Пони скакал невероятно быстро. Мэри опасалась, что мальчик не удержится в седле. Он побледнел от страха и все менее крепко сжимал ногами бока своего маленького скакуна.
Барлоу попытался было присоединиться к погоне, но его лошадь никак не могла соревноваться с мощным Данди.
Несколько солдат бросились наперерез, размахивая руками и тщетно пытаясь поймать пони. Глупцы не понимали, что лишь больше пугают его. С ловкостью, свойственной его породе, шотландец уворачивался и менял направление.
Мэри показалось, что она почти настигла беглеца, но тут раздался предостерегающий окрик Тая. Прямо перед ней откуда ни возьмись появилось ландо, вывернув, по-видимому, с одной из боковых аллей. Ни кучер, ни пожилые дамы, увлеченные сплетнями, не подозревали о разыгравшейся драме.
Экипаж не мог остановиться мгновенно: столкновение было неизбежным. Вдруг Мэри почувствовала, как напряглись мышцы Данди и он приготовился к прыжку.
Она понимала, что его надо остановить, прыгать слишком высоко и рискованно, но другого выхода не было. Она поднялась в стременах, пригнулась и доверилась Данди. И он прыгнул. На мгновение они словно повисли в воздухе — под ними проплыло ландо, пожилые леди с разинутыми в крике ртами, зажмурившийся кучер — потом Данди легко приземлился, немного оступился, но сразу выпрямился. В три скачка он нагнал пони и преградил ему дорогу. Тот был и сам рад остановиться: пони выглядел изможденным и стоял, опустив голову. Мальчик оставался в седле, обвивая его шею руками. Когда Мэри осторожно сняла его, он обнял ее так, словно никогда не отпустит. Он дрожал всем телом, но не плакал.
Краем глаза Мэри заметила, что военные успели улизнуть. Они явно не хотели брать на себя ответственность за происшествие, которое могло обернуться трагедией.
— Все хорошо, — прошептала она малышу. Она до сих пор помнила свой собственный страх, когда однажды в детстве ее пони понес и она потеряла над ним контроль.
— Ты удержался. Я еще никогда не видела такого умелого наездника.
Похвала, кажется, возымела действие. Малыш поднял голову и посмотрел ей в глаза:
— Я испугался, — признался он, словно открывая большой секрет.
У Мэри комок встал в горле. Он мог погибнуть.
— Любой бы испугался.
Мальчик кивнул, соглашаясь.
Затем послышался голос его мамы:
— Чарльз, мой малыш! — Она подбежала, протянув к нему руки, шляпка сбилась на затылок, а ее темные вьющиеся волосы в беспорядке растрепались по плечам.
Чарльз потянулся к маме. Мэри не хотелось отпускать его, так приятно было чувствовать его живое тепло…
Мать схватила сына, крепко обняла его и в безудержном порыве стала осыпать поцелуями.
Материнские чувства вновь охватили Мэри с небывалой силой. Особенно когда Чарльз с легким вздохом положил голову матери на плечо. Это было так трогательно!
— Вы легко могли убиться, — гневный голос Барлоу разрушил очарование момента.
Он спешился. Поодаль остановилось ландо. Пожилые леди вытянули шеи, стремясь разглядеть подробности развязки, но кучер так и не предложил своей помощи, оставаясь лишь сторонним наблюдателем. «Квинтэссенция жизни большого города», — с грустью подумала Мэри.
Барлоу взял ее за руки и посмотрел в глаза:
— Когда вы прыгнули… — Он потряс головой, словно не мог найти подходящих слов. — Это было… глупо, опасно, безрассудно…
— И прекрасно, — закончила вместо него Мэри. Она повернулась к Данди и обняла голову лошади. — Он был великолепен. Вы видели этот прыжок, Барлоу? Он ни секунды не колебался, просто взял и перелетел через ландо. Я летела!
— Вы могли убить себя. Вы спятили? Если бы вы сломали шею, как бы я объяснил это Джейн?
— Бросьте, ничего подобного со мной не случилось бы. По крайней мере, не верхом на этом чудесном коне. Поделитесь его родословной.
Барлоу был так взбешен, что чуть не рычал.
— Не собираюсь я с вами ничем делиться. Наездники и получше вас, которые к тому же гарцуют не в юбках и бальных туфлях, бывает, ломают себе шею. Что, если б вы потеряли стремя?!
Этот выпад возмутил ее.
— У меня отличная посадка вне зависимости, бальные на мне туфли или нет.
Он схватил ее за плечи, как будто собираясь встряхнуть, приводя в чувство, но передумал. Его руки безвольно упали.
— Я испугался за вас. Если бы что-то случилось, я бы не простил себе.
Она поняла, что он больше не может сдерживать свои чувства, что сейчас он пытается объясниться с ней. Внезапно она почувствовала, как близко он стоит, словно дышит с ней одним воздухом. Его синие глаза стали темными. Она вновь вспомнила вкус его губ.
— Уведите животное, — приказала мать Чарльза лакею, который спешил к ним на пару с горничной.
Присмиревший пони стоял, понурив голову. Он знал, что провинился.
— Я хочу, чтобы его уничтожили, — сказала леди. — Чтоб я его больше никогда не видела!
Мэри быстро схватила поводья пони.
— Ни за что! Вы не сделаете этого!
Чарльз разревелся. Лакей мог бы попытаться отобрать у нее поводья силой, но из-за присутствия Барлоу ему оставалось только вопросительно поглядывать на свою хозяйку.
Мэри встала на защиту пони:
— Эта лошадка сообразительна. Когда стали стрелять и перепугались мы все, пони бросился в безопасное место, и это было вполне разумно с его стороны.
— Но ваши лошади почему-то не ускакали, — не отступала дама. — Мог пострадать мой сын, единственный ребенок и наследник в семье.
— Пони всего лишь хотел убежать от опасности и спасти своего наездника, — повторила Мэри.
— Правда? Неужели он думал добраться до стойла? Это довольно далеко, — непреклонно ответила дама.
— Данди — хорошо обученная лошадь, миледи, а кляча, на которой приехал я, боится меня больше, чем оружейных выстрелов, — вмешался Барлоу. — Если бы пони хотел навредить вашему сыну, он мог бы это сделать. Напротив, самим своим бегством он заботился о своем юном всаднике.
Чарльз тоже принимал участие в обсуждении: он извивался на руках матери, пока она не опустила его на землю. Тогда он подбежал к герою событий.
— Мама, Биттерзу очень стыдно. Он будет себя хорошо вести.
И в самом деле, сообразительное животное всем своим видом показывало, что искренне раскаивается.
Мать в нерешительности переводила взгляд с сына на Барлоу и Мэри.
— Чарльз растет слишком быстро, — вздохнула она, — я беспокоюсь за него.
Пони уткнулся носом в затылок Чарльза. Малыш, полностью оправившись от пережитого шока, задорно улыбался.
— Им всегда весело вместе, — признала мать.
— Тогда вам не следует на него особо сердиться, — сказала Мэри, взглядом указывая на пони.
Мать вздохнула. Тут она заметила горничную и лакея, которые, стоя поодаль, прислушивались к разговору.
— Мари, Ролинз, собирайте наши вещи.
— Да, ваша светлость, — одновременно ответили они.
Ваша светлость? Эта женщина — герцогиня? Но она слишком молода! Мэри присела в неуклюжем реверансе. Она и думать не могла, что может воочию увидеть герцогиню. О, когда вести о приключении Мэри достигнут ушей миссис Пиблз, той, чтобы оправиться от изумления, потребуется хлебнуть мадеры прямо из бутылки, позабыв о маскировочной чашке «чая».
— И уведите пони, — добавила герцогиня.
— Я пойду с Биттерзом, — вмешался мальчик. — Он мой. Мне его папа подарил. Я позабочусь о нем.
— О, Чарльз, — сказала герцогиня с укором. Видя, что малыш не сдвинется с места, она неохотно уступила: — Хорошо, иди с Ролинзом и проследи, чтобы Биттерза привязали к двуколке. Помоги ему, — строго добавила она, обращаясь к лакею.
— Слушаюсь, ваша светлость.
Чарльз настаивал на том, чтобы самому вести пони, и ему разрешили. Прежде чем уйти, он с необыкновенной серьезностью сказал матери:
— Я хочу проверить, сможет ли Биттерз прыгнуть, как ее лошадь, — он показал на Мэри.
Герцогиня побледнела.
Словно подтверждая ее опасения, мальчик добавил:
— Я обязательно перепрыгну через повозку.
Барлоу поспешил вмешаться. Он встал на колено, чтобы его глаза были на одном уровне с ребенком.
— Милорд, на тысячу лошадей приходится только один конь, который может прыгнуть так, как Данди.
— Тогда я попрошу папу купить мне его.
Герцогиня начала терять терпение. Но Барлоу спокойно сказал:
— И я с радостью продам его, но только после того, как вы научитесь хорошо управлять пони.
— Это будет совсем скоро, — горячо заверил его мальчик.
— Я не сомневаюсь, милорд, — ответил Барлоу.
Полностью удовлетворенный, мальчик позволил лакею увести себя.
Герцогиня подождала, пока сын и слуги окажутся вне пределов слышимости, и вздохнула с облегчением.
— Спасибо, — горячо поблагодарила она Барлоу. — Мой муж жить не может без лошадей, и сын во всем хочет походить на отца. А я плохо держусь в седле. Эти существа пугают меня. Поэтому я и решила сама заниматься с Чарльзом — надеялась, что смогу преодолеть этот страх рядом с пони.
— Нет ничего плохого в том, что вы боитесь ездить верхом, — заверила ее Мэри и, опомнившись, добавила: — Ваша светлость. — Она погладила шею Данди. — Я и сама стараюсь всегда помнить о том, что у каждой лошади свой характер и неудачное падение может стать трагическим.
Краем глаза Мэри заметила, как Барлоу закатил глаза.
— Да, — тихо сказала герцогиня, — мой брат вследствие неудачного прыжка сломал себе шею. Я всегда буду помнить тот день, когда это произошло. И вот сегодня… — Ее голос сорвался, а лицо помрачнело.
— Но у вашего сына нет таких печальных воспоминаний, — рассудительно напомнил ей Барлоу. — И если он хочет ездить верхом, вам лучше позволить ему, в противном случае он никогда не станет настоящим мужчиной — по крайней мере, в глазах отца.
Тонкость его замечания, как и искреннее сопереживание, удивили Мэри. Она совсем не ожидала от него подобной проницательности. Хотя она уже поняла, что этот мужчина не был тем неотесанным грубияном, за которого она принимала его на протяжении всех этих лет. Мэри прикоснулась к своим губам, вспоминая поцелуй.
Барлоу заметил ее жест и словно прикипел к ней взглядом. В его глазах вспыхнул огонь желания. На секунду, Мэри могла поклясться в этом, они оба перестали дышать.
Голос герцогини вернул их к реальности.
— Конечно, вы правы, — неуверенно сказала она.
— Да-да, — опомнился Барлоу. — Но, при всем уважении, ваша светлость, я бы посоветовал вам нанять толкового инструктора верховой езды и приобрести добрую, покладистую лошадь, с которой вы могли бы чувствовать себя уверенно. Что касается вашего сына, будет лучше, если с ним начнет заниматься его светлость, в противном случае ваши страхи рано или поздно передадутся Чарльзу.
Герцогиню, по-видимому, не обрадовала эта перспектива.
— Я не знаю, — уклончиво ответила она, — мой муж достойный человек, но, кажется, он считает, что хороший учитель должен непременно кричать и запугивать своих учеников. Я же думаю, что такие учителя не учат, а просто наслаждаются, делая выволочки сыну на глазах у других. А Чарльз такой ранимый мальчик.
Она посмотрела на Мэри.
— Хотя, возможно, это всего лишь мои страхи. Я ненавижу, когда кричат на Чарльза. Если бы я хоть немного походила на вас…
Она окинула взглядом туфли Мэри и ее платье, которое было в ужасном беспорядке.
Мэри — без особого, впрочем, результата — стала поправлять волосы, жалея, что неосмотрительно выдернула шпильки.
— Вы столь отважны, — сказала герцогиня с неожиданным восхищением, — столь храбры… и современны.
Мэри совсем растерялась, но быстро справилась со смущением, услышав, как Барлоу, чтобы не рассмеяться, изображает приступ кашля. Ей хотелось надрать ему уши. Что плохого в том, чтобы быть современной?
Словно отвечая на невысказанный вопрос, ее светлость объяснила, доверительно понизив голос:
— Некоторые мои друзья, как и я, читали работы Мэри Уолстонкрафт.
Это имя ни о чем не говорило Мэри, и герцогиня пояснила:
— Миссис Уолстонкрафт — великий и свободный мыслитель, она высказывает новое представление о месте женщины в обществе. Если бы она увидела ваш прыжок и спасение моего сына, то преисполнилась бы к вам таким же чувством восхищения, как и я.
— Прошу вас, ваша светлость, я совсем этого не заслуживаю.
— О, да вы еще и скромны! — воскликнула герцогиня.
Смущенная неожиданными комплиментами, Мэри вздохнула с облегчением, когда вмешался Барлоу.
— Не хочу перебивать вашу светлость, — сказал он, — но у меня есть друзья среди коневодов Лондона. Вы окажете мне честь, если позволите подыскать для вашего сына хорошего, требовательного, но тактичного тренера, который, разумеется, был бы одобрен его светлостью.
Герцогиня одарила Барлоу признательной улыбкой.
— Я буду вашей должницей, — ответила она. — Хоть я и так в неоплатном долгу перед вами обоими. Но, простите, я только сейчас поняла, что забыла представиться. Джорджина, герцогиня Этриджская. А мой сын — виконт Хенли.
У Мэри земля ушла из-под ног, когда она услышала имя своей собеседницы. О герцогине Этриджской — молодой, прекрасной женщине — говорил весь Лондон. Она была эталоном хорошего вкуса. Слово герцогини было законом для столичных модниц. Миссис Пиблз ее боготворила.
К счастью, у Барлоу хватило самообладания, чтобы подобающим образом представиться герцогине и представить Мэри, которая вновь отважилась на неумелый реверанс. Герцогиня остановила ее:
— Пожалуйста, давайте обойдемся без церемоний. Egalite [17]На равных (фр.).
, — она протянула Мэри руку.
Мэри застыла. Она полагала, что никому не позволено пожимать руку герцогине.
— Вы спасли жизнь моему сыну, и я в долгу перед вами, мисс Гейтс, — подбодрила ее герцогиня.
— Ваша светлость, право, я не сделала ничего особенного, — пролепетала Мэри.
— Это совсем не так, — заверила герцогиня и сама пожала ей руку. — Более того, наша дружба должна продолжиться, я настаиваю. Вам следует познакомиться с моим мужем. Его светлость считает, что мой интерес к философии и наукам смехотворен. В женщинах его привлекает кроткий нрав, — призналась она таким голосом, словно доверяла им большую тайну. — Но если он познакомится с вами и у него сложится хорошее впечатление, — а я уверена, так и будет, ведь вы спасли жизнь нашему сыну! — то он с большим пониманием отнесется к моему стремлению расширить кругозор.
Мэри почувствовала, что Барлоу удивлен таким поворотом событий не меньше, чем она.
— Ваша светлость, я не уверена…
— Пожалуйста! Кроме того, вы должны поговорить с его светлостью об учителе верховой езды.
Как можно отказать герцогине? Особенно когда она держит вашу руку и произносит:
— Мы с мужем устраиваем небольшой прием завтра вечером, только для близких друзей. Я прошу вас и мистера Барлоу присоединиться к нам.
На мгновение Мэри утратила способность мыслить. Барлоу что-то бормотал о Джейн и миссис Пиблз, хотя Мэри не была уверена, что верно расслышала, а затем назвал адрес миссис Пиблз.
Когда подъехала двуколка с открытым верхом, к которой был привязан Биттерз, Мэри увидела то, чего не заметила с самого начала, — герцогский герб на дверце экипажа. Чарльз, сидевший рядом с горничной, подпрыгивал на сиденье.
Джорджина еще раз тепло улыбнулась им.
— Пожалуйста, не забудьте про инструктора верховой езды, — напомнила она Барлоу и забралась в двуколку. — Я с нетерпением буду ждать нашей встречи завтра вечером, мисс Гейтс. Я хочу представить вас своим друзьям.
Они смотрели вслед экипажу: герцогиня и маленький Чарльз помахали им на прощанье.
Мэри медленно повернулась к Барлоу.
— Скажите, Барлоу, такое бывает?
— Я бы не поверил, если бы мне кто рассказал.
— Даже случайно встретить короля было бы не так удивительно. Джорджина куда красивее, чем ее описывают.
— Надо же, Мэри, в ваших словах я как будто слышу нотки уважения.
— А почему бы и нет? Ведь она же считает, что я современна, и хочет быть похожей на меня.
Тай фыркнул.
— Думаю, если у герцога имеется хоть толика благоразумия, он свяжет ее и не позволит больше видеться с ее «современными» друзьями. На равных? Какая глупость. Она же герцогиня! Пойдемте, нам пора возвращаться.
Мэри возразила:
— Я считаю, она умна. К тому же я и сама восхищаюсь независимыми женщинами.
— Полагаю, умная женщина не станет оспаривать власть мужа в семье. И ни один мужчина, неважно, герцог он или нет, не захочет иметь своевольную жену, которая будет делать то, что ей заблагорассудится. Мужчины хотят, чтобы их жены всегда поддерживали их и привносили в их жизнь удовольствие.
Не будучи уверена, что верно его поняла, Мэри чуть склонила голову набок:
— Мы обсуждаем жен или наложниц?
— И тех, и других, — ответил Тай. — Мужчине нравится знать, что его слову будут подчиняться. Без вопросов, без споров — просто подчиняться. Только тогда он сможет считаться главой семьи.
То же самое она часто слышала и от своего отца. Словно гром среди ясного неба на нее вдруг обрушилось настоящее понимание того, почему Джейн всегда говорила о нем с неодобрением. Наконец она увидела отца таким, каким он был на самом деле. Все встало на свои места: ее страхи, чувство вины — все, что до сих пор тяготило ее. Отец просто держал ее в страхе с помощью кулаков, и этот метод оказался настолько сильным, что не утратил своей власти над ней даже после его смерти.
Теперь ту же чушь нес Барлоу. Разум подсказывал Мэри, что нельзя сравнивать его с отцом. Не станет же Барлоу, в самом деле, прибегать к силе, это не в его правилах. Но на секунду ей показалось, что перед ней стоит отец. Жаркие воспоминания о поцелуе омрачились страхом. Этот поцелуй волшебным образом стер из памяти все то, что заставляло ее бледнеть от бешенства при одном только упоминании имени Барлоу! Он уже поработил ее?
— Что случилось? — спросил он. — Вы смотрите так, словно хотите свернуть мне шею.
— Или заставить вас замолчать. — Она покачала головой. — Не знаю, почему я позволила вам целовать себя. Должно быть, у меня гусиный пух вместо мозгов.
Она направилась к Данди, но Тай крикнул:
— Тпру!
Мэри остановилась в изумлении.
— Что было не так с поцелуем? — спросил Барлоу.
— Это вы мне сказали «тпру»?
Барлоу раздраженно ответил:
— Это просто слово.
— Нет, так обращаются к лошадям, а я не лошадь, — сообщила ему Мэри подчеркнуто вежливо.
— Да что с вами такое?
— Сначала ответьте мне, почему вы меня поцеловали, — продолжала Мэри.
Барлоу посмотрел на нее с подозрением:
— Вы же сами все видели. Вы прекрасно знаете почему.
— Знаю что? Что вы схватили меня? Что вам захотелось поцелуев и я послу-у-у-шненько, — она издевательски протянула это слово, — себя вела? Что ж, надеюсь, вам понравилось. Но больше вы ничего не получите!
Мэри потянулась за поводьями. Тай преградил ей путь. Наклонившись так, что его губы почти касались ее уха, он, утвердительно произнес:
— Но вам понравилось!
О да, и даже больше, чем просто «понравилось», но она никогда не признается ему в этом, хотя понятно, что Барлоу и без ее признаний в этом уверен.
— Терпимо.
Для Тая это было оскорбление. Почти как пощечина. В его глазах появился лед.
— Значит, в этих делах у вас больше опыта, чем у меня.
В голосе Тая появились нотки, которые насторожили Мэри. Она поняла, как он стал действовать, — ее откровенное признание о Джоне он стал использовать против нее же, и это было больно. Он бил по самому больному.
В ней взыграла гордость:
— И это мне говорите вы? Человек, который не пропустил ни одной юбки в округе. Что ж, я горжусь своей независимостью. Я горжусь тем, какая я есть.
Тай стиснул зубы.
— Ах, простите, ваше высочество, но мне показалось, что вы добровольно целовались со мной. А для женщины, которая так гордится своей независимостью, не слишком ли охотно вы готовы продать себя за деньги любого потенциального мужа?
Мэри даже не соизволила ответить. Ее чувства окончательно смешались, в голове творилась настоящая неразбериха. То, как она отвечала на поцелуй, теперь смущало ее.
Подумать только, ведь Барлоу даже начал ей нравиться!
— Прочь с дороги, я ухожу, — глухо сказала Мэри.
Тай покачал головой, его ухмылка не предвещала ничего хорошего.
— Нет, вот ваша лошадь. Вы поедете на этой кляче. И сделайте одолжение, сядьте в седло как положено даме. Я устал от того, что люди таращатся на нас.
В ответ Мэри нахмурилась, но сделала так, как просил Барлоу. Она настолько устала, что даже позволила ему помочь ей забраться в седло. Она совсем обессилела. И уже почти жалела, что затеяла с ним ссору. Хотя он сам напросился. И продолжал в том же духе: прикоснувшись к ее щиколотке, отдернул руку, словно ему было неприятно. Это стало последней каплей. Она пришпорила лошадь.
Людей в парке становилось все больше. Пара на лошадях привлекала к себе внимание: он был без шляпы, а ее волосы в беспорядке разметались по плечам. Однако, погруженные в свои мысли, они, похоже, ничего вокруг не замечали.
Мэри не могла избавиться от мыслей о поцелуе. В том числе — от ревнивых размышлений на тему, где это Барлоу обзавелся такими навыками. В юности он целовал ее совсем по-другому.
Почему независимость мужчин восхваляется, а независимость женщин порицается? Возможно, ей следует прочесть что-нибудь из работ этой миссис Уолстонкрафт. Возможно, там она сможет найти ответ на свой вопрос. Нужно будет обязательно спросить у герцогини при следующей встрече.
Не успели они подняться на крыльцо, как миссис Пиблз распахнула дверь.
— Мистер Фостер ушел. Не дождавшись возвращения своей лошади, — язвительно приветствовала она их, глядя на Мэри.
— Я прослежу за тем, чтобы лошадь была ему возвращена, — ответил Барлоу.
Из-за спины миссис Пиблз появилась Джейн.
— Слава богу, Тай, вы нашли ее, — закудахтала Джейн, словно встревоженная наседка. — Ты не должна была вот так убегать, — обернулась она к Мэри. — Я понимаю, ты расстроилась, и мне очень, очень жаль, что я причинила тебе боль.
Она отвела Мэри в комнату и там взяла за руку.
— Прости мою самонадеянность. Мне казалось, удачное замужество сделает тебя счастливой, но теперь я понимаю, что лошади значат для тебя гораздо больше.
— О, ну конечно, лошадка, — воскликнула миссис Пиблз, появляясь на пороге. Она занялась напитками. Наполнила один бокал — для себя — внушительной порцией мадеры, в другой плеснула виски. — Это вам, мистер Барлоу. Уверена, после героического спасения мисс Гейтс вам не помешает выпить.
Барлоу, поблагодарив, принял бокал и насмешливо отсалютовал им Мэри.
Честно говоря, Мэри сожалела о своем поведении.
— Прости, — тихо, обращаясь к Джейн, сказала она. — Я так рассердилась, что не могла ни о чем думать.
— Да, я понимаю, на кого именно вы рассердились, — негодующе произнесла миссис Пиблз. Она выпила мадеру, словно воду, и со стуком поставила на стол пустой бокал.
Мэри не могла поверить, что тетушка так ужасно расстроена.
— Вы, наверное, очень удивитесь, услышав наш невероятный рассказ, — начала она.
— Сначала позвольте мне кое-что вам сказать, — заявила миссис Пиблз. — Джейн, Мистер Барлоу, мисс Гейтс! — Она прокашлялась. — Принося извинения достойнейшим мужчинам и моим друзьям за глупое, грубое и непредсказуемое поведение моей нынешней протеже…
Мэри вздохнула. Похоже, разговор будет непростым.
— …я пришла к определенному выводу. Джейн! Несмотря на всю боль, которую приносит мне это решение, я прошу вас и вашу сестру покинуть мой дом!
— Что? — опешила Джейн. — Но, тетя Элис, мы еще не можем уехать.
— Вы должны. Я боюсь, что моя репутация не выдержит еще одной выходки вашей сестры.
— Да, конечно… — начала Джейн, но Мэри остановила ее.
— Она права, Джейн. Мы должны вернуться в Лифорд Медоуз. Ведь никому нет дела до того, что герцогиня Этриджская пригласила нас на бал.
Миссис Пиблз была слишком увлечена своей следующей тирадой, чтобы обратить внимание на ее слова.
— Я вынуждена попросить вас собрать свои вещи и завтра же отбыть домой… Что вы только что сказали?
— Ничего, — невинно ответила Мэри. — Пойдем, Джейн, мы должны собираться. Мистер Барлоу, нет ли свободных мест в гостинице, где вы остановились? Я не хотела бы пропустить бал у герцогини Этриджской из-за поспешного отъезда в деревню. Мы передадим герцогине ваши извинения, миссис Пиблз.
Мэри направилась к двери, но тетушка сорвалась с места и вцепилась в нее мертвой хваткой.
— Что вы такое говорите? Что вы вообще знаете о герцогине Этриджской?
— Мы встретили ее в парке, — сказала Мэри. — И она была с нами крайне любезна.
— Не-е-ет, — заикаясь, протянула миссис Пиблз, — э-этого не может быть!
Через секунду ее внезапно осенило. Она смешно вытянула голову, словно малиновка, увидевшая червя, и без остановки затараторила:
— Случилось непоправимое, да? Пожалуйста, скажите, что величайшая законодательница мод во всем Лондоне — во всем мире! — не видела, как вы скачете верхом с поднятой юбкой. Пожалуйста, скажите, что этого не случилось!!!
Мэри сжала губы. Джейн, как и миссис Пиблз, с нетерпением ждала ее ответа. Барлоу сохранял спокойствие. Казалось, он пристально наблюдает, как плещется виски в его бокале. Мэри подавила в себе желание показать ему язык.
Вместо этого она с гордостью заявила:
— Да, она видела меня именно так.
Миссис Пиблз просто взорвалась:
— Милосердный Боже! Мы пропали!
— Ничего подобного, — поспешила ответить Мэри. — Она пригласила нас на бал.
— И вы думаете, я в это поверю? — спросила миссис Пиблз. Она потянулась к бутылке мадеры, ее руки тряслись. — Что мне делать?! Что скажут мои друзья!
В дверь дома постучали. Звук эхом разнесся по коридору. Все замерли от неожиданности. Дамы с любопытством уставились на дверь.
Говард отворил, но его визави остался невидимым. Миссис Пиблз решила подкрасться поближе в надежде развеять это досадное неведение, однако Говард уже закрыл дверь, и только запечатанный красным сургучом конверт у него в руках свидетельствовал, что к ним стучали не по ошибке. Дворецкий даже не успел положить его на серебряный поднос, как хозяйка с удивительной быстротой выхватила конверт из его рук.
Вернувшись в гостиную, она все еще изумленно разглядывала печать.
— Это от герцога Этриджского, — произнесла она, обводя всех изумленным взглядом.
Мэри была уверена, что на конверте стоит ее имя, однако миссис Пиблз уже вскрыла письмо. И извлекла приглашение, написанное от руки.
На несколько мгновений воцарилась гробовая тишина. Слегка шевеля губами, миссис Пиблз читала письмо. Наконец она оторвалась от послания:
— Герцог и герцогиня Этриджские имеют честь пригласить нас на бал, который состоится завтра вечером, — объявила она, едва не лишившись чувств.
Джейн взяла у нее письмо и быстро пробежала взглядом по строчкам. Ее глаза заблестели от счастья. Обняв сестру, она воскликнула:
— Это прекрасная новость!
— Да, когда вернемся в Лифорд Медоуз, нам будет что рассказать, — согласилась Мэри.
— О, моя дорогая, моя любимая сестра, — сказала Джейн, отступая назад, чтобы видеть лицо Мэри, — разве ты не понимаешь? Наконец-то у тебя появился шанс познакомиться с мужчиной, который будет достаточно богат, чтобы купить тебе Таннера и все, что только можно пожелать.
Осколки стакана Барлоу разлетелись по всему полу.