можете назвать какие-то конкретные имена?

— Приказы исходили в основном из Первого отдела ЦБТ, так что его руководству стоило бы разъяснить свои мотивы. Некоторые другие подразделения ГРУ тоже вмешивались в работу правоохранительных органов и суда, оказывая косвенное содействие подозреваемым террористам.

— У Первого отдела уже есть новые начальник и заместитель начальника. Считаете ли, Петер, что их предшественники являются теми самыми вредными элементами, о которых вы сказали?

— Я не знаю, но мне бы было интересно услышать их точку зрения. Подозреваю, что недавние отставки носят скорее косметический характер и вряд ли кардинально изменят политику ЦБТ и ГРУ.

— Имагинерские спецслужбы ссылаются на подписанные с Вест Лендс и другими странами соглашения. Не это ли объясняет, почему террористов оставляли на свободе? Может они были нужны Вест Лендс для какой-то собственной операции?

— Это объясняет не все. Например, непонятно почему спецслужбы Вест Лендс не смогли остановить террористов, которые совершили теракты 11 сентября прошлого года. Ведь эти террористы до этого провели несколько месяцев в Европе, были замечены даже в Имагинере, разведслужбы нескольких стран одновременно вели за ними постоянное наблюдение, многократно предупреждали спецслужбы Вест Лендс о том, что эти люди замышляют теракт на их территории, — я, кстати, писал об этом статью, — но вестлендеры, при том, что личности большинства террористов им были хорошо знакомы намного раньше сентября 2001 года, почему-то закрыли на все глаза и не смогли предотвратить теракты. Я не понимаю логику действий Вест Лендс. Поэтому не могу согласиться с версией наших спецслужб. Я не хочу, чтобы из-за чьей-то халатности или злого умысла в Имагинере повторился сценарий 11 сентября, даже ради интересов какого-либо иностранного государства.

— Вы считаете, что это выгодно Вест Лендс? Есть много конспиративных теорий, которые утверждают, что сами власти Вест Лендс стоят за терактами 11 сентября, — ведущий как будто пытался нащупать слабое место в доводах журналиста.

— Я не приверженец конспиративных теорий, но считаю, что близкому окружению Президента Стивена Вуда[12]Стивен Вуд — нынешний Президент Вест Лендс, занявший этот пост в 2000 году
подобная трагедия была в определенной степени выгодна. Ведь всего спустя два месяца после терактов, под предлогом ответного удара и борьбы с терроризмом, началась война в Афганистане, а сейчас даже говорится о возможном ударе по Ираку из-за подозрений, что Саддам Хуссейн может иметь связи с террористическими группировками. Расходы на оборону Вест Лендс подскочили до небес, в стране ведется повальная слежка, многим моим вестлендерским коллегам, которые подвергают сомнению официальную версию 11 сентября, мешают работать и даже угрожают. И все это делается под предлогом войны с терроризмом, который власти настойчиво игнорировали до сентября прошлого года.

— Вы пишете, также, и о встречах двух вестлендерских граждан, представителей неправительственных организаций, с подозреваемыми террористами? Можете подробнее рассказать об этом?

— В документах, которые мы получили, говорится как минимум о семи или восьми встречах, но нет никаких данных о том, каковы были их цели и мотивы, — пожал плечами Петер. — Я тоже хотел бы знать для, чего они встречались, но вряд ли Демарко и Брэдли, — вестлендерские граждане, о которых идет речь, — добровольно раскроют свои карты.

— Вы считаете, что эти встречи не были связаны с профессиональной деятельностью Демарко и Брэдли?

— Я могу лишь гадать, что там происходило, но мне трудно представить, что проблемы демократии можно обсуждать с радикальными исламистами. Вполне допускаю, что их действия были согласованы со спецслужбами Вест Лендс.

— То есть, вы полагаете, что эти встречи могли быть частью какой-то разведывательной операции?

— Вполне допускаю и это, — кивнул Петер.

— А как, думаете, скажется ваша статья на дальнейшей деятельности Брэдли и Демарко в Имагинере?

— Думаю, что правоохранительным органам стоит тщательнее проверить деятельность их фондов. Я отмечу одну очень подозрительную вещь: Брэдли раньше служил офицером в армии Вест Лендс, потом, в середине девяностых, уволился, уехал в Россию и организовал там благотворительный фонд, который был закрыт российскими властями в 1999 году, после того, как выяснилось, что он параллельно финансировал чеченских боевиков. Причем его начальный фонд составляли официальные гранты от правительства Саудовской Аравии и вестлендерского фонда «Международный Фонд Демократического Развития», который, со своей стороны, неоднократно получал финансовую помощь от правительства Вест Лендс. После этого он переехал в Имагинеру и открыл новый фонд, на этот раз не для благотворительности, а чтобы исследовать демократию. Здесь, как мы знаем из документов, он тоже успел наладить связи с исламистами, поэтому меня будет крайне трудно убедить в том, что Брэдли занимается именно тем, о чем он официально заявляет.

— То есть вы думаете, что он финансирует террористов? — брови ведущего слегка приподнялись.

— У меня пока недостаточно фактов, чтобы сказать да или нет, но я лично не верю, что Брэдли занимается в Имагинере научной работой, — Петер снова разочаровал ведущего, ускользнув от прямого ответа.

— Вы, также, пишете о связях террористов с имагинерской организованной преступностью. В чем именно состоятся эти связи?

— Их связывают две вещи: деньги и наркотики. Исламисты очень тесно участвуют в контрабанде героина, так как он является одним из основных источников финансирования «джихада». Если посмотреть на карту Европы и Азии, то транзитный маршрут наркотиков проходит, преимущественно, через регионы, в которых ведутся боевые действия или очень высока террористическая активность. В Азии это Ближневосточный регион, в Европе — Балканы, а в Россию героин поступает через Северный Кавказ и Среднеазиатские республики. Попав в Имагинеру, наркотики переходят под контроль местной организованной преступности. Что касается денег, и мафия, и террористы используют схожие методы отмывания незаконной прибыли. В документах спецслужб, в частности, указано одно казино под названием «Вегас», расположенное в Керстаде. Примечательно, что через него деньги прокручивали одновременно и исламисты, и имагинерские группировки. В своих докладах спецслужбы предполагают, что через «Вегас» было отмыто больше всего грязных денег. Террористы активно прикрывались и благотворительным фондом JCFI, который тоже отмечен в официальных документах. Крупные суммы часто проходили и через него. И казино и фонд были закрыты в этом году, опять же, под давлением медийного интереса.

— За последние месяцы имагинерская полиция и спецслужбы провели не один десяток операций против террористов. Считаете ли, Петер, что террористическое подполье сможет восстановить свои силы после этого?

— Это зависит и от того, есть ли у террористов какие-то долгосрочные планы насчет Имагинеры. Думаю, что сейчас от них действительно исходит меньше угрозы, чем раньше, но спустя какое-то время они могут снова встать на ноги, так как всегда можно найти способ заработать деньги и набрать людей, готовых воевать под флагами даже самой бредовой идеологии.

— Имагинера не участвует в военных операциях, проводимых Вест Лендс, и мы никогда раньше не сталкивались с религиозными или этническими проблемами. Какой, по вашему мнению, интерес для террористов может представлять наша страна?

— Имагинера расположена на стыке Западной и Восточной Европы, поэтому для террористов она удобна с точки зрения логистики. Те, кто совершил теракты одиннадцатого сентября, тоже останавливались в нашей стране по пути к Вест Лендс. К тому же до недавних пор имагинерские власти относились довольно халатно к проблеме радикального исламизма, поэтому исламистам ничего не помешало создать свою сеть. Перестрелка в Визне показала, что они умеют и очень хорошо обращаться с оружием.

— Петер, многие, вероятно, задаются вопросом, как вам удается добывать такую сенсационную информацию. Не боитесь ли вы, что вас могут дискредитировать, подбросив сфальсифицированные данные? Можно ли полностью доверять вашим источникам?

— Подобная угроза в нашем деле существует всегда, но мы стараемся внимательно проверять всю информацию, которая попадает к нам. В адрес нашей газеты поступало множество устных обвинений, как со стороны властей, так и отдельных лиц, против нас даже заводили дела, но до сих пор никто не смог доказать в суде, что мы публикуем неверные данные.

— Стоит ли общественности ждать новых сенсаций от вас? Имеются ли другие горячие материалы, которые вы еще не опубликовали?

— Мы постоянно ищем новую информацию, так что у нас есть материалы и на будущее, — многозначительно ответил Петер.

— Какова, думаете, будет реакция спецслужб на вашу последнюю статью?

— Судя по тому, как они реагировали на наши предыдущие статьи, скорее всего, ответят молчанием или заявят, что назначат служебную проверку, рассчитывая на то, что со временем люди потеряют интерес к этой теме. Но это не решит проблему и точно не поспособствует борьбе с терроризмом. Попытки играть двойные игры с террористами показали, что это очень опасная затея, которая не может принести ничего хорошего. Властям и спецслужбам стоило бы в первую очередь заняться борьбой с нарушениями и коррупцией в собственной системе, так как это создает почву для развития не только криминала, но и самого терроризма, а это напрямую угрожает всему обществу. Я понимаю, что действия разведки и полиции не могут быть полностью открытыми, но и безнаказанность перед обществом тоже не выход, и мы видим, к чему это приводит. Нужны качественные изменения, а не только показательные отставки отдельных начальников…

Следующий день, рано утром

Посол Вест Лендс в Имагинере, Джонатан Лэнси, вошел в свой кабинет, сел за стол и, прокашлявшись, начал звонить кому-то по своему мобильному телефону.

— Господин Оневольт, доброе утро, простите, что беспокою вас так рано.

— Доброе утро, господин Лэнси, я вас слушаю, — любезно ответил имагинерский Премьер, сидя на заднем кресле в своем служебном автомобиле, мчавшемся в сторону парламента, и перелистывая разные бумаги. Его не смущало, что посол набрал его личный номер. Не многие — даже среди министров — могли позволить себе позвонить Оневольту на личный номер в произвольно выбранное время. Лэнси, однако, имел такую привилегию.

— Вчера в одной из газет вышла статья, в которой, наряду с подозреваемыми террористами, фигурировали имена двух наших граждан — Джеральда Брэдли и Луиса Демарко. Я хотел бы узнать у вас, если вы в курсе, конечно, будут ли имагинерские службы предпринимать какие-либо действия против наших граждан? Я надеюсь, что наше посольство будет своевременно проинформировано, если возникнут какие-либо вопросы к ним.

— У меня пока нет информации на этот счет, но я сделаю дополнительную проверку, чтобы прояснить ситуацию, — Оневольт отвечал по-английски, так как посол знал имагинерский язык весьма плохо.

— Да, спасибо вам, господин Оневольт, я уверен, что здесь не возникнет никаких неурядиц. Если появятся какие-то непредвиденные обстоятельства, можете звонить мне в любое время. Я буду вам очень признателен.

— Да, конечно, я вам позвоню, если будет необходимость…

Закончив разговор, Премьер отложил бумаги в сторону и, не медля, занялся выполнением просьбы посла — он сначала позвонил министру МВД, от которого узнал, что двух вестлендеров пока не собираются трогать, потом связался и с начальником ЦБТ, который заверил, что его ведомство на данный момент тоже не проявляет к ним интерес. Оневольт так же выяснил, что днем ранее Генеральная прокуратура запрашивала у обоих ведомств всю имевшуюся у них информацию о Брэдли и Демарко. Вслед за этим Премьер не поленился набрать номер и Бертвольта, от которого узнал, что двух граждан Вест Лендс могут пригласить на разговор в Генеральную прокуратуру на следующий день. Об этом, без промедления, узнал и Лэнси.

Впрочем, Брэдли и Демарко сами не сидели, сложа руки и, узнав, что вся пресса только и трубит об исламистах и их встречах с ними, в тот же день заперлись в офисах своих фондов, арендующих помещения в одном и том же здании в центральном районе Калиопы, и начали спешно перебирать архивы, охапками вырывая из папок разные бумаги и запихивая их в шредеры, видимо из боязни, что до них могут добраться имагинерские спецслужбы и узнать много лишнего.

Двое вестлендеров, однако, уничтожили не все документы, сохранив некоторую часть своих секретов. Эти самые секреты затем были упакованы в картонные коробки, закинуты в микроавтобус Демарко и отвезены в самое безопасное место, которое можно было найти в городе — в посольство Вест Лендс.

Демарко, конечно же, заранее предупредил посла Лэнси (примечательно, что Брэдли и Демарко никогда не пользовались служебными номерами посольства, а улаживали все вопросы, связываясь с Лэнси лично), что к нему везут очень важное «имущество». Его Превосходительство, как и можно было ожидать, моментально согласился его принять, указав сотрудникам посольства найти свободный кабинет и оставить там коробки на хранение.

«Нюз Ляйнер», впрочем, своими громкими заголовками привлекали интерес не только прессы и общественности, но и главных героев большинства их разоблачений — спецслужб.

В некоторых кабинетах ЦБТ давно шли разговоры о том, нельзя ли придумать какой-нибудь тихий способ заткнуть рты слишком осмелевшим журналистам или, если не заткнуть, то хотя бы приглушить их критику. Дело было в том, что «Нюз Ляйнер» было трудно что-либо предъявить: у газеты не имелось серьезных финансовых обязательств, биографии ее сотрудников были чисты, заказные статьи они не писали и не участвовали в политических торгах, поэтому их было очень сложно обвинить в обслуживании чьих-либо закулисных интересов. Единственное, за что в итоге смогли зацепиться спецслужбы, была интимная жизнь владельца газеты, Алекса Кофмана.

Дело было в том, что Кофман, будучи давно женатым, с некоторых пор обзавелся любовницей. Сотрудники ЦБТ знали об этом еще практически с первой встречи двух любовников, так как за владельцем газеты на протяжении более двух месяцев непрерывно велась слежка (при чем приказ следить за ним был устный и не был нигде задокументирован).

Конечно же, силовикам было глубоко наплевать, хранит ли Кофман верность своей жене или нет, потому что для них было важным лишь найти хоть какой-то компромат на его газету и, раздув скандал, тем самым на какое-то время отвести общественное внимание от промахов спецслужб.

Хозяин «Нюз Ляйнер» вряд ли допускал мысль, что всего через несколько дней на первых страницах желтой прессы появятся десятки фотографий, на которых он будет изображен крупным планом (и во всех ракурсах) в компании любовницы. Но еще более удивительным для него, наверное, стало бы известие, что его снимали не какие-нибудь случайные фотографы, обычно гоняющиеся за звездами шоу-бизнеса, а агенты контрразведки.

 

25

Спустя четыре дня после выхода в свет последнего номера «Нюз Ляйнер» и визита Брэдли и Демарко в Генеральную прокуратуру, поводом для которого стала статья именно из этого номера, в Имагинере, в рамках всего нескольких часов, случились два события, которые вызвали настоящий переполох и отодвинули все остальные темы на задний план.

Первое событие было связано с бывшим начальником ЦБТ, Владимиром Швальком. В этот день он практически не покидал свой загородный дом, за исключением утреннего похода в местные магазин и аптеку, в которой он купил успокоительные таблетки, прописанные врачом. Скандальная отставка, обрушившаяся на него критика и, не на последнем месте, возраст серьезно пошатнули самочувствие Швалька, что и потребовало поход к кардиологу.

Часам к восьми вечера, к дому Швалька, на входной двери которого висела табличка с выгравированной на ней цифрой пятнадцать, (в тот момент его жены, занимающей пост главного бухгалтера в одной крупной столичной строительной компании, не было дома), как потом рассказывали соседи, подъехал темно-синий седан марки БМВ и из него вышли двое крепко сложенных мужчин среднего возраста, в черных очках, бейсболках, натянутых почти на самые брови, и кожаных куртках.

Бывшего начальника ЦБТ не только не смутила подозрительная внешность двух визитеров, но и, судя по поведению собеседников, с одним из них он встречался не в первый раз. Хозяин дома обменялся парой коротких фраз с двумя гостями и, не выражая никакой обеспокоенности, впустил их за порог.

Неизвестные снова показались на пороге минут через сорок, подозрительно поглядывая на соседские окна, быстро запрыгнули в автомобиль и так же быстро уехали.

Еще минут через тридцать с работы возвратилась госпожа Швальк, не предполагая о том, что у ее мужа были посетители. Она, как обычно, открыла гаражные ворота, припарковалась рядом с машиной мужа, заперла за собой гараж и со спокойным видом вошла в переднюю. Через две минуты из глубины жилища вырвался ужасающий женский крик, отчетливо слышный даже на улице.

После страшного крика не прошло и восьми минут, как у двери с табличкой «пятнадцать» образовалось настоящее столпотворение: примчалась скорая помощь в сопровождении трех полицейских машин, которые сразу перегородили улицу, не позволяя посторонним приближаться слишком близко.

«Видимо что-то серьезное», — бросил фразу кто-то из стоявших в толпе, скопившейся возле дома Швалька, видя, что врачи скорой помощи уже длительное время не выходят из дома. Дело заключалось в том, что медикам было некуда спешить — Швальку уже было невозможно помочь.

Крик, донесшийся из дома номер пятнадцать, принадлежал госпоже Швальк. От того, что она увидела в туалете, зайдя туда, у нее чуть не остановилось сердце — на веревке, привязанной к водопроводной трубе, опоясывающей стену за унитазом, свисало безжизненное тело ее мужа. Швальк находился в очень странной позе, почти сидя на полу, покосившись набок, так как труба находилась всего в полутора метрах от пола.

Хотя повеситься можно даже таким необычным способом, несколько деталей подсказывали, что это, скорее всего, умышленное убийство, а не самоубийство. Во-первых, кто были двое мужчин, посетивших Швалька? Ведь он прибывал в полном здравии, когда они пришли к нему, а через сорок минут после их ухода он был уже мертв. Кроме того, спустя сутки, останки БМВ, на котором приехали неизвестные, было найдено в лесу, вблизи столицы. Его пригнали на пустырь в глубине леса и подожгли, пытаясь уничтожить следы. Выяснилось и что машина зарегистрирована на подставное лицо, а номера фальшивые.

Во-вторых, на кистях рук Швалька были заметны ссадины и ушибы, которые, по заключениям экспертов, появились в результате борьбы и погибший не мог нанести подобные травмы сам себе.

В-третьих, след на шее погибшего не совпадал с профилем затянутой на ней петли и, как выяснилось, не она причинила удушение, а (как было отмечено в протоколе вскрытия) посторонний предмет, похожий на кабель или проволоку.

В-четвертых, ничего в поведении Швалька, по всеобщим утверждениям его жены, соседей и знакомых, не говорило о том, что он задумывал суицид. В последнее время он действительно испытывал стресс из-за событий, связанных с его работой, но никто не замечал у него даже малейшего намека на желание свести счеты с жизнью.

Еще более озадачивающей была записка, которую полицейские нашли на столике в гостиной. На листе бумаги было отпечатано (текст был сначала набран на компьютере, а потом распечатан на принтере), а не написано от руки, короткое послание:

«Я не могу больше терпеть вину, которую на меня незаслуженно навешивают, прошу моих близких людей простить меня. Прощайте. Владимир Швальк»

Эта предсмертная записка сразу вызвала подозрения у оперативников отсутствием даты, подписи или какой-либо другой детали, которая бы указывала на то, что ее оставил именно Швальк. Ее с такой же вероятностью могли подбросить те двое загадочных посетителей, которые последними видели бывшего начальника ЦБТ живым. Личности и местонахождение двух неизвестных сейчас больше всего интересовали полицейских, так как они были единственными, кто знал, что действительно приключилось с Швальком.

Второе событие, вызвавшее не меньшее потрясение, чем первое, случилось несколькими часами позже, около пяти утра следующего дня, километрах в двенадцати от Калиопы. По пустому шоссе, освещаемому лишь тусклым сиянием рассвета, едва начавшего свое восхождение над горизонтом, двигался автомобиль, за рулем которого сидел Янис Клох — недавно отстраненный начальник Первого отдела ЦБТ. Клох отъезжал все дальше от столицы, направляясь куда-то по своим делам.

В какой-то момент в зеркале заднего вида он заметил, что из-за поворота выскочили два ярких огонька и начали плавно его догонять. Приближающийся автомобиль серебристого цвета сначала не произвел на него особого впечатления, так как в этом не было ничего необычного, но после того, как тот подсел к нему на хвост, не пытаясь его обогнать, Клох почувствовал неладное.

Машина преследователей, в которой, как успел разглядеть Янис, кроме водителя находился еще один пассажир, вдруг резко ускорилась и поравнявшись с бывшим начальником Первого отдела, передним бампером вклинилась в его левый борт. Клох инстинктивно повернул руль влево, пытаясь сохранить управление, но его продолжали сталкивать на обочину. Видя, что дорога впереди уходит дугой влево, и он не сможет вписаться в поворот, Янис вдавил в пол педаль тормоза. Колеса засвистели противно, оставляя за собой жирные черные метки на асфальте, и автомобиль начал нехотя замедлять ход.

Тормозного пути, однако, не хватило, и машина Клоха вылетела на обочину, правым боком угодив в арык и, дважды перевернувшись, с грохотом приземлилась на крышу. Серебристый автомобиль остановился рядом с местом аварии и из него выскочил пассажир, сидевший справа от водителя. Он сразу побежал к потерявшему сознание, но живому Клоху, перескакивая через мелкие кусты и ложбины, неся в правой руке канистру с бензином. Подбежав к разбитой машине, он проверил, в каком состоянии находится водитель, уткнувшийся окровавленным лицом в крышу, но удерживаемый на месте пристегнутым ремнем безопасности, и начал обливать ее горючим.

Языки пламени разрослись очень быстро, жадно пожирая беспомощного Клоха, продолжавшего в неестественной позе свисать на ремне. Неизвестный же кинулся обратно к своему напарнику, не оборачиваясь и не проверяя, не пытается ли его жертва вырваться из огненного плена и, пулей влетев в салон серебристой машины, уехал прочь.

Пожарные и скорая помощь, примчавшиеся на место аварии довольно быстро, не имели никакой возможности спасти жизнь бывшего начальника Первого отдела. Как и в случае с Швальком, выяснять подробности предстояло криминалистам.

Между тем, от журналистов долго скрывать весть о гибели двух сотрудников спецслужб не получилось, точнее, ее не удалось скрыть даже на полдня. О двойной трагедии сообщили уже в утренних выпусках новостей, а к обеду о ней были готовы подробные видеоматериалы.

Разумеется, политическое руководство Имагинеры не могло остаться в стороне от происходящего, в особенности Президент Одест, у которого и без того имелось много нареканий в адрес ЦБТ. Узнав о том, что случилось с Швальком и Клохом, он тут же обзвонил всех начальников силовых ведомств, начиная с МВД и заканчивая разведкой, потребовав от них напрячь все имеющиеся силы и разыскать виноватых по горячим следам, так как он сам изначально не верил, что эти два события могут быть случайными происшествиями.

Вслед за этим, на десять часов утра следующего дня Президентом было назначено внеплановое закрытое заседание, на которое был вызваны Вице-Президент, Премьер, Министр обороны, начальники внутренней и внешней военной разведки, Председатель Парламентского комитета по безопасности, Директор ГРУ и Министры МВД и МИД. Его центральной темой, естественно, стала внезапная гибель Швалька и Клоха.

— Нимиц, есть ли какое-то продвижение по делу Швалька? — Президент, сидевший за круглым столом в кабинете, в котором традиционно проводились заседания Совета безопасности, повернулся лицом к Министру Внутренних Дел.

— Мы пытаемся установить личности двух человек, встретившихся с Швальком в его доме, непосредственно перед его смертью. Этим утром были обнаружены останки автомобиля, на котором они к нему приехали. В данный момент выясняем, кто владелец машины.

— Остент, какие у вас результаты?

— Мы тоже параллельно пытаемся выяснить личности этих двух людей, а также, причины аварии с участием Яниса Клоха. Мы проверяем все контакты Швалька и Клоха, их круги общения и вероятные мотивы.

— Им кто-то угрожал в последнее время? Вам что-либо об этом известно? — спросил Президент.

— Таких данных не имеем, проверяется вся их корреспонденция и телефонные переговоры, но там нет ничего подозрительного. Их близким тоже ничего не известно по этому вопросу, — ответил директор ГРУ.

— Остент, в последнее время с ЦБТ связаны одни только скандалы. Недавно у них, непонятно как, сгорели важные документы, сейчас это дело со Швальком и Клохом. Я боюсь подумать, что может случиться дальше, — твердо сказал Одест, не отводя взгляда от директора ГРУ. — Это бьет не только по вашему ведомству, но и по всему правительству. Мы не можем позволить, чтобы ситуация вышла из-под контроля. Посмотрите, что пишут в прессе.

— В данный момент проводится внутриведомственная проверка деятельности ЦБТ, — стараясь сохранять полное спокойствие, ответил Остент. — Мы не допустим осложнения ситуации. Виновные лица понесут соответствующие наказания.

— Скоро начнется предвыборная гонка. Будет очень неприятно, если промахи ЦБТ станут фактором в предвыборной борьбе, — Одест снова стрельнул в директора ГРУ испытательным взглядом.

— Мы внимательно проверяем всех сотрудников Центра и их действия, чтобы не допустить новых ошибок и нарушений. Готовятся и новые кадровые перестановки…

— Некоторые журналисты твердят, что к смерти Швалька и Клоха причастны террористы. Что известно на этот счет? Остент, Нимиц?

— Подобная версия ничем не подтверждается, господин Одест, — ответил Остент.

— У нас тоже нет подтверждений этому, — покачал головой Нимиц.

— Я думаю, что следовало бы сделать официальное опровержение насчет причастности террористов и прекратить спекуляции, чтобы они не использовали это для своей пропаганды, — к разговору подключился Премьер Оневольт.

— По-моему, пока не выяснена истинная картина произошедшего, нам лучше придерживаться версии несчастного случая и не комментировать предположения об умышленном убийстве, — предложил Президент, не встретив возражений. — Что касается ЦБТ, к проверке их деятельности уместно было бы подключить и парламент, чтобы повысить объективность результатов проверки. Исходя из этого, я взял решение поручить Парламентскому комитету по безопасности провести расследование в отношении ЦБТ. Распоряжение я подпишу позже. И вот еще… где сейчас бывший заместитель Клоха? Его бы надо поставить под охрану, чтобы и с ним, не дай Бог, чего-нибудь не приключилось.

— Мы об этом уже позаботились. К нему приставлена круглосуточная охрана, — ответил Остент.

Встреча продлилась еще около часа. Участники успели обсудить и настроения общественности, вероятное развитие ситуации, то, как события в Имагинере будут восприняты за рубежом, меры, которыми можно было бы повысить общественное доверие к правоохранительным органам, и многое другое. После окончания дискуссии за столом в кабинете остались только Президент Одест в компании Премьера Оневольта, которые, усевшись друг напротив друга, начали что-то тихо обсуждать. Нечто, что не должно было дойти до посторонних ушей.

Конец июня 2002 года

— Одест, здравствуй, — Министр обороны, неся в левой руке кожаный портфель, зашел в кабинет Президента.

— Здравствуй, Генрих, давай присядем и поговорим, — Одест вышел из-за своего рабочего стола и жестом пригласил министра в угол кабинета, где вокруг небольшого столика крестом стояли четыре плюшевых кресла.

— Как считаешь, все пройдет гладко?

— Да, я уже говорил с Вальмером (председателем Парламентского комитета по безопасности), так что от Комитета нам не стоит ждать неприятных сюрпризов. Там все сделают без лишнего шума. — Одест взял из рук министра Месчека папку, которую тот достал из портфеля, и вынул из нее две отдельных охапки листов, каждая из которых была сшита металлической скобкой.

— Бумага, которую ты сейчас держишь, предназначена для Комитета, — Месчек указал взглядом на документ, находившийся в руках Президента, — а вторая — лично для тебя. Я там пометку сделал. Потом прочитай и скажи, что думаешь.

— Вы с Таленбергом не подобрали уже подходящих людей?

— У нас есть несколько кандидатур, ждем только официального одобрения, — министр, вытирая носовым платком мокрое и покрасневшее от жары лицо, указал пальцем на документы, перелистываемые Одестом.

— Об этом не беспокойся, это моя забота. Ты только выбери надежных людей.

— Хорошо.

— Я все внимательно прочитаю и дам тебе знать. Вы там действуйте и не думайте о формальностях, — Президент положил документы обратно в папку и похлопал по ней ладонью. — Нужно уже взяться за дело по-настоящему, а то пресса и оппозиция нас скоро совсем доконают…