Ах, какая красивая женщина. У него никогда такой не было. Пьет кофе, и болтает со странной старухой. Мужчина сглотнул липкую слюну, и направился к столику, за которым расположилась приемная мать ублюдка. Именно ее он избрал новой жертвой. Возбуждение просыпается, только от одной мысли, как она будет умирать, моля его о пощаде.

— Вам плохо? — участливо интересуется она, подняв на него глаза. Он замер у ее столика, не в силах пошевелиться. — Глаша, помоги человеку.

Старуха резво вскакивает и отодвигает для него, стоящий рядом стул.

— Нет, не нужно — ему не плохо. Стыдно стоять возле столь блистательной дамы, в отрепьях, которые купила ему Зинка в секонд хенде. — Мне не плохо.

Та, которую она назвала Глашей, смотрит на него с недоверием, и плохо скрытой неприязнью.

— Тогда, чего вы хотели? — шоколадного цвета глаза, заглядывают ему прямо в душу. Нет, убивать такое совершенство, не попробовав его на вкус — кощунство. Он подчинит эту богатую суку, заставит ползать перед ним на коленях. От этой мысли в паху разливается приятное тепло.

— Я собираю деньги, для больных детей — уверенно говорит он, глядя ей прямо в глаза, и протягивает стопку фотографий, распечатанных им в компьютерном клубе, и еще одно, единственное фото своего сына, которую ему посчастливилось отобрать у Аленки — мне показалось, что вы очень великодушный человек.

— Олюшка, нам пора — старая ведьма, словно чувствует опасность.

— Глаша, ну, что ты. Это же дети — говорит мать ублюдка, и извлекает из кошелька три купюры по тысяче рублей. — Этого хватит?

— Более чем, — весело отвечает ей мужчина, и уходит, прихватив со стола ее мобильник. Удача вновь на его стороне — До скорого свидания — шепчет он, ежась под пристальным взглядом старухи, не сводящей с него глаз.

Дэн

— Я не хочу, чтобы ты присутствовала в моей жизни в качестве надзирателя — говорю я.

— А что ты хочешь? — Катя смотрит на меня заинтересованно, глаза блестят, как у кошки, губы приоткрыты. — Кем ты хочешь, чтобы я была?

Я чувствую, как мой член вновь твердеет. Блядь, да как у нее это получается?

— Ты должен доверять мне — шепчет Кэт.

— Я не доверяю даже себе — отвечаю я твердо, стараясь не смотреть на ее тело, вырисовывающееся под тонкой простыней — почему же, скажи, я должен верить шлюхе, у которой и моральных принципов то нет?

— Ой, смотрите, моралист — вымученно смеется она, оскалив ровные белоснежные зубки. Мне так и хочется, что бы они впились в мою губу. Усилием воли отгоняю мысленные картинки, в которых ее обнаженное тело извивается подо мной.

— Ты притащил меня сюда, что бы пытать? — игриво говорит Катя, но я чувствую, как она напряжена. Голос дрожит, тонкие пальцы выбивают чечетку.

— Не играй со мной, шлюха — рычу, удивляясь ее властью над моим телом. Я не могу смотреть на эту девку, не вожделея ее при этом. И она это осознает и прекрасно пользуется.

— Это и не возможно, хозяин — спокойно отвечает. Замечаю, что Кэт дрожит, как осиновый лист. Уж не от страха же передо мной.

— Что с тобой? — приподнимаю бровь, но на нее не особо действуют мои ужимки.

— Я страшно замерзла — отвечает она плаксиво, кутаясь в тонкую ткань простыни. — Просто невероятно.

— Это что, опять какая — то твоя уловка? — морщусь, как от лимона. — Сейчас попросишь согреть тебя?

— Ты, долбаный извращенец — хрипит Кити, лихорадочно блестя глазами.

Она вся горит. Жар настолько силен, что проходит судорогами по ее стройному телу. «Убью» — думаю я, мысленно, на все лады, костеря Стелку, одевшую девчонку в дурацкий сарафан, в такую холодину. Катя не сопротивляется, когда я стягиваю с нее дурацкую тряпку. Перерыв весь шкаф, нахожу теплую пижаму. Интересно, откуда в моем гардеробе этот ужас? Опять Глаша расстаралась.

— Сейчас, подожди — говорю, успокаивая сам себя. Руку, пронзают разряды тока, когда касаюсь ее обнаженной кожи. Не сдержавшись, провожу ладонью по плоскому животу, едва удерживая рвущийся из груди стон вожделения.

— Ты, животное — нервно ухмыляется шлюха, погружаясь в странное, бредовое небытие.

Да, я гребаное животное. Возбуждение настолько сильно, что невозможно терпеть. Едва успеваю добежать до ванной, расстегиваю молнию на брюках, и грубо схватив себя, представляю, как она стонет, извиваясь подо мной. Этого достаточно, что бы я кончил.

— Где ты был? — измученно спрашивает Катя? Я игнорирую ее вопрос. — Согрей меня — умоляюще просит она.

— Так я и знал — ухмыляюсь, опускаясь на кровать рядом с ней. — Это снова твои уловки, маленькая сучка. Лишь бы затащить меня к себе в койку.

— Да, хозяин — тихо шепчет она, и кладет свою голову, мне на плечо — ради секса с животным, стоит и заболеть.

Девчонка пытается шутить, но слабость берет свое и она засыпает, прижавшись ко мне, огненно горячим телом. Она прекрасна. Рассматриваю миловидное лицо, и удивляюсь, как природа могла создать такое совершенство. Тонкий, ровный нос, матушка бы назвала его аристократичным, высокие скулы, пухлые, вишневые губы, копна непослушных каштановых волос и трогательные ямочки на щеках. Сердце готово выскочить из груди, заходясь от щемящей нежности к этой не нужной мне женщине.

Или это страх, который живет во мне всю жизнь? Она останется, я это уже знаю, как знаю и то, что никому ее не отдам. Никогда. Катя тихо шевелится, кладет мне руку на грудь, разбивая в пыль стену, которую я возводил годами.

Кэт

Тихо. Только тиканье часов разрывает звенящую тишину. С трудом, разлепив глаза, не могу понять, где нахожусь. Я вся мокрая от пота. Боже, неужели Дэн видел меня в таком виде. Хочется вскочить с кровати, и броситься в ванную, но слабость не дает мне даже поднять голову.

— Проснулась, спящая красавица? — слышу насмешливый голос, от которого по телу пробегает волна дрожи, — Я то уж хотел воспользоваться твоим беззащитным состоянием. Но увы, потные шлюхи меня не привлекают — смеется Денис, с удовольствием наблюдая, как мои щеки заливает предательская краснота.

— Что ты здесь делаешь? — хриплю я, горло дерет, словно в него воткнулись сотни ржавых игл.

— Ну, вообще то, это моя комната — серьезно отвечает он, сверля меня взглядом своих синих глаз. — И, кстати, я терпеть не могу, когда кто — то ее оккупирует.

— Прости — мне действительно неудобно. Воспоминания обрушиваются на меня водопадом. Какая я дура, что рассказала Дэну о контракте с его отцом. Видимо, болезнь совсем лишила меня разума. Нет, я лгу сама себе. Мне просто хотелось отомстить ему. Сделать больно, и в то же время остаться рядом. Что бы Дэн не смог изгнать меня из своей жизни

— Раздевайся — вдруг, хлестко приказывает он, словно прочтя мои мысли, и его очи темнеют. Я затрепыхалась в кровати, путаясь во фланелевой пижаме, выданной мне, им же. Хозяин терпеливо ждет, глядя, как я ломаю ногти об непослушные пуговицы.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю, пытаясь произнести эти простые слова, как можно более непринужденно, только у меня это входит плохо. Он животное, такое же, как и все, только более опасное, и утонченное.

— Я хочу вымыть тебя — произносит, не сводя взгляда с моего абсолютно голого тела, а потом подхватывает на руки. В ванной, Дэн долго наполняет водой, огромное джакузи. Священнодействует, растворяя в голубоватой воде, дорогие, безбожно воняющие роскошью, соли, взбивая пену в тугие пики. Не холодно, но я замерзла, вероятно, от нервного, болезненного возбуждения, свившегося в животе, словно ядовитая змея.

— Я сама — говорю, пытаясь избежать прикосновений его рук, к своему телу.

— Ты будешь делать, как говорю я — ровным голосом, без капли злобы, приказывает мне мой хозяин и подхватив на руки погружает в обжигающую, колкую воду. — В конце, концов, по контракту, ты должна быть послушной — Я вздрагиваю, когда Дэн проводит рукой по голой коже, скользя от плеча, по груди, задерживаясь на затвердевших от жгучего желания, сосках.

— Что ты чувствуешь? — хрипит он, раздвигая мои колени. Длинные пальцы, скользят по внутренней стороне бедра, вызывая дрожь.

— Отвращение — говорю, в тот момент, когда пальцы проникают в меня. Лгу, я умираю от похоти. Мой хозяин вызывает во мне такую лавину возбуждения, что я забываю о болезни, ломающей мое тело.

— Тем интереснее — ухмыляется сладкий мучитель. Я едва не рычу от разочарования, когда его пальцы, скользнув по клитору, покидают мое разгоряченное лоно. — Ты хорошо пахнешь — говорит, поднеся руку к лицу и вдыхая аромат моих соков. — Да, ты определенно стоишь тех денег, что я за тебя отдал. Я решил, ты останешься при мне цепной собачонкой, пока не надоешь.

— Зачем ты мучаешь меня? — спрашиваю, с трудом сдерживая слезы разочарования.

— Куколка, ну я не до такой степени зверь, что бы трахать больную женщину — смеется он, скользя по моему телу губкой, заставляя задыхаться от яростного желания, обладать им, моим мучителем.

— Я же сказала, что буду для тебя, кем захочешь — тихо шепчу я.

— Вот и умничка — подхватив меня на руки, Дэн закутывает меня в пушистое полотенце, и легко несет в кровать. — Спи, завтра нам предстоит серьезный разговор, дорогая, от которого зависит твое положение в этом доме, и в моей жизни. Но, особо не обольщайся. Ты мне интересна, только как игрушка, не более того. Просто интересно, что задумал мой любимый родитель, нанимая настолько никчемное существо, мне в сиделки.

— Куда ты? — спрашиваю, видя, что он собирается уйти. Мне так не хочется этого.

— Переночую в твоей комнате. Мне с тобой тесно — сдавленно говорит он, и почти бегом, исчезает за дверью. Что с ним? Почему он такой колючий, мой хозяин?

Сон не идет. Сказывается напряжение, и болезнь. «Нужно бежать, без оглядки» — думаю я. Да бежать, выкинуть из своей глупой жизни Дэна Горячева, пока не поздно. Пока я еще могу жить без него. Наверное, могу, в чем очень сомневаюсь. Громкий стук в дверь, заставляет меня вздрогнуть. Схватив с кровати полотенце, наспех закутываюсь в него, и бегу к двери. «Он вернулся, вернулся» — пойманной птицей, бьется в голове мысль, заставляя одуреть от счастья.

— Вот это мне фартануло — ухмыляется Давид, стоящий на пороге. От разочарования я едва не реву. — Хотел с братишкой поболтать, а тут такая фея. Ну, что куколка, не хочешь порезвиться? Я заплачу, сколько там стоит время, проведенное с тобой?

Я чувствую запах алкоголя, исходящий от мужчины, стоящего напротив меня, и понимаю, что меня сейчас просто вывернет наизнанку от горькой тошноты, поднимающейся по пищеводу.

— Давид, вы пьяны — говорю, дрожащим голосом. Он испускает флюиды опасности, от которых у меня начинают предательски дрожать колени. — Денис в моей спальне, хотите, я позову его?

— Нет, не хочу — кривляясь, отвечает мне брат хозяина. — Ты гораздо интереснее, шлюшка. Дэн, кстати, сразу рассказал мне, кто ты такая. Ох, какая же ты горяченькая, сладкая, так бы и съел.

— Пожалуйста, не нужно — вскрикиваю, когда мужская рука, рывком сдергивает с меня полотенце. — Прошу вас.

— Зря ты строишь из себя недоторогу. Твой дорогой Дэн, не будет против, если его брат позабавится с проституткой, которую он притащил в наш дом.

— Убери от меня свои поганые руки — шиплю я, прекрасно осознавая, что не смогу справиться с сильным, пьяным мужиком, имеющим в отношении меня гнусные намерения.

— Ах ты, сука — сильный удар по лицу, отбрасывает меня в глубину комнаты. Не удержавшись на ногах, я падаю. Боль обжигает руку, которую я машинально подставила, чтобы не удариться лицом об пол. — Я не привык, что бы со мной так разговаривали, дрянь — схватив за волосы, он тащит меня к кровати. Надсадный крик вырывается из моего больного горла, за что я снова получаю болезненный удар, теперь уже по ребрам. Расширившимися от ужаса глазами, смотрю, как Давид рывком сдирает с себя брюки. Его член, покрытый вздувшимися, синими венами, готов к бою. Даже, плакать, уже нет сил, просто тихо поскуливаю, наблюдая приближение насильника.

— Давай, сука, умоляй меня о пощаде. Тебе же нравится такое отношение, любишь, когда унижают? Наш дорогой Дэни на это, большой мастак. Весь в папулю своего биологического — противно улыбается Давид, и вдруг, с силой сжимает мое горло, пригвоздив к, моментально ставшей каменной, кровати. Я не могу вымолвить и слова, боясь, что сейчас потеряю сознание от удушья, и, смирившись, прикрываю глаза, из которых по щекам текут огненно обжигающие слезы. Только бы не видеть лица мужчины, смотрящего на меня с превосходством и похотью. Давид с силой раздвигает мои судорожно сжатые колени. Чувствую толчок, и ощущаю, как стальная рука, сжимающая мое горло, резко разжимается. Воздух устремляется в легкие, заставляя закашляться, до рвотных спазмов, до удушья. Потому не понимаю, не вижу, как тело мучителя отлетает, с грохотом ударившись о стену.

— Убью — слышу я звенящий яростью, голос моего хозяина, наступающего на своего брата. Таких глаз у него я еще не видела. Глаза зверя, глаза убийцы, способного на все.

— Брат, ты чего? Из за бляди, готов меня искалечить? — вытирая кровь с губы, издевательски усмехается Давид, бесстрашно глядя на Дэна, а потом, делает молниеносный выпад в его сторону.

— Это моя игрушка. Я тебе сотни раз говорил, не смей трогать мои вещи — рычит Дэн, с легкостью уходя от сокрушающего удара. Он двигается, как хищный кот, мускулы, на обнаженном торсе перекатываются, вызывая у меня слюноотделение.

— Да, понял я, понял. Наш Дэни, нашел себе, подходящую ему по статусу пару. Ублюдок и шлюшка. Звучит, как название пошлого кинишки. — издеваясь кривляется Давид. На лице хозяина, вдруг появляется растерянность, он замирает, а потом спокойно говорит

— Пошел вон, или я убью тебя.

— Так же, как твой папуля убил матушку? Что ж, прекрасно, гены ни куда не денешь — отвратительно смеется мужик, и я понимаю, что сейчас сама бы убила его, не сомневаясь и минуты, за то, что он сделал с моим хозяином. Это посильнее ударов физических. Дэн растоптан, морально. Чуть дышит, опускается на колени, и схватившись руками за голову, беззвучно плачет. И только тут, замечаю Глашу. Она стоит в дверях, зажав рот руками, содрогается всем телом. Давид гордо выходит из комнаты, с превосходством глядя на испуганную женщину.

— Давай, беги, стучи отцу. Этого выскочку, давно пора поставить на место- говорит он Глаше — а с тобой, я не закончил — зло усмехается он, испепелив меня взглядом. — Катя, оденьтесь, и позовите Николая Георгиевича — взяв себя в руки, твердо говорит мне Глаша, опускаясь на колени, возле скрючившегося на полу Дениса.

— Нет, я не оставлю его ни на миг — кричу я. Мысли, слова путаются в голове, видимо от шока. Мне страшно, видеть его в таком состоянии. Синие, невероятные глаза моего хозяина пусты. Лучше бы он смотрел на меня с презрением, оскорблял. Лишь бы не лежал сейчас, словно мертвый, только бы снова стал похож на себя, а не на сломанную куклу, из которой по капле высосали жизнь.

— Оденься, быстро — приказывает Глаша. Я натягиваю на себя теплую пижаму, под тихие причитания няни, качающей на коленях безжизненное тело своего любимца. — Не своди с него глаз — тихо просит она и молнией убегает.

Я ложусь рядом с Дэном, и он прижимается ко мне всем телом, словно хочет слиться, врасти в меня. Обнимаю его рукой, и вдруг вспоминаю колыбельную, идущую изнутри, из темных глубин моей памяти.

Спи малютка мой прекрасный

Баю-баюшки баю

Спи, покойся, за тобою, я без устали смотрю

Сам Господь с высот небесных в колыбель глядит твою

Спи мой ангел, спи прелестный

Баю — баюшки баю.

Я пою, заливаясь слезами, вороша рукой волосы того, без кого уже точно не смогу жить, прижимая к себе его вздрагивающее тело.