Это случилось, когда они были почти полностью готовы.

Во время очередного сеанса связи Катя получила подтверждение плана с той стороны и координаты подходящих точек перехода. После этого события вошли в состояние непрерывного аврала. Как бывает, когда готовишься к переезду, а потом внезапно выясняется, что срок уже послезавтра, машина заказана, грузчики получили аванс, а вещи ещё толком не собраны, не упакованы и чёрт его знает, каким образом удастся всё успеть к назначенному часу.

Самое главное, о чём они старались не забывать – это безопасность. Твердили об этом на каждом собрании, на завтрак, обед и ужин. Но, то ли потому, что чем чаще повторяешь какую-то мантру, тем меньше обращаешь внимания на то, что она действительно означает, то ли и вправду где-то недоглядели и понадеялись на авось. Или просто так выпали кости на игральных кубиках, или кто-то посторонний проболтался кому-то о чём-то. Или, возможно, некто шибко наблюдательный за разбросанными кусочками головоломки стал угадывать общую картину.

Всё это уже не имело никакого значения в тот момент, когда они возвращались с последней, как им хотелось надеяться, закупки перед дорогой. К Попу в последние разы они соватьсяуже не рисковали, специально выбрали торговца подальше. Надеялись, что так привлекут меньше внимания.

Как выяснилось, напрасно.

Их ждали сразу за поворотом, километрах в пяти от деревни, где они только что затарились. Это могло значить только одно – ждали целенаправленно.

Именно их.

Точно знали, какой дорогой они поехали.

Всё это Андрей сообразил буквально за пару секунд, пока разглядывал через лобовое стекло резко остановившегося джипа два вездехода, почти полностью загородивших дорогу в тридцати метрах перед ними. Сразу вспомнились нервный тик в левом глазу торговца и его холодная, мокрая от пота рука, которую он протянул на прощание.

«Вот сука!»

Вездеходы стояли на обочинах, оставляя между собой ровно столько расстояния, чтобы между ними могла пройти машина. Такая, как их джип. А вот идущий следом за ними грузовик в эту щель уже бы не протиснулся.

– Кто это, шеф? – голос Николая, сидевшего за рулём, стал хриплым от волнения.

Андрей покосился в его сторону – пальцы, стискивающие руль, побелели от напряжения.

– Спокойнее, Коля. Если бы нас хотели грохнуть, уже начали бы стрелять. Судя по машинам, это не федералы и не «Транснефть»…

Его левое ухо обдало лёгким дыханием, и голос Лёши с заднего сиденья прошептал:

– Будет драка.

Просто, без эмоций. Как наблюдение за погодой. Мол, видишь тучу? Значит, без дождя не обойдётся.

Смирнов коротко согласно кивнул. Из вездеходов на дорогу меж тем выходили люди. Многовато для них.

С правой стороны ему тоже шепнули на ухо.

– Андрей, оружие мне дай.

И снова без особых эмоций, как будто зонтик попросила.

Катя в этот раз поехала с ними совершенно случайно. Просто все были настолько заняты подготовкой, что свободных людей не осталось, а ехать, имея в качестве прикрытия только троих было слишком рисковано. Даже с ней их набралось всего шестеро – четыре человека в джипе и двое в грузовике. Меньше, чем в тот день, когда в тайгу рухнул борт NP412. А ведь тогда были почти благославенные, безопасные времена.

Скрепя сердце, он взял её с собой, только велел сидеть в машине и не высовываться, чтобы не привлекать лишнего внимания. Было в ней всё-таки что-то такое, что позволяло без труда определить, что она не здешняя. Комплект оружия для неё тоже взяли, но лежал он на заднем сидении по другую сторону от Лёши, под его присмотром.

Однако в сложившихся обстоятельствах…

Смирнов снова коротко кивнул в ответ на её просьбу и покосился на Лёшу через плечо:

– Давай.

Пока за его спиной шла деловитая возня, щёлкали пряжки, за ними защёлки магазинов, а потом – дважды, на разные голоса – характерные звуки взводимых затворов, Андрей продолжал разглядывать людей перед ними.

Местные.

Явно бандиты.

Но чьи?

И тут же получил ответ на свой немой вопрос.

Последним наружу из вездехода выбрался человек, которого он узнал бы на любом расстоянии, хотя с самым большим удовольствием Андрей увидел бы эту физиономию сквозь оптику прицела.

«Чёрт, и почему мы в этот раз не взяли машину с пулемётом? Знаю, знаю. Не хотели привлекать внимание».

Человек не спеша, немного вальяжно прошёл вперёд, облокотился на крыло вездехода, вынул из кармана пачку и вытряхнул из неё сигарету. Закурил, приложил руку козырьком ко лбу и посмотрел в их сторону. Потом приветливо помахал этой же рукой, как будто разглядел добрых знакомых.

Игорь Волков по прозвищу Гоша Волк.

«Ах, ты погань…».

– Эй! – долетел до них с той стороны крик, и Гоша снова помахал рукой. – Это ты, Смирнов? Давно не виделись!

«И ещё сто лет бы…».

Он взялся за дверную ручку.

– Ты куда, шеф? – встревожился Николай.

– Наружу. Эта тварь со мной поговорить хочет.

– А если в лесу рядом кто-нибудь засел?

– Может, засел. А может – не успел. Сиди на месте, пригнись, и мотор не глуши. Понял меня? – Андрей щёлкнул кнопкой рации. – Грузовой, слышишь меня? Ногу с педали газа не снимать, если какая буча начнётся, сразу врубаешь заднюю и сваливаешь отсюда ко всем чертям. Ясно? В драку не ввязываться, уносить ноги.

– А ты, шеф?

– Неважно. Только если всё пойдёт плохо, не забудьте потом к поганцу наведаться, у которого мы только что затарились. Мне насрать, какая у него трудная жизнь, и почему он нас сдал. Просто пристрелите его без распросов и соплей. Все всё поняли?

– Я с тобой, – Лёша по-прежнему говорил будничным, обыденным голосом, как будто они за пивом собрались.

– Я тоже, – подтвердил из-за спины Катин голос.

Он крутнул головой раздражённо, но спорить не стал.

– Чёрт с вами. Только сильно не высовывайтесь. Просто прикройте.

Он толкнул дверь, но на землю не спустился. Встал на подножку, опёрся правой рукой на дверцу, а левой – на крышу джипа. Задние дверцы за его спиной тоже синхронно распахнулись, но он на них уже не оглядывался. Всё его внимание теперь было сосредоточено на группе людей впереди.

– Здорово, Волк! Чего хотел? Просто поздороваться?

Гоша развёл руками.

– И это тоже. Но вообще-то я с тобой перетереть хотел кое-что. Не хочешь подойти потолковать?

– Нет, Гоша, не хочу. Мне и здесь тебя неплохо слышно. Может, лучше ты к нам?

– Тоже, наверное, не стоит. Слишком мы с тобой во взглядах на жизнь расходимся.

– Ну, так давай не будем тянуть кота за хвост. Кричи, что хотел спросить, да я поеду. У меня ещё дел полно.

– Я вот как раз про твои дела хотел спросить. Говорят, ты последнее время на широкую ногу жить начал.

– В смысле?

– Покупаешь много всего, деньгами соришь налево и направо.

– А ты что, из налоговой? Или тебя просто зависть берёт, что я много могу себе позволить?

Волков великодушно отмахнулся от него:

– Какая зависть, о чём ты! Уж поверь, я побольше твоего могу потратить, если захочу. Не о том речь.

– Так в чём дело-то? Говори уже, пока мы оба глотки не сорвали.

– Дело такое, Смирнов что ты, похоже, единственный во всей округе, кто стал так рано к зиме готовиться. Все нормальные люди этим в августе занимаются, на крайняк – в июле начинают, а ты аж с мая месяца стал всё в магазинах под гребёнку сметать. Что такое? У тебя свой особый прогноз погоды, что зима в этом году в сентябре начнётся? Или что?

– Да кому какое дело, Гоша? – Андрей как бы невзначай опустил правую руку вниз, отщёлкнул вниз предохранитель на автомате, висящем под рукой на трёхточечном ремне. – Может, я на бархатный сезон отдохнуть на югах собрался, вот и суечусь заранее.

Гоша в ответ покивал, но потом развёл руками.

– Может быть и так. Но только сдаётся мне, что врёшь ты, Смирнов. Я так чувствую, что дело в том самолётике, который в конце мая к нам в тайгу принесло.

– Каком самолётике?

– Том самом, который вояки потом с болотом смешали. Слушай, Смирнов, давай прекратим эти танцы-жманцы, а? Мы же с тобой не дураки, взрослые люди давно. Что б ты мне сейчас не пел, я прекрасно знаю, что людей с того самолёта именно ты подобрал, потому и начал метаться, как ошпаренный, по всем окрестным магазинам. И тот мужик, который раненых иностранцев в Екатериновку привёз, очень уж по описанию на тебя похож. Прям вылитый. Так что кончай ездить мне по ушам, давай поговорим о деле.

«Это всего лишь вопрос времени» – вспомнил он свой разговор с Серёгой.

«Ну вот, значит, время и настало».

– Чего молчишь, Смирнов? Думаешь, чего бы ещё соврать? Не надо, я ж тебя уже насквозь просветил, как рентгеном. Давай лучше договоримся. Этих иностранцев люди важные ищут. Очень важные, таким грех отказать. Отдай мне свою находку, я её передам, куда следует. А ты не при делах, о тебе никто и не узнает даже.

– Интересное предложение, – Андрей заметил, что Волк как бы невзначай прихлопнул ладонью по капоту вездехода, после чего позади обеих его машин завихрились едва заметные дымки выхлопа от заведённых дигателей, и часть Гошиных бандитов потянулась поближе к распахнутым дверцам автомобилей, чтобы в случае чего быстро на них запрыгнуть. – Но только я до сих пор не понимаю, о чём речь. Ничего я не находил, а самое главное, мне твой интерес во всех этих поисках непонятен. Тебе-то что со всей этой суеты?

Говоря это, он завёл за спину сжатый кулак: «Приготовиться!».

– Уважение, Смирнов, уважение. – Гоша отшвырнул в сторону окурок, лениво поводил из стороны в сторону плечами, разминая их, и между делом расстегнул клапан на плечевой кобуре под курткой. – Уважение хороших людей плюс то, что они какое-то время не будут совать нос в мои дела. И ещё ты мне заплатишь.

– Я? С какого перепуга?

– За то, чтобы я тебя не упоминал. И как компенсацию за твоё скотское поведение. За то, что ты добро в тайге нашёл и прикарманил, не поделившись. А жадным быть нехорошо.

– Что-то я не припомню, Волк, чтобы у тебя были убедительные козыри, когда ты последний раз пытался меня на бабки выставить, а? Убей, но не пойму, что с той поры изменилось.

– Хамишь, Смирнов. Хамишь и забываешься. Всё течёт, всё меняется. Ладно, подумай последний раз. Хорошенько подумай. Если что, я ведь тебя найду, гнездо это твоё, где ты отсиживаешься. И уж тогда я там выгребу всё, без разбору. Иностранцев, людишек твоих, барахлишко. Всё, подчистую. Ну так что? Может, всё-таки договоримся?

«Чтоб тебя, мудака…», – только и успел подумать Андрей.

Гоша вдруг посмотрел вбок от него и резко выбросил вперёд правую ладонь, как будто хотел проткнуть воздух перед собой. Тут же у Смирнова за спиной загрохотало, очередь веером посекла лес по правую руку от него примерно на уровне пояса взрослого человека. Там кто-то завопил, и наружу, ломая ветки, мешком выпало тело, неловко завалилось набок, вывернув шею под неживым углом. Но кто-то продолжал верещать в кустах у самой дороги, и на этот звук оттуда же, из-за спины Андрея, полетел небольшой округлый предмет.

По другую сторону от джипа тоже часто затрещали одиночные выстрелы и среди бандитов, кучковавшихся впереди, началась суматоха. Часть кинулась врассыпную с открытого места, пытаясь укрыться в траве и кустах вдоль дороги, другие метнулись внутрь вездеходов или за них, прячась от пуль. Двое или трое бросились прикрыть Волка, один немедленно словил пулю и полетел по инерции вперёд, впечатался лбом в крыло джипа, после чего вяло сполз вниз. Гоша Волков, скорчившись и прикрывая голову руками, попытался заскочить внутрь машины, но она неловко дёрнулась назад и дверца захлопнулась прямо перед его носом.

В кустах справа от Смирнова, куда только что улетела граната, звучно хлопнуло и из леса наружу выбросило дым, труху и мелкие обломки веток. Невидимый раненый, оравший там перед этим, замолк. Андрея толкнуло в бок волной тёплого воздуха, но он даже не оглянулся. Оперев цевьё автомата на распахнутую переднюю дверцу, он короткими очередями молотил фигурки, мечущиеся возле машин впереди. Чуть ниже и правее от него застучал одиночными третий автомат. Катя, успевшая сменить магазин, теперь опустилась на одно колено и, прикрываясь распахнутой задней дверцей, как в тире, расстреливала бандитов.

Когда затвор его автомата вернулся впустую, без выстрела и Андрей понял, что магазин опустел, он первым делом коротко обернулся. Грузовик уже успел укатить задним ходом метров на семьдесят и теперь круто выворачивал поперёк дороги, готовясь развернуться.

Пора.

– Давай, давай! Сваливаем! – он плюхнулся на переднее сиденье, одновременно выдёргивая из автомата пустой магазин. Николай, пригнувшийся за рулём, рванул рычаг передачи.

– Шевелитесь!

Справа на заднее сиденье запрыгнула Катя, захлопнула за собой дверцу.

– Лёша, твою мать, пошли! – водитель уже готовился выжать педаль газа.

С левой стороны джипа Лёша выстрелил ещё два раза и метнулся от обочины к машине. Одновременно с этим кто-то из бандитов, скатившийся невредимым с дороги, выпустил по ним очередь. Пули врезались в лобовое стекло с левой стороны, продырявили стойку, крышу, снесли боковое зеркало и изрешетили распахнутую заднюю дверцу. Внутрь джипа полетело стеклянное крошево, а Лёша отшатнулся обратно, охнул, его крутнуло вокруг своей оси и он, как будто споткнувшись, кувыркнулся в траву возле обочины.

– А-а-а! – Николай вдавил педаль в пол, и машина покатилась назад.

– Стоять! – Андрей ухватился за руль, но джип успел отъехать метров на тридцать – сорок, прежде чем остановился.

Смирнов распахнул дверцу.

– Разворачивайся! Живо! И прикрывай нас!

Он выскочил наружу, рванул назад рукоять затвора. Тот клацнул, досылая в ствол патрон из нового магазина.

– Андрей, пригнись! – Катя выкатилась из машины за ним следом. Над головами вжикали металлические пчёлы, некоторые впивались в дорогу, выбивая из неё облачка пыли или с визгом рикошетили в сторону. Впереди из травы у обочины поднялся Лёша и, согнувшись, попытался бежать к ним, припадая на одну ногу. Автомата в руках у него не было.

Они пробежали несколько шагов ему навстречу и вынужденно залегли по разным сторонам от дороги, открыли огонь, прикрывая отход. Впереди один из вездеходов пришёл в движение, покатился в их сторону, набирая скорость. Второй тоже тронулся, но как-то неровно и неуверенно, как будто у него было пробито колесо или повреждена подвеска. Немногочисленные уцелевшие бандиты попытались двинуться следом, но первый же выпрямившийся во весь рост получил две пули в грудь и остальные снова повалились носом в траву.

Лёша успел неловко пробежать метров десять, когда его что-то ударило в спину, и он нырнул вниз, с опозданием выставляя перед собой руку. Ударился о землю, завозился, пытаясь встать, оперся на локоть. Коротко глянул на Андрея, потом оглянулся на догоняющий его вездеход, снова посмотрел на Смирнова, махнул рукой: «Уходите!». Перекатился на спину, выхватил из крепления на груди гранату, выдернул чеку и коротким движением, как будто запускал «блинчиком» камень по поверхности воды, метнул её навстречу приближающейся машине. Её водитель, поздно заметивший опасность, рванул руль в сторону, пытаясь увернуться, но граната взорвалась почти точно под правым задним колесом. Вездеход подбросило, из него в разные стороны полетели осколки уцелевших до этого стёкол, колесо сорвало со ступицы, и оно отскочило в сторону, рассыпая лохмотья резины. Лишившись опоры, машина осела и, продолжая двигаться по инерции, завалилась на правый борт.

Второй джип бандитов затормозил за ней, из него выскочили несколько человек и сразу открыли огонь. Лёша сделал новую попытку подняться, смог привстать на четвереньки – Андрей уже напружинился, чтобы рвануться ему навстречу – но тут из-за завалившегося на бок вездехода выскочил Гоша Волк и несколько раз выстрелил из пистолета Лёше в спину. Лёшины руки и колени подломились, и он снова рухнул ничком. Волк, пригнувшись и матерясь, зигзагами побежал к лежавшему. Бандиты прикрывали его огнём, стреляя пусть неприцельно, но плотно. Смирнов, перекатываясь в попытке увернуться от щёлкающих по земле вокруг него пуль, пробовал подстрелить Гошу, но всё время промахивался.

Ещё раз. Ещё.

Снова мимо.

Вдруг его глаза встретились с глазами Лёши. Тот смотрел прямо на него и, поняв, что Андрей увидел его тоже, коротко и отрицательно покачал головой. А потом резко выдернул из-под себя руку.

Через пару секунд Гоша Волк, виляющий, как заяц, добежал до лежащего ничком на дороге человека, ухватил его за плечевую лямку разгрузочного жилета и рванул на себя. Тот подался подозрительно легко, как будто хотел оказаться с ним лицом к лицу, его правая рука откинулась в сторону, и из неё на дорогу выпало несколько маленьких металлических предметов. Гоша посмотрел человеку в лицо и удивился. Тот спокойно глядел ему прямо в глаза и улыбался губами, вымазанными кровью и пыльными катышками.

Волк в недоумении перевёл взгляд на грудь человека и в ужасе отпрянул, попытался отскочить, убежать, спрятаться. Но не успел.

Лёшина грудь взорвалась Гоше Волку прямо в лицо.

В том месте, где они были, дорога превратилась в пыльное облако.

Андрей замер на долю секунды, а потом вскочил на ноги и, зажав спусковой крючок, выпустил в клубящийся дым остаток магазина. Кто-то ухватил его за лямку жилета и потащил назад, женский голос кричал почти в самое ухо:

– Пошли, пошли! Не стой!

Не оглядываясь и не узнавая этого голоса, он подчинился, попятился спиной вперёд, механическим движением выбросил опустевший магазин, потянулся за новым. Рука наткнулась на округлую твёрдую тушку гранаты. Он сорвал её с крепления, выдернул чеку и отчаянным движением, в которое вложил всю злость, боль и горечь, швырнул гранату вперёд, за дым и пыль.

Потом повернулся и побежал.

Его тащила за собой коротко стриженая женщина. Она показалась ему смутно знакомой, как и водитель джипа, стоявшего кормой к ним на дороге. Этот человек кричал им: «Быстрей, быстрей! Уходим!» – и стрелял из автомата короткими очередями куда-то им за спину. Потом Андрей каким-то образом оказался на переднем пассажирском сидении автомобиля, который почти сразу взревел мотором и сорвался с места. За его спиной кто-то выпустил несколько автоматных очередей в открытое окно, одновременно матерясь женским голосом.

Голос был очень, очень знакомый.

Впрочем, через несколько минут он его вспомнил.

Всё вспомнил.

Абсолютно всё.

***

Разъехались в тот же день.

Когда они вернулись в лагерь, Смирнов собрал всех ответственных и сказал просто:

– Уходим сегодня. Всё. Больше ждать нельзя.

И рассказал о случившемся.

Его выслушали молча, и так же молча кивнули – да. Каждый следующий день, любая новая вылазка могла закончиться фатально.

Для всех.

Ну что ж, сегодня – так сегодня. Этот день ничем не лучше и не хуже остальных. Слава богу, что ночи уже настолько светлые, что до наступления темноты каждая колонна сможет убраться на несколько десятков километров от лагеря и от других, постепенно растягивая покрывало нависшей над ними угрозы до достаточно тонкого, приемлимого состояния.

Оставшиеся несколько часов уже не готовились – просто лихорадочно упаковывались. Может, это и вышло к лучшему. Ни у кого не нашлось достаточно времени, чтобы задумываться, расстраиваться, лить слёзы на плече другого перед расставанием. В принципе, по живому распадалась только одна семья, но Рустам, его жена Гузель и их младшие дочери уже успели заранее проститься со своей ненаглядной Айсылу в тесном семейном кругу, вдали от посторонних взглядов. Так что даже для них это было скорее благом. Долгие проводы – лишние слёзы.

Спешка пошла на пользу и Марине. Как ни хотелось ей пустить слезу при расставании со своей помощницей, но всё время ушло на самые важные последние наставления и окончательное распределение оставшихся запасов медикаментов. Так что на прощание осталось только несколько секунд, чтобы крепко обняться и пожелать друг другу удачи.

Потом они несколько минут стояли друг напротив друга на той самой поляне, на которую целую вечность назад высадили с грузовиков только что спасённых из трясины пассажиров рейса NP412. Три группы, образовавшие очень непропорциональный треугольник.

Примерно равные по численности команды Сергея Новикова и Рустама, отправлявшиеся по ложным маршрутам.

И огромная толпа пассажиров, перед которой в ряд стояла крохотная группа местных, кто решил пойти с ними до конца. Девять человек, включая самого Андрея и Асю. Ну, и Катя, естественно. Итого – десять.

Они стояли и смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Да, наверное, это никому и не нужно было. Потом просто шагнули в центр импровизированного треугольника и обменялись рукопожатиями. Все со всеми, по очереди. Над головами шелестело тихо:

– Удачи… Счастливо вам… Всё будет хорошо… Удачи… удачи… удачи.

Потом помахали тем немногим, кто оставался в лагере – в основном женщинам и подросткам, которые должны были не столько его охранять, сколько присматривать за сворой разнокалиберных собак. Те, предчувствуя надвигающиеся перемены, крутились поодаль и никак не могли решить, что сейчас уместней – вилять хвостом или тоскливо поскуливать? Врождённая собачья вера в лучшее убеждала, что хвост надёжнее. Повод повыть всегда найдётся.

Потом синхронно всхрапнули, загудели двигатели. В воздух над поляной толчками полетели облачка сизого выхлопа. Одна за другой разномастные машины выстроились в колонны и разъехались прочь.

Оставшиеся люди некоторое время стояли, вслушиваясь в звуки, почти сразу потонувшие в ватной вязкости тайги. Потом повернулись и ушли в лагерь. Следом за ними потянулись собаки. Потом, когда ветер почти очистил воздух от остатков выхлопных газов, на поляну вернулись комары и обычное безмятежное спокойствие.

Из-за одной из росших на её краю могучих сосен вышла довольно крупная кошка. Она ловко запрыгнула на торчащий из земли пенёк и устроилась там, обложив себя по низу кольцом пушистого хвоста. И долго-долго так сидела.

То ли провожала тех, кто уехал, то ли ждала кого-то, кто почему-то так и не вернулся.