– Куда мы идем, Ольга Петровна? – Вероника беспокойно озиралась по сторонам.
На территории гостевого комплекса темнело. Тревожно шумел лес, свежий ветер налетал с озера.
– Все будет хорошо. Просто Леонид Владимирович хочет с тобой поговорить, поиграть в одну игру, – мило улыбаясь, произнесла Латушко.
Девочка ощущала тревогу. Она догадывалась, что сейчас случится что-то нехорошее и запретное. Недаром же Ольга Петровна так усиленно ее успокаивала.
– А нельзя поговорить завтра днем?
– Он очень занятой человек. Леонид Владимирович и так истратил на вас много своего времени. А время для него – деньги. Ты же не хочешь огорчить нашего спонсора. Он щедрый, сделает подарки не всему детскому дому, а тебе лично.
– Ну, если нельзя завтра, то пусть будет сегодня. – Вероника вздохнула.
– Вот и умничка, – ласково произнесла Ольга.
Директор детского дома и Вероника поднялись на крыльцо коттеджа. В окнах не было света. Из трубы бревенчатой пристройки шел дымок.
– Это Леонид Владимирович баню топит, – ответила Латушко на вопросительный взгляд девочки. – Заходи.
Они шагнули в темный холл. Щелкнул выключатель, под потолком неярко загорелась люстра. Света было немного, но достаточно для того, чтобы ориентироваться.
– А где сам Леонид Владимирович? – оглядываясь по сторонам, спросила Вероника.
– Он наверху, скоро придет. Но для начала тебе надо переодеться.
– Зачем?
– Сейчас поймешь. – С этими словами Ольга Петровна подвела Веронику к ширме и отодвинула ее.
Там стоял манекен, на который был надет какой-то странный старомодный костюм – черная юбка, обшитая по подолу золотистой тесьмой, кружевная белая блузка с рукавами-фонариками, синяя жилетка на шнуровке. На полу возле манекена стояла плетеная корзинка, а в ней лежали недавно испеченные пирожки, от которых шел приятный аромат.
– Вот твой костюм. Нравится? – спросила Ольга Петровна, положив руку на плечо Веронике.
– Красивый. Только странный очень.
– Так он же сказочный. Узнаешь?..
– Не совсем. – Вероника напряженно улыбнулась.
Латушко жестом фокусника вытащила из своей сумочки красный чепец и надела его на манекен.
– А теперь?
– «Красная Шапочка»? – удивилась девчонка. – Я уже большая для таких сказок.
– Но ты же любила ее читать?
– Конечно.
– Тогда надевай.
– Зачем костюм? – Вероника напряглась. – Можно же и так поговорить.
– Леонид Владимирович хочет поставить спектакль с твоим участием. – Ольга Петровна притворно улыбнулась. – У него тоже было тяжелое детство. Ты же слышала. Вот он иногда и хочет поиграть, как маленький мальчишка. Простительная и милая слабость делового человека. Раздевайся.
– Совсем? – спросила Вероника, на которой были только майка и трусики-шорты.
– Совсем, – подтвердила директор детского дома.
– Но в костюме Красной Шапочки нет белья, – сказала Вероника, перебирая одежду на манекене.
– Конечно нет. Сказка-то старая. Ее Шарль Перро еще в семнадцатом веке написал. Тогда белья не носили даже аристократы. Все должно быть приближено к правде. Ты же слышала, что артисты обязаны вжиться в образ, прежде чем выйти на сцену. Метод Станиславского называется.
– Что-то такое слышала. – Вероника стянула с себя майку. – Не смотрите на меня, пожалуйста, Ольга Петровна. Я вас стесняюсь.
Латушко в душе умилилась тому, что Вероника такая стыдливая. Порошину нравилось насиловать нераспущенных, наивных девочек. Эта встреча являлась пиком его педофильских утех. До этого он только развлекался, заводил себя. А теперь собирался дать волю своим желаниям. Именно насилие привлекало его больше всего.
– Хорошо, не буду смотреть. Ты одевайся. – Ольга Петровна отвернулась.
Зашуршала одежда. Вероника расправила юбку, встала перед зеркалом. Ольга Петровна надела ей на голову красный чепец, дала в руки плетеную корзинку с пирожками.
– Вот и гостинцы для бабушки. – Директорша детского дома опять состроила улыбку. – Садись, жди, когда Леонид Владимирович спустится, и ничему не удивляйся. Не забывай, что это игра – спектакль. Он тоже будет в сценическом костюме.
– В каком?
– Не знаю. Он сам написал пьесу по сказке Шарля Перро. Увидишь. И не трясись ты как осиновый листок на ветру. Вот увидишь, все будет хорошо. – В глазах Латушко блеснул недобрый огонек. – Сиди здесь и жди.
– А что мне делать?
– Пока ничего. Леонид Владимирович тебе все покажет и расскажет. Будь умницей, ничего не бойся.
– Хорошо, – согласилась Вероника, хотя ей и было страшно.
Латушко выключила свет и вышла из коттеджа. Почти сразу же тревожно зашуршали роллеты на окнах. Щелкнул замок на входной двери. Теперь выбраться из дома было нельзя. Вероника прижала к себе корзинку с пирожками и отодвинулась в самый угол мягкого кожаного дивана. Зубы ее застучали от испуга.
– Все будет хорошо. Все будет хорошо. Это только игра, – стала убеждать себя Вероника, но интуиция уже подсказывала ей, что может произойти нечто очень плохое.
На втором этаже того самого коттеджа Порошин нежился в джакузи. Зашуршали роллеты на окне.
– Начинаем, Леонид Владимирович? – спросил Дугов.
Куда только делся уверенный вид Прохора Никодимовича! Он сейчас вел себя с хозяином как истинный холуй.
– Начинаем. – Голый Порошин поднялся в ванне.
Дугов протянул ему полотенце.
– Вытирайтесь.
– Как же я люблю этот момент! – Порошин выбрался из джакузи и принялся очень тщательно вытирать мокрое тело. – А теперь помаши на меня, чтобы я обсох.
Дугов стал энергично махать махровым полотенцем, Порошин поворачивался, подставляя влажное тело ветерку.
Прохор Никодимович сложил полотенце, снял с полки саквояж с надписью «Красная Шапочка».
– Я буду неподалеку, – сказал он.
– Только на глаза нам не показывайся. А еще лучше вообще выйди из дома. Надо будет, позову.
Дугов подобострастно улыбнулся и вышел, чтобы не мешать своему хозяину. Он спустился из коттеджа по черной лестнице, закрыл за собой дверь на ключ, сел на лавочку и стал смотреть на озеро.
Насвистывая под нос незатейливую детскую песенку из старого мультика, Леонид Владимирович достал из саквояжа объемный мохнатый сверток и раскатал его на полу просторной ванной комнаты. Это оказался сценический костюм волка. Вот только внизу, на самом интересном месте, имелся большой вырез для гениталий. Возбужденно путаясь в рукавах-лапах, Леонид Владимирович натянул костюм на холеное тело.
– Маловат стал наряд, толстею с годами, – ощущая, как расходятся под мышками швы, пробурчал Леонид Владимирович. – Надо будет своему модельеру позвонить, чтобы перешил. Нет, не стоит. Последнее время он совсем гламурным заделался – еще стразы приклеит и помпоны пришпандорит!
Завершила сценический образ Порошина волчья голова из папье-маше. Новоиспеченный вервольф встал на корточки, задрал морду и взвыл на воображаемую луну.
Этот вой пронесся по коттеджу, погруженному в темноту. Порошин поднялся, открыл дверцу электрощитка и щелкнул рубильником. По всему дому включилось тусклое дежурное освещение. Из многочисленных акустических колонок, установленных во всех комнатах, зазвучала запись. Шумел лес, раздавались голоса зверей: фырканье ежа, угрожающее уханье совы и другие ночные звуки дикой природы.
Напуганная Вероника, переодетая Красной Шапочкой, сжалась в комочек на самом краю дивана. Она тряслась от испуга, стучала зубами. Ей хотелось ущипнуть себя за руку, доказать самой себе, что это страшный сон. Мол, сейчас я проснусь, и вся эта сказочная жуть исчезнет.
– Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать, – послышалось из акустических колонок, и где-то наверху тревожно скрипнула дверь.
Эта детская фраза из игры в прятки сорвала Веронику с места. Она и в самом деле решила спрятаться, нырнула под стол и затаилась. Пока ничего не происходило, если не считать звуков, разлившихся по дому. Девчонка подрагивающей рукой приподняла край скатерти, осмотрелась.
Ее глаза постепенно привыкали к темноте. В ней, как в сгустившемся, но все же прозрачном тумане, уже вырисовылись, приобретали очертания детали интерьера и мебель. Вот высокий шкаф, ширма, полки, заставленные книжками и компакт-дисками. Фикус в кадке, похожей на старинную вазу. Громоздкий комод. Камин и кочерга, стоящая возле него. Картина в тяжелой позолоченной раме, лосиные рога.
Тут наверху отозвалась режущим ухо скрипом паркетная доска.
– Где ты? Ау-ау! Все равно я тебя найду, – долетело с лестницы, ведущей на второй этаж.
Вероника встрепенулась, опустила скатерть и отодвинулась подальше, к самой стене. Через ажурную скатерть она видела лесное чудовище с мохнатыми ушами, пушистым хвостом, фосфоресцирующими глазами и губами. Оборотень не стоял на одном месте – он бродил по холлу, заглядывал в шкафы, хлопая дверцами, отдергивал тяжелые шторы.
– Я уже знаю, где ты прячешься! – Эти слова прозвучали как приговор. – Ты, наверное, хочешь спросить у меня: «Бабушка, а почему у тебя такие большие уши?» Это для того, чтобы лучше слышать, как ты будешь кричать, дитя мое! Ты хочешь спросить: «Бабушка, а почему у тебя такие большие и светящиеся глаза?» Это для того, чтобы лучше видеть твои прелести, дитя мое. Ты хочешь спросить у меня: «Бабушка, а что это у тебя такое большое между ног?» Это для того, чтобы хорошенько трахнуть тебя, дитя мое.
Вероника была девственницей, но прекрасно знала предназначение мужских и женских органов. Слышала от девчонок, с которыми жила в одной комнате, об их приключениях с мальчишками. Поэтому у нее отпали последние сомнения, она понимала, чего хочет от нее Порошин.
Вероника выскочила из-под скатерти, собираясь проскользнуть рядом с оборотнем, но сильно просчиталась. Когтистая лапа вцепилась в кружевную блузку. Красная шапочка слетела с головы девчонки, рассыпались пирожки, захрустела под ногами корзинка, сплетенная из лозы. Порошин тяжело дышал. Он схватил свою жертву за ногу и потащил ее по паркету.
Веронике уже казалось, что выхода нет, что Порошин сейчас займется ею всерьез, и тут она нащупала что-то холодное и довольно увесистое. Это оказалась кочерга. Вероника изо всех сил врезала ею между ног оборотня. Чудовище взвыло от боли, выпустило лодыжку и, безбожно матерясь, схватилось лапами за промежность.
– Мы с тобой так не договаривались, Красная Шапочка, – ревел Порошин, крутясь в холле волчком. – Вот теперь я тебя обязательно съем. На куски порву.
Девчонка вскочила, побежала сломя голову. Она ломанулась во входную дверь, но та была надежно заперта. Единственным реальным и пока еще свободным путем к отступлению являлась лестница, ведущая на второй этаж. Вероника уже не думала. Она действовала импульсивно, стремилась выиграть хоть несколько секунд.
– Не удерешь! Я тебя все равно найду. – Порошин все еще чувствовал боль после удара, хоть уже и сумел распрямить спину.
Ступеньки мелькали под ногами. Вероника оступалась, падала. Ей не верилось в то, что злосчастная лестница когда-нибудь закончится. Казалось, по ней предстоит бежать вечность. А оборотень уже ковылял за своей жертвой.
Наконец лестница закончилась, последняя ступенька слилась с полом. Девчонка застыла в нерешительности. Прямо перед ней уходил в перспективу длинный коридор, тускло подсвеченный дежурными лампочками. Она видела множество дверей.
«Что делать дальше? Куда бежать?» – мелькали в голове вопросы.
Ответ был очевиден: куда угодно, только не назад.
Вероника бросалась от одной запертой двери к другой, надеясь, что она непременно окажется открыта. Наконец створка поддалась. Вероника проскользнула в помещение и тут же заперлась изнутри.
На второй этаж добрался и оборотень. Порошин стоял посредине длинного коридора, прерывисто дышал, упершись одной лапой в стену, другой ощупывал повреждения, нанесенные кочергой. Ничего серьезного не было, боль понемногу утихала. Желание возвращалось. Леонид Владимирович сверлил взглядом пространство, пытаясь догадаться, в какую ловушку угодила жертва.
Вероника отдышалась и огляделась. Ноги у нее подкосились. Она осела на пол туалета, выложенный кафельной плиткой. Отступать некуда – стены лишены окон, вентиляционный короб, забранный решеткой, настолько узок, что в него не пролезть.
– Ты тут! Открывай! Все равно до тебя доберусь! – Дверь сотрясалась от ударов.
Вероника подскочила к зеркальному шкафу возле умывальника и принялась выгребать с полок всякие мелочи. На пол со звоном посыпались флаконы с дорогими духами, дезодоранты в металлических баллончиках, ватные палочки, зубные щетки, бруски мыла, пластиковые бутылки с шампунями, гели для тела. Упали пачка сигарет и зажигалка.
Девочка глянула на свое отражение в зеркале. На ее лице больше не было страха. Она уже знала, что ей делать. Вероника повернула защелку, взяла в одну руку металлический баллон с дезодорантом, в другую – зажигалку.
Порошин услышал щелчок и подумал, что девчонка наконец-то сдалась, образумилась. Леонид Владимирович повернул ручку, приоткрыл дверь и заглянул в туалет.
Вероника уже успела спрятать дезодорант и зажигалку за спину. Оборотень перешагнул порог и остановился. Девчонка не выглядела покорной. В ее взгляде горели ненависть и воля к сопротивлению.
– Получай, урод мохнатый!
Вероника выставила левую руку, щелкнула зажигалка. Девчонка вскинула правую руку. Зашипел баллончик с дезодорантом, струя спрея попала на огонь.
Синтетическая шерсть волчьего сценического костюма занялась моментально. Вероника мстительно чуть опустила руку. Огненная струя ударила в промежность.
Волк-людоед, охваченный инфернально-синим пламенем, вылетел из туалета и побежал по коридору, оглашая коттедж истерическими криками. Он сносил светильники, опрокидывал вазоны.
Прохор прислушивался к звукам, долетавшим из дому, был начеку. Он понимал, что спектакль складывается не совсем так, как планировал Порошин. Когда раздался рев обожженного зверя, холуй не стал медлить, открыл дверь черного входа и взбежал на второй этаж. Он увидел огненный силуэт, метавшийся между стен. В этот момент Порошин налетел головой на стену. Даже маска волка из папье-маше не спасла его. Он проломил гипсокартон и упал на паркет.
Прохор схватил огнетушитель, направил раструб на своего хозяина и нажал на ручку. Густая пена полетела на Леонида Владимировича.