Пятница позади, и конец света не настал! Майя не угадали.

В субботу я просыпаюсь совсем рано. Работа официантки отнимает у меня все силы, но этим утром я уже открыла глаза. Смотрю в окно.

Дождя нет! Отлично!

От мысли, что в нескольких километрах находится Эрик и мы можем встретиться, я прихожу в крайнее волнение. Но своим домашним я ничего не рассказываю. Не хочу, чтобы они волновались. Я с улыбкой наблюдаю, как приезжают Бичаррон и Лусена с прицепом для мотоцикла. Отец садится рядом с Хесусом.

– Поехали, смугляночка! – кричит отец. – Все готово.

Я вместе с сестрой и племянницей выхожу из дома, держа в руках спортивную сумку с гоночным комбинезоном, и возле машины с радостью замечаю Фернандо.

– Ты едешь вместе с нами?

Он весело кивает.

– Скажи мне, я хоть раз пропускал твои гонки?

Мы рассаживаемся по двум машинам. Отец, племянница, Бичаррон и Лусена едут в одной машине, а моя сестра, Хесус, Фернандо и я – в другой.

Приехав в Пуэрто-де-Санта-Мария, мы направляемся к месту проведения гонок. Как всегда, здесь полно народу. Выстояв в очереди, чтобы подтвердить участие и получить номер, отец возвращается переполненный радостью.

– Смугляночка, твой номер – восемьдесят семь.

Я одобрительно киваю и окидываю взглядом толпу в поисках Фриды. Но тщетно – слишком много людей. Проверяю мобильный. Сообщений нет.

Вместе с сестрой мы идем к импровизированным раздевалкам, они были сооружены специально для участников гонки. Здесь я снимаю джинсы и надеваю свой кожаный красно-белый комбинезон. Сестра помогает надеть защиту на колени.

– Джудит, ты когда-нибудь должна будешь сказать отцу, что с этим покончено, – заявляет она. – Ты не можешь вечно прыгать на своем мотоцикле.

– Почему нет, если мне это нравится?..

Ракель улыбается и целует меня.

– Ты, конечно, права. В глубине души я восхищаюсь той воинствующей пацанкой, которая живет в тебе.

– Ты когда-нибудь перестанешь меня так называть?

– Нет, дорогая. Я имею в виду, что мне бы тоже хотелось иметь ту силу, которая есть в тебе.

– Ракель, в тебе она тоже есть… – говорю и ласково ей улыбаюсь. – Я до сих пор помню, как ты участвовала в гонках.

Сестра закатывает глаза.

– Да это было всего два раза, – уточняет она. – Я не слишком в этом сильна. Не так, как хотелось бы папе.

Она права. Несмотря на то что мы были созданы одним отцом, мы с ней многим отличаемся. И одним из этих различий является мотокросс. Я всегда им жила. Она всегда его переживала.

Переодевшись, направляюсь к отцу и моей команде, если ее можно так назвать. Племянница вне себя от радости и, заметив меня, начитает восторженно подпрыгивать. Я для нее супертетя! Я фотографируюсь с племянницей и с остальными. У меня на губах улыбка. Впервые за многие дни я открыто и спокойно улыбаюсь. Я занимаюсь тем, что мне нравится, и это видно по моему лицу.

Мимо проходит продавец напитков, и отец покупает мне кока-колу. Довольная, я начинаю пить, как вдруг сестра восклицает:

– Ах, Джудит!

– Что?

– Думаю, что ты его подцепила.

Лукаво на нее поглядываю, а она, приблизившись ко мне, забавляясь, шушукает:

– Не стоит смотреть на гонщика с номером 66, справа от тебя. Совсем не стоит, но этот парень просто красавчик.

Я с любопытством поворачиваюсь и улыбаюсь, узнав Давида Гепардо. Он мне подмигивает, и мы идем друг другу навстречу. Мы знакомы уже много лет. Он родом из местечка Эстрелья-де-Маркес, что неподалеку от Хереса. Мы оба без ума от мотокросса и порой встречаемся на гонках. Некоторое время мы болтаем. Давид, как всегда, очарователен. Просто конфетка. Беру то, что он мне дает, прощаюсь с ним и возвращаюсь к сестре.

– Что у тебя в руке?

– Какая ты любопытная, Ракель! – упрекаю ее. Но, поняв, что она не оставит меня в покое, пока я не покажу ей, что у меня, отвечаю: – Его номер телефона. Довольна?

Сначала сестра прикрывает рот рукой, а потом выкрикивает:

– Эх, дорогуша, если я снова появлюсь на свет, то попрошу стать тобой.

Я расхохоталась и в этот момент услышала знакомый голос:

– Джудит!

Поворачиваюсь и вижу Фриду, которая бежит ко мне обниматься, при этом загадочно улыбаясь. Я с радостью встречаю и обнимаю ее и только потом замечаю, что за ней идут Андрес и Эрик.

– Конец света не настал, – шепчет Фрида.

– Я же тебе говорила, – смеясь, отвечаю я.

Бо-о-оже мой! Эрик приехал!

У меня все сжимается внутри, и вдруг вся моя уверенность улетучивается. Почему я такая глупая? Может быть, от любви мы становимся неуверенными? Скорее всего, в моем случае так и есть.

Я представляю, чего стоило Эрику появиться на подобном мероприятии. Только боль и напряжение. Поэтому решаю не смотреть на него, к тому же я до сих пор сержусь. Расцеловав Фриду, ласково приветствую Андреса и маленького Глена, который сидит у него на руках. Когда очередь доходит до Эрика, то, не глядя на него, четко выговариваю:

– Добрый день, сеньор Циммерман.

– Привет, Джуд.

Меня будоражит его голос. Меня будоражит его присутствие. Он весь меня будоражит!

Но я собираю свои последние силы – их я храню глубоко внутри специально для подобных моментов, – поворачиваюсь к смущенной сестре и говорю:

– Ракель, познакомься, это Фрида, Андрес и малыш Глен, а этот… это сеньор Циммерман.

Надо было видеть их лица. Та холодность, с которой я говорю об Эрике, приводит в изумление всех, кроме него самого. Он, как обычно, окидывает меня недобрым взглядом. В этот момент появляется Фернандо.

– Джудит, ты в следующем заезде, – предупреждает он меня.

Вдруг он замечает Эрика и столбенеет. Они приветствуют друг друга кивками, а я, посмотрев на Фриду, говорю:

– Я должна вас оставить. Пора выезжать. Фрида, мой номер – восемьдесят семь. Пожелай мне удачи.

Развернувшись, ко мне подходит Давид Гепардо – гонщик, с которым я недавно общалась, – и мы тихонько бьемся кулаками. Он желает мне удачи! Я отвечаю ему улыбкой и ухожу в компании Ракель и Фернандо. Оказавшись достаточно далеко от остальных, я говорю сестре, вручая ей бумажку:

– Запиши мне на мобильный номер Давида, хорошо?

Сестра кивает и берет ее.

– Надо же, дорогуша! – выкрикивает она. – Эрик прие-е-ехал!

Несмотря на внутреннюю глупую радость, я с неловким выражением лица иронизирую:

– О, как это волнительно!

Моя сестра – закоренелый романтик.

– Джудит, ради всего святого! Он здесь из-за тебя, не из-за меня и не из-за какой-либо другой женщины. Разве этого не видно? Этот парень без ума от тебя. Я бы тебя задушила.

– Больше ни слова, Ракель. Я не хочу об этом говорить.

Однако моя сестра есть моя сестра!

– Определенно, – не унимается она, – ему совсем не понравилось, что ты обратилась к нему по фамилии.

– Замолчи, Ракель!

Но, верная своей натуре, она гнет свое:

– Ух, что будет, если узнает папа!

Папа? Я резко останавливаюсь. Смотрю ей в лицо и четко говорю:

– Ни слова папе о том, что он здесь. Пока ты не начала болтать, как в мексиканском сериале, напоминаю, что мы с сеньором Циммерманом расстались. Чего из всего этого ты не поняла?

Фернандо, который все это время был рядом, пытается нас помирить:

– Девочки, хватит вам! Не ссорьтесь. Это того не стоит.

– Как это не стоит! – возражает сестра. – Эрик – это…

– Ракель… – негодую я.

Фернандо, которого всегда забавляли наши перепалки, говорит:

– Ладно, Джудит, не заводись. Возможно, тебе стоит послушать сестру и…

Не в силах выдержать их разглагольствования, яростно смотрю на Фернандо и ору как одержимая:

– Почему бы тебе не закрыть пасть?! Честное слово, ты намного симпатичней.

Фернандо с сестрой переглядываются и хохочут. Они что, спятили?

Мы подошли к отцу, Бичаррону и Лусене. Ох уж эта тройка! Надеваю каску, защитные очки и слушаю советы отца по регулировке. Затем сажусь на мотоцикл и еду к воротам. Там жду вместе с другими участниками, пока нас впустят на трек.

Надежно скрыв взгляд за темными очками, я высматриваю Эрика. И, конечно, замечаю – он такой высокий, что его сложно не увидеть. Он великолепен в джинсах с заниженным поясом и в черном свитере. Господи, какой же он красивый!

Он из тех мужчин, который будет великолепным даже с салатом на голове. Он беседует с Андресом и Фридой, но я-то его знаю: он ужасно напряжен, это напряжение видно даже на лице. Я знаю, что за серебристыми «авиаторами» «Рей Бен» его глаза ищут меня.

У меня учащается сердцебиение. Но я-то маленькая, меня трудно найти среди гонщиков в похожей одежде, и это дает мне преимущество. Поэтому я могу спокойно наслаждаться тем, что вижу.

Когда открывают трек, судьи располагают нас на стартовой решетке. Они предупреждают, что будет несколько заездов по девять человек вне зависимости от пола и что четверка победителей переходит в следующий тур. Заняв позицию, я слышу голосок племянницы и киваю ей. Она в ответ смеется и хлопает в ладоши. Какая же моя Лус красавица! Потом мой взгляд падает на Эрика.

Он неподвижен. Почти не дышит. Но он здесь, он готов смотреть на гонку, несмотря на ту тревогу, которая, я это точно знаю, будет его мучить.

Я снова концентрируюсь на своей задаче. Я должна быть среди первой четверки, если хочу попасть в следующий тур.

Отбрасываю все мысли и газую. Фокусирую внимание на гонке и забываю обо всем остальном. Я должна это сделать. В первые мгновения старта у меня всегда подскакивает адреналин.

От резких звуков газующих моторов по коже бегут мурашки, а когда судья опускает флаг, я нажимаю на газ и вылетаю, как пуля. С самого начала я занимаю хорошую позицию и, как меня предупредил отец, осторожно прохожу первый поворот с огромными выбоинами. Я подпрыгиваю, скольжу на крыле. О, как же мне это нравится! Я, словно безумная, наслаждаюсь потрясающим снижением и тут наблюдаю, как гонщик слева теряет управление и падает. Уф, вот это он стукнулся! А я все добавляю и добавляю газу и снова взлетаю. Скольжу, ускоряю ход, подпрыгиваю, снова скольжу и после трех поворотов в кругу оказываюсь в четверке первых. Отлично!

Записываюсь в следующий тур.

На выезде с трека меня встречает и обнимает папа – он без ума от радости. Я снимаю испачканные очки. Все в восторге от моего успеха. Переполненная эмоциями племянница прыгает от счастья. Ее тетя – героиня, и я рада за малышку.

Давид Гепардо участвует в следующем заезде. Он проходит мимо меня, и мы снова сталкиваемся кулаками. В этот момент подходит Фрида и с восхищением кричит:

– Поздравляю! Боже мой, Джудит, ты была потрясающей.

Улыбаюсь в ответ и выпиваю глоток кока-колы: я умираю от жажды. Мой взгляд переходит Фриде за спину, и я вижу, что Эрик не спешит ко мне. Он стоит в нескольких метрах от нас и разговаривает с Андресом, держа Глена на руках.

– Не поздороваешься с ним? – спрашивает Фрида.

– Я уже с ним здоровалась.

Она улыбается и еще ближе подходит ко мне.

– То, что ты его называешь сеньором Циммерманом, немного жестоко, – шепчет она. – Только серьезно, ты и вправду не подойдешь к нему?

– Нет.

– Уверяю тебя, что ему стоило огромных усилий сюда приехать. И ты знаешь почему.

– Знаю, – отвечаю я, – но он мог бы и отказаться от поездки.

– Да ладно тебе, Джудит!.. – настаивает она.

Мы еще некоторое время болтаем, но я все же не собираюсь «слезать с осла», как говорит мой отец. Я не буду подходить к Эрику. Он этого не заслуживает. Он сам мне сказал, что между нами все кончено, и я вернула ему кольцо. Конец истории.

День проходит, я перехожу из одного тура в другой и так выхожу в финал. Эрик до сих пор здесь. Я вижу, как он разговаривает с моим отцом. Они увлечены беседой, и вот отец улыбается и по-мужски хлопает его по спине. О чем они могут говорить?

Я видела, как Эрик постоянно ищет меня взглядом. Меня это возбуждает, но я продолжаю стоять на своем. Он пытался ко мне подойти, но каждый раз, когда я угадывала его намерение, сразу ускользала, теряясь среди толпы.

– У тебя на лице написано, что ты хочешь кока-колы, верно?

Поворачиваюсь – передо мной стоит Давид Герпардо с кока-колой в руках.

Беру ее и, ожидая, пока нас пригласят на последний заезд, опускаюсь на лавочку вместе с Давидом. Эрик, который стоит недалеко от нас, снимает очки. Он хочет, чтобы я знала, что он за мной наблюдает. Желает, чтобы я знала о его неудовольствии. Но даже если он в очках, я все равно знаю, как он на меня смотрит. В конце концов я поворачиваюсь к нему спиной, но чувствую на себе его взгляд. Меня это одновременно беспокоит и возбуждает.

Мы долго разговариваем с Давидом, смеемся и наблюдаем за тем, как гонщики проходят последний отборочный заезд. Ветер треплет мне волосы, и Давид заправляет мою прядь волос за ухо.

Оп-ля, это наверняка выведет из себя сеньора Циммермана!

Видеть это не хочу. Но та больная, которая сидит внутри, заставляет меня повернуться, и, действительно, я вижу, как выражение на его лице меняется от раздражения до крайней ярости. Ой, да пошел он!

Нам объявляют, что через пять минут пройдет последний заезд. Решающий заезд. Мы с Давидом встаем, вновь сталкиваемся кулаками и направляемся к своим мотоциклам. Отец вручает мне шлем и очки и, подойдя ближе, спрашивает:

– Ты вызываешь ревность у своего жениха, кокетничая с Давидом Гепардо?

– Папа, у меня нет жениха, – твердо говорю я. Он хмыкает. Я не даю ему продолжить и заявляю: – Если ты говоришь о том, о ком я думаю, то тут уже все решено. Хватит!

Мой добродушный папочка вздыхает и говорит:

– А мне кажется, что Эрик так не думает. Не перечеркивай все.

– Папа, мне все равно.

– Ох! Ты такая же упрямица, как и твоя мать. Ну точь-в-точь!

– Ну и пусть… Я этому даже рада, – угрюмо отвечаю я.

Отец кивает, тяжело вздыхает и с забавным выражением лица произносит:

– Да-да, смугляночка! Нам, мужчинам, нравятся сложные женщины, и ты, жизнь моя, ну совсем непростая. От твоего дьявольского характера можно сойти с ума! – Он хохочет. – Я не дал ускользнуть твоей матери, а Эрик, клянусь, не позволит убежать тебе. Такие, как вы, для нас слишком дороги и интересны.

Я в бешенстве поправляю шлем и надеваю очки. Не хочу больше об этом говорить! Нажимаю на газ и уезжаю к старту. Как и во время предыдущих заездов, я собираюсь с мыслями и в ожидании сигнала к старту многократно газую. Но разница в том, что сейчас я сердита, очень сердита, и от этого я еще больше бешусь.

Отец, который знает меня лучше всех на свете, дает мне знаки, чтобы я сбавила обороты и успокоилась.

Гонка начинается, и если я хочу добиться своей цели, то должна хорошенько поработать.

Что я и делаю. Я лечу, словно за мной гонится черт. Я подвергаю себя еще большему риску и наслаждаюсь адреналином, витающим в воздухе. Краем глаза замечаю, как справа меня обходят Давид и еще один гонщик. Я ускоряюсь, обгоняю другой мотоцикл, но Давид Гепардо хорош, и, перед тем как достигнуть участка трека с ямами, он добавляет скорость и успешно перепрыгивает выбоины. Я на таком участке почти всегда теряю время и рискую упасть. Но сейчас я легко прохожу его. Мне удается удержать управление мотоциклом, пусть даже стиснув зубы, и дальше я продолжаю с ускорением. Не люблю проигрывать даже в парчиси.

Я еще больше жму на газ, прижимаю Давида, обгоняю его. Он снова меня опережает. Мы скользим на крыльях, и третий мотоциклист обходит нас слева. А чтоб его! Я ускоряюсь… Он ускоряется… Мы все ускоряем ход. Когда на финише судья опускает флаг, я вскидываю руку вверх.

Я – вторая! Давид – первый.

Мы проезжаем круг почета и приветствуем зрителей. В ответ на их аплодисменты и радостные улыбки мы с Давидом широко улыбаемся. Он доволен, я тоже. Мы снимаем шлемы, очки, и люди начинают аплодировать еще сильнее.

Я знаю, что такая близость с Давидом вовсе не понравится Эрику. Точно знаю. Но мне это необходимо, неосознанно я мечтаю его спровоцировать. Я хозяйка своей жизни. Я хозяйка своим действиям! Ни он, ни кто-либо другой не покорит мою волю.

Отец вместе с остальными выходит на трек поздравить нас. Сестра заключает меня в объятия, потом это делает Фернандо, племянница, Фрида. Все кричат «чемпионка», как будто я победила в мировом чемпионате. Эрик не подходит, он остается за спинами моих друзей. Я знаю, что он ждет, чтобы я первой к нему подошла, как это было раньше. Но нет. Не сейчас. Как говорится в нашей песне, «мы противоположные полюса», и если он упрямый, то пусть зарубит себе на носу, что я еще упрямей.

Мы стоим на пьедестале почета, и в это время объявляют, сколько денег получилось собрать для детских подарков.

Я поражена. Это огромная сумма! Я догадываюсь о том, что львиную долю внес Эрик. О нет, я знаю это совершенно точно – нет надобности, чтобы мне кто-то об этом говорил.

Приятно пораженная суммой вырученных денег, я улыбаюсь. Все зрители рукоплещут, включая Эрика. Он выглядит немного расслабленным, и, поднимая свой бокал, я замечаю выражение гордости у него на лице. Я тронута до глубины души. В другом случае я бы ему подмигнула и сказала бы взглядом «люблю», но не сейчас. Не сейчас.

Сойдя с пьедестала, мы с Давидом делаем тысячу фото со всеми желающими. Через полчаса народ расходится и участники гонки начинают собирать свои вещи. Перед тем как уехать, ко мне подходит Давид и напоминает, что он пробудет у себя в городке до шестого января. Я обещаю ему позвонить, и он кивает в знак согласия. Выйдя из раздевалки и держа в руках комбинезон, я чувствую, что меня хватают под руку и тянут. Это Эрик.

О господи! О го-о-осподи! Это серьезное выражение лица сводит меня с ума. Его зрачки расширяются. Он одним взглядом говорит, насколько я ему нужна, но я не отвечаю, и он прижимает меня к себе. Когда я оказываюсь рядом с его губами, он шепчет:

– Я до смерти хочу тебя поцеловать.

И все, больше ни слова.

Он целует меня, а незнакомые нам люди, оказавшиеся рядом, в восторге аплодируют проявлению такой пылкости. Несколько секунд я позволяю Эрику терзать мои губы. Ох! Мне безумно это нравится. Наконец Айсмен отстраняется и, глядя мне в глаза, говорит хриплым голосом:

– Это как в гонках, дорогая: кто не рискует, тот не выигрывает.

Я киваю. Он прав. Полностью отдавая себе отчет в том, что творю, я отвечаю, ошарашивая его:

– Так и есть, сеньор Циммерман. Проблема в том, что меня вы уже проиграли.

Его взгляд сразу же черствеет. Я поворачиваюсь и ухожу к машине зятя. Эрик стоит. Я догадываюсь, что он остолбенел от моих слов, но знаю, что продолжает наблюдать за мной.