В ночь перед битвой Рагнар спал как убитый. Не отрок уже, чтоб себе голову переживаниями забивать. Лучше как следует отдохнуть, выспаться, набраться сил перед тяжелым днем Радегаста. Так оно и вышло, на рассвете молодой боярин одним из первых пробудился от сна и принялся распихивать товарищей. Тратить время на утреннюю трапезу Рагнар не стал. Зато он успел расчесать гриву Дымке, еще раз проверить снаряжение, пройтись по лезвию меча точильным камнем. Убедившись в бритвенной остроте клинка, боярин взялся за броню и шлем. Придирчиво осмотрел вычищенный с вечера доспех, смазал салом ремни, вот теперь можно и собираться к битве. К тому времени, когда боярин изготовился к бою, все его люди уже были готовы к выступлению и ждали, когда старший шлем оденет.

Весь огромный воинский стан кипел и бурлил. Все бойцы знали: враг близок, сегодня наступает долгожданный день, сегодня все решится. Сотники и десятники носились между шатров, созывали своих бойцов. Князья и бояре собрались у шатра князя Белуна, ждали, когда вождь выйдет.

Дружины одна за другой покидали стан и неторопливо двигались в сторону вражеского лагеря. Широкое ровное поле, под ногами пожухлая трава и редкие низкорослые кустики, слева речка к великой Лабе бежит, справа и за спиной русов — густой лес. Князь Белун намеренно выбрал это место для решительной битвы. Есть где разгуляться буйной варяжской силушке. С другой стороны, Рыжий Лис обойти с боков русов не сможет, придется ему вперед, через стены щитов, ломить.

Небо над головой чистое, с лазурных высот солнечный Хорс улыбается. На закате редкие перистые облака плывут. Волхвы вчера постарались: моление устроили, богатые требы Богам принесли, убедили Сварога и Стрибога благословить войско хорошей погодой, не портить кровавую тризну дождем и ветром.

Воины нескончаемым потоком текли из стана в поле. Много их пришло к берегам реки Травни: ободриты, велеты, полабяне, древане, вагры. Пришла рать ругов князя Мстивоя, в голове ее на белых конях ехала знаменитая храмовая дружина Свентовида. Непобедимые дружинники славного храма Аркона, лучшие из лучших, нескрывавшие лицо в битве, с детства привыкшие к тяжести брони и оружия. Воины, устрашающие врага своим свирепым видом, синими усами и высокими щитами до пят с изображением белого коня.

Пришел норманнский хирд данского конунга Свена Оттона Харальдсона. Были здесь среди русских ратей сербы, долечане, стодоряне, гавеляне, чехи — все, кто не мог и не желал терпеть власть креста на своей земле. Со всех концов Полабской Руси пришли воины. Князь Белун многих собрал под своей рукой.

Дружины, выступив в поле из леса, сразу вставали на свои места, как еще вчера на большом сборе князей было решено. На левом крыле выстроились железным клином даны. В середине строя собирались ободриты, вагры и древане. Велетам и ругам выделили правое крыло. При этом храмовая дружина скромно держалась позади щитов простых воинов.

Белуну немалых сил стоило убедить вождя храмовников, волхва Свентополка, поставить своих волков в последний ряд. Старый князь хотел оставить арконских бойцов в запасе, бросить их в бой, если чаша весов Перуна будет клониться в сторону Оттона. Сам Белун оставил при себе в запасе еще дюжину сотен отборных мечников своей дружины: пусть будет хороший, тяжелый, бронированный, сверкающий клинками кулак за пазухой.

Перегородив поле, рати остановились поджидать саксов. Стан Оттона вон за тем перелеском, саксы подошли к полю вчера на закате, как Белун рассчитывал. А вот и христианские полки появились, заранее развернулись и идут строем.

Не дожидаясь приближения Оттоновой рати, Белун вылетел в поле на храпящем в предчувствии битвы гнедом. Остановился перед строем своих полков, молча окинул взглядом ровные ряды щитов. За князем следовала дюжина самых лучших, верных мечников.

Строй ободритской дружины расступился, и в поле выехали три волхва. В отличие от воинов, священники были без броней и оружия, только простые беленого полотна рубахи и зеленые вотолы грубого сукна. Старший волхв, велиградский служитель Перуна Радегаста Слуд держал в руках длинный тонкий сверток.

— Князь, Радегаст мнит тебя достойным нести это оружие! — громко, чтоб все слышали, торжественно изрек волхв и развернул сверток.

Над войском пронесся вздох восхищения: Копье Цезаря! Священное оружие ободритских князей. Великая добыча самого князя Одоакра. Волхв осторожно развернул рогожу и протянул князю простое копье без каких-либо украшений, обычное стальное рожно на почерневшем от времени ратовище в две сажени длиной. Строй воинов взорвался криками радости и восторга. Казалось, само небо задрожало от рева тысяч глоток.

— Слава! Приди, Радегаст!!! Копье Свентовида! Радегаст! Слава Руси!!! — гремело над полем. Бойцы потрясали оружием, в небо взвился целый лес копий. Хирдманы Свена стучали рукоятями мечей по щитам.

— Буря Одина! Пир мечей!!!

Подняв священное копье, Белун проехал вдоль строя рати. На лице князя сияла лучезарная победоносная улыбка. Сколько сил потратил, с начала лета переговоры вел. И вот перед глазами зримые плоды трудов — все силы Полабской Руси под рукой велиградского князя. Наступает день, который Белун ждал с того времени, когда ему пришлось смирить гордость, забыть про месть и поклониться императору и его крестоносным убийцам.

Войско Оттона Второго вышло на поле позже русов. Закаленные в боях бойцы и молодые безусые парни со страхом и злобой смотрели на язычников. Тяжело началась эта война, люди еще помнили кровавый ад в болотах и лесах близ замка Битбург. Многие морщились и скрипели зубами при звуках грозных криков славян.

Остановившись в поле, рыцари и кнехты опустились на одно колено, воткнули перед собой мечи в землю. Пришло время вознести молитву, вручить свои души в руки Господни. Но что это?! Язычники уже двинулись вперед. Все ближе и ближе стена щитов, на христиан неумолимо надвигается частокол копий, сверкают на солнце клинки, все громче и громче звучит имя грозного бога язычников. Большинство воинов, прервав молитву, вскочили на ноги, похватали щиты и оружие, конные поднимались в седла.

Только саксонские рыцари герцога Бернарда Биллунга не тронулись с места, пока не прозвучало последнее «Аминь». Сегодня с ними был сам герцог. Еще не оправившийся от раны Бернард вчера вышвырнул из палатки лекаря и заявил, что лично поведет в бой своих людей. И пусть он сегодня был без доспеха, пусть на коня пришлось садиться с помощью оруженосцев, все равно — бароны и рыцари смотрели на молодого герцога с обожанием, готовы были идти за ним хоть на край света и прорубаться через целые орды язычников. Если же придется сложить голову… Рядом с вождем это почетно.

Войско русов шло вперед неумолимой штормовой волной. Бойцы были готовы поквитаться с врагами за все. Придерживая лошадей, чтобы не оторваться от пеших, ехали гридни и бояре княжеских дружин. Сжимая ряды, прикрываясь щитами, стараясь не сломать строй, шагали простые бойцы пеших ратей. Стальным клином шли вперед хирдманы Свена.

Когда до врага осталось чуть больше перестрела, князь Славомир поднес к губам рог. Над полем зазвучал сигнал стрелкам. Сотни луков поднялись над головами бойцов. Мускулистые руки натянули тугие тетивы. Короткие щелчки, свист посланниц Марены. Залп. Еще и еще. На вражескую рать обрушился настоящий град тяжелых стрел. Стрелки, не останавливаясь ни на миг, шагали вперед, на ходу опустошая тулы.

К этому времени воины императора уже были готовы к бою. Осыпаемые стрелами, неся потери, они, стиснув зубы, шагали вперед, прикрываясь щитами. Когда до славян осталось полторы сотни шагов, в дело вступили стрелки. Прячась за спины копейщиков, они торопливо метали в сторону врага стрелы, надеясь сбить, заставить захлебнуться кровью атаку язычников. Тщетно. Тяжелые составные славянские луки били дальше и точнее. Острые, как жало змеи, граненые наконечники пробивали насквозь доспехи, прошивали тела. Наконец передовые ряды алеманов добежали до врага, схлестнулись с язычниками в яростной схватке лицом к лицу, глаза в глаза.

Грянула битва. Первоначальный натиск русов заглох, казавшийся неудержимым бег дружин остановился, наткнувшись на холодную ярость императорских воинов. Брошенные Оттоном в центр рыцарские отряды саксов, швабов и лотарингцев прорвали строй полабянских и древанских воинов, смяли сербскую дружину Святобора. Удар рыцарской конницы был остановлен только витязями ободритских князей.

Норманнский хирд медленно продвигался вперед, буквально продавливался сквозь сплошную массу кнехтов. На правом крыле велеты и руги стояли насмерть, удерживая натиск рыцарей и кнехтов императора. Кровь лилась рекой. С треском ломались копья, от ударов раскалывались щиты и шлемы. Крики раненых заглушались яростными возгласами и ревом боевых рогов.

Сотне Мочилы пришлось особенно тяжело. Вчера боярин выспорил себе право идти в бой рядом с князем Славомиром. Сейчас вокруг стяга старшего сына Белуна кипела жестокая сеча. Выдержав натиск саксонских рыцарей, дружина Славомира сама прорвала вражеский строй и клином засела в глубине императорского войска.

Видя перед собой знамя герцога Биллунга, Славомир неистовствовал, он всеми силами рвался поквитаться с саксом за битву у Вюмме, готов был зубами рвать тело врага, отрывать по кусочку за каждого повешенного Биллунгом пленного. Залитый кровью с ног до головы, князь бился в первом ряду. Щит покрылся свежими зарубинами, копье давно потерялось, застряло в теле подвернувшегося под руку несчастного шваба. Но меч в руке Славомира по-прежнему молнией разил врагов.

Отбив очередной удар, Рагнар попытался хитрым выпадом дотянуться до горла врага. Почувствовав опасность, рыцарь отпрянул в сторону, удар пропал втуне. На мгновение вокруг боярина образовалось пустое пространство. Самое время остановиться, оглядеться по сторонам. Кругом кровавая каша, все перемешалось, наши, саксы, кто где и не разберешь. Справа пешие гридни встали полукругом, сбили щиты стеной, уперли копья в землю и отбиваются от саксов. Впереди от вражеских щитов в глазах рябит. Сколько их! Слева конная сшибка, Хват лихо рубится с рыцарем. Откуда-то сбоку налетает незнакомый дружинник, одним ударом сносит саксу голову, но и сам валится из седла: не заметил копейщика.

А дальше, чуть левее, колышется стяг Славомира. Вспомнился вчерашний разговор с Мочилой. Сердце обожгло тревогой. Вокруг княжьего стяга целое море рыцарских значков. Время дорого! Князь в опасности! Поднести к губам рог, пересохшая глотка выдувает вместо призывного сигнала хриплый рев. Но узнали, услышали. Вокруг Рагнара собираются бойцы.

Вперед! Пришпорить лошадь и прорубаться к Славомиру. Прочь с дороги, саксонское отродье! Дружинники идут следом. Небольшой отряд Рагнара, как нож сквозь масло, проходит через вражеский строй. Раздавая удары направо и налево, боярин пробивается к своему князю. Перед глазами кровавая пелена. В ушах крики раненых, ржание лошадей, звон железа, истошные вопли кого-то там из-под копыт Дымки сливаются в один сплошной шум.

Не теряя времени, ударить щитом по голове подвернувшегося сакса. Для Рагнара все люди императора были саксами. Впереди в десятке шагов реет стяг, вокруг сплоченный отряд княжих ближников. Успели! Откуда-то сбоку появляется Мочила, сотник приветственно машет рукой, кричит, что — не разобрать.

В поле зрения появляется Влас. Гридень с разбегу бьет топором рыцаря, уже занесшего меч над головой Славомира. Глаза Рагнара застилает гнев и ярость, он с ревом бросается на саксов, отгоняет их от князя. Меч молодого боярина наискось рубит насевшего на князя рыцаря. Сдохни, свинья! Хорошо, дружина не отстает, люди, как тень, следуют за боярином, прикрывают со спины и боков.

Рагнар только усилием воли держится в седле. Рука со щитом онемела от ударов. В лицо брызжет кровь. Сердце бешено колотится о ребра, готово выскочить из груди. Горло пересохло. Ничего. Бывало и хуже. Отдохнем после боя. Это еще мелочи. Мочила бывало так гонял гридней, что даже сил на ногах стоять не оставалось. Рагнар отбивает летящий в голову удар, сам достает мечом кнехта в причудливом, плоском, как миска, шлеме. Живем!

Князь, яростно рыча, рубит конного сакса. Молодой, в дорогом наряде, но почему-то без доспеха, рыцарь не успевает поднять щит. Меч разрубает ему бок, красивое молодое лицо сакса искажает гримаса боли. Славомир привстает на стременах и бьет с размаху сверху вниз. Голова сакса раскалывается, как спелая тыква, во все стороны брызжут кровь и мозги, тело безжизненным мешком валится под копыта лошадей.

— Да это же герцог! — запоздало узнает врага Рагнар. Бояре Мочила и Гром вдвоем рубят знаменосца. Полотнище с гербом Биллунгов падает на землю. Над полем проносится вопль скорби. Саксонские рыцари пытаются было отбить тело своего герцога, но натыкаются на окровавленные мечи ободритов. Вскоре натиск саксов ослабевает. Перед глазами Рагнара падает боярин Мочила, но и его убийца не успевает порадоваться победе — топор Змейко разрубает плечо рыцаря до самой груди.

Вдруг откуда-то сзади доносится громовой рев:

— Радегаст!!! Перун!!!

В стену саксов врубается клин тяжелой дружинной конницы. Их много. Свежий отряд пришел на помощь поредевшим, обескровленным сотням Славомира, а над шлемами бойцов реет Багряная Челка.

Князь Белун намеренно выжидал, пока натиск саксов не ослабнет. Пусть соратники хмуро косятся на князя, стискивают побелевшими пальцами рукояти мечей и ратовища копий. Надо ждать момента, знака Перуна.

Кровавая жатва на поле в самом разгаре. Марена обильно собирает свою дань. Рыцарский клин глубоко врезался в строй ободритских дружин. В самой середке сечи реет стяг Славомира. Недалеко от старшего брата Мечислав собирает своих мечников, пытается прикрыть, дать время оправиться пешим ратникам. Клонится к земле стяг Святобора. Бойцы еще держатся, медленно перемалывают тяжелые рыцарские полки Оттона, но силы на исходе.

Земля покрылась телами, по полю носятся потерявшие седоков кони. Норманны на левом крыле остановились. Железный хирд со стороны напоминал медведя, со всех сторон облепленного собаками. Наступил тот шаткий миг равновесия, когда удача может склониться на любую сторону. Бояре недовольны, они еще не готовы нарушить приказ и броситься в битву, но уже близки к этому. Все смотрят на Белуна, ждут: когда же?

Солнце уже высоко. Хорс безжалостно льет свои лучи на пропитавшуюся кровью землю. Пора! Белун выхватывает меч.

— Русь и Велиград!

Ждавшие с самого утра этот сигнал воины вздымают к небу копья, потрясают мечами и топорами. Кони ржут и злобно косятся на седоков.

— Радегаст! — гремит грозный, тысячеголосый призыв.

Над передними рядами дружины реет Багряная Челка. Время настало! Как раз между дружиной Мечислава и полабянской ратью наметился разрыв. Самое лучшее место для удара тяжеловооруженной конницы. Кони начинают разбег. Земля дрожит от топота сотен копыт, над полем стелется пыль. Стиснув зубы, с перекошенными от ярости лицами ободриты на ходу уплотняют строй, выставив вперед копья, железным молотом бьют в разрыв между ратями.

Вперед! Туда, где витязи Славомира уже схватились с телохранителями саксонского герцога. Вперед! Прямо в сердце вражеской рати. Не ожидавшие удара свежей дружины, саксы пытаются остановить натиск варягов, выставить стену щитов и копий. Бесполезно. Тонкая ниточка заслона прорвана и растоптана в мгновение ока. Кнехты кувырком летят на землю, пытаются увернуться от клинков и выскочить из-под конских копыт.

Суровые мечники, прошедшие через горнило десятков сражений, бьют таранным ударом не успевшую изготовиться рыцарскую конницу. Враги поворачивают лошадей навстречу дружине Белуна, вспыхивает яростная схватка. Задержка. Смять конных саксов. И гнать лошадей дальше, неукротимым ударом рвать вражескую рать пополам.

В это время уставшие от безделья, вынужденные сложа руки смотреть на смерть товарищей, храмовники обходят свою пехоту и бьют между швабскими и лотарингскими полками. Дружина Свентовида отсекает императорскую конницу от пехоты и прижимает ее к лесу. Воспрянувшие духом руянские и велетские бойцы шагнули вперед. Шаг, еще шаг и еще. Враг начинает пятиться. Русы сжимают строй, сдвигают щиты над телами павших, но не останавливают натиск.

Вот миг перелома. Христианское войско на грани паники. Некоторые уже бегут. Это самые трусливые и хитрые. Пока их мало, но… Император сам ведет в бой своих ближних, самых верных и испытанных рыцарей, личным примером пытается остановить бегство. На короткое время восстанавливается порядок. Люди из страха или уважения еще слушают Оттона.

В центре последние саксонские рыцари, потерявшие своего герцога, но не потерявшие дух и честь, продолжают сопротивление. Именно к ним и присоединяется император. Тщетно. Когда ужас обуял сердца, когда языческая рать, не ведающая страха, алчущая крови и мести, прет вперед, мужество немногих не может спасти дело.

Саксы бьются в окружении, их со всех сторон жмут язычники, то тут, то там прорывают строй, врываются в ряды рыцарей, рубят направо и налево. Оттон уже не думает о победе, сейчас важно собрать вместе и вывести из боя всех, кого можно. Сохранить войско! Над полем звучит тревожная, зовущая трель королевского рога. Тщетно. Перед неукротимой яростью славян христианская рать превращается в напуганную толпу. Начинается повальное бегство.

Королевские рыцари еще пытаются защитить своего сюзерена, но их все меньше и меньше. Как подрубленные дубы, они падают на землю один за другим. Оттон сам дерется наравне со своими людьми. К черту трон! К черту королевство и империю! На это уже не остается мыслей. Остается только рыцарская честь и воинская доблесть.

Навстречу королю скачет пригнувшийся к седлу язычник, выставив вперед копье. Оттон мягким заученным движением выставляет вперед щит, ловя наконечник умбоном, и отводит назад руку с мечом, готовясь к встречному удару. Славянин, криво усмехаясь, в последний момент поднимает копье выше. Рожно проходит над щитом. На мгновение глаза Оттона Рыжего широко раскрываются от ужаса. Острая боль, вспышка перед глазами — и темнота.

— Король убит! — проносится над войском крик отчаянья.

Все кончено. Последние жалкие очаги сопротивления тонут, захлестнутые неукротимым валом варяжских ратей. Выжившие в схватке воины императора бросаются в бегство. Могучего войска, вышедшего на поле сегодня утром, больше нет.

Бегущих преследовали еще два поприща. Немногие маркграфы и бароны смогли вывести из боя остатки своих дружин, сохранить среди своих людей подобие порядка. Сейчас они, нахлестывая лошадей, не оглядываясь, спешили к Лабе. Все кончено. Король погиб. Сыновей у него нет. Значит, нечего думать об империи, надо свой замок от жадных соседей защищать.

Рагнар устало плюхнулся на примятую траву рядом с кострищем. Вокруг расстилался саксонский стан, между шатров сновали соратники, потрошили сундуки и мешки, вязали пленных, делили добычу. Рагнару сейчас было не до этого, и так взял в бою трех рыцарей в дорогой броне, да еще полудюжину кнехтов наловил. Хотелось упасть на землю и уснуть. Тело болело, левая рука превратилась в сплошной синяк, саднил глубокий порез на бедре, в пылу схватки молодой боярин и не заметил этой раны.

Расстегнув подбородочный ремень, Рагнар уронил шлем на землю. Стало немного легче. Как хорошо сейчас сидеть на земле и тупо глядеть на почерневшие угли. Ни на что другое сил не осталось. Или лечь на землю и смотреть на бег облаков в небесной синеве. Тяжелый сегодня день выдался, жаркий. Жаль, нельзя расслабляться, надо еще своих полоняников проверить и допросить, выяснить, за кого можно выкуп взять, а кого холопом на десять лет, как положено, оставить.

Поднявшись со стоном на ноги, Рагнар сделал несколько неверных шагов. Вроде только что сил совсем не было, а гляди — ноги идут, и щит к земле не тянет. Вспомнилось, что надо еще собрать своих людей, пройтись по полю битвы, может, кого живого найти удастся. Погибших товарищей к месту тризны отнести. Дел много, нечего из себя покойника изображать.

Навстречу Рагнару шел боярин Ольгерд. Видно, что тяжело ему пришлось в бою. Все сражение рядом с князем Мстиславом был, затем за бегущими гнался, пока под ним конь от усталости не упал. В разодранном мятле, помятом шлеме, с пропитанной кровью свежей повязкой на правом запястье, смертельно уставший, Ольгерд держался. Не показывал окружающим, что и сам готов рухнуть на землю как подкошенный. При виде боярина Рагнар вспомнил об одном важном деле.

— Боярин Ольгерд, у меня до тебя дело. Говорят, есть у тебя в тереме красная лисица…