Черника в масле

Максимов Никита

Глава 32

 

 

Сигарета медленно тлела, зажатая между пальцами. Время от времени Андрей механически подносил её к губам и так же автоматически затягивался, не ощущая ни вкуса, ни запаха.

Как он и ожидал, стоило озвучить предложение о возможности перейти границу, как всё полетело к чертям. Серёга с Мариной выпали из обсуждения совсем, несмотря на резонные замечания, что это пока вилами на воде писано и раз они не определились, как им до границы добраться, вопрос о том, кто уйдёт за неё, а кто останется, имеет чисто умозрительное значение. Оба оказались просто не в состоянии думать о чём-то конкретном. Честно говоря, Смирнов даже немного растерялся. Если от Новикова такой реакции ещё можно было ожидать, то поведение обычно рассудительной Марины оказалось полным сюрпризом.

«Всё-таки они два сапога пара. Бог никогда не ошибается, соединяя людей».

В итоге решили взять паузу. Аппетит и настроение пропали, жареное на углях мясо не лезло в рот, поэтому больше половины его вернулось с ними в лагерь. Там Андрей попытался было заняться рутинными вещами, вроде подготовки к завтрашней поездке к врезкам за нефтью, но скоро плюнул и на это, переложил всё на Татарина, а сам ушёл к себе. Полчаса валялся на койке, разглядывая щели в дощатом потолке.

«Чёрт побери, почему всё никогда не бывает просто?»

Он прекрасно знал, почему, но вот уже примерно тридцать лет время от времени задавал этот вопрос. Непонятно кому – себе, богу, судьбе, вселенскому генератору случайных чисел. Поскольку все остальные молчали, то обычно отвечал себе сам. По молодости ответ гласил, что «трудности закаляют характер», но это была скорее не его собственная мысль, а компиляция из пошлых банальностей, накопленных человечеством за время своей истории и именуемая вековой мудростью. Сюда же относилось и усвоенное им позже «бог каждому даёт испытание по силам его», и «всё, что не убивает, делает нас сильнее», и весь прочий сонм изречений, призванный утешить страждущую человеческую душу, угодившую в безразличные жернова судьбы.

«Всё это хрень. Причём полная».

Сейчас Андрей даже не сомневался, что нет никакого замысла, целенаправленно посылаемых испытаний и следующего за их преодолением вознаграждения. Есть поток, складывающийся из нейтральных событий, взаимосвязей, случайностей и прочей ерунды, никак не связанной с чьей-либо волей. То, как ты сможешь приспособиться и выжить в этом потоке, определяет твой успех или неудачу. Если удалось приноровиться, угадать, вовремя вскочить на нужную подножку – пожалуйста, наслаждайся мимолётной удачей, сыпь потёртыми изречениями и замшелой мудростью. Можешь даже придумать парочку собственных афоризмов. Ну а если не повезло – иди на дно, становись навозом и помалкивай. Откровения неудачников никому не интересны.

Отсиживаться в комнате скоро стало невыносимо, поэтому Андрей вышел наружу и отправился искать укромный уголок – поразмыслить на воздухе. Ноги привели его за главный склад – большой дощатый сарай на краю турбазы. Там, на берегу глубокой протоки не было камышовых зарослей, сквозь деревья виднелась открытая вода, и стояли вкопанными в землю несколько столов и лавочек. За одним из столов сидел Лёша и чистил оружие. На расстеленной перед ним тряпочке лежали детали разобранного пистолета, маслёнка, ветошь для протирки, запасные магазины, коробка патронов, глушитель и автомат, ожидающий своей очереди. А ещё рядом со всем этим добром на столе, как это обычно бывало с Лёшей, сидела кошка.

Это было частью великой вселенской загадки, но все коты и кошки на турбазе считали Лёшу своим. Обычно жизнь на границе цивилизации делает их крайне независимыми и своенравными. Многие из пассажиров, кто пытался умилиться при виде какой-нибудь местной «кошечки», взять её на руки, потискать и погладить, заплатили за своё легкомыслие весьма ощутимыми укусами и царапинами. Да и местные жители без особой нужды старались к ним не лезть. Все, кроме Лёши.

Куда бы он не шёл, за ним обычно тащился кто-нибудь из местных кошачьих, чаще всего в открытую, а временами делая вид, что всё это просто совпадение. Стоило Лёше сесть, как на его коленях или рядом с ним почти немедленно – и иногда неизвестно откуда – появлялось пушистое существо, которое тут же начинало жмуриться и урчать. Да что там местные коты и кошки! Если Лёша выезжал куда-то по делам и там обитал кто-нибудь из усато-полосатого семейства, то проходило обычно не больше десяти минут, как этот представитель оказывался по соседству от Лёшиных ног, ходил кругами, ставил хвост трубой, выгибал спину и всячески демонстрировал свою симпатию и расположение.

Вот и сейчас в полуметре от разложенного оружия, с той стороны, откуда ветерок сдувал все неприятные запахи, сидела довольно крупная кошка, аккуратно обложившая себя понизу кольцом пушистого хвоста. Казалось, что она смотрит куда-то вдаль, за деревья, лишь изредка переводя взгляд на Лёшины руки, однако со стороны возникала полная иллюзия, что между делом они разговаривают о чём-то, понятном лишь им двоим.

Когда Смирнов вышел из-за угла сарая, оба повернули головы и посмотрели на него. Лёша легонько кивнул в качестве приветствия. На мгновение Андрею показалось, что кошка тоже собиралась ему кивнуть, но в последний момент передумала. После чего они отвернулись и погрузились в свои дела.

Он набрал немного щепок и мелких веток возле поленницы и разложил крохотный костерок между двумя кирпичами напротив скамейки, стоящей у самой стены сарая. Непонятно, зачем ему понадобился этот костёр. Андрей когда-то слышал, что огонь, якобы, здорово очищает поток психической энергии, сжигает негативные мысли и эмоции. Чушь, конечно. Но сейчас ему почему-то очень хотелось увидеть пламя.

Малюсенький костёр потрескивал, обгладывая куцые дровишки, изредка плевался искрами и угольками. Из-за засухи все дрова, щепки и опавшие ветви были сухими и сгорали почти без остатка, рассыпаясь на сизый пепел, похожий на тот, что Андрей бездумно стряхивал с сигареты.

Сбоку обозначилось движение, потом голос пастора спросил:

– Можно к вам присоединиться?

Андрей поднял голову. С Клаусом была Катя. Лёша и кошка тоже оглянулись на вновь пришедших. Лёша опять едва заметно кивнул, а кошка снова передумала. Андрей похлопал ладонью по скамейке рядом с собой.

– Конечно.

Они подошли и сели – пастор по левую руку от него, а Катя по правую. Долго молчали и смотрели, как внутри танцующего пламени светится переливчатыми оттенками раскалённая древесина, обрастает белыми лохмотьями пепла, трескается и превращается в золу.

– Мне очень жаль, что так вышло сегодня. – Клаус произнёс это мягко, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Мне тоже. Но теперь я понимаю, что по-другому и не могло произойти. – Андрей пожал плечами и швырнул окурок прямо в центр костерка. – Я пытался обсуждать планы, не раскрывая всех карт, но вы же сами видели – это оказалось непродуктивно. А стоило выложить их на стол, как люди растерялись. Это естественно. И это не та новость, которую можно было бы сообщить в мягкой форме. Это как говорить жене: «Знаешь, родная, я тут собрался переехать в другой город. Ах, да, ещё один пустяк – я хочу с тобой развестись».

Катя фыркнула, качнулась в его сторону, толкнула плечом.

– Думаешь, они это так восприняли?

– Надеюсь, что нет. Я не потому так говорю, что моё желание уйти вместе с пассажирами выглядит как то, что я сейчас сказал – чёрт, это именно так и выглядит! Извините, я идиот. Мне надо было сначала обсудить этот вопрос со своими людьми, а не вываливать им новость на голову. Из-за меня мы потеряли день.

– Не беда. Лучше день потерять, потом за пять минут долететь – помнишь?

– Конечно. Но всё равно отвратно. Самое-то главное, что я снова пытался руководствоваться благими намерениями. Ведь пока мы не выработали чёткий план перехода, нет смысла рассуждать о возможности уйти вместе с пассажирами.

– А оказалось, что если не принимать в расчёт эту возможность, то не удастся выработать правильный план.

– Именно.

– Так что, до сих пор никаких идей?

– Идей куча, но все плохие.

– Почему?

– Ни одна не выглядит решением задачи. По крайней мере, не кажется достаточно убедительной.

Катя наклонилась немного вперёд и легонько хлопнула его по колену ладонью.

– Давай обсудим, что тебя смущает. Глядишь, к тому моменту, когда твои люди будут готовы разговаривать дальше, мы сможем предложить им что-то вразумительное. Смотри, мы сошлись на трёх вариантах. Условно говоря, западном – поход к финской границе, северном – выход к побережью и дальше морем, и восточном – длинный транзит к границе, за которой следят не так пристально. Расскажи, что тебя смущает в каждом из них, а мы с Клаусом будем твоими оппонентами. Авось, что-нибудь родим совместными усилиями.

– С какого начать?

– Наплевать. С какого хочешь.

– Ладно. Давайте начнём с конца. Отход на восток и оттуда к казахской или китайской границам. Плюсы: скорее всего, это самое слабо охраняемое направление, там нас ждут в последнюю очередь. Возражения насчёт того, что мы не можем взять с собой достаточно припасов, и нам придётся светиться, закупаясь по дороге – чушь. Можем взять с собой хоть целую цистерну горючего, замаскировать её под грузовик или фуру. С продуктами та же история. Без особого разнообразия, но консервами на неделю, максимум на две мы можем запастись. А больше времени это и не займёт.

Проговаривая всё это, он постепенно успокаивался и сосредотачивался. Всё-таки, подуманное и произнесённое – две очень большие разницы.

– Минусов несколько, но главный – один. И он для меня ставит полный крест на этом варианте. Пока, по крайней мере.

– Какой?

– Долгий переход по абсолютно незнакомой местности. Как прикажете идти, с кем контактировать? Где можно безопасно выйти на трассу, какие просёлочные дороги можно использовать? Опять же крупные реки и мосты. Нам неизбежно придётся выходить на них, а там любая проверка может стать последней. Кроме того, даже если переход будет успешным, что если не удастся перейти границу? Как и куда мы будем двигаться дальше? Снова возвращаться сюда? Давайте уж тогда сразу поедем на Дальний Восток или Чукотку. Короче говоря, всё настолько призрачно и нечётко, что я использовал бы этот маршрут только в качестве отвлекающего маневра.

– Пустить обманку? Разумно. А кого бы ты туда отправил?

– Не знаю пока. Уверен, что многие откажутся уезжать из страны. Можно будет кого-нибудь из них послать отвлечь внимание.

– Думаешь, кто-то откажется от такой возможности?

– Конечно. Не удивлюсь, если большинство. Может быть – все. Человек такое существо, которое будет до последнего терпеть невыносимые, но привычные и знакомые условия жизни, чем решиться на прыжок во что-то незнакомое. Вы же сами слышали Рустама. Они с женой готовы отпустить старшую дочь на поиски счастья, а сами – нет, нам уже поздно. Хотя оба на десяток лет младше меня. И младших отпускать не готовы, всё надеются, что жизнь наладится. Я вот уже не надеюсь, поэтому готов сорваться.

– Кстати, всё хочу спросить, – Катя наклонила голову и заглянула ему в лицо. – Почему ты решился? У тебя же всё здесь налажено.

– Это? Налажено? Не смеши меня. Да, мы процветаем… пока. В очень конкретной и специфической ситуации. Ровно до того момента, пока о нашем местоположении не станет известно службе охраны «Транснефти». Ты думаешь, они станут как-то сюда пробираться, пытаться взять нас в плен, допросить, посадить в тюрьму? По закону?

– Разве нет? – это уже заинтересовался пастор.

– Конечно, нет. Зачем им вся эта возня? Мы – незарегистрированное поселение, без представителей центральной власти. Нас как бы нет в природе. Если «Транснефть» нас найдёт и заподозрит, что наше существование связано с потерями нефти из трубы, они просто сотрут это место в порошок с вертолётов. Их даже не будет волновать, что по нынешней засухе это приведёт к лесному пожару. Им-то наплевать, их бизнес – нефть, а не древесина. Потом, когда догорит, высадят сюда десант и всё прочешут. А потом по счётчикам прокачанной нефти проверят, привело ли уничтожение неизвестного поселения в тайге к уменьшению потерь. Если да, то они угадали. Если нет, значит надо искать дальше. Простая арифметика.

– Но это же… чудовищно!

– То, что чудовищно для обычных людей, может быть вполне нормальным с точки зрения чудовищ. Когда речь идёт о корпорациях, человеческая логика или мораль не всегда работает. Для них главное – уровень затрат, норма прибыли и удержание сопутствующих потерь в приемлемых рамках. Мы как раз проходим по графе «непроизводственные потери», так что сокращение нас, как фактора – святая обязанность по корпоративной морали.

– Но как же… убийство?

– Пастор, перестаньте. Вы же сами говорили: нет убийства, есть ликвидация, работа. Для выполнения этой работы есть специальные люди, как вы когда-то или как те бравые ребята, с которыми мы столкнулись во время передачи раненых. Понимаете, никто на уровне высшего или любого другого корпоративного руководства никогда не скажет: «Идите, сожгите их дома, убейте их мужчин и первенцев, а женщин возьмите в рабство». Зачем такие сложности. Так и манжеты запачкать можно. Или бессонницу заработать. Говорят просто: «Решите проблему». И отправляют её решать людей менее брезгливых и с более крепкими желудками. Для которых всё это – просто работа. Специфическая, но если слишком сильно не напрягать воображение, то ничем не хуже других. Возможно, некоторые даже получают от неё удовольствие.

Некоторое время молчали. Андрей подбросил в костёр ещё немного дров, потом вытащил и прикурил от тлеющего прутика новую сигарету. Наконец, Клаус подал голос.

– На самом деле это всё ужасно.

– Что именно?

– Последняя ваша фраза. Про удовольствие от работы.

– Чем же?

– Ужасно, если убийство других людей начинает приносить удовольствие. Знаете, когда я служил в армии, то встречался с разными людьми. Среди них были те, кто говорил о своей работе с гордостью, как о красиво решённой сложной задаче. Всё-таки у снайперов есть своя специфика. Иногда для того, чтобы поразить цель на дистанции в километр, особенно в горах, нужно учесть громадное количество факторов. Высота над уровнем моря, которая влияет на плотность воздуха и оказываемое им сопротивление, соотношение высот вашей позиции и цели, потому что угол к горизонту, под которым вы стреляете, имеет важное значение. Ветер, рельеф местности. Вы можете сидеть в тихом месте, но при стрельбе через ущелье может оказаться так, что в нём будет сильный поток воздуха. Время суток, степень прогрева скал, восходящие и нисходящие струи – короче говоря, сплошная физика и тригонометрия. И вот, когда в результате всех расчётов и подготовки вам с напарником удаётся правильно отработать и поразить цель, непроизвольно возникает чувство гордости – какие молодцы, справились с такой сложной задачей! То, что на другом конце правильно рассчитанной траектории находился живой человек, ты начинаешь понимать уже потом. Да и тогда есть масса отговорок, спасительных тезисов вроде «они все плохие» или «убив этого незнакомого бандита, я спас много жизней людей, которых я хорошо знаю, своих товарищей по оружию». Так что по молодости всё оказывается в порядке. Но попадались мне среди сослуживцев и такие, которым убивать действительно нравилось. Их обычно легко определить. Они не рассказывают про углы возвышения или боковой ветер, а говорят: «Вот тут я и всадил в него пулю – только брызги полетели».

Помолчали ещё. Смирнов подумал, что он с удовольствием выпил бы в этой компании. Может быть, даже сегодня вечером.

– С другой стороны, пастор, умение убивать людей иногда необходимо. Не возможность или средства – оружие всякое, а именно умение. Знаете, в старые времена в русских деревнях почти все держали домашнюю скотину – коров, свиней. Но было всего несколько человек, иногда только один на всё селение, кто умел эту скотину резать. Нет, понятно, что с курицей справится любая старуха. Что там сложного – положил на пенёк и голову топориком – тюк! А вот подойди к свинье или корове обычный хозяин – и будет стоять с ножом, не зная, куда и с какой силой надо его воткнуть. То же самое и с людьми. Вы же сами рассказывали, что у большинства есть специальный барьер против убийства. И это правильно. Посмотрите на моих людей. Каждый, абсолютно каждый знает всё об оружии и умеет с ним обращаться. Но убийц, настоящих, кто сможет нажать на спуск, глядя человеку прямо в глаза – раз, два и обчёлся. Взять, к примеру, Олю Самохину. Пастор, вы её знаете – рыжая пулемётчица, вспоминаете?

Клаус кивнул.

– Отличная девчонка. Пулемёт разберёт, почистит и соберёт с закрытыми глазами. Просто ас во всём, что касается «прижать огнём», «обеспечить огневое прикрытие» и так далее. Вы понимаете, о чём я? Если она взяла сектор под контроль, там ни одна сволочь головы поднять не сможет. Вы, Клаус, имели удовольствие наблюдать ей работу.

Майер снова согласно качнул головой.

– Так вот, стрелок от бога. Но для меня она в первую очередь – потрясающая экскаваторщица. Вы бы видели, что она вытворяет на своей машине, и с какой скоростью Оля способна вырыть котлован или траншею необходимых размеров. Причём идеальных размеров! Я не знаю, как ей это удаётся, но за ней можно идти с линейкой и проверять, а отклонение будет на пару сантиметров, не больше. И вот в этой своей ипостаси она мне гораздо более важна и интересна, чем в качестве бесподобной пулемётчицы. Тем более что поставь её с другим человеком нос к носу – и я сильно сомневаюсь, что она не дрогнет, сможет спустить курок. Просто жизнь у нас тут такая сволочная, что все мы помимо нормальной рабочей, полезной специальности вынужденно стали стрелками и пулемётчиками. Но вот убийц – настоящих убийц – у нас всего ничего.

– И кто же? – на этот раз спрашивала Катя.

– Немного Новиков, как бывший солдат. Немного я. Но в основном – вот он. – Андрей кивнул в спину Лёши, который к этому моменту уже отложил в сторону пистолет и принялся за автомат. Его пушистая компаньонка теперь сидела горизонтально, поджав под себя передние лапы, и заинтересовано разглядывала разложенные детали. Лёша время от времени бросал на неё взгляд, отчего для постороннего наблюдателя сохранялась полная иллюзия беззвучного диалога.

– Он?

– Он самый. Единственный человек среди нас, у которого нет дублирующей рабочей специальности. Так что можно сказать, что он профессионал. Убийца.

– Как так получилось? Откуда он взялся?

– Понятия не имею. Мы просто однажды его нашли на месте перестрелки с бандитами. Я не знаю, кем он был до этого. Не знаю даже, на него напали бандиты или он был среди нападавших. Спросить не у кого, а он сам не рассказывал. Был там единственным, кто ещё дышал, хоть и плавал в луже крови. Ну а дальше, вы же нас знаете – мы никогда никого не бросаем.

Андрей невесело усмехнулся.

– Подобрали, привезли. Нет, целенаправленно не спасали, хирурга не вызывали. Марина сделала, что могла, а потом просто ждали – выживет или нет. Лёша оказался живучим. Долго карабкался обратно, но в итоге выкарабкался. А потом, когда уже мог самостоятельно двигаться и нас начал мучить вопрос, что с ним делать дальше, попросил разрешения остаться. Сам.

– Чем мотивировал? «Не бросай меня, Иван Царевич, я тебе пригожусь»?

– Примерно так. Но я пораскинул мозгами и решил, что пусть у меня будет под руками свой, карманный убийца, который способен сделать это в любых условиях, надёжно и эффективно, не раздумывая и комплексуя. Это лучше, чем превращать в подобного кого-то из своих людей, кто умеет делать что-то другое, полезное в обычной жизни. В последнем случае слишком велик риск не получить в итоге первого и напрочь лишиться второго. Так что Лёша остался у нас. Естественно, мы поставили ему жёсткие условия. Он выслушал и молча кивнул. А через полгода все уже думали, будто Лёша был у нас с самого начала. Ни одного происшествия. Вообще говоря, он самый спокойный среди нас. И самый молчаливый.

– Часто приходилось его использовать по назначению?

– Очень редко. Мы стараемся не доводить дело до прямой конфронтации. Обычно достаточно просто продемонстрировать огневую мощь, чтобы спорный вопрос разрешился. Так что Лёша чаще ездит в качестве охранника или на встречи, которые могут выйти из-под контроля. Последний раз его навыки здорово пригодились в Екатериновке. Искренне надеюсь, что следующий эпизод, когда понадобиться эта… квалификация, случится не скоро.

– У него есть кто-нибудь? Пара?

– Вон его пара, – Андрей указал на кошку, которая теперь развалилась на боку и передними лапами лениво цепляла и перекатывала по столу возвратную пружину. – Она и ещё десяток её сородичей. Не понимаю, что они в нём находят.

– Что ж тут непонятного, – ответила Катя с дежурным смешком. – Они хищники и он хищник. Самый грозный среди них. Кошки это хорошо чувствуют и инстинктивно стараются с ним дружить.

– Думаешь? Хотя… чёрт, звучит логично! Что касается других его связей, то время от времени он пропадает на несколько дней. Потом молча возвращается и всё по-прежнему.

– Я же говорю – кот. Обыкновенный хищник.

– Ну да, твоя идея многое объясняет. А ты-то? Что про себя скажешь? Ты тоже хищница?

Катя улыбнулась загадочно, подняла над головой сцепленные сильные руки и потянулась.

– Есть немного.

– Насколько «немного»? Вот те трое гопников, у которых ты разжилась оружием – твоя работа?

– Моя.

– То есть, когда местный работорговец Волк разыскивает того, кто прикончил его бандюков, он ищет тебя?

– Не знаю такого, да и вообще, в местных делах разбираюсь плохо. Но если речь идёт о трёх отморозках, которые решили, что одинокая женщина будет лёгкой добычей, то всё возможно. У меня не было времени с ними знакомиться.

– Мне сказали, что их всех троих убили ножом. Это правда?

Катя пожала плечами. На этот раз без тени улыбки.

– Да. Ничего другого у меня под руками не было. Но не бойся, всё было быстро и аккуратно. Эти придурки даже удивиться не успели.

– Вот так запросто?

Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Спокойно, без тени раздражения в странных зелёно-карих глазах.

– Андрей, что ты хочешь от меня услышать? Насколько я опасна? Отвечаю – достаточно. Могу ли я убить человека ножом, глядя ему в глаза? Могу. Могу даже без ножа, любыми подручными средствами или просто голыми руками. Убивала ли я раньше? Было дело. Мучают ли меня ночами кошмары? Нет, не мучают. В момент, когда эта троица пересеклась со мной, и стало ясно, что дальше пойдёт кто-то один, никакие угрызения меня тоже не донимали. Это были голые рефлексы, тренированные навыки. Работа. Быстрая, чистая и аккуратная. Вот и всё. А теперь сам решай, стоит или нет тебе меня боятся.

Смирнов выдержал взгляд, потом отвернулся и откинулся спиной на тёплую дощатую стену сарая. Выпустил вверх струю сизого табачного дыма, покосился на пастора.

– То есть получается, что тут собралась целая компания убийц, бывших и настоящих, включая даже вон ту кошку. Ну что ж. Хотите – обижайтесь, хотите – нет, но я давно не чувствовал себя настолько комфортно и безопасно, как сейчас.

Катя рассмеялась, пастор улыбнулся, Лёша оглянулся вопросительно, а кошка оставила в покое пружину и в недоумении подняла голову. Андрей махнул им рукой: «Не обращайте внимания». Посмеявшись, наклонился вперёд, швырнул в костерок окурок и добавил несколько веток. Сухое дерево затрещало, выбросив вверх сноп искр. Пора было менять тему разговора.

– Глобальное потепление во всей красе.

– В смысле?

– Давно такого не было. Засуха стоит уже почти два месяца. Те редкие дожди, которые бывали, тайга впитывает, как губка. Ещё пара недель такой погоды и начнутся пожары.

– Это опасно?

– Конечно. Никогда не знаешь, куда подует ветер. Мы-то здесь в кольце озёр и проток, нас должно обойти, но некоторые места могут оказаться недоступны.

– Это может помешать нашим планам?

– Как знать. Пожар может создать преграду, а может, наоборот, отрезать нас от преследования. Плюс дым хорошо маскирует…

Смирнов внезапно замолчал и завис, наблюдая, как огонь в костре хрустит дровами.

Пастор и Катя переглянулись.

– Андрей?

Он медленно поднял голову и посмотрел поочерёдно на каждого.

– Так, сейчас я озвучу совершенно безумную идею. Вы только не смейтесь сразу, дослушайте до конца.

 

***

– Они что там, с ума посходили? – Карл никак не мог переварить полученную информацию.

Он мерял шагами её кабинет, а Анна-София Нойманн, облокотившись на стол, наблюдала за ним и вертела перед собой карандаш в длинных, тонких пальцах. Свет настольной лампы дробился на искры, отражаясь от драгоценного камня в перстне. Майор Рихтер удивлялся её спокойствию.

– Нет, серьёзно? Они полагают, что мы одобрим такой риск?

– Очевидно. Иначе агент не стала бы отправлять нам этот план.

– То есть ты полагаешь, что она с ним согласна?

– Может быть и не согласна, но сочла его достаточно перспективным, чтобы озвучить.

– Но почему? Это же смертельно опасно.

– Естественно. Однако, учитывая, что нахождение пассажиров на враждебной территории опасно само по себе, этот план имеет право на существование. Более того, у него есть один неоспоримый плюс.

– Какой же?

– Он самый компактный по времени. И в достаточной степени нахальный, чтобы это могло сработать.

– Вот как? Ты полагаешь, что уровень наглости может оказаться важнее, чем просчитанные параметры других вариантов?

– Карл, ты прекрасно знаешь, насколько зыбкими могут оказаться «тщательные расчёты». Одно единственное событие способно отправить на помойку многомесячную подготовку. Кроме того, тебе, как боевому офицеру должно быть известно, что иногда молниеносный рывок может быть выгоднее обходного манёвра. Особенно, если противник его не ожидает.

Он поднял ладони.

– Хорошо. Я вижу, что этот вариант тебе нравится. Не знаю почему. Но ты же не будешь отрицать, что есть одна глобальная проблема: сопредельная территория не в нашей юрисдикции. Про это ты не забыла?

– Конечно, нет. Но это рабочий вопрос. Им никто не занимался, пока не было идей по переходу границы. Теперь такая идея есть. Не переживай, вопросы юрисдикции я возьму на себя. Тебе достанется просчёт необходимых ресурсов для проведения операции и подбор предполагаемых мест. Сколько времени тебе потребуется?

Рихтер остановился напротив неё, наклонился над столом, опершись на него ладонями широко расставленных рук.

– Анна, у меня такое чувство, что ты уже приняла решение.

Она отложила карандаш в сторону, положила на стол предплечья и посмотрела на него снизу вверх.

– Вовсе нет, Карл. Вариант мне нравится, не буду отрицать.

– Почему?

– Он дерзкий. И в нём есть воображение. То есть то, до чего вряд ли додумаются наши оппоненты, если будут так же, как и ты, опираться только на просчитанные варианты. И поэтому он может сработать.

– Может, Анна. Именно, что может.

– Карл, я прекрасно осознаю меру нашей ответственности, но позволь сделать тебе одно замечание. Ты – прекрасный оперативник. Один из лучших моих сотрудников. Но тебе не хватает того самого воображения, чтобы стать просто лучшим. Нельзя принимать решения, исходя только из процента вероятности. Если ты идёшь по очевидному пути, твой противник почти наверняка пойдёт по нему же. А оригинальные идеи, те, которые потом срабатывают – они обычно лежат в области неизведанного. Понимаешь?

Рихтер кивнул.

– Кроме того, никто не примет этот вариант как рабочий, если мы упрёмся в непреодолимые препятствия. Тогда он просто отправится в корзину, а мы возьмёмся за следующий. И так до тех пор, пока решение не будет найдено. Пока же надо его проработать. Тщательно, до малейших деталей. Согласен? Хорошо. Так сколько тебе понадобится на это времени?