На следующий день Бьорн и Норберт возвращаются в Германию. У Бьорна есть несколько неотложных дел. Я же звоню Марте и Соне. Узнав о случившемся, они сразу же прилетают в Лондон.
Марта, увидев, в каком состоянии глаза ее брата, совещается с местными врачами. В итоге она решает подождать, чтобы узнать, помогут ли ему время или медикаменты. Если нет, то сразу же по возвращении в Германию придется провести операцию по дренажу крови. Этот вопрос выяснен, и через два дня врач дает нам выписку.
Отлично, мы можем вернуться в свой дом!
Соня приходит в восторг, узнав, что у нее будет еще один внук, а Марта радостно хлопает в ладоши. От осознания того, что семья станет больше, всех переполняет счастье.
Фрида и Андрес звонят по телефону и успокаиваются, когда слышат голос Эрика, а узнав о моей беременности, они становятся просто вне себя от радости.
Звоня Флину, чтобы тот поговорил с дядей, мы решаем пока не говорить о моей беременности ни ему, ни Симоне. Норберт сохранит секрет до нашего возвращения.
Однажды вечером, когда я нахожусь в палате вместе с Эриком, появляется Аманда. Мне до сих пор неловко в ее присутствии, хотя я и признаю: ее поступок доказывает, что она вовсе не такая, какой я ее считала.
Аманда около часа беседует с Эриком о работе.
Я решаю воспользоваться этим и позвонить отцу. Хочу сообщить ему новость.
Одновременно радуясь и переживая, выхожу из палаты и набираю номер телефона в Хересе. После двух гудков меня приветствует племянница Лус:
– Те-о-о-о-о-тенька!
– Привет, маэстро Покемон, как дела?
– Ну, как сказал бы дедушка, задолбанная, но довольная.
– Лус! Ох и язычок у тебя, – порицаю ее.
Она такая естественная, такая настоящая, что улыбка не сходит с моих губ.
– Сегодня учительница Колинес поставила мне четыре балла за работу, которая заслуживала по меньшей мере семи.
Я хохочу. Вспоминаю, кто такая Колинес, и отвечаю:
– Понятно, милая, но, может быть, стоит больше стараться?
– Эта ведьма с крысиной мордой меня возненавидела. Тетенька, я очень старалась, но в этой школе одни зануды.
– Ладно, милая, я верю, что…
Но внезапно она поступает точь-в-точь как моя сестра – меняет тему и спрашивает:
– Как там дядя? Ему уже лучше?
– Да, милая моя, он набирается сил, и в ближайшие дни мы вернемся в Германию.
– Как классно! А Флин?
– Он в Мюнхене с Симоной и Норбертом. Кстати, он хочет, чтобы вы приехали на рождественские праздники и снова всех повидали.
– Какой же дядюшка классный! – выпаливает она со всей своей непринужденностью. – Скажи ему, что я привезу с собой игры для Wii, которые ему обещала. Пускай готовится, потому что я его разгромлю. Ладно?
– Конечно, я ему это скажу.
– Тетенька, отдаю трубку маме, она хочет с тобой поговорить. Какая же она доставучка! Целую крепко-крепко.
– И я тебя, любовь моя.
Улыбаюсь. Лус такая чудесная!
– Булочка, как Эрик себя чувствует? – с тревогой спрашивает сестра.
Когда я позвонила ей и отцу, чтобы сообщить, что Эрик попал в больницу, они хотели приехать в Лондон. Но я их остановила. Знаю, что муж устал бы от такого количества посетителей.
– Хорошо. Послезавтра возвращаемся домой. Я измотана.
– Ах, булочка… Как жаль, что ты так далеко. Как же мне хочется тебя потискать и подбодрить.
– Я знаю. Мне тоже очень хотелось бы, чтобы вы были рядом. Как Лусия?
– Как поросеночек. Эта девчушка очень много ест. Однажды она съест всех нас.
Мы смеемся, и я напеваю:
– А ты кое-чего не зна-а-а-а-ешь…
– Чего?
– Догадайся.
– Ты переезжаешь в Испанию?
– Не-е-е-е-ет.
– Ты перекрасилась в блондинку?
– Нет.
– Мой зятек подарил тебе красный «Феррари»?
– Нет.
– Что это, булочка?
Я прыскаю и, горя желанием рассказать ей, выпаливаю:
– Думаю, что совсем скоро кого-то будут называть тетушкой Ракель.
Раздается оглушительный крик Ракель.
Даже Тарзан в самые лучшие времена не смог бы издать подобного.
Сестра, словно безумная, начинает хлопать в ладоши, и я слышу, как она сообщает об этом Лус. Они обе пищат и аплодируют. Я смеюсь, не в силах этому сопротивляться, и тут же слышу голос отца:
– Смугляночка, это правда? Правда, что ты подаришь мне еще одного внучонка?
– Да, папа, это правда.
– Ура, душа моя! Ты только что сделала меня еще счастливее. Устала, доченька моя?
– Да, папа, немножечко.
Как всегда, его счастливый смех наполняет радостью мое сердце. Я разговариваю одновременно с ним и с Ракель. Они оба хотят разговаривать со мной и радоваться вместе. Сестра забирает у папы телефон:
– Булочка… как только приедешь домой, позвони мне, поговорим. У меня куча маленьких вещей Лусии, которые пригодятся тебе в первые месяцы. О боже… О боже… Ты беременна. Не могу в это поверить!
– Я тоже, Ракель, я тоже, – тихо говорю я.
Слышу какой-то шум, вдруг раздается голос племянницы:
– Тетенька, я могу кое о чем спросить?
– Конечно, милая моя.
– А у малыша будут такие же глаза, как у Флина?
Я разражаюсь хохотом и слышу в трубке, как смеются отец и сестра. Позабавившись вопросом девчушки, отвечаю:
– Не знаю, крошка моя. Когда он родится, первым делом я покажу его вам.
Опять шум и какая-то возня. Это мой отец.
– Смугляночка, а ты хорошо ешь?
– Да, папа. Не волнуйся.
– Ты была у врача?
– Да.
– Твоя сестра спрашивает, принимаешь ли ты кислую фолику.
Я хохочу.
– Да, папа. Скажи ей, что я принимаю фолиевую кислоту.
– Эх, смугляночка, как же я рад. Еще один внучок!
– Да, папа, еще один внучок.
– Хоть бы это был мальчуган.
Меня это смешит, и я спрашиваю:
– А если будет девочка, что тогда?
Отец заливается хохотом и отвечает:
– Ну, тогда, жизнь моя, у меня будет еще одна малюсенькая женщина, которую я буду любить и лелеять.
Мы оба смеемся, и он добавляет:
– Эрику лучше?
– Да, папа, ему намного лучше. Его выписывают через пару дней.
– Хорошо… хорошо. Послушай, а он рад ребенку?
Я улыбаюсь. Эрик почти не спит с того дня, как об этом узнал. Он постоянно беспокоится, чтобы я ела и отдыхала, а когда меня рвет, муж как будто страдает вместе со мной.
– Эрик, как и ты… в восторге, – отвечаю я.
Мы болтаем еще несколько минут. Тут из палаты выходит Аманда, и я быстро прощаюсь с родными. Она смотрит на меня, и я говорю:
– Я провожу тебя к выходу из больницы.
Она кивает, и мы вдвоем идем к лифту. Мы обе знаем, что между нами есть недомолвки, поэтому молчим. Когда же останавливаемся, я говорю:
– Спасибо, что предупредила меня.
Аманда бросает на меня взгляд, откидывает с лица шелковистые волосы и уже в лифте отвечает:
– Поздравляю с ребенком.
– Спасибо, Аманда.
Повернувшись ко мне, она продолжает:
– Я не предупредила тебя раньше, потому что Эрик запретил мне это делать. Но на третий день я плюнула на его приказ и позвонила тебе. Ты должна была знать о случившемся.
Я киваю с понимающей улыбкой. Мне стоит поблагодарить ее за подробности.
И все же между нами дикое напряжение. Когда мы подходим к выходу из больницы, она смотрит на меня и говорит:
– Джудит, я хочу, чтобы ты знала, что уже очень давно мне все стало ясно. Эрик счастлив в браке, и я в это не вмешиваюсь.
– Рада слышать, что ты так думаешь, – отвечаю я. – Это осчастливит наше с тобой сосуществование.
Она улыбается и, сделав сигнал мужчине в шикарном костюме, ждущему ее возле потрясающего Audi A8, говорит:
– Я тебя оставлю. Меня ждут.
Я быстро реагирую, подхожу к ней и целую в обе щеки. Мы переглядываемся, и становится понятно: наши жесты по отношению друг к другу – ее поступок и мой поцелуй – означают заключение мира.
Не отходя от дверей, я наблюдаю, как эта светловолосая тигрица, виляя бедрами, подходит к мужчине на Audi, садится в машину и, поцеловав его в губы, уезжает.
Когда я возвращаюсь в палату, Эрик работает на компьютере и улыбается при виде меня.
Он выглядит лучше. Подойдя ближе, я целую его и шепчу:
– Я тебя люблю.
Два дня спустя мы возвращаемся в Мюнхен.
Дом, милый дом!
Иметь под рукой свои вещи, спать в своей кровати и мыться в своей ванной – это все, что мне нужно.
При виде Эрика лица Флина и Симоны искажаются ужасом. Они напуганы!
Эрик улыбается, улыбаюсь и я, поглаживая по голове Кальмара.
– Спокойно, хоть он и похож на злобного вампира из фильма «Сумерки», клянусь, это Эрик! И он не кусает за шею.
Мой комментарий немного разряжает обстановку. Я читаю на лицах Флина и Симоны тревогу и прекрасно их понимаю – его глаза действительно пугают.
Флин, еще совсем ребенок, подходит к дяде, обнимает его и спрашивает:
– Они выздоровеют или останутся такими навсегда?
– Они выздоровеют, – уверяю я, желая переключить его внимание.
– Я на это надеюсь, – шепчет Эрик, обнимая племянника.
Я смотрю на него, но больше ничего не говорю. Знаю, что мой немец очень переживает по этому поводу, хоть и молчит. Достаточно увидеть, как он смотрит на себя в зеркало, чтобы все понять. Но мы с ним об этом не говорим. Не хочу усугублять ситуацию. Надеюсь лишь, что после лечения все вернется в норму.
Отец часто говорит, что все хорошее притягивает такое же хорошее.
Будем думать о хорошем!
Наблюдаю за Симоной, которая постоянно поглядывает на глаза Эрика.
Я ее понимаю.
Его глаза ужасают больше всего. Конечно же, и нога в гипсе привлекает внимание, но по-настоящему сильное впечатление производят именно залитые кровью глаза. Без капли белого. Красно-голубые. Необычная комбинация.
Когда вечером мы садимся ужинать, то просим Норберта и Симону присоединиться к нам за десертом. Нам нужно сообщить им приятную новость. Услышав о моей беременности, Флин выкрикивает:
– У меня будет кузен! Как круто!
Мы с Эриком переглядываемся, и я говорю:
– Ты для него станешь старшим братом, и тебе придется многому его научить.
Все смотрят на меня. Они удивлены моими словами, поэтому я с полной уверенностью поясняю:
– Флин – мой ребенок, и Медуза тоже им станет…
– Медуза?! – в один голос спрашивают Симона и Флин.
Норберт и Эрик улыбаются. Я поясняю, указывая на свой пока еще плоский живот:
– Я называю его Медузой – пока не узнаю, кто это будет, девочка или мальчик. – Все кивают, и я спрашиваю у Флина, который не сводит с меня глаз: – Хочешь быть его старшим братом, правда?
Он кивает и изумленно шепчет:
– Кру-у-у-у-у-то, мама.
Иногда Флин называет меня мамой, в другой раз – тетей, в третий – Джуд. Видимо, он еще не решил, кто я для него. Но для меня важно лишь то, что я важна для него.
Взволнованная всем этим, Симона берет Норберта за руку и восклицает:
– Какое счастье! Еще один малыш будет бегать по дому. Какая радость!
Я смотрю на них с нежностью. У этих милых людей нет детей. Несколько месяцев назад Симона призналась мне, что они долгие годы пытались завести ребенка, но судьба так и не подарила им этого счастья. Знаю, что эта новость особенно запала ей в сердце, и Медуза станет для нее родным внуком.
– Значит, мы не покупаем для меня мотоцикл, да? – спрашивает Флин.
Услышав это, я вздыхаю. Мотоцикл для Флина! Я совсем о нем забыла.
Эрик смотрит на меня, потом – на племянника и говорит:
– Сейчас Джуд не может тебя обучать. Ей нельзя ездить на мотоцикле из-за беременности. Но если ты хочешь, мы купим его на выходных, и учить тебя будет мой кузен Юрген.
Эрик прав. Сейчас я не могу и не должна. Но мне нравится его положительный настрой по отношению к мальчику. То, что он предлагает, кажется мне потрясающим решением, но реакция Флина удивляет:
– Нет. Я хочу, чтобы меня учила Джуд.
Ласково глядя на него, поясняю:
– Я не могу сейчас ни ездить на мотоцикле, ни бегать за тобой.
Мальчик пристально смотрит на меня и спрашивает:
– Но когда родится Медуза, ты же сможешь, правда?
Я киваю. Сразу видно: для него очень важно, чтобы его обучала именно я. Смотрю на улыбающегося Эрика и, чмокая мальчугана в макушку, решительно отвечаю:
– Значит, решено. Будем учиться ездить на мотоцикле, когда Медуза будет спать в люльке.
Вечером, оказавшись в своей комнате, мы с Эриком чувствуем полную обессиленность. Он осторожно присаживается на кровать и отставляет в сторону костыль.
Мой любимый счастлив быть дома и я, глядя на него, спрашиваю:
– Помочь тебе раздеться?
С радостной улыбкой мой парень кивает, и я начинаю.
Сначала расстегиваю рубашку, снимаю ее и ласкаю его плечи. Боже, как же он мне нравится. После этого заставляю его встать и, не задевая загипсованную ногу, снимаю с него черные трикотажные штаны. Увидев его выдающийся член, спускаю трусы и мурлычу:
– О да… Это именно то, что мне нужно.
Эрик смеется, и я добавляю:
– Я слишком давно не… и я хочу… хочу… хочу…
Опьяненная желанием, приближаю свои губы к его. Мы уже можем спокойно целоваться. Рана на его губах зажила, и я наконец– то могу наслаждаться поцелуями мужа и страстно его целовать. Возбужденная близостью мужчины, которого люблю до безумия, я осторожно сажусь к нему на колени и спрашиваю:
– Ничего, если я здесь присяду? – Он отрицательно машет головой, и я, нежась, шепчу: – Значит, я никуда не сдвинусь с этого места.
Эрик целует мои губы и, взявшись горячими руками за мои бедра, говорит:
– Теперь ты точно не сдвинешься с этого места.
Я расплываюсь в улыбке. Вот мошенник! Кусая его за губу, отвечаю:
– Я буду двигаться так, что твои крики услышат даже в Австралии.
– Как это соблазнительно, – мурлычет он.
Вне себя от счастья снова обнимать Эрика, смотрю на него и говорю:
– Я вдруг вспомнила, что обещала тебя наказать.
Эрик замирает, смотрит на меня с гримасой на лице, и я поясняю:
– Ты очень плохо себя вел. Ты засомневался во мне и…
– Знаю, любимая. Я никогда себе этого не прощу.
Я не улыбаюсь. Хочу, чтобы он поверил: я действительно буду его наказывать. Он продолжает:
– Джуд, прошу тебя, ты мне нужна… Накажи меня в другой день, но сегодня…
– Ты меня наказал, лишив себя на очень много дней. Ты вообще задумывался об этом, Эрик?
– Да… – И приблизившись к моим губам, он умоляет: – Джуд, пожалуйста… Слышать, как ты меня ругаешь, – для меня это словно музыка.
Он полностью мне сдался.
Я нужна ему так же, как и он мне. Отвечаю:
– Наказание должно быть соразмерным с твоим преступлением.
Он замер. Я знаю, что его это огорчает. Он смотрит на меня в ожидании моей следующей реплики. Не в силах больше мучить его, произношу:
– Итак, твое наказание в том, что ты должен удовлетворять меня до тех пор, пока я не упаду от изнеможения.
Эрик разражается хохотом, и я улыбаюсь. Хватит с нас наказаний!
Он соблазняет меня губами.
Проводит ими по моим губам. Когда я открываю рот, готовая к поцелую, он делает то, что так мне нравится. Высовывает язык, облизывает мою верхнюю губу, затем нижнюю, потом кусает ее и наконец целует. Пожирает меня. Сводит меня с ума.
Его упругий член пульсирует подо мной. Охваченная желанием, я шепчу:
– Разорви мои трусики.
– Хмм… малышка, это становится интересно. – Он без промедления выполняет мою просьбу.
Резким движением дергает за трусики с обеих сторон, и они рвутся на части.
Да!
Горя желанием почувствовать его внутри, приподнимаюсь. Беру пленительный пенис мужа и, подведя его к центру своего желания, потихоньку ввожу его в себя, нашептывая:
– Я соскучилась.
Руки Эрика скользят к моей попке и шлепают меня. Еще раз. И еще. Не произнося ни слова, он требует, чтобы я двигалась. Я повинуюсь. Начинаю двигаться, и он вздрагивает. Откидывает голову назад и закрывает глаза.
О да… Наслаждайся… Наслаждайся, любовь моя.
Обнимаю его за шею и, ласково кусая за подбородок, начинаю двигать бедрами вперед и назад. Наши стоны сливаются. Раз за разом я молча нанизываюсь на член своего немца, и по телу бегут мурашки.
Мои гормоны, мое тело, сама я требуем большего. Понимая это, Эрик крепко сжимает меня за бедра и останавливает. Он не может свободно двигаться из-за гипса на ноге и все же шепчет:
– Малышка, позволь мне понести свое наказание.
Это выводит меня из ритма, а я так не хочу останавливаться. Вдруг он резко двигает моим тазом по кругу, нанизывая меня еще глубже, и я вскрикиваю. Он улыбается. Он знает, что мне это нравится, и повторяет то же движение.
На этот раз вскрикиваем мы оба. Резкими движениями он проникает в меня глубже и глубже. Повторяет это в седьмой, восьмой, девятый раз, и после стольких дней жажды мы наконец достигаем экстаза.
Час спустя, лежа с ним в обнимку в кровати, я уже почти сплю, как вдруг он произносит:
– Джуд…
– Что?
– Трахни меня.
Я вмиг открываю глаза и поворачиваюсь, уставившись на него. Он объясняет:
– Любимая, я бы сам это сделал, но мне не дает моя нога, а я хочу искупить свою вину.
Смотрю на часы – 00:45. Для немцев это о-о-очень поздно.
Весело спрашиваю:
– А ты, оказывается, шалун.
Мой парень улыбается и, прикасаясь к моим бедрам, отвечает:
– Все эти дни я очень по тебе скучал, и мне нужно наверстать упущенное.
Улыбаюсь и молниеносно реагирую. Открываю ящик в столике, беру несессер с кучей наших игрушечек и говорю:
– Я сниму трусики, пока ты не порвал их. А то двое за одну ночь будет слишком. Эрик смеется. Затем просит:
– Не включай свет.
– Почему?
– Хочу остаться в темноте, чтобы пофантазировать.
Я с улыбкой снимаю трусики и сажусь на него в кровати. Опускаю его пижаму и, увидев в полумраке его поднявшийся член, тихо говорю:
– Ну надо же… надо же, сеньор Циммерман, однако вы очень, ну очень в чем-то нуждаетесь.
Эрик улыбается.
– Слишком долгое время без тебя, сеньора Циммерман.
– Вот как? – И полностью сев на стоящий член своего мужа, шепчу, приблизившись губами к его губам: – Ты провинился в том, что не поверил мне.
Эрик отвешивает мне звонкий шлепок по попке. Потом сжимает ее своими огромными руками и шепчет:
– Малышка, ты только попроси – о чем хочешь, только трахни меня.
Это мгновение так сексуально…
Его голос…
И полумрак комнаты… Все это еще больше сводит нас с ума.
Он лежит на кровати весь в моем распоряжении, и я жажду поиграть с ним. Он хочет пофантазировать. Я тоже. Наклонившись к его уху, шепчу:
– За нами наблюдает одна пара. Они хотят посмотреть, как мы играем.
– Да.
– Девушке нравится смотреть, как ты облизываешь мои соски, а ему хочется, – вкладываю кое-что ему в руку, – посмотреть на мою попку и на то, как ты введешь в меня эту игрушку.
Эрик включается в игру. Он от нее в восторге!
Его дыхание становится глубже, прерывистей, когда он с наслаждением облизывает мои соски. О да… Они настолько чувствительны, что я заворожена удовольствием и болью одновременно. Не отрываясь от них, Эрик крепко сжимает мои ягодицы, разводит их и, выпустив соски, шепчет:
– Давай покажем твою прекрасную попку этому мужчине.
– Да, – мурлычу я.
– Малышка, он в восторге от твоей попки. Он смотрит на нее. Она ему нравится. И он хочет ее.
– Да…
– Но ему также нравится, как я мощно в тебя врезаюсь.
От мощного толчка у меня прерывается дыхание, и я кусаю его за плечо. Тем временем он продолжает:
– Девушка горит желанием облизать твои прекрасные соски. У нее текут слюнки, она взглядом просит меня отпустить тебя, чтобы она смогла насладиться тобой.
– Не отпускай меня. Наслаждайся мной, а потом предложи меня ей.
От этих слов меняется ритм моего дыхания. То, что произносит мой парень, возбуждает меня так же, как и его самого. Он снова шлепает меня по попке, и я, прогнув спину, шепчу:
– Вот так, тебе нравится, что я выставляю себя напоказ.
– Малышка, прогнись еще…
Прогибаюсь и чувствую, как мое тело вздрагивает от нашей похотливой игры. Мы любим разговаривать. Нам нравится фантазировать. Мы любим секс. Засовывая мне в рот анальную игрушку, Эрик шепчет:
– Оближи его, давай… оближи…
Выполняю его просьбу и представляю, что за нашей сексуальной игрой с удовольствием наблюдают двое. Эрик посасывает мои твердые набухшие соски, а я облизываю анальную игрушку. Ритм моих облизываний такой же, как и ритм посасываний и покусываний Эрика.
– Я сейчас введу в тебя то, что хочешь ты и чего хотят они, – говорит он.
До безумия возбужденная нашей словесной игрой, я прогибаюсь, и Эрик медленно проводит игрушкой по позвоночнику вниз, до самой моей дырочки. Она сухая. Он не наносил лубрикант и, вводя игрушку, шепчет:
– Вот так, малышка… вот так…
Я глубоко вздыхаю, ощущая давление от игрушки, но мое жаждущее тело принимает ее. Когда она оказывается у меня внутри, Эрик двигает ею, и из меня вырываются стоны, мои соски бьются о его грудь, и он говорит:
– Я сейчас оттрахаю тебя, а потом, когда насыщусь тобой, отдам тебя им. Сначала девушке, а потом мужчине. Я разведу твои ноги, чтобы открыть тебя для них, и ты подаришь мне свои стоны, договорились?
– Да… да… – стону я, доведенная до безумия, и он прижимает меня к себе с такой силой, что кажется, я сейчас разорвусь пополам.
– И ты ни на секунду не сведешь свои ноги. Ты позволишь ей взять все, что она захочет, ты готова?
– Да… я готова…
Тон моего голоса, наша фантазия и наше желание создают именно ту атмосферу, которой мы хотели. Упираюсь руками в его мускулистую грудь и продолжаю двигаться на нем. Эрик держит меня за талию и прижимает к себе, чтобы поглубже войти в меня.
Наш дикий инстинкт снова вырывается наружу, и мы, словно одержимые, даем друг другу то, чего так жаждем, пока не доходим до оргазма.
В эту ночь мы не можем друг другом насытиться. Когда занимаемся сексом в последний раз, я решаю отдохнуть, лежа в его объятиях, и шепчу:
– Я хочу, чтобы ты так искупал свою вину каждую ночь.
Эрик целует меня и своей огромной рукой гладит мои волосы:
– Спи, богиня секса.