2002 год. Тавда

— Отдуплиться скоро пахан — сплюнул под ноги Лось, обдав мужчину запахом застарелого перегара и вонючих папирос. Они вместе притащили Леву, так и не выпустившего из рук вещмешок, в маленькую, почерневшую избушку, скрытую в самой чаще леса. — Слышь, чушок, котелок ставь. Керосин, там возьми — приказал он, доставая из жестяной банки брикет грузинского чая, и махнул рукой в направлении лавки, на которой возлежал старый вор.

Мужчина сглотнул липкую слюну. От лютого голода свело живот. Лева стонал, уложенный на деревянную лавку, заботливо прикрытый сухой телогрейкой.

— Ну, что встал, Андрюша? — прохрипел больной, вырывая убийцу из задумчивости, — давай, «факел» скрути и вперед, или ждешь, пока подохну?

Мужчина молча достал банку с керосином, и принялся рвать газету. Руки действовали сами, словно отдельно от тела. Засыпая в алюминиевую кружку заварку, он думал не о напитке, которого так ждал блатной. Он знал, уже знал, что так рьяно оберегает Лева. Успел глянуть, пока вор валялся в отключке. Сидор был полон валюты, за которую его порвут, если найдут, конечно. Андрей мазнул взглядом по комнате. Решение пришло мгновенно. Теперь главное выбраться.

— О чем задумался, чекмарь? — весело хохотнул Лось, — Давай, дербалызнем, болезный. Дрожишь, как кутенок — сказал он, и протянул мужчине граненый стакан, полный водки, несказанно удивив его. Только сейчас убийца заметил, как продрог, тяжелый ватник, полностью пропитался ледяной водой.

— Спасибо — буркнул он, и с жадностью проглотил огненную жидкость, пронесшуюся напалмом по пищеводу.

Лева и Лось напились быстро. Вор был настолько ослаблен, что ему хватило нескольких глотков. Лось, еще долго шатался вокруг избушки, что то проверяя, и принюхиваясь, словно зверь, а потом завалился спать, прямо у порога, как сторожевой пес. Видно все черти ада решили, что сегодня его день. Мужчина встал с пола, возле лавки, и тихо заскользил по маленькой комнате.

— Ну, пока, вора — криво ухмыльнулся, бывший чушок Андрей, и закинув за плечо сумку блатного, которую он так тщательно оберегал, подошел к столу, на котором оставил банку с керосином. — Зря вы думаете, что неприкасаемые.

Мужчина глянул на краснеющее в закатных лучах небо, подпер дверь бревном, и обошел избушку по кругу, поливая ее керосином из банки.

Дэн

— Этого не может быть, Коля. Ты же понимаешь, сам читал результаты расследования. Он сгорел тогда в тайге, твою мать — генерал Симонов, нервно мерял шагами кабинет отца, хранящего видимое спокойствие. Один бог знает, как ему это удается. — Там от трупа то ничего не осталось, одни головни. А ты говоришь, что он вернулся и истребляет твою семью. Да и тела Давида мы не нашли. Может это, чья то глупая шутка. Или мальчишка решил так тебе отомстить. Мало ли, что у него в голове. Я тебе сотню раз говорил, что он избалованный засранец.

— Я верю своим глазам, Леша. Но еще больше, я доверяю своему сыну, который говорил с этим выродком по телефону — отец говорит тихо, но каждое его слово отдается эхом, ударяясь об стены. — Мы отследили звонок. Он звонил из ресторана принадлежащего Давиду. Ребята сразу выехали туда, но не успели. Не успели, блин. Объясни мне, как два здоровых мужика, могли провалиться сквозь землю. Он хитрый и умный, не одного пальца не оставил, сука. А этот идиот, Сергей, помнит только дурацкую кепку мужика, с которым пришел Давид.

— Пап, успокойся, тебе не нужно нервничать — пытаюсь я успокоить задыхающегося отца, — Если тела не нашли, может Давид еще жив. Не думаю, что убийца стал бы заморачиваться, и утаскивать с собой мертвое тело. Тем более, что швейцар сказал, что брат был просто пьян, и едва держался на ногах, когда они уходили. Придурка, даже не удивило, что сильный, здоровый мужчина мог так быстро опьянеть. Нет, отец. У этой сволочи, какие то другие планы.

— Найди его, Леша — отец хрипит, едва может выговорить слова. Я смотрю на Катю, стоящую у стены, которая, метнувшись к столу, достает из него отцово лекарство, и почти насильно засовывает их в его рот. Все то время, что мы находимся в кабинете, она молчит. Просто смотрит на меня огромными глазищами, в которых плещется страдание.

— Катя, спасибо — отец пожимает ее руку. — Денис, бери Катю, и ступайте отдыхать. Нам всем нужен отдых — твердо говорит он, и пристально смотрит на меня. Я не хочу уходить, не хочу оставлять его, мучающегося чувством вины, одного. Потому что, я очень хорошо знаком, с этим сжирающим изнутри, чувством. Но и перечить нельзя. Этот его взгляд известен всем членам семьи. Я знаю, что сейчас они с генералом будут до утра пить водку, ничем не закусывая, ожидая хоть каких то результатов.

В доме пахнет валерьянкой. Я боюсь попасться на глаза матери. Ведь это из за меня погиб ее единственный ребенок. Боюсь, что просто не найду слов, что бы утешить эту сильную женщину, взвалившую на себя чужого, проблемного мальчишку: ставшего причиной всех ее бед.

— О чем ты думаешь, Дэн? — спрашивает меня Катя, заглядывая своими глазищами, прямо мне в душу. Меня это жутко бесит. — Ты ни в чем не виноват, запомни это — прочитав мои мысли, выдыхает она.

— А, знаешь, ты права — говорю, прижимая к себе ее податливое тело. — Ты ведь знаешь, кто был номером один, не так ли?.

— В смысле? — она лжет, прячет глаза.

— Скажи мне, кто первым погиб из за меня? — я знаю ответ на этот вопрос. Нужно быть полным идиотом, чтобы не догадаться. Катя молчит, чем еще больше выводит меня из себя.

— Иди в свою комнату — приказываю, оттолкнув ее от себя.

— Я не могу тебя оставить, по контракту мы должны быть неразлучны — упрямо говорит наглая девка, с вызовом на меня глядя.

— Проваливай — ору, не в силах сдерживаться. — Не хочу тебя видеть.

— Да, Анна погибла не сама, ее убили — она тоже кричит. Губа дрожит от обиды. — Что, тебе легче стало, от этого знания? Тебя оберегают всю жизнь, любят до безумия. Может потому, ты жалеешь только себя? Ты, самовлюбленный эгоист, лелеющий свое горе, совсем не замечающий, каково приходится людям, давшим тебе все.

— Я думал, что это я убил ее — говорю устало, глядя на слезы, стекающие по лицу Екатерины. И она права, как это не странно — Мы поругались, сильно. Анна уехала от меня вся на нервах. Я, все эти пять лет, думал, что моя невеста погибла, из за глупой ссоры, спровоцированной мной.

— Ты любил ее?

— Да, думаю, что любил — неуверенно отвечаю. Я, правда, не знаю уже, какие чувства испытывал к Ане. Не помню. Это было не то чувство, которое я испытываю к Кате. Более спокойное, тихое. Мне хотелось семью. А теперь я боюсь лишиться того, что у меня есть. И еще больше, меня пугает, что и Кэт, попадает под прицел воскресшего монстра. — Прости — говорю тихо.

* * *

— Кто ты? — хрипит брат выродка, глядя на него, полными ужаса глазами. Быстро оклемался, здоровый парень. Он чуть дотащил его до своего неприметного жигуленка.

— Ты силы береги, они тебе пригодятся — мужчина улыбнулся, доставая из кармана свой любимый нож, который когда то, в другой жизни, прихватил из маленького охотничьего домика, спрятанного в глубине таежного леса. — Когда то меня звали Андрей. Только, вряд ли тебе это интересно.

— Отпусти меня. Ты же денег хочешь? Я найду, сколько нужно? — парень следит расширившимися от ужаса глазами, за его рукой, сжимающей острый, покрытый пятнами ржавчины нож. Ах, как приятно чувствовать страх, загнанного в угол человека. Убийца вздрогнул, ощущая возбуждение, и отложил в сторону оружие.

— Нет, мне деньги не нужны, дружок. У меня другие цели — мужчина медленно подошел к своему пленнику, зажав в ладони шприц. Давид задергался, когда игла медленно впилась в его руку, и спустя мгновение обмяк. Он не даст ему умереть, нет. Он сделает парня овощем, никчемным созданием, послушной зверушкой. Смерть — это слишком легко и не интересно. Проверив путы, связывающие руки и ноги пленника, мужчина переоделся, и плотно закрыл дверь гаража. О да, этот лабаз его гордость. Пришлось потратиться, деньги вора, здорово, ему пригодились. Одна только звукоизоляция, встала ему в кругленькую сумму. Но зато теперь, он может вдосталь поразвлечься. Подняв воротник, убийца шагал по улице, возвращаясь под теплый бок своей Зинки.

Кэт

— Здравствуйте, Катя — слышу я голос Игоря Борисовича, лечащего врача моей мамы, искаженный расстоянием. Я и сама собиралась ему звонить, измучившись неизвестностью. — Вы давно не появлялись, я начал беспокоиться.

— Простите, я не забыла. Обязательно оплачу счета — начинаю оправдываться, умирая от неизвестности. Срок, данный мне врачом, давно вышел. — Дайте мне еще три дня, пожалуйста.

— Катя, о чем вы? Счета оплачены, уже давно. Я по другому вопросу звоню — Игорь Борисович настроен миролюбиво, но в голосе мужчины, что — то странное, тревожащее меня.

— Мама, с ней все в порядке? — выдыхаю, чувствуя, что сейчас упаду. Сердце сжимается от страха.

— Я, думаю, что вы должны приехать. Я не могу отдать пациентку, не понятно кому — раздраженно говорит доктор, — Это, в конце — концов, просто некорректно с вашей стороны. Кроме того, вы оплатили, только прибывание в клинике. Были еще расходы.

— Простите, я не понимаю, о чем речь. Кто хочет увезти маму, куда? — я действительно не знаю, о чем говорит доктор. Но, судя по его раздраженному тону, он растерян и зол.

— Ну, Катя, это не разговор. Вам лучше знать, в какой клинике, будет проходить лечение вашей матери. Знаете, я был о вас лучшего мнения — выплевывает врач — Не думал, что вам настолько безразлична ваша родительница.

— Хорошо. Я приеду — обреченно соглашаясь, понимая, что он прав. — Через неделю.

— Кто звонил? — бесцеремонно спрашивает Дэн, видя мою растерянность. Его глаза смеются, я ни разу не видела хозяина таким — У тебя такое выражение лица, будто тебя черти гнали.

— Денис, это ты оплатил лечение моей матери? — конечно, он. Сердце мое наполняется благодарностью, и нежностью к этому грубому, сильному мужчине, который скрывает свое истинное лицо за маской жестокости и болезненной ненависти ко всем и всему.

— Катя, я умею быть благодарным — открытая улыбка, преображает его. Словно другой человек сидит передо мной. — Твою мать переведут в более достойные условия.

— Спасибо — говорю сдавленно, боясь, что сейчас разрыдаюсь. — Денис, мне нужно навестить маму. Я обещала, что сделаю это через неделю, что бы подписать все необходимые бумаги.

— Нет — жестко говорит Дэн, превращаясь в самого себя. Метаморфоза стремительна. Другой человек, вновь сидит передо мной. — Ты с места не сдвинешься. Пока я тебе этого не разрешу. Ясно?

— Ты не можешь мне запретить видеться с матерью — злость ослепляет. Кем он себя возомнил, этот несносный мужчина? — Я буду делать то, что хочу, и когда хочу — уже шиплю, пытаясь вырвать руку из его мертвой хватки.

— Нет, дорогая — криво ухмыляется мой хозяин — не забывай, как ты здесь оказалась. Я выполнил часть своих обещаний. Потому хочу послушания с твоей стороны.

Он притягивает меня к себе, прижимает к груди, так, что я не могу вздохнуть. Чувство бессилия и дикая ярость заполняют мое сознание.

— Не заставляй меня, себя ненавидеть — цежу сквозь зубы, пытаясь вырваться из стального захвата его рук.

— Ничего, я люблю строптивых девок. Они самые сладкие — издевательски шепчет Дэн мне в самое ухо. — Ты такая сладкая, Кити. Пообещай, что будешь послушной девочкой — его губы касаются моей шеи. Ноги делаются ватными.

— Да, я буду послушной — хриплю, не в силах сопротивляться обаянию этого мерзавца, его колдовскому шепоту, действующему на меня, как гипноз.

— Хорошая девочка — произносит он, опаляя меня дыханьем. Я словно завороженнная, слушаю слова, звучащие, словно сквозь душное одеяло. Мышцы внутри меня сжимаются, и я чувствую, как намокают трусики. Возбуждение накатывает волнами. Мои руки сами тянутся к его волосам, и я не в силах совладать с собой, нахожу губами его рот, языком ласкаю его язык. И понимаю, что пропадаю, проваливаясь в чувственную бездну.

— А ты, горячая штучка, Катя Романова — хрипло смеется Дэн. — И не скажешь, что совсем недавно, я лишил тебя так тщательно оберегаемой тобою девственности.

— Ты невыносим — нервно хихикаю, яростно желая продолжения. Он отстраняется, всего на миг, но этого достаточно, что бы из моей груди вырвался стон разочарования.

— И, знаешь что? — Дэн улыбается, как удав, подчиняющий жертву своей воле

— Что? — спрашиваю тихо, но желание настолько велико, что с моих губ срывается хриплый шепот

— Я хочу тебя трахнуть. Прямо сейчас — рычит мой хозяин, грубо толкая меня на кровать. Сильные руки сдирают с меня джинсы, вместе с кружевным безумием, которые дурная Галка называет трусиками. Я судорожно свожу колени, поддавшись непонятному стыду.

— Нет, дорогая, не закрывайся. Я хочу тебя видеть — приказывает Дэн, неторопливо расстегивая пуговицы на моей блузке. — Ты прекрасна, Китти. Уникальна. — Длинные пальцы отодвигают чашки бюстгальтера, высвобождая мою грудь, и начинают играть с сосками, которые болезненно напрягаются от жгучего возбуждения, захватившего меня в свои тиски. — Ты же хочешь, что бы я тебя трахнул, не так ли? — его голос будоражит, сводит с ума.

— Да, хозяин.

— Нет, куколка, не ответ не верный — он убирает руки, заставляя умирать от желания. Еще немного, и я просто обезумею.

— Да, мой господин. Больше всего на свете я хочу, что бы вы меня трахнули. Отодрали, как последнюю шлюху — умоляю, глядя в его потемневшие глаза.

Он подхватывает меня под ягодицы, и перекатывается на кровати, так, что я оказываюсь сверху, буквально насаженная на член. Я чувствую его глубоко внутри, и начинаю двигаться, вцепившись ногтями в плечи Дэна. Это невероятно, божественно. Он стонет, отвечая на мои движения, заставляя меня потерять связь с реальностью.

— Чуть быстрее, Китти — приказывает он, но я уже не могу управлять своим отяжелевшим в миг, телом. Чувствую, как судорожно сжимаются мои мышцы, и не могу сдержать крик, рвущийся из горла. Сладкие судороги проходят по телу, как разряды тока. Он держит меня за бедра, так, что я не могу больше шевелиться, только чувствую, как он кончает, толчками изливаясь в меня.

— Мы забыли о презервативе — тихо говорю я, слегка отдышавшись.

— О да, ты очень вовремя вспомнила о средстве предохранения — хохочет Дэн, откинувшись на подушку. «Он похож на бога» думаю я, вспоминая каждое сладкое мгновение, пережитое мною, в объятиях этого небожителя. От чего вновь начинаю изнывать от похоти.

А потом он просто встает с кровати, откинув меня от себя, как уличного котенка, молящего о ласке. Я умираю от обиды. Желание прижаться к Дэну, вдыхать его запах, просто прикоснуться настолько всепоглощающе. Он нужен мне, как воздух, как глоток воды.

— Куда ты? — спрашиваю просто для того, что бы разбить эту молчаливую стену между нами — Останься.

— Нет, Катя, я люблю спать один. Не переношу, когда, кто — то вторгается в мое личное пространство. Прости, это у меня с детства.

— Да, хозяин — киваю, зная, что едва за ним закроется дверь, я разрыдаюсь, как дура.

— Ты поедешь к матери. Я тебе обещаю — тихо говорит он, подойдя к двери.

— Спасибо — шепчу, мысленно умоляя, его остаться.

— Но, только в моем сопровождении. И не через неделю, а через две — Дэн говорит тоном, не терпящим возражений, — Если не согласна, можешь валить ко всем чертям. Хоть завтра. Но обратно можешь не возвращаться.

— Я подожду — покоряюсь я его власти. Да, он владеет мной. Моими мыслями, чувствами телом. И я уже ничего не могу с этим поделать. И не хочу.