Гэвин еще ни разу не сражался на дуэли. Он считал, что это глупо и бессмысленно.

Однако в ту минуту, стоя в бальном зале перед Ровингтоном, он понял, что, возможно, их долгая дружба все время шла к этому моменту.

Ров был просто-напросто негодяем.

Он получал удовольствие, манипулируя людьми ради собственной выгоды, и не колеблясь пользовался именем герцога Бейнтона и их дружбой, если это могло открыть перед ним нужные двери или обеспечить выгодную должность Председателя Комитетов. На самом деле это Гэвин делал всю работу: изучал счета, принимал решения. Ров был подставным лицом, но его непомерная самонадеянность привела к тому, что он возомнил себя гораздо более значимой фигурой, чем был на самом деле. Недостатки его характера начинали преобладать над достоинствами. Человек, получающий тридцать две тысячи фунтов в год, мог бы обеспечить себя на всю жизнь, но вместо этого ставил огромные суммы на то, что уложит женщину в постель.

И Гэвин не позволит такому человеку использовать лучшее, что в нем есть, какой бы долгой ни была история их дружбы.

Видя, как спокойно Гэвин принял его вызов, Ров нахмурился, словно не ожидал этого. Да и как он мог ожидать? Гэвин всегда предпочитал дипломатию проявлению силы.

Секунду Ров стоял в нерешительности.

«Откажись от вызова, — молчаливо приказывал ему Гэвин. — Не будь дураком».

И тут, напоминая обоим о своем присутствии, заговорила Сара.

— Вы меня слышали? — спросила она с нарастающей тревогой в голосе. — Вы не можете устраивать дуэль из-за меня. Только не это. Нет, нет, нет.

Момент откланяться и уйти был упущен.

Ров не откажется от вызова в присутствии свидетеля. Особенно если это женщина. Это было не в его характере.

— Мои секунданты свяжутся с вами сегодня же, ваша светлость, — сказал он так, словно никогда в жизни не встречался с Бейнтоном.

Ровингтон сухо поклонился и вышел, гулко стуча ботинками по паркету. Вместе с ним ушла и уверенность Гэвина, что Ров благоразумно проведет законопроект о военных расходах через Палату общин. Проклятье.

Гэвин не сомневался, что Ров способен провалить законопроект и ради мести он воспользуется этой возможностью. А как же сегодняшнее голосование? Закон о пенсионных обязательствах? Гэвину нужен голос Рова…

Перед лицом Гэвина помахали рукой.

— Эй? Эй! — воскликнула Сара.

Раздраженный, он поморгал и посмотрел на нее сверху вниз.

Она стояла прямо перед ним, напоминая рассерженного бурундука.

— Вы что, все чувства потеряли? — спросила она. — Вы не можете сражаться из-за меня на дуэли.

— Очевидно, могу.

Он подошел к столу, налил себе хорошую порцию шерри и разом осушил чашку.

— Вы не обязаны меня защищать, — заявила она. — Я сама могу о себе позаботиться.

— Это не из-за вас.

Она удивленно подняла бровь.

— О.

И в одном этом звуке было столько смысла!

Ему приходилось слышать от знакомых женатых мужчин, что их жены одной только интонацией могут передать целую гамму чувств и мыслей. Раньше он этого не понимал, но теперь, когда Саре Петтиджон пришло в голову его воспитывать… Ее надменность ему совсем не понравилась. Возможно, она нуждается в том, чтобы он тоже немного проучил ее.

— Я мог либо принять вызов, либо позволить вам уйти с ним, — сообщил он ей, продолжая думать о завтрашнем голосовании. Может быть, удастся заполучить голос кого-то другого…

— Я никогда бы не пошла с ним, — с достоинством сказала она.

Отвлекшись от своих мыслей, Гэвин ответил:

— Он не стал бы спрашивать вашего позволения, миссис Петтиджон. Чтобы выиграть свое пари, ему нужно тем или иным способом уложить вас в постель. И если это необходимо, то даже силой.

— Он не посмел бы.

— После того как вчера на сцене вы ударили его коленом, думаю, Ров готов сделать не только это, чтобы спасти свою репутацию.

Это было справедливое утверждение. Действительно, одной из причин этой новой череды печальных событий, хоть и невольно, была она.

— Даже застрелить вас?

— Или проткнуть мечом, — согласился он.

Ему захотелось, чтобы вместо шерри в бутылке оказался виски. Шерри никогда не оказывал на него столь успокаивающего действия. Однако это не помешало ему налить себе еще, раздумывая о том, как разрешить эту проклятую ситуацию, в которой он оказался, раздав столько обещаний.

— Мне пора, — объявила она, прерывая его раздумье. — Простите, что пришла к вам.

Она шагнула к стулу, на котором висел ее плащ. Положив свою драгоценную рукопись на сиденье, она собралась накинуть влажную ткань на плечи.

— Пожалуйста, забудьте о моей просьбе. Это уже не так важно, — заявила она торжественно.

Испорченная шляпка упала на пол. Сара подняла ее, встряхнула, попыталась надеть, но, поняв, как смешно это выглядит, засунула ее в карман плаща.

— Спасибо за то, что уделили мне время, ваша светлость. Я должна идти.

И она повернулась к двери.

Гэвин повысил голос.

— Вы вправду думаете, что, вот так просто уйдя, сможете остановить дуэль?

Сара остановилась и посмотрела ему в лицо.

— Если бы я не пришла сюда, этого никогда не случилось бы.

— Как мало вы знаете мужчин, миссис Петтиджон. Учитывая безответственное поведение Рова, это рано или поздно должно было произойти. Он не из тех, кто станет прислушиваться к разумным доводам.

— Но я не была бы в этом замешана.

— В том, что касается дуэли — да. Однако Ров нашел бы вас, и тогда кто знает, что он сделал бы. И уж, конечно, он всем похвастался бы. И потом, подумайте о вашем благородном деле. Как же ваши друзья, которых ограбили эти Том и Кларенс?

— Джефф и Чарльз, — поправила она, снова повернувшись к нему. — Почему вы о них думаете? Они не стоят вашей жизни, ваша светлость. Ни один из них.

— Вы меня растрогали, миссис Петтиджон. Вас беспокоит, что меня могут убить. А я во время нашего разговора вот уже пару раз подумал, что именно вы воткнете в меня меч.

— Мне иногда приходит это в голову, ваша светлость, — вот, например, сейчас. Да как вы можете думать, что я хочу причинить вам вред? Я вырвала бы ваш надменный язык, если бы вы осмелились это заявить.

Гэвин притворно нахмурился, наслаждаясь этой минутой.

— Если вы хотите вырвать мне язык, это и есть вред.

Похоже, тут он прав.

Словно поставленная в тупик его логикой, она возразила:

— Вы же знаете, я не это имела в виду.

— Не уверен, не уверен, — поддразнил он, и его голос перешел в утробный стон, потому что она стукнула его по голени.

Сара рассердилась, что Гэвин смеется над ее беспокойством. Он что, потерял рассудок? Мужчины погибают на дуэлях.

Конечно, стукнуть герцога было не самым разумным решением, но были моменты, когда он раздражал ее сверх меры. Например, когда считал, что важно лишь его непоколебимое мнение, и был глух ко всему остальному.

Кроме того, ударить мужчину, особенно такого крепкого, как герцог, по ноге, обутой в сапог, особенно если на тебе только поношенные детские тапочки, — не самая удачная идея, в частности для твоих же пальцев.

От пронзившей ногу боли Сара чуть было не выронила «Вдову».

Ковыляя, она сделала несколько шагов, ожидая, пока острая боль не превратится в тупое нытье.

И уж конечно, ее не обрадовал его насмешливый голос:

— Миссис Петтиджон, вы ударились?

— Нет, я подпрыгиваю просто потому, что мне хочется танцевать.

— Какое облегчение, — сказал он. — Я не хотел бы, чтобы вы сломали себе палец лишь потому, что хотели меня стукнуть.

На секунду Сара представила себе, как, схватив «Вдову» двумя руками, она колотит ею герцога по голове.

Но вместо этого она ответила с такой же любезностью:

— Теперь я понимаю, почему некоторые люди так жаждут проткнуть вас мечом.

На этот раз Бейнтон захохотал в полную силу, не сдерживаясь, раскатисто. Однако прежде чем он успел ответить, у двери кто-то прокашлялся, объявляя о своем присутствии. Сара повернулась и увидела Тальберта, рядом с которым стоял удивительно неприметный человек. Волосы у него были темно-коричневые, и такого же оттенка одежда. На таких не сразу обратишь внимание.

— А, вот и вы, Перкинс, — радостно сказал герцог. — Входите, пожалуйста, и познакомьтесь с миссис Петтиджон.

— Ваша светлость, — ответил мистер Тальберт. — Я должен напомнить вам, что нам нужно немедленно идти на голосование по пенсионному вопросу. Уверен, вы пожелаете переодеться. Майкл ждет вас наверху, карету я приказал подать к подъезду.

— Да, да, я должен идти, но мне нужно сказать Перкинсу несколько слов, — проговорил герцог, махнув рукой мистеру Тальберту. Жестом он пригласил Перкинса подойти. — У нас есть для вас задание.

— У нас — нет. Уже нет… — начала было Сара, но Бейнтон, подняв руку, заставил ее умолкнуть.

— У нас есть задание, — сообщил он Перкинсу, который склонил голову, показывая, что готов выполнять любые приказы герцога. — Нам нужно, чтобы вы нашли двоих мужчин, сбежавших вчера из театра с большой суммой денег. Театр Бишопс Хилл. Как их зовут? — обратился он к Саре.

— Вы будете сражаться на дуэли с лордом Ровингтоном?

Он упрям, но она еще упрямее.

Как она и ожидала, он раздраженно искривил губы.

— Разумеется.

— Тогда я не знаю, о каких мужчинах вы говорите.

С этими словами она гордо повернулась и вышла с видом неприступной праведности.

Она сомневалась, что кто-нибудь раньше пытался ему возражать. Однако, как они оба признали, у нее есть принципы.

— Миссис Петтиджон, вернитесь, — произнес он примирительным тоном. Но она продолжала идти к двери.

— Сара.

Услышав свое имя, она заколебалась. Как странно слышать его из уст Бейнтона. Как знакомо это прозвучало… И все же она собралась с силами и, морщась от боли в ноге, вышла.

В передней у двери стояли дворецкий и два лакея, которые утром пытались ее задержать. За ее спиной секретарь, мистер Тальберт, снова напомнил его светлости, что нужно переодеться для голосования. Она сразу же представила, как секретарь в строгом костюме преграждает герцогу путь, не давая ему пойти за ней, — если, конечно, герцогу вообще захочется ее догонять. Она кивнула удивленным слугам, открыла дверь и вышла на улицу.

Дождь лил как из ведра.

Она накинула на голову капюшон и двинулась в сторону дома. Под складками плаща она прижимала к себе «Вдову». Все, что у нее было ценного, — это ее пьесы. Она увидит их на сцене. Увидит.

А Бейнтон отменит дуэль. Может быть, он слишком самоуверен, но не лишен чувствительности. Она поняла это еще тогда, когда он позволил Шарлен выйти замуж за мужчину, которого она любила. Он еще придет к ней.

А она впредь будет лучше заботиться о себе. Нужно заплатить за комнату. Может, придется смириться и вернуться к Колману. То, что несколько месяцев назад казалось невозможным — работать у него после того, как он пренебрег своим обещанием поставить одну из ее пьес, — теперь, когда вода хлюпала в ее туфлях и стекала по волосам, приобрело смысл.

Не успев пройти и квартала, Сара услышала за спиной стук колес. Она шла по главной улице, и в этом не было ничего удивительного. Занятая тем, чтобы защитить от дождя пьесу и не слишком громко стучать зубами, она не обратила на звук почти никакого внимания. У сырости есть удивительное свойство заставлять человека трястись, хотя день был достаточно теплым.

Экипаж проехал мимо нее и остановился. Дверь открылась, преграждая ей путь.

— Миссис Петтиджон, сядьте в экипаж, — приказал герцог Бейнтон.

В ответ она нахмурилась. Он неплохо устроился внутри вместе с мистером Тальбертом, у которого был весьма неодобряющий вид.

— Я лучше пройдусь, — ответила она, и так бы и сделала, но внушительная фигура Бейнтона выдвинулась из экипажа, он подхватил Сару на руки и бесцеремонно втолкнул внутрь кареты.

— Вперед, Амброуз, по адресу, который я вам указал.

— Да, ваша светлость, — прозвучало в ту же минуту, как Бейнтон уселся рядом с Сарой в экипаже.

Это был уже не наемный экипаж. Сиденья были обиты роскошным бархатом. Внутри пахло сандаловым деревом, и Сара была вне себя от радости, что оказалась не под проливным дождем, хотя ее мокрый плащ и оставлял следы на сиденьях. И все же она не собиралась признавать свое поражение. Женщина не должна сдаваться, если она права.

— Немедленно остановите экипаж, — приказала она.

— Я этого не сделаю, — ответил Бейнтон. — Там дождь.

— Я заметила, — процедила сквозь зубы Сара, тряхнув мокрыми волосами.

Герцог пробормотал что-то насчет упрямых женщин. Мистер Тальберт криво улыбнулся в знак согласия, и Саре захотелось еще раз пнуть герцога по голени, но ее нога все еще болела после первой попытки.

Что ж, поскольку герцог назвал возничему адрес ее квартиры, она может хоть немного отдохнуть. Без сомнения, в ближайшем будущем у них еще будут жаркие споры, но сейчас ей хотелось хоть чуть-чуть мира и покоя.

Сара заметила, что Бейнтон успел надеть подходящий случаю костюм, и удивилась, насколько он изменился. Шейный платок был завязан безукоризненным узлом, и под сюртуком из отличной темно-синей камвольной шерсти виднелся канареечно-желтый жилет. Обе ткани были дорогими и отличного качества, и женщина почувствовала, как жалко выглядит по сравнению с ними ее собственная одежда.

Но чему она действительно позавидовала — так это его пальто из плотной промасленной ткани, которое он надел поверх сюртука. Такое пальто не пропускает ни капли дождя. А Сара чувствовала, что промокла насквозь, и опасалась, что испортила свое лучшее платье.

— Я сообщил Перкинсу все, что смог запомнить об этих театралах, — сказал он. — Вспомнил и фамилию Салерно. Ему удастся что-то сделать. Он настоящий мастер в таких делах.

Сара подумала: было бы хорошо, если бы Джеффа и Чарльза поймали, прежде чем они успеют потратить чужие деньги, но ничего не ответила. Что же касается ее самой… «Вдова» лежала у нее на коленях. Страницы немного отсырели. Дома она разложит их на полу, чтобы просушить. Кожаная папка надежно закрывала рукопись от дождя, и чернила не должны были размыться. Так что Сара чувствовала, что ей повезло.

— Ваша светлость, — сказал мистер Тальберт, — не хотите ли просмотреть список голосов в нашу пользу, прежде чем мы прибудем в Вестминстер?

— Позже, после того, как убедимся, что миссис Петтиджон в безопасности. Хотя в таком соседстве это вряд ли возможно.

— Вы так в этом уверены, хотя вовсе там не живете, — тут же вырвалось у Сары.

Она не могла удержаться. Бейнтон был человеком, на которого трудно не обращать внимания, особенно когда он пытался ее уязвить.

На самом деле втайне от себя она начинала им восхищаться. В нем было все, что должно быть в благородном человеке: он был высок, силен, надежен, Бог наградил его привлекательной внешностью. А этот его торс… Она считала такую фигуру благословением.

Если бы ей когда-нибудь пришла мысль искать себе покровителя — чего она никогда не сделает, — то она выбрала бы кого-то, похожего на Бейнтона. Честно говоря, когда их дело завершится, ей будет даже немного жаль. Рядом с ним она почему-то чувствовала себя живой и энергичной, а ей так этого не хватало с тех пор, как уехала Шарлен.

И еще ей было спокойно. Она действительно чувствовала себя рядом с ним в безопасности.

Сара бросила на Бейнтона быстрый взгляд. Он наблюдал за ней, и в его внимательных синих глазах сквозило беспокойство.

Самым естественным сейчас было бы просунуть руку ему под локоть, чтобы он убедился, что ей хорошо, и, может быть, уютно прижаться к нему, окунувшись в тепло его тела и аромат мыла, который ей так понравился. Закрыв глаза, она чувствовала его в этот миг настолько хорошо, что, кажется, слышала, как стучит его сердце.

Такие мысли не приведут ни к чему хорошему.

Отношения с Роландом преподали ей жестокий урок. Ее чувства оказались ненадежными советчиками, они ее предали. А доверяться одному мужчине за другим, как ее мать, она не могла. Нет, теперь она берегла свое сердце…

Карета повернула на ее улицу. Из-за дождя прохожих было мало, и некому было полюбоваться, с каким шиком подъехала к дому Сара. У герцога Бейнтона в карете были даже окошки с настоящим стеклом. Женщина выглянула наружу и увидела, что по всей улице раскиданы мокрые листы бумаги.

Бумага — это же плоть и кровь ее профессии. Непонятно, почему она валяется на улице, но ее можно собрать, высушить, использовать снова.

— Я живу здесь, ваша светлость.

Ему не нужны были напоминания. Он уже протянул руку, чтобы стукнуть по крыше, подавая сигнал возничему остановиться, — и правильно сделал, потому что она в ужасе смотрела на картонные коробки, разбросанные перед ее домом.

А бумага? Под дождем, разметанные ветром, лежало не что иное, как ее драгоценные пьесы. Чернила уже почти исчезли с листов.

— Погодите, я помогу вам… — начал было Бейнтон, но она уже повернула ручку и выпрыгнула почти на ходу, оставив «Вдову» на сиденье кареты.

Коробки были открыты. Все, что осталось от ее одежды, мокрой кучей валялось рядом. Кто-то рылся в ее вещах и забрал все лучшее. Костюм Сирены был втоптан в уличную грязь.

Но что действительно было ужасно — это пьесы. Большая часть листов была разбросана, остатки лежали рядом с вещами. Сара упала на колени в ужасе от случившегося. Она собрала лежавшие рядом листы и прижала их к груди. Вся ее работа пропала.

По ее щекам потекли горячие слезы, смешанные с дождем.

Она почувствовала, что Бейнтон подошел к ней, раньше, чем услышала рядом его голос.

— Миссис Петтиджон… Сара, пожалуйста, вернитесь в карету, — мягко проговорил он.

— Хозяин выбросил меня на улицу. Я задолжала только за один месяц. В других местах я была должна и больше…

Места, из которых ее выгнали. Такие, как ее милый, уютный дом на Малбери-стрит.

И тут ее растерянность сменилась гневом. Она вскипела от ярости.

— Этот дом — совершенная лачуга. Тут даже крысы с ума сходят, — выкрикнула она, будто с помощью слов могла сделать что-то с этим домом или словно хозяина заботило, что она думает.

Но его это не заботило. Это был жалкий мужичок, который жил где-то в деревне и раз в месяц присылал угрюмого человека по имени Парсонс, чтобы собирать квартирную плату.

Сара встала на ноги. Герцог поддержал ее за локоть.

— Знаете, что я сделала бы, будь у меня деньги? — спросила она. — Я купила бы этот дом, разрушила бы его до основания и построила новый, где не было бы крыс, дыр в стенах и пятен плесени в коридорах. И я ни за что не сдавала бы комнаты тем, кто пьет джин.

Но она не могла его купить. Она даже за квартиру заплатить не могла.

Да и никто не обращал внимания на то, что она думает. Никто никогда не обращал на это внимания.

— Почему, черт возьми, эта жизнь так трудна?

В ответ небеса словно снова разверзлись, и дождь полил с новой силой, заглушая ее крики, смывая ее слезы и стекая со шляпы герцога.

— Пойдемте.

Одно слово.

Вся ее жизнь разбросана мокрыми листами бумаги вокруг по улице, а он просит ее уйти?

И все-таки жизнь снова и снова приводит ее к одному и тому же выбору. Мать не раз говорила, что для таких, как они, есть лишь одно название. Она посмеялась бы над убеждением Сары, будто она может стать кем-то большим, чем была ее мать.

И теперь Сара признала свое поражение. Больше у нее не осталось сил бороться. Надежды, мечты, многие часы, когда она верила в свои силы и писала… У нее никогда не было шансов.

Она выпустила из рук мокрые страницы. Они упали к ее ногам. Она позволила герцогу отвести ее к экипажу. «Вдова» все еще лежала на сиденье, где она ее оставила. Сара потянулась, чтобы выбросить и ее на улицу, где валялись остальные пьесы. Бессмысленные, глупые попытки.

Бейнтон забрал у нее папку и положил подальше от нее.

— Едем.

Он подвел Сару к карете и подтолкнул в спину, чтобы она садилась. Оглушенная случившимся, женщина осознавала, что вся промокла и покрыта грязью. Мистер Тальберт посмотрел на нее так, словно она сумасшедшая, — а может, так оно и было? Да, наверное, так и выглядит сумасшествие. Она не обратила на него внимания. Он не имел для нее никакого значения. Ничто больше не имело значения.

Бейнтон закрыл дверцу и обошел экипаж с другой стороны. Сара старалась ни на что не смотреть. Она свернулась калачиком под мокрым плащом, и ей захотелось просто исчезнуть из этой жизни. Тогда все проблемы были бы решены.

Карета тронулась. Сара не спросила, куда они едут. Ей было все равно. Она хотела исчезнуть. Мистер Тальберт сидел напротив, уткнувшись в лежащие у него на коленях папки, будто тоже хотел, чтобы она исчезла. На Бейнтона Сара не смотрела.

Когда карета остановилась, женщина не двинулась с места. Герцог и мистер Тальберт вышли — вероятно, отправились в Вестминстер на «голосование».

Она осталась в одиночестве. Ей пришла было мысль встать, открыть дверь и просто уйти, но на это требовалось больше сил, чем было у нее сейчас. Поэтому она осталась сидеть, как сидела.

Дверца с ее стороны кареты открылась. Бейнтон протянул ей руку. Сара взяла ее. Раз у нее нет своей воли, почему бы не воспользоваться чужой?

Он повел ее вперед, и она чувствовала себя неплохо, пока не узнала фасад отеля «Кларендон». Это было элегантное строение, предназначенное для богачей.

Она не обманывалась относительно происходящего. Бейнтон поселит ее здесь. Ее! Мокрую, оборванную, грязную. А что подумают люди, увидев их вдвоем? Красивый, энергичный герцог Бейнтон мог бы найти себе любовницу и получше. Наверное, они решат, что она ведьма с болот.

Такая мысль ее рассмешила, но этот смех больше походил на рыдание.

Бейнтон провел ее на крыльцо и дальше, в большой холл. Следовавший за ними портье выступил вперед и, вставив ключ в дверь, открыл номер.

— Сюда, — сказал Бейнтон и, мягко коснувшись ее плеча, ввел Сару в комнату.

Еле волоча ноги, она вошла в покои, вполне годившиеся для королевской особы. Здесь была гостиная с элегантными креслами для удобства посетителей. У одного из многочисленных окон стоял письменный стол, был тут и окруженный стульями обеденный стол.

Бейнтону не пришлось помогать Саре дойти до спальни. Она была измождена. У нее совсем не было сил. Она едва заметила мебель нежных голубых и кремовых оттенков и мысленно обрадовалась, что в комнате полумрак.

Ну, вот это и случилось.

То, чего она клялась никогда не допустить, — она стала содержанкой.

Сара вспомнила заявление Бейнтона о том, что он девственник. Что ж, скоро это изменится, и она поняла, что ее больше не волнует, что он с ней сделает. Ее пьесы погибли. От нее самой осталась лишь оболочка.

А этого вполне достаточно. Разве оболочка — не то, чего хотели от нее все мужчины? Это все, что им было нужно. Даже Роланду, этому подлецу, который был ее мужем.

Предупредить Бейнтона о том, что она ненавидит секс? Нет, пусть обнаружит это сам.

Сара потянула тесемки плаща, и он упал на пол. Она шагнула прямо к постели и упала в нее, не разуваясь и не раздеваясь.

Матрас был набит ватой. Она никогда не чувствовала под собой такой мягкости. А подушка — чудесный нежный пух.

Сара зарылась лицом в подушку и постаралась забыть о герцоге. И ей это удалось — она закрыла глаза и провалилась в забытье.