Мы проехали километра два, пока спецназовцам не надоело глазеть по сторонам в поисках наилучшей точки для засады. К тому же, нас поджимало время: получив приказ сотника, отряд Михаила Рябого мог вступить в драку с татарами в любой момент. Поэтому мы повернули коней, возвратились обратно, может быть, на какой-то километр, к подходящему месту для дела месту. Свернули с дороги, наломанными чуть в стороне ветками тщательно замели следы лошадиных копыт. Четверо дружинников повели наш четвероногий транспорт ещё дальше в чащу, а мы прошагали параллельно дороге метров сто пятьдесят, пока не вышли к искомой точке.

Теперь всей подготовкой к бою распоряжались спецназовцы. Каждому ратнику подобрали индивидуальное место, всех шестерых лучников поставили во второй линии, сдвинув их к флангам, чтобы никто не совершил обходной маневр, и не подобрался к нам со спины. Дружинники получили весьма чёткие указания, главным из которых был приказ: не лезть вперёд на линию огня автоматчиков. Мы, ведь, не знаем, как будут экипированы ордынцы, а пуля, как известно, дура, и опознавателем системы «свой-чужой» не снаряжается.

Затаившись за указанной мне сосной, я выложил у корней дерева пару магазинов, проверил, насколько быстро могу выхватить из кобуры пистолет. Затем принялся изучать выделенный мне сектор обстрела. С выбранной позиции наша четвёрка могла ударить кинжальным огнём, снося всё живое на пятидесятиметровом участке дороги. Если же кто-то всё же проскочит мимо, то, скорее всего, остановить его мы уже не сможем.

Медленно и томительно тянулись минуты ожидания, мы лежали тихо-тихо, словно мыши за веником. Лес постепенно наполнился своими обычными звуками, ничем не свидетельствуя о притаившемся в его глубине десятке опаснейших двуногих хищников.

— Надо было верёвок с собой взять, тех, что в княжеском обозе оставили, — прямо физически ощущая нарастающее адреналиновое напряжение, прошептал я. — Натянули бы между деревьями, чтобы в нужный момент дёрнуть.

— Так только в кино бывает. Да и потом, Артур Иванович, ты те верёвки вблизи видел? — также шёпотом ответил Коваль. — Это же не корабельные канаты, толщиной с руку. Качество, скажу тебе, оставляет желать лучшего.

— Погодь, так не рвались же, когда на них БТРы тянули, — возразил я.

— Конечно, не рвались, — не стал возражать капитан. — Но, вспомни, при буксировке брони основную нагрузку несли не канаты, а соединённые цепями стволы берёзок, что-то типа длинной оглобли, или, как там это называть.

— Интересно, зачем «литовцам» нужны цепи? — вслух поинтересовался я. Спецназовец только хмыкнул в ответ, не произнеся ни слова.

Примерно минут через пятнадцать сквозь шум ветра и листьев до нас донёсся глухой топот копыт, приближавшийся с каждой секундой. Вскоре этот шум заглушил абсолютно все звуки леса, и мимо нас, лязгая железом, подгоняя лошадей азартным гиканьем, промчались три авангардных десятка. Я попытался, было, сосчитать наших ратников, но сбился после первой же дюжины. Впрочем, мне показалось, что отряд десятника Михаила Рябого потерь не понёс. Скакавшие в последних рядах воины пригибались к лошадиным шеям, а их щиты были перекинуты за спины, защищая корпуса тел от вражеских стрел. Я успел заметить торчавшие в щитах стрелы у пары-тройки конников, до того, как они пронеслись мимо нашей позиции.

На какое-то мгновение показалось, что в лесу вскоре установится привычная и умиротворяющая тишина, но спустя несколько секунд вновь послышался глухой топот конских копыт. На этот раз намного большего числа лошадей, чем минуту назад. Секунда, другая, и мимо нас помчались те самые татары, которыми — по мнению историков более поздних веков — на Руси пугали многие поколения детей. Те самые татары, которые с лёгкостью разнесли по камушкам добрую половину здешней ойкумены, и которые ещё много сотен лет будут терзать славянские земли. Навскидку, насколько я смог разглядеть с сорока метров, проносившиеся мимо всадники мало чем отличались от наших «литовцев». Единственное — визг у татар, их гиканье, которым подбадривают лошадей, казался каким-то непривычным, чуждым русскому уху.

После пронёсшейся на всём скаку мимо засады передовой полусотни наступил небольшой перерыв, а затем потянулась длинная колонна, едущая скорым шагом, словно на пикник собрались. Я получил возможность более детально рассмотреть наших противников. Бородатые мужики в кожаных штанах, экипированные в кольчуги, и прочее железо, с круглыми шлемами на головах. Ага, шлемы у ратников Остея остроконечные, вытянутые, а у этих парней круглые. Да и копья с какой-то фиговиной у наконечников, не знаю, как она там называются. Кроме этого, княжеские дружинники имели на вооружении, в основном, прямые мечи, а у ордынцев на поясах висели изогнутые сабли. Так, по паре колчанов со стрелами у каждого. А вот и чьё-то скуластое лицо промелькнуло, другое, третье. В остальном — ничего необычного не наблюдается, ни рогов (из-за шлемов не видно), ни хвостов, ни дыма и пламени изо рта.

Когда далеко впереди заработали два пулемёта, татары, не останавливаясь, продолжали ехать мимо нас. Оторвавшись от прицела, я глянул на ближайшего ко мне спецназовца — капитана Коваля — одними губами задав беззвучный вопрос: когда? Владимир отрицательно мотнул головой, давая понять: ждём. Ждём, так ждём. Подождали ещё около минуты, пока по колонне всадников не прошло какое-то малозаметное глазу движение. Ордынцы внезапно заволновались, стали придерживать лошадей. Секунду спустя нарисовался и источник этого волнения: вдоль колонны нёсся, вопя во всю глотку, татарин без шлема, и, похоже, раненый. В следующее мгновение он взмахнул руками, и вывалился из седла. Точнее, его вынесла из седла пуля, выпущенная капитаном Вонгом из ВСС. Одновременно с выстрелом снайпера ударили одиночными два автомата, одного за другим валя наземь ордынских воинов. Немного помедлив, я присоединился к дуэту капитанов Коваля и Хабибуллина, старательно выцеливая каждую жертву. После моего третьего выстрела ударил и четвёртый «калаш»: Юра отложил в сторону свою снайперку, экономя малочисленные патроны к ней, и воспользовался одним из трофейных АК.

Внезапный обстрел из громоподобного и незнакомого оружия уничтожил с дюжину всадников, прежде чем татары опомнились, и схватились за луки. Едва кто-то из ордынцев выпустил первую стрелу, мы тотчас открыли огонь короткими очередями, внеся в ряды противника ещё большее смятение. Потеряв за какую-то минуту более трёх десятков всадников, враг отступил, на ходу отстреливаясь из луков. Несколько стрел свистнули в непосредственной близости от нас, а пара штук вонзилась в сосну рядом со мной. Мы же в свою очередь подстрелили ещё человек пять лучников, и спустя какое-то время ордынцы поспешили отступить подальше, исчезнув из нашего поля зрения. Мы перевели дух, прислушиваясь к почти непрерывной стрельбе трёх пулемётов, поменяли магазины, запихнув опустевшие в разгрузки.

Наверное, татары никогда бы не стали теми грозными завоевателями, если бы не умели воевать, и не поддерживали в своих рядах жёсткую дисциплину. Сообразив, что навесной стрельбой нас не достать, а в дуэлях один на один хорошо замаскировавшийся автоматчик успевает прихлопнуть лучника, пока тот целится и стреляет, ордынцы предприняли массированную конную атаку. С широким охватом наших флангов, насколько это позволял совершить лесной ландшафт, конечно. Честно говоря, подобного мы не ожидали. Как-то традиционно считалось, что степняки не особо умеют и не любят воевать в лесах.

Зато мы воспользовались возможностью незаметно сменить засвеченную позицию, отойдя ещё глубже в лес. Поэтому встречный удар двух ордынских отрядов — головы и хвоста колонны — не достиг своей цели. Едва с двух сторон между деревьями замелькали всадники, мы сразу же открыли огонь короткими очередями. Наступление татар застопорилось, так толком и не начавшись, несмотря на довольно меткую стрельбу из луков. На нашей стороне был ландшафт, да и спецназовцы оказались тем противником, которого не так-то просто достать стрелами. А вот одному майору полиции пришлось спешно вспоминать свой армейский опыт, науку выживания под огнём, которую тщательно вдалбливали в меня в Советской Армии. К счастью, у меня ещё был замечательный напарник — Володя Коваль, пару раз опередивший лучников буквально на считанные мгновения.

Не выдержав убийственного автоматного огня, ордынцы вновь отхлынули назад, оставив промеж сосен десяток-другой погибших и раненых. Напуганные звуком выстрелов, татарские лошади с опустевшими сёдлами метались туда-сюда, создавая в лесу невообразимый хаос. Мы вновь пошли на хитрость, возвратясь на свои же собственные первоначальные позиции. В этот самый момент послышался гул мотора, и спустя примерно минуту на лесной дороге появился один из наших БТРов, с номером «триста один» на борту. Притормозив, экипаж бронетранспортёра ударил с короткой остановки из ПКТ, поливая свинцом невидимых с нашей позиции татар. Затем машина взревела двигателем, и двинулась дальше, давя лежащих на дороге людей и лошадей, мёртвых и раненых. Нескольких лошадей, очень некстати подвернувшихся, БТР попросту снёс с дороги, безжалостно переехав их колёсами. За шумом мотора «триста первого» мы не услышали приближение двух десятков «литовцев» во главе с сотником Владимиром. Более того, углядев скачущих всадников, первым делом взяли их на прицел.

— Твою… дивизию, — выдохнул я, с облегчением опуская автомат. — Если б не шлемы, точно пальнул бы.

— А вот этого не надо, товарищ майор, — проведя рукой по царапине на щеке, произнёс Коваль. — Хм, зацепил-таки, сучий кот.

Между тем, княжеские дружинники рассыпались по лесу, ловя разбежавшихся татарских коней, добивая тяжелораненых врагов, и беря в плен относительно уцелевших. Сотник окинул взглядом поле боя, и в сопровождении трёх всадников поскакал в нашу сторону.

— «Колдун», «Колдун», ответь «Шварцу», — вытащив из разгрузки рацию, забубнил Володя Коваль. — «Колдун», «Колдун», ответь «Шварцу»…

— Все живы? — осадив прямо перед нами жеребца, громкоголосо спросил сотник. — А где мои вои? Десяток Касьяна?

— Да где-то позади нас были, — пожал плечами подошедший капитан Хабибуллин. — Мы поставили ратников Касьяна за наши фланги, чтобы татары не обошли.

Из разгрузки капитана торчало обломанное древко стрелы, застрявшей своим наконечником, похоже, в магазине. Левый рукав камуфляжки на уровне предплечья был порван, и сквозь прореху виднелась глубокая кровоточащая царапина. Ринат слегка прихрамывал на правую ногу, видимо, ударившись обо что-то коленом, пока прыгал, уворачиваясь от татарских стрел.

— «Шварц», да слышу тебя, слышу, — донёсся искажённый помехами голос Стрельцова. — Давай быстрый доклад…

— Гюрза, пошли, глянем, где там заслон, — беря наизготовку ВСС, предложил капитан Вонг. Наш снайпер, похоже, оказался главной мишенью для ордынцев, если судить по рваным дыркам в рукавах и штанинах его формы. При этом, похоже, ни одна стрела не нанесла ран, более серьёзных, чем глубокие царапины. Ну и шустр капитан!

Однако никого не пришлось искать. Шестеро дружинников сами появились перед нами, поддерживая друг друга. Оказалось, что пока мы отражали лобовую атаку, наш заслон схлестнулся с дюжиной ордынцев, двигающихся в обход. И хорошо, что десятник Касьян проявил инициативу, заранее сгруппировав всех ратников на наиболее опасном направлении, где и произошёл бой. И вдвое хорошо, что наши лучники не промахнулись первым же залпом, сразу же уполовинив отряд врага. Далее последовала перестрелка под прикрытием деревьев, в которой трое из дружинников получили различные ранения. Судя по всему, одному из воинов требовалась помощь доктора. Татары так же понесли потери ранеными, и отступили, вероятно, получив приказ своего начальства.

Сотник Владимир и его верховые сразу же спешились, усадили и уложили раненых, принялись с осторожностью стягивать с пострадавших кольчуги. Юра Вонг хмыкнул, и достал из кармана разгрузки три шприц-тюбика с какой-то медицинской химией. Десятник Касьян послал кого-то из воинов за четвёркой ратников, что охраняла где-то в глубине леса наших лошадей.

— Боярин, глянь: у тебя портки рудой набухнут, — неожиданно пробасил прискакавший вместе с сотником дружинник. — Замотать надобно рану, дабы не загноить.

Ё-моё, а я и не заметил, когда это меня успело по бедру стрелой чиркнуть. Мда, да ещё и джинсы порезало, словно скальпелем. Похоже, придётся теперь зашивать дыру подручным материалом, а до этого момента щеголять полоской белого бинта в окровавленных рваных джинсах. Да ещё и в грязных, после всех моих кульбитов на земле.

— Артур Иванович, стягивай штаны, и заклей порез пластырем, чтобы не занести грязь, — протянул мне пакет Ринат. — Потом перемотаем бинтом, на всякий случай.

Пришлось отойти немного в сторону, и самостоятельно заняться санобработкой. Пока я возился с пластырем и бинтом, конные дружинники притащили четверых ордынцев, способных ходить на своих двоих. Затем послышался шум двигателя, и на дороге показался «триста четвёртый» БТР. Машина притормозила напротив нас, из бокового люка вынырнул старший лейтенант Мышкин, оглянулся вокруг, подхватил рюкзак, и потрусил в нашу сторону. Башня бронетранспортёра пришла в движение, поводя пулемётными стволами из стороны в сторону. Похоже, сидевший в кресле наводчика спецназовец рассматривал сквозь прицел окружающий натюрморт — сосновый лес с мёртвыми телами людей и лошадей.

— Артур Иванович, ты как? — рядом появился Коваль. — Командир приказал нам немедленно выезжать. Если не сможешь идти, то оставайся здесь с доктором.

— Нет уж. Михаилу и так работ прибавилось, — кивнув в сторону раздетого до пояса дружинника, я поднялся на ноги. — Эх, где бы достать хорошие джинсы, а, Володя?

— Ага, в этом времени проще шёлковые штаны сшить, чем раздобыть джинсовую ткань, — глянув на моё «ранение», хмыкнул капитан, и нажал тангетку рации. — «Колдун», «Колдун», мы выезжаем. Маус остаётся с ранеными «литовцами». Там, одному, похоже, нужна операция.

— Действуйте, жду вас, — голосом майора прохрипела в ответ рация. — Отбой.

Несмотря на победу в первой схватке, вся наша капитанская троица забралась в десантное отделение бронетранспортёра, не рискуя ехать на броне сверху. Зачем давать каким-нибудь недобиткам шанс метко пустить стрелу, укрывшись, например, за кустиками, где их толком и не разглядишь? Я не стал геройствовать, и тоже залез в люк вслед за Ковалем. И сразу же попросил восседавшего в кресле наводчика Степана Кравченко рассказать о бое у постоялого двора. Старший лейтенант в ответ усмехнулся, приказав механику-водителю давить на газ, и в двух словах поведал, как дело было.

Князь Остей, похоже, не зря выделял десятника Михаила Рябого из остальной массы младших командиров. Десятник явно обладал смекалкой и военным талантом, коли смог завести ордынскую погоню прямо в огневой мешок. Наш командир, отправив в засаду четвёрку автоматчиков, решил немного переиграть свой изначальный план. По приказу Стрельцова на крыше дома засели Роман Скорохватов с «печенегом», и Михаил Мышкин в качестве второго номера пулемётного расчёта. «Триста четвёртую» машину с экипажем из двух человек — Кравченко и Василевского — загнали в самый большой сарай, прислонив сбитые нафиг сворки ворот к носу БТРа, чтобы те не рухнули раньше времени, открыв взору врага стального монстра. А «триста первый» бронетранспортёр, где в кресле наводчика устроился сам майор, заехал в густой кустарник, что разросся на краю поляны. Два десятка дружинников главе с сотником Владимиром спрятались в лесу, охватив противоположный въезд на поляну. В результате погоня ордынцев угодила под кинжальный огонь сразу трёх пулемётов, а немногих уцелевших, пытавшихся спрятаться в лесу, очень быстро добили «литовские» лучники. Развивая достигнутый успех, Стрельцов на «триста первом» БТРе совершил быстрый бросок вдоль опушки леса, внезапно появился на дороге прямо перед головой основного ордынского отряда, и в упор расстрелял пару десятков всадников, обратив остальных в паническое бегство. Затем командирская машина на максимально возможной скорости двинулась вперёд, в нашу сторону, уничтожая всех тех, кто попадал в прицел пулемёта. В данный момент бронетранспортёр майора уже подъезжал к опушке леса, где у горящей деревушки притормозили остатки вражеского авангарда. Похоже, туда пожаловал какой-то важный ордынский военачальник, и на дальнейшее бегство у того на виду татарам просто не хватало храбрости.

— В общем, получилось неплохо, — подытожил Степан. — Ордынцы потеряли у постоялого двора человек пятьдесят, не менее, и на дороге до вашей засады, наверное, столько же.

— А мы сколько ордынцев уничтожили? — я повернулся к залепляющего пластырем глубокую царапину Ринату. — Кто-нибудь считал?

— Не до подсчётов было, Артур Иванович, — хмыкнул капитан, косясь на Юру Вонга. — Если ещё раз будем устраивать засаду, то без скидок на (цензура) оружие местных, даже если придётся пожертвовать всеми запасами гранат. (Цензура), пройдя две войны, не хватало ещё от шальной стрелы сдохнуть.

Насколько я знал, среди военных о Ринате Хабибуллине ходил слух, что он заговорённый, и пули его не берут. Капитан прошёл обе Чечни, сходил в полтора десятка рейдов по горам и ущельям, не получив даже не единой царапины. Что самое главное — Ринат отличался необычайной смелостью и презрением к опасности, и всегда находясь в самой гуще боя. При этом никогда не лез на рожон, не бравировал показной храбростью перед начальством, или бойцами. И вот сейчас, здесь, в четырнадцатом веке, едва не получил серьёзное ранение.

— Недооценили мы противника, Шварц, — рассматривая наконечник выдернутой из магазина стрелы, кивнул снайпер. — Бронебойная. Железо так себе, но магазин испортила.

— Странно, что татары не испугались грохота выстрелов, и не бросились наутёк, — чувствуя, как постепенно начинается адреналиновый отходняк, произнёс я.

— Товарищ майор, ну откуда же местным товарищам знать про огнестрельное оружие, да ещё со скорострельностью, превосходящей луки, — укоризненно посмотрел на меня Вонг. — Это только в книжках все аборигены разбегаются после первого же выстрела из ружья.

— Кстати, а вы заметили, что у рожи-то у «татар» не особо и монголоидные? — набивая патронами опустевшие магазины, спросил Коваль. — Большая часть — типичные европейцы, даже светловолосые имеются.

— Чёрт, мы же не оставили никаких инструкций Касьяну. Как бы наши «литовцы» не перестарались с допросом пленных, — спохватился капитан Хабибуллин, доставая рацию. — «Маус», «Маус», ответь «Гюрзе»…

— Мне почему-то кажется, что это не последние пленные, — обернувшись, произнёс Степан Кравченко. — Во время у постоялого двора, кстати, «литовцы» взяли в плен двух, или трёх татар.

В этот момент отозвался по рации наш доктор, старший лейтенант Мышкин, который заверил Рината, что с пленными всё будет в порядке, т. к. десятник Касьян временно подчинён ему. Перед тем, как отряд сотника Владимира поскакал вслед за БТРами, то строго-настрого приказал дружинникам слушать приказы «заморского боярина-лекаря», умеющего исцелять после практически смертельных ранений. Поэтому сейчас Михаил прооперирует наиболее пострадавшего «литовца», окажет помощь двум другим раненым, а потом уж займётся и пленными.

— «Филин», притормози у поваленной берёзки, по ходу справа, не выскакивайте к самой деревне, — голосом майора Стрельцова произнесла рация.

— Понял, «Колдун», вижу берёзу, — ответил старший лейтенант Кравченко. — Лёня, тормози здесь.

Едва бронетранспортёр остановился, Ринат и Юра тотчас десантировались из боковых люков машины. Я вместе с Володей Ковалем последовал вслед за ними, сразу же присев на колено, беря на прицел небольшую берёзовую рощицу. Сквозь её редколесье просматривались горящие крестьянские избы и сараи, поднимающиеся высоко в небо столбы дыма. Покинувший десантное отделение следом за нами Роман Скорохватов отошёл на десяток шагов в сторону, установив пулемёт на небольшой пригорок, не мешкая, взял на прицел поворот к злополучной деревушке. Сразу видно, что офицер — сообразительный и толковый парень. «Триста первый» БТР стоял чуть впереди, мастерски спрятанный за стволами берёз, развернув башенку в сторону пожарищ.

— Долго же вы возились, — словно из-под земли вырос наш командир. — Где сотник со своим отрядом?

— За нами скакали, отстали, видимо, — махнув рукой куда-то за спину, ответил Хабибуллин. — Ага, слышу топот копыт, сейчас появятся.

— «Филин», притормозишь «литовцев», чтобы те не выскочили сдуру к деревне, — приказал майор высунувшемуся из люка старшему лейтенанту Кравченко. — Давайте за мной, товарищи офицеры.

Пригибаясь, мы побежали следом за Стрельцовым. Проскочив каких-то сорок метров, пересекли почти всю рощицу, а дальше пришлось малость поползать. Проползя по густой траве ещё с десяток метров, оказались на краю рощи. Теперь прямо перед нами расстилалась низина, в которой располагалось подожжённое татарами поселение, и по краю которого проходила наша дорога. Разбросанные тут и там по низине без какой-либо системы деревенские строения пылали, свежий ветер относил дым в сторону, давая возможность наблюдать за происходящим на поле, чуть в стороне от селения. А посмотреть было на что.

Примерно в километре от рощицы и нашей позиции виднелся лес, смешанный, из которого и появился новый ордынский отряд. Навскидку — не менее полутысячи всадников. Во главе этого войска стоял, вероятно, тысячник, или, как его там называют, короче, достаточно большой начальник. Удиравшие от нас ордынцы, в количестве, может быть, сотни всадников, выскочили прямо на своего большого босса, где и остановились, не решившись драпать далее. Судя по тому, что мы наблюдали, на выкошенном поле за деревней начались разборки, по смыслу весьма напоминавшие выездное заседание военно-полевого трибунала. Человек семь татар смиренно стояли на коленях перед восседавшим на чёрной лошади воином, за спиной которого теснились ровные ряды всадников. Остальные беглецы — вероятно, рядовые воины — толпились дальше в стороне, спешенные, окружённые свежей сотней, явно пришедшей с грозным военачальником. Всё это действо происходило в каких-то семистах-восьмистах метрах от нашей позиции, и метрах в двухстах от самых крайних домов сжигаемой деревушки.

— Похоже, что тысяцкий сейчас казнит десятников, сбежавших с поля боя, — понаблюдав в бинокль всего пару секунд, произнёс Коваль.

— Их здесь сотен пять-шесть столпилось, не меньше, — прищурился капитан Хабибуллин. — Колдун, может, долбанём из крупнокалиберных, а?

— Отставить, к ним мало патронов, — опуская бинокль, ответил майор, явно размышляя о чём-то. — А вот ихнего командира хорошо бы шлёпнуть, чтобы личный состав впал в панику.

— Всего-то делов, — хмыкнул Ринат, обернувшись к снайперу. — Ком.

Хлёстко щёлкнул винтовочный выстрел, разорвав относительную тишину берёзовой рощи. Несколько испуганных пичуг сорвались с веток деревьев, заткнулась даже пара сорок, стрекотавших поблизости. В мой бинокль было видно, как военачальник ордынцев вздрогнул, а затем мешком вывалился из седла. Всадники, что находились рядом с упавшим, вздёрнули лошадей на дыбы, в руках других тотчас появились луки с наложенными на них стрелами. Воины оглядывались по сторонам в поисках противника, указывая копьями в сторону горящей деревни. Похоже, ордынцев смутило отсутствие врага в зоне прямой видимости, отсутствие стрел, или чего-то им подобного в теле погибшего. О том, что можно убить человека почти с восьми сотен метров, никто из аборигенов, похоже, и не догадывался.

— Цель поражена, — безразлично-отстранённым голосом произнёс капитан Вонг.

— Вот вы, где, бояре, — неожиданно раздалось за нашими спинами, и на опушке появился сотник Владимир, в сопровождении пяти ратников. — Обыскался я вас, уж весьма хитро вы попрятались.

— Чёрт, татары нас засекли, — перебил «литовца» капитан Коваль. — Слушай, командир, давай-ка отсюда сматываться, пока они сюда всей толпой не ломанулись.

— Эх, сотник, чего же вы во весь рост попёрли? — покачал головой я. — Могли бы хоть пригнуться для приличия.

— Никак напортили мы чего-то, боярин Артур Иванович? — вгляделся в ряды ордынцев Владимир. — Так вороги не дострельнут, далеко для их луков.

— Это сейчас далеко, а если разгонят коней, то станет близко, — озабоченным тоном отозвался капитан Хабибуллин. — Вон, уже один десяток в нашу сторону тронулся.

— Так, бойцы, слушай мою команду, — с железом в голосе произнёс наш командир. — Ты, сотник, позови своих лучников — всех — и выстраивайтесь прямо здесь, принимайте бой. Мы же отойдём к броне, чтобы обойти врага по дороге через деревню. Ударим сходу, огнём и колёсами, под прикрытием дыма пожара. Всё, действуем!

Минут пять спустя три десятка «литовцев» вступили в перестрелку с врагом, отогнав посланный к роще десяток татар. Ордынцы отошли, перегруппировались, а затем помчались в атаку целой сотней, на скаку натягивая луки. В этот самый момент, заходя атакующим во фланг, из-за горящих домов и сараев вынырнула пара стальных монстров. Лишённый, в общем-то, особой хитрости план Стрельцова удался на все сто процентов. Увидев несущиеся на них бронетранспортёры, ордынцы заволновались, вскинули луки, встречая нас градом стрел. Признаюсь, по броне барабанило знатно, но что БТРам могли сделать какие-то стрелы? Подпустив нас метров на сто, вражеские всадники не выдержали, и сломали строй, повернув лошадей вспять. В этот момент обе наши машины открыли огонь из пулемётов, что ещё больше увеличило панику среди врага. Затем бронетранспортёры всё же «ударили колёсами», в прямом смысле этого слова, как и приказал майор, посшибав наземь десятка полтора ордынцев. К тому времени дружинники сотника Владимира отразили наскок примерно пяти десятков татар, и, оставив в березняке человек шесть своих раненых, присоединились к погоне. Преследование улепётывающего во все лопатки противника продолжалось почти километр, как раз до опушки дальнего леса, после чего весь наш конно-механизированный отряд возвратился назад, к берёзовой роще.