Замерзшая, не чувствуя ни рук ни ног, Дебора сидела на крыше переполненной почтовой кареты. Из-за ливня и нарушенного расписания пассажиров набралось больше обыкновенного. Разумеется, даже если бы внутри и нашлось свободное место, она все равно не могла заплатить за него. Вот так и получилось, что Деборе пришлось лицом к лицу столкнуться с туманом, моросью и перспективой сильного дождя. Погоду никак нельзя было назвать благоприятствующей поездке.

Она возвращалась в Айлэм совсем другой женщиной, ничем не напоминавшей ту, которая покинула его несколько недель назад. Отправляясь в поездку, она предвкушала, как впервые в жизни останется одна и будет рассчитывать только на себя.

Но теперь Дебора узнала, что такое настоящее одиночество.

Сжавшись в комочек от холода, единственная женщина среди прочих девяти пассажиров, она понимала, что предстоит сделать нелегкий выбор. Для себя она уже твердо решила, что ни за что не выйдет замуж за викария Эймса. И никогда больше не примет предложение посетить очередное сборище у баронессы Алодии.

Не станет она и зависеть от своих сестер и их мужей. Ей предстоит найти подходящую работу. Дебора вспомнила миссис Хеммингс, компаньонку баронессы Алодии, и содрогнулась. Может, стоит подыскать место гувернантки?

Она попыталась представить себе, как учит чужих замечательных детей… потом вспомнила непослушных сорванцов викария.

Да, наверное, следовало умерить гордыню и не отказываться, когда Тони предложил ей карт-бланш.

Дебора попыталась отогнать эту мысль и заодно отодвинуться от тучного джентльмена, который угрожающе нависал над нею справа. Он него разило чесноком и немытым мужским телом. Она старалась дышать пореже, через нос, и попробовала представить, что его здесь нет. Она чувствовала себя совершенно разбитой от недосыпания, а голова ее раскалывалась от мрачных мыслей. И еще она устала, промокла и отчаялась.

Худой как жердь джентльмен, сидевший слева, громко чихнул – прямо на нее. У него был покрасневший нос картошкой.

– Прошу прощения, прошу прощения, – пробормотал он, утираясь рукавом. И тут же чихнул снова, причем с такой силой, что скамейка, на которой они сидели, покачнулась. Остальные пассажиры нахмурились и отвернулись.

Деборе, которая чувствовала, что заболевает, оставалось только поглубже натянуть шляпку и постараться поудобнее устроиться на сиденье. Поездка обещала быть долгой.

– Эй, смотрите! – крикнул вдруг один из пассажиров, обращаясь к вознице. – Там, позади, всадник. Похоже, он пытается догнать нас.

Возница не обратил на его слова никакого внимания, но все остальные, включая стражника, обернулись и посмотрели назад, вытягивая шеи. Не далее чем в четверти мили от них виднелся всадник, он быстро нагонял карету.

– Придержите лошадей, – обратился к вознице другой пассажир. – Он машет рукой, чтобы мы остановились.

– Остановки запрещены, – отозвался со своего возвышения в задней части кареты стражник и водрузил ноги на ящик, в котором лежала драгоценная почта. – Приказ короля.

Чтобы подчеркнуть значимость своих слов, он с важным видом подудел в медный рожок.

И началась гонка с препятствиями. Несчастным, набившимся, как сельди в бочку, на скамейках на крыше кареты, наконец-то улыбнулась удача – с их мест все было прекрасно видно, при условии, конечно, что они сумеют удержаться и не свалиться вниз. Возница щелкнул кнутом, стражник захохотал во всю глотку, и экипаж рванулся вперед.

Но всадник неумолимо приближался.

Дебору тоже захватил азарт состязания… пока она не узнала в отчаянном наезднике Тони.

Она отвернулась и замерла, глядя перед собой. Не требовалось большого ума, чтобы сообразить, кого он преследует, и молодая женщина со стоном закрыла лицо руками.

– Ага, я вижу, на вас тоже действует погода? – полюбопытствовал ее дородный сосед. – Вот, пожуйте, настоятельно рекомендую. – Он предложил ей головку чеснока. – Надежное итальянское средство, – понизив голос, доверительно сообщил он. – Клянусь честью.

Мужчина слева от Деборы снова чихнул. Он был слишком поглощен гонкой, чтобы озаботиться необходимостью прикрывать нос платком.

Тони поравнялся с каретой. На нем была широкополая шляпа и просторный плащ, развевавшийся за спиной. Он накричал, требуя остановиться.

Стражник свесился со своего места.

– Прочь! Мы везем почту!

– Пять фунтов каждому, если остановитесь! – крикнул и ответ Тони.

Стражник выразительно взглянул на возницу, который сразу же начал осаживать лошадей. Пассажиры довольно насмеялись. Стражник встал и грозно заявил, что долго ждать они не намерены.

Тони остановил жеребца, а Дебора, съежившись и надвинув на глаза шляпку, попыталась спрятаться среди пассажиров.

– Славная лошадка, – заметил кто-то.

– Благодарю вас! – откликнулся Тони, после чего обратился к стражнику, одновременно протягивая ему деньги: – Мне надо поговорить с одним из ваших пассажиров.

– В таком случае не медлите, – распорядился тот.

Дебора услышала, как Тони открыл дверцу кареты.

Вокруг нее пассажиры принялись живо обсуждать модный фасон плаща и сюртука Тони, которые стоили, по их мнению, никак не меньше нескольких сотен фунтов.

– Да он настоящий набоб, – заявил сосед Деборы по скамейке.

– Любой, кто в состоянии предложить деньги за то, чтобы почтовая карета остановилась, намного богаче меня, – высказался еще один джентльмен.

Мелкий моросящий дождь постепенно усиливался, превращаясь в настоящий ливень. Кто-то из пассажиров, сидевших внизу, высказал вознице недовольство по поводу незапланированной остановки, но тот не обратил на него ни малейшего внимания. Дверца с грохотом захлопнулась, и экипаж накренился под весом Тони, который поднимался на крышу.

Дебора еще больше сжалась на сиденье. Она хорошо видела своего возлюбленного. Тот выпрямился во весь рост и внимательно оглядывал путешественников. Шляпа его была залихватски сдвинута на затылок, и непогода, казалось, не доставляет ему ни малейших неудобств. Он буквально лучился здоровьем. Надо признать, Тони выглядел очень хорошо, просто прекрасно.

И вот глаза их встретились. Тони широко улыбнулся кривой, но очаровательной улыбкой, которая уже причинила ей столько неприятностей, что и подумать страшно.

Он протянул ей руку.

– Мое почтение, миссис Персиваль.

– Я не поеду с вами, – невыразительным тоном объявила она.

– Вы должны это сделать.

– Я не поеду.

– Послушайте! – Возница, привстав на облучке, счел своим долгом вмешаться в разговор. – Вы не можете ссадить пассажира, если он этого не желает. А теперь отправляйтесь своей дорогой. Мне надо соблюдать расписание.

– Ей хочется поехать со мной, – возразил Тони. – Она просто упрямится.

– Нет, я не желаю никуда ехать, – заявила Дебора. – Прошу вас оставить меня в покое. Вы задерживаете почтовую карету.

– Вы слышали, что сказала леди, сэр? – рассудительно заметил стражник. – Мы везем почту, которую необходимо доставить по назначению. Я вынужден просить вас удалиться.

– Я не уйду без нее, – просто ответил Тони.

Возница встал, держа в одной руке вожжи. В другой руке у него был большой, зловещего вида пистолет. Он направил его на Тони.

– Я должен попросить вас изменить свое решение, сэр. Слезайте.

Тони взглянул на него и ответил:

– Нет.

Дебора запаниковала. Да что же это творится? Возница, вне всякого сомнения, не узнал Тони.

– Прошу вас, это лорд Бернелл. Не станете же вы стрелять в него…

– В контракте записано, что я должен возить почту, мадам, – ответил возница. – И я не собираюсь лишиться места из-за этого человека. А теперь, сэр – лорд вы там или нет, – я считаю до трех. Если вы немедленно не спуститесь, я убью вас. Смею заверить, порох у меня сухой и я очень хорошо стреляю.

Пассажиры испуганно пригнулись и постарались отодвинуться как можно дальше от Тони – все, за исключением Деборы. Она встала, чрезвычайно раздосадованная его бесцеремонным вмешательством в ее жизнь и глупым упрямством. Пассажиры, сидевшие внутри кареты, высыпали наружу, чтобы поглазеть на разворачивающуюся драму.

– Раз...

– Слезайте с крыши и уходите, – приказала Дебора Тони. – Он не шутит.

– Без вас я никуда не уйду, – с приятной улыбкой сообщил ей Тони.

Она тоже не собиралась сдаваться без боя.

– Я не поеду с вами.

– Тогда меня убьют, – ответил он.

– Вы погибнете, глупец!

– Очень может быть.

– Два, – твердо заявил возница.

Дебора в гневе сжала кулачки. Неужели Тони считает все происходящее занятной шуткой?

– Я не поеду с вами. – Она в отчаянии выговорила каждое слово по слогам.

– Да, я слышал. Но и я без вас не уйду.

При виде его невозмутимой физиономии она готова была рвать на себе волосы от отчаяния. Неужели он лишился рассудка?

– Я не намерена потворствовать вашим нелепым желаниям! – выкрикнула молодая женщина.

– Три.

Возница поднял пистолет, прицелился… И Дебора сдалась, она более не могла выносить это душераздирающее зрелище.

Она встала между ними и подняла руку, призывая уладить дело миром.

– Не стреляйте! – взмолилась она. – Я выйду из кареты. Не стреляйте в него!

С этими словами она начала спускаться по лесенке. Раздался всеобщий вздох облегчения, а кое-кто из пассажиров даже захлопал в ладоши.

Тони не растерялся и отвесил собравшимся поклон. Глядя на него, можно было подумать, что он выступает на сцене перед благодарными зрителями и это не ему еще минуту назад грозила опасность получить пулю в живот.

– А теперь уходите! – скомандовал возница, и Тони подчинился.

Он пребывал в прекрасном расположении духа!

Дебора, на которую круглыми от восторга и изумления глазами взирали остальные путешественники, готова была разорвать молодого графа на части или, по крайней мере, высказать ему в лицо все, что о нем думает. Однако не успели подошвы ее туфелек коснуться дорожной грязи, как возница крикнул высыпавшим наружу пассажирам:

– Вам лучше снова сесть в карету, и чем быстрее, тем лучше. Я не намерен более терять время.

– Что? – возмутилась Дебора. – Подождите! Вы не можете оставить меня здесь одну!

– Вы ведь уже вышли из экипажа, – заявил кучер.

– Но мои вещи…

– Эй, кто-нибудь, бросьте леди ее багаж, – распорядился кучер.

Любитель чеснока охотно повиновался и сбросил с крыши саквояж Деборы прямо в руки Тони, который легко поймал его на лету. Но Дебора отнюдь не собиралась признавать свое поражение. Она подбежала к облучку, на котором восседал возница.

– Я заплатила за проезд до Дерби! – крикнула она. – Вы не можете оставить меня здесь!

– Могу и оставлю, – огрызнулся кучер, пряча пистолет под куртку. – Кроме того, с вами остается его светлость. Так что советую вам решить это дело между собой.

– Я прекрасно о ней позабочусь, – пообещал Тони и отсалютовал экипажу.

– Это нечестно! – запротестовала Дебора. Она потянулась к ручке дверцы кареты, но кучер щелкнул вожжами, и лошади тронулись с места. Она побежала рядом с каретой, скользя в грязи, в которую превратилась дорога. – Я заплатила за проезд. Я подам на вас жалобу в парламент!

Ее угрозы не возымели действия. Пассажиры прильнули к окнам, но никто и не подумал предложить ей помощь.

Карета ехала все быстрее. Дебора не могла больше бежать рядом, и ей пришлось отпустить ручку дверцы. Она споткнулась и едва не упала. Экипаж рванулся вперед, грязь из-под колес испачкала ее юбки.

Через несколько мгновений карета скрылась за поворотом и пропала из виду.

И она осталась с Тони наедине.

Дебора медленно обернулась. Он молча и терпеливо стоял рядом, на лице у него было написано полное довольство собой и жизнью. В руках он держал ее саквояж. Его конь мирно щипал траву неподалеку.

– Если вы полагаете, что это что-либо меняет в наших отношениях, то ошибаетесь, – заявила Дебора тоном, способным превратить воду в лед.

– Деб, перестань, – попытался урезонить ее Тони. – Я должен тебе нравиться, хотя бы немного. Ты же не хотела, чтобы кучер застрелил меня!

– Я не хотела бы увидеть, как кучер застрелит и бродячую собачонку, – парировала она.

Он безмятежно улыбнулся.

– Ты сказала, что любишь меня. Вчера ночью. Ты сама это сказала, Деб.

Значит, он все слышал! Получается, он не спал, а всего лишь притворялся.

Как бы то ни было, она не собиралась признаваться в том, что действительно говорила ему о своей любви. Сейчас она была настолько рассержена, что предпочла бы увидеть его распятым на дыбе. И как, ради всего святого, она могла хоть на мгновение подумать, что у него очаровательная улыбка?

Дебора решительно подошла к Тони и вырвала саквояж у него из рук. Он расстался с ним без сопротивления.

– Не знаю, чего вы хотели добиться, заставив меня выйти из почтовой кареты, – сказала она, – но в любом случае вы этого не получите, милорд.

– Я хочу тебя, – заявил он, и выражение веселья исчезло с его лица.

– В таком случае, вы меня не получите. – Дебора развернулась и зашагала по дороге в сторону Дерби. Сырость пробралась к ней в туфельки и намочила чулки. Поля ее шляпки, безнадежно испорченной, бессильно обвисли. Она остановилась на мгновение, чтобы попытаться распрямить их. Капли дождя упали ей на лицо, и она беспомощно заморгала. По телу ее пробежала дрожь. Дебора чихнула и почувствовала, как холод пробирает ее до костей.

– Деб, я знаю, что ты сердишься на меня.

Тони подошел к ней, ведя под уздцы коня. Она лишь презрительно фыркнула в ответ и зашагала дальше. Он догнал ее и пошел рядом.

– Но ведь ты любишь меня.

Дебора ничего не ответила. Но Тони не нуждался в ответе.

– Я не мог допустить, чтобы ты уехала из Лондона. Только не сейчас, когда мы нашли друг друга… До встречи с тобой я не верил в любовь. Это правда, я не знаю, как вести себя правильно. Я привык полагаться только на себя. Догадываюсь, что ты очень расстроилась из-за этой ерунды с женитьбой…

– Ерунды? – Дебора резко повернулась к нему. – Вы намерены совершить одно из таинств церкви и называете это ерундой?. И при этом, – горячо продолжала она, не давая ему раскрыть рта, – вы делаете мне непристойное предложение, которое смеете называть любовью? – Она с горечью покачала головой и зашагала дальше. – Милорд, в данную минуту я полагаю, что мне следовало бы принять ваше предложение карт-бланш. Тогда я могла бы истратить все ваше состояние до последнего пенни и заставить вас страдать, потому что я очень зла на вас! Как вы посмели предположить, что я настолько лишена моральных устоев, что соглашусь вступить с вами в порочную связь?

– Деб, я…

Она безжалостно прервала его, горячась все больше.

– Впрочем, почему вы должны были думать иначе? – воскликнула она, обращаясь скорее к себе, чем к нему. – Мое непристойное поведение дало вам для этого все основания. – Дебора снова громко чихнула и пожалела, что не надела чулки поплотнее.

– Давай я понесу, – предложил Тони, протянув руку к ее саквояжу.

Она отпрянула.

– Я в состоянии позаботиться о себе сама.

Тони впервые дал понять, что ее слова не пропали втуне.

– И это все, чего ты хочешь, Дебора? Остаться одной?

Неужели она действительно этого хотела? Она не стала отвечать ему, боясь, что он снова начнет уговаривать ее. От избытка чувств у нее разболелась голова.

Видя, что она не собирается отвечать, лишь упрямо идет вперед, Тони продолжал:

– По крайней мере, садись на Кузнечика. Не знаю, чего ты хочешь, но я не оставлю тебя одну посреди дороги. Кроме того, я решительно не вижу смысла в том, чтобы ты и дальше шла под дождем, да еще и тащила свой саквояж.

Дебора остановилась и повернулась к нему.

– Как вы зовете своего коня, Кузнечиком?

– Да, так его зовут. – Скаковой конь начал прядать ушами, словно соглашаясь, и внезапно Дебора с кристальной ясностью поняла, что чувствует на самом деле.

– Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь назвал своего коня Кузнечиком. Это имя подходит скорее детскому пони, – заявила она, а потом оживленно заключила, причем в голосе ее явственно прорезались истерические нотки: – Видите, что вы со мной сделали? Вы такой сильный, такой богатый, такой самоуверенный, правда, самую капельку заносчивый и высокомерный. Но вы почему-то обезоруживаете меня своими словами, взглядами, жестами. В вас чувствуется забота и внимательность, даже чуткость. – Она задумчиво провела рукой по лбу. – Вы называете коня Кузнечиком и трогательно заботитесь о старой служанке, я имею в виду-мисс Чалмерс… Вы держите Памелу на руках так, словно вам не впервой обращаться с грудными детьми… Хуже всего, вы с очаровательной улыбкой убеждаете меня в том, что один маленький поцелуй не принесет никакого вреда. – Дебора подняла глаза к небу. – Один маленький поцелуй? Если бы вы знали, как я жалею, что послушалась вас!

Тони сделал шаг вперед, и на лице его появилось решительное выражение.

– В этом действительно нет ничего дурного, если только вы целуетесь с тем, с кем надо.

Дебора печально покачала головой, она дрожала.

– Проблема заключается в том, что я не хочу оставаться на заднем плане, Тони. Я не хочу быть второй. И я больше не хочу чувствовать себя приемной дочерью. Я отказываюсь быть любовницей. Я не желаю служить запасным вариантом или приносить себя в жертву. Я хочу держать голову высоко поднятой и жить собственной жизнью – жить так, как считаю нужным.

– Ты высказываешь радикальные мысли, Деб.

– Я высказываю то, что чувствую. И нисколько не жалею об этом. – Дебора вновь зашагала по дороге, удаляясь от него с каждым шагом. – Я вела себя недостойно, – говорила она, размышляя вслух. – Всякий раз, когда женщина ведет себя недостойно, ей приходится за это расплачиваться, так или иначе. – О да, в ее случае цена была слишком высока. Она пожертвовала самоуважением. Своим достоинством. Своим положением в обществе. И даже сегодняшняя вынужденная прогулка под дождем была наказанием. – Между нами не может быть ничего, милорд. Совсем ничего.

Тони отпустил поводья и поспешил за Деборой. Надоедливый дождь безостановочно лил с неба, стекал с полей его шляпы и промочил плащ.

– Деб, что я должен сделать, чтобы ты поняла: ты и есть моя жизнь? Ты единственная, кому я смог довериться. И не смей говорить, что я не уважаю тебя! Ты для меня все.

– Но я никогда не буду твоей женой!

Не успели эти слова сорваться с ее губ, как она уже пожалела о них. Дебора с радостью взяла бы их обратно, если бы могла. Боже, какой жалкой она, должно быть, выглядит! Она чувствовала себя ужасно глупо оттого, что вообще позволила себе питать подобные надежды.

– Я бы женился на тебе, если бы был свободен.

Его слова повисли между ними.

– Ох, Тони…

Он раскрыл объятия, и она, шагнув навстречу, уткнулась лицом в складки его плаща. Слезы смешались с дождем, тело ее сотрясалось от рыданий. Она устала. Очень устала.

Крепко прижимая ее к себе, Тони бормотал слова утешения, и она хотела им верить. Господи милостивый и милосердный, как же ей хотелось в них поверить!

– Я ни за что не дал бы согласия на брак, – тем временем объяснял он, – если бы мог предположить, что встречу тебя. Я совсем не знаю Амелии. Ее отец предложил мне ее руку, и я согласился, потому что… – Он неловко умолк, но потом нашел в себе силы признаться: – Я согласился, потому что она стала звездой сезона. Хотя тогда за столом присутствовал и другой мужчина, человек, которому, как мне казалось, я мог доверять. Но когда Лонгест сделал мне предложение, были произнесены грязные слова. На кону стояла моя гордость, Деб, и я не мог отказаться. А теперь гордость не позволяет мне взять свое обещание назад. Иначе я попросту уничтожу ее. Уничтожу нас. – Он коснулся губами ее волос. – Сможешь ли ты простить меня? Прости меня, пожалуйста.

Она хотела даровать ему прощение. Ей отчаянно хотелось раствориться в нем, окунуться в тепло его тела, поверить его обещаниям, что в будущем все наконец будет хорошо.

И тут Дебора подумала о своих родителях. Согласилась бы на подобный конкубинат ее мать? Отец наверняка перевернулся бы в гробу. У него было мало денег, но честь он ценил превыше всего.

– Как только на свет появится наследник, – продолжал Тони, – мы с Амелией будем очень редко видеться друг с другом. Она знает меня не лучше, чем я ее.

В душе Деборы зашевелилась и приподняла свою уродливую голову ревность. Он зачнет ребенка с этой женщиной, ребенка, который будет по праву носить его имя… чего никогда не получит ее дитя.

Раздосадованная и утомленная, она оттолкнула его. Рассудок ее грозила затянуть темная пелена, зубы выбивали дробь, и она смогла лишь выдавить:

– Я не могу.

Тони стиснул зубы, и на скулах у него заиграли желваки.

– Потому что не хочешь! – обвиняющим тоном заявил он. – Потому что ты очень упрямая, Деб. Очень упрямая!

Ей следовало разозлиться на него, испытывать гнев и досаду. Но душевных сил на это у Деборы уже не осталось. Она подняла с земли свой саквояж, который уронила в грязь, когда он обнял ее.

– Прощайте, милорд.

Дебора собиралась обойти его, но, вместо того чтобы сделать шаг вперед, вдруг покачнулась и начала заваливаться назад. Какое странное ощущение… А потом серое, тяжелое небо опрокинулось на нее и померкло.

Тони успел подхватить ее. К ним подбежал Кузнечик – верный конь почувствовал, что случилось что-то плохое, – и принялся нервно бить копытом. Стоять под дождем жеребцу нравилось не больше, чем его хозяину.

Тони торопливо стянул перчатки. Приложив руку ко лбу Деборы, он почувствовал, что она вся горит.

Страх ледяной рукой сжал его сердце. Почему она не сказала, что ей плохо? Он подхватил ее на руки и усадил в седло, оставив потрепанный саквояж лежать в грязи.

– Стой смирно! – приказал он коню, вдевая ногу в стремя. Кожа седла намокла и скользила. Он поудобнее устроил Деб, снял плащ, укутал ее и прижал к себе.

Кузнечик нервно пританцовывал на месте. Прежде чем пришпорить коня, Тони бросил последний взгляд по сторонам. Вокруг расстилался незнакомый пейзаж, а монотонный серый дождь приближал наступление сумерек, хотя было еще довольно рано. Догоняя почтовую карету, он оставил позади несколько одиноких ферм. Но это было полчаса назад, а сейчас он не видел поблизости никаких признаков ни церкви, ни постоялого двора, ни чего-либо подобного.

Деб срочно нуждалась в помощи. Он должен позаботиться о ней!

Но в какую сторону ехать? Тони решил двигаться вперед. «Всегда иди вперед и не стой на месте», – напомнил он себе.

Вонзив каблуки в бока Кузнечика, он послал коня в галоп.