Джинни оглядела зал ожидания аэропорта, где, согласно письму Джейсона Папаса, ее должны были встретить. Никого. Она вздохнула. Кошмар от начала до конца. Может быть, и есть что-то хуже долгого перелета, да еще с четырехмесячным младенцем на руках, но ей вполне хватило и этого.

         Осторожно, стараясь не разбудить уснувшего наконец-то Дэймона, Джинни поставила детскую корзинку на пол. Сама устало опустилась в кресло и взглянула на часы. Десять часов пятнадцать минут. Самолет опоздал на полчаса.. Для рейса из Нью-Йорка это не слишком много.

   Где же Джейсон Папас? Дэймона нужно перепеленать, покормить и уложить в нормальную кровать. А ей самой необходим душ.

   Может быть, Джейсон Папас нарочно заставляет ее ждать? Хочет показать, что не такая она важная птица, чтобы спешить со встречей?

   Вполне возможно. Она вспомнила мерзкий характер его сынка, — вполне возможно. Но с ней этот номер не пройдет. Бесс, скорее всего, совсем раскисла бы от такого приема, но Джинни только еще больше разозлилась. Нет. Она не даст спуску старому тирану.

   Джинни рассеянно поправила прядь волос, выбившуюся из прически. Еще пятнадцать минут она подождет (в конце концов, человека мог подвести транспорт), а потом оставит ему записку в справочной и отправится в отель.

   Приняв решение, Джинни сразу почувствовала себя лучше. Она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.

Через минуту она уже спала.

*   *   *

  Филип Лизандер посмотрел на свои изящные золотые часы. Женщина по фамилии Элтон со своим отпрыском ждет его уже сорок минут. Достаточно для того, чтобы она поняла, что никто тут не жаждет встречи с ней. Ну ладно, пора пойти забрать ее.

   Проглотив остаток виски, Филип поставил пустой стакан на стол и вышел из бара. Через пять минут он был в зале ожидания, где эта женщина должна его ждать. Никаких сомнений в том, что она там, у него не было.

   И хотя он был в этом уверен, но недовольно поморщился, увидев в дальнем углу зала женщину в кресле и корзинку у ее ног. Филип направился к ней, предвкушая, как сейчас скажет ей, что из ее вранья ничего не выйдет. Знает он таких бабенок и не позволит ей вредить его семье.

   И тут его губы сжались — он увидел, что женщина спит. Она, похоже, и не подозревает, что он нарочно заставил ее ждать!

   Филип подошел ближе, и его глаза удивленно расширились. Он ожидал увидеть дешевую вертихвостку, но вынужден был признать, что женщина выглядит элегантно. Ее волосы по цвету напоминали мед с лимоном, который мать давала ему к чаю. Пальцы у него чуть дрогнули от неожиданного желания коснуться ее волос и проверить, так же ли они шелковисты на ощупь, как на вид.

     Его взгляд переместился на ее лицо. И у него пересохло в горле. Женщина, вынужден был признать он, очень красива. У нее не только совершенные черты, но и безупречный цвет лица. А какие нежные щеки и мягкие и, наверное, очень сладкие губы. Он сглотнул — так велико было внезапное желание поцеловать ее.

   С трудом оторвав взгляд от губ, Филип залюбовался приятной округлостью ее груди, скрытой под синим строгого покроя костюмом. Вот костюм-то ему и не понравился. К таким женственным линиям больше подошло бы что-нибудь мягкое, облегающее...

   Филип резко оборвал свои мечтания. Что это с ним такое? Он вовсе не был незрелым юнцом, способным потерять голову при виде женского тела, сколь угодно прекрасного. Особенно когда знаешь, что за красивой оболочкой скрывается гнилая сердцевина. Его лицо посуровело. Нельзя ни на секунду забывать, что это за птица.

  Джинни разбудило какое-то смутное беспокойство. Первым делом, не успев еще окончательно проснуться, она бросила взгляд на Дэймона. Ребенок спал. Она хотела было зевнуть, но тут ей на глаза попались ноги в серых брюках, как раз возле корзинки Дэймона.

  Ее все еще сонный взгляд скользнул выше, по линии бедер, к животу, потом к широкой груди. Плечи могучие, а вот подбородок, пожалуй, слишком уж жесткий. Вид у мужчины был весьма решительный. Руки крепко сжаты в кулаки. Вот так он, наверное, сжимал бы копье. А вместо костюма ему следовало бы носить короткую тунику, как у древних спартанцев. Или еще лучше, он мог бы быть атлетом. Что-то тихо шевельнулось у нее внутри, когда она представила его обнаженным, с кожей, блестящей от масла, и...

    Тут она взглянула в его угольно-черные глаза — и ее сон как рукой сняло. В глазах словно тлел едва сдерживаемый огонь, а сжатые губы еще усиливали это впечатление.

  Джинни медленно поднялась, стараясь не показать своей растерянности. Я просто не совсем проснулась, уверяла она себя. При нормальных обстоятельствах он нисколько бы не понравился ей. Чего стоит хотя бы этот властный взгляд! Он смотрел на нее, как смотрят на досадное препятствие, которое необходимо устранить.

   Он, конечно, не Джейсон Папас — слишком молод. По всей видимости, Джейсон Папас прислал его за ними.

  Джинни показалось, что выражение лица мужчины стало еще жестче, напомнив ей картину, которую она как-то видела, — суд над ведьмой. Он был похож на судью — такой же безжалостный. Но ей и не нужна жалость, ей нужна справедливость. Для Дэймона и для бедняжки Бесс. И этот человек, кто бы он ни был, ее не остановит.

  Джинни расправила плечи и в свою очередь твердо взглянула на него, ожидая, что он прервет затянувшееся молчание.

Что он и сделал.

   — Ничего у вас не выйдет! — Его голос, с таким занятным акцентом, соблазнительно коснулся ее слуха.

   — Что именно не выйдет? И кто вы, собственно, такой?

   — Я приехал забрать вас. — В его тоне явно прозвучали презрение и насмешка.

  Джинни не обратила на это внимания и продолжала смотреть на него, ожидая ответа на свой вопрос. Она знала по опыту, что было бы ошибкой пытаться смягчить такого типа. Таким нужно давать твердый отпор.

— Ну? Вам нечего сказать?

   — Я жду, когда вы мне ответите. Или из-за ваших скудных познаний в английском языке вы не поняли вопроса?

  Джинни с удовлетворением увидела, как его смуглое лицо потемнело еще больше.

   — Я получил диплом экономиста в Оксфорде, и вообще я почти все время провожу в Лондоне! — вспылил он.

     —Чудесно, — Джинни одарила его вежливой улыбкой, — но даже эти ценные сведения никак не объясняют мне, кто вы такой.

   — Филип Лизандер, шурин Креона. Он был женат на моей сестре, Лидии.

   — Шурин? — Джинни уставилась на него. Креон был женат! Он оказался еще подлее, чем она думала.

Улыбка Филипа привела ее в чувство.

      —Креон мертв и не может защитить себя от вашей лжи, но у него есть семья, которая, поверьте, сумеет сделать это.

   «У Бесс тоже есть семья», — мрачно подумала Джинни. И семья Креона еще убедится в этом.

   — Прекрасно, Филип Лизандер, шурин Креона. Может, теперь вы сделаете то, зачем приехали, и отвезете меня к Джейсону Папасу?

   — Не раньше, чем мы кое о чем договоримся.

Джинни настороженно взглянула на него:

— О чем же?

     — Я не хочу расстраивать сестру.

     Джинни ощутила внезапную симпатию к бедняжке Лидии, но тут же подавила в себе это чувство. У сестры Филипа есть и брат, и свекор, и еще Бог знает сколько родственников, которые могут ей помочь. А у Бесс никого нет, кроме нее, Джинни, и она не имеет права подвести ее.

   — Значит, вы хотите, чтобы Джейсон Папас пожертвовал своим внуком во имя того, чтобы ваша сестра никогда не узнала, за кого она вышла замуж?

   — Мальчик вовсе не сын Креона, и вам это известно!

  Джинни внезапно почувствовала огромную усталость.

   — Этот разговор ни к чему нас не приведет. У меня дело к дедушке Дэймона. Пожалуйста, отвезите меня к нему.

   — Не раньше, чем вы согласитесь на мое предложение.

   — Какое предложение? Пока я слышу только ваши рассуждения о вещах, о которых вы не имеете ни малейшего представления.

   — Мы с Джейсоном обсудили это и решили, что будет лучше, если все будут думать, что вы с ребенком приехали ко мне.

   — К вам?! — Джинни широко открыла глаза. Непонятное чувство вдруг овладело ею. На мгновение она вообразила себя любовницей Филипа Лизандера. Вот она касается его обнаженного тела, а он целует ее и...

— Тогда все решат, что ребенок...

   — Дэймон, — поправила Джинни, — его зовут Дэймон.

Филип ее не слушал.

   — ...что ребенок мой, и тогда никакие сплетни не коснутся Лидии.

   — Нет! — Инстинктивный протест Джинни эхом отозвался в пустом помещении. Она не хотела сближения с этим человеком, пусть даже и мнимого. Рядом с ним она готова была утратить самообладание, и, хотя причиной тому была просто усталость, рисковать она не намерена. — Нет, — повторила она уже спокойнее.

   — В таком случае я не повезу вас к Джейсону. — Его лицо приняло такое высокомерное выражение, что Джинни захотелось его ударить.

   Она отвела взгляд от Филипа и постаралась обдумать положение. В Нью-Йорке ей не удалось, несмотря на все усилия, узнать домашний адрес Джейсона Папаса. Бесс писала в главное управление его компании в Афинах. Она, конечно, могла обратиться туда же, но очень сомнительно, чтобы там ей сказали, где он живет.

   Итак, если она откажется, ее шансы найти Джейсона Папаса равны нулю. А она не имеет права подвести Бесс. В конце концов, она не юная наивная дурочка. Ей тридцать два года, она умная и образованная женщина. Каким бы искушенным в делах такого рода ни был Филип Лизандер, она как-нибудь справится с ним.

   — Хорошо. Но я отказываюсь откровенно врать кому бы то ни было о том, кто отец Дэймона.

   Филип посмотрел на нее довольно недружелюбно.

   — Избавьте меня от заверений в вашей порядочности.

Джинни презрительно отвернулась.

   И тут Филип схватил ее и резко привлек к себе. Едва оправившись от изумления, она хотела было спросить, что это он себе позволяет, но... Его руки крепко держали ее, а терпкий аромат его одеколона уносил ее мысли далеко, туда, где...

   — Прекрати, — прошептала Джинни, не будучи уверенной в том, кому — ему или своему собственному телу — она это говорит.

   Она взглянула на него, и он мгновенно поцеловал ее. Губы у него были теплые и нежные. Он скользнул языком по ее нижней губе, и Джинни испугалась. Что же она делает? Она попыталась оттолкнуть его, вырваться из его объятий, но он не уступил. Напротив, притянул ее еще ближе.

  Джинни зажмурилась. Казалось, перед глазами   вспыхивают   огоньки. Огоньки?.. Вспышки! Она пришла в себя. Кто-то их фотографирует.

  Она открыла глаза и увидела тощего человека с большим фотоаппаратом — он торопливо удалялся от них.

   — Кто это такой и с какой стати вы меня целуете?

   — Какой-нибудь папарацци, они вечно околачиваются возле аэропорта и снимают все подряд в надежде на какой-нибудь скандал.

   Так он целовал ее нарочно. Эта фотография должна придать веса выдумке о том, что она якобы его любовница? Господи, во что она ввязалась!

   Осознав вдруг, что он все еще обнимает ее, Джинни отступила было назад, но Филип снова привлек ее к себе и крепко прижал. Джинни чувствовала его сильное тело и пугалась желания, поднимавшегося в ней. Она вырвалась.

   — Я очень устала после долгого полета, — пробормотала она первое, что пришло ей в голову.

   — В следующий раз выбирайте себе жертву поближе к дому. — Филип наклонился за корзинкой Дэймона.

  Только теперь он впервые взглянул на ребенка. И ощутил легкое беспокойство. Мальчик был смуглый, с иссиня-черными волосами. Как Креон. Впрочем, как и он сам. И как миллионы людей в Греции. Это еще ничего не доказывало.

— Пошли. — И он направился к дверям.

   — А мой багаж? — Джинни догнала его. — И не трясите корзину, я не хочу, чтобы Дэймон проснулся.

   — Ваш багаж уже в машине, его отнес носильщик.

   Значит, она была права. Он специально заставил ее ждать.

   Она исподтишка наблюдала за Филипом, пристраивая корзинку Дэймона на заднем сиденье черного «мерседеса». А тот сидел на водительском месте, сосредоточенно глядя куда-то вперед.

   «Интересно, он женат?» — подумала Джинни. Она заметила легкую складку между его темными бровями. Ее охватило внезапное желание поцеловать и разгладить ее, и Джинни в смятении отвернулась к Дэймону и занялась им. Она не могла понять, что так привлекает ее в этом человеке. Ни один мужчина не вызывал у нее подобных чувств. Даже Тед, за которого несколько лет назад она собиралась выйти замуж.

   Может, дело в необычных обстоятельствах их знакомства. И если добавить сюда ее усталость, то в принципе не так уж удивительно, что она немного расслабилась. Значит, уже утром все будет нормально, и она сможет увидеть Филипа таким, какой он есть, — довольно привлекательным, хорошо сложенным и крайне самоуверенным. Но пока нужно быть осторожной и не выдать своих эмоций. Джинни не сомневалась, что такой пройдоха не замедлит извлечь из этого выгоду.

   Она нежно поцеловала малыша и села на переднее сиденье.

   — А где живет наш дедушка? — спросила она, когда машина ехала по освещенным улицам Афин.

   — Понятия не имею, — отрезал Филип. — Джейсон Папас живет в Глифаде, но сегодня мы туда не поедем.

  Джинни похолодела, представив себе, что сейчас он завезет ее куда-нибудь и бросит. Нет, успокоила она себя. Как раз Креон мог бы так поступить, а вот Филип вряд ли.

   — Куда же мы едем? — Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно более безразлично.

   — Ко мне, — ответил Филип, обогнав туристский автобус и свернув влево перед самым носом быстро мчащегося такси.

  Джинни с беспокойством оглянулась на Дэймона, но он крепко спал.

— Вот как, — сухо произнесла она. — Вероятно, вы собираетесь показать мне гравюры?

Филип озадаченно посмотрел на нее:

   — У меня есть четыре гравюры Леонардо да Винчи, но они в Лондоне.

  Джинни удивилась. Леонардо стоит недешево, и если их у него четыре штуки...

   — А вы, стало быть, кроме искусства шантажа, увлекаетесь и другими искусствами? — ехидно поинтересовался он.

   — Извините, я забыла, что вы иностранец и можете не знать этого выражения.

   — Я не иностранец, а грек, а мы в Греции. Так что иностранка здесь вы.

   — Прекрасно, — пробормотала она, подумав про себя: «Вот зануда! Этого мне только недоставало».

   — И что же это значит — «пригласить кого-то посмотреть гравюры»? — спросил он.

  Джинни смотрела на него, наблюдая, как меняется его лицо в свете неоновых огней ресторана.

   — Это значит, — ответила она после не которого колебания, — что мужчина приглашает женщину к себе в квартиру в надежде заняться с ней любовью.

Он искоса посмотрел на нее:

   — Заняться любовью? А вы стали бы заниматься любовью со мной, Джинни Элтон? Вы позволили бы мне целовать вас, как целуют любовники? Позволили бы сорвать с вас этот ханжеский костюм? Гладить вашу грудь, а потом сжать ее крепко и...

   — Прекратите! — Джинни старалась не слушать его. Филип вел себя так, будто и в самом деле намерен с ней поразвлечься. Но она не допустит ничего подобного!

  Он на мгновение оторвал глаза от дороги и взглянул в ее порозовевшее лицо. А ведь он не произнес ничего настолько скабрезного, чтобы заставить эту шантажистку покраснеть. Так чего же она...

   — А то я скажу вашей жене, — пригрозила Джинни.

Он усмехнулся:

   — У меня нет жены! Вы, конечно, можете попытаться пожаловаться моей матери, но едва ли у вас получится. Я этого не допущу. Я стараюсь защищать ее от наиболее грязной стороны жизни.

   Но Джинни не заметила оскорбления, очень обрадовавшись тому, что он холостяк. Она отвернулась и стала смотреть в окно на дома, проносившиеся мимо.

   Вскоре машина остановилась возле высокого сверхсовременного здания. Вид у него был дорогой и совершенно негостеприимный, прямо театральная декорация. Джинни не хотелось бы тут жить. Но, со вздохом подумала она, ее никто не спрашивает.

   Она потянулась за корзинкой Дэймона. Вынимая ее из машины, она задела переднее сиденье. Толчок разбудил малыша, и он недовольно уставился на нее, став вдруг очень похожим на Филипа.

   — Ну, дружочек, не сердись, — она поцеловала его.

   Но Дэймон просьбе не внял. Он открыл свой маленький ротик и издал вопль, звучностью не посрамивший бы звезду итальянской оперы.

   — Похоже, с легкими у мальчугана все в порядке, — одобрительно сказал швейцар, открывая перед ними дверь.

Джинни не отозвалась.

   — Не плачь, мой маленький, сейчас мы поднимемся и ты получишь молочка.

Филип протянул швейцару ключи:

— Пусть кто-нибудь принесет багаж.

   И направился к лифту. Джинни пошла за ним, стараясь не замечать любопытных взглядов, которые бросали на нее люди в вестибюле. Когда двери лифта наконец открылись, она с облегчением вздохнула. Но, как оказалось, поторопилась. Вслед за ними в лифт влетела молодая женщина в узком черном платье с разрезом и на двенадцатисантиметровых шпильках.

     —Привет, Филип! Я и не знала, что ты уже вернулся. А это кто? — она махнула рукой в сторону Джинни.

   И тут, к удивлению Джинни, Филип обнял ее за талию и мягко притянул к себе. Она чувствовала, как тепло его тела обволакивает ее. Но их попутчица удивилась еще больше. И не просто удивилась, а была прямо-таки потрясена.

   — Это Джинни Элтон, — тихо и нежно сказал Филип, словно во власти глубокого чувства. — Джинни, это Тера Спириос, давняя подруга моей сестры Клитти.

Тера Спириос надула губки:

   — И вовсе не Клитти, а Софи. Клитти гораздо старше меня.

   — Рада познакомиться с вами, — соврала Джинни.

  Женщина нетерпеливо кивнула ей и снова повернулась к Филипу:

   — Ты будешь сегодня вечером на приеме во французском посольстве?

   — Нет, — и Филип бросил на Джинни многозначительный взгляд, давая понять, что сегодня вечером он найдет себе более увлекательное занятие. Джинни, хотя и знала, что все это делается напоказ, вздрогнула всем телом.

  Господи, ну почему Филип так не похож на Креона? С тем донжуаном у нее никаких проблем бы не было. Почему Филип не такой?

  —А это кто? — Тера вдруг обратила внимание на Дэймона и наклонилась к нему.

   На что тот не замедлил ответить пронзительным криком.

   Но двери лифта открылись, и Джинни поспешила выйти. Филип задержался на секунду, чтобы что-то сказать своей знакомой. Что именно, Джинни не расслышала, но Тере это, похоже, очень не понравилось. Она покраснела, а тонкие губы скривились в бессильной досаде.

   «Отвергнутая подружка?» — подумала Джинни, но решила не спрашивать. Она тихонько успокаивала плачущего Дэймона, ожидая, пока Филип откроет дверь.

   Войдя вслед за ним, Джинни с любопытством огляделась. Квартира была просторная, очень дорого обставленная, но совершенно безликая. Больше похоже на шикарную гостиницу, чем на частный дом.

  Тут Дэймон, видимо, обрел второе дыхание и завопил еще громче. Джинни поставила его походную корзинку на пол и попыталась расстегнуть ремни.

   — Не так, — Филип отвел ее руки и быстро расстегнул.

   — Прекрасно. Раз вы такой ловкий, посидите с ним, пока я подогрею его бутылочку.

   Как ни странно, Филип не отказался. Напротив, он взял Дэймона из корзинки, но держал перед собой на вытянутых руках, точно бомбу, готовую вот-вот взорваться.

   — Как вы его держите! — возмутилась Джинни, доставая из сумки бутылочку с питанием. — Ребенок должен чувствовать себя уютно. Где у вас кухня?

   — Там, — он кивнул вправо и прижал Дэймона к себе. Его глаза в ужасе расширились: — Он же мокрый!

— Так переоденьте его. Пеленки в сумке.

     Радуясь тому, что Дэймон еще слишком мал, чтобы понять слова, которые пустил в ход Филип, роясь в сумке, Джинни направилась на кухню.

   Она как раз проверяла, достаточно ли согрелась бутылочка, когда раздался вопль. Вопил Филип. И сразу же к нему присоединился Дэймон. У Джинни возникло было искушение предоставить Филипу самому расхлебывать кашу, которую он заварил, но Дэймон, конечно, такого никак не заслуживает, и она поспешила на крики.

   Они шли из спальни, главной достопримечательностью которой была огромная кровать. Вид ее очень странно подействовал на Джинни. Самые затаенные желания пробуждались в ней, и она, как ни старалась, не могла от них избавиться. Прямо как девочка, впервые оставшаяся наедине с мальчиком.

     —Чем это вы тут занимаетесь? — Джинни постаралась, чтобы ее голос звучал непринужденно.

   Филип поднял голову и бросил на нее панический взгляд.

   — Этот ребенок... — он ткнул рукой сперва в мальчика, потом в свою рубашку.

  Джинни все поняла и ухмыльнулась. Когда был вынут мокрый подгузник, Дэймон... малость обмочил Филипа, который наклонился над ним. Многоопытный Филип попал в переделку. Джинни постаралась сдержаться.

— Прошу прощения, но вы...

   И тут смех вырвался на волю. Этот счастливый, согревающий звук заставил Филипа забыть досаду. Он удивленно смотрел на ее мягкие губы, на ямочки в уголках рта. Ему захотелось сейчас же поцеловать ее, вобрать в себя ее смех. Если Креон увидел ее такой, то неудивительно, что он... Нет! Филип остановил себя на этой предательской мысли.

   — Заканчивайте тут с ребенком, а я пойду приму душ.

   И он отправился в ванную, злясь на себя: как он мог хоть на секунду допустить, что эта женщина говорит правду! Креон не мог поступить так подло по отношению к Лидии.

   Внезапное исчезновение Филипа дало Джинни возможность успокоиться, и она поспешила заняться Дэймоном.

     —Ах ты, мой бедный ангелочек, — ласково приговаривала она, меняя ему пеленки, — не волнуйся, все хорошо. Ну вот, маленький. Теперь поужинаем — и спать.

   Взяв Дэймона, она вернулась в гостиную, села на диван и дала ему бутылочку с питанием. Он тут же принялся глотать еду так жадно, будто едва избежал голодной смерти.

  Джинни как раз уговаривала его отпустить соску, когда зазвонил телефон. Она с сомнением взглянула на аппарат на столе, потом на дверь в спальню Филипа. Интересно, он все еще в душе? Нужно ли ей взять трубку? Хотя вполне вероятно, что тот, кто звонит, не говорит по-английски.

   — Ну что, брать или не брать? — спросила она Дэймона. Он наморщил свой пуговичный носик и энергично выплюнул соску. Джинни засмеялась и поцеловала его. — Я тоже так думаю. Мы с тобой...

   Приглушенный звук шагов заставил ее оглянуться.