— Так значит, если буря в море застала и к берегу пристать не успеваешь, наоборот мористее держи и корабли против волны ставь, — рассказывал улегшийся у костра Асмуд Тролль, — и людей с весел не снимай. Пусть гребут помаленьку, силы не тратя.

— А если весла из рук вырывает? — поинтересовался Змейко. Собравшиеся у костра дружинники внимательно слушали старого кормщика, иногда вставляя уточняющие реплики.

— Я тебе, бестолочь, говорю! Пока волна невысокая, гребешь. Потом уже весла втягиваешь и людям привязаться накрепко. Руль не бросай, держи корабль против волны. Болтать будет страшно, зато не перевернет, — назидательным тоном произнес Асмуд, пригрозив улыбающемуся Змейко кулаком.

Устроившийся с противоположной стороны костра на попоне Рагнар задумчиво жевал веточку, вычищая застрявшие между зубов кусочки мяса. Ужин сегодня был излишне плотным и обильным. Свежей, поджаренной на углях убоины до отвала наелись. А как ни переесть, если князь велел окрестные села разорять?!

Жалко же просто так скот убивать. Угнать — это одно дело, а просто чтоб резать и туши бросать — у нормального человека на такое рука не поднимется. Вот ободриты и брали себе снеди, чтоб с избытком и досыта. Чтоб не все волкам и саксам оставлять. Сегодня ближе к вечеру ребята из сотни Люта два стада свиней и еще овец пригнали. Мясо у хрюшки хоть и вкусное, нежное, но жирное, на желудок тяжело ложится. Это, считай, дружине целый пир устроили, да еще на утро нажарили и в дорогу с собой взять.

Дружина Славомира уже третий день в окрестностях Гамбурга озорничает. Воины села саксонские жгут, округу разоряют. Сам город с наскока взять не удалось. Саксы успели закрыть ворота при приближении русов. Впрочем, Славомира это и не расстроило — он заранее был готов к такому повороту событий. Варяги погарцевали в виду городских стен, пустили несколько десятков стрел в сторону города, сожгли дотла посад и ближайшие выселки. Заодно захватили и угнали вверх по Лабе полтора десятка кораблей, стоявших у берега. Саму пристань и вытащенные на берег суда спалили.

Лезть на стены князь запретил, не хотел людей зря терять. Полоняники говорили: в Гамбурге не менее полутысячи кнехтов и рыцарские дружины окрестных баронов. Да еще сами горожане могут быстро ополчение собрать. Нет, не стоит с такими силами, как у Славомира, на приступ идти. И пороков нет, это опять потеря времени, пока тараны сделаешь да ворота вынесешь — два-три дня уйдет. Ума у молодого князя хватало, и отец строго-настрого запретил города осаждать. Только если наскоком взять удастся.

Сейчас сила русов в другом — вихрем по вражеской земле пролететь, разорить и истребить все, до чего дотянуться можно. Как пламенный Рарог, огненными крыльями врага объять. Ударить и откатиться, в смертный бой не вступая. Как говорили старшие бояре, чтоб Оттону нечем было войско кормить, когда к Лабе придет.

— А по реке идешь или у берега незнакомого, где мели или камни могут быть, всегда самых востроглазых на нос ставь. И с шестами, — продолжал просвещать молодежь кормщик.

— А если на мель налетишь? — полюбопытствовал один из собравшихся у костра дружинников.

— А тогда громко всех Богов призывать надо. Веслами и шестами все дружно корабль на глубокую воду сталкивают, а потом кормщика или впередсмотрящего бьют, — невозмутимо заявил старый руг под всеобщий хохот.

«Неплохо вечеряем», — подумал Рагнар, смеясь вместе со всеми над шуткой Асмуда. А ведь и спать надо. Завтра сотник до зари поднимет, надо через Лабу переправляться. Не зря корабли от Гамбурга пригнали. Молодой десятник поднялся с теплой попоны и направился в сторону пастбища. Следовало перед сном лошадей проверить: верную Дымку и новую, доставшуюся в Старграде Зирку. Заодно нужду малую за кустом справить, а потом спать, спать. Время уже позднее. Кто знает — удастся ли следующей ночью выспаться?

Пологий песчаный берег реки, полоска бечевника. Могучая река неторопливо несет свои воды по равнине. Берега чистые, не болотистые. За узкой протокой вытянулся низкий, поросший ивняком, песчаный остров. Именно на этом месте князь Славомир и наметил переправу. Место хорошее, отмелей нет, корабли могут подойти прямо к берегу, течение слабое, почти незаметное. А скоро морской прилив погонит воду вверх по реке. Это неплохо — корабли сносить не будет.

Русы специально выбрали на гамбургской пристани широкие, остойчивые купеческие суда. Пусть ходкость посредственная, при переправе это неважно, пару раз махнуть веслами и все, зато устойчивые и палубы у них крепкие. Выехав на берег, дружинники быстро распределили, кому на каком корабле плыть. Спустили на берег широкие сходни, свой походный скарб погрузили. Затем на лодьи лошадей завели. Дело непростое. Не каждая лошадь по сходням пройдет и на шаткой палубе стоять будет спокойно.

Норовистых скакунов вели под уздцы по два дюжих воина, и еще глаза лошадям закрывать приходилось. Чтоб на дыбы не встала, не напугалась или еще хуже — ноги бы себе не переломала. Заводили по одной, на палубе первым делом стреноживали и крепко, надежно привязывали. Это чтобы в воду не скакнули. Не у всех лошади к морю приучены. Может так случиться, что конь всхрапнет, удила закусит и беситься, вырываться начнет. Мало того что сам погибнет, так может еще человека покалечить или других лошадей напугать.

Погрузку дружинники завершили быстро. Солнце только-только над лесом поднялось, а уже все было готово. Князь и старшие бояре сами прошли по кораблям, проверили, все ли нормально. Все на корабли не вместилось, ну и ладно. Славомир так и рассчитывал — за два раза переправиться. Лошадей много, по две-три на воина. Табун в полторы дюжины сотен голов получается.

А погода хорошая стоит. Тихо, легкий ветерок рогоз колышет, над водой чайки кружат. Иногда в волне рыба плеснет. Река обильная, благодатная, стоит в затоне сети на ночь поставить, и утром одному их не вытащить — столько рыбы набьется. Многие так и живут рыбным ловом. Откуда-то прилетел слепень и с противным жужжанием опустился на щеку Рагнару. Гридень раздраженно прихлопнул кровососа и потянулся к веслу. Ему выпало переправляться первой очередью.

Русы втянули сходни, оттолкнули суда от берега и ударили веслами. Реку перемахнули моментально, как птица. Не успели как следует разогнаться, а носы кораблей уже уткнулись в прибрежную гальку. Течения нет, волна слабенькая, на веслах крепкие, мускулистые мужи сидят. Да, здесь весла и не нужны, ладонями грести можно.

На левом берегу Лабы первыми на песок спрыгнули гридни двух дозорных десятков. Рассыпались цепью, взбежали на обрывчик, огляделись по сторонам, двое молодцев на деревья взобрались. Нет, все спокойно. Ничего подозрительного, войск не видно. Только в половине поприща на полдень двое верховых скачут. Далеко. Перенять не удастся. Может, дозорные разведчики, а может, просто случайные путники: увидели переправу и убегают со всех ног, за свою жизнь дрожат.

Следом за дозором на берег взошли полторы сотни бойцов, все в бронях, с оружием на изготовку. Поднялись на холмик прямо у берега и встали, дабы переправу от неожиданного нападения прикрыть. Земля здесь чужая, князь велел всем осторожнее быть, не зевать. Да он и сам вместе с дружиной идет.

— Кажется, никто нам не помешает, — улыбнулся Славомир, снимая шлем и подставляя лицо яркому утреннему солнышку.

— Сплюнь, княже, — буркнул Мочила. — О нас уже знают, — с этими словами боярин вытянул руку в сторону скачущих во весь опор неизвестных верховых. Пыльное облачко стремительно летело над дорогой. Конники нахлестывали лошадей, стремясь как можно быстрее уйти от берега, скрыться с глаз русов.

— Пусть скачут, — махнул рукой князь. — И так вся Саксония знает: мы в набег пошли.

— Приготовиться успеют, — тихо молвил боярин, опустив глаза под пристальным взором Славомира.

— Вот так лучше, — удовлетворенным тоном добавил князь. — Не дай Велес, беду накличешь.

Разгрузка тем временем шла полным ходом. Вскоре дружинники свели всех лошадей на берег, освободили корабли от груза. Все лодьи двинулись назад, к правому берегу. Несмотря на пустые палубы, шли они медленнее. Гребцов на каждом судне меньше трети от положенного числа.

Тем временем на противоположном берегу Лабы стало заметно какое-то шевеление, суматоха. Оставшийся за старшего боярин Гром погнал всех воинов наверх. Князю и его бойцам с холмика хорошо было видно, как оставшиеся на том берегу варяги строятся стеной за зарослями колючего кустарника. Хорошее средство на случай конного удара. Причина переполоха выяснилась быстро — среди зелени разбросанных по полю одиноко стоящих деревьев мелькнули фигуры всадников. Трое конных быстро приближались к берегу и стоящей на гребне обрывчика дружине.

— Кого это Марена несет? — осведомился вслух князь и уже громче добавил: — Дружина, смотреть в оба!

Корабли тем временем пристали к берегу. Ободриты повскакивали со скамеек и, не мешкая, принялись заводить на палубы лошадей. Видимо, с берега им крикнули, что надо спешить.

Трое незнакомых всадников подъехали к стене щитов уже на полтора перестрела, ехали они в обход кустарника, на сплоченный ощетинившийся копьями клин варяжского строя. Боярин Гром двинулся им навстречу. Выехал один, тронувшимся за ним воинам Гром коротким жестом приказал оставаться на месте. В полусотне шагов от строя к Грому подъехали неизвестные. Один из них снял шлем, обнажая длинный светло-русый чуб на бритой голове. Так стригутся наиболее славные и сильные варяжские воины. Люди обменялись несколькими короткими фразами и все вместе поехали к берегу.

— Наши, гонцы, — улыбнулся Славомир. Несмотря на постоянно звучавшие предостережения, настроение у князя было хорошим. Он так и лучился от радости. Наверное, предвкушение набега на исконные земли саксонской династии так на него действовало.

— А ну, что нахохлились? Сотня Мочилы со мной остается, остальные на берег. Солнце уже высоко, а мы с места не стронулись.

Прошло совсем немного времени, и корабли пристали к берегу. Теперь все русы были на левом берегу. Трое гонцов одними из первых спустились на берег. Дружинники заметили, что коней те не привязывали и даже не стреножили: были уверены в своих скакунах, привычных к морским переходам.

— Это Будимир Железнорукий! — выкрикнул остроглазый Кривша, когда суда были еще на стрежне реки. — Второй — Мирко из Зверина, вон в серой вотоле, конь у него с белым пятном на лбу. А третьего не узнаю.

— Подъедут, узнаем, — довольным, мурлыкающим, как у рыси, голосом отозвался князь.

Ждать долго не пришлось. Гонцы, спустившись по сходням, вскочили в седла и погнали коней вверх по небольшому пологому логу, выходившему на берег. Вскоре они подъехали к холму и княжеской дружине.

— Княжич Славомир, князь Белун тебе привет шлет! — выкрикнул Будимир, спешиваясь. Невежливо разговаривать со старшим, сидя в седле, когда тот стоит. Одновременно посыльный, назвав Славомира княжичем, дал понять: он привез ясный и четкий приказ от старого князя.

— И тебе привет. Вовремя нас нагнал. — Славомир вышел из строя навстречу гонцам.

— Успел. Белун передает: Мекленбург, раньше Велиградом называвшийся, до переноса столицы, он взял и сжег. Землю свою от мертвецов очистил. Сейчас князь ниже Лухова на переправах близ Биткова Лабу пересек и саксонскую землю с огнем женит. Слышали, ты Старград взял и Славера князем посадил.

— Верно все. Старград взяли, гамбургскую марку пожгли и разорили, город не взяли. Сейчас собираюсь на Бремен идти, — рассказывал Славомир, взяв гонца под локоть и неторопливо шагая по полю.

— Князь передал: в драку не лезь. Иди быстро, но будь осторожен. Если большой отряд заметишь или рать Оттона, сразу поворачивай коней назад к Биткову иди и гонцов отцу посылай.

— Я все помню. Как опасность увижу, сразу поворачиваю. Ты обратно сразу поедешь или передохнешь? — поинтересовался молодой князь, удостоверившись, что они отошли на достаточное расстояние от дружины и их не слышат.

— Сразу поедем. Коням небольшой отдых дадим, сами перекусим и поскачем. Переправлять нас не надо, пойдем левым берегом.

— Передай князю: со Свеном Харальдовичем я встретился, поговорил. Парень молод, горяч, мечтает о золоте, власти и славе. Скоро он против Харальда своих сторонников поднимет, многие даны Синезубым недовольны. Свен обещает свою дружину на берега Лабы привести, надеется к сече успеть.

— Хорошая весть. Передам дословно, — кивнул Будимир. — Успеет ли?

— Молим Рода, чтоб успел. Отец больше ничего не передавал?

— Больше ничего. Князь полон сил, деятелен, глядит соколом, люди ему верят, сердца горят. Хотя под Мекленбургом мы два дня протоптались и потери были большие.

— Понятно. А до Лабы как дошли?

— Хорошо, быстро, к тому времени уже вся земля на саксов поднялась. В Ратценграде князь Ингорь Белуна старшим назвал и сам с дружиной к войску присоединился.

— Хорошее дело, — обрадовался Славомир. Отношение полабян и их князя к походу до самого последнего дня делом было неясным. Властитель небольшого княжества, остатков некогда многочисленного народа, Ингорь был человеком осторожным. Знал: в случае чего его земли первыми попадут под удар христианского войска. И посему старался дружить с королем и его герцогами и христианам не мешал людей крестить. Если Ингорь присоединился к походу, значит, уверен в успехе.

После переправы Славомир все же дал своим людям короткий отдых. Конскую упряжь в порядок привести, снаряжение проверить, лошадей успокоить, дать им по твердой земле прогуляться. Корабли, после недолгого размышления, князь решил оставить у берега. Скорее всего, в ближайшее время они обретут новых хозяев. Первый же прохожий положит глаз на такое богатство. Ну и пусть. Поджигать лодьи Славомир не хотел, боялся выдать себя столбом дыма, а пускать их по течению… Все одно через половину поприща к берегу прибьет.

Простившись с гонцами и предупредив их об опасностях, дружина Славомира поскакала на закат. Ехали в бронях, через каждые два-три поприща пересаживались на заводных коней. Впереди шел сильный дозор из полусотни гридней. Иногда Славомир посылал небольшие отряды проверить, куда дорога на развилке сворачивает, на гору подняться или просто ехать вдоль дороги на расстоянии от основных сил. Земля чужая, враждебная, расслабляться здесь нельзя.

До вечера варяги прошли около восьми поприщ. Попутно спалили дюжину сел. Действовали по одному плану. Дозорные, заметив село, придерживали коней, дожидались дружину. Несколько воинов на свежих конях разбегались веером, выглядывая, разведывая окрестности. Затем на ничего не подозревающих селян вихрем обрушивалась стальная конная лавина.

Русы старались никого не убивать, только если кто сдуру за топор или копье схватится или какой разиня под копыта попадет. Разогнав перепуганных саксов по ближайшим оврагам, кустарникам да перелескам, село сжигали. Заодно две церкви спалили. Одну вместе с клириком.

По пути, уже после полудня, дружина наткнулась на укрепленную усадьбу богатого рыцаря. Ни высокий частокол, ни запертые крепкие ворота, ни сторожевая башня не спасли бург и его защитников. Немногочисленных кнехтов сбили со стен стрелами. Спешившиеся дружинники под прикрытием стрелков со всех сторон окружили усадьбу и перелезли через частокол. О дальнейшем и говорить нечего. Русы пощадили только тех, кто вовремя догадался бросить оружие и, склонив голову, пасть на колени. Защищавшихся посекли мечами. В суматохе приступа несколько кнехтов и владелец замка (имя его так и осталось неизвестным) успели запереться в башне.

— Все понятно, — процедил боярин Гром и прицокнул языком. — Их оттуда не выкурить.

Бой прекратился сам по себе, во дворе не осталось ни одного оружного сакса, защитники башни же били из луков и кидали камни во всех пытавшихся приблизиться к воротам.

— Нет, метко стреляют, гады, — согласился Мочила, разглядывая свой щит с двумя глубоко воткнувшимися стрелами. Неожиданно боярину в голову пришла хорошая идея.

— Эй, вы! Змейко, Вильк, Рагнар, бегите на сеновал и грузите телеги.

Бойцы с полуслова поняли старого боярина. На конюшне саксы запасли целые копны и стога хорошо просушенного сена. Оставалось только, прикрываясь ростовыми щитами, подтащить его к башне и запалить. Так и сделали. Вскоре пламя и густой белый дым охватили башню, а затем пожар перекинулся на другие постройки. Тушить огонь было некому. Выжившим саксам доступным языком объяснили: не следует этого делать. Горит, и пусть себе горит.

Удостоверившись, что стены башни загорелись, а с верхних этажей никто уже не стреляет, видимо, в дыму задохнулись, русы покинули бург. Полоняников отпустили на все четыре стороны. Тащить их с собой нельзя, а убивать не положено. Боги на такие вещи косо смотрят. И повода нет, ни одного своего не потеряли, не по ком тризну справлять.

На ночлег дружина остановилась в чистом редком лесочке. Хорошее место, чистое, светлое. Ручей рядом в логу протекает, и речка недалеко. Трава под деревьями низкая, словно стриженая, местные земледельцы здесь скот пасут. Недалеко село стоит. Жечь его не стали. Только отобрали у саксов скот себе на ужин и напугали селян как следует.

Как разбили стан, Славомир первым делом приказал выставить двойные дозоры и менять их почаще. Костры разводить только в середине леса и осторожно, чтоб издали видно не было. Воины быстро разделали и поджарили на углях свежую убоину. Ужин получился знатный. Лошадей отогнали пастись на поросший зеленой сочной травой луг у берега речки.

Ночь прошла спокойно. Никто не пытался подобраться и напасть на спящих ободритов. Только дозорные переняли дюжину заблудившихся простолюдинов и намяли им бока. Чтоб неповадно было ночью по лесам и полям шастать. Село вам не сожгли, и радуйтесь — зимовать под надежной крышей будете.

Утром, быстро свернув стан, русы повернули своих коней к полудню. Сегодня князь, посоветовавшись с боярами, разбил дружину на три отряда по две-три сотни. Шли в половине поприща друг от друга и гонцов постоянно пересылали, чтоб не отбиться. Общее направление держали на город Цевен.

Днем небо затянуло тучами, начал накрапывать мелкий моросящий дождик. Славомир слушал ворчанье воинов и только усмехался в усы. Дождю он был рад. Лето кончается, скоро пойдут нескончаемые осенние дожди, дороги развезет и реки вздуются. Все как отец и рассчитывал. Еще три-четыре дня — и можно будет поворачивать назад, кратчайшей дорогой идти на Русь.

К полудню ободритской дружине повстречался купеческий обоз. Подъехав к встречным, князь окинул цепким, пристальным взглядом полудюжину груженых возов, жавшихся к лошадям слуг и самого купца, пожилого пейсатого иудея в цветастой свитке и смешной шестиугольной шапочке, стоявшего на дороге в ожидании своей участи. Вокруг обоза невозмутимо восседали на лошадях воины дозорного отряда. Они и задержали купца.

— Стой, я сказал! Не рыпаться! Старший решит!

— Куда путь держим? И что везем? — проговорил по-саксонски князь.

— Я мирный купец Иегуда из Вердена. — Из-под бровей иудея блеснули темные недобрые глаза. — Еду в славный Мекленбург и Велиград. Везу товар на торг графа Белуна.

— Мы не трогаем купцов. Никто тебя не обидит. Расскажи, что в мире слышно. Бродим мы тут по лесным дорогам, славу ищем, а что на земле творится и не ведаем.

— Неспокойное время сейчас, владетельный граф, на гамбургскую марку норманны напали, говорят. Герцог Бернард войско собирает, на викингов идти хочет.

— Понятно. — Славомир еле сдержал смешок. — А много ли у него рыцарей? Норманны сильны.

— Мне рассказывали, у герцога полтысячи воинов, из них две сотни конных, — поклонился купец, сцепив пальцы на животе.

Тут у него за спиной возникло шевеление. Один из возниц, коренастый светловолосый мужик в поношенном плаще, схватил окованную железом дубину и, подскочив к купцу, с размаху проломил тому череп. Иегуда рухнул мешком, во все стороны брызнула кровь с мозгами вперемешку.

Еще двое слуг схватили оружие и бросились выпрягать из возов лошадей. Работали они быстро, со сноровкой. Попытавшегося было вмешаться толсторукого, хорошо одетого сакса, по виду приказчика, быстро успокоили копьем под ребро. Остальные слуги и не пытались им помешать, наоборот, попрятались под телеги. Русы не вмешивались, они с интересом наблюдали за разыгравшимся у них на глазах действом.

— Князь, извини, не знаю твоего имени, мы русы, полабяне, рабами этого кровопийцы были, — вежливо, но с чувством собственного достоинства поклонился Славомиру бывший слуга. — Терпеть его не могли, только и мыслили, как из рабства вырваться. Тут и случай вышел.

— Я Славомир, Белунов сын, ни в чем тебя не виню. Это не моя земля и не мой человек. Что у тебя с ним было, мне дела нет.

— Меня Улебом называют, а это Хром и Невер, — полабянин кивнул в сторону своих товарищей. Сейчас они стояли рядом с Улебом, крепко сжимая в руках оружие. По глазам было видно: обретя свободу, просто так они с ней не расстанутся.

— Иегуда врал тебе, князь Славомир. Все знают, что вы на Саксонию в набег пошли. О норманнах и речи нет. Саксонский герцог, чтоб ему плесневелой коркой подавиться, собрал около тысячи воинов, сегодня-завтра тебе навстречу пойдет.

— Я понял, что он врет, — кивнул Славомир. Дружинники вокруг недовольно зароптали. Двое гридней подъехали к возам, внимательно приглядываясь, не прячется ли под рогожей еще какой иудей, коего с пристрастием допросить можно.

— Князь Славомир, разреши с тобой идти. Оружие и кони у нас есть, а брони в бою добудем. Служить будем верно: куда ты — туда и мы следом.

— Нет, — жестко оборвал князь, — не возьму. Лучше домой возвращайтесь. А если хотите, идите к Лабе навстречу дружине старшего князя Белуна. Он возьмет. Скажете, я просил.

— Благодарим, — поклонились полабяне. Дружинники расступились в стороны, освобождая дорогу бывшим холопам, а ныне обретшим второе рождение свободным русам.

— Смотрите, на дорогах неспокойно! — крикнул им вслед Славомир и, хлопнув лошадь по крупу, поехал дальше, по дороге мимо обоза.

— Лошади у них плохие, — негромко, но так, чтобы все слышали, заявил князь через пару перестрелов пути, — отстать могут. Если живыми до наших доберутся, значит, не зря ярмо сбросили.

Поход продолжался три дня с момента переправы через Лабу. Дружина не дошла до Бремена, да Славомир и не стремился. Он не хотел рисковать попасть в ловушку и быть прижатым к побережью. После долгих споров князь и бояре решили идти навстречу герцогу Бернарду Биллунгу. Пока саксонец силы не собрал, можно постараться его разгромить. Герцог Биллунг воевода хоть и молодой, горячий, но уже опытный, не одну битву прошел. Рассказывают, рыцари его любят, уважают, в огонь и воду за ним пойдут. Отец Бернарда Герман в несчастной битве при Раксе отличился и во многих походах с Оттоном первым был. Молодой тоже не промах, знатным воеводой будет, если выживет. Голова этого молодого сакса будет хорошим подарком старому князю. Но сначала ее добыть надо.