Телефон снова зазвонил, напомнив Кристи, что она в редакции журнала «Горизонт».
– Маккенна слушает, – машинально произнесла она, сняв трубку.
– Наконец-то, – послышался голос Эми, секретарши. – Мира меня уже достала, звонит через каждые две секунды. Зайди к ней.
– Сейчас? Вообще-то я в отпуске.
– Ты должна была хотя бы сказать, где тебя искать в случае чего.
– Мне кажется, я не обязана отчитываться, где и как я провожу отпуск.
– Скажи это Мире.
Кристи повесила трубку. Она чувствовала, что ей предстоит неприятный разговор, поэтому постаралась взять себя в руки.
Мира, заместитель главного редактора, была непонятна и, пожалуй, неприятна Кристи. Она казалась ей гладкой и полированной, как мрамерный шар, и такой же холодной. Кристи и Мира не сходились ни в чем, начиная с политических взглядов и кончая манерой одеваться. Мира никогда бы не надела того, что не одобрялось высокой модой, о которой писал журнал «Горизонт». Кристи уже давно поняла: что хорошо смотрится на манекенщицах, не обязательно пойдет ей, Кристи Маккенна.
Телефон снова зазвонил, напомнив Кристи, что Мира ждет.
Ругаясь про себя, Кристи направилась к кабинету заместителя главного редактора. Поколебавшись с минуту около двери, она решительно шагнула в комнату.
– Вызывала?
Мира испуганно оторвалась от фотографий, которые рассматривала, и быстро сняла очки в черепаховой оправе, словно не хотела, чтобы кто-нибудь увидел ее в них. – Что-то я не слышала, чтобы ты постучала.
– Извини, я не стучусь с тех пор, как Ховард однажды пошутил, что уволит меня, если я буду слишком строго соблюдать формальности.
Мира холодно улыбнулась и поправила пиджак светло-голубого цвета. И пиджак Миры, и ее плиссированная юбка были от Питера Хаттона. Она поднесла руку с наманикюренными ногтями к тоненькой нитке жемчуга – единственному украшению, которое она носила, и принялась перебирать жемчужины, словно пересчитывая их. Воцарилась пауза.
Наконец Мира кинула взгляд на бронзовые часы, стоявшие на ее столе.
– Сотрудники обязаны приходить на работу к девяти, за исключением случаев, оговоренных заранее, – строго произнесла она.
«Скорее бы Ховард вышел из больницы», – подумала Кристи, а вслух сказала:
– Разумеется. Но вообще-то я в отпуске. Мне еще больше месяца гулять.
Мира улыбнулась. Улыбка ее была такой же тонкой и холодной, как и нитка жемчуга.
– Закрой, пожалуйста, дверь и присаживайся.
Кристи закрыла дверь и села, выжидающе глядя на Миру.
– Ховард вчера умер.
У Кристи сжалось сердце. Ховард Кесслер был болен СПИДом. За прошедший год его три раза клали в больницу, но каждый раз он выписывался и возвращался к работе, похудевший и тихий, но по-прежнему остроумный и деятельный. В конце концов все сотрудники поверили, что Ховард все-таки выкарабкается, а тем временем врачи найдут средство от СПИДа.
Кристи закрыла глаза, пытаясь справиться с подступившим к горлу комком.
– С завтрашнего дня, – объявила Мира, – я главный редактор.
– Поздравляю, – выдавила наконец Кристи.
– Спасибо. Несмотря на наши… разногласия в прошлом, я надеюсь, мы найдем общий язык.
Кристи молча кивнула. Ховарда больше нет. Мозг отказывался понять это.
– Теперь направление журнала изменится, – донесся бесстрастный голос.
Все же удивительно, что они, Кристи Мак-кенна и Ховард Кесслер, такие разные, непохожие друг на друга люди, совершенно одинаково понимали, как с помощью одежды и украшений подчеркнуть индивидуальность человека. Куда Мире до Ховарда!
– Я подумала насчет твоей статьи об алмазах. Мне кажется, ты слишком преувеличиваешь значение всех этих новых… – Мира замолчала, пытаясь подобрать слова.
Кристи тоже молчала, не желая помогать ей.
– Одним словом, мне непонятно твое, на мой взгляд, провинциальное предубеждение против признанных модельеров, – наконец сформулировала свою мысль Мира.
Кристи едва сдержалась. Сначала она спокойно заявляет о смерти Ховарда, а теперь еще критикует статью, которую Ховард считал одной из лучших статей Кристи!
– Я писала о новых тенденциях, о молодых интересных художниках, – как можно спокойнее ответила Кристи. – Что, я их перехвалила или была слишком строга к старым фирмам, дающим у нас рекламу?
– Ты считаешь, что рекламодатели могут мне что-то диктовать? – возмутилась Мира.
– А им этого и не нужно делать. Еще Ховард говорил, что ты всегда отдаешь предпочтение тем, кто хорошо платит.
Мира словно не слышала ее.
– Твоя статья на веки вечные отправляется в архив, – подытожила она. – У меня есть для тебя кое-что поважнее. – И выпрямилась в кресле.
Кристи разозлилась, впрочем, скорее на себя, чем на Миру. Как наивна она была! Ей-то казалось, что достаточно стажа и имени, чтобы иметь полную свободу писать все, что хочешь.
Как она ошибалась! Десять лет работы на «Горизонт» оказались мыльным пузырем – большим, блестящим и непрочным.
А Мира Бест сейчас поднесла иголку к этому пузырю.
– Что же это такое? – скорее для приличия поинтересовалась Кристи.
– «Горизонт» стал слишком экстравагантным журналом, – начала Мира. – Нашим читателям неинтересны сомнительные эксперименты и никому не известные японские модельеры, которые не сегодня-завтра разорятся.
Кристи фыркнула, но сдержалась.
– Мы должны больше писать об известных фирмах, – продолжала Мира, – тех, кого публика знает, чьи вещи покупает.
– Конечно, ведь они дают рекламу на наших страницах! Все правильно: рука руку моет, – тихо сказала Кристи.
– Реклама здесь ни при чем, – как отрезала Мира. – И если ты еще когда-нибудь заикнешься, что рекламодатели могут диктовать мне свои условия, ты будешь уволена. И можешь менять профессию.
В этом Кристи не сомневалась. У Миры везде были прочные связи еще со времен Адама. У Кристи же, кроме хорошего понимания тенденций моды и таланта журналиста, не было ничего.
– Я надеюсь, мы поняли друг друга? – жестко спросила Мира.
– Совершенно.
Мира продолжила свою, похоже, заранее приготовленную речь:
– «Горизонт» считается одним из лучших журналов мод, поэтому естественно, что известные модельеры дают рекламу именно на наших страницах. Разве они не сумеют придумать что-нибудь новое и интересное? Взять хотя бы Питера Хаттона. – Мира запнулась и пристально поглядела на Кристи. – Ты не согласна?
– Я не видела его последних работ.
Мира слегка покраснела.
– Кристи, у тебя острый ирландский ум. Пойми же наконец, что нам лучше быть союзниками, чем врагами.
– Шотландский, – поправила Кристи.
– Что?
– Может быть, у меня ум и острый, но он шотландский, а не ирландский.
– Не важно, – нетерпеливо прервала ее Мира. – Главное – то, что направление «Горизонта» теперь изменится. Мы будем писать о модельерах и ювелирах, чьи вещи продаются в лучших магазинах Парижа, Нью-Йорка, Рима, Лондона, Лос-Анджелеса и Токио, а не о никому не известных японских или латиноамериканских кустарях.
Кристи приказала себе молчать, но не сдержалась:
– Вряд ли кто-нибудь назовет Питера Хаттона одним из лучших модельеров мира. Последнее время дела его идут неважно.
– Ерунда.
– Ой ли? Цены в его магазинах падают, промышленники отказываются использовать его разработки, и ходят даже слухи, что…
– Ерунда, – резко перебила ее Мира. – О модельерах часто ходят всякие нелепые слухи. Питер Хаттон признан одним из лучших модельеров Америки. Его фирменный знак можно увидеть повсюду.
– Вот именно, повсюду.
Мира поморщилась. Она поняла намек Кристи: нельзя быть элитным модельером и в то же время продаваться по всей Америке.
– Питер скоро представит новую, совершенно потрясающую коллекцию. – Мира решила не обращать внимания на скепсис Кристи. – Я уже видела наброски и уверена, что коллекция будет иметь большой успех. «Горизонт» должен написать об этом большую статью.
Кристи понимала: она уже не хозяйка самой себе. Мира заранее решила, как «Горизонт» должен оценить новую коллекцию. Бездарный, давно выдохшийся Хаттон должен получите восторженный отзыв.
– Я знаю, у тебя получится. Смелость и необычность замысла Хаттона сможешь оценить только ты, с твоим вкусом и талантом. – Мира была уверена в согласии Кристи.
Кристи хотела было отказаться, но вспомнила о Джо-Джо.
«Джо-Джо, во что ты меня втянула?! Послать бы эту сушеную воблу подальше! Но я не могу. Мне остается надеяться только на то, что я сумею найти новую работу прежде, чем она сумеет разрушить мою репутацию. Или надеяться, что Питер Хаттон действительно изобразил что-то необычное. Но это было бы чудом».
– Интересная идея, – произнесла Кристи вслух.
Это была ее обычная фраза, которой она прикрывалась, когда не знала, что сказать.
Мира улыбнулась так, будто у нее камень с плеч свалился.
– Ну что ж, я рада, что мы союзники. С такими сотрудниками, как ты, «Горизонт» будет процветать.
– А с Хаттоном ты договорилась? – спросила Кристи.
– Эми уже купила для тебя билеты на самолет.
– Разве шоу Хаттона будет не в Манхэттене?
– Предварительный показ будет там, где к нему впервые пришло вдохновение, – в Ксанаду. В своей новой коллекции он использовал мотивы искусства древних индейцев, живших когда-то в этих краях. Предоставишь мне материал через тринадцать – нет, двенадцать с половиной дней, перед основным показом в Манхэттене.
– Не так уж много времени для того, чтобы написать столь эпохальную статью!
– Эми передаст тебе вместе с билетами мои наброски. Ты успеешь просмотреть их до завтра, а не успеешь – прочитаешь в самолете. Лететь самолетом всегда скучно, как раз и развлечешься. А сейчас прошу меня извинить. – И Мира вновь вернулась к фотографиям.
Кристи вышла, не сказав ни слова.
Закрыв за собой дверь, она постояла некоторое время, пытаясь унять дрожь в руках. Глубоко вздохнула несколько раз и отправилась к себе в кабинет, размышляя над тем, что ей при новом раскладе «светит» в редакции «Горизонта».
Похоже, «светило» ей не так уж и много. Хо-вард был для нее учителем и наставником, и вряд ли его сможет кто-нибудь заменить. Люди с таким умом и безукоризненным вкусом, как у него, рождаются раз в столетие.
«Сначала Джо-Джо и Ксанаду, – решила Кристи. – Затем поиски новой работы».
Кристи ежеминутно поглядывала на часы. До вылета оставались считанные минуты.
«Ну где же ты, Ник? – думала она, – Мы не успеем даже попрощаться».
Впрочем, ей было не привыкать, Единственной настоящей страстью Ника Уоррена был бизнес. Последние три недели он провел в Лондоне, заключая очередную сделку, которая должна была добавить кругленькую сумму к его и без того немалому банковскому счету.
Кристи взглянула на часы. Оставалось всего одиннадцать минут, а Ника все не было. Наконец он появился. Обычно одетый безукоризненно, на этот раз Ник выглядел почти неряшливо: белая рубашка пропитана потом, брюки не глажены.
Он устало улыбнулся:
– Ты выглядишь замученной, Кристи. Плохо спала?
Приветствие Ника было таким же, как и он сам: вежливым и бесстрастным. Она легко поцеловала его в губы, а он чмокнул ее по-отечески в лоб.
– Привет, – натянуто улыбнулась Кристи. – Это все ерунда. Как ты слетал?
– Я знаю, ты сердилась, что я не поехал с тобой в отпуск, но, поверь, это стоило того, – ответил он довольно.
Кристи промолчала. Ник вот уже столько времени обещает провести несколько спокойных недель вместе с ней. Может быть, хоть это сдвинет их отношения с мертвой точки. Вообще-то кое-что изменилось, но не так, как хотела бы Кристи.
– Я услышал о смерти Ховарда в Лондоне. – Ник помолчал. – Сожалею.
– Мира не сожалеет. Она теперь главный редактор.
– Да, не повезло. Сейчас не очень-то легко найти новую работу. Все стали прижимистыми.
– Да. Пойдем, проводишь меня.
– Куда ты летишь? – наконец спросил Ник.
– В Колорадо, собираю материал для статьи о Питере Хаттоне.
Ник нахмурился:
– Но я же сто лет тебя не видел.
Кристи едва не сказала ему, что он сам в этом виноват, но решила не ссориться.
– Через одиннадцать – нет, теперь уже десять минут я сяду в самолет и полечу на шоу Питера Хаттона. Надеюсь, за три дня обернусь.
– Скажи лучше – за три недели, – проворчал Ник.
– Как получится.
Ник вздохнул.
– Надеюсь, это скоро кончится, – сказал он.
– Что кончится? – не поняла Кристи.
– Твоя работа. Советую: лучше уволься сама, пока Мира тебя не уволила.
Кристи понимала, что Ник прав, поэтому не стала спорить, а вскинула сумку на плечо и направилась к выходу на летное поле.
– Ну ладно, это все ерунда, – говорил Ник, следуя за ней. – Лучше скажи: ты принимаешь мое предложение?
Кристи искоса взглянула на него, желая поскорее закончить неизбежный разговор.
– «Кристи, выходи за меня замуж»? – улыбнулась она.
Ник поморщился, как от боли.
– Я серьезно, Кристи.
– Если я не сяду сейчас в самолет, Мира уж непременно меня уволит. Вот это уже серьезно.
– Послушай, – настаивал Ник. – Я уже давно все обдумал.
Кристи ускорила шаг.
– У меня ни жены, ни детей, ни настоящего дома, – торопливо продолжал он. – А через неделю мне стукнет сорок. Это серьезно, Кристи. Ерунда – все остальное.
– В таком случае почему ты улетел в Лондон, вместо того чтобы быть со мной?
– Я же сказал тебе, – нетерпеливо прервал Ник. – Соглашение не могло ждать.
– А я, значит, могла?
– Опять двадцать пять! Слушай, я зарабатываю в сто раз больше, чем ты. Так что бросай ты эту работу.
– Не будем обсуждать этот вопрос в сотый раз.
– Я вполне смогу тебя обеспечивать, – настаивал Ник. – Да что я говорю, я могу обеспечивать дюжину жен!
– Вот и найди себе дюжину жен и обеспечивай их. А я и сама себя обеспечу.
– Черт возьми, да что ты так привязалась к этой своей работе!
Ник осторожно притянул Кристи к себе и поцеловал.
– Я устал, – сказал он. – Я хочу, чтобы у меня был дом.
Кристи почувствовала что-то вроде раскаяния. Ей нравился Ник, но она не верила, что у них может быть будущее. Что-то в Нике не то. Какой-то он… бесстрастный.
Кристи сама испугалась неожиданно пришедшей в голову мысли. За две недели отпуска, проведенные в одиночестве, она многое передумала.
Ник был не тем человеком, который ей нужен. Да и она в общем-то не та женщина, которая может составить его счастье.
Она остановилась. Господи, подумала Кристи, с Ником никогда не хватает времени сделать что-нибудь как следует. Даже как следует расстаться.
– Я не могу отказаться от этой поездки, – терпеливо объяснила она. – Дело касается моей сестры.
– Я и не знал, что у тебя есть сестра!
Было видно, что ему на самом деле совершенно безразлично, есть ли у Кристи сестра или нет.
– Я не видела ее двенадцать лет.
– Тогда зачем спешить? Несколько недель ничего не изменят!
– Она очень занятой человек.
– Еще одна деловая женщина?
– Она главная модель Питера Хаттона.
Вот теперь Ник был потрясен.
– Джо? Та самая Джо?
– Да.
– Невероятно! Потрясающе! Ты познакомишь меня с ней?
– Мы с Джо-Джо не разговаривали с тех пор, как я уехала из Вайоминга в Нью-Йорк.
Ник во все глаза смотрел на Кристи, но она понимала, что сейчас он видит не ее. Он сравнивает Кристи с красавицей сестрой.
Кристи рассердилась. Она вдруг поняла, почему никогда и никому не говорила о своем родстве со знаменитой моделью.
– Она унаследовала красоту матери, – мрачно сказала Кристи. – Я же пошла в отца.
– Твоя мать, наверное, была потрясающей женщиной?
– Да. Как и Джо-Джо, она беззастенчиво использовала мужчин.
– Джо может использовать меня когда захочет, – ухмыльнулся Ник.
Кристи посмотрела на часы.
– Чем же ты так рассердила ее? – поинтересовался он.
– Я поступила в институт. Когда Джо узнала, что я собираюсь уехать из Вайоминга, она соблазнила отца своего парня, забеременела и заставила его убежать с ней. Заодно она прихватила золотое ожерелье бабушки. Та не пережила скандала.
– Ожерелье было ценное?
Кристи усмехнулась. Ник, как и следовало ожидать, все мерит деньгами, он не понимает, что ожерелье может быть ценно, например, как память о дорогом человеке.
– Оно стоило несколько сотен долларов.
– И что же было с Джо дальше?
– Не знаю. Она отказывалась даже разговаривать со мной, не отвечала на мои письма. Все, что я знаю, – это то, что она сделала аборт, меняла мужчин как перчатки и, наконец, когда ей не было и двадцати, стала фотомоделью.
– Неудивительно. Девушка с таким лицом и фигурой рождается раз в сто лет. Ты ей первая позвонила?
– Нет, она позвонила мне.
– Зачем?
– Хороший вопрос. Я до сих пор этого не знаю.
Кристи покосилась на часы.
– Мне пора.
Она ускорила шаг и присоединилась к стайке пассажиров, направлявшихся к выходу на поле.