1817 год

Быть женой политика оказалось непросто, особенно для такой робкой женщины, как Энн, и особенно учитывая то, что ее муж самозабвенно посвятил всего себя этой роли.

Айден прибыл в Лондон с миссией. Ему многое предстояло сделать, и впереди ждал нелегкий, тернистый путь. Часто случалось, что он допоздна задерживался на заседаниях парламента, вместо того чтобы провести вечер с семьей или выйти в свет.

Общество было весьма заинтриговано «безумным лордом Тайболдом», так дерзко объявившем о задаче, которую он поставил перед собой. Он был красив и богат, а также знаменит своей довольно пестрой родословной.

Англия входила в эру беспрецедентного мирового доминирования, эру политиков. Рождались и воплощались новые идеи, формировался и рос средний класс. Многие британцы хотели благоразумно распоряжаться своим мировым влиянием. Они были по горло сыты войной. Графа Тайболда с женой вскоре и вовсе стали засыпать приглашениями.

Поскольку Энн верила, что их дело правое, она заставила себя побороть робость, которая в свое время не позволила ей проявить себя на брачной ярмарке. Она как следует поработала над собой, желая стать идеальной хозяйкой дома, прилагающей максимум усилий, чтобы уделять внимание всем своим гостям. Со временем она достигла в этом успеха.

Ее золовка Альпина позаботилась о том, чтобы они получили приглашения в Альмак. Там Энн и узнала, что сводчатые бальные залы — весьма скучное место. Она ничего не потеряла от того, что в свое время так туда и не попала. Конечно, она и сама с тех пор сильно изменилась. У нее теперь были совсем другие приоритеты, и она не зависела от взглядов тетушки Мэйв или своих распрекрасных кузин. Более того, стоило ей немного расслабиться и прекратить обороняться, как они оказались замечательными людьми. Слегка поверхностными, но не подлыми, как она привыкла считать.

Альпина была не очень довольна, что он вернулся только лишь затем, чтобы вынести на рассмотрение шотландский вопрос, но она была рада объявить, что брак оказался успешным и полноценным. И когда в первый же год счастливой семейной жизни Энн произвела на свет Доннера Бернетта Блэка, не было человека счастливее Альпины.

— Вы знали, что это будет мальчик, — напомнила ей однажды Энн, когда Альпина приехала навестить племянника. Альпина присела на край кресла, держа малыша Доннера с таким трепетом, будто это было самое ценное сокровище в мире.

— О, Энн, я, как утопающий, готова была ухватиться за любую соломинку. Я боялась, что Айден ввяжется в якобитское восстание, и надеялась, что жена приведет его в чувство. — Она робко улыбнулась. — Ты можешь себе такое представить?

Энн буркнула в ответ что-то нечленораздельное — нечто среднее между «нет» и «возможно».

Золовка поцеловала малыша в знак благословения в щеку и передала его назад Энн со словами.

— Теперь я могу спокойно умереть.

Ее слова потрясли Энн. Альпине нездоровилось, но все же она как-то приспособилась жить со своим недугом. Энн поняла, что золовка всего лишь тянула отмеренное ей время.

Через неделю состояние Альпины резко ухудшилось, но она больше не сопротивлялась. Как она и сказала Энн, теперь она была готова умереть.

Энн была рада, что они с Айденом в это время находились в городе, так что они могли дежурить у ее постели. За все это время Альпина перенесла столько мук, что смерть послужила для нее избавлением. Свое имение она оставила Энн, которая часть средств, вырученных от его продажи, потратила на покупку ковров и настенных гобеленов для Кельвина, а на остальные деньги открыла школу в Кейтнессе. Эту школу она назвала в честь Альпины — «Леди Вальдо».

Дикон принял предложение Айдена эмигрировать в британскую колонию в Канаде. Через два месяца после порохового взрыва, когда он уже мог самостоятельно ходить, хоть и слегка прихрамывая, они с Корой поженились. Айден с Энн специально приехали в Кельвин на церемонию — праздник удался на славу. Через неделю, взяв с собой Мэри и многих членов клана Ганнов, молодожены отправились строить новую жизнь.

К сожалению, с тех пор как Дикон встал на сторону Айдена, он больше не получал никаких вестей от Робби. Робби Ганн не захотел иметь ничего общего со своим младшим братом, которого считал предателем. Робби стал промышлять грабежом на больших дорогах, чтобы раздобыть денег на новое восстание. Осенью 1815 года английский отряд поймал его в окрестностях Глазго и повесил. Айден счел своим долгом написать Дико ну и сообщить, что отныне он является лэрдом клана Ганнов.

Прошло несколько месяцев, прежде чем от Дикона пришел ответ. Он поблагодарил Айдена за то, что тот взял на себя такую горестную миссию. В конце письма он выразил надежду, что борьба Айдена за права шотландцев увенчается успехом.

«Ты мне ближе и роднее, чем собственный брат, — писал Дикон. — Но скажу тебе вот что: ни я, ни мои дети, ни дети моих детей не ступят на шотландскую землю до тех пор, пока англичане не вернут то, что принадлежит нам по праву: самоуправление».

В отсутствие Айдена Кельвином управлял Хью. Он оказался хорошим управляющим, и имение процветало.

Каждый раз, когда они возвращались в Высокогорье, Айден и Хью всегда отправлялись на охоту. Они раскрашивали лица синей краской, поднимали тост в честь Дикона и шли охотиться на оленей. Часто к ним присоединялись сыновья Фанга. А однажды даже сам Фанг.

Энн, Финелла и другие женщины только разводили руками, дивясь подобному ребячеству, но что они могли сказать? Все мужчины в душе дети, когда дело касается спорта. И если Айден был счастлив оттого, что время от времени бродил по холмам, одетый как средневековый кельт, что ж… Энн любила его достаточно сильно, чтобы с этим смириться.

Через несколько месяцев после рождения Доннера Хью в своем письме с отчетом о поголовье ягнят в качестве постскриптума приписал, что Финелла тоже ждет ребенка, а Томас Моват начал ухаживать за кузиной Финеллы.

Сидя в своем кабинете — комнате, обитой панелями из ореха, все стены которой были уставлены книжными полками, — Айден передал Энн письмо Хью. Она сидела в кресле рядом с ним и кормила грудью ребенка. Держа одной рукой письмо, она с удовольствием прочитала постскриптум.

— Не могу дождаться, когда же мы вернемся в Кельвин, — сказал она, укладывая ребенка поудобней.

Она могла бы нанять кормилицу, но решила этого не делать. Когда-то отец сказал, что нет ничего естественней для матери, чем кормить собственного ребенка грудью. Поэтому она решила последовать его совету. Айден пошутил, что она вела себя очень «по-республикански».

По правде говоря, иногда, когда в доме царила тишина и Энн сидела в одиночестве, нянча Доннера, она ощущала присутствие своих родителей. Она поняла, что они теперь всегда будут незримо находиться рядом с ней, потому что сейчас она сама ощутила материнскую любовь.

— Не могу поверить, что ты пригласила к нам в гости твою тетушку Мэйв и дядюшку Роберта, — сказал Айден, притворно вздрагивая.

Он был не в восторге от ее прижимистой родни. Они же, в свою очередь, его просто обожали… или, по крайней мере, обожали упоминать об их родстве.

Энн рассмеялась.

— Не волнуйся. Я могу приглашать их сколько угодно, но они все равно никогда сюда не выберутся. Это все формальности.

— Хорошо.

В дверь кабинета постучали.

— Милорд, леди Тайболд, прибыли ваши гости, — доложил хорошо вышколенный дворецкий.

— Они здесь! — радостно воскликнула Энн. Они ждали прибытия ее старых подруг — Тэсс и Ли с их мужьями.

Пока она быстро приводила себя в порядок, Айден крикнул через закрытую дверь:

— Мы сейчас спустимся, Бакстер. Пожалуйста, отведи их в голубую гостиную.

— Да, милорд, — послышался гулкий ответ.

— Я скучаю по Норвалу, — сказала Энн.

— А я думал, ты хочешь отправить его на пенсию.

Айден протянул руки, чтобы забрать у нее Доннера.

— Хочу. Он совсем уже старый и заслуживает провести остаток лет в комфорте. Но он единственный в своем роде. Что до Бакстера, то он слишком прогибается.

Она поежилась.

Айден рассмеялся, открывая для нее дверь. Энн побежала впереди него по отделанному мрамором коридору прямиком в голубую гостиную.

Она ворвалась в комнату и в награду получила восторженные крики Тэсс и Ли. Ее подруги стали еще красивее с момента их последней встречи.

Тэсс и ее муж Бренн Оуэн, граф Мертон, ждали уже второго ребенка. Они оставили своего сына Хала дома с няней, потому что мальчик немного простыл. Беременность только добавила Тэсс еще больше сияния. Энн сразу же понравился ее муж, особенно когда он взял Доннера у Айдена и окрестил «красивым ребенком».

Ли гордо представила своего сына Бенжамина. Ему было больше года, и он казался самым счастливым ребенком на свете. Муж Ли, Девон Маршал, виконт Хаксхолд, души не чаял в сыне. Энн уже много лет не видела подругу и любовалась той умиротворенностью и зрелостью, которые Ли обрела, став матерью.

Бакстер прервал радостную встречу объявлением о том, что ужин готов. Няня Доннера забрала обоих мальчиков наверх в детскую, чтобы родители смогли как следует насладиться едой. После ужина женщины оставили мужей пить бренди, а сами улизнули в голубую комнату пить чай и делиться секретами, как они делали, еще будучи дебютантками.

— Вы только посмотрите, как хорошо наши мужья ладят друг с другом! — воскликнула Ли, принимая из рук Энн чашку чая.

— Удивительно, не так ли? — согласилась Тэсс. — Кстати, Бренн признался мне за ужином, что если Айдену удастся узаконить его шотландский проект, то он проявит более активный интерес к своему месту в палате лордов и займется проблемами Уэльса.

Энн склонила голову набок, задумчиво глядя на Ли.

— Ну что, теперь, когда ты встретилась с ним лично, сумасшедший лорд Тайболд по-прежнему кажется тебе таким ужасным?

В свое время Ли тоже пытались выдать за Айдена, и она тогда сделала все, что могла, лишь бы избежать этой связи. Ли рассмеялась.

— Он очень даже ничего, но полностью поглощен одной тобой. Нет, моя дорогая Энн, на мой взгляд, все сложилось именно так, как должно было. Вы с Айденом отличная пара.

Энн почувствовала, что слезы снова наворачиваются на глаза. Она в последнее время часто плакала, но не от горя. Счастье в ее жизни било через край. Она много раз за день обдумывала все, что с ней произошло, и не могла поверить собственному везению. Сейчас она как сыр в масле каталась.

— Да, он наполнил мою жизнь смыслом.

— Думаю, то же самое он может сказать и о тебе, — заметила Тэсс.

— Надеюсь, ты права, — сказала она. — По крайней мере, теперь в его доме чистота и порядок.

И она рассказала о том, как впервые вошла в большой зал Кельвина. Они хохотали от души, да так, что слезы катились из глаз.

Тэсс перевела разговор в другое русло.

— А кто-нибудь из вас вспоминал тот музыкальный вечер у леди Оттли, когда мы разговаривали о палках и подушках?

Ли застонала от смеха, закрывая лицо руками.

— Какими же мы были тогда наивными!

— Да, но ведь все получилось! — заметила Энн. — Мы все же в этом разобрались.

— Да, но только после нескольких очень постыдных оплошностей, — призналась Тэсс.

— Интересно, — сказала Энн. — Если бы вас попросили подвести итог всему, что вы узнали о браке…

— И любви? — вмешалась Ли, неисправимый романтик.

— Да, и любви, — улыбнулась Тэсс.

— Что бы вы сказали тем молодым впечатлительным девушкам, какими мы были тогда? — закончила Энн свою мысль.

Ее вопрос заставил всех задуматься.

Тэсс откинулась в кресле, поглаживая рукой свой округлившийся живот Ли размешивала чай. Обе женщины тщательно обдумывали ответ на этот вопрос.

Ли заговорила первой.

— Что ж, думаю, я открыла для себя — но хочу сразу предупредить, я не собираюсь придерживаться этого мнения до конца своих дней, потому что я ведь могу и передумать…

Энн и Тэсс одновременно рассмеялись.

— Да, а что тут такого? — стала оправдываться Ли. — Хоть я и самая младшая, но готова поспорить, я лучше вас двоих знаю все превратности и повороты жизни. И я поняла: иногда то, что кажется нам неудачей, на самом деле и есть наша судьба. Любовь зачастую слепа. Здесь в игру вступает сам Господь. — Она улыбнулась — Я начинаю рассуждать о жизни как философ. И, тем не менее, кто бы мог подумать, что я до беспамятства влюблюсь в человека, который является врагом моего семейства… и обрету с ним столько счастья? До встречи с ним я как будто блуждала в тумане. Теперь он — мое все.

Тэсс взяла ее за руку. Когда-то они были соперницами. Теперь они стали подругами.

— Я рада, что ты счастлива.

— Спасибо, — тихо поблагодарила Ли, а затем, чуть повысив голос, спросила: — Ну что, кто следующий?

— Я, — сказала Тэсс.

Она уселась поудобнее, выпрямила спину, руки ее скользнули вниз, поддерживая живот. В душе она гордилась собой.

— Я поняла, что нельзя полюбить кого-то, пока не станешь цельной, сформированной личностью.

Энн нахмурилась.

— Я не совсем тебя поняла.

— До появления Бренна я бежала от брака как от огня. Для меня это было равносильно смертному приговору. Все равно, что быть похороненной заживо.

Ли издала возглас отвращения.

— Теперь я понимаю, что такое отношение было вызвано тем, что у меня отсутствовала определенная цель в жизни. Я воспринимала себя исключительно как украшение мужского безымянного пальца, и не более того. Весь мой мир был ограничен узкими приоритетами общества.

— А сейчас? — спросила Энн.

— Бренн показал мне мир за пределами Лондона. Я в восторге от людей, которых мне довелось повстречать, и от новых идей.

— Тэсс, ты говоришь как синий чулок, — сказала Ли, имея в виду женщин, которые ставили образование превыше всего.

— Может, я такая и есть, — твердо ответила Тэсс. — Я всегда была слишком умна для примитивных уроков рисования и бесконечных музыкальных упражнений. Я поняла, что мне необходимо больше. Я стала писать.

— Писать? — удивленно переспросила Энн.

— Да, и мне кажется, у меня неплохо выходит. Во всяком случае, я узнала, что брак — эго начало новой жизни, особенно если рядом с тобой человек, который позволяет тебе быть такой, какой ты хочешь.

— Но ты всегда отличалась твердостью убеждений, — заметила Энн.

— С тобой и с Ли — да, но не с мужчинами… Пока я не повстречала Бренна. Мне противно думать, в кого бы я могла превратиться, если бы осталась в Лондоне и продолжала свое ограниченное, эгоистичное существование. Он пробудил мой разум.

— И сделал тебя сильнее, — согласно закивала Ли.

— Да, — подтвердила Тэсс. Она повернулась к Энн. — Хорошо, ну а что узнала ты?

Энн подняла глаза на позолоченную лепнину на потолке и задумалась, насколько же сильно изменилась ее жизнь.

— Что ж, — начала она, мысленно возвращаясь к своим подругам. — Теперь я понимаю, как сильно мои родители любили друг друга… и меня. Когда один из родителей умирает, ребенок чувствует себя брошенным. Теперь, когда я сама стала матерью, я поняла, что родительская любовь всегда с нами, даже после смерти.

— Но что ты скажешь о муже?

Энн улыбнулась.

— С ним я узнала, что лучшей частью брака является смех. Я согласна, что судьба зачастую вмешивается и толкает нас к людям, которых мы никогда не выбрали бы сами. Я действительно верю, что ждала именно Айдена. Он открывает во мне лучшие стороны, но и я делаю его лучше. Вместе мы единое целое. Я не могу представить свою жизнь без него.

— То же самое я испытываю к Бренну, — сказала Тэсс.

— А я к Девону, — согласилась Ли.

Какое-то время три подруги сидели в счастливом безмолвии. Потом Тэсс встала и вытянула руки, призывая их присоединиться.

— Ну, давайте!

Ли и Энн тоже встали и взялись за руки, образовав круг.

— Валлийцы верят в кольца фей, — сообщила им Тэсс. — Они говорят, что в их центре образуется магическая сила. Мы с вами сейчас образовали кольцо дружбы, и я считаю, что магия в нем куда сильнее, чем любая фея может себе представить. Разве не так?

— Да, — вместе сказали Энн и Ли.

— Подруги? — спросила Тэсс.

— Всегда, — ответила Энн.

— Навсегда, — поддержала ее Ли.

И так оно и было.

Семейная клятва выполнена.

«Глашатай Кейтнесса», 21 июня 1999 г., раздел С:1

Особые канадские гости, мистер и миссис Ганн вместе с детьми, присоединятся к графу и графине Тайболд на церемонии открытия первого шотландского парламента. Но это не просто рядовой визит.

Почти двести лет назад предок мистера Ганна Дикон Ганн эмигрировал с другими членами своего клана в Канаду. Они поселились на земле, которую подарил им тогдашний лорд Тайболд. Там долгие годы клан Ганнов процветал и улучшал свое благосостояние. Однако с 1815 года ни один член клана не ступал на земли Шотландии.

Александр Ганн, которого нам удалось застать в его офисе в Торонто, сообщил нашему репортеру следующее: «Дикон Ганн был вынужден покинуть Шотландию из-за «очисток». Он поклялся, что ни он сам, ни его потомки не ступят на земли Шотландии, пока не будет признано наше право на самоуправление. Ждать пришлось очень долго, но теперь ни один из членов нашей семьи не пропустит заседание первого шотландского парламента, созванного впервые за последние триста лет. Мы с нетерпением ждем прибытия в Кейтнесс».

Во время церемонии открытия Ее Величество наградит лорда Тайболда за роль, которую сыграло его семейство в воплощении этого события в жизнь. Лорд Тайболд пообещал принять участие в агрессивной законодательной программе первого министра, включая билль об отмене землевладения на основе феодальной зависимости. Цитируем его слова:

«Мы должны эффективно урегулировать общественные и личные интересы, добиться баланса. Я поддерживаю первого министра в его стремлении найти решения проблем, с которыми Шотландия сталкивается, уже будучи независимым государством».