Передо мной сидит с серьезным выражением лица Марта, а я поглощаю пиво. Мое напряжение просто зашкаливает. Судя по моим словам и моему гневу, она может себе представить, что произошло.

– Джуд, успокойся. Вот увидишь, когда ты вернешься, все утихомирится.

– О, конечно… Конечно, все утихомирится! Я ни с одним из них и словом не обмолвлюсь. Два сапога пара. Смурф-ворчун и смурф-злюка. Один упрямый, а другой еще упрямей. Но, ради бога, как твой брат может давать девятилетнему ребенку в качестве подарка чек? И как девятилетний ребенок может быть преждевременно повзрослевшим?

– Такие они есть, – подшучивает Марта.

И тут у нее звонит телефон. Она с кем-то разговаривает, а когда заканчивает, говорит:

– Это мама. Она сообщила мне, что ей звонил мой кузен Юрген и сказал, что сегодня неподалеку отсюда будет проходить мотокросс, и он хотел тебя об этом предупредить. Хочешь, пойдем?

– Конечно же, – заинтересованно киваю я.

Спустя сорок пять минут мы оказываемся посреди заснеженного пустыря в окружении мотокроссных мотоциклов. Я взвинчена до предела. Мне хочется прыгать, скакать и бегать, но Марта меня тормозит. Я с азартом смотрю на гонку, аплодирую, как сумасшедшая, а когда она заканчивается, мы подходим поприветствовать Юргена. Увидев нас, молодой человек с улыбкой идет нам навстречу.

– Я позвонил тете Соне, поскольку у меня не было твоего телефона. А домой Эрику я звонить не хотел. Знаю, что ему не нравится этот спорт.

Я киваю в знак понимания и даю ему свой номер мобильного. А он мне – свой. Затем я смотрю на мотоцикл.

– А как он себя ведет с колесами, напичканными гвоздями?

Не раздумывая, Юрген вручает мне шлем:

– Попробуй сама.

Марта против. Она переживает, что со мной может что-нибудь случиться, но я настаиваю. Надеваю шлем Юргена и завожу мотоцикл.

Вау! Адреналин зашкаливает!

Переполненная счастьем, я вылетаю на мотоцикле на ледяной трек и делаю один круг. Я приятно удивлена тем, как шипованные колеса сцепляются со снегом. Но не даю воли своему пылу, на мне нет необходимой защиты, и знаю, если упаду, будет больно. Когда я возвращаюсь к Марте, она вздыхает с облегчением, и, отдавая Юргену шлем, шепчу:

– Спасибо. Это было круто.

Юрген представляет меня нескольким гонщикам, и те с изумлением на меня смотрят. А потом, узнав, что я испанка, они тотчас же произносят фразы типа «оле», «торос» и «сангрия». Да хватит уже, что они вообще знают об испанцах?

После гонки мы прощаемся с ребятами и отправляемся с Мартой где-нибудь выпить. Она сама выбирает место. Усевшись за столик, я ловлю себя на мысли, что до сих пор нахожусь под впечатлением от поездки на мотоцикле. Понимаю, что Эрик завопит, когда об этом узнает, но мне все равно. Я получила огромное удовольствие. Вдруг я замечаю, что Марта тайком поглядывает на официанта. Этот блондин уже несколько раз приносил нам напитки, и, кстати, он очень милый.

– Итак, Марта, признавайся, что происходит между этим славным официантом и тобой? – смеясь, допрашиваю я ее.

Не ожидая такого вопроса, она отвечает:

– Ничего. А почему ты спрашиваешь?

Я уверена, что моя интуиция меня не подвела, и, развалившись на стуле, говорю:

– Во-первых, официанту известно, как тебя зовут, а ты знаешь, как зовут его. Во-вторых, у меня он спросил, какое пиво я предпочитаю, а тебе он принес, даже не спрашивая. В-третьих, самое важное, я заметила, как вы смотрите друг на друга и улыбаетесь.

Марта хохочет. Снова смотрит на него и, приблизившись ко мне, тихо говорит:

– Мы с ним встречались пару раз. Артур очень хорошенький. Мы с ним встречались и…

– Вау! Тут-то я тебя и подловила, – прикалываюсь я, и Марта хохочет.

Я открыто смотрю на Артура. Это парень моего возраста, высокий, в очках, просто красавчик. Увидев, что я на него смотрю, он улыбается, но его взгляд снова переходит на Марту, и он продолжает собирать бокалы с соседнего столика.

– Ты ему очень нравишься, – мурлычу я.

– Известное дело, только невозможное, – смеясь, отвечает Марта.

– И почему невозможное? – с любопытством спрашиваю я.

Марта сначала делает глоток пива.

– А разве это не бросается в глаза? Он моложе меня. Артуру всего двадцать пять лет. Он ребенок!

– Послушай, ему столько же лет, сколько и мне. Кстати, а сколько тебе лет?

– Двадцать девять.

Я так громко расхохоталась, что в нашу сторону посмотрело несколько человек.

– И из-за каких-то четырех лет разницы ты так думаешь? Ладно тебе, Марта, перестань. Я считала тебя более современной, чтобы переживать из-за возраста. С каких это пор у любви появился возраст? И прежде чем ты мне ответишь, я хочу, чтобы ты знала: если бы твой брат был младше меня и понравился бы мне, то меня бы ничего не остановило. Абсолютно ничего. Потому что, как говорит мой отец, жизнь дана для того, чтобы жить!

Мы обе хохочем и, когда она собирается ответить, слышим позади себя:

– Марта, как я рад тебя здесь видеть.

Мы поворачиваемся, и перед нами стоят девушка и двое мужчин. Кстати, последние очень симпатичные. Марта расплывается в улыбке, встает и обнимает их. Через мгновение поворачивается ко мне и говорит:

– Джудит, знакомься, это Анита, Рейналдо и Клаус. Я вместе с ребятами работаю в клинике, а у Аниты свой магазин эксклюзивной модной одежды.

Они присаживаются за наш столик, и, забыв о своих проблемах, я оказываюсь полностью поглощена новыми знакомыми, которые быстро поднимают нам настроение. Рейналдо – кубинец, и я в восторге от его латинских словечек.

Звонит мобильный. Это Эрик. Не желая сбрасывать, принимаю звонок и как можно серьезней отвечаю:

– Да, Эрик.

– Где ты?

Поскольку я действительно не знаю, где я, то, разглядывая, как Марта смеется с ребятами, могу ответить только так:

– Я с твоей сестрой и ее друзьями в каком-то кафе.

– Какими друзьями? – нетерпеливо спрашивает Эрик.

– Ну, не знаю, Эрик… С какими-то… Да откуда я знаю!

Я слышу, как он фыркает. Тот факт, что он не может контролировать, где и в особенности с кем я, приводит его в ярость, но я хочу дать ему понять, чтобы он не мешал мне отдыхать.

– Что ты хочешь?

– Возвращайся домой.

– Нет.

– Джуд, я не знаю, где ты и с кем, – настаивает он, и его голос становится напряженным. – Я за тебя волнуюсь. Малышка, пожалуйста, скажи мне, где ты, и я за тобой приеду.

И тишина, мертвая тишина… Но прежде чем он смог добавить что-то, что может меня смягчить, я говорю:

– Я сейчас прерву звонок. Я хочу отпраздновать чудесный день королей-магов и думаю, что с этими людьми у меня это получится. Конечно, ты тоже веселишься в компании своего племянника. Вы два сапога пара. Пока.

Сказав это, нажимаю на «отбой».

Мама дорогая, что я только что наделала!

Я прервала разговор с Айсменом!

Это наверняка крайне его взбесит. Телефон снова звонит. Это Эрик. Я сбрасываю вызов и, когда он опять звонит, просто отключаю телефон. Мне наплевать, если он рассердится. Как по мне, так пусть даже головой бьется о стену. Я включаюсь в беседу и стараюсь забыть своего немца.

Друзья Марты очень прикольные, и, выйдя из кафе, мы идем пообедать в ресторан. Как всегда, все очень вкусно. Или, как всегда, у меня зверский аппетит. Когда мы выходим из ресторана, Рейналдо предлагает пойти в одно кубинское заведение, и мы очертя голову отправляемся туда.

Придя в «Гуантанамеру», Рейналдо знакомит нас со многими своими земляками, которые, как и он, проживают в Мюнхене. Мама моя дорогая, оказывается, здесь живет столько кубинцев! Спустя полчаса я уже тоже становлюсь кубинкой и говорю так им присущую фразу ««ya tú sabes mi amol».

Мы с Мартой напиваемся до чертиков, поглощая вкуснейший мохито. Ну и Марта! Во всем, что касается развлечений, она полная противоположность своему брату. В ней больше испанского, чем в картофельной запеканке, и это также видно по тому, как она тусуется. Мы с ней очень похожи, и из нас выходит чудесная парочка. Анита тоже не отстает. Когда начинает звучать песня «Кимбара» потрясающей Селии Крус, Рейналдо приглашает меня танцевать, на что я с удовольствием соглашаюсь.

Кимбара кимбара кума кимбамба.

Кимбара кимбара кума кимбамба.

Ах, если хочешь получить удовольствие

и потанцевать. Сахарок!

Кимбара кимбара кума кимбамба.

Кимбара кимбара кума кимбамба.

Мама дорогая, вот это тусовка!

Рейналдо превосходно танцует, и я позволяю ему себя вести. Я двигаю бедрами. Опускаю руки. Шажок вперед. Шажок назад. Кручусь вокруг себя. Двигаю плечиками и: «Сахар-р-рок!»

Идут часы, и с каждым разом мое настроение поднимается. Да здравствует Куба!

После одиннадцати часов Марта, немного потрепанная тусовкой, смотрит на меня и, протягивая свой мобильный, говорит:

– Это Эрик. Я меня уже тысяча пропущенных звонков от него, он хочет с тобой поговорить.

Фыркаю и под пристальным взглядом девушки беру его.

– Ну, несносный, что ты хочешь?

– Несносный? Ты назвала меня несносным?

– Да, но если хочешь, могу тебя назвать по-другому, – отвечаю, прыская со смеха.

– Почему ты выключила мобильный?

– Чтобы ты мне не надоедал. Иногда ты ведешь себя хуже, чем Карлос Альфонсо Альконес де Сан Хуан, когда он донимает бедную Эсмеральду Мендоса.

– Ты выпила? – спрашивает он, кажется, так и не поняв, что я только что наговорила.

Понимая, что в моем теле сейчас больше мохито, чем крови, восклицаю:

– Ну, ты понимаешь, любоф моя!

– Джуд, ты что, пьяная?

– Не-е-ет! – прикалываюсь я. И, желая продолжить тусовку, спрашиваю: – Ну же, Айсмен, что ты хочешь?

– Джуд, я хочу, чтобы ты сказала, где ты, чтобы забрать тебя.

– Даже не думай, ты мне испортишь всю вечеринку, – весело отвечаю я.

– Ради бога! Ты ушла сегодня утром, а сейчас уже одиннадцать ночи и…

– Все, я передаю трубку, мудак.

Отдаю мобильный Марте, и та, выслушав брата, выключает его. Отведя меня от компании, она шепчет:

– Чтобы ты знала, брат предложил мне выбрать один из двух вариантов. Первый – чтобы я привезла тебя домой. Второй – еще больше его разозлить, и тогда, когда мы вернемся, будет всемирное землетрясение.

Услышав это, я хохочу и отвечаю, желая хорошо провести время:

– Пусть будет всемирное землетрясение, любоф моя!

Марта заливается смехом, и мы выходим танцевать, выкрикивая: «Сахарок!» Мы возвращаемся рано утром – скорее пьяные, чем трезвые. Когда Марта останавливает машину перед большими черными воротами, я шепчу:

– Зайдешь? Уверена, что смурфу-ворчуну есть что тебе сказать.

– И не подумаю, – смеясь, отвечает Марта. – Я сейчас же собираю чемоданы и убегаю из страны. Если Эрик меня сцапает, он сдерет с меня шкуру.

– Только бы мне не пришлось это делать с ним! – хохоча, выкрикиваю я и выхожу из машины.

Но прежде чем я смогла что-то еще сказать, открываются ворота и появляется Эрик с перекошенным лицом. Огромными шагами он направляется к машине и, отодвигая меня, чтобы увидеть сестру, шипит:

– Я еще поговорю с тобой… сестренка.

Марта кивает и, не сказав ни слова, трогается и уезжает. Мы оказываемся одни друг напротив друга посреди улицы. Эрик хватает меня за руку и, подгоняя меня, говорит:

– Давай… пойдем в дом.

Вдруг в тишине улицы раздается рычание, и, прежде чем произошло то, о чем мы сможем сожалеть, я отпускаю Эрика, гляжу в сторону, откуда издается рык, и тихо шепчу:

– Спокойно, Трусишка, все хорошо.

Животное подходит ко мне и начинает вокруг меня кружить, и Эрик спрашивает:

– Ты знаешь этого поганого пса?

– Да. Это Трусишка.

– Трусишка? Ты его назвала Трусишкой?

– Ну да. А он ми-и-иленький, не так ли?

Не веря своим глазам, Эрик морщит лоб.

– А что это у него на шее?

– Он простыл, и я замотала ему шарф на шею, – довольно отвечаю я.

Пес кладет мне на ногу свою костлявую голову, и я его глажу.

– Не трогай его. Он тебя укусит! – в испуге выкрикивает Эрик.

Меня это рассмешило. Уверена, что скорее Эрик его укусит, чем пес его.

– Джуд, ради бога, не трогай этого грязного пса! – настаивает он.

Из глотки животного вырывается рык, и я весело к нему наклоняюсь:

– Не обращай внимания на то, что он говорит, хорошо, Трусишка? И давай, иди спать. Все хорошо.

Последний раз взглянув на растерянного Эрика, пес отходит и устраивается в обшарпанной будке. И тогда Эрик молча идет к дому, а я спрашиваю:

– Я могу взять с собой Трусишку в дом?

– Даже не думай.

Я так и знала! Но все равно продолжаю настаивать:

– Эрик, он такой несчастный. Ты же видишь, как на улице холодно.

– Этот паршивый пес не войдет в мой дом.

Опять он за свое: мой дом!

– Ну, любоф моя. Пожа-а-алуйста!

Он не отвечает, и я в конце концов решаю пойти за ним. Попробую уговорить в другой раз.

Пока я шагаю позади него, мой взгляд падает на его зад и крепкие ноги.

Ох, какой классный! Это зрелище вызывает у меня улыбку, и, не в силах устоять, я звонко шлепаю его. Оп!

Эрик останавливается, сердито на меня смотрит, но ничего не говорит. Молча поворачивается и идет вперед. Я смеюсь. Я его не боюсь. Он мне не страшен, и мне хочется поиграть. Наклоняюсь, делаю снежок и бросаю в его красивую попку. Эрик останавливается. Ругается по-немецки и снова продолжает путь.

Ох, ну совершенно лишен чувства юмора!

Я делаю еще больший снежок и на этот раз бросаю ему прямо в голову. Снаряд попадает в макушку, я катаюсь со смеху. Эрик поворачивается, впивается в меня ледяным взглядом и почти рычит:

– Джуд, ты даже представить себе не можешь, как ты меня разозлила.

О боже! Он такой сексуальный! Он так меня заводит!

Потом Айсмен поворачивается и идет вперед, а я шагаю следом. Не могу оторвать от него взгляд и, несмотря на собачий холод, расплываюсь в улыбке от мысли о том, что бы я сейчас с ним сделала.

Войдя в дом, он молча отправляется в свой кабинет. Он очень рассержен.

По телу пробегает приятное тепло. Теперь я понимаю, как холодно на улице. Бедный Трусишка. Сняв пальто, решаю зайти к Эрику в кабинет. Я хочу его. Но перед тем как войти, снимаю с себя промокшие сапоги и джинсы. Натягиваю пониже футболку, которая доходит мне до середины бедер, и открываю дверь. Когда я вхожу, Эрик сидит перед компьютером и демонстративно не смотрит на меня.

Подхожу и, не обращая внимания на его сердитый вид, сажусь к нему на колени. В этот момент он понимает, что я без штанов. Его взгляд говорит, что он не желает этого контакта, но я-то хочу!

Я требовательно целую его в губы. Он не двигается. Не отвечает на поцелуй. Он меня наказывает. Мой Айсмен как айсберг, но я растоплю его своей испанской страстью.

Я снова его целую и, ощущая, что он демонстративно безучастен, шепчу прямо возле его губ:

– Я сейчас трахну тебя и сделаю это только потому, что ты мой.

Пораженный, он поднимает наконец на меня взгляд. Он хлопает глазами, а я опять его целую. На этот раз мне отвечает его язык, но Эрик по-прежнему холоден. Я кусаю его за нижнюю губу, потягиваю ее и отпускаю, глядя ему в глаза. Затем я запускаю пальцы в его волосы и покачиваюсь у него на ногах.

– Дорогой, я хочу тебя, и ты исполнишь мои фантазии.

– Джуд… ты выпила.

Я смеюсь и киваю.

– О да! Я выпила мохито, любоф моя, и не раз, да, это было убийственно. Но, послушай, я прекрасно понимаю, что я делаю, почему я это делаю и для кого я это делаю, ясно?

Он молчит и только смотрит на меня. Я поднимаюсь и готова сделать то, что обычно вытворяют в фильмах: сбросить все со стола на пол, но, подумав, воздерживаюсь – скорее всего, это еще больше его разозлит. Поэтому я просто отставляю в сторону его ноутбук и сажусь на стол. Эрик наблюдает за мной. Он проглотил язык, но я намерена добиться того, чего хочу, беру его руку и запускаю ее себе под трусики. Я давно уже жду его ласк, и он с трудом проглатывает слюну.

– Я хочу, чтобы ты меня растерзал. Я безумно хочу, чтобы ты заставил меня вопить от наслаждения, запустив в меня свой язык, ведь мое наслаждение – это твое наслаждение, и мы сами хозяева своих тел.

После моих слов его дыхание становится прерывистым. Мужчины!.. Я возбуждаю его и, решив довести до безумия, продолжаю, снимая с себя футболку.

– Прикоснись ко мне. Айсмен, давай. Ты же этого хочешь не меньше, чем я. Ну же! – требую я.

За пару секунд мой Айсмен тает! Отлично! Он приближает рот к моей левой груди и через долю секунды уже терзает сосок. О да! Это потрясающе.

Голова идет кругом!

Его холодный взгляд сменился угрожающе-диким. Он до сих пор сердит, но он хочет меня точно так же, как и я его хочу. Он откидывается на кресле, его тело пышет похотью.

– Встань со стола и развернись, – тихо произносит он.

Ставлю ноги на пол и поворачиваюсь. Эрик отодвигает кресло назад, встает и прислоняется ко мне нижней частью тела, обхватывает руками мою талию и прижимает к себе. Я тяжело дышу. Он шлепает меня, щипает. Потом снова дает мне шлепок, а когда я хочу возразить, он, наклонив голову, говорит мне на ухо:

– Ты была очень плохой девочкой и заслуживаешь как минимум нескольких шлепков.

Меня это смешит. Ладно… Если он хочет поиграть, поиграем!

Я поворачиваюсь и, не отводя взгляда от его глаз, засовываю руку ему в штаны. В моих руках настоящее сокровище, я шевелю пальцами и спрашиваю:

– А хочешь, я тебе покажу, что я делаю с плохими мальчиками? Ты тоже, милый, плохо себя вел сегодня утром. Плохо… очень плохо.

Он замирает. Ему очень нравится то, что я делаю. Но, уверена, он думает, что я могу ему сделать больно.

– Джуд…

Одним рывком опускаю ему штаны. О господи, какая красота! Толкаю его на кресло, снова сажусь на него верхом и требую:

– Разорви трусики.

Сказано – сделано. Эрик разрывает их. Не дав ему времени на размышления, я приподнимаюсь и просто сажусь на его член. Я настолько мокрая… настолько возбужденная… Но все-таки у меня остаются еще силы потребовать:

– Посмотри на меня.

Он повинуется. О боже, это так похотливо!

– Вот так… Я хочу вот так. Вот так мы всегда в согласии.

Я сжимаю бедра. Эрик задыхается от моей новой атаки, я снова его целую. На этот раз его губы пожирают меня, и он требует, чтобы я продолжала двигаться.

Я останавливаюсь. Мы не двигаемся. Мы соединены друг с другом и наслаждаемся такой сладкой минутой. Возбуждение доходит до предела. Оно полное, и вдруг мой немец встает вместе со мной, несет к библиотечной лестнице и опирает меня на нее.

– Обхвати меня за шею.

Выполняю без промедлений. Он берется за одну из перекладин за моей головой и впивается в меня до самого конца. У меня вырывается крик.

Раз… два… три… напряжение.

Четыре… пять… шесть… отдышка.

Мой Айсмен овладевает мной, а я овладеваю им. И мы оба получаем от этого удовольствие. Мы тяжело дышим.

Он снова и снова впивается в меня, и я принимаю его до тех пор, пока не начинаю кричать от экстаза. Он понимает, что я уже дошла до пика наслаждения, и тогда сам дает волю своему огню и последним мощным толчком погружается в меня.

На несколько секунд мы замираем, прильнув друг к другу. Затем он отпускает перекладину, обнимает меня за талию и мы возвращаемся в кресло. Он по-прежнему остается во мне и целует меня.

– Я до сих пор на тебя зол, – заверяет он.

Я расплываюсь в улыбке.

– Отлично!

– Отлично? – удивленно спрашивает он.

Я целую его. Гляжу на него и подмигиваю:

– М-м-м! Когда ты рассержен, я знаю, что нам предстоит интересная ночь.