Телефон снова зазвонил, напомнив Кристи, что она в редакции журнала «Горизонт».

– Маккенна слушает, – машинально произнесла она, сняв трубку.

– Наконец-то, – послышался голос Эми, секретарши. – Мира меня уже достала, звонит через каждые две секунды. Зайди к ней.

– Сейчас? Вообще-то я в отпуске.

– Ты должна была хотя бы сказать, где тебя искать в случае чего.

– Мне кажется, я не обязана отчитываться, где и как я провожу отпуск.

– Скажи это Мире.

Кристи повесила трубку. Она чувствовала, что ей предстоит неприятный разговор, поэтому постаралась взять себя в руки.

Мира, заместитель главного редактора, была непонятна и, пожалуй, неприятна Кристи. Она казалась ей гладкой и полированной, как мрамерный шар, и такой же холодной. Кристи и Мира не сходились ни в чем, начиная с политических взглядов и кончая манерой одеваться. Мира никогда бы не надела того, что не одобрялось высокой модой, о которой писал журнал «Горизонт». Кристи уже давно поняла: что хорошо смотрится на манекенщицах, не обязательно пойдет ей, Кристи Маккенна.

Телефон снова зазвонил, напомнив Кристи, что Мира ждет.

Ругаясь про себя, Кристи направилась к кабинету заместителя главного редактора. Поколебавшись с минуту около двери, она решительно шагнула в комнату.

– Вызывала?

Мира испуганно оторвалась от фотографий, которые рассматривала, и быстро сняла очки в черепаховой оправе, словно не хотела, чтобы кто-нибудь увидел ее в них. – Что-то я не слышала, чтобы ты постучала.

– Извини, я не стучусь с тех пор, как Ховард однажды пошутил, что уволит меня, если я буду слишком строго соблюдать формальности.

Мира холодно улыбнулась и поправила пиджак светло-голубого цвета. И пиджак Миры, и ее плиссированная юбка были от Питера Хаттона. Она поднесла руку с наманикюренными ногтями к тоненькой нитке жемчуга – единственному украшению, которое она носила, и принялась перебирать жемчужины, словно пересчитывая их. Воцарилась пауза.

Наконец Мира кинула взгляд на бронзовые часы, стоявшие на ее столе.

– Сотрудники обязаны приходить на работу к девяти, за исключением случаев, оговоренных заранее, – строго произнесла она.

«Скорее бы Ховард вышел из больницы», – подумала Кристи, а вслух сказала:

– Разумеется. Но вообще-то я в отпуске. Мне еще больше месяца гулять.

Мира улыбнулась. Улыбка ее была такой же тонкой и холодной, как и нитка жемчуга.

– Закрой, пожалуйста, дверь и присаживайся.

Кристи закрыла дверь и села, выжидающе глядя на Миру.

– Ховард вчера умер.

У Кристи сжалось сердце. Ховард Кесслер был болен СПИДом. За прошедший год его три раза клали в больницу, но каждый раз он выписывался и возвращался к работе, похудевший и тихий, но по-прежнему остроумный и деятельный. В конце концов все сотрудники поверили, что Ховард все-таки выкарабкается, а тем временем врачи найдут средство от СПИДа.

Кристи закрыла глаза, пытаясь справиться с подступившим к горлу комком.

– С завтрашнего дня, – объявила Мира, – я главный редактор.

– Поздравляю, – выдавила наконец Кристи.

– Спасибо. Несмотря на наши… разногласия в прошлом, я надеюсь, мы найдем общий язык.

Кристи молча кивнула. Ховарда больше нет. Мозг отказывался понять это.

– Теперь направление журнала изменится, – донесся бесстрастный голос.

Все же удивительно, что они, Кристи Мак-кенна и Ховард Кесслер, такие разные, непохожие друг на друга люди, совершенно одинаково понимали, как с помощью одежды и украшений подчеркнуть индивидуальность человека. Куда Мире до Ховарда!

– Я подумала насчет твоей статьи об алмазах. Мне кажется, ты слишком преувеличиваешь значение всех этих новых… – Мира замолчала, пытаясь подобрать слова.

Кристи тоже молчала, не желая помогать ей.

– Одним словом, мне непонятно твое, на мой взгляд, провинциальное предубеждение против признанных модельеров, – наконец сформулировала свою мысль Мира.

Кристи едва сдержалась. Сначала она спокойно заявляет о смерти Ховарда, а теперь еще критикует статью, которую Ховард считал одной из лучших статей Кристи!

– Я писала о новых тенденциях, о молодых интересных художниках, – как можно спокойнее ответила Кристи. – Что, я их перехвалила или была слишком строга к старым фирмам, дающим у нас рекламу?

– Ты считаешь, что рекламодатели могут мне что-то диктовать? – возмутилась Мира.

– А им этого и не нужно делать. Еще Ховард говорил, что ты всегда отдаешь предпочтение тем, кто хорошо платит.

Мира словно не слышала ее.

– Твоя статья на веки вечные отправляется в архив, – подытожила она. – У меня есть для тебя кое-что поважнее. – И выпрямилась в кресле.

Кристи разозлилась, впрочем, скорее на себя, чем на Миру. Как наивна она была! Ей-то казалось, что достаточно стажа и имени, чтобы иметь полную свободу писать все, что хочешь.

Как она ошибалась! Десять лет работы на «Горизонт» оказались мыльным пузырем – большим, блестящим и непрочным.

А Мира Бест сейчас поднесла иголку к этому пузырю.

– Что же это такое? – скорее для приличия поинтересовалась Кристи.

– «Горизонт» стал слишком экстравагантным журналом, – начала Мира. – Нашим читателям неинтересны сомнительные эксперименты и никому не известные японские модельеры, которые не сегодня-завтра разорятся.

Кристи фыркнула, но сдержалась.

– Мы должны больше писать об известных фирмах, – продолжала Мира, – тех, кого публика знает, чьи вещи покупает.

– Конечно, ведь они дают рекламу на наших страницах! Все правильно: рука руку моет, – тихо сказала Кристи.

– Реклама здесь ни при чем, – как отрезала Мира. – И если ты еще когда-нибудь заикнешься, что рекламодатели могут диктовать мне свои условия, ты будешь уволена. И можешь менять профессию.

В этом Кристи не сомневалась. У Миры везде были прочные связи еще со времен Адама. У Кристи же, кроме хорошего понимания тенденций моды и таланта журналиста, не было ничего.

– Я надеюсь, мы поняли друг друга? – жестко спросила Мира.

– Совершенно.

Мира продолжила свою, похоже, заранее приготовленную речь:

– «Горизонт» считается одним из лучших журналов мод, поэтому естественно, что известные модельеры дают рекламу именно на наших страницах. Разве они не сумеют придумать что-нибудь новое и интересное? Взять хотя бы Питера Хаттона. – Мира запнулась и пристально поглядела на Кристи. – Ты не согласна?

– Я не видела его последних работ.

Мира слегка покраснела.

– Кристи, у тебя острый ирландский ум. Пойми же наконец, что нам лучше быть союзниками, чем врагами.

– Шотландский, – поправила Кристи.

– Что?

– Может быть, у меня ум и острый, но он шотландский, а не ирландский.

– Не важно, – нетерпеливо прервала ее Мира. – Главное – то, что направление «Горизонта» теперь изменится. Мы будем писать о модельерах и ювелирах, чьи вещи продаются в лучших магазинах Парижа, Нью-Йорка, Рима, Лондона, Лос-Анджелеса и Токио, а не о никому не известных японских или латиноамериканских кустарях.

Кристи приказала себе молчать, но не сдержалась:

– Вряд ли кто-нибудь назовет Питера Хаттона одним из лучших модельеров мира. Последнее время дела его идут неважно.

– Ерунда.

– Ой ли? Цены в его магазинах падают, промышленники отказываются использовать его разработки, и ходят даже слухи, что…

– Ерунда, – резко перебила ее Мира. – О модельерах часто ходят всякие нелепые слухи. Питер Хаттон признан одним из лучших модельеров Америки. Его фирменный знак можно увидеть повсюду.

– Вот именно, повсюду.

Мира поморщилась. Она поняла намек Кристи: нельзя быть элитным модельером и в то же время продаваться по всей Америке.

– Питер скоро представит новую, совершенно потрясающую коллекцию. – Мира решила не обращать внимания на скепсис Кристи. – Я уже видела наброски и уверена, что коллекция будет иметь большой успех. «Горизонт» должен написать об этом большую статью.

Кристи понимала: она уже не хозяйка самой себе. Мира заранее решила, как «Горизонт» должен оценить новую коллекцию. Бездарный, давно выдохшийся Хаттон должен получите восторженный отзыв.

– Я знаю, у тебя получится. Смелость и необычность замысла Хаттона сможешь оценить только ты, с твоим вкусом и талантом. – Мира была уверена в согласии Кристи.

Кристи хотела было отказаться, но вспомнила о Джо-Джо.

«Джо-Джо, во что ты меня втянула?! Послать бы эту сушеную воблу подальше! Но я не могу. Мне остается надеяться только на то, что я сумею найти новую работу прежде, чем она сумеет разрушить мою репутацию. Или надеяться, что Питер Хаттон действительно изобразил что-то необычное. Но это было бы чудом».

– Интересная идея, – произнесла Кристи вслух.

Это была ее обычная фраза, которой она прикрывалась, когда не знала, что сказать.

Мира улыбнулась так, будто у нее камень с плеч свалился.

– Ну что ж, я рада, что мы союзники. С такими сотрудниками, как ты, «Горизонт» будет процветать.

– А с Хаттоном ты договорилась? – спросила Кристи.

– Эми уже купила для тебя билеты на самолет.

– Разве шоу Хаттона будет не в Манхэттене?

– Предварительный показ будет там, где к нему впервые пришло вдохновение, – в Ксанаду. В своей новой коллекции он использовал мотивы искусства древних индейцев, живших когда-то в этих краях. Предоставишь мне материал через тринадцать – нет, двенадцать с половиной дней, перед основным показом в Манхэттене.

– Не так уж много времени для того, чтобы написать столь эпохальную статью!

– Эми передаст тебе вместе с билетами мои наброски. Ты успеешь просмотреть их до завтра, а не успеешь – прочитаешь в самолете. Лететь самолетом всегда скучно, как раз и развлечешься. А сейчас прошу меня извинить. – И Мира вновь вернулась к фотографиям.

Кристи вышла, не сказав ни слова.

Закрыв за собой дверь, она постояла некоторое время, пытаясь унять дрожь в руках. Глубоко вздохнула несколько раз и отправилась к себе в кабинет, размышляя над тем, что ей при новом раскладе «светит» в редакции «Горизонта».

Похоже, «светило» ей не так уж и много. Хо-вард был для нее учителем и наставником, и вряд ли его сможет кто-нибудь заменить. Люди с таким умом и безукоризненным вкусом, как у него, рождаются раз в столетие.

«Сначала Джо-Джо и Ксанаду, – решила Кристи. – Затем поиски новой работы».

Кристи ежеминутно поглядывала на часы. До вылета оставались считанные минуты.

«Ну где же ты, Ник? – думала она, – Мы не успеем даже попрощаться».

Впрочем, ей было не привыкать, Единственной настоящей страстью Ника Уоррена был бизнес. Последние три недели он провел в Лондоне, заключая очередную сделку, которая должна была добавить кругленькую сумму к его и без того немалому банковскому счету.

Кристи взглянула на часы. Оставалось всего одиннадцать минут, а Ника все не было. Наконец он появился. Обычно одетый безукоризненно, на этот раз Ник выглядел почти неряшливо: белая рубашка пропитана потом, брюки не глажены.

Он устало улыбнулся:

– Ты выглядишь замученной, Кристи. Плохо спала?

Приветствие Ника было таким же, как и он сам: вежливым и бесстрастным. Она легко поцеловала его в губы, а он чмокнул ее по-отечески в лоб.

– Привет, – натянуто улыбнулась Кристи. – Это все ерунда. Как ты слетал?

– Я знаю, ты сердилась, что я не поехал с тобой в отпуск, но, поверь, это стоило того, – ответил он довольно.

Кристи промолчала. Ник вот уже столько времени обещает провести несколько спокойных недель вместе с ней. Может быть, хоть это сдвинет их отношения с мертвой точки. Вообще-то кое-что изменилось, но не так, как хотела бы Кристи.

– Я услышал о смерти Ховарда в Лондоне. – Ник помолчал. – Сожалею.

– Мира не сожалеет. Она теперь главный редактор.

– Да, не повезло. Сейчас не очень-то легко найти новую работу. Все стали прижимистыми.

– Да. Пойдем, проводишь меня.

– Куда ты летишь? – наконец спросил Ник.

– В Колорадо, собираю материал для статьи о Питере Хаттоне.

Ник нахмурился:

– Но я же сто лет тебя не видел.

Кристи едва не сказала ему, что он сам в этом виноват, но решила не ссориться.

– Через одиннадцать – нет, теперь уже десять минут я сяду в самолет и полечу на шоу Питера Хаттона. Надеюсь, за три дня обернусь.

– Скажи лучше – за три недели, – проворчал Ник.

– Как получится.

Ник вздохнул.

– Надеюсь, это скоро кончится, – сказал он.

– Что кончится? – не поняла Кристи.

– Твоя работа. Советую: лучше уволься сама, пока Мира тебя не уволила.

Кристи понимала, что Ник прав, поэтому не стала спорить, а вскинула сумку на плечо и направилась к выходу на летное поле.

– Ну ладно, это все ерунда, – говорил Ник, следуя за ней. – Лучше скажи: ты принимаешь мое предложение?

Кристи искоса взглянула на него, желая поскорее закончить неизбежный разговор.

– «Кристи, выходи за меня замуж»? – улыбнулась она.

Ник поморщился, как от боли.

– Я серьезно, Кристи.

– Если я не сяду сейчас в самолет, Мира уж непременно меня уволит. Вот это уже серьезно.

– Послушай, – настаивал Ник. – Я уже давно все обдумал.

Кристи ускорила шаг.

– У меня ни жены, ни детей, ни настоящего дома, – торопливо продолжал он. – А через неделю мне стукнет сорок. Это серьезно, Кристи. Ерунда – все остальное.

– В таком случае почему ты улетел в Лондон, вместо того чтобы быть со мной?

– Я же сказал тебе, – нетерпеливо прервал Ник. – Соглашение не могло ждать.

– А я, значит, могла?

– Опять двадцать пять! Слушай, я зарабатываю в сто раз больше, чем ты. Так что бросай ты эту работу.

– Не будем обсуждать этот вопрос в сотый раз.

– Я вполне смогу тебя обеспечивать, – настаивал Ник. – Да что я говорю, я могу обеспечивать дюжину жен!

– Вот и найди себе дюжину жен и обеспечивай их. А я и сама себя обеспечу.

– Черт возьми, да что ты так привязалась к этой своей работе!

Ник осторожно притянул Кристи к себе и поцеловал.

– Я устал, – сказал он. – Я хочу, чтобы у меня был дом.

Кристи почувствовала что-то вроде раскаяния. Ей нравился Ник, но она не верила, что у них может быть будущее. Что-то в Нике не то. Какой-то он… бесстрастный.

Кристи сама испугалась неожиданно пришедшей в голову мысли. За две недели отпуска, проведенные в одиночестве, она многое передумала.

Ник был не тем человеком, который ей нужен. Да и она в общем-то не та женщина, которая может составить его счастье.

Она остановилась. Господи, подумала Кристи, с Ником никогда не хватает времени сделать что-нибудь как следует. Даже как следует расстаться.

– Я не могу отказаться от этой поездки, – терпеливо объяснила она. – Дело касается моей сестры.

– Я и не знал, что у тебя есть сестра!

Было видно, что ему на самом деле совершенно безразлично, есть ли у Кристи сестра или нет.

– Я не видела ее двенадцать лет.

– Тогда зачем спешить? Несколько недель ничего не изменят!

– Она очень занятой человек.

– Еще одна деловая женщина?

– Она главная модель Питера Хаттона.

Вот теперь Ник был потрясен.

– Джо? Та самая Джо?

– Да.

– Невероятно! Потрясающе! Ты познакомишь меня с ней?

– Мы с Джо-Джо не разговаривали с тех пор, как я уехала из Вайоминга в Нью-Йорк.

Ник во все глаза смотрел на Кристи, но она понимала, что сейчас он видит не ее. Он сравнивает Кристи с красавицей сестрой.

Кристи рассердилась. Она вдруг поняла, почему никогда и никому не говорила о своем родстве со знаменитой моделью.

– Она унаследовала красоту матери, – мрачно сказала Кристи. – Я же пошла в отца.

– Твоя мать, наверное, была потрясающей женщиной?

– Да. Как и Джо-Джо, она беззастенчиво использовала мужчин.

– Джо может использовать меня когда захочет, – ухмыльнулся Ник.

Кристи посмотрела на часы.

– Чем же ты так рассердила ее? – поинтересовался он.

– Я поступила в институт. Когда Джо узнала, что я собираюсь уехать из Вайоминга, она соблазнила отца своего парня, забеременела и заставила его убежать с ней. Заодно она прихватила золотое ожерелье бабушки. Та не пережила скандала.

– Ожерелье было ценное?

Кристи усмехнулась. Ник, как и следовало ожидать, все мерит деньгами, он не понимает, что ожерелье может быть ценно, например, как память о дорогом человеке.

– Оно стоило несколько сотен долларов.

– И что же было с Джо дальше?

– Не знаю. Она отказывалась даже разговаривать со мной, не отвечала на мои письма. Все, что я знаю, – это то, что она сделала аборт, меняла мужчин как перчатки и, наконец, когда ей не было и двадцати, стала фотомоделью.

– Неудивительно. Девушка с таким лицом и фигурой рождается раз в сто лет. Ты ей первая позвонила?

– Нет, она позвонила мне.

– Зачем?

– Хороший вопрос. Я до сих пор этого не знаю.

Кристи покосилась на часы.

– Мне пора.

Она ускорила шаг и присоединилась к стайке пассажиров, направлявшихся к выходу на поле.