1000 год эры Лоэрна.

   Пиявка глумливо улыбался, глядя на растерянное и еще не успевшее испугаться лицо Сашки. Он специально медленно поднимал нож, приближая его к Сашкиной ноге, примериваясь как ему удобнее отрезать первый его палец. Первый, а их еще будет девятнадцать, то есть всего двадцать. Наконец, посильнее вытянув большой палец его ноги, он решился начать, но глаза его вдруг остекленели, нож выпал из руки, а сам Пиявка рухнул на пол комнаты. Сзади, на правом боку быстро набухала кровью рубашка. Прыщ стоял, глядя на умирающего Пиявку, держа в правой руке окровавленный нож.

   Шило и Таракан продолжали удерживать Сашку, а Тихоня, отпустив его, достал нож и шагнул к Прыщу. Они ударили одновременно. Нож Тихони вошел в живот Прыща, а сам Тихоня схватился за рану на горле, из которой уже хлестала кровь, а затем упал и затих. А Прыщ завыл не очень громко и стал опускаться на пол. Под его телом быстро росла красная лужа. Прыщ, держась за рукоятку ножа, вошедшего в его живот, мучительно смотрел на подельников, которые, наконец, опомнились и отпустили мальчишку.

   - Безрукий... он сказал... я должен был... бежать из Гендована... там смерть... бежать... страшно... безрукий мальчишка...

   Вскоре затих и Прыщ.

   - Чего это? - опомнился Таракан.

   - Три трупака.

   - Надо бы сообщить.

   - А кому?

   - В Гендован. Хитрецу.

   - Так Хитрец давно исчез.

   - А кому тогда?

   - Слышал, что Прыщ шептал? Надо бежать из Гендована, а то там смерть. Не зря, значит, и Пиявка оттуда утек. И нам надо.

   - А куда?

   - Подальше куда-нибудь. А то скажут, что это мы этих троих уделали.

   - Так они же сами друг друга.

   - А кто видел? Ты да я.

   - Так малец еще видел.

   - Мальца Пиявка хотел резать.

   - То Пиявка, а нам зачем?

   - И то верно!.. Хотя... Пиявка сказал, что сто золотых.

   - У мальца? У него же ничего нет.

   - И то верно. А у Пиявки было.

   - Все, что найдем - пополам!

   - Заметано...

   Нашли они не очень много, ведь бандиты предпочитают держать награбленное в потаенных местах. Хотя и тех монет, что нашли, было для них много. Да еще и лошадь с телегой, кое-что из скарба, который можно продать. И мальчишка, тоже стоящий каких-никаких, но денег.

   Следующим утром по западному тракту в телеге, запряженной лошадью, ехало трое. Двое мужчин отталкивающей наружности и мальчик с перевязанной грязной тряпкой головой. Из-под повязки пробивались немного отросшие светлые волосы, но почему-то рыжие на самых их кончиках. Мужчины поочередно сидели, правя лошадью, а мальчик все время лежал, уставившись равнодушным взглядом на небо. Впрочем, сидеть он, даже если и захотел, не мог, так как у него были связаны руки и ноги.

   Когда осенний день уже начал клониться к своему закату, путники подъехали к придорожному трактиру, на котором висела доска с надписью "У мельницы". Трактир получил такое название по простой причине: в полутысяче шагов от него стояла мельница, чьи жернова крутились благодаря небольшой, но быстрой речке. Посетители трактира могли в качестве десерта получить рассказ о том, что в давние времена и трактир и мельница принадлежали одному хозяину, но набег диких орков погубил хозяина вместе со всей его семьей, а трактир и мельница, отошедшие местному барону, были им проданы порознь разным людям, чьи потомки и владели ими сейчас.

   Подвода не стала останавливаться у трактира, а свернула вбок к речке и, проехав немного вдоль ее берега, остановилась между мельницей и домом, где проживал мельник с семьей. Младший брат мельника, оставшийся без наследства в виде мельницы, но получивший небольшую денежную долю, жил к северу от тракта в соседнем городке, принадлежавшем графу Брейдену, который давно уже не обитал в своем замке, а предпочитал все свое время проводить в Гендоване. Брат мельника, несмотря на значительное обделение в наследстве, был зажиточнее своего старшего брата, потому что занимался скупкой краденого.

   Случалось, что гендованским ворам и бандитам приходилось продавать награбленной вне Гендована, опасаясь, что украденные вещи смогут увидеть их настоящие хозяева. Поэтому часть награбленного уходила скупщикам краденого, живуших за пределами столичного герцогского города. Одним из таких скупщиков и был младший брат мельника.

   Пользуясь близостью жилища старшего брата от оживленного западного тракта, тот переправлял краденое дальше на запад. Через младшего брата мельника некоторые преступники Гендована познакомились и с самим мельником. Вот к нему-то и заехали Шило и Таракан. Мельник не очень привечал "деловых партнеров" своего брата, но в приюте никогда не отказывал, благо те платили по ценам соседней придорожной гостиницы, что размещалась на втором этаже трактира.

   А если учесть, что выпечка, которой потчевали гостей в доме мельника, доставалась тому чуть ли не бесплатно, благо мука была своя, да и свинина, никогда не переводившаяся в доме мельника, тоже доставалась тому за гроши, благодаря бесплатным отходам от работы мельницы, то и гостевые деньги, полученные за еду, тоже шли в прибыль мельнику. Но такие гости появлялись на мельнице нечасто.

   Мельник без особой радости встретил новых посетителей, те и раньше не показали себя щедрыми гостями, а сейчас вряд ли что могло измениться. Предчувствия мельника оправдались: новые постояльцы считали каждую медянку, чем уж совсем рассердили хозяина.

   Когда Шило и Таракан предложили мельнику купить у них мальчишку за три серебрянки, мельник лишь рассмеялся. А взглянув на предложенный товар, лишь сказал:

   - А зачем он мне? Доходяга, неровен час помрет. И худой. Кормить его надо. И одежды почитай что нет, одни лохмотья, с огородного пугала что ли сняли? Одежду, значит, надо покупать. Нет, мне не нужен. Могу дать полсеребрянки и то себе в убыток.

   - Полторы!

   - А документы на него?

   - Так сделаешь, хозяин. Через брата. Это не трудно, а как поставишь клеймо, то уже всё, никто и не спросит. А спросят, покажешь клеймо. Все так делают.

   - Не учите, умнее меня нашлись. А ежели он из благородных? Меня повесят, семью продадут в рабство, мельницу тоже продадут и все пойдет в возмещение его родным. А?

   Шило и Таракан переглянулись. Они помнили, что Пиявка считал мальчишку за благородного.

   - Ладно, хозяин, не горячись. Давай полсеребрянки.

   Мельник, отсчитав гендованским бандитам двадцать медянок, вначале обрадовался, что удалось так быстро тех обломать. А затем он задумался: почему же те отдали мальчишку, почти не торгуясь? Может, порченый какой? Нет, разве что рана на голове, но и та уже почти зажила, правда, мальчишку мотает при ходьбе, но это поправимо. Но всё равно, такая уступчивость очень странная.

   - Он из свободных? А ежели, когда повезу клеймить, начнет кричать, что он свободный? Что тогда?

   - Не, хозяин, кричать не будет. Тогда ему смерть. Малец из воришек, Пиявка рассказывал, что когда один дом брали, он кого-то там убил. Не, болтать не будет.

   В конце концов, мельник решил, что бандиты спешили, вот почему и не торговались. Тем более и в самом деле, на следующее утро Шило и Таракан быстро запрягли лошадь и, съев на завтрак лишь по паре пирогов с капустой, быстренько уехали восвояси.

   Мельник на первых порах не мог решить, что ему делать с купленным за бесценок новым рабом. По идее, того следовало как следует отстегать кнутом, дабы привить уважение к хозяину. Так делали все с приобретеными рабами. Но мальчишка правеж может и не выдержать, вон, лежит с безучастным видом. Тихий, бледный, лицо, как у воспитанного мальчика из добропорядочной семьи. А ведь уже убивец и воришка. Насколько внешность обманчива. С таким надо держать ухо востро, но, ничего, обломаю, решил мельник.

   Первым делом он достал железную цепь, на которую раньше привязывал собаку. Один конец цепи приделал к ноге мальчишки, а другой закрепил за мельничный жернов. Теперь не убежит. Убежать он в ближайшие дни и без цепи не смог бы, настолько мальчишка был слаб, но ведь не все время он будет таким, должен же поправиться. И точно, организм мальца быстро шел на поправку, аппетит у того был волчий, а мельник своим рабам, которых у него было еще двое, в еде не отказывал, благо отходов от помола всегда оставалось.

   А зачем жадничать? Себе же в убыток. Если раб сыт и здоров, то он и хорошо работает. Конечно, если он не ленится. Но с лентяями разговор короткий, стоило пару раз поработать кнутом и раб от лености быстро излечивался. Взять хотя бы его конкурента, чья мельница лежит в пяти верстах ниже. Вот тот жадный глупец. Рабов кормит впроголодь и те еле ворочают ноги. Ведь до чего додумался, рабам специальные ошейники-хомуты приделал, чтобы они не могли с голодухи муку есть. Попробуй, поработай с таким ошейником. И много наработаешь? Вот то-то и оно. Да еще и голодные. Говорят, раньше он рабам кляпы в рот втыкал, чтобы муку не воровали. Но однажды один раб у него из-за этого задохнулся. Во рту кляп, поэтому дышали они через нос, а нос забился мучной пылью. И до хозяина докричаться не могли. Как с кляпом-то покричишь? Только мычать можешь. Вот с тех пор тот мельник и придумал эти хомуты. Попади мальчишка к тому мельнику, никак не поднялся бы на ноги. А у него маленький убивец уже через месяц стал почти здоров. И мельник запряг лошадь.

   В Брейдене он сразу же поехал к своему младшему брату, объяснил тому всю историю с покупкой мальчишки. Тот даже не взглянув на мальца, быстренько сделал поддельную купчую и объяснил брату, что делать дальше. Мельник отвез мальчишку в местный Храм Клятв, где жрец храма, приняв полсеребрянки, направил посетителей на задний двор. Здесь в маленькой печке горел огонь и служка, сняв с мальчишки лохмотья, привычным движением уложил его на специальный станок, закрепил веревками, и вытащив из печки раскаленное клеймо, приложил его к худой и грязной мальчишеской спине. Короткий крик, похожий на вой, и мальчишка, потеряв сознание, стал законным рабом. Теперь, если он сбежит, то по клейму быстро вычислят, что тот беглый раб. А с такими в Атлантисе разговор короткий, заканчивающийся посажением на кол строптивца...

   Сашка очнулся, когда лошадь выехала из городских ворот. Страшно болела спина, раскалывалась голова, особенно в том месте, где была недавняя рана, ужасно хотелось пить, болело горло. Он сразу же вспомнил, что произошло с ним. От этого горлу стало еще больнее. Сашка потянулся к шее и нащупал кожаный ремешок. Рабский ошейник, на котором выцарапано имя хозяина. Теперь без ошейника никуда. Иначе схватят и объявят беглым. С ошейником раба не убивали, а отправляли посыльного к хозяину. Ведь тот мог отправить своего раба с каким-нибудь поручением. Такое, как правило, и случалось.

   Сашка еще мог попытаться сбежать до того, как его клеймили, но на мельнице он сидел на железной цепи, которую даже здоровый мальчишка вряд ли сумел бы снять. Что же тогда ожидать от больного, пусть и выздоравливающего? Он мог и в храме заявить, что свободный человек, а дальше или мельнику пришлось раскошелиться на подношение жрецу, чтобы тот не болтал, либо жрец пошел бы на принцип, вызвав городскую стражу.

   Но мельник как будто все это знал, и еще когда они только собирались выехать с мельницы пригрозил Сашке, что всё расскажет страже про его прошлые делишки. Откуда только и узнал про убитого им охранника в доме гендованского барона? И Сашка тогда понял, что он попал в тупик, из которого только путь в рабы. Вот и молчал.

   Всю жизнь провести с рабским ошейником на шее? От одной только этой мысли Сашку бросало в дрожь. Разве это жизнь? Но что взамен? Побег, который вряд ли удастся, и мучительная смерть на колу. То, что его поймают, Сашка почти не сомневался. Он ведь до сих пор плохо знает этот мир. И куда он побежит? Ошейник сорвет, но клеймо-то останется. А то, что в том же Гендоване стражники проверяют людей на наличие клейма, он знал не понаслышке. Проверяют, конечно, лишь тех, кто плохо одет, людей, что позажиточнее, трогают редко, ведь можно нарваться на скандал.

   Как проверить человека на наличие клейма? Снять с человека одежду, хотя бы ее верхнюю часть. Вот и высматривают плохо одетых молодых девушек, а смеха ради и пожилых толстушек. Заодно, до кучи, и всех, кто рядом попадется под руку: мужчин, детей, стариков. Будь у него его старая богатая одежда, никто и не посмел бы проверить его на наличие клейма. Но где она теперь? Сейчас на нем грязные старые лохмотья. Как сказал Пиявка, когда Сашка очнулся и уже обратил внимание на одетое на него рванье, эту одежду сняли с огородного пугала. То-то она так пахла птичьим пометом. А его дорогую виконтскую одежду Пиявка продал.

   Сбежит он сейчас, а дальше что? В первую очередь надо найти одежду и не нищего какого-нибудь, а одежду для мальчика из небедной семьи. И где такую найти? А на улице, между прочим, скоро заморозки, а он еще не до конца оправился от раны, много ли сможет пройти? И чем питаться в дороге? Деньги нужны. Допустим, дойдет он каким-то чудом до Гендована, опять же нужны деньги, чтобы заплатить за вход в город. А в городе его ищут. Да и не дойти ему. Или свалится где-нибудь или поймают по дороге.

   Сашка вспомнил, как полгода назад, когда его замерзшего подобрал на дороге рыцарь Ястред, тот чуть ли не первым делом задрал ему рубашку и осмотрел спину. Даже вслух сказал Хелгу, что на нем клейма нет. А если было? Помогли бы? Нет, сдали бы ближайшим стражникам. А сейчас, интересно, встреть он их на дороге, помогут клейменому рабу или, наоборот, подсобят оттащить к деревянному колу? А кто их, благородных, знает? Вон, Эйгель, нормальный вроде пацан, а какой зацикленный на благородстве крови. Он ведь Эйгеля тогда выручил, интересно, остался он жив, когда на гостиницу напали бандиты? Или это были солдаты? А кто их разберет. И орки были. Одного он убил, спас Эйгеля. А второй раз оттолкнул пацана под стол. Надеюсь, выжил. А Хелг? Что с ним? Сашка помнил только, как он схватил того рослого солдата за ноги. Солдат пару раз дернулся, но сдвинуться почти не мог. Надеюсь, Хелг успел выскочить из того угла, куда его загнал солдат. А потом в голове у Сашки всё взорвалось. А дальше многое было как в забытьи. В основном он помнил лица Пиявки и лекаря. Ну, и этих двух подручных, что его продали в рабство.

   В рабство! Кстати, снова о Ястреде и Хелге, интересно, как они повели бы себя, попадись им на дороге беглый Сашка? Ястред? Не знаю. Он его так до конца и не понял. Какой-то слишком серьезный, хотя все эти благородные тоже такие. А вот Хелг, наверное, помог бы ему. Однозначно, помог! Но ведь Хелг оруженосец у рыцаря и должен выполнять все его приказы. И если Ястрец захочет отдать его стражникам, имеет ли значение мнение Хелга? Вот то-то и оно.

   А Эйгель? Пару раз Сашка ему спасал жизнь. Ну, пусть один раз, второй считать не будем. Сможет Эйгель перешагнуть через свой благородный бзик? Не знаю. Был бы настоящим другом, то помог бы. А так, кто ему Эйгель? Друг? Не понятно. Вот Дар, тот точно друг. И жизнь ему спас. Это когда их схватили стражники на воровской хате, где они жили. На Дара можно положиться во всем. Но где он? Куда исчез? Кстати, о каком безруком мальчишке шептал умирающий Прыщ? Не о Даре ли? Дар, как он там, один и без рук?

   Когда мельник, а его, кстати, звали Исбин, вернулся домой, Сашка, от боли в спине почти прикусив до крови губу, поднялся с телеги. Подскочили оба раба мельника. Молодого звали Арубоном, а пожилого, уже почти совсем лысого - Пантюхом. Мельник, кивнув на Сашку, сказал:

   - Мальчишку уже можно на цепь не сажать. Спать он будет с вами. Сегодня пусть пролежится, а завтра пойдет с вами на работу. Пока спина не заживет мешки таскать не давать. Покажете ему место и марш обратно работать. Приду, проверю, что сделали за день.

   Оба раба слегка поклонились хозяину, и как только тот ушел в дом, сразу же пожилой, обернувшись к Сашке, злобно прошипел:

   - Значит, нам за него мешки таскать, а он будет только жрать и дрыхнуть...

   - А ты, Пантюх, можно подумать, в последние годы мешки не таскал. Таскал, и дальше будешь таскать. Что сейчас изменилось-то?

   - Вот он появился.

   - Так радуйся, часть твоей работы на него перейдет. Как только у него спина заживет, тебе легче будет.

   - А завтра легче будет? Ему легче, а мне таскай. А жрать он будет в обе щеки.

   - Можно подумать, что ты голодаешь. Мучных отходов хозяин не жалеет. Всем хватит. Просто больше будут похлебки варить. Не тебя он объест, а свиней, им меньше отходов достанется.

   - Вот то-то и оно, что про свиней сказал. Мясо на троих делиться будет!

   - Какое мясо ты видел, Пантюх? Кожа с жиром, кости, кишки - это разве мясо?

   - А хоть и это! На троих теперь делиться будет. Он жрать, а я за него мешки таскать!

   - Через седьмицу заживет спина, и он мешки таскать будет. Хотя, - парень скептически оглядел Сашкину фигуру, - слабый он совсем. Мешок может и не поднять.

   - Вот то-то и оно! Поднимать я за него буду!

   - Опять же не долго. Подрастет, время пролетит быстро, силы накопит, глядишь, по два мешка поднимать будет: за себя и за тебя.

   - Тьфу!

   Утром, чуть рассвело, Сашку разбудил Пантюх. Он довольно больно пнул его по ноге. Когда Сашка поднял на него глаза, тот собирался пнуть еще раз, примериваясь к его боку, но встретившись с Сашкиным взглядом, замешкался и пробурчал:

   - Разлегся здесь, работать пора.

   Сашка рывком встал и громко охнул, настолько сильно прострелило спину.

   - Давай иди, поторапливайся. Будешь лениться, получишь хорошую взбучку.

   Так начался его первый трудовой день. Он постоянно мотался по всем углам мельницы, сгребал муку в большие мешки, их завязывал, сыпал зерно в воронку, подметал мучную пыль, собирая ее в небольшие мешочки. Большие мешки с зерном и мукой, кряхтя, таскали оба взрослых. Пантюх при этом не забывал злобиться на Сашку, а молодой Арубон всё больше молчал. Во второй половине дня появился мельник и велел Арубону нести мешочки с мучными отходами в свинарник, Сашке тоже велел идти с ними. Здесь ему показали, как готовить пищу для свиней, потому что отныне свинарник отдавался в Сашкино распоряжение. Теперь он постоянно таскал в свинарник воду, на мельнице собирал мучные отходы, готовил из них пищу свиньям, чистил свинарник, сбрасывая отходы прямо в речку.

   - Но там же ниже по течению люди живут, воду пьют, - сказал он Арубону.

   - А нам какое до них дело? Тем более там чужая мельница, вот пусть и пьют свиную воду.

   - А выше нас тоже сбрасывают отходы в воду?

   - Конечно. Не под стеной домов их кидать?

   - Это же сколько заразы в речке плавает. А свиные отходы хорошо землю удобряют.

   - А что это такое?

   - Ну, если землю не удобрять, она быстро иссякнет, урожаи меньше будут. Вы это разве не знаете?

   - Я на земле никогда не работал. Родился уже рабом. А вот Пантюх он из крестьян.

   - А за что в рабство попал?

   - За долги. Денег занял, а земля не уродила. Вот и попал.

   - Вот если бы землю удобрял свиными или иными отходами, тогда урожай хорошим был.

   - Вот скажешь еще. И кто будет твое зерно покупать? От него же такая свиная вонь пойдет! Даже бедняки исплюются. И поколотят. Правильно сделают.

   - Да ничего не будет пахнуть. Всё в землю уйдет.

   - Вот видишь, сам себя поймал. Если в землю уйдет, то в зерно не попадет и урожай будет тот же!

   - Да ничего ты не понимаешь! Свиные отходы растворятся в земле, а потом их высосут растения. Из-за этого и зерен будет на них больше.

   - Во, снова себя поймал. Если, как ты говоришь, свиные отходы из земли высосут растения, значит вонять они станут. И зерна вонять будут!

   Ну как ему еще объяснить? Темнота. Средневековье, одним словом. Поэтому Сашка махнул рукой и продолжил выбрасывать свиные отходы в речку. И мельника просвещать не стал, ведь тоже без толку. А если бы тот и согласился, во что совсем не верилось, работы бы прибавилось. Мельник сам ничего не растил, а тут пришлось бы им поле распахивать, за урожаем следить. Или же собирать свинячий навоз не в тачку, а в мешки, чтобы возить их на соседние поля. Вот перемазались бы все, погрязнее свиней выглядели бы. И что это ему дало бы лично? Ничего, кроме дополнительной и очень грязной работы. А это ему надо? Он ведь раб. Ничтожный жалкий раб, с которым хозяин разговаривает только окриками, да грозит плетью.

   Впрочем, плетью мельник не бил. Во время недельных порок использовал вожжи. Да и то бил по мягкому месту, спину не трогал. Старшие рабы были редкими гостями на конюшне, а Сашка еще ни разу не пропускал недельных порок. В первый раз, хозяин его выпорол довольно сильно, отыгрался таким образом за то время, когда Сашку, еще не отошедшего от ранения, не трогал.

   Памятуя о плетях, которыми его били еще тогда по весне, Сашка заранее приготовился к сильной боли. Ведь тогда он вопил уже после первого удара, а после второго бросился целовать работорговцу ноги. Вот ведь, прошло больше полугода, а ему до сих пор за себя мучительно стыдно. Но на этот раз он закричал только к середине порки. То ли организм после ранения еще не так воспринимал боль, то ли выносливее стал, то ли вожжи не сравнить с хлыстом работорговца.

   Да и кричал он не очень-то и громко. Но здесь причина понятная: Уфиньга, дочь мельника. До чего же вредная девчонка. Уже в первый же его рабочий день приперлась к мельнице. Сначала смотрела насмешливо, а затем стала командовать: лучше подбирай, не сыпь зерно помимо лотка, быстрее беги за пустыми мешками. И когда появился ее отец, тут же нажаловалась на нового раба: неуклюжий и лентяй. Не с ее ли подачи через три дня, в последний день недели, по-ихнему седмицы, мельник назначил Сашке две порции вожжей?

   И на порку приперлась первой. Сидит рядышком, ухмылка до ушей: довольна. Ну, Сашка, конечно, разозлился. Но ведь он раб, кланяться дочери хозяина должен. Девчонке и кланяться. К тому же она всего на полгода-год его старше. И когда хозяин приказал Сашке скинуть штаны, тот взглянув на девчонку, увидел, как у нее злорадно загорелись глаза, и быстро понял, что она добивалась не только его порки. Она думала, что ему еще и стыдно будет перед девчонкой. Думала, что покраснеет, и к топчану к ней спиной начнет пятиться. Ну, уж нет! Не получит она этого!

   Сашка, повернувшись лицом к девчонке, нагло усмехнулся, посмотрев ей в глаза, отчего та даже опешила, и медленно развязал тесемки на своих штанах. И так же медленно опустил их вниз. Уфиньга вся вспыхнула, вскочила, глаза опустила и бросилась из конюшни. Сашка только усмехнулся: только так с тобой и надо. А когда к середине порки его совсем уж допекло, старался кричать потише: нечего ей давать радоваться. Небось, стоит перед конюшней и слушает.

   С тех пор несколько недельных порок девчонка пропустила. А заявилась она, когда мельник выдал Сашке новую одежду. Старая уже совсем превратилась в лохмотья, да и Пантюх каждый вечер, укладываясь спать, ругался на Сашку, от его лохмотьев постоянно несло птичьим пометом. Можно подумать, что после работы на свинарнике от Сашки пахло лучше.

   То ли мельник сам додумался, то ли Пантюх ему пожаловался, то ли холода приблизились, но в один из вечеров мельник принес Сашке новую одежду: два мешка из-под зерна. В одном было проделано три дырки, в другом две. Для головы, двух рук и двух ног. И девчонка тут как тут, стоит и ухмыляется.

   Сашка, сбросив лохмотья, остался голым. А девчонка только покраснела и с вызовом на него смотрит. Надо же! Ладно, черт с ней! Сашка одел нижний мешок, подпоясавшись бечевкой, сверху натянул второй. А что, теплее стало. Видок, конечно, у него еще тот. Хотя в одежде пугала смотрелся тоже не лучше.

   - Зимой надо бы еще пару мешков, хозяин. А то замерзнет на морозе мальчишка, - обратился к мельнику стоявший рядом Арубон.

   Мельник что-то пробурчал в ответ и ушел. За ним следом ушла и его дочь.

   - Ничего, Ксандр, будет тебе еще одежка. Даст хозяин, никуда не денется.

   Сашка, как только его продали мельнику, назвался Ксандром, памятуя, что за мальчиком по имени Сашка, еще недавно шла охота по всему Гендовану. А мельница находится на гендованских землях. Не ровен час, кто-то вспомнит про розыски, да и прекращены ли они? Откуда Сашке об этом знать?

   А Уфиньгу после этого как подменили. Сашка посчитал, что девчонка в него влюбилась, заиграли у нее эти, как их там? Ага, гормоны. Ему-то на девчонок еще рано засматриваться, наверное? Хотя ведь уже четырнадцать лет недавно исполнилось. В первый раз не справил день рождения. Впрочем, справил. Только не он, а Пантюх по приказу мельника. Справил вожжами на его заднице. Пантюх до сих пор злобится, характер, видать, такой. И бил, в отличие от мельника, изо всей силы. Даже заехал пару раз по спине. Якобы, ненароком. Как же! Мельник своих рабов по спине не бил. Вовсе не потому что был добреньким. Нет. Просто не выгодно это ему. Попробуй с израненной спиной потаскать мешки с зерном и мукой.

   А Сашку понемногу стали заставлять таскать и такие мешочки. Да они тяжелее, чем он сам. В первый раз, когда Арубон положил ему мешок на спину, Сашка попросту упал. И второй, и в третий раз тоже. С тех пор таскал мешки волоком. И не так много их пока было, но к вечеру приползал, причем, в буквальном смысле, к месту ночлега. Даже есть не мог. Поэтому мельник снова освободил его от мешков, чем вызвал долгую ругань Пантюха. Тот даже к хозяину пошел жаловаться. Впрочем, ходить далеко не надо было, хозяин с дочкой стояли поблизости.

   Пожаловался, а в ответ получил не от мельника, а от Уфиньги. И ответ - полный отлуп. Нет, точно, девчонка в него влюбилась. Эх, Сашка, Сашка, плохо ты еще в жизни разбираешься. Не влюбилась, а лишь на время затаилась, решила бдительность его расслабить.

   В один из дней, как раз накануне дня ее рождения, позвали Сашку в дом мельника. Прибраться, полы вымыть, ну, и на побегушках поработать. Мельник, по случаю дня рождения дочери в город съездил, всяких деликатесов навез. И среди них помидоры. Помидоры в Атлантисе были небольшими, но очень вкусными. Считались деликатесом и стоили очень дорого. Выращивали их только в нескольких местах Атлантиса. В других они тоже росли, но были какими-то кислыми.

   Улучив момент, когда в доме Сашка и Уфиньга остались одни, девчонка подошла к Сашке, добродушно улыбаясь.

   - Держи. Это от меня. Очень вкусно. Ты такого никогда не пробовал. Отец их покупает только пару раз в году, да и то всего дюжину. Стоят, ой, как дорого.

   - Спасибо, но я не хочу.

   - Почему? - девчонка опешила?

   - Да пробовал я их раньше. Вкусно, конечно, только фрукты вкуснее.

   - Бери, ешь! - Уфиньга резко стала наседать на Сашку. - Бери!

   - Да, не хочу я. - Тут уже Сашка стал упрямиться. Если бы она не стала так твердо, даже несколько грубо требовать, чтобы он съел помидору, Сашка, конечно, взял бы ее и съел. Но тут он заупрямился.

   - Бери и ешь! Я приказываю. Я твоя хозяйка! Это приказ! Ешь! Быстрее бери!

   - Не буду!

   - Ах, так...

   Девчонка быстро отправила помидор в рот. А когда через несколько минут в дом вернулся мельник, Уфиньга бросилась к нему и затарахтела:

   - Отец, этот раб украл мой помидор. Он съел его. Я видела. Ты мне купил, а он съел!

   Сашка опешил. Он стоял, открыв рот, и не мог ничего понять. Только, когда взглянув в налившиеся бешенством глаза мельника, сумел, наконец, ответить:

   - Господин, я его не брал. Это она съела.

   - Он, он!

   - Она лжет! Она его мне предлагала, даже приказывала, но я не брал. Если бы съел, то у меня на лице следы от него остались, потеки пошли.

   - Ты смыл. Стер! Я видела!

   - Ага, а мучная пыль осталась? Лицо у меня постоянно в мучной пыли. Сразу стало бы заметно. А у нее видно. Вон, посмотрите.

   Девчонка быстро провела рукой по рту. Мельник взглянул на дочку и нахмурился. Потом обернулся к Сашке и бросил:

   - Иди за мной.

   И пошел прямиком на конюшню. За ними следом заспешила и девчонка. На конюшне Сашка получил десять вожжей. Он изо всех сил старался молчать, хотя 2-3 раза все-таки крякнул. Девчонка стояла рядом и улыбалась.

   - Десять мало, отец. За кражу надо двадцать или тридцать.

   - Я не за кражу. Он получил за то, что раб посмел обвинить хозяйку во лжи. Еще раз обвинит - получит двадцать ударов.

   Сашка понял, что хозяин поверил ему, а не дочке. С тех пор он старался меньше ей попадаться на глаза, но разве на таком небольшом хозяйстве это возможно? На вопросы юной хозяйки Сашка теперь отвечал коротко и односложно, не забывая кланяться. Ведь та, стоило ему где-нибудь ошибиться или задержаться, тут же бежала к отцу с доносом. Даже с Пантюхом на этой почве сблизилась. Это с рабом-то! На пару они не давали Сашке житья. Только Арубон относился к нему хорошо. Защищал, но редко. В конце концов, кто для него Сашка?

   Так прошла зима, прошла весна, наступило лето. За прошедшее время Сашка подрос, раздался в плечах, накопил силу. Мельник еды для своих рабов не жалел, хоть она и была однообразной. В основном мучная похлебка, лишь в конце седьмиц пеклись лепешки. Мука была из отходов, с шелухой. Ее набирали прямо с пола. Ею же кормили и свиней. Зато, когда хозяин резал очередную свинью, у рабов наступал праздник. Кожа с жиром, кости с остатками мяса, требуха - всё доставалась им. После однообразной похлебки добавка к пище казалась вкуснейшим деликатесом. Делили всё на троих, Пантюх по-прежнему брюзжал и ругался, что новый раб его объедает. Но теперь-то уже не мог попрекнуть Сашку, что тот не таскает тяжелые мешки. Таскал и таскал уже наравне со всеми. От этого и мышцы силой наливались. Уже не его, а Пантюха мельник чаще ставил на работу в свинарник. Сашке стали поручать ездить по окрестным местам, собирать зерно, развозить муку. В соседний трактир, опять же, муку поставлять.

   Вначале Сашка испугался такого доверия, а вдруг в трактире узнают, ведь стоит тот на западном тракте и все, кто едет из Гендована на запад, мимо не проезжают. Но потом быстро успокоился. Он ведь заметно вырос, даже повзрослел. Стриженая голова давно уже заросла копной длинных соломенных волос. Да и кто признает в одежде, состоящей из двух грязных мешков из-под зерна, того мальчика, которого разыскивали год назад? Опять же лицо его всегда было в мучной пыли, хотя он и умывался два раза на дню.

   Кто узнает? А узнали. В конце лета Сашку снова послали отвезти телегу с мешками муки. Отвез, перетаскал в трактирную кладовку. Пошел обратно к телеге, но вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Ноги сразу как-то стали ватными. Не понимая в чем дело, обернулся и встретился глазами с хорошо одетым мужчиной, стоявшим в окружении нескольких мальчишек-рабов. Хитрец! Точно, Хитрец! Главарь гендованских воров. Как он здесь очутился? Хитрец его узнал, это было заметно по его лицу. Но лицо почему-то было отнюдь не хищно-удовлетворенным, как следовало ожидать от человека, настигшего дичь. Нет, лицо Хитреца было растерянным и... испуганным. Да, именно испуганным. Хитрец судорожно вздохнул, и Сашке показалось, что тот даже побледнел. А затем воровской главарь бросился к повозке, за ним следом побежали и мальчишки. И уже через минуту двое юных возниц сильно нахлестывали лошадей, удаляясь к западу, в противоположную от Гендована сторону.

   Сашка очень удивился этой встрече, точнее, тем, чем она закончилась. Получается, что Хитрец, его узнав, почему-то испугался. Но чему и кого? Сашку? Глупость какая. Тогда чего? Как ни пытался найти причину, все никак не удавалось. Разве что, может, нашли трупы Пиявки, Прыща, Тихони и лекаря? Неужели на него подумали? Он при Хитреце, помнится, застрелил из арбалета стражника, когда они ограбили дом одного барона. И хаммийца Сашка зарезал. Было такое дело. И что теперь, неужели Хитрец решил, что и эти четверо тоже Сашкиных рук дело? Да еще и со зверством. Странно, конечно. Взрослый мужчина, главарь бандитов и испугался его, мальчишку.

   А другая встреча была осенью. Хотя не встреча. Сашка, подъехав на подводе к трактиру, увидел, как он него удалялись в сторону Гендована две знакомых фигуры. Ястред и Хелг. Надо же, опоздал на несколько минут. Но, может быть, это и к лучшему? Сейчас он хоть живет надеждой. Пусть призрачной, но хоть такой. И рыцарь с оруженосцем были не последними персонажами его надежды. Надежды сбросить рабский ошейник и стать свободным. Увидят его и выкупят у мельника. А потом дадут свободу. Или хотя бы сделают слугой. Ястред же это предлагал ему прошлогодней весной. Говорил, что у него Сашке будет хорошо.

   Но это все фантазии. А попадись он им сейчас, исполнились бы его мечты? А если нет? Увидели его, сказали пару слов и ускакали дальше по своим делам? А ему как жить после этого дальше? С чем жить? И жить ли? До старости быть рабом, как этот Пантюх. А потом, когда не сможет хорошо работать, мельник продаст его храмовникам. Разве это жизнь? Нет, надо бежать. Плевать, пусть ловят, пусть будет мучительная смерть, но он все-таки попробует. Сейчас уже пришла осень, потом будет зима. Не лучшее время для побега. Бежать надо весной, поздней весной, когда ночи будут теплыми. Да и за оставшееся до побега время он еще крепче станет. Уже сейчас трехпудовые мешки запросто кидает. Ну, почти запросто. А к времени побега надо запросто поднимать два мешка. И не просто поднимать, а в горку с ними на плече бегать. Трудно будет, но ради свободы он это сделает. На карачках от усталости эти полгода будет приползать, но научится.

   А бежать куда? Только не в Гендован. И на запад не стоит, туда Хитрец уехал, там многолюдно. Проверят спину и тогда конец. Наверное, и на юг не стоит. К югу всегда людей больше. Хотя речка, говорят, где-то далеко ниже по течению впадает в Барейн. На Барейне стоит Лоэрн, столица королевства. А дальше река сворачивает на юго-запад. К востоку расположен Хаммий, туда ему путь заказан, зато на западе стоят пустынные земли. Вроде как опасные. Но ему-то что бояться? Страшнее смерти ничего не будет.

   Но как проплыть по Барейну и не быть схваченным? Еще та проблема. Остается путь на север. Людей там мало. Потому что орки шалят. Но ведь селятся же люди? Смельчаки. К примеру, отец Овика, того лесника, что его спас от волков, когда он попал в этот мир. Если он уйдет на север, то обязательно повстречает кого-то из людей. Как они его встретят? Сдадут? Могут. За жалкую серебрянку. Хотя, если оставят у себя, пользы от него получат больше. Ему ведь скоро уже пятнадцать. Будущей осенью будет шестнадцать. Сильный, крепкий парень. Рослый, кстати, всё к этому идет. Вон как за год вырос.

   Глупыми будут, если польстятся на серебрянку за сданного властям беглого раба. Да и ему самому надо держать ухо востро, не попадаться, к встреченным людям присматриваться. А чтобы не было у них желания схватить его, с собой топорик иметь. Не просто иметь, а уметь хорошо им владеть. Какой же вывод? Сейчас дрова заготавливает Арубон, надо напроситься вместо него. Арубон, думаю, в обиде на него не будет. Там ведь надо целый день махать топором, намучаешься! И топорик со временем попросить у мельника побольше. Больше топор - больше дров. И ему, когда сбежит, лучше захватить топор побольше. С большим топором и медведь не страшен.

   Сказано - сделано. С тех пор Сашка обливался потом, но старался работать за двоих, беря самую тяжелую работу. Пантюха совсем освободил от погрузки мешков. Но тот, в силу своего вредного характера, отнес это к своим заслугам и даже стал больше покрикивать на Сашку, придираясь ко всяким мелочам. И Арубон не понял причин в изменении поведения Сашки. Даже посетовал, что не стоит так бояться Пантюха. Сашка только отмахнулся: нельзя же рассказывать про истинную причину его поступков.

   На конюшне Сашка уже почти не бывал, его место прочно занял Пантюх. Разве хорошему хозяину понравится раб, который больше командует, да брюзжит, чем работает? Уфиньга, та совсем от злости посерела, все к отцу бегала, пока тот, наконец, не потащил девчонку на конюшню. С тех пор присмирела, хотя по-прежнему смотрела на Сашку с ненавистью.

   Прошла зима, наступила весна. Сашка начал готовиться к побегу. Пока только в мыслях. Ведь топор и мешок с мукой он всегда может взять в последний момент. Главное, чтобы неожиданностей не было.

   В тот весенний день к мельнику приехала развеселая компания с младшим братом хозяина во главе. Местные брейденские бандиты, как понял Сашка. Они время от времени оставались на ночь у мельника. Но сам брат приехал впервые. И с ним еще трое. Двое, сразу видно, мелочь, бандитские шестерки. А вот третий - серьезный человек. Это видно было и по внешнему его виду, и как он говорил, и как его слушали, глядя тому в рот.

   Сашка несколько раз по вызову хозяина забегал в дом. Шестерки быстро набрались кислым вином и сидя в углу о чем-то бессвязно говорили, а мужчина толи пил мало, толи умел пить, не пьянея, поэтому смотрел осмысленным почти трезвым взглядом по сторонам, в том числе и на Сашку.

   Когда Сашка в очередной раз зашел в дом, принеся из кладовки какую-то закуску, мужчина поманил его пальцем к себе.

   - Как тебя зовут?

   - Ксандр, господин, - Сашка низко поклонился.

   - Это тебя привезли Шило и Таракан?

   - Да, господин.

   - И где они теперь?

   - Не знаю, господин. Они уехали, меня оставив здесь.

   - Это плохо, раб. Очень плохо. Я не люблю, когда рабы нагло врут. Повернись спиной... сними мешок... Хм! Теперь понятно, хозяин, почему у тебя такие наглые рабы. Я гляжу, ты его совсем перестал воспитывать. Одни очень старые рубцы.

   - Я своих рабов по спине не бью. Им ведь мешки таскать. Только по заднице. Этого долго порол. Теперь он исправился. Мой лучший раб, работает за двоих. А то, что наглый, сейчас этого нет. Раньше было такое за ним - так вожжами отбил.

   - Тогда, Исбин, почему твой раб не хочет сказать, куда делись Шило и Таракан?

   - А он и не знает. Когда они его привезли, мальчишка лежал с проломленной головой, ничего не соображая. Целый месяц у меня так провалялся, прежде чем встал на ноги.

   - Вот как? Раб, повернись. Так как тебя зовут?

   - Ксандр, господин. - Сашка вновь низко поклонился.

   - Ладно. Тогда ты должен мне ответить, куда делись Пиявка и Прыщ.

   - Я не знаю про них, господин. В первый раз слышу эти имена.

   - Исбин, твой ублюдок лжет.

   - Это почему же?

   - Вместе все они были. И Пиявка с Прыщом и Шило с Тараканом. Я знаю хороший способ заставить ублюдка сказать правду. Отдашь мне его?

   - А кто работать будет взамен? Может, он и в самом деле ничего не знает?

   Мельник повернулся к Сашке и сказал:

   - Если не хочешь, чтобы я отдал тебя им, говори правду. Давай!

   - Хозяин! Я и самом деле не знаю ничего про этих. Господа Шило и Таракан подобрали меня на дороге. Я лежал недалеко в канаве. Голова пробита, ничего про себя не помню. Ни кто я, ни откуда. Помню лишь, как они задирали мне рубашку, спину смотрели. Потом помню костер, он него шло тепло. Я же весь замерз. Потом накормили. И снова все пропало. Сколько времени я был у них - совсем не помню.

   Сашка рассказывал свои ощущения, когда его, измученного и замерзшего, подобрали на дороге Ястред и Хелг, и оттого его рассказ казался правдивым. Многие детали так не придумаешь. Возможно, поэтому, бандиты ему и поверили.

   - Ладно, можешь идти.

   Сашка подхватил мешок, служивший ему рубашкой и, поклонившись, пошел к двери. Уже выходя, он услышал, как старший бандит произнес:

   - Надо будет, при оказии, поспрашивать в Гендоване...

   Всё, настало время бежать. Впрочем, еще есть несколько недель. Бандиты гостили у мельника с неделю, затем поехали еще к кому-то и только после собирались вернуться в Брейден. Пока вернутся, пока вспомнят, пока подвернется оказия. Плюс время на обратную дорогу - пара недель у Сашки есть. А за это время земля высохнет, да и ночи не будут морозными. Как-нибудь две-три недели до наступления теплых ночей он перетерпит. Найдет какое-нибудь сено. Значит, решено: не позже, чем через две недели он бежит на север.

   Когда гости мельника уезжали со двора хозяина, Сашка поймал на себе задумчивый взгляд главного из бандитов. Значит, всё еще помнят про него. А спустя три дня к Сашке подошел Арубон.

   - Ксандр, слышь, что мне сказал Пантюх. А ему рассказала Уфиньга. Торговали тебя. Долго торговали. Эти, приезжие, предлагали пятнадцать серебрянок, а Исбин ни в какую. Хотел от них получить за тебя двадцать пять монет. Это надо же, оказывается, сколько ты стоишь. Ценный, значит, раб. Как думаешь, у них тебе лучше бы было?

   Сашка пожал плечами, пытаясь сохранить невозмутимость, хотя внутри него всё кричало, готовое взорваться. Он ведь догадывался, для каких целей он нужен бандитам. Тогда, полтора года назад Пиявка всё ему обрисовал. И если бы не жадность мельника, Сашка уже был бы не Сашкой, а тем, кем его назвал Пиявка: Обрубком Сашки.

   - Наверняка, лучше, - продолжал говорить Арубон. - Мешки тяжеленные таскать не надо. Какие у них мешки? И за свиньями не следить. Дрова порубить? А чего немного не порубить. Эх, жаль, не повезло тебе, не договорились.

   - Да, не повезло, - ответил Сашка.

   А еще три дня спустя мельник послал его с очередной партией муки в трактир. Как обычно, он перетаскал мешки в кладовку. По два трехпудовых мешка нес. Добился, что полгода назад решил для себя. Мускулы были как налитые. А ведь ему всего пятнадцать лет.

   Перетаскал, потом пошел искать хозяина, чтобы сообщить, что его заказ выполнен. Вошел в трактир и на пороге столкнулся с Эйгелем.

   - Ты!?

   - Я.