Приложение 1

Святые жены православной церкви и ислам

[261]

В последние годы усиленная миграция и не менее сильный прозелитизм привели к тому, что многие из нас очутились если и не совсем в мусульманском окружении, то уж по крайней мере среди многочисленных соседей-мусульман. Соседи эти, как и все люди, разные, но, как правило, своей веры не скрывают, не скрывают своего убеждения в ее превосходстве и нередко предпринимают попытки ознакомить с ней окружающих.

Не редкостью, увы, стало печальное явление, когда крещенные в Православии девушки и женщины выходят замуж за мусульман и некоторые даже принимают ислам! Те же, кто лично не принимает, вынуждены согласиться с тем, что дети их станут мусульманами, — таковы законы ислама. И опыт показывает, что очень часто это приводит к семейному несчастью, страданиям и горю этих женщин.

И если подумать, то удивляться тут не приходится. Церковь ведь не случайно не советует своим чадам жениться или выходить замуж за иноверцев. Кроме того, что такой брак не будет освящен церковным Таинством венчания и, соответственно, не будет иметь благословения Божия, дело заключается еще и в том, что супруги по определению должны быть едины во всем. Это естественный закон и стремление человеческих душ. Но если такого единства нет в самом главном — вере, то его не будет и во всем остальном. Поначалу это глубинное разногласие легко маскировать взаимной привязанностью, но, не имея основания в подлинном единстве, эта привязанность скоро угасает, и внутренний разлад неизбежно всплывает наружу и со временем под тем или иным предлогом будет омрачать отношения все больше и больше.

Некоторые несчастные, интуитивно чувствуя это, принимают в браке ислам. Но, как показывает опыт, и этот шаг не приносит счастья совращенным, ибо отступничество от Христа — это тяжкий грех, который, если не будет раскаян, вызывает суровое воздаяние еще в этой жизни. Известна масса жутких примеров из жизни «русских мусульманок», которых выбрасывали на улицу, забирали у них детей, избивали, обращались с ними, как со скотиной. Ибо Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет (Гал. 6, 7).

И напротив, известны случаи, хотя их немного, но они есть, когда православным девушкам удавалось убедить своих женихов-мусульман принять истинную веру. И после Крещения и венчания такие браки были очень крепкими и счастливыми. В связи с этим хочется рассказать несколько случаев, когда православные женщины, крепкие в вере и любви ко Христу, войдя в конфликтное соприкосновение с миром ислама, смогли принести великий плод святости, доказавший превосходство истинной, православной веры над мусульманским заблуждением.

Святая Аргира [262]

В начале XVIII века в Османской империи в провинциальном городе Пруссе жила красивая девушка-гречанка по имени Аргира. Она воспитывалась у благочестивых родителей и в юном возрасте встретила свою любовь — доброго юношу-грека. Они повенчались, и счастливо протекал их медовый месяц. Но вот сосед-турок воспылал похотью к Аргире и пытался в отсутствие мужа уговорами и посулами склонить ее к прелюбодеянию. Благочестивая жена резко отвергла эти посягательства. Тогда озлобленный турок оклеветал ее перед судьей Пруссы в том, что она якобы обещала стать мусульманкой. По шариату человек, изъявивший желание стать мусульманином, должен принять ислам; если он от этого отрекается, то ему грозит смертная казнь, если он мужчина, а если женщина — то пожизненное заключение. Судья, поверив обвинителю, сразу же посадил Аргиру в тюрьму. Муж святой, желая избежать пристрастного суда, потребовал перенесения его в Стамбул.

Но это не помогло. Аргира и турок-обвинитель явились в столичный суд, и этот мусульманин лжесвидетельствовал о ней перед судьей. Аргира же отвечала, что никогда не говорила ничего подобного и не собирается отрекаться от своей веры, что она христианка и христианкой хочет умереть. По приказу судьи святую избили и бросили в тюрьму, приговорив к пожизненному заключению.

Страх, мучительная разлука с любимым мужем, тяготы тюремного заключения, а ко всему этому постоянные издевательства со стороны сокамерниц — преступниц-мусульманок. Мука телесная, мука душевная, мука сердечная не прекращались ни на день. И в любой час она могла избавиться от всего этого — стоило лишь принять ислам.

Но радость духовная помогла ей превозмочь страдания и одолеть соблазны. Мученица сама изнуряла тело свое постом и воздержанием, как о том свидетельствовали христианские женщины, которые были заключены вместе со святой и затем вышли на свободу.

Так она подвизалась в заключении семнадцать лет. И такой радости и веселья исполнилось сердце святой из-за того, что она страдала за Христа, и таким утешением она считала для себя это заключение, что когда некий христианин по имени Мануил Кюрцибасис предложил ее освободить, она отказалась, говоря, что темница лучше царских палат. И так она, заключенная Христа ради, преставилась ко Господу 30 апреля 1725 года. Ее святые мощи христиане похоронили в Хаскиои, и после трех лет, во время перенесения ее честных мощей, тело было обретено нетленным и благоухающим. По благословению Святейшего Патриарха Паисия святые мощи мученицы Аргиры были положены в церкви святой Параскевы, где и доныне им поклоняются патриархи, архиереи, иереи и миряне.

Мученица Хадиджа-Мария [263]

Среди болгарских новомучеников особое место занимает родопская мученица Хадиджа-Мария. Родившись в исламизированной болгарской семье, она вернулась в лоно Православной Церкви.

Хадиджа родилась в 1817 году в семье Махмедуллы Сулеймана Метевца. Эта семья была уже несколько поколений в исламе и происходила от тех отпрысков рода Кисовых, которые отступили от Православия. Росла Хадиджа вместе с двумя братьями в селе Горный Дерекой, где ее дед был агой (судьей). Несколько лет спустя род Метевцев в этом селе вымер от чумы. В живых остались лишь Хадиджа, юная девушка, и два ее брата со своими семьями. Поначалу они переехали в другое село, не желая оставаться на том месте, где враз потеряли всех родных. Однако Хадиджа не смогла свыкнуться с новым местом и вернулась обратно в родное село.

Она жила одна, ходила на работу с подружками. Самая близкая ее подруга, Мила, была глубоко верующей девушкой, от нее Хадиджа и узнавала и о вере, и о жизни христианской, именно Мила и предложила Хадидже креститься. Хадиджа, успевшая уже многое узнать и полюбить Православие, с радостью согласилась. Подружки составили план, как ей креститься и сохранить это в тайне.

Крещение Хадиджи состоялось в 1844 году в старой часовне на сеновале. Присутствовали при этом лишь близкие ее подруги. Там была большая бочка, и в ней священник Константин (будущий Ксантийский митрополит Иларион) крестил девушку. Новая христианка скрывала это целый год и через других людей передавала в церковь свечи и просфоры, а дома молилась и клала поклоны.

Но из уст в уста молва разнеслась по всему селу. Женщины тайком называли ее Тижа-Мария (Тижа — болгарский вариант турецкого имени девушки, а христианское ее имя было Мария). Узнали об этом и фанатичные братья ее и стали допытываться, правда ли это, но она отрицала, что крестилась. На следующий год Тижа-Мария готовилась встретить Пасху; покрасила яйца, изготовила свечи, испекла куличи и просфоры в ожидании праздника. Братья ее, жившие в другом селе, тайком пришли, чтобы проверить слухи. В Великий четверг 1845 года она вернулась из церкви и зашла к соседям, а братья в это время вошли в ее дом. Тут они обнаружили яйца, куличи, зажженную лампаду — и уверились, что она стала «гяуркой». Братья скрылись на сеновале. Вечером Тижа-Мария пришла и после долгих молитв легла и заснула. Озлобленные братья-мусульмане начали ее душить, затем, полуудушенной, заткнули ей рот тряпками, выволокли ее из дома под большую цветущую сливу и там двумя выстрелами добили. На следующий день с утра женщины послали детей посмотреть, что произошло в Тижином доме. Дети увидели, что она лежит убитая под цветущей сливой. Так она оставалась три дня — все боялись подойти и увидеть ее мертвую.

Похоронили Марию не рядом с ее умершими родственниками-мусульманами, а в другом месте. Крестивший ее священник Константин вынужден был бежать из села, опасаясь мести братьев Марии. Над могилой ее посадили розу, и на Георгиев день женщины посылали за цветами от Тижинова гроба, которые хранили целый год «для цельбы».

Мученица Платонида

В том же XIX веке в России жила в одной татарской семье другая девушка. Узнав от миссионеров о Православии и всем сердцем возлюбив Христа, она решила принять Крещение. Родители же задумали выдать ее замуж за татарина-односельчанина, не спрашивая ее согласия. Но любовь ее ко Христу оказалась выше любви к родителям, и накануне свадьбы она сбежала из дома.

Приют она нашла в женском монастыре. Здесь она крестилась, здесь воцерковилась, здесь со временем приняла постриг с именем Платонида. Через несколько лет она получила благословение на отшельническую жизнь. Уйдя в безлюдные места Екатеринбургской губернии, в глухих лесах близ городка Ревда поставила матушка Платонида себе келейку, и рядом по молитвам ее открылся источник. Тут и подвизалась она, проводя жизнь в духовных подвигах.

Фанатичные родственники Платониды искали случая убить ее, но ради святости жизни подвижницы ее охранял медведь. Тогда они убили медведя и затем смогли застрелить ее из ружья, поскольку близко они подходить боялись. Так подвижница приняла мученический венец за исповедание Христа, спострадав своему Господу.

Погребена она была на месте своих подвигов. Почитатели ее соорудили над могилкой матушки часовню, которая сохранялась до самой революции. Источник ее, названный именем Платониды, прославился как чудотворный, и многие паломники и до революции, и в советское время приходили почтить мученицу. И даже до наших дней известны случаи удивительных чудес от него. Например, в прошлом году местная газета сообщала, как заблудившийся в лесу маленький мальчик был найден две недели спустя живым и здоровым у источника Платониды. Так прославил Господь Свою ученицу.

И в наше время многие девушки и женщины-мусульманки обращаются ко Христу и находят в Православии ту же сладость, ту же отраду, покрывающую все земные тяготы, какой дорожили в Православии и названные святые.

 

Приложение 2

Почему из христианства переходят в ислам?

[264]

При анализе материала для настоящей статьи мы столкнулись с любопытной особенностью современного христианства. Дело в том, что на Западе в XX веке оно отличалось стремлением к реформам, к тому, чтобы «идти в ногу» с эпохой. Результаты не заставили себя ждать: реформированное христианство не выдерживает конкуренции с исламом. Это относится как к протестантизму, так и к реформированному на II Ватиканском соборе католицизму. В то же время подавляющее большинство упреков в адрес христианства, которыми западные христиане оправдывают свой переход в ислам, не относится к Православной Церкви, что не может не заставить задуматься тех, кто считает, что реформирование пойдет на пользу Православию. При дальнейшем изложении нам придется в связи с этим уточнять, с какой из Церквей апостаты сравнивают ислам.

* * *

Для ислама ушедший XX век по праву может считаться веком возрождения. За считанные десятилетия приверженцы ислама распространились по всему земному шару, ведя активнейшую и удивительно успешную в условиях секулярного мира миссию. Наиболее стремительными темпами ислам распространяется на Африканском континенте. Согласно статистике, в конце 1980-х годов на одного обращающегося в христианство африканца приходилось три принимающих ислам. Колоссально количество принимающих ислам среди черного населения США. Десятками тысяч исчисляются перешедшие из христианства в ислам в Европе — во Франции, Италии, Германии, Англии и так далее.

Такая проблема есть и в России. Речь давно уже не идет о наших солдатах, принявших ислам в чеченском и уж тем более афганском плену. Ислам охотно принимают в русских городах и селах. Среди перешедших за последние годы на канонической территории Русской Православной Церкви из Православия в ислам — люди из самых разных слоев общества, мужчины и женщины разных возрастов, имеются и неординарные случаи: заштатный протоиерей, мэр провинциального города, член популярной музыкальной группы и другие.

Согласно цифрам, опубликованным газетой «НГ-религии», за прошедшее десятилетие количество считающих себя мусульманами в Российской Федерации увеличилось с 8 до 9 %. Один процент — это довольно серьезно, это порядка полутора миллионов человек. Учитывая миграцию, сложно сказать, какова здесь доля собственно обращенных русских. Очевидно, она не так велика, как утверждают мусульмане, но и не так мала, как кажется нам.

При разговоре на эту тему нужно стараться избегать крайностей. Разумеется, не стоит вслед за мусульманскими проповедниками однозначно говорить о победном шествии ислама по планете в сиянии радуги и блеске росы на траве. В беседе с главой официального органа Англиканской Церкви, занимающегося внешней миссией (Church Mission Society), Марком Оксброу я спрашивал о соотношении обратившихся из ислама и обратившихся в ислам. Господин Оксброу ответил, что его ведомство специально изучало этот вопрос и проводило соответствующие исследования, позволяющие утверждать, что на самом деле по всему миру количество обращающихся из ислама в христианство превышает количество обращающихся из христианства в ислам. В свою очередь, в том, что касается России, глава Отдела внешних церковных сношений Русской Православной Церкви митрополит Кирилл в одном из интервью также сообщил, что на сегодня этнических мусульман, обращающихся в Православие, больше, чем этнических православных, принявших ислам. Один из западных аналитиков заявил, что количество мусульман, принимающих христианство, в последние годы превышает количество подобных случаев за все время существования ислама. Вместе с тем следует признать, что количество добровольно обращающихся из христианства в ислам также беспрецедентно велико. Анализу некоторых причин этого явления и посвящена данная статья.

Рационализм ислама

Среди основных причин, делающих ислам привлекательным в глазах современных европейцев, следует назвать его крайний рационализм. Ислам — религия без тайны. Разум мусульманина не поставлен перед необходимостью смиренно принимать то, что человеческому разуму принципиально недоступно, в отличие от Православия, где смирение требуется непрестанно — и при изучении богословия, и в религиозной жизни: на каждой литургии, перед каждой иконой Спасителя и Богородицы, в каждом личном обращении к Триединому Богу.

В той религии, где все просто и понятно, обывательскому разуму проще успокоиться. Этим она привлекательна. Современному человеку, вскормленному на популяризированных, упрощенных версиях науки, искусства, экономики и политики, кажется, что религиозная истина также должна быть ясна, проста и доступна рассудку любого, — и ислам отвечает этим чаяниям. В исламе нет таинств, нет тайн, нет парадоксов, нет апофатики. У неофита создается впечатление, что это религия справедливости, позволяющая «общаться с Богом напрямую, без посредников». «Относительно справедливости, для меня это тоже имело большое значение в выборе религии. Это была одна из основных причин, почему я предпочел ислам», — говорит один из обращенных. Однако представление о Боге как о справедливом в религиозном смысле менее возвышенно и ответственно, чем представление о Боге как о любящем, а за идеей «прямого общения с Богом» легко скрыть полное отсутствие такового общения.

Мистика суфизма

Для интеллектуалов, чьему изощренному уму тесно и скучно в мире голого рационализма, ислам готов предложить причудливые дебри суфийской мистики. Ищущий встретит здесь сложившуюся многовековую культуру с аскетизмом и высокой духовной поэзией, возвещающую идею Бога-любви и стремление к богосозерцанию как высшему религиозному наслаждению. Именно в виде суфизма ислам стал привлекательным для некоторых представителей интеллектуальной элиты Запада — таких мыслителей, как Р. Генон, Р. Гароди, Ф. Шюон, и таких востоковедов, как М. Лингз, Т. Буркхардт, Ж. Мишон, М. Шодкевич и другие.

Для тех же, у кого при жажде мистических откровений вкус попроще, суфизм с готовностью предстает в оккультно-вульгаризированном обличье. Как ни парадоксально, но мусульманская миссия успешно использует в своих целях даже расцветшее в нашей стране с начала 1990-х годов массовое увлечение оккультизмом и уфологией. Нельзя не привести некоторые иллюстрирующие это высказывание примеры.

«Возможности многих истинных суфиев настолько велики, что им доступны практически любые высшие феномены. Они в состоянии вступать в контакт с объектами тонкоматериальных миров и внеземными цивилизациями».

«В суфизме есть понимание того, что уникальное творение Аллаха, человек, представляет собой единство трех составляющих: плотноматериального тела, тонкоматериальной сущности (нафс) и фундаментальной субстанции человеческого бытия — души. Нафс называется еще и „животной душой“, а в современной экспериментальной науке он известен как биополе. Он обрамляет плотноматериальное тело человека, имеет яйцевидную (суженную к ногам) форму и состоит из семи энергоинформационных слоев — „тел“, каждое из которых имеет сложнейшее строение, собственную энергоструктуру, цвет (цвета нафса в целом напоминают радугу), частотный диапазон вибрации, поляризацию и другое. Шесть из них связаны с нашим плотноматериальным телом некими энергоинформационными „шнурами“, а места их связи имеют форму круга размером с монету и называются латаифами. Латаифы есть ключи к нафсу, через них суфий работает вначале».

Вульгаризированный суфизм вполне может удовлетворить жажду дешевой мистики в условиях всеобщего религиозного невежества и неведения сокровищ таинственного богословия Православия.

Традиционализм

В XX веке христианские миссионеры всех конфессий почти единодушно сделали ставку на «миссию на понятном современному человеку языке» и… проиграли. Мусульманские миссионеры сделали ставку на верность старине, верность традиции — и выиграли. В католических храмах вместо латыни зазвучали местные языки — и храмы опустели. В новопостроенных мечетях звучат молитвы только на арабском — и мечети полны молящихся, среди которых нередко можно встретить коренного европейца. Характерно, что в европейских странах новообращенные мусульмане принимают именно строго традиционный вариант ислама, тогда как исламский модернизм находит свое распространение преимущественно среди мусульман по рождению. По словам самих апостатов, привлекает их именно традиционализм ислама. «Мусульмане не изменяют своих позиций, в то время как христианство меняется», — говорит бывшая англиканка. «В постоянстве ислама я нашел покой, которого не находил более в католицизме, — вторит ей молодой мусульманин-француз, — В исламе нет пересмотренных и исправленных догм. Мусульманин, живший несколько веков назад, вернувшись в наше время, нашел бы тот же самый ислам во всей его целостности».

Европейские женщины, принявшие ислам, не только с удовольствием соблюдают, но и рьяно защищают такие, по мнению современного секулярного общества, дискриминационные установления ислама, как полигамия, ношение чадры и другие.

Анализируя причины этого странного на первый взгляд факта, нужно признать, что традиционализм ислама сохраняет различие двух миров — мира мужчин и мира женщин, и это привлекает к нему внимание представителей Запада, в том числе и женщин, задавленных опошляющей современной западной культурой эмансипации. В цивилизации сегодняшнего дня различие между этими мирами стерто, что травмирует сознание как женщин, так и мужчин, даже если сами они этого не сознают.

Но ведь и Православие сохраняет различие между мирами мужчины и женщины, и каждый из них отражен в традиции Церкви полнее, глубже и точнее, чем в исламе. Здоровый, но подлинный, не внешний традиционализм православных был бы наиболее удачным контртезисом мусульманской миссии в нашей стране.

Объем требований

Для нерадивых православных ислам — удобная религия; для них это религия комфорта. Речь идет не только о неизмеримо более низком по сравнению с христианством пороге того, что считается грехом, но и о фактическом отсутствии дисциплины покаяния. «Бог милосерд и всепрощающ, Он и так простит любой грех, кроме отпадения от ислама», — гласит мусульманская доктрина. Нет необходимости подробно разъяснять, почему религия с подобными взглядами оказывается очень соблазнительной для человека, не привыкшего в чем-либо ограничивать себя. Она позволяет жить по своим похотям и при этом как бы оставаться в мире с Богом и своей совестью. Эта вера не предъявляет к человеку требований возрождения и преображения бытия.

Если христианство с самого начала требует от человека жертвы Богу (так, например, уже символическое острижение волос с головы крещаемого во время Таинства означает именно это) и если христианство говорит, что посредством Таинства Крещения человек освобождается от власти греха и становится наследником жизни вечной, то для ислама принятие веры не является таинством и не подразумевает ничего из вышеперечисленного, это просто нечто вроде проставления галочки в анкете. Просто, дешево и удобно.

Ислам действительно гораздо более удобная религия чем православное христианство. Но удобная — еще не значит истинная. Легки и пространны пути, ведущие в погибель. Путь в Царствие Небесное всегда тяжек и тернист. И Православию не пристало вслед за мусульманством и западными конфессиями тоже стремиться стать «удобным» Надо помнить, что Церковь истинна, а где истина — там необходимы усилия и труд человека над собой.

Видимо, не без оснований некоторые западные богословы считают, что переход в ислам европейцев объясняется тем, что по сравнению с «облегченным» христианством ислам дает им возможность хоть как-то духовно потрудиться, хоть в чем-то себя ограничить, что он дает им своеобразный душевный комфорт, ощущение того, что они предприняли некий труд ради своей веры (в конечном итоге — ради своего Бога).

Мусульманское окружение

Переходя от внутренних, доктринальных причин перехода в ислам к внешним, социальным причинам, следует отметить, что наиболее часто принимают ислам этнические христиане, живущие в мусульманском окружении. В России это также наиболее заметно в местах распространения ислама — в Татарии, Башкирии, некоторых южных районах.

Это явление нетрудно объяснить. Человек, постоянно пребывающий в окружении иной культуры, традиций, религии, чувствует себя чуждым всей окружающей действительности, и это ежеминутно гнетет и давит его. В нашей стране на это накладывается еще и недостаточное внимание центра к русским, живущим среди мусульман. Люди чувствуют себя брошенными, оторванными от своего народа и не нужными ему. Их некому поддержать, им некому помочь. В таких условиях человек пытается, слившись с тем народом, в окружении которого живет, найти себе прочное место. И если естественное стремление интегрироваться в окружающую среду не встречает внутри человека сопротивления твердых, укорененных ценностей религиозного характера, то такой человек легко совершает шаг, способный улучшить и упрочить его положение в социуме.

Наиболее эффективным для решения этих проблем является принятие веры, поскольку приход в ислам одновременно означает приход в общину (умму). Согласно исламским воззрениям, верующий не может существовать вне общины. Через общину человек интегрируется в общество и культуру ислама. Мусульманин воспринимает само общество глазами уммы, контактирует с ним через умму — религиозно, социально, политически. В общине новообращенный мусульманин испытывает чувство настоящего братства — здесь он обретает круг новых товарищей, находит покровительство и поддержку. Умма имеет внутреннюю идеологию, придающую смысл ее существованию, поэтому новообращенный в скором времени уже не мыслит себя вне своих единоверцев. «Когда я пришла на собрание мусульман, я почувствовала атмосферу любви, добра, взаимовыручки. Если с мусульманином или мусульманкой что-нибудь случится, им обязательно помогут, даже деньги соберут, если потребуется. Мы все — одна большая семья» — так говорит об этом Карима, некогда Ирина.

Противопоставить этому печальному явлению наша Церковь может лишь оживление приходской жизни и катехизацию паствы, проживающей в районах с преимущественно мусульманским населением.

Миссионерская активность

Следующей причиной является активная и, можно сказать, агрессивная миссия ислама, использующая самые разнообразные методы и технологии и располагающая колоссальными денежными средствами международных мусульманских организаций. По активности мусульманская миссия в нашей стране вполне сопоставима с миссией зарубежных религиозных объединений, но если те, пережив подъем начала 90-х, сейчас испытывают некоторый спад, то миссия ислама только набирает силу.

В США мусульманские проповедники делают ставку на миссию в тюрьмах (и добиваются очень неплохих результатов). Посольство Саудовской Аравии в Вашингтоне ежемесячно отправляет около сотни экземпляров Корана в американские тюрьмы. Авторитетные во всем мире имамы и духовные лидеры в Нью-Йорке и Атланте снимают специальные видеофильмы об исламе. Многочисленные арабские мусульманские организации посылают должным образом подготовленных добровольцев в тюрьмы США для преподавания заключенным арабского языка. Кроме того, они снабжают заключенных особой пищей, которая отвечает канонам ислама, например, финиками для разговления в месяц рамадан.

Для пропаганды ислама используются специальные образовательные пакеты под названием «Открой для себя ислам», уже несколько лет издаваемые за счет мусульманского бизнесмена Мухаммада Кадира и распространяемые почти во всех 94 федеральных тюрьмах США. В этот так называемый пакет входят различные памфлеты, плакаты и обучающие видеокассеты, главным действующим лицом в которых является всемирно известный баскетболист команды «Хьюстон рокетс» Хаким Оладжьювон.

В Африке деятели Всемирной организации по распространению ислама используют те же средства, что и миссионеры новых религиозных движений у нас. Один из проповедников, Абдулраззак Нандеббо, говоря о миссии в Уганде, рассказал, что не проходит ни одного дня, чтобы кто-либо из угандийцев не принял новую веру. Особенно активно откликаются на призыв принять ислам жители города Иганга. По этой причине здесь будет построено специальное здание для новообращенных мусульман поблизости от мечети. Активисты Всемирной организации по распространению ислама посещают новообращенных мусульман в их домах и мечетях, делая все возможное для решения их проблем. Особое внимание уделяется тем новообращенным мусульманам, которых из-за принятия ими новой веры отлучили от себя семьи. Деятели организации проводят открытые встречи с местными христианами, среди которых за два месяца приняли ислам не менее 36 человек.

В России на данный момент основной упор сделан на массовое строительство мечетей (во всех городах России, даже в тех, где количество мусульманских групп ничтожно) и на перевод и издание книжной продукции — апологетической, полемической и вероучительной. Каждая мечеть становится миссионерским центром, и очень скоро в результате проповеднической деятельности начинают появляться прозелиты. Новообращенные быстро составляют группы, некоторые становятся имамами, преподавателями медресе — неофиты всегда активны и бывают успешными проповедниками среди своих соотечественников.

Следует также отметить и такой аспект миссии, как туризм в мусульманские страны. Только на одном турецком средиземноморском курорте Анталья примерно каждые 15–20 дней один из отдыхающих зарубежных туристов принимает ислам. В уходящем году религию сменили около 30 иностранцев, в том числе женщины, сообщил муфтий Антальи Кадир Четин. Среди принявших ислам, по его словам, большинство — граждане России и тюркских республик СНГ. Эту религию избрали также несколько немцев и американцев. Особенность 2001 года заключается в том, сказал муфтий, что все иностранцы, отказавшиеся от прежней веры, — выпускники или студенты высших учебных заведений в возрасте 21–30 лет.

Склонность к переходам

Исследования, проведенные среди нескольких сотен филиппинских христиан, принявших ислам, показали, что «большая часть новообращенных мусульман имела в прошлом опыт хотя бы однократного перехода в другие христианские деноминации, прежде чем стать мусульманами. Это значительно упростило для них процесс перехода в ислам». Данное утверждение справедливо и для случаев перехода в нашей стране. «Начинал я атеистом, затем просто верующим в то, что Бог есть, после был прозелитом секты Церкви объединения Муна, впоследствии христианином и наконец стал мусульманином», — рассказывает один из апостатов. Неоднократная перемена религиозных и мировоззренческих убеждений делает для человека психологически проще и переход в ислам.

Отсутствие религиозной укорененности

В результате семидесяти лет атеистического режима в нашей стране у большинства населения крайне ослаблено чувство этноконфессиональной идентичности. Прерваны связи множества членов современного общества с православными корнями и истоками, поэтому люди в условиях утраченных традиций с легкостью принимают и мунизм, и сайентологию, и ислам. Отсутствие у значительной части населения разумной и сердечной укорененности с детства в Православии является причиной многих переходов в ислам.

То же характерно и для подобных случаев в других государствах, причем не только посткоммунистических. Так, например, благодаря мусульманской агитации широко известно, что Франция, возможно, действительно имеет самое большое количество населения, принявшего ислам. И хотя достоверные данные получить невозможно эта цифра колеблется на уровне 50–70 тысяч человек. Однако если вспомнить, что число французов, принявших вульгаризированный буддизм, в два раза больше, то станет понятно, что проблема здесь кроется не в особых успехах ислама, а в брожении самого французского общества в котором секуляризм современной цивилизации рвет связи с христианским культурным и религиозным наследием. Вместе с тем исследования показывают, что случаев перехода в христианство алжирцев-иммигрантов во Франции больше, чем случаев перехода французов в ислам, так что одновременно с примерами того, как перешедшие в ислам французы преподают Коран детям иммигрантов-мусульман, есть и примеры того, как обратившиеся из ислама алжирцы несут пастырское служение в церквах Франции.

У нас в стране весьма многие из тех, кто считает, что перешел из христианства, на деле ничего о нем не знают; по сути, обратились они в ислам из неверия. Но они были крещены в Русской Православной Церкви, и мы несем ответственность за то, что эти люди были лишены достойного преподания им истин Христовой веры, лишены живого христианского общения и примеров подлинно христианской жизни.

Браки

Довольно типичны случаи принятия ислама при заключении браков. Согласно мусульманскому закону, любой немусульманин, желающий жениться на мусульманке, должен принять ислам, и положение это, как правило, четко соблюдается со стороны родителей невесты. Христианка, выходящая замуж за мусульманина, по шариату не обязательно должна принимать ислам, однако на деле в большинстве случаев это все же происходит либо сразу же, либо со временем. Как подчеркивает А. Фреске, ведущий религиозной хроники журнала «Монд», во Франции женщины составляют около 55 % от числа принявших ислам. Выйдя замуж за мусульманина, они охотно принимают религию мужа. То же относится и к обращающимся итальянцам. Большинство из них принимают ислам при вступлении в брак (исследователи считают, что удельный вес их среди обращенных составляет около 60–70 %).

«Он [муж] представил мне ислам в такой форме, в какой я нуждалась, чтобы рассеять мои сомнения относительно того, что бытие и Аллах намного больше, чем это представляет христианство» (Изза, Англия). «Он мне много рассказал об исламе, и я поняла, что ислам — это вовсе не то, о чем мы слышим с экранов телевизоров. Также я познакомилась с семьей мужа и в течение трех месяцев жила в их доме. Это многое изменило в моей жизни. Своими глазами я увидела жизнь мусульман. С каждым днем я больше и больше приближалась к единобожию и перед свадьбой окончательно приняла ислам» (Сельма, Москва).

Что делать нам, православным, в условиях нарастающего исламского прозелитизма? Ответ очевиден. Во-первых, надлежит действительно быть воистину православными христианами, жизнью своей являя подлинно образ Христов. Один бывший арабский мусульманин, принявший Крещение, как-то сказал: «Если бы все христиане были истинными христианами, ислама сегодня не было бы!». В этих словах много правды, и правды, увы, горькой. Наш образ жизни зачастую очень далек от праведности. Даже самые красивые, сильные и убедительные слова о Христе, не подкрепленные личным примером, останутся пустыми для человека, слушающего их.

Во-вторых, надлежит не уклоняться от своего христианского долга — вести миссию среди мусульман, возвещая о Христе тем, кто в этом нуждается, и принимая тех, кто приходит сам. К сожалению, приходится констатировать, что отсутствие в настоящее время активной и полнокровной церковной миссии среди мусульман благоприятствует исламизации России. Церковь оказалась не готова к вызову ислама. И в очень многих случаях православные боятся научать народы ислама, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа (ср.: Мф. 28,19), нарушая тем самым последнюю заповедь Господа Иисуса Христа. Хотя именно сегодня мы имеем уникальную возможность успешной и мирной христианизации многих мусульманских народов, проживающих на канонической территории Русской Православной Церкви. Успех, который имеют протестантские миссионеры в Киргизии, Казахстане, Узбекистане и других мусульманских регионах, показывает, сколь много мы теряем из-за собственной инертности и боязни.

Наконец, в-третьих, необходимо давать четкий, богословски аргументированный, интеллектуальный ответ вызовам ислама со стороны Церкви. Мусульманская антихристианская пропаганда должна встречать не молчание, а блестящую апологетику. В богословских учебных заведениях следует больше внимания уделять вероучению ислама и традиции христианской противомусульманской апологетики и истории миссии среди мусульман.

Литература

Аноним. Почему женщины Великобритании принимают ислам? // Исламское сознание. 1994. № 338.

Ахунов А. Почему русские принимают ислам? // НГ-религии. 2001, 25 апр. № 8 (79).

Каширский Е. Привлекательность ислама для европейцев // Теологический листок общества «Реформация». 2000. № 8.

Лакар Л. К. Христиане, обращенные в ислам на Филиппинах. 1970–1998 //www.eawarn.ras.ru/centr/eawarn/news/ 1999/06_99/23/abstrakti/new_page_17.htm.

Холстинин Э. Д. Вызов зеленого знамени // Община XXI век. 2001, июнь. № 4–5 (6–7).

 

Припожение 3

«Русский ислам» в интернете — школа новых янычар?

На фоне ярко-синего неба сверкает золотом купол храма Христа Спасителя с полумесяцем вместо креста, поверх всего недвусмысленная надпись: «РУССКИЙ ДЖИХАД».

Это — картинка с сайта www.koran.ru. Сбоку умилительная ссылка: «Имам Хаттаб стал шахидом». Сайт примечателен тем, что создается он целиком «русскими мусульманами» — нашими единоплеменниками, зачастую даже не скрывающими факта своего Крещения, ныне совратившимися в ислам. Эта община находится в Петрозаводске, и история ее довольно занятна.

Несколько лет назад прибыл в Петрозаводск принявший ислам в степях Казахстана Олег Стародубцев с «РУССКИЙ ИСЛАМ» В ИНТЕРНЕТЕ целью прозелитизма среди местной творческой и технической интеллигенции. В чем немало преуспел, «обратив» несколько сотен русских и карел и сколотив активную общину. Мулла у них — араб, перешедший в ислам из Православия. Ныне община готовит перевод Корана на карельский язык, строит себе огромную мечеть на въезде в город.

Это образец, по которому задуман проект исламизации России. Есть и другие общины такого рода, крупные русские мусульманские общины имеются в Нижневартовске, Астрахани, Ульяновске. По всей России сейчас массово строятся мечети — от Пензы до Вологды; в Самаре построена самая крупная в Европе мечеть, в Нижнем Новгороде открыт исламский университет. Очевидно, что деньги, а тем более такие, просто так вкладывать никто не станет: мечети должны быть полны молящихся, медресе и университет — учащихся. И эта задача планомерно выполняется. В настоящее время, по приблизительным подсчетам, на территории Российской Федерации проживают не менее 30 000 русских, перешедших в ислам. Причем идут в ислам зачастую представители самого активного слоя населения, нередко бизнесмены, деловые люди.

В первую очередь повинны в этом мы сами — нынешние православные христиане России, своим образом жизни не только не привлекающие, но даже отталкивающие людей от Христа Во вторую очередь это «заслуга» огромной пропагандистской кампании, развернутой в центральных и местных СМИ, а также прямых проповедников-прозелитов в классическом варианте, как в случае со Стародубцевым.

Созвучный вышеупомянутому сайт www.islam.ru также ведет целенаправленную прозелитическую деятельность. Рупором ее выступает небезызвестный мусульманский публицист Али Полосин, бывший православный священник, который ныне призывает русских принять ислам и избавить Россию от «христианского ига». И ходить для этого далеко не надо — на islam.ru стать мусульманином можно прямо в Интернете, за несколько минут, не отходя от компьютера: достаточно заполнить несколько граф и один раз щелкнуть кнопкой мыши. На сегодняшний день, по свидетельству исламруевцев, ислам таким образом приняли 278 человек.

Опыт показывает, что, не будучи скованы местными традициями, русские неофиты, как правило, выбирают «чистый ислам». Именовать ли его ваххабизмом или не именовать — дело вкуса читателя, суть от этого не меняется. И результат налицо.

В июне 2000 года в Грозном террористами-смертниками было совершено два теракта. Это были принявшие ислам русские — Александр Алексеев и Сергей Дмитриев.

В июле 2000 года в станице Шелковской (Чечня) было совершено зверское убийство троих подростков: Натальи Морозкиной, Натальи Гавриленко и Михаила Короткого. Убийцей оказался русский, принявший ислам и воевавший на стороне чеченцев.

В декабре 2000 года сотрудники милиции Дагестана задержали 13 человек, входящих в состав организованной преступной группы, которая длительное время занималась похищением военнослужащих на территории Чечни и Дагестана. Состав банды интернациональный, один из арестованных — русский, принявший ислам.

В январе 2001 года суд признал виновными в подрыве магистрального газопровода, проходящего по границе Татарии и Кировской области, группу мусульман, среди которых был русский, принявший ислам, — Олег Бабушкин.

В феврале 2001 года прошел суд над еще одной группировкой, подчиненной Хаттабу, занимавшейся похищениями людей; членом этой группы состоял «русский мусульманин» — 27-летний Максим Гапонов.

В марте 2001 года в Карачаево-Черкесии в ходе операции «Моджахед» сотрудниками РОВД были задержаны шесть человек, подозреваемых в причастности к чеченским бандформированиям. У всех задержанных имеются следы огнестрельных и осколочных ранений. Среди задержанных — 24-летний житель станицы Красногорская Карачаевского района республики, русский, принявший ислам.

В ноябре 2001 года в Новолакском районе Дагестана была задержана группа из трех человек, готовившая по приказу Хаттаба серию терактов в Махачкале. У задержанных изъяты оружие и взрывчатка. Один из боевиков — русский, принявший ислам.

Это лишь несколько примеров из огромного моря фактов. В свое время в Турции создавались специальные отряды из омусульманенных греков, болгар, сербов. Их называли янычарами, они отличались особой жестокостью и самоотверженностью. Ныне подобное мы видим на примере «русских мусульман».

Однако наша Церковь, как и в прошлые века, ныне вполне в состоянии явить мусульманскому миру красоту Христовой веры. Если мы не забудем об этом, «русский джихад» не состоится и над куполом храма Христа Спасителя будет по-прежнему сиять крест Господень.

 

Приложение 4

Христиане и мусульмане: диалог о диалоге

[270]

В серии «Межконфессиональный и межрелигиозный диалог», издаваемой Библейско-богословским институтом: святого апостола Андрея, вышла очередная хрестоматия, посвященная на этот раз проблемам исламо-христианского диалога. Составитель и автор вступительной статьи и комментариев — А. В. Журавский.

Будучи первой хрестоматией подобного рода на русском языке, сборник содержит ряд достаточно информативных статей, например, А. Т. Хури и Н. Дэниела (краткие экскурсы в историю взаимоотношений ислама и христианства на Востоке и Западе), Махмуда Айуба (обзор антихристианской полемики современных мусульманских богословов), Д. Д. Мак-Олифф (Мария и Фатима в коранической экзегезе). Впрочем, тот факт, что почти все указанные работы носят обзорный характер, не мог не сказаться на глубине анализа и полноте фактологического материала. Интерес представляют и чисто научные работы российских авторов, помещенные в конце хрестоматии, хотя темы их подчас слишком специальны (статья А. Смирнова о сопоставлении мистического философствования Ибн Араби и Н. Бердяева и другие).

В остальном же большинство работ сборника являет собой привычный уже по другим примерам диалог о диалоге: о необходимости диалога, о темах диалога, о проблемах диалога, о перспективах диалога. Теперь, к началу XXI века, добавилась еще одна тема — история диалога. Все это формируется в «новое метадисциплинарное направление», называемое «наукой о диалоге» (Введение. С. VII).

Стремясь в рамках этой новой науки «навстречу истинному универсализму и подлинному пересмотру своей веры под влиянием опыта своих братьев» (Ж. Габюс. С. 292), авторы сборника приходят к потрясающему открытию: оказывается, «межрелигиозный диалог позволяет расширить рамки всего современного богословия» (К. Жеффре. С. 123), причем до таких размеров, когда любые рамки вообще исчезают как таковые. «Перед нами могут открыться новые возможности, а именно — новое прочтение наших традиций в свете традиций другого» (Ж. Габюс. С. 290).

Что же это открытие означает? «Для христиан это означает… ясное понимание того, что Бог говорил не только в истории Израиля или христианской Церкви, но в равной степени — на арабском языке и в традиции ислама… поэтому нам не следует говорить о тайне Израиля и тайне Церкви, а… только о тайне спасения и тайне веры» (Ж. Габюс. С. 290). От чего же еще следует отказаться христианину, по мнению идеологов диалога? «Нужно прежде всего отказаться от права „первородства“ по отношению к младшему брату, как требовалось от евреев перед лицом нарождающейся Церкви» (А. Тесье. С. 296). Также «для начала следует признать, что Библия как таковая нисколько не поможет нам раскрыть смысл многообразия религий в замысле Божием… при толковании текстов мы должны брать в расчет наш исторический опыт, свидетельствующий о неизбежности религиозного плюрализма. Это относится и к толкованию свидетельств церковного Предания. Поэтому не подобает ссылаться на самые суровые суждения отцов Церкви о религиях и культах того времени» (К. Жеффре. С. 125, 126).

Итак, значимость открытия «новых возможностей» для христиан описана весьма красноречиво — для начала придется отказаться от Священного Писания и Предания. А что же оно означает для мусульман? «Для мусульман это может означать, что Иисус… был великим и единственным не только в Своих деяниях, чудесах и исцелениях, но и в тайне Своего рождения» (Ж. Габюс. С. 291). Диспропорция очевидна. Мусульманам ни от чего отказываться не предлагается; то, что Иса был великим и единственным в тайне Своего рождения, — один из постулатов исламского учения о пророках. Сами же мусульманские участники диалога, в свою очередь, недвусмысленно заявляют, что для них «речь не идет об отказе от неизменных учительных истин, которые всегда питали и питают» их духовность (Махмуд Аркун. С. 87). Более того, на страницах мусульманских докладов беспрепятственно ведется проповедь эксклюзивности ислама: «Благодаря его отрицательному отношению к таким религиозным институтам, как государственная церковь, ислам является единственной авраамической традицией, способной служить в будущем важным средством углубления нашего самосознания в контексте либерального проекта общественного мироустройства» (Абдулазиз Сахедина. С. 153). Складывается ощущение, что другая сторона диалога расценивает плюралистические реверансы «христианских теологов» как признание величия ислама. «Следует отдать должное тем многочисленным светским и религиозным лицам, которые постарались привлечь внимание своих Церквей и христиан в целом к исламу» (Али Мерад. С. 234) — так подводит итог недолгой истории «межрелигиозных диалогов» один из мусульманских участников.

Некоторые мусульманские доклады на подобных «диалоговедческих» конференциях печатаются и в мусульманских изданиях. Если почитать комментарии и вступления к ним, становится вполне очевидно, что сами мусульмане рассматривают подобные мероприятия исключительно как еще одну возможность проповедовать христианскому миру истины ислама. Тактика выбрана верно — под эти плюралистические межрелигиозные разговоры и происходит исламизация Европы и Америки, так что вполне естественно, что один из мусульманских авторов сборника удивляется, почему в новом катехизисе Католической Церкви до сих пор еще «нет ни понятий „ислам“ и „Коран“, ни имени Мухаммед» (Махмуд Аркун. С. 87).

При том, что глава «Католическая Церковь о диалоге» в сборнике стоит первой и занимает около 70 страниц, позиция православного богословия представлена лишь одинокой пятистраничной статьей О. Клемана. То, что фактически обойден молчанием вклад православных богословов и исследователей в тематику исламо-христианских отношений, ярко свидетельствует об одиозной позиции издателей. В предисловии А. Журавский признает данный недостаток сборника и «принимает как заслуженный упрек то, что в нем не представлены работы ближневосточных христианских авторов» (с. XV). Однако признание это ни в малой степени не устраняет недостатка.

Крайне сомнительно, что представленные «диалоговедческие» доклады католиков и протестантов для науки действительно значимее, чем, например, опыт более чем двадцатилетней работы Общества греко-арабских исследований при Аристотелевском университете в Салониках (печатный орган — ежегодник «Graeco-arabica») или аналогичных трудов болгарских ученых и богословов.

Несмотря на уверения авторов и составителя сборника, назвать то, что представлено на его страницах, действительно диалогом христианства и ислама вряд ли представляется возможным. С одной стороны, как верно заметил владыка Анастасий (Яннулатос), на фоне «нового всплеска мусульманского фанатизма и нетерпимости по отношению к христианам в любом случае было бы правильнее говорить не о „диалоге христианства и ислама“, а скорее о „диалоге части христиан с некоторыми мусульманами“». С другой стороны, вспоминается, как В. К. Шохин справедливо усомнился в том, насколько могут представлять в подобных «межрелигиозных диалогах» христианство люди, чьи религиозные убеждения не соответствуют родовым признакам христианства.

Не становится очевидной и необходимость предлагаемого нам типа межрелигиозного диалога. Основной аргумент — потребность мирно сосуществовать людям разных религиозных убеждений — не производит предполагаемого воздействия, поскольку различные религиозные общины на протяжении предшествующих веков как-то все же умудрялись сосуществовать и без международных конференций по межрелигиозному диалогу. Второй аргумент — узнать лучше традицию другого — также на деле не работает, ибо очень сложно узнать то, от чего участникам диалога предлагается отказаться ради терпимости. Потому-то все подобное диалоговедение, как правило, ничего действительно содержательного в представления об иной религии не вносит. По сути, «диалоговедческий» подход к религиям исключает любое как научное, так и действительно богословское осмысление иного религиозного опыта и традиций. В этом русле вполне естественно выглядит призыв одного из «диалоговедов» вообще отказаться «от исламоведения как чисто внешнего, холодного и педантичного наблюдения за верованиями и религиозным поведением мусульман» (А. Тесье. С. 296).

К сожалению, многие авторы сборника следуют этой антинаучной установке. Из большинства статей почерпнуть что-либо новое об исламе христианин может лишь вопреки позиции автора, неожиданно встречающиеся конкретные данные явно случайны и выглядят скорее как рудименты не до конца еще изжитого «исламоведческого подхода». Мусульманина же, намеревающегося что-либо узнать о христианской вере, и вовсе следует предостеречь от чтения данной хрестоматии, так как представления о христианстве он может получить самые неверные (протестантский профессор догматики, не признающий Христа Богом (с. 291), — лишь один из примеров причудливого «христианства» авторов сборника).

Строго говоря, то, что составляет это «новое метадисциплинарное направление», вообще сложно назвать диалогом. Традиционный диалог предполагает как минимум две различные точки зрения, тезис и контртезис. Предлагаемые же в хрестоматии читательскому вниманию тексты являют собой рассуждения, основывающиеся на одних и тех же тезисах и на одной и той же точке зрения. Все должны жить в мире, все должны уважать друг друга, христиане должны отказаться от своих догматов, расходящихся с исламом, — таковы общие позиции диалоговедов, как называющих себя мусульманами, так и называющих себя христианами.

Параметры и установки подлинно христианской позиции в межрелигиозном диалоге определил апостол Павел в своей знаменитой речи в афинском ареопаге, которую он начал словами: по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны, а продолжил: Сегото… я проповедую вам (Деян. 17, 22, 23). Можно вспомнить, как по этой же схеме межрелигиозный диалог строил и святитель Григорий Палама, который, увидев мусульманские похороны, сказал затем имаму, их совершавшему: «Я нахожу хорошим ритуал, совершенный вами там, вне города: ведь вы тогда, восклицая, просили за умершего и обращались к Богу — к кому же иначе? Я был бы рад узнать, что вы сказали Богу». И когда имам ответил: «Мы просили у Бога прощения грехов для души умершего», — святитель продолжил: «Хорошо. Но давать прощение надлежит всегда судье. Однако и вы считаете, что судьей всего рода человеческого явится Христос. Следовательно, необходимо призывать Его и к Нему обращать молитвы». Представленные же нам в хрестоматии примеры диалога имеют в своей основе прямо противоположные установки. При этом все конференции по межрелигиозному диалогу происходят как раз по инициативе христиан, которые, вместо того чтобы с кротостью и благоговением давать отчет о своем уповании (см.: 1 Пет. 3, 15), используют их (конференции) как предлог для вежливого провозглашения отказа от этого упования.

В этой связи следует заметить, что, собственно, только христианству свойственна уникальная способность взглянуть на мир глазами другого, не переставая при этом быть самим собой, глубоко пережить чужой опыт, не отказавшись от своего. Ни в какой другой религиозной традиции мира не наблюдается подобного. Именно эта способность и стала одной из причин успеха христианской миссии; именно она послужила толчком, отправной точкой для появления исламоведения как науки. И разные диалоговедческие штудии попросту паразитируют на этой способности христианства.

Неизбежность религиозного плюрализма — парадигма современного религиозного мышления на Западе. У нас она, к счастью, все же еще не прижилась, и ценности, постулируемые ею, остаются чуждыми как для воцерковленного христианина, так и для человека, далекого от религиозных проблем. В этой связи восторженная «диалоговедческая» патетика большинства статей сборника вряд ли будет разделена российским читателем.