Дженна откинулась на холодные кожаные подушки тюремной кареты. Рана была легкой, пуля лишь задела плечо. Констебль в Сент-Энодере перевязал ее, но от боли началось головокружение. Если пустяковое ранение причиняет такую боль, то что пережил Саймон, когда она ранила его? Дженна не могла отделаться от этой мысли. У нее вырвался горестный стон, она искренне считала, что получила по заслугам. На свой лад это даже успокаивало, и она смиренно приняла кару.

Разбойник, повинный во всех ее горестях, мертв – это самое главное. И она этому причиной, хотя бандита сразил сидящий напротив нее сыщик. Дело закончено. Теперь не будет ночных поездок по корнуолльским дорогам, кровожадной жажды мести, страха попасться и навлечь позор на честное имя отца. Это уже случилось. Ее худшие опасения обернулись реальностью.

Однако все это бледнело по сравнению с ноющей пустотой внутри от потери Саймона. Как она тосковала по его сильным рукам, по его любви, которую предала и потеряла теперь уж наверняка. Он узнает, что с ней случилось? Конечно, узнает. Но Дженна не хотела, чтобы позорное известие быстро дошло до его ушей. Оно испортит первый бал Эвелин. Саймон никогда ей этого не простит.

Ее глаза затуманились от слез. Их поток не иссяк, и Саймон по-прежнему был их причиной. Нет. Она не заплачет.

Но когда Дженна потянулась вытереть глаза, металлический звук напомнил ей о тяжелых наручниках, сковавших запястья, и слезы хлынули.

Сыщика это не тронуло. С тех пор как они выехали из Сент-Энодера, он не проронил ни слова. Его презрение к женскому разбою было очевидным, а решимость непреклонна. Время от времени он окидывал арестантку уничтожающим взглядом. Дженна не сделала попытки смягчить сыщика и не стала объяснять, что она переоделась разбойником, чтобы совершить то, чего не сделал закон: отдать под суд убийцу ее отца. Ее план был логичным и прекрасно сработал. Разбойник мертв, отец отмщен. Но под конец вышла осечка, она и погубила ее.

Дженна вернулась к мгновениям перед ранением. Ее память была все еще нетвердой, но Дженна смутно помнила… женский голос. Да. Она слышала женский голос, раздавшийся из подъехавшей кареты. Дженна лишь мельком увидела пассажирку в слабом свете каретного фонаря, когда та высунула в окно украшенную тюрбаном голову. Было в этом что-то знакомое… тюрбан, отвратительный желтовато-зеленый тюрбан. Теперь она вспомнила реплику матери. Леди Джерси. Это возможно? Конечно! Она опоздала на бал. У Дженны вырвался новый стон. Можно себе представить реакцию матери на рассказ леди Джерси о событиях вечера. Картина была отвратительной, и новые слезы подступили к глазам.

Дженна никогда не чувствовала себя такой испуганной и одинокой. Но страх всегда придавал ей храбрости, и причиной ее рыданий скорее был бессильный гнев, чем отчаяние. Но это недолго продлится, Из добродушных шуток констебля Дженна поняла, что отчаяние придет, когда она окажется в печально знаменитой Ньюгейтской тюрьме.

* * *

К большому огорчению Роберта, бал продолжался до рассвета. Ненависть клокотала в душе викария от предположения Саймона, что за инцидентом с Эвелин стоит Руперт Марнер. Но никто и не подозревал, какие чувства терзают Роберта, настолько галантен он был в роли хозяина дома, К тому времени, когда гости наконец стали разъезжаться, его нервы были натянуты как тетива.

Леди Джерси была в своей стихии, став хозяйкой бала в отсутствие Дженны и леди Холлингсуорт. Травяной отвар из шлемника, ромашки и вербены, приготовленный кухаркой, славящейся своими знаниями в этой области, успокоил вдову. Благодаря Молли, которая строго по часам давала очередные дозы снадобья, леди Холлингсуорт громко храпела в собственной спальне.

Наконец гости разъехались. Эвелин, поднимаясь к себе в спальню, сдержанно улыбнулась Роберту. Или это ему показалось? Нет, на ее щеках явно вспыхнул румянец, хотя Роберт не осмеливался отнести это на свой счет. Он тепло улыбнулся, отвесил самый почтительный поклон и, как только Эвелин исчезла из поля зрения, повел леди Джерси в кабинет, дивясь, что тюрбан все еще цепко держится за ее растрепавшуюся прическу.

Леди. Джерси устало опустилась в кресло и отмахнулась, когда он взялся за графин с хересом.

– Нет! Хватит, – сказала она. – Я совершенно разбита, отец Нэст, и явно не в лучшей форме. Я жду свою горничную, чтобы приготовиться ко сну, так что пожалуйста, будьте кратки.

– Весьма сожалею, что задерживаю вас, но это важно. Миледи, до вашего приезда тут произошел неприятный инцидент. Некий молодой распутник сделал непристойную попытку… навязать свое общество леди Эвелин и был выдворен с бала.

– О Господи! – выдохнула она. – Какой ужас! Будет ли сегодня конец несчастьям?

– Были произнесены отвратительные слова, – продолжал Роберт. – Наглец ошибочно решил, что между Саймоном и леди Эвелин были непристойные отношения, и думал этим воспользоваться.

– Вздор! – возмутилась она.

– Да, я понимаю, но…

– Я знаю, кто такие Сент-Джоны, отец Нэст, – перебила леди Джерси.

Ошеломленный, викарий уставился на нее, предпочитая не отвечать на эту реплику. Как эта дама, зная тайну, удержалась и не попотчевала все королевство такой потрясающей сплетней, он понять не мог.

– Мужчины не понимают, что у женщин тоже есть мозги, мой милый, – насмешливо продолжала леди Джерси. – Видите ли, я очень хорошо знаю герцога Йоркского и его любовницу Мэри Энн Кларк, никогда не отличавшуюся благоразумием, и вполне способна сообразить, что к чему. Ну, вы понимаете, что я имею в виду. Если подумать, то это совершенно очевидно.

– И вы никогда не высказывали своего мнения поэтому поводу?

– То есть не выдала ли я тайну, о которой знаю? Я открыла ее только вам и лишь потому, что вы духовное лицо и близкий друг Саймона.

Еще одно признание. Неужели им конца не будет?

– Достаточно сказать, – протянула леди Джерси, – что от меня этого никто не услышит. Я восхищаюсь Кевернвудом и уважаю его за то, что он сделал для этих несчастных детей.

– Я хотел бы вернуться к сути дела, – сказал викарий, кашлянув. Одно препятствие он одолел, не скомпрометировав себя и не раскрыв свой собственный секрет. Пора переломить ситуацию, пока очередное признание его не доконало. – Наглец, оскорбивший леди Эвелин, – это Джеймс Мортонсон, сын виконта Мортонсона. Его не принимают в приличном обществе, и сюда его, разумеется, не приглашали. Саймон уверен, что за этим стоит Марнер. Какие слухи ходят в Лондоне?

– Вы, очевидно, уже знаете ответ. – Леди Джерси снова взмахнула унизанной кольцами рукой. – Вздор, все это вздор!

– Да, но кто распространяет этот вздор?

– Саймон прав, здесь не обошлось без Руперта Марнера. Я к этому негодяю ни малейшего уважения не испытываю. Он бесится оттого, что Саймон увел у него невесту. О да, я слышала о поединке. Весь свет об этом говорит. Виконту не бывать на балах в «Олмаке», пока я там хозяйка, а я собираюсь ею оставаться, пока там все в прах не рассыплется. На этот счет не сомневайтесь. Если вас это хоть немного утешит, сплетням никто не верит. Все в Лондоне обожают Саймона… и завидуют бедной Дженне.

– Значит, это правда. За этим стоит Марнер. Саймон так и думал, но я должен был убедиться.

– Почему?

– Где, вы сказали, вы в последний раз видели этого негодяя? – спросил Роберт, не ответив на вопрос.

– Мы расстались в Сент-Энодере. Он менял лошадей. Так все-таки почему?

– Леди Джерси, – сказал Роберт, снова игнорируя ее вопрос, – мне крайне неприятно обременять вас, но, поскольку вы остаетесь здесь на ночь… могу я попросить вас проследить за всем, пока Саймон не вернется?

– Конечно, дорогой мой, а как же вы? Разве вы не останетесь?

– Нет, мэм, – ответил викарий от двери. – Я и так слишком задержался.

Роберт знал, что Саймон не одобрит его замысла, но это его не интересовало. По его наблюдениям, Саймон, с тех пор как Дженна околдовала его, не способен рассуждать здраво. Она теперь была его первой заботой.

Рассчитывая на это, Роберт взял в конюшне Кевернвуд-Холла лошадь и отправился на почтовую станцию в Сент-Энодер, по следам Руперта Марнера. Решение Роберта не было опрометчивым и вызвано не только унижением Эвелин, хотя он по-прежнему закипал от гнева при мысли о недавних событиях. Но может статься, что, когда у Саймона руки дойдут до Руперта Марнера, будет уже слишком поздно. Нужно вступиться за честь друга, чтобы даже тень позора не легла на Саймона. На взгляд Роберта, другого разумного решения не было, а то, что викарию не подобает гоняться за аристократом, чтобы вызывать его на дуэль, не имело сейчас для него ни малейшего значения.

Когда Роберт приехал на станцию, уже почти рассвело. Он успел вовремя: ночной дежурный как раз собирался сдавать свой пост дневной смене.

– Я чужих мыслей не читаю, хозяин, – в ответ на вопрос проворчал дежурный.

– Конечно, но вы должны вспомнить, в каком направлении поехал виконт, – сказал Роберт.

– Попробую… – Мужчина снял шапку и, уставясь в пространство, чесал лысеющую голову.

– Ну? – подгонял викарий.

– Я думаю, думаю, – проворчал мужчина. – Сдается мне, что для духовного лица вы очень нетерпеливы, святой отец.

– Да-да, я знаю. Думайте! Куда он поехал?

– Вы знаете, сколько карет тут за ночь проезжает, сэр? – ощетинился мужчина.

– Наверное, очень много, но меня интересует только одна. У нее на дверце золоченая эмблема: лавровый венок с короной наверху, а в центре готическая буква М.

– Ах эта! Так что же вы сразу не сказали? Я его хорошо помню, он настоящий пижон, весь в шелках и оборках, уголки воротничка аж до неба торчат, синий шейный платок в белый горошек, и все такое. Он в Плимут поехал.

– В Плимут? Вы в этом уверены?

– Да. Именно в Плимут. Очень спешил. Странно, у него даже зонта не было, не то, что чемоданов. Он все расспрашивал, где по дороге почтовые станции.

– Мне тоже нужно знать про эти станции, сэр, – сказал викарий.

– Что он сделал?

– Не важно, – ответил Роберт. – Дайте список станций. Мы тратим впустую драгоценное время. Может быть, уже поздно остановить его!

Остановившись в плимутской гостинице «Альбатрос», Руперт отпустил кучера. Ни Уилби, ни карета ему больше не понадобятся. Каюта заказана, судно поднимет парус на рассвете во время прилива. Он отправится на Нормандские острова и надолго задержится в Марнер-Хаусе, подальше от той каши, которую заварил, и от гнева Саймона. Руперт его знал и, хотя никогда бы в этом не признался, трусил.

Тушеная говядина, которую ему подали, была если не аппетитной, то горячей и сытной. Руперт начал постепенно успокаиваться. Никто не станет искать его в этом захолустье рядом с причалом, аристократов здесь нет. Он чувствовал себя тут в безопасности, несмотря на то что посетители глаз не сводили с его лондонского наряда и украшений.

Гостиница была вполне пристойной, владевшая ею супружеская пара средних лет предоставляла кров путешественникам вроде него. Номер, в котором он остановился на ночь, был чистый и приличный. У Руперта хватило ума не поселиться в одном из сомнительных приютов для бандитов и портовых крыс, как называли босяков и воров. Да, все хорошо. По крайней мере, он так думал, пока кожаная перчатка Роберта Нэста не задела его по лицу, выбив поднесенную ко рту ложку, содержимое которой пролилось на его светлые атласные панталоны.

– Какого черта? – воскликнул Руперт. Вскочив на ноги, он отодвинул стул. Послышались глухие проклятия посетителей, которые тоже поднялись, но держались поодаль.

– Вы примете мой вызов, сэр, – потребовал викарий.

– Я даже не знаю вас! – огрызнулся Руперт, безуспешно пытаясь оттереть салфеткой жирные пятна с панталон. – Не имел такого удовольствия.

– Я викарий Роберт Нэст, сэр, и вы не так давно имели удовольствие познакомиться со мной в саду Кевернвуд-Холла. Я выстрелил поверх вашей головы, когда вы приставали к невесте хозяина. Вы тогда сбежали. Кевернвуд – мой друг.

– А-а! – выдохнул Руперт. Дрожь узнавания охватила его. Так это викарий стрелял в него? Спасая свою шкуру, он тогда не взглянул на стрелявшего мужчину. Теперь все понятно. Весь свет знает о близкой дружбе Саймона Радерфорда и викария церкви Святой Троицы в Ньюкуэе. Кривая усмешка зазмеилась на губах Марнера. – Ах да, конечно, легендарный викарий Нэст. – И что я вам сделал, сэр? Я думал, что Кевернвуд вызовет меня. А он струсил, отправив сражаться вместо себя викария? Неужели это мудро, учитывая вашу неуклюжесть при нашей последней встрече?

– Я не замещаю Кевернвуда, Марнер, – ответил викарий, – я сражаюсь за себя. Стремясь унизить Кевернвуда, вы оклеветали невинную молодую леди, которая мне очень дорога, и ответите за это на поединке. Выбирайте оружие и место.

– Ах, эту девицу Сент-Джон, с которой он развлекался? – бросил Руперт. – Тогда удивляться нечему. Ведь, в конце концов, это ваша работа – спасать падших, разве не так? Боюсь, я не смогу ответить вам, сэр. Времени нет. Видите ли, я заказал каюту и вскоре отправлюсь в плавание, к тому же, увы, вы застали меня одного, без секунданта. Да и вы, кажется, один.

Не успел викарий ответить, как к ним, дружно сняв шапки, подошла группа моряков.

– Прошу прощения. Я слышал, что Саймон Радерфорд – ваш друг, сэр? – сказал самый высокий, краем глаза следя за Рупертом. Это был обветренный мужчина средних лет, он слегка прихрамывал. Руперт его не знал.

– Да, сэр, – ответил Роберт Нэст, присматриваясь к мужчине.

– Тогда я на вашей стороне, – сказал незнакомец.

– Это невозможно! – недоверчиво воскликнул Руперт. – Вы, сэр… вы не… не джентльмен. Так не делается. Вы не подходите.

– Вижу, вы сделали вывод по внешнему виду, – спокойно ответил мужчина, взглянув на собственный костюм. – Но, как говорится, не судите по одежке, можно легко ошибиться. Вот и я на первый взгляд принял вас за джентльмена. Позвольте представиться, лейтенант Натаниел Риджуэй, граф Стеншир, к вашим услугам. Я имел честь служить в военно-морском флоте ее величества вместе с Саймоном Радерфордом и сражаться при Копенгагене. Недавно вышел в отставку. – Он щелкнул каблуками, и не обращая внимания на Руперта, обратился к викарию: – Любой из нас с радостью станет вашим секундантом, викарий Нэст. Мы только что прибыли из госпиталя, построенного Саймоном для нас, жертв войны. Прежде чем вы уйдете, буду рад оговорить ваши условия.

– Спасибо, сэр, – с поклоном и рукопожатием ответил Роберт.

Руперт побледнел. Теперь не увернуться. Бремя поиска секунданта лежит на нем, было ясно, что никто здесь не возьмется за эту роль, и меньше всего из-за запрета дуэлей. Он оценивающе взглянул на викария. Никакой угрозы тот не представляет. Что преподобный отец знает о дуэлях? Каким оружием научился владеть за кафедрой проповедника? Руперт ухмыльнулся. Ничтожный шанс, что рапирой, фигура у него для этого подходящая. Инстинкт игрока советовал Руперту остановиться на пистолетах, учитывая неопытность Нэста в этом деле. Да, пусть будут пистолеты.

– Поскольку я утром отплываю, уладим это здесь, – решил Руперт. – На набережной, перед рассветом. На пистолетах, сэр?

Викарий кивнул.

– У владельца гостиницы имеется прекрасная пара кремневых пистолетов, – вставил Риджуэй.

– Мой секундант должен осмотреть их, – добавил Руперт.

– Как и мой, – ответил викарий.

– Вы сначала найдите секунданта, – усмехнулся лейтенант, обращаясь к Руперту. – Здесь это будет для вас несколько затруднительно.

– Не бойтесь, я с этим справлюсь, – надменно уверил его Руперт.

– Я вообще ничего не боюсь, – расхохотался лейтенант. – Мои друзья составят вам компанию в ваших поисках, чтобы вы случайно не заблудились. Они знают здесь всю округу и, если тут есть хоть один аристократ, им известно, где его найти.

Руперт расправил фалды фрака и хотел было сесть, но рука Риджуэя легла ему на плечо, задержав в смешной позе.

– Блюдо уже остыло, – сказал лейтенант, указав на тарелку, – к тому же большая его часть у вас на панталонах. – Кивнув своим спутникам, он добавил: – Лучше займитесь делом.

Когда товарищи Риджуэя вывели Руперта из гостиницы, лейтенант занял его место за столом, указав Роберту на стул.

– Одну минуту, если позволите, – сказал он. – Нам тоже надо кое-что уладить.

Роберт сел напротив.

– Спасибо, сэр, – сказал он. – Боюсь, я не до конца все продумал. Вы меня выручили.

– Он действительно мертв? – прошептал Риджуэй.

– Простите, не понял.

– Саймон. Он умер?

Не успел Роберт ответить, как появилась жена владельца гостиницы. Это его обрадовало, поскольку ему нужно было обдумать ответ. Если лейтенант справляется о Саймоне как о Ястребе, то удивительно, как стремительно эта весть достигла Плимута.

– Спасибо, что ничего здесь не затеяли, сэр, – сказала ему хозяйка и, подбоченясь, встала у стола, кивнув лейтенанту.

– Никаких неприятностей не будет, – пообещал Роберт. – Мы уладим разногласия вдалеке от этого заведения и конфиденциально.

– Принеси викарию тушеной говядины, Мэй, – приказал лейтенант, – и проследи, чтобы нам не мешали.

– Тогда прошу в кабинет. – Она движением головы указала на коридор за бочками эля. – Скоро тут будет полно народу.

– Да, и принеси пару кружек пива, – в спину ей добавил Риджуэй. Он встал из-за стола и кивком предложил викарию следовать за ним. – Пойдемте, – сказал он, – здесь не место для разговора.

Кабинет, который они выбрали, вполне соответствовал уровню гостиницы. Последний в ряду пяти комнат, он был вне пределов слышимости посетителей. Но Роберт тем не менее тревожился. Беседа не обещала быть легкой, к тому же и Руперт остановился здесь.

– Он будет долго отсутствовать, сэр, – сказал лейтенант, словно прочитав мысли Роберта. – Все продумано. Прежде чем нам помешали, я задал вопрос: действительно ли Ястреб мертв? Я должен знать.

Викарий колебался. Теперь он точно знал, о чем спрашивает лейтенант Риджуэй, и знал, как ответить. Саймон вне игры. Во всяком случае, он, Роберт, так на это смотрит. Блестящая возможность остаться в стороне, отказаться от своего альтер-эго и жить, не опасаясь осечки, которая грозит виселицей, впервые стала реальной для Саймона, с тех пор как появился Ястреб.

– Ястреб умер на дороге в Сент-Энодер, лейтенант Риджуэй, – твердо сказал он.

– А как поживает Саймон? – не моргнув спросил лейтенант.

– Саймон жив и здоров, сэр, и в этот самый час, полагаю, находится в Ньюгейтской тюрьме, пытаясь освободить свою молодую жену, которая по неосторожности угодила в ловушку, расставленную виконтом для него самого. – То, что лейтенант знает о тайной жизни Саймона, удивило Роберта, и он заколебался. – Другие тоже знают? – спросил он.

– Нет, – покачал головой Риджуэй. – Я знаю, поскольку помог ему выбраться из трудного положения, когда Ястреб начал свои набеги. Остальным ничего не известно, но после того, что Саймон сделал для них, в королевском флоте не найдется моряка, который не бросился бы за него в огонь. Хозяйка принесла тушеную говядину и пиво, и, когда она удалилась, викарий рассказал изумленному лейтенанту всю историю, однако никак не связывая Ястреба с Саймоном. В этом не было никакой необходимости. Оба хорошо понимали друг друга.

– Итак, – закончил Роберт, – завтра эта история получит свое завершение.

– Вы действительно опытный стрелок, сэр? – спросил лейтенант. – Марнер, кажется, так не думает.

– Марнер видел мою святую сторону, – криво улыбнулся викарий. – Я тогда сделал предупредительный выстрел. На самом деле я стреляю лучше Саймона, он сам это подтвердит. Я не раз своей меткостью спасал ему жизнь за эти годы. В тот день я умышленно выстрелил мимо, чтобы сбить Маркера с толку.

– Хорошо, если этот негодяй сразит вас завтра, он не сможет этим похвастаться, в живых ему не бывать, – решительно заверил лейтенант. – Можете в этом не сомневаться.