ГЛАВА 1

Спать на старом продавленном диване не очень удобно, но за неимением лучшего приходится довольствоваться тем, что есть. Вот и сейчас я устроился поудобнее, и вскоре задремал. Спустя какое-то время сквозь чуткий сон услышал, как кто-то быстрым шагом подошёл к дверям моего кабинета. Затем, как и следовало того ожидать, последовал лёгкий стук по дверному косяку.

— Товарищ майор, просыпайтесь, — тихим, но достаточным, чтобы разбудить меня голосом позвал лейтенант Синицын. — Получен срочный вызов. Наши грабители-невидимки с комбината засветились…

Мой недолгий сон испарился, словно его сдуло ураганом с милым и эротическим названием «Катрина». Отбросив тонкий шерстяной плед, которым всегда укрывался, когда имел возможность вздремнуть на рабочем месте, я мгновенно вскочил на ноги. Машинально бросил взгляд на часы: сейчас четыре двадцать, итого удалось отдохнуть чуть больше часа. Сунув ноги в кроссовки, лихорадочно завязал шнурки, подхватил со стула куртку, и ринулся к двери. Пробегая мимо стола, захватил с него свою рабочую папку, без которой, зачастую, невозможно обойтись на выезде.

— Синицын! Быстренько излагай-ка во всех подробностях! — едва не сбив дверью с ног дежурного лейтенанта, потребовал я. — Кто сообщил? Когда? Что произошло?

Немного заикаясь от неожиданной прыти начальства, Костик Синицын быстренько доложил всё, что стало известно около пяти минут назад. В дежурную часть поступил звонок от жительницы одной из деревушек, которая сообщила об убийстве в доме её соседа. По словам позвонившей старушки, ещё днём к её соседу заявились четверо каких-то хмырей, в т. ч. и тракторист Витька, местная знаменитость, пьяница и дебошир. Весь вечер весёлая кампания поглощала горячительные напитки, скорее всего, самогон, который гнал упомянутый сосед старушки, а к ночи принялась громко орать блатные песни. Орали на всю деревню, в которой после побед перестройки и демократии над русским народом ещё оставался пяток домов с жителями старшего пенсионного возраста. Затем развеселившиеся парни принялась палить в воздух из дробовика соседа-самогонщика, не прекращая хорового пения и сольных выступлений.

В тот момент и появился местный участковый, на свою беду заночевавший у матери в соседней деревушке. Судя по всему, никто из отрывавшихся по-полной гуляк не ожидал появления милиционера, тьфу, ты, полицейского в форме. А участковый, похоже, не ожидал, что его встретят не угрозами и матюгами, как это обычно бывает, а автоматными очередями в упор. Затем, по словам старушки, прозвучало ещё несколько одиночных выстрелов, и в доме соседа воцарилась мёртвая тишина. Подождав с часок, любопытная бабулька отважилась на вылазку, и, преодолев при свете полной луны пару сотен метров, разделявших постройки, заглянула в соседский дом. Воистину, пенсионерка заслуживала медали за храбрость, проявленную в разведке.

Обнаружив во дворе соседа три уже остывающих тела — участкового, Витьки-тракториста, и самого хозяина дома — старушенция бросилась обратно к себе, чтобы позвонить в милицию. Как оказалось, у бабульки имелся сотовый, который ей подарила внучка, живущая в Питере. В общем, пенсионерка позвонила, обрисовала ситуацию, и даже смогла описать двоих из той троицы, что привёл с собой покойный тракторист. Интересно, бинокль у бабки, что ли, или стереотруба? Как она смогла рассмотреть лица? Ладно, на месте разберёмся с этой местной миссис Марпл на российский манер.

Дежурный не стал тормозить, взял, да и сравнил описание свидетельницы с примерным фотороботом троих подозреваемых. И сразу же забил тревогу, обнаружив прямое сходство — шрам на лице через всю щеку — с одним из разыскиваемых лиц.

Вот так фокус, мы этих гадов уже почти месяц ищем! Милиция, тьфу ты, полиция района и области с ног сбилась, вычисляя и разыскивая троих подозреваемых, совершивших дерзкое вооружённое ограбление одного из предприятий. Со стрельбой и с трупами, между прочем. Ограбленное предприятие работало и на местном рынке и на экспорт, часто совершало крупные по местным меркам сделки, и периодически держало в сейфе круглые суммы денег. Налётчики проникли на территорию завода через подземные коммуникации — так полагало следствие — расстреляли четверых охранников, сопровождавших сумки с деньгами в инкассаторском броневике, а затем благополучно протаранили на трофейной машине въездные ворота. При прорыве заводского периметра ранили ещё одного охранника, загнали броневик далеко в лес, переходящий в болото, и растворились в трясине на целых три недели. Прочёсывание лесов поднятыми по просьбе нашего начальства военными и ОМОНом не дало никакого результата, а барражировавшие над болотами вертолётчики лишь израсходовали тонны драгоценного топлива. Всё без толку. Бандиты как в воду канули, не удалось найти никаких их следов.

— Синицын, быстро звони начальнику райотдела, затем поднимай оперов, — спускаясь по лестнице, я на ходу инструктировал дежурного. — Дальше: поднимай областной ОМОН, свяжись со свободными патрульными экипажами.

— Так, товарищ майор, вчера же отмечали день рождения нашего шефа, а сегодня воскресенье, — напомнил мне лейтенант, едва поспевая следом. — Весь областной ОМОН перед выходными забрали на усиление к соседям, чтобы не допустить беспорядков на митингах сторонников и противников губернатора.

— Проклятье, провались эта (цензура) демократия, — добавив непечатный эпитет, я ворвался в дежурку. — Хорошо, Синицын, ты собирай экипажи, а я подниму оперов.

Как оказалось, я слишком оптимистично смотрел на ситуацию. Вчера весь наш райотдел праздновал день рождения нашего же начальника, у которого стукнула круглая дата, и народ нагулялся по-полной. Нет, праздник обошлось без эксцессов, никто даже не плюхнулся мордой лица в салат, все покинули здание райотдела на своих ногах. Но, похоже, что большинство оперативников искренне любили нашего дорогого шефа, и парни добавили за его здоровье уже во внеслужебное время.

Результатом тостов за здоровье подполковника стало то, что двое оперов просто отключили свои трубки, третий так и не смог подняться с кровати, а жёны четвёртого и пятого сотрудников с удовольствием послали меня по матушке. Причём, одна из дам пожелала ещё и провалиться всей нашей полиции глубоко в тар-тарары, навсегда и без шансов на возвращение. За что? Что лично я сделал этим двум милым женщинам? Всегда старался идти навстречу их мужьям, давал выходные, когда те просили отгулы в связи с семейными обстоятельствами. Ну, я же не виноват, что сотрудники настолько горячо любят свою работу, что приходят домой с чужим запахом женских духов. Может, они где-нибудь в засаде сидели, в столь тесном помещении, где были вынуждены соприкасаться со слегка потными обнажёнными женскими телами.

Эх, чувствую, что кое-кто из моих подчинённых продолжил банкет в одном известном увеселительном заведении, где и подхватил компрометирующие запахи и улики. Хорошо, хоть, что не принесли домой в карманах кружевные трусики, или лифчики, оболтусы. До чего легкомысленная молодёжь пошла, не способная грамотно предугадать даже поведение собственных жён.

На улице послышался шум мотора, и рядом с крыльцом райотдела затормозил УАЗик. Так, один экипаж есть. Глухо хлопнула дверь машины, кто-то быстрым шагом направился в дежурку.

— Товарищ майор, экипаж Семёнова сможет прибыть не ранее, чем через три часа. У них там драка в общежитии леспромхоза, — обернулся ко мне дежурный. — А капитан Дубовицкий на пару с дорожной инспекцией участвует в погоне на трассе за каким-то кавказцем на джипе.

— Вот же (цензура) какое, — в сердцах сплюнул я. — Костя, где карта области?

— Доброй ночи, полиция, — в окошке появилась голова старшего лейтенанта Руденко, чей экипаж только что подрулил по тревоге. — Что за шум, а драки нет? Вызывал, Иваныч?

— Да, Максим. Налётчики на комбинат засветились, — раскладывая на столе найденную карту области, произнёс я. — Синицын, введи товарища старшего лейтенанта в курс дела… Чёрт, сплошная лесополоса вокруг деревни.

Пока дежурный вполголоса рассказывал старлею, что и как, я, рассудив здраво, набрал по памяти номер сотового. Какое-то время трубку никто не брал, а затем сонный голос поинтересовался, какой шашлык приготовить из наглеца, беспокоящего армию полчетвёртого ночи.

— Здравия желаю, товарищ полковник. Есть предложение: пощадить желудки населения — шашлык из ментов невкусный, — сдерживая улыбку, и поддав голосу жалости, поприветствовал я полковника. — Разрешите обратиться? Доблестная полиция запрашивает подмогу личным составом, и, если можно, техникой.

— Дайте, дяденька, воды напиться, а то так кушать хочется, что и переночевать негде, — уже другим тоном ответил собеседник. — Что-то серьёзное, Артур Иванович?

— Помнишь, Евгений Александрович, налётчиков на комбинат? — в двух словах я разъяснил ситуацию командиру войсковой части. — Наш ОМОН у соседей, а опера не в форме — вчера отметили день варенья шефа. У меня один дежурный экипаж — трое сотрудников, все зелёные. А там минимум трое бандитов с автоматами, и на их счету уже семь «жмуриков». Выручай, Евгений Александрович, родной ты наш!

— Не жалоби, я всё понял, — после секундной паузы ответил полковник Потапов. — Позвоню через пять минут.

— Всё слышали? — обратился я к замолчавшим, и прислушивавшимся к разговору сотрудникам. — Руденко, заводи пепилац, сейчас же выезжаем.

Старший лейтенант кинул, и без лишних слов покинул здание райотодела. Дежурный вопросительно посмотрел на меня. Сейчас ему предстояло самое весёлое — будить родное начальство. Трубку, готов поспорить, первой возьмёт супруга нашего шефа, выскажет своё отношение к дежурному, ко мне в частности, к полиции вообще, а потом ещё успеет науськать мужа на его же подчинённого.

— Синицын, звони шефу, пусть у него тоже начинает голова болеть. Сообщи в область, полковнику Анохину, пусть гонят ОМОН обратно. Чую, что нам опять предстоит прочёсывание, — направляясь к дверям, я проинструктировал лейтенанта. — Всё, бывай.

Как старшему по званию, мне уступили место рядом с водителем. Учитывая сложный маршрут по пересечённой местности, за руль сел сам старший лейтенант Руденко, а оба сержанта расположились позади. Не включая мигалку, машина резво тронулась с места, и вскоре мы повернули к выезду за город.

— Барсов, тебе повезло, — ровно через пять минут, как и обещал, мне отзвонил полковник Потапов. — На десятом километре вас встретит один твой старый приятель. И чтобы без бандитов не возвращался: нефиг уставших за день людей по ночам беспокоить. Удачи!

— Ох, спасибо, Евгений Александрович, отец родной, — поблагодарил я, обернулся, и подмигнул сержантам. — Так, мужики, нам придали армейцев, думаю, не менее взвода, так что не грустите.

— Да мы и не грустим, товарищ майор, — начал, было, один из молодых полицейских. Его товарищ, же, наоборот, облегчённо вздохнул, и покрепче ухватился за цевьё «ксюхи» — укороченного автомата Калашникова.

— Товарищ старший лейтенант, езжай до развилки на область, а потом налево, к десятому километру, — весёлым тоном приказал я Руденко. Тот слегка усмехнулся, понимая, что майор показным весельем не даёт скиснуть личному составу.

Наверное, я бы тоже стал гонять в голове нехорошие мысли на месте личного состава, идущего работать в милицию, тьфу, в полицию, не ради больших денег, а просто так, если нет особого выбора. Либо, из-за нежелания много и часто трудиться физически — чего скрывать, есть в органах и такие сотрудники — либо, с мыслью под сенью погон организовать себе хлебное место. Кто знает этих двух сержантов, лет им по двадцать-двадцать пять, почему они пошли работать в полицию? И я их отлично понимаю, если у них нет желания идти под пули. И сам тоже не хочу, а приходится, (цензура). А там, куда мы едем, мне не нужны мандражирующие личности за спиной, да ещё с автоматами и пистолетами в руках. Поэтому, приходится балагурить, поддерживая позитивный тонус у подчинённых.

— Приехали, товарищ майор, — сбавив скорость, Руденко свернул к обочине, затормозил. — Слышите? Похоже, армейцы пожаловали.

Послышался гул мощных моторов, среди деревьев замелькали лучи фар, и впереди нас на дорожное полотно из-за деревьев вырулил бронетранспортёр. БТР-80, собственной персоной. За первой машиной показалась вторая, третья, четвёртая, пятая, шестая. На каждом бронетранспортёре восседали по несколько фигур, облачённых во что-то поистине феерическое. Лишь присмотревшись внимательнее, я сообразил, что бойцы, похоже, одеты в «лохматки», либо в какой-то иной симбиоз маскировочных костюмов и местной флоры. В свете установленных на башенки бронетранспортёров прожекторов солдаты выглядели, словно лешие, или болотные кикиморы.

Поравнявшись с полицейским УАЗиком, передовой БТР затормозил, своей тёмной тушей закрыв клонящуюся к горизонту луну. С брони машины спрыгнул кто-то из военных, шагнул в нашу сторону. Следом за первой «восьмидесяткой», словно по команде, остановилась вся небольшая колонна.

— Артур, что за спешка такая? — подходя вплотную, произнесла знакомым голосом высокая тёмная фигура. — Что за кашу ты заварил, на ночь глядя? В разгар тренировок, вдруг, вызывает «батя», отрывает от дел, даёт новую вводную. Что происходит?

— Бандиты на тропу войны вышли, товарищ командир, — усмехаясь, я обнял своего старого приятеля, майора Сергея Стрельцова. — Извини, что так вышло: налётчики на комбинат объявились.

— Давай-ка в двух словах, самую суть. Где? Когда? Сколько их? Чем вооружены? Маршрут? — моментально отреагировал офицер. — Залазь в мой БТР, не будем терять даром время.

— Секунду. Руденко, езжай за колонной, — обернувшись к своим ребятам, скомандовал я, и, повинуясь жесту Стрельцова, залез в боковой люк бронетранспортёра.

— Здорово, Иваныч! — спецназовец в «лохматке» дружески хлопнул меня по плечу, пожал машинально протянутую руку. — Это из-за тебя весь сыр-бор? Опять залётных бандюков ловить едем?

— Привет, Володя, — я, наконец, признал в улыбающемся офицере капитана Коваля, специалиста по рукопашному бою и силовым операциям. — Нет, я здесь не причём. А вот насчёт бандитов ты не ошибся.

— Во, а наша полиция уже здесь, — в бронетранспортёре появилось ещё одно знакомое лицо. — Артур Иванович, что на сей раз: разбой, грабёж, или террористы?

— Здравствуй, Миша, — я пожал руку старшему лейтенанту Мышкину, доктору и санинструктору в одном лице. — Сегодня просто убийцы.

Офицеры улыбнулись, оценив чёрный юмор моего ответа. Я поудобнее пристроился на сиденье, с любопытством осмотрелся: не часто приходится кататься внутри БТРа. Стороннему человеку кажется, что машина завалена ящиками, цинками, ещё чем-то. Хотя, нет, термин «завалена» не подходит для обозначения своего строгого определённого порядка, в котором пребывали уложенные в машине припасы. Всё находилось на своих местах, оставляя достаточно пространства для размещения ещё нескольких человек.

— Поехали, — коротко бросил Стрельцов, закрывая боковой люк. — Артур, изложи самую суть дела.

Взревели двигатели, и увеличившаяся на одно транспортное средство колонна тронулась с места. Ехали буквально минут пять, но за это время я успел проинформировать выдернутых с учений спецназовцев о происшедшем, и даже добавил несколько своих версий на этот счёт. Офицеры молча, не перебивая, всё внимательно выслушали, развернули карту местности, прикинули предполагаемые пути отхода бандитов. Как ни крути, а преступники однажды уже оставили и ОМОН и спецназ с большим носом.

— Развилка, — обернувшись, доложил механик-водитель. — Куда поворачивать?

— Стой пока, — открывая люк, скомандовал Стрельцов. — Хабибуллин, Вонг, Скорохватов! Быстро ко мне!

— А ты сиди здесь, не мешайся у бойцов под ногами. Мы сейчас перегруппируемся, и сразу поедем, — видя, что я намериваюсь открыть противоположный люк, бросил мне спецназовец. — Одна минута, Артур, не более.

Надув щёки, я уже, было, открыл рот, чтобы возразить, но тут люк распахнулся, и в машину протиснулся кто-то из бойцов, улыбнулся мне, как старому приятелю. За ним залез ещё один, с пулемётом в руках. Какую-то секунду я рассматривал тёмное лицо первого, вроде бы, хорошо мне знакомое. Перевёл взгляд на пулемётчика. Чёрт, эта краска для лица, да ещё при скупом освещении сыграла со мной злую шутку — не узнаю старых знакомых.

— Ринат, извини, не узнал. Богатым будешь, — я протянул руку захохотавшему во весь голос капитану Хабибуллину. — Да, ну, вас. Накрасились, словно негры зулусского происхождения. Ночью в тёмном углу встретишь — уписаешься со страху.

— Ночью спать надо, Артур Иванович, а не по тёмным закоулкам шастать, — ещё больше развеселился Ринат, кивая на пулемётчика. — Ты и нашего нового лейтенанта не узнал?

— Так получилось: ночь, темно, броневик, — я пожал руку Роману Скорохватову, о котором до этого момента слышал, но лишь однажды видел его мельком. Тот слегка улыбнулся в ответ. — Интересно, видели ли вас жёны, таких красивых?

Моя подколка вызвала очередную порцию смеха со стороны Рината, засмеялся и лейтенант Скорохватов. Тем временем, снаружи доносились приглушённые слова команд, топот солдатских ботинок, стук чего-то металлического по броне. Открылся верхний люк, и чьи-то руки передали вниз массивную железяку — тело гранатомёта АГС-30. Офицеры быстренько подхватили оружие, уложили среди цинков с патронами. Следом вниз спустился ещё один мой знакомый — капитан Вонг, бережно поглаживая свою ненаглядную снайперскую винтовку. Поздоровались, улыбнулись друг другу. Дальнейший обмен юмором прервал звонок сотового, заверещавшего в моём кармане.

Лейтенант Синицын выполнил все мои поручения, и даже больше. Он оперативно доложил, что разбудил и поднял с постели начальство, и вскоре ожидает прибытие кого-то из оперов вместе с живущим на другом конце города криминалистом. Я слегка усомнился в быстроте передвижения по городу прилично подвыпившего оперативника, но дежурный заверил меня, что за криминалистом заедет наш шеф, лично, а потом он же подхватит по пути капитана Макарова, до которого я так и не дозвонился. Капитан, как выяснилось, ночевал у своей гражданской жены, а номер её телефона имелся у супруги подполковника, и та с большим удовольствием «сдала» подругу. Вот такие дела, товарищ майор. В области уже знают, и утром вышлют следственную бригаду.

Поблагодарив дежурного за исполнительность, я набрал номер Макарова, переговорил с ним по-быстрому, согласовывая наши действия. От развилки до полузаброшенной деревеньки, в которой произошло убийство, мою группу отделяло примерно сорок километров, и я рассчитывал через час быть на месте. Быстрее — маловероятно, учитывая состояние местных дорог. По ним только на БТРе и кататься. Пока наш шеф соберёт опергруппу, пока они приедут — пройдёт ещё часа три, не менее. Преступники и так нас опережают часов на пять-шесть, минимум, а это весьма плохо. Как показала практика, бандиты отлично ориентируются в здешних местах. Леса и болота — это не город, где население живёт скученно, где можно сравнительно легко найти свидетелей, поднять на ноги стукачей, потрясти всё и вся. А здесь практически анекдот: пошёл опер опрашивать лесных и болотных свидетелей — лягушку и белку — и словно в воду канул. Вот, если повезёт, и мы быстро выйдем на след, вот тогда всякие пернатые «застучат» не хуже информаторов. А если не повезёт? Причинным местом трясти, что ли? Эх, до чего же я не люблю болота.

— Всё, едем. Виталик, поворот налево, и полный вперёд, — в бронетранспортёр заскочил Стрельцов, повернулся ко мне. — Артур, ты знаешь моё правило: по возможности, брать с собой только тех, кто видел врага в своём прицеле. Поэтому я отправил машины с бойцами-срочниками обратно в часть. Пойдём всемером. Все парни понюхали пороха, и своё дело знают туго. Мехводов я оставлю с бронёй, а твоих в «луноходе» в погоню по болотам ни за что не возьму — балласт. Извини, если что не так.

— Стрельцов, может, ты и меня записал в балласт? — притворно обиделся я. — Рановато, я ещё не разучился шагать ножками, да и автомат в руках держать умею.

— Извини, Артур, я честно думал, что ты останешься за главного на месте преступления — бумажки писать, с людьми разговаривать, — пожав плечами, слегка удивлённо хмыкнул майор. — Если захочешь идти с нами, то, конечно, имеешь полное право… Но, ты одет явно не для лесных прогулок. Вон, на ногах кроссовки…

— Это очень хорошие кроссовки, как раз для пересечённой местности, — под лёгкий смех офицеров возмутился я. — Я же не пеняю, что в твоём БТРе целый склад боеприпасов, а сам ты неизвестно на кого похож в этом прикиде. И даже не спрашиваю, какого чёрта вы мотались ночью по полигону.

— У нас учения. В максимально приближенных к боевой обстановке условиях, с полной нагрузкой для личного состава, — и глазом не моргнул Стрельцов. — Если завтра, не дай бог, поступит приказ, и моих ребят пошлют в бой, то я хочу, чтобы они все вернулись домой. Всё, до единого. И сейчас я делаю для этого всё, что только в моих силах.

Да, прошедший через все вооружённые конфликты двух последних десятилетий майор учил солдат-срочников на совесть. Бойцы под его командованием с пользой использовали практически каждый день, проведённый ими в армии. И команду офицеров-инструкторов Стрельцов подбирал себе под стать — каждый из его парней стоит дорого. Все они повоевали в горячих точках, хлебнули кровушки с лихвой.

— Кстати, я ещё до детсада научился считать до семи, — я махнул рукой в сторону замолчавших офицеров. — Вас, если не считать водителя, всего шестеро.

— Это здесь нас шестеро, — с нажимом на слово «здесь» ответил собеседник. — Следом идёт «триста четвёртая» машина со старшим лейтенантом Кравченко. Поэтому нас семеро.

Чёрт, а алкоголь-то из мозгов ещё не выветрился. Я как-то совершенно упустил из вида, что за нами едет ещё один БТР с экипажем. Пришлось вслух признать свою ошибку, рассказав анекдот про плохое знание математики по причине чрезмерного увлечения в школе девушками и пивом. Офицеры рассмеялись, и с очень искренними физиономиями посочувствовали моему горю. Вспомнили ещё несколько анекдотов на школьные темы.

Поразмыслив, я решил не расспрашивать спецназовцев, почему и зачем Степан Кравченко путешествует в гордом одиночестве на пару с механиком-водителем. Чтобы не попадать впросак. Если Стрельцов сочтёт нужным, то он сам и просветит, зачем и почему. Может, у вояк какая-то военная тайна — тьфу, звучит донельзя банально — или какие-то иные соображения.

Если честно, то мысленно я благодарил Бога за то, что у нас ещё есть армия. Без армии в России не прожить. Кто первым придёт на помощь, если случится беда? Армия, больше не кому. Милиция — милые лица, как называл нас Задорнов — уже переименовали в полицию, и скоро нас станут величать… Не будем о грустном, однако.

До победы перестройки и демократии над русским народом рядом с городом дислоцировалась целая мотострелковая дивизия. По слухам, на военной базе, где базировались мотострелки, было складировано воинских запасов для вооружения целой армии. Во время правления Ельцина железнодорожные эшелоны чуть ли не еженедельно вывозили с армейских складов технику и различное вооружение. Скорее всего, оружие шло в горячие точки, либо распродавалось по цене металлолома. Как бы там ни было, к моменту окончания властвования Ельцина мотострелковую дивизию сократили, и на освободившееся место перевели какой-то строительный полк, что ли. Эти ребята у нас надолго не задержались, и с началом нового противостояния на юге их отправили куда-то строить мосты и блокпосты. Какое-то время вся территория воинской части пустовала, на неё зарились всякие там коммерческие структуры, но что-то у них не заладилось с откатами. Затем где-то наверху было решено создать у нас учебный центр войск специального назначения, и завертелась, пришла в движение бюрократическая машина исполнения приказов высокого начальства. В конце этой эпопеи воинская часть возродилась, словно птица Феникс из пламени, и вот уже десяток лет армейцы являлись своего рода «засадным полком» для областной милиции.

Мои размышления прервала трель вызова сотового. Звонило моё непосредственное начальство, требуя полного отчёта о проделанной работе. Подполковник, похоже, ещё не успел поправить здоровье после вчерашнего праздника, и был сильно не в духе. В принципе, я его понимал — такой «подарок» на день рождения, как три трупа, в т. ч. и убийство участкового, и врагам своим не пожелаешь. Как мог, заверил шефа, что предприму все усилия, и т. д., и т. п.

— Поворачиваем, товарищ майор, — обернувшись, доложил механик-водитель. — Как бы нам не пришлось брать на буксир УАЗик.

— Ничего, там за рулём Руденко, а он водить умеет, — бодро заявил я, стараясь не уронить чести милиции. Тьфу, ты, полиции.

Стрельцов чуть усмехнулся, но ничего не сказал. Бронетранспортёр слегка закачало, но в целом четырёхосная машина легко преодолевала ямы и колдобины сельской дороги. Я даже мысленно поблагодарил спецназовца за то, что тот пригласил меня ехать с ним в БТРе. Представил, как матерится сейчас Руденко, едва поспевая за впередиидущей бронёй, как мотаются на заднем сиденье оба сержанта.

— Иваныч, не дуйся. Колдун дико расстроен, что пришлось заканчивать сабантуй раньше времени, — спустя какое-то время, когда майор отвернулся, говоря с кем-то из своих по рации, ко мне наклонился Ринат. — Наш командир целую неделю готовил эти ночные учения, и их пришлось прервать по твоему запросу.

— Капитан Хабибуллин, заканчивай выдавать военные тайны, — обернувшись, Стрельцов весело подмигнул нам, а затем серьёзно посмотрел на меня. — Артур, когда мы подъедем, ты со своими патрульными не лезь вперёд. На всякий случай. А пока расскажи нам, сколько в деревне живёт народа, чтобы не стряслось никаких эксцессов.

В предутренних сумерках уже стали хорошо видны очертания всех предметов, когда наша маленькая колонна добралась, наконец, до искомого места. Примерно в полукилометре от деревушки семёрка спецназовцев спешилась с бронетранспортёров, и бесшумно растворилась в близлежащей берёзовой роще. После этого нас наконец-то догнал УАЗик, весь заляпанный грязью. Подозвав к головной машине старшего лейтенанта Руденко, я усадил того рядом с собой на броню, и БТРы медленно двинулись вперёд. Вскоре за поворотом нашему взору открылся старый сарай с полуобвалившейся крышей, затем мы миновали первый домишко с заколоченными ставнями, второй, третий. Далее дорога пошла в гору, и мы проехали мимо ещё жилого дома. Об этом свидетельствовали аккуратно ухоженный огород рядом с постройками, а также лёгкий запах дыма от дровяной плиты, или русской печки. Чёрт, ненавижу! Ненавижу этих московских уродов, по вине которых пришли в запустение исконно русские земли. Ладно, если бы это были теперешние демократы, но ведь всё началось ещё при коммунистах с мысли о «неперспективных деревнях». Как может родная земля стать «неперспективной»? Вон, приехавшие со всего мира на свою старую новую родину евреи трудом и любовью отвоевали плодородную землю у пустыни. А у нас в результате произошло то, что произошло — хреновейшая из хреновейших идей смутировала, словно голливудский монстр, и сделала «неперспективной» всю страну. Чуть позднее, как-то незаметно для большей части населения, все ошибки и грехи предыдущих идиотов затмила перестройка во главе с Меченым.

— Артур Иванович, вон, кто-то из военных нам рукой машет, — произнёс сидевший рядом со мной старший лейтенант Руденко. — А это, как мне представляется, дом, где живёт наша свидетельница.

— Похоже на то, Максим. Всё, приехали, тормози, — скомандовал я механику-водителю. — Дальше мы ножками, чтобы не затоптать возможные следы, оставленные преступниками. Пошли, старлей, будем смотреть, что и как.

 

ГЛАВА 2

— Всё чисто. Бандиты покинули деревню. Мы не нашли никого, кроме нескольких жителей, — у ворот дома злополучного соседа, закинув автомат на плечо, нас поджидал Стрельцов. — «Двухсотые» там, во дворе валяются.

— Надеюсь, вы здесь нигде не натоптали, ничего не тронули? — озабоченно поинтересовался я. — Эксперты, ведь, потом мне все уши прожужжат, если что не так.

— Обижаешь, Иваныч. Что, мы, первый раз работаем, что ли? — притворно оскорбился майор. — Твои эксперты, даже, если очень захотят, всё равно не найдут наших следов. Короче, во двор и в дом мы вообще не заходили. Там — ваша работа, ваша епархия.

— Ладно, не обижайся, Сергей, это я, не подумав, ляпнул, — примирительным тоном произнёс я. — Вы всё отлично сделали. Что там с путями отхода бандитов?

— Парни этим сейчас и занимаются, — махнул рукой в сторону леса спецназовец. — Когда найдут верный след — сразу же дадут знать.

— Хм, думаешь, что бандиты запутают следы своего бегства? — удивился я. — Они, вроде, не боевики с гор.

— Думаю, не думаю, какая разница? Скажем так: рассматриваю все возможные варианты, в т. ч. и обманку с ложной тропой, — доставая рацию из разгрузки, усмехнулся Стрельцов. — Виталик, подъезжайте к крайнему справа дому, мы здесь.

— Пусть твой мехвод и моим сержантам отмашку даст, — попросил я, затем посмотрел на Руденко. — Пошли, Максим, глянем. Осторожненько, не затопчи улики.

Едва мы вошли в ворота, я сразу же понял, что искомые улики даже при всём желании не затопчешь. То там, то здесь на земле валялись следы буйного отдыха нагружавшейся алкоголем компании. Пустые бутылки из-под водки, картонные гильзы от охотничьего ружья, окурки, обрывки бумаги и газет, яблочные огрызки, и прочее. Ну, и три уже холодных тела жертв — одно из них в форме полиции — застывшие в различных позах. Среди всего этого натюрморта возвышался массивный стол, на котором стояла пара бутылей с мутноватой жидкостью, полупустые стаканы с характерным сивушным запахом, лежала на тарелках разнообразная закуска, валялись несколько ножей и вилок. Что же, компашка начинала отдыхать вполне культурно, даже тарелками поначалу пользовалась, а потом что-то пошло не так.

Присмотревшись, в паре метров от стола я обнаружил тускло блеснувшие цилиндрики, с десяток штук. А вот и гильзы от автоматных патронов. Поднял одну, посмотрел маркировку, понюхал, сунул себе в карман. Судя по гильзам, получалось, что здесь стреляли из автоматов калибра 7,62, аналогичных применявшимся при ограблении злополучной кассы завода.

Подойдя к столу, я внимательнее рассмотрел остатки застолья, но не обнаружил на нём ничего, кроме объедков. Ни пустых пачек от сигарет, ни случайно забытых личных вещей. Иногда, при подобных пьянках, переходящих в кровопролитие, кто-нибудь из участников впопыхах что-то да оставляет на столе. У нас в милиции даже байка такая ходила, с советских времён ещё, про то, как преступник позабыл на столе свой паспорт. Мда, в данном случае бандиты ничего лишнего не оставили. Ну, ничего, экспертам и так целое море работы.

— Артур Иванович, гляньте, — Руденко указал мне на что-то, торчащее из-под стола с другой стороны. — И патронташ на стуле.

А вот и охотничье оружие нашлось, лежит себе под столом, преломленное, без патронов, никому не нужное, всеми позабытое. С большой долей вероятности, именно из этого ружья и развлекалась на ночь глядя подвыпившая компания, пугая стрельбой соседей.

— Максим, глянь-ка табельное у участкового, — попросил я старшего лейтенанта. — И его удостоверение по карманам посмотри.

Тем временем к дому подтянулся весь наш транспорт, военный и милицейский. За воротами послышался нарастающий шум моторов, пискнули тормоза, захлопали двери УАЗика. Во двор заглянули оба полицейских сержанта, в нерешительности остановились у ворот, выжидающе глядя в нашу сторону. Похоже, надо их занять каким-нибудь полезным делом, чтобы не топтались тут.

— Вот, что, товарищи полицейские, слушайте боевую задачу: ноги в руки, и пройдитесь-ка по деревне, или прокатитесь, но соберите мне данные по местным жителям, — аккуратно пройдя между всякого разбросанного по двору мусора, я принялся инструктировать патрульных. — Прежде всего, выясните, сколько человек на данный момент реально проживает в деревеньке, ну, и заодно перепишите паспортные данные жителей. Всё понятно? Работайте.

— Артур Иванович, у участкового отсутствует табельное оружие, а также я не нашёл и его служебного удостоверения, — подойдя ко мне, и подождав, пока сержанты удалятся, тихонько доложил Руденко. — Ещё один ствол на руках у бандитов?

— Ни ствола, ни ксивы, говоришь… Похоже, что увели, Максим, — я взглянул в глаза старшего лейтенанта. — Пойдём в дом, посмотрим, что там, и как.

Беглый осмотр помещений жилого дома не дал нам ничего нового, да я и не особо надеялся на результат. Обычная, в общем-то, деревенская изба без изысков. Относительно чисто, чувствуется, что покойный хозяин не каждый божий день хлестал водку, но и иногда следил за хозяйством. Навскидку не видно никаких следов борьбы, и готов поспорить, что из дому ничего не пропало. Импортный телевизор не самой последней модели на месте, магнитола на буфете, сотовый поставлен на подзарядку. Так, надо будет пробить все звонки с номера покойного за последние три месяца. Кто знает, может, этот хозяин дома каким-то боком причастен к похищению денег с предприятия.

— Иваныч! Барсов! Где ты там? Мои парни встали на след, — откуда-то со двора зазвучал голос майора Стрельцова. — У тебя одна минуту. Если ты с нами, то поспешай, я никого ждать не стану.

В подтверждении слов спецназовца, взревели моторы БТРов, готовых вот-вот тронуться в путь. Чёрт, Стрельцов сдержит слово, запросто укатит в одиночку, бросив меня здесь. Я поманил пальцем старшего лейтенанта Руденко.

— Максим, мы поступим следующим образом: я пойду вместе с армейцами за бандитами, а ты останешься здесь. Пока не приедет опергруппа, глянешь ещё раз, что и как. Ты парень головастый, сообразительный, знаешь, что нужно делать, — я быстренько дал офицеру задание, в зародыше погасив его возражения. — Не спорь, сержанты пусть поработают ногами, а ты поработай головой. Если что — звони, здесь сотовые работают.

Вприпрыжку — не затоптать бы чего — промчавшись через двор, я выскочил за ворота. Один из бронетранспортёров уже тронулся с места, направляясь в сторону редколесья, до которого, навскидку, было метров двести пятьдесят — триста. Другой БТР, с номером «триста четыре» на борту, ожидал последнего пассажира. Я запрыгнул внутрь, немного замешкался, закрывая боковой люк, плюхнулся на сиденье. Ого, да и тут припасов навалено примерно столько же, как и в первой машине, на крыше я заметил ещё пару больших ящиков, плюс — ящики на броне. Интересно, на кой чёрт это всё добро нужно Стрельцову? Видимо, мой удивлённый взгляд говорил сам за себя, и майор раскрыл-таки страшную «военную тайну».

— Чего глазеешь, Иваныч? Смертоносного барахла, что ли, никогда не видел? — спецназовец почему-то, вдруг, развеселился. — Это Степан учит уму-разуму старшего сержанта Лёню Василевского, механика-водителя.

— Товарищ майор, ну, сколько можно? — плаксивым голосом откликнулся упомянутый механик-водитель, не оборачиваясь в нашу сторону. — Ну, виноват, не досмотрел вовремя.

— А ну, цыц, двоечник! Молчи, и не оправдывайся! — обозначил свой присутствие старший лейтенант Кравченко, сидевший в командирском кресле. — Доброго дня, Артур Иванович! А что прикажешь делать с этой бестолковой молодёжью? Сегодня он не доглядел, и «посеял» ящик с цинками, а завтра — возьмёт, да потеряет собственный БТР? Разгильдяй, её богу!

Старший сержант сконфуженно замолчал, сосредоточившись на управлении бронетранспортёром. Машина в это время как раз преодолевала какие-то канавы, бугры и впадины, постепенно нагоняя впередиидущий БТР. Нас пару раз солидно качнуло из стороны в сторону, на полу боевого отделения заёрзала какой-то труба, безуспешно пытаясь удрать в сторону.

— Ну, и как дела на ниве перевоспитания личного состава? — быстро сообразив, что к чему, поинтересовался я. — Успехи есть?

— Лень и разгильдяйство — это страшное зло, Артур Иванович. Поначалу я хотел ограничиться парой нарядов вне очереди, а потом понял, что ничему это Василевского не научит, — повернувшись ко мне, как-то хищно усмехнулся старший лейтенант. — Поэтому я приказал старшему сержанту на месяц вжиться в роль передвижного склада РАВ и РМО в одном лице. Теперь он перед каждым выездом на полигон грузит в машину всё, что ему велю я, да ещё добавляет несколько ящиков сверху на броню от зампотеха. И, если, не дай бог, потеряется хотя бы один патрон, то наказание будет автоматически продлено ещё ровно на один месяц.

— Зато теперь наш Лёня Василевский круглосуточно торчит в парке, и буквально вылизывает вверенную ему матчасть, — весело добавил майор. — Прикинь, достал зампотеха расспросами, мол, что и как крепится, чтобы не потерять в пути. А Валентиныч, как ты помнишь, раз пять катался в командировки, и страшно рад, что может передать свой опыт… Не прислушивайся, Василевский, смотри на дорогу!

— Сергей, а почему ты не отослал сержанта в часть вместе с остальными машинами? — немного подумав, спросил я.

— А зачем? Представь, что часть подняли по приказу, и нам предстоит трудный марш. Если Василевский где-то смухлевал, то это выяснится очень быстро. Если же сделал правильные выводы, не поленился поработать перед выездом, то со временем станет хорошим солдатом, — ответил собеседник.

Обсуждая достоинства и недостатки различных методик выведения пофигизма у личного состава, мы незаметно для себя въехали на лесную опушку, и бронетранспортёр остановился рядом с «триста первой» машиной. Стрельцов откинул створки люка, первым вылезая наружу. Я бросил последний взгляд на гору оружия и боеприпасов, и последовал вслед за майором. Откуда-то сбоку возник, и тотчас направился к нам лейтенант Скорохватов, которого я наконец-то смог нормально рассмотреть. Здоровенный парень ростом в метр девяносто, косая сажень в плечах, голубые глаза и слегка курносый нос. Пулемёт в руках офицера казался детской игрушкой.

— Ну, рассказывай, Роман, чего нарыли, — опередив, раскрывшего, было, рот подчинённого, произнёс Стрельцов. — Наши, поди, уже помчались по следу?

— Да, товарищ майор, группа взяла курс на юго-запад, в сторону болота, — подтвердил лейтенант. — Следуйте за мной, товарищи.

— Роман, Артур Иванович проверенный человек, хотя и служит в другом ведомстве, поэтому забудь про субординацию. Обращайся как всегда, по имени-отчеству, — внёс ясность командир спецназовцев. — Понятно?

— Так точно, Сергей Александрович, — отозвался Скорохватов. — Всё понятно.

В этот момент у меня в кармане запиликал сотовый, извещая, что начальство страстно желает побеседовать со своим главным сыщиком. Я извинился, и, слегка приотстав, ответил на вызов. Без излишних предисловий шеф известил меня, что он во главе наспех собранной оперативной группы наконец-то тронулся в путь. Честно говоря, я даже удивился столь быстрой организации, т. к. ожидал меньшего рвения со стороны своих коллег. Но, видимо, подполковник нашёл необходимые слова — догадываюсь, какие — чтобы подогнать расслабившихся подчинённых, чем сильно ускорил выезд. Затем начальство затребовало подробностей по убийству, и мне пришлось минут десять докладывать обо всём, увиденном на месте преступления. Ну, заодно уж высказал собственные версии и догадки на этот счёт. Пусть шеф почешет лысину, сопоставляя убийство в сельской местности со стрельбой на заводе. В конце разговора подполковник пожелал нам удачи, велев докладывать о ходе погони каждый час. Ага, если сотовый будет работать в лесу. Хотя, вот чёртова вчерашняя пьянка, забыл — у армейцев же есть рации. Надо только настроить их на нашу, милицейскую волну.

— Иваныч, поди-ка сюда. Мои парни забавную вещь нашли, — негромким голосом позвал меня куда-то за кустарник Стрельцов.

— Ну, что там? Следы? — обойдя кустарник стороной, я оказался на старой, давно не хоженой тропинке.

Ничего не объясняя, майор просто указал рукой на что-то небольшое, лежавшее на земле. Я присел рядом, несколько секунд рассматривал необычную находку, потом вздохнул, и расстегнул свою папку. Достал из папки целлофановый пакетик, пинцет, и очень аккуратно захватив им металлический предмет, опустил его в прозрачный материал. Лишь после этого с интересом рассмотрел найденную монету. Признаюсь, я не нумизмат, и абсолютно не разбираюсь в монетах, но вот золото чую издалека. А найденная спецназовцами денежка, была, без сомнения, золотая. Причём, одновременно и старинная, и какая-то новая, что ли. Подделка? Вроде, не похоже, хотя кто знает.

— Артур, когда ты всласть наглазеешься на свою новую улику, то вспомни, пожалуйста, что у нас на счету каждая минута, — из раздумий меня вывел недовольный голос Стрельцова. — Пошли к броне, сыщик.

— Угу, иду, — распрямляясь, ответил я, и поспешил за офицерами. — Парни, а вы больше ничего странного не находили?

Майор остановился, обернулся, обдал меня тяжёлым взглядом, но так и ничего не сказав, пошагал дальше. Реакцию лейтенанта я не видел, т. к., он в этот момент находился ко мне спиной. Поняв, что сморозил какую-то глупость, я решил при случае извиниться перед спецназовцами. Меня, ведь, как опера, интересует любая зацепка, деталька, мелочь. В данном вот случае, найденная на тропе отхода бандитов монета ставит массу различных вопросов. Самый главный из них — имеет ли это золото какое-либо отношение к убийствам в деревне, или нет. И на этот вопрос придётся искать ответ.

Подойдя к БТРам, Стрельцов первым делом позвал старшего лейтенанта Кравченко и обоих механиков-водителей. Затем извлёк из кармана разгрузки крупномасштабную карту области, расстелил её на броне ближайшей из боевых машин. Окинув всех собравшихся цепким и внимательным взглядом, майор стал говорить.

— Смотрите сюда, бойцы и командиры: мы находимся в этой точке. Преступники ушли на юго-запад, и через четыре километра их путь упрётся в край большого болота. Капитан Хабибуллин уже доложил, что они забирают южнее, явно собираясь обогнуть болото по дуге, следовательно, выйдут вот сюда, к протоке, — спецназовец очертил по карте предполагаемый маршрут бандитов. — Здесь, в десяти километрах от нас есть старая просека, которая выходит к лесному озеру. Старший лейтенант Кравченко и лейтенант Скорохватов выдвигаются с бронёй по просеке до озера, вот до этой точки. Артур Иванович и я прогуляемся пешочком, вслед за нашей передовой группой. Всё понятно? Надеюсь, не нужно объяснять, что преступники вооружены, и в случае чего нужно стрелять первыми?

— Разрешите? Озеро и болото сообщаются между собой извилистой протокой. Получается, что мы будем наковальней, а группа товарища майора будет молотом, — Роман Скорохватов сразу же доказал, что не случайно носит свою фамилию.

— А если бандиты повернут налево, и пойдут в сторону просеки? — поинтересовался старший сержант Виталий Бондаренко, механик-водитель с командирского БТРа.

— Это вряд ли. Здесь несколько десятков километров вполне обыкновенного соснового леса. В этом лесу любого можно зажать в два счёта, — Стрельцов ткнул пальцем в карту. — Если преступники не стали соваться в болото, а там есть несколько сухих островов, то с большой долей вероятности их целью является лесное озеро. Не исключено, у них там оборудован какой-нибудь схрон, или блиндаж.

— Три недели назад берега этого озера прочесывал ОМОН, но никакого схрона не обнаружил, — негромко заметил я.

— ОМОН, говоришь? Иваныч, хорошо обученный человек при необходимости такой бункер соорудит, что сто раз мимо пройдёшь, и ничегошеньки не заподозришь, — усмехнувшись, парировал моё замечание майор. — Так, солнце встало, пора двигать. Бог любит пехоту.

Солнце, действительно, уже поднялось над горизонтом, разгоняя предрассветный сумрак. Утренний туман как-то быстро расползся по низинам, капитулируя перед наступающим солнечным светом. Сырой лесной воздух ещё не прогрелся после ночи, на листьях деревьев поступила роса, пахло грибами и хвоёй. Проснулись пернатые, оглашая лес своими трелями, щебетанием и стуком. Издалека, от крайних домов деревушки, донёсся шум мотора полицейского УАЗика. Сержанты добросовестно выполняли данное им поручение.

— Артур, держи «энзэ», и не отставай, — Стрельцов протянул мне небольшой рюкзак тёмно-зелёного цвета.

— Аварийный запас? — закинув рюкзак за спину, поинтересовался я.

— Сухой паёк на пару дней и медикаменты. Вдруг кому помощь понадобится, — не оборачиваясь, ответил спецназовец. — Всё, идём молча. Лес не любит лишнего шума.

Вопреки моим первоначальным опасениям, майор не пустился бегом с места в карьер. Офицер передвигался быстрым солдатским шагом, внимательно осматривал тропинку и близлежащие окрестности, сохраняя при этом постоянную скорость. Я вполне уверенно шагал следом, не отставая, благо привык к хождению на своих двоих благодаря вечному отсутствию оперативного транспорта. Для меня пройти пешочком с десяток километров — сущие пустяки, лёгкая разминка для ног. Единственной разницей между мной и майором оказалась скрытность передвижения. Стрельцов перемещался абсолютно бесшумно, а под моими ногами постоянно хрустели какие-то палочки и веточки. Мысленно попеняв себя за отсутствие необходимых навыков, я попытался работать ногами так, чтобы производить как можно меньше шума.

Постепенно, по мере нашего углубления в лес, ландшафт заметно менялся. Хвойный лес уступил место смешанному, а затем перешёл в чисто лиственный, без примесей елей и сосен. Между берёзами и осинами появилась высокая и густая трава, среди которой, то тут, то там лежали рухнувшие стволы деревьев. Я понемногу отвлёкся от техники передвижения по лесу, и мысленно попытался смоделировать ближайшие действия преступников.

Предположим, бандиты выйдут к озеру первыми. Обнаружив направляющуюся в их сторону пару бронетранспортёров, с большой долей вероятности предпочтут не связываться с полутора десятком военных. Преступникам неизвестно о том, что БТРы без десанта, и, практически, не имеют полноценных экипажей. Никто в здравом уме не полезет с автоматом против брони. Значит, преследуемые либо залягут в предполагаемый схрон, или дадут дёру дальше вдоль берега озера. Если же бандиты повернут обратно, либо попытаются затеряться в лесу, то будут иметь дело с пятёркой опытных вояк. Ну, и я подсоблю спецназовцам в меру своих сил и двух запасных обойм к ПМу.

Какие ещё есть варианты у преступников? Во-первых, они могут углубиться в болото, на котором, в общем-то, есть места, где спрятаться. Но, уже к полудню высокое начальство обязательно поднимет в воздух вертолёт, и все острова на болотах прочешут вдоль и поперёк. Во-вторых, теоретически, бандиты могут форсировать протоку между болотом и озером, уйдя в глухую чащобу на границе нашей области и соседней. В этом случае им придётся пробираться через два десятка километров заболоченного леса, чтобы выйти на более-менее сухое место. Кроме того, та заболоченная чаща заканчивается практически сразу же на опушке. В соседней области беглецов ждали открытые всем ветрам сельскохозяйственные поля, частично заброшенные, конечно, но отлично просматривающиеся на много вёрст. В общем, Стрельцов прав, у бандитов один путь: проскочить пару километров вдоль берега озера, а затем уйти через лесничество.

Километра четыре до края болота мы проскочили достаточно быстро. К самому болоту не выходили. Срезая угол, поднялись на гребень невысокого холма, бросили взгляд на мелькнувшее между деревьев редколесье, и пошагали дальше. Вскоре снова вышли на еле заметную тропинку, идущую почти параллельно границе болота. Майор связался с передовой группой, уточнил расстояние и маршрут. Ещё в самом начале погони спецназовцы выяснили по следам, что имеют дело с тремя бандитами. Офицеры постепенно настигали беглецов, но ещё не вступали с ними в визуальный контакт. Мы со Стрельцовым ускорились, местами переходя на бег. Во время очередной пробежки вновь ожила рация майора, тот выслушал доклад, а затем смачно со знанием дела выругался, и перешёл на быстрый шаг.

— Что случилось, Сергей? — спросил я, догнав спецназовца.

— Артур, бандюки переправились через протоку. У них там оказалась припасена лодка, — поморщился Стрельцов. — В общем, я ошибся в своих расчётах.

— Не вини себя, ты всё сделал правильно. Никто из нас не мог знать, что у них есть лодка, — ответил я. — Пошли, майор.

— Чёрт, теперь придётся переправляться следом, — кивнул офицер, нажимая тангетку рации. — Гюрза, мы на подходе, не лезьте пока в воду.

Преодолев последний километр, отделявший нас от передовой группы, мы выбежали к берегу протоки. Тяжело дыша — не молодой, блин, уже — я кивнул старшему лейтенанту Мышкину, который встретил нас у кустарника. Кроме Михаила, никого из передовой группы поблизости не наблюдалось. Пока офицер докладывал командиру подробности, я нашёл подходящее сухое место у подножья высокой берёзы, плюхнулся на пятую точку, снял рюкзак. Пошуровав в его содержимом, нашёл пару литровых фляг с водой, с удовольствием сделал несколько глотков из одной из них. Затем осмотрелся на местности.

Прямо перед нами, за узенькой полоской тростника у самого берега, расстилалась та самая злополучная протока. Навскидку не менее пятидесяти метров чёрной воды. Наш берег заметно возвышался над противоположным, густо покрытым зарослями тростника. Своё начало протока брала всего в паре сотен метров от нас, вытекая прямо из болота. Впрочем, свободно плескавшуюся водную гладь уже не назовёшь болотом. Скорее, переходящим в трясину озером. Причудливо изгибаясь латинской буквой «S», метрах в восьмистах от нас протока впадала уже в настоящее озеро, на берегу которого мы планировали догнать и зажать преступников.

— Иваныч, оставь и другим водички, — присаживаясь рядом, бесцеремонно заметил Стрельцов. — Давай-ка, обмозгуем, что и как дальше делать.

— Ну, ты, и нахал, Александрыч, я всего-то два глотка сделал, — притворно возмутился я, пряча ёмкость обратно в рюкзак.

— А чего тогда сидел с флягой в руках, и выражением незабываемого наслаждения на морде, — снимая шлем, улыбнулся майор. — В общем, я не хочу купаться в этой торфяной грязи, но нам надо попасть на другую сторону. Есть идеи?

— Дай-ка мне свою карту, — после небольшой паузы попросил я. — Ага, у тебя кое-чего не обозначено.

— А поподробнее? — прищурился офицер. — Артур, не тяни кота за яйца.

— До революции все здешние земли на границе двух областей принадлежали одному богатейшему помещику. Он планировал построить дорогу через заболоченный край, чтобы соединить свои владения напрямую, но после событий девятьсот пятого года расстался со своей затеей, — начал я издалека. — Теперь, смотри: там, где протока впадает в озеро, ещё в девятнадцатом веке стояла мельница, а также был построен мост. Именно от этого места помещик тянул насыпь-дамбу через заболоченный лес.

— Думаешь, что та насыпь сохранилась? Прошло много времени, — покачал головой Стрельцов. — А с мельницей что? Стоит?

— Какое там. Разобрали по камушку ещё до коллективизации, — усмехнулся я. — Только не ругайся за революционность идеи, Серёга. Предлагаю форсировать озеро на БТРах — оно здесь относительно узкое — и воспользоваться наследием предков, т. е., насыпью барина.

— Ну, ты, Иваныч, даёшь, — подмигнул мне капитан Хабибуллин, тихонько подошедший вместе Ковалем и Мышкиным к нам поближе. Все трое офицеров внимательно слушали и исторический экскурс, и дальнейшее обсуждение. — Если мы, не дай бог, утопим в этой глуши машину, то с нас такую стружку снимут…

— Погоди, Ринат, не критикуй «адмирала». У наших мехводов как раз недостаёт практических вождений с форсированием водной преград, — рассматривая карту, майор сделал предостерегающий жест рукой. — Заброшенная просека, по которой идёт группа Скорохватова, случайно, не выходит к той самой мельнице? К месту, где была мельница?

— Нет, просека подходит к берегу озера метрах в пятистах от того места, — припомнил я. — Парни, ну, не пытайте меня, я в этих местах последний раз был лет тридцать назад.

— Командир, Вонг забрался на сосну, и с высоты разглядел у противоположного берега деревянную лодку, спрятанную в тростнике, — капитан Коваль перевёл тему разговора в иное русло. — Если мы махнём на тот берег через озеро, то надо бы лишить преступников рабочего плавсредства.

— Чёрт, можем раскрыть себя раньше времени, — после небольшой паузы поморщился Стрельцов, доставая рацию. — Ком, продырявь найденную деревяшку. Для неё одного магазина хватит?

— Вполне, — коротко отозвался невидимый мне снайпер. Спустя секунду быстро защёлкали еле слышные выстрелы из ВСС.

— Всё, парни, пойдём на соединение с бронёй, — майор подвёл итог нашим обсуждениям. — Ну, берегись, Иваныч, если чего с насыпью напутал.

 

ГЛАВА 3

Сказано — сделано. Уже минуту спустя наша небольшая группа шагала по направлению к озеру. Срезая угол, мы слегка углубились в лес, а затем снова вышли к берегу протоки. Здесь ещё работала сотовая связь, поэтому я связался с начальством, во всех подробностях доложив о сложившейся ситуации. К этому времени подполковник уже прибыл на место происшествия, и, подозреваю, развернул весьма бурную деятельность. Как и ожидалось, мой шеф пообещал сразу после полудня начать поиск бандитов с воздуха, направив нам на подмогу вертолёт. Кроме этого, планировалось подключение к поисковой операции долгожданного ОМОНа, уже мчавшегося на всех парах из соседней области. Видимо, более высокое полицейское начальство наконец-то осознало, что митингующие перед провинциальным Белым Домом геи, демократы, и лесбиянки вовсе не собираются идти на штурм здания. Следовательно, губернатору не грозит импичмент в одно место, и есть возможность сократить количество бравой полиции в оцеплении до разумных пределов.

Стрельцов также доложился своему начальству о ходе поиска. Затем майор переговорил со Степаном Кравченко, обозначив тому новое место встречи на берегу озера. Мы прибыли на рандеву первыми, и даже успели немного побаловаться сухим пайком, любуясь красотой здешних мест. Лишь минут через двадцать после нашего подхода послышался гул моторов и хруст сминаемого чем-то массивным кустарника и подлеска. С порядком заросшей просеки вырулил первый бронетранспортёр, за которым, на некотором отдалении следовал и второй. Головной БТР подкатил к самому урезу воды и заглушил двигатель. Откинулись крышки люков, из недр машины появился экипаж — старший сержант Бондаренко и старший лейтенант Кравченко. Механик-водитель занялся утренним туалетом — начал умывать лицо прохладной озёрной водой — а офицер поспешил в нашу сторону.

Майор оторвался от рассматривания противоположного берега в бинокль, поинтересовался у Степана состоянием матчасти, удовлетворённо фыркнул, словно большой котяра, стащивший у хозяйки вырезку мяса.

— Товарищи офицеры, нам сейчас предстоит небольшое плаванье по прекрасному лесному водоёму, — кивнув в сторону озера, произнёс спецназовец. — Будем считать, что командование принимает зачёт по преодолению водной преграды. Учитывая, что мы не на учениях, я хочу попросить вас самолично изготовить технику к форсированию. Сами понимаете, что вытаскивать утонувший БТР будет крайне сложно и неприятно.

После этого Стрельцов распределил нас всех по машинам. Мне снова выпало ехать в одном экипаже со старшим сержантом Василевским, тем самым, которого Кравченко отучал от лени и разгильдяйства, и с лейтенантом Скорохватовым. Остальные офицеры во главе с майором переправлялись на БТРе Бондаренко, являясь одновременно и авангардом, и нашими основными силами в предстоящем форсировании.

Поначалу я растерялся, не зная, в чём заключается моя роль в подготовке к форсированию, но старший лейтенант Кравченко быстро нашёл мне применение. Всего пара фраз, и вот уже майор полиции на пару со старшим сержантом снимают с брони и перетаскивают внутрь бронетранспортёра ящики с патронами и ещё с чем-то. Пока мы занимались этим необходимым делом, Скорохватов и Кравченко проверили волноотражатель, водомётный движитель, заглушки в днище, и всё остальное, что полагалось проверять.

После окончания погрузочно-подготовительных работ мы с Романом и Степаном разместились на крыше БТРа, подождали, пока тронется с места головная машина, а затем медленно въехали в воду. Заработал водомётный движитель, и мы поплыли к противоположному берегу. До него нас отделяло, навскидку, метров двести гладкой водной поверхности, сущие пустяки для «восьмидесятки». Ещё находясь на «нашем» берегу, Стрельцов изучил в бинокль противоположный, и остановил свой выбор на узком пляже, за которым простирался пологий спуск к воде. Именно к этому пляжу мы и направились, распугав по пути пару выводков солидно упитанных уток с утятами.

Словно пара реликтовых крокодилов, бронетранспортёры выбрались на берег, и, натужно ревя двигателями, преодолели около двух десятков метров заросшего травой спуска. Взобравшись на гребень, БТРы сразу же остановились. Офицеры спешились, улыбаясь, поздравили механиков-водителей с успешной переправой.

— Ну, где тут твоя насыпь, сыщик? — с хитрецой посмотрел мне в глаза Стрельцов. — Куда ехать, начальник?

— Не спеши, дай мне хотя бы осмотреться, — огрызнулся я. — Сначала нужно пройтись пешком, выбрать нормальный маршрут для машин.

— Инициатива наказуема. Гюрза, Ком, прикройте Артура Ивановича, чтобы его случайно какой медведь не обидел, — моментально распорядился майор. — А мы пока здесь позагораем, рыбку половим, уточек на обед подстрелим.

— Значит, так, мужики, — хмыкнув, я обратился к обоим капитанам. — Помнится мне, что дамба подходила практически к самому берегу протоки, значит нам в ту сторону. Пойдём по гребню параллельно озеру.

В самом деле, не в березняк же, стоящий сплошной стеной сразу за спуском к воде, нам было лезть? Люди то там пройдут, легко и непринуждённо, а вот насчёт техники я крепко сомневался. Поэтому мы направились в сторону протоки, приблизительно к тому месту, где когда-то находилась мельница. Поначалу шли вполне нормально, а затем пришлось продираться через густой и колючий кустарник. Несмотря на мелкие царапины, мы благополучно и без потерь выдрались из кустов, и, к моему удивлению, вышли прямо к старой насыпи-дамбе.

Неумолимое время не пощадило творение человеческих ума и рук. Насыпь заметно осела, вросла в ландшафт, возвышаясь над окружающей поверхностью где-то на метр, не более. Несмотря на это, покрытый землёй, травой и мхом вал из камней и гравия всё равно смотрелся неким чужеродным образованием в здешнем лесу. Ширина этого вала, по моим прикидкам, составляла метров пять-шесть, не более. Окружающий лес подступал к насыпи практически вплотную, создавая ощущение коридора, окружённого коричнево-зелёными стенами.

От того места, где мы выбрались из кустарника, дамба просматривалась вперёд метров на сто пятьдесят, а затем поворачивала направо. Глядя в противоположную сторону, можно было разглядеть чернеющую воду протоки между озером и болотом. Не наблюдалось абсолютно никаких следов мельницы, или остатков моста через протоку. Сразу за насыпью начинался заболоченный лес, там, между корявых стволов деревьев плавали клочья густого тумана. По другую сторону дамбы простирался березняк, вперемешку с осинником.

— Отсюда до нашей брони пару сотен метров будет, не более, — бросив взгляд на оставшийся у нас за спиной кустарник, заметил капитан Хабибуллин. — Техника пройдёт.

— Согласен. Гюрза, вызывай группу, — рассматривая в прицел своей винтовки изгиб дамбы, произнёс всегда немногословный капитан Вонг.

Хабибуллин нажал тангетку рации, произнёс несколько фраз, и вскоре мы услышали глухой шум моторов, хруст и треск, сопровождавшие движение БТРов по подлеску. Победно взревев двигателем, на насыпь выползла «триста первая» машина, а следом за ней и «триста четвёртая».

— Молодец, Иваныч, ничего не напутал, — искренне улыбнулся мне Стрельцов. — И откуда ты только всё знаешь?

— Ты забыл, кем я работаю, товарищ майор, — придав своему голосу побольше спесивости и официоза, гордо ответил я. — Кроме того, я по архивам шарю, да в свободное от работы время умные книжки почитываю.

Спешившиеся с бронетранспортёров офицеры засмеялись, а высунувшийся из люка старший сержант Бондаренко прыснул в кулак, и спрятался обратно в недрах машины.

— А мы, вот, пехота, всё больше по полигонам катаемся, и на литературу как-то не остаётся времени, — смеясь, покачал головой спецназовец. — Ладно, хорош ржать, бойцы, пора двигать дальше. Иваныч, пойдём-ка со мной.

— Артур, не обижайся, но, если, вдруг, случится заварушка, то твой служебный ПМ сгодится всего лишь для того, чтобы застрелиться, — открывая боковой люк, и залезая внутрь боевого отделения, произнёс майор. — Поэтому я временно выдам тебе АКМ. Думаю, что пользоваться им ты ещё не разучился.

Произнеся эти слова, Стрельцов вытащил откуда-то из чрева БТРа СВДС, а затем протянул мне свой автомат. Затем снял свою собственную разгрузку с запасными магазинами от АКМа, заставил её надеть, попрыгать на месте, критически обозрел мою враз располневшую тушку.

— Может, тебе ещё «граник» выдать? — задумчиво рассматривая меня, спросил спецназовец, и, хлопнув меня по плечу, рассмеялся. — Всё, пошли, Артур!

Далее по дамбе мы передвигались следующим порядком: впереди головной дозор из капитанов Вонга, Хабибуллина, и лейтенанта Скорохватова, следом, на некотором удалении — оба бронетранспортёра. Под прикрытием брони первого из них шёл сам Стрельцов вместе с Ковалем, Кравченко и Мышкиным, а рядом со вторым сиротливо топала ножками моя скромная персона. Дабы напугать искомых бандитов, а также, вероятно, всех, кто встретится нам на пути, майор приказал развернуть башенки БТРов вправо, в сторону заболоченного леса.

Двигались медленно, со средней скоростью пешехода. Головной дозор пару раз останавливался, офицеры бегло осматривали чьи-то следы, а затем подавали условный знак: чисто. Вероятно, найденные следы принадлежали каким-либо лесным животным, кабанам, либо ещё кому. В таком темпе группа дошла до изгиба насыпи, прошла ещё метров тридцать, и, повинуясь предостерегающему жесту капитана Хабибуллина, остановилась. Пулемётчик и снайпер присели на одно колено, беря на прицел что-то, невидимое мне. Ринат махнул рукой, давая «добро» на движение, и пару минут спустя мы увидели на откосе дамбы достаточно отчётливые следы трёх пар обуви.

— Здесь прошли трое. Мужчины, среднего роста, среднего веса. Ботинки армейские, уже не новые, без выраженных индивидуальных дефектов, — указав на тянущуюся по насыпи цепочку следов, произнёс Хабибуллин. — Вышли из леса, поднялись на дамбу, и пошагали на юг. Часа два назад, не более.

— Так, ясно. Попробуем их догнать. Дальше не пойдём, а поедем, — осмотрев отпечатки, и зачем-то потрогав один из них, приказал Стрельцов. — Филин, Маус, вы с Иванычем поедете на замыкающей машине.

Как гласит одна хорошая поговорка — лучше плохо ехать, чем хорошо идти. И я полностью с нею согласен. Лучше уж сидеть на крыше БТРа, прячась за его башней, чем шагать рядом с парой передних колёс машины. Кроме того, состояние насыпи позволило нашим бронетранспортёрам развить относительно неплохую скорость километров в двадцать, не меньше. Единственное, что тревожило, и не позволяло полностью насладиться поездкой, так это туман, плотно оккупировавший лес по обе стороны от дамбы. Молочно белая пелена тумана стлалась над самой землёй, поднимаясь на метр-полтора, создавая сюрреалистический пейзаж заснеженного леса. Полагаю, что в этом тумане можно было спрятать не одну сотню беглецов, и мы бы проехали мимо, не заметив ни одного из них.

Несколько раз колонна притормаживала, наши следопыты спешивались, чтобы убедиться в наличии отпечатков обуви беглецов. Удивительно, но преследуемые никуда не сворачивали: следы тянулись всё дальше, и дальше. А вот примерно через пару километров головной БТР неожиданно затормозил, и остановился. Ехавшие на броне офицеры спрыгнули вниз, рассыпались, принимая боевой порядок, а майор призывно помахал нам с Кравченко и Мышкиным рукой.

— Артур, куда дальше? Налево, или прямо? — ехидным тоном поинтересовался Стрельцов, когда я подошёл к «триста первой» машине.

— Погодь, а куда свернули бандиты? — опешил я, воочию наблюдая раздвоение насыпи на две ветки.

— Соображаешь. Следы ведут налево, — ухмыльнулся спецназовец. — А вот про это ответвление ты умолчал, сыщик.

— Сергей, гадом буду, не знал насчёт второй дамбы, — я действительно был не просто удивлён, а очень сильно удивлён. — Нигде не читал никаких упоминаний о постройке этой линии, даже не подозреваю, куда она даже может привести.

— Хм, читал, не читал, какая теперь разница, — хмыкнул Стрельцов. — Насыпь есть, по ней прошли наши клиенты, значит, скоро и мы узнаем, куда она ведёт.

Мы снова заняли места на броне, бронетранспортёры повернули налево, и покатили по вновь найденной дамбе. Эта линия сохранилась значительно хуже основной насыпи, почти полностью вросла в окружающий ландшафт, по уровню практически сравнявшись с лесной почвой. Уже метров через пятьдесят мне стало казаться, что мы катим через лес по обыкновенной сельской дороге — разбитой и без покрытия. Местная флора постепенно оккупировала эту самую дорогу: колёса БТРов постоянно сминали маленькие деревца и кустарник. Едва повернув, мы сразу же окунулись в полосу противного туманного марева, и нашим следопытам с головной машины приходилось постоянно спешиваться, чтобы проверять направление поиска. Наползающие из лесу полосы тумана периодически создавали впечатление, что впередиидущий БТР катит по снегу, утопая в нём почти на всю высоту своих колёс. К тому же возникло ощущение, что дорога постоянно забирает чуть-чуть влево. Единственное, что внушало оптимизм — из-за особенностей почвы следы преступников оказались ещё более отчётливыми.

Проехав где-то с километр, бронетранспортёр Стрельцова внезапно остановился. Сам майор спрыгнул на землю, вскинул бинокль, рассматривая что-то впереди. Наша машина подъехала ближе, встала рядом с «триста первой».

— (Цензура) себе, — невольно вырвалось у меня.

— Иваныч, ты ничего не хочешь нам объяснить? — очень внимательно посмотрел на меня Стрельцов. — Кстати, а ты точно уверен, что твоя фамилия Барсов, а не Сусанин?

Два бронетранспортёра стояли на берегу лесной реки, метров сорока шириной. Хорошо заметная цепочка следов наших беглецов прерывалась у этого водоёма. На песке, рядом со следами бандитов можно было рассмотреть характерные отпечатки, явно оставленные корпусом лодки. Туман, до этого момента словно преследовавший нас, на глазах поднимался вверх, давая возможность рассмотреть окрестности. Весь юмор ситуации заключался в том, что милая лесная речка напрочь отсутствовала на наших картах!

— Ну, товарищи офицеры, кто-нибудь хочет выразить свои чувства насчёт точности топографических карт? — не унимался майор. — Сейчас самое время, разрешаю не стесняться в выражениях.

— Зачем ругаться? Бандиты хорошо наследили, много. Нужно переплывать речку вслед за ними, — рассматривая в оптику растущую на противоположном берегу флору, произнёс капитан Вонг.

— Река спокойная, обрывов на том берегу не видно, — пожал плечами Хабибуллин. — Надо догонять преступников.

— Хорошо, движемся дальше, — не стал долго тянуть кота за хвост наш командир. — Бережёного — бог бережёт, поэтому самим же подготовить машины, как и в прошлый раз.

Это форсирование прошло быстрее предыдущего. После паузы на проверку матчасти БТРы на малой скорости въехали в реку, без проблем пересекли водную преграду, а затем выбирались на сушу. Поднимающийся к макушкам деревьев туман сыграл с нами злую шутку, не позволив предварительно рассмотреть во всех деталях ландшафт этого берега. Машинам пришлось преодолеть метров сто поросшего кустарником пологого склона, прежде чем мы достигли гребня, и въехали в лес. Лес, кстати, оказался смешанным — и хвойным, и лиственным одновременно, с густым подлеском. Несмотря на такое буйство флоры, наши следопыты не подвели, практически сразу же обнаружив отпечатки обуви беглецов. Изучив цепочку следов, Ринат предположил, что бандиты несут на себе что-то длинное и массивное, например, лодку. Следующей особенностью этого леса оказалось отсутствие сотовой связи. Я так и не смог позвонить своему шефу. И, как выяснилось чуть позднее, в этом лесу не работала и радиосвязь.

Несмотря на всё это, колонна постепенно продиралась через заросли, следуя за цепочкой следов. Возможно, если бы мы обратили внимание на отсутствие птиц, то всё бы обернулось иначе. Примерно через полчасика мы стали замечать, что лес постепенно редеет, переходя в сосняк. Затем впереди блеснула вода — как оказалось, очередная речка, отсутствовавшая на карте. Всего лишь пару десятков метров шириной, быстрая, но не особо глубокая. Наши БТРы уже практически выехали на её берег, когда лесную тишину разорвали отзвуки перестрелки.

— Стоп! Пальба из «калаша», длинными (очередями), почти не целясь, — жестом остановив продвижение колонны, на слух определил Стрельцов. — Ну-ка, парни, по коням! Пусть бандитам будет большой сюрприз!

Едва мы заскочили в бронетранспортёры, как наши мехводы погнали машины вперёд. Оба БТРа сходу проскочили через мелководную речку, глубина которой едва превышала метр, и вырулили на берег. Мы проехали мимо перевёрнутой вверх дном охотничьей лодки типа каноэ, а затем вломились в кустарник. За полосой кустов оказалась молодая берёзовая роща, по которой мы слегка поплутали, ища оптимальный путь, прежде чем выехали на большую поляну.

(Цензура!) Вся поляна была заполонена народом, словно консервная банка сардинами, здесь было человек сто, а то и более, вооружённых средневековым холодным оружием. Увидев нас, все они, словно по команде, перекидывали со спин щиты, брали наизготовку копья, вытаскивали из ножен мечи. Никто не паниковал, и не бросался убегать, сломя голову, не кричал.

— Всем стоять! Бросай оружие! Работает спецназ! — выскочив из БТРов, словно черти из табакерки, на разные голоса заорала восьмёрка вооружённых автоматическим оружием офицеров.

Ага, разбежались! Никто из торчавшей на поляне сотни обвешанных железом мужиков и не думал бросать оружие. И никто из них явно не собирался бухаться мордой в землю. Они хладнокровно ждали, когда мы сами подбежим к ним, готовясь встретить незваных гостей острыми и увесистыми девайсами старины глубокой.

— Не стрелять!!! Я сказал — не стрелять!!! — секунду спустя, внезапно рявкнул во всю глотку Стрельцов. — Гюрза, Шварц, быстро к башенным!!!

— Спокойно, парни, мы уже уходим! Мы добрые и пушистые, и никому не причиним вреда! — скороговоркой выкрикнул я, поднимая вверх ствол своего автомата.

— Филин, Ком, на места мехводов! И задраить все люки! — делая ещё один шаг назад, скомандовал майор.

— Чёрт, сколько же их здесь? На ролевиков не похожи, и на реконструкторов тоже, — отступая на пару шагов назад, сделал вывод я.

— Только сейчас это понял, да? А я вот сообразил сразу, как только эти парни за мечи хватились, да щитами прикрылись, — с насмешливым сарказмом заметил спецназовец.

— Кто-то скачет. Конница, блин. Только её здесь и не хватало, — произнёс я, увидев появление на поляне новых действующих лиц.

— Колдун, «триста первый» готов открыть огонь, — сообщил по рации капитан Хабибуллин. Подтверждая сказанное, башня бронетранспортёра пришла в движение, наводя пулемёты на цель.

— Отставить! Гюрза, держи толпу на прицеле, но не вздумай стрелять первым, — нажав тангетку, ответил Стрельцов.

Краем глаза я уловил, что пулемёты «триста четвёртой» машины также слегка двинулись, готовые расстрелять строй воинов прямо перед нами. Именно строй, а не толпу, или массу. Правильный строй пехотинцев в доспехах, в древнерусских шлемах, с миндалевидными и круглыми щитами, мечами и копьями в руках. До первого ряда пехотинцев нас отделяло не более полусотни метров, и я отчётливо видел бородатые лица типично славянской внешности.

— Колдун, радиосвязь с кем-либо отсутствует. В эфире абсолютная тишина, — доложил по рации капитан Коваль.

Между тем, поляну продолжала заполнять самая настоящая конница, кованая рать, как её называли в старину. Всадники сосредотачивались на флангах пехотного строя, охватывая БТРы полукругом, но, не приближаясь к нам ближе, чем на сотню метров. Наконец, спустя пару долгих минут, на поляне появилась ещё одна группа конников, во главе с гордо восседающим на белом жеребце воином. Воин поднял руку, призывая своих бойцов к тишине, о чём-то переговорил с подбежавшим к нему пехотинцем. Затем внимательно посмотрел на меня со Стрельцовым, задержал взгляд на бронетранспортёрах, и шагом направил коня в нашу сторону. Жеребец явно пугался пахнувшей соляркой и маслом техники, гарцевал под всадником, упирался, как мог. В конце концов воин переломил упрямство своего коня, остановившись метрах в пяти от нас.

— Кто вы? Почто вы напали на моих дружинников? — переводя взгляд с меня на спецназовца, и обратно, спросил всадник. Говорил он по-русски, его речь звучала весьма странно, непривычно уху современного жителя. В его голосе не слышалось злобы, или ноток страха, скорее сквозило откровенное любопытство.

— Мы государевы люди, ищем бандитов, убийц невинных людей, — на правах старшего в группе ответил Стрельцов. — Мы не нападали на твоих дружинников. У нас даже в мыслях такого не было.

— Государевы люди? Кто ваш князь, хан, али боярин? — после небольшой паузы воин продолжил задавать вопросы. — Вы дивно молвите, словно чужеземцы.

— Мы не служим хану, князю, или боярину, — вступил в разговор я. — Мы служим государству, Российской Федерации. Мы не чужестранцы, а обыкновенные российские граждане.

— Российская Федерация? Ни разу не слыхивал о том государстве, — покачал головой всадник. — Вы служите митрополиту, али епископу?

— Нет, уважаемый, мы служим России и спецназу, — прищурил один глаз майор. — А сам-то ты кто будешь?

— Я князь Александр Андреевич Остей, сын Андрея Ольгердовича, внук Гедемина, — просто, и в то же время с очень глубоким достоинством ответил воин. — Кто вы такие? Дружинники? Ушкуйники?

А ведь он не врал! Я шестым чувством, оперским нюхом понял, что это не киношная постановка, или чей-нибудь дурацкий розыгрыш. Ну, не верю я в то, чтобы две сотни здоровых мужиков в доспехах в наше время тайно по лесам шастали. Да их бы ещё по пути к месту сборища менты десять раз задержали бы. Реагируя на звонки бдительных граждан, и не только. Ведь, глядя на любой из тех ножичков, что на руках у этой братии, запросто можно впаять статью за ношение! Какой опер откажется «срубить палку» практически на халяву? Едрищ твою туды!

— Мы подданные императора Владимира, который правит Россией и Канадой, что лежат за закатным океаном. Это очень далеко отсюда, дальше, чем земли Гринланд и Винланд, — начал импровизировать я.

Произнеся это, краем глаза я уловил удивлённый взгляд Стрельцова: мол, чего ты несёшь, Иваныч? С дуба рухнул, или похмельной головой о борт БТРа приложился?

— Далече, чем Гринланд и Винланд? Сие и вправду весьма, весьма далече, — помолчав, задумчиво произнёс князь Остей. — Что же привело вас в земли московитские?

— Мы ищем преступников, убивших мирных граждан, — я вновь повторил уже сказанное спецназовцем, решив придерживаться его версии. По принципу: чем меньше расхождений в показаниях — тем лучше. — Нам очень нужно поймать тех бандитов.

— А вам те душегубы живьём надобны? — очень нейтральным тоном поинтересовался князь.

— Желательно, живыми, — уже догадываясь по вопросу, что наши беглецы вряд ли предстанут перед российским судом, подтвердил я. — Если же они умерли, то мы хотим забрать их тела. Чтобы представить их родственникам убитых.

— У вас будет такая возможность, — как мне показалось, с облегчением произнёс Остей. — Вам понадобится много соли, чтобы довести тела душегубов до дома.

— Преступники убиты? — вновь вступил в разговор Стрельцов. — Это сделали твои воины?

— Ваши душегубы напали на моих дружинников, и с помощью вот такого же оружия убили троих возничих, — князь указал рукой на мой автомат. — Ещё четверо моих дружинников ранены, и ими сейчас занимается наш лекарь.

— Ранения тяжёлые? — прищурился спецназовец. — Может, твоему лекарю нужна помощь?

— Возможно, и надобна, — пожал плечами князь. — Пока что он не говорил мне о помощи.

— Мы можем забрать тела наших бандитов и их имущество? — я задал весьма животрепещущий вопрос.

— Тела — да, добро — нет, — лаконично ответил Остей. — То, что взято в бою, принадлежит мне и дружине.

— Хорошо, мы заберём только тела, — согласился я. — Где они?

— Их привезут сюда по моему повелению, — впервые за всё время разговора князь слегка улыбнулся. — А до того я хочу просить вас не покидать пределов этой поляны, дабы не смущать моих дружинников своими гремящими колесницами.

— Хорошо, мы готовы подождать исполнения твоего повеления на этой поляне, — Стрельцов искренне улыбнулся в ответ. — Но, мы немного погремим, чтобы переставить свои колесницы иначе.

— Да будет так, — кивнул князь Остей, трогая своего коня. — Ждите.

— (Цензура), (цензура), (цензура) я вертел такую погоню, — подойдя ко мне вплотную, прошипел майор. — (Цензура), Иваныч, что мы бойцам скажем?

— А чего ты шёпотом говоришь? — удивился я.

— А что мне, на весь лес орать? Эти мужики говорят и понимают по-русски, — спецназовец кивнул в сторону строя пехотинцев.

— Ты лучше подумай, что сейчас нашим парням скажешь, — ответил я. — Провалиться мне на этом месте, если мы не тысяча триста восемьдесят втором году по принятому в России летоисчислению.

— Ага, ты тоже сообразил, что это не постанова? — криво усмехнулся Стрельцов. — Я вот сразу врубился, когда увидел, как эти парни строятся и копья-мечи хватают. Они — профессионалы, постоянно работающие именно с холодным оружием.

— Ну, я примерно в то же самое время понял, что это не ролевики и не реставраторы, — я попытался растянуть губы в улыбке. — Чёрта с два бы менты такую толпу с лошадьми и железяками не тормознули. Хотя и полно в наших рядах дубов, но не до такой же степени.

В это время кованая рать на флангах пешего строя пришла в движение, поворачивая коней, разъезжаясь по сторонам. Пехотинцы же просто развернулись по чьей-то команде на сто восемьдесят градусов, закинули щиты на спину, и зашагали прочь. Князь Остей, похоже, вовсе не жаждал кровопролития.

— Артур, я сейчас прикажу мужикам переставить броню, а ты пока помолчи, и ничего не говори о своих выводах, — посмотрев мне в глаза, попросил майор. — Мне нужно пару минут, чтобы прокачать ситуацию. Блин, я ведь и сейчас своим глазам не верю.

— Ага, мы надышались болотного газа, и нам это всё чудится, — нервно засмеялся я. — Надо было князя руками потрогать, а ещё лучше — стянуть его с лошади, чтобы уж стопроцентно удостовериться в подлинности.

— Блин, Артур, ты бы ещё предложил жеребца за причиндалы подёргать, — почти зашипел на меня спецназовец. — Хватит всякую чушь пороть!

 

ГЛАВА 4

По приказу Стрельцова бронетранспортёры поставили буквой «Г», под прямым углом, чтобы корпуса машин образовали стороны равнобедренного треугольника. Лобовые проекции БТРов и башенное вооружение оказались обращены к стану дружинников князя Остея. Это обеспечивало нам отличный сектор обстрела и по фронту и по флангам, если, вдруг, воины князя рискнули бы перейти в наступление, и хоть как-то компенсировало нашу же малочисленность. Наш тыл — основание треугольника — являлся самым слабым направлением, сомнительно защищённым берёзовой рощей. Впрочем, княжеские дружинники, похоже, вовсе не намеривались нападать на чужестранцев. Удалившись от нас на пару сотен метров, воины возвратились в свой лагерь, где занялись обыденными делами. Конница, которая, на мой взгляд, представляла наибольшую угрозу, вообще исчезла из поля зрения, ускакав с поляны.

— Командир, мы слышали почти весь ваш разговор, — видя, что майор не знает, с чего начать, огорошил нас капитан Хабибуллин, и пояснил. — Так люки же были открыты, да и орали вы на всю поляну.

— Ринат, я же приказывал — задраить все люки, — опешил Стрельцов, глядя на капитана.

— Да, ты приказал, и мы задраили все люки, кроме парочки боковых, — не моргнул и глазом Хабибуллин. — Если бы вам пришлось удирать от этой толпы, то куда бы ты спрятался? Побежал бы в рощу?

— Да, ты прав, Гюрза, хотя и не выполнил приказ, — помолчав, согласился майор. — А я, похоже, старею, коли перестал думать об элементарном самосохранении.

— С чего это ты взял, командир? — вполне искренне удивился капитан. — Ты ещё вполне крутой мужик. Вон, даже в прошлое нас завёл.

— Товарищ майор, а мы вправду в четырнадцатом веке? — шмыгнув носом, внезапно спросил переминавшийся с ноги на ногу старший сержант Василевский. — Там, на поляне, настоящие дружинники? Не киношники?

— Да, (цензура) его знает, Лёня, — откровенно высказался Стрельцов. — Вон, Артур Иванович авторитетно утверждает, что мы в четырнадцатом веке.

— Я утверждаю? Думаю, что данный факт ещё не доказан, — я попробовал, было, отыграть назад, но посмотрев в глаза парней, стушевался. — Да, полагаю, что мы находимся в тысяча триста восемьдесят втором году нашей эры.

— Откуда такая точность? — сразу же задал вопрос лейтенант Скорохватов.

— Есть такое мнение, что мы с майором Стрельцовым только что вели переговоры с «литовским» князем Остеем, жившем в четырнадцатом веке, и героически погибшем при обороне Москвы от армии Тохтамыша, — на едином дыхании выпалил я. — Тохтамыш — это ордынский хан, который сменил на престоле Золотой Орды Мамая.

— Артур Иванович, спасибо, конечно, тебе за справку по истории. А ответь-ка, пожалуйста, на такой вопрос: мы домой-то вернёмся? — старший лейтенант Кравченко, как всегда, задал самый животрепещущий вопрос. — Я, если честно, хотел бы оказаться в своём собственном времени, и, по возможности, как можно скорее.

— Степан, мы не станем здесь надолго задерживаться, — заверил я офицера. — Как только князь Остей отдаст нам тела бандитов, мы тотчас вернёмся обратно.

— Кстати, о птичках. Там началось движение: две подводы едут в нашу сторону, — неожиданно произнёс капитан Вонг, наблюдавший в прицел ВСС за станом княжеских дружинников. — На них только возницы.

— Так, Гюрза, Шварц, быстро к башенным! Филин, Кельт, Ком — на вас роща! Маус, приготовь медикаменты! Мехводы — по местам, — быстро распределил нас всех по местам Стрельцов. — Артур, ты со мной. Пошли.

Предосторожности оказались абсолютно излишними. Пара повозок подкатила почти вплотную к нашим машинам, остановившись в каком-то десятке метров от них. Возницы — двое крепеньких мужиков в лаптях — слезли с повозок, поклонились нам, со смесью страха и любопытства косясь на бронетранспортёры.

— Наш князь повелел отдать вам тела душегубов, бояре, — скрипучим голосом произнёс один из возниц. — Куда сгружать надобно?

— Скидывай прямо сюда, на землю, — махнул рукой майор, и усмехнулся. — Иваныч, мы теперь бояре.

— Погодь, ничего не сгружай, — присмотревшись к капающей сквозь щели повозки крови, остановил я мужика. — Надо глянуть сначала, те ли это бандиты.

— Те самые, других-то у нас нема, — искренне удивился возница. — Гляди сам, боярин, коли так желаешь.

Мы со Стрельцовым подошли к первой повозке, запрыгнули на неё, откинули мешковину, закрывавшую тела. Мда, зрелище не для слабонервных. Дружинники князя Остея умело поработали холодным оружием. По сути, перед нами лежали замысловато порубленные на куски трупы, сложенные затем воедино. Кровь пропитала насквозь все остатки одежды убитых, превратив зелёную камуфляжную ткань в тёмно-бурый цвет.

— А ты соображаешь, Артур, — уважительно произнёс спецназовец.

— У тебя целлофановые мешки есть? — расстёгивая свою папку, спросил я.

— Откуда? Я на живых рассчитывал. Ну, на крайняк, хотя бы, на трупы целиком, — буркнул майор.

Достав из папки фотороботы подозреваемых, я присмотрелся к одному из двоих: вроде, соответствует. Взял следующий листок, сравнил. Тоже похож. Рассмотрел татуировки на кистях рук обоих бандитов. Вывод однозначен — сидели, и, скорее всего, недавно вышли из зоны. Затем, плюнув на всё, отвернул край пропитанного кровью бушлата, проверил внутренний карман слева. Залез рукой в правый карман — чисто. Проверил остальные карманы — тоже ничего. (Цензура), княжеские дружинники всё вынули, словно вертухаи на зоне. Представляю, какой хай поднимется, когда мы привезём эту строганину в морг. Прокурора, наверное, кондрашка хватит, а пресса вообще всю полицию мигом в газетный рулон закатает. И, ведь, хрен докажешь, что это не наших рук работа.

— Пойду, гляну на третьего, — вздохнул я. — Чёрт, ну нахрена им было головы рубить-то?

Третий труп выглядел так, словно его разорвало снарядом. Относительно целыми высмотрели лишь конечности и голова. Едва взглянув на уцелевшее лицо, я тотчас узнал преступника: Алексей Малиновский, по кличке Мастодонт, рецидивист с тремя ходками. Хитрый, жестокий, злопамятный, пронырливый уголовник. Все его преступления отличались оригинальностью и продуманностью ходов, которые сбивали с толку даже бывалых оперативников. Не надо далеко ходить за примером — недавнее вооружённое ограбление комбината. Если бы бандиты не устроили бойню в деревне, то даже не попали бы в поле зрения следствия. Ведь мы вообще, если честно, топтались на месте с тем ограблением. Улик — с гулькин нос, информаторы барабанили о чём угодно, но только не про относящиеся к делу. Единственное, что удалось сделать — составить фотороботы десятка вероятных подозреваемых, всех, кто попал в поле зрения полиции. Эти трое тоже угодили под подозрение, скорее всего, именно по причине своего криминального прошлого.

— Шварц, пришли мехвода с брезентом, — нажав тангетку рации, приказал Стрельцов. — Филин, в роще спокойно?

— Да, тихо всё, — коротко ответил старший лейтенант Кравченко.

Из-за бронетранспортёра выскочил старший сержант Василевский с брезентом в руках. Подбежал, отдал брезент, глянул на изрубленные тела, побледнел, и по кивку майора убежал обратно в машину. Спецназовец сам расстелил брезент, прикинул что-то, повернулся к возницам.

— Складывайте тела прямо на брезент, вот сюда, так, и так, — строгим голосом приказал наш командир.

Мужики долго не мешкали, и крови не боялись. Подхватили обезглавленные тела, положили их на брезент, добавили туда отсечённые головы и конечности. Затем подогнали вторую повозку, выгрузили останки Мастодонта, и по приказу майора свернули брезент каким-то хитрым образом.

— Всё, вы свободны, — взглянув на возниц, произнёс майор. — Скажите князю Остею, что мы немного пошумим, пока будем забирать тела.

— Исполним, барин, — мужики поклонились, споро залезли на повозку, и покатили в сторону бивуака дружинников.

Мы со Стрельцовым вернулись к машинам, и, прикрываясь бронёй, стали наблюдать за дальнейшим развитием ситуации. Возницы беспрепятственно достигли стоянки, свернули куда-то в сторону, исчезнув из нашего поля зрения. Ничего подозрительного не происходило, поэтому, подождав минут десять, майор приказал сниматься с места.

Похоже, что внешнее спокойствие личного состава нашей группы оказалось лишь ширмой, скрывавшей большое внутреннее напряжение бойцов. Буквально за одну минуту мы забросили на броню свёрток брезента с останками преступников, закрепили его, чтобы не потерять по пути, а затем заняли места в БТРах. Развернувшись, наши машины покатили по своим же следам в сторону речки, и лишь тогда мы испустили вздох облегчения.

— Радио так и не работает? — я повернулся к Степану Кравченко, сидевшему на месте стрелка-наводчика башенных пулемётов.

— Нет, в эфире глухо, словно всё вымерло, — отрицательно покачал головой старший лейтенант. — Артур Иванович, а мы, часом, не жертвы массовой галлюцинации? Может, точно, надышались чего на болоте?

— Нет, Степан, не бывает массовых галлюцинаций с одним сюжетом, — ответил я. — Да и запах крови и внутренностей вряд ли причудится столь же реально, как сейчас.

— Не согласен, товарищ майор, — после секундной паузы произнёс Кравченко. — У меня после Первой Чечни почти каждый день стоял перед глазами сгорающий вместе с экипажем БТР. И запах жареного мяса чувствовался, словно в реале.

Я не нашёл, что сказать Степану. Во время Первой Чеченской я был молодым лейтенантом, только что пришедшим работать в уголовный розыск. Тогда страна переживала разгул преступности, на улицах часто случались перестрелки, драки, а про бытовухи я вообще уже молчу. Действительно, я не воевал на той войне, даже в командировки в Чечню ни разу не угодил. С другой стороны, в меня тоже стреляли на задержаниях, а однажды даже порезали ножом. Я тогда недооценил степень наркотического опьянения одного козла, которого мы обнаружили в притоне. Если учесть, что я ни разу не хоронил погибших товарищем, то, наверное, я мог считать себя счастливчиком, которому в целом везло.

Головной БТР выскочил из берёзовой рощи, а затем неожиданно для нас притормозил на берегу речушки. Из машины выскочили двое — Вонг, и Скорохватов — подхватили пластиковую лодку, оставленную бандитами, и быстренько принайтовали её на броне. Ну, да, с паршивой овцы хоть клок шерсти. К тому же, нечего оставлять в прошлом артефакты из будущего, чтобы потом не сводить с ума археологов.

Оба бронетранспортёра пересекли речушку, затем въехали в лес, по-прежнему держась своих собственных следов. Мы снова углубились в смешанный лес, сбавив скорость, чтобы не протаранить здоровенную сосну, или берёзу. В эфире царила девственная тишина, нарушаемая лишь естественными помехами. Никто из экипажа не произносил ни слова, но я чувствовал озабоченность парней главной проблемой — вернёмся ли мы обратно?

Миновав злополучный лес, БТРы вырулили на гребень склона, ведущего к реке. Офицеры быстренько спешились, внимательно всматриваясь в противоположный берег. Вроде, лес как лес, только не видно той старой дамбы, или насыпи, чёрт её подери! Оптика беспристрастно показывала нам кустарник, хвойные и лиственные деревья, скачущих по соснам белок, но мы не видели ничего похожего на заброшенную дорогу. Если честно, то мы не верили своим глазам.

— Так… Товарищи офицеры, а давайте-ка воспользуемся трофеем, — после длительной паузы предложил Стрельцов. — Ринат, Юра, сплавайте на тот берег. Ну, вы поняли, что надо искать.

— Сделаем, — коротко ответил обычно любивший поговорить Хабибуллин. В голосе капитана проскользнули взволнованность и озабоченность.

Офицеры молча спустили лодку на воду, сели в неё, заработали вёслами, быстро приближаясь к противоположному берегу. Спустя несколько минут лодочка причалила к пляжу на той стороне, и Ринат с Юрием углубились в прибрежные заросли. На какое-то время мы потеряли капитанов из виду.

— Ну, что там? — уже спустя минуту не выдержал наш командир, вызывая ребят по рации.

— Дорога отсутствует, — лаконично ответил Вонг.

— А подробнее? — слегка хрипловатым голосом вновь поинтересовался майор.

— Прошли сотню метров. Вокруг сплошной лес, — прозвучал глухой голос Хабибуллина.

— Хорошо, остановитесь, оставайтесь на месте, — вновь нажал на тангетку Стрельцов. — Ждите группу: мы переправимся вслед за вами.

Форсирование реки вновь прошло без эксцессов и неприятностей. БТРы выползли на противоположный берег, где сразу же попали в полосу густого кустарника. Подмяв под себя колючие кусты, машины стали протискиваться среди высоченных сосен, которых мы здесь раньше не замечали. Вскоре прямо по курсу возникла настолько густая чаща, что дальнейшее движение вперёд стало практически невозможным. По приказу майора капитан Вонг забрался на одну из сосен, почти до самой её вершины, чтобы изучить с высоты окружающую нас местность. Доклад офицера оказался удручающим: вокруг, насколько ему было возможно рассмотреть ландшафт, простирался лес, причём очень густой лес. Прямо на севере, где по идее через два-три километра должно было раскинуться огромное болото, хорошо заметное издалека, не наблюдалось ничего похожего на трясину. В небе полностью отсутствовали инверсионные следы самолётов — верный признак нашей техногенной цивилизации.

— Сделаем так: прогуляемся вдоль речки. Гюрза, Ком и Шварц пойдут вверх по течению, а мы с Артуром Ивановичем, и Маусом, сходим вниз, — немного поразмышляв над результатом визуальной разведки, майор принял новое решение. — Потратим по полчаса в одном направлении, следовательно, через час вернёмся обратно.

— Что делать остальным, Сергей Александрович? — кашлянув, спросил старший лейтенант Кравченко.

— Степан, Роман, вы займите чем-нибудь наших сержантов, чтобы они совсем не скисли, — посмотрев на офицеров, приказал Стрельцов. — Пусть мехводы под вашим присмотром проверят матчасть, что ли. И сами тоже не вешайте нос, парни. Мы же спецназ, как-никак.

— Филин, Кельт, будьте повнимательнее, и держите оружие под рукой, — легко поднимаясь с пенька, добавил капитан Хабибуллин. — Мы здесь следы рыси видели. Не исключено, что окрест кроме кошек и другие зверюшки разгуливают, некормленые.

Капитан оказался прав. Едва я с майором и старшим лейтенантом отошли на сотню метров от БТРов, как обнаружили следы кабанов, целого стада. К счастью, следы оказались довольно старыми, как минимум, трёхдневной давности. Затем Стрельцов также нашёл отпечаток лап рыси у большой сосны. Судя по чьим-то разбросанным у корней дерева костям, лесная кошка набивала здесь свой желудок какой-то добычей. Немного дальше вниз по течению обнаружились следы косуль, ходивших к реке на водопой. То тут, то там по деревьям сновали вездесущие белки, любопытные, и явно непуганые человеком. Наша маленькая группа молчаливо шагала всё дальше и дальше по лесу, стараясь не нарушать первозданную тишину природы.

Пройдя пару километров, мы так и не нашли никаких следов хищников покрупнее рыси — волков и медведей. Может, оно и к лучшему. Хотя у меня и висел на плече автомат, я вовсе не жаждал встречи с косолапым. Особенно внезапной. К сожалению, мы так и не обнаружили никаких следов человеческой деятельности, даже зарубок на стволах деревьев, не говоря уже о каком-то мусоре.

— Александрыч, у меня есть гадкое такое предчувствие, что мы здесь застряли, — после того, как спустя полчаса мы повернули обратно, я не выдержал, и нарушил молчание.

— Чёрт, ну, и гад, ты, Иваныч, помолчать не можешь, — тяжело вздохнув, отозвался Стрельцов. — У меня тоже нехорошее ощущение. Такого с самого Афгана не было.

— Ладно, гад — так гад, признаю, — понимая, что собеседник находится на взводе, согласился я. — Давай определимся, что и как делать дальше.

— Ты хоть понимаешь, что мне сейчас придётся сказать парням, что мы в полной заднице? Что мне сказать бойцам? Что мы хрен знает где, в хрен знает, каком году? Что мы можем никогда не вернуться обратно? Да я сам во всё это не верю! — майор остановился, буравя меня тяжёлым взглядом. — Что молчишь? А ведь у бойцов ещё есть семьи, родные и близкие. И они будут годами жить надеждой, верить в то, что их мужья и сыновья когда-нибудь, да вернутся.

— Сергей, я тоже не верю в перемещения во времени, и не знаю, что нас ждёт дальше, — честно признался я. — Но, я опер, а опер обязан рассматривать абсолютно все версии, в т. ч. и самые бредовые и фантастичные. Поэтому предлагаю временно поверить, что нас занесло в прошлое. Тем более, что иначе сложно объяснить исчезновение насыпи и совсем не маленького болота.

— Ну, да, факты — упрямая вещь, — взяв себя в руки, привычно усмехнулся спецназовец. — Хорошо, Артур, уговорил, будем исходить из того, что мы в четырнадцатом веке.

— Вот и отлично. А теперь нам надо смоделировать психологическое состояние каждого бойца, исходя из оставленных в нашем времени эмоциональных привязанностей, — улыбнувшись, предложил я. — Михаил, ты, как доктор, хорошо подготовлен по психологии?

— Если честно, то не очень, — признался молчавший до этого старший лейтенант. — Я всегда предпочитал хирургию, как наиболее полезную на войне специальность.

— Маус куда больший спец по травмам и ранениям, чем по мозгоклюйству, — заметил майор.

— Вот и отлично: в четырнадцатом веке нам понадобится очень хороший доктор, — удовлетворённо кивнул я. — А тест на эмоциональную привязку начнём с тебя, Сергей.

— Психолог, блин, выискался, — прищурился Стрельцов. — Ты же знаешь, что я с женой уже три года, как в разводе. Сразу после августовской войны разошлись. Светка и сын сейчас живут у её родителей в Подмосковье. Чёрт, я ведь каждый отпуск к сыну ездил!

— Продолжайте, товарищ майор, — одобрительно кивнул я. — Кто остался у Рината и Юры?

— Хабибуллин, как ты знаешь, татарин, и ему по вере позволено иметь много жён. Поэтому Гюрза не женится, живёт себе двойной жизнью, и все довольны, — улыбнулся майор. — У Вонга есть девушка в городе, а насколько у них серьёзно — я не знаю. Ком умеет тактично не пересекать личную жизнь со службой. У обоих капитанов есть братья и сёстры, а их родители живут в Казани и во Владивостоке.

— У Юры и Рината есть дети? — уточнил я.

— Насколько мне известно — нет, — отрицательно помотал головой спецназовец.

— Михаил, что ты можешь сказать о Володе? — я решил подключить к беседе нашего специалиста по травмам и ранениям. В конце концов, он же доктор, пусть и предпочитающий хирургию.

— Капитан Коваль имеет железобетонную психику, склонен продумывать свои действия до малейшей детали, никогда не нервничает и не паникует. И поэтому совершенно справедливо имеет позывной Шварц, — после секундной паузы доктор выдал своё умозаключение.

— Вот, уже хорошо, — кивнул я. — Продолжай, Миша.

— Владимир женат, у него есть сын. Насколько я могу судить о его браке — он достаточно прочен, основан на любви и согласии. Многие считают, что отношения в их семье почти идеальные, — подытожил Мышкин.

— Так оно и есть. У Володьки золотая жена, и он безумно любит своего мальчишку, — добавил майор. — Миша, ты со своей девушкой так и не помирился?

— Нет, Сергей Александрович, не успел, — вздохнул доктор. — И ведь поссорились-то из-за пустяков.

— Ну, про Степана я знаю. Детдомовец, женат, растит дочь, иногда не ладит с супругой, — видя, что Мышкин переживает о своих проблемах, я продолжил начатый разговор. — А что с новеньким, с Романом?

— Да, Стёпка с Ириной частенько ссорятся. Она его пилит и пилит насчёт финансов. Всё ей денег мало, — поморщился Стрельцов. — А Скорохватов женат, и у него беременная супруга. Чёрт!

— Самое слабое звено у нас, — предположил я.

— Кельт — хороший офицер, и человек отзывчивый. Родители у него под Питером, — продолжил майор. — Оба мехвода — Бондаренко и Василевский — срочники. Родители у всех есть, у одного, кстати, отец военный, полковник. Переписываются с девушками, в увольнение бегают к здешним, в город. Кстати, Артур, ты всё ещё с Маринкой? И как она тебя терпит, такого наглого?

— А я не только наглый, но ещё и обаятельный. Моё же главное достоинство состоит в том, что я искренне люблю женщин. К тому же, меня и Марину всё устраивает в наших отношениях: перепихнулись по быстрому, и оба довольны, — улыбнувшись, ответил я.

— Мог бы жениться. Такие женщины, как Маринка, на дороге не валяются. Смотри, Шерлок, уведут её у тебя прямо из-под носа, — подколол меня собеседник.

— Пусть только попробуют, — хмыкнул я.

Вот, чёрт, а ведь я действительно мог узаконить наши отношения с Мариной. Сыграть свадьбу, и жить, как нормальная семья. Ага, нормальная, как же… С моей работой зачастую не знаешь, придёшь ли ты вечером домой, или нет. Жена в таких условиях невольно станет заложником моей работы, а я не могу себе этого позволить. Имеется, знаете ли, негативный опыт первого брака, не устоявшего перед «весёлыми» буднями оперативника. Если так подумать, может, оно и к лучшему, что я не отяготил женщину узами брака. Если мы действительно застряли хрен знает в каком году, то Марина вскоре найдёт более выгодную партию. Красивая женщина не должна оставаться одинокой.

— В общем, сделаем так, Артур: подкрепимся, чем бог послал, и вернёмся обратно на ту поляну, — минут пять спустя подвёл итог размышлениям Стрельцов. — А дальше — видно будет, не будем сейчас загадывать наперёд.

Так мы и поступили. Возвратясь к бронетранспортёрам, выслушав доклад Рината, майор объявил о своём решении. Внимая словам командира, бойцы и офицеров посуровели, но никто из них не впал в панику. Так уж устроены мужчины, что они имеют относительно замедленное эмоциональное восприятие многих событийных моментов. Женщины бы, например, сразу всплакнули, разрыдались бы друг у друга на плече, выговариваясь о своих проблемах, и тем самым сбрасывая негативные эмоции. Мы же, мужики, держим всё в себе, делаем морду кирпичом, не позволяя мыслям и эмоциям вырваться наружу. А ведь дурные мысли и эмоции — вещь опасная. Как я часто отмечал в своей профессиональной деятельности, негативное эмоциональное состояние, загнанные внутрь мысли, способны буквально затащить человека в ещё большие неприятности. Большинство бытовых преступлений происходит именно на эмоциональной почве, особенно когда людей раскрепощают алкоголь, либо наркотики и различные психотропные препараты. И, зачастую, всякие там ушедшие в себя на вид мирные тихони вытворяют такое, от чего волосы дыбом встают даже у видавших виды оперативников. Чёрт, а у мужиков, ведь, была ещё и бессонная ночь на полигоне.

— Вот, что, товарищи, есть деловое предложение, — произнёс я после того, как Стрельцов приказал достать сухие пайки и запалить костёр. — А давайте-ка искупаемся. Речка чистая, пираний и крокодилов в ней не водятся, да и дамы за нами не подсматривают.

— Артур Иванович дело говорит, — после короткой паузы быстро сообразил майор. — За неимением поблизости душа следует смыть грязь и пыль в ближайшем чистом водоёме. Давайте, освежимся по очереди. Гюрза, Маус, покараульте от медведей.

Стрельцов показал пример: первым разделся, вошёл в воду, нырнул, проплыл с десяток метров вдоль берега, возвратился обратно. Довольно отфыркиваясь, вышел из воды, отряхнулся, вытерся появившимся откуда-то полотенцем. Я тоже немного поплавал, нырнул, вышел из воды, взял у спецназовца полотенце.

— Ну, ты Артур и хитрец. Признавайся, где вычитал такую отвлекуху? — наблюдая, как личный состав принимает водные процедуры, тихонько поинтересовался майор. — Миша, Ринат, идите, освежитесь, а мы с Артуром Ивановичем посторожим.

— Да, один восточный трактат как-то раз попался под руку, — улыбнулся я. — Там было сказано, что вода обладает многими скрытыми возможностями, которые способны помочь человеку при стрессовой ситуации.

— Хм, я бы сказал, что при стрессе необходима не вода, а кое-что покрепче, — усмехнулся собеседник. — Ладно, про восточные знания потом поговорим.

Купание в реке пошло нам всем на пользу. Парни взбодрились, с их лиц исчезла серая тень унылости и обречённости. Зазвучали лёгкие шутки, а Ринат даже рассказал несколько анекдотов на тему купания и женщин. В общем, наш поздний завтрак прошёл в эмоционально тёплой атмосфере. Никто не вешал нос, никто не сидел с каменным лицом, словно истукан на похоронах. Впрочем, я прекрасно понимал, что самая важная проблема вовсе не решена, и если мы действительно очутились в прошлом… В этом случае моральное состояние личного состава может в один миг рухнуть, словно те памятные небоскрёбы в Нью-Йорке.

Закончив завтрак, мы опять залезли на броню, и вновь совершили короткое путешествие по воде. Затем проследовали транзитом через густой лес, ещё раз пересекли мелководную речушку, и миновали берёзовую рощу. Въехав на ту самую поляну, бронетранспортёры остановились. Мы, было, спешились, рассматривая стоянку литовской дружины, но Стрельцов приказал всем укрыться внутри БТРов. На всякий случай.

На месте бивуака княжеской дружины прямо перед нами стоял белого цвета шатёр, возле которого ходили с десяток воинов, а рядом были привязаны несколько лошадей. Увидев нас, ратники выстроились возле походного жилища, а один из них юркнул внутрь шатра. Буквально спустя пару-тройку секунд из шатра появился князь Остей, взглянул на нас, сделав приглашающий жест рукой. «Триста первая» машина медленно двинулась в сторону шатра, «триста четвёртая» покатила ей вслед. Оба бронетранспортёра остановились, не доезжая метров пятьдесят до походного жилища, и майор покинул свой БТР. Следом вылез и я, намериваясь составить Стрельцову кампанию.

— Так, ладно, мы с Артуром Ивановичем сходим, пообщаемся с теми мужиками, — кивнув в сторону дружинников, произнёс майор по рации. — А вы, парни, сидите внутри, и не вздумайте вылезать. Если увидите, что нас берут в плен, или убивают, то разрешаю сразу же стрелять на поражение. Пошли, Иваныч.

— Рад вновь видеть вас, бояре императора Владимира, правящего Россией и Канадой, — улыбнувшись, поприветствовал нас князь Остей. — Проходите в шатёр, отдохните с дороги, разделите со мной скромную походную трапезу.

— Здравствовать тебе, князь Александр Андреевич, долгие лета, — на старорусский манер ответил на приветствие Стрельцов. — Ты уж извини нас, но давай разделим трапезу на свежем воздухе, при солнечном свете.

— Что же, я также чту солнечный свет, и не прочь отобедать молодым кабанчиком у полога шатра, — как-то по-особенному взглянув на нас, произнёс князь. — Мирон, Володимир, выставляйте на стол прямо здесь.

Из-за шатра тотчас появились двое дюжих дружинников, быстро поставили на землю три чурбана, принесли небольшой низкий стол, за который в наше время отвалили бы кучу денег, расставили серебряные кубки. Тоже, произведения искусства, кстати. Затем появились бочонок вина и чеканные блюда. Молодой кабанчик уже ожидал нас на вертеле, и был целиком доставлен к столу. Мда, а вилок, похоже, у князя нет. Ещё не изобрели, или просто не пользуются ими в походе.

— Присаживайтесь, бояре, — кивнул на чурбаны Остей, и, показывая пример, сам сел на один из них. — Молвите, как мне звать-величать вас, други?

— Майор Сергей Александрович Стрельцов, — присаживаясь на указанное место, представился спецназовец.

— Майор Артур Иванович Барсов, — я тоже добавил своё отчество.

— Предлагаю испробовать доброго вина за нашу встречу, — по сигналу князя один из дружинников налил во все кубки виноградного напитка. Видя, что мы колеблемся, Остей первым ополовинил свою ёмкость. Конечно, при желании яд можно подсыпать вовсе не в вино, а в кубок. Но вряд ли князь станет ломать комедию с отравлением. Мы ему, похоже, зачем-то нужны. А вот зачем — вот в чём вопрос?

— Бояре, а что означает слово «майор»? — неожиданно спросил Остей. — Сие титул, звание, али что-то иное?

— «Майор» — это должность при войске для средних сыновей князей и герцогов в России, — на ходу придумал Стрельцов.

К столу подали зажаренного целиком на вертеле кабанчика, и мы приступили к неторопливой трапезе. За неимением вилок пришлось воспользоваться ножом Сергея, который оказался временно моим вместе с чужой разгрузкой. Впрочем, у спецназовца имелся ещё один клинок в ножнах на голени, поэтому не возникло никаких курьёзов. Князь также пользовался руками и солидного размера кинжалом, при этом нисколько не испытывая никаких неудобств. Единственное, что нас смущало, так это наличие всего в полусотне метров потенциально желающих присоединиться к трапезе — наших же парней в бронетранспортёрах. Думаю, что они тоже с удовольствием оказали бы помощь в поедании жареного кабанчика. Но, приказ Стрельцова гласил чётко: оставаться в машинах. Вот бойцы и томились в железных коробках, наблюдая, как их командиры трапезничают с мужиком, облачённым в средневековые кольчугу и доспехи.

 

ГЛАВА 5

— А ведь вы не те люди, за которых себя выдаёте, — внезапно произнёс князь Остей, когда мы слегка утолили разыгравшийся аппетит, и лениво потягивали терпкое вино из кубков. — Вы — не подданные императора России и Канады, и не граждане упомянутой Российской Федерации.

Вот это да! Возникла неловкая пауза. Краем глаза я увидел, как напрягся Стрельцов, как замер нож в правой руке майора, а его левая рука легла на цевьё винтовки. Вот, чёрт, только бойни нам здесь для полного счастья сейчас и не хватало! Князь, впрочем, тоже отметил практически незаметное изменение в позе спецназовца, но даже ухом не повёл. Остей продолжал цедить сквозь зубы вино, внимательно глядя на нас. Силён мужик.

— А почему ты так решил, князь? — внезапно улыбнулся Стрельцов. Хищной такой улыбкой, нехорошей, от которой бегут мурашки по коже.

— Всё весьма просто, бояре. Перед походом к Дмитрию Ивановичу Московскому ко мне пришёл старый волхв, и сказал, что я встречу настоящих воинов Солнца, когда буду стоять рядом с кабаном, — спокойно и буднично ответил Остей. — Когда вы упомянули про солнечный свет, то я сразу понял: старый волхв не ошибся.

— Хм, а кабан-то маленький, да ещё и жареный, — хмыкнул майор, одним глотком осушая свой кубок.

— Подожди, князь, а откуда взялся этот волхв? Ты же христианин, вон, у тебя и крест на груди висит, — я просто опешил от такой неожиданности.

— Конечно, я добрый христианин, — лёгкая улыбка тронула губы нашего собеседника. — И волхв также добрый христианин, он даже настоящий священник. Внешняя личина не мешает внутренней сути.

— Хм, где-то я подобное уже слышал, — после секундной паузы припомнил я. — Давай-ка сейчас не будем спорить на тему религии, а перейдём к нашим баранам.

— К нашим баранам? — в свою очередь удивился Остей. — Но у нас нет баранов, а сейчас…

— Это такая поговорка, означающая переход к самым важным на данный момент вопросам, — я не очень вежливо перебил князя. — Предположим, что мы и есть те самые воины Солнца. Что дальше?

— Ничего. Волхв сказал, чтобы я помог воинам Солнца, и взял бы их с собой в Москву, — делая очередной глоток вина, ответил собеседник. — И тогда воины Солнца помогут мне.

— Так ты едешь в Москву? — прищурился Стрельцов. — Если не секрет, то зачем?

— От вас у меня нет тайны. Я везу князю Дмитрию Ивановичу огнебойные тюфяки, которые он просил прикупить у тевтонов, — ответил Остей. — Обоз с тюфяками и зельем уже час, как ушёл, а я остался ожидать вас.

— Ты не встретишь в Москве князя Дмитрия Ивановича, — припомнив кое-что, и сложив в уме факты, выдал я. — Московский князь уехал на север.

— Волхв предупреждал, что вам ведомо знание доли будущего, — лёгкая улыбка тронула губы нашего собеседника. — Ежели Дмитрия Ивановича нет в Москве, то я подожду в городе его приезда.

Вот так номер! Этот русоволосый парень сказанул такое, что настоящему христианину знать просто не положено. Кто же он на самом деле? Да, и он ещё не знает, что в Москве дождётся не князя, а воинов Тохтамыша, идущих мстить за Куликово поле. Или, он знает?

— Скажи, князь, а ты не слышал о каких-либо чудесах примерно в этих местах? — поинтересовался майор. — Может, здесь появлялись какие-нибудь люди, или пропадали?

— Нет, окромя вас, да тех троих душегубов я никого не видал, — Остей отрицательно помотал головой. — И не слыхивал ни о каких здешних чудесах.

— Кстати, о наших преступниках. Можно ли нам хотя бы осмотреть все их вещи? — встрепенулся я. Прошлое прошлым, а мою работу оперативника ещё никто не отменял. Иногда вещи человека скажут о нём больше, чем он говорит сам о себе.

— Можно. Сейчас принесут взятое на душегубах, — кивнул князь. — Сотник Володимир, повели принести все добро убитых утром нечестивцев.

— А почему «нечестивцев»? — поинтересовался я.

— А как ещё прозывать людей, извергающих из уст своих поганый смрадный дым? — искренне удивился Остей. — Нечестивцы — они и есть нечестивцы, сатанинское отродье.

— Да, Америку ещё не открыли, — хмыкнул майор.

Дружинник, которого князь назвал Владимиром, принёс объёмистый свёрток, и расстелил его рядом с шатром. Следом за сотником другой ратник принёс три автомата с каким-то баулом. Ещё один воин принёс три пятнистых рюкзака, кинул их на траву.

Увидев это оружие, я сразу же занялся своими прямыми служебными обязанностями. Так, АК, калибра 7,62, вот они, голубчики. Три единицы, плюс по паре снаряжённых запасных магазинов к каждому. Идём дальше: пара ТТ, и по одной полной запасной обойме к ним. Потёртый наган с полным барабаном. Пять охотничьих ножей, и два карманных, хороший топор, наручные часы — три штуки. Четыре сотовых с зарядными устройствами, рация «Моторола», тоже с зарядкой, портсигар, три зажигалки, два коробка спичек, початый блок сигарет, три паспорта. Подняв паспорта, посмотрел данные. Все трое выданы в соседней области. Идём дальше. Еда: тушёнка, хлеб, рыбные консервы. Три котелка, три армейские фляги. Так, хорошо побыстрее бы пробить все номера с сотовых… Тьфу, ты, мы же неизвестно где, да ещё полностью без связи!

— У майора Барсова великая неприязнь к убитым нечестивцам? — с любопытством наблюдая за моими действиями, спросил князь.

— Можно сказать, и так, — усмехнувшись, кивнул Стрельцов. — Артур Иванович очень не любит курильщиков.

— Кого? — удивлённо вскинул брови Остей.

— Курильщики — это те, кто с помощью табачных палочек испускает изо рта смрадный дым, — пояснил спецназовец. — Вон та коробка — это и есть табачные палочки, создающие вонючий дым.

Раскрыв баул, я удовлетворённо потёр руки: вот, они, пачки украденных преступниками денег. По данным следствия, на заводе было похищено пятьсот тысяч евро, сотенными купюрами. Думаю, что они все здесь, у меня в руках.

Отставив баул с деньгами в сторону, я наугад открыл один из рюкзаков, глянул его содержимое. Хм, парашют, что ли. Растянул материал на земле, уж больно он странный на вид. Проверил два остальных рюкзака, вытряхнув их содержимое на траву. Тоже парашюты. Ничего не понимаю.

— Дай-ка глянуть, Артур Иванович, — поднялся с места майор, подошёл, перетряхнул один из парашютов. — А это, похоже, парапланы. Только не спрашивай меня, зачем твоим бандитам нужны были парапланы.

— А я и не собираюсь тебя спрашивать об этом, я уже сам догадался. До этого момента следствие не могло выяснить, каким образом бандиты вообще проникли на завод, — мне внезапно стала ясна вся картина преступления, все части мозаики встали на свои места. — Тамошняя охрана божится, да и мы тоже всё перепроверили, что перед ограблением никто не нарушал периметра предприятия.

— Интересно девки пляшут, — почесал подбородок спецназовец.

— Но, часть старого военного аэродрома арендует спортклуб, где народ занимается парашютным спортом, — продолжил я. — Спортклуб организует курсы подготовки парашютистов, зарабатывает на этом деньги. Кроме парашютов они используют парапланы. За определённую плату, думаю, можно договориться с пилотом самолёта, чтобы он произвёл сброс парапланеристов немного в стороне. Кроме того, ограбление произошло в понедельник, следовательно, преступники имели шанс проникнуть на завод ещё в воскресенье, когда на территории практически не было народа.

— А ты соображаешь, Артур Иванович, — после секундной паузы уважительно произнёс Стрельцов, чем, похоже, поднял мой рейтинг в глазах князя. — Надо, же, ваша полиция почти месяц голову ломала, что, и как, а ты сходу, едва увидев эти парапланы.

— А иного способа проникновения на завод нет, Сергей Александрович, там очень хорошая охрана, — в тон майору ответил я. — Мастодонт — рецидивист Малиновский — всегда славился изобретательством хитроумных способов отъёма денег у населения. Ограбленные им жертвы даже не подозревали, что их облапошили. Криминальный талант современной России.

— А позвольте у вас прознать, бояре, что означают слова: «параплан», «парашют», «аэродром», «спортклуб», «полиция»? — внезапно раздался голос Остея, о котором мы, если честно, совсем забыли. — Кто такой «пилот самолёта» и почему для вас столь важны эти маленькие цветные бумажки. Это векселя, как у рыцарей храма?

Вот это да! Этот сероглазый русоволосый мужик с открытым лицом продолжал нас удивлять вновь и вновь. Мы с майором умолкли, застыв на месте, поражённые догадками и умозаключениями князя. Вероятно, у нас был очень смешной и глупый вид, отчего в глазах Остея промелькнуло некоторое беспокойство.

— Благодаря вот этому параплану, человек может парить в воздухе, словно птица, — указав на расстеленную ткань, произнёс майор. — Если бы здесь были горы, или очень высокая башня, то я бы показал тебе, князь, как это делается.

— Вы умеете летать по небу, аки птицы небесные? — в голосе Остея одновременно проскользнули и восторг и недоверие. — А ежели испробовать летать с высокого дерева? Такое возможно?

— Нет, полёты с дерева очень опасны, князь, — я отрицательно помотал головой. — Параплану нужна скорость, либо большая высота.

— Весьма жаль, что нельзя летать с дерева, — огорчился наш собеседник. — Здесь, в округе нет ни гор, ни высоких башен. Везде сплошной лес, да поля.

— А ежели попробовать с БТРа? — я кивнул в сторону нашей техники.

— Нужно место для разгона машины, — прищурился Стрельцов. — На этой поляне не хватает места, чтобы набрать скорость. Для полёта необходима площадь поболее.

— В двух верстах отсюда есть поле, кажется, большое, — припомнил Остей. — Вы сможете показать полёт на том поле?

— Сначала, мне надо самому увидеть то поле, — уклонился от прямого ответа майор. — Кстати, Ринат с Юрой неплохо управляются и с парашютом, и с парапланом.

— Бояре, а почему бы вам не пригласить своих воинов отобедать? — наш собеседник указал рукой на стоящие в полусотне метров бронетранспортёры. — Мои дружинники поутру застрелили трёх молодых кабанчиков, поэтому угощения на всех хватит. Вино также не последнее, у меня есть запасец.

— Извини нас, Александр Андреевич, но мы не настолько доверяем тебе и твоим воинам, — поколебавшись, честно ответил майор, взглянув прямо в глаза князю. — Поэтому я не хочу рисковать зря. Надеюсь, что ты понимаешь нас правильно, и не обижаешься.

— На вашем месте, бояре, я бы поступил точно так же, осторожно, и с опаской, — не моргнув, князь выдержал жёсткий взгляд Стрельцова. — Ежели вы не хотите пригласить своих воинов к столу, то мы можем перенести стол к вашим повозкам. Не дело ратникам сидеть голодными, да зубами щёлкать, когда воеводы и бояре рядышком пируют.

— А как же твои дружинники, княже? — поинтересовался я. — Ты их тоже пригласишь к общему столу?

— Мои воины уже пообедали ранее. Хотя, ежели не противитесь, я возьму сотников Володимира и Мирона, — поколебавшись, ответил Остей. — Они подсобят поднести стол и все припасы к вашим повозкам.

— Хорошо, мы дадим возможность своим дружинникам присоединиться к нашей совместной трапезе, князь, — после небольшой паузы решил Стрельцов. — А не будешь ли ты возражать, если мы заберём некоторые вещи убитых преступников?

— Вы хотите забрать их ручницы, стреляющие маленькими кусками железа? — улыбнувшись, произнёс Остей. — Признайтесь, бояре: из всего добра душегубов вас интересуют лишь ручницы да тот мешок с векселями храмовников. Остатнее добро вам не надобно. Я прав?

— Да, князь, ты прав: мы действительно хотим забрать ручницы и векселя, — я решил не ломать комедию перед этим догадливым и очень странным человеком. — Остальные вещи не представляют для нас ценности.

— Хвалю за честность, майор Артур Иванович. Вы можете забрать ручницы да те векселя, — кивнул собеседник. — Володимир, подсоби боярам отнести их добро.

— Не надо, князь, мы сами отнесём вещи, — я жестом остановил сотника, который уже собирался сгрести автоматы в охапку.

Легко поднявшись с чурбана, Стрельцов подхватил все три «калаша», закинул их на плечо, зашагал к бронетранспортёрам. Я, в свою очередь, сунул оба ТТ с обоймами, наган и автоматные магазины в баул с деньгами, и поспешил вслед за спецназовцем. За мной спиной громыхнул доспехами сотник Мирон, показавшись из-за шатра со свежим кабанчиком на вертеле.

— Сергей, у тебя есть надёжный уголок в БТРе, где можно спрятать деньги? — спросил я, нагнав майора.

— А сколько там деньжат? — лениво поинтересовался майор.

— Полмиллиона евро, сотенными купюрами, — честно ответил я.

— Вот как… Интересно, а где это у нас выдают зарплату в евро? — после небольшой паузы ухмыльнулся спецназовец. — Артур, ты не хочешь мне ничего рассказать?

— Ладно, рано, или поздно, ты всё равно узнаешь, — я махнул рукой на секретность. — В общем, некоторое время назад к нам поступила информация, что ограбленный завод является узловым пунктом наркотрафика. Мы начали проверять наводку, для чего внедрили в охрану предприятия полицейских из другого региона. Информация подтвердилась, и была спланирована межведомственная операция по задержанию всех причастных к торговле наркотой.

— Дай угадаю. Убитые бандиты опередили полицию, совершив налёт на завод, и уведя деньги наркомафии у вас из-под носа? — перебил меня Стрельцов. — Так?

— Да, примерно так оно и произошло, — признался я. — Троица беспредельщиков опередила нас на пару часов, украв деньги, и, при этом, убив одного из наших агентов. Высокое начальство решило отменить операцию, сделав вид, что полиция поверила сказке про исчезнувшую при ограблении зарплату. Следствие было ориентировано на поиск большой суммы в рублях, а СМИ также раструбили официальную версию случившегося. Наркоторговцы, похоже, поверили, что полиция не знает про их деятельность, успокоились, и, по нашим данным, уже возвратились в область.

— А каким образом те бандиты узнали про наркотрафик? — майор указал пальцем в сторону брезентового свёртка на крыше бронетранспортёра.

— Теперь мы можем только предполагать, откуда Мастодонт получил наводку, — вздохнул я. — Трупы, к сожалению, показаний не дают.

— Артур, я правильно понимаю, что раньше ты не имел права раскрыть сию великую тайну следствия? — усмехнулся Стрельцов. — А теперь, когда все мы в одной лодке, ты решил расколоться. Так?

— Чистосердечно признаюсь в содеянном. Прошу учесть все нюансы и обстоятельства, — шутливым тоном ответил я.

— Ну, ты и жук, Артур. Ладно, проехали, — покачал головой майор. — Ты делал свою работу, я выполнял приказ, а тайные операции полиции остались в нашем времени. Сейчас у нас есть проблемы важнее, которые необходимо решать. Давай свой мешок. Гюрза, Ком, открывайте! Это мы.

Боковой люк БТРа открылся, и на нас уставился чёрный зрачок дула автомата. Затем капитан Хабибуллин убрал оружие в сторону, и широко улыбнулся.

— Колдун, там за вами мужик идёт, кабанчика на вертеле тащит, — прозвучал голос капитана Вонга, восседавшего за пулемётами.

— Ком, не стреляй. Это сотник Мирон нам обед несёт, молодого жареного кабана, — сунув голову в люк, уточнил Стрельцов.

— Ого, давненько я не ел жареной кабанятины, — ещё шире улыбнулся Хабибуллин. — Командир, так мы всё же в четырнадцатом веке, да?

— Похоже на то, товарищи. Не вешать нос! Мы — спецназ! А спецназ — он и в Африке спецназ! — бодрым тоном заявил майор. — Ринат, положи-ка баул на моё сиденье. Иваныч, скажи Шварцу и Филину, пусть вылазят.

Я кивнул, и направился к «триста четвёртому» БТРу. Впрочем, едва я подошёл к машине, боковой люк открылся, и мне навстречу вылез капитан Коваль с автоматом в руках. Владимир внимательно взглянул мне в глаза, и тяжело вздохнул, моментально поняв всю хрень ситуации. Потом офицер перевёл взгляд на мужика в кольчуге, с кабанчиком в руках — на сотника Мирона. Тот, бросая опасливые взгляды на бронетранспортёры, воткнул в землю колышки, а затем пристроил на них вертел с зажаренной тушкой.

— Артур Иванович, так это правда, что мы в средневековье? — каким-то плаксивым тоном спросил появившийся из своего люка старший сержант Василевский. Блин, как бы он точно не заплакал.

— Вот, что, Леонид Батькович, как старший по возрасту и званию, приказываю Вам отставить плач и рыдания, — придав своему голосу максимум доброты и твёрдости, приказал я. — Мы все живы и здоровы, а скоро ещё и будем сыты. Всё будет хорошо.

— Лёня, поставь БТР углом, кормой к «триста первой» машине, — старший лейтенант Кравченко бросил взгляд на нашу диспозицию, а затем обернулся к мехводу. — Ладно, вылазь, я сам за руль сяду.

Механик-водитель послушно вылез из люка, уселся рядом с башней, обхватив рукой ствол пулемёта. Мда, парнишке лет двадцать, не больше. Психика, несмотря на армию, неустойчивая, такой может и сломаться в два счёта. Особенно, если оставил в нашем времени семью, родителей, любимую девушку.

А Степан молодец, хорошо держится, ничем не показывая, что тоже беспокоится о судьбе своей семьи. Как я слышал, старший лейтенант начинал свой армейский путь со штурма Грозного в далёком девяносто четвёртом. Был дважды легко ранен, но не ушёл с поля боя, пока их часть не вывели из города. Затем Кравченко остался на сверхсрочную, и уже после неё поступил в офицерское училище. Успешно окончил его, перевёлся на юг, помотался по ущельям в Чечне, где его и заприметил Стрельцов. Майор не мог позволить себе упустить хорошего и опытного офицера, и перетянул того в учебный центр — инструктором по вождению всего, что движется.

Взревев двигателем, БТР слегка подал назад, замер, и медленно повернув в сторону, встал так, как того хотел Кравченко. Пока это всё происходило, я наблюдал за поведением аборигена — сотника Мирона. Сначала ратник ошарашено замер, когда ревущая двигателем машина тронулась с места. Затем, когда бронетранспортёр тронулся вперёд и в сторону, сотник медленно потянул из ножен свой меч. Впрочем, Мирон быстро понял, что железная повозка не собирается его давить, и меч замер на полпути, так и не покинув ножен. На лбу сотника выступили бисеринки пота, но он так и не тронулся с места. Силён мужик! А в полусотне метров от нас точно так же, спокойно, и без паники, стоял князь Остей, глядя на невольное представление и на своего ратника. Повелительным жестом руки князь остановил сотника Владимира, явно желавшего отдать команду «вперёд» десятку дружинников. Чёрт, а ведь эти мужики были реально готовы броситься с копьями на БТРы. Храбры славяне, ничего не скажешь.

— Блин, мужики, вы бы хоть предупредили сотника, что повозка сейчас зарычит и покатит в сторону, — к нам подскочил Стрельцов, укоризненно посмотрел на меня. — Тормозите, парни, на ровном месте спотыкаетесь.

— Спокойствие, Колдун. Считай, что мы проводили тестирование наших потенциальных союзников на храбрость, — усмехнулся капитан Коваль, всё это время наблюдавший за поведением и реакцией сотника. — Тест пройден на «отлично», сэр.

— Евпатий-Коловратий, психологи, блин, нашлись, на мою голову, — опешил от такой отмазки майор. — Ладно, Иваныч — мент по жизни, но от тебя, Шварц, я подобного никак не ожидал. Вон, князь идёт, сейчас будем отдуваться из-за ваших фокусов.

Однако Остей не стал требовать никаких извинений. Подойдя к Мирону, князь положил тому руку на плечо, улыбнулся, и едва слышно что-то произнёс на незнакомом нам языке. Ратник кивнул, развернулся, и пошагал к шатру. Тем временем второй сотник — Владимир — принёс стол, поставил его, стал расставлять серебряные кубки, доставая их из объёмистого вьюка.

— У тебя очень храбрые воины, князь Александр Андреевич, — подойдя к князю, искренним тоном произнёс Стрельцов. — Очень многие пускаются бежать, когда на них едет БТР.

— Мои дружинники множество раз насмерть бились с тевтонами, отбивая натиск железной немецкой «свиньи», — улыбка едва тронула уголки губ Остей. — А сотник Мирон заслужил за свою храбрость в сече золотую цепь с гривной. Он весьма умелый и опытный ратник.

— Вино налито, княже, — густым басом вступил в разговор сотник Владимир. — Повелишь отворить ещё один бочонок?

— Да, принеси ещё один бочонок, Володимир, — кивком поблагодарив воина, князь повернулся к нам, развёл руки. — Приглашаю ваших ратников откушать скромную походную трапезу, бояре.

— Товарищи офицеры и сержанты, прошу за стол, — скомандовал майор. — Гостеприимный князь Остей Андреевич высказывает нам почёт и уважение.

Наш личный состав с некоторой опаской воспринял предложение князя, и не спеша подтянулся к столу. Сержанты и офицеры внимательно всматривались в открытое лицо аборигена, явно ожидая какого-то обмана и подвоха. Видимо, сказывался некий стереотип, созданный в двадцать первом веке про дремучих и жестоких предков, только и способных махать мечом, да скакать на лошадях. Здесь, же, прямо перед нами стоял абсолютно непохожий на книжные персонажи человек, с острым умом, храбрый и сообразительный.

— Артур, ты посматривай по сторонам, хорошо, — шепнул мне на ухо Стрельцов. — Я предупредил парней, и если что — они мигом нашпигуют свинцом всех воинов князя.

— Думаю, что мы перестраховываемся, Сергей, — ответил я. — Остей решил играть в открытую, без подлости и коварства.

— Так, бойцы, вам особое приглашение нужно? — капитан Хабибуллин поманил пальцем обоих мехводов. — Да, и не забудьте, что здесь нет вилок, поэтому пользуются ножами. Штык-ножи в наличии?

— Да, товарищ капитан, штыки имеются, — переминаясь с ноги на ногу, ответил старший сержант Бондаренко. — А куда садиться-то?

— Вот сюда, напротив князя, — Стрельцов указал на свободное место возле самого себя.

Я быстро оценил тактическую расстановку нашего командира. Самые слабые в боевом отношении единицы — наши механики-водители — оказались рядом с майором. Случись что, Сергей прикроет сержантов огнём, а также укажет цель для их автоматов. Наиболее опытные бойцы расположились на флангах, двумя группами, как бы ненароком охватывая троицу аборигенов. Если последует нападение, то две тройки офицеров мгновенно спрячутся за БТРы и откроют огонь. Мне же, похоже, досталась свобода в выборе позиции, поэтому я присел по другую сторону от наших механиков-водителей.

Князь Остей молчал, внимательно наблюдая за тем, как мы занимали места для трапезы. Мне показалось, что «литовец» усмехается себе в бороду, раскусив опасения Стрельцова. Княжеские сотники — Мирон и Владимир — принесли второго молодого кабанчика и ещё один бочонок вина, и с нескрываемым любопытством рассматривали моих современников. А посмотреть было на что. Если мы с майором внешне выглядели как типичные русаки, то в Ринате Хабибуллине однозначно угадывался татарин, Юрий Вонг выглядел типичным китайцем, или корейцем, кем, собственно, он и являлся. В старшем сержанте Лёне Василевском, при желании, можно было рассмотреть грека, а если пофантазировать, то хоть грузина с евреем. Такая вот причудливая смесь кровей, притом, что сам Леонид считал себя белорусом.

— Бояре, я, князь Александр Андреевич Остей, сын Андрея Ольгердовича, внук Гедемина, желаю испить доброго вина в честь нашей встречи, — держа в руках кубок, князь поднялся с чурбана, который ему принёс сотник Владимир. — За здравие вас, и ваших ратников, бояре!

— А я хочу выпить за здоровье гостеприимного и радушного князя Александра Андреевича Остея, и за его славную дружину, — Стрельцов не стал тянуть с ответным тостом, и, едва аборигены опрокинули кубки в глотку, поднялся с места. — За здравие князя, товарищи!

— За здравие! — немного вразнобой отозвались остальные пирующие, салютуя ёмкостями с вином. Что же, неплохое начало, лишь бы не завершилось питием за упокой.

Кстати, пару слов о местном вине. Достаточно приятное на вкус, оно навскидку показалось крепостью градусов в десять-пятнадцать, не более. Мы, привыкшие к более крепким спиртным напиткам, практически не замечали никакого пьянящего эффекта от поданного к столу вина. Думаю, что многие из нас смогли бы выпить литр-другой этого напитка, без каких-либо видимых последствий для себя.

После выпивона за здравие князя Остея и его дружину настала очередь пить за здоровье майора Стрельцова, и за меня, майора Барсова. Затем выпили за здоровье конкретных ратников княжеской дружины — сотников Мирона и Владимира.

В этот момент я поймал себя на мысли, что Остей, словно коварный викинг, избрал какую-то хитроумную скандинавскую стратегию по обольщению могущественных чужеземцев. Иначе никак не объяснить столь страстное желание князя устроить небольшую пирушку средь бела дня, позабыв и про дружину и про обоз. Вероятно, что мы и наше вооружение весьма приглянулись «литовцу», и он решил заполучить нас себе в союзники единственно возможным способом — в короткий срок приблизить к своей персоне. С другой стороны, у князя не имелось каких-либо иных возможности, чтобы достичь своей цели. Остей, похоже, прекрасно осознавал, что чужеземные воины невероятно сильны, и ему попросту нечего им предложить за службу. Золото? С таким вооружением, как у нас, мы бы смогли получить в четырнадцатом веке столько золота, сколько захотели бы. Власть? То же самое, что и с золотом. Попытаться силой отобрать оружие и бронетранспортёры? Такая попытка могло закончиться крайне плачевно и для князя, и для его дружинников. Следовательно, нам оставалось терпеливо ждать от Остея предложения, от которого, по его мнению, мы не смогли бы отказаться.

Как и следовало ожидать, не страдавшие отсутствием аппетита сержанты и офицеры быстро слопали тушку одного молодого кабанчика, и основательно порезали на кусочки второго. Это вам не импортная свинина, неизвестно, на каких отходах выкормленная, а самая натуральная пища, ещё утром бегавшая по лесу на своих четырёх копытах. Мы успели выпить за здоровье всех наших офицеров, и многих ратников князя, когда после тоста в честь лейтенанта Скорохватова вино подошло к концу. Остей хотел, было, приказать принести ещё один бочонок вина, но наш командир его остановил.

 

ГЛАВА 6

— Князь, если мы выпьем слишком много вина, то не сможем показать тебе полёт на параплане, — заметил Стрельцов, когда «литовец» уже собрался послать сотника Владимира за следующим бочонком.

— Обожди, Володимир, боярин Сергей Александрович дело молвит, — Остей жестом остановил своего дружинника. — Ежели ратник без меры выпьет хмельного мёда, то может и с коня сверзиться. И такое бывает.

— Верно, бывает, — согласился майор. — А нам для полёта надобно иметь трезвую голову, чтобы со всего маху не приложиться о землю. Верно, я говорю, товарищи офицеры?

— Совершенно точно, Сергей Александрович. Прикажете начинать подготовку к показательному полёту? — поддерживая правила игры, капитан Хабибуллин направил разговор в сторону его завершения.

— Князь Александр Андреевич, мы готовы продемонстрировать тебе, что человек способен летать по воздуху, — посмотрев в глаза «литовца», произнёс Стрельцов. — Пусть твои воины покажут дорогу, как выехать на большое поле.

— Да будет так, бояре. Мирон, повели ратникам скакать вперёди громыхающих повозок наших гостей. Пусть покажут дорогу к полю, — поднимаясь с чурбана, приказал Остей. — Володимир, сворачивайте стан.

Получив указания князя, оба сотника развили бурную деятельность. Мирон подбежал к лошадям, вскочил на одну из них, и ускакал к зарослям орешника на другой стороне поляны. Владимир подозвал четырёх ратников, и под его руководством воины быстро свернули шатёр, запихали во вьюки кубки, чеканные блюда и остальное княжеское имущество. Тем временем, наш командир приказал мехводам заводить бронетранспортёры, подозвал к себе Рината, отошёл с капитаном к «триста первой» машине, и о чём-то вполголоса с ним переговорил. Постояв немного на месте, князь направился в сторону свёрнутого шатра, и я решил пройтись рядом с ним.

— Скажи, князь, а есть ли в твоей дружине лучники? — улучшив момент, пока Остей остался практически в одиночестве, как бы невзначай поинтересовался я.

— А как же, боярин Артур Иванович, есть у меня лучники, и весьма умелые, — улыбнувшись в усы, довольным тоном ответил «литовец». — Желаешь узнать, окружили ли они сию поляну, али нет?

— Почему бы и не узнать, княже, — прищурившись, усмехнулся я. — Думаю, что любой из нас на твоём месте расставил бы хороших стрелков по периметру поляны. Так, на всякий случай.

— Едва в лесу объявились ваши самобеглые повозки, мои дозорные сразу же донесли о том. Но, ратники так и не осмелились вступить в битву с рычащими чудищами на колёсах, изрыгающими смрадный вонючий дым, — немного помолчав, признался князь. — Когда же я раскинул шатёр, ожидая вас обратно, то отозвал своих лучников из лесу. Почто зазря рисковать воями, ежели их стрелы не пробьют броню чудесных повозок?

— А почему ты решил, Александр Андреевич, что наши машины сделаны из железа? — задав вопрос, я спохватился, и прикусил язык. Чёрт, надо было пить меньше вина.

— Так у меня же очи есть, боярин Артур Иванович, — князь иронично посмотрел мне прямо в глаза. — Неужто я не отличу дерево от железа?

Да, этот типичный славянин вновь сумел меня удивить. Остей продемонстрировал, что бережёт жизни своих воинов, да ещё и сообразил, что наши бронетранспортёры сделаны из металла. Если так дело пойдёт и далее, то, подозреваю, что уже завтра князь разберётся в принципе работы двигателя внутреннего сгорания, а послезавтра научится водить БТР. Чёрт, а ведь когда мы в первый раз мчались через березняк, сидя внутри машин, то не заметили никаких лучников. А может, и хорошо, что мы сидели именно внутри БТРов, а не на броне сверху. Кто знает, насколько искусные у князя лучники.

Наши механики-водители завели оба бронетранспортёра, а из орешника показалась колонна всадников во главе с сотником Мироном. Конники сразу же повернули в сторону, обтекая по краю поляны и княжеский стан, и нашу технику. Присмотревшись к дружинникам, я отметил, что каждый воин имел при себе копьё, щит, меч, колчан с луком и стрелами за спиной. Абсолютно все ратники были облачены в доспехи, с поддетыми под них кольчугами, а на головах несли шлемы с бармицей. Да, князь не экономит на своих людях.

Дружинники Владимира подогнали десяток смирных лошадок, сноровисто нагрузили на их спины тщательно запакованные вьюки. По быстроте и отточенности движений чувствовалось, что ратники не впервой проделывают подобную операцию по сворачиванию стана. Затем сотник подвёл княжеского коня, и Остей ловко вскочил в седло, гордо взглянув на меня сверху вниз. Конь слегка нервничал, косясь на шумевшие двигателями бронетранспортёры.

— Иваныч! Ты с князем поедешь, или всё-таки с нами? — махнув рукой, позвал меня наш командир. — Куда рулить, княже?

— Бояре, пусть ваши повозки поспешают следом за мной и моей дружиной, — перекрывая шум моторов, повысил голос Остей. — Сотник Мирон выберет наилучший путь к полю.

— Хорошо, княже, — кивнул я, делая шаг в сторону БТРов. — Встретимся на месте!

Стрельцов жестом указал мне на свою машину, и я сходу заскочил в открытый боковой люк бронетранспортёра. Захлопнув за собой люк, плюхнулся на сиденье напротив майора, огляделся вокруг. В командирском кресле невозмутимо восседал Юрий, а Ринат занимал место за пулемётами.

— Артур, о чём ты говорил с князем? — внимательно посмотрел на меня Стрельцов.

— Спрашивал о лучниках, — ответил я, и пересказал свой короткий разговор с «литовцем».

— Понятно. Кстати, не у всех стрелков князя заячье сердце. Возле реки наш Виталик очень удивился, обнаружив застрявшую в блоке «Туч» стрелу, — выслушав мой короткий рассказ, хмыкнул майор. — Хорошо, что мы не сидели сверху, иначе неизвестно, чем бы закончился марш-бросок через березняк.

— Бондаренко, поехали, — повернувшись к механику-водителю, произнёс Вонг. — Езжай прямо за князем, но не приближайся к нему ближе тридцати метров. Чтобы не пугать лошадей. Понял?

— Ага, товарищ капитан, понял, — отозвался старший сержант. — Но, поехали!

Офицеры, кроме всегда невозмутимого корейца, улыбнулись шутке механика-водителя. Похоже, что наиболее молодой из нас вовсе не собирался падать духом, несмотря на полную неизвестность будущего. Ринат Хабибуллин поёрзал в своём кресле, проверил вертикальную и горизонтальную наводку нашего главного калибра, удовлетворённо хмыкнул. В радиоэфире, по словам капитана Вонга, по-прежнему стояла полная тишина, прерываемая лишь помехами природного происхождения.

Миновав метров пятьдесят березняка, конные ратники князя Остея выбрались на вполне накатанную дорогу, весьма похожую на типичный просёлок в средней полосе России. Пара наших бронетранспортёров встала в хвост колонне кованой рати, сохраняя до княжеских дружинников дистанцию в полсотни метров. Этого расстояния оказалось достаточно, чтобы местные лошади не шарахались в стороны, и не вставали на дыбы от присутствия за спиной рычащих стальных монстров. Следуя таким порядком, мы преодолели несколько километров лесной дороги, и следом за конниками выехали на приличных размеров поле.

— А народу здесь собралось до фигища, — рассматривая в прицел что-то впереди нас, произнёс Ринат. — Если что, то патронов нам хватит в обрез.

— Если бы князь хотел на нас напасть, то он бы сделал это ещё в лесу, — возразил капитан Вонг. — В зелёнке намного проще убить незнакомцев, чем здесь.

— Спешиваемся, товарищи офицеры, — открывая люк, скомандовал Стрельцов. — Никто на нас не нападёт. Вон, Александр Андреевич уже поджидает нас.

Покинув бронетранспортёр вслед за майором, я осмотрелся вокруг. Рядом, в полусотне метров топталась на месте кучка всадников во главе с князем — всего лишь семь человек. Остальная колонна конников удалялась по направлению к основному стану «литовцев». Княжеское войско, вместе с обозом, расположились примерно в километре от нас, освобождая достаточно места для манёвра и огнём и техникой. Действительно, у Остея не было никакого резона устраивать кровопролитие в чистом поле. Уж если он не напал на нас в лесу, то вряд ли станет совершать очевидную глупость здесь. Князь произвёл впечатление умного человека, с острым и цепким умом, вовсе не идиота, какими привыкли изображать своих предков многие писатели-фантасты двадцать первого века.

— И вот нашли большое поле, есть разгуляться где на воле, — подойдя к «триста первой» машине, продекламировал капитан Коваль. — Командир, если Гюрза не сможет, то я готов заменить его.

— Хорошо, Шварц, ты полетишь вторым, — кивнул майор. — К сожалению, страховочный трос у нас один, поэтому показательные выступления проведём по очереди. Два-три полёта, думаю, вполне хватит.

Князь Остей со своей небольшой свитой, тем временем, приблизился к БТРам почти вплотную, с любопытством следя за манипуляциями спецназовцев. Лошади, недовольные соседством с неприятно пахнущей техникой, фыркали, ржали, и весьма нервничали. Не обращая внимания на верховых зрителей, офицеры проверили и приготовили один из трофейных парапланов, а затем капитан Хабибуллин надел его лямки на свои плечи. Всё остальное оказалось до банального просто. Вонг самолично сел на место мехвода, командирский бронетранспортёр с парапланеристом-добровольцем на борту взревел мотором, начиная разгон, матерчатый купол поднялся вверх, и Ринат воспарил в воздухе. С парапланеристом на буксире «триста первый» БТР промчался несколько сот метров, пока хватало длины тонкого каната. Затем наш «Икар» освободился от ставшего помехой троса, поймал восходящий поток воздуха, и стал медленно подниматься всё выше и выше. Когда происходило всё это действо, князь Остей и его свита пустили лошадей в галоп параллельным к бронетранспортёру курсом, во все глаза наблюдая за капитаном. Затем ратники вновь сбились в кучку, задирая головы, чтобы лучше видеть кружащего в небе парапланериста.

— Вся дружина бросила свои дела. Смотрят на Рината, многие крестятся, — оторвавшись от прицела снайперки, сообщил майор Стрельцов.

— Ещё бы. Шоу с полётами воины князя видят не каждый день, — ухмыльнулся Степан Кравченко. — Может, нам в циркачи податься? За годик набьём полные карманы золотом.

— А БТРы будем выдавать за диковинных заморских зверей, — засмеялся старший лейтенант Мышкин. — Например, из Антарктиды.

— Ну, вы и зубоскалы, товарищи офицеры, — покачал головой майор. — Ты, Миша, лучше скажи: простейшую операцию по удалению пули сможешь сделать? Инструменты с собой?

— Да, Сергей Александрович, у меня есть чем извлечь пулю, — секунду подумав, ответил доктор. — Вы считаете, что…

— Да, скорее всего, лекарь князя скоро признает своё бессилие, и доложит о том Остею, — кивнул Стрельцов. — Поэтому я и спрашиваю о твоих ресурсах.

— Командир, надо провести ревизию всего имущества, — немного помрачнев, произнёс Владимир Коваль. — Вплоть до спичек и сигарет.

— Кстати, о сигаретах. Товарищи офицеры, кто курит, тому придётся немедленно бросить эту дурацкую привычку. Я не шучу: местные считают табачный дым дьявольской мерзостью, — командир обвёл нас серьёзным взглядом. — Убитые бандиты, которых мы так и не догнали, погорели именно на куреве. В общем, приказываю всем сдать сигареты Артуру Ивановичу на уничтожение.

— Вообще-то есть идея насчёт курева, товарищ майор, — я специально обратился к Серёге по званию. — Сданные мне на уничтожение сигареты в перспективе можно использовать в качестве химического оружия. Только это дело надо обставить с умом. Пустим слух, что от вдыхания табачного дыма у людей вырастают рога и копыта, да вдобавок ещё и хвост появляется.

Какую-то секунду офицеры молчали, а потом почти все разом засмеялись, захохотали буквально до слёз. Улыбался и Стрельцов, сообразивший, что я опять принялся за свои околопсихологические штучки.

— Василевский, ты слышал? Немедленно сдай Артуру Ивановичу блок сигарет, который ты в БТРе прячешь, — капитан Кравченко сурово взглянул на механика-водителя «триста четвёртой» машины. — Что, думаешь, я не знаю про твою заначку?

— Вот, лишили парнишку последнего блага цивилизации, — заметил Владимир Коваль, когда старший сержант с понурым видом исчез в люке бронетранспортёра. — Злые вы, уйду я от вас в казаки, атаманом стану, буду татар на Волге грабить.

— Подожди, Володя, не уходи, — улыбнулся майор. — Пусть сначала Ринат доложит результаты воздушной разведки на местности.

— Нету ещё тех казаков в природе. В низовьях Волги и Дона всеми делами татары заправляют, — забирая у шмыгающего носом старшего сержанта блок сигарет, вступил я в разговор. — Вместо казаков сейчас новгородские ушкуйники шороху на мусульман наводят, почти каждое лето в походы ходят. Даже по Оби татар промышляют.

— Гюрза, кстати, татарин, из Казани, — напомнил Степан. — Хотя, он как-то говорил, что жителей казанского ханства правильнее надо называть булгарами. Они ещё до монголо-татар сотни лет в тех местах жили.

— Гюрза, Гюрза, прекратите выполнять фигуры высшего пилотажа, и немедленно спускайтесь на землю! — достав рацию, нарочито командным тоном произнёс Коваль.

— Дайте сначала рассмотреть село на горизонте, — голосом Хабибуллина ответила рация.

— Хорошо, пока Ринат отвлекает на себя внимание местных товарищей, давайте-ка займёмся делом, — скомандовал Стрельцов. — Нужно срочно подсчитать все наши ресурсы: боеприпасы, топливо, и прочее. Филин, что в ящиках на броне «триста четвёртого» БТРа?

— А чёрт его знает, товарищ майор, — неожиданно признался старший лейтенант Кравченко. — Эти ящики зампотех лично на пару с Василевским на броню закидывали, а Валентиныч, как всем известно, обожает создавать тайны на ровном месте.

— Погодь, Степан, неужели ты сам даже не заглядывал в те ящики? — искренне удивился капитан Коваль.

— Володь, а когда? Мы же сразу из парка рванули на полигон, а с полигона сорвались в погоню за бандитами, — ответил старший лейтенант. — Вот пойдём, сейчас, и посмотрим, какие ценности Валентиныч доверил нашему Лёне. Василевский, вылазь, разгружаемся!

— Блин, прямо ящики от Валентино какие-то, — горестно вздохнул майор. — Ну, и бардак же у нас в бригаде, товарищи. Ладно, пойдём, глянем.

Заинтригованные страшной военной тайной, мы подошли к бронетранспортёру, и с любопытством смотрели, как старший сержант вместе со Степаном Кравченко спустили вниз первый ящик. Следом за первым последовал и второй, аналогичный по цвету и размеру.

— Так это же движки от картингов, — сходу определил старший лейтенант Мышкин, едва мехвод открыл крышку одного из ящиков. — Вот, значит, где зампотех своё богатство спрятал.

— Да, это разобранные моторы от гоночных картов, — подтвердил капитан Коваль. — Валентиныч их постоянно на ремонт таскает, безвозмездно помогает секции картингистов, где его сынишка гонками занимается.

— Что же, теперь мы знаем, что старший сержант Василевский вновь заслужил доверие высокого начальства, — резюмировал находку Стрельцов. — Если уж наш лишённый сентиментов Валентиныч доверил тебе, Лёня, имущество секции своего сына, следовательно, ты не окончательно потерян для армии и для общества.

— Да, мы с зампотехом по вечерам ремонтировали эти моторы, товарищ майор, — понурив голову, признался механик-водитель.

— То есть, движки в рабочем состоянии, так, что ли? — задал вопрос Владимир Коваль.

— Так точно, товарищ капитан, хоть сейчас любой из них ставь на карт, и езжай гонять, — кивнул старший сержант.

— Хорошо, очень хорошо, — улыбнулся капитан. — Командир, а сколько у нас там трофейных парапланов? Три штуки, да?

— Помнится, у бандитов мы изъяли три параплана, — прищурился майор. — Володя, у нас нет бензина для этих движков.

— Это сегодня нет, а завтра? — посмотрев на командира, хитро усмехнулся Коваль.

— Ринат решил идти на посадку, на нас правит, — доложил наблюдавший за обстановкой лейтенант Скорохватов. — К нам князь скачет, вместе с десятком своих дружинников.

Опередив вереницу растянувшихся по полю всадников, первым подкатил всё же наш «триста первый» БТР. Откинулись крышки люков, и из недр бронетранспортёра появилось невозмутимое лицо Юрия Вонга. Следом за снайпером из машины высунулся, было, старший сержант Бондаренко, но, поймав взглядом отрицательный жест Стрельцова, остался на своём месте механика-водителя.

— Пойду-ка я, посижу в башне, — посмотрев в сторону быстро приближающихся дружинников, решил капитан Коваль, и направился к командирскому БТРу.

— Ну, а я в «триста четвёртом» малость побуду, — подмигнув нам, старший лейтенант Кравченко залез в боковой люк машины.

— Ух, ты, да это же движки нашего Валентиныча, — подойдя к нам, и узрев открытый на всеобщее обозрение ящик, Вонг также моментально опознал его содержимое. — Здесь те пять моторов, которые зампотех перебрал в субботу?

— Те, не те, чёрт их знает, Ком, — поскрёб подбородок майор. — Есть идейка приспособить их к делу, скрестив с трофейными парапланами. Но, пока что у нас нет бензина.

— Найдём бензин, командир, — уверенным тоном произнёс капитан. — Товарищи, наш храбрый «Икар» заходит на посадку. Пойдёмте встречать героя.

— Эй, князь, похоже, сейчас нас растопчет! — воскликнул лейтенант Скорохватов, поудобнее перехватывая пулемёт.

Действительно, подскакавший к нам Остей осадил жеребца, подняв того на дыбы, и сразу же соскочил на землю. Признаюсь, мне поначалу тоже показалось, что «литовец» вот-вот на полном скаку врежется в небольшую группу офицеров. Но, князь, весь сияя, словно новенький золотой, бросился к нашему командиру… с объятиями. Стрельцов, да и остальные спецназовцы на какую-то долю секунды полностью остолбенели, оказавшись неготовые к подобному проявлению эмоций и радости со стороны, в общем-то, малознакомого человека.

Едва приземлившись, Ринат также не избежал нашей участи, сразу же угодив в объятия Остея, а затем и остальных литовских дружинников. Каждый из ратников норовил пожать капитану руку, словесно возвеличивая того самого до небес. Хабибуллин, похоже, вовсе не ожидал подобной реакции аборигенов, и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Бояре! Благодарствую вас за зрелище дивное, чудо громадное, — чувствовалось, что князь Остей не играл, а говорил искренне, от всего сердца. — Свершили вы дело великое, явив взору людскому полёт человека по небу! То чудо сотни воев узрели, и не отрекутся они от увиденного! Посрамили вы святош да церковников своей храбростью да умением!

Дюжина ратников, составлявших свиту князя, тоже спешились, подбежали к нам, с громкими криками «ура!» и «слава!» хлопали нас по плечам, выражая своё одобрение первому показательному полёту. Посмотрев профессиональным взглядом оперативника на светящиеся от улыбок лица ликующих дружинников, я немного расслабился. И тотчас угодил в стальные объятия Остея, да так, что дыхание перехватило. Ну, и хватка у этого мужика, прям медвежья. Оно и понятно — с детских лет занимается воинским делом, физически развит, не чета «компьютерному поколению» начала двадцать первого века. Пришлось терпеть, улыбаться, и бормотать что-то, соответствующее важности момента. Положение спас наш командир.

— Да, мы, в общем-то, и ничего особенного не сделали, — улыбнувшись, пробурчал Стрельцов, также шокированный реакцией аборигенов на банальное для нас событие. — А не хочешь ли ты, княже, самолично попробовать полёт с парапланом? Мы покажем тебе, что, и как, подготовим ещё один параплан к полёту, чтобы кто-то из нас страховал тебя рядом в воздухе.

— Любы мне твои слова, майор Сергей Александрович! Желаю я полететь, аки птица небесная! — «литовский» князь больше не походил на того степенного и холодного воина, что впервые встретился нам на поляне. Возможности совершить полёт Остей обрадовался, словно обыкновенный мальчишка. Впрочем, неудивительно: даже в двадцать первом веке у многих людей первый полёт — это событие чрезвычайной значимости. Чего уже говорить о людях четырнадцатого века. Бывалые бородатые ратники, прошедшие через множество битв, вели себя, словно, дети на аттракционах.

«Литовские» дружинники, похоже, вовсе не ожидали от нас подобного предложения, но искренне обрадовались за своего патрона. Ринат Хабибуллин тотчас же принялся инструктировать князя, а появившийся из бронетранспортёра Владимир Коваль стал готовиться ко второму показательному полёту. Капитану предстояло страховать Остея в воздухе, в меру своих сил и возможностей, конечно. Критично взглянув на железную, в прямом смысле этого слова, экипировку князя, спецназовцы убедили его в необходимости оставить на земле большую часть защитных девайсов. «Литовец» проникся аргументами офицеров, и снял с себя поножи, наручи, панцирь, шлем, оставшись в одной кольчуге тонкого плетения. Снимать последнюю он категорически отказался.

Улучив момент, Ринат выразительно посмотрел на Стрельцова, и отрицательно помотал головой. Лицо майора на секунду исказилось, словно от зубной боли, а затем наш командир, как ни в чём ни бывало, продолжил руководить подготовкой к полётам. Никто из княжеских ратников даже не обратил внимания на этот мимолётный обмен жестами.

Наконец, подготовка к стартам оказалась завершена, и «триста первый» БТР помчался по полю, помогая подняться в воздух капитану Ковалю. Во время этого взлёта князь Остей находился на броне машины, страхуемый Вонгом, и внимательно наблюдал за действиями парапланериста. На некотором расстоянии от бронетранспортёра скакали дружинники, пытаясь на ходу переупрямить своих пугающихся ревущей техники лошадей.

— Ринат, ты что-нибудь сверху видел? — решив не тянуть, я первым подошёл к капитану Хабибуллину. — Болото на севере, озеро, ну, хоть что-нибудь?

— Нет, Артур Иванович, нет абсолютно никаких привязок к нашей местности, — Ринат посмотрел на меня столь выразительно, что мой следующий вопрос застрял в горле.

— Иваныч, не лезь вперёд батьки в пекло, — прозвучал за моей спиной голос Стрельцова. — Рассказывай, Гюрза.

— Докладываю: в округе на десятки вёрст нет ни болота, ни озера, и ничего похожего на признаки цивилизации, — вздохнул Хабибуллин. — Леса, поля, невысокие холмы, три села, в которых нет даже линии электропередачи. На западном горизонте виднеется какой-то монастырь, что ли, или церковь. Вот, пожалуй, и всё.

— Так, значит, всё же «приплыли», — помрачнел майор. — Гюрза, ты хорошо смотрел?

— Колдун, мой бинокль всегда при мне, — в глазах капитана промелькнуло что-то похожее на негодование, но тон его голоса нисколько не изменился. — Подожди чуток, и Шварц доложит тебе всё, то же самое, что и я.

— Извини, Гюрза, не закипай, никто не сомневается в твоём профессионализме, — Стрельцов выдержал подозрительный взгляд Рината, не отводя глаза в сторону. — Сам понимаешь, что сейчас мы лишились последней надежды.

— Проехали, командир, — слегка улыбнулся Хабибуллин. Улыбка получилась весьма грустной. — Завтра попробуем ещё раз.

— Согласен. До завтра занимаемся нашими потенциальными союзниками, — майор кивнул в сторону скачущих по полю следом за БТРом княжеских ратников. — Лишь бы среди этих воинов попов не оказалось.

К нашему счастью, в дружине князя напрочь отсутствовали служители христианской церкви. Конечно, многие воины с подозрением и опаской, почти постоянно крестясь, наблюдали за нашими полётами. Но, никто из них не мчался, сломя голову, прочь, с воплями о бесах, или ещё о чём-либо подобном. Когда же в воздух поднялся князь Александр Андреевич, собственной персоной, его ликующие ратники разразились громким «Ура!», сломали строй, а затем двинули лошадей вслед за дюжиной ближних сотников. Кстати, из-за нежелания снимать доспехи князь поднялся относительно низко, всего лишь на полсотни метров. Но, всё равно, это был полёт человека в воздухе, его победа над силой тяготения и над дурацкими религиозными догмами.

Пока парапланерист в доспехах наслаждался полётом в воздухе, а его дружина устраивала несанкционированное народное ликования на земле, мы быстренько вскрыли второй ящик «от Валентино». Признаюсь честно, впечатлённый моторами от картингов, я ожидал там увидеть что угодно, но только не пару переносных дизель-генераторов.

— Опять мы обобрали зампотеха. Хватится он на неделе своих генераторов, а их и след простыл, — констатировал очевидный факт Стрельцов. — Жаль мне Валентиныча, мужики.

— Да, неделя у зампотеха предстоит хреновая, — заметил Ринат. — Ни движков сына, ни генераторов. А ведь за них, как пить дать, спросят.

— Если найдём нефть, то я, пожалуй, сумел бы получить из неё бензин, соляру, — задумчиво произнёс старший лейтенант Кравченко, в своё время повидавший немало нефтяных заводиков во время командировок на юга. Точнее, повзрывавший в тех местах множество подпольных нефтяных заводиков. — Лишь бы нам достать нефть…

— …А если у нас будет нефть, то будет и электричество, — продолжил фразу наш командир. — Иваныч, а поговори-ка ты с князем на тему нефти.

— С удовольствием поговорю, — кивнул я. — Кстати, нефть в эти времена называют земляным маслом, кажется. Ладно, название сути не меняет.

Наконец, после десятиминутного полёта, Остей приземлился на опушке леса примерно в километре от нас. К князю тотчас подскочили его вопящие от восторга конные дружинники, и стали качать «литовца». Пару минут спустя к толпе ликующих ратников подкатил «триста первый» БТР, Остея водрузили на броню, и он толкнул перед своими воинами речь. Как позднее пересказал Юрий Вонг, князь сначала обличал какого-то католического епископа во лжи, а затем перешёл на личность какого-то православного священника, сравнивая его со свиньёй, подкапывающий вековой дуб ради вкусных жёлудей. Речь Остея прервал капитан Коваль, идущий на посадку, и приземлившийся в сотне метров от «триста четвёртого» бронетранспортёра. Вонг быстро сообразил, что к чему, и более чем тысячная толпа дружинников во главе с князем на БТРе помчалась качать Володю. Мы, конечно, могли подкатить первыми, но Стрельцов решил, что надо ковать железо, пока оно горячо, и приказал Шварцу терпеливо ждать своей участи быть подброшенным в воздух, а затем пойманным на руки. Капитан вовсе не горел желанием оказаться в руках малознакомых средневековых воинов, но так и не сумел отвертеться от исполнения данного приказа.

Как-то само собой получилось, что весь остаток дня мы провели в роли организаторов аттракциона под названием «полёт с БТРа». Спустя полчаса после приземления Остей захотел лететь вновь, и Стрельцов не отказал князю в его желании. Затем, снова по просьбе «литовца», к когорте парапланеристов примкнули сотники Мирон и Владимир, а после них в полёт отправились ещё трое княжеских ратников. В результате всю вторую половину дня над полем стоял почти непрекращающийся шум и гам, ржали лошади, ревели моторы бронетранспортёров, а в воздух медленно поднимались светло-синие парапланы. Кроме княжеских ратников по одному полёту совершили и наши офицеры: сам Стрельцов, капитан Вонг, и старший лейтенант Мышкин.

В какой-то момент времени майору надоело постоянное отвлекание спецназовцев от более важных дел, и он назначил Романа Скорохватова штатным парапланеристом на весь остаток дня. Лейтенант слетал дважды, страхуя советом дружинников князя в воздухе. Честно говоря, большинство отрывов местных товарищей от земли нельзя было назвать полноценными полётами. Зачастую бородатых дружинников просто буксировал за собой «триста первый» БТР, либо они совершали короткий перелёт по маршруту поле — опушка леса. К всеобщему счастью, никто из ратников не разбился, хотя пара человек и пообнималась с соснами, набив себе синяки и шишки.

Примерно часов в шесть вечера ветер совсем стих, и наш командир объявил о прекращении полётов. К тому времени Остей эмоционально пришёл в себя, образно говоря, спустился с неба на землю, и предложил заночевать здесь же, на поле. Стрельцов не возражал, но предупредил, что наш бивуак расположится чуть в стороне от дружины князя. На том и порешили.

 

ГЛАВА 7

Мы разместились метрах в двухстах от основной массы дружинников, у самого края берёзовой рощи, основательно оккупированной грибами: подберёзовиками, боровиками, маслятами, и всякими там сыроежками. Оба БТРа поставили точно так же, как и в прошлый раз, прикрываясь их корпусами от теоретически вероятного нападения воинов Остея. Князь, судя по всему, нисколько не обиделся на недоверчивых чужеземцев, по собственной инициативе выставив парные посты, охранявшие наш периметр. На расстоянии, примерно, в сотню метров от нашего бивуака. В дополнение Остей отрядил нам десяток ратников во главе с сотником Мироном, чтобы непосредственно помочь в обустройстве выбранного для ночлега места. Стрельцов поначалу хотел, было, отказаться от подобной помощи, а затем подумал, и отправил часть воинов в дальний лес — собирать хворост для костра. Кроме того, отправившийся на охоту сотник Владимир пообещал добыть нам на ужин кабанчика, или молодую косулю.

Следом за дружинниками в лес, а точнее, в близлежащую берёзовую рощу удалились капитаны Вонг и Хабибуллин. Задачей спецназовцев являлась установка самодельных ловушек и импровизированной сигнализации, способной предупредить нас о ночном нападении. Майор запретил офицерам использовать гранаты, попросив проявить опыт, фантазию и смекалку. Затем наш командир через сотника Мирона передал Остею, что не рекомендует никому из дружинников праздно околачиваться в березняке за нашими спинами без провожатых спецназовцев. Особенно в ночное время, чтобы избежать крайне неприятных для всех эксцессов.

Лишь после этого Стрельцов приказал начинать тотальный обыск бронетехники на предмет подсчёта абсолютно всех имеющихся в нашем распоряжении средств и ресурсов. Вплоть до обронённого несколько лет назад коробка спичек, или затерявшегося где-нибудь в уголке пистолетного патрона. Всё найденное внутри машин складировалось на брезент у колёс «триста первого» БТРа, тотчас попадая на учёт. В общем, нашлась работёнка и мне — считать и составлять список всей материальной части нашего отряда. А кому ещё этим заниматься, как ни вооружённому ручкой и парой блокнотов майору полиции?

Непосредственно самим процессом шмона занимались офицеры — наш доктор Михаил Мышкин на пару с лейтенантом Скорохватовым. А оба механика-водителя вместе с капитаном Ковалем и старшим лейтенантом Кравченко занялись проверкой технического состояния машин. В результате, наше, как я считал, самое слабое звено — срочники — не имели ни минуты свободного времени, следовательно, не имели шансов остаться наедине со своими мыслями, и натворить чего-нибудь непредсказуемого в ближайшем будущем. Майор же, позаимствовав у Романа пулемёт, уселся на башню «триста первого» БТРа, и, наблюдая за округой, неторопливо разбирал-собирал трофейные «калаши». Я прекрасно понимал, что таким образом Сергей пытается справиться со своими собственными нехорошими мыслями, и подготавливается к сложному и неизбежному разговору с личным составом этим вечером.

Подсчёт ресурсов и ценностей я начинал с самого себя: банально вывернул все карманы, и опустошил рабочую папку. В роли гроссбухов выступала пара рабочих блокнотов, наполовину заполненных телефонами-адресами-явками-паролями, и прочей оперативной информацией. Так, в серьёзном активе имелся табельный ПМ с тремя магазинами и тридцатью двумя патронами к нему, складной нож из хорошей стали, наручные механические часы, пара мобильных телефонов, диктофон, цифровой фотоаппарат, зажигалка, абсолютно нелегальный «жучок» для подслушивания чужих бесед. Из несерьёзного, в контексте четырнадцатого века, добра, имелись две авторучки, с десяток целлофановых пакетиков для вещдоков, лупа, пинцет, тонкая пачка всяческих, здесь практически бесполезных бумаг, и сама моя папка для документов. Плитка шоколада, иногда незаменимая в качестве маленького презента при общении с прекрасной половиной человечества. Пять изделий из резины, также находящих применение при контактах с упомянутой половиной человечества.

— Командир, мы сожгли слишком много соляры, — вполголоса произнёс Коваль, не видя меня, сидящего с блокнотом в руках по другую сторону бронетранспортёра. — Зачем надо было устраивать местным типам натуральные курсы лётного мастерства, а?

— Шварц, есть такое поганое понятие — политическая необходимость, — с тяжёлым вздохом ответил майор Стрельцов. — Мне почему-то кажется, что после сегодняшнего дня князь Остей у нас в кармане. И его конная дружина — тоже у нас в кармане. Забирай, кстати, «драгуновку», Володя, нам второй снайпер нужен.

— Можно подумать, что я не знаю про политику, и про диктуемую ею условия, — судя по звуку, Владимир смачно плюнул, выражая своё отношение и к политике, и к политикам. — Колдун, ты же знаешь: была бы возможность, я бы сам, своими руками, душил бы всякую мразь, сидящую наверху. Они этого заслужили, суки поганые. Но, всё равно, мы расходуем слишком много топлива на ерунду, без которой вполне можно было обойтись.

— Расходуем. А что прикажешь делать? — согласился Стрельцов. — Тебе, кстати, завтра утром снова придётся слетать вместе с Ринатом. Я всё же надеюсь, ну, ты понял…

— Ясно. Я тоже надеюсь, — появившись из-за бронетранспортёра с СВДС в руках, капитан мельком бросил взгляд на меня. — Бондаренко! Водомётный движитель проверил?

— Евпатий-Коловратий! — ответ механика водителя «триста первого» БТРа заглушил удивлённый возглас старшего лейтенанта Кравченко. — Ну, нафига, тебе, Василевский, столько журналов с голыми девками, а? Лучше бы ты вместо этой хрени возил с собой какую-нибудь реально полезную книжку, чудила. Куда мы теперь денем твой «Максим»?

Я невольно усмехнулся, представив себе полное собрание сочинений какого-нибудь классика русской литературы в заначке у двадцатилетнего парня. Подобное, увы, в наше время практически нереально. У нынешнего поколения иные приоритеты в жизни. К тому же, положа руку на сердце, нам грех жаловаться — при тотальной зачистке во внутренностях бронетранспортёров нашли с десяток толковых книг. Часть из них вообще оказалась выпущена в советское время, следовательно, имела для нас просто фантастическую ценность. Чего стоит хотя бы один «Справочник инженера»!

А ведь ещё у нас в наличии «Стали и сплавы. Марочник», «Металловедение и термическая обработка», «Справочник офицера наземной артиллерии», и «Неорганическая химия». Последняя книга, что удивительно, обнаружилась у всё того же ругаемого сейчас Василевского. Книги о металлах и сталях, как уточнил Степан, принадлежали лейтенанту Трофимову, находившемуся сейчас в командировке на юге. Офицер, вроде, собирался поступать на заочный в какой-то металлургический институт, поэтому потихоньку собирал самую лучшую техническую литературу — советскую.

— Артур, этот «калаш» теперь будет твоим основным оружием, вместо временно выданного, — кивнув на автомат, прислонённый к колесу БТРа, майор протянул мне один из бандитских АК. — Бери, бери, я самый лучший из всех для тебя подобрал. Патроны и магазины наберёшь сам, из трофеев.

— Спасибо, Сергей, — ответил я, сразу же передав хозяину его собственное оружие. Затем, не мешкая, сразу же вставил в автомат один из трофейных магазинов с патронами калибра 7,62, и передёрнул затвор. Разгрузку с боекомплектом к его АКМу я отдал Стрельцову ещё перед тем, как занялся тотальной описью имущества.

— Всегда пожалуйста, месье, — наблюдая за моими быстрыми действиями, хмыкнул спецназовец. — Обращайтесь, коли что.

Тем временем, на расстеленном брезенте вырастала гора смертоносного имущества. Появились восемь ящиков с цинками патронов, десять труб РПО «Шмель», пара АГС-30 со станками, пара машинок Ракова для набивки лент. Так, а это что за зверь, гранатомёт, какой, что ли?

— Роман, а что это? — полюбопытствовал я, кивая на принесённую лейтенантом пару неизвестных мне образцов вооружения.

— ЭрГэ — шесть, револьверный гранатомёт, товарищ майор, — укладывая оружие на брезент, ответил мне Скорохватов. — Сорок миллиметров. Очень хорошая машинка для штурмовых групп.

— Жаль, только, что гранат к нему мало, — бросив взгляд на наши запасы, добавил Стрельцов. — А откуда у нас столько трассеров? Филин! Что за хрень?

— Ну, да, из восьми ящиков — шесть с трассерами, — минуту спустя подтвердил старший лейтенант Кравченко. — Колдун, извини, не доглядел, чего именно зампотех на броню кидал…

— Ладно, поздно пить боржом, сделанного не воротишь. Валентиныч сейчас далеко, и претензии ему не предъявишь, — поморщившись, почесал подбородок майор. — Может, оно и к лучшему, в этом-то времени…

— Гляньте, сотник Мирон скачет, — увидев спешащего в нашу сторону всадника, я поспешил отвлечь внимание спецназовцев от злополучных ящиков с трассерами.

— Бояре, княже Ляксандр Андреевич к себе просит, — не слезая с коня, известил дружинник. — Велел поспрошать, нету ли средь вас доброго лекаря? Двоим покалеченным утром ратникам совсем худо становится.

— Миша, собирайся, вот и для тебя работа нашлась, — обернулся Стрельцов к доктору. — Помнишь, о чём мы днём говорили?

— Уно моменто, команданте, возьму инструменты, — ответил Мышкин, юркнув в десантный отсек «триста первого» БТРа.

— Артур, пойдёшь с нами, — посмотрел на меня майор. — Кельт, махнёмся обратно, и замени-ка меня на посту… Володя, вы пока подсчитайте бэка, полностью.

— Сделаем, командир, — сдержанно кивнул капитан Коваль. — Надеюсь, Артур Иванович поделится своим гроссбухом?

— Я ещё и папочкой поделюсь, чтобы вам писать было удобно, — протянув папку Владимиру, ответил я. — Там, внутри, чистые листы бумаги имеются. Если надо — берите.

— Я готов, — рядом с нами появился доктор с защитного цвета рюкзаком в руке. — Где пациенты? Что у них за ранения?

Термина «пациенты» Мирон не понял, поэтому удивлённо воззрился на старшего лейтенанта с немым вопросом в глазах. Мышкин перефразировал спрашиваемое, с поправкой на средневековую лингвистику, все минут пять нашего короткого путешествия уточняя характер ранений воинов князя. Судя по ответам сотника, дружинники вовсе не находились при смерти, но лекарь Остея всё же признал собственное поражение.

— Беда у нас, бояре, — встречая нас у своего шатра, взволнованным голосом произнёс князь. — Не в силах мой лекарь исцелить всех добрых ратников, пораненных проклятыми душегубами. Помогите, бояре, коли то в ваших силах.

— Где раненые? — тотчас деловым тоном поинтересовался Михаил, окидывая подозрительным взором стоявшего рядом с Остеем понурого мужика, судя по всему, местного доктора.

— В моём шатре они, оба, — князь, похоже, моментально сориентировался, кто сейчас главный, без лишних разговоров сделал приглашающий жест, и первым вошёл внутрь.

Мы с майором пропустили Мышкина вперёд, и зашли следом. За нами сунулся тутошний врачеватель, стараясь не попадать на глаза хозяину. Пока мои глаза привыкали к полутьме, старший лейтенант что-то тихо спросил у Остея. Князь кивнул, обернулся, и поманил пальцем своего лекаря.

— Будешь во всём помогать боярам, — повелительным тоном произнёс «литовец». — Смотри и учись у них всему.

Тем временем Михаил отстранил в сторону седовласого дружинника, находившегося в шатре, и бегло осмотрел обоих пациентов. Судя по всему, в процессе осмотра раненым было больно, но они ни разу так и не застонали. Лишь морщились и кусали губы.

— Так, необходимо срочно сделать две операции, чтобы извлечь пули, — распрямившись, вынес вердикт Мышкин. — Здесь скудное освещение, и оперировать придётся на свежем воздухе. Мне нужен крепкий стол, а котором можно было бы работать.

— Всё будет, боярин, — кивнул Остей, и первым вышел из шатра. — Андрей, Трофим, Евлампий, живо сюда! Делайте всё, что повелит вам боярин Михаил! Мирон, повели своим ратникам смастерить добрый стол, да доставить его сюда.

Мы со Стрельцовым едва успели покинуть шатёр до того, как старший лейтенант приставил к работе вновь назначенных «литовцем» помощников, в т. ч. и тутошнего лекаря, и седовласого дружинника.

— Сергей Александрович, Артур Иванович, предлагаю посидеть у костра, да испить доброго сбитня, — отдав все необходимые распоряжения, обернулся к нам князь Остей. — А там, глядишь, и жаркое на ужин поспеет.

— Выносите раненых наружу, — из шатра появился Мышкин, и сразу же разрушил все планы князя. — Товарищи майоры, мне понадобятся два толковых ассистента. Поэтому попрошу вас обоих отложить очередной переговорный процесс в сторону.

— Прости, княже, но доктор прав: нам придётся помочь ему при оперировании. Больше некому, твои ратники, ведь, никогда не ассистировали Михаилу, — я постарался добавить своему голосу как можно больше мягкости и дипломатичности.

— Добре, бояре, делайте, как велит ваш лекарь, — если Остей и удивился внезапной смене власти в наших рядах, то не подал виду. — Ага, будет вам стол: вон, сотник Мирон с дружинниками тащат сюда доски да колья. Видать, повозку, какую, по долям разломали.

— Вообще-то, Артур, мы тоже никогда не ассистировали доку. До сих пор, слава богу, во всех командировках мы обходились без экстренной хирургии, — негромко заметил Стрельцов. — Так, Маус, какой высоты стол нужен? Мирон, давайте сюда материал: доски, колья, там, и прочее.

Возникла лёгкая суета с сооружением приемлемой для Мышкина рабочей площадки. Требуемый доктором стол был быстро завершён объёдинёнными усилиями сразу двух майоров и шестерых дружинников. Затем, не теряя ни секунды, Михаил приказал ратникам положить на стол первого раненого, а сам быстро промыл спиртом руки и хирургические инструменты. Мы со Стрельцовым сделали то же самое, после чего натянули на руки зелёноватые одноразовые перчатки. Стоящий рядом с нами княжеский лекарь изумлённо взирал на манипуляции пришельцев из будущего, особенно на разложенный с краю стола хирургический арсенал нашего доктора. Одноразовые шприцы-тюбики, и их применение вызвали конкретную оторопь отвесившего челюсть здешнего эскулапа. Стоявшие несколько поодаль ратники также удивлённо перешёптывались, периодически крестясь, и оглядываясь на князя. Сам князь Остей с огромным интересом взирал на происходящее, тактично не проявляя назойливого любопытства в виде ненужных и лишних вопросов.

Пожалуй, я не смогу описать сами произведённые операции, сделанные доктором по причине нехватки у оперативника профессиональных и специфических медицинских знаний, хирургии в частности. Всем ходом операций от начала и до конца занимался Михаил, а Стрельцов и я работали у него на подхвате. Почти сразу же выяснилось, что майор лучше меня разбирается в действиях доктора, и вполне способен заменить операционную медсестру. Моя же роль, в основном, свелась к подаванию Мышкину прямо в руки указанные им хирургических инструментов, и прочего необходимого в работе материала. Кроме этого мне пришлось отгонять назойливых мух, привлечённых свежим запахом внутренностей и крови. Как бы там ни было, старший лейтенант успешно завершил обе операции, сумев извлечь из тел княжеских ратников три кусочка стали и свинца. А заодно и несколько кусочков кольчужной проволоки, угодивших в человеческую плоть вместе с пулями.

— Всё, закончили. Оба парня выздоровят, и жить будут, — солнечный диск уже касался своим нижним краем верхушек деревьев, когда Михаил стянул со своих рук окровавленные перчатки. — Теперь им необходимы покой и перевязки. Думаю, через пару месяцев будут скакать, как новые.

— Молодчина, Маус, — Стрельцов легонько хлопнул доктора по плечу. — Отдыхай, мы с Иванычем без тебя подберём весь мусор и лишнее барахло.

— Диво дивное, бояре, вы вновь сотворили, — подойдя к нам поближе, покачал головой Остей. — Прямо пред моими очами, да очами всей дружины княжьей. Ни один из нас доселе не видывал столь баского мастерства лекаря. Зело ловок да умён в своём деле боярин Михаил, за что и поклон ему земной от меня, да от всех моих ратников.

Произнеся эти слова, князь слегка поклонился доктору, и мгновение спустя это же совершили и десятки воинов, плотным кругом обступившие периметр импровизированного хирургического отделения под открытым небом. За несколькими рядами пеших дружинников возвышались конники, издали наблюдавшие триумф медицины двадцать первого века. Эти воины также поклонились Михаилу. Всё происходило почти в полной тишине, и на какой-то краткий миг шелест кольчуг заглушил абсолютно все звуки вокруг нас.

— Кхм… Я просто сделал свою работу, князь, — Мышкин подустал, и сейчас явно смутился оказанным ему почётом. — Вот, собственно, и всё.

— Нет, не всё, — подойдя вплотную, искренне улыбнулся Остей. — Прими, боярин Михаил, в дар за службу свою сей перстень. Он обережёт тебя от множества бед и напастей.

С этими словами князь стянул с одного из своих пальцев золотой перстень с каким-то камнем, и протянул его доктору. Кто-то из близстоящих ратников с шумом выдохнул воздух, а по рядам дружинников пронеслась неуловимая волна удивления, что ли. Остей повелительно поднял вверх руку, пресекая стихийно возникший шум, и шагнул вперёд.

— Я, князь Александр Андреевич Остей, сын Андрея Ольгердовича, внук Гедемина, повелеваю считать дружину заморскую бояр Сергея Стрельцова, сына Александра, да Артура Барсова, сына Ивана, своими верными другами и союзниками! — встав в театральную позу, громкоголосо объявил князь. — Велю вам, дружина моя, подсоблять нашим добрым союзникам везде и во всём, где та подмога потребуется!

По рядам ратников прошлась новая волна: воины восторженно закричали, выражая свою радость и ликование. Некоторые потрясали оружием, другие — небольшая кучка личной охраны князя — колотили по щитам древками копий. Заржали несколько лошадей, также, вероятно, желая присоединиться к энтузиазму людей.

— Ни (цензура) себе, да этот мужик куёт железо, не отходя от кассы, — буквально обалдел я от услышанного. — Серёга, князь только что публично записал нас в свои лучшие друзья, даже не узнав мнения союзников. Да ему бы в Кремле заседать с таким-то крутым талантом в сфере пиара и политтехнологий.

— Как ты только что, Артур, заметил, он — Князь, — усмехнувшись, майор выделил интонацией именно последнее слово. — Я ожидал подобного, хотя и не сейчас, и в иной форме.

Внезапно сквозь шум толпы до моего уха донёсся два слышный голос капитана Коваля, вызывавшего нас по рации. Стрельцов, в чьей разгрузке и находилась ожившая рация, быстро нажал тангетку, вполголоса произнеся несколько слов. Мышкин в этот момент умывал руки принесённой кем-то из ратников водой, и никто кроме двух майоров и Остея не услышал коротких переговоров по радио. Подозреваю, что князь даже не разобрал слов нашего командира, уловив лишь сам факт разговора. Во взгляде «литовца» промелькнула искра удивления, но, видимо, после полёта на параплане, да знакомства с прочими нашими чудесами, князя уже было сложно чем-либо реально удивить. Остей улыбнулся, а затем вновь театрально воздел над собой руку, призывая дружинников к тишине.

— Дружина моя верная! Всем из вас ведомо, как нынешним утром объявились в лесу богопротивные вороги, испускавшие изо рта смрадный дым нелюди, — красочно и эмоционально продолжил свою речь князь.

Со слов Остея мы узнали, что император Владимир, правитель великой страны, лежащей далеко на западе за Винландом и Гринландом, отправил своих лучших бояр — т. е., нас — в погоню за страшными убийцами и нечестивцами. Так уж получилось, что убийцы те пересекли множество земель, прежде чем здесь, в лесу, столкнулись со сторожевым дозором «литовцев». Остей весьма красочно расписал, как его храбрые дружинники рисковали жизнью, изрубив ворогов на куски, и как из лесу выкатились дивные самодвижущиеся повозки, из чрева которых появились доблестные витязи в странных шлемах. Далее последовало увлекательное описание происходившего утром на поляне, полётов на параплане, во время которых князь, вдруг, понял, что странных чужеземцев ему послал сам Бог. Дабы он, Остей, всячески помогал нам, а мы, в свою очередь, станем помогать его ратной дружине. Вновь обретённые союзники, по словам князя, не подвели, избавив от неминуемой смерти двоих раненых утром воинов. Чем ещё раз утвердили Остея в своей правоте насчёт нас.

Признаюсь, именно в тот самый момент ораторского триумфа князя я осознал, насколько сильно недооценил Остея. Этот явно неординарный человек продолжал удивлять нас яркими талантами и остротой ума, самим фактом своего существования лишний раз подтверждая известную пословицу про историков-проституток, торгующих историей ради получения денег. Мда, как говорил один мой подопечный рецидивист — гешефт рулит миром, гражданин начальник.

Закончив толкать перед ратниками свою пламенную речь, князь предложил нам пройти к соседнему шатру, чтобы в узком круге приближённых лиц испить чарку мёда, да закусить, чем бог послал. За здравие всех присутствующих, так сказать. Учитывая настроение широких дружинных масс, а также текущий политический момент, мы не смогли отказаться от данного приглашения. Пришлось потратить ещё примерно час на выпивоны и закусоны в весьма представительной компании. Нас перезнакомили со всеми восемью сотниками, с которыми мы до сих пор как-то не пересекались, а также с командиром отряда пешцев, непосредственно сопровождавших обоз с пушками.

Хитроумный Остей продолжал гнуть «линию партии», успешно внедрив в сознание собственных подчинённых мысль, что теперь-то, с нашей-то помощью, его дружинникам и море по колено, и сам чёрт не брат. Слегка захмелевшие от мёда и впечатлений сотники на полном серьёзе предлагали варианты дальнейших совместных походов в земли свеев, ляхов, и прочих здешних народностей. Мы дипломатично отмалчивались, отделываясь общими фразами о дружбе и сотрудничестве. Я чувствовал, что Стрельцова так и подмывает пожелать местным воякам длительного вояжа по пешеходно-сексуальному маршруту, вместо совместных походов на врагов, но майор каким-то образом ухитрился сохранить железную выдержку до конца посиделок. Мне было проще: привыкнув за долгие годы работы в органах к частым заседаниям в кабинетах разнокалиберного начальства, я не принимал за чистую монету мечтательные разглагольствования княжеских сотников. Вместо этого я кушал жареную оленину, внимательно слушал, присматривался к людям Остея, лишь иногда, важно надувая щёки, задавал уточняющие и наводящие вопросы. Михаил также помалкивал, сдержанно благодарил, отвечая на восхваления его знаний и талантов, и налегал на аппетитное жаркое. В какой-то момент князь, похоже, почувствовал, что нам уже пофигу, какие именно военные приключения предлагают его сотники, и дипломатично намекнул, мол, не пожелали бы оставшиеся у БТРов бояре принять в дар бочонок хмельного мёда. Наш командир только того и ждал — моментально закрыл переговорный процесс, сообщив, что он сам донесёт бочонок, благо тот не тяжёл. Зачем из-за такой ерунды гонять ратников туда и сюда? Пожелав Остею со товарищи спокойной ночи, мы пошагали по направлению к своему бивуаку.

— Чёрт побери, (цензура), (цензура), да в (цензура), куда мы попали, (цензура)? — отойдя на полсотни шагов, Стрельцов, наконец, дал выход своим эмоциям. — Блин, эти бородачи в кольчугах, прям, чингисханы какие-то. За пять минут напридумывали, как завоевать полмира, нафиг… А вот хрен им. Нет у меня никакого желания терять своих людей ради прихоти сотников Остея, чёрт возьми! Артур, чего молчишь? Скажи хоть что-нибудь.

— А что сказать, Сергей? — пожал плечами я. — Народ здешний мыслит категориями своего века — убивай, завоёвывай, грабь, порабощай. Фиговый листок демократии, лживые «права человека» и власть массмедиа здесь ещё не изобрели. Нам здешние расклады по-барабану, самим бы выжить, да домой свалить… Теперь-то, хоть, не сомневаешься, что мы в четырнадцатом веке?

— Да, какие, теперь, (цензура), сомнения, — шумно вздохнул майор. — Нет, будь нас, здесь, батальон спецназа с усилением, я бы, может, и подумал бы о планах по завоеванию отдельно взятой страны. Чтобы совесть на каждом шагу не мучила…

— Сотник Мирон спешит, за ним ещё один воин бочонок тащит, — услышав шум шагов за спиной, обернулся молчавший до этого Мышкин. — Литров на тридцать, похоже.

— Бояре, негоже самим мёд нести, неправильно то. Евдоким стащит до самых повозок, — догнав нас, произнёс сотник, кивая на сопящего под тяжестью груза ратника. — Весьма вы Ляксандра Андреевича порадовали, исцелив его побратима кровного, Кирилла Рыжебородого. Князюшка наш крепко огорчился, когда адовы душегубы исподтишка Кирюху поранили.

— Мирон, с этого момента давай поподробнее, — сразу же навострил уши я.

— Так я и молвлю: зимы три обратно Рыжебородый спас жизнь князю, вот с тех пор то они оба и побратимы, — удивлённо покосившись на меня, мол, неужели боярин не знает про кровное братство, уточнил Мирон. — Зело теперь рад Ляксандр Андреевич, когда вы спасли Кирилла от неминуемой смерти. Добрый ваш лекарь, ой как добрый.

— Всё, пришли. Евдоким, ставь бочонок на ящик, — жестом указав, куда водрузить княжеский дар, произнёс Стрельцов. — Всё, ратники, спасибо за помощь.

Слегка поклонившись в ответ, оба дружинника развернулись, и неторопливо пошагали обратно. Глянув на парней, я сразу же отметил, что Юра Вонг почти незаметно провожает удаляющихся ратников стволом лежащей на коленях винтовки. А Роман Скорохватов как бы невзначай поглаживает приклад пулемёта, удобно положенного, словно на бруствер, на ящик с дизель-генераторами.

— А мы здесь ужинать собрались. Присаживайтесь к костру, командир, вот, и оленина поспела, — кивнув на ящик с цинками, произнёс капитан Коваль. — Док, а что в бочке-то?

 

ГЛАВА 8

— …Вот такие у нас дела, товарищи, — закончил свой краткий рассказ о визите к князю наш командир. — Теперь мы являемся лучшими друзьями и верными союзниками дружины князя Александра Андреевича. Завтра он намерен продолжить свою поездку в Москву, а потом, не исключено, захочет завоевать полмира, имея таких союзников, как мы.

— Для начала Остею хорошо бы остаться в живых в самой Москве, — заметил я, принимая из рук Коваля свою папку с блокнотами. — Мы, если пойдём вместе с князем, то также окажемся в осаждённом городе.

— Артур Иванович, а сколько там, в Москве, народа погибло при взятии города Тохтамышем? — поинтересовался Кравченко.

— От двадцати до двадцати пяти тысяч, если верить некоторым современным историкам, — припомнил я прочитанное у одного скандально известного исследователя архивов и разнообразных старинных тайн. Уж очень всякие холёные либарастические профессора и прочие педриотические дятлы не любили того дядьку: он рубил историческую правду-матку сплеча, невзирая ни на лица, ни на красоту официальных версий нашей многострадальной истории. А эта правда — она иногда весьма страшная, словно сидящая на героине спившаяся проститутка пенсионного возраста, и нафиг никому не нужна. — Полагаю, что татары убили не менее пятнадцати тысяч жителей Москвы. Поэтому нам следует решить — полезем ли мы изменять историю, либо отсидимся где-нибудь в тихом уголке.

— Вечно, ты, Иваныч, вперёд батьки в пекло лезешь, — покачал головой майор. — Ладно, в главном ты прав: нам необходимо сделать выбор, от которого много что в мире может существенно измениться.

Сидящие у костра спецназовцы затихли, устремив внимательные взоры на Стрельцова. Стало слышно, как закипает в котелке вода, потрескивают угольки, вдалеке перекликаются дозорные, где-то в княжеском стане ржут лошади.

— Я не умею красиво сочинять всякую хрень, поэтому скажу чистую правду — я не знаю, как мы здесь очутились, и возможен ли путь обратно, — глухо зазвучал голос майора. — Не исключено, что мы не вернёмся отсюда домой, товарищи… Как командир, я несу ответственность за жизнь каждого из вас, поэтому, (цензура), никому не позволю сдохнуть хрен знает за чьи интересы в этой переделке!

Слушая Стрельцова, я машинально всматривался в лица спецназовцев, пытаясь определить психологическое состояние своих товарищей по несчастью. Поймав мой, вероятно, излишне наряжённый взгляд, сидевший прямо напротив капитан Коваль слегка усмехнулся, подмигнув в ответ. Да, не просто так Владимир получил свой позывной, напоминавший о неуязвимой фантастической боевой машине в человеческом обличии. На прошедшего кровавую мясорубку двух чеченских войн Коваля можно смело положиться в любой ситуации, он никогда не подведёт. Стоит Стрельцову отдать приказ, и Володя моментально превратится в того самого Шварца, именем которого арабские наёмники пугали в горах молодое поколение рекрутов-боевиков.

— С этой минуты приказываю считать, что началась мировая война, а мы находимся в автономном рейде в полном отрыве от основных сил. Почти каждый из нас проходил через подобные командировки, и большинство прекрасно знает, что и как, — железным тоном продолжал наш командир. — У каждого из нас, и у меня в том числе, дома остались родные и близкие. Думаю, что там им ничего не грозит, наоборот — командование обязательно окажет всяческую помощь нашим семьям. Если кто-то почувствует, что не в состоянии справиться с этим грузом, не предлагаю, а приказываю — обращаться ко мне, к доктору, либо к Артуру Ивановичу. Вопросы есть?

Понятно, что произнося столь проникновенную речь, Стрельцов, прежде всего, обращался к бойцам-срочникам, которым, безусловно, требовалась моральная поддержка со стороны более старших товарищей. Ну, и, в какой-то мере, слова майора касались лейтенанта Скорохватова, самого молодого из офицеров, а может быть — и меня. Остальные спецназовцы являлись достаточно закаленными в последних военных конфликтах мужиками, а кроме того, представляли собой спаянную дружбой, потом, и кровью боевую команду.

— Слышали, бойцы? — обернулся к одному из мехводов Степан Кравченко. — Не вешать нос, никто вас в обиду не даст, в рабство местным не продаст.

— Да мы и не вешаем нос, товарищ старший лейтенант, — не совсем уверенным тоном ответил Василевский. — Вот, только, мало нас…

— Мало? С чего это ты, Леонид, решил, что нас мало? — поинтересовался капитан Хабибуллин. — Говори смело, здесь все свои.

— Ну, я и Виталик, т. е. старший сержант Бондаренко, не имеем никакого боевого опыта, хотя и служим прилично, — поняв по жесту Стрельцова, что можно высказывать любые мысли, произнёс Василевский. — Товарищ майор, ну, Артур Иванович, работает в полиции, и служил очень давно. Остаётесь вы семеро, товарищ капитан, воевавшие на реальной войне. Вот так, как-то.

Ага, а механик-водитель вовсе не дурак, хотя и разгильдяй порядочный. Ну, в таком духе о нём отзывались его непосредственные начальники. Но боец сразу же уловил свою главную проблему — оба срочника не видели настоящего врага в своих прицелах, не стреляли по живым людям.

— Что же, вполне логичное умозаключение, товарищ старший сержант, — кивнул майор. — Боевой опыт — вещь, безусловно, ценная, и Артур Иванович, действительно, служил лет двадцать с гаком назад, ещё при Союзе. Значит, нас семеро, говоришь… А ты знаешь, Леонид, что на спецназ не распространяются обычные законы математики?

— Товарищ майор, математика — наука точная, и её законы неизменны, — блеснул знаниями предмета мехвод «триста четвёртой» машины.

— Ну, давай-ка, Лёня, сейчас посчитаем вместе. Один спецназовец — это просто спецназовец, два спецназовца — уже отделение, три — целый взвод, — невозмутимо начал подсчёт Стрельцов. — Четыре спецназовца — рота, пять — батальон, шесть — полк, семь — бригада. Сколько нас — семеро? Значит, мы — бригада спецназа. Целая бригада, не меньше. Вот такая, вот, Лёня, математика у спецназа.

Наблюдая за реакцией явно озадаченного подобным математическим раскладом Василевского, я невольно заулыбался. Судя по всему, Леонид никогда не читал классику советской патриотической литературы, чем и воспользовался наш командир. Эх, поколение перестройки и демократии, телевизора и компьютерных игр… А Стрельцов — голова! Вон, даже Скорохватов и Мышкин, похоже, не сразу врубились в хитроумную спецназовскую математику. А внешне невозмутимый, похожий на каменное изваяние Вонг, поначалу удивлённо приподнял бровь. Впрочем, снайпер быстро просёк логику майора, и вернулся к прежнему занятию — перебиранию патронов от своей любимой ВСС. Так, что у нас, там, с патронами?

Открыв один из блокнотов, я быстренько пробежал глазами ровные столбики цифр. Ай, да молодцы, мужики, как всё грамотно расписали! И общее количество боеприпасов, и конкретные данные по каждому человеку. Плюс — амуниция, экипировка, отдельным листом идёт техническое состояние БТРов, вплоть до наличия лопат и тросов, остаток горючего. Кстати, соляры у нас осталось на сто сорок — сто пятьдесят километров пути максимум. До Москвы, может быть, и хватит, а что дальше?

— Артур, дай-ка глянуть наш гроссбух, — протянул руку Стрельцов. — Шварц, ты писал? Ага, вижу: всё толково подсчитано.

— Колдун, мы тут с Юрой подумали — нет никакого смысла во втором снайпере, — вместо ответа произнёс капитан Коваль. — У Кома патронов к его красавице кот наплакал, поэтому я отдал ему «эсвэдэшку».

— Чёрт, жаль, если честно, — почесал подбородок майор. — Нам бы весьма пригодилась хорошая снайперская пара в местных условиях. Так, а что у нас с дополнительным оружием?

— Командир, ты же знаешь, что без короткоствола за пазухой на войне никуда, — ответил на вопрос капитан Хабибуллин. — Опыт Гудермеса и Ачхой-Мартана, ети его мать, кровью писаный. В общем, у каждого из нас в наличии родной сердцу солдата «стечкин», по два-три ножа, а у Шварца ещё и сюрикены в поясе зашиты.

— Нету у меня никаких сюрикенов, — под дружный хохот офицеров возразил Коваль. — Всего лишь пара метательных ножей в разгрузке, и всё. Хорош ржать, Гюрза, лучше займись вооружением сержантов и товарища майора из смежного ведомства.

— Да нормально у парней с оружием: по АКМу с пятью набитыми магазинами на брата, штык-ножи есть, — вступился за механиков-водителей Кравченко. — Командир, если Артур Иванович не возражает, мы бы отдали им бандитские ТТшки. Всё равно патронов к ним с гулькин нос. Ну, и пару ножей из трофеев.

— Артур, нет претензий насчёт вещдоков? — посмотрел на меня Стрельцов. — Ну, и хорошо. Филин, обучи парней обращаться с «токаревами», чтобы руки себе не попортили. И ножи выдай, здесь это не оружие, а что-то вроде столового прибора для всех нужд.

— Раз пошла такая пьянка, то я тоже хочу охотничий нож, трофейный, — вступил в разговор я. — И рацию себе прихомячу, для полноты радости жизни. Если серьёзно — у меня ПМ с тремя полными магазинами, плюс — ещё восемь патронов россыпью. Кстати, наган никому не нужен? Тогда забираю его себе.

— Ну, ты, Иваныч, и хомякоид, почище нашего Валентиныча будешь, — покачал головой майор. — Ладно, забирай наган, и бери себе трофейную рацию. Да, и набери штук шесть магазинов к «калашникову» из бандитских запасов. Будешь работать со мной в паре, если стрелять придётся. Чёрт, жаль, что лишней разгрузки нет.

— О, Артур Иванович, а не поделитесь ли ПМовскими «маслятами»? — неожиданно попросил Мышкин, как раз доставший из разгрузки свой пистолет. — У меня всего пятнадцать патронов в «стечкине», авось понадобится побольше.

— Да не вопрос, Миша, — ответил я, вытаскивая из кармана неожиданно пригодившийся излишек боеприпасов. — Держи.

— Теперь о нашем главном калибре, — после небольшой паузы продолжил Стрельцов. — К крупнякам у нас имеется всего лишь по одному бэка, значит — будем их использовать только в случае крайней необходимости. То же самое и с АГСами, и со «шмелями». Гранаты… Хм, дюжина светошумовых… Я бы предпочёл вместо них столько же «эфок». Ладно, у нас в наличии всего один ящик этих гранат, посему выходит по паре на брата… Виталик, Леонид, вам двоим я всё же выделю по паре светошумовых вместо «эфик». Вы, вроде, с «зарёй» имели дело?

— Так точно, товарищ майор, — ответил за обоих мехводов старший сержант Бондаренко. — Когда товарищ капитан, — кивок в сторону Хабибуллина, — проводил с нами занятия по метанию боевых гранат, он показывал, как пользоваться светошумовыми. Но, мы их не бросали, т. к. в тот день гранат было всего две штуки.

— Сегодня днём у вас должны были быть занятия на полигоне с метанием и светошумовых, и боевых гранат, — вздохнул Ринат. — В «триста пятом» и «триста втором» БТРах по паре ящиков с «зарёй» осталось.

— А с револьверными «граниками» что будем делать? — прервал невольно повисшую у костра паузу старший лейтенант Кравченко. — Они, у нас, считай, одноразовые, без запасных боекомплектов.

— Эх, по полсотне зарядов бы к каждому — цены бы им не было, — поцокал языком Коваль. — Командир, давай-ка отложим «гэшэ-шестые» в резерв. Они ой как нам пригодятся, случись штурмовать какой-нибудь дом, или замок.

— Так и сделаем, Володя, — кивнул майор. — Док, что у нас с медикаментами? Осталось что-нибудь после двух внеплановых операций?

Пока Мышкин подробно перечислял всё, что из медикаментов имелось в достаточном количестве, а чего оставалось в обрез, я тихонько возвратил себе блокнотик с записями. Глянув на следующую страницу, до которой наш командир ещё не добрался, обнаружил наличие восьми мобильных телефонов (не считая трофейных), ещё парочки цифровых фотоаппаратов, десятка наручных часов, такого же количества фонариков, полдюжины перочинных ножей, трёх шоколадных батончиков, одной пол литры водки, и всяких мелочей, вроде зажигалок, и прочего. Перевернул ещё один лист — там отдельной графой шли трофеи, и там же указывалось, кому и что распределяется из взятого на бандитах. Часы одного из преступников, кстати, в золотой оправе, вероятно, их можно будет обменять в этом времени на что-нибудь полезное.

Хм, интересно, а почему на телах уголовников отсутствовали золотые цепочки и перстни? Помнится, в ориентировках по бандитам специально уточнялось, что они отнюдь не бессребреники, предпочитают благородный металл презренным бумажкам. Дружинники же Остея и словом не обмолвились насчёт золотишка, снятого с убитых. Ладно, чёрт с ними, с перстнями и цепочками. А вот каким боком затесалась в расклад найденная утром монета? Похоже, что преступники напали на кого-то уже здесь, в четырнадцатом веке, провели экспроприацию собственности, точнее, наличности, а затем смылись обратно домой, в двадцать первый век. Мда, сутки назад я бы послал выдвинувшего подобную версию опера куда подальше, посоветовав употребить в лечебных целях пол литра хорошей водочки, а утром накатить доброго пивка от похмелья. И поменьше читать на ночных дежурствах фантастических книжек, со всякими, там, переселенцами в иные миры, да в чужие тела.

Задумавшись, я упустил момент, когда Стрельцов попросил гроссбух обратно. Майор легонько постучал мне по плечу, усмехнулся, и забрал блокнот из моих рук. Одновременно с этим улыбающийся Ринат протянул мне котелок, наполовину наполненный сбитнем. Оказалось, что после нашего ухода по срочному зову князя, сотник Владимир доставил спецназовцам пару бочонков этого вкусного напитка. Вместе с молодой косулей, которая пошла на ужин.

Закончив вечерний приём пищи, совмещённый с совещанием штаба, мы устроились на ночлег. Ночные дежурства распределили исключительно между офицерами попарно по два часа, исключив из расписания механиков-водителей — пусть молодые отдохнут побольше, если, конечно, сумеют. Несмотря на недавно присвоенный громкий статус «лучших друзей князя», мы не собирались рисковать, полагаясь исключительно на красивые слова Остея. Никто из нас не ходил с князем бок о бок в бой, не задерживал с ним на пару особо опасных преступников, поэтому доверие к «литовцам» было весьма относительным.

Мне и Стрельцову выпало дежурить третьей парой, сменив на посту Кравченко с Ковалем. За те два часа, что мы с Сергеем провели в карауле, перекинулись всего каким-то десятком фраз: каждый думал о своём, личном, находящимся где-то далеко во времени и пространстве. Затем нас сменили Вонг с Хабибуллиным, и я успел ещё немного подремать до рассвета.

Вопреки опасениям, ночь прошла спокойно и тихо. В стане княжеских ратников быстро воцарилась тишина, лишь пару раз прерванная отрывочными и негромкими разговорами сменявшихся дозорных. Откуда-то издалека иногда доносилось глухое лошадиное ржание, лёгкий топот копыт. Никто на нас не напал, никто не совершил даже попытки приблизиться к бронетранспортёрам.

Пробуждение оказалось тяжёлым: если бы была возможность выбирать, то я предпочёл бы ночевать на старом разбитом диване в собственном кабинете райотдела, а не на импровизированной постели из лапника и армейского бушлата. А ещё лучше — в тёплой кровати своей подруги, красавицы Марины, вместе с нею самою в качестве вкусняшки на ночь. Вместо этого, меня встретило сырое и туманное утро, гул от множества чьих-то голосов вне пределов прямой видимости, журчащей шум чьёго-то утреннего туалета по другую сторону бронетранспортёра.

— Артур, вставай, это не сон, а наяву, — раздался рядом бодрый голос майора Стрельцова. — Мы в той же заднице, что и вчера — в четырнадцатом веке от рождества Христова.

— Артур Иванович, бриться будешь? — поинтересовался сидевший на броне БТРа капитан Коваль. — Имей в виду: бритва всего одна, и на неё живая очередь.

— Бритва опасная, или как? — проведя рукой по подбородку, спросил я. — Мыло есть? Крем, зеркало?

— Ага, и крем, и лосьон после бритья, — иронично отозвался Владимир. — В ближайшем магазине, лет, этак, через семьсот.

— Артур, бритва хорошая, немецкая, и зеркало, к счастью, у нас имеется, — произнёс наш командир. — Давай быстрее, потом нам некогда будет.

— Думаю, что я всё-таки отпущу бороду, — вставая, я с хрустом потянулся. — С бородой проще сойти за местного, коли нужда возникнет. К тому же, опер никогда не должен выделяться своей внешностью из окружающего его народа.

— Как хочешь, Иваныч. Наше дело предложить, — пожал плечами майор, поправляя что-то в кармане разгрузки. — Так, будите мехводов, разжигайте костёр. А я с Филином схожу к князю, поговорю о делах наших скорбных.

— А что у нас за проблемы? — спросил я Коваля, когда Стрельцов и Кравченко отошли метров на тридцать от нашего расположения.

— Колдун хочет, чтобы «литовцы» буксировали бэтээры с помощью лошадей, — усмехнувшись, ответил капитан. — Чтобы не жечь солярку.

— А это реально? Ну, запрячь в БТРы лошадей, — слегка удивился я.

— Да, запросто. Во время войны шестёрка лошадок легко таскала за собой трёхдюймовки, — произнёс подошедший с несколькими котелками в руках Ринат. — Шварц, тебе чай с плюшками, или с пирожными?

— По утрам предпочитаю торт, шоколадный, со сливочной начинкой, — забарабанив костяшками пальцев по броне бронетранспортёра, засмеялся в ответ Владимир. — Эй, сони, завтрак проспите… Рота, подъём!

Решив, что для начала следует заняться сугубо личными делами, я прошёлся до близлежащих берёзок. Затем вернулся к уже разожжённому костру, освежился холодной водой из пластиковой канистры, и присел у колеса «триста первой» машины. Солнце уже взошло, разгоняя сгустки утреннего тумана. В лучах вездесущего солнечного света блестела росой трава, похоже, день обещал быть ясным и тёплым. До моих ушей донёсся топот множества копыт, и минуту спустя мимо княжеского лагеря проскакала сотня конных дружинников в полном боевом облачении. Затем от шатров отделилась и направилась в нашу сторону весьма представительная делегация в составе пары спецназовцев и полудюжины ратников во главе с Остеем. Следом ехала ещё пара-тройка конных воинов, ведя за собой несколько осёдланных лошадей.

— Артур Иванович, если ничем не занят, помоги-ка Кельту, — указав на стянувшего с брони трос Романа, произнёс капитан Хабибуллин. — Каждая пара рук на счету.

Кивнув Ринату, а принялся работать в паре с лейтенантом Скорохватовым. Едва мы успели прицепить трос к буксирным крюкам, к нам подошли Стрельцов и Кравченко в сопровождении «литовцев». Майор сразу принялся наглядно объяснять князю, каким образом следует буксировать бронетранспортёры, чтобы не израсходовать последнюю солярку. Заодно показали Остею и его ближнему кругу ту самую солярку, налив немного её в пустой цинк из-под патронов. Князь с интересом выслушал короткую лекцию о роли жидкого топлива в двигателе внутреннего сгорания, понюхал соляру, даже попробовал её на язык, скривился, поплевался, и решил собственными глазами взглянуть на тот самый дизель, который является сердцем железной повозки. Нашему командиру пришлось продолжить техническую экскурсию, рассказывая и показывая Остею, что и как движет машину. В общем, потратив немногим более часа на вводный курс по механике для аборигенов средневековья, Стрельцов добился главного — князь проникся нашими проблемами. Всего несколько коротких приказов, и нам выделили лошадей, почти полсотни голов. Вместе с четвероногим транспортом в наше распоряжение поступило десятка два мужиков-возничих из обозников, а также отряд ратников во главе с сотником Владимиром. Чтобы помогать, охранять, содействовать. Подозреваю, что и приглядывать, так, на всякий случай. Политика — дело мокрое, всегда бок о бок с предательством.

Потратив примерно ещё час времени, использовав буксировочные тросы с применением армейской смекалки, и при непосредственной помощи опытных местных кадров мы соорудили нечто, позволявшее тащить один БТР пятью парами лошадей. К этому времени основной «литовский» отряд под командованием сотника Мирона ушёл далеко вперёд, сопровождая обоз с пушками. Князь же решил задержаться до нашего старта, чтобы самолично посмотреть на результат объединённых трудовых усилий спецназовцев и мужиков-обозников. Надо сказать, что вид тронувшегося с места вслед за лошадьми «триста первого» БТРа вдохновил и нас, вовсе не желавших застрять где-нибудь у чёрта на куличках с пустыми баками.

Затем наступил момент истины — Стрельцов приказал провести воздушную разведку, чтобы окончательно удостовериться о нашем присутствии в четырнадцатом веке. Признаюсь, я с замирание сердца следил за парением Володи Коваля, который с высоты птичьего полёта рассматривал местность в бинокль, заодно и фотографируя весь окружающий нас ландшафт. К сожалению, в предыдущий день никто из нас как-то не подумал впопыхах о возможности проведения импровизированной аэрофотосъёмки. Пока капитан нарезал круги в воздухе, остальные спецназовцы — и я в том числе — собрались плотной группой, безмолвно наблюдая за полётом Коваля. «Литовцы» во главе с Остеем, которые терпеливо ожидали окончания наших сборов, похоже, почувствовали, что нас сейчас лучше не трогать, также не произносили ни слова. На этот раз никто из пары сотен конных дружинников князя не скакал следом за парапланом, не сотрясал воздух криками радости и ликования, не подбрасывал шлемов в воздух. Некоторые, конечно, крестились, шептали молитвы, а может, и заклинания, кто их, там, аборигенов, поймёт. Большинство же с восторженными физиономиями, хотя и сдержанно, следили взглядами за очередным покорением воздушной стихии человеком.

— Вокруг всё, то же самое, что и вчера, нет никаких привязок к нашей местности, — голосом капитана прохрипела рация. — Нафоткал триста шестьдесят градусов здешнего пейзажа. Иду на посадку.

— Все слышали? Вопросы есть? — со вздохом спросил наш командир, окинув взглядом весь немногочисленный личный состав. — А раз нет вопросов — приступим к плану выживания в этом времени. По местам, товарищи.

Приземлившись, Коваль отдал майору фотоаппарат, и, стягивая лямки параплана, немного подробнее рассказал об окружающей нас местности. В общем, как и следовало того ожидать, за прошедшую ночь ландшафт не изменился. Появилась лишь извивающаяся по дороге змейка обоза с пушками, медленно ползущая на восток, в сторону Москвы.

— Мы готовы двинуться в путь, князь Александр Андреевич, — посмотрев в глаза ожидавшему нас «литовцу», твёрдым голосом произнёс Стрельцов. — Эй, Фрол, Кондрат, трогайте лошадей! Но, поехали!

Наша небольшая колонна наконец-то покинула воистину историческое поле, вдоль и поперёк исполосованное колёсами бронетранспортёров, истоптанное копытами сотен лошадей. В результате коротких переговоров с князем установили следующий порядок движения: впереди, в сотне метров от основных сил ехал десяток ратников передового дозора, следом — полусотня конников, затем столько же ещё дружинников во главе с самим Остеем, оба БТРа, и в арьергарде полусотня под командованием Владимира. На случай нападения врагов договорились, что «литовцы» откатываются под защиту бронетранспортёров, чтобы не терять воинов в рукопашной схватке. Впрочем, князь скептически отнёсся к возможности столкновения с какими-нибудь местными силами. По его словам, здешние бояре не позволяли себе никаких шалостей на дорогах, а разбойники и грабители даже не подумали бы нападать на сотню кованой рати.

Накануне наш командир перераспределил личный состав по двум машинам, чтобы в них находилось равное количество спецназовцев — по пять человек в каждом бронетранспортёре. В головном, «триста первом» БТРе оказались сам Стрельцов, капитан Коваль, лейтенант Скоморохов, старший сержант Бондаренко, и я, майор Барсов, собственной персоной. Таким образом, у нас получился минимальный экипаж из механика водителя и башенного стрелка, место которого занял старый волчара Володя Коваль. В качестве же десанта вырисовывалась пока ещё не слаженная боевая тройка в составе пулемётчика и пары стрелков, один из которых одновременно являлся командиром всей нашей «бригады» спецназа. Моя непроверенная боевая ценность компенсировалась «Печенегом» в крепких руках Романа Скорохватова и солидным боевым опытом самого Стрельцова.

В экипаж второго бронетранспортёра — «триста четвёртого» — вошли капитаны Хабибуллин и Вонг, старшие лейтенанты Кравченко и Мышкин, старший сержант Василевский. Здесь также сформировалась неплохая боевая тройка в составе Юрия, Рината, и Михаила, нашего доктора. Как оказалось, в таком составе парни уже действовали во время командировок на юг, неплохо отработав взаимодействие в реальных боевых условиях. Наш неофициальный зампотех Степан Кравченко занял привычное для него место башенного стрелка, заодно взяв на себя функции командира машины в отсутствии на борту десантной партии. В остальное время командные полномочия как-то хитро делили между собой Гюрза и Ком, привыкшие действовать в составе группы: снайпер, пулемётчик, и два-три автоматчика. Правда, в данном случае, пулемётчик отсутствовал, а состав группы оказался и вовсе минимальным — всего лишь три спецназовца.

Имущество, боеприпасы, и всё тяжёлое вооружение разделили поровну между машинами. В каждом бронетранспортёре уложили по пять «шмелей», по одному АГС-30, и по одному РГ-6. Здраво рассудив, наш командир приказал пока не устанавливать станковые гранатомёты на башни машин. К каждому АГСу имелось всего по одной «улитке» гранат, а для комплектации расчётов пришлось бы разбивать и без того малочисленные десантные группы. Как полагал Стрельцов, эти гранатомёты нам очень понадобятся несколько позднее, когда мы окажемся в Москве.

 

ГЛАВА 9

Спустя примерно полчасика с момента начала нашего движения к Остею подскакал всадник, наклонившись в седле, произнёс несколько фраз, и князь с частью своего сопровождения направился куда-то вперёд по ходу движения колонны. Мы проводили взглядами проезжающую мимо полусотню конных ратников, переглянулись между собой, перекинулись по рации несколькими фразами с экипажем «триста четвёртого» БТРа. Судя по тому, что наше непосредственное сопровождение под началом сотника Владимира продолжало невозмутимо топтать просёлочную пыль позади второй машины, ничего особенного не происходило. Так, дорожная рутина, и не более того.

— Хорошо, что дружина князя ездит о дву конь, да ещё имеет запасных лошадей для обоза, — поправив поджопник, произнёс я. — У татар здешних, кстати, вообще по паре-тройке заводных лошадок на одно рыло. Поэтому они передвигаются очень быстро, словно гудерианы с клейстами в сорок первом.

— Хм, ты забыл, Артур, что немцы всё же по ночам спали, а татары способны дремать, сидя в сёдлах, — с ленцой в голосе отозвался Стрельцов. — Впрочем, в твоих словах есть определённый резон — отряды ордынцев можно считать прямым прототипом танковых групп панцерваффе. Да и аналогия в тактике прослеживается.

— Как считаешь, Сергей, мы сможем найти действенное противодействие татарам и их тактике? — помолчав, поинтересовался я.

— Тяжело нам придётся, если начнём в лоб бодаться со степняками, — слегка поморщился майор. — Да и рано ещё загадывать насчёт будущего, Артур. Поживём — увидим.

— Колдун, ты не прав, — подслушав наш разговор, высунулся из люка Коваль. — Татар можно отвадить, если сначала разделить их, науськивая ханов друг на друга, а затем устроить опустошительные глубинные рейды по их улусам, по тыловой и кормовой базе их армий.

— Володя, ну неужели наши предки были глупее нас, когда многие сотни лет долго и напряжённо воевали со степью? — усмехнулся наш командир.

— Ты не забывай, что наши предки воевали не столько со степью, сколько резались между собой, — парировал капитан. — И до появления монголов князья постоянно водили степняков на своих соседей, и после Батыева нашествия ничем не брезговали. Из песни слов не выкинешь. В общем, Колдун, здешние князья нам не союзники, а враги лютые.

— А Остей — тоже враг? — поинтересовался Стрельцов.

— Пока неизвестно, ничего исключать нельзя, — пожал плечами Коваль. — С «литовцем» в процессе разберёмся.

— Вон, на пригорке стоит избушка, — я прервал диспут о полезности здешнего сословия власти, указывая рукой в сторону появившегося из-за поворота строения. — Похоже, что нежилая.

— Угу, дверь рухнула, и никого живого не видать, — вскинув бинокль, констатировал майор. — Чувствуете, дымом, потянуло? Поблизости всё же есть обитаемое жильё.

Наш командир оказался прав. Минут десять спустя мы обогнули невысокий пригорок, и нашим взорам предстали с десяток раскиданных тут и там домишек и сараев, скирды сена, суетящиеся по хозяйству крестьяне. Возле одной из дальних изб тусовалось человек пять спешившихся ратников Остея, видимо, производивших товарно-денежные операции по покупке овса, что ли. Или, какого-нибудь ячменя, или ещё чего-то, необходимого в дороге конным воинам.

— Хм, крестьяне общаются с дружинниками на равных, — рассматривая в бинокль небольшую группу продавцов и покупателей, заметил я. — Ощущение, что они давно знакомы друг с другом.

— Неудивительно. Тракт рядом, да и Остей явно не первый раз туда-сюда по нему катается, — произнёс Стрельцов. Ну, да, если судить по местным меркам четырнадцатого века, то просёлок под колёсами наших бронетранспортёров вполне тянул на настоящий тракт с весьма оживлённым движением.

В то время как мы наблюдали аборигенов в бинокли, наша необычная колонна быстро привлекла к себе ответное внимание. Крестьяне оторвались от своих повседневных дел, с настороженным любопытством рассматривая странные восьмиколёсные повозки, запряженные парой десятков лошадей каждая. Кто-то из представительниц прекрасного пола, хлопотавших у загородок со свиньями, на всякий случай перекрестился, судя по движению губ, быстро-быстро шепча молитвы. Человек пять женщин скучковались в небольшую группку у одной из изб, оживлённо обсуждая проходящую мимо них колонну. Здешние же мужики молчаливо провожали нас взглядами, обменивались друг с другом короткими фразами. Да, будет крестьянам тема для разговоров на целый год вперёд, а то и более. Если выживут после вторжения татар, конечно.

Башня бронетранспортёра неожиданно пришла в движение, разворачиваясь пулемётными стволами в сторону проплывающего мимо села. Мы с майором лихорадочно закрутили головами, выискивая угрозу, на которую отреагировал лейтенант Скорохватов, сидевший в кресле наводчика.

— Что за хрень, — начал, было, спецназовец, машинально поводя стволом автомата к ближайшей избе.

— Спокойствие, командир, — вновь высунулся из люка Коваль. — Это Кельт решил на местных пейзан глянуть. Ну, через прицел, естественно.

— Тьфу, предупреждать же надо, — укоризненным тоном произнёс я. — Вон, даже княжеские сопровождающие задёргались. Сотник Владимир к нашей машине стартанул, торопится.

— Он, может, по другой причине торопится, — бросив взгляд на остановившийся «триста четвёртый» БТР, майор достал рацию. — Гюрза, почему встали? Всё в порядке?

— Лошадь в упряжке верёвку порвала, — голосом Хабибуллина ответила рация. — Сейчас мужики из обоза всё починят.

— Мда, скорость езды оставляет желать лучшего, — хмыкнул я. — Володимир, а что за деревенька справа от нас?

— То московитских ратников сельцо, в десяти верстах застава ихняя. А тут они землю пашут, жито сеют, да рубеж княжества от ворога бороняют, — поравнявшись с нами, произнёс сотник Владимир. — А там, на закат и полдень, монастырские земли будут, где холопы невольные жито сеют.

— А почему невольные? — вырвалось у меня.

— А какие ещё? Холопы же монастырские, — с любопытством поглядывая на башенку бронетранспортёра, в свою очередь удивился сотник. — Неужто архиерей дозволит вольным людям церковную землицу распахивать.

— Ну, да, я видел с воздуха монастырь, — вступил в разговор Коваль. — Он окружён бревенчатыми стенами, словно небольшая крепость. Башенки на углах стен. Всё так солидно построено.

— От татар в нём, если что, отсидеться можно? — поинтересовался я.

— Вопрос не по адресу, — хмыкнул капитан. — Это у сотника надо спрашивать.

Колонна постепенно миновала небольшое село, и Роману Скорохватову, видимо, надоели красоты крестьянского зодчества. Башня бронетранспортёра вновь пришла в движение, вернувшись в своё исходное положение. У едущего рядом с машиной «литовца» загорелись глаза, словно у мальчишки, который углядел на витрине давно желанную игрушку. Пришлось отвлечь внимание сотника от поедания взглядом башенных пулемётов, задав ему пару наводящих вопросов о взаимоотношениях ордынцев и православной церкви.

— Татары монастыри не жгут, — поняв, о чём идёт речь, ответил Владимир. — Людишек монастырских, бывает, бьют, да и в рабство угонят. Ну, коли споймают кого, кто не попрятался от набега.

Тут к сотнику подъехал какой-то ратник, произнёс пару фраз, и «литовец», не сказав нам ни слова, ускакал вместе с дружинником куда-то в хвост колонны. Тем временем мы вновь въехали в лес, по обе стороны от дороги потянулись лиственные и хвойные деревья, растущие вперемешку с кустарником. Застрекотали любопытные сороки, извещая лесных обитателей о вторжении в их владения ядовито пахнущих стальных монстров.

— А ведь мы так и не сообщили князю про Тохтамыша, — немного помолчав, размышляя над сказанным сотником, произнёс я. — Серёга, надо информировать Остея о скором татарском нашествии. До него всего-то дней пять-семь осталось, если мне память не изменяет.

— Появится князь — скажем, — после небольшой паузы ответил Стрельцов. — Какую легенду станем сочинять на сей раз, а, сыщик?

— А нахрена нам теперь вообще какая-то легенда? — удивился я. — Этот «литовский» князь — сам сплошная загадка. По крайней мере, для меня. В общем, банально скажем ему, что нам ведомо насчёт татар, и дело с концом.

— Считаешь, что, вот так, сразу, поверит? — усомнился майор. — Хотя, после полётов на парапланах и сделанных Маусом операций он поверит и в чёрта, живущего в канистре спирта. Хорошо, «спалим» Тохтамыша сегодня же.

Не успев толком догнав нас, вновь тормознула «триста четвёртая» машина. Опять порвалась импровизированная упряжь, наскоро связанная из ремней и верёвок. Мужики-обозники без понуканий рысью бросились исправлять повреждения. Рядом появился сотник, что-то властно прокричал, энергично взмахнув рукой в кольчужной перчатке. Не исключено, что пообещал познакомить самых нерасторопных с местным аналогом кузькиной матери. Минут через десять второй бронетранспортёр продолжил поход. Понукаемые шагавшим рядом с ними десятком обозников, лошади торопились нагнать впередиидущий БТР.

Князь объявился спустя пару часов после нашего разговора. Вопреки опасениям Стрельцова, Остей нисколько не заинтересовался нашим источником информации о графиках и маршрутах движения татарских войск. Едва услышав, что ордынцы вышли в поход, князь развил бурную организационную деятельность. Сразу же после полудня, обгоняя нас, в Москву, в Коломну, и ещё в какие-то города понеслись гонцы, унося с собой грамоты с тревожным известием насчёт ордынцев. Во все придорожные селения, расположенные по маршруту колонны помчались десятники со своими ратниками, ставя на уши местных бояр и старост нашими экстренными новостями. Пятёрка дружинников повернула назад, чтобы предупредить о вторжении оставленную за спиной деревеньку и виденный Ковалем с воздуха монастырь.

Даже если Остей и хотел пообщаться с нами тет-а-тет насчёт татарского вторжения, разузнать подробности, ему пришлось отложить этот разговор на неопределённое время. Потому, что в этот самый момент нашу медлительную колонну нагнал какой-то солидный купец с длинным обозом, с большой охраной почти в сотню хорошо вооружённых всадников. Похоже, что сей товарищ купец являлся весьма влиятельной и уважаемой в округе личностью, а кроме того, очень хорошо знал нашего князя и его воинов. Едва в хвосте колонны раздались радостные возгласы княжеских ратников, «литовец» сразу же развернув своего жеребца в ту сторону.

Около часа Остей ехал бок о бок с седовласым и бородатым мужчиной в зачернённой кольчуге, обмениваясь новостями, ведя жаркие деловые разговоры на горячие темы. Время от времени оба всадника начинали бурно жестикулировать, размахивать руками, переходя на повышенные тона. Как рассказали потом парни с «триста четвёртого» бронетранспортёра, до которых доносились лишь обрывки разговора, князь и купец эмоционально осуждали какого-то там архимандрита, или митрополита, с переходом на татар и Тохтамыша. Образно выражаясь словами Рината Хабибуллина, местные центровые парни, не особо стесняясь в выражениях, базарили насчёт судьбы здешней политической элиты и роли в ней главных злыдней — ордынцев. Последние выступали в роли тутошних америкосов.

Часа в два пополудни мы остановились на короткий отдых на небольшой полянке, чтобы дать возможность обозникам провести замену лошадей, тянувших бронетранспортёры. Нас немедленно обогнали повозки уважаемого купца в зачернённой кольчуге, тащившиеся до этого момента следом за арьергардом сотника Владимира. Купеческая охрана, практически не отличимая по экипировке и вооружению от «литовских» дружинников, с удивлением рассматривала странные колесницы и не менее странных воинов — бойцов спецназа. Возницы — простые мужики — пооткрывали рты, крутя головами, пялясь на БТРы, словно на заморских чудовищ. Седовласый купец, в свою очередь, не уронил достоинство своего сословия, с надменным и невозмутимым видом восседая на чёрном жеребце, проехал вдоль ряда нашей техники, почти не повернув головы. При этом, умудрился прожечь жёстким и оценивающим взором каждого из нас, задержав свой взгляд на капитанах Вонге и Хабибуллине.

Затем на сцене появилось новое действующее лицо. К Остею прискакал один из его дружинников, сопровождаемый всадником в монашеской рясе. Монашек сразу же что-то завопел дурным голосом, указывая руками в нашу сторону. Князь не сдержался, и грозно рявкнул, осадив церковника на полуслове. Тот сбавил тон, но всё равно продолжал гнуть свою линию, бросая на БТРы взгляды, полные страха и ненависти.

Тем временем мужики-обозники произвели замену уставших лошадиных сил на свежих животных, и бронетранспортёры медленно тронулись дальше. Монах в рясе остался позади нас выяснять с князем отношения между светской и духовной властью. Вскоре дорожные и лесные звуки перекрыли шумную беседу на поляне шелестом листьев, глухим стуком копыт, возгласами обозников.

— Доброе дело вы сотворили, бояре, поведав Олександру Андреевичу про ордынцев, — притормозив коня у головной машины, весьма озабоченным тоном произнёс сотник Владимир. — Теперь смерды загодя по лесам попрячутся, гости торговые свои мошну да добро попрячут, а ратные люди встречать ворога изготовятся. А зимой этой опять голодно будет, коли жито на полях останется.

— Ты лучше скажи, Володимир, есть ли сейчас у московских полков силы, чтобы остановить татар у границ княжества? — поинтересовался Стрельцов. — Восполнил ли Дмитрий Иванович потери, понесённые русской ратью на Куликовом поле?

— Не много у московского князя нынче полков, — тяжело вздохнул «литовец». — Не хватит у Москвы сил для прямой сечи в чистом поле. Придётся горожанам отбиваться от ворогов в осаде сидючи.

— Медленно мы тащимся, словно черепахи, — помолчав, поморщился майор. — Даже купцы с обозом едут быстрее. Надо что-то придумать, чтобы ускорить поездку.

— То Терентий Большая Рука нас обогнал. Гость он знатный, из Твери родом, — реагируя на намёк про купца, произнёс сотник. — Как Олександр Андреевич ему про Орду поведал, так Терентий и решил поспешать в Ростов. А в Москву он ни ногой, пока татары не уйдут.

— А что за монах с князем ругается? — полюбопытствовал я.

— Игумен монастыря чернеца следом за нами послал. Отблагодарил за предостережение о татарах, собака, — помолчав, сплюнул Владимир. — Ничего, Олександр Андреевич своих в обиду на даст.

Произнеся эти слова, сотник тронул коня, и с деловым видом порысил куда-то вперёд, покрикивая на обозников, шагавших по обочинам. Мы проводили дружинника взглядами, и синхронно переглянулись. Поняли друг друга без слов, сложить два и два не составило никаких трудов.

— Похоже, что тот монах по наши души приехал, — я первым нарушил молчание. — Как пить дать, сейчас требует выдать живьём летающих демонов.

— Я ему покажу, крысе в рясе, демонов. Сам демоном станет, и полетит далеко и надолго, — нехорошо усмехнулся наш командир. — А вообще, Артур, попы — враг куда страшнее татар-ордынцев и князей-дуриков вместе взятых будут.

— Ничего, Сергей, прорвёмся. Есть у нас одно крупное превосходство — знания, — я упомянул главный козырь. — Как сказал один отрицательный киногерой: если я имею информацию, то я имею.

Стрельцов ничего не ответил, только хмыкнул. Затем спрыгнул на землю, поправил на плече автомат, чтобы иметь возможность сразу же чесануть очередью, и пошагал рядом с БТРом. Я подумал, и присоединился к майору. А чего на броне сидеть? Надо разминать ноги, восстанавливать спортивную форму, привыкая к тому, что личным автотранспортом в этой временной эпохе не обзаведёшься.

Наша колонна двигалась несколько медленнее, чем обыкновенный гужевой транспорт четырнадцатого столетия. Виной тому, кроме весового фактора нашей техники, являлись задержки из-за часто рвавшейся упряжи. К сожалению, с этим нельзя было ничего поделать. Ну, может, только шагать на своих двоих рядом с машинами, облегчая таким образом тяжёлую лошадиную участь. Или, может, попробовать верхом? А ведь мысль! Помнится, в детстве в деревне я частенько катался верхом на лошади, вызывая одобрение и похвалы своего деда — бывшего красного кавалериста. К тому же, у княжеских ратников в наличии неплохой табун заводных лошадок.

Поделившись своей идеей со спецназовцем, я отловил ближайшего дружинника, и попросил его добыть для меня спокойного коня, осёдланного, и без чересседельных сумок. Ратник на минуту задумался, а затем ускакал куда-то назад. Может, спросить разрешение своего начальства, кто его знает, как тут у князя заведено.

Однако я ошибся. Примерно минут двадцать спустя воин возвратился, ведя на поводу серую кобылу, осёдланную, и как вскоре выяснилось, весьма смиренную. Вручив мне в руки повод, дружинник только хмыкнул в ответ на благодарность, и вновь удалился по своим делам. Я остался наедине с лошадью, и, помня уроки детства, первым делом вручил кобыле взятку в виде небольшой горбушки хлеба. Жаль, конечно, что в кармане куртки не нашлось соли, но ничего, первичное взаимопонимание с животиной оказалось достигнуто.

Колонна продолжала мерное движение по лесной дороге, и мимо меня как раз катился наш «триста четвёртый» бронетранспортёр. Восседающие на броне спецназовцы с интересом посматривали на мой эксперимент по верховой езде, молчали, не сбивая меня с толку умными и не очень советами.

Моё тело само вспомнило заученные в детстве уроки деда. Рраз, и я очутился в седле. Потрепав кобылу по шее — молодец, смирная — слегка дал пятками, повернул влево, вправо, и с гордым видом посмотрел на едущих на броне офицеров. Видя мой быстрый триумф, капитан Хабибуллин что-то с досадой буркнул, взъерошив всей пятернёй свою короткую стрижку.

— Товарищ майор, снимаю шляпу, — улыбнулся мне старший лейтенант Мышкин. — Чья идея была, Ваша, или нашего командира?

— Моя собственная, — гордо ответил я. — Сам подумай, Миша, чего на БТРе торчать, если есть вариант облегчить лошадкам труд хотя бы на сотню кило живого веса.

— Ком, вылези, глянь, каким транспортом обзавёлся Артур Иванович, — наклонившись к люку, позвал Ринат. — Кстати, мы с Вонгом тоже можем верхом. А Шварц, тот вообще конным спортом до армии увлекался.

— Здорово. Артур Иванович, у «литовцев» есть ещё свободные лошади? — высунувшись из люка, капитан Вонг сразу же ухватился за мою идею. — Может, есть вариант как-то организовать, а?

— Ничего не обещаю, но постараюсь что-нибудь сделать, — пообещал я, пришпоривая пятками кобылу.

Шагающий рядом с БТРом Стрельцов одобрительно хмыкнул, глядя на то, как я держусь в седле. Лейтенант Скорохватов, восседающий на броне «триста первой» машины молча проводил меня грустным взглядом. Мда, похоже, Роман начинает уходить в себя, втихаря переживая о своей беременной жене, о родных и близких, оставленных в двадцать первом веке. Надо будет поговорить с парнем, растормошить его, что ли. Чёрт, а остальные как? Все наши мужики о своих семьях переживают, все не дают возможности вырваться на волю своим чувствам и мыслям. Прямо незадача какая-то!

Ехавшие в авангарде колонны дружинники сначала с удивлением оглянулись, когда я догнал их, затем заулыбались, одобрительно зашумели множеством голосов. Обогнав эту сотню ратников, я обнаружил впереди неторопливо едущего сотника Владимира. Тот о чём-то беседовал с тем самым конником, который организовал мне четвероногое средство передвижения, и с ещё одним всадником. Увидев меня верхом, Владимир сначала удивлённо вскинул брови, а потом и его губы расплылись в довольной улыбке.

— Благодарю тебя, сотник, и твоего воина, за добрую кобылу, — начал разговор я. — А возможно ли подобрать нам ещё трёх таких же смиренных лошадок?

— Можно, отчего же нельзя, — поразмышляв пару секунд, Владимир улыбнулся в бороду. — Князь Олександр Андреевич повелел вам во всём подсоблять, коли будет какая надобность. Вот, Позвизд оседлает боярам добрых лошадок, сколько надобно.

Упомянутый сотником Позвизд сразу же, не мешкая, развернул коня, и поскакал назад вдоль всей колонны исполнять приказ своего командира. Владимир же продолжил прерванную беседу с командиром передового дозора о какой-то реке, которую нам, как я понял, вскоре предстояло форсировать. Я решил не мешать беседе, повернул лошадь на сто восемьдесят градусов, и вскоре пристроился рядом с головным бронетранспортёром, на броне которого по-прежнему восседал грустящий о супруге Роман Скорохватов.

Пообщаться с лейтенантом так и не удалось. Сначала переговорил со Стрельцовым, информировав того насчёт лошадей. Потом из люка высунулся услышавший нашу беседу капитан Коваль, и сразу же загорелся идеей заполучить себе четвероногое средство передвижения. Владимир, похоже, как и Роман, не находил себе места, пытаясь придумать хоть какое-то полезное занятие. Поэтому, когда какой-то молодой дружинник пригнал нам первую лошадь — каурого жеребца — капитан тотчас «приватизировал» её в свою пользу. Шутейные возражения Юры и Рината Коваль отмёл фразой, что у него имеется мохнатая лапа блата в лице главного конезаводчика — майора Барсова, т. е., меня.

Офицеры делано повозмущались ещё минут десять, а вскоре и сами пересели в сёдла. Позвизд пригнал нам ещё пару более-менее смирных лошадей, быстрее других адаптировавшихся к новым хозяевам. Признаюсь честно, нам повезло, что дружинники подобрали нормальных коней, не особо злых и вреднючих. К примеру, тот же жеребец Остея постоянно норовил показать своё характер, и кого-нибудь укусить, или лягнуть.

Восстанавливая свои полузабытые навыки наездников, мы проморгали появление князя Александра Андреевича. Остей подъехал с конца колонны, и некоторое время молчаливо наблюдал, как офицеры спецназа держатся в сёдлах. Затем удовлетворённо кивнул, и ни слова не говоря, проскакал мимо нас, сопровождаемый пятёркой конных дружинников. Следующий раз князь появился в поле зрения поздним вечером, когда мы уже встали на ночёвку на поросшей орешником поляне.

Несмотря на постоянные мелкие неурядицы и технические проблемы с упряжью, первый день похода, нет, буксировки бронетранспортёров, успешно завершился. Перед наступлением темноты мы быстро разбили бивуак, позаботились о лошадях, запалили костры, и сели ужинать холодным мясом и другими нашими запасами. Обменялись впечатлениями от верховой езды, выслушали подначки товарищей, едущих в железных коробках БТРов. Наш доктор, старший лейтенант Мышкин, наскоро перехватив пару кусков, отправился к раненым — проверять, перевязывать, делать уколы.

В этот момент к нам подошёл Остей, только что прискакавший откуда-то издалека. Князя усадили к костру, угостили всем, что нашлось съестного, в т. ч. экзотическими здесь рыбными консервами и шоколадом. Последний «литовцу» страшно понравился, а вот консервы пришлись явно не по вкусу. Логично — кто ж в здравом уме станет лопать шпроты, если в чистых реках полно вкусной свежей рыбы.

Первым делом Остей сообщил, что был вынужден разделить свою дружину на две неравные части. По причине весьма скромных скоростных качеств запряжённой лошадьми бронетехники. Большая часть кованой рати в семь сотен воев и отряд пешцев вместе с обозом изо всех сил спешила в Москву, чтобы успеть доставить до удара татар обещанные Дмитрию Донскому пушки. Меньшая часть ратников — три сотни всадников — сопровождала с обозными мужиками стальные повозки заморских бояр, т. е. нас.

— Донёс кто-то из монастырских холопов игумену про наши полёты по небу, — усмехнувшись, «литовец» рассказал спецназовцам ещё кое-какие новости. — Сегодня поутру собрались монахи встречать конец света, а тут и гонец мой во двор к ним ворвался с кличем про татар. Перепугались чернецы до ужаса, видать, думали, что ордынцы уже в версте-другой. Игумен страшно разгневался, грозился написать митрополиту, да предать нас анафеме. Мыслю, что грамоту он всё же напишет, а про анафему запамятует. Татары для монастыря хуже саранчи будут.

— С чего бы это монахам татар пугаться? — удивился Коваль, когда князь удалился к себе в шатёр. — Церковь и её подданные, вроде, имели ордынскую охранную грамоту. И татары практически никогда не трогали имущество церкви. Отчего возник шухер?

— Володя, представь себе такую картину: какой-то олух видел в небе знамение, тебя на параплане, и теперь монахи ждут конца света, — я решил слегка разрядить обстановку. — Употребляют, значит, чернецы алкоголь, да крестьянок по-быстрому тискают. В этот момент во двор влетает незнакомый всадник, и благим матом орёт: татары! Алкоголь надо срочно прятать, а девок выгонять вон…. Вот тебе и шухер.

Бойцы хохотали во весь голос, до слёз, вызвав небольшой переполох у расположившихся поблизости дружинников. Пришлось пересказать княжеским ратникам шутку майора полиции, чтобы те не подумали, что заморские бояре слегка чокнутые. Судя по благожелательной реакции воинов на типично ментовский юмор, монахов они не особо жаловали. Несмотря на то, что являлись верующими христианами. Или, для виду считались таковыми.

Вернулся Михаил, довольный результатами своего труда и состоянием раненых, с лёгким недоумением глянул на наши улыбающиеся физиономии. Пришлось пересказать ему про монастырь и игумена, отредактировав новости в стиле Задорнова. Доктор посмеялся вместе с нами, заметив, что с церковью, вообще-то, шутки плохи. В эти времена священники имеют в руках реальную власть над умами людей, подкреплённую запасами камешков и драгметаллов.

Стрельцов поставил оба бронетранспортёра в самом центре воинского стана, поодаль от шатра Остея, среди двух-трёх сотен ратников. Как и в предыдущий раз, мы поделили время отдыха на четыре равные части, и назначили парные дозоры из офицеров. Как говорится, бережёного Бог бережёт. На сей раз не сооружали вокруг никаких самодельных ловушек, и не устанавливали растяжек. Этого не позволяли сделать относительно скромные размеры поляны, на которой устроились на ночь сотни людей и коней. Кому нужны жертвы по глупости и по неосторожности?

В отличие от нас, «литовские» патрули сменялись каждые полчаса, шарахались в темноте по поляне, периодически забредая на опушку леса. Впрочем, ночь прошла тихо и спокойно. Относительно, конечно. Вокруг всхрапывали и фыркали лошади, до нас доносились обрывки чьих-то коротких фраз, в траве попискивали полевые мыши, либо какие-то другие зверьки. В лес поблизости иногда тявкала лисица, а порывы ветра временами доносили едва слышимый волчий вой. Как и в прошлый раз, наш командир и я дежурили третьей парой. Чтобы не мешать бойцам спать, разговаривали тихим шёпотом, сидя один напротив другого. Обсудить было что.

— Артур, у тебя есть какие-нибудь идеи о причинах нашего появления в этом времени? — в упор глядя мне в глаза, прошептал Стрельцов. — Что могло вызвать такое?

— Сергей, честно, ничего путного в голову не приходит, — откровенно признался я. — На этот счёт у меня всего одна мысль — мы имеем дело со временем, с его циклами. Точнее, со сбоем ритмов и циклов. Вопрос в периодичности этих сбоев.

— Если сбой произошёл позавчера, а вчера его уже не было, то мы имеем какой-то определённо конкретный цикл времени, — помолчав, высказал версию майор. — Если попробовать выяснить цикличность процесса, то теоретически мы можем найти ту щель, по которой и провалились в это время.

— Ещё бы знать, какая здесь цикличность, или закономерность, — подбросив ветку в огонь, вздохнул я. — И что брать для точки отсчёта — дни, недели, месяцы, годы?

— Нет, дни не подходят. Недели тоже, — сразу же отверг их Стрельцов. — А вот насчёт месяцев и лет нужно думать. Знаешь, что, Артур, я бы поставил на год. Это эталонный цикл в жизни людей, да и вообще всего живого на Земле.

— Блин, Сергей, нам теперь, что, целый год ждать, чтобы проверить твою теорию? — поморщился я. — А этот год, между прочим, ещё надо умудриться прожить здесь. Без потерь в личном составе.

— Сделаем. Я не я буду. А если кто-нибудь тронет моих бойцов, то всех наглухо порешу, невзирая на лица, — по-волчьи оскалился майор. — Пошли спать, Артур, вон, Ринат с Юрой зашевелились, нас менять.

 

ГЛАВА 10

Следующий день начался с моросящего дождика, который, впрочем, прекратился часам к девяти утра. Мы наскоро позавтракали, чем Бог послал, оседлали кто лошадей, кто бронетранспортёры, и вновь тронулись в путь. Я поначалу опасался, что небольшой дождик возьмёт, и перейдёт в весьма солидный ливень, превратив дорогу в труднопроходимый сельский просёлок где-нибудь в Нечерноземье. Хорошо, хоть ещё здешняя колея не была разбита тракторами до состояния танкодрома. Однако тучи не рискнули изливать все запасы небесной воды, и понукаемые мужиками-обозниками лошади исправно тянули многотонный груз, шаг за шагом приближая нас к Москве.

Поначалу я ехал бок о бок с капитаном Ковалем, чуть позади «триста первого» БТРа, ведя неторопливую беседу с сидевшим на броне Стрельцовым. Майор информировал своего непосредственного зама о рождённых ночью теориях и идеях, предложив их сообща и индивидуально обмозговать и додумать. Володя хмыкнул, и с изрядной долей чёрного юмора заметил, что для решения поставленной задачи нашему коллективу не хватает парочки-другой физиков-теоретиков, или ещё каких-нибудь кабинетных головастиков. Я дополнил пожелание капитана ротой танков, батареей «саушек» и автоколонной с соляркой. Вместе посмеялись нам моей скромностью.

В этот момент на броню вылез старший сержант Бондаренко, которому лейтенант Скорохватов приказал отдыхать до обеда, сев вместо бойца за руль. Стрельцов на полном серьёзе предложил мехводу присоединиться к околонаучному диспуту, и, не стесняясь, высказывать любые идеи, пусть даже самые фантастичные. Виталий хмыкнул, и перевёл разговор к более насущным проблемам, касающихся солдат-срочников, и его самого в частности. Тут то и выяснилось, что наша молодёжь не столь глупа и бестолкова, как это первоначально казалось. В первую очередь нашего механика-водителя интересовали два очень важных момента — меткая стрельба из пистолета и штыковой бой. Как оказалось, Бондаренко вообще всего пару раз стрелял из пистолета, а ТТ видел «живьём» впервые в жизни. Да и в работе со штыками старшие сержанты всегда проигрывали более опытным офицерам-инструкторам.

Наш командир быстренько изъял у Виталия трофейный «токарев», разобрал-собрал, буркнул фразу «следили за стволом, черти», и рассказал мехводу об азах работы с короткостволом. Практические занятия пообещал провести вечером, а штыковой бой отложил на будущее. Затем Стрельцов как-то хитро глянул на молодого бойца, и решил, что тому не помешает потренироваться в качестве башенного наводчика. Кто знает, как наша жизнь дальше обернётся. Ехавшие в это время рядом с нами другие новоиспечённые кавалеристы — Вонг и Хабибуллин — поддержали начинания майора, и Ринат повернул своего коня обратно. Тоже, похоже, учить кое-кого взаимозаменяемости на всякий пожарный. Так я остался в компании с двумя капитанами — Володей и Юрой, а разговор перетёк в плоскость исторических фигур и персонажей.

Примерно до полудня не происходило ничего интересного, а затем колонна выехала из леса, и покатила по околице небольшой деревушки. Как я и предполагал, местное население охватил спонтанный ажиотаж с лёгкими признаками ступора. Крестьяне и многочисленные представители их семейств высыпали на улицу, провожая нас любопытно-удивлёнными взглядами. Мужики, как я заметил, при этом хмурились, смотрели на ратников с подозрительностью и недоверием. Но, проезжавшие мимо селения всадники взяли, и не удостоили землепашцев своим вниманием. Полагаю, что у дружинников просто не возникла срочная надобность в товарообменных операциях с гражданским населением.

Как и в предыдущий день, нас постоянно преследовали порывы ременной упряжи и прочие неполадки с тягловой амуницией. Мужики-обозники как-то приноровились всё быстро ремонтировать, сращивать, и заменять из подручных припасов. Поэтому колонна шла с небольшими остановками, с относительно минимальными потерями времени.

Часам к двум дня мы достигли достаточно широкой реки, через которую предстояло переправиться. На реке имелся брод, где в это время года вода доходила конному воину максимум до колен. Чтобы не перетруждать наши четвероногие лошадиные силу, мы завели бронетранспортёры, и благополучно форсировали водную преграду своим ходом, после прохождения по броду всех «литовцев». Уже на той стороне реки обозники впрягли в восьмиколёсные машины свежую полусотню лошадей, а мы слегка перекусили старыми запасами. Княжеские дружинники также пошуровали в своих чересседельных сумах, подкрепившись кто чем был богат.

Едва двинувшись в путь, встретили купеческий обоз из дюжины повозок, сопровождаемый двумя десятками конных охранников. Эти парни заметно отличались экипировкой и вооружением от встреченных ранее конвойщиков Терентия Большерукого, причём в худшую сторону. К примеру, лишь половина из охранников имела мечи и была обряжена в кольчуги. Судя по всему, данный купец не входил в число самых влиятельных и уважаемых гостевых людей, а главное — не был лично знаком с князем. Поэтому практически один в один произошёл «эпизод с мигалками» в варианте четырнадцатого столетия: ратники Остея просто выпихнули на обочину повозки и купеческую охрану вместе с ними. Причём, без какого-либо применения силы, никого не трогая, и не задирая, силой доброго княжеского слова в сочетании с качественным и численным превосходством кованой рати. Купец — дородный русый мужик с аккуратной бородкой — воспринял всё происходящее как само собой разумеющееся. Ну, да, на узкой лесной дороге двум колоннам не разойтись, и кто-то должен уступить путь. В данном случае — купец и его небольшой караван.

На бронетранспортёры и бойцов спецназа торговец и его сопровождающие реагировали, как и многие здешние аборигены — открыв от удивления рот, и сделав большие и круглые глаза. Правда, едущим мимо дружинникам не задали никаких любопытных вопросов, предпочтя тихонько шушукаться друг с другом. Когда БТРы прокатились мимо встреченного обоза, я ради интереса обернулся назад, и наблюдал забавную сцену.

Князь подъехал к купцу вплотную, и, не слезая с лошади, с минуту-другую общался с торговцем. После чего тронул своего коня, вливаясь в колонну едущих по трое ратников. Купец же, со смурным видом постояв на месте секунд двадцать, не медля, развил бурную деятельность, принявшись строить и подгонять своих возничих и охранников. До меня донеслись обрывки его эмоциональных восклицаний, чем-то напомнившие пешеходно-сексуальную маршрутизацию нашего времени. К гадалке не ходи — услышав из уст Остея про ордынский поход, торговец сразу же взялся кромсать по живому свои коммерческие и прочие планы.

— То московитский купец, из Коломны путь держит, — немного позднее подтвердил мои догадки всезнающий сотник Владимир. — Как Олександр Андреевич дурные вести о татарах промолвил, тот сразу же озаботился. Семья у него на Москве имеется.

После форсирования водной преграды и встречи с московским торговцем мы ещё какое-то время ехали по лесу, пока дорога не вывела колонну к очередной деревеньке. Можно сказать, к целому посёлку со стоящей чуть поодаль, у берёзовой рощицы, усадьбой местного боярина. Здесь, ещё на лесной опушке нас встретили вездесущие мальчишки, первыми оповестившие окрестное население о появлении пары стальных чудес света. Как и в предыдущий раз, дружинники князя практически не общались с крестьянами, ограничиваясь стандартными по местным меркам приветствиями и вопросами. Сам Остей к этому времени переместился в авангард отряда, оставив сотника Владимира рядом с нашей бронетехникой.

Сопровождаемая десятками любопытных взглядов мужиков и баб, колонна прошла через всю деревеньку, и на восточной околице нас встретило самое главное здешнее начальство — чернобородый боярин собственной персоной, на лошади, с шестью конными же ратниками в роли сопровождения. Князь подъехал к чернобородому, кивнул тому в ответ на учтивое приветствие, и завёл какие-то речи. Задумчиво поглаживая окладистую бороду, здешний хозяин слегка посторонился со своей охраной, пропуская передовую сотню «литовских» дружинников. Сразу же следом за авангардом тащился наш «триста первый» БТР, вызвавший острейший интерес со стороны боярина. Я прекрасно видел, как чернобородый буквально пожирает глазами восьмиколёсную стальную повозку, с подозрением косясь на Остея.

— …Ещё по весне Дмитрий Иванович про ордынцев разговор вёл, — до меня донеслась часть беседы двух облачённых реальной здешней властью лиц. — Называл Тохтамыша добрым другом и ратным союзником. Ежели татары не верны данному слову стали, да нашему князю про то не ведомо, то на Москве прольётся большая руда.

— Отправлены гонцы на Москву к Дмитрию Ивановичу, ты об том, Мстислав Никитич, можешь не кручиниться, — повертев головой, ответил «литовец». — Тебе же, боярину, надобно собственных воев исполчить, да смердов по лесам попрятать.

— А коли не придут татары, не нагрянет Орда, кто ж жито молотить станет? — взгляд боярина впёрся в невозмутимое лицо капитана Вонга. — Опять же, ратников напоить да накормить надобно, а как без жита?

— Вижу, что не веришь ты мне, Мстислав Никитич, а зря, — покачал головой князь. — Не стану я сотнику отца своего лживую весть молвить.

— Бывшему сотнику твоего батюшки, княже, — нахмурился чернобородый. — Не про то говорю, что не верю, а про иное…

В общем, мне стало примерно ясно, что за беседа идёт между Остеем и боярином. Князь сообщил собеседнику о предстоящем нашествии Тохтамыша, а тот ведёт себя, как мужик в известной русской пословице. Вот она, третья беда нашего народа, после дураков и дорог — то мы перестрахуемся, где не надо, то мы такой пофигизм разведём, что хоть стой, хоть падай. А потом, ёшкин кот, удивляемся циничной предусмотрительности и коварству «цивилизованных» врагов. Мол, обманули нас, наивных младенцев, а мы — и знать ничего не знали. Да ещё церковь проповеди поёт: подставь другую щёку, если тебя по первой стукнули. А надо не рожу под удар подставлять, а самим бить первым. По методу дядьки Фишера — бей первым, бей сильно, бей до конца. Как гордящуюся американскими памперсами грузинскую армию в две тысячи восьмом, как японскую Квантунскую армию в сорок пятом. Иначе у нас всегда будут Порт-Артур, Цусима, да оборона Севастополя первая. Как гласит другая хорошая пословица: паровозы следует плющить, пока они ещё чайники.

Оставляя продолжающих неспешную беседу боярина и князя позади, колонна потянулась через большое поле, на котором тут и там были разбросаны многочисленные скирды сена. Это поле, местами пересечённое небольшими оврагами и зарослями кустарника, тянулось километра на три в длину, не меньше. Чуть впереди и правее, метрах в пятистах от дороги, трудились десятка два крестьян, убирая, скорее всего, рожь. Наше появление лишь на какой-то момент отвлекло их от работы, но, как мне показалось, нисколько не заинтересовало.

— Володимир, а скажи мне, кто этот чернобородый боярин? — я потихоньку подъехал к сотнику, и занялся сбором оперативной информации.

— То боярин Мстислав Никитич будет, сотник Андрея Ольгердовича, отца Олександра Андреевича, — внимательно взглянув на меня, ответил «литовец». — Поранили его татары на Непрядве, сильно поранили, до сих пор едва ходит. Благо, что хоть живой остался.

Что же, исчерпывающая информация. Старый сотник, повидавший виды, вряд ли сразу поверит кому-нибудь на слово, даже сыну своего бывшего сюзерена. Сначала послушает, разузнает, откуда у новостей растут ноги. Тем более что татары вовсе не стоят на его пороге, не засели в соседнем лесу, не придут завтра-послезавтра. Хотя, кто его знает, вдруг первые ордынские разъезды объявятся в этих краях уже через пару дней. История — штука не всегда надёжная, точность её относительна, это вам не математика.

Погрузившись в собственные мысли — старею, наверное — даже не заметил, как нас нагнал князь со своим личным десятком приближённых. Остей лихо промчался почти вдоль всей колонны, осадив жеребца возле «триста первой» машины, и ухватил одного из обозников за шиворот. Выслушав князя, мужик — а это был старший над головной упряжкой, Кондрат — замахал руками, привлекая внимание своих подчинённых.

— Стой! Останавливай! Исидор, тормози жеребца! — густым басом закричал Кондрат. — Выпрягайте лошадей, братия, пошевеливайтесь!

— Бояре, давний друг отца моего, сотник Мстислав Никитич дал мне верёвок пеньковых, сколько смог, — объясняя незапланированную остановку, произнёс князь. — Посему мы сейчас соорудим упряжи заново, дабы они столь часто не рвались.

— Добро, княже, — высунувшись из люка, ответил наш командир. — Мы поможем обозникам в меру наших возможностей.

Сказано — сделано. Объединив усилия с обозниками, офицеры один за другим выпрягали четвероногих помощников из хитроумного переплетения ремней и дерева. Пока этим занимались, со стороны деревни прикатила телега, нагруженная несколькими бухтами пеньковых канатов. Не корабельных, конечно, но на вид солидных и крепких. В общем, потратив пару часов на сооружение новой упряжи, мы нисколько в дальнейшем об этом не пожалели. Разрывы хлипких хомутов и прочего раз и навсегда прекратились.

Дальше ехали без встреч и приключений, до самого вечера, пока солнце не закатилось за горизонт. Заночевать остановились на берегу небольшого озера, на противоположном берегу которого смутно виднелись с полдюжины изб, и оттуда доносился тревожный собачий лай. Раскинув княжеский шатёр поближе к воде, вокруг бронетранспортёров расположились дружинники, расседлали и обиходили лошадей, выставили дозоры, занялись поздней трапезой. С появлением четвероногого транспорта у некоторых из офицеров слегка прибавилось обязанностей и забот, поэтому я с тремя спецназовцами подсел к костру чуть позднее остальных. Прислушиваясь к всплескам рыбы, игравшей в озере, наскоро перекусили, обменялись дорожными впечатлениями, и отправились отдыхать. Доктор вновь отправился проведать своих пациентов, возвратился спустя полчасика, по его словам, не найдя у раненых никаких признаков осложнений. Мне, если честно, показалось, что некоторые бойцы стали вести себя более задумчиво и отстранённо, чем обычно. Что ни говори, а моральное и физическое напряжение последних дней давало о себе знать.

Стрельцов не стал изменять традицию, и распределил парные караулы в том же порядке, как и в предыдущие ночи. Не самый плохой вариант. Как и ранее, «литовские» дружинники исправно тянули лямку охраны и патрулирования внешнего периметра, без лени и отлыниваний. Чувствовалось, что подход к безопасности у князя вполне серьёзный, а дозорные своё дело знают туго. Оно и понятно, когда речь идёт о своей собственной жизни и жизни боевых товарищей.

Во время нашего дежурства у костра мы с майором попытались устроить совместный мозговой штурм истории Евразии конца четырнадцатого века. Увы, кроме уже известных исторических событий и персоналий ничего существенно нового не припомнили. И вовсе не потому, что плохо изучали историю своей страны. Просто не каждый имеет тягу и возможность заседать в архивах, изучая древние манускрипты и рукописи. А если учесть, что у нас по-прежнему существуют закрытые спецхраны, полные «неудобных» для любых властей документов, то неудивительно, что историю раз за разом переписывают и рихтуют.

Поутру из близлежащего лесочка выползли белесые облака тумана, и бесцеремонно вторглись в наш воинский стан. Затем туман совершил маневр, заклубившись над озерком, скрывая от взоров противоположный берег. Как и накануне, в озере вовсю играла и плёскала рыба, создавая определённый шумовой фон. Поэтому внезапно вынырнувший из белой пелены челн едва не устроил в воинском стане небольшой переполох. Трое дозорных дружинников тотчас окликнули приближающееся плавсредство, одновременно шустро выдернули из колчанов стрелы, положа их на тугие луки. Стоявшие у шатра князя часовые покрутили головами, узрев вероятную угрозу, присели на одно колено, слегка развернувшись боком, и прикрывая корпус тела миндалевидными щитами. Капитан Вонг, в это время присевший у костра, мгновенно вскинул ВСС, припав к окуляру оптического прицела.

— Какой-то дед плывёт, седой, как лунь, с длинной бородой, — секунду спустя произнёс снайпер. — Стоит на корме, гребёт одним веслом, причём абсолютно бесшумно. Мы с «литовцами» из-за плеска рыбы его прохлопали.

— Дед, вроде, один. В челне никого, — вскинув бинокль, констатировал наш командир. — Долблёнка низкая, если бы в ней кто-то залёг, то мы бы сразу увидели.

— Угу. Думаю, дед приплыл из посёлка, что на той стороне, — опуская винтовку, предположил капитан.

Тем временем всполошившиеся, было, ратники также опустили свои луки, не усмотрев в действиях мерно работавшего веслом деда никакой угрозы. Пара воинов, охранявших княжеский шатёр, поднялась на ноги, и уперла древки копий в землю. Навстречу причалившему к бережку старику шагнул один из десятников, нагнулся, придерживая долблёнку, чтобы позволить деду ступить на землю, не замочив ног на мелководье. Из шатра появился Остей, словно заранее поджидавший этот момент.

— Здравия тебе, княже Олександр Андреевич, да большой удачи на пути ратном, — на удивление, голос седовласого аксакала был бодрым и сильным, никак не вязавшимся с его внешностью. — Рад я, что лицезрю тебя снова, что полон сил ты да жизни, окружён дружиной верной, воями храбрыми да умелым.

— И тебе здравствовать, Добрыня Изяславович, долгие годы, — «литовец» поклонился остановившемуся в десятке шагов деду. — Не окажешь ли чести принять скромный дар княжеский, да принять из моих рук кубок вина доброго, византийского?

— Из твоих рук приму кубок, княже Олександр Андреевич, — старикан зыркнул по нам глазами, словно лазерным лучом прошёлся. Ой, непростой дед, похоже.

— Прошу в мой шатёр, Добрыня Изяславович, — Остей распахнул полог, подвинулся в сторону, освобождая гостю дорогу внутрь. — Онуфрий, Ярополк, зовите ко мне сотника Володимира, да сотника Лукьяна. Кликните десятников Семиона Острого, Ольгерда, да Михаила Рябого.

Один из тройки лучников тотчас сорвался с места, лавируя между спонтанно собирающимися в группки дружинниками. Оказавшиеся ближе остальных к княжескому шатру ратники вполголоса рассказывали подходившим товарищам о визите седовласого старца, кивая на приткнувшийся к берегу челн. Расталкивая толпу, появились вызванные к Остею сотники и десятники, зашли в шатёр. Спустя минуту-другую из-за полога шатра вынырнул сотник Владимир, и зычным командным голосом велел дружинникам поспешать с лошадьми, не мешкать с выступлением. Собравшиеся напротив ставки князя воины стали расходиться, продолжая обсуждать новости меж собой.

— Забавный дедушка. Как бы мы из-за него здесь не задержались, — осёдлывая жеребца, капитан Коваль высказал вслух наше общее опасение.

— А я не против. Отдохнём, как люди, рыбки половим, уху сварим, — похлопывая по шее лошади, произнёс капитан Хабибуллин. — Эх, красота-та вокруг, какая!

Действительно, оккупировавший озеро туман потихоньку таял, представляя возможность обозреть окружающую местность в свете наступающего дня. Трижды прав Ринат — русская природа прекрасна! Абсолютно неподвижная гладь длинного озера, окружённого хвойным лесом, едва начинающая желтеть берёзовая роща, на опушке которой мы вчера в темноте встали на ночёвку. Метрах в пятистах от нас, на противоположном берегу озера топились очаги крестьянских изб, почти вертикально вверх поднимались столбы серого пушистого дыма. Виднелись фигурки людей, с утра раннего занимавшиеся по хозяйству.

Около полусотни конных дружинников уже покинули лагерь, а мы с помощью мужиков-обозников впрягали последних лошадей, когда из шатра появился тот самый загадочный дедуля. Остей со своими ближними воинами самолично сопроводили старика до его долблёнки, относясь к нему с хорошо заметным со стороны почтением. Кто-то из десятников уложил в челн солидный свёрток, вероятно, с княжескими дарами. Затем ратники во главе с князем неподвижно замерли на берегу, а седовласый дед трижды перекрестил их всех по христианскому обычаю. Пару секунд спустя старик перекрестил и стан заканчивающей приготовления к движению дружины, и нас, вместе с нашими бронетранспортёрами. Минуту спустя долблёнка с загадочным дедом бесшумно удалялась по водной глади озера в сторону противоположного берега, а князь зычным и громким голосом отдавал своим воинам новые распоряжения. Сотник Владимир, обыкновенно словоохотливый, и быстро идущий на контакт, едва столкнувшись глазами с моим взглядом, шустро скрылся в рядах дружинников. А затем целый день старательно уводил разговор в сторону, парируя мои любые попытки порасспрашивать его о седовласом старце. Вот, гусь, какой!

Начало нового дневного перехода не принесло ничего нового и интересного. Часа три мы мерно и неторопливо катили по лесной дороге, лишь иногда пересекая небольшие полянки. Один раз заметили лисицу, светлым пятном мелькнувшую среди деревьев, несколько раз видели белок, скакавших по соснам.

Проведя полтора дня в седле, я почувствовал некоторые неудобства, скажем так, с седалищным местом, и был вынужден пересесть на броню. Сказалось-таки длительное отсутствие практики верховой езды, и мои непривычные к подобным нагрузкам мышцы не выдержали напряжения. Впрочем, не один я взял таймаут в верховой езде. Где-то после полудня Ринат также пересел с седла в кресло бронетранспортёра, а к вечеру к нему присоединился и Юра Вонг.

Часов в одиннадцать дня наша конно-бронетранспортёрная колонна пересекла перекрёсток дорог, минуя расположившийся в потенциально доходном месте трактир, корчму, и постоялый двор за одним забором. Годами накатанная к постройкам колея, присутствие на подворье множества людей, в т. ч., минимум, пары купеческих обозов. Кроме того, на уходящей в северном направлении дороге виднелся удаляющийся хвост третьего обоза. Судя по косвенным признакам, дела у местного предпринимателя шли весьма, и весьма неплохо. Мотель с подворьем в стиле четырнадцатого века стоял примерно метрах в ста от перекрёстка, и поглазеть на нашу экзотическую колонну высыпали все его постояльцы и обитатели во главе с хозяином. Мы проехали мимо корчмы, не останавливаясь, а князь, во главе полусотни воинов сделал небольшой крюк, чтобы предупредить людей о приближении ордынцев.

После оставленного позади перекрёстка дорог нам пару раз попались встречные крестьянские подводы, гружёные, скорее всего, зерном в мешках, и какой-то боярин с небольшим сопровождением из двух десятков конных ратников. Боярин, похоже, не являлся старым другом отца нашего князя, поэтому Остей перекинулся с ним всего лишь десятком-другим фраз, известив его о татарах. Боярские воины, как и их патрон, с немалой долей удивления поглазели на восьмиколёсные повозки, но так и не стали задавать «литовцам» лишних вопросов о стальном чуде. Видимо, в дружине этого боярина было как-то не принято выказывать встречным незнакомцам своё излишнее любопытство. Тем не менее, и сам боярин, и его ратники сильно забеспокоились, услыхав об ордынском набеге, и, нахлёстывая лошадей, поспешили в свою вотчину.

Остановились, совместно с обозниками поменяли четвероногих тягачей, по-быстрому перекусили сухим пайком, тронулись дальше. Чувствовалось, что Остей торопится, быстрее хочет добраться до Москвы. Князь постоянно находился в авангарде, ни разу не отъехав в хвост колонны.

Вскоре по левую сторону дороги появилась деревенька, а по правую мелькнула лента реки. Местные крестьяне, как и ранее встреченные нами, хлопотали по хозяйству, в поте лица трудились на полях и в огородах. Наша колонна, конечно, вызывала своим весьма необычным видом любопытные взоры, но не более. Даже вездесущая босоногая ребятня не отважилась подходить к дружинникам ближе сотни метров. От колонны отделился и поскакал к местному старосте отряженный князем десяток ратников.

Оставив за спиной деревеньку, въехали в берёзовую рощу, где разминулись с небольшим, всего в четыре повозки, купеческим обозом, сопровождаемым полудесятком верховых. На сей раз ширина дороги позволила встречным обозам мирно разъехаться, без эксцессов с применением княжьей воли и доброго слова. Купец, толстый и круглый, словно колобок, оказался из Москвы, и, едва заслышал про татар, сразу же стал поворачивать лошадей обратно. Похоже, испугался не на шутку. Его возничие истово нахлёстывали лошадей, и спустя какое-то время обогнали-таки нашу медленную колонну.

Километра через два, всё по той же левой стороне, вновь потянулись бревенчатые крестьянские избы, обработанные поля, а чуть вдалеке мелькнул крест церквушки. Князь снова отрядил десяток дружинников, и те помчались в деревню, искать и ставить на уши местного старосту. В какой-то момент дорога потянулась по речному берегу, дав нам возможность лицезреть идущую на вёслах ладью. Речников оповестили о татарах посредством лужёной глотки одного из десятников.

Затем вновь разминулись со встречным купеческим обозом, в целых полтора десятка повозок, который направлялся в Смоленск. Хозяин обоза, небольшого роста шустрый чернобородый мужик, каким-то боком знал Остея. «Литовец» и купец сразу же отъехали чуть в сторону, о здоровье спросить, да за жизнь парой слов перемолвиться. К нашему удивление, этот торговый гость весьма скептически отнёсся к информации об ордынцах. Обладая холерическим темпераментом, купец принялся громко спорить с князем о достоверности сведений о татарах, по его мнению, специально распространяемыми недовольными в последнее время политикой Дмитрия Ивановича москвичами. Тем самым купец подтвердил моё личное подозрение, что перед нашествием Тохтамыша в московском княжестве не всё было так гладко и мирно, как нам представляли историки. Похоже, что образовался слой недовольных властью, какая-то оппозиция, что ли.

Неизвестно, чем бы закончился разговор Остея с купцом, если бы мимо колонны не пронёслась тройка ратников из сотни Мирона, посланная сотником со срочным донесением для князя. Подлетев на взмыленных лошадях вплотную к «литовцу», один из дружинников соскочил на землю, и, почтительно склонив голову, протянул Остею небольшой свиток.

— Ордынцы, княже, нынче поутру уже в двадцати верстах на полдень от Москвы стояли, — на словах добавил воин. — Мы давеча на Москву пришли, весь обоз твой довели в целости и сохранности. Сотник Мирон велел передать, что нет нынче на Москве Дмитрия Ивановича, в отъезде он.

 

ГЛАВА 11

Сразу же после короткой речи примчавшегося из Москвы гонца на дороге возникла немая сцена: открывший, было, рот упёртый купец поперхнулся словами, да так и застыл, широко раскрыв варежку. Возникла относительная тишина, длившаяся долгое мгновение, пару-тройку секунд, не более, затем воины стали тихонько переговариваться меж собой. Десятки пар глаз смотрели на принесших дурную новость ратников, успокаивавших разгорячённых лошадей, а князь со сосредоточенным видом, молча читал доставленное ему послание.

— Благодарен я сотнику Мирону за вести о ворогах лютых, вовремя переданные, — отрываясь от текста, произнёс «литовец». — Испей водицы, десятник Святополк, и сам молви обо всём, что на Москве деется, молви без утайки. Кто, когда, где, и сколько повстречал ордынцев?

В следующий миг всё пришло в движение. Купец вышел из ступора, развернулся, припустил к своим повозкам, галдя на ходу, раздавая направо и налево множество всяческих указаний. Остей тряхнул головой, переглянулся с сотником Владимиром, мельком глянул в нашу сторону, и вновь развернул свиток.

Едва услыхав озвученную гонцом новость, Стрельцов спрыгнул с бронетранспортёра, скорым шагом направляясь к князю. Я поспешил вслед за майором, а за моей спиной капитан Коваль громким голосом приказал Кондрату остановить колонну. Со второй машины соскочили Ринат и Юра, и быстренько зашагали в нашу сторону. Увидев наши маневры, князь спешился, не желая вести предстоящий разговор в прямом смысле этого слова свысока, кинул поводья ближайшему дружиннику.

Тем временем Святополк принял из рук одного из воинов чашу с водой, осушил её быстрыми торопящимися глотками, перевёл дух, и мы услышали подробности происшедшего. Выяснилось, что утром этого дня передовые татарские разъезды объявились на северном берегу Пахры. Об этом сообщил какой-то боярин, чьи земли лежали на берегу этой самой реки, успевший до боя послать в Москву гонца с грамотой. А спустя всего пару часов после прибытия гонца в город примчались и остатки боярского ополчения, все, кто уцелел в сече с ордынцами. В т. ч. и сам боярин, едва державшийся в седле от полученных ран. Затем до Москвы добрались ещё несколько десятков всадников: воинов, купцов, крестьян, из числа тех, кто сумел отбиться, а затем и оторваться от погони. В городе ударили в набат, среди населения началась страшная паника, множество народа бросилось удирать в сторону Дмитрова, надеясь выиграть обогнать приближающихся татар. Другие хватали семьи, всякие, там, пожитки, поджигали свои дома, и торопились укрыться в белокаменном кремле. Центральная власть, как таковая, отсутствовала напрочь — Дмитрий Иванович и его семья отъехали несколько дней назад, а митрополит и прочие исчезли из города чуть позднее князя. Сотник Мирон, разузнав, что и как, послал к князю посыльных, чтобы тот торопился, если пойдёт на выручку, пока ордынцы не осадили Москву.

— Слышали вы, бояре, дурные вести про татар окаянных, посему поспешать дружине надобно, — окинув нас пронзительным взглядом, весьма озабоченным тоном произнёс «литовец». — Ежели враг осадит город, то мы никак не пробьёмся в помощь моим ратникам. Да и мало осталось при мне воев для доброй рати с ворогом.

— Погоди, Александр Андреевич, не торопи события, — прищурился Стрельцов. — Предлагаю сначала хорошенько обдумать все наши действия, и выработать план взаимодействия бронетехники и конницы. А первым делом хорошо бы разобраться с топографией местности вокруг Москвы.

— Дивные ты слова молвишь, майор Сергей Александрович, но послушаю я вас, бояре, коли измыслите, как совладать нам с татарами, — помедлив, ответил Остей. — Но, всё одно, поспешать нам надобно.

Кивнув, соглашаясь со словами князя, наш командир достал и развернул карту московской области. Затем присел, и, посматривая на карту, кончиком выдернутого из ножен на разгрузке кинжала сделал на земле пару-тройку стремительных росчерков. Провёл несколько волнистых линий, вычертив Москва-реку и её ближайшие притоки. Дополнил эскиз силуэтами домиков и звёздочкой, обозначив города с нашим текущим местоположением. Нарисовал вторую звёздочку, символизирующую отряд сотника Мирона, находящийся в Москве. Обступившие нас ближние дружинники князя молчаливо взирали на создающуюся прямо на их глазах импровизированную карту местности. Остей молчал, поглядывая на бумажную карту, затем хмыкнул, и, приняв из рук одного из воинов сулицу, ткнул древком в землю.

— Вот здесь, у реки, стоит городок малый, Капустиным прозванный, — произнёс «литовец», а затем сделал на земле ещё пару вмятин. — Здесь, и здесь, городища имеются, под рукой серпуховского князя оба.

— А тут стоит городок князя коломенского, — поставив крестик вынутой из колчана стрелой, добавил густым басом сотник Лукьян. — Да ещё место для переправы знатное.

— А помогите-ка, ратники, с позволения княжеского, дорисовать боярину Сергею Александровичу план окрестных земель, — я широко улыбнулся Остею самой искренней из своих улыбок, во все тридцать два зуба. — Хорошо бы обозначить недостающие города, броды на реках, и прочие места, удобные для переправ больших масс конницы.

— Что же, боярин Артур Иванович дело молвит. Надобно подсобить боярам заморским сотворить чертёж землицы московитской, — отведя взгляд от карты, которую держал майор, князь глянул мне прямо в глаза. — Зело богаты знания у бояр императора Владимира, что правит Канадой да Россией, о землях наших, славянских. Не видывал я доселе подобного чертежа земель, весьма, и весьма искусного.

Под слегка насмешливым взглядом Остея я чувствовал определённую неловкость, неудобство положения. «Литовец», похоже, интуитивно догадывался, что «бояре заморские» на ходу импровизируют разные небылицы, чтобы скрывать истинные масштабы своих знаний. На выручку пришёл сотник Владимир, несколько раз ткнувший древком копья в петли Москва-реки, указывая на удобные для переправы и последующего развёртывания войск пункты. Ну, да, сотник бывал здесь ни раз, и ни два, и, хотя у него нет подробной топографической карты, он знает об этой местности больше нашего. Десятники Ольгерд и Михаил Рябой начертили на земле ещё несколько закорючек и крестиков, обозначая брод выше по течению, и пару населённых пунктов, городищ, что ли. Затем дружинники нарисовали все более-менее значимые в округе дороги, по которым ездили сами, или слышали о них от других.

Постепенно набор штрихов, линий, и крестиков превращался в неплохой по местным меркам чертёж местности. Тем временем наш командир развернул карту из нашего времени, и принялся вносить изменения, которые в ней отсутствовали, со всеми подробностями и деталями. Стоявшие вокруг нас ратники восхищённо цокали языками, глядя, как карандаш майора быстро-быстро касается гладкой бумаги, оставляя за собой аккуратные маленькие значки и символы.

— Скажи, княже Александр Андреевич, где ты бы на месте ордынцев переходил реку? — поднимаясь во весь рост, спросил Стрельцов. — Вот, поставь себя, княже, на место татарских военачальников, и скажи, как бы ты поступил?

— Здесь и здесь для перехода Москва-реки пути добрые. И подходы к реке удобны, и на том берегу есть, где развернуть конницу, — немного подумав, Остей указал копьём на изгибы русла. — А после я бы охватил город с двух сторон, да полонил бы тех беглецов, что попадутся ратникам. Да только татары порубят многих, не станут брать в полон.

— А народ, живущий на другой стороне реки, куда побежит спасаться — в саму Москву, или на север? — задал следующий вопрос наш командир.

— Кто не успел убежать далеко на полночь, те в кремль московский пробиваться решат, — «литовец» ткнул в самый большой крестик на «карте». — В надежде на стены каменные, да на воев московитских, княжеских. Да на посошную рать многочисленную, коли бояре её исполчить поспеют.

— Многие по лесам попрячутся, от татар хоронясь, княже, — заметил сотник Владимир. — Пока сами ханы станут кремль осаждать, их нукеры пройдут по землице московской гребёнкой частой, полоня людишек, словно рыб неводом.

— Значит, часть людей из-за Москвы-реки станет искать убежище в городе, а другая часть спрячется на местности, а затем попадёт в рабство к татарам, — резюмировал Стрельцов, и черканул остриём кинжала стремительную дугу. — Я предлагаю совершить рейд на БТРах по правобережью, чтобы разгромить передовые отряды татар, провести разведку боем, и, если получится, попытаться спасти кого-то из обречённых на смерть или рабство.

— Командир, у нас мало топлива, — напомнил об основной проблеме капитан Хабибуллин.

— Мало. И придётся пожертвовать его частью, ради чьих-то жизней, а не ради весёлой прогулки на природе, — согласился майор. — Смотрите: здесь не более тридцати-сорока километров, ну, даже если все пятьдесят. Через реку мы перейдём примерно в этом месте, до темноты пройдёмся по южному берегу, и снова вернёмся обратно, переправившись восточнее города. Если встретим ордынцев — постараемся впечатлить их до усрачки огнём и колёсами. Пусть рассказывают своим ханам о страшных драконах на земле русской.

— То московитов землица, Дмитрия Ивановича вотчина, — поправил спецназовца Остей. — Дюже трудно и долго трём сотням конным ратникам пересекать реку в том месте. Никак не поспеть до заката нам, да обоз малый мешать станет.

— Стоп. Ты, уж, княже Александр Андреевич не обессудь, но мы планируем пойти в рейд в одиночку, без поддержки кованой рати, и без обоза, — заглянув «литовцу» прямо в глаза, возразил Стрельцов.

— Тебе, княже Александр Андреевич, ради нашего общего дела лучше в Москву спешить, — поддержал я задумку майора. — Нет сейчас князей в городе, ни одного, все сбежали, испугавшись прихода ордынцев. Нет и порядка, безвластие и анархия, бардак, одним словом. Если ты не наведёшь твёрдой рукой порядок, не осадишь панику, то Тохтамыш возьмёт Москву практически без сопротивления, и перебьёт множество людей.

— Кхм… Боярин Артур Иванович дело молвит, княже, — сотник Владимир встал на нашу сторону. — Вон, и Мирон Шелест отписал, что нет на Москве князя, некому стать во главе горожан, да оборонить православных от ворогов. Поспешать нам надобно, Олександр Андреевич.

— Сотня конных на том берегу и нам бы не помешала, — как бы про себя пробубнил Ринат.

— Добро. Велю я немедля выступать на Москву, да поспешать, дабы татар тохтамышевых упредить, — поколебавшись, принял решение Остей. — Тебя, Володимир, да сотню воев твоих посылаю за реку с боярами и самоходными их повозками, дабы сотворить ордынцам бед, каких сможете.

— А разреши, княже, нам взять не целую сотню, а всего лишь её половину — полусотню конных лучников, во главе с сотником Владимиром, конечно, — неожиданно попросил наш командир. — Нам для разведки и пары десятков конников бы хватило, но на всякий случай хорошо бы иметь под рукой больше ратников.

— Быть посему, боярин Сергей Александрович, — подумав ещё пару секунд, кивнул князь. — Сотник Володимир весьма мудр, да опытен, в бою зело храбр, да умел. Береги его, майор Сергей Александрович, да воинов береги добрых.

На этом импровизированный военный совет завершился, сотники и десятники раздали приказы, и народ забегал, словно ошпаренный. Два десятков дружинников бросились помогать мужикам-обозникам быстрее отцеплять БТРы, ещё два десятка умчались в передовой дозор. Я взглянул на часы: почти шестнадцать часов, без каких-то нескольких минут. Дела чертёжные и выработка тактического плана отняли у нас минут двадцать, не более. Если всё пойдёт так, как и спланировали, то вполне успеем закончить наш рейд ещё до наступления темноты. Если же что-то пойдёт не так…

Едва обозники отвели утомлённых лошадок чуть в сторону, оба бронетранспортёра взревели двигателями, испустив струи сизого вонючего дыма. У кого-то из ратников взвился на дыбы испугавшийся жеребец, под другими воинами зафыркали, заволновались их менее впечатлительные кони. Прогрев двигатели, наши БТРы сдвинулись с места, набрав скорость километров двадцать в час, чтобы не отстали скачущие следом сотник Владимир с полусотней конных лучников. Сидя на броне, сразу за башней, я оглянулся назад — на небольшом бугорке у дороги замерла группа всадников во главе с князем Остеем, провожая взглядами удаляющийся конно-механизированный отряд.

— Колдун, может, надо было оставить с «литовцами» пару бойцов с пулемётом? — высунулся из люка капитан Коваль. — Кто знает, что и как, пойдёт там, у них, в Москве.

— Нет, нас и так мало, нельзя ещё больше дробить силы, — отрицательно покачал головой Стрельцов. — Как только переправимся, ты, Шварц, сядешь за руль. А Кельт пусть пересядет на место наводчика. Виталик пусть сидит в десантном, и не высовывается.

Проехав примерно километра полтора, по пути нагнав, и вусмерть перепугав весь обоз чернобородого купца-спорщика, бронетранспортёры свернули с дороги, и сходу вломились в кустарник. Метров через десять, подмяв под себя некоторый объём зелёных насаждений, машины выехали к берегу реки. Нашему взору предстали метров двадцать поросшего травой полого спуска, заканчивающегося узенькой полоской жёлтого песка у самого уреза воды. На противоположном берегу реки, несколько выше по течению, хорошо просматривалась окаймлённая по бокам кустарником широкая поляна, за которой начинался сосновый лес.

Следом за нами на берег реки выехали и «литовские» дружинники, сразу же принявшиеся снимать панцири, кольчуги, и прочее защитное железо. Практически каждый воин имел при себе надувной кожаный мешок, чтобы обеспечить переправу своего оружия. Застучали топоры: несколько ратников принялись рубить пару деревьев, чтобы связав их, перевезти на импровизированном плоту наиболее тяжёлую амуницию. Наконец-то нашлось применение и трофейной бандитской лодке, которая столь долго каталась на броне «триста четвёртой» машины.

— Шварц и Ком, сплавайте-ка на тот берег, и посмотрите, проходима ли для БТРов та поляна, — опустив бинокль, приказал наш командир. — Если, вдруг, сдуру застрянем на какой-нибудь пожне, то это будет полный (цензура)… Володимир, чуть подождём с переправой, пока мои бойцы не дадут отмашку.

Сотник кивнул, соглашаясь со словами майора. Капитаны Коваль и Вонг легко подхватили пластиковое плавсредство, спустили лодочку на воду, и шустро погребли к противоположному берегу. Тем временем, остальные офицеры, деловито перебрасываясь малопонятными для местных терминами, изготавливали бронетранспортёры к форсированию реки. Сотник Владимир и его конники то и дело кидали на спецназовцев любопытные взгляды, но ни с какими с вопросами не лезли. Я пристроился за башней «триста первого» БТРа, наблюдая в бинокль за противоположным берегом, готовый, если что, поддержать Володю и Юру из «калашникова». Вообще, потенциальный супостат имел все шансы схлопотать более крупных неприятностей из башенных ПКТ и КПВТ: на месте наводчика сидел лейтенант Скорохватов, ас пулемётного дела. Однако открывать огонь не понадобилось.

Благополучно достигнув противоположного берега, спецназовцы пристали к нему, и, пригибаясь, быстро чесанули через поляну. Минуту спустя офицеры оказались уже на опушке соснового леса, и на какое-то время исчезли из поля зрения среди стволов деревьев. Ещё пару-тройку минут спустя ожила рация нашего командира. Коваль доложил, что поляна без какого-нибудь подвоха, а вокруг всё чисто, нет ни единой души.

Первыми в воду вошли дружинники, и поплыли, держась за своих лошадей. Подождав, пока все ратники и их четвероногие средства передвижение достигнут противоположного берега, Стрельцов приказал нам переправляться. Мы подцепили на буксир плот, срубленный из пары берёзок, и он благополучно пересёк реку, не развалившись на полпути, несмотря на мои опасения по поводу хлипкости конструкции.

БТРы выползли на поляну, и, взревев моторами, покатили в сторону сосняка. Впереди нас скакал десяток конных лучников, посланных сотником в головной дозор. Остальные «литовские» ратники во главе с самим Владимиром пристроились колонной по двое следом за нами. Лошадям, похоже, не особо нравились едущие впереди ревущие и чадящие смрадным дымом восьмиколёсные чудовища, но им пришлось смириться с волей своих наездников.

У крайних сосен мы приняли на броню капитанов Вонга и Коваля, и медленно двинулись по указанному ими направлению. Десятка два дружинников рассыпались по флангам, выступая в роли боковых дозоров нашего конно-механизированного отряда. Затем сотник вдвое усилил авангард, отправив вперёд ещё один десяток. Эти воины получили приказ искать наиболее удобную дорогу для заморских бояр с их габаритными железными повозками. В целом ратники с поставленной задачей справились, хотя в паре мест нам всё же пришлось разворачиваться, и искать другой, более подходящий путь. Фланговые десятки прочёсывали сосняк в поисках затаившихся, прячущихся от татар местных жителей, но так никого и не нашли на протяжении пары километров. А затем сосновый лес закончился, и колонна вырулила на какую-то дорогу. Как пошутил Стрельцов — на автобан четырнадцатого века. Если верить словам княжеских сотников, эта дорога шла по опушке леса, местами сближаясь с рекой, местами удаляясь от берега на вполне приличное расстояние, в чём мы вскоре смогли сами убедиться. С противоположной стороны просёлка лес отодвигался метров на сто-двести, уступая место поросшим густой травой и кустарникам полянам и пустошам.

Сотник Владимир перестроил походный ордер своего отряда, выслав в головной дозор третий десяток конных лучников, а остальным двум отдал приказ двигаться впереди наших бронетранспортёров. Проехав по дороге в таком порядке, может быть, с километр, мы услышали прямо по курсу какой-то шум, а затем увидели группу вооруженных кто, чем крестьян, с бабами и детишками, сбившихся в кучу возле трёх повозок. Подле крестьян гарцевал один десяток «литовцев», то ли охраняя их, то ли собираясь напасть. Хотя, если бы дружинники хотели уничтожить ту группу, то просто перестреляли бы землепашцев из луков, и дело с концом. Тем более что у крестьян напрочь отсутствовали луки, самострелы, либо какое-то иное дистанционное оружие.

При виде наших машин пуще прежнего заревели напуганные дети, заголосили, завыли во весь голос бабы, а на лицах мужиков появилось тоскливое выражение полной обречённости и безысходности. Ну, да, в дополнение к татарам, да чужим дружинникам ещё и драконы пожаловали, с зелёными демонами на спинах. Здесь не помогут ни сжимаемые мозолистыми пальцами рогатины, ни топоры, ни деревянные вилы в руках баб. Капут, тьфу, ты, аминь, здравствуй, царствие небесное.

«Триста первый» БТР притормозил всего в десятке метров от кучки крестьян, вызвав дикую истерику у некоторых баб и детишек. Подозреваю, что большая часть народа просто разбежалась бы, кто куда, если бы не присутствие на месте действия конных ратников. А так мужики всё же удержали своих домочадцев от необдуманных поступков, понимая, что пешему от конных никак не убежать. Уж лучше помереть, стоя плечом к плечу, вдруг, и удастся прихватить с собой кого-нибудь из врагов.

Десятник сразу же принялся рассказывать нам и сотнику, как передовой дозор встретил группу бегущих от татар крестьян, а те приняли «литовцев» за ордынских союзников, и приготовились умирать в бою. Что же, вполне логично: русские князья постоянно ходили войной друг на друга, заручившись поддержкой степняков, вырубая мирное население на земле соседей, словно траву сорную. В такой ситуации любой ратник «чужого» князя для крестьянина первый враг и лиходей, и, зачастую, страшнее тех самых татар будет.

Поначалу мне показалось, что мы подоспели как раз вовремя, чтобы разрешить «зависшую» на дороге ситуацию. Однако нас ожидал сюрприз: готовые биться насмерть землепашцы не слушали ни сотника Владимира, ни майора Стрельцова. Крестьяне воспринимали всех нас, как врагов, и вовсе не собирались следовать советам и рекомендациям, куда и как ехать. Так и продолжали стоять всей толпой, запихнув в середину детей и баб, готовые драться, а на все наши вопросы отвечали туманно и уклончиво. Потратив минут пять на бесполезную болтовню, наш командир плюнул на это пустое занятие, и приказал сотнику двигать дальше. В самом деле, не разоружать же нам мужиков силой, и не тащить их повозки и домочадцев вперёд, на встречу с татарами. Пусть берут ноги в руки, и спасаются, как хотят.

Проехав ещё метров восемьсот, мы оказались на большой поляне, в центре которой вольготно расположился постоялый двор на пять строений. Пустой. Судя по всему, его хозяева и постояльцы заранее подались в бега, возможно, ещё этим утром, едва до них дошли известия о татарах. Либо, попрятались в окрестных лесах, надеясь отсидеться в укромных местах, куда степняки по незнанию своему вряд ли сунутся. Дружинники Владимира в скором темпе прочесали дом, все дворовые постройки, не найдя ни фуража, ни продовольствия. Это подтверждало версию, что сбежавшие хозяева сами вымели всё подчистую, оставив будущим грабителям в подарок лишь попискивающих мышей в опустевшем амбаре.

Пока «литовские» ратники проверяли строения, мы готовились провести воздушную разведку окружающей местности. Разогнав БТР по уже отработанной ранее схеме, подняли в воздух парапланериста — капитана Хабибуллина, вооружив того рацией, биноклем, и фотоаппаратом, на всякий случай. Едва поднявшись в небо, Ринат сразу же доложил, что видит впереди, километрах в пяти, деревеньку. Которую, судя по всему, в скором времени запалят снующие по её улочкам всадники. Точнее, уже начинают поджигать, пока что с крайних домов и сараев. По оценке капитана, всадников было не меньше сотни, а то и более. Дорога, по которой мы ехали, вела прямо к обнаруженной с воздуха деревне, следовательно, конно-механизированная колонна имела все шансы пересечься с грабителями и поджигателями, скорее всего, ордынского происхождения. По словам набравшего высоту Рината, дальше на юг уже полыхали пять-шесть деревень, хуторов, либо каких-то иных поселений.

Выслушав доклад воздушного разведчика, майор сразу же отдал тому приказ идти на посадку, не теряя ни одной минуты. В этот самый момент на дороге появился скачущий во весь опор всадник, в котором мы опознали одного из «литовцев», посланных в передовой дозор. Подлетев к нам, дружинник сообщил, что дозорные вошли в визуальный контакт с передовым отрядом Тохтамыша, тем самым, что хозяйничал в поджигаемой деревушке. По словам ратника, почти все мирные жители успели покинуть поселение, частью спрятавшись в лесу, а частью двинувшись в сторону реки Москвы. В домах остались лишь некоторое количество немощных стариков и старух, в силу возраста и состояния здоровья не страшившихся неизбежной смерти. По подсчётам командира передового дозора — десятника Михаила Рябого — авангард ордынцев состоял из пары сотен кованой рати, как и мы, имевшей при себе заводных лошадей. Важный момент — татары не подозревали о наличии на их пути какого-либо крупного русского отряда, и не обнаружили следящих за ними «литовцев». Это давало основание полагать, что воины князя Остея неплохо обучены маскировке и скрытному передвижению по лесной местности.

— Товарищи офицеры, сотник Володимир, я предлагаю устроить здесь засаду, заманив ордынцев под огонь пулемётов, — почесав подбородок, произнёс Стрельцов. — Если отряд десятника Михаила Рябого спровоцирует врага на погоню, то на этой полянке мы нашинкуем пару сотен татар играючи, на раз-два. Броню спрячем за домом и тем сараем. Сразу же после огневого поражения двинем следом за удирающими, если таковые найдутся. Ну, а дальше — как карта ляжет.

— Командир, есть возможность обойтись без удирающих, — заметил капитан Коваль. — Я с парой бойцов организую впереди на дороге засаду, мы пропустим татар, а когда они поскачут обратно — встретим их из трёх стволов.

— Отлично. Шварц, возьми тех, кто умеет держаться в седле, — майор сразу же ухватил суть идеи своего зама. — БТРы нас выдадут следами и шумом, поэтому скачите прямо сейчас, чтобы не опоздать… Гюрза, Гюрза, приземляйся быстрее, работа есть!

— Боярин Сергей Александрович, ордынцев тех будет поболе двух сотен лучников, стрелков метких, умелых, — с недоверием в голосе осторожно произнёс сотник. — Нас же всего шесть десятков. Устоим ли?

— Не только устоим, но и победим. Воюют не числом, а умением, да на сей раз при полном техническом превосходстве, — улыбнувшись, Стрельцов похлопал ладонью по броне бронетранспортёра. — Этот «зверь» почище дракона будет, всех врагов в капусту покрошит, да ещё и раздавит бегущих.

В глазах командира «литовцев» промелькнуло сомнение, но он вполне разумно не стал возражать «заморскому боярину», которого князь поставил руководить операцией. В этот момент, наконец-то, приземлился наш воздушный разведчик, едва не сев на крышу сарая, а я повернулся к капитану Ковалю.

— Володь, я тоже поеду с вами. Четыре ствола — это лучше, чем три ствола, — в стиле индейца с Великих Равнин заявил я. — К тому же, я не самый плохой наездник.

— Пошли, Артур Иванович, поторопимся, — кивнув, согласился спецназовец. — Не в обиду будет сказано, но я предпочёл бы Кельта с его «печенегом», а не тебя с «калашом». Но, в БТРе нужен очень хороший наводчик.

Минут пять спустя небольшой отряд из трёх капитанов, одного майора и десятка дружинников скакал по лесной дороге в поисках подходящего для засады места. В последний момент сотник Владимир подумал, и послал вместе с нами десяток конных лучников, так, на всякий случай, прикрыть спину, если понадобится. Обогнав нас, вперёд умчался ратник из передового отряда с приказом для десятника Михаила Рябого: заманить авангард татар на поляну, и желательно без потерь среди своего личного состава.

 

ГЛАВА 12

Мы проехали километра два, пока спецназовцам не надоело глазеть по сторонам в поисках наилучшей точки для засады. К тому же, нас поджимало время: получив приказ сотника, отряд Михаила Рябого мог вступить в драку с татарами в любой момент. Поэтому мы повернули коней, возвратились обратно, может быть, на какой-то километр, к подходящему месту для дела месту. Свернули с дороги, наломанными чуть в стороне ветками тщательно замели следы лошадиных копыт. Четверо дружинников повели наш четвероногий транспорт ещё дальше в чащу, а мы прошагали параллельно дороге метров сто пятьдесят, пока не вышли к искомой точке.

Теперь всей подготовкой к бою распоряжались спецназовцы. Каждому ратнику подобрали индивидуальное место, всех шестерых лучников поставили во второй линии, сдвинув их к флангам, чтобы никто не совершил обходной маневр, и не подобрался к нам со спины. Дружинники получили весьма чёткие указания, главным из которых был приказ: не лезть вперёд на линию огня автоматчиков. Мы, ведь, не знаем, как будут экипированы ордынцы, а пуля, как известно, дура, и опознавателем системы «свой-чужой» не снаряжается.

Затаившись за указанной мне сосной, я выложил у корней дерева пару магазинов, проверил, насколько быстро могу выхватить из кобуры пистолет. Затем принялся изучать выделенный мне сектор обстрела. С выбранной позиции наша четвёрка могла ударить кинжальным огнём, снося всё живое на пятидесятиметровом участке дороги. Если же кто-то всё же проскочит мимо, то, скорее всего, остановить его мы уже не сможем.

Медленно и томительно тянулись минуты ожидания, мы лежали тихо-тихо, словно мыши за веником. Лес постепенно наполнился своими обычными звуками, ничем не свидетельствуя о притаившемся в его глубине десятке опаснейших двуногих хищников.

— Надо было верёвок с собой взять, тех, что в княжеском обозе оставили, — прямо физически ощущая нарастающее адреналиновое напряжение, прошептал я. — Натянули бы между деревьями, чтобы в нужный момент дёрнуть.

— Так только в кино бывает. Да и потом, Артур Иванович, ты те верёвки вблизи видел? — также шёпотом ответил Коваль. — Это же не корабельные канаты, толщиной с руку. Качество, скажу тебе, оставляет желать лучшего.

— Погодь, так не рвались же, когда на них БТРы тянули, — возразил я.

— Конечно, не рвались, — не стал возражать капитан. — Но, вспомни, при буксировке брони основную нагрузку несли не канаты, а соединённые цепями стволы берёзок, что-то типа длинной оглобли, или, как там это называть.

— Интересно, зачем «литовцам» нужны цепи? — вслух поинтересовался я. Спецназовец только хмыкнул в ответ, не произнеся ни слова.

Примерно минут через пятнадцать сквозь шум ветра и листьев до нас донёсся глухой топот копыт, приближавшийся с каждой секундой. Вскоре этот шум заглушил абсолютно все звуки леса, и мимо нас, лязгая железом, подгоняя лошадей азартным гиканьем, промчались три авангардных десятка. Я попытался, было, сосчитать наших ратников, но сбился после первой же дюжины. Впрочем, мне показалось, что отряд десятника Михаила Рябого потерь не понёс. Скакавшие в последних рядах воины пригибались к лошадиным шеям, а их щиты были перекинуты за спины, защищая корпуса тел от вражеских стрел. Я успел заметить торчавшие в щитах стрелы у пары-тройки конников, до того, как они пронеслись мимо нашей позиции.

На какое-то мгновение показалось, что в лесу вскоре установится привычная и умиротворяющая тишина, но спустя несколько секунд вновь послышался глухой топот конских копыт. На этот раз намного большего числа лошадей, чем минуту назад. Секунда, другая, и мимо нас помчались те самые татары, которыми — по мнению историков более поздних веков — на Руси пугали многие поколения детей. Те самые татары, которые с лёгкостью разнесли по камушкам добрую половину здешней ойкумены, и которые ещё много сотен лет будут терзать славянские земли. Навскидку, насколько я смог разглядеть с сорока метров, проносившиеся мимо всадники мало чем отличались от наших «литовцев». Единственное — визг у татар, их гиканье, которым подбадривают лошадей, казался каким-то непривычным, чуждым русскому уху.

После пронёсшейся на всём скаку мимо засады передовой полусотни наступил небольшой перерыв, а затем потянулась длинная колонна, едущая скорым шагом, словно на пикник собрались. Я получил возможность более детально рассмотреть наших противников. Бородатые мужики в кожаных штанах, экипированные в кольчуги, и прочее железо, с круглыми шлемами на головах. Ага, шлемы у ратников Остея остроконечные, вытянутые, а у этих парней круглые. Да и копья с какой-то фиговиной у наконечников, не знаю, как она там называются. Кроме этого, княжеские дружинники имели на вооружении, в основном, прямые мечи, а у ордынцев на поясах висели изогнутые сабли. Так, по паре колчанов со стрелами у каждого. А вот и чьё-то скуластое лицо промелькнуло, другое, третье. В остальном — ничего необычного не наблюдается, ни рогов (из-за шлемов не видно), ни хвостов, ни дыма и пламени изо рта.

Когда далеко впереди заработали два пулемёта, татары, не останавливаясь, продолжали ехать мимо нас. Оторвавшись от прицела, я глянул на ближайшего ко мне спецназовца — капитана Коваля — одними губами задав беззвучный вопрос: когда? Владимир отрицательно мотнул головой, давая понять: ждём. Ждём, так ждём. Подождали ещё около минуты, пока по колонне всадников не прошло какое-то малозаметное глазу движение. Ордынцы внезапно заволновались, стали придерживать лошадей. Секунду спустя нарисовался и источник этого волнения: вдоль колонны нёсся, вопя во всю глотку, татарин без шлема, и, похоже, раненый. В следующее мгновение он взмахнул руками, и вывалился из седла. Точнее, его вынесла из седла пуля, выпущенная капитаном Вонгом из ВСС. Одновременно с выстрелом снайпера ударили одиночными два автомата, одного за другим валя наземь ордынских воинов. Немного помедлив, я присоединился к дуэту капитанов Коваля и Хабибуллина, старательно выцеливая каждую жертву. После моего третьего выстрела ударил и четвёртый «калаш»: Юра отложил в сторону свою снайперку, экономя малочисленные патроны к ней, и воспользовался одним из трофейных АК.

Внезапный обстрел из громоподобного и незнакомого оружия уничтожил с дюжину всадников, прежде чем татары опомнились, и схватились за луки. Едва кто-то из ордынцев выпустил первую стрелу, мы тотчас открыли огонь короткими очередями, внеся в ряды противника ещё большее смятение. Потеряв за какую-то минуту более трёх десятков всадников, враг отступил, на ходу отстреливаясь из луков. Несколько стрел свистнули в непосредственной близости от нас, а пара штук вонзилась в сосну рядом со мной. Мы же в свою очередь подстрелили ещё человек пять лучников, и спустя какое-то время ордынцы поспешили отступить подальше, исчезнув из нашего поля зрения. Мы перевели дух, прислушиваясь к почти непрерывной стрельбе трёх пулемётов, поменяли магазины, запихнув опустевшие в разгрузки.

Наверное, татары никогда бы не стали теми грозными завоевателями, если бы не умели воевать, и не поддерживали в своих рядах жёсткую дисциплину. Сообразив, что навесной стрельбой нас не достать, а в дуэлях один на один хорошо замаскировавшийся автоматчик успевает прихлопнуть лучника, пока тот целится и стреляет, ордынцы предприняли массированную конную атаку. С широким охватом наших флангов, насколько это позволял совершить лесной ландшафт, конечно. Честно говоря, подобного мы не ожидали. Как-то традиционно считалось, что степняки не особо умеют и не любят воевать в лесах.

Зато мы воспользовались возможностью незаметно сменить засвеченную позицию, отойдя ещё глубже в лес. Поэтому встречный удар двух ордынских отрядов — головы и хвоста колонны — не достиг своей цели. Едва с двух сторон между деревьями замелькали всадники, мы сразу же открыли огонь короткими очередями. Наступление татар застопорилось, так толком и не начавшись, несмотря на довольно меткую стрельбу из луков. На нашей стороне был ландшафт, да и спецназовцы оказались тем противником, которого не так-то просто достать стрелами. А вот одному майору полиции пришлось спешно вспоминать свой армейский опыт, науку выживания под огнём, которую тщательно вдалбливали в меня в Советской Армии. К счастью, у меня ещё был замечательный напарник — Володя Коваль, пару раз опередивший лучников буквально на считанные мгновения.

Не выдержав убийственного автоматного огня, ордынцы вновь отхлынули назад, оставив промеж сосен десяток-другой погибших и раненых. Напуганные звуком выстрелов, татарские лошади с опустевшими сёдлами метались туда-сюда, создавая в лесу невообразимый хаос. Мы вновь пошли на хитрость, возвратясь на свои же собственные первоначальные позиции. В этот самый момент послышался гул мотора, и спустя примерно минуту на лесной дороге появился один из наших БТРов, с номером «триста один» на борту. Притормозив, экипаж бронетранспортёра ударил с короткой остановки из ПКТ, поливая свинцом невидимых с нашей позиции татар. Затем машина взревела двигателем, и двинулась дальше, давя лежащих на дороге людей и лошадей, мёртвых и раненых. Нескольких лошадей, очень некстати подвернувшихся, БТР попросту снёс с дороги, безжалостно переехав их колёсами. За шумом мотора «триста первого» мы не услышали приближение двух десятков «литовцев» во главе с сотником Владимиром. Более того, углядев скачущих всадников, первым делом взяли их на прицел.

— Твою… дивизию, — выдохнул я, с облегчением опуская автомат. — Если б не шлемы, точно пальнул бы.

— А вот этого не надо, товарищ майор, — проведя рукой по царапине на щеке, произнёс Коваль. — Хм, зацепил-таки, сучий кот.

Между тем, княжеские дружинники рассыпались по лесу, ловя разбежавшихся татарских коней, добивая тяжелораненых врагов, и беря в плен относительно уцелевших. Сотник окинул взглядом поле боя, и в сопровождении трёх всадников поскакал в нашу сторону.

— «Колдун», «Колдун», ответь «Шварцу», — вытащив из разгрузки рацию, забубнил Володя Коваль. — «Колдун», «Колдун», ответь «Шварцу»…

— Все живы? — осадив прямо перед нами жеребца, громкоголосо спросил сотник. — А где мои вои? Десяток Касьяна?

— Да где-то позади нас были, — пожал плечами подошедший капитан Хабибуллин. — Мы поставили ратников Касьяна за наши фланги, чтобы татары не обошли.

Из разгрузки капитана торчало обломанное древко стрелы, застрявшей своим наконечником, похоже, в магазине. Левый рукав камуфляжки на уровне предплечья был порван, и сквозь прореху виднелась глубокая кровоточащая царапина. Ринат слегка прихрамывал на правую ногу, видимо, ударившись обо что-то коленом, пока прыгал, уворачиваясь от татарских стрел.

— «Шварц», да слышу тебя, слышу, — донёсся искажённый помехами голос Стрельцова. — Давай быстрый доклад…

— Гюрза, пошли, глянем, где там заслон, — беря наизготовку ВСС, предложил капитан Вонг. Наш снайпер, похоже, оказался главной мишенью для ордынцев, если судить по рваным дыркам в рукавах и штанинах его формы. При этом, похоже, ни одна стрела не нанесла ран, более серьёзных, чем глубокие царапины. Ну и шустр капитан!

Однако никого не пришлось искать. Шестеро дружинников сами появились перед нами, поддерживая друг друга. Оказалось, что пока мы отражали лобовую атаку, наш заслон схлестнулся с дюжиной ордынцев, двигающихся в обход. И хорошо, что десятник Касьян проявил инициативу, заранее сгруппировав всех ратников на наиболее опасном направлении, где и произошёл бой. И вдвое хорошо, что наши лучники не промахнулись первым же залпом, сразу же уполовинив отряд врага. Далее последовала перестрелка под прикрытием деревьев, в которой трое из дружинников получили различные ранения. Судя по всему, одному из воинов требовалась помощь доктора. Татары так же понесли потери ранеными, и отступили, вероятно, получив приказ своего начальства.

Сотник Владимир и его верховые сразу же спешились, усадили и уложили раненых, принялись с осторожностью стягивать с пострадавших кольчуги. Юра Вонг хмыкнул, и достал из кармана разгрузки три шприц-тюбика с какой-то медицинской химией. Десятник Касьян послал кого-то из воинов за четвёркой ратников, что охраняла где-то в глубине леса наших лошадей.

— Боярин, глянь: у тебя портки рудой набухнут, — неожиданно пробасил прискакавший вместе с сотником дружинник. — Замотать надобно рану, дабы не загноить.

Ё-моё, а я и не заметил, когда это меня успело по бедру стрелой чиркнуть. Мда, да ещё и джинсы порезало, словно скальпелем. Похоже, придётся теперь зашивать дыру подручным материалом, а до этого момента щеголять полоской белого бинта в окровавленных рваных джинсах. Да ещё и в грязных, после всех моих кульбитов на земле.

— Артур Иванович, стягивай штаны, и заклей порез пластырем, чтобы не занести грязь, — протянул мне пакет Ринат. — Потом перемотаем бинтом, на всякий случай.

Пришлось отойти немного в сторону, и самостоятельно заняться санобработкой. Пока я возился с пластырем и бинтом, конные дружинники притащили четверых ордынцев, способных ходить на своих двоих. Затем послышался шум двигателя, и на дороге показался «триста четвёртый» БТР. Машина притормозила напротив нас, из бокового люка вынырнул старший лейтенант Мышкин, оглянулся вокруг, подхватил рюкзак, и потрусил в нашу сторону. Башня бронетранспортёра пришла в движение, поводя пулемётными стволами из стороны в сторону. Похоже, сидевший в кресле наводчика спецназовец рассматривал сквозь прицел окружающий натюрморт — сосновый лес с мёртвыми телами людей и лошадей.

— Артур Иванович, ты как? — рядом появился Коваль. — Командир приказал нам немедленно выезжать. Если не сможешь идти, то оставайся здесь с доктором.

— Нет уж. Михаилу и так работ прибавилось, — кивнув в сторону раздетого до пояса дружинника, я поднялся на ноги. — Эх, где бы достать хорошие джинсы, а, Володя?

— Ага, в этом времени проще шёлковые штаны сшить, чем раздобыть джинсовую ткань, — глянув на моё «ранение», хмыкнул капитан, и нажал тангетку рации. — «Колдун», «Колдун», мы выезжаем. Маус остаётся с ранеными «литовцами». Там, одному, похоже, нужна операция.

— Действуйте, жду вас, — голосом майора прохрипела в ответ рация. — Отбой.

Несмотря на победу в первой схватке, вся наша капитанская троица забралась в десантное отделение бронетранспортёра, не рискуя ехать на броне сверху. Зачем давать каким-нибудь недобиткам шанс метко пустить стрелу, укрывшись, например, за кустиками, где их толком и не разглядишь? Я не стал геройствовать, и тоже залез в люк вслед за Ковалем. И сразу же попросил восседавшего в кресле наводчика Степана Кравченко рассказать о бое у постоялого двора. Старший лейтенант в ответ усмехнулся, приказав механику-водителю давить на газ, и в двух словах поведал, как дело было.

Князь Остей, похоже, не зря выделял десятника Михаила Рябого из остальной массы младших командиров. Десятник явно обладал смекалкой и военным талантом, коли смог завести ордынскую погоню прямо в огневой мешок. Наш командир, отправив в засаду четвёрку автоматчиков, решил немного переиграть свой изначальный план. По приказу Стрельцова на крыше дома засели Роман Скорохватов с «печенегом», и Михаил Мышкин в качестве второго номера пулемётного расчёта. «Триста четвёртую» машину с экипажем из двух человек — Кравченко и Василевского — загнали в самый большой сарай, прислонив сбитые нафиг сворки ворот к носу БТРа, чтобы те не рухнули раньше времени, открыв взору врага стального монстра. А «триста первый» бронетранспортёр, где в кресле наводчика устроился сам майор, заехал в густой кустарник, что разросся на краю поляны. Два десятка дружинников главе с сотником Владимиром спрятались в лесу, охватив противоположный въезд на поляну. В результате погоня ордынцев угодила под кинжальный огонь сразу трёх пулемётов, а немногих уцелевших, пытавшихся спрятаться в лесу, очень быстро добили «литовские» лучники. Развивая достигнутый успех, Стрельцов на «триста первом» БТРе совершил быстрый бросок вдоль опушки леса, внезапно появился на дороге прямо перед головой основного ордынского отряда, и в упор расстрелял пару десятков всадников, обратив остальных в паническое бегство. Затем командирская машина на максимально возможной скорости двинулась вперёд, в нашу сторону, уничтожая всех тех, кто попадал в прицел пулемёта. В данный момент бронетранспортёр майора уже подъезжал к опушке леса, где у горящей деревушки притормозили остатки вражеского авангарда. Похоже, туда пожаловал какой-то важный ордынский военачальник, и на дальнейшее бегство у того на виду татарам просто не хватало храбрости.

— В общем, получилось неплохо, — подытожил Степан. — Ордынцы потеряли у постоялого двора человек пятьдесят, не менее, и на дороге до вашей засады, наверное, столько же.

— А мы сколько ордынцев уничтожили? — я повернулся к залепляющего пластырем глубокую царапину Ринату. — Кто-нибудь считал?

— Не до подсчётов было, Артур Иванович, — хмыкнул капитан, косясь на Юру Вонга. — Если ещё раз будем устраивать засаду, то без скидок на (цензура) оружие местных, даже если придётся пожертвовать всеми запасами гранат. (Цензура), пройдя две войны, не хватало ещё от шальной стрелы сдохнуть.

Насколько я знал, среди военных о Ринате Хабибуллине ходил слух, что он заговорённый, и пули его не берут. Капитан прошёл обе Чечни, сходил в полтора десятка рейдов по горам и ущельям, не получив даже не единой царапины. Что самое главное — Ринат отличался необычайной смелостью и презрением к опасности, и всегда находясь в самой гуще боя. При этом никогда не лез на рожон, не бравировал показной храбростью перед начальством, или бойцами. И вот сейчас, здесь, в четырнадцатом веке, едва не получил серьёзное ранение.

— Недооценили мы противника, Шварц, — рассматривая наконечник выдернутой из магазина стрелы, кивнул снайпер. — Бронебойная. Железо так себе, но магазин испортила.

— Странно, что татары не испугались грохота выстрелов, и не бросились наутёк, — чувствуя, как постепенно начинается адреналиновый отходняк, произнёс я.

— Товарищ майор, ну откуда же местным товарищам знать про огнестрельное оружие, да ещё со скорострельностью, превосходящей луки, — укоризненно посмотрел на меня Вонг. — Это только в книжках все аборигены разбегаются после первого же выстрела из ружья.

— Кстати, а вы заметили, что у рожи-то у «татар» не особо и монголоидные? — набивая патронами опустевшие магазины, спросил Коваль. — Большая часть — типичные европейцы, даже светловолосые имеются.

— Чёрт, мы же не оставили никаких инструкций Касьяну. Как бы наши «литовцы» не перестарались с допросом пленных, — спохватился капитан Хабибуллин, доставая рацию. — «Маус», «Маус», ответь «Гюрзе»…

— Мне почему-то кажется, что это не последние пленные, — обернувшись, произнёс Степан Кравченко. — Во время у постоялого двора, кстати, «литовцы» взяли в плен двух, или трёх татар.

В этот момент отозвался по рации наш доктор, старший лейтенант Мышкин, который заверил Рината, что с пленными всё будет в порядке, т. к. десятник Касьян временно подчинён ему. Перед тем, как отряд сотника Владимира поскакал вслед за БТРами, то строго-настрого приказал дружинникам слушать приказы «заморского боярина-лекаря», умеющего исцелять после практически смертельных ранений. Поэтому сейчас Михаил прооперирует наиболее пострадавшего «литовца», окажет помощь двум другим раненым, а потом уж займётся и пленными.

— «Филин», притормози у поваленной берёзки, по ходу справа, не выскакивайте к самой деревне, — голосом майора Стрельцова произнесла рация.

— Понял, «Колдун», вижу берёзу, — ответил старший лейтенант Кравченко. — Лёня, тормози здесь.

Едва бронетранспортёр остановился, Ринат и Юра тотчас десантировались из боковых люков машины. Я вместе с Володей Ковалем последовал вслед за ними, сразу же присев на колено, беря на прицел небольшую берёзовую рощицу. Сквозь её редколесье просматривались горящие крестьянские избы и сараи, поднимающиеся высоко в небо столбы дыма. Покинувший десантное отделение следом за нами Роман Скорохватов отошёл на десяток шагов в сторону, установив пулемёт на небольшой пригорок, не мешкая, взял на прицел поворот к злополучной деревушке. Сразу видно, что офицер — сообразительный и толковый парень. «Триста первый» БТР стоял чуть впереди, мастерски спрятанный за стволами берёз, развернув башенку в сторону пожарищ.

— Долго же вы возились, — словно из-под земли вырос наш командир. — Где сотник со своим отрядом?

— За нами скакали, отстали, видимо, — махнув рукой куда-то за спину, ответил Хабибуллин. — Ага, слышу топот копыт, сейчас появятся.

— «Филин», притормозишь «литовцев», чтобы те не выскочили сдуру к деревне, — приказал майор высунувшемуся из люка старшему лейтенанту Кравченко. — Давайте за мной, товарищи офицеры.

Пригибаясь, мы побежали следом за Стрельцовым. Проскочив каких-то сорок метров, пересекли почти всю рощицу, а дальше пришлось малость поползать. Проползя по густой траве ещё с десяток метров, оказались на краю рощи. Теперь прямо перед нами расстилалась низина, в которой располагалось подожжённое татарами поселение, и по краю которого проходила наша дорога. Разбросанные тут и там по низине без какой-либо системы деревенские строения пылали, свежий ветер относил дым в сторону, давая возможность наблюдать за происходящим на поле, чуть в стороне от селения. А посмотреть было на что.

Примерно в километре от рощицы и нашей позиции виднелся лес, смешанный, из которого и появился новый ордынский отряд. Навскидку — не менее полутысячи всадников. Во главе этого войска стоял, вероятно, тысячник, или, как его там называют, короче, достаточно большой начальник. Удиравшие от нас ордынцы, в количестве, может быть, сотни всадников, выскочили прямо на своего большого босса, где и остановились, не решившись драпать далее. Судя по тому, что мы наблюдали, на выкошенном поле за деревней начались разборки, по смыслу весьма напоминавшие выездное заседание военно-полевого трибунала. Человек семь татар смиренно стояли на коленях перед восседавшим на чёрной лошади воином, за спиной которого теснились ровные ряды всадников. Остальные беглецы — вероятно, рядовые воины — толпились дальше в стороне, спешенные, окружённые свежей сотней, явно пришедшей с грозным военачальником. Всё это действо происходило в каких-то семистах-восьмистах метрах от нашей позиции, и метрах в двухстах от самых крайних домов сжигаемой деревушки.

— Похоже, что тысяцкий сейчас казнит десятников, сбежавших с поля боя, — понаблюдав в бинокль всего пару секунд, произнёс Коваль.

— Их здесь сотен пять-шесть столпилось, не меньше, — прищурился капитан Хабибуллин. — Колдун, может, долбанём из крупнокалиберных, а?

— Отставить, к ним мало патронов, — опуская бинокль, ответил майор, явно размышляя о чём-то. — А вот ихнего командира хорошо бы шлёпнуть, чтобы личный состав впал в панику.

— Всего-то делов, — хмыкнул Ринат, обернувшись к снайперу. — Ком.

Хлёстко щёлкнул винтовочный выстрел, разорвав относительную тишину берёзовой рощи. Несколько испуганных пичуг сорвались с веток деревьев, заткнулась даже пара сорок, стрекотавших поблизости. В мой бинокль было видно, как военачальник ордынцев вздрогнул, а затем мешком вывалился из седла. Всадники, что находились рядом с упавшим, вздёрнули лошадей на дыбы, в руках других тотчас появились луки с наложенными на них стрелами. Воины оглядывались по сторонам в поисках противника, указывая копьями в сторону горящей деревни. Похоже, ордынцев смутило отсутствие врага в зоне прямой видимости, отсутствие стрел, или чего-то им подобного в теле погибшего. О том, что можно убить человека почти с восьми сотен метров, никто из аборигенов, похоже, и не догадывался.

— Цель поражена, — безразлично-отстранённым голосом произнёс капитан Вонг.

— Вот вы, где, бояре, — неожиданно раздалось за нашими спинами, и на опушке появился сотник Владимир, в сопровождении пяти ратников. — Обыскался я вас, уж весьма хитро вы попрятались.

— Чёрт, татары нас засекли, — перебил «литовца» капитан Коваль. — Слушай, командир, давай-ка отсюда сматываться, пока они сюда всей толпой не ломанулись.

— Эх, сотник, чего же вы во весь рост попёрли? — покачал головой я. — Могли бы хоть пригнуться для приличия.

— Никак напортили мы чего-то, боярин Артур Иванович? — вгляделся в ряды ордынцев Владимир. — Так вороги не дострельнут, далеко для их луков.

— Это сейчас далеко, а если разгонят коней, то станет близко, — озабоченным тоном отозвался капитан Хабибуллин. — Вон, уже один десяток в нашу сторону тронулся.

— Так, бойцы, слушай мою команду, — с железом в голосе произнёс наш командир. — Ты, сотник, позови своих лучников — всех — и выстраивайтесь прямо здесь, принимайте бой. Мы же отойдём к броне, чтобы обойти врага по дороге через деревню. Ударим сходу, огнём и колёсами, под прикрытием дыма пожара. Всё, действуем!

Минут пять спустя три десятка «литовцев» вступили в перестрелку с врагом, отогнав посланный к роще десяток татар. Ордынцы отошли, перегруппировались, а затем помчались в атаку целой сотней, на скаку натягивая луки. В этот самый момент, заходя атакующим во фланг, из-за горящих домов и сараев вынырнула пара стальных монстров. Лишённый, в общем-то, особой хитрости план Стрельцова удался на все сто процентов. Увидев несущиеся на них бронетранспортёры, ордынцы заволновались, вскинули луки, встречая нас градом стрел. Признаюсь, по броне барабанило знатно, но что БТРам могли сделать какие-то стрелы? Подпустив нас метров на сто, вражеские всадники не выдержали, и сломали строй, повернув лошадей вспять. В этот момент обе наши машины открыли огонь из пулемётов, что ещё больше увеличило панику среди врага. Затем бронетранспортёры всё же «ударили колёсами», в прямом смысле этого слова, как и приказал майор, посшибав наземь десятка полтора ордынцев. К тому времени дружинники сотника Владимира отразили наскок примерно пяти десятков татар, и, оставив в березняке человек шесть своих раненых, присоединились к погоне. Преследование улепётывающего во все лопатки противника продолжалось почти километр, как раз до опушки дальнего леса, после чего весь наш конно-механизированный отряд возвратился назад, к берёзовой роще.

 

ГЛАВА 13

— Вылезаем, — бросил через плечо майор, едва наш бронетранспортёр замер, остановившись. — Шварц, гляньте с Виталиком ходовую.

— А чего её глядеть? — покинув машину, вскинул бровь Володя Коваль. — Ещё у реки каждое колесо вдоль и поперёк смотрели.

— А если чьи-нибудь руки-ноги на подножке остались? — напомнил наш командир. — Помнишь, как под Аргуном было?

— Ну, ты и вспомнил, Колдун, — фыркнул капитан, бросая беглый взгляд на БТР. — Тот укурок сам на броню бросился, и на своей же гранате подорвался.

— А ты, Шварц, глянь на «триста четвёртый», — кивая на тормознувший рядом второй бронетранспортёр, усмехнулся Стрельцов.

— Евпатий-Коловратий, Гюрза, да вы, словно, на танке по боевикам прошлись, — посмотрев на забрызганный кровью и чем-то желтоватым нос БТРа, заметил Коваль.

— Да идиот какой-то с копьём наперевес под колёса бросился, — поморщился Ринат. — Чёрт его знает, как он башкой об передок умудрился треснуться.

В этот момент раздался весьма характерный звук опорожняемого желудка: вылезшего из люка старшего сержанта Василевского вывернуло прямо у колёс машины. Учитывая, что до этого механик-водитель уже успел насмотреться трупов, было странно, что желудок Леонида отреагировал только сейчас. Хотя, одно дело смотреть на убитых из огнестрельного оружия двадцать первого века, и совсем иное — видеть содержимое чьей-то черепной коробки, размазанное по броне. Например, прискакавшие следом за нами «литовцы» вообще не замечали красно-буро-жёлтого пятна на носу бронетранспортёра. Сотник Владимир с удивлением покосился на бледного старшего сержанта, наконец-то закончившего процесс расставания с пищей. Наш командир лишь покачал головой, отвечая на немой вопрос сотника.

— Надо будет смыть, когда окажемся рядом с водой. Не соответствует цветовой гамме камуфляжа, да и запашок, — почесав подбородок, произнёс Стрельцов. — Ладно, давайте все сюда, товарищи офицеры.

Расстелив карту, спецназовец несколько секунд примерялся, а затем ткнул пальцем в силуэт домика у самого берега реки Москвы.

— Если десятник Ольгерд не ошибся, то здесь расположена паромная переправа, а рядом с нею деревня, — произнёс майор. — До неё километров десять-одиннадцать, если исходить из карты. Нам следует добраться до деревни, чтобы переправиться через реку до заката солнца. Вопросы?

— Боярин Сергей Олександрович, а как быть с татарскими лошадьми? — помявшись, спросил сотник. — Мои вои уже целый табун коней собрали, прямо жалко бросать их.

— Ничего мы бросать не будем. Что на меч взято, то наше по праву, — разъяснил Стрельцов. — Подождём доктора с десятком Касьяна, и тронемся в путь.

— Маус обещал скоро быть, — кивнул капитан Хабибуллин. — А пока мы и сами глянем раненых «литовцев». Володимир, тяжёлые есть?

— Болеславу Красному стрела в плечо угодила, похоже, перебила кость. Ему хорошо бы доброго лекаря, вроде боярина Михаила, — после небольшой паузы ответил сотник. — Ростиславу из Менска по шлему крепко вдарило. Посему я Роську в погоню не взял, а на травке оставил, пусть отлёживается.

— Так, похоже, имеется сотрясение мозга и что-то более серьёзное, с плечом. Этим пускай Маус занимается, — решил Ринат. — Ком, тащи аптечку, пошли, глянем, что, и как.

Сопровождаемые сотником, оба капитана удалились осматривать раненых дружинников. Коваль и Кравченко отошли к корме «триста четвёртого» БТРа, и занялись обсуждением какой-то темы, касающейся технического обслуживания машин, как я понял. Наш пулемётчик — лейтенант Скорохватов — занял удобную позицию на окраине рощи, и вёл наблюдение за подступами со стороны поля и деревни. Это поселение, кстати, разгорелось вовсю, крестьянские избы и сараи ярко пылали, в небо поднимались густые столбы дыма. Аналогичные столбы дыма виднелись где-то на юге, и юго-западе, поднимаясь над темнеющим в километре от нас лесом. Возвращаясь вместе с нами в рощу, около десятка «литовских» ратников в быстром темпе прочесали горящую деревушку, но не нашли в ней ни одной живой души. Как, впрочем, не обнаружили и мёртвых тел.

— Артур, слышишь? — вывел меня из раздумий голос Стрельцова. — Топот копыт, вроде.

— Ага, кто-то скачет по дороге в нашу сторону, — прислушавшись, секунду спустя ответил я. — Наверное, Миша Мышкин возвращается.

— Маус не умеет верхом, — возразил майор. — Шварц, Филин, к бою!

Степан с Владимиром быстренько заняли места наводчиков, успев развернуть башни, и взять на прицел изгиб дороги до появления потенциальной угрозы. Однако на этот раз стрелять не пришлось.

Возвращались оставленные сотником у постоялого двора и на месте засады ратники, гоня впереди себя небольшой табун татарских лошадок.

Следом за четвероногими трофеями скакал десяток «литовцев», а спустя минут пять нашему взору предстала повозка, на которой ехал старший лейтенант Мышкин, собственной персоной. В роли возницы выступал слегка прихрамывающий дружинник, ногу которого зацепило вражеской стрелой, а на повозке лежал тот самый раненый, кому доктор сделал операцию в полевых условиях. Повозку сопровождало восемь конных лучников во главе с хорошо знакомым нам десятником Касьяном.

— С прибытием, док, — появился из люка капитан Кравченко. — Где взял тарантас?

— Бойцы откуда-то притащили, — повернув голову в сторону восседающих верхами ратников, ответил Михаил. — Командир, у меня тут раненый, которому нельзя на лошади, поэтому придётся его везти в БТРе.

— Хорошо, сделаем, — кивнул наш командир. — Маус, там, на опушке, тебя ждёт новая работёнка: шесть пациентов, один — тяжёлый. Гюрза и Ком уже там, занимаются лёгкими «трёхсотыми».

— Уно моменто, команданте, — отозвался старший лейтенант, подхватывая свой рюкзак. — Так, десятник Касьян, несите Велимира вон к той железной колеснице, а там боярин Сергей Александрович укажет, куда его уложить.

Стрельцов принялся руководить размещением раненого, а я какое-то время остался один, наблюдая, как конные дружинники сбивают в табун десятки трофейных лошадей. По моим прикидкам, выходило, что

«литовцы» захватили не менее сотни татарских коней, практически всех осёдланных, а некоторых даже с чересседельными сумками. Судя по всему, сотник Владимир намеривался пригнать весь этот табун в Москву, под ясные очи своего князя. Ну, да, лошадь в четырнадцатом веке — вещь дорогая и жизненно необходимая, прямо как автомобиль в наше время. Если у крестьянина есть лошадь, то он имеет возможность прокормить свою семью. Профессиональные воины, типа дружинников князя Остея — все сплошь конные, да ещё и с заводными лошадьми.

Ордынцы — те вообще пешком практически не воюют. По крайней мере, так говорят историки в наше время.

Послышался гул голосов, и я обернулся назад. Из рощи выходила парочка ратников, один из которых, бледный, без шлема, опирался на плечо второго воина. Из плеча раненого торчало древко стрелы, с подрагивающим при каждом шаге оперением. Следом за этой парой среди деревьев показалось ещё с десяток пеших дружинников, причём двое шагали, ведя под руки третьего, шатавшегося из стороны в сторону.

Остальные шли, ведя под узцы сразу по паре лошадей своих товарищей.

Затем показалась троица наших спецназовцев — оба капитана и доктор Мышкин, что-то оживлённо обсуждающая между собой. Наконец, появился и сотник Владимир, верхом, сопровождаемый десятком конных.

— Товарищ майор, этих двоих ратников придётся посадить в БТРы, — указав на пару особо пострадавших, произнёс старший лейтенант. — Кроме того, я бы хотел немедленно вынуть стрелу из плеча того парня, и обработать его рану.

— Маус, если раненому нужна срочная операция, то делай её прямо здесь и сейчас, — выразительно посмотрел на доктора наш командир. — Даю тебе час времени. Управишься?

— Да, думаю, за час успею, — секунду помедлив, ответил Мышкин.

— Вот, и отлично, действуй, док, — почесав подбородок, приказал Стрельцов. — А мы пока разведаем дорогу до переправы. Гюрза, Ком, и Кельт, вы останетесь охранять наш медперсонал. Ну, и поможете Маусу, если что.

Выслушав приказание майора, наш доктор сразу же направился к раненому стрелой, и что-то тихим голосом сказал сопровождавшему того дружиннику. Воин кивнул, крепко ухватился двумя руками за древко стрелы, и резким движением обломил его. Раненый не издал ни звука, лишь дёрнул уголком рта. Затем старший лейтенант принялся командовать ратниками, указывая, как именно уложить пострадавшего, чтобы ему было удобно оперировать. Капитан Вонг на пару с лейтенантом Скорохватовым сразу же отправились на опушку рощи, устраивать огневую позицию, а Ринат немного задержался, чтобы о чём-то переговорить со Стрельцовым. Я же решил не мешкать, и первым залез в бронетранспортёр. Проинформировал старшего сержанта Бондаренко о том, что поедем искать дорогу до реки Москвы, и принялся смиренно ждать. Минуту спустя появился наш командир.

— Виталик, поехали, — закрывая за собой люк, скомандовал Стрельцов. — Шварц взял под команду «триста четвёртый» бэтр.

Я пересел на место командира машины, чтобы иметь возможность наблюдать за дорогой. Взревев двигателями, оба БТРа тронулись с места, и, миновав злополучную деревушку, покатили по полю, на котором мы одержали свою первую победу. То тут, то там на земле лежали погибшие под пулемётным огнём ордынцы, несколько раз моему взору попались убитые лошади. Наш механик водитель пару раз объехал конские туши, чтобы не давить их колёсами. А вот трупы людей по приказу майора старший сержант не объезжал, т. к. нам пришлось бы слишком сильно петлять по полю. «Триста четвёртый» бронетранспортёр ехал следом за нами, держа дистанцию примерно метров в пятьдесят.

В том же порядке мы въехали в лес, который действительно оказался смешанным: берёзы, осины, орешник, сосны, и прочая флора средней полосы России. Дорога, очень сильно избитая копытами сотен лошадей, петляла посреди деревьев, в целом держа направление на юг и юго-восток. На песке валялись сломанные стрелы, какие-то незнакомые мне предметы амуниции, обронённые удиравшими татарами. Затем на глаза попался расколотый щит, а после первого же поворота мы переехали лежащее на дороге тело погибшего ордынца. Видимо, воин получил пулевое ранение, но нашёл в себе силы доскакать до спасительного леса, где и рухнул замертво с лошади. Либо, потерял сознание, и упал наземь, после чего по нему промчалось энное количество конских копыт, а теперь ещё и проехались колёса наших БТРов. Хотя, нет, я где-то слышал, что лошади обычно стараются не наступать на лежащего на земле человека. С другой стороны, какая теперь разница, прошлись ли по нему конские копыта, или нет? Пара многотонных восьмиколёсных машин поставила окончательную точку в судьбе ордынского воина, превратив того в смятую тряпичную куклу.

Метров через триста нам попался ещё один погибший вражеский ратник. Этого ордынца смерть застала сидящим, прислонённым спиной к сосне, до которой он либо добрался сам, либо его дотащили другие воины. Судя по залитому кровью лицу, татарин получил пулю в голову, что, возможно, и послужило концом его земного пути.

Мы ехали по петляющей дороге, не встречая больше ни мёртвых тел, ни живых, вообще никого. Не исключено, что отступившие ордынцы и оставили у себя за спиной разведчиков, но никто из них не рискнул попасться нам на глаза. Примерно через километр пути наши бронетранспортёры выехали на перекрёсток дорог. Наш петлявший по лесу просёлок пересекался с наезженной, более прямой и широкой дорогой, ведущей, похоже, в сторону реки. Опытные следопыты, Стрельцов и Коваль, быстро заключили, что по этому тракту также прошли татары, причём исключительно в одном направлении — к Москва-реке. Оба наших БТРа сразу же повернули налево, увеличив скорость до тридцати, а местами и до сорока километров час, благо это позволяла сделать дорога. Можно сказать, что мы неслись по лесу, гулом моторов распугивая всех его обитателей, всю четвероногую живность.

Появление просвета между деревьями застало нас врасплох, но, не снижая скорости, машины выскочили на большую поляну. Абсолютно пустую, если не считать стогов скошенного сена. Не останавливаясь, мы понеслись дальше, и вскоре миновали ещё три поляны, на которых стояло убранное сено. Затем проехали по краю большого поля, засеянного рожью, и обратили внимание на поднимающиеся южнее столбы дыма. Судя по всему, господа ордынцы добрались до какого-то поселения в паре-другой километров, за лесом, и теперь уничтожали крестьянские постройки. Наш командир решил не останавливаться, т. к. путь на юг лежал сквозь густой лес, через который, с большой долей вероятности, пришлось бы долго искать пути для прохода бронетехники.

А это — потеря времени и топлива, с которыми у нас и так не густо.

Вскоре нам попалась ещё одна небольшая поляна, с парой сиротливо стоящих стогов сена, а затем мы внезапно для себя выскочили из леса прямо к деревенским избам и сараям. Стрельцов велел механику-водителю сбросить скорость, и бронетранспортёр медленно покатил по проходящей через деревню дороге, поворачивая башню из стороны в сторону. Я также внимательно всматривался в каждое строение по ходу следования машины, надеясь уловить какое-нибудь движение, или, любой иной признак присутствия населения. Увы, судя по всему, деревушка стояла абсолютно пустая, брошенная её обитателями. Мы миновали поселение, так никого и не встретив.

Теоретически, могли, конечно, остановиться, и глянуть в нескольких ближайших избах, но майор не стал этого делать, чтобы не терять даром времени.

Оба БТРа вновь въехали в лес, и покатили по прилично утоптанной дороге. Проехав с километр, вырулили на опушку леса, сразу же притормозив. Нашему взору предстала следующая картина: впереди, метров на двести растянулось засеянное овсом, что ли, поле, выходящее прямо на речной берег. А на этом самом берегу реки тусовались десятка три всадников, судя по нескольким типичным физиономиям и некоторым деталям амуниции — подданных Золотой Орды.

Услышав и увидев на дороге наше появление, татары стали группироваться вокруг одного из всадников, вероятно, предводителя этого отряда. Однако более интересное действо происходило на другом берегу и на самой реке. Действительно, в этом месте существовала паромная переправа, или, как там её называли местные, которой пользовались купцы и прочий люд, едущие в Москву. Благодаря натянутому через реку парному канату и странному плавсредству, сооружённому из двух ладей и помоста, здесь могли переправляться нагруженные добром купеческие повозки, конные и пешие путешественники. Сейчас это плавсредство — назовём его привычным термином «паром» — стояло у противоположного берега, а рядом с ним суетились ордынцы. Навскидку — не менее двух десятков, а может — и поболее. Судя по всему, эти парни вплавь перебрались на тот берег, захватили паром, и теперь намеривались использовать его в своих захватнических целях. Ну, да, если массивный с виду паром был способен перевозить купеческие возы, то мог запросто переправлять и степняков, не особых любителей плескаться в воде. Кроме того, у татар могли быть и какие-то арбы, или повозки, что ли, которые всё же проще переправлять на пароме, чем изобретать иной способ. В общем, толпившиеся на противоположном береге ордынцы прекратили расхищение славянского имущества, и уставились на нас.

— «Шварц», начинаем вдвоём, из ПКТ, по тому берегу, — приказал по рации наш командир. — Надо сделать так, чтобы не один не ушёл.

— Понял, «Колдун», готов к работе, — отозвался капитан Коваль.

— «Филин», ты с Иванычем работаешь по нашему берегу, — продолжил Стрельцов. — Артур, вылазь, твои — справа, Стёпкины — слева. Бей короткими, наверняка, тут для одиночных далековато будет.

— Так точно, тарищ майор, — открывая люк, скороговоркой отозвался я.

Как только я оказался на земле, слева над головой загрохотал пулемёт, ударив короткими, с минимальными паузами, очередями. Почти одновременно с нашей машиной открыл огонь и «триста четвёртый» бронетранспортёр, так же короткими очередями, в таком же темпе. Я не стал мешкать, и, передёрнув затвор, быстро поймал в прицел крайнего всадника, из тех, что толпились на нашем берегу реки. Нажав на спуск, автоматически отметил, как подстреленный ордынец вывалился из седла, и моментально перевёл прицел на следующего татарина. Очередь, другая, третья — вражеские всадники валятся наземь, словно выбиваемые какой-то невидимой гирей. Быстренько заменив после шестой очереди опустевшей магазин, подрезал парочку удиравших во весь опор конных, и… стрелять стало не в кого. Около десятка левофланговых ордынцев свалил Степан Кравченко, а на оставшихся перенесли огонь оба башенных пулемёта наших БТРов. Поведя после перезарядки стволом автомата вправо-влево — не обнаружил ни одной приличной цели, только мечущиеся по берегу лошади. В ушах у меня звенело, хотя над полем повисла относительная тишина.

— Артур! Артур! Залазь на броню! — высунулся из люка на пару секунд майор. — Виталик, поехали, быстрее!

Едва я забрался на корпус бронетранспортёра, машина двинулась с места, быстро набирая скорость. Я пристроился за башней, решив, что нет смысла прятаться в десантное отделение, т. к. поездка обещала очень скоро закончиться. Промчавшись отделяющие нас от реки метров двести — двести пятьдесят, БТР остановился, напугав и заставив шевелить копытами с дюжину татарских коней, что метались по берегу, потеряв всадников. Спешиваясь с брони, я подумал, что наши «литовцы» не одобрили бы такое бесхозяйственное отношение к трофейному имуществу. С другой стороны, нам сейчас не до ловли разбежавшегося четвероного транспорта — надо заняться паромом, кроме того, организовать переход к месту переправы отряда сотника Владимира, желательно, без новой встречи с татарами. Левее раздался одиночный выстрел: похоже, старший лейтенант Кравченко добил какого-то полуживого ордынца.

— «Филин», экономь бэка! Штыки же есть! — появился из люка наш командир. — Артур, к тебе это тоже относится… А, чёрт, у тебя же трофей.

— Командир, «Филин» пристрелил коня, раненого, — сообщил спрыгнувший наземь капитан Коваль. — Штыком там долго и неудобно, да и жалко животное.

Закинув верный АК на спину, я извлёк табельный ПМ, снял его с предохранителя, а в правую руку взял нож, тоже из бандитских трофеев. Не испытывая абсолютно никаких чувств, прошёлся контролем по телам убитых врагов, вонзая клинок им в горло. А что прикажете делать? В предыдущих боях этим кровавым делом занимались «литовские» дружинники, вооружённые копьями и мечами, что давало им некоторое преимущество — можно было осуществлять контроль, не слезая с седла.

Сейчас же ратники сотника Владимира отсутствовали, но кому-то же надо заниматься этим весьма неприятным делом. В конце концов, мы на войне, где нельзя оставлять за спиной недобитых врагов. Скажем так — это весьма и весьма не рекомендуется, во избежание, так сказать.

— Чисто, — вытирая штык о какую-то тряпку, доложил Степан. — Ни одного «трёхсотого».

— Добро, — кивнул майор, извлекая из разгрузки рацию. — «Гюрза», «Ком», ответьте «Колдуну»… «Гюрза», «Ком»…

— «Гюрза» на связи, — раздался голос капитана Хабибуллина. — «Ком» тоже слушает…

— Артур Иванович, пригляди-ка пока за окрестностями, — подойдя ко мне, попросил Владимир Коваль. — А мы сейчас подтянем паром…

Как оказалось, капитан вовсе не собирался заниматься тяжёлым физическим трудом. Вместо этого спецназовец спустил на воду всё ту же трофейную лодочку, и, шустро работая веслом, пересёк реку. Затем, решив лишний раз не рисковать, перерезал один из двух канатов, благодаря которым паром ходил туда-сюда, закрепил его за какую-то деревянную деталь на помосте, и возвратился обратно. Стрельцов и старший лейтенант Кравченко прикрывали Володю, готовые изрешетить любого, кто попробует совершить попытку нападения на их боевого товарища. Но, судя по всему, живых противников на том берегу не оставалось.

После того, как Коваль возвратился обратно, спецназовцы подцепили к бронетранспортёру находящийся на нашем берегу конец каната. Затем

«триста четвёртый» БТР на малой скорости стал отползать от уреза воды, канат натянулся, и паром медленно двинулся в нашу сторону.

Хотя плавсредство немного снесло течением, спустя минут десять паром всё же уткнулся носом в причал у нашего берега. Мы получили возможность переправить одним рейсом сразу десятка три конных дружинников, а также повозки и телеги, если, вдруг, понадобится.

Пока офицеры занимались вопросами переправы, я внимательно наблюдал за окружающей нас местностью. И вскоре обратил внимание, что часть удравших от нас татарских лошадей скучилась у лесной опушке, не решаясь ближе подходить к зарослям. Судя по всему, в той

«зелёнке» кто-то спрятался, и, скорее всего, этот кто-то — человек, т. к. от дикого зверя кони сразу же бы бросились прочь. Изучив в бинокль ничем неприметный участок леса, так и не смог рассмотреть ничего подозрительного, и, как только спецназовцы закончили эпопею с паромом, подозвал Стрельцова.

— Чёрт, ни хрена не видно, — опуская собственный бинокль, через минуту произнёс майор. — Но, там кто-то прячется, это наверняка.

— Если там спрятались ордынцы, то тогда почему лошади их боятся?

— ни к кому не обращаясь, вслух поинтересовался я. — Кони же татарские, и, по идее, не должны бояться.

— Логично. Значит, там вовсе и не татары, — заключил наш командир, и повернулся к офицерам. — Шварц, Филин, давайте-ка прокатимся по одному лесочку. Зайдём со стороны дороги, БТР там пройдёт.

Мы шустро заняли свои места в бронетранспортёрах, и машины вновь тронулись с места. Выехали на дорогу, по которой до этого двигались к реке, проехали метров триста, подыскивая местечко, чтобы вломиться на броне в «зелёнку». Наконец, майор углядел полосу кустарника, за которой тянулось что-то вроде берёзового редколесья. Взревев моторами, оба БТРа, словно пара многотонных зубров, принялась подминать под себя высокий кустарник, и всю прочую флору, что попадалась под колёса. Подавив метров двадцать кустов, стали петлять между деревьями, стараясь придерживаться заданного Стрельцовым курса. Спустя какое-то время бронетранспортёры упёрлись в непроходимый осинник, и нам пришлось повернуть обратно. Чтобы не тратить без толку время на поиски проходимых участков леса, наш командир и Володя Коваль решили рискнуть, и оба спешились. Двигаясь впереди головной машины, пару минут спустя спецназовцы замерли, метнулись в сторону, мгновенно изготовившись к бою. Затем последовал сигнал «отбой», и я рискнул высунуться наружу.

— Сколько их может быть? Человек тридцать-сорок? — услышал я заданный майором вопрос. — Судя по отпечаткам — бабы и дети.

— Угу, прошли всей толпой, и, причём, совсем недавно, — присев на колено, констатировал капитан. — Буквально с час назад.

— Хм, а не вернуться ли нам к парому? — почесал подбородок наш командир. — Шварц, живо, поехали!

Оба офицера запрыгнули в БТРы, и вот уже обе машины ломятся через лес обратно, держась своих же собственных следов. Миновав полосу кустарника, бронетранспортёры вырулили на дорогу, и прибавили скорости. Несколько минут томительного ожидания, и мы, как и в предыдущий раз, выскочили на прибрежное поле. Где неожиданно для себя оказались свидетелями похищения парома, буквально полчаса назад отбитого у ордынцев. Прошу заметить — отбитого у врага с боем.

Целая куча баб и ребятишек второпях грузилась в плавсредство, в то время как позади них выстроилась жидкая цепочка бородатых мужиков, десятка полтора, не более. В руках у бездоспешных крестьян были копья, рогатины, дюжина щитов, с десяток луков, похоже позаимствованных у мёртвых ордынцев. Судя по всему, здешние смекалистые парни готовились умереть, но любой ценой не позволить нам (или кому-нибудь другому) полонить их жён и детишек. Думаю, будь на нашем месте татары, то замысел храбрых крестьян запросто удался бы.

— Картина маслом, — наблюдая в прицел пулемёта за поднявшейся на берегу суматохой, произнёс Стрельцов. — «Шварц», не стрелять, заходим с флангов.

Стремительное приближение наших БТРов вызвало панику у грузившихся на паром баб и детей, и в конечном итоге плавсредство так и не смогло даже отчалить от берега. Бронетранспортёры затормозили, подкатив почти к урезу воды, и беря в клещи готовых драться насмерть землепашцев. По броне стукнуло несколько стрел, видимо, пущенных на пробу. Облепившие паром бабы выли и ревели на разные голоса, всё ещё пытаясь отчалить от берега.

— «Шварц», я покажусь, но если какая-нибудь сука пустит стрелу, то сразу дай очередь поверх голов, — приказал по рации наш командир.

— Артур, ты будь наготове, и по возможности не стреляй на поражение.

— Угу, постараюсь, — произнёс я, вылезая через боковой люк вслед за спецназовцем.

— Эй, вы, там! Я — боярин князя Александра Остея, Сергей Стрельцов! — напрягая голосовые связки, прокричал майор. — Я сейчас выйду из-за повозки, и если кто-нибудь метнёт стрелу, то всем сделаю больно-больно!

Едва Стрельцов высунулся из-за кормы БТРа, рядом тотчас звякнула стрела, отрикошетив от бронированного борта машины. Спецназовец мгновенно отпрянул обратно, проявив потрясающую реакцию, и охарактеризовав стрелявшего сочетанием нехорошего эпитета с прилагательным.

— (Цензура), так вашу растак! Я предупреждал! — бросая светошумовую, прокричал майор. — «Заря»!

Услышав крик Сергея, я едва успел приоткрыть рот и заложить уши руками. Нафиг мне надо такое счастье — оглохнуть — пусть даже всего на несколько минут. Раздалась автоматная очередь, а сразу за ней грохот разрыва гранаты. В следующую минуту на берегу завопели во всю мочь, запричитали множество голосов, слёзно моля страшных демонов не убивать их семьи, не резать домочадцев. Как позднее выяснилось, наш командир метнул светошумовую не прямо в кучу крестьян, а немного в сторону, чтобы у мужиков окончательно не съехала крыша. И, всё равно, в течении нескольких минут никто из пейзан так и не смог толком вымолвить ни одной членораздельной фразы.

 

ГЛАВА 14

— Твою дивизию, — в сердцах сплюнул майор. — Я же чётко сказал — не стрелять! Какого хрена метнули стрелу?

— Прости, боярин, не знали мы, — растирая слезящиеся глаза, проорал один из сидящих на земле мужиков. — Не губи баб и детей, они ни в чём не виновны!

Рядом с этим, похоже, главным среди крестьян, с таким же понурым видом сидели на земле ещё тринадцать обезоруженных нами землепашцев.

После разрыва двух светошумовых, мы, четвёрка офицеров, стремительно бросились вперёд, с помощью прикладов и доброго слова обезоруживая перепуганных крестьян. Те, похоже, потеряли ориентацию во времени и пространстве, и практически не оказали сопротивления. Парочку запаниковавших, и принявшихся сослепу размахивать оружием, легонько стукнули прикладами, чтобы те ненароком не поранили окружающих.

Сейчас эти двое буйных лежали без сознания, тихонько посапывая в две дырки, словно спящие сном праведника. Приткнувшийся к причалу паром смахивал на филиал бабского ада, точнее, на ад для грешников, которые угодили в преисподнюю. Над рекой нёсся вой, чем-то напоминающий волчий, исполняемый множеством женских голосов.

— А зачем хотели паром украсть? — остановившись рядом со старшим, повысив голос, я начал задавать вопросы. Приходилось говорить громко, почти орать. — Ведь это мы отобрали его у татар.

— Эх, боярин, так на пароме куда проще переправить семью на тот берег, чем вплавь, — поворачиваясь на мой голос, громко ответил мужик. — Ежели вплавь, то малы детишки запросто потонуть могут. Не губите их, бояре!

— Вы видели, как мы расстреляли ордынцев? — задал я следующий вопрос. — Это ты и твои люди сидели на опушке леса?

— Да, боярин, мы как раз подошли к крайним берёзкам, когда ваши страшные повозки выскочили из леса, — голос крестьянина дрогнул. — И пошли метать гром на нехристей!

— Где ваша деревня, как она называется? — опять повышая голос, поинтересовался я. — Далеко ли отсюда?

— Да здесь рядышком, не боле версты будет, — отозвался землепашец. — Наше село Зарубиным прозвано.

— Это та деревушка, что стоит на дороге, примерно в километре отсюда? — уточнил я.

— Ась? Прости, боярин, недопонял я тебя, — удивлённо воззрился на меня крестьянин.

— Твоё село стоит на дороге в версте отсюда? — я заменил термин

«километр» понятной для местных мерой расстояния.

— Оно самое, боярин. Мы, как про татар услыхали, дома побросали, баб да детишек в охапку, и лесом к реке, — ответил мужик, поднимая на меня слезящиеся глаза. — Да тока обогнали нас нехристи, первыми поспели к берегу!

Всё становилось ясно. Эти с полсотни крестьянских душ и представителей их семейств уходили пешком через лес, в то время как конные татары скакали по дороге, и, соответственно, первыми оказались у реки. Где и захватили бесхозный паром. Ненадолго, правда. Крестьяне, же, сидя на опушке леса, прекрасно видели, как и приватизацию парома ордынцами, так и то, что произошло дальше со степными чубайсятами. Вероятно, появление пары бронетранспортёров напугало мужиков до усрачки, но мы перебили татар, подтащили паром к этому берегу, а затем оперативно покинули место действия. И вот тогда-то мужики решили рискнуть, да и воспользоваться чужим трофеем, чтобы спасти себя и свои семьи. Надо сказать, у них это почти удалось: опоздай мы на пару минут, паром бы уже отчалил от берега.

— «Колдун», «Колдун», мы закончили с раненым, и готовы двигаться дальше, — голосом Рината произнесла рация. — Ждём указаний.

— Блин горелый, надо парней и «литовцев» вытаскивать, а мы здесь фигнёй маемся, — скривился наш командир. — «Гюрза», «Гюрза», ждите меня с «триста первым». Как понял, «Гюрза»?

— Понял тебя, «Колдун», ждём, — ответил капитан Хабибуллин.

— Артур, ты останешься здесь, поможешь Володе, — бросил мне Стрельцов, а затем повернулся к капитану. — Шварц, пока меня не будет, перекинь этих пейзан на тот берег, пусть сваливают со своими бабами хоть к Москве, хоть к чёрту на кулички. Всё, я поехал.

— Сделаем, освободим паром, — сдержано кивнул Коваль. — Похоже, Артур Иванович уже нашёл общий язык с их старшим, так что, начнём прямо сейчас.

Когда раздался вызов по рации, сидевшие на земле крестьяне замерли, с выражением страха на лицах слушая недолгие переговоры майора с Ринатом. Старший из землепашцев даже перекрестился, изумлённо косясь на чёрный брусок в руке Стрельцова. Затем крестьяне вздрогнули ещё раз, когда «триста первый» БТР взревел мотором, и лихо развернулся всего в каком-то десятке метров от них.

— Я приказал Филину сидеть за пулемётами, на всякий случай, — провожая взглядом удаляющийся бронетранспортёр, произнёс капитан. — Артур Иванович, давай-ка, лучше ты с местными будь за главного, у тебя это как-то получше получается.

— Хорошо, Володя, подстрахуй, если что, — кивнул я, и повернулся к старшему среди крестьян. — Так, как тебя зовут?

— Илларионом кличут, боярин, — отозвался мужик, похоже, подозревая какой-то подвох. — За старосту, я, вроде, как.

— Слушай меня внимательно, Илларион, — начал я. — Сейчас ты и твои парни берут ноги в руки, быстро собирают своё и татарское оружие, и столь же быстро переправляются на тот берег. Вместе с бабами и детьми. Да, и прекратите этот вой, а то уши вянут!

— Ась? Ноги в руки? — моё выражение двадцать первого столетия, похоже, поставило крестьянина в тупик. — Прости, боярин, недопонял я, малость!

— Повторяю ещё раз, слушай внимательно, Илларион! Вы зазря метнули стрелу в боярина Стрельцова, за что и поплатились, — я слегка придал своему голосу властности и железа. — Мы воюем с ордынцами, и не бьём подданных Московского князя. Убивать вас никто не станет, если, только, вы не решите ударить нам в спину. Тут, уж, не обессудь, наша повозка перебьёт всех вас, громом и молниями, как татар. Ты меня понимаешь?

— Да, вроде, всё ясно, боярин, — пожал плечами мужик. — Вы изначально не желали нам смерти, иначе бы давно перебили, как тех татар.

— Молодец, соображаешь, — кивнул я, и продолжил. — Ты и твои люди соберут здесь татарские копья и сабли, вооружатся ими, а затем переправят свои семьи на тот берег. Уразумел?

— Да, боярин, понял я твою задумку, — Илларион, кряхтя, принялся подниматься с земли. — Тебе надобно, чтобы мы, ежели что, сами себя от ворогов оборонить смогли, вот ты и отдаёшь нам взятое на меч своими воями.

— Верно мыслишь, именно это мне и нужно, — еле сдержал я улыбку.

Да, даже в четырнадцатом веке наш народ сразу же вникает в ситуацию, если впереди замаячит волшебное понятие «халява». — Давайте, мужики, поднимайтесь, и за работу. Да, прекратите, наконец, этот бабий концерт! Всех волков, поди, уже распугали по округе.

Недоверчиво посматривая на нас, крестьяне принялись подниматься с земли. Илларион сразу же показал свои организаторские способности, зычным голосом отрядив половину мужиков собирать наши трофеи, и вторую половину заниматься паромом. Плавсредство, к слову сказать, сначала пришлось разгрузить, а потом загрузить вновь, уже притихшими и успокоенными женщинами и детьми. С наведением порядка среди домочадцев, к слову сказать, землепашцы не церемонились: тумаками и оплеухами привели в чувство нескольких наиболее истеричных, гаркнули на остальных, вот и всё успокоение.

— Может, предложить мужикам изловить татарских коней, пока время есть? — поглядев на готовый отчалить паром, предложил капитан Коваль.

— Володя, если они успеют, — кивнул я. — Илларион! На том берегу могут быть раненые ордынцы. Добейте их, и так же само соберите трофеи!

— Я — «триста первый», прошёл перекрёсток. Всё чисто, — голосом нашего командира произнесла рация. — «Гюрза», выдвигайтесь навстречу, приём.

— Понял, тебя, «триста первый». Уже едем, — отозвался капитан Хабибуллин. — С передовым дозором сотник Владимир, за ним — трофейный табун, и мы.

— Принято, иду навстречу, отбой, — произнёс майор, и отключился.

Мы с Ковалем забрались на бронетранспортёр, визуально контролируя процесс приватизации пейзанами трофейного оружия, а заодно и поглядывая по сторонам. Мало ли что. Крестьяне успокоились, видя, что им, в общем-то, ничего не угрожает, и деловито разоружали и раздевали мёртвых ордынцев. Спустя какое-то время мы заметили, что кроме оружия на берегу вырастает гора кольчуг и шлемов, прочей воинской амуниции, а также всяческого тряпья.

Исполняя наше, скажем так, настоятельное желание, первым же рейсом на противоположный берег переправились человек пять крепких мужиков, основательно вооружённые трофеями и своим собственным оружием. Кроме этого, многие женщины взяли в руки копья, сулицы, и даже татарские луки. Едва паром пересёк реку, ткнувшись носом в причал, оружные мужики поспешили на берег, и принялись проводить контроль. Вскоре, послышались отдалённые возгласы, свидетельствующие о том, что кто-то из ордынцев всё ещё оставался жив до этого самого момента.

— Я — «триста первый», встретил «литовцев» и наших, — раздалось в эфире. — Всё в порядке, выдвигаюсь обратно.

— «Триста четвёртый» на связи, — достав рацию, отозвался капитан.

— У нас тоже всё в полном порядке. Ждём вас.

— Володя, глянь — похоже, ордынцы уже подошли к берегу реки, — указывая на возникший над лесом столб дыма, произнёс я.

— Так, а это уже опасно, — Коваль вскинул бинокль. — Думаю, с километр, какой, будет.

— Сейчас уточним у местных, — решил я. — Илларион! Подумай, что может гореть на нашем берегу реки ниже по течению?

— Похоже, и до усадьбы боярина Морозова степняки добрались, — присмотревшись к пожару, ответил староста. — Отсель дотуда всего-то верста будет, не более.

— Вот, чёрт, как бы ордынцы к нам не пожаловали, — озабоченным тоном произнёс капитан, склоняясь к люку. — Филин, возьми-ка на прицел воон тот лесочек, что выходит к самому берегу.

— Илларион, пока мы здесь, поймайте татарских коней, сколько сумеете, — подумав, приказал я крестьянину. — Да, а почему вы сами пришли к реке без лошадей?

— Наш табун остался по ту сторону леса, на выселках, — махнул рукой в неопределённом направлении староста. — Мальчонка прискакал, сказал, что орда нагрянула, да полонила всех наших коней. Едва он один из всех пастухов вырвался.

Всё окончательно встало на свои места. Вероятно, слухи о приближении ордынцев достигли деревушки Зарубино заранее, но до последнего момента никто в них не верил. Надеялись на наше родное, русское «авось». А когда страшные татары появились буквально на пороге, народ всполошился, похватал свои семьи, и дал дёру. Хорошо, хоть додумались бежать лесом, а не напрямик, по дороге. В этом случае мы вполне могли проехать по месту бойни, когда торопились к переправе.

Внезапно мой слух уловил отдалённое стрекотание пулемёта, а затем последовало несколько единичных винтовочных выстрелов. Судя по звуку, стреляли из СВДС, которой был вооружён наш снайпер, Юра Вонг.

Услышав выстрелы, работавшие в поте лица крестьяне замерли, с озадаченным видом осматриваясь вокруг. Илларион вопросительно посмотрел на нас, явно задавая немой вопрос: у нас проблемы, боярин?

Как раз в этот момент возвратился обратно паром, идеально подойдя прямо к причалу. Похоже, тутошним мужикам следовало поторапливаться с погрузкой и отправкой второй партии баб и ребятишек.

— Всё в порядке, Илларион, ловите лошадей, и отправляйте семьи, — махнув рукой, произнёс я. — Володя, запроси Колдуна насчёт стрельбы.

— Я — «триста первый», сразу за перекрёстком уничтожил ордынский разъезд, — словно услышав мои слова, на связь вышел Стрельцов. — Ориентировочное время нашего прибытия — двадцать минут, приём.

— Понял, тебя, «триста первый», — отозвался Владимир. — У нас всё в порядке, ждём тебя.

Обременённая трофейным табуном колонна «литовцев» появилась тогда, когда паром с крестьянскими семьями причалил к противоположному берегу. Увидев появление чужих ратников, десяток землепашцев сбились в кучу, и изготовились к бою. Пришлось крикнуть старосте Иллариону, что это свои, и метать в них стрелы не рекомендуется. Ибо дружинники шутки не поймут, и запросто могут всей толпой стрельнуть в ответ. Не все же на свете такие добрые люди, как наш боярин Стрельцов. Тем не менее, мужики не рискнули отходить далеко от кучи доспехов и прочего железа, которое они навьючивали на дюжину пойманных лошадей. Остальные татарские кони продолжали игнорировать все попытки их изловить, и до появления трофейного табуна свободно паслись на обширном поле. Забегая вперёд, скажу, что

«литовцы» очень быстро нашли способ пополнить табун, попросту заарканив наиболее упрямых жеребцов, и притащив их к основной массе коней.

Совершенно внезапно башня нашего «триста четвёртого» бронетранспортёра пришла в движение, довернув на какие-нибудь, наверное, пять градусов. Даже не предупредив нас, старший лейтенант Кравченко открыл огонь из башенного ПКТ. Мы сразу же ссыпались с брони, и, вскинув автоматы, взяли на прицел прибрежный кустарник.

Затем, почти одновременно, поднесли к глазам бинокли.

— «Шварц», в чём дело? По кому ведёте огонь? — озабоченным голосом запросил по рации майор. — «Шварц», приём.

— «Колдун», это я подстрелил в кустарнике вражеского разведчика, — ответил на запрос сидевший в кресле наводчика Кравченко. — Гарантирую, что попал, приём.

— Понял тебя, «Филин», — более спокойным тоном произнёс наш командир. — Сейчас пошлю десятника Касьяна — пусть они проверят

«зелёнку».

Семерка всадников отделилась от конца колонны, и, рассыпавшись цепью, поскакала к указанному Стрельцовым кустарнику. Остальные

«литовцы» по команде сотника Владимира на всякий случай изготовились к лучной стрельбе, чтобы отражать атаку врага, если таковая, вдруг, последует. Тут я обратил внимание на крестьян, которые после нашей стрельбы так и застыли гипсовыми статуями, разглядывая пулемётные стволы на башне бронетранспортёра. Судя по всему, мужики на какое-то время полностью позабыли о более насущных делах. Пришлось прикрикнуть на них, на их старосту, Иллариона, а затем громко гаркнуть на тех, кто торчал, раскрыв рот, на том берегу реки. Пусть поторапливаются, чёрт возьми, паром уже нужен нам, здесь и сейчас.

Тем временем десятник Касьян поднял вверх две стрелы, что, похоже, означало пару обнаруженных вражеских лазутчиком. Двое спешившихся дружинников выволокли из зарослей чьё-то тело, обыскали его по-быстрому, о чём-то переговорили с Касьяном, и вскочили на своих коней. Из кустарника вынырнули ещё трое воинов, и, пару секунд спустя весь отряд поскакал по берегу в нашу сторону.

— Здравы будьте, долгие лета, бояре, — подъехал к «триста четвёртому» БТРу сотник Владимир. — Гляжу, а землепашцы-то татарскими лошадками разжились. Народец, видать, из тутошних будет?

— И тебе здравствовать сотник Володимир. Да, это здешние крестьяне из той деревушки, что вы проехали, — я сразу же смекнул, куда клонит хитроумный «литовец». — Мы уничтожили на переправе ордынский отряд, и отдали все трофеи мужикам — пусть те вооружатся, как следует. Ну, и лошадей сколько-то отдали.

— Оно, конечно, верно, что землепашцев вооружили, — хитро прищурившись, согласился со мной сотник. — Глядишь — им и понадобится. Да и лошади сейчас лучше степные, а не работные.

В этот момент к нам подкатил «триста первый» бронетранспортёр, из командирского люка вылез Стрельцов, и нам стало не до обсуждения количества подаренных крестьянам трофеев. В конце концов — это наше дело, кому и чего отдать. Вон, мы же не спорим, что дружинники Владимира сняли оружие и амуницию с тела подстреленного Степаном ордынца. Сняли, и молодцы. Нефиг добро по кустарнику оставлять.

Кстати, о лазутчике: десятник Касьян доложил, что вражеских разведчиков было двое. Одного мы укокошили, а второй удрал, раненый, теряя кровь, сумел-таки скрыться. Так, что, в совокупности с уничтоженным майором на дороге дозором, нам следовало вскорости ожидать очередного визита незваных гостей.

Третьим рейсом мы переправили остатки крестьянской команды Иллариона, во главе с ним самим, и всё то барахло, что насобирали на этом берегу пейзане. Включая и татарских коней. Основной трофейный табун, кстати, «литовцы» переправили своим ходом, чуть выше по течению загнав лошадей в воду. Здесь, что ни говори, сыграл свою роль практический жизненный опыт жителей четырнадцатого века, т. к., мы, скорее всего, поступили бы иным образом — перевозили бы коней на пароме. Впрочем, не простаивало и это, вовремя отобранное у «плохих парней», плавсредство. Разделившись на две части, дружинники Владимира споро переправились через реку, а затем возвратили паром нам.

В принципе, наши возможности позволяли пересечь водную преграду самостоятельно, но майор Стрельцов решил воспользоваться паромом.

Что же, вполне логично, если учесть вероятность присутствия на опушке соседнего леса вражеских разведчиков. А как показали совсем недавние события с подстреленным лазутчиком, мы не могли полностью исключить такую возможность. Следовательно, нельзя было позволять врагу разузнать обо всех наших технических возможностях и преимуществах.

Неизвестно, следили ли, или нет, за нами ордынцы, но появились они именно в тот момент, когда «триста первая» машина уже почти пересекла на пароме реку, оказавшись практически у противоположного берега. На выходящей из леса дороге внезапно появилась колонна всадников, и, расходясь веером, сходу попыталась атаковать нас. Нас

— это экипаж «триста четвёртого» БТРа, да ещё вдобавок и двух майоров, которые приняли решение переправляться в арьергарде.

Татары не стеснялись: сразу же натянули луки, и засыпали нас градом стрел, вероятно, рассчитывая на свою излюбленную тактику.

Причём, практически все стрелы оказались с гранёными наконечниками, т. е., бронебойными, предназначенными для поражения доспешных целей.

Видимо, ордынцы полагали, что имеют дело с хорошо экипированными рыцарями, в латах и кольчугах. Если бы! Вся защита спецназовцев состояла из шлемов и набитых автоматными магазинами разгрузок, и ни у одного из них не было бронежилетов. Хотя бы лёгких, кевларовых, способных отразить удар колюще-режущими предметами, наподобие тех же стрел.

Зато у нас имелось два пулемёта — башенный, и «печенег» в руках старшего лейтенанта Скорохватова — к которым вскорости присоединился и третий. Увидев противника, Степан Кравченко развернул башню

«триста первой» машины, и устроил кровавую баню правому флангу атакующих ордынцев. Тем временем, скоординированным огнём «печенега» и трёх автоматов мы покрошили левый фланг, а весь вражеский центр длинными очередями из ПКТ опрокинул Ринат. Я израсходовал где-то полтора магазина, стреляя короткими, примерно столько же боеприпасов расстреляли Стрельцов и Хабибуллин. Наш пулемётчик выпустил по врагу почти всю ленту на сотню патронов.

Спустя полминуты после начала атаки, нахлестывая лошадей, горстка уцелевших татар в панике скрылась в лесу. После адского грохота, вызванного нашей стрельбой, над полем боя повисла тишина, нарушаемая глухими стонами и бормотанием нескольких недобитых ордынцев. Среди десятков лежащих на земле тел с тревожным ржанием носились потерявшие всадников лошади, до которых уже никому не было дела.

— Все целы? — поинтересовался наш командир, когда последние татары исчезли среди деревьев. — Никто не ранен?

— Да, целы, мы, целы, — пихнув меня в плечо, отозвался Ринат. — Артур Иванович, вылезай, пора сматываться отсюда.

Я первым вылез из-под днища БТРа, куда мы спрятались, едва началась атака, и огляделся по сторонам. Следом за мной укрытие покинул капитан Хабибуллин, и, выругавшись от чистого сердца, через боковой люк забрался в машину. С другой стороны бронетранспортёра вылезли майор и лейтенант Скорохватов. Последний сразу же озаботился заменой опустевшего патронного короба, следом за Ринатом исчезнув в чреве БТРа. Глянув на частокол стрел, выросший вокруг «триста четвёртой» машины, Стрельцов дал нехорошее определение ближайшим родственникам ордынских лучников, и вытащил рацию из разгрузки.

— «Шварц», давай-ка, быстрее отправляй паром обратно. Что-то мне надоели все эти (цензура) подданные Тохтомыша, — всматриваясь в лесные заросли, произнёс спецназовец. — Мы не будем собирать трофеи, не до них.

— Понял, тебя, «Колдун», — отозвался капитан Коваль. — Дай нам пару минут на разгрузку.

— Похоже, на этот раз нас атаковала одна сотня, — прикинув на глазок количество бродящих по полю бесхозных лошадей, сказал я. — Спаслись с десяток, не более.

— Меня больше волнует слишком быстрый расход бэка, — поморщившись, ответил майор. — Мы уже накрошили сотни три ордынцев, а они всё лезут, и лезут. Где нам набрать патронов на всю ту ораву, которая прёт на Москву?

Риторический вопрос Стрельцова так и остался без ответа.

Действительно, что такое для Орды потеря двух-трёх сотен воинов? Да ничего, ровным счётом. Бабы, как известно, никогда рожать не переставали, а у сидящих на мясо-молочной диете народов не столь уж плохо с мужской потенцией. А в данном случае, ещё и религия разрешает иметь нескольких жён сразу. Блин, ну, хоть «огненную воду» изобретай, и иди, проповедуй среди степняков культ алкоголизма и пьянства!

К счастью — думаю, всё-таки, для татар — нас никто не рискнул вновь атаковать, пока мы переправлялись через реку. Более того, ни один ордынец даже не высунулся из леса, когда наш отряд наконец-то воссоединился, и на какое-то время задержался на берегу реки. Паром, кстати, так здорово выручивший нас, решили не уничтожать, а подцепить тросом, и вытащить на берег. Метрах в двухстах выше по течению, где был подходящий пологий спуск к воде, и где выбрался на берег табун трофейных лошадок. Этим занялись капитан Коваль и десятник Касьян, с подчинёнными. Тем временем, сотник Владимир выслал вперёд разведку, чтобы проверить дорогу до самой Москвы, а оставшиеся три десятка «литовских» дружинников готовились к перегону лошадей. В этот момент ко мне подошёл староста Илларион, в сопровождении восьмерых вооружённых крестьян.

— Боярин, возьми нас по свою руку, — низко поклонившись, произнёс селянин. — Не токмо от своего имени, а и от имени всей деревни, просим, тебя, боярин.

— Чего? Это как? Вы, что, всей толпой хотите перейти под мою власть? — я, честно говоря, ожидал всего, но только не подобного. — Но, почему? Вы же вольные, вроде.

— Вольные, боярин, — кивнув головой, подтвердил мою догадку Илларион. — До сего дня вся наша деревня была вольной. А теперь, даже, и не знаю, как, оно, будет. Пожгут наши избы вороги, все посевы повытопчут, да так, что не прокормиться зимой будет.

— Хм, до зимы ещё дожить надо, — хмыкнул я, переведя взгляд на лица сжимающих трофейные копья бородатых мужиков. — Стало, быть, желаете пойти в нашу дружину боярскую, татар бить?

— Хотим, боярин, будем татар бить, — вразнобой ответили на вопрос крестьяне.

— Нету у нас боле выбора, боярин, — произнёс один из мужиков, низенький, рыжебородый, с хитроватыми глазками. — Возьми нас к себе, коли можешь.

— Сколько вас? — всё это время Стрельцов стоял чуть поодаль, искоса наблюдая за рождением новоявленного феодала. — Есть ли боевой опыт?

— Боярин Сергей Александрович командует нашей ратью, и, если хотите к нам, то отвечайте на все его вопросы, — я поставил все точки над «и» в нашей субординации.

— Нас шестнадцать мужей, двадцать три жинки, да пятнадцать детишек, — похоже, после происшествия со случайным выстрелом, Илларион, да и остальные, явно побаивались грозного майора. — Девять мужей ходили в походы ратные, с князем Дмитрием Ивановичем, да его воями. Копейщиками, в пешей дружине.

— А почему у вас больше женщин? — заинтересовался я очевидным несоответствием в численности полов.

— Эх, боярин, да не все наши мужики на деревне были, когда Митька-пастушок о татарах весть принёс, — тяжело вздохнул крестьянин. — Может, и спасся ещё кто-нибудь, да про то я не ведаю.

— Решайте, бояре, быстрее. Поторапливаться надобно, — подойдя к нам, озабоченным тоном произнёс сотник Владимир. — Вон, гляньте: на Москве уже подожгли посады, ворогов ожидаючи.

Посмотрев в указанном сотником направлении, я увидел поднимающиеся к небу столбы дыма, которые, похоже, грозились слиться в единое чёрное облако. Это облако, в свою очередь, грозило застлать весь северо-западный горизонт.

— Собирайтесь в дорогу, Илларион, — посмотрев старосте прямо в глаза, произнёс я. — Постарайтесь не отстать от колонны.

— Спаси тебя Бог, боярин, — следом за Илларионом поклонились и остальные крестьяне. — Будем служить тебе верой и правдою, не щадя живота своего.

— Сотник Володимир, как насчёт пополнения, вместо наших раненых?

— поинтересовался я, обернувшись к «литовцу».

— Извини, боярин Артур Иванович, но то — никак не можно, — с удивлением во взгляде ответил сотник, и продолжил. — Каждый ратник князя Олександра Андреевича добро обучен лучному бою, да конному бою, да бою в едином строю. Мне ведомо, чего ожидать в битве от каждого из своих воев, ведомо, кто, в чём силён, а в чём не силён вовсе. Прости, боярин, идти мне надобно.

Дружинник потопал по своим делам, бросая косые взгляды на лежавшие тут и там голые тела погибших ордынцев. Ну, да, воины Остея не раздевали убитых врагов до такой степени, брезгуя источающим крайне стойкий «аромат» нательным бельём, или, как оно, там, называется в четырнадцатом веке. А на этом берегу сбором трофеев занимались, в основном, сверхпрактичные женщины, вот и результат: раздели тела догола, до последней тряпки. Ещё одна загадка женской психологии — они, что, потащат грязное и вонючее тряпьё на тот свет, если, не дай бог, сейчас нагрянут татары. Парадокс, но за много сотен лет психология слабого пола не претерпела существенных изменений. Всё та же страсть к барахлу весьма сомнительной ценности, без которого вполне можно обойтись. Что, к примеру, полезнее при нашей жизни: хороший, безотказный ствол, или пара десятков платьев с кучкой золотых безделушек?

— Ладно, останетесь пока под моей командой, — решил я, поняв, что не получится навязать на чужую шею действительно непроверенных в бою добровольцев. — До Москвы вашей основной задачей будет охранять собственные семьи, а там — разберёмся.

— Поздравляю, Артур, с первыми крепостными, — ехидно улыбнувшись, Стрельцов хлопнул меня по плечу. — А сотник молодец, умный мужик.

Даже говорить не стал о лишней обузе на свою голову. Ага, вон, и Шварц возвращается. Давай, пойдём-ка к бэтээру, товарищ боярин-барин.