00

Рождение, первый шаг к смерти, — сказал он. Возможно, так подумал я. Смерть не явится сюрпризом, открытием. Ты знаешь! Она ходит рядом, касаясь тебя. Умрет каждый! Каждый, кто сделал первый шаг. Рано, поздно, не имеет значение. Думаю значимым трудно назвать что-либо происходящее с людьми, кроме смерти. Потому-что, твоя цель смерть, потом разберешься с горизонтом после смерти. Проблему нужно решать по мере поступления. Загрузился, загнался, и тема не радостная. Философия не мой конек, man! Мой конек, удовольствие! Нужно расслабиться! Игги Поп обликом Христа, он ежедневно приходит и проповедует одно: "Говорят, смерть убивает человека, но не смерть убивает. Убивает скука и безразличие. Мне нужно еще………(ц)"

 

01

— Антон, Антон, очнись! Очнись! Слышишь?

Гаврюша трясет мои опавшие бессилием, придавленные трех тонным атмосферным давлением плечи. Головой болтающейся вперед, назад, бьюсь о твердый, деревянный лежак. Удары рождают режущий треск, электрическое замыкание. Боль, резкую головную боль. Тягостное ощущение пронзает от макушки головы до пяток. Кажется, 10 000 электрических вольт прошли сквозь тело.

— Посмотри пульс, Гаврюш! Пощупай пульс, говорю. Я за Гроссом, — Виталик убегает, утаскивая ароматный шлейф, урожая прошлогоднего каннабиноидного гидропоника.

Гаврюша интенсивно щупает руку, он волнуется. После тридцати секунд прощупываний, пульс бьется под большим, теплым пальцем.

— Живой вроде! — Гаврюша тяжело выдыхает вслух.

Перегар, ассорти запаха пива, виски, гашиша, шоколадного батончика "Sniсkers" из Гаврюшиной пасти влетает в нос.

— Какая вонь!

Он приподнимает мое бездыханное туловище, подсовывает под спину несколько подушек стилизованных сценами из сказки "Али Баба и сорок разбойников".

— Так, удобнее, — Гаврюша аккуратно, словно несет мину способную разорвать планету Земля мелкими кусками, опускает мою голову в мягкую, пуховую ложбину. Я лежу в чилауте клуба "Звездный андеграунд". Сколько времени минуло с момента отруба? Не понятно. Время вообще одним мигом остановилось, когда пошел приход, и потянула тяга. Поднимаясь на белоснежную вершину горы, я поскользнулся, будучи без страховки, полетел вниз. Падение неспешно поглощало телесное, черной, мрачной бездной. Оттуда доносилось приятное спокойствие, хаотичный поиск которого в жизни доводил порой до крайности. Возможно я, наконец, нашел желанное пристанище, man и теперь офигевал от свалившегося вечного счастья. Или я умер, скоропостижно, перебрав препарата. Неторопливо покинул телесную оболочку, душой устремился к вечному небу.

Парализованность тела или сон, но я четко ощущаю движение вокруг. Беготня товарищей шагами топчет ушные перепонки. Утренний, нежный звук дип-хауса шведа, ди-джея Ехана заполняет размякший организм. Однако тело не подвижно, мозг посылает команду телу подняться, тело посылает сигнал на хрен.

 

Сноски:

 

02

Ехан сводит музыкальные треки щипитильно, не импровизирует, мастер прекрасно осведомлен о желаниях публики. Тщательно подобрав музыкальный материал, он прилюдно кроит наряд танца из десятка цветных лоскутов, звуков и мелодий. Примеряя аудитории собственное творение, мастерски, ножницами, иголкой и ниткой перестраивает темп под нужный размер. Если платье немного велико, укорачивает, мало, наращивает, незаметно для заказчика. Мучить клиента некомфортной позой, пока портной подгоняет одеяние, недопустимо. Простой, несвоевременная пауза, могут испортить кайф. Маэстро владеет правилами и законами достижения удовольствия, музыкальные дорожки виниловых пластинок скользят гладким асфальтом под колесами спортивного авто несущего пассажиров к наслаждению.

Скрещивая музыкальные клетки релизов, диджей искусственным оплодотворением получает микс идеального пати под "Е". Людям под психоделической, психоактивной темой, нельзя вливать некачественный материал, сырой, неотполированный, режущий слух. Чувствительность повышена, а восприятие обострено. Глаз видит ранее не виденное, ухо слышит никогда не слышанное. Поры кожи жадно всасывают обычно неулавливаемые частицы, переносят пойманные эмоциональные флюиды извне внутрь, так рождается новое видение реальности, плотно закрытое для посторонних. Такие возможности, man! Двадцатый век, век химии, великих синтетических открытий, сотворил МДМА и LSD. Он преподнес человечеству шанс заглянуть за пределы повседневности. Люди обнаружили скрытую от посторонних глаз дверь, за которой окружающее предстало другим, непонятным, игрушечным. Спрятанная родителями коробка шоколадных конфет зашуршала оберточной бумагой в руках ребенка. Оказалась, что запретное чертовски приятно. Притягивая неразгаданными тайнами, оно ввело плату за неземные ощущения. Зазеркалье впустило Алису, не попросив взамен ничего. Наличный расчет неденежным эквивалентом произойдет позже. Королевство кривых зеркал возьмет сполна от жаждущих острых впечатлений. За удовольствие приходиться платить, ты же знаешь, man!

Прямая "бочка" хауса, не быстрая, не медленная, мелодия сверху переливается верхними частотами детской песни, колыбельной. Песня не убаюкивает, успокаивает, поглаживая влажной ладонью волосы на лбу. Ехан неделю назад "взрывал" танцполы Ибицы природным сумасшедшим миксом техногенной катастрофы. Здесь он затаился, лег на дно, оттуда плескает каплям лексира музыки. Узнаю: Roy Davis Jr. — "House Inferno", его подрезает Glasgow Underground, а вот и Deee-Lite с ремиксом на Call Me, как же без него.

Да это просто потрясающе, man!

— Капитан! Неизведанные звуковые миры за бортом космического корабля.

— Будем бросать якорь, капитан?

— Да, стоп машина!

— Я предвижу великое открытие! Эволюция одаривает пипол, новой пространственно-временной музыкальной формой. Наречем модель: электронной музыкой! Она станет перезагрузкой, модой, новой волной, идеологией, культурой, политикой.

— Спустить шлюпку, я первым желаю вступить в сферу выразительности и узреть необъятные горизонты электронной музыкальной эры.

— Есть, мой капитан.

— Я обожаю ее, man!

Мурашки пробегают спиной, "гусиной" кожей останавливаются, мелкими пупырышками пускаются в пляс. Мое неподвижное тело танцует, подпрыгивая к потолку, размахивая руками. Кричу скандинаву:

— ALL Right MAN……

Он глух. Он занят сведением, манипулированием, управлением нашими телами, зомбированными сладкой игрой. Он Бог, миссия, дьявол, искуситель, он все одно лицо. Мы подчиняемся, преданно ожидая новой порции живительного напитка.

Танцпол кружится под ногами party people. Три десятка разноцветных фигур колыхаются обдуваемые струями кондиционеров. Отбивая ногами ритм, запрокинув головы закрытых глаз, тянут руки с растопыренными пальцами к Ехану, утопающему искусственным дымом, излучающему свет ультрафиолета. Они ревут. Молят о пощаде, ведь счастье не может быть вечным, а реальность, выходящая из-за спины красивой истории, мажет уродством

 

03

Запах гидропоника, подходит Виталик, он тащит Гросса за рукав праздничной, расшитой золотыми нитями русской косоворотки. Гросс работал ночь, под утро напился. Взмыленный потом штатный доктор полусогнутыми ногами ковыляет косолапым мишкой. Без доктора не проходит ни один показ "вещества", запрещено правилами подвергать опасности здоровье участников. Док дежурил от первого до последнего звонка вечеринки. После отъезда основной группы гостей, убедившись в общем здравии оставшейся людской массы, он надрался, потом на танцпол, имеет право насладиться ритмами наступающего дня. Наклонившаяся отдышка Гросса паузой зависает надо мной, чувствую, как доктор рассматривает мои зрачки, задирая веки. Запястье обхватывают мягкие пальцы Гросса.

— Пульс ровный, все ок, — Гросс поворачивается к Виталику с Гаврюшей.

— Сколько Антон не спал? — Гросс ищет объяснение состоянию пациента, дабы успокоиться.

Он профессиональный медик, наверное, груз ответственности давит клятвой Гиппократа, спасать, лечить.

Ответом раздается глубокое молчание. Я точно знаю, о чем раздумывают Виталик с Гаврюшей. В точке X, мысли моих друзей пересекаются легким испугом.

— Повторяю, сколько он не спал?

— Четыре дня, — запоздалая реакция растерявшегося Гаврюши, вырывается из подсознательного, под воздействием сознательного понимания возможного попадалово со сроками поставки товара.

Я не спал семьдесят шесть часов, двадцать минут. Со дня приезда в город безмятежности Вильнюс. Для участия в презентации психоделического препарата "ПП". Как, по — другому, сон, трата времени в эти особенно важные дни! Когда график тусообразования подобен забегу на 100 метров, скорость приносит победу. Но, мы здесь не для триумфа собрались, а для самого активного участия в общем деле испытания новоиспеченного препарата.

Гросс хватает с деревянного пола принесенную стеклянную бутылку без этикетки, наполненную мутной жидкостью, пунш: белое вино, сахар, немного "психо ускорителя", три в одном. Слышу глотание напитка, причмокивание пухлых губ. Употребив лексир бодрости, Гросс, в пьяной эйфории испытывает прилив сил, сильное сексуальное влечение. Гросс хочет женщину! Конечно! Не зря волшебный пунш, сваренный по нашему секретному рецепту, кличут "эрекционным".

В поисках утреннего отсоса, доктор покидает наше мужское общество, улетая к Лауре, строгой сожительнице, на дух не переносящей нас вместе с безбашенным движняком.

— Я, к Лауре!

Поступившие силы от питательного напитка быстро пакуют врача, уносят бренное тело к осуществлению смелых эротических фантазий.

— Если понадоблюсь, звоните. Антонио нужно выспаться!

Гаврюша, оголенный нерв, полуоткрытым ртом, провожает глазами порхающего бабочкой Гросса.

— Епти, 8 утра! Нам на границе нужно быть сегодня в 8 вечера! Виталек, я в полнейшей растерянности. Вдруг, Антон не очнется! Что нам делать? — Гаврюша лицом нашкодившего сорванца, ожидающего наказания взрослых, дергает резко Виталика на тему сочувствия с каким либо действием, которое реанимирует меня.

— Этот толстый упырь, доктор, со спокойной душой трахаться поехал. Человек, — Гаврюша кивает в мою сторону. — Может, втыкает, а они… — Гаврюша брызжет слюной сильной нервозности.

— Успокойся! Гросс хороший доктор. Грамотный специалист, не первое мероприятие дежурит. Насмотрелся многого за свою практику, — Виталик осаживает Гаврюшин пыл бесконтрольной истерии.

— Вам выезжать в 4 дня. Времени вагон! До отъезда, возможно, он вернется в мир смертных, порадует друзей присутствием, — Виталик не стебается, хотя над Гаврюшей можно было бы поглумиться.

Виталик чуток морит. С другой стороны, он не кудесник поднять меня, а уныние только усугубит без того тревожную ситуацию. Мясистая, дождевая туча безразличия затмевает горизонт счастливого окончания съемок нашего кинофильма. Избегая струй ливня и вспышек молний, поникший Гаврюша топает спать.

Он переполнен сильным душевным волнением со смятением, я скажу больше, ИЗМЕНОЙ!!! Ни сколько не преувеличиваю! С Гавром мы попадем на проблемы вместе, так на всякий случай. Гаврюша переживает за поставку "экстази" скромным именем "Пилнос Биздаускас". За срыв доставки отрывают, как известно яйки.

Поставка "Полного Бздеца" произойдет даже при ненастной погоде, без вариантов.

 

04

Ноябрьские праздники 98 года мы безудержно трудимся. Моя профессия, работа? Я профессиональный драгдилер! Точнее сказать, занимаюсь циклом оптовой поставки и розничной реализации "лекарственного" препарата. Специализация, 3,4-метилендиокси-метамфетамина (МДМА). Жаргонно: "Е", "Экстази", "Икс", "Ешка", "XTC", "Адам", "Диск", "Круглое", "Бублик", "Гайка", "Колесо", "Колесница", "Табл". Я купец, сленгом наркодельцов, крупный торговец наркотиками. Интересы простираются на коноплю, галлюциногены: ЛСД и "ангельскую пыль" — пи-си-пи, но основной мой товар это "экстази".

О, man, ты не ожидал подобного откровения? Не пугайся! Я безобидный!

Для вас я барыга, пушер, толкач. Как не меняй форму продаж наркотиков, содержание процесса не изменится.

Читалка — страшилка господина Дельфина не про меня. Я неопустившийся ниже плинтуса, не ползающий на брюхе жизненным дном, не высохший от употребления героина, бледный с остекленевшим, потухшим взглядом. Сложившийся образ дилера толкающего "кайф" таким же потерянным для общества торчкам, как и сам. Облик, который рисуют средства массовой информации, либо народные больные фантазии. Я экстазишник, я покупаю и продаю "экстази". Врубаешься, man! Очень большая разница!

Мне двадцать четыре года. Аккуратный внешний вид молодого интеллигента-ботаника в очках, брендовая одежда со вкусом, высшее образование, четыре иностранных языка. Что еще нужно, чтобы полюбить меня, обычного, добившегося успеха парня? Летаю по жизни БМВ 5 серии, владею жилыми апартаментами площадью 200 м2 в центре Москвы, обедаю ресторанными блюдами. Культурно развиваюсь, man! Выставки, фильмы, спектакли. Кино моя главная слабость, Джим Джармуш, Гас Ван Сент, Тодд Хейнс, Ким Ки Дук.

Стереотип о барыге-диллере лопнул? Поменялось мнение? Нет! Отлично, man! Надувать слюнявые пузыри тщеславных понтов, переубеждать доказыванием давно открытых теорем, лепить фас и профиль современного торгаша психотропами и психоделиками не стану. Не люблю привлекать внимание излишней тратой денег, крутизной вещей, дорогими ненужными цацками, красноречивыми речами. Большие деньги любят тишину! Специфика специальности, быть невидимым, всегда доступным, доверху наполненным психотропными вкусностями и своевременным, что ценно. Первый план занимает всегда оно, "экстази" и он, клиент.

Мой внешний облик по признакам классового расслоения 90-х, классифицирует меня к гражданам, имеющим достаток выше среднего. Внутренне добрый, отзывчивый, ранимый романтик, пусть не всегда покладистый, но люди не совершенны.

Мне двадцать четыре года, десять лет из которых отдано сбыту наркотиков. Активно действуя, жестко, хлестко, не жалея собственных физических и моральных сил, пуская в ход любые доступные средства для достижения цели, вспахиваю плодородную почву открывшегося российского рынка. Иначе не сложится по криминальному бизнесу, выкинут из опасной игры партнеры, конкуренты, бандиты, отыщется куча авантюристов, любителей 3000 % прибыли. Временами становлюсь для множества соперников циничным, хитрым, невыносимым до преступности. Я похож на хозяйственного хлебороба. Смеешься, man? Кидая отборные семена "веществ" в плодородный чернозем нарко-товарного хозяйства России, тороплюсь собрать урожай до наступления холодов, лелея каждый колосок, обхожу кругами взращенные посевы с восхода до заката солнца, зорко слежу за тем, чтобы ни один паразит-конкурент не кинул ядовитую личину на наливающиеся питательным соком зерна. Собранные, обильные, вкусные урожаи, все для вас мои дорогие клиенты!

Бизнесом "экстази" промышляю с исторического для СССР 1991 года. Первые культово-брендовые "колеса", прилипли к языкам россиян благодаря Антону Кнутикову. Я не зазнайка, успокойся чувак! Разумеется, вполне себе таблетки малыми партиями посещали Россию без моей дружественной руки помощи. Кушали "колеса" избранные посетители первых ночных клубов Москвы. Непонятное удовольствие, трудно просекаемое. Другое дело старый, "добрый" героин, мать его. Кайф, конкретный ломовой "приход" сильная эйфория, типа в тысячу раз мощнее сексуального оргазма, как "красочно" описывали ощущения от "медленного" героинщики.

Одним моментом, пронырливый "герыч" завоевал неподготовленные умы, сердца и тела миллионов молодых, перспективных граждан страны. Героин убил половина люда, попробовавшего тяжелый наркотик. В те неспокойные времена "белый" стал доступен всем слоям общества, заполонил родину повсеместно, продавался в любой облезлой продуктовой палатке. "Экстази" стоило дороговато, с наличием товара проблема у барыг, о качестве вообще лучше промолчать, неудовлетворительное. Вклинившись промеж торговцев "кайфом" разной масти, направленности, я послужил толчком массовой миграции европейского "экстази". Химические красавицы и красавцы, доставляющие наслаждение, ринулись валом на просторы моей необъятной, холодной, но дружественной родины.

Семь лет упорной работы сделали дело продаж "Е" весьма успешным, имея эксклюзив на известную товарную линейку "экстази", я держу российский рынок химических достижений мирового хозяйства за яйца. "Феррари", "Митсубиши", "Бабочки", "Супермен", "Метро", "Подкова", "Доллар", нет смысла перечислять пять десятков круглых моделек высшего сорта, дистребьюция которых в Россию дозволена только моей команде. Теплые, денежные отношения с европроизводителями сделали наш трафик, единственным через который получаются свежие, первосортные "быстрые". Бродят на рынке "ешки" залетные, не без этого! Барыги, без морали, правильной идеологии, понимаете ли, мерзавцы, пробуют накормить честных работяг, тружеников капиталистического труда, студентов, менеджеров, бандитов, служащих откровенным гавном, психоактивным веществом, MDA и MDEA, а то и амфетамином.

С 80 % уверенностью скажу:

— Решил оторваться в ночном клубе с таблеткой? Имей ввиду! Это будет "экстази" Антона Кнутикова!

20 % оставляю вариантам попадания "ешечек" во рты клиентов через иные источники продаж. Но, помни, man! Лучшее "экстази" 1998 года именно Антона Кнутикова. Потому-что его сознательная цель, достижение тобой пика самой высокой эмоциональной горы мира, путь до которой наполнен полными загадок приключениями и поисками себя. Вступив уставшими ногами на заснеженную поверхность, величаво возвышающуюся над белым светом, ты постигнешь, долгая дорога пройдена не зря.

 

05

Нежданный мэил нашего человека в странах Балтии, Валдиса приглашает посетить показ нового препарата. Пресс-релиз мероприятия кратко информирует драг-баеров о том, что они могут самолично попробовать и даже приобрести: "Литовские химики, продолжатели выдающихся традиций ученого Антона Келиша, синтезировавшего в начале 20 века MDMA, спустя 80 лет помогут вашему духу вырваться из тисков телесного. Бессмертная душа выйдет из физического тела на 5 земных часов. Возможно, обратно домой в телесную оболочку она не пожелает возвратиться", — интригует рассылка круг покупателей.

Место, время показов препарата заранее не оглашаются. Страна, город, где планируется закрытое зрелище, без конкретной даты:

— Литва, Вильнюс 4-10 ноября, буду рад видеть тебя. Валдис.

P.S. Приедешь в деревню, скинь на пейджер: номер 123-4-11.

Я и "экстази", роман двух тайных любовников прячущихся разными уголками мира от посторонних глаз. Маясь нетерпением, отсчитываю дни до нашей долгожданной встречи, разглядывая давнее прошлое на потускневших черно-белых фотографиях, грежу о совместном счастливом будущем.

Она интересна мне априори, потому как разные полюса притягиваются. Я постоянно и всюду искал ее, рыская темными углами мегаполисов. Спускался эскалаторами метро вниз, поднимался скоростными лифтами небоскребов вверх. Городские окраины трущоб, богатые центральные кварталы подавали знаки, здесь ее нет. Великие музеи древних городов и самые посещаемые кинотеатры современных столиц, популярные ночные клубы, супермаркеты, рестораны молчали, жадно набирая ноздрями, дым выхлопных труб проносящихся мимо машин, наполняли легкие, через рот выдыхали, разводили руками, отрицательно качали головой. Уродливые, серые, ветхие дома, косились дырявыми крышами провинциальных, забытых Богом городков и поселков, гулко смеялись вслед моим безуспешным поискам. Неоновые, рекламные вывески горели надеждой, но надежда умирала вместе с погасшим на ночь солнцем.

Я случайно сталкивался с ней в самых неожиданных местах. Мы стояли совсем близко, ее силуэт тонких линий грациозно замер на стеклах моих солнцезащитных очков. Ее легкий аромат духов парализовал смущенного меня, отодвинул в сторону, закрыл ее стеной из поклонников. Срок подошел, наконец-то мы одни, желанный момент, который упускать нельзя. Я приглашаю ее пройтись куда-нибудь, она не возражает. Она приятно удивлена знакомством, она долго ждала меня, как я неустанно искал ее.

Внутренний, просторный двор средневекового жилища старинного города Брюгге. Лето, жарко. Мы сидим на кованой скамейке накрытые тенью ветвей столетних деревьев. Из открытого окна дома доносится песня Lou Reeda "Perfect Day":

— Just a perfect day drink Sangrea in the park then later when it gets dark we go home….,-тихой отрешенностью поет Duran Duran.

Не перебиваю, чутко слушаю ее фантастическую историю появления на белом свете. Первые детские шаги при помощи родительских рук от скрипучего, пружинистого дивана до детской кроватки, малюсенькой лодочки с прозрачным парусом. Школьные, детские шалости и выпускной бал, где она в вечернем, длинном, в пол черном платье, с глубоким декольте и открытыми плечами. Одноклассники выстроились в очередь на танец с ней. Ностальгия о далекой, беспечной юности. Ее привычки, увлечения, покажутся близкими и родными.

Полуденный зной спадает, мы гуляем прохладными аллеями Парка Миннуотер. Бродим вдоль пологого берега Озера Любви, водной гладью которого скользят прекрасные, грациозные, белоснежные лебеди. Водоем обволакивает гармонией и спокойствием. Вечер подкатывает незаметно. Луна желтой плямбой вскакивет на черной коже неба, а звезды макияжным блеском покрывают пространство вокруг пятна, скрывая безобразие небесного тела. Пора прощаться, но невидимая сила крепко держит нас вместе. Мы ловим такси, мы катим туда, где играет танцевальная музыка. Мы желаем танцев до упада!

Внутреннее устройство ночного клуба, декорации помещений, погружают в глубокую, звериную нору. Протяженный пролет длинной лестницы опускает к запутанным, лабиринтам коридоров с десятком комнат разных размеров. Подземная, широкая светлая галерея упирается в просторную, полутемную прямоугольную камеру, стены стилизованы под почву густо пронизанную переплетенными корнями деревьев. В углу возвышение, островок земли с пожухлой травой и высоким кустарником в котором спрятался диск-жокей. Мы на танцполе! Площадка пуста, ночным жителям рано спускаться в гнездилище танца.

Благовония источают запах полевых цветов. Играет эйсид-хаус, желтый смайлик прыгает по деревянному полу солнечным зайчиком. Сухой, холодный ритм композиции отталкивает, мы намереваемся уйти. Внезапно возникают триповые, синтезаторные звуки. Наращивая темп, они съедают мелодикой раздражающий одинокий бит, оживляют набором ярких красок блеклый фон карандашного рисунка.

Мы пускаемся в пляс. Armand Van Helden с грампластинки кружит нас замкнутым кругом танцпола. Усталость забирает силы. Ватные ноги выводят наружу, где летнее тепло возбуждает желание. Номер гостиницы, пошлое убранство средней руки борделя, красные зановески, тусклый свет, кружевное постельное белье.

Мы голые лежим на огромной, колониального стиля кровати. Я на животе, вытянув вдоль туловища руки, закрыв глаза. Я между шершавой простыней, пахнущей стиральным порошком и ее нереально прекрасным телом. Я под неземной красотой, man!!Она сверху, прижавшись к спине, шепчет ласковые слова, уговаривает уснуть. Ощущаю ее округлые бедра, подтянутый живот, крепкую овальную грудь. Я совершенно спокоен. Засыпаю с приятной мыслью, что мы вместе на всю оставшуюся, долгую жизнь, поскольку созданы друг для друга.

Утро переворачивает вверх дном вчерашний день, ее нет. Нет, нигде. Депрессия вливает в меня дозы крепкого спиртного, я сильными порывами ветра в четырех стенах номера гостиницы сметаю все на пути, разбиваю лоб и кулаки. Падаю, теряя физическую мощь, эмоционально выпотрошенным и брошенным. Падаю, чтобы завтра подняться, отправиться на бесконечные поиски возлюбленной. Мы снова встретимся. Все повторится заново. Каждый день, месяц, год, ибо это моя работа, отыскивать лучшие экземпляры "экстази". Я дилер, живу по законам жанра в постоянном поиске вечного кайфа.

Urge overkill, Girl, you'll be a woman… soon, Тарантино, "Криминальное чтиво", я опоздал.

 

06

Дома, сидя за письменным столом, курю джоинт поники, сосредоточенно перечитываю пятый раз электронное сообщение Валдиса на мерцающем экране компьютера. Нет ли подтекста между строк в присланной информации? High End звукоусиливающий аппарат приятно шумит морским прибоем.

Косяк тлеет дымком калифорнийской травы урожая прошлого года. Латинские буквы русских слов полученного письма, весть приятная, дебютант "ПБ" долгожданный персонаж давным-давно придуманной народом сказки. Свежеиспеченный "Х" горит нетерпением, когда пробьет час "Ч", он прильнет к бледно-розовым сосочкам языков новомодных рейверов. Отшвартуется от родного берега, и отправится в одиночное плавание по кипящим волнам молодых кровеносных сосудов. Странно, что презентацию "табла" передвинули с середины декабря на начало ноября. Вполне разумно потомить продвинутых пациентов, создав легкую интригу вокруг выхода таблетки, чтобы те нагуляли аппетит, а ближе к Новому году выпустить препарат на рынок, пожелав Happy New Year фанатам "Е"! Разве я не прав, man?

В настоящий момент мотивы организаторов, сместивших сроки мероприятия, меня не волнуют. Приятное щекотание внутри от предвкушения скорого свидания с "ПБ" усмиряет беспокойство о резко изменившихся планах устроителей. Я пренебрегаю лучшим помощником, интуицией, преданной подруги, не подводившей никогда.

Я проявляю легкомыслие! Не разнюхав повода, перекроившего планы организаторов, ищу опасных приключений на собственную задницу. Выкручусь, man! Разведаю непонятную ситуацию боем. Мы, в конце концов, наркотики продаем, а не товары для детей. Рассчитываю, что нынешний вояж за "экстази" кончится благополучно!

Сенсационного открытия препарата на вечеринке для бывалых торгашей не случится. Литовская экспедиция не обнаружит изобретения призванного "снести голову" целому поколению, а для молодняка стать культовым. Человечки совсем обленились, man! Рисковать никто не стремится. Производители "экстази" стригут "капусту" на идеях, переданных по наследству изобретательными отцами. С трудом завоеванная стабильность главная ценность старого света. Чистое творчество гуманистов химиков первой половины 20 века зависло в сладких мифах о былых временах. Сегодняшние монстры рынка "экстази" диктуют совершенно другие негласные этические нормы в производстве одурманивающих веществ. Правила процесса выхода продукта в рыночный свет не дозволяют являть безбашенность в креативах, безрассудство способно подорвать полувековую стабильность, которой так дорожат европейцы.

Впрочем, man, я лукавлю! Постоянство европейцев без сбоев пополняет наши карманы приличными деньгами, а купюры ценятся в циничном сегодняшнем мире выше, чем какие — то профессиональные идеалы.

С прибалтийскими ребятами, придумавшими препарат "ПБ" я знаком давно, рукастые парни, талантливые химики, но без сумасшествия, главного ингредиента феноменального "вещества". Они привносят фишку в рамки определенного синтеза, уменьшая или увеличивая силу наркотика, подмешивают производные синтетические элементы для остроты восприятия человеком проглотившего "Е", окружающего мира. По результатам соединения всех химических добавок получают знакомый "табл" с новой фишкой в ощущениях, состоянии клиента при изменении сознания.

Например, ты, man, коротая долгие зимние вечера дома, кулинаришь. Засучив рукава, усердно пыхтишь над своим фирменным тортом "Наполеон". Рецептом приготовления ты владеешь как 2х2 = 4. Наизусть помнишь об продуктовых ингредиентах блюда, их пропорциях, инструкции по смешиванию. Десятки раз выпекал и с закрытыми глазами состряпаешь традиционное кондитерское изделие. Ты, man, личность, ищущая с творческим подходом к делу! Экспериментируя с пищевыми элементами, добавляя продукты не входящие в общепринятый рецепт, придаешь неповторимый вкус, приевшемуся "Наполеону".

Гости, сняв пробу, бурно аплодируют.

— Вау, ой, как вкусно, бесподобно! — изумленно восхищаются друзья.

Женщины упрашивают раскрыть секрет выпекания торта. Но ты чувак, ссылаешься на то, что тайна неповторимого вкуса кушанья в бессмертной душе, которую ты якобы вложил в продукт из сладкого сдобного теста. Послушай себя со стороны, продал душу торту "Наполеон". Эй, крутой парень, не будь мелочным скупердяем, поделись вкусной вещицей с народом. Именно так благородно поступают литовские коллеги. Прибалты лекало препарата продают крупным фабрикантам "Е". Производственники приобретенную модель "экстази" широко тиражируют в лабораториях по всему земному шару. Правила рынка капиталистического устройства общества!

Бизнес торговли "таблетками" прогнозируем на ближайшие лет 30. Вектор развития производства и потребления синтетических наркотиков движется по абсолютно ясному для участников занятых в наркоиндустрии пути. Гениальный наркотик мы в недалеком будущем предвидим. Попусту болтать, красочно фантазировать о грядущем "drug" считается моветоном. Обходимся традиционным "экстази", экспериментируя, меняя синтез вещества, получаем в принципе то же "Е" отличающиеся степенью мощности воздействия на психическое сознание и чувства клиента. Химические опыты с соединением различных элементов психоделиков, психостимуляторов добавляют в "экстази" яркости, усиливают внутренние и внешние ощущения человека. Конечный эффект "Е" воздействия на клиента зависит от индивидуальности художника-химика.

Угадать успех "таблетки" у потребителей мало кто возьмется. Одно "экстази" держится много лет на плаву продаж, другое умирает после первой поставки. Профессионализм химика, оборудование производства, способ синтеза, факторов немало, влияющих на появление качественного психоделического "вещества". Новые психоактивные шлягеры пишутся регулярно в каждой стране, но мировыми хитами становятся единицы. Гениальный наркотик рождается раз в сто лет. В 20 веке он являлся на белый свет дважды!

Ты помнишь их жизненные истории, man? "ЛСД" и "Экстази"! Как препараты благих намерений "тяжелые дети (ц)" своих родителей поставили на уши несколько поколений молодых и современных? Легальная "кислота", психоделическая революция 60-х годов, учение "гуманизма, научного язычества основанной на умном добродушном плюрализме" (ц), "возрождение религии (ц)", которая поможет людям достичь понимания природных вещей. Отцы учения, Хаксли и Лири, рьяно взялись за продвижение постулатов знания в широкие народные массы, призывными лозунгами типа: "Просыпайся, настраивайся, исчезай". Чем могла закончиться всеобщая подсадка граждан США на "кислою"? Пофантазируй, чувак! Реакция официальных властей на психоделическую революцию запоздала, но успела сурово пресечь психо бунт на этапе эмоционального, а не физического подъема. "ЛСД" внесли в список запрещенных к легальной продаже лекарств, ввели тюремное наказание за несоблюдение закона.

Младшая сестра "Марки", "Экстази" другого поля ягода, законно погуляла в начале 80-х по Европе и Северной Америки несколько лет. Громкие басы рейв вечеринок, где обязательный атрибут танцев, "Е", обратили внимание правителей стран на широкие психоактивные возможности препарата. Повторения психоделического мятежа 60-х государственные боссы не хотели, "экстази" объявили персоной нон-грат, пополнив "таблеткой" запретный перечень наркотических средств.

Два феноменальных психотерапевтических лекарственных препарата сотворенные с благой целью помочь людям, в реальном мире золотого тельца, превратились при помощи участия наркодельцов в химические наркотики всех времен и народов.

Я обязан предупредить тебя, man! Шествуя по земному шару с высоко поднятой головой, наркотики заставляют людей собой восхищаться за возможность познать другие ощущения. И громогласно проклинать, когда психическое здоровье летит в бездонную пропасть сумасшествия. Наркотики непостоянны в характере как любые настоящие мегазвезды огромного, яркого шоу. Сверкая блеском белозубых улыбок, заманивают в свои крепкие объятия праздником вечного блаженства. Смертоносный дурман близко, даже когда людям кажется, что очень далеко или не коснется вовсе. Ну-ну, man не зарекайся, обойти наркотики стороной не так просто! Дурманящие вещества возникнут внезапно застав врасплох, войдут незаметно в квартиру парадной дверью, залезут через окно, они найдут уловку, чтобы оказаться в тебе, твоих детях, родных. Обыденное житье-бытье сгинет безвести в далеком прекрасном прошлом. Повернуть вспять необъезженного "быстрого" скакуна для любителя наездника не выполнимая задача. Любые наркотики крайне коварны, провести их никогда не удастся. Они изначально в курсе твоих недалеких планов, один раз попробовать "вещество", не более того. Картеж шулера с лохом обречен на проигрыш последнего. Один раз приема наркотика повторяет второй, а потом третий. Они безжалостны, владея арсеналом разного рода приятных штук доставляющих удовольствие, наркотики покажут рай на земле, спустя какое-то время крепко прижмут пальцем клиента, словно беспомощную букашку к сырой земле. Наркотики теперь полноправные хозяева бесправного человека. Они принудят потребителя под свою дудку плясать на задних лапах нужную мелодию для них. Подавив волю раба, возьмутся плотью угнетенной жертвы творить выгодные для себя преступные дела. Они вычерпают дух своего протеже до дна, бросят в душевную пустоту из безнадежного разочарования, глубокой депрессии, тяжелого психического заболевания. Зрелищное представление третьим звонком пригласит следующего героя участника наркотического действа. "Queen" затягивает" The Show Must Go On": ещё один будущий "герой", ещё одно безрассудное преступление….

Не заплывай за спасательные буйки мой милый малыш, чересчур не увлекайся "веществами", меры предосторожности спасут тебя!

Мои взаимоотношения с наркотиками сугубо деловые. Формула сотрудничества молекулярно проста. Наркотики приносят мне деньги, деньги дают высокую степень свободы жить жизнью, о которой мечтал. Свобода в моем случае самообман. Я человек, лишённый всех прав, полная собственность владельца, наркотиков, распоряжающихся моим трудом и жизнью. Химические рабовладельцы, я без остатка зависим, бесправная личность обменявший собственную волю на денежные купюры. Хозяйский командный голос повелевает, когда и что делать. "Е" подчинило мое я. Лишенный выбора, согласовываю каждый шаг, не принимаю самостоятельных решений. Бесконечная ролевая игра, он господин, я слуга, преданный до смерти хозяйский пес. Наверняка, нет никакой свободы, одна иллюзия, плод моего больного воображения. Выдумка винтика, крутящегося в огромном, четком механизме торговли наркотиков. В моем измерении стрелка часов замерла цифрой 0 часов 00минут. Ты не просекаешь man, о чем я? Не напрягайся, позже поймешь!

Dave Gahan, Master&servant, теория подтверждается:

 

07

Европейский "супермаркет экстази" работает 24 часа в сутки, без перерывов на обед и выходных. Широкий ассортимент товаров удовлетворит самого взыскательного покупателя. Полы белой мраморной плитки проводят рядами металлических стеллажей забитых под завязку "Е" на любой вкус и толщину кошелька. Улыбчивые продавцы-консультанты исчерпывающе посоветуют, разъяснят правила применения разных сортов "экстази". Укажут на противопоказания приема "таблеток". Здесь нарко индустрия, man! Так оптом торгуют наркотиками! Сравнение с супермаркетом я придумал. Предприятие наркоторговли действительно смахивает на обычный продуктовый магазин, где разноцветные коробки с пищевой ценностью по полкам, кассы обслуживания, покупатели, высматривающие вкусненькое, скидки постоянным клиентам, промо-акции с дегустациями продуктов, праздничные распродажи, отличие одно, наша торговая площадка вне зоны доступа для непосвященных.

Конспирация наркопродаж схожа с подводной лодкой, спрятанной от посторонних глаз в темных морских глубинах. Заказчики затянутые прочным морским узлом с производителями "экстази" лежат под одним байковым одеялом в судне, ползающей на брюхе илистым дном мирового океана. Субмарина лихо подлаживается под течения спроса потребителей любой страны. Груженая лодка до краев свежим товаром из Восточной Европы, Бельгии, Голландии, Германии, стран Балтии возьмет курс к северным берегам огромной страны России, где на причале пристани ждем мы. Неподалеку развернем сезонную ярмарку "экстази", но место и время только для лиц причастных к таинству.

Торговля, она и в Гондурасе торговля. Деньги-товар, форма товарно-денежных деловых связей в наркоторговой сфере функционирует отрегулируемым механизмом купли-продажи по некоторым принципам рыночной экономики. Конкуренция, рыночное ценообразование, договорные отношения между хозяйствующими субъектами. Главное, чем торговые комбинации с "Е" отличаются от сбыта, например, "докторской" колбасы, "экстази" на рынке товаров и услуг цивилизованных стран строго запрещен к свободной продаже. Предпринимательство с горчинкой долгих тюремных сроков и смертной казни не сбавляет обороты, запретный плод имеет репутацию высоко маржинальную. Барыши от криминального дельца, смеряют твой страх перед смертью и тюрьмой, мой straight man(честный человек)!

Полученный денежный результат оправдывает сверх риск. Приобретая поделки "экстази" напрямую у европейского производителя по 35–40 американских центов штука, розницей скидываю по 20–25 долларов США одна товарная единица. Накладные расходы, логистика доставки товара, фонд заработной платы моих драгоценных сотрудников. Далее постатейно внешние издержки, коррупционные выплаты правоохранителям, проценты хозяев ночных клубов, дискотек, промоторов фестивалей, концертов, вознаграждение уличных торговцев, итогом сумму 6–8 долларов чистой прибыли с одной таблетки, налоги мы, разумеется, государству не платим. Недельная порция столицы 100 000 таблеток тянет на 800 000 баксов. Вот такая экономика, man!

Закупки "экстази" у стоящего поставщика, подвоз продукта к месту, организация продаж, это шарики в подшипнике, вращающем вечный двигатель наркоторговли. Охотник дилетант падкий до легких денег, даже не предполагает, какой тернистый путь предстоит проделать, чтобы заполучить драгоценный трофей "таблетки". Найти европейского уровня поставщика марочного "экстази", одолеть государственные границы с крупной партией и, в конце концов, реализовать по выгодной цене продукт на земле, для непрофессионала задача трудно выполнимая. Среда обитания ценных пушных зверьков "Е" замаскирована заурядно, просто, в лоне привычной законопослушной общественной обыденности, но добраться до обиталища тяжело.

Химические лаборатории производства "экстази" надрываются максимальными мощностями, сутки на пролет, выплевывая заряженные бешеными частицами таблетки. Гнездо химиков вьется на кухне съемной кубической квартиры, на улице Оверблаак города Роттердам, фармацевтической фабрике, где днем настойки, растворы, экстракты, спирты, а ночью MDMA, MDA, MDEA, BZP, TCP. В зеленом автотрейлере несущемся автобанами Европы матушки, в студенческом общежитии, на животноводческой ферме, оборудованной промышленным миксером, несколькими баллонами бутана и парой бочек химических ингредиентов. Цена вопроса запустить лабораторию по изготовлению препарата от 5000 до 500000 долларов

Информативные весточки ласточками кружатся монитором компьютера, новостная лента в электронной почте, обматывает меня условными фразами. Шифром тайных слов, владеют только двое участников переписки.

— В ассортиментной линейке кондитерских изделий пополнение! Слоеные пирожные с кремом из взбитых сливок, прекрасно знакомый вкус, высококалорийный продукт! Максимальный объем поставки 50 000 штук в неделю! Цена договорная! Заинтересует коммерческое предложение. Решишь поставить на пробу в свой магазинчик вкусняшки, отпиши мэил шеф-повару. Удачи. Повар Ежич.

Между строк письма читаем:

— Номенклатура изделий "экстази" пополнилась, 100 % MDMA, мощность действия высокая! Возможность отгрузки — 50 000 тысяч штук в неделю. По цене нужно договариваться. Свяжись с Майклом по электронной почте.

Как грибы после проливного дождя вскакивают цеха кустарников, мини лаборатории любителей химиков, экспериментальные единицы из одиночек-самоучек, их сотни, тысячи, те которые производят "экстази". Я кооперируюсь только с крупными фабрикантами "таблеток", у них гарантия качества на товар, и производительность, позволяющая досыта кормить голодные российские рты.

Сговорившись о пробниках для дегустации, тестировании и апробации "слоеных пирожных", настойчиво прошу Майкла переправить образцы к месту в малой фасовки. Я немного борзею. Майкл не специалист по логистике, он экстра лучший производитель "экстази" в Европе, пожалуй, да и в мире, он признанный брэнд, популярное имя. "Таблетки" выпущенные Майклом продаются на всех континентах. С ним сложно подвязаться на совместный труд, Майкл отлюбил непонятные риски, сотрудничает только с проверенными оптовыми покупателями. Я VIP клиент для Майкла, мои продажи товара объемистые, позволяют отлично заработать партнеру, поэтому он не обращает внимания на гонор молодого бычка.

Испытания " экстази" от Майкла, я проведу на полигоне ночного клуба, например московского Water Club. Раздам завсегдатаям клуба, танцующим в ультрафиолете ламп совсем свежих "слоеных пирожных". Со словами "вы должны думать и чувствовать" (ц), я положу на язык каждому участнику капсулу истинного понимания настоящего и предвидения будущего. Вы сможете вслушаться в эмоциональное состояние человека рядом, принять роль другого индивида. Чистая эйфория, всеохватывающее чувство объединит участников в единое целое, барьеры личного общения падут. Разумеется man, люди в неописуемом восторге от такого восприятия окружающего мира, "что все в порядке с тобой и миром" (ц).

— И, огромное спасибо товарищу Кнутикову за нашу бурную молодость, — благодарила овациями публика.

После фурора милых крошек перед московской публикой. Бронирую "слоеные пирожные" Майкла численностью 50 000 голов. Через семь календарных дней я везу поклажу наезженной колеей сквозь государственные границы. Перемещение груза "экстази" из Европы в Россию происходит легковым автомобилем, мелкие партии провозятся скорым поездом. Вспомогательный вариант быстрой доставки товара в пункт назначения пассажирский самолет. Авиалайнер задействуется исключительно, когда клиент достойно вознаграждает мое опасное бравирование современными чудесами техники досмотра багажа пассажиров на пунктах проверки аэропортов. Не прячу вакуумные упаковки с таблетками внутри собственного организма или на частях тела. Возьмут с поличным полицаи, дерзну изложить стражам закона версию наивного лоха, мол, наркоту в багаж подсунули контрабандисты. Вменяемый адвокат придаст убедительности моему повествованию об одураченном преступниками, законопослушном туристе. "Экстази" мирно незаметно покоится в ручной клади, замаскированные под фармацевтические таблетки, например.

В зависимости от перевозимого количества "Е" фрахтуем автомобиль, грузовой-фургон либо легковое авто. Демократичная машина с пробегом для среднего класса в самый раз. Марка, внешний вид автотранспорта не должны на себе концентрировать внимания таможенников, инспекторов правопорядка, полицейских. Технически автомобиль следует скрупулезно проверить перед дальней поездкой. Незапланированные остановки по причине поломок автомобиля ставят под угрозу сроки доставки продукта и бесценную собственную безопасность. Автомобиль после двух-трех ходок за "экстази" меняю. Нет, man, это не правило. Личное суеверие.

Авто набивается под завязку "сладостями" Майкла, рулевая тяга, бензобак, запасное колесо, специально приготовленные тайники внутри салона, "экстази" укрываю самолично без свидетелей. Исторически так сложилось или собственный стиль ведения дела, но я всегда предпочитаю работать одиночкой. Вверять свою карму безопасности пусть даже близкому человеку, партнеру, значит повиснуть на тонком волоске от серьезных неприятностей. Вероятность задержания копами возрастает по проверенной аксиоме: знают двое, знают все. Полицейские исчейки не дремлют ни днем, ни ночью, ни зимой, ни летом. У полицаев нет как у обывателей еженедельных выходных, традиционных праздников, круглогодично они искусно плетут агентурные сети из стукачей, информаторов, помощников. Устраивают засады, выслеживая наркодельцов занесенных в черные списки Интерпола. Они настойчивые ребята man, терпеливые! Труды полицейских порой щедро вознаграждаются запертой в тюремной клетке крупной особью обитателя криминальных джунглей наркоторговца.

Я похож на земляного, дождевого червя. Проползая твердую почву сухопутных границ стран Прибалтики, Польши, Финляндии, Белоруссии, Украины, Германии, России, Бельгии, создаю систему контрабанды "экстази". Система прорытых ходов зелеными коридорами аэропортов, пограничных железнодорожных станций, пунктов пропуска автотранспорта, провозит запрещенный груз "Е". Меняю маршруты перемещения криминального товара в пункт назначения, запутываю полицейских маневрируя, сбиваю их со следа. Я набираю авиалайнером высоту полета, крейсерская скорость, стюардессы угощают алкогольными напитками пассажиров в бизнес классе. Проводники вагона поезда первого класса заваривают крепкий китайский чай. В автомагнитоле автомобиля поет "Михей и Джуманджи":

Чтобы отвлечься от 50 000 мирно посапывающих дном чемодана лучших друзей дилера "экстази" и тюремного срока в 10 лет при провале операции, я мечтаю.

Помешивая чайной ложечкой мед в стеклянной, прозрачной чашке, перебираю редкие памятные счастливые фрагменты собственной жизни, когда криминальное дело отпускало меня к песчаным берегам синего моря, оставляло на несколько дней наедине с живой природой без людей, денег, жизненных понятий и законов. Я дышал соленым свежим морским воздухом, лежал на теплом, мелком песке под прозрачным, бездонным небом. Ежедневно провожал алый закат и встречал появление светила над горизонтом, сидя на чертовом стуле отвесной скалы, стены которой уходили вертикально в водную глубь. Босиком ступал по черной, сырой земле, касался бархатистых листьев вековых деревьев. Слушал пение диковинных птиц, умывался холодной дождевой водой, стекавшей тонкими струями с крыши построенного из подручных материалов мной шалаша. Я под любым предлогом оттягивал отъезд, ночь, день, ночь, меня искали компаньоны, обзванивая знакомых, обязывали купленных ими милицейских исчеек достать меня из под земли. Надеялся, что партнеры совсем забудут, полностью вычеркнут меня из модели криминального бизнеса. Возвращаться обратно не хотел, отбрыкивался руками и ногами, отчаянно сопротивлялся. Партнеры словно демоны принуждали или уговаривали воротиться. Прокрученный стиральной машинкой, прополосщенный и отжатый, без сил, изможденный я сдавался на милость победителя, князю тьмы, бесу, я брал груз "экстази" и тащил.

Горячий чай обжигает небо рта, приводит меня в чувства, выталкивает приятные думы на реальную действительность. Здесь и сейчас самолет выпускает шасси заходит на посадку. Проводник поезда просит приготовить паспорта для прохождения таможенного контроля. Мой автомобиль встает в хвост длинной очереди из большегрузов дальнобойщиков на государственной границе. Мандраж учащает сердцебиение, ощущения сдавленности в горле и тягостная тошнота, страх сковывает в мертвое оцепенение конечности. Я незаметно провожу взглядом по пассажирам, охринеть, они нагло пялятся и тычут пальцем на меня, хором бормоча:

— Наркокурьер, дилер, он, он, он! — громкость плавно прибавляется. — Нужно задержать, арестовать бандита.

Они поднимаются с посадочных мест и словно зомби шагают в развалку ко мне, словесно чеканя: — Ты теперь наш, наш, наш!!!!

Я теряю самоконтроль, струя воздуха вырывается из легких, заставляет криком колебаться голосовые связки, инстинктивно прикусываю губу до крови. Зажатые зубами нервные окончания стреляет сигналом острой боли в мозг, тот дает отбой резонаторам, вопль умирает не родившись. Ужас отступает, волоча за собой шлейф холодной испарины по спине. Мишень сознания поражена в яблочко, я реанимируюсь, помаленьку прихожу в себя. Пристегнутые ремнями безопасности пассажиры спокойно застыли сиденьями, самолет выруливает взлетно-посадочной полосой аэродрома. Я опрокидываюсь спиной на кресло и закрываю глаза, нужно собраться мыслями, сосредоточиться, у меня в распоряжении несколько минут до черты таможенного досмотра пассажиров и багажа.

Я припоминаю свои первые вояжи за "Е". Студент, штудирующий иностранные языки по программе обмена учащихся между вузами двух стран. С черным, пластмассовым тубусом для бумаг, пустота двойных стенок которого плотно наполнялась препаратом, я проходил государственные границы как нож по сливочному маслу, не переживая страх, только легкое волнение спортсмена перед стартом. Полиция игнорировала студента-ботаника с футляром на плече, я не попадал в поле зрение стражей порядка, прокатавшись Европами год без особых затруднений. Криминальный бизнес не вызывал опасений, боязнь быть пойманным не терроризировала психику, не повергала в лихорадочный трепет эмоции, тревога не подступала ко мне на пушечный выстрел. Лютый страх затаился глухим местом моего заболевающего сознания, копил силы год за годом для главного сражения. Дурные чувства внутри меня сплотились повстанческой армией дисциплинированной, вооруженной пережитыми страданием, печалью, отчаянием. Отрицательные эмоции готовы к панической атаке на почти сломленную мою психику. Я оказался застигнутый врасплох, овечкой щиплющей травку на лужайке перед голодным зубастым волком. Хищник, чувство острого страха, выдуманный призрак следящий из кустов неподалеку подползал близко, но не трогал меня до поры. Ноги слабели, я вставал на колени от тени накрывавшей меня грозящей опасностью. Я рассчитывал, что страх попугает для острастки и исчезнет навсегда, оставив рассудок в относительном покое.

Восемнадцатилетним юношей, я выбрасывал адреналин, выплескивал энергию из чувств собравшуюся внутри меня, когда проходил с "экстази" в поклаже таможенный досмотр. Двадцатичетырехлетним молодым человеком испытываю один только всепоглощающий, неконтролируемый страх. Он пожирает меня с жадностью, тщательно пережевывает каждым провозом "экстази", выплевывает остатки пищевой отрыжкой за линию проверки таможни усталым с головной болью и поносом. Страх заранее предупреждает о том, что скоро мою душу проглотит целиком, переварит соком психических расстройств и удалит экскрементом тяжелой душевной болезни во внешнюю среду.

Я зациклился случайностями, мелкими нечего не значащими событиями, которые ранее в процессе контрабанды "экстази" не отвлекали внимания. Теперь кажется любой маломальский нестандартный эпизод в работе проскользит подошвой ботинка по гололедице, поможет упрятать меня на много лет за тюремную решетку. Мания преследования поселилась в голове. Действия людей мерещатся профессионально поставленным спектаклем с кульминационной сценой поимки и прилюдного линчевания наркокурьера. Таможенники, милиция, собаки поисковики наркотиков, пограничники, ОМОН, тщательно замаскировавшись на пути моего движения, ждут команды фас, чтобы внезапно захватить наркодельца.

Возраст, может быть пора на пенсию? Пришло время собирать камни и вкушать мирную, спокойную жизнь? Хм. И как ты, man представляешь удобное житейское бытие?

Ты забыл кто я? Наркокурьер!!! Мой диагноз до конца дней жизни! Это как героин — один раз попробуешь, никогда не будешь нормальным человеком. Наркоторговца не сдержит тюрьма, только смерть. Я панически боюсь тюрьмы, колючего проволочного периметра квадратных метров колонии строго режима, без открытых дверей за которыми дорога на все четыре стороны. Скроюсь хоть под землей, пущусь в бега в страны третьего мира, лишь бы не попадать в места заключения.

Где то внутри моей души вибрирует варган звуками чистых алтайских рек, высоких гор и бесконечно зеленой тайги. Организованная по правилам, выработанным за годы практической работы, контрабанда с внятными ответами на вопросы пограничников рухнет, если нервы наркокурьера не выдержат груз эмоционального возбуждения. Сотрудники правоохранительных служб это первоклассные психологи, настоящие звезды мимических сцен. Они по жестикуляции руками, языку тела, взгляду, улыбки прочтут, что ты нагло брешешь не краснея. Вежливый инспектор по досмотру попросит пройти в секретную комнату аэропорта.

— Скорее недоразумение. Дополнительная проверка багажа не займет много времени. Уважаемый пассажир, мы приносим глубочайшие извинения.

Церберы службы безопасности аэропорта проводят контрабандиста к людям в погонах полиции, перед которыми придется раскрыть нехитрый скарб путешественника. Они бережно пороются в вещах. Разноцветные таблетки "экстази" покатятся крышкой стола. Далее допросы, протоколы, понятые, уголовное дело по статье 188 Контрабанда, часть 2 УК РФ, суд, последнее слово подсудимого и приговор с наказанием.

— Молодой человек проснитесь, — милая стюардесса, чуть касаясь пальцами моего плеча, прогоняет дрему.

— Самолет приземлился, пассажиры покинули борт, остались только Вы, — дыхание девушки дотрагивается мятой до полости моего носа.

— Да, да, прошу прощения, что заставляю ждать — я мешкаю, пропускаю несколько минут вперед, чтобы включиться для работы наркокурьера. Вжиться в роль антигероя, злодея, контрабандиста. Я не спеша выхожу на подмостки контрольно-пропускного пункта аэропорта. Бродячий артист перевоплотился в криминального персонажа пьесы. Публика затаила дыхание, апогей театральной постановки близок, непредсказуемый финал преступной истории заводит интригой зрителя. Потерпи минуточку man, я уже протянул паспорт польскому инспектору пограничного контроля.

Польский пограничник упитанный, лысый, хомячьи щеки раздуваются вопросами в мой адрес. Инспектор пальцами-сосисками листает паспорт, досконально исследует содержимое документа из многочисленных европейских виз.

— С какой целью посещали Польшу? — ломанным русским языком, осипшим голосом живо интересуется страж границы.

— Tt Warsaw tour& travel, пан! Варшавская международная туристическая ярмарка. Бизнес, пан! — напускной усталостью процеживаю я.

— Часто бываете в Европе! — констатирует очевидное погранец. — Почему Вы путешествуете автомобилем, а не самолетом? — польский акцент щакает на буквах ч и ша.

— Страдаю фобией, страх полетов пан, с раннего детства, — наигранным равнодушием отвечаю я. — Если время позволяет, передвигаюсь машиной или поездом.

Какой занудный тип, думаю я! Человеческое любопытство не иначе. На черта тебе знать о том, что далеко в прошлом? Два часа простоял хвостом перегонщиков авто, так еще этот парит предпочтениями транспорта для поездок. Инспектор, как будто услышав мое возмущение, замолкает, хмуро сканирует паспорт компьютерной базой данных.

— Добрый день! Пройдемте к вашей машине, — отвлекает меня от телепатического сеанса с пограничником сотрудник таможни.

Мужчина лет сорока, высокого роста, мужественные черты лица, униформа отлично сидит на спортивной мускулистой фигуре.

— Добрый день, — передаю таможенную декларацию и следую за ним.

Он разговаривает по-русски чисто без акцента, шаблонные вопросы о перевозимых вещах.

— Личные вещи, рекламные проспекты с выставки, подарки друзьям, — безынициативно перечисляю я.

— Prosz?(прошу вас), откройте багажник.

В багажнике моего трехдверного Гольфа сумка с автонабором первой необходимости. По просьбе таможенника вытаскиваю поклажу, ставлю на асфальт. Он шарит глазами стенками и ковриком багажника, наклонившись, протягивает руку внутрь и проводит ладонью по тканевой обивке, приподнимает коврик. Я выражаю внешнее безразличие к осмотру, получается с трудом, когда пальцы инспектора и тайник с 50 000 "экстази" отделяет тонкая перегородка. Правая рука инспектора замирает местом, где повреждена обивка, невооруженным глазом заметить погрешность шва сложно, но таможенник натаскан опытом разыскивать убранные грубо следы конспирации контрабанды. Подушечки пальцев проверяющего поглаживают рубец ворсистой ткани багажника.

Вот я урод, корю себя за ниточный бугорок, поленился зачистить шишку, положился на авось, обленился вконец. Сердце учащенно бьется, тело погружается в ледяную, воздушную ванну, сковывая конечности кусками льда. Мое инертное созерцание манипуляций таможенника нужно разбить, пустив горячую струю воздуха, через минуту я замерзну и не произнесу даже звука. И тогда полицаи раскусят и сцапают меня.

— Все в порядке, пан инспектор? — повисшая тишина растворяется в воздухе высоким звуком голоса.

Поглощенный выпуклостью на материи инспектор откликается, выпрямляясь двух метровой пружиной, отстает от багажника.

— Ямамото Кансай? — вопрос усмешкой застывает на тонких, узких губах служащего таможни.

— Не понимаю! — недоумеваю я.

Он заразительно смеется, показывая пальцем на мой деловой костюм.

— Да, пан! — несколько растерянно подтверждаю.

Товарищ, мистер, синьор, мессир, господин, герр! Вы совершенно верно угадали, он японский маэстро портных дел. Отвяжись от меня родной дядечка не произнося вслух, обращаюсь к продвинутому в моде, любознательному досмотрщику. Пропусти через границу, взываю к таможеннику про себя.

— Костюм под кимоно, запамятовал имя дизайнера одежды. В молодости я носил поразительно похожий на Ваш, — не разобрав мои мысленные мольбы, инспектор повествует ностальгические зарисовки прошлых лет собственной жизни связанные с таким вот костюмом.

— Мне подарил наряд близкий друг из Японии, мы работали вместе, и…,-таможенника отрывает от сладкого для него рассказа знакомый бас пухлого пограничника.

Мы синхронно поворачиваем головы в сторону прозвучавшего голоса, но человек, уже исчез за дверью будки контрольно-пропускного пункта.

— Извините, служба зовет, пора, — с виноватой интонацией, за неоконченную историю с костюмом в личной судьбе, инспектор прощается, протягивает документы. У меня радостное желание крепко обнять мужика в униформе! Пограничник штампует паспорт разрешением пересечь границу. Я спешно семеню к машине, запрыгиваю в салон, хлопаю дверь, поворачиваю ключ зажигания, втыкаю первую попавшеюся аудио кассету в магнитолу. Шлагбаум энергично поднимается, освобождая путь, домой, "2PAC" рифмует "changes", я прошел таможенный досмотр.

 

08

Визы Литовской республики оперативно оформляю один день. Мой постоянный клиент Женя, мидовский чиновник помогает избежать формальностей со сроками выдачи документа в посольстве. Путь до места назначения проделываем поездом до Минска. Затем на машине от Минска до Вильнюса, с попутчиком моим партнером Сашей Бовичем. Привычный маршрут, города, словно типажи людей, старые знакомые приветствуют меня. Скромный интеллигент Минск, вечно пятидесятилетний, излишне худой, седовласый, немногословный мужчина. Сколько помню, он аккуратно одетый в одно и то же демисезонное пальто, сшитое в мастерской индивидуального пошива в середине 60-х годов. Начищенные кожаные классические ботинки и фетровая шляпа дополняют образ интеллигента ученого. Вильнюс, мещанин, не стереотип из советского эгоиста, индивидуалиста, стяжательного и безыдейного, другой, добропорядочный, законопослушный и работящий. Он 40 летний, хозяйственный и экономный консерватор, но не противник прогресса, поэтому сохраняя традиции прошлых поколений, разборчиво привносит передовые идеи в свой привычный облик.

Мои города кубики мозаики, проецирующие изображение на стенах, полах, потолке зданий. Мозаичные картины позволяют трогать значимые события истории своих городов, а не только лицезреть стороной. Кончиками пальцев дотягиваюсь до изображений и узоров из частиц камня, эмали, керамической плитки или дерева.

Я завожу непринужденные разговоры с местными жителями, работаю, хожу в гости, влюбляюсь. Мы знакомимся, временами ссоримся, навсегда расходимся, далеко уезжаем, бывает возвращаемся. Живописная летописная картина, когда-то задуманная неизвестным автором, предстает перед нашими глазами с пустыми фрагментами событий. На чистое пространство материала мы наносим образы людей, крупные факты общественной жизни, составляем красочную эпопею настоящего дня. Наши потомки придут в художественную галерею после нас, будут трогать, и рассматривать прошедшую эпоху, застывшую на сглаженной загрунтованной поверхности пола, стен или потолка. Отпрыски небрежно отобьют отбойным молотком наши узоры, выложат собственную картину жизни из современных материалов ламината и пробки, оставив от своих предков крохотный кусочек рисунка разноцветного камня как музейный экспонат. Эволюция man, все путем! Я сотрусь смертью мелким пепельным порошком. Мои темпераментные города-люди, Лондон, Варшава, Берлин, Амстердам, Киев, Санкт-Петербург, столицы, городки, поселки, деревни, уже приветствуют следующих незнакомцев, плутающих неизвестными улицами. Не всякий найдет местного расположения, симпатии. Города избирательны: предпочтут одних странников, равнодушны к другим, не примут третьих. Взаимоотношения сложная штука! Но, если между путником и городом вспыхнет роман! Культурный плод от общего чувства двоих долгие столетия будет поражать ежедневных туристов, утоляя стремление путешественников к прекрасным творениям, изысканными продуктами из камня, стекла, металла. Произведения искусства, при виде которых широко разевается рот, а голосовые связки громогласно изрекают: — Это величайшее чудо, man!

Половину жизни я живу в Москве. Мы не любим друг друга. У нас деловые, партнерские связи. Я доставляю гостям, сожителям партнерши неописуемое наркотическое удовольствие, она щедро платит за кайф деньгами и благосклонностью к моей персоне. Условия коммерческого контракта устраивают обе стороны. У меня, наркодилера N1 мастерки, получается, утолять голод вечно ненасытного в наслаждениях города. Бывает, позволяю себе лишнее в отношениях, бросая партнершу, месяцами пропадаю безвести, изменяю ей. Туда куда сбегаю, я совсем чужой приезжий и не вхожий в ближний круг иноземного града. Чуждый здесь я бронирую билет обратно к ней. Москва без шума скандала упреков встретит, не выкажет никакой обиды по случаю очередного бегства. У столицы в штате таких слуг тысячи. Любой грезит занять мое хлебное место. Компаньонша лицезря провинившегося оболтуса лишь едва самодовольно усмехнется, поставит на вид, что без нее я, ноль без палочки. Я для Москвы обычная проститутка, высокооплачиваемая, с неоригинальной мечтой покончить с блядским прошлым, завести семью, переехать в тихий провинциальный городишко, организовать небольшое коммерческое дело для прокорма, и жить, поживать, да добра наживать. Не судьба и будущее на ладони линией прочерчивает одиночество до старости или смерть от шальной пули, выпущенной в сторону сопровождаемого тобой VIP клиента, угадившая именно тебе в башку. Богатый выбор, man? Даже, не знаю, что избрать!

Поезд Москва-Минск отправлением в 23 часа 50 минут. Таксист-частник, дребезжит стареньким "Опелем" по Садовому кольцу везет меня на вокзал. Он ругает последними словами августовский дефолт, российское правительство, США, соседа нарика воняющего "винтом", ментов не способных утихомирить соседа. Бомбила ругательствами, постепенно переходит на конкретные личности, обкладывает матом правящую верхушку страны. Ельцин, Черномырдин, Березовский, Чубайс еще человек десять, о половине деятелей из черного списка водилы слышу впервые. В нецензурных словах шофера перечисленные персонажи политической, экономической сферы получаются коллективным портретом воров и педерастов. Шофер утомляет непрерывной болтологией вечного русского недовольства, я прошу замолчать. Дорогой забираю Гаврюшу из съемной квартиры в Юго-Западном округе. Гаврюша не транспортабелен, он пьян в стельку. Пятидневный, глубокий запой порожден осенней депрессией, сопряженной издержками нашей профессии. Гаврюша знатный дегустатор психоделиков. Существуют man и такие редкие специалисты! Порой мне жалко Гаврюшу, он неплохой парень, талантливый. Сумел бы стать друг востребованным мастером рабочей специальности, строителем, фермером. Вполне роль героя труда Стаханова нашего времени к лицу потомственному работяге. Современная эпоха нынче не та, не ценит государство рабочий класс. Обнаружил Гаврюша бесценный дар гениального специалиста определять на вкус качество "экстази". Глотает Гаврюша "Е" чаще положенного инструкцией к употреблению, пробует десятки сортов "экстази" для поставок. Он не пропустит низкосортный мусор в наши закрома родины. Тщательно отберет лучшие экземпляры из числа рекомендуемых производителями к закупке образцов. Он отделит зерна от плевел, некондиционный товар изготовителю придется забрать, чтобы продать лоху, у которого нет Гаврюши. Многолетний опыт Гавра с "экстази" по вкусовой пробе определит чувственную силу, эмоциональную красоту и остроту, силу прихода "колеса". Подобно классному сомелье, узнающему сорт, историю происхождения вина по аромату, Гаврюша расскажет о таблетке, рассмотрев экземпляр свежего "Е" со всех сторон. Он, по внешнему облику, манерам, поведению, интонации речи человека подберет сорт "Адама", который раскроет клиенту чакры кайфа, пробудит внутренние энергии счастья, вознесет к небесной высоте удовольствия.

Гаврюша страдает психическими расстройствами, опыты с химией натоптали грязными ботинками на когда-то сверкающем чистотой психическом здоровье парня. Он отмывает реагенты полусинтетического, амфетаминового ряда внутри себя водкой, запоями четыре раза в год по 12–14 дней. Бизнес, Гаврюшины приступы пьянства пока выносит, о собственном здоровье мы не заботимся, живем одним днем. Сложившаяся репутация о нас как держащих марку продавцам, главное достижение в работе, рисковать доверием клиентов не наше кредо. Кустарники-подпольщики суют в таблетки примеси с токсичностью тянущей пациента вниз интоксикациями, сильным наркотическим опьянением и быстрым сжиганием мозга. Наш личный контроль качества продукта минимизирует исход с тяжелыми последствиями для подопечных. 100 % безопасности не гарантирует никто. На головной мозг человека "экстази" и чистого MDMA разумной дозы оказывает нежелательные последствия. "Экстази" все же наркотик man, а не слоеное пирожное!!! Узнавать качество мы обязаны каждой ассортиментной позиции "Адама" из партии товара перед началом продаж клиентам, пропустить гавно не имеем права.

Мажет, штырит, я ускоряюсь, меня размазывает по кровати густым желе, перед глазами паутина фракталов, я режусь в русскую лотерею, дегустируя "экстази". Какой лотерейный билет "Е" вытяну на этот раз я не в курсе. Получив новое "экстази", невозможно угадать действие таблеток. Даже проверенные поставщики привозят неожиданные "колеса-сюрпризы" с добавками кофеина, pcp, синтетических опиатов, психоделика.

Моя выжженная химическими препаратами психика не пригодна к использованию в обществе. Мое изрезанное, изорванное сознание трещит, расползаясь по швам. Даю себе отчет в убийственном исходе для здоровья от злоупотребления "экстази", ведь я не новичок и счастливого хеппи-энда в конце точно не случится. Если не брошу "экстази", залезу в петлю. Инстинкт самосохранения дергает за нитки моих страхов надеждой, что я завяжу окончательно. Разум давит репутацией экстра поставщика, зарабатывавшейся годами.

— Ты или тебя! Соберись, хватит распадаться на слезливые атомы, не девочка, поди. Настоящий торговец должен знать, что продает клиентам! Закон! Положиться в определении качества "Е" на помощников вверх безрассудства, они подставят тебя, — аргументами отговаривает закончить с пробами "экстази" мое честолюбие.

Эффект новизны "Адама" давно исчез, волшебство и магия первого закидывания таблеткой растворилось в воздухе, опустив меня в густой туман и беспросветную мглу депрессии. Днем туман рассеивается, несколько часов прекрасной погоды в голове, к вечеру бушует шторм истерики из громких рыданий, криков и воплей. Кажется я на терпящем крушение корабле в открытом, волнующемся море. Буря роняет мое кукольное, беспомощное тело по палубе судна, бросает от одного борта к другому. Ноги дрожат, ползу на четвереньках скользким полом комнаты, стены которой покрыты трупными пятнами синюшно-фиолетового цвета. Вою плачем, слезы, сопли крови вперемежку с белыми, пенистыми слюнями стекают по подбородку, пот льет градом. Ноги немеют, я плюхаюсь на диван. Мышцы непроизвольно сокращаются, они напряжены до предела, сознание покидает тело. Веки опускаются, я захлебываюсь глубиной сна. Сновидения иллюзии возможной скорой реальности. Меня уничтожают, стирают ластиком с бизнеса, убивают менты, партнеры по бизнесу, раковая опухоль головного мозга.

Разбуженный ночным кошмаром, вдавливаюсь в самый глухой угол квартиры. Здесь, утративший границы своего я, просматриваю флэшбэки, по несколько часов гипнотизируя трудноразличимую, черную точку на потолке. Прокрутив кинопленку прошлых приходов пробников "Е", выключаю кинопроектор, затихаю, сидя на полу, прижав коленки к подбородку, окутанный вечерними сумерками.

Трек, Tomoyasu Hotei & Ray Cooper — A Drug Score, Part 2 (Adrenochrome, The Devil's Dance), исполняет страх и ненависть Антона Кнутикова.

 

09

Беллоруский вокзал подхватывает нас опаздывающих, броуновским движением пассажиров на центральной площади вокзала, выносит на железнодорожный перрон. Таксист помогает дотащить бездыханный организм Гаврюши до поезда и забросить в вагон. Дермонтиновые места в купе я выкупил полностью. Нам не по пути со случайными попутчиками лезущими пьяными разговорами о российской политике, международном мироустройстве, либо вечными житейскими проблемами с тещей и женой, ломающейся машиной иномаркой восьмилеткой. Поездное радио с треском бряцает группой "Pepsi": парни, музыка, наркотики. Диско снова входит в моду. Танцевальную площадку заполняют высокие, стройные юноши в оранжевых, салатных, желтых водолазках, свитерах, рубашках, клешеными джинсами подметая пол. Длинногие блондинки с макияжем перламутровой, розовой, красной помады и перламутровых ярко-голубых теней, избыточной бижутерий притягивают парней. Джинсовые макси-юбки, сарафаны, шорты с футболками крикливых расцветок, начинают отточенные простые движения. Неспешно, как будто, кому-то, показывая технику танца. Танцевальный темп ускоряется, сложные элементы движений набирают обороты. Пары синхронно танцуют. Улыбки, смех, визги, сверкающий свет, громкие пульсирующие ритмы, диско возвращается.

Мы танцуем как сумасшедшие ночь напролет, не под диско, не актуально, мы отплясываем под музыку безумия и угара, рейв. Музыка без слов, только ритм, странные звуки, не учит жизни и не трогает душу, она помогает отдохнуть, вынырнуть так, сказать из повседневного болота сегодняшней нашей действительности. Безудержное веселье на фоне развала страны, нищеты и хаоса, но по-другому не получается, крайность мы выбиваем крайностью, как клин клином. Иначе сдохнешь от обыкновенной житейской серости вокруг. Мы легкие и беззаботные, современные трубадуры, странствующие улицами городов несущие новое художественное явление, движение, где все перемешано со всем. Мы, man, разноцветные эстеты, со своим чувственными способами познания окружающего мира, который в начале 90-х кричал одно: теперь здесь можно все. Цунами абсолютной свободы пронеслось по стране, оставило рельеф из кучи возможностей обустройства личного житейского пространств доселе невиданных населению. Каждый житель выбирал способ строительства другой жизни исходя из собственного понимания непонятного процесса возведения индивидуального житейского счастья в условиях сменившихся моральных, экономических строительных материалов в новейшей истории. Одни граждане воровали у обессилившего государства или "лоховатых" сограждан, вторые спешно уезжали из развалившейся страны в поисках лучшей доли, третьи ради куска хлеба, прокорма семьи переквалифицировались в первых, четвертые умирали не найдя применения в реалиях тех дней. Были еще пятые, не желавшие уезжать, воровать, убивать, а тем более умирать. Пятые кто искренне полагал, в нашей стране стоит быть, предпринимать, работать, творить. Пятые, кому 17–25 лет, для них и играл модный рейв. Разогретые спиртным, закинувшиеся "веществом" мы угарно колбасились под дикий для окружающих музыкальный звук, это был наш долгожданный отрыв на несколько ночных часов. Утром, выйдя из ночного клуба, мы разбредались по нишам заново строящегося общества, а вечером возвращались во временный дом, чтобы немного передохнуть, с рассветом уйти.

Поезд "Москва-Минск" трогается под детройское техно. Ох, уж этот черный парень, король минимального звучания, Джефф Миллз, микс: "Live Mix At Liquid Rooms" режет из огромных стильных дизайнерских наушников на Гаврюшиных ушах. Я укладываю товарища на купейную полку-кровать. Ставлю в нишу для багажа между крышкой лежака, на котором устроился Гавр и полом вагона дорожную сумку "Адидас" с деньгами для покупки "экстази", подарками русских народных ремесел прибалтийским друзьям, парой нижнего белья, джинсами и свитером, средствами личной гигиены. Гаврюшин нехитрый скарб, двух литровая бутыль из-под "Кока-кола" с медицинским спиртом, две литровых бутылки минеральной воды, засовываю туда же в углубление под полкой, подальше от всевидящих глаз проводницы.

Полноватая в униформе проводница с маленьким курносым носом, проверяет пассажирские билеты. Женщина недовольно косится в сторону распластавшегося жабой на лежаке Гавра, извергающего перегар многодневного запоя и грохот странной для нее музыки.

— Алкоголь не пить. Милицию вызову, — грозит она.

— Слушаемся и повинуемся, мадам! — ехидничаю я.

Прокручиваю колесико регулирования громкости на CD плеере моего друга понижаю звук пугающей проводницу музыки.

Гаврюша спит, мирно посапывая греющими его душу картинками видениями. Иллюзорный мир сна веселит Гаврюшу, в его солнечных грезах нет нашей криминальной работы, отмороженных бандитов, продажных ментов, бытовой российской жизни. Гавр искренне по-детски улыбается. На яву радость Гаврюши давно большая редкость для нас. Хочется курить. Закрываю дверь купе чудо ключом, чтобы посторонний не вздумал пробраться внутрь. Прохожу обшарпанным вагонным коридором по истрепанной, выцветшей ковровой дорожке в прохладный тамбур. Тамбур утопает в табачном дыме ментоловых сигарет. Медленно вдыхаю воздух из табака с сыростью, на резком выдохе кашель рефлекторно вырывается из раздраженных сигаретным дымом легких. Приходит мысль, что я уже вполне накурился. На площадке тамбура две девушки, лет 20–25, с излишками дешевой косметики на симпатичных личиках, в вычурной, откровенной одежде, безвкусно подобранной. Они разговаривают, не обращая внимания на снующих туда-сюда по вагону пассажиров. По озабоченным выражениям лиц девиц, и увлеченному, бурному обсуждению, понятно как тема беседы важна для них. Поочереди, прижимая ярко выкрашенные помадой губы к уху собеседницы, голосисто вещают, стремятся перекричать металлический стук колес поезда. Моя одинокая персона не отвлекает дам от их тесного, горячего общения. Во всеуслышание последними словами, размахивая руками, они яростно ругают безликого человека именем Георгий, через фразу отсылая героя своего словесного базара к чертовой матери. Я не прикуриваю сигарету, гляжу через окно в осеннюю темноту, прилипшую к стеклу, отражающему внутренности железнодорожного тамбура, силуэты жестикулирующих девушек и мое лицо, выглядящее значительно старше возраста. Я словно ощущаю, как моя физиономия медленно расплавляется, словно кусок пластмассы под воздействием огня. Бесформенная масса стекает густой струей смеси жира и кожи, чувствую душок паленого мяса, он сплетается с дымом сигарет в тяжелый смрад. Отвратительный запах вызывает у меня приступ внезапной тошноты. Прислоняюсь лбом к прохладному стеклу вагонной двери. Закрываю глаза, делаю волевое и физическое усилие сдержать подташнивание, чтобы не вызвать рвоту. Упреки и нападки в повышенном тоне доносятся со стороны девушек в адрес Георгия. Яростные девичьи проклинания Джорджа отвлекает мой желудок от извержения содержимого через рот. Потихоньку прихожу в себя.

Из услышанного краем уха складывается картина производственного конфликта. Девчата, проститутки, едут в Гомель к родителям на праздники. Георгий, сутенер, кинувший работниц на обещанное вознаграждение, за какую-то халтуру в сауне. Дамы не стесняясь выражений, обкладывают сутенера смачными словечками с ног до головы.

Тошнота постепенно проходит, металлическая дверь тамбура клацает замком, вваливается военный, тучный подполковник, командировочный. Расстегнутый мундир офицера российской армии под ним белая майка, заправленная в тренировочные штаны из серии прощай молодость с отвисшими коленками. На ногах домашние, поношенные тапки. Опухшее, мятое лицо, потухший взгляд примагничиваются спиной к стенке тамбура. Он закуривает папиросу. Подполковник, изрядно выпивши, водочный перегар с клубами вонючего папиросного дыма наполняет вагонную коробку мужским отчаянием. По командиру заметно, что гремучая смесь давно не панацея избавляющая от жизненных невзгод сегодняшнего дня, где он не нашел своего места под солнцем после развала СССР, не сумел пристроиться под новые правила мироустройства. Сорокоградусная не спасает от ненавистной службы, где сегодня зарабатывают, разворовывая военное имущество, а не служат Родине. Водка перестала скрашивать одиночество офицера, он совсем один, любимая жена сбежала от безденежья к успешному коммерсанту, родители умерли, единственный сын избегает общения, считая отца "сапогом" и неудачником.

Курить мне перехотелось окончательно. Пропитанный насквозь табачным дымом двигаю в сторону купе.

 

10

Ты в курсе man, когда засыпает и просыпается Москва? Я работаю круглые сутки, после очередной поставки "экстази", отмериваю километры беговой дорожки московских кривых улиц. Днем оптовые, региональные клиенты, соседи по Содружеству Независимых Государств. Возня нескончаемых отгрузок, получения денег, утомительный марафон финиширует ближе к вечеру, передавая эстафетную палочку продаж спринтеру рознице.

Порой представляет мое богатое воображение, что я участник шпионского боевика. Условные знаки, обозначения передачи и получения информации о тайниках с товаром и деньгами. Проверка слежки за мной ментов или конкурентов. Прослушка телефонных разговоров, вынуждают вести диалог размытыми, шифрованными словами, фразами, которые понятны двоим. Но, скорее паранойя пиявкой присосалась к воспаленному, больному, ослабленному от наркотиков мозгу. Психоз постепенно высасывает адекватное восприятие мной реальности материального мира. Бизнес идет уверенной походкой дальше, несмотря на психические проблемы, бред преследования у некоторых тут персон.

Без организационных простоев, производственных пауз, перерывов на сон и отдых, массивное колесо маховика спроса на "экстази" принуждает двигатель наркоторговли продавать. Винтики, детали мотора продаж "Е" собранного, когда то нами, общество, man, нарекло наркосиндикатом, наркомафией, организованной преступностью. Я именую организацией, отлично сложенной, дисциплинированной, укомплектованной современными средствами для контрабанды наркотиков. Имеющей в штате человеческие силы, обученных, психологически устойчивых сотрудников каждый из которых осознает, зачем он именно здесь, дает себе полный отчет, в том, что будет ему за то, что он здесь.

Я купец, крупный продавец "ешечек", по совместительству совладелец нашего криминального предприятия с долей в 40 %. 60 % бизнеса у моего компаньона, Михаила Шмелева, бандита, "измайловского" авторитета. В совместной структуре я покупаю-продаю "экстази", Шмель обеспечивает безопасность и сохранность нашего общего детища от внешних посягательств подкупленных ментов, беспредельных конкурентов. Гаврюша, Ивушка, Пень направляющие территориальных секторов, где пасутся крупные клиенты. Ночные клубы, бары, дискотеки, ключевые места общественного потребления товара. Направляющие разрешают вопросы с оплатами от клиентов, следят за качеством поставляемого товара, ищут новые каналы сбыта "экстази". Под направляющими стоят бегунки. Численность бегунков зависит от величины оборота препарата в секторе и количество точек продаж "Е". Бегунки снабжают пункты реализации препаратом. Контингент лиц нашего "дружного" коллектива бегунков, молодые люди лет до двадцати пяти, стремящиеся скоро подзаработать. Заколотить деньжат быстро и немаленькую сумму вполне под силу. Попотев в продажах 4–5 месяцев, пусть недорогое, но авто европейского производителя поиметь удастся. Карьера бегунка не продолжительна. Суть, своевременно по собственной воле закончить с барыжничеством "экстази"! Работники, думающие о безоблачном будущем, снимают деньги за нелегкий труд и выруливают в легальную сферу трудовой деятельности. Одни строят профессиональную карьеру менеджеров в крупных российских и иностранных компаниях или служат чиновниками в государственных органах, вторые мутят собственный законный бизнес. Прочие деятели, попавшиеся с поличным милиции на перевозке наркотиков, садятся в тюрьму. Другие, дорвавшись до халявных препаратов, губят здоровье, бесконтрольным, чрезмерным употреблением вещества. Рабочие места выбывших бегунков скоро займут новички, вакансии закрываются быстро.

Да man, я непростительно пренебрег наркодилерами, людьми, руки которых вручают розничным клиентам "экстази". Дилер сегодня изюминка любой вечеринки. Дилер как очаровательный волшебник или Дед Мороз с запасом чудодейственных подарков для дикого, беспробудного веселья. Радостное настроение ценится тусовкой по достоинству, поэтому драгдилер горячо почитаем и глубоко уважаем клиентами. Личный дилер нынче модная потребность как персональный лечащий врач!

Я тоже промышляю дилером, man! VIP персоны: политики, бандиты, музыканты, топ менеджеры компаний, коммерсанты, золотая молодежь, социальные слои требующие индивидуального подхода. И я подобающе обслуживаю элитного клиента. Змеем искусителем обвиваюсь вокруг шеи пациента, сладко шепчу:

— Вы будете как боги, знающие подлинное добро и неоспоримое зло, — уговариваю откусить запретный, сладкий плод из рук моих. Вы непротив, трудно сдержаться, чтобы не попробовать возбуждающий дурман, потому что мы все любим праздник, стараемся всегда к нему возвращаться.

Прошу "желтого" таксиста высадить меня около метро Павелецкая. В 5 минутах ходьбы от станции метро хорошо устроился центр притяжения модных и прогрессивных. Теплым июньским, поздним пятничным вечером неторопливо бреду в ночной клуб "Птюч". По пути попадаются редкие прохожие, загулявшие влюбленные парочки, подвыпившие работяги, засидевшиеся с коллегами за бутылкой горячительного после трудового дня. Пахнет пышной зеленью на ветвях деревьев и сладкой, душистой коноплей. Кто-то смело раскуривается марихуаной в лысых без листвы кустах совсем близко от тротуара. Раздается глухой мужской кашель, заливистый девичий смех.

Клуб "Птюч" соседствует со старообрядческой церковью, вера и наркотики, дьявол танцует рядом с религиозными крестами. Дверные проходы, один в химический "рай" земного, телесного наслаждения, другой в небесный рай вечного блаженства души. Праведники после смерти попадут в сообщество избранных. Людям, живущим согласно заповедям, моральным предписаниям выдадут флаер с бесплатным проходом, а фейсконтроль на небесах пропустит без лишних слов в нетронутое временем и смертью место, где гармония с природой и бесконечная совершенная жизнь. Но, мы закоренелые грешники, не размышляем о пути к вечной жизни на небесах. Нам 16–20 лет, полное и невозмутимое счастье жаждем взять при жизни, поэтому отпираем дверь в земной химический, психоактивный "рай". Прикуриваю сигарету, перед входом в клуб несколько человек, рэйверы подростки, юные фрики, два пожилых карлика и компания растерявшихся иностранцев.

Чужестранцы, искатели приключений, судя по языковому акценту, раскованные англичане, вопрошают у обкурившихся травой карликов о способе проникнуть в "Птюч". Карлики, непрерывно хохочут, сбивая с толку сконфузившихся англичан. Я прихожу на выручку англоязычной компании из двух молодых ребят и их подружек, вместе проходим жесткий, отсеивающих лишних персонажей, фейсконтроль на вратах во вседозволенность, серым коридором бомбоубежища минуем гардероб, попадаем на грохочущий музыкой танцпол. Техно гремит пластинкой Tresor, играет DJ Зорькин. Стены, потолок танцевальной площадки покрыты фольгой поверх которой макеты звезд и планет разного размера и цветов. Под яркими мигающими лучами света стробоскопа кажется, ты танцуешь на просторах бесконечного, бескрайнего космоса.

Я ловлю мелодичный проигрыш музыкального микса Зорькина, излагаю белобрысому, высокому парню англичанину именем Тин правила, точнее информацию об отсутствии правил нашего клуба. Он, приоткрыв рот, покорно кивает в такт моих слов об уставе поведения в "Птюче". Тин с восторгом разглядывает пеструю публику, прибывающую на праздник жизни. Вот они падшие души нашего странного времени, геи, музыканты, студенты, коммерсанты, поэты, писатели, дизайнеры. Я тепло здороваюсь почти с каждым гостем. Тин предполагает, что я завсегдатай посетитель ночного клуба!

— Пока не определился, какую роль играю в клубе, но точно здесь меня ждут с нетерпеньем! — ухмыляюсь я.

Нежное соло гитары музыкальной композиции сменяется оглушительными шлепками бита, ди-джей заводит публику. Пипл на танцполе одобрительно ревет, в такт музыки хлопает ладошами, перебивает мой краткий инструктаж Тиму. Произносимые слова тонут в раскатистых звуках, я дергаю англичанина за рукав рубашки, показываю рукой в сторону бара, где меня искать на случай, если понадоблюсь.

Мы дилеры, сладкое томление клабберов. Нетерпеливые клиенты рыскают углами клуба, озираются по сторонам надеясь выхватить знакомого продавца "экстази". Они завистливо косятся на посетителей уже закинувшихся "E". Пустые, сухие гости беспокойно курят сигарету за сигаретой, запивая мятным чаем, сбивают нервозность, которая накатывает от пугающей мысли провести ночь без кайфа. Мы игриво дразним клиентов, намеренно немного опаздывая к началу угарного пати. Пациенты маленькими стайками в сонном чиллауте, баре, изнывают от жгучей тоски, предвкушая долгожданное рандеву с "экстази". Они вяло общаются между собой на темы ничего не значащие для них. Частенько, инстинктивно поглядывая на вход в ночной клуб, потирают ладошки от нетерпения окунуться с головой в желанный экстаз искусственного мимолетного счастья. Пришествие драгдилера срывает с насиженных диванов, кресел утомившихся клиентов. Они бросаются к нам спортсменами спринтерами с линии старта по команде рефери, словно наградой маячит золотая олимпийская медаль. Клиенты стискивают нас в своих крепких объятиях, девушки приветливо целуют, молодые люди пожимают руку, приятельски похлопывают по плечу. Старые добрые друзья подумает сторонний зритель, глядя на нас. Но, мы не реагируем на порожние вопросы клиентов о нашей жизни, как дела, что нового? Контрагентов не занимают наши малосодержательные ответы, внимание к себе пациентов намертво приковывает "экстази". Они сжимают в кулачках заветные "круглые", расходятся пространством ночного клуба. На сегодня мы не нужны им, как впрочем, и они нам. До следующих встреч! Доброй ночи man!

В барной зоне я, две девушки и их спутники. Детские лица мальчиков и девочек выдают в ребятах вчерашних школьников. Раньше не замечал этих ребятишек в злачном клубе. За столиком молодых людей шумно и весело. Признаки поведения честной компании сдают с потрохами тот "светлый" первый раз закидывания клиента "колесом". Мозги молодняка лишились психической девственности. В потерявшем счет участников полка поклонников "экстази" прибыло.

В ночь с пятницы на субботу неукротимая команда экстазишников Антона Кнутикова бешено обслуживает прихоти клиентов расправивших крылья, алчущих взлететь к далеким небесам наслаждения. Мои дилеры кружат помещением клуба, зорко высматривая скучающих персон, чтобы привнести веселый задор в их пресный отдых. Возникает как из — под земли взволнованный Гаврюша. Он отчитывается отличными продажами новинки "экстази" именем "Мэрлин". Она дорогая по деньгам штучка, но это того стоит. Трех часовая сверхчувствительность от ветреной красотки позволит пережить ее обладателю настоящую, всепоглощающую физическую и духовную любовь ко всем и ко всему. Народ не скупится на комплименты "Мэрлин", бойко скупая партию товара, припасенную на ночь. Я курю сигареты, отхлебываю зеленый чай из белой, фарфоровой чашки. За стол подсаживаются, сменяя друг друга, знакомые близкие или далекие, совсем посторонние для меня лица. Ничего не значащие беседы о клубах, музыки, моде, художественных фильмах, немного снимают психологическую усталость, скопившуюся за последние дни сумасшедших по скорости продаж препарата.

События московской ночной клубной жизни дозировано, чтобы хватило на всех сегодняшних слушателей, выдает парень по имени Саша. Он самозабвенный тусовщик с многолетним стажем, ничего не делающий по жизни, перебивающийся случайными заработками. Например, периодически продает мое "экстази". Внешне двадцатилетний беззаботный рейвер, выкрашенная прядь волос в синий цвет, кислотного цвета футболка, ботинки Dr.Martens на высокой платформе-подошве, красные обтягивающие джинсы, фенечки-браслеты из разноцветного бисера на запястьях рук. Сашу выдают черты лица, впалые щеки, морщины, редкие ресницы. Мужчине 40 лет, в душе 20. Думаю, Саша редкий тип личности, внутренне вечно молодой и беззаботный.

— Здорого Антоха! Где так долго пропадал? — опускается на стул разгоряченный танцами Саша. Я вяло протягиваю руку для приветствия.

— Ты чего такой невеселый? — бодро пожимает мою ладонь приятель.

Я нехотя раскрываю рот, чтобы ни показаться не вежливым, откликнуться на вопросы моего старого знакомого. Он не дожидается когда я что-то промолвлю и серфером на гребне бегущей волны стремительно несется бескрайними просторами из слухов и новостей московского тусообразования.

— Известие номер раз Тох! X.P. VooDoo выродил таки новомодный клуб, окрестил "Лесс"! — имитируя одесский говор, задорно болтает Саша.

— Вспоминай! Три месяца назад за этим же столом X.P. затирал про нереальное место в Измайловском парке? Так вот, — он берет мою чашку чая, поболтав ее содержимое, убедившись, что там еще чего-то бултыхается, делает глоток, довольно крякает. — Неделю назад клубец распахнул двери и принял первых посетителей, — Саша ставит фарворувую чашку напитка обратно, опрокидывается на спинку стула.

— Полнейший андеграунд Антонио доложу тебе, Тимур рубит клубную фишку! Я не поклонник гоа-транса, но движуха в клубе вставляет.

Насыщенное мелкими подробностями самозабвенное сказание Саши о диковинном клубе "Лесс" тянется минут десять. Я безмолвствую, физическое утомление, энергетическое истощение призывают организм поспать. Саша тарахтит без остановки, его словесно несет, язык экспрессивно рисует красками внутренне убранство ночного клуба из психоделических дизайнов, украшений паутин фракталов. Сумасшедшие, сказочные перформансы каких московская публика не видала. Герои представлений, летающие эльфы, страшные гоблины с длинными ушами, кошачьими, глазами, когтями на пальцах рук, уродливые тролли. Имеются в арсенале устроителей шоу действующие лица внешне приятней, пришельцы из внеземных цивилизаций, миниатюрные, привлекательные феи, посланники Богов крылатые ангелы. Кругом лесной массив повышает градус таинственности, волшебства и сакральности. Обязательные атрибуты здешней клубной атмосферы галлюциногенные грибы, психоделическая музыка гоа-транс.

Сашу не сбивает с толку совершенное молчание собеседника. Очевидцам речи моего приятеля может показаться, что он болтает сам с собой. Его распирает неистово, бесстыжая "Мэрилин" безостановочной болтологией. Саша ручьем свежих клубных событий минувшего месяца журчит, звенит, откуда — то сверху фоном к моим размышлениям. Я зарылся с головой во множестве накрывших разношерстных мыслей о собственном настоящем и будущем.

— В клубе "Третий Путь" Раскольников заставляет гостей ходить босиком. Питерский "Тоннель" отпраздновал день рождение три года. Приезжал свирепый финн, не запомнил, как звать парня, из молодых. Он с аппетитом съел местных псилоцибиновых грибов и сыграл трехчасовой улетный сет. Народа было столько, что яблоку на танцполе было некуда упасть. Девчата неистово визжали от неописуемого восторга, срывали с себя лифчики, вообщем музыкальный экстаз.

Саша, словно телеведущий с канала MTV по телесуфлеру зачитывает новости насыщенной клубной жизни.

— В Water Club секретное выступление Orb. Поговаривают, Ваня Салмаксов напоил водкой Патерсона в Берлине до потери памяти и вывез бессознательного парня в Москву. Мистер Патерсон очнулся в диджейке, а Ваня ему играй.

— Зная сверхспособности Ивана договариваться с людьми, — я усмехаюсь, — это вполне реально.

Я затягиваюсь пятой или десятой сигаретой за последний час. Время медленной гусеницей проползает часовой стрелкой по циферблату, разгар вечерины, а измотанный бессонными ночами организм упрашивает мозг делегировать тело на горизонтальный отдых в кровать. Нужно что-то делать с телесной разбитостью. Машу рукой бармену Матвею, прошу сделать воды с газом минеральной и чашку наикрепчайшего, черного кофе. Поднос с заказом приносит Настя моя подруга, бережно расставляет напитки на столе. Я привстаю с места и целую ее мягкую, чуть румяную щеку. Она демонстративно осматривает меня со всех сторон.

— Наш путешественник наконец-то вернулся из путешествия! — мы присаживаемся, она накрывает мою кисть правой руки, лежащую на столе влажными и теплыми ладошками. Ее невесомое прикосновение возбуждает страстью.

— Совсем ты одичал вдали от родины! — Настя чувствует горячий всплеск и реагирует на эротические импульсы, струящиеся из меня. Она заигрывает, щекочет пальцем мой подбородок. Хихикает. Хитро, наклонив головку на бок, делает глазки.

— Как съездил Антош? Ты устало выглядишь man!

— Все ок! Промотался не зря, сама видишь, — поворачиваюсь в сторону танцпола, — Какое там угарное веселье!

— Да клевая девчонка, которую ты привез из путешествия, это улетная фантастика! — констатирует подруга о чудодейственных психоактивных талантах "Мэрлин".

Настя пододвигается вплотную, ее грудь без лифчика под футболкой чуть касается моей спины. Настя описывает последние происшествия из ее активной деловой жизни. Произносимые фразы напрочь глушатся музыкой. На танцполе выступает Компасс-Врубель, минималистические удары молота по наковальне, стены клуба содрогаются под жутким бряцаньем, вылетающим из музыкальных колонок.

Настя дизайнер одежды, программная рубрика мода, это про нее. Она на прошлой неделе вернулась из Англии, посетила сейшен крутых модельеров. Очарованная модными европейскими тенденциями от Hussein Chalayan, Owen Gaster и Alexander McQueen, захлебываясь восторгами, равняет Россию на Англию Наивная девочка искренне полагает, что убедит нынешних русских толстосумов вылезти из однообразных, малиновых пиджаков.

— Антош поехали ко мне домой отдохнем? — Настя достает меня незаметно погрузившегося в бессмысленную пустоту раздумий. Время от времени мы спим вместе, без обязательств, современные свободные отношения. Настя берет у меня "экстази" для расслабона, я заказываю у нее одежду. Красивая и деловая она, по моему мнению, эталон женщины конца 20 начала 21 века, самодостаточная и успешная. Воображая, переношу во времени в будущее моих друзей знакомых лет на 15 вперед. Какими мы будем? Что добьемся? И в конце то концов ради чего весь этот наш кипишь из учебы, карьеры, денег?

— У меня деловая встреча через два часа Настенька… — указательный палец Насти прижимается к моим губам, прерывает попытку "оправдания". Замолкаю. Настя встает с места, чмокает меня в щеку, разворачивается и быстрой, волнующей поступью скрывается в проходе на танцпол.

Перелистываю журнал "Ом" забытый Настей с DJ Санчесом на главной обложке. Страницы модного издания представляют героев моего лихого времени, моих современников. Мы здороваемся, обмениваемся ничего не значащими фразами, делимся новостями и личными планами.

Что станет с нами через пятнадцать двадцать лет. Игорь Григорьев — главред "Ом", Настя Михайловская, Андрей Бартенев, Илья Лагутенко из "Мумий Тролль", или Саша — тусовщик, Настя, ребята иностранцы, которых я провел сегодня в клуб, Гаврюша, Шмелев? Вероятно, мы сотворим диковинные музыкальные ритмы, породим потрясающие идеи, воздвигнем нерушимые постулаты. Очевидно, мы сгинем в небытие ранее привычного, средне — статистического срока для индивидуальной истории личности, покинем белый свет, только крест на холмике могилы выдаст миг нашего присутствия на земле. Минорные соображения о будущих временах тяготят. По правде сказать, не люблю размышлять о будущем, потому что живу одним днем, впрочем, как и все здесь присутствующие.

 

13

Поезд стучит колесами, ломаный бит музыки смиксованный с "бархатным" тембром пения Frank Sinatra My Way в плеере листает тонкую брошюру моего жизнеописания.

— Моя жизнь-доказательство тому, как не следует принимать удары судьбы. Но, я это делал по-своему, — бубню под нос, перефразируя песню маэстро.

Я в длинной коридорной кишке вагона, большинство пассажиров спит. Общий свет притушен. Стою в проходе облокотившись на белые круглые поручни вдоль стены с окнами, таращусь в ночную, дождливую осень за стеклом несущегося поезда. Отрывает меня от однообразной картины осеннего, размытого пейзажа знакомый говор девушек-путан доносящийся из приоткрытой неподалеку двери купе. Компанию девицам составляют двое мужчин, судя по голосам лет пятидесяти. Мужики, явно перебравши алкоголя, оголтелой манерой доказывают спутницам теорему прелестей семейного уклада и совместного быта. Портативный магнитофон шипит песней Шуфутинского, "Незаточены ножи".

— Вы должны детей рожать, а мы деньги добывать, защищать вас от уродов всяких, — басит мужчина заплетающимся от алкоголя языком.

— Какие деньги? На ваши заработки пожрать толком не получится, — прыскает противным ржаньем девица попутчику.

— Вот сколько ты зарабатываешь в месяц? — с явной издевкой допытывается тот же женский голос.

Мужик растерянно мешкает, девушка дабы свернуть с неудобного предмета общего обсуждения и не испортить приятные посиделки, наигранно заливается хохотом, сквозь который выдавливает:

— А я столько за три часа работы могу срубить денег.

Компашка дружно гогочет.

Поднявшийся шум в купе не заставляет долго ждать грозную проводницу. Она хлестким рывком распахивает двери купе. Скрестив руки на груди, замирает сердитым цербером в дверном проеме. Женщина пугает сотрудниками правопорядка, если сию минуту пассажиры не утихомирятся. Быстрой реакцией на обещанные неприятности коридор показывает знакомого по перекуру военного. Подполковник с проводницей выходят в проход вагона. Лицо мужчины багрового цвета, он с голым торсом живот похож на разваренный пельмень. Защитник Родины норовит перевести недоразумение с шумом в шутку. Он неуклюже обнимает проводницу за обширную талию. Извиняется, клянется, что такого гулкого неудобства ни в коем разе не повторится. Военнослужащий заискивающе вопрошает о свободном купе за дополнительную плату. Проводница силой скидывает руку военного с пояса. Раскрасневшаяся физиономия женщины приобретает гневно-устрашающее выражение.

— Кабелина!!!! Все милицию зову! — гаркает она.

Подполковник пугается не на шутку, умоляет простить, оправдывается тем, что она неверно поняла его просьбу. Он запрыгивает струсившим зайцем в купе, хлопает дверью, щелкает замком, внутри все замолкают.

Я один в полутемном вагоне, пестрая, разношерстная общественность в купе сопит под мерный стук колес, храпит снами, черно-белыми и цветными, страшными и радостными грезами. Сны обывателей ни очем, ни сладкие, ни горькие, самые обычные, как их однообразное безликое существование. Признаюсь, сограждане меня вечно раздражали. Всячески открещивался, отбрыкивался от быдловатого народца приговоренного в века вечные заглатывать водку и распевать пьяные песни в три притопа в два прихлопа. Моя идиллическая идея фикс сбежать с одной шестой территории земного шара, куда глаза глядят, в Бразилию, Аргентину, Австралию, Новую Зеландию, не принципиально. В России задыхаюсь, не моя стихия, среда обитания, культура. Я не патриот, не люблю Родину. Гнить в бесперспективном социуме, деградировать духовно, "заманчивые", мрачные близкие перспективы.

Нормальные люди разъехались. Кто остался? Бандюки-отморозки, неудачники, стремающиеся пукнуть в собственном туалете. Ну, еще пользователи страны, нововырожденная верхушка-элита.

Я порядочно заработал, чтобы безбедно жить где-нибудь на Лазурном Берегу. Окопаюсь в средиземноморской Ницце. Организую, цивильный кабак в традиционном русском стиле накормлю тоскующих по родине иммигрантов жирными пельменями, масляными блинами, наваристым борщом, напою хлебным квасом. Тьфу! Блин. Опять занудная ностальгия, вечно не проходящая душевное томление по отчизне. Круглолицые расписные матрешки, хохлома с красными сочными ягодами рябины и земляники, угарная баня, водка, одноголосая гармонь.

Что меня держит в России? Патриотизм не моя история. Любовь к своему отечеству, преданность народу, готовность к любым жертвам и подвигам во имя интересов родины, выдуманная политтехнологами в России разводка для лохов. Русский народ из покон веков нуждался в великих идеях, призывных лозунгах. Иначе не вкалывает русский человек, не приносит пользу обществу, кладет на правящих благодетелей с прибором. Ты неверно понял меня man! Я за любовь к родине, любовь к отечеству. За государственную пропаганду патриотизма, но не за циничное вранье с экранов телевизоров. Услышали бы обыватели режиссеров спектаклей за кулисами театра пропаганды! Россию правители попользуют на материальные блага и живо срулят в вожделенные страны западной Европы на постоянное место жительство. Новоиспеченные идеологи государственной власти жгут пламенными речами, вешая лапшу на уши гражданам о великой России. Половина недвижимости центральной части Лондона скуплена патриотами, комфортные гнезда вьют, семьи перевозят, короче знают, где встретить спокойно старость. Ничего меня не сдерживает свернуть дело на родине, собрать пожитки и в дальний путь.

Долю бизнеса продам Шмелю и Бовичу. С наркотой закончу раз и навсегда. Спасибо "экстази" накормило, напоило, денег помогло заработать на бесшабашное будущее. Дальше только легальное трудовое занятие, малое предприятие по выпечке сахарных кренделей, запросто! Коварно, двойственного Шмеля проживая в Москве можно проконтролировать, за две тысячи километров, дистанционно вести дела совместные с ним плохая затея. "Шмель" давно облизывается моей долей в дельце, слюна капает обильно у возомнившего Наполеоном бандита.

Матери предложу уехать, куплю приятный домик с зеленой лужайкой и огородиком, как мечтала. Сам поселюсь по соседству, чтобы часто наведываться. Понимаю, маме будет одиноко! Без дела, подруг. Но, я близко! Не другая планета, родные смогут навещать, оплачу билеты, визы. Нарожаю внуков, ей счастье в старости.

Московская недвижимость, квартира матери и студия? Продавать не с руки, кризис обвалил цены. Постоят квартиры годик, два. Придет в норму рынок, тогда скину. Хаты кушать не просят, по текущим деньгам погоды не делают. С исторической родиной вовсе рвать не планирую, сдам в аренду недвижимость.

Твердо решено, съезжу за поставкой "Е", вернусь в Москву, завершу дела и покину родные края! Следует поторапливаться! У меня, почему-то нехорошее, тягостное предчувствие man!

Сожалею ли я о чём? Да.

Но не о многом.

Я делал то, что должен был делать….

 

14

Я загадал желание, это мой последний провоз "экстази". Мне 24 года, возраст, точка отсчета полноценной жизни подавляющий части жителей страны. Школа, институт, закончились. Началась профессиональная карьера, выматывающий подъем по извилистой длинной служебной лестнице. Кто-то медленно ползком, а кто-то резво вприпрыжку всбирется на высоченную гору желаемого успеха. Движение к личным достижениям усеяно трудностями, головокружительными взлетами и низкими трагичными падениями на служебном поприще. Чего не вытерпишь ради приличного, одобряемого людьми качества жизни! С целью иметь неплохую машину иномарку, квартиру, где нибудь в Марьино набитую бытовой техникой, дачу в ближайшем Подмосковье построить. Набор счастливого человека на лицо, все как у нормальных людей! Нужно завести семью, родить прекрасных ребятишек, мальчика и девочку. Забыл! Большая, лохматая собака, тупая, ленивая, изумительно дополнит идиллию счастливого человека.

— Ты счастливчик man, бесспорно жизнь твоя удалась, — с нескрываемой завистью похлопают по плечу тебя друзья. Так должно было быть! Люди поголовно стремятся к простой, понятной человеческой радости. Правила, ориентиры социума не касаются пионера Кнутикова! Вечно он с боку припеку.

— Ребята, приведу вам пример неверного понимания человеком личного счастья. Антон Кнутиков ученик 8 класса советской школы считает, что счастье человека заключается, процитирую: в дорогой машине, куче денег, красивых девочках, ты не старый, дряхлый, чтобы иметь силы пользоваться заработанными благами. Пишет парень тринадцати лет от роду.

— Деньги не главное для человека! Антон! Имеет важное значение, кто ты как личность, что сделал благородного, полезного для общества, государства! — выговаривает нелицеприятно мне классный руководитель, Мария Павловна.

— Садись Антон, двойка за человеческое счастье тебе!

Учительница сильно внешне расстроена, годы старательных трудов по воспитательной работе не возымели на безалаберного ученика никакого морального, убедительного действия. Самолюбивый юноша исчет житейского удовольствия, он не видит перспективы в служении общественному благу.

— Почему Мария Павловна? — обиженно бунтую. — Что плохого в желании нормально жить?

— Ничего дурного, — признает преподавательница, — люди упорно, много трудятся, зарабатывают материальные блага постепенно. Они получают справедливое вознаграждение за прикладываемые усилия. Их трудовая деятельность приносит пользу обществу. В двадцать лет заиметь материальные блага, о которых ты пишешь в сочинении возможно только преступным путем! Ты плохо закончишь Антон, если нарушишь закон!

— Я не намереваюсь горбатиться дни напролет как наши родители, чтобы раз в год съездить в отпуск, накопить на телевизор потом на холодильник. Когда жить? Веселиться, отдыхать, встречаться с друзьями, путешествовать. Когда Мария Павловна?

— Я заработаю много и скоро! — не дрогнув парирую страшилки учительницы.

— Эх, Антон, ты как маленький мальчик, а пора давно повзрослеть! Передай матери, что бы зашла в школу на днях. Пугают меня твои нездоровые фантазии.

Мария Павловна здорово ошиблась. Мудрое знание моего классного руководителя, выкованное из прочной стали традиционных социалистических идей на масштабном советском идеологическом, сталелитейном заводе невыдержало, рухнуло, развалилось на не нужные никому обломки прежних, имевших силу и авторитет воззрений, правил, убеждений, мировоззрений. Истина великой державы, медленно проржавев под силой демократических ветров и вод, рассыпалась мелкими осколками железного занавеса, открыв другую правду жителям, населяющим обширные просторы советской империи. Думается, правды в советском государстве не существовало, истину заменяла коммунистическая идеология. Выводы о происшедшем со страной в 1991 году делать, конечно, не мне, я отвечаю за кайф, а не за историю с философией.

С Марией Павловной мы не виделись долгие шесть лет. Школьный выпускной бал класса, место последней встречи ученика и учительницы. Традиционный вечер выпускников, наш класс 11 "А" выпуска 1991 года собрался в феврале 97 года. Я пришел первый за минут тридцать до назначенного начала посиделок. Перескакивая через одну лестничные ступеньки, одним махом забрался на третий этаж школы. Бывшей классный кабинет, где прошли 8 лет детства и юности. Учительница сидит, склонившись за письменным столом, подпирая голову рукой, локтем опираясь о крышку стола. Перед глазами Марии Павловны открытая школьная тетрадь, она сосредоточенно читает буквы очередного сочинения сегодняшнего семиклассника на извечный, мучащий вопрос любого человека, что такое счастье!

Я неспешно ступаю прошлой порой прошедшей юности, острая ностальгия горечью воспоминаний щипает обнаженное сердце, которое учащенно бьется. Громоздкие ученические парты, зеленая школьная доска, куски мела на полочке, светло желтые стены с портретами знаменитых писателей и поэтов. Потертый тысячей ног линолеум на полу, шторы из плотной ткани темного цвета, ухоженные цветы на подоконниках. Я двенадцатилетний, невыучивший стихотворение Некрасова, домашнее задание, опаздывающий на урок литературы, прошу прощение у Марины Павловны, точно угорелый несусь к своей парте. Жизнь впереди! Сотни жизненных дорог расстилаются передо мной, я достаточно талантлив и не дурак, чтобы отобрать из множества, правильный путь, стать достойным членом страны, радовать победами на профессиональном поприще близких, творить на благо человечества. Повернется судьба иным боком, в четырнадцать лет я скину первый наркотик, а в двадцать три превращусь в N1 торговца "экстази".

Я не оправдаю возложенных надежд родных людей, не стану ничьим любимым и не буду никого любить. Не займу достойного места в гражданском обществе. Жить для себя главенствующий лозунг Антона Кнутикова. Меня не замучает совесть за клиента, который сведет счеты с жизнью, перебрав наркотического препарата, выбросившись в окно, вскрыв вены, или сойдет с ума. Я изберу скользкую криминальную стезю, мое незаконное занятьице принесет неплохие деньги, связи с влиятельными людьми. В двадцать три года взойду на престол человеческого успеха, в полной мере добьюсь всего, о чем грезил в тринадцать: дорогой автомобиль, квартира в центре Москвы, девушек писаных красавиц, поездок по земному шару, веселья, веселья и еще раз веселья. Но именно сегодня, когда увижусь с моей учительницей и мы поговорим пойму, как напропалую ошибался, потому что я не тот, за которого себя выдаю, я придумал себя, а не стал собой.

Тихим, неторопливым шагом подхожу к Марии Павловне. Она поменялась, постарела, шесть лет иссушили ее чистый душевный родник в сердце, утолявший жажду людей нуждающихся в заботе и теплоте доброго отношения. Только взгляд, ясный, родной, человечный дарит последние лучи потухающего солнца гревшего многих драгоценным добром. Нынешнее, трудное время бедствиями прокатилось по моей учительнице. Смерть единственного сына, нищенская зарплата педагога, разрушенные идеалы советской эпохи, оставили от цветущей, красивой женщины скукожанную, человеческую оболочку мумии, без духовного наполнения, стержня, заставляющего человека жить. Она всячески скрывает свое повиновение жестокой судьбе, отрепетированной улыбкой, но глаза выдают въевшуюся в тело многолетнюю усталость, полное безразличие к себе и покорное ожидание конца.

Здороваюсь, Мария Павловна прищуривается, дабы разглядеть посетителя, узнает меня, выходит из-за стола, заключает в волнующие объятия. Судорожный трепет пробегает внутри, когда ладонями через шерстяную кофту чувствую ее хрупкое, изможденное тело. Мария Павловна вызывает во мне сострадание такой силы и глубины, я готов исполнить любое желание женщины, поступками дать надежду в повседневных буднях, стать опорой в житейском быту, но я извечно существую для себя. Нет мужества, пойти на жертвы во имя ближнего. Минуты две мы стоим обнявшись. Она выпускает меня первая из слабых женских рук.

— Каким ты Антош стал солидным! — нескрываемым очарованием восклицает Марина Павловна.

Меня накрывает удручающий стыд, первый раз за много лет отведываю с лихвой позор, скажем за то, что мой деловой костюм стоит как годовая зарплата педагога. Совесть мучает за то, что ни разу не навестил учительницу. Не позвонил, не помог, а ведь порой Марии Павловне нечего было кушать, ее выселяли из квартиры заложенной сыном коммерсантом банку за взятый кредит на бизнес, когда он вылетел банкротом в трубу капитализма, жилье забирали в счет долга. Ей часто даже не с кем было поговорить, излить душу!

Мария Павловна не ропщет на выпавшие долю невзгоды. Не торопливо рассказывает о сегодняшних учениках, переписывание истории государства нынешними руководителями страны, внедряемых современных методах обучения.

— Как у тебя Антош складывается в жизни. Семьей не обзавелся? — добродушно справляется она.

— Нормально Мария Павловна, жизнь как у всех, — сконфуженно выдумываю биографию по ходу беседы — окончил институт иностранных языков, работаю переводчиком английского в коммерческой фирме, на жизнь хватает. Детей пока не нарожал, но думаю, впереди, — подкативший ком в горле вызывает кашель, перебивая меня. Мария Павловна искренне радуется первым успехам непутевого ученика, она убеждена, когда то трудно воспитуемый парень пошел достойной гражданина жизненной дорогой, он причинит только благо обществу.

— Конечно впереди дорогой мой, вы молоды, здоровы, сильны. Будет все хорошо! — подбадривает Мария Павловна.

— Антош помнишь свое сочинение о счастье для человека?

— Разумеется, Мария Павловна! — утвердительно качаю головой, — вы были правы. Благосостояние приносит упорный труд! Существенней польза, которую ты принес людям! Я сохранил в памяти ваше назидание.

— Все будет хорошо! — повторяет фразу заклинание, интонацией крайнего сожаления, со скрытым извинением за неверную правду, истину в которую она с чистым сердцем верила и искренне отстаивала, — Пойдем, вон ребята собираются.

Я бессовестно солгал преподавательнице. Зачем констатировать неправоту Марии Павловны, тыкать просроченными жизненными приоритетами, которые она выдавала за норму морального поведения для учеников, нацеливая на деятельные горизонты во имя государства, граждан страны. Моей классной руководительнице самой очевидно, каждый человек теперь сам по себе, теперешнее миропонимание людей кардинально отличается от базовых человеческих норм минувшей эпохи.

Благодатных, благородных поступков во имя людей я не совершил. Нравственно не пострадал от такого рода бездеятельности. Хотя нет, колит остро и противно ноет в груди чувственный предмет, прозванный совестью. Нравственный самоконтроль внезапно прорезался, озадачив меня идущей от сердца духовной болью.

Встреча выпускников, шесть лет спустя за школьными партами двенадцать бывших учеников из тридцати воспитанников обыкновенной средней школы города Москва. На совместной выпускной фотографии шестнадцать девочек и четырнадцать мальчиков. В 1997 году из парней в классе, я и Гаврюша. Остальные ребята не смогли прийти: двое одноклассников овердоза героина, четверо погибли в бандитских разборках, один повесился в приступе белой горячке, Семенов пропал безвести в Чечне, Потапов в российской армии скоропостижно скончался от множества нанесенных побоев "дедами" сержантами. Мои школьные товарищи Сидоренко и Михайлов в Германии трудятся программистами, Чичеркин в месячном алкогольном запое. Заурядная судьба школьников выпустившихся в конце восьмидесятых начале девяностых! По девочкам картина радужней, без житейских перспектив, но главное девчата живы и здоровы.

Девушки, я и Гаврюша неспешно рассаживаемся по занимаемым семь лет назад местам. Я осматриваю одноклассниц, Гаврюшу, мы поголовно стали старше больше по возрасту фактических лет, не внешне, внутренне. Вовсе не понимаю, но необъяснимо бешеная энергетика прет от ребят, энергия людей проживших целую жизнь, а не двадцать с хвостиком лет.

Разливая игристый напиток по белым пластмассовым стаканам, чокаемся, выпиваем шампанское, произносим тосты надежды за прекрасный завтрашний день. Даже мне отъявленному цинику в такие минуты единения хочется мечтать.

О личном будущем я совсем не задумывался. Каким стану в тридцать, сорок, пятьдесят лет! Не принято в моей истории представлять грядущее! Крайне рискованная работка, но обещаю закончить с криминалом. Обязательно! Мои 24 года явятся решительным стартом дней не похожих на грязное, бандитское прошлое! В прежней жизни я исколесил немало стран, заработал порядочные деньги, повстречал, потусовался с интересными людьми.

Для гигантской части жителей нашей страны перипетий совершившихся с плохим парнем за двадцать четыре года, с лихвой хватит на десять стандартных скучных жизней обывателей. Мне завидуют, глотая слюнки, прикрывая тяжело скрываемую черную зависть, улыбкой и липкой лестью. Плохого парня назначают примером успеха бестолковые жены пивным мужьям и сопливым детям. Смешно, не правда ли man! Эталон человеческого достижения середины 90-х, наркодилер! Впрочем, чему я удивляюсь! Инженеры, филологи, ученые, шахтеры, специальности номер один советского общества канули в лета. Правофланговые занятия на коих лихо равняется подрастающее поколение это бандиты и проститутки.

— Новое время, модерновые герои, мать их!

Мое поколение рано повзрослело, племя юность и ранняя молодость которых пришлась на период 89–98 годов. Однажды в стране запретов дозволили все. Тотальный контроль государства личного пространства гражданина сменила полнейшая свобода и понеслось. Дикий капитализм, развал социалистической модели экономики, повальная безработица, отсутствие законов регуляторов деловой сферы. Народонаселение необъятной страны кто скоро кто шаг за шагом другой никогда перестраивалось под реалии возникаемого непонятного образовавшегося сгустка сообщества, из руин растерзанного государства выискивая по наитию в творившемся хаосе поляну под солнцем.

Прежние взгляды на общепонятные вещи сгнившим бытовым мусором выкидывались на дворовую помойку. Вчерашнее нормы поведения показательно призреваемое обществом сегодня возносилось этим же обществом на пьедестал правильных поступков, так как нужно было выживать, растить детей. Чтобы не потеряться в круговороте течений объективной реальности простые парни и девушки делали ставки на самих себя, очутившись в житейском море. Не уповая на родителей потерявших жизненные ориентиры смотревших на происходящее в стране растерянными глазами детей, мы не полагались на государство, управителям страны уж точно было не до молодых граждан России.

Мы приняли первый кроваво-убийственный удар от неконтролируемой свободы в стране. Легкие деньги, героин, война в Чечне, но самое страшное полнейшее безразличие друг к другу царившее вокруг губили молодое поколение. Одни ребята умирали от передозировок модного наркотика, спивались, лезли в петлю от безысходности нулевых перспектив. Другие парни заканчивали земной путь, пополнив бандитские группировки, выступая рядовыми бойцами, пушечным мясом в междоусобных разборках или выбивая денежную дань с коммерсантов. Третьи барыжили ширпотребом, выплачивая подать вторым. Первые, вторые, третьи, я, мы все тогда существовали одним днем. Не строили планов на будущие времена, не рожали детей, не созидали бизнес на перспективу, неуверенные в стабильном завтрашнем дне жили полной катушкой одним днем.

Мы проживали каждые сутки как наверняка последние в собственной судьбе с общим настроением, голосящим вызывающим слоганом: завтра не наступит никогда!

Возможно спустя лет двадцать, тридцать, поколению 90-х поставят памятник благородные потомки. Высеченный из камня монумент, молодые люди, застывшие на пути к смерти, надпись: "Они всецело понимали, что творили иное бытие, но не знали для чего! Не совершили подвига, не сделались героями поколения. Они проложили проходимую дорогу из истлевшего прошлого в непредсказуемое будущее на стыке безжалостных времен для путников идущих следом, сгинув в никуда Аминь. "

Но я предаюсь мечтам, нравится грезить о личном будущем, представляя моих маленьких детей, мальчика и девочку, бегающих июльским, теплым днем по лужайке перед родным домом. Малыши забавляются с большой лохматой собакой, а мы с женой сидим на открытой веранде, любуемся детками-ангелочками. Играет "Лунная соната" Бетховена.

 

15

Милицейский старшина транспортной милиции похожий на Винни-Пуха в отглаженной униформе рассекает мои радужные грезы о благополучном будущем. Объемное тело дежурного наряда пробкой застревает между мной и коридорной стеной. Старшина тушей барахтается, молча, противно пыхтит, толкается рукой. Слегка отступаю в сторону, багровый от натуги милиционер вырывается из искусственных тисков, развалкой топает в следующий вагон.

Бреду в вагонный тамбур, выкурить сигарету на сон грядущий. Отворившаяся металлическая дверь тамбура показывает девушку, сидящую на корточках, девичье личико уткнулось в мужской пах владельца кителя военнослужащего и спортивных приспущенных штанов на обвисшей волосатой заднице. Со всей дури хлопаю дверью. Парочка не реагирует. Приглушенный свет, отсутствие пассажиров в три часа ночи заставили потерять бдительность дорожных любовников. Я бью силой ногой, стоящему ко мне спиной мужику по задней стороне коленки. От неожиданного удара он низко приседает, грузное тело потерявшее равновесие разворачивает, туловище плюхается на грязный пол. Мужчина, пошатываясь, привстает. Обнаруживаю старого знакомого военного, мутный непонимающий взгляд, подполковник пьян в стельку. Правым кулаком двигаю в небритую челюсть, разбитая верхняя губа прыскает ярко красной кровью. Офицера малость раскачивает вперед назад, телесный корпус теряет неустойчивое равновесие, бьется затылком об оконное стекло, которое секундой покрывается тысячей мелких трещин и пятном крови. Девушка визжит истерикой в панике, силится выбраться из злополучного тамбура, но жирное растекшееся тело офицера плашмей преграждает выход. Известная мне проститутка забивается в угол замкнутого пространства, она надрывно плачет, синяя тушь стекает тонкими струями с ресниц, размазывается вперемежку с алой губной помадой. Потекший макияж являет черты лица слабой шестнадцатилетней девочки. Молоденькая путана надрывно молит:

— Ну, пожалуйста, не надо мы не хотели!

Со всей неуемной силой луплю ногой свалившееся мужеподобное существо в отвисший бок сала. Мои наносимые остервенелые удары заставляют вздрагивать жировые отложения организма, маленький скукожанный член офицера российской армии. Подполковник не сопротивляется, слабым голосом стонет, кровь стекает по упитанным покрытым щетиной щекам.

— Животные, — ору озверевши. — Совсем охренели млекопитающие убогие твари!

Психическую планку сдерживания мне сорвало стремительно, контроль ситуации утерян, тормоза самообладания отказали. Жестоко колочу поочереди правой левой ногой переставшего постанывать служивого. Наконец девица выходит из взявшего в плен оцепенения дико вопит в полный голос, истошным ревом зовет на помощь. Не обращаю внимания на проститутку кричащую, словно ее режут. Первая в тамбур вваливается запыхавшаяся проводница следом несколько сонных пассажиров мужчин. Группа мигом замирает, картина кровопролития всецело завладевает вниманием товарищей. Валяющееся окровавленное туловище в военной форме звания подполковника с оголенным половым органом. Я обезумевший ритмично бьющий ногой беззащитного человека. Бессмысленное избиение невинного живого существа бешено возбуждает. Я в состоянии аффекта или…? Зачем вообще вцепился? Трахается парочка, случается, главное не мешает же пассажирам спать.

Он лишен внимания родных, поставил крест на личном счастье, ищет утешение в крепком спиртном и продажной любви. Бесполезный жирный кусок сала. Она малолетняя проститутка наверняка убеждена в незыбленном правиле, отсосать первому встречному жизненный девичий долг. Скорее девица обожает заниматься сексом с моральными уродами. Проститутка пострадала при зачатии, ее родители опустившиеся алкоголики. Нужно проявлять сострадание к нравственно упавшим, таким как военный и девочка проститутка! Нет, порочных надлежит выявлять и умертвлять при рождении, либо отправлять на пожизненное житье в специальные лагеря принудительно изолировать от нормальных, достойных членов общества. Кто достойные? Я, "Шмель" законченный отморозок или Гаврюша реальный психопат, а может Бович подсадивший тысячи на пресловутый кокаин. Кто man? Молчишь! Мы не заслуживаем жизни. Наши нравственные качества за гранью зла. Нас надлежит топить в реке слепыми котятами сразу после прихода в бренный мир. Обнаруживать порочных чудовищ на этапах развития человеческого плода у женщин во время беременности и принудительно производить аборт. Торговцы наркотиками исчадие ада проклятое матерями с опухшими глазами ежедневных слез. Слезы выплаканы после смерти сыновей и дочерей передозовавшихся наркотиком, употребивших паленый препарат, залезших в петлю от гнетущего отходника. Отцы погибших детей самоотверженно ненавидят нас торговцев смертью. Мы презираем отцов за духовную слабость, безволие. Они не способны мстить. Показалось, мужчины родители сжимая крепко руки в кулаки, кинутся на нас, станут резать острыми ножами кожу тонкими ремнями. Кишка тонка отцы, убить человека! Проявится смелость, вы сотрете наркодилеров с лица земли.

— Милиция! — вспыхивает бешеным воплем проводница, исчезает за дверью в вагон.

Мужчины, прибежавшие с проводником, сдерживают силой меня. Сопротивляюсь, но мощь мышц слабеет, изнеможенный сдаюсь во славу крепких победителей. Через минуты три возникает милицейский наряд два человека старшина "Винни-Пух" и необыкновенно высокий напарник. "Винни-Пух" заблаговременно приготовленной резиновой дубинкой что есть мочи бьет мне под дых. Дыхание перехватывает, от мучительной боли сгибаюсь пополам, дубинка резво хлещет по центру спины. Второй мент ловко набрасывает на запястья холодные наручники, слышу щелчок замка. Милиционеры хватают меня под руки, волокут вагоном в купе проводника, по пути обыскивают. Забрасывают мое обмякшее, потрепанное тело в купе запирают дверь на защелку. "Винни-Пух" замахивается наотмашь дубинкой, стараюсь закрыть голову руками.

— Командир заканчивай дубасить, давай поговорим, — невозмутимо обращаюсь к "Винни-Пуху", привстаю с дерматинового лежака.

"Винни-Пух" мгновенно откликается на предложение резким ударом кулака в живот. От сильного толчка падаю обратно.

— Вот теперь поговорим! — старшина удовлетворенный полной покорностью жертвы ставит ноги на ширине плеч, поигрывает дубинкой, ловко крутя пальцами резиновое оружие. Опасливо убираю руки с головы. Напарник "Винни-Пуха" сухой каланча сержант облокачивается спиной о дверь. Невозмутимо взглядом исследует меня словно подопытную мышь.

— Ты чего творишь мудак? — заводит непринужденную беседу "Винни-Пух".

— Командир послушай! Если интересно расскажу о моей несдержанности. Но мне кажется не стоит из-за мелких путевых пустяков так тревожиться, — стремлюсь, не разводя лишнего трепа спешно урегулировать проблему. В купе с Гаврюшей покоятся 100 000 американских долларов, если милицейские орлы сунутся к нам, выступит гимморой редкий. Разрулить дело станет намного дороже.

— Да ты че охринел мудазвон? Он мне еще указывать будет! Откуда такой поц "умный" взялся?

— Штука баксов я свободен, — даю ответ "Винни-Пуху".

— Слышь сержант? — старшина обращается к напарнику, — Какой прыткий!

Сержант изображает губами ухмылку.

— Две штуки прямо сейчас, — старшина сразу смекнул смысла включать стандартную, разводную ментовскую бодягу нет, сходу заряжает денежную цифру.

— Хорошо, — рисую неохотное согласие на лице. — Нужно в купе пройти за деньгами.

— Сержант сходи с задержанным, а я потерпевшего навещу, — "Винни-Пух" важно шагает на выход.

Проходим с сержантом в купе. Он остается в коридоре, наблюдая за мной через щель незакрытой двери. На ощупь в спортивной сумке отсчитываю двадцать пять купюр по сто долларов. Возвращаемся на место к проводнику. "Винни Пух" уже ожидает прихода денег. Не произнося ни слова, передаю две тысячи долларов.

— Конфликт целиком улажен. Пострадавший претензий и обиды не имеет, — старшина произносит выразительно, словно обращается к толпе народа, одновременно пересчитывает полученные денежные купюры.

— Расстегни задержанному бойцу браслеты, сержант, — приказывает старшина.

— Вы, молодой человек, — подчеркнуто вежливо обращается "Винни Пух", запихивая деньги во внутренний карман пиджака. — Видите себя достойно гражданина России. Не хулиганьте.

— Конечно командир, — иронично прыскаю на искреннее пожелание "Винни-Пуха". Наручники цокают волей.

Мне до тошноты противно. Страшно стыдно за содеянный поступок с военным. Неторопясь ковыляю к месту подполковника, растерянно слабо стучусь в дверь. Дверцу потихоньку приоткрывает девушка, путана, которая была с военнослужащим. Она держит бинт измазанный кровью. При виде меня девушка пугается не на шутку.

— Извините, прошу! Не бойтесь.

Девушка перестает беспокоиться, недоверчиво смотрит, молчит.

— Вот возьмите, пожалуйста, — протягиваю пятьсот долларов.

Она отказом мотает головой.

— Извините меня! — упрашиваю я.

Девушка с опаской берет деньги.

— Спасибо, — шепчу, разворачиваюсь, совершенно поникший бреду в купе.

 

16

Купе дышит жаром, проводница топит вагонную печку из последних сил. Гаврюша сидит, свесив ноги с лежака, пристальным взором гипнотизирует светильник потолка.

— Здорово, — приветливо улыбаюсь во весь рот. Он отвлекается, непонимающе глазеет на меня. Даю понять Гаврюше, что все в порядке, ситуация под контролем. Присаживаюсь напротив, стягиваю свитер, потную футболку с вышитым двуглавым орлом. Птица держит когтями символы отрывной жизни, косяк марихуаны и игральные карты. Над орлом надпись английским языком: Russian club Ganzha.

Гаврюша поглощается барменской темой, он мешает чистый медицинский спирт с минеральной водой пропорцией 70 к 30. Руки судорожно дрожат, плеская спирт мимо стакана в латуневом подстаканнике. Забираю бутылку, наполняю стакан ровно по невидимую линию, которую Гавр проводит пальцем по стеклу. Затем вода. Гавр залпом выпивает коктейль. Гаврюша не закусывает, утыкается в подушку лицом. Он пережидает невкусную палящую внутри горечь напитка. Через минуты три алкогольный змий успокоится, ослабеет жидкость побежит оживляющими струями по кровеносным сосудам.

У Гавра четырнадцатидневный плановый алкогольный запой. Последние два года коллега систематически погружается глубоко в двухнедельное, пьяное беспросветное забытье. Гаврюша привычно подвисает на крепком алкоголе не по тем понятным для большинства россиян причинам: тотальная безработица, безденежье, напряги в семейном быту или взаимоотношениях с близкими людьми. Гавр при выгодном приносящем приличные барыши деле, деньги давно не проблема. Девушки не дают скучать одному парню, с ним приятно проводить время, Гаврюша добрый и человечный, душевно-теплый. Человеческая отзывчивость привлекает проходящих мимо людей, я наоборот чересчур холодный, точнее ледяной, отталкивающий любого пытающегося сделаться для меня близким.

Меня, Гавра наркотики связали психологической зависимостью. Мы бессрочно приклеены к запрещенным веществам намертво клеем "Момент". Прочные мосты, когда то устойчиво связывавшие с нормальной жизнью сожжены дотла. Иллюзорный мир психотропов и психоделиков предписывает адаптироваться к другому образу существования. Отходняк, наркотическое "похмелье" сложно физиологически-психологическая штука. У каждого пациента собственные премудрости выползания из наркотической пропасти кумара. Практика сладить с накатывающей после раздражительностью, депрессией, вялостью основана на длительном опыте экспериментов с веществами. Гаврюша заливается не слабо алкоголем он, безусловно, верит, что спиртное выводит химию наркотиков из организма и расслабляет, благоприятствует отдыху головного мозга. Я не питаю доверия к алкогольной терапии Гавра, но уживаюсь с заскоками товарища.

Когда нибудь все закончится деньги, власть, любовь. Это исходное положение вещей во вселенной понимает любой здравомыслящий. Физическая смерть конечная остановка на земле. Потом решительно неважно будет, сколько денежных купюр на банковском счету. У Господа Бога, man другие признаки отбора в вечную духовную жизнь. Безрассудный азарт, жадность приключений толкают нас хватать в охапку от жизни максимум удовольствий. Когда тебе чуть больше за двадцать, первый, заработанный миллион долларов позади, на горизонте бизнеса мелькает лавэ количеством, пьянящим и сводящим с ума, ты не встанешь половиной пройденного пути. Чтобы высвободиться из земных страстей нужно соскочить резко с запрещенных препаратов, со всеми патрахами взять и бросить занятие наркоторговли.

Наркотики всякий раз ставят у клиента следы расстройств из психически болезненных клякс и помарок на изначально чистом листе бумаги человеческого психического здоровья. Естественный наркотик искусственный нет никакой разницы, не суть происхождение препарата, смысл, что вещество забирает и дает пациенту. Первый раз, глотая вожделенную таблетку "Е" клиент не задается вопросами и ответами о вреде вещества. Не придет по вкусу ощущение, и кайф скоро забудешь наркотик. Неинтересное сгинет темной пучиной памяти, цепляющее событие застрянет.

Man не поверишь от дальнейшего продолжения банкета с нарко усладами напрочь отказывается один из десяти продигустировавших препарат. Эмоциональный экстаз большинству не терпеться повторить. Вернуть изведанную радость самостоятельного полета наяву, а не во сне. Вторая, третья, порция наркотика, рьяно понеслась упряжка, запряженная колесницей бравых "ешачек" в прекрасное далеко. Скорость движения действия "экстази" направление пути и конечный пункт назначения избирает клиент. Я порекомендую средство передвижения марку "Е", но итоговое решение о применении вещества за клиентом.

Man, может быть я сумасшедший, но действительно обожаю продавать "экстази". "Е" для Антона Кнутикова любимое ремесло как настоящий ремесленник Антон отдается делу весь без остатка. Никогда не навязываю препарат, потенциальному клиенту не обманываю покупателя небылицами о кайфе наркотика. Всегда предостерегаю о вероятных неприятных последствиях от "экстази" не проявляю гуманизм к личности, оказываю сервис обслуживания. Информирую пациента о дозировках "круглого" и частоте употребления вещества. Рекомендую индивидуально сорта "Е". Подбираю наркотик под конкретного клиента, предварительно разузнав о желаниях пациента. Важна атмосфера сопутствующая течению препарата, сопровождающая музыка, людское окружение, чистый воздух без запаха или ароматы, простор или замкнутое пространство пребывания клиента под "Е". Мелкие близкие детали ценны для восприятия реальности с мгновения старта процесса влияния "экстази" на человеческий мозг. Даю полезные советы, с каким иным наркотическим препаратом миксонуть "круглое" для получения острых экспериментальных ощущений. О приятных способах попуститься во время нелегкого отходника, не потревожив незащищенную психику. Иной раз категорически запрещаю пациентом глотать маленьких психоактивных разноцветных друзей. Любое лекарство имеет противопоказания, "экстазе" не прописываю сердечникам, пациентам с болезнями почек и печени, высоким артериальным давлением. Качество обслуживания Антона Кнутикова стандарт отличного сервиса, этика поведения наркодилера укрепляет репутацию. Клиент обращается к проверенным зарекомендовавшим продавцам "колес". Нет безвредных наркотиков, как нет безопасных автомобилей. Въехав на скорости 150 км в час в кирпичную стену, водитель и пассажиры вряд ли выживут. Соблюдай правила дорожного движения скоростной режим. Выбирай безопасный маршрут. Тогда прямая дорога будет совершенно безоблачной приятной и долгой.

Нет уверенности, что психика выдержит во время и после действия быстрого "экстази"? Не садись за руль, погибнешь!

"Экстази" наркотик не физических ломок, а болезней душевных. Душа материя весьма тонкая опыты противопоказанные природой переносит с трудом. Забитая собственноручно до смерти душа потянет за собой тело, уложит клиента надолго в психиатрическую лечебницу или засунет в петлю.

Похоронная процессия рыдающих близких родственников провожает в последний путь лихача, не справившегося со стремительным темпом химического удовольствия.

Духовой оркестр шествует за немногочисленной родней покойного. Шопен соната N2 в народе "Похоронный марш" играет, доносится до покоящегося тебя в гробовом ящике. Последняя вечеринка на земле подходит к концу. Берегите себя! Следите за тем, что тащите в рот, kids! Kisses(с). Ваш неутомимый психотерапевт, А.К.

 

17

Гаврюша отлипает от подушки. Помятая физиономия Гавра предельно серьезна и крайне недовольна. Понимаю, о чем думает напарник. Он ждет разъяснений по поводу нахождения в едущем неизвестно куда поезде.

— Жень, — мягко обращаюсь. — Извини! Как было действовать? С кем прикажешь ехать за новым "колесом"? Литовцы переиграли дату презентации. Короче прости за внеплановый подрыв с отдыха.

Наблюдаю реакцию Гаврюши на мои извинения.

— Антон! А какого фига ты даже не спросил о моих планах? — Гавр ретиво пылит, словно я похитил его с собственной свадьбы, сорвав бракосочетание, а не вытащил из многодневного запоя.

— Гаврюш, я спрашивал. Объяснял безвыходную ситуацию. Ты дал добро. Сказал работа важней. Поедем. Теперь у тебя четко непонятка прямо переходящая в конкретную предъяву.

Включаю весь свой актерский талант, надеваю личину полного разочарования в Гаврюше как человеке, не держащем слово. Товарищ призадумывается, пробует припомнить беседу об одобрении выезда за "экстази" в Вильнюс. Без шанса! Гаврюша валялся в полной алкогольной отключке дома, когда я искал загранпаспорт для посольства чтобы поставить визу. Не очнулся когда вез друга на вокзал. Благо сделал ключи от Гаврюшиной квартиры контролировать алкогольные отпуска напарника. Однажды домработница Лена чудесным образом зашла к Гаврюше не по рабочему графику прибраться обнаружила работодателя без сознания захлебывающегося обильной блевотиной.

Гавр никак не поддается на приведенные мной доводы. Он хамски отнекивается, затем съезжает на психованную ругань.

— Антон, ты вечно без спроса суешься в мое личное пространство. Я взял 14 дней отпуска. Ты дал согласие. Так?

Гавр нервно раздражается. Хаотичные движение рук Гаврюши по воздуху. Перебирание словесных фраз не к месту. Цель проводимых действий и слов Гавра вытащить аргумент против моих доказательств согласованности командировки с компаньоном. Попытки терпят крах и резко переходят в нервический приступ. Он наливает спирт в стакан, не разбавляя минеральной водой, залпом выпивает содержимое сосуда.

Внезапную остановку в набирающем обороты припадке Гаврюши использую для выведения тупикового диалога в конструктивное русло. Схему манипуляций Гавра по поиску виноватого за годы знакомства постигнул предельно досконально. Он убедит оппонента не мытьем так катаньем признать себя правым обиженным жертвой, потом при случае положением несчастного будет тыкать с выгодой для себя.

— Жень, ты не улавливаешь, что талдычу тебе?

— Полчаса толкую Гаврюш, это вынужденное форсмажерное происшествие!

— Какое вынужденное, Антон? Вы меня за человека совсем не считаете!

Замутненный алкоголем взгляд Гавра выжидающе виснет на мне. Жалостливый взор напарника жаждет крутых извинений с элементами раскаяния в инциденте. Я не попрошу больше прощения, хватит. Предпочтительнее поведать компаньону о свободе непростого выбора в жизни и бизнесе.

— Ты, Гаврюш сцену обиженного работодателем работника разыгрываешь. Зря! Если еще не врубился, мы бизнесом промышляем незаконным уголовно наказуемым. Одна таблетка "экстази" найденная ментами засадит за решетку на пару лет. Мы таскаем сотнями тысячами единиц. Сечешь man! Торговле препаратом проинформирую тебя, детские обиды аля, почему вы "КЗОТ" не чтите абсолютно до фени. Вызови, может трудовую инспекцию, пожалуйся тетенькам из проверяющих органов на трудные условия труда драгдилера. Ненормированный рабочий день без выходных и праздников, не отгулянных плановых отпусков. Выход на работу с простудой.

— Я на предприятии занимаю должность дегустатора наркоты, бывает, драгдилером подрабатываю. Некоторые боссы в банде трудовой распорядок нарушают! — издаю противный писклявый звук голосовыми связками, пародирую Женечку Гаврюшенко.

Снимаю с Гаврюши реакцию на высказанную тираду слов. Гавр совершенно притих, уткнулся глазами в купейный пол.

Без излишнего антуража вокруг предмета-причины возмущения Гавра, ставлю жирную точку в монологе.

— Наша криминальная служба Гаврюш, как в популярной песне поется: опасна и трудна. Свалиться с вершины успеха в бизнесе, полететь вниз запросто. За спиной скользкая путь-дорога и тернистая. Жень! Припоминай милый друг, сколько претерпеть пришлось нам, чтобы достичь желаемого. В деле завязано куча людей. И все эти люди! Услышь меня, пожалуйста, Женек! Абсолютно все поголовно. Крупные и мелкие производители, поставщики-посредники, своенравные клиенты, финансовые инвесторы, бандитская "крыша" тревожатся, когда не выполняются обещания. Производители с поставщиками недовольные нашими грошовыми продажами постепенно переключаются на дистрибьюторов конкурентов, ибо те не мнут сиськи, а космической скоростью толкают товар, зарабатывая приличную прибыль. Инвесторы тормозят финансирование, вытаскивают оборотные деньги. Выхлопа бизнесового с процентной кэшевой отдачей заслуживающего внимания нет. Деньги морозятся в неликвидном никому не нужном "экстази". Таблетки лажевые не пользующиеся спросом мусор. Хитовые поставщики с производителями нас послали далеко и надолго. Конечный потребитель любитель последних новинок качественного "экстази" нос воротит от таблеток, вышедших из моды или неярко торкающих. Клиент не щадя живота вкалывает как папа Карло на капиталистической целине стремиться отдыхать на полную катушку без всякой левой туфты! Наконец "крыша", которая пока не течет. В нашем случае защита от внешних врагов в одном лице инвестор. Далее элементарно Ватсон! Для Шмелева мы не компаньоны в классическом смысле слова. Мы дойные коровы. Скот кормят вдоволь, поят до отвала. Мы энергично жиреем, даем питательное вкусное молоко денежную прибыль с продаж "экстази". Сечешь чувак, о чем толкую? Но если скоропостижно заболеем, будем в тягость так называемым партнерам, отморозки бандиты, не раздумывая, оперативно пустят нас на мясной фарш.

— О конкурентах, плетущих интриги, чтобы заручиться поддержкой среди производителей "экстази" с именем вовсе помалкиваю. Грандиозных стоило усилий получить карт-бланш тусовки наркосиндикатов запоручиться поддержкой лучших из лучших поставщиков Епропы.

— Мужик, ты тупо хочешь закопать титанический труд в могилу? — повышенным тоном испрашиваю Гавра.

Напарник потух, неперибивает кротко слушает трактат о завоеваниях и потерях в коммерции хлюпает носом.

— Гаврюш, наркоторговля бизнес модных таблеток, — продолжаю рассказ нравоучение.

— Клиент вожделеет всеми фибрами души и тела экстремальную скорость, отменный комфорт и придельную собственную безопасность. Перечисленных качеств нет в психоактивном продукте, сотворенном залетным химиком, который замыслил без усилий срубить деньжат. В любом занятии важен опыт работников, творческий подход команды исполнителей, дисциплинированность, это называется профессионализмом. Мы профи, поэтому лидеры на рынке препарата. Однако стать номером один в бизнесе и удержаться на первой ступени пьедестала, разные тактики и стратегии действий в достижении победы. Стоять крепко, долго на олимпе успеха можно, если вкалывать в десять раз усиленней, чем соперники. Посему Женек работа важней личного! Для меня! Вот соль моих распинаний перед тобой Гаврюш! Уловил мысль?

Гаврюша чрезмерно сконфузился от влетевшей в уши неприятной тирады. Расклад дел в наркобизнесе он понимает не хуже меня. Мы просто зверски устали, лавировать меж свободой и тюрьмой. Игра жизнью и смертью джентльменов удачи до добра не доведет. Бесконечное щекотание очка острыми ощущениями быть убитым врагами, посаженным за решетку, потерять бизнес. Сегодня нервно сорвался он, завтра нервы не выдержат у меня. Сверхценно чтобы рядом оказался товарищ, друг, компаньон, прервал суровым словцом или ударом в челюсть мой истеричный припадок.

— На закуску Гаврюш, несколько минут про твое личное! Не охота в будущем, обсасывать не аргументированные предъявы. Если готов, уходи из банды! Ты, безусловно, специалист крепкий, люди всячески ценят тебя. Не тайна, без Гаврюши бизнес не рухнет. Перед тем как выйти из предприятия хорошенько подумай, взвесь за и против последствия поступка? Обратно попросишься, возьмем, но бегунком на самый низ карьеры без поблажек по старой дружбе. Бизнес, ничего личного. Пошевели мозгами, чем на жизнь станешь зарабатывать? Ты путягу кончил, машинист электропоезда по диплому! К гадалке не ходи, итак прогнозируема житуха твоя дальнейшая. Бытовуха от грошовой зарплаты до зарплаты, жена дура с избыточным весом запустившая себя безнадежно после первых родов. Пивко с дружбанами по вечерам, а по воскресеньям гараж с дряхлым "москвиченком". Раз в год заслуженный отдых в Крыму по официальному отпуску. Вдобавок законные больничные, пионерские лагеря детям. Короче нормальный, типовой набор благ среднестатистического россиянина. Твое личное, отныне только твое личное! Сбылась голубая мечта законопослушного гражданина?

— Трудно, Гаврюш придется! Ты прикипел к некислому сервису! К девочкам красавицам, студенткам гуманитарных факультетов столичных вузов. К роскошным вещицам, игрушечкам модненьким. Вон авто у тебя не скромное, на сотку баксов тянет. По специальности лет пятьдесят надобно горбатиться, чтобы такую штучку поиметь. С нами с одной делюги приобрел. Хата дорогой акустической техникой забита. Мебель итальянская на заказ. А шикарная квартира на Котельнической, которую ты купил недавно, ремонт делаешь. Вот Гавр, ты стал человеком времени, сделал себя сам. Из простой рабочей семьи, отец спился, мать горбатилась на нескольких работах, чтобы поднять троих детей. И, ты встал в полный рост всем назло. Ответь мне друг на один немудреный вопрос. Ради чего пробился ты через слои дерьма из унижений, мерзкой нищеты? Для того чтобы вновь опуститься на житейское дно?

Гаврюше нечего возразить, смысла пускаться в полемику, нет. Бесспорно, мы любим деньги, прикипели к модным, дорогим вещам, путешествиям. Нас загипнотизировала и взяла в плен свобода выбора, которой наделяют денежные купюры своего обладателя.

— Резюмирую Гаврюш. Вали на все четыре стороны, если желание не отпало! Прямо сейчас! Люди поймут, обещаю! Если останешься! Мозги не выноси детскими обидками. Базарь по существу. Договорились?

Гавр кивает. Не снимая одежды, ложусь на расстеленную постель. Поворачиваюсь к купейной стене лицом.

— Свет выключи, отпускник. Спокойной ночи!

Гаврюша наливает спирт в стакан, фыркает, сделав глоток, гасит свет, бесшумно укладывается.

Мне не спится, раздумываю о неприятном разговоре с Гаврюшей. Он единственный по-настоящему мой друг. Я не собирался обижать Гавра. Ведь он прав! Мы не принадлежим сами себе. Мы собственность производителей, поставщиков, бандитов, клиентов. Но, иного исхода нет. Обстоятельства, загнавшие в рабство сильнее меня. Зачем врать? Внешние условия, окружение всегда управляли мной. Не помню, кто: Фидель Кастро или Эрнесто Че Гевара про условия определяющие судьбу человека сказал:

— Обстоятельства, складывающиеся вокруг индивида, направляют будущее человека. Личность, справляющаяся с диктуемыми обстоятельствами, неизменно реализует свою мечту!

Я не обладал способностью побороть выдвинутые преграды судьбой. Может быть просто не порывался поменять курс жизни. Плыть, поддаваясь направлению течения, заложенного рекой, меня полностью устраивало.

 

18

Размышляю о начале моего жизненного пути, когда выбор возможностей присутствовал явный. Психологи утверждают, причины взрослых комплексов следует искать в детстве. Отчасти соглашусь со специалистами. Жизненные цели, приоритеты закладываются в раннем детстве и юности.

Я ненавижу рэп, но Coolio c его gangsters paradise дослушаю до конца:

В младенчестве со слов бабушки я любил долго поспать и ненавидел когда тискали в руках незнакомые взрослые. Родителей наблюдал редко, частая командировочная жизнь матери экономиста и отца инженера-физика отключила от ребенка воспитание предков. Десять лет мальчонка жил у бабушки с дедом. Бабушка была домохозяйкой, дед занимал должность начальника уголовного розыска милиции, провинциального города. Дед прошел четыре года Великой Отечественной войны, был Героем Советского Союза.

В детском саду я по уши влюбился в Машеньку детсадовскую подружку. Маша отвечала взаимностью. Мы гуляли, держась за руки кругами детских площадок, увлеченно рассматривали половые органы друг друга в тихий час, пробовали целоваться. В разгар любовного детского романа я категорично заявил деду с бабушкой о планах в скором времени жениться на Машеньки. Дед безапелляционно выпорол меня. День спустя заведующая детским садом, крепкий хозяйственник в длинной юбке подлила масла в огонь. Вызвала деда, поведала о сексуальных ребячьих шалостях. Дед в вдогонку выпорол меня вторично, о спешной свадьбе пришлось забыть. Через месяц девочка с родителями уехала в Восточную Германию. Отец Маши военнослужащий получил назначение.

Мы встретились спустя семнадцать лет на похоронах моего деда. Подойдя к подруге из детства, поздоровался, напомнил имя, о себе. Маша сразу узнала меня. Она превратилась в прекрасную девушку, русскую красавицу. Мы целый день провели вместе. Вспоминали удержавшиеся отрывки беззаботного детства в памяти. Делились новостями об общих знакомых наших родителей, их детях. Обсуждали учебу, избранные профессиональные специальности. Маша получила диплом педагогического университета, преподавала в школе детям музыку. Я увлеченно слушал рассказы Маши о буднях школы. Здорово соскучился вот по таким беседам о простых и доступных повседневных событиях, которые делают людей по истине счастливыми. Мне захотелось вновь быть с Машей как в далеком беспечном детстве, сжимать в руке ее маленькую, теплую ладошку, сидеть в деревянном теремке — домике на игровой площадке. Не остался, струсил. На прощание поцеловав Машу в щеку поблагодарил за помощь с похоронами деда не проронив ни слова сел в авто и уехал прочь. Больше мы никогда не виделись. Дорогой в Москву я истошно ревел, неистово ругая собственную бесхарактерность. Не вынес разлуки, скупой до слез после короткого свидания с Машенькой потек слезливым ручьем. Нещадно корил себя за безволие, за то, что не обнял, не признался в любви. Я всерьез неравнодушен к девушке, первое детское, нежное чувство не испарилось за годы. Испугался отношений или причинить в скором времени душевную боль Маше. Ведь со мной одни проблемы….

Школьная пора скучно тянулась десять лет. Я чрезвычайно возрадовался последнему школьному звонку.

Установки на жизнь от учителей и родителей не вдохновляли, а совершенно угнетали меня. Учителя порывались вырастить достойных граждан страны по шаблонам методичек типа: "Воспитание будущего комсомольца". Родители смазывали мозги перспективами ремесла инженера. Сверстники метко нацеливались в профессии учителей, врачей, военных, милиционеров. Ребята воображали достойные места профессиональной дальнейшей реализации в обществе победителей социализма. Я белой вороной прыгал занятиями, приносившими небольшой денежный доход в карман. Уроки бизнеса не были включены в школьную программу, их я постигал на улице, правдами и неправдами, уклоняясь от монотонных пионерских линеек, надоевшей политинформации, нудной общественной работы. Я понимал, что поступаю неправильно плохо, подвожу родителей и педагогов, школьных товарищей. Мое нулевое стремление влиться в школьную жизнь подводило. Заинтересованности в чем-либо происходящем в школе не было, потенциалом добиться успеха в будущем от пыхтения над учебниками я не проникся.

Никак не прельщало служить государству ежедневно с 9-18 часов за месячную заработную плату в 100 рублей. Заслуженный отпуск один раз в год на Черноморском побережье или загородной даче на шести сотках. Жесточайше мутило от осмысления обычного существования гражданина Советского Союза. Копить деньги на стиральную машину потом на мебельный гарнитур, телевизор и так далее, мещанское советское бытие подавляло настроение.

В одном я безмерно благодарен школе. Учебное заведение помогло определиться с выбором занятия дальнейшей специальности. Промышлять готов был, каким угодно ремеслом лишь бы дело приносило серьезные деньги. Я вожделел путешествий в диковинные страны, куда большинству гражданам СССР путь заказан. Телевизионная передача "Клуб путешественников" заманивала в иноземные государства, хвастаясь великолепием архитектурных обликов, соблазняла сотворенными матерью природой экзотическими растениями, невиданными животными, бескрайними океанами, белоснежными вершинами гор. Очаровательные девушки, мощные машины, слава и деньги, жизненные цели, будившие сверх эмоции у подростка, бесили родственников и доводили до белой горячки школьных педагогов.

— Он кончит тюрьмой! — решительно заявлял мой героический дед отцу, слушая развернутый ответ внука на вопрос, кем хочу стать в жизни.

Есть избитое людское поверие, что некоторые особо желаемые мечты воплощаются. Я с чистым сердцем верил в свою путеводную звезду, в то, что магическое светило устроит судьбу простого парня. Ожидая часа глобальных перемен грядущего, проморгал миг, когда колесо фортуны сдвинулось с места. Меня понесло авиалайнером скоростью звука к исполнению хотений юности. Правила наркодилера я не удосужился постигнуть, перед тем как "подписать" контракт на последующую жизнь. Пустился в омут с головой. Избранная специальность предначертала будущее, со всеми вытекающими последствиями.

Одни люди поступают вопреки извне создающимся условиям, приобретают неограниченную свободу или становятся героями в обществе. Другие типа меня, ведомые навязанными обстоятельствами слепо принимают чужой жизненный устав, приспосабливаясь к действительности, теряют навсегда свободу, убивают себя как личность.

В тринадцать лет обстоятельства предложили заработать легкие деньги, я не раздумывая, согласился. Глухая железнодорожная станция в казахской выжженной солнцем степи. Расписание движения стоянку поезда "Москва-Алматы" не предусматривало. Тощий в семейных трусах мужчина на полуразрушенной платформе притягивает внимание синими татуировками тюремных картинок на голом торсе и руках. Он курит самокрутку, невозмутимо спокойно созерцает за высыпавшей из вагонов гурьбой пассажиров изнывающих от раскаленного солнца ждущих устранения неисправности железнодорожных путей. Перед дядькой на пивном пластмассовом ящике, старый серый холщевый мешок, полный "чуйской" травы. Двадцать пять рублей родительских денег напополам с Гаврюшей тратим на коноплю. Целлофановый кулек, меньшее количество зек не захотел продавать, набит под завязку шмалью. Покурить, повеселиться в пионерском лагере для личного употребления. В действительности оказалось для всего развеселого народа: старшим пионерам 1 и 2 отряда, пионервожатым, обслуживающему персоналу. Пакет травы разлетелся на ура. Итогом с продажи товара получилась денежная сумма в 250 рублей, чистая прибыль 225 денежных единиц. Две ежемесячные зарплаты моей матери я получил, за четыре дня не напрягаясь.

После такого денежного подъема, охота добывать деньги честной мирской профессией отпало окончательно и бесповоротно.

 

19

Перед сном выпиваю крепкое спиртное. Не любя алкоголь пристрастился к хмельному напитку как к непременному снотворному. Спиртное снимает нервный напряг, быстро отключает от бодрствования, временно вводит в состояние душевного покоя.

Часто просыпаюсь, вскакиваю посреди ночи, очередное кошмарное сновидение прервано. Не шелохнувшись, лежу в промокшей от пота постели, теряясь в долгих минутах и наполненных тревожным состоянием часах. Дальнейшего безмятежного сна не будет. Осмеливаюсь выползти из кровати, когда утренний уличный свет наполняет комнату. Забираюсь с ногами на широкий подоконник, кручу джоинт. За стеклом протяженная улица, первые машины везут своих хозяев по делам. Закуриваю, чуть отпускает напряжение ночи, день понемногу проникает в меня, лихо изгоняет ночных бесов на короткий срок до следующего сна.

Осушаю стакан чистого Гаврюшиного спирта. Поезд равномерным стуком колес убаюкивает. Нервозность минувшего дня придавливает крепкий алкоголь вперемежку с гнетущим сном.

Кутузовский проспект украшен флагами с государственной символикой России, разноцветными, воздушными шарами, бумажными, несуразными цветами. Праздник 1 мая — "День единения трудящихся". На улице ни души. С Гаврюшей пыхтя изо всех сил, катим высотой в два с половиной метра таблетку "X" выделенной полосой спецтранспорта. "Ешка", "Ferrari" ярко красного цвета. Наши потуги сопровождает громкая музыка композиция Вагнера "Полет Валькирии". Мелодия постепенно смолкает. Откуда ни возьмись перед нами вырастает колонна автомобилей. Три десятка джипов бронированных представительских машин немецкого производителя белеют номерами чиновничьих ведомств России. Автомобильная вереница сверкает на весеннем солнце отполированными кузовами, дружно крякает и солидарно мигает специальными сигналами оповещения. От внезапного появления машин мы замираем, показалось, приросли к асфальту подошвами ботинок. Кортеж высшего чиновника. Шум сигнальных средств автомобильного парка спонтанно как по команде затихает. Гробовая тишина перед бурей не иначе. Машины становятся военным строем "немецкой свиньи". Во главе строя грозно чернеет "Pullman" регистрационный номер "А 001 АА" на капоте шевелятся флагштоки Российского флага и президентского штандарта. Мягко открывается пассажирская передняя дверь "Pullman". Из машины резво выпрыгивает начальник службы безопасности президента Коржаков. Развернувшись, он широко шагает к задней двери места босса. Правой рукой с величайшими предосторожностями нажимает дверную ручку. Левую руку он протягивает внутрь салона, помогая кому то там выбраться на белый свет. Седая голова полноватое туловище встают крепко ногами Бориса Николаевича Ельцина. Появление Б.Н. рождает беспокойную суету среди чинуш. Машины выплевывают служителей народа разнородного пошиба. Люди из телевизора выстраиваются в одну линию справа и слева от нашего президента. Премьер министр — Примаков, глава Администрации президента — Волошин, министр МВД — Рушайло, директор ФСБ — Путин, председатель Государственной Думы — Селезнев. Председатели Верховного и Конституционного Судов, глава МЧС — Шойгу, руководитель таможенной службы. Прочих не узнаю.

Должностные лица в солидных костюмах. Исключение Ельцин. На президенте спортивные штаны "Nike", белая футболка и желтые кроссовки "Nike Air 90". Шойгу одет в защитную спецодежду пожарника. Рушайло облачен мундиром сотрудника МВД звания генерал-полковника. Поверх униформы белый поварской фартук, забрызганный обильно кровью. В правой руке министр, крепко сжимая, держит топор рубки мяса. Председатели судов покрыты черными мантиями, в подмышках рук зажаты формата А-3 конституция России и уголовный кодекс. Обложки книг обтянуты кожей человеческого, телесного цвета.

Крепкие парни сотрудники Федеральной Службы Охраны устанавливают царский трон впереди скопища людей и машин. Ельцин, пыхтя, что-то бурчит себе под нос, залезает на богато отделанное кресло на возвышении удобно садится. На объемную шею Борис Николаевичу Коржаков надевает внушительных размеров православный, инкрустированный разно размерными брильянтами золотой на массивной золотой цепи крест. На голову Ельцина нахлобучивают символ самодержавия шапку "Мономаха".

Выражение лица президента принимает серьезную озабоченность. Борис Николаевич старательно рассматривает нас, точно собирается разузнать, что скрыто внутри организмов двух драгдилеров.

— Ша, Россияне? — сердито задает вопрос президент нам. — Страх совсем потеряли?

— Смотрите сюда! — он с неохотой приподнимает руку, видимо с целью указать на кого то. Но передумывает. — Важных людей от государственных дел отрываете.

— Молчим? — возмущается Борис Николаевич на наше растерянное безмолвие в ответ.

Мое тело берет неподвластное оцепенение. Гаврюша в полуобморочном состоянии. Стремлюсь взять себя в руки, совладать с зажавшим в угол ступором.

— Борис Николаевич! Не соображу, каким боком провинились перед Вами, — ошеломленный осведомляюсь я.

— Гляди сюда молокосос, — ухмыляется президент, указывая на таблетку "экстази" которую мы держим. — Каким боком?

— Российский народ на колени поставили наркотой! — разозлено орет Ельцин.

Я несуразно оправдываюсь первым попавшимися словами на онемевший язык.

— Борис Николаевич! "Экстази" не наркотик это эффективное лекарство от депрессии, — президент даже не слушает оправдания. Вяло ковыряя что-то в штанине спортивных брюк.

— Русскому народу в трудную эпоху становления демократии помощь, — привожу доводы, на которые Ельцин равнодушно зевает. — Препарат совсем безвреден, если исправно принимать в умеренных количествах. Убедитесь! — хочу отломить кусок таблетки, чтобы протянуть Б.Н. на пробу.

— Стоп засранец! — раскатистым эхом разносится глас Ельцина. — Ты сосунок! Президента! Правительство! К наркоте пристрастить вздумал? — возмущается Ельцин, — о русском народе задумал позаботиться! Здесь есть, кому о людях думать, — он нехотя машет на шеренгу чиновников.

— Лечебное средство для борьбы с депрессией давно придумано. Русской нации во всякие времена водка прописана, — лицо президента багровеет от злости.

— Владимир Владимирович, — Ельцин внезапно обращается к директору ФСБ Путину.

— "Экстази" наркота?

— Да мой президент! — одобрительно рапортует Путин. — Настоящий препарат внесен в перечень "Опиумного Акта" в 1988 году. "Экстази" запрещено к употреблению в развитых странах мира, распространению, производству. В России за продажу наркотика грозит уголовная ответственность.

— Слыхали деятели? — президент широко улыбается, — Умный человек, юрист трактует закон! — флегматично радуется он.

— Короче! — Борис Николаевич меняет неформальный тон речи на официальный, — довольно измываться над людьми, судьбы человеческие калечить. Воля моя президентская, такова!

— Ты, — Ельцин, указательным, мясистым пальцем показывает на Гаврюшу. — К тебе снисхождение в наказании потому как по слабоволию наркоторговлей промышлял.

Отрубят хлопцы тебе голову!

— Кнутиков, ты человек конченный! Мои добры молодцы фсошники тебя в задницу отымеют. Чтобы знал ты как русский народ иметь туда, куда президент не позволял. Затем убьют. Тело сожгут дотла, прах Москвой рекой развеют.

— Рушайло! Приступай, — кричит президент в толпу служителей народа.

С потемневших из-за туч небес как гром среди ясного неба звучит свадебный марш Мендельсона. Ельцин непонимающе озирается по сторонам. Чиновники дружно поднимают головы к грозовому, набухающему дождем небу. Всматриваются. Шепчутся между собой догадками о принадлежности изливающейся музыкальной мелодии.

Министр МВД покидает строй, чеканя шаг с топором, запрокинутым на плечо. Четверо сотрудников милиции следуют за Рушайло позади, несут деревянную колоду для разрубки мяса.

Гаврюша падает ниц, ерзает, рывками дергая меня, то за рукав рубашки, то за штанину.

— Борис Николаевич! — умоляюще гласно взываю я, — В России же мораторий на смертную казнь!

Ельцин ноль внимания на мой истеричный припадок. Он детским любопытством разглядывает ракетку для большого тенниса поднесенную Коржаковым. Однако краем уха улавливает слова. Реагирует.

— Кнутиков ша ты думаешь? Мораторий есть, но не про твою поганую наркоманскую честь. Он для серийных убийц, маньяков, воров рецидивистов. Ты же хмырь, против политической системы попер, покусился так сказать на святое детище мое. Людьми решил править.

— Демократия, права человека? — вопрошаю к Ельцину ценностями как мне кажется святыми для него.

Без вариантов счастливого хеппи-энда. Надежда на благоприятный конец встречи покидает вместе с уходящим прочь Ельциным. Коржаков бережно стаскивает шапку и крест с выглядящего уставшим президента. Борис Николаевич понурый плетется к автомобилю. Дорогой на пол пути встает, оборачивается ко мне на несколько секунд погружается в раздумье.

. -Кнутиков, демократия эта такая ерунда, которую придумали похожие на тебя чмошники. Вбили себе в голову, свобода выбора, человеческий гуманизм, пропагандируют направо, налево. Народ напрасно баламутят. Короче не дергайся. На кол в дополнении к наказанию посадим или член отрежем живому. Не усугубляй, прошу, — Ельцин дошагивает до "Pullman". C помощью Коржакова пробирается внутрь салона.

Гаврюша извергает яростный, нечеловеческий стон мольбу о пощаде:

— Антон сделай что-нибудь! Не хочу-у-у-у умирать-ть-ть! — отражается звук от стен домов сталинской постройки. Гаврюша в припадке целует мне туфли. Вершащиеся безумное действо кружит голову, теряю сознание, грохаюсь телом на асфальт. Сильные руки фсоошников хватают за шиворот, тянут к деревянной колоде. В полусознательном состоянии около лобного места различаю отрубленную голову Гаврюши, туловище посреди лужи крови валяется в метрах пяти от плахи.

— Свяжи ноги покрепче этому — приказывает Рушайло палачу, полковнику милиции, — а, то он как тот-министр кивает на Гаврюшино тело, — без головы пойдет, людей кровью забрызгает.

Мне прочно вяжут веревкой руки за спиной, щиколотки ног. Твердо ставят на колени, крепко прижимают к колоде голову. Щекой ощущаю грубые шероховатости, запах смытой водой Гаврюшиной крови.

— Опускать перед смертью будем? — спрашивает у Рушайло полковник палач.

— Нет. Времени позарез. У нас сектанты через 15 минут. Кончай дилера, — отмахивается Рушайло.

Меткий удар палача по шеи, холодное, острое лезвие топора рвет кожу. Пронзает шоковая, болевая, яркая вспышка. Через пять секунд шок прерывает нечеловеческие мучения, недолгие страдания проходят. Мой невесомый дух без физической оболочки с малой скоростью отрывается от земли, вздымается подхваченный дуновением теплого ветра. Парю над городом Москва одиноко воздушным змеем. Мне так хорошо душевно, как небыло хорошо никогда в земной жизни. Очевидно, свобода, к которой я так долго стремился, воплотилась. Тянет в далекий, неизведанный верх, сквозь облака белого снега, хрипловатым голосом David Bowie затягивает "I am deranged".

 

20

— Одну минуту подождите, пожалуйста. Я пациента навещу, — чуть слышная отдаленная фраза Гросса, адресованная кому — то далеко, снайперски попадает оружейной картечью по летящему небесами Антону Кнутикову. Словесное выражение сбивает меня с неопределенного курса глубиной бездонного неба. Раненой уткой пикирую вниз, белые, дымчатые облака удаляются, а земной зелено-голубой шар приближается высокой скоростью. Сторонами навстречу медленно тянуться вверх покидающие души мир живых. Физиономии покойников грустные и недовольные.

— Дураки! — протяжно кричу мертвецам вслед, — Вечность-это круто. Теперь вы бессмертны. Никаких денежных капиталов не хватит купить вечную жизнь в бренном мире.

Усопшие раздраженно реагируют, крутя пальцем у виска, намекая на несусветную глупость, которую я несу.

— Хрен с вами конченные мудаки! — возмущенный непонятной неприязнью ору в ответ. Подлетаю к месту дальнейшей дислокации тела. Под песню Глории Гейнор "I Will Survive", плюхаюсь в кровать. Не погибаю! Посадка вызывает приятные ощущения. Первый, кто попадает в поле зрение, Гросс.

Доктор выглядит свежо. Док пахнет ранним утром, перемешанным с лекарствами. Гросс не примечает чрезвычайного приземления пациента. Врач занят нитевидным пульсом Антона Кнутикова не достучавшегося до небес. Прищурившись, слежу, как Гросс внимает чередованию ударов. Тук, тук, тук….

Поворачивает голову в мою сторону. Как то растерянно лицезреет очнувшегося из небытия клиента. Он широко светло улыбается. Пробуждение пациента повод для радости Гросса. Он чуть слегка сдавливает кисть влажной ладонью, малость потрясывает. Кажется, поздравляет с чем-то.

— Молодец man! Ты красавец! — самозабвенно хвалит Гросс. Понять бы за что похвала?

Порадовавшись случившемуся факту поправившемуся здоровью друга, Гросс поднимается со стула, не произнося ни слова, топает прочь. Я не на шутку пугаюсь перспективе остаться одному. Доктор угадывает тревогу больного.

— Проведаю через час. Не переживай. Самое страшное уже позади. Понадобится помощь, над тумбочкой кнопка, протяни руку и жми, придет медсестра.

Гросс заботливо закрывает за собой дверь палаты. Я один в комнате. Щупальца чудовищного спрута медицинской капельницы растянулись по неподвижному телу. Радио бормочет вполголоса, солнце косыми лучами уперлось в пол. Узкими полосами света падают пылинки миллионы частиц. Щурю глаза, фокусирую зрение на окно. За стеклом, глубокая, поздняя осень, чистое синее небо, корявые ветки деревьев без листьев и пустота. Пустота, за которой спряталась долгая зима. Не люблю зиму. Я в больничной палате, светло зеленые стены, белый потолок, умывальник, диван, радио исполняет литовские песни.

— Как сюда попал? — произношу еле шепотом.

Память предательски безмолвствует. Воспоминания хронологией событий прослеживаются до потери сознания. Вечеринка презентация препарат "ПБ" в клубе "Звездный андеграунд", паралич моего худого тела, истерика Гаврюши, мелодичный дипхаус Ехана. Глупый, ужасный сон Ельцин, казнь, небесный полет.

— Полный Бред! — обзываю вереницу проистекших перипетий со мной. — Вернется Гросс, попытаю доктора историей загадочной моей болезни.

Я смертельно устал. Закрываю глаза, забытье обволакивает мозг. Будит меня дивное ранее не слышимое благоухание. Приятный запах изливает девушка. Вглядываюсь в женскую фигуру и лицо. Передо мной определенно киноактриса Одри Хепберн в белом накрахмаленном медицинском халате. "Римские каникулы" в литовской лечебнице. Сходство поразительное или я еще сплю. За спиной Одри стоит полноватый, лохматый мужчина. Он кого-то удивительно напоминает. Твою мать! Гросс уже подсуетился. Опираясь на локти, привстаю. Доктор пробует уложить меня в горизонтальное исходное положение.

— Тебе нельзя подыматься! Даже не спорь! — затягивает больничную страшилку Гросс.

Я отталкиваю доктора, неоспоримо усиливая натиск на Одри. Девушка не пугается рывков больного, наоборот подкупающе улыбается. Протягиваю руку к сверкающей красотой кинодиве. Одри не отстраняется, наши ладони соприкасаются, я крепко держусь за миниатюрную кисть руки. Энергия покоя и безмерного упоения доверху заполняет меня. Немного подтягиваю девушку к себе. Негодующий глас доктора одергивает.

— Эй, Антон! Перестань приставать к медсестре! — пронзительно вопит он.

Вопль Гросса приводит в чувства. Я выпускаю обольстительное юное создание. Образ актрисы рассеивается, Одри безвозвратно исчезает.

Сконфуженно прошу прощение у волшебной нимфы. Она застенчиво улыбается. Доктор нахраписто прерывает мои извинения.

Гросс диктует сестре милосердия литовским языком, очевидно, какие-то серьезные поручения. Девушка морщит лобик, сосредоточенно записывая каждое слово дока. Закончив конспектировать назидательную речь Гросса, Одри покидает нас. Я бы многое отдал, чтобы она не оставляла меня, присела рядом. Теплой ладонью нежно гладила пациента по голове, ласково успокаивала, произнося избитую народную фразу, все будет хорошо. Медсестра грациозная и привлекательная, пусть не Одри Хепберн. Но, девушка легкой поступью уходит, утолять беспокойство не в себе клиента не должностная обязанность медсестры. С психиатрическим расстройством пожалуйте в психодиспансер, господин Кнутиков.

Мы дружно глазами провожаем медсестру. Когда дверь закрывается, Гросс с интонацией испуга выпытывает впечатления от случившегося эксцесса со мной.

— Напугал ты нас своим физическим состоянием! Как на том свете? Кого встречал? Джиму Морисону передал привет? — доктор противно хихикает.

— Гросс, мне не до тупых шуток! — огрызаюсь я.

— Man, какие шутки!? — Гросс всерьез сердится. — Мои ухмылки нервное остаточное явление после вчерашних твоих похорон. Исполнил блин трагикомедию! Ну да ладно, забудем дурной случай. Ты жив, ужасное происшествие позади.

— Ответь Гросс. Что произошло? Не врублюсь до конца!

— Это у тебя надо спросить, засранец! — нервически заводится Гросс.

— Ты чего творишь? — непонимающе пытает доктор. — Даже "зеленому" подростку известно, что в рот тянуть можно или нельзя. Ты не дитя малое, а профессионал!

Я не могу взять в толк, о чем твердит друг. Гросс живо, с назиданием отчитывает видимо за тяжкий поступок. Захожу на второй круг повторным вопросом о причинах, уложивших на больничную койку. Звучание голосовых связок выходит умоляюще звучно. Просящий повышенный тон голоса переводит волнующегося Гросса в спокойный режим беседы.

— Ингибиторы моноаминооксидазы обнаружены в крови!

— Антидеприсанты? — ошарашенный внезапной новостью переспрашиваю я.

— Именно! — удостоверивает Гросс.

— Смешай "экстази" с антидепрессантом, даже малой дозой, итогом летальный исход чувак! Гарантирован! — медицинский справочник почитай на досуге, если не в теме. Хотя весьма сомневаюсь в недостатке познаний у тебя по известному предмету миксования психотропных веществ.

Доктор целиком и полностью прав. Я имею понятие о химических реакциях такого типа. Не нужно растолковывать про всяческие запреты перемешивания лекарств. Со строгими правилами употребления "круглых" знаком досконально. Мгновенно понимаю, что к чему. Без чьего-то прямого, умышленного вмешательства не обошлось. Некто отчетливо, целенаправленно заинтересовался моей жизнью! Кем-то запланированное умерщвление сорвалось. Подмешанный нужной дозой препарат убил бы спустя пару часов после приема внутрь. Значит мой "благодетель" ошибся дозировкой. Второй вариант, медикаменты давно просрочены, былая мощь действия лекарства улетучилась вместе со сроком годности. Что же спасло меня от неминуемой гибели?

Доктор на скорую руку выпаливает свои непроверенные версии причин случившейся беды.

— Какого хрена ты это сделал? — Гросс спрашивает еле слышно, чтобы посторонний не услышал.

Он прямо не называет виновника трагедии, понятно без слов кто попал в полезрение доктора.

— Покончить с жизнью не входило в ближайшие планы, — ерничаю я. — Честное слово, — отговариваюсь перед Гроссом.

Доктор взглядом подозрительно исследует меня словно мелкое насекомое под микроскопом. Непостижимая мной недоверчивость Гросса здорово надоедает. Он дальше собственного кончика носа не видит.

— Не закидывался я антидепрессантами. Гросс, клянусь! — вызывающе взмаливаюсь я.

— Три таблетки "экстази" "ПБ", чай с лимоном, весь рацион съеденного и выпитого на вечеринке. Помню подробно хронологию происшествий творившихся со мной. Приход "экстази" ровный без скоростных нагрузок, спокойное действие препарата. Ход воздействия наркотика можно сравнить с путешествием в лодке долиной медленной реки. Как в мультфильме "Ежик в тумане". Безмятежное течение водоема несло к туманным берегам. Лежа днищем судна, я разглядывал ясное небо мелких, ярких звезд. Вода уносила далеко от давно надоевшего материального ненужного в этой жизни. Внезапно мгла окружила сторонами лодку. Подул порывисто ветер, могучий поток воздуха принес птицу. Острые когти хищника сильных лап вонзились мне в спину. Попробовал кричать, призвать на помощь, но выходило неразборчивое хрипение. Птица взмыла высь, таща тело. Я сопротивлялся, извиваясь змеей, напрягал силы, чтобы освободиться. Но у птицы мертвая хватка. Не вышло выбраться. Минут десять мы парили над землей. Протащив до вершин пушистых белоснежных облаков, хищница вдруг разжала цепкие когти. Я камнем полетел вниз. Удара о землю как такого не было, шлепок о твердую поверхность. Тело парализовано, не подконтрольно, руки ноги не слушаются. Играет музыка, "ABBA", "Dancing queen".

— Неподвижность тела испугала меня до ужаса. Даже веки нет силы, приподнять. Сдавило грудную клетку, словно придавили тонной металла. Потерял сознание. Пронзительный Гаврюшин визг привел в чувства. Уши распознают звуки отлично, чувствую запахи, мыслю, но конечностями шелохнуть проблема. Я не на шутку испугался. С надеждой воззвал к Богу, не зная слов молитвы, банально, просил Господа помочь вернуться в дееспособное состояние. Мысль стучала в голове, что я инвалид на всю оставшуюся жизнь.

— Подошел ты. Внушил ребятам спокойствие за меня. Отдых необходим, полезен сон Антону. Народ успокоился и разошелся кто куда. Минут сорок спустя сознание покинуло меня вовсе.

Гросс, неподвижно не перебивая, выслушал историю курьезного психоделического путешествия пациента.

— Непонятная история, брат! — задумчиво-печально резюмирует Гросс.

— Приняв отруб за сильное переутомление организма, страшно ошибся. Халатность непростительная с моей стороны. Гаврюша вовремя зашел проведать тебя. Ты сопишь, в конвульсиях бьешься. Гавр шум поднял, — доктор носовым платком вытирает выступившие капельки пота на лбу.

— Ребята, ко мне домой привезли тебя почти остывшего. Подфартило! Мы с Лаурой планировали к ее родителям поехать. Буквально на пороге дома перехватили нас. Минутой позже и разминулись. В рубашке ты родился, парень!

Внешне Гросс несколько поникший. Полагает, что в трагедии с летальным концом виноват именно он. Парень заблуждается. Повинен в смертельных последствиях только один персонаж, это я. Док излишне переживает. Ошибки доктора, в беде, разыгравшейся со мной нет. Антон Кнутиков нарвался на неприятности, так как начхал на личную безопасность и уговоры интуиции отказаться от поездки в Литву.

Враги не дремлют. Десяток раз выходил сухим из опасных передряг. Странно, что только сейчас кто-то осмелился меня ликвидировать.

— До медицинской клиники рукой подать, — развернуто повествует Гросс. — Парни на руках тебя донесли.

Не досказав предложения, он отводит взгляд. Видно как у него играют желваки.

Живописно воображаю собственные свои похороны. Фантазия о последнем пути разыгрывается не на шутку. Не сдерживаюсь, гогочу. Гросс малость обескуражен поведением больного.

— Гросс не обращай внимания! Личные похороны представил, — произношу сквозь неутихающий смех.

— Весьма забавно! — иронично реагирует доктор.

— Вообрази man! — вспыхиваю фантазией я. — Тусовка, а-ля немецкий "Love parade". Неистовое веселье. Великолепное представление. Диск жокеи, звезды мировых танцполов, специально приуроченное к похоронам фрик шоу, пестрые трасвиститы, платформы-катафалки с мегаваттами звука, толпы пляшущего народа. Искреннее ликование разгоряченного наркотиками и алкоголем Party People. Людская орава отжигает танцами, а во главе процессии мертвец, то бишь я в гробу цвета радуги. Гробовой ящик вертикально закреплен на кузове грузового авто. Издалека видится будто покойник, закрыв глаза, кайфует, наслаждаясь музыкой и пляской тысяч человек.

— Как тебе? — взбудораженный своим богатым воображением пытаю друга.

— Ерунду порешь Антон! Чушь несешь! — Гросс живо проявляет отношение к ненормальным, по его мнению, рассказам. — Судьба шанс подарила тебе, дальше жить. — А в твою дурную голову чушь лезет, — корит постыдно док.

— Какой шанс Гросс? Кто-то лоханулся с дозняком лекарства, недолил! И все дела, — усмехаюсь я. — Ты мистики не нагоняй на ровном месте!!! Что прикажешь теперь делать? Меня хотят убить. Вслушайся док. ЗА-МО-ЧИТЬ.

— Жить Антон, дальше жить! — на выдохе безмятежно отвечает Гросс. — Изменить путь следования судьбы, поменяться самому. Тебе лучше знать, где ты и куда движешься парень!

— Если не погиб, значит так суждено, — высматривает товарищ потустороннюю силу в удивительном спасении.

— Получасом позже доставь тебя в клинику, не выжил бы. Четыре дня в отключке. И это!!! — Гросс немного мнется. — Прости Антош за промах с диагнозом.

— Не переживай man! Нормально!

— Я вообще считаю, человек умирает, тогда, когда окружающий мир его перестает удивлять. Меня действительность давно не изумляет, что желал, получил, мечты кончились, смысла дальше…..

— Прекрати молоть чепуху! — твердо прерывает нытье друга Гросс.

Он переубеждает перспективами иной понятной жизни. О коей я сам задумывался не раз, часто в последнее время.

— 24 года, по сути, возраст жизненного старта. Ты же, словно человек проживший, о финише думаешь. Брось дела с наркотой. Влюбись в конце то концов. Удостоверишься в моей правоте, — тихо мирно рассуждает Гросс.

— Десять лет назад меня бросало жизнь из стороны в сторону не меньше твоего. Возраст максималиста, ничего не попишешь. Потом женился, нарожал карапузов, — широко улыбается доктор.

Возрастные метаморфозы, о которых ведет речь Гросс, доступны моему пониманию. Мне как воздух необходим иной импульс в жизни, перестройка. Любовь, это то, что как говориться доктор прописал.

Доктор понимает меня, через кризис прошел всякий man.

— Мне 36 лет, — далее сказывает Гросс. — Не имею твоих материальных возможностей. Однако построил уютный дом. На зеленой лужайке перед жилищем играют дочурки с лохматой собакой по кличке "Дина". Лаура бывает, выносит мозги житейскими проблемами, но без перегибов. Мы обожаем друг друга. Занимаюсь любимой работой, со мной верные друзья. Я счастлив!

— Ты поменяй курс жизни. Начни с чистого листа путь. Радость неподалеку, человек часто не видит естественного счастья. Люди бегут за миражем благополучия, пропуская мимо доступные вещи, доставляющие истинные удовольствия. Вот, так man!

Прекрасно слышу Гросса, но совсем не вслушиваюсь в произносимые им правильные предложения. Друг в большей степени прав. Он только не учитывает одного. Мы разные по сути восприятия действительности, постановки жизненных приоритетов и задач. Персонажи, слепленные не из одного теста. Гроссу трудно понять таких парней как я.

Перевожу скисший взор с пыльных плафонов люстры тускло горящей под белым потолком на жизнерадостного Гросса. Передо мной счастливый человек среднего возраста, среднего достатка, средними потребностями и возможностями. Он нашел внутреннюю личную гармонию. Видимо это есть обычное человеческое счастье, договориться с самим собой, чтобы ничто внутри не раздражало и не напрягало.

Он не знает, что такое бударажущий кровь риск, опасная авантюра, возможная угроза жизни при воплощении огромной мечты. Гросс вкушает радость от спокойного, размеренного семейного быта. Он не отведал безмерного наслаждения, которое дают деньги. А, именно большие деньги. Я прямой антипод Гросса. Я подсаженный судьбой, словно наркоман на излишний адреналин, и деньги, деньги и еще раз деньги. Он лечит людей, а я гроблю людское здоровье. Глаза Гросса наполнены чистой, сердечной любовью, несложными, нетрудно исполняемыми мечтами. Мой взор давно потух, уже наврядли, кто то или что-то сможет занести в них искру надежды и веры.

— Как же все сложно по жизни, Гросс! — констатирую я.

— Подумай о том, что я тебе наговорил, — предлагает доктор.

Он не спеша встает с места. Доку пора проведать больных, он изрядно засиделся со мной. Я уговариваю не распространяться о случившемся неприятном инциденте. Он не сразу, с неохотой, но соглашается.

— Конкретно кого-то подозреваешь? Может в полицию обратиться? — неуверенным голосом советует он.

— Полицию отставить, — категорично возражаю. — Сам разберусь, — Единственная просьба, man! Уладь в больнице с диагнозом. Напиши в больничную карту, например отравление или подходящую под симптомы болезнь. Суть, чтобы мусоров местных избежать. Да и вообще собственная смерть дело сугубо персональное. Не этично копаться в чужом белье. Улавливаешь?

— Да, — Гросс пожимает плечами, недовольно качает головой.

— Извини Антон! Пойду, пациенты дожидаются. Кнопка вызова медсестры слева, помнишь! Зови, если что понадобится.

Наедине с собой раздумываю о моих заклятых врагах. Лютых недоброжелателей персоны Антона Кнутикова наберется ни один десяток. Неплохой результат скажу! К 24 годам ни одного настоящего друга, а ненавистников не хватит пальцев рук пересчитать. Одних конкурентов спящих и видящих меня мертвым человек пять. Анализирую последние месяцы рабочих движняков, круг делового общения, бытовые конфликты, нерешенные проблемы потенциально способные привести к смертельно развязке. Ничего не идет на ум. Экстремальных ситуаций из разборок в бизнесе за последнее время не случилось.

Я всегда стремился держать нос по ветру дел. Пользовался помощью стукачей в среде конкурентов, подкупал ментов, чтобы те сливали оперативную информацию о моих деловых соперниках. Молниеносно реагировал на любые агрессивные недружественные поползновения противников. Задействовал Шмелева, правоохранительные органы, чтобы пресечь всякую попытку меня прижать к ногтю. До сегодняшнего дня выходило снимать накал в работе.

Возможно бытовая месть? Леон знакомый торгаш из Нидерландов твердо решил прикончить меня. Накануне вечеринки презентации "ПБ" я переспал с его невестой. Если честно, даже не знал, что Мина пассия Леона, и она была не против стремительной любовной интрижки. Днем спустя Леон каким-то образом пронюхал о нашем амурном время препровождении. Конечно, парень порядком взбесился, публично угрожал расправой в мой адрес. Впрочем, сильно сомневаюсь в смелости голландца. Трусоват рогоносец. Маловероятно, что он отважится убить противника. Кишка тонка. Но, чем черт не шутит?

— Думай, думай чувак, — приказываю себе.

Сумбурные размышления выключает медсестра. Девушка бесшумно подходит, в руке держит радиотелефонную трубку.

Настороженно беру телефон.

— Алло, — еле слышно произношу.

— Здравствуй Антон, — слышу хриплый голос Андрея Колошенко.

— Здравствуй, — отстраненно сухо приветствую Колошенко.

Молчаливая пауза, чуть разбавленная противным потрескиванием звуковых сигналов в телефонной трубке, повисает между нами. Прекрасно догадываюсь Андрей в курсе странного происшествия со мной. Колошенко сотрудник внутренних дел. Мы на обоюдном интересе помогаем друг другу с 1992 года. Выражаясь простым оперским, ментовским языком, он ведет меня. Я, завербованный информатор, стукач, агент. Всесторонне, всеобъемлюще помогаю доблестным правоохранительным органам в их трудной борьбе с преступными элементами торгашами наркотой. Радости невольное сотрудничество не доставляет никакой. Деваться в свое время было некуда, когда наглые, беспредельные наезды озверевших бандитов и подстать им ментов следовали один за другим. Хищники хреновы! Неутомимый на всякого рода проблемные подставы Шмелев, за коим глаз да глаз нужен. Невольно пришлось тесно подвязаться с Колошенко на доносительство. Взамен получил защиту ментовскую. Я осведомляю об интересующих Колошенко делах наркобизнес сферы, он примерно снимает трудности возникающие у меня.

— Как самочувствие? — внезапно прерывает треск в трубке Андрей.

— Более, менее, — без энтузиазма равнодушно отзываюсь.

Рисуюсь перед Колошенко полным безразличием к инциденту. Андрей улавливает интонацию нежелания обсасывать мое физическое и моральное состояние.

— Ладно Антон, бродить вокруг да около не буду. Я в курсе кто хотел убить тебя.

Совсем не ожидал быстро узнать имя затейника покушения, поэтому даже порядочно растерялся. Только и выходит сглотнуть слюну и выдавить короткий вопрос:- Кто?

— Шмель и Ко, — невозмутимо отвечает Андрей.

Он не дает вымолвить даже слово нелюбезно завершает беседу.

— Подробности сговора с доказательствами позже предоставлю. Послезавтра прилечу, тогда и поговорим. Бывай.

Раздражающие гудки коротко стучат по ушной перепонке. Вдавливая силой кнопку, выключаю телефон. Застываю телом, утрачиваю способность мыслить. Подполковник загипнотизировал меня новостями. Вырубил обухом по голове. Пересыхает в горле, прикусываю нижнюю губу, чтобы не заорать, надсаживая глотку, надрывая грудь. Телефонную трубку крепко сжимаю в руке, ощущаю, как скрипит пластмасса корпуса телефонного аппарата. Радио режет звучанием Firestarter, the Prodigy, громкость постепенно прибавляется кем-то невидимым. С тяжелым трудом пересиливаю вырывающийся столб раскаленного гнева. Физически и душевно сдерживаю себя, чтобы не сорваться с места и вдребезги не разнести попадающие под руку предметы интерьера в больничной палате. Рефлекторно жму вызов медсестры. Девушка спустя минуты три как вкопанная стоит около кровати. Отдаю телефон, прошу принести сигареты. Она по детски недоуменно смотрит на нелепую просьбу о куреве. Вежливо растолковывает о запрете на курение для больного.

— Да, извините, не знал, — непонимающе соглашаюсь с правилами больничного режима. Медсестра искренне недоумевает от моего незнания запретов на курение, разворачивается и уходит.

В голове царит полнейший хаос и стихийная паника из сотни шальных мыслей. Неожиданное известие Андрея Колошенко на самом деле никакое не откровение. Шмель и Бович давненько пускают обильно пенную слюну на мой кусок в бизнесе. Не единожды отчетливо намекали, что не плохо бы пересмотреть проценты каждого участника в совокупном доходе от продажи "экстази". Пуще всего был на взводе и чересчур словесно нелицеприятно пылил Шмелев. Не замалчивал о своих безграничных аппетитах в прибыли, откровенно обвинял в ни фига не делании и получении за ни фига, до фига денег. Однажды я со Шмелем сильно повздорил. Прилагая все средства, обосновывая партнеру, правильность распределения долей бизнеса между нами я нарывался на неприятности, хотя мог бы и не затрагивать справедливость вознаграждений, так как изначально Шмель согласился на доли 40 % моих и 60 % его. Приведенные аргументы на счет справедливости он пропустил мимо ушей. Стало абсолютно ясно, теперь, правда, у каждого своя насчет общего дела. Мы перестали поднимать больную тему долевки прибыли в бизнесе. Зная натуру Шмеля, я понимал, он решит поставленную задачу и отожмет меня от бизнеса. Инстинкт хищнически чуял надвигавшуюся неотвратимую угрозу, но я не сосредоточился на тревожных посылах в мой адрес доброй тетки интуиции. Много деловых нитей вели к моим пальцам рук. Чтобы оперативно правильно соорентироваться в хитросплетениях паутины купли-продажи "E" Шмелеву, несомненно, понадобился бы солидный срок и главное, долговременное терпение. Вторым Шмелев не располагал по природе изначально. Не вникнув в соль прорабатываемого дела, мог тупо напороть глупых, тяжелых трудностей для бизнеса, которые долго затем разгребать. Изначально наши словесные договоренности определили четкую роль каждого участника в предприятии. Я принципиально не влезал в функциональную зону ответственности Шмелева. Шмель не лез в мои рабочие движняки. До поры, времени мирное существование партнеров приносило сладкие плоды из денежных купюр, высокие дивиденды. Однако видимо таймер, стремительно отсчитывал последние дни совместной работы. Шмель активизировал интерес к моим профессиональным контактам, к специфике продаж "экстази". Он искусно пел дифирамбы о процветании дела, следующей ступени развития бизнеса. О том, что иной этап продвижения предприятия завалит нас деньгами, по самое не хочу. В принципе, сладко приторные рассказы Шмеля сводились к будущей доминирующей его роли в дельце. Бизнесовое начинание, в которое партнер не особо верил, набрало мощь, деньги потекли рекой. Партнеру захотелось больше положенного.

Я технично съезжал с расспросов Шмелева о моих деловых мутках. Четко указывал на первоначальные достигнутые соглашения о задачах каждого в движении реализации препарата. Шмелева здорово бесило, то, что я не пускаю в свой монастырь организации работы. Он не дергался, чтобы проучить меня. Скорее всего, выжидал для кровожадного волчьего броска, прорабатывая варианты кинуть компаньона.

Значит невыдержал Шмель, психанул. Все таки отдал приказ ликвидировать меня. Узнаю стиль партнера в ведении дел. Мое беспомощное нынешнее положение удручает. Не понимаю, как дальше действовать в сложившихся обстоятельствах?! Шмелев, потерпев неудачу, разозлиться, добьет конкурента в ближайшем будущем. Я знал с первого дня нашего знакомства он отмороженный на голову тип, непоскупиться ни чем, ради личного эго и денег, но решил принять участие в опасной игре.

 

21

Энди Урхол как-то высказался о праве любого человека на 15 минут славы в жизни. Насчет 15 минут славы всякому обывателю я бы поспорил с известным художником. Почетная известность это заслуженная награда герою, сделавшему своим талантом и упорным трудом нечто, что людей вокруг не оставляет равнодушными. Другое дело шанс, выпадающий действительно всякому живому индивиду. Про человека использовавшего представленные кармой условия для воплощения мечты и развернувшего ситуацию для себя с пользой народ говорит, оказался в нужное время в нужном месте. После подобного рода встречи с желанными, благоприятными обстоятельствами жизненный путь способен измениться кардинально. Как из-ниоткуда вдруг возникают внешние и внутренние возможности у человека для продвижения личности к его цели. Быстро возводятся прочные мосты, которыми везунчик молодцевато шагает на противоположный берег реки, где ожидает она, некогда капризная удача. Именно так, чувак! Правило работает на 100 %. Проверено личным опытом. Добавлю один нюанс. Пройти мимо представившегося шанса, тоже шанс. Если бы я не повелся как мальчишка на собственные амбиции расширения продаж "экстази" в России? Резвый старт сотрудничества со Шмелевым! Пошли он на три буквы мое предложение вложиться деньгами в дело с "колесами"! Или послушал дельный совет Колошенко не работать со Шмелем. Как извернулась бы моя авантюрная судьба? Наверняка, окончив институт, трудился переводчиком, женился, родил детей и наслаждался нормальной жизнью. Предполагать об упущенном времени можно вечно. Покатилось же будущее другой колеей!

Я и Шмель в одной рабочей бизнес упряжке с 1992 года. В тот пост путчевский революционный год мне исполнилось 18 лет. Мой юношеский максимализм толкал тело в спину, приближая вплотную к авантюре, которая изменит доселе сложившуюся картину мира жизни простого парня. Антону Кнутикову выпадет воистину огромный шанс подняться и приблизиться к своей мечте. Основательно озадаченный поиском денег с целью расширить бизнес и увеличить объемы продаж "Е" я обратился к своей троюродной сестре Екатерине. Уговорил порекомендовать мою персону ее двоюродному брату, коммерсанту. Денег требовалось 250 000 $. Для меня тогдашнего студента старт-апера астрономическая сумма. Без всяких зримых надежд на благоприятный исход задуманного предприятия поплелся к брату-бизнесмену. Душу грело одно, как-никак он приходился мне родственником, пусть далеким, авось родне не откажет. Деньги нужны были для поставки "экстази" количеством, запрашиваемым растущим российским рынком психоактивных препаратов. Личных оборотных денежных средств не хватало катастрофически, чтобы покрыть нарастающий геометрической прогрессией потребительский спрос. Я не справлялся с аппетитом изголодавшегося народа по иным ощущениям от восприятия реального мира. Не укрепив собственные торговые позиции на российском рынке "экстази", быстро лишался перспектив трудиться самостоятельно, а работать под кем-то, на дядю, не хотелось. Тубуса для чертежей стало мало для удовлетворения желаний клиентов после проникновения "экстази" в московскую среду. "Е" на всех порах набирало обороты популярности в социальной среде от студентов до звезд шоу-бизнеса. На горизонте показались первые признаки конкуренции между продавцами "Е" с гангстерской стрельбой, кровавым мордобоем, силовым отнятием товара. Люди в Москве, поставлявшие таблетки, действовали через европейских посредников, длинная цепочка доставки "экстази" в Россию включала два-три колена перекупщиков. Барыги зарабатывали на перепродаже 500-1000 %, итогом конечный клиент получал продукт ценой 30–40$. Высокая стоимость "экстази" не отталкивала покупателя, спрос бешено рос. Дороговизна препарата ни сколько не смущала здорово соскучившихся за многие годы железного занавеса по недоступному удовольствию. Законы-регуляторы борьбы с наркоторговлей перестали исполняться в одночасье. Мы просто откупались от продажных ментов на месте задержания. А тот или иной наркотик продавался, чуть ли ни в каждом продуктовом ларьке. Ситуация абсолютного легалайза царившая в стране в начале 90-х заставляла собраться силами, денежным ресурсом, чтобы сорвать главный куш с делюги. Обстановка сплошного пофигизма в стране благоприятствовала валу подделок "экстази". Продавцы изощренно экономили на качестве товара, добротность "Е" оставляло желать лучшего. Честной люд травился, но продолжал упорно кушать, с аппетитом уплетая за обе щеки запрещенный препарат. Положение дел в наркобизнесе, бардака в сфере сбыта "экстази" меня в корне не устраивало. Выход исключительно один из запущенной ситуации на рынке "экстази" тогдашнего времени, получить прямой доступ к качественному "Е" с низкими ценами. Здесь дорога одна, запоручиться крепкой поддержкой именитого производителя, убедить сотрудничать именно с тобой напрямую. Экстренно требовался производственник европейского стандарта. Я был знаком с таким поставщиком. Первый номер в Европе по мощностям изготовления и качеству "Е", именем Майкл. Мы частенько тусовались вместе, пили русскую водку привезенную мной из России, порядочно рассыпались комплементами друг другу. После теплых дружественных встреч он вежливо раскланивался, неуклонно указывая на посредника через которого работал на Россию поляка Гашека, надутого индюка, всем наглым нутром показывавшего свою значимость в процессе продаж и кто рулит темой.

— Малой, тут дела давно зарегулированы, брать товар придется у меня!

Гашек совсем не конечный ходок в схеме сбыта "экстази". Он нахально передавал меня в цепкие руки компаньону скидывавшему "ешечки" ценой мягко выражаясь завышенной по сравнению с другими клиентами-оптовиками Восточной Европы.

— Антон! Нет желания, не бери. Ты же в курсе, очередь русских стоит за первосортным "Е". Определяйся! Только из глубокого уважения к Майклу имею дело с тобой, — издевался Гашек на мою просьбу пересмотреть цену в сторону уменьшения.

Майкл ладный делец умело эксплуатировавший десяток лабораторий по производству "экстази" в Европе, растерянно пожимал плечами отзываясь на мои обоснованные претензии о некорректном поведении Гашека:

— Антонио, правила ведения бизнеса не позволяют перешагивать через партнера, не стану соваться в предприятие Гашека.

Я смекал, Гашек конечно борзый тип, но предсказуемый в отношениях и стабильно приносящий неплохой заработок. Майкл рисковать без нужды не станет. Многолетнее постоянство получено от партнерства с Гашеком, намного выгодней матерому волку наркоторговли, чем совсем непонятные перспективы с 18 летним юношей. Майкл опытный торгаш, старый зверь. К 35 годам, он поистине стал легендой среди синдикатов. Он сделал головокружительную карьеру, от тощего бегунка-дилера до всемирно известного торговца. За двадцать лет в криминальном бизнесе он посетил тюрьму однажды, отсидев всего один год. Это говорит о многом, о незаурядных качествах предпринимателя с отличным чутьем на ту или иную рабочую ситуацию. Коротко сказать, дела делать правильно Майкл умел.

"Счастливый" случай нечаянно представленный Гашеком, помог резво склонить Майкла на мою сторону. Поляк наработал серьезную базу клиентов мелких оптовиков, заслуженно снимал обильные проценты с продаж "экстази". Но, Гашеку такого заработка было мало. Он ретиво стремился к еще большим доходам, причем какой угодно ценой. Для достижения цели применял любые силы и средства. Неумеренное желание владения Гашеком деньгами и сыграло на руку в моем стремительном партнерском сближении с Майклом. Расплодившаяся на почве всеобъемлющего бардака в Восточной Европе многочисленная клиентура Гашека последнее время жутко ворчала, чудовищно возмущаясь долгими сроками ожидания востребованного товара и неполным объемом отгрузок "экстази". Ушлый поляк просто не справлялся с огромным валом заказов "Е". Количество произведенного "экстази" уже не переваривало бешеный спрос клиентов. Понятное дело, Гашека злила потеря прибыли. Производителей "экстази" подвизавшихся на поставки с ним, поляк крепко держал на коротком поводке, пользуясь своими налаженным сотрудничеством с ведущими мировыми мануфактурщиками препарата, складно манипулировал заказчиками. Отдам должное организаторским способностям Гашека, он ловко ладил, умело договаривался с клиентами из России, где в начале 90-х царил хаос вселенского масштаба. Пуще всех оптовиков заказчиков из бывшего социалистического лагеря выделялись русские, беспредельным поведением не соблюдавшие никаких понятий и традиций ведения нарко дел. Привыкшие к монотонной работе, без потрясений голландец, немец или француз дельцы "экстази" не бросались развернуть прямое снабжение республик распавшегося СССР, слишком опасно, риск попросту мог не оправдаться. Одним словом man, Гашек выступил нужным для всех сторон соединительным звеном в наркотрафике между востоком и западом. Поэтому значительная часть промышленников велась на заносчивую фигуру Гашека, но некоторые посылали жадного донельзя поляка куда подальше.

В одну из плановых поездок за "экстази", я столкнулся с Майклом и Гашеком в варшавском ночном музыкальном клубе "Сон". Здесь играла электронная танцевальная музыка, а за стенкой в специально отведенных кабинетах нарко дельцы договаривались о поставках наркотиков, сроках доставки, суммах оплат, вообщем любых деталях касаемо купли продажи дурманящих веществ. Прикупить там можно было любую ассортиментную позицию из широчайшей линейки наркотиков, начиная от мексиканского мескалина прославленного Теренсом Маккеной до чистого афганского героина. "Яма", как окрестили завсегдатаи клуб "Сон" умело спряталась в городском гетто среди разрушающихся жилищ люмпенов, где проживала куча переселенцев из стран проигравшего социализма. "Яма" еще-то злачное местечко. Местные жители обходили клуб далекой стороной, полицейские наведывались редко с проверкой и хозяева всякий раз знали о времени приезда стражей правопорядка. "Яма" по сути, выполняла функции штаб квартиры управления потоками наркотиков в государства Восточной Европы, Средней Азии и наоборот, но точнее сказать, это было похоже на наркотическую биржу, где оптом покупались и оптом продавались любые запрещенные вещества. В клубе, встречались наркобарыги, каких угодно мастей, со всех закоулков мира. Обсуждали конъюнктуру рынков запрещенных веществ, заключали многомиллионные сделки. Я варился в деловой каше наркодельцов, почасту посещал "Сон" уже пару лет. Ощущение причастности к авторитетной касте людей вставляло, вдохновляло. Я донельзя кайфовал кругом общения, где меня считали своим, взрослые люди, жившие собственными законами, вне правил общества. Они жали мне руку, интересовались об успехах в делах и желали удачи по бизнесу. Когда тебе 18 лет, ты уже умеешь недурно зарабатывать, принимаешь самостоятельные решения по работе, несешь ответственность перед партнерами и работниками, имеешь крепкую репутацию среди коллег, непрерывная движуха, успех в делах здорово заводит на очередные жизненные свершения. Имеет значение не потерять равновесие, не сорваться с тонкого каната натянутого между двумя точками над глубокой пропастью, потому что мы балансируем между всем и ничем. Деньги виртуозно подкидывают пестрые соблазны, которые в юном, неокрепшем моралью и принципами возрасте весьма опасны. Юношеский, дерзкий максимализм, перемешанный с денежными купюрами, дает гремучую смесь из сплошного безрассудства, необоснованной смелости, въевшегося в бестолковую голову ощущеньица безнаказанности. Добавь реактив большого искушения, получим чрезвычайно сильное взрывное соединение. Зловещая смесь способна разнести не окрепший юный головной мозг, подвигнуть юнца на "геройства" из мелких проступков и судьбоносных ошибок. Порок внутри парня стремительно вырвется, словно джин из бутылки, провалявшейся илистым, песчаным дном океана 1000 лет, складно пустит потерявшего всякий контроль над ситуацией индивида во все тяжкие. Алкоголь, излишнее женское внимание, употребление наркоты, безумные траты денежных знаков, как логичное следствие это потеря всякой осторожности в собственных действиях и результат длительный тюремный срок, или полное фиаско бизнеса. Я наблюдал трагичные финалы человеческих судеб именно в оном печальном ключе. Меня всегда спасала от такой развязки, и ставило на место, одно, любовь к себе. Лишится денежных купюр, погрязнуть рутинным болотом обывателей, стать как все или сесть в тюрягу, страшило более чем умереть. Я бежал стремительно, не оглядываясь только от одной мысли о подобном существовании.

Воспроизвести разговор Гашека и Майкла спустя шесть лет могу точностью записанного текста на магнитофонную ленту. Прекрасно помню излишнюю бурлящую эмоциональность, сопутствовавшую оживленной беседе. Именно исторический диалог этих двух людей неожиданно обнулил мои перспективы вечного наркокурьера, одной минутой вывел меня на высокую орбиту наркодельцов мировой элиты, перевернув скромное дело, купи, продай с ног на голову, подарил шанс здорово расширить бизнес. Я внезапно перешел на другой, более сложный уровень опасной игры. Результат перехода по прошествии шести лет, одинокий псих, обуреваемый кучей параноидальных мыслей, валяющейся на больничной койке которого хотят убить. У меня нет близких друзей, любимой девушки, детей. Мой круг общения, сплошные наркобарыги и алчущие кайфа клиенты. Нет никого рядом, с кем бы поделился я о своих жизненных удачах и поражениях, кто бы попросту поддержал в трудную минуту. Наркотики одарили неизлечимыми психическими проблемами со здоровьем, вечной угнетающей депрессией, изматывающим преследованием нагнетаемыми страхами, кучей комплексов проевших меня изнутри. По глазам вижу, ты еще сомневаешься man, что я вытянул определенно счастливый билет?! Ха-Ха.

Другой риторический вопрос, если бы стартовать игрой вновь. Смог ли устроить персональное житье бытье на другой лад? Затрудняюсь с ответом!

Тихую, монотонную речь Майкла и оживленные возражения Гашека доносила чуть приоткрытая дверь соседней комнаты. Я отчетливо слышал неприятный диалог меж партнерами. Гашек истошно жаловался на малое количество "экстази" изготовляемое Майклом. Возникал внушительный дефицит товара. Алчного поляка порядочно бесила потеря денег. Он напрягался от беспрестанных угроз покупателей сменить его как поставщика на более расторопного.

— Майкл! Мы утрачиваем позиции лидеров на рынке, — как то ловчился Гашек задеть самолюбие компаньона, дабы подвигнуть на свершения. — Деньги падают в карман конкурентов. Сечешь мужик!? — надрывался в нервозном припадке поляк.

— Твоих "крутых" сегодняшних мощностей — манерно кривляя физиономией паясничал Гашек, — выработки "экстази" не достаточно. Вникаешь? Клиенты поголовно грозят перескочить к другим поставщикам. Нужно экстренно запускать более быстрый цикл изготовления препарата, как сделали мануфактурщики наши соперники. Поменяй технологию, ингредиенты, одним словом упрости процесс! — с надеждой в голосе спрашивал Гашек.

— Тем самым убыстрим максимально производство.

— Прошу Майкл, сделай! — орал капризно поляк. — Будет полный порядок!

Майк флегматично, не перебивая, выслушал позицию Гашека относительно методов увеличения производительности "экстази". Майкл редко повышал свой хрипловатый голос, он почти всегда вещал негромко, будто шептал заклинание. Слушателям приходилось сосредоточенно вслушиваться в еле различаемые слова наркобарона.

— Партнер! — невозмутимо обратился Майкл.

— Вижу твою искреннюю обеспокоенность, — он демонстративно задумался, выдержав паузу секунд тридцать, не меняя интонации, возобновил речь.

— Ты не хочешь продалбливать прибыль партнер. Я всегда и в любых ситуациях по бизнесу уважал твои принципы работы. Чти и ты, правила других парень. Я имею знак лучшего мирового качества на продукте признанного всем миром от Америки до Австралии. Терять реноме ради заработка не стану. Ведь те, кто глотает "экстази" Майкла, верит мне. Растратить доверие клиента, подогнать лажу, ни в моих деловых и моральных принципах. Подожди два-три месяца, запустятся две химических лаборатории недельной мощностью 100 000 штук. Сечешь? Мы за раз притушим разразившийся таблеточный голодный бум в Восточной Европе.

— Мало, мало, man! — рьяно оспаривал Гашек.

Возбужденная беседа достигла кульминации непредвещавшей мирной развязки. Я услыхал, как Гашек резво вскочил с дивана, зашагал взад вперед по комнате.

— Майкл дорогой! — язвительно произнес поляк. — Послушай еще раз сюда! — он порядочно истерил. — Если тебе Майкл не плевать на нариков глотающих любую дрянь которая вскрывает их "куриные" мозги, я живо подвяжусь с иным мануфактурщиком. Точно не поведусь на твое человеколюбие, — он нервно, голосисто засмеялся. — Не хочу терять "бабки".

— Я изложил свою позицию по этому вопросу. Повторять нет смысла, — как ни в чем не бывало, закончил общение Майкл.

— На последок, без обидняков единственное скажу тебе, партнер, — он немного прибавил звука в голосе.

— Меня шантажировать глупая затея. Мы сто лет знаем друг друга! Ты в курсе же, что штучки ставить меня перед выбором, например, если ты откажешься, то случится беда, не прокатят. Лови партнер успех самостоятельно, а я как нибудь разберусь.

— Не пожалей! — коротко фыркнул Гашек.

Погодя минут десять после встречи двух бывших партнеров я тормознул не торопясь бредущего мимо задумавшегося Майкла, предложил немного выпить. Он без колебаний согласился. Мы присели в дальнем углу бара, где не так неистово звучала музыка. Я повествовал о недавних приключениях в Германии, описывал колоритно рэйверский фестиваль под Берлином, где тусовал перед приездом в Польшу. Затем плавно перевел рассказ на бизнес "экстази". Майкл отхлебывая малыми глотками виски, молчаливо слушал мой треп о молодежной тусовке. Он наверняка обдумывал скоротечный разрыв сотрудничества с Гашеком. Крупная ссора двух уже бывших коллег удар обоюдный. Майкл навсегда расстался с надежным посредником в продажах "Е", Гашек лишился качественного производителя марочного "экстази". Нерезко переключившись своим монологом с музыкального фестиваля на деловую тему, задал вопрос Майклу прямо в лоб о спешной отгрузке 300 000 тысяч таблеток. Майкл невозмутимо поставил стакан с недопитым алкоголем на стол. Развел широко руки по сторонам, поднял их вверх и силой хлопнул ладонями себя по коленям. Он напомнил грозного коршуна расправившего размашистые черно-коричневые крылья, чтобы взлететь в небо, но внезапно передумавшего, так как внимание хищника кто-то ненароком отвлек.

— Что за день такой сегодня?! — без того опечаленная физиономия Майкла приняла вовсе озабоченный вид.

— Не понял? — замешкавшись вопросом восклицанием собеседника, переспросил я.

— Вот что неразумный малыш! — ласково как к ребенку, своей манерой шепотом обратился Майкл.

— Если у тебя отходняк от какого-нибудь зелья, то подожди чуток, попустит. Ты приведешь мозги в порядок. После станешь долго смеяться над собственным бизнес "оглушительным" изречением. Или статься "крыша" поехала у мальчика от переизбытка психотропных "веществ" в неокрепшем организме? Двигай к врачу сию минуту, пожалуйста, без глупостей!

— Возможно это шутка? — разражался неслабо Майкл. — Вы молодые любите посмеяться над старшим поколением!

Меня нисколько не удивляло очевидная недоверчивость Майкла. Мужик заметно оторопел от чересчур наглой заявки юноши о покупке трехсот тысяч "экстази". Он имел сведения о том, что я работаю одиночно. Не по силам одному дельцу, даже если он "супермен" в торговли наркотой, купить товар, провезти через несколько государственных границ и реализовать такую партию "Е". Майкл принял просьбу восемнадцатилетнего юнца за истинный блеф с неприятным запашком кидалого. С Майклом эдакие надувательские штучки дрючки не прокатывали.

— Нет, Майкл! Мозги мои в абсолютной норме, — преспокойно вступил словесно я. Лучшим доказательством моих деловых намерений будут баксы. Дай срока две недели, я привезу "капусту" Гашеку, возьму товар.

Моя убеждающая конкретика о том, что дело выгорит, ближайшая перспектива недурного заработка понудила Майкла переменить решение.

— Две недели говоришь? Ок! — кивнул усмешкой Майкл. — Сам сделаю отгрузку "экстази". -Но как же Гашек твой партнер? — наигранно оторопел я.

— Договорюсь с компаньоном. Только учти малыш! Намотай на ус!!! — он искривил лицо безобразной мимикой. — Ты молодой, 18 летний юноша максималист! Если ты не проявишься спустя две недели, как обещал, — Майкл остановился. Посмотрел мне в глаза., -Забудь про "экстази" совсем. В узком кругу игроков наркоторговли мое мнение чего-то значит. С тобой не свяжется ни один производитель, поставщик, даже уличный дилер в Амстердаме не продаст для собственного расслабона пару "колес", — резюмировал угрожающе сурово Майкл.

Я предельно осознавал, что иду ва-банк. Провал сделки и я гонимый изгой в среде наркодельцов. Выпасть из бизнеса нарушив правила ведения дел, перспектива реальная. Церемониться со мной никто не станет. Упускать шанс, сегодня выпавший вероятно первый и последний раз напрямую подвязаться с крутым производителем "экстази" не имел никакого права. Искателей удачи как я сотни. Всякий мелкий наркокурьер был бы безмерно благодарен ее величество непредсказуемой, плаксивой судьбе за такой подарок. Многие порывались запоручиться крепкой поддержкой Майкла. Именно я вдруг оказался в нужном месте в нужное время! Я выбрал журавля в небе, а не синицу в руках. Пернатый поднял меня высоко к звездам, правда, падать потом было очень больно.

Отыскать 250 000 $ в срок 14 дней в моей непростой финансовой ситуации совершенное безумие. Наличными банкнотами я имел 20 000$. Где быстро достать оставшуюся сумму денег даже не представлял. Продав наследство бабушки, крохотную квартирку в районе Царицыно получил 80 000 $. Денег катастрофически не хватало, срок неделя, чтобы действенно решить прихотливую финансовую задачу. Отзвонившись Майклу еще раз заверил, что не подведу, привезу деньги в срок. Назначив дату встречи с ним, двинул с сестринскими рекомендациями от Кати к Михаилу Шмелеву, бизнесмену.

Офис Шмелева заурядно устроился в гостинице "Измайлово" на третьем этаже в обыкновенном, обшарпанном гостиничном гостевом номере. Михаил вальяжно вытянул ноги с голыми ступнями на массивной столешнице дубового искусственно состаренного высокого стола. Ковбойская поза заслоняла лицо коммерсанта. Допотопный магнитофон "Радуга" с подоконника сипло шипел "Ласковым маем", безусловным хитом того времени "Белыми розами". Я настороженно поздоровался, представился. Он вяло отозвался поднятыми на уровень вытянутой руки черными носками, одномоментно предметы одежды, зажатые пальцами рук, завертелись пропеллерами в воздухе над его головой. Не меняя привычной позы сидения в кресле, Миша малость приподнялся, мелькнула лысая голова, глянув секундой на меня, опустилась в исходное положение.

— Блин пятки чешутся, сил нет! Грибок, наверное, сука! — негромко заворчал Михаил.

— Ты присядь Антон, обуюсь, и поговорим, — он враз скинул ноги со стола, наклонился, зашаркал обувью, бубня себе что-то под нос натянул носки и кроссовки. Когда Михаил выпрямился, в метрах двух от меня стоял коренастый парень лет 27–30. Он одет был в спортивный болоньевый костюм "Adidas", наполовину расстегнутая курта являла волосатую грудную клетку с массивной золотой цепью. Не единожды переломанный нос, синюшного цвета шрам сантиметра три под нижней губой, одним словом коммерсант по всем внешним приметам сходил на стандартного бандита рэкетира. Михаил бережно нажал кнопку магнитофона, раздался щелчек и "Ласковый май" икнув, замолчал под комментарии Шмелева:

— Какая все-таки это херня ваш "Ласковый май"! — как то ехидно произнес он.

Михаил открыл ящик стола, из которого достал аудиокассету "Sony", аккуратно всунул в деку "Радуги" аудианоситель, ткнул пальцем кнопку "старт". Колонки задребезжали музыкальной игрой Чайковского, "Времена года". Миша предложил присесть, указав рукой на деревянный табурет, сам опустился в черное, кожаное кресло вблизи. Он прикурил сигарету "Marlboro". Слышно затянулся из никотиновой палочки, выпустил через сложенные в трубочку губы струю белого табачного дыма вверх. Без прелюдий из нудных расспросов о делах, чем занимаешься, сразу приступил к переговорам в своем пацанском стиле.

— Катька сказала дело ко мне. Деньги нужны?

— Да, — кратко кивнул я.

— Для чего если не секрет? — затягивая очередную порцию дыма процедил он.

К Шмелеву я отправился с задачей максимум, получить финансы, не просвещая заимодавца истинными подробностями моего оперирования занятой денежной суммой. Очевидно, будь передо мной не классический персонаж с характерными знаковыми отличиями выделяющие бандита из людской массы, а предположим обыкновенный банкир, я голосисто без прикрас напел бы для убедительности чарующие песни о беспройграшном бизнес плане по продаже поддержанных автомобилей. Я совершенно не сомневался не позднее как через месяц верну занятые деньги с приличными процентами. Все задействованные стороны останутся довольны результатом. Бесцеремонно врать Шмелеву опасно для собственного здоровья. Знавая радикально-своенравные нравы братвы, я отчетливо разумел, чем обернется непонимание с законченными бандюгами. Потеряться глухарем, где-нибудь в подмосковном лесу, точно не входило в намеченные планы.

— Михаил, — максимально корректно и кратко изложить попробовал я по сути просьбы. — Мне требуется 150 000$, спустя три недели верну Вам 200 000 $,-для более убедительности взглядом уперся в его глаза матерого хищника. Он разглядел боевой настрой горячего юнца. От того не послал на три смачных буквы даже не вникая в нюансы непонятного пока дела.

— Главное результат в работе и данном партнеру слове, правильно? А, не процесс в деятельности! — ровно, без надрыва подводил к концу моей презентации проекта, под который нужны деньги. — Честно скажу. Мне не хочется совсем распространяться о деятельности будущего финансирования. Это бизнес деликатный. Потому обратился к Вам как к авторитетному бизнесмену, понимающему толк в таких щекотливых вопросах.

Миша выдержано не возражая на громкие высказывания молодого человека встал с кресла, затушив недокуренную сигарету о пепельницу оглядел оценивающе меня с ног до головы.

— Ну, да! Ну, да! — как то отсутствующе Михаил ответил на выразительные слова парня, развернулся и отошел к окну.

— Настоящая все таки музыка, Чайковский!!! — в задумчивости еле слышно произнес Шмелев. Он забрался на широкий подоконник, присел, свесив короткие, немного кривые ноги. Плавно убавив громкость магнитофона, сменив тон общения на более официальный, обратился ко мне.

— Вот, что Антон! — демонстративно Шмелев перешел на вы. — Просветите меня, возможно несведущего в финансовых вопросах человека по теме гарантий от Вас под заемные средства, — он язвил.

— Предположим мужчина, — сделал серьезный вид Михаил. — Вы не отдадите деньги спустя 21 день! По простецки, кините меня, — вопрошающе уставился взглядом он. — Как прикажите поступить с Вами?

Я неуклюже призадумался. В сущности, гарантировать как либо или чем — либо я не был в состоянии возврат долга. Шмелев сразу заметил испытываемую мной неловкость от вопроса.

— Я весьма желаю помочь родственнику, — спрыгнув с подоконника, Шмелев встал, поставив ноги на ширине плеч и сложив наполеоновски руки на груди, разочарованно произнес, — Но, одолжить деньги под честное, благородное слово, увольте. Вот, если у Вас имеется недвижимость, драгоценности…

Я только беспомощно пожал плечами.

— Ну, тогда досвидание многоуважаемый Антон, — он протянул руку для руковожатия. Приятно было поговорить со смекалистым молодым человеком. Прекрасное поколение придет нам на смену. Кате, привет! — внезапно оборвал он радушный тон разговора. Развернулся и зашагал к письменному столу.

Я замешкался, на спине выступила испарина, меня поглотила безысходность от провала дела. Последняя надежда добыть денежные купюры улетучивалась с дымом прикуренной Мишей сигареты, прощаясь, помахивала рукой. Пробудившийся страх от неотвратимо, близкого краха операции по добыче денег на закупку "экстази", что есть силы, подтолкнул врожденную реакцию организма на экстремальные ситуации выплюнуть предложение Шмелеву войти в долю дела по торговли препаратом. Крайняя мера влекла потерю самостоятельности в делах, принятии решений по бизнесу. Альтернативных путей надыбать денег не было. Обмануть Майкла, стало быть, лишится перспективного будущего, навсегда застрять в местечковом, копеечном бизнесе. Итак, man, пан или пропал!

Кратко пересказав Михаилу бизнес план выгодного предприятия с чистой прибылью 3000 %-5000 %, я увлек Шмелева. Он не ответил сразу отказом на мое предложение. Попросил пару дней поразмыслить, взвесить хладнокровно все за и против этого дельца.

Молчаливый двухдневный таймаут томил меня неясной перспективой на положительный исход по результатам переговоров со Шмелевым. Если он скоропостижно пошлет предложение о сотрудничестве, наведенные мосты к совместной деятельности с Майклом сгорят в раз, останусь я ни с чем. Ожидая ответ от Шмелева о совместном бизнесе, я проделал то что должен был перед походом к Михаилу. Навел справки о бизнесмене.

— Михаил Шмелев по кличке Шмель, 1964 года рождения. Один из лидеров Измайловской преступной группировки. Судим за разбой, отсидел 4 года, освобожден досрочно, — зачитывал с листа информационный текст о Шмелеве Андрей Колошенко, оперативный сотрудник с Петровки, мой друг.

— За прошедший год Шмель продвинулся, если можно так сказать по бандитской служебной лестнице, — Андрей прервался. Вопросительно-непонимающий взор Колошенко повис на мне.

— Дальше! — стряхнул я так ненужные для меня в сию минуту вопросы. Я для себя все решил. Если Шмелев согласится на партнерство, будь он, хоть дьяволом в плоти я пойду до самого конца, чтобы добиться цели.

Колошенко досказал житие измайловского бандита своими словами. Андрей развернуто сообщил о разбойных, профессиональных "подвигах" Шмеля. Особо оперативник поведал об житейских интересах Михаила, его увлечениях, друзьях, знакомых, повседневной стороне жизни, без которой трудно составить полное впечатление о человеке.

— Антон! — слегка толкнул меня он в бок рукой. Я погруженный в собственные размышления от хроник об эпических похождениях разбойника Шмелева вынырнул на поверхность нашего разговора.

. — Не пытаю, что общего у тебя со Шмелем. Твое конечно дело, — он попытался меня удержать от необдуманных действий. — Учти парень! Шмелев чрезвычайно жуткий тип. На нем крови человеческой столько, несколько цистерн железнодорожных залить можно. Он конченый псих!

— Мне, он показался милым человеком, — специально сделав недоуменное выражение лица, ответил я. — На вы ко мне обращался. Чайковского любит.

— Берегись Шмеля, Антон, — напоследок предостерег Колошенко.

Я поблагодарил Андрея за помощь и двинулся к Шмелеву.

Михаил встретил прекрасным расположением духа, это вселило надежду на успех предприятия. Шмелев справился о том, в курсе ли я кем трудится он.

— Я, в курсе! — коротко подтвердил свою осведомленность.

— Молодец Антон! Умный не по годам, опытный человек, цельная натура к тому же! — как то заискивающе похвалил он.

Комплемент получился неестественным. Хвальба ели закрывала проступаемое: да, молокосос, далеко прыгаешь, как бы ноги не отказали от резвости.

Далее он разом перешел к делам.

— Я обдумал предложение. Движуха рабочая и выгодная. Пожалуй, приму участие, — поставив жирную точку в переговорах, он попросил поделиться деталями бизнеса.

Познакомив Шмелева с общей схемой поставок, продаж "экстази", проблемами с ментами и вставляющими палки в колеса конкурентами, мы предметно обговорили условия сотрудничества, партнерские процентные денежные доли в деле, рабочий функционал каждого. Спустя два дня я получил вожделенные деньги, телохранителя Шмеля Сашу Хромого для сохранности купюр и товара, бодро в приподнятом настроении отправился к Майклу.

Как признался позже Майкл, он не верил, что я так великолепно справлюсь с задачей. Он видавший немало чудес на своем веку, искреннее удивился, когда в точно оговоренное время я вальяжно завалился к нему в офис и неторопливо расстегнул сумку с деньгами.

— Я, впечатлен, Антонио! — заопладировал маэстро производства "экстази", — Браво, малыш.

Майл без разговоров сконекктил меня с первосортными "быстрыми" по низким ценам. Он ввел в ближний круг европейских продавцов "E". Небывалые до сей поры возможности зарабатывать, скрывавшиеся за секретными дверьми стали доступными. Я обильно полил высохшую почву молодого российского рынка наркопрепаратов недорогим "экстази". В лобовую перед покупателем я выставил товар ценой 8$ розницей. Подняв волну низкими ценами с десяти этажный дом, крайне взбудоражил конкурентов. Они как подорванные побежали к первоисточнику "экстази", производителям и посредникам просить убавить цены, но иностранцы дружно указывали на мою персону. Потом попытки наездов, посыпались угрозы в мой адрес от соперников торгашей "экстази". Шмель искусно снимал сложности с оголтелыми, разъяренными конкурентами. Ментов, бандитов, любых элементов мешавших продвижению товара в Москве он выводил из строя в раз мастерски. Методы решения проблем меня не занимали. Я, конечно, догадывался, Шмель не гнушался убийствами, чтобы справиться с противниками и завоевать рынок сбыта. Я не лез к нему расспросами о применяемых приемах для сохранности бизнеса от посягательств. Во-первых, вопросы безопасности предприятия обязанность Шмелева. Мы договорились изначально не лезть другу к другу докучливыми расспросами о способах достижения результатов в общем бизнесе. Во-вторых, я заболел торговлей "экстази", оно вышло на первый план. Шмелев навел железный порядок, обозлившиеся конкуренты скоро ретировались.

— Антон, ты главное толкай товар. Не за что не парся! — повторял Шмель восторгаясь эффектом от движухи с "экстази". Я послушно продавал…

 

22

День покорно отдался в объятия длинной, бессонной ночи. Я не заметил, как очутился в тотальной темноте. Осенние небо заволокло махровыми, черными тучами, невидно ни звезд, ни луны. Больничная палата заполнилась сплошным мраком. Уснуть не удается, размышления о собственном прошлом и будущем в конец растревожили развинченные нервы. Покурить бы гашиша! Наркотик помог бы успокоиться, снял раздраженность, прогнал нудную, противную бессонницу. Где взять дурманящего вещества? Медсестра на идиотскую просьбу, достать гаша, пошлет куда подальше. Нужно переключить внимание на приятные мысли. Выстраиваю топ-15 рейтинг крутых музыкальных тусовок, которые я имел честь посетить. Но на номере восемь сбиваюсь. Уставший мозг непроизвольно заполняется думами о кровавых кознях против меня и документальными фрагментами последних дней предшествующих покушению.

Нередко нелогичные случающиеся события, курьезы, истории с людьми в которые с трудом веришь подбрасывают материал подумать о теории управления индивидуумом внешней силой. Объясню о чем это я, man! Человек запрограммирован определенной профессиональной исполняемой задачей в своем трудовом ежедневном занятии. Выполняемое задание для личности запросто может меняться по ходу жизни деятельности. Таинственная неведомая сила творит значительное обновление персонажа. Например, хлебороб крестьянин лет пятнадцать, из года в год сеет хлеб по весне, жнет по осени урожай. Внезапно по раннему утру пробивает трудягу написанием художественных картин. Вот берет селянин кисть, краску ловко пишет сумащедше прекрасные произведения на белом холсте. Близкие, родные, земляки хлебороба от нежданно, негаданного раскупорившегося таланта, конечно, входят в ступор, их разом парализует сильнейший шок. Коллекционеры со всего земного шарика толпой валят в Богом забытое сельцо прикупить, что нибудь из свежи написанных шедевров деревенского гения. Кстати скупают за баснословные барыши зеленого цвета холсты творца. Информационный кипишь со всех сторон поднимается ураганного масштаба вокруг деревни, где приживает сельский живописец. Крестьянин художник, как ни в чем не бывало сидит перед избой на лавке, тянет едкую махру и понятное дело недоганяет, кто ниспослал и за что даровал чудо способности?! Ведь он никогда даже карандашом в школе не рисовал.

Людьми умело рулят. Заложив при рождении в человека техническую конструкцию из таланта, трудолюбия, умений, знаний в уготовленный час взращенного индивида выкатывают на трассу быстрой магистрали жизни. Включают зажигание, выжимают педаль скорости, и ты понесся предопределенным загодя маршрутом. Невидимые силы правят нами как игрушечными автомодельками. Они властно прибавляют скорость, расчетливо притормаживают на крутых поворотах, порой дозаправляют нас, когда устали и нет больше сил, гнать. Людям учиняют техническое обслуживание после пробега установленного количества километров. Тебя без устали холят, ежедневно заботятся, тюнингуют всякими ценными цацками, если ты любим хозяином. Скучно подолгу простаиваешь в гараже ежели владелец не питает симпатии, пристрастия к твоей особе.

Нас создают добрыми или злыми натурами, глупыми или умными существами, со сложным или легким характером, гениальными, "белыми воронами" можно перебирать личностные характеристики долго, man! Смысл суждения понятен, во вновь нарожденного малыша закладывается уготовленная для него судьба, жизненная путь-дорога. Любой человек на земле должен исполнить предназначенную именно ему миссию. Чрезвычайно любопытно узнать, чем руководствуется тот всемогущий парень рулящий человеками, когда запускает в белый свет торговцев наркотиками. Думаю, создателю тоже присуща депрессия, тогда он зловеще ненавидит людей, выпускает дежурного наркодельца в мир. По многочисленной братии наркобарыг на земле напрашивается вывод один, у всесильного парняги правящем землянами, частенько меняется настроение.

Глобальный мир поделен шестью континентами, разделен на сотни теплых и холодных стран, состоит из тысяч многоликих городов. Земной шар населен миллиардами людей многочисленных национальностей, религий. Всякий индивид одаренный разумом, свободной волей, совершает назначенную жизненную миссию. Сегодня за огромным, круглым столом сошлись те, кто правит бал в синтетических наркотиках. Наше судьбоносное предназначение, помогать людям, с чувством отдыхать, расслабляться, выпускать из памяти хотя бы временно насущные бытовые трудности прикасаясь к красивой сказке.

Перед тобой мировая тридцатка нарко боссов. Натруженные, мазолистые руки дельцов пропускают наркотрафик 90 % синтетиков земного шара. Брось без промедления боевую гранату в наш дружный преступный коллектив и мировую наркоторговлю парализует на неопределенный срок.

Наркоторговцы со всего мира здесь и сейчас, их вместилось тридцать персон за столом. Боссы наркокартелей не похожие друг на друга, они молодые, пожилые, женатые и разведенные, коллекционирующие спичечные коробки или дорогие раритетные авто, живущие в городских мегаполисах или малюсеньких деревнях, они глубоко верят в Бога или не верят ни в кого. Они самоуверенные американцы, хитрые китайцы, улыбчивые тайцы, неунывающие австралийцы, чопорные англичане, простоватые русские, зануды немцы, гордые поляки, напористые украинцы, неспешные голландцы. Это те, кто безоговорочно диктуют моду на химические удовольствия. Участники сходки, которые изобретают, производят, продают "экстази" в мире. Правители стран нас по понятным причинам считают мировым злом, систематично выделяют огромные денежные суммы на борьбу с наркоторговлей. Разрабатывают хитроумные программы противодействия обращению наркотиков, собирают коллективные конференции мировых спецслужб, где обмениваются опытом противостояния функционированию наркосиндикатов. Полицаи разных стран ведут единые базы учета участников наркокартелей, проводят коварные объединенные спецоперации с целью уничтожения наркоторговцев. Закрытых долгим сроком в тюрьме, убитых при задержании полицейскими, спешно заменят новоявленные торгаши. Бессрочный замкнутый круг, бесконечная история борьбы наркоторговцев и стражей закона. Спросишь меня, man, когда будет отпразднована конечная победа над многоликой ордой наркоторговцев? Я отвечу, ни прежде, ни теперь, ни после! Никогда и никуда наркотики не пропадут из неприкасаемого перечня удовольствий человечества. Стереть наркобарыг подчистую, без следа с обезображенного лица земли ни в силах, ни одна спецслужба мира. Людское общество развращено до беспредела, деньги и жажда наслаждения правят хомо сапиенс. Страсть к потреблению тянет людские души без удержу отдаться неизведанному, откусить сладкий, запретный плод. Мы уличные, ядовитые сорняки вросли километровыми корнями в человеческое сообщество. Вылечить человеческий куст можно заменив почву, выкорчевав корнища сорной травы убивающей всякое прекрасное растение рядом. Неисполнимая задача, печалящая утопия, чувак! Ведь согласись, большинству членам нашего потерявшего всякие берега меры в кайфе обществу безразлична поверхность произрастания, главное потреблять, потреблять, потреблять…

Наркотики, алкоголь в технологичном 20 веке, средства естественного отбора особей в человеческой среде обитания, "вещества" — это контролирующие регуляторы количества людских существ на планете Земля. Сильного человека, с моральными принципами умеющего сдержаться перед влекущими соблазнами извне, ожидает насыщенная плодотворная жизнь, слабейший сделает первый шаг рождение и второй шаг смерть, короткая, никчемная жизнь просочится в никуда.

Антиглобалисты остервенело, огрызаются на капиталистов задвинувших социальную справедливость за спины своих с бесчисленными нолями денежных капиталов. Разъяренные капиталисты прессуют незащищенных антиглобалистов. Исчезают государственные границы, трансформируя страны в государственные союзы. Демократия возводит во главу внутренней политики личность, давая гражданам кучу прав. Жители демократичных стран порой не в курсе как распорядиться дарованными благами. Демократия создает сотни организаций ВТО, ООН, НАТО, цель военных, торговых организаций всячески служить разгулу демократии во всем мире. Транснациональный корпорации запускают филиалы в государствах третьего мира, где какие-то десять лет назад белый человек даже боялся пройти по улице. Не кто иной, как демократия первый распространитель наркотиков по странам мира. Демократия тайный помощник наркоторговцев.

Главное! Демократия развратила людей до неприличия, ежедневные стрессы приневоливают индивидов потреблять алкоголь, наркотики….. Хвала демократии!!!! "Sex Pistols", зверски орет "God Save the Queen", истинно Боже храни Королеву!

Всеобщий сход боссов наркосиндикатов планово созывается пару раз в год. Чаще участники наркодвижухи сходятся при необходимости для решения безотлагательных проблем. Сегодня совпало, показ нового продукта "экстази" и сходка дельцов. Я участвую как представитель российского наркосиндиката в собраниях с 1994 года. Долго тусовка руководителей картелей не воспринимала меня как полноправного участника с правом голоса. Моя молодость тому причина или пресловутый снобизм членов чтущих традиции своего узкого мирка торгашей, не позволяли подпустить русского к решению наравне с остальными глобальных задач стоящих перед современной торговлей запрещенными препаратами, не знаю. Факт остается фактом, уважение коллег пришло за впечатляющим результатом, когда мой товарооборот "экстази" оставил далеко позади старейших участников наркосиндикатов, главы повернулись ко мне лицом.

Перед любым деловым мероприятием загодя приезжаю в город, где запланировано сборище патронов наркокартелей. Бездумно болтаясь старинными или современными улицами столиц, малых городков тихонечко забредаю в уютные кафешки. В заведениях, я потерянный для всех, наедине с собой, час-два под крепкий, свежи сваренный кофе провожаю взглядом через витринное стекло туристов и местных жителей. Гарсон N2 Гребенщикова мелодично звучит в утреннем, пустом зале кафе. Обыватели и гости неспешно или торопливо проходят мимо. Я различаю грустные, задумчивые, радостные лица людей. Лица, которые с вероятностью 100 % больше не увижу. Меня самопроизвольно тянет к человеческому обществу извечное мое добровольное одиночество. Я проголодавшийся, изгнанный обществом рыскаю в поисках питательной людской, теплой, положительной энергии, плоти. Вампир кровопиец приговорен на века прозябать вне человечества следуя иным моральным правилам и этическим нормам подвластный князю царства тьмы. Подчас одиночество повергает в мертвую серость уныния. Внутри тебя месяцами, годами скапливаются, перемешиваются счастливые эмоции побед, радостные фрагменты событий, горькие слезы поражений и это никому не нужно, не интересно, кроме тебя самого.

Обоснованное или беспочвенное недоверие к людям невольно воспитанное профессией дилера порождает бесконечно текущие депрессии. Подавленность духа местами притухает, душевная болезнь не излечима. Перепады настроения, как разница высот, спуск злокачественной угнетенности, ненадолго сменяет чувственный подъем. Один брожу часами среди людей. Мои внутренние, безмолвные крики о скорой помощи, обращенные к подобным себе, не достигают цели. Сдержать ни к черту настроение, стремглав катящееся в бездну, не получается. Город моего присутствия не поможет. Мой фактически безнадежный, критичный случай излечит только чудо, сверхъестественное, ВЕРА или ЛЮБОВЬ.

По приезду в Вильнюс Бович поселился в гостинице. Я и Гаврюша остановились на постой в доме моего старого товарища Виталика. Сельцо названием "Кукурешки" 80 километров от Вильнюса, просторный дом на берегу дикого озера, лес высоких сосен, чистый осенний, прохладный воздух, я беспробудно спал сутки словно младенец. Заснуть естественным образом без помощи традиционных алкоголя или "дури" давно не получалось. Проснулся в отличном настроении, здорово выспался. Легкий завтра и я двигаю в город. До мероприятия, презентации "табла" четыре дня, планы время препровождения намечены заранее. Завтра переговоры с боссами производителей и поставщиков "экстази", затем активный отдых, общение со знакомыми и друзьями, ведь Вильнюс мой давний приятель.

Обожаю гулять "старым городом", Vilniaus Senamiestis (лит.) Поздняя, дождливая осень не меняет привычки пройтись историческими кварталами, кривыми переулками левого берега реки Нерис. Не торопясь шагаю улицей Пилес, мимо мелких магазинчиков, лавок, неприметных кафешек. Поворачиваю за аркой налево, изогнутая улочка Бернадина выводит за руку к костелу Святого Михаила на площади перед фасадом. Встаю напротив входа в церковь, рассматриваю прихожан, выходящих после службы. Парами, тройками верующие неторопливо покидают костел. В большинстве пожилые, скромно одетые с минуту постояв на площади у собора, они расходятся в разные стороны, потихоньку следуют к своим жилищам.

Моросит мелкими каплями промозглый дождь, забегаю в первое попавшееся кафе. Уютный, теплый гостевой зал заведения, стиль сумашедших, рок-н-ролльных 60-х. По стенам из декоративного серого кирпича, черно-белые фотографии минувшей неистовой хипповской эпохи. Музыка The Beatles, Yesterday. Присаживаюсь как обычно за столиком около окна. Никуда не спешу, желание одно, сидеть, пить коньяк и смотреть на дождь, перебирая собственные мысли на разные темы, слушать рок-н-ролл. Заказываю подбежавшему официанту сто грамм горячительного напитка. Зал для посетителей пуст. Ранний час дает о себе знать. Замечаю в дальнем углу гостя, седовласого мужчину. Очертания фигуры и выражение лица посетителя мне знакомы. Черные очки в массивной, роговой оправе с диоптриями не перепутать ни с какими другими. Кристоф! Конечно он!

— Кристоф! — радостно окликаю я.

Он читает газету, заслышав свое имя, отвлекается. Прищурившись на внезапный оклик, несколькими секундами вглядывается в меня. У Кристофа плохое зрение, я помню. Не дожидаясь признания меня от Кристофа, летящей походкой двигаю к нему.

— Антонио, друг! — Кристоф весело приветствует меня.

Мы крепко обнимаемся. Широкая улыбка Кристофа лобызает меня несколькими смачными поцелуями. Потом он прочно обхватив несколько приподняв восторженно потрясывает. Поставив на пол, Кристоф любознательно осматривает меня от головы до пят. Мы не виделись год, целая бесконечность для нашей сумасшедшей жизни.

Кристоф американец в третьем поколении, последние пятнадцать лет проживает в Лондоне. Шестьдесятелетний он отлично выглядит. Тело физически подтянуто, на голове шикарная шевелюра седых волос. Сорокалетние, обрюзгшие, пузатые дядьки в подметки не годятся дедушке Кристофу.

Он подлинная, живая легенда психоделической революции. Ученый-исследователь химик, медик, публицист, друг Джона Леннона. В 60-е годы с Тимоти Лири широко изучал влияние психоделиков на психику и нервную систему человека. Написал с сотню научных трудов, разработал несколько любопытных теорий по психологии, которые в дальнейшем легли в основу многих научных трудов ученых мирового уровня. Кристофа как ученого много лет не признавали официальные деятели науки, вменяя пропаганду психоделических наркотиков. В 80-х., Кристоф обидевшись на официальный научный истеблишмент Америки, из невозможности продуктивно заниматься научными исследованиями, свалил так и непонятый коллегами и покинутый близкими в Лондон. На самом деле он был звездой андеграунда и мега популярен в среде субкультур. Само издаваемые книги Кристофа поклонники ученого зачитывали до дыр, а на редкие лекции стекались тысячи последователей. В столице Великобритании Кристоф открыл два бара с живым джазом, окунулся в размеренное житие лондонского пенсионера.

Когда нарочито одолевают повседневность и скука, Кристоф проделывает кратковременные вылазки поразвлечься в культурно-общественный слой. С годами светские вояжи по развлечениям он предпринимает все реже и реже. Кристофу по душе наслаждаться джазом, растить внуков, младшую дочь и болтать с приятелями пенсионерами о всякой бытовой ерунде после ужина.

Сегодня редкий праздник, любимый всей разношерстной нашей тусовкой Кристоф в Литве. Он спецом прилетел повидаться со старинными друзьями. Я не имел понятия о приезде друга, поэтому весьма удивлен, безмерно рад лицезреть друга.

Передислоцируюсь к Кристофу.

— Эй, man!!! — кричит, машет рукой длинноногому официанту Кристоф.

Молодой человек в идеально отглаженной униформе лихо подбегает, как вкопанный встает перед нами, протягивает меню с обложкой из коллажа фото снимков музыкальных рок групп 60-70-х годов. Мой друг даже не глядит в перечень блюд и напитков заведения.

— Парень! — Кристоф не мешкая, — принеси бутылку хорошего вина. Слышишь парень? — повторяет он официанту. — ХОРОШЕГО. Даже я бы сказал лучшего вина.

Официант послушно кивает.

— Сделаем, — уверенно реагирует на просьбу Кристофа молодой человек.

— Тогда ступай, да поторапливайся-наигранной строгостью распоряжается Кристоф.

Мы не виделись целый год, словно десять лет минуло. Лишь 365 дней с хвостиком осталось позади. У меня явственное преломление во времени. Исчисление год приравнивается к десяти летам.

В прошлом году я гостил у Кристофа. Незабываемое рождество в Лондоне. Познакомился с дружной семьей Кристофа, женой, детьми, внуками. Старшая дочь Серафима врач педиатр. Клаус, сын клер в банке. Младшая Мария совсем кроха, два года от роду. Еще у Кристофа двое внуков сорванцов, двойняшек. Хандрить бывшему бунтарю некогда. Первым делом расспрашиваю друга о его любимых домочадцах.

— Серафима получила докторскую степень, — видно как Кристоф смакует рассказ, он гордится детьми. — Малышка Мари еще та фантазерка. Клаус хочет бросить банк и горит профессионально заняться литературой, — он глубоко вдыхает, растерянно смотрит на меня. — Я неуверен в правильности сыновнего выбора. Но, сдерживать Клауса гиблое дело. Он упертый молодой человек. Раз чего решил, значит пойдет до конца, — немножко разочарованно констатирует он.

Перед нами вырастает знакомый официант, бережно удерживая бутылку красного вина.

— Поставь милый человек. Мы сами разольем, — прошу я.

Кристоф неторопливо разливаем вино по бокалам. Одновременно поднимаем сосуды, чокаемся.

— За тебя, дорогой! — изрекает Кристоф.

— И за тебя! — алаверды откликаюсь я.

Неторопливая говорильня Кристофа о любимой семье, повседневных, рутинных заботах о детях и внуках, душевно трогает. Я откровенно, по белому завидую Кристофу. Мой друг счастливый человек. Как все-таки многогранна жизнь. Когда то Кристоф был героем своего времени. Модным персонажем среди прогрессивной молодежи. Сегодня он обычный, скромный человек, простой, но зато любимый, обожаемый детьми и внуками. А, это man, куда ценней, чем вся заваруха около денег, шмоток, бизнесов, карьеры. Нынешний Кристоф прямое доказательство, что именно важно для самого человека в определенный период жизненного пути. Твои сумасшедшие подвиги вызывавшие бурю аплодисментов поклонников, пожалуйста, для человечества! Для тебя лично?!

Настает мой черед поведать Кристофу о значительных событиях моей скромной жизни прошедшего года. Если без обмана, положа руку на сердце мне нечего рассказать товарищу. Продажа наркотиков, отмывание денег полученных незаконным путем, разборки с конкурентами, яростное завоевание рынков, вот сегодняшние человеческие "радости" Антона Кнутикова. Кристофа давно и совсем не занимают психоделические нарко истории про "прекрасные" эксперименты с веществами. Я плутаю языком, ненагружая собеседника темами со смыслом про политику или экономику, например. Неспешно болтаю о новинках в литературе, музыке, кино. Ненароком вляпываюсь в рутинную тему с политикой, которую желал обойти дальней стороной. Без остановки, неконтролируемо тараторю избитыми фразами о полном крахе моей страны, несу словесную чушь о случившемся недавнем экономическом кризисе в России выборах. Вдруг резко, непроизвольно замолкаю. Внутри одним моментом накатывает гигантская лавина личных откровений. Не совладав с довлеющим напором из перемешавшихся чувств и переживаний, выплескиваю мощнейшей струей из себя накопившуюся душевную боль на друга.

В душевном порыве делюсь о непрекращающихся переживаниях мучающих психических припадках. Я ощущаю всеми фибрами духа и тела как схожу с ума. Как израненное тоской сердце скоро нещадно разорвет в малюсенькие клочья скопившаяся отрицательная энергия. Изливаюсь о прострации, растерянности, точнее сказать потерянности в жизни. Деньги уже не доставляют удовольствия, приятных душевных волнений. Мечты кончились, жизненные цели достигнуты, желание сдохнуть ежедневно встречает утром и провожает в ночь.

— Я принял для себя решение, — подхожу к итогу моей непродолжительной исповеди, — выхожу из игры.

Кристоф отхлебывает малыми глотками вино, смакует аромат и вкус напитка, не перебивает. Он понимает, мне явственно следует выговориться, не откладывая разговор поделиться собравшимися в кучу негативными переживаниями. Друг не полезет успокаивать жалостью, он рьяный сторонник правила, человек рождается и умирает сам. Финишировав с признанием о своем жизненном тупике, я упираюсь в глубокие, без видимого дна глаза Кристофа.

— Тебе будет тяжело, man! — не отводя взгляда, продолжая смотреть на меня, выговаривает он.

Мой притихший пейджер жалостливо пищит сообщением. Серый экран светится кратким предложением: Храни тебя, Господь!

Протягиваю прибор Кристофу, демонстрируя текст письма.

— Проделки, какой нибудь религиозной секты, — ухмыляюсь я догадками о происхождении присланного послания.

Кристоф вмешивается в мое стремительно падающее вниз по наклонной, без того дрянное настроение.

— Антонио, — по-отечески с назидательной интонацией говорит Кристоф. — Мы рождены плохими парнями свыше меры отораваными от общепринятых норм в обществе. В людском социуме много тысяч лет присутствуют диаметрально противоположные явления. Добро-зло, черное-белое, — как то совершенно по-простецки объясняет он, постижимые мне предметы бытия, — иначе получится одно из двух рай или ад на земле. Это же скукота непролазная. Для праведников и грешников, есть небо и Бог, — непроизвольно проповедует Кристоф. — На небесах рассудят, правильно мы поступали в отношении родных и чужих для нас людей. Или допустили кучу не справедливых действий или бездействий в сторону ближнего своего? За все приходиться платить, man! Ты же в курсе такого расклада, — закругляется он.

На минут пять оба замолкаем. Я курю сигарету, Кристоф отвлеченно разглядывает фотографию на стене актрисы Мишель Мерсье.

— Красивая женщина. Когда-то в Париже я с ней водил знакомство. Приятная особа.

Я не даю погрязнуть Кристофу в так дорогих для него воспоминаниях тридцати летней давности. Не вежливо прерываю друга вопросом.

— Ты бы хотел начать жизненный путь заново?

— Разумеется, — хитринка глаз косится на меня, — и прожить именно так как прожил, — не раздумывая, сообщает Кристоф.

— Избрав дорогу спокойного автомобильного движения, на которой участники беспрекословно соблюдают правила, я бы умер от скучной рутины. Мне как глоток чистого воздуха вечно требовался повышенный адреналин. Тебя кстати тоже прет этот самый гормон! Мы законченные эгоисты. Но, я такой, какой есть! — слегка ухмыляется друг.

— Только к старости перестал гонять, превышая безбашенно скорость. Надоело. Адреналин закончился как пиво в бутылке. Появилось колоссальное стремление поменять жизнь. В свою бытность из себялюбия я потерял семью. Долгие пятнадцать лет тянулось возвращение к родным людям. Слава Богу, близкие умеют прощать. Они дали надежду. Быть прощенным дорого стоит. Сейчас мне нужны только дети, внуки и жена Луиза. Пришло время собирать камни.

— Открою тайну парень, — заинтригованно произносит он. — Данный отрезок жизненного пути сущий кайф. Тебя прет от самой жизни, 24 часа в сутки, — он блаженно закатывает глаза, вкусно причмокивает губами.

— И еще Антонио! — обращается сосредоточенно, озабоченно, — если принял решение завязать с накроктой, иди до конца. Не откладывай в долгий ящик. На потом. Затянет вязкая трясина по самые уши. Не вылезешь на солнечный свет.

Кристоф запивает сказанное глотком вина. Я, обмозговывая сказание Кристофа о жизненном личном опыте и не затейливом домашнем счастье, прикуриваю очередную сигарету. Мой пейджер импульсивно вибрирует известием о времени и месте завтрашней сходки нарко боссов.

Сегодняшняя встреча глав картелей соберется в древней столице Великого Литовского княжества в древнем городе Тракай. Организаторы сходняка нарко дельцов арендовали бывшую величественную резиденцию литовских князей непреступный Тракайский островной замок.

О времена, о нравы! Узнай, великий князь литовский Гедимин как спустя 6 веков в стенах семейного дворца сойдутся торговцы психотропными веществами, чтобы перетереть о своих грязных делишках перевернулся бы в гробу. Оборонительная крепость как место проведения выбрано не случайно. Княжеский дворец обнесен высокими каменными стенами, плотно окружен водами синего чистого озера. Условно безопасное месторасположение снимает вероятность внезапного нападения стражей закона. С любой оборонительной башни замка прилегающая территория видна как на ладони. За многовековую историю замка, чужеземным врагам не удалось Островной замок завоевать. Хотелось бы избежать исключения из правил сегодня, не попасться в цепкие лапы засевшим по засадам где то около полицаям. Все участники заседания устроились согласно приготовленным табличкам с именами на столах составленных буквой П в огромном по размерам парадном зале дворца. Просторная комната украшена красочными витражами и живописными фресками с незамысловатыми сюжетами повседневной жизни Великих князей. Главы наркосиндикатов, их помощники, советники, человек сто. Сопровождающие своих хозяев расселись вдоль стен зала картин с портретами правителей древней Литвы и их домочадцев. Большинство пребывающих на сходке шефов кланов я знаю лично.

По часовой стрелке. Майкл, мой старый приятель, проводник в большой бизнес "экстази". Филипп, испанец, торговец из города Овьедо, он потчует избалованных удовольствиями гостей Ибицы. Лакомый кусок пирога как рынок сбыта препарата остров вседозволенности. Сани-это кличка, погонялово, а настоящее имя героя тайна за семью печатями. Поговаривают меж собой люди, Сани лет двадцать колесит по миру по множеству поддельных паспортов. Вообще не факт, что Сани и сам твердо помнит собственное имя и знает из какой страны родом. Этот man держит сотню лабораторий выработки "веществ", базируются производства на всех шести континентах земного шара. Немец Херман кличкой "Толстый". Он классический торгаш "экстази". Не имеет интересов в других наркотиках. Гер Херман контролирует Западную Германию, Австрию, Норвегию. Лет десять тому назад упустил блестящие возможности развернуться в половине странах Европы, ленивый тип. Уступил Филиппу пальму первенства на европейском рынке, нескрывая, ненавидит Филиппа.

Гонза интеллигентный англичанин старейший участник движения. Из прожитых почти пятидесяти лет пятнадцать провел за решеткой тюрьмы. Пользуется непререкаемым авторитетом в профессиональной среде торговцев "веществами". Бывает, выступает третейским судьей в локальных междоусобных разборках между нарко кланами. Он продает товар в Англию и Шотландию. Мико, близкий друг Гонзы. Логистические схемы курсирования наркотиков по земному шарику на нем. Он запросто проведет партию товара через любую государственную границу.

Инга, африканская нарко принцесса. Проживает в ЮАР Кейптауне. Сумашедши красивая, сорокалетняя женщина, конченная стерва. Я пару раз проведывал даму на ее роскошной вилле построенной из природных, голубых камней. Впечатления самые радужные, трахается ненасытная принцесса отменно, словно в последний раз.

Китаец Чун, с братом Бохаем, с ними их прямой конкурент по бизнесу Веньян. Китай держит прочно троица безбашенных в своих поступках парней. Расторопные ребятишки, не предвидя последствий от устроенного кипиша с "веществами", сотворили великое "экстази" экономическое чудо. Вволю наводнили местный рынок и соседние области несметным количеством ширпотреба препаратов. Продукт дешевый, соответственно изрядно говеного качества, но спрос покупателей дикий. Китайцы через лет пять поставят мир препаратов на колени патриотическим "экстази". Попомни мои слова, man! Жесткие, безрассудные парняги Чун, Бохаем, Веньян рыпнувшихся конкурентов перебили будто их и не было. Смертная казнь в стране за продажу наркотиков хлопцам не указ. Меж собой торгаши мировой тусовки шепчутся, ребят прикрывают местные спецслужбы Министерство государственной безопасности КНР. Контора регулируют через троицу торговцев продажи наркотиков на внутреннем рынке. Заградительная мера от пришлого "экстази" с запада. Сомневаюсь я в такой прямолинейной комбинации по борьбе с запретными веществами. Верится с трудом, но Китай, дело тонкое.

Дэвид, Род, Айбл, Бентон, Акей, американцы, стопроцентные янки. Таец Ной, канадец Джэк, аргентинец Хулио, бразильцы Луис и Жуан, мексиканец Чавес, голландец Леон, поляк Гашек, украинец Саша Коваленко, австралиец Квентин, индиец Рамвилас, Арье из Израиля, француз Дайодор, Павел из Чехии, норвежец Вигго, серб Горан.

И я, Антон Кнутиков, ваш услужливый продавец "экстази". К вашим услугам. Все мы торговцы препаратами добровольные рабы вездесущего дьявола. Прямые посредники между сладостным искусителем и падкими до удовольствий людьми. Тридцать неугомонных бесов из века в век соблазняющие, развращающие человеческие души и плоть ради укрепления могущественной власти на белом свете князя тьмы. Разглядываю коллег, облаченных дорогими, деловыми костюмами или одетых неформально неброско. Одни торговцы аккуратно пострижены и гладко побриты, со свежим маникюром, другие патлатые, покрытые татуировками и пирсингом, напоминают скорее рок звезд.

Мы однажды и навсегда продали душу золотому тельцу. Кто-то по доброй воле, а кто-то просто оказался слаб как малолетнее дитя перед соблазном шальных денег и сложившимися именно таким образом обстоятельствами судьбы. К примеру, как я. У каждого наркобарыги своя обычная, случайная история вхождения в криминальный бизнес, своя единственная причина побудившая отдаться черным силам зла. Смысл один наш ничего не обещающий жизненный путь без хэппи-энда. Свободного выхода нет из замкнутого порочного круга. Нарко короли присутствующие в зале навсегда растеряли ключи от замков дверей наглухо скрывающих распрекрасный мир с негасимой надеждой и непоколебимой верой. Отомкнуть дверцы туда не легче, чем дойти пешком до Луны. Но, я, то точно сдюжу с невыполнимой для большинства задачей, man!

Я возьму слово в конце сходки. Ключевые накопившиеся для обсуждения и решения вопросы, включенные в повестку дня, закрыты. Стандарты качества "экстази", логистика перемещения товара из страны в страну, пресловутые хитрости спецслужб против распространения наркотиков, те животрепещущие темы для нарко группировок сняты. Тусовка в принципе довольна результатом договоренностей по большинству тем, что бывает нечасто. Встану с места я, попрошу всеобщего внимания к своей персоне. Майкл на правах председателя, ведущего заседания, позволит кратко по существу сказать. Да конечно, мое отдельное соло выступление не предусматривалось регламентом встречи. Невозмутимо объявлю, я финализирую с криминальным бизнесом. Невозвратимо завязываю с торговлей наркотиками. Комментарии излишни. Повиснет как перед казнью на эшафоте гробовое всеобщее молчание. Понятное дело потрясение, шок парализует участников. Такое оглушительное заявление дикость для авторитетных — авторитарных man-ов в зале. В многовековой истории международной торговли вот так по-простецки никто не позволял себе бросить высокодоходное предприятие. Отстроенный как часовой механизм бизнес, доставляющий хозяину сверхприбыль, адекватный человек не кинет напрочь. После моей шумной декларации о намерениях сыпется обильным градом резкие шутки и язвительные подколы. Грубо выделяется нахальный Леон. Голландцу в один голос вторят американцы.

— Антонио! Ты походу словил лютую измену. Не ссы парень, все будет ок, — улюлюкает Леон.

— Да, он просто, вздумал устроить забавный перформанс. Разыграть. Ну, ты исполнитель, man! — ржет один из янки, Дэвид.

Майкл не пускает на самотек мое обращение к лидерам наркосиндикатов.

— Всем тихо! — громогласно командует он.

Зал сиюминутно замолкает. Хладнокровно узнает о серьезности моих намерениях уйти.

— Антонио! — многозначительно переспрашивает коллега, — ты обнародовал планы покинуть нас. Это непростое для нас заявление. Ты стал уважаемой и знаковой фигурой в нашем опасном деле. Поэтому… — не закончив, обрывает на полуслове начатую фразу, — полюбопытствую. Твое решение категорично бросить бизнес бесповоротно? Ты подумал парень?

— Да, — без размышления секундой выдаю я.

Шепот похожий на жужжание многочисленных насекомых заливает пространство. Братва не на шутку взволновалась. Я осматриваю сидящих вдоль стен, они о чем — то переговариваются меж собой. В глазах явственно проступает беспокойство о судьбе российского рынка. Ведь Антон Кнутиков приятно безмерно озолотил партнеров.

Майкл будто невидимой дирижерской палочкой легким жестом рук утихомиривает взъерошенный неприятным известием разношерстный люд. Он прямолинейно выносит бесповоротный вердикт для многолетнего компаньона. Майкл спецом не торопится с приговором. Вдруг я изменю решение! По участникам сходки заметна сверх уверенность в том, что Майкл пошлет заблудшую овцу и недопустит слиться подцану из движения без последствий для молодого организма. Молчание ягнят. А, Майкл выжидающе хищнически ждет. Тягостно мне ловить через — чур, растянутый словесный перерыв компаньона. Напряжение едва поддается, еще минуту и умоляющий вопль с прошением выпустить из золотой клетки вырвется вместе с учащенно стучащим сердцем.

— Терпеть, терпеть, — заставляю иссекающую волю выжать педаль терпения, чтобы не упасть в кювет прилюдно психической истерии.

Без дополнительных предисловий Майкл выходит один на один с вратарем и забрасывает шайбу в ворота.

— Если ты твердо сделал выбор! Уйти. Шагай новоизбранной дорогой, — он хмуро оглядывает коллег с полуоткрытыми ртами от такого негаданного разрешения вопроса, — возражений нет. Приговор вынесен окончательно, обжалованию не подлежит! — Майкл резок, после последних слов гуру кажется, ножницы перерезает веревку, за которую меня дергали словно куклу десять лет.

Назвать повисшую атмосферу извергающую участниками внутри зала недоумением от нежданного вердикта Майкла язык не поворачивается. Громадный запас недовольства бывших партнеров, коллег, принудительно напирает на меня многотонной каменной плитой. Я вжимаюсь в стул, срастаюсь с предметом мебели в единое целое, становлюсь комком нервов.

— Антон, Антон, — дергает меня за плечо Гаврюша.

Выхожу из ступора перевернутых мыслей, подпрыгиваю поплавком на водной глади, нарочно задетый плывущий мимо рыбой.

— Ты чего чувак, — смеется Гавр, не прекращая, треплет за руку. — Очнись Антон.

— Сходняк закончился, — оглушительно орет он мне в ухо, — народ разъехался. Пора и нам двигать к Виталику. Мы обещались быть сегодня у друга на закрытой вечеринке.

Гаврюша хватает меня крепко под мышкой ладонью, ощутимо больно пальцы вдавливаются в мышцы, насильно тащит оцепеневшее тело из зала заседаний.

Дорогой постепенно отхожу от состояния потерянности, удивленно гляжу на Гавра.

— Меня же вроде отпустили!? — невпопад выпытываю я.

Без того напряженная физиономия Гавра делается вовсе обескураженной.

Не дождавшись тщательных пояснений от друга, задаю более конкретный вопрос.

— Майкл одобрил мою просьбу выйти из наркобизнеса.

Гавр мгновенно впадает в полнейшее оцепенение мозга, заслышав речь о выходе из дела.

— Чувак ты чего? — умоляюще глядит на меня. — Бэд трип поймал? Глюк не здоровый? — он не нароком производит расследование для понимания причины подкисшего настроения товарища. Не получив положительной информации об источнике вызвавшего такое убитое расположение духа, отвечает кратким отчетом сам. — Майкл подвел итоги собрания. Братва довольна встречей. Все расстались на мажорной ноте.

— Бизнес он покидает! — противно, отталкивающе лыбится он — Подрывайся, покатили на пати. Go, go-как говорится.

Не препираюсь с Гавром, послушно топаю прочь из замка.

Я постепенно смекаю, привиделась смелая выходка с концом кипучей криминальной движухи. То как, не страшась последствий бравады из расправы главарей наркокартелей, я отважно покинул стройные ряды наркобарыг. Я не храбрый воин. Я ординарный трусливый заяц, героические подвиги не моя история. Ковыляю с поникшей головой вслед за Гаврюшей вдоль высоких стен, пропитанных кровью, не знающих страха воинов. Сотни лет тому назад под стенами замка рыцари гибли за не поколибимую веру, великую родину, любимых жен и детей. Они не малодушничали перед натиском врагом, а смерть на поле брани для них была ценной наградой, ведь нет ничего позорнее для героя, чем трусость.

 

23

День перед приездом Андрея Колошенко тянется мучительно долго. Навещает Гаврюша, он притаскивает свежий гидропоник. Забиваем и выкуриваем совместный джойнт. Гаврюша из вежливости расспрашивает о самочувствии. Правду о диагнозе болезни Гаврюше замалчиваю.

— Гросс говорит отравление тяжелое? — наведывается о здоровье он.

— Да. Но толком не понятно, — равнодушно отвечаю я.

— Кучу анализов придется повторно сдать, чтобы понять-вяло вещаю, демонстрируя свою без интересность к теме собственного самочувствия.

— Понятно, — инертно изрекает Гавр.

Гаврюша не охотник до непонятного трепа, переливания словесной воды из пустого в порожнее. Друг неподдельно рад выздоравливающему товарищу.

— Почему ты не отвез товар в Москву? — перехожу непроизвольно к делам. Мелкооптовые клиенты проплатили деньги вперед дабы обрести "экстази" своей мечты.

— Я не хотел кидать тебя одного, — удивленный моей приедъявой парирует Гавр.

— Подумайте, пожалуйста. Какое благородство, — понапрасну обижаю товарища. Настроение у меня шибко дерьмовое. Поэтому и напираю из-за всякой незначительной ерунды на друга. Хотя как сказать ерунда!

— А, обязательства перед партнерами в Москве к твоему сведению. Или ты забыл? — достаю Гаврюшу своей противной назойливостью.

Он невозмутимо, точно бы предчуствствуя безосновательные психические, пароноидальные загоны товарища тщательно приготовился к беседе на повышенных тонах.

— Шмель разрулит с клиентосами. Я отзвонил. Предупредил, в каком ты тяжелом физическом состоянии. Именно он приказал не покидать Вильнюс. Быть около тебя пока не поправишься.

— Не похоже на Шмелева. Ради человека, он бросает денежный куш? — подковыриваю я.

— Зря, Антон гонишь, — встает на защиту Шмелева, Гаврюша. — Шмель отморозок конченный это безсомнения. Но своих ребят бережет.

— Да, да защитничек, — жеманю я.

Ни кому не доверяю опосля посягательства на жизнь. Трепаться о Шмелеве с Гавром затея не из лучших.

— Ладно, — соскальзываю с нежелательной темы общения, — созвонюсь с партнером, чуть позже. Как ты?

— В поряди, — без энтузиазма мямлит, невыспавшийся Гавр.

Мы калякаем часа полтора о всякой повседневной ерунде. О долгих новогодних праздниках, было бы здорово махнуть в теплые края на заморские острова. О бесконечном ремонте в Гаврюшиной квартире. О недавно вышедшем в прокат фильме "Мама, не горюй". Мы намеренно абстрагируемся от неприятного инцидента с моим "отравлением". Выбрасываем из головы скопившейся помоями негатив. Мы дикарями громогласно гогочем над сценами фильма. На непривычный гомон в больнице прибегает медицинская сестра. Она вмиг вычисляет невыветревшейся запашок марихуаны. Девушка не грозит нам жалобами доктору или наказанием, вежливо просит не курить. Мы не протестуя, повинуемся.

Неназойливая болтология Гаврюши вперемежку с отличным джоинтом обалденно отвлекает от мучительных мыслей. Умотавший меня в ноль нервный стресс теряет силу. Ухандохоное настроение малую толику восстает из горящего пепла прокипевших и сгоревших страстей за последние дни.

Гаврюша удовлетворенный выправившимся расположением духа друга покидает меня. Немного помешкав, точнее поколебавшись в верности такого решения, все же звоню Шмелеву. Шмель, как ни в чем не бывало. Своей обычной манерой злорадных шуток, несмешных прибауток пробует острить в мой адрес. Затем сыпет пылкими поздравлениями с любезностями о чудесном спасении и моей гениальности в профессиональной сфере продаж "экстази". Без удержу гоняет громкими фразами о незаменимости для бизнеса и для друзей. Просканировать помыслы, настрой партнера, чтобы увязать отношение Шмеля к покушению по интонации голоса не реально. Не выполнимая миссия, раскусить закрытого, волевого Шмелева. Искусный боец не выдаст себя.

— Миш, — наконец то, получается, втиснуть слово. — Пару дней отлежусь, вернусь в строй. Доставим продукт, — геройствую по мальчишески.

— Антон поправляйся, не суетись, — настаивает он. — Я поручил Гаврюше присмотреть за тобой. Мало ли чего понадобится. Покупателей оповестил о задержки поставки. Клиенты не бузят. Нашел полное понимание. Не дергайся. Поправляйся. Будь здоров!

— Спасибо, — сквозь зубы процеживаю я.

Злоба во мне рвет и мечет. Шмелев артист наторелый, так филигранно сыграть перед жертвой, которую собирался завалить непричастность к покушению, профессионал актер не словчится.

Шмель кладет телефонную трубку. Сигнал из аппарата пи пикает ответом на мое изреченное спасибо за заботу. Телефонное общение с партнером не распахнуло занавес тайны, не подтвердило хоть как то косвенно заинтересованность Шмелева в организации моего убийства. Еще более засасывает меня болото раздумий из десятка вопросов, к сожалению, без ответов. Каким макаром выстроить и без того натянутые отношения со Шмелевым?

Колошенко знамо дело продемонстрирует доказательства вины Шмеля. Что дальше делать с доказательственной базой? Пусть факты соучастия партнера явные! Предъявить Шмелеву. Глупость несусветная. Он убыстрит мою кончину. Продать бизнес Шмелеву с условием неприкосновенности моей персоны? Фигня! Шмелев купит долю, а потом грохнет. Он не любитель половинчатых действий, нажив себе грозного врага, выпустить последнего живым! Ха-Ха. Не примет за чистую монету Шмелев сердечные, искренние увещевания о тотальном отказе от кровавой мести. Не по понятиям так поступать, коллеги бандюги не поймут такого человеческого акта, на смех поднимут. Без остатка авторитет растеряет Шмелев. У бандитов свои принятые законы миропорядка и разруливания деловых проблем. Прикинуться теплым "чайником", якобы не в курсах о Шмелевском рвении убрать меня, по скорому продать компаньону бизнес, мотнуть на все четыре стороны. Маловероятно, что прокатит комбинация, никаких гарантий безопасности. Шмелев далеко не любитель либеральных компромиссов в работе и отношениях. Кстати, если Шмелев заказчик убийства! Кто исполнитель сего замыла? Возможно, безжалостный палач бродит совсем близко, не смирившись с постигшей неудачей, не утратив надежду, попытается еще раз воплотить задуманное? Выход, безусловно, есть. Пускай будет безбашенный вариант разрешения конфликта, но замес нестандартный, чтобы идти проторенной дорожкой. Инсценирую собственную смерть. Сгорю дотла в машине, дерзко перевернувшись на бешеной скорости в канаву. Исчезну для честной разношерстной компании из гвардии бандитов, ментов, компаньонов. Поменяю внешность, фамилию, паспорт. Деньги сотворят другого человека из Антона Кнутикова.

Я не учел самого главного, дорогого для меня! Мама. Трагичное известие о гибели единственного сына убьет ее. Ради спасения гадкой личной шкуры, тупо обязан сдать родную мать. Мое положение безнадежно! Как вылезти из этой ямы с дерьмом? Остервенелая рефлексия о скорейшем урегулировании конфликта со Шмелем обессиливает меня напрочь. Я приподнимаюсь на кровати. Пробую встать на пол и пройтись, ноги не слушают. Слабые конечности не выдерживают тяжести тела, я подкошенный сваливаюсь обратно на постель. Словно почуяв неладное, творящееся с пациентом приходит медсестра Одри Хепберн. Лицезря потуги больного встать с места, она вежливо просит занять горизонтальное положение. Вынимает телефонную трубку из моей потной ладони, живо интересуется о самочувствии хворого клиента. Нужно принять лекарства, повинуюсь не прекословя, заглатываю жутко противное снадобье. Прошу девушку снотворного. Она приносит две розовые таблетки, запивая водой, проглатываю, потихоньку искусственно опускаюсь в забытье чувств под чудным действом пилюль.

Разлепив глаза, различаю две знакомые фигуры. Прищурившись, сразу узнаю Гросса и Колошенко. Доктор сильно встревожен. Заметив, что я проснулся, док бегло тараторит без остановок, тыча пальцем в Колошенко. Гросс разозлен наглостью Андрея, нарушившего режим больницы, приехавшего навестить меня в неприемное время, при этом ворвавшегося в палату применив силу. Он неумолимо настаивает, чтобы Андрей спешно удалился из клиники, подошел в установленный час для посещения больных. Колошенко стоит окаменелой статуей, не обращая внимания на дрыгающегося, визжащего Гросса, что выводит доктора еще более из равновесия.

— Гросс успокойся, прошу тебя, — слезно упрашиваю доктора, — Андрей мой старинный друг из России. Он проездом через три часа самолет. Разреши док! — умоляю я. Докладывать доктору о подлинной цели визита Колошенко вне больничного графика я не порываюсь, поэтому прикидываюсь обиженным и обездоленным типом, чтобы вызвать сострадание Гросса.

Он нехотя дакает, с заметным недоверием поглядывая на Колошенко. Оставляет нас наедине. Андрей заслышав щелчок замка закрытой двери, шагает, подвигает стул вплотную к кровати, присаживается. Он как то совсем неважнецки выглядит. Темные круги под глазами, излишняя худоба, трех дневная небритость. Аромат парфюма пряного, освежающего из цветов апельсинового дерева, мандарина и сливы, модный костюм "Prada" придает свежести облику брутального man- а.

Он 33 летний подполковник МВД (Министерство Внутренних Дел РФ). Мы водим знакомство без малого 7 лет. Колошенко единственный знакомый из правоохранительных органов о ком не догадывается Шмелев. Надеюсь!

Я целиком отдавал себе отчет, не питал никаких иллюзий в отношении компаньонского союза со Шмелевым. Минует благополучная пора, придут в упадок наши воздушные, тесные рабочие взаимоотношения. Шмель это же ходячая угроза жизни для любого кто попадется на пути отъявленного бандюгана. Уж тем паче для тех, кто проворачивал с авторитетом совместные темные делишки. Партнер никогда не гнушался мероприятиями по надзору за подельниками посредствам ментов или своих шестерок бандитов. Он признавался, как контролирует мое передвижение, контакты, внушая, что так нужно, кругом враги, охотники до молодого рысака то бишь меня. Обстановка с бесконечной слежкой Шмелева доводила до белого коленья, всесторонне принуждала к ответным мерам по предупреждению, предотвращению резких выходок Шмеля, которые могли последовать в эпилоге нашей работе. За сей помощью я обратился к Колошенко.

Андрей мент не типичный. Не классический из советских книжек и старых, доперестроичных кинофильмов с безукоризненными, классическими типажами а-ля Аниськин или Жеглов. Мы случайно познакомились на рейве "Гагарин-пати" в 91 году. Он отвязано отплясывал, движениями профессионального танцора. Я и принял парня за танцовщика. Узнать о милицейской карьере Колошенко довелось гораздо позже. Андрей из приличной, обеспеченной семьи коренных москвичей. Папа Андрея, бывший партийный босс. Он не потерялся в свежих рыночных веяниях. Складно запрыгнув в отъезжающий поезд капиталистических возможностей, куда утрамбовались приближенные к высшей политической власти государства. От того батя обладал выдающимися мазами по зарабатыванию денег.

Андрей любил модные шмотки и электронную танцевальную музыку. Колошенко закончил МГИМО, владел иностранными языками, много читал, был прекрасным собеседником на различные темы. Папа пророчил сыну, распрекрасное дипломатическое будущее в какой нибудь недалекой процветающей капиталистической стране. Андрей в противовес отцу устроился в МУР (Московский уголовный розыск) простым оперативником. Близкие родственники разочарованно повздыхали, раздосадовано поворчали, но смирились с избранным профессиональным путем сына.

Общие музыкальные и шмоточные интересы сблизили нас. Впоследствии шапочное знакомство переросло в дружбу. Разница в возрасте и социальном статусе не препятствовала ладному общению. Мы не любопытствовали о профессиональных занятиях друг друга. Как то раз проходя фэйс контроль клуба, служба безопасности обыскала нас. Из заднего кармана Levis Андрея охрана заведения извлекла удостоверение старшего лейтенанта милиции. Сказать, что я напрягся когда увидел милицейскую ксиву, значит ни сказать ничего. Я словил действительно лютую измену.

Затем мы поговорили. Сознаться в своих профессиональных, преступных делах стоило трудов. Говоря подцанским языком, я зассал погибельных последствий для себя. Потерять товарища, заодно сесть в тюрьму на немалый срок напугало. Андрей не пропуская ни слова, молчаливо прослушал сказания о преступных делах. Откликнулся предложением бросить гнусное ремесло.

— Я тебя считаю другом, Антон, — искренне говорил он. — Плохого ничего не сделаю. Настоятельно рекомендую бросить криминал.

Андрей напористо уговаривал сменить профиль дела, перейти в легалайз и не путаться с бандитами. Он предлагал помощь отца в устройстве бизнеса. Батя имел деловые связи с бизнесменами и чиновниками разного пошиба. Колошенко всячески предостерегал, как рано или поздно меня закроют в тюрьме, он не вытащит. Бывало напившись, мы смеялись над смутным теперешнем временем сроднившего офицера доблестной милиции и нарушителя закона, драгдилера.

Работа со Шмелевым имела некие нюансы. Специфика взаимодействия между нами требовала особого подхода к собственной безопасности. Я ненароком предложил Андрею сотрудничество. Он включает на всю мощность рабочие ментовские средства по эффективному отслеживанию замыслов Шмелева против меня, я не мелочась, плачу деньги за хлопоты. Андрей рассердился не на шутку, порядочно обиделся, послал, куда подальше просьбу.

— Ты, видать, друг попутал дружбу со своей наркодиллерской деятельностью?! — истошно кричал он.

Я не отрицал, не оправдывался. Не замалчивая, открыто рассказал о Шмелеве, о затаившейся опасности для моей личной безопасности. Колошенко лаконично промолчал. Я предельно уяснил себе, поднятая неприятная тема для Колошенко свернута. Я очевидно заблуждался. По прошествии двух дней Андрей возобновил незаконченную беседу по тревожившей меня тематике.

— Я погорячился, — как то с удивлением он взглянул на меня. — С кем не бывает? Ты тоже понять должен. Такие предложения подсовывать офицеру милиции…

— Понимаю, — невзначай перебил Андрея.

— Выслушай до конца, — Колошенко не свойственно замялся.

— Само собой переживаю, — его взор как то страдальчески пробежал по мне. — Шмелевские разбойники, ребята кровожадные. Не волнуйся. Я помогу! Не за деньги.

— Бесплатно? — добродушно усмехнулся я.

— Зря лыбишся, — цепляюще укорил Колошенко. — Не все менты продажные как ваше преступное племя считает, — последние слова прозвучали с гордостью из уст Андрея.

— Извини, погорячился! — виновато молвил я.

Дискутировать с Колошенко о коррумпированности слуг народа не имело смысла. Я неотложно нуждался в надежной защите от Шмелева, поэтому не обострял разговор с другом.

— Слушаю внимательно, Андрей! — предельно сосредоточился я.

Он изложил по существу.

— Ты вхож в международные наркосиндикаты, — намеренно приостановился видимо думая, что буду всячески оправдываться, на все лады отнекиваться.

— Ну, — не раздумывая, подтвердил я. Ненавижу долгие пресловутые вступления издалека.

— Знакомая среда обитания для тебя. Свой среди своих проще выражаясь. Большая проблема у нас осведомителей за рубежом. Система агентурная фактически исчезла вместе со страной.

— Короче, мы нуждаемся в помощнике, который имеет репутацию и доверие со стороны крупных международных наркосиндикатов кооперирующихся с Россией р…

— Стукач! — оборвал на полуслове Колошенко.

— Информатор! — вежливо скорректировал Андрей.

— Какую формулировку придумали, нейтральное, необидное названьице. ИН-ФОР-МАТОР-слогами выговариваю задетый унизительным для меня предложение Колошенко. — Суть прежняя, верно? Доносить! — впиваюсь вопросом в Андрея.

Андрей невозмутимо преспокойно принимает мое взбудораженное раздражение на предложение осведомлять соответствующие органы.

— Послушай Антоша сюда дорогой! — он как то противно лыбится вызывая отвращение. — Уговаривать не стану! Выражаясь понятным тебе торгашным языком, каждый пробует получить выгоду из этой заварухи. Я служу России. Пусть и звучит пафосно. Но желаю, чтобы мою любимую Родину не трахали всякие мудазвоны международных наркокартелей, — он повышает тон голоса. — При всем цинизме теперешнего времени, есть ценности дорогие мне лично.

— Мы адекватные люди. Смыслим, как законы рыночной экономики диктуют иные потребности в противодействии наркотикам. Вносим корректировки в процесс борьбы с преступниками, учитывая реалии сегодняшних дней, — постепенно Андрей скатывается в благодушную, ненапористую интонацию.

— У тебя просьба к нам по защите от бандитов! Верно? По-моему признаки обоюдной пользы присутствуют?

— Хорошо Андрей. Считаем, я поверил в чистоту ваших помыслов. Мои задачи? — переваливаюсь к конкретике предстоящих обязанностей.

Колошенко удовлетворенный моим лояльным, положительным решением одобрительно акает.

— По оперативным данным многие твои международные коллеги помимо легких наркотиков промышляют героином и кокаином. Эту гадость в Россию тащат неимоверными количествами. Еще несколько лет назад железный занавес в стране оберегал от контрабанды наркоты. Теперь границы прозрачные будто нет вовсе. Иногда мысли посещают небезосновательные при виде количества наркотического дерьма в стране, будто пограничников, таможенников в государстве распустили, — представил пессимистичную картину борьбы с наркотрафиком Колошенко.

— Ты выяснишь поставщиков, схемы доставки наркотиков, российских представителей, — предельно ясную поставил задачу оперативник.

— Каким образом узнаю? — неложно недоумеваю. — Да, меня сразу за яйца подвесят коллеги. Я не промыщляю тяжелой наркотой, принципиально. Об этой моей слабости боссы наркокартелей осведомлены, — смело подначиваю я, чтобы как то смягчить условия нашего "контракта" с Колошекно.

— Мне побарыжить в России герычем предлагали многократно. Я в отказ полнейший. А теперь? Братва, я передумал! — манерно кривляюсь.

— Не кипятись старичок! — приветливо уговаривает Колошекно. — Сложности конечно будут. Кому нынче легко. Передумал, деньги нужны, или на более крутой уровень выйти есть желание. Состряпаешь причину. Ты же талантливый композитор сочинитель баек, — скалит зубы оперативник. Понадобится, несколько ходок с контрабандой сделаешь для дела. Тебе поверят, не сомневайся! Ты крутой парень в авторитете у мировых барыг.

Мое лицо выражает демонстративно скептицизм к замыслу Колошенко. Андрей замечает недоверие у товарища.

— Антон, повторяю, я не заставляю. Ты обратился с просьбой прикрыть тебя. Поэтому не криви лицом. Наши взаимоотношения перешли в деловую плоскость. Решай друг!

Я смекал, без Колошенко как без защитной брони. Послать Андрея непростительное легкомыслие, невероятная глупость. Шмелев без присмотра это как бойцовый пес без намордника и поводка. Поторговавшись с оперативником о более сносных условиях работы для себя, хотя торг в данном контексте был неуместен. Под итог вышло, как вышло.

Агент, завербованный на добровольной основе оперативным псевдоним Гвоздев. Номер личного дела в картотеке агентов 10 31. Аудиенции с Колошенко регулярно происходили на конспиративной квартире. Зашарпанная временем двухкомнатная квартира на Тверской улице стандартно принимала нас два раза в месяц. Я методично сливал нужные Колошенко сведения о героиновом, кокаиновом бизнесе ближнего и дальнего зарубежья. Прощаясь, Андрей не выпуская секунд тридцать крепко жал мне руку при этом пристально вглядывался в глаза. Казалось, по ведомой только ему методологии определял состояние духа подопечного. Мы перестали вместе тусоваться, даже звонить без служебной необходимости он запрещал. Дружба быстротечно прошла, иссякла, переродилась в рабочую взаимовыгоду. Колошенко как обещал, лихо установил за Шмелевым круглосуточное наблюдение. Теперь о намерениях Шмеля я узнавал скоротечно, без каких либо затруднений. Может, кому покажется странным, но Шмелев всячески оберегал меня от напрасных трудностей. Для него Антон Кнутиков являл собой курицу несущую золотые яйца.

Взамен я скрупулезно собирал Андрею интересующие сведения о наркосиндикатах орудовавших в России. При моем опосредованном участии небезуспешно провели несколько задержаний крупных партий героина. Арестовали четырех главарей группировок промышлявших контрабандой наркотиков. Вскоре преступников благополучно выпустили на волю. Андрей люто негодовал. Длительная кропотливая работа пошла коту под хвост. Руководителей преступных сообществ крышевала государственная власть из генералов правоохранительных органов и высших чиновников. Всемерные потуги Колошенко по борьбе с организованной нарко преступностью оказались напрасны.

Пару месяцев я терзался таким сотрудничеством с Колошенко. Потом привык. Внушил силой мысли, поступаю правильно, пусть через стукачество, но приношу пользу обществу. Было дело, из глубины души подкатывала угрызением совесть. Отгоняя тухлые думы, словно мух, я не мудрствуя лукаво, напивался до беспамятства алкоголем. Будни текли своим чередом, я перестал роптать на выпавшую долю. Чему быть того не миновать.

Шмелев вел ровно, подозрений поведение партнера не вызывало. Колошенко не докучал напрасно шпионскими заданиями.

— Просторное бунгало, — вертит головой, оглядывая больничную палату Андрей. — Как здоровье?

Откликаюсь неохотно пальцами правой руки знаком окей. Андрей вальяжно присаживается на деревянный стул около кровати.

— Ты знаешь Мамино? — как то издалека заходит разговором оперативник.

— Конечно, я знаком с Мамино. Ты же в курсах Андрюш. Что за вопрос, не в тему, — неложно удивляюсь.

Мамино грузинский авторитет из молодых. Привычный, стандартный набор занимающих внимание бандита рабочих сфер. Рынки, проституция, героин и так далее по ширинге возрастающей незаконной высоко доходной движухи. Мы продаем Мамино "экстази", первичные поставщики для авторитета. Он торгует на подконтрольной территории Москвы, а так же возит в Грузию, Азербайджан, Армению. Деньги по меркам остальных заработков в совокупи доходов "экстази" приносит небольшие. Мамино шибко верит в перспективность бизнеса психо веществами.

— Мамино, — не сдержанно оскаливаюсь, — на секунду, наш партнер!

— Так вот Антон! — довольно вещает Колошенко. — В ходе определенных оперативных мероприятий по "Мамино", — Андрей хитро прищуривается. — Нам попалась аудиокассета. Пленочка касается тебя, дорогой.

Андрей из бокового, внешнего кармана пиджака вынимает портативный диктофон. Кладет прибор на тумбочку. Щелчок кнопкой "старт" заводит аппарат. Диктофон шуршит, трещит помехами, но голоса разговаривающих людей разборчиво слышно. Беседа двоих знакомых мужчин, Шмелева и Бовича. Колошенко подкручивает до упора колесико громкости у воспроизводящего звуки аппарата. Минута прослушивания записи развеивает сомнения непричастности Шмелева к покушению на вашего покорного слугу.

— Антона пора убирать, — холодным спокойствием констатирует Шмелев.

Меня нервно подтрясывает от заслушанного смертного вердикта.

— Зажрался сопляк, — ржет, словно конь Шмель. — Малыш втемяшил в голову, что Бога за бороду поймал, — гогочет он.

Мне делается дурно. Мутит, вонючая рвота подкатывает к горлу. В глазах вдруг темнеет, сердце как сумасшедшее частит ритмом. Легкие просят воздуха. Силой вдыхаю, аж пронимает организм от поступившей сытной порции кислорода. Воздух помаленьку выводит из оцепенения тело. Прокручиваю кассету безостановочно с десяток раз. Колошенко очередным заходом нарушает больничный режим, куря сигарету около приоткрытого окна. Сторонне надзирает за изменениями с пациентом. Оперативнику не впервой лицезреть метаморфозы людей получивших мягко сказать неприятные вести. Одиннадцатое или двенадцатое мое прослушивание заезженной пленки одним щелчком кнопки диктофона обрывает Андрей. Из задумчивости меня вытягивает несильный толчок кулаком в плечо. Осознать собственное убийство, уму точно непостижимо.

— Ты в порядке? — настороженно заглядывает в мои растерянные глаза Андрей. Сначало я не в силах даже ничего вымолвить. Полуоткрытый рот подтверждает мое недоумение от влетевшей в уши шокирующей вести.

— Нормально! Нормально! — чуть сконцентрировавшись, отвечаю. Тут же я обильно извергаю оглушительный злостный взрыв нечеловеческого смеха. Колошенко прикладывает силу, сдавливая дергающегося меня металлическими объятиями, утихомиривает товарища.

— Успокойся! — вопит Андрей, крепко сдерживая трясущегося меня в истеричном припадке. — Не до соплей! Положение серьезней некуда! Прекрати истерику, парень!

Могучий рык Колошенко действует отрезвляюще. Унимаясь, затихаю. Андрей четко распознает те волнения кипящие внутри пациента. Из меня рвется наружу остервенелые эмоции, оголтелая ненависть и беспросветное отчаяние. Колошенко стальным словесным хватом не позволяет выпасть мне из разговора.

— Ладно, баста. Закончим со слезливым вступлением, — он разжимает свои цепкие руки вокруг меня. Я валюсь без сил на постель. — Предлагаю перейти в практичную плоскость, — предложение из уст оперативника звучит как приказ.

Он неспешно подходит к форточке. Немного приоткрыв раму, в показавшуюся щель бросает докуренную сигарету. Несколько секунд держит дверцу приоткрытой. Затянутая в палату струя свежего воздуха долетает до меня. Я ощущаю прохладу осеннего воздуха, взбадриваюсь. Колошенко вынимает из пачки последнюю сигарету, закуривает.

— Что думаешь делать? — пессимистично, скорее, из вежливости, правил хорошего тона узнает он. Подозреваю, Андрей приехал подготовленный к неприятной беседе. Решение моей запутанной проблемы имеется, уже плавает на поверхности.

Я нарочно отмалчиваюсь, скупо отнекиваюсь. В моих запасниках залежался один вопрос к наставнику.

— Почему не предупредил о покушении, — апатично испрашиваю я. Не предпринял защитных мер?

Мне любопытно, не более того. Предъявлять претензии Андрею за ошибку в текущем, злободневном непростом моменте как минимум неуместно как максимум ни к чему.

— Потому что, — ни то безразлично, ни то, артистически скрывая свой провал, — ты внезапно вдруг уехал, а куда не доложил, — садится на стул Андрей, так же невозмутимо выговаривает.

— Мы о чем договаривались? Молчишь друг? Напомню! — категоричной нотой в голосе, — О любых отлучках извещать. Подзабыл старичок? Ну да ладно. К чему порожне базарить! Надобно кумекать, как разрешить конфликт твой с Шмелевым.

Он опять встает с места и подходит к окну, бросает сигаретный окурок через отворенную дверцу форточки на улицу. Вернувшись, Колошенко встает, держась правой рукой за спинку стула.

— Аудиозапись попала без малого к нам три дня назад. Да согласен, — тянет он последний слог, кивая головой, — не успели среагировать. Шмель не балбес. Долго пес, операцию по твоей ликвидации подготавливал, вычислить нелегко было шкуру, — Колошенко разводит руки в стороны, — когда прознали, спохватились, сразу забегали, только ты уже в отключке, — машет он правой рукой, жест демонстрирует невозможность что-либо предпринять. Он стесненно жмется. — Прости за промах, друг! Упустили Шмелева, не сыграли на опережение, — он, очевидно, переживает свою ошибку.

— Что делать, спрашиваешь? Не знаю! Полагаю, выбор пути выхода из ситуации не блещет разнообразием! — признаю свою беззащитность.

— Ну посути, да, — Андрей наклоняется вплотную ко мне. Чувствую дыхание с запахом табака.

— Вариант первый, — неторопливо рассуждает он. Будто речь идет не о моем спасении, а о планируемом летнем отдыхе на черноморском побережье. — Пропасть без следа. Словно не рождался ты на белый свет. Но!!! Шмелев найдет. Он пес исчейка, перероет верх дном земной шарик, но отроет, даже если спрячешься у Христа за пазухой, — удрученно удостоверяет оперативник. — Ни мне тебе рассказывать о Шмелевской любви устранять бывших партнеров. Не трудно найти человека при определенных финансовых вливаниях, — непринужденно подливает маслица в пылающий внутри меня огонь Андрей.

Он выпрямляется, потягивается от усталости, тягостно зевает, садится на место. Колошенко обильно источает флюиды кромешной безысходности. Физиономия поддакивает, ты хорошенько попал Антон на безусловные неприятности. Я всячески креплюсь из последних сил.

— Откровенно Антон, — жалостливо изрекает Колошенко, — ито потому что товарищи мы. Ты приговорен! Жестоко звучит. Знаю. Кто донесет до тебя правду, если не я, твой друг? Я не утешать прилетел, а помогать друг, — приторно выходит у него слово друг.

— Баловница судьба сохранила жизнь тебе не для того, чтобы ты нюни распускал!

Хоть эта, пусть и банальная фраза вливает немного оптимизма.

— Собраться силами надлежит, подумать, что предпринять.

Я на пределе душевного возбуждения. Отрицательные чувства берут за горло, пропитывая насквозь мое духовное и физическое существо. Колошенко ощущает энергетическое напряжение источаемое мной. Он озадаченно глядит на синие квадратные пуговицы моей больничной пижамы. Выжидает опер. Он хочет подачи, инициативы от меня в разрешении вопроса.

— И какой выход Андрей? — не вытерпливаю, вопросом присоской прилипаю к нему.

Запасливый Колошенко в потайных закромах запрятал ни один вариант безотлагательной помощи клиенту. Последовавшее подтверждение моей неспособности самостоятельно решить задачу вынуждает Андрея бросить спасательный круг тонущему пассажиру.

— Сыграем на опережение Шмеля, — кратко заявляет он. Слово опережение отдает эхом в моих ушах.

— Какое опережение? — выхватив конечное прозвучавшее эхом изречение Андрея, допытываюсь я.

Колошенко бодро встает с места, нагибается ко мне. Чую животную ярость, идущую от оперативника.

— Умертвить Шмелева! — в ухо негодующе шипит он. — Убить! — повторяет он. — Просекаешь?

— Да, — выдавливаю через силу парализовавшего меня страха.

Ответ получается отчаянно жалким. Теряюсь в пространстве и во времени. Безнадежный вакуум в башке и непрерывающийся, режущий по ушным перепонкам свист.

Да, что это я. Конечно, ничего не было. Сон, сон, сон. "Экстази", контрабанда наркотиков, пачки денег, Шмелев, сюжет американского боевика не более того. Приснившийся кошмар, man!

Из серии фантастики происшедшее с простым парнем. Ты поверил мужик в несусветную чушь. Эх ты наивный! Я преподаватель иностранных языков, ползу от зарплаты до зарплаты, нищета нищетой. Жена запилила бытовухой. Хочется быть крутым хотя бы в мечтах.

— Единственно верное решение! — вещание Колошенко изгоняет отвлекшую меня задумчивость, — Убрать Шмелева, Бович не полезет на рожон. Он по натуре трус с понтами для лохов, — оглашая методу спасения, он словно вбивает гвозди мне в голову, которая трещит от острой, пилящей боли.

Андрей снова усаживается на стул. Многозначительно, выпрашающе глядит мне в глаза. Я отвожу взгляд. Сделанное предложение Колошенко чрезвычайно давит на раздолбанную мою психику. Здравые зерна в поиске выхода из осложненного моего положения после страшилок Колошенко о ликвидации Шмелева, превращаются в геркулесовую кашу мыслей и дум.

— Господи, почему этот бедовый фарш случился? — унывно выдыхаю вопросом скорее к себе, чем к оперативнику.

— Не раскисать боец! Соберись! — бодро командует Андрей. — Помогут исключительно быстрые, хладнокровные, жесткие меры, — он резко встает. — Решай! Мне пора. Полтора часа до самолета. Пару дней подумай над моим предложением. Учти, каждый день на счету, — он протягивает мне руку для прощального рукопожатия. Я вяло жму холодную ладонь.

— Шмелев бездеятельно сидеть не станет, — Колошенко отпускает мою руку, поворачивается в сторону входной двери. — Организация ликвидации Шмеля время займет. Он зверь осторожный. Кучу вооруженной охраны таскает, навороченные бронированные машины катают бандита. Подготовка серьезная потребуется нам, — делает он шаг на выход, оборачивается ко мне, — никакого у нас права на ошибку нет. Отзвонись, сообщи да либо нет. Если согласишься, мы сделаем его без твоей помощи. Ты как заказчик вне подозрения.

— Подожди, — задерживаю спешащего Колошенко.

— Не могу сообразить Андрей! В чем твой интерес?

— Мой интерес? — удивленно переспрашивает он.

— Две причины, — вдруг развернувшись, подходит он к кровати, — наша дружба с тобой и Шмелев, — Шмель же враг мой номер один, — грозно объявляет Колошенко. — Он беспредельщик, ментов много положил, товарищей моих. Закрыть в тюряге гада не удается. Бессильны мы против тех денег, которые Шмелев заносит наверх начальству. Нам команды генералы спускают, отпустить отморозка. А он нашего брата мочит. Как смирится с такой несправедливостью? — недоумевает он. — Других способов нет, поможет единственно ликвидация злодея. Нет человека, нет проблем!

— От тебя нужны только деньги. С людьми расплатиться надо.

— Что за люди? — невзначай спрашиваю я.

— Не беспокойся. Профессионалы отрабатывать Шмеля будут. По моим ментовским связям. Свои ребята, — как то прозаично отвечает он.

— Совпало дружище. Мы в силах помочь друг другу, — мягким тембром произносит он.

— Сколько?

— Двести тысяч американских! — флегматично озвучивает Андрей.

Я не пытаю Колошенко о деталях намеченной силовой операции. Мне мерзопакостно противно по результатам стрелки с оперативником.

Колошенко косится на золотые ручные часы.

— Пора в дорогу. Жду ответ. Не тяни, отзвонись. Бывай старичок.

Андрей уезжает. Я потерявшийся в пустыне напрягающих раздумий. Не шевелюсь, расслабляю конечности, всматриваюсь, не отводя взгляда в потолочный светильник. Мне трудно отважиться на мокруху. Убийство человека грех тяжкий пусть и не чту я библейские заповеди.

 

26

Я не искал добра у людей, не дарил по жизни доброты никому и никогда. Сваливаю безразличие к окружающим на без принципную, безжалостную эпоху. Человек, человеку волк. Получив удар по правой щеке, не подставлю левую. Любые жизненные, каверзные потрясения стойко переносил, но сейчас слезы бегут двумя струйками по небритым щекам. Жалею себя. Мерзопакостная, мелочная жалость негаданно поймала меня на живца в ловушку. Я всегда презирал людишек жалеющих свое никчемное нутро. Униженно ищущих сострадания им подобных. Вышло тривиально, жалость намеренно выждала, когда я сломаюсь морально, нанесла сокрушительный точный удар, отправив в нокдаун к плаксивости беспомощного, распустившего сопли Антона Кнутикова. Оплакиваю себя! Докатился ниже падать некуда!

Никогда ни о чем не зарекайся. Ни от сумы, ни от тюрьмы. Изъеденное до костей изречение. Я не верил избитой простонародному выражению. Рассчитывая всякий раз на собственные силы, знал, даже при крайне негативном результате, в последующем возьму реванш за поражение.

Самоуверенный наглец, наконец то попал в поставленный судьбой бесхитросный капкан. Не рассчитал внутренний волевой ресурс. Зарвался, потерялся в реальности парниша. Опасная штука утрата действительности. Я зашел слишком далеко в проступках. И, вот я перед последней моральной чертой, убийством человека.

— Сдрейфил, — посмеется Шмель над моими заморочками из этических устоев.

Типичная трусость или нравственный тормоз не пускающий во все тяжкие.

Я не могу понять причины в категоричной нетрудоспособности исполнить смертоубийство.

Придумываю отговорки сумеющие оправдать убийство. Намеренно оправдываюсь необходимой обороной. Убить Шмелева значит выжить! Я не нападал на компаньона, зачинщиком всей кутерьмы разборок явился Шмель.

Признаюсь, man. Я страшно боюсь!

Трушу Шмелева неуравновешенного гангстера. Извечная моя боязнь переросла в круглосуточную манию из дежурных тревог во сне и на яву. Первая же минута знакомства с бандитом вытащила из меня постылое малодушие. Шмелев пробудил стучащий зубами щемящий трепет. Зайцем, увидавший серого волка я трухал от плоских отвешиваемых шуток партнера. Бесили и раздражали злые хохмы Шмеля, но в ступоре молчал, видел усмешки его друзей бандосов. Я содрогался листом по ветру, когда шестерки Шмелева ссылаясь на босса, передавали тупые пожелания и поручения Шмеля. Любое словесное соприкосновение со Шмелевым служило причиной рождения ужаса, после беспощадной моей ненависти. Беспросветное, непроходящее отвращение к Шмелеву. Но, более в такой ситуации тошнотворно воротило от самого себя. От моей беспомощности, слабости, от того что я терпел невыносимые издевки гангстера. Долгожданный срок освобождения из плена зашуганности настал. Смерть Шмелева это вылечивающая панацея от страха. Шумно безостановочно смеюсь, пренебрегая поздним часом. В окне за стеклом мерещится силует Шмелева. Срываюсь рвущим голосовые связки криком: ААААА!

Оздоравливающий разум припадок, тягостный страх, сопротивляясь, оставляет телесно-душевную оболочку. Сказочно радуюсь исцелению, легчает внутри, протяженный недуг излечили.

На шум прибегает медсестра. Заспанное личико смущено моим бестактным поведение. Девушка жалостливо глядит на пациента, несколько раз повторяет: — Что случилось?

Я оправдываюсь попавшей на язык чушью о приснившемся кошмаре. Она понимает, поднимает свалившееся одеяло с пола и аккуратно накрывает меня.

Медсестра спрашивает, нужно ли мне что нибудь.

— Принесите, пожалуйста, телефон, — вежливо прошу.

Девушка искренне удивляется желанию позвонить в два часа ночи. Послушно приносит телефонный аппарат. Набираю домашний телефонный номер Колошенко, который помню наизусть.

Колошенко быстро снимает трубку. Экстренные случаи на службе выработали молниеносную реакцию на ночные звонки.

— Алло, — говорит он.

— Здравствуй, это Антон. Я скажу, Да!

 

27

Я подъехал на Измайловское кладбище к двум часам дня. Милиция плотным кольцом окружила периметр захоронений. При входе на кладбищенскую территорию назвал фамилию. Высокий, короткостриженный плотного телосложения в черном безликом костюме охранник минуту водил пальцем список приглашенных, затем попросил паспорт. Пройдя идентификацию с фотографией на документе, тщательно обысканный ладонями лопатами охраны, я направился в глубину кладбища, где толпились пришедшие проводить Шмеля в последний путь. Пробрался сквозь плотные ряды провожающих усопшего. Несколько сот человек, бритоголовые крепыши, стареющие воры в законе старой формации, звезды эстрады, спорта, мелкие политики подкармливаемые Шмелевым толпились около свежей выротой могилы. Со многими я был штатно знаком. Они знавали о нашем продуктивном партнерстве с убитым авторитетом. Одни из пребывающих или присутствующих подходили ко мне, жали руку, похлопывали по плечу, соболезновали. Другие кивком головы здоровались, шагали мимо. Я до последнего сомневался, ехать ли вообще на похороны. Мое психическое здоровье болталось на тонкой нити над пропастью полного безумия. Неутихающая бессонница, ежечасный страх, безостановочное угрызение совести, вперемежку с алкоголем и кокаином било по нервной системе с ног сшибающим ударом, приближая логическое окончание. Развязка с сумасшествием, либо с самоубийством. Казалось, меня уже вычислили как заказчика убийства. То и дело мерещились кровожадные бойцы Шмелева, повсюду охотящиеся за мной. Колошенко на связь не выходил. Он попросил без его команды Литву не покидать, подзадержаться в больнице до срока вызова. Один раз позвонив, известил о гибели Шмелева. Нарочито пособолезновав, попросил, не откладывая приехать на конспиративную квартиру в Москве. Пару дней спустя я вернулся в столицу. Убийство Шмелева не на шутку всколыхнуло ряды бандитских группировок. Нависла угроза кровавых разборок между бандами. Надоевших за последние пять лет конфликтов меж братвой преступным авторитетам не хотелось. Боссы договорились не развязывать междоусобных войн. Порешали по понятиям ретиво отыскать виновника убийства Шмеля и жестоко наказать по воровским законам. Бандитские терки по поводу поиска заказчика и исполнителя убийства пролетали мимо меня. Эпизодично, отрывки глухих отголосок по розыску виновного доносились. Бандиты подозревали Аслана лидера преступной дагестанской группировки Москвы. Он публично конфликтовал со Шмелем, причина раздора ночной клуб, а именно кому доить хозяев на деньги. Фактически предъявить Аслану было нечего. Прямых доказательств причастности бандита к убийству не имелось в распоряжении авторитетов. Шмелев всегда непрерывно с кем-то враждовал, стиль жизни и работы таков главореза. Круг потенциальных заказчиков, которым перешел дорогу Шмель не поддавался четкому пониманию.

Широкого резонанса, скандальной, сенсационной шумихи вокруг смерти босса Измайловской группировки не имело места. Для привыкшей к ежедневному мочилову в среде бандитов Москве, гибель пусть и серьезного преступного пахана всего лишь очередная потеря для преступного мира, где велась война за сферы влияния.

Пара телевизионных репортажей о кровавой разборке в которой сгинул Шмелев. Частные комментарии криминальных экспертов и официальные сотрудников правоохранительных органов выводили финал расследования, исполнителя убийства тщательно ищут, но мало — вероятно, что найдут. Похоже уголовное дело из серии не раскрываемых преступлений.

Побывать на похоронах Шмелева меня подтолкнуло одна причина. Я должен был увидеть Шмелева мертвым. Шмель неоднократно подвергался покушениям. Компаньона однажды даже погребли, как без вести пропавшего. Простреленный, переломанный, горевший, он выходил живым из ожесточенных передряг. Ответкой всем недругам устраивал чудовищно кровавые разборки.

Гроб, обшитый красным деревом с телом Шмелева одетого в черный костюм от "Brioni" возвышался на постаменте из непонятного материала. Я подошел близко, мог тщательно разглядеть бледное лицо Шмеля. Мастерски загримированная физиономия бандита выглядела, будто он живой, спит компаньон. Вмиг Шмелев проснется, поднимется и сидя в похоронном ящике в лоб заявит мне:

— Не предвидел чувак? Ты заказал меня, но не убил! Ты всегда Антош был лохом. А лох обязан знать свое поскудное место в давно прогнившем мирке. Извини партнер!

Мои ноги цепенеют от внезапного оживления мертвеца. Сознание мутнеет. Я точно лох, попавшийся в расставленные сети хитроумного Шмелева. Он вытаскивает автомат "Калашников", тщательно выцеливает. В ожидании выстрелов сжимаю силой веки глаз, чтобы не лицезреть расправы над собой. Тело мое трясет. Автоматной стрельбы не слыхать, музыка Чайковского "Времена года" разом разгоняет тишину. Настороженно потихоньку открываю глаза. Шмелев неподвижно лежит в навороченном дорогом гробу, слегка подувший ветерок роняет желтый лист в сложенные на груди руки компаньона. Любимая музыка покойного, бессмертная классика, чередующаяся с песнями русского шансона. Горы разносортных цветов, венки опоясанные лентами последних слов усопшему и хмурое, тоскливое небо над головой. Небеса безразлично наблюдают за похоронным действом, укоризненный взгляд небосклона недовольно моросит холодным дождем. Как по мановению расчехляются черные зонтики. Над гробом быстро ставят загодя заготовленную конструкцию против внезапного дождя расшитый золотыми нитками шатер.

Пришедшие в порядке установленной очереди произносят хвалебные речи в адрес покойного. Спортсмены и артисты красноречиво благодарят Шмелева за добрые дела, безответную помощь, щедрость. Бандиты хвалят жизненные принципы покойного, преданность воровским понятиям.

Подходит черед православному батюшки, он служит панихиду. Многие собравшиеся повторяют слова текста молитвы, большинство держит горящие церковные свечи. Кажется священнику неловко, количество воров и убийц вокруг зашкаливает. По завершению церковного ритуала присутствующие по одному подходят к постаменту с гробом. Задержавшись у изголовья секунд пятнадцать-двадцать, люди осматривают, обозревают лицо, тело Шмеля. Некоторые шепчут над покойником неразборчиво какие-то слова. Кто-то целует Шмелева в морщинистый лоб. Попрощавшись, народ, отходит в сторону, уступая следующему участнику прощальной церемонии. Вот и я встаю перед гробом, еле касаясь ладонью боковины похоронного ящика.

Бледное лицо Шмеля, знакомый шрам, мелкая, еле заметная родинка на щеке. Это мой бывший партнер. Я заказал компаньона, убил, дабы спастись от него. Уверен, он поймет сие действие. Без сомнений Шмелев на моем месте поступил бы именно так. Конечно слабое утешение для болеющей совести. До конца дней теперь носить грех убийства на душе. После кончины платить за тяжкое преступление. Мучиться ежедневно ужасными кошмарами, мерзопакостными терзаниями, всепоглощающую боль уже не излечить ни каким средством в мире. Аминь.

— Прощай партнер, — тихо произношу. Наклоняюсь, касаюсь своим лбом лба партнера. Отхожу к родным Шмелева.

Среди родни узнаю Катю троюродную сестру Шмелева. Она познакомила нас. Я выражаю ей сочувствие. Она держит под руку рыдающую мать Шмелева. Отец Михаила удерживает супругу под другую руку. Он усилием скрывает горечь потери сына при людях. Видно как он сильно постарел за три дня с кончины сына. Я знаком с родителями Михаила. Перед поездкой в Литву мы виделись на дне рождения Шмелева. Маргарита Павловна и Георгий Петрович очень хорошие, интеллигентные люди, учителя. Маргарита Павловна напоминает мою маму. Наверное, характером, добрым и вечно переживающим по пустякам. Неправильно, что у прекрасных людей как родители Шмелева или моя мать нравственные уроды дети. Наши родители не заслужили такой несправедливости Бога.

Я сожалею о случившемся отцу Шмелева. Прошу крепиться, обращаться, если понадобится помощь. Обещаю не забывать и навещать их. Отец хлопает меня по руке, благодарит. Тем временем мама Шмелева падает в обморок. Георгий Петрович бросается к ней. Мои разболтанные нервы не выдерживают трагической картины. Развернувшись, быстрым шагом, переходящим в бег покидаю кладбище.

 

28

Знакомая квартира на улице Тверская. Запах сырости и въевшейся в стены плесени. Полутемные, душные две комнаты. Кухня с крашенными облупившемся стенами, деревянной резной почерневшей мебелью. Жилище без признаков проживания в нем человека. Разбитый внешне, понурый Колошенко за прямоугольным с поцарапанной, облезлой столешницей под блеклым световым абажуром в гостиной. Перед оперативником початая бутылка водки и граненый стакан. Здороваюсь с Андреем. Укладываю спортивную холщовую сумку с деньгами на стол. Без приглашения от хозяина присаживаюсь. Колошенко не говоря ни слова, опускает и задвигает суму под стул.

— Пересчитай, — дергаюсь я.

Он мотает отрицательно головой.

— Верю! — твердо басит оперативник.

— Выпить не желаешь? — указывает Колошенко пальцем на бутылку "Столичной".

— Я за рулем, — слега удивлено пожимаю плечами.

— Понятно, — без интереса принимает он мой ответ. — Я выпью, если не возражаешь, — он переводит глаза с бутылки алкоголя на меня.

— Конечно, — равнодушно выражаю согласие.

Андрей отвинчивает крышку бутылки, наливает половину стакана, выпивает залпом. Молчит. Ни разу не видывал Колошенко таким угрюмым.

— Что случилось? — разгоняю повисшую гнетущую тишину.

Он неторопясь, в раздумье прикуривает сигарету. Колошенко сосредоточен, внутренне напряжен, чем-то или кем то озабочен.

— Нужно поговорить, — возобновляет беседу оперативник.

— Валяй, — не возражаю я.

— Какие Антон дальнейшие планы по работе? Исходя из новых реалий, — он выпрямляет руку, пальцами имитирует огнестрельный пистолет, — Пах, пах, — моделирует он выстрелы.

— Сечешь о чем я? — на всякий случай любопытствует он.

Я не скрываю рабочие планы. Честно, без лукавства, признаюсь.

— Хочу бросить наркоторговлю. Продать бизнес, — спокойно делюсь с Колошенко перспективами будущего жития бывшего наркобарыги.

— Ясно, — сдержанно принимает мой ответ, — Я так и думал!

— Андрей! — поднадоедает игра в кошки-мышки с опером. — Мы знакомы не первый год, не виляй темой. Скажи прямо к чему разговор?

— Не первый. Верно, — соглашается он. — Вон какие дела ворочаем, — ухмыляется. — Один Шмель чего стоит!

Андрей встает, что-то несвязно бурчит себе под нос. Прохаживается в развалку по комнате из стороны в сторону, так повторяется несколько раз. Остановившись около плотно занавешенного шторами окна, кидает докуренную сигарету в стеклянную банку с жидкостью на подоконнике.

— Ладно, — отмахивается вяло он. — Болтать пустое не стану. Тогда прямо по делу, — он, неторопясь, возвращается к столу.

— В первую очередь ты мой друг Антон. Запомни это, — вводная участь Колошенко почему — то настораживает меня.

— Прошу воспринимать мое предложение как партнерское, — Андрей присаживается на стул, прикуривает очередную сигарету. — Мы делаем предложение поработать вместе.

— Не понял! — изумленный, хлопаю глазами.

— Вместо Шмелева мы партнеры! — торжественно провозглашает Колошенко.

— Поясни, кто мы? — сразу не соображу я.

— Структура, которую я представляю, — невозмутимо проясняет он.

— У каких людей влечет продажа наркотиков! — злостно иронизирую.

Колошенко насмешку игнорирует.

— И на чем же наше партнерство будет зиждиться? — углубляюсь без интереса в предложение Колошенко.

— Схема, система взаимодействия как со Шмелем. Мы заменим бывшего твоего напарника, — не сморгнув глазом, раскрывает стратегию нашей деятельности.

— Интересно получается! — усилием удерживаю гнев внутри.

Градус беседы постепенно повышается. Вспрыгиваю со стула, из кармана достаю пачку "Парламента", заметно как дрожит моя рука, когда я вытаскиваю сигарету и прикуриваю.

Мои нервы потихоньку плавятся, нескрываю что психую. Колошенко из — под лобья следит за скачущим по кочкам, несущимся на воле несдерживаемым настроением.

— Согласие мое вам до фени? — рою зацепку для локального скандала. — За красивые глаза вы входите в долю бизнеса. Так? — толкаю вопросом Колошенко. Но сдвинуть опера, чтобы он провоцировался на скандал трудновато. Он не отстраняется в угол, выдерживая мой обвиняющий взгляд, переходит в контрнаступление. Я не суетливо ретируюсь к окну, выжидающе внимательно слушаю Колошенко.

— Не совсем! — корректно, без надрыва излагает он. — Как раз о твоем одобрении толкуем, — находчивый Колошенко сняв мое отторжение официального предложения, смягчает тон, разруливая возникшей между нами проблемной стены по-хорошему.

— Какие условия вашего вхождения в бизнес? — порывом перебиваю я.

— Доли 50 % на 50 %. Со Шмелем ты работал 40 % на 60 %. Так? — задает вопрос Колошенко вдохновленный, по его мнению, путевым для меня приглашением к сотрудничеству.

— Абсолютно! — решительно подтверждаю я. — И что? — нервозно вскрикиваю.

— Тебе выгодно сотрудничать с нами!!! — поражается моей недальновидностью оперативник. — Мы в твои дела не лезем. Безопасность деятельности и твоего тела гарантируем. Один ты не справишься! — озадаченно глядит он в меня.

— Я понял. За меня уже все решено! — вывожу я из наговоренного опером в мой адрес.

— С каких пор наши доблестные правоохранительные органы заинтересовались реализацией наркотиков? — ищу я скандала и разборок с Колошенко, прыская вопросами подколками. — По жанру кино вы боритесь с преступниками, а не в партнерские отношения вступаете ради заработка с бандюгами! — сознательно подтруниваю над оперативником.

Андрей мудро пропускает подковыристые уколы мимо ушей. Я ему нужен, поэтому опер терпит злорадство наркобарыги. Он медленно поднимается со стула, слышно шаркает начищенными ботинками по истасконому паркетному полу. Колошенко напротив меня, кидает в банку сигаретный бычок. Он чуть ощутимо раздражается, крайняя моя выпущенная фраза о ментовском долге попадает в цель психического равновесия Андрея.

— Кто-то из великих полководцев сказал: Не можешь победить войска врага в открытом бою, возглавь армию противника…!", — геройски восклицает он, — Примерно смысл таков. Наша цель взять под контроль наркооборот свалившейся в яму с дерьмом страны, — Колошенко неожиданно сосредотачивается. — Методы борьбы с такими как ты эффективны, если встать во главе крупного синдиката, — похоже на полном серьезе открывает карты передо мной опер.

— Перед фактом не ставим, — с надеждой, изучающее следит за мной он, — делаем предложение. Можешь отказаться от затеи, но ты дослушай до конца!

— Взаимодействуешь непосредственно со мной по всем вопросам касающихся нашего дела. Фирмы для прокрутки денег дам. И вперед…,-простецки, кратко подает он рабочий регламент.

— Понятно, — чуть наклонив голову вниз, усмехаюсь я.

— Вопрос Андрюш риторический, — убрав ухмылку серьезно спрашиваю опера.

— Говори, — твердо просит он.

— Если соскочу с твоего "дельного" предложения? — саркастически испрашиваю с пояснениями к заданному вопросу-Согласись! Ненормально получается. Я пахал, рисковал, появляется "друг" мент. Здравствуй дорогой, теперь мы команда, — ржу я.

— Я так не формулирую, — чинно декларирует Колошенко.

— Нет! — злобно скалю зубы. — Андрюша, именно так называется, предложение от которого я врядли могу отказаться, — перевожу глаза на Колошенко, — В мягкой словесной форме по — доброму выражено. Ты же профессионал по уговорам подопечных. В недрах меня нервы пылают алым пламенем.

— Тебя даже Андрюша не волнуют мое хотение, желание бросить торговлю наркотой. Закончить с прошлым, начать новую жизнь, — мои глаза наполняются слезами, но я перемогаю наплыв искренних чувств. — Вы все решили! Нет, выражусь четче, приговорили, печать, подпись, приговор обжалованию не подлежит. Правильно? — завожусь эмоционально по полной.

Колошенко видит мой моральный исход.

— Ладно, хрен с тобой, — сдается он. — Хочешь горькую правду? Хорошо, — он словно скидывает тяжелый груз со спины, который доволок, как мог до назначенного пункта. Сбросив тяжеленную ношу оземь с облегчением глубоко вдохнул-выдохнул.

Андрей присев и откинувшись на спинку стула, кладет ногу на ногу, прищурившись, разглядывает рисунок на стене пожухлых зеленых обоев. Изображение похоже на детское творчество. Лист формата А-4 выцветшей бумаги, краски картинки потускнели под напором одного или двух временных десятелетий, не разобрать кто или что на рисунке.

— Ты абсолютно прав, — Антон делает гримасу то ли задумчивую, то ли брезгливою. — У нас другие намерения в отношении тебя!

— Не понял? — вставляю я.

— Сейчас растолкую Антош, — он устремляет колкий, пристальный взгляд на меня, — ты же умный парень, хитрый, деловой. Вон, каких высот добился, даже не сидел никогда. Безнаказанно бродишь по белу свету. Когда твои коллеги уже по две ходки на зону сделали за барыжничество наркотой, — испытывающе взирает он, словно требует разъяснений по этому факту.

Концовка "даже не сидел никогда" больно застревает у меня в ушах. Крутит заевшей пластинкой в голове.

— Короче Антош! — угрожающе резюмирует опер. — Отныне мы твои партнеры, "крыша", смысл думаю понятен. Доля в бизнесе поровну! Наша прерогатива безопасность бизнеса, легализация денежных средств. Твоя стихия поставки и продажами "экстази", карт-бланш в этом направлении, мы не лезем.

— В конце скажу одно, партнер! — Колошенко подходит ко мне, кладет ладонь на плечо. От касания меня обдает холодом, по телу пробегает не шуточный мандраж.

— Ангела или обиженного из себя не строй, — он убирает руку, прохаживается по комнате, закуривает сигарету.

— Сажать в тюрягу такого или убивать, смысла нет, — философствует он. — Место пусто не бывает. Придут другие барыги. Антон Кнутиков сегодняшнего дня-это основной наркотрафик в Россию "экстази", ЛСД, амфетаминов, — скашливает он. — Далее по списку.

Мы не в состоянии регулировать и контролировать наркооборот в стране. Наркотики не победить в нынешней экономической и политической ситуации. Былые возможности перекрыть лазы поставок улетучились. Рыночная Россия просит иных форм борьбы с наркоторговлей. Для народонаселения трудимся! — давит омерзительную улыбку Колошенко.

— Когда то я уже слышал о ваших новшествах, — глумлюсь по полной программе над опером. Чревато. Но мне уже пофиг. — Оказывается вы гуманисты!

— За людей переживаете? Деньги с продажи наркоты очевидно в детские дома перечислите? — неистово хохочу.

Андрей круто взбешен и всерьез негодует.

— Кнутиков! — рвет горло он. — Тебя не должно волновать, куда мы заработанные деньги направим. Повторю! — уже успокоившись, — Мы не лезем друг другу в карман. Достал!!!

Он слышно затягивается сигаретой. Льет водку в стакан, опрокидывает в себя спиртное. Минуты две мы сидим в полнейшей тишине. Одиноко тикают настенные часы.

Молчание разом прерывает Андрей.

— Да либо нет, — ставит перед выбором Колошенко, — определяйся.

— Смысл думаю, ты понял моего предложения? — он ожидающе смотрит на меня.

— Дальше воздух гонять бессмысленно. Если есть вопросы, то спрашивай. Может что — то не устраивает в моем деловом предложении? — как то озадаченно узнает он.

— Меня вы не устраиваете! — не колеблясь, кидаю ответ.

— Ха, ха Антон! — гадко кривит физиономию Колошенко. — Рылом не сошли для тебя? А? Бандюги милее? Антош? — пускает очередь вопросов по мне оперативник.

— Бандиты? Чем вы отличаетесь от них? Позволь спросить! Формой одежды, содержание то-же самое! Тем более…

— Ладно, кончай философ! — экстренно тормозит меня Колошенко.

Он тушит сигарету о крышку стола с отпечатками выкуренных и затушенных ранее сигарет. Бросает окурок на пол.

— Отвечай на вопрос, — грубо требует он.

— Ты умолчал Андрюш. Если я откажусь?

— Если нет? — он рисует на лице, что впадает в раздумье. — Эх, Антон, Антон! — разочарованно выпучив глаза, глядит на меня — я считал тебя толковым парнем. Окей. Пора кончать с лирикой, переваливаемся на конкретику, беседуем по существу.

— Как говаривал вождь всех времен и народов, наимудрейший товарищ Сталин:-"У нас не заменимых нет"! — непринужденно, прозаично извещает Колошенко. — Замену тебе давно подыскали. Бович! Дружбан твой неразлучный и компаньон по криминалу! Сдал он тебя с потрохами, — он широко разводит руки по сторонам, вытягивает лицо, хлопает глазами. — Ничего нет подковырестого в предательстве компаньона, все вы барыги одинаковы.

Колошенко сосредоточенно глядит за реакцией пациента. Я внешне держусь, выказывая всем нутром неверие к апокалипсическим откровениям мента.

— Бович сговорчивей тебя, — весело молвит Колошенко, — согласный он уже.

Опер морально давит, прижимая, словно пойманную блоху ногтем. Он неторопливо опускает в ужасный итог вследствие моего отказа от сотрудничества с ментами.

— С тобой порешаем мужик, — опять противно ухмыляется Колошенко.

— Мер остудить твой пыл несговорчивости море. Включая мероприятия перечисленные тобой. Тюрьма, например, которую ты ссышь парень как черта из ада, — он склоняет набок голову, глазами шарит по мне, точно ищет кнопку, нажав которую я скоро соглашусь.

Ну, че Антош? Как ты там базарил? В кошки мышки рубиться будем или ты на чистоту ответишь с нами или…?

— Не сомневался в вашей прыти, — выдержанно удостоверяю.

Мне расклад переговоров ясен. Колошенко заведомо явился на встречу, уже определившись с подельниками, кем и на каких условиях внедряют меня в процесс продаж препаратов. Выход один. Безоговорочно подписаться под условия выдвинутые ментом. Похерить давно лелеемые мечты вне наркотиков. Нет! Я свыше меры, сполна перенес, чтобы заполучить бонусом тихую гавань в моей последующей жизни. С целью вылезти из поруки наркоторговли я даже пошел на убийство человека.

Как же быть? — про себя раздираемый думами паникую я. Отложить разговор? Взять у Колошенко тайм-аут подумать. Приходящие мысли в голову бьются друг, о друга валятся, силой чиня кашу малу.

— Понял! Не дурак! — иронично хмыкаю я. — Вы загодя сорганизовались, чтобы энергично отжать от дела? — спрашиваю, будто прошу заверить, сей факт.

Колошенко устало тянет.

— Антон! Ну, сколько можно объяснять. Ты издеваешься надо мной? Признайся, — добродушно расплывается в улыбке опер.

Не дождавшись ответа.

— Уговорил. Поясню последний раз суть моего предложения. Во-первых, тебе дурню, если не въезжаешь, люди сулят справедливое партнерство. Парт-нерст-во!!! — в полный голос произносит слогами. Хмурится он задетый моим позерством. — Во-вторых. Так как вышли к разговору на чистоту. Кстати я даже рад откровению твоему, — он чешет озадачено затылок.

— Давно Антош мы тобой занялись! Ох, давно! — натужно выдыхает Колошенко. — Когда ты с тубусом институтским набитым "экстази" бегал, — смеется он от набежавших воспоминаний, — за твоей спиной уже оберегающее стоял я.

— Встреча наша тогда закономерна. Путч в августе 91 года прогремел. Страна, люди с ума посходили, — вдумчиво, не торопясь толкует он. — Я выкладывал как на духу тебе. Это действительно правда, — как то обиженно он глядит на меня, — бороться старыми методами с наркотиками, это как сражаться с порывами ветра. От ветра возможно либо закрыться, как было при СССР благодаря железному занавесу либо направить ветреные порывы на благо человека. Вот примерно с тобой так поступили. Взяли под контроль так сказать…

Сказание Колошенко о прошлом отдают фантазией, блефом опера или алкогольные возлияния последних дней произвели такого рода реакцию на меня.

— Так вот, — рассудительно вещает оперативник. — В ту далекую пору ты сквознячок еле дувший. Всего лишь струей воздушной мог уйти с горизонта, куда конкуренты твои уходили. В тюрьму на лет семь или трупом в канаву свалиться от пули бандосов.

— А тебе, наверное, казалось типа ты неуловимый? Прыткий, изворотливый? Фартовый? — расплывается блаженной улыбкой он.

— Возможно, — сухо, олимпийским спокойствием роняю я.

— Ан нет старичок. Ураганом необузданным мы сотворили тебя. Еле заметной струйке воздуха придали неповторимости и персональной красоты. Ты стал мощнейшим торнадо в современной истории наркоторговли России, — он вытягивает вверх правую руку с поднятым указательным пальцем. — Номером один торговцем.

— Ты блефуешь Андрей. Хрень несешь. Думаешь развести меня? Или ты бухой в хлам? — возмущаюсь, привстаю с места.

— Сядь, — орет он. Я, подчиняясь, опускаюсь на стул.

— Успокойся, man. Слушай далее! — распоряжается Колошенко. — Только неперебивай.

Скулы оперативника играют желваками. Андрей напряжен излишне, уже не таит шумящих чувств, которые его обуревают под конец разговора.

— Майкла и Шмелева мы к тебе пристроили. Под Майкла сделали подводку иностранные коллеги полицаи. На компаньона твоего материала выше крыше доказательственного о причастности к наркоторговле. Шмель у нас в оперативной разработке с 1989 года. Мы настоятельно порекомендовали принять твое предложение о поставках "экстази". Он повозмущался из проформы. Преступный авторитет все-таки! — Колошенко не сдерживаясь, ржет, процеживает через смех, — но согласился. А, когда ты "уговорил" меня от Шмелева тебя спасать. Мы вообще не разлей вода вместе с тобой.

Колошенко прерывается, щурится в мою сторону, выглядывая вопросы от подопечного. Не интересно, почему и зачем он поступил так со мной. Правду или ложь говорит опер не проверить, да и не нужно. Финита ля комедия. Дружба оказалась сплошным фарсом. Приятельское, близкое общение ординарным контролем правоохранительных органов.

Колошенко льет потоком откровений о наших приятельских взаимоотношениях, отлично спланированном заговоре партнеров, моей безысходности впереди.

— Четко сработали операцию, — с нескрываемой гордостью делится он. — Ты перед отъездом в Литву проронил невзначай о настроении бросить бизнес. Я понял пора действовать! До этого выжидал я, — делится тактическими ходами оперативник.

— Поведение хулиганское твое опять же, — фраза определенно отдает претензией ко мне, — поездка в ближнее зарубежье без уведомления. Источники доложили о планах Антона Кнутикова в Вильнюс поехать, — интонация шкварчит обвинением. Я тогда ненароком подумал, обратно ты не вернешься, — призадумывается он.

— Признаться. Пессимистично относился к плану, предложенному коллегами по тебе. Думал, не разведешься на месть Шмелеву. Но ошибся. Бывет, — скривив губы, удивляется он.

— Твои "друзья" стороной не прошли, подсобили в организации заговора. Гаврюша подсыпал порошок, но заметно переборщил с дозой! — лыбиться опер. Раскрывает рот, чтобы продолжить, но вторгаюсь напористо я.

— Врешь? — подожженной спичкой вспыхиваю.

— Поспрошай дружбана, — язвительно советует он. — За Гаврюшенко проступков против закона наберется на полноценную уголовную статью. Трусоват к тому же Гавр. Уговаривать, возиться с напарником твоим долго не пришлось.

— Вы же меня чуть не прикончили! Скоты! — ору срывая голос.

— Ну, ну Антон, — придерживает мои рвущиеся связки от крика, — Гаврюшин косяк. Этому придурку сказано несколько раз было, сколько сыпать порошка. Задача ставилась элементарная. Сымитировать покушение. Убивать тебя никто не помышлял. Ты живым нужен!

— Бович пособничал с монтажом аудиопленки. Запись лоховская, левая, топорно сработанная. Но ты повелся, — с сожалением удостоверивает Колошенко.

— Хороший ты Антош парень, — ласково лечит опер. — Сколько лет рука об руку шествуем с тобой! — призадумывается несколько секунд он. — Поверь man! Желание естественно огромное помочь тебе! Коллеги отговаривали, — как то брезгливо роняет он, — мол, борзый Кнутиков, аргументировали они. Кинуть на растерзание к Шмеловской братии предлагали.

— Наш диалог в больнице касаемо Шмелева я на пленку писанул на всякий случай, — словно извеняюще крякает Колошенко. — Ты же понятно дело в курсах, за Шмелева братва на ремни тебя порежет!

— Сука ты Андрюша, — процеживаю сквозь сжатые зубы.

— Спасибо Антош за благодарность, — кланяется головой он. — Только не забудь!!! — повышает тон. — Кто твою ребячью задницу прикрывал от наездов бандитов, ментов.

— Главное! Ты тут целкой не притворяйся! — сурово. — На дружбу нашу не ссылайся. Мы на разных баррикадах. Я мент, ты преступник. Никто тебя за руку не тянул наркотой торговать. Даже отговаривали. Повспоминай, — просит он.

— Но, ты хотел красивой жизни и преступной романтики, — напоминает Колошенко. — Получил? — придирчиво. — За преступления расплата приходит Антонио! — Если ты в 24 года не усвоил закон жизни. Твои половые трудности, — устанавливает опер, словно собрав доказательства сего факта, теперь предъявляет мне конечный расклад.

— Лично мне ничего плохого ты не сделал. Поэтому вредить тебе нет желания, — Колошенко осторожно заглядывает мне в глаза. — Ты затеял игру по неким правилам. Инструкцию для участника не до конца дочитал по малолетству. Чтож бывает! Молодость зелена! — с пониманием соглашается. — В конце инструкции для применения пункты важные вставлены. Если бы "дочитал", а точнее поспрашивал старших товарищей о последствиях, — несколько призадумывается оперативник, видимо проецируя иную ситуацию на случай моей осведомленности о концовке игры. — В опасных аферах три варианта завершения тюрьма, могила, или мы! — простецки доносит Колошенко эпилог остросюжетного романа.

— Время такое нынешнее Антош. Паскудное я бы назвал, — кривляется лицом он, будто съел очень кислое снадобье. — История переварит наши подлости. Мы же, в сегодняшнем дне сотрудничать обязаны. От коллективной работы обеим сторонам только плюсы.

— Отвечая о последствиях для тебя в случае отказа, — Колошенко сочувствующе глядит на меня. — Ты вправе уйти. Альтернатива всегда присутствует. Выход найти, возможно, из любого непростого положения. Тебе, например, на свободе остаться живым и невредимым.

— Каким образом? — засовываю изводящий меня вопрос в притчу Колошенко о несправедливом времени, выпавшем на нашу долю, предательстве….

— Весьма просто! — бодро включается оперативник. — Выйти навсегда из бизнеса "экстази" в России, странах СНГ. Короче, не продавать препараты, — он четко перечисляет требования, выполнив которые я буду свободен. — Передать контакты, касающиеся поставок товара Бовичу. Далее свести бывшего компаньона с партнерами в Европе. У тебя же эксклюзив покупки марочного европейского "экстази".

— Еще два важных условия, — ловит Колошенко недолгую словесную паузу. — Отдать заработанные деньги и покинуть просторы родины, сразу после сдачи дел, разумеется.

— Гарантирую. Сделаешь, как просим. Выполним обязательства с нашей стороны.

— Решай Тоша. Дорогой друг, — он вопрошающе всматривается в меня.

Колошенко просекает. Выбор действий имею не великий, чтобы выйти относительно сухим из ужасной передряги. Оперативник хладнокровен, ни один мускул не дергается на лице Колошенко. Понятно дело все козыри партии у него в руках.

— И еще! — акцентирует опер. — Предупреждаю дружески, — печально. — Не рыпайся. Удрать не выйдет. Обложили со всех сторон света тебя. Мои люди начеку. Думай о маме!! Не угрожаю, советую, — подмигивает правым глазом мне.

— Когда нужен ответ? — кратко отрезаю.

— До завтра поразмышляй. Вечером, часов в восемь позвони, — необдумывая назначает Колошенко.

Я не позвоню. Меня поднимает невероятная энергия ярости со стула.

— Не утруждай людей Андрюш! Сейчас отвечу, — в бешенстве рвусь я.

— Интересно, что? — оперативник замирает нетерпением.

— Иди ты на хрен. Коллегам своим передай, чтобы шли туда же. Я всегда был сам по себе. В услугах ваших не нуждаюсь. Чао. Друг.

 

29

Бегу сломя голову ударяясь о дверные косяки. Дергаю хлипкую входную дверь.

— Ты дурак Кнутиков. Вернись, — кричит вслед Колошенко.

Что есть силы, хлопаю за собой обтянутую дермонтином дверь. Встаю на грязной лестничной площадке пропахшей кошачий мочой. Наклонив голову вперед, упираюсь лбом о холодную стену. Ощущаю кожей мелкие колющиеся неровности поверхности. Так неподвижно едва стою на ногах, закрыв глаза. Я умер. Попал за тяжкие грехи на земле прямо в ад. Утратив ощущение течения времени, мне кажется, минует вечность. Цветные и черно белые художественные картинки отжитой без цельно жизни проносятся слайдами в закрытых глазах. Вот младенец, долгожданный ребенок в сильных, теплых руках отца. Батя забирает из родильного дома маму с кричащим в пеленках ребенком. Бережно передает ревущий сверток бабушке. Вот молодая, красивая мама ведет бойкого мальчишку за руку в детский сад. Первый класс звенит звонком. Я в многолосой толпе учеников, первоклассников. На школьной линейке посвященной первому сентября папа фотографирует меня с огромным разноцветным букетом гладиолусов.

Моя голова, придавленная к стене, побаливает. Резкая боль в обоих полушариях мозга заставляет очнуться. Достаю пачку сигарет, отрываю фильтр у сигареты, прикуриваю папиросу. Глубокие затяжки табачной палочки следуют одна за другой. На четвертой тяге едкий дым вызывает отхаркивающей кашель. Выпрямляюсь, бросаю не докуренную папиросу на половую плитку. Суетясь, жму кнопку вызова лифта. Лифт не подает признаков работоспособности. Спускаюсь вниз по тускло освещенной лестнице. Лечу, перепрыгивая широченными шагами по две-три лестничной ступеньки. Первый этаж узнаю по кромешной темноте из-за отсутствия лампочки, нещадному запаху кошачьих испражнений и скрежещем битому бутылочному стеклу под подошвами ботинок. Толкаю с ноги со всей дури подъездную дверь. Она, не сопротивляясь, распахивается, настежь вываливая меня на вечернюю придомовую территорию. Посещает чувство, ощущение будто пробыл на квартире целую вечность. Двор дома встречает немногочисленными снежинками, лениво падающими с пасмурных небес. Морозец игриво пощипывает лицо. Горят уличные фонари, освещая молоденькую мамашу с детской коляской идущей мимо. Быстро двигаю к машине. Бездомный, одинокий, лохматый пес копошащейся в помойке неохотно, скорее, для острастки лает мне вдогонку. Приветливо зову псину, в авто лежит кусок мяса купленного домой. Собака пугается незнакомца, убегает проч. Жигули "шестерка" коротко сигналит клаксоном настоятельной просьбой отойти с проезжей части. Наконец сажусь в автомобиль. Плавно поворачиваю ключ зажигания.

Пока автомобиль прогревается, обдумываю план дальнейших действий. Первое что настоятельно лезет в голову, выйти из машины, дойти до телефонного автомата, позвонить Колошенко. Пока не поздно, поезд не ушел развернуть обратно скоротечное решение. Договориться о желанном для ментов сотрудничестве. Затем дождаться нужного момента, спрыгнуть, подготовленному с поезда. Нет. Поступил, как поступил. Баста! Кумекай man, вслух призываю себя. Оперативник торопиться не станет с контрмерами. Как положено для таких делишек выждет день-два. Вдруг подопечный одумается, покается, вернется с извинениями. Не прибегу, упав с повинной, последует жесткая команда фас. Колошенко мастер создавать неприятности. Меня оперативно повяжут, словно беззащитного щенка. Один день запасной, чтобы активизироваться, предпринять действия точно есть. Дельных, продуктивных идей спасения нет на уме. Откуда взяться решению проблемы, когда недавний разговор с ментом, перевернувший мое бытие на стовосемьдесят градусов еще не осмыслен. Нужно часа два дабы хладнокровно, хорошенько обмозговать конфликт. Еду по наитию из города. Ленинградский проспект светится рекламными, неоновыми вывесками, одиночные прохожие возвращаются по домам. Автомагнитола играет "Placebo" "Come Home". Головная боль ощутимо усиливается. Назло таблетки обезболивающего нет под рукой. Круговорот мыслей гоняет анализ в поиске причин предательства Гаврюши и Бовича, ошибочной смерти Шмелева, веера угроз Колошенко.

Приоритетно срочняком вывезти из России мать. На прошлой неделе ей открыли трехмесячную визу в Германию, должна поехать на лечение через четыре дня. Завтра же ближайшим авиарейсом отправлю матушку в Берлин, там безопасно. С утра пересекусь с Сергеем Майским из Генеральной прокуратуры. Он окажет помощь, найдет управу на обнаглевшего мента. Проезжаю МКАД. Решить проблему с Колошенко через Майского определенно выход. Мое настроение приподнимается, а головная боль наоборот нарастает до невыносимости.

— Порешаем, — бодрюсь. — Колошенко сломает об меня зубы, — говорю яростно в слух.

— Посмотрим, кто кого! — посмеиваюсь. — Он явно думает, я только с ментами сотрудничал. Нет, братан. В оборонительном арсенале наркобарыги защита покруче числится. Майский! Прокуратура — тяжелая артиллерия.

Падающий снег белыми, огромными хлопьями бьет по лобовому стеклу авто. Зима раньше положенного срока наступает надменно, дерзко задвигает в прошлое ослабевшую осень. Вглядываюсь в сумрачную, размокшую дорогу. Впереди пост ГАИ. Понемногу сбавляю скорость. Сотрудник автоинспекции указывает жезлом на меня, затем обочину шоссе. Плавно притормаживаю краем дороги. Остановившись, на половину открываю окно. Неспешно подходит инспектор, он официально представляется старшим лейтенантом Хворовым. Вежливо просит документы на машину и права. Безвозражений передаю лейтенанту.

— Что случилось командир? — интересуюсь у инспектора. — Не нарушал вроде?

— Проверка документов, — рассматривая технический паспорт автомобиля, отвечает лейтенант.

— Одну минуточку, — офицер отходит несколько шагов в сторону. Что-то бурчит в тресчащую рацию. Минуту спустя к машине приближаются два милиоцинера. Стражи закона облачены в громоздкие бронежилеты, с плеч свисают по автомату "Калашникова".

Поочереди отдав честь, называют себя капитаном Головко и старшим лейтенантом Семеновым.

— Пожалуйста, откройте багажник, — учтиво просит капитан.

— Какие-то проблемы? — не придавая значения сему досмотру узнаю. Время сегодня лихое, неспокойное. Стали традиционной закономерностью осмотры правоохранительными органами при выезде или въезде в город.

— Банальная проверка, — мягко отзывается старший лейтенант.

Странно. Три офицера занимаются рядовым шмоном. Послушно подымаю крышку багажника. Внутри царит бардак из грязных тряпок, пустых полиэтиленовых пакетов, мелкого мусора. Капитан беспорядочно шарит рукой в ворохе скопившегося несколькими месяцами барахла, разбрасывая хлам по дальним углам багажника. Мент невзначай натыкается на лоскут брезентовой, засаленной ткани. Медленно, будто опасаясь, что кто — то выпрыгнет из — под материи, приподнимает тряпку. Сдернутое матерчатое полотно обнаруживает целлофановый пакет. Целлофан просвечивает белый порошок. По моей спине пробегает табун измен. Во рту пересыхает. Ясно. Полиэтиленовый сверток подстава Колошенко. Я силой отстраняю влетевшие в голову дурные мысли. Может внутри пакета не наркотики?!

— Ваше? — капитан тычет пальцем в сверток.

— Нет. Первый раз вижу, — преспокойно сообщаю я.

— Щас разберемся, — командует капитан, — вызывай оперов.

— Без глупостей господин Кнутиков, — старший лейтенант направляет ствол автомата, целит в меня. Щелкает предохранитель оружия.

Старший лейтенант, капитан конвоируют меня в белое подсвеченное здание ГАИ с синей крышей. Комната куда меня заводят, ярко освещена. Резкий свет режет глаза. Жмурюсь. Прищурившись, разглядываю интерьер помещения. По центру комнаты с крашенными в желтый цвет стенами прямоугольный стол несколько металлических стульев, диван из кожзаменителя, деревянная одноногая вешалка для одежды, на единственном окне синие занавески. Двое оперативников о чем-то непринужденно беседуют. Заметив меня, один из оперов называет звания, фамилии свое и коллеги. Синхронно показывают служебные удостоверения. Минутой позднее приводят понятых, пожилых ни чем не приметных женщину и мужчину.

— Прошу, — вежливо приглашает один из оперативников, — присаживайтесь, гражданин Кнутиков. Сотрудник крепкого сложения, гладко наголо пострижен. Мужчина облачен в поношенный, замшевый, коричневого цвета костюм. На лацкане пиджака мелкий значок золотого льва.

Молча, сажусь на подвинутый ко мне вторым оперативником стул. Испуганные понятые присаживаются краешком дивана. Оперативник, придвинувший стул, встает возле меня. Он возрастом лет тридцати, худой, бледный, одет в джинсы и белую, синтетическую рубашку.

— Ваш сверток? — спрашивает лысый оперативник.

— Нет, — лаконично отвечаю. — Вызовите адвоката, — требую я.

Сотрудники правоохранительных органов дружно дают согласие. Крепыш оперативник уходит в соседнею комнату. Через минуту он возвращается с радио трубкой, передает мне аппарат. Торкаю клавиши-цифры рабочего номера моего адвоката Андрея Левинзона. На том конце слышаться протяжные безответные гудки. Дешевые китайские электронные часы, висящие на стене, показывают без десяти девять вечера. Андрей конечно уже уехал из офиса. Перезваниваю на домашний телефон Андрея, ответом гнетущее молчание. Скидываю сообщение на пейджер Левинзону, прошу срочно приехать по указанному адресу.

— Гражданин Кнутиков, — официально обращается лысый опер. — В Вашем автомобиле найден подозрительный пакет, в который упакован неизвестный порошок, — он то ли информирует меня, то ли фиксирует сей факт находки.

— Мы опишем в протоколе изъятие вещества. Отправим взятый материал на криминалистическую экспертизу. Вас придется задержать на период следственных действий, — крепыш рассказывает безмятежно, будто продает мне туристическую путевку.

Я не роняю ни слова. Гляжу на лысого опера. Он поочереди зачитывает статьи уголовно-процессуального кодекса. Второй оперативник, вытащив лист чистой бумаги размером А-4 и шариковую ручку из кожаной папки передав здоровяку, задает вопросы по существу.

Лысый оперативник ведет протокол.

— Будете отвечать на вопросы? — вопрос звучит риторически от худого опера.

— Нет, — мотаю головой.

— Хорошо, — безразлично соглашается здоровяк. Делает запись в протокол лысый.

Минут двадцать в помещении поселяется гробовая тишина. Слышатся скрежет шариковой ручки по бумаге.

— Ну, — неожиданно гудит крепыш, — граждане понятые, — закончив писанину, лысый поворачивается к смущенным мужчине и женщине. — Ваш черед, — подвигает он исписанные листы бумаги на край стола для ознакомления понятым. Испуганная пара, опасливо оглядевшись, встает, не перечитывая документ, ставят подпись. Худой оперативник уводит понятых.

В помещении остаюсь наедине с сотрудниками. Худой оперативник зачитывает, словно пионерскую речевку очередную статью уголовно-процессуального кодекса.

— Нужно проехать в следственный изолятор для выяснения, — доводит он в конце читки.

Я не противлюсь. Поднимаюсь с места, готовый к транспортировке в тюрьму.

Сидя на заднем сиденье черной "Волги" зажатый подпираемый с боков оперативниками, вспоминаю о Левинзоне. Прочитал ли адвокат посланную весть?

К следственному изолятору подъезжаем в половине двенадцатого ночи. В приемнике сдаю личные вещи, бумажник, пейджер, сигареты, зажигалку, вытаскиваю шнурки из ботинок и ремень из брюк. Подписываю документ у дежурного о передаче вещей.

В двух местной тюремной камере я один. Постелив на деревянные нары полученный пыльный воняющий плесенью матрас, сразу плюхаюсь на лежак. Непомерная усталость, скопившаяся за последние две недели, рубит садистски глубоким сном.

 

30

Утром меня умаянного происшествием предыдущего дня ведут на допрос. Седовласый следователь представляется майором Мираковым Сергеем Геннадьевичем. По возрасту мужчине 40–45 лет, интелегентного вида, сухощавый, опрятно одетый в серый ручной вязки свитер и темно-серые, заботливо отглаженные женской рукой брюки. Мираков стоит, перебирает кипу документов на столе. Когда я захожу в кабинет, он мельком смотрит на меня, далее роется в пачке бумаг машинописного текста.

— Свободен, — предписывает он конвоиру препровождавшего меня. Мираков без слов указывает рукой на стул. Я послушно сажусь. Следователь откладывает документы, берет картонную, белую папку с угла стола, вытащив документ из нескольких листов, внимательно читает.

— Гражданин Кнутиков! — официально заявляет Сергей Геннадьевич, не отрываясь от изучения текста документа.

— Вы подозреваетесь в хранении и продаже наркотиков. Героина, — Мираков угрюмо поглядывает на меня.

— Была проведена криминалистическая экспертиза изъятого у Вас наркотического вещества, — следователь трясет бумагами. Я понимаю, что как раз заключение экспертов Мираков сосредоточенно исследовал.

— Экспертиза подтвердила, — кашляет он, — что в целлофановом пакете, найденном в багажнике Вашего автомобиля в результате досмотра, героин. Вес наркотика четыре килограмма сто пятьдесят грамм.

— В соответствии со статьей уголовно-процессуального кодекса за номером….-зачитывает следователь из будущего протокола допроса взятого со стола.

Я тем временем проваливаюсь в черную, бездонную, "космическую" дыру. Голос следователя резонирует неразборчивые звуки. Я падаю камнем туда, где нет больше ничего: пресловутого "экстази", гигантских шальных сумм денег, предателя Колошенко, моего нового знакомого следователя Миракова. Кругом одна пустота, вакуум Определенно сумасшествие поселяется в голове.

— Гражданин Кнутиков!!! — сквозь толщину помутневшего моего сознания доносится реплика Сергея Геннадьевича, — Что с Вами? — падает сверху вопрос.

Я соображаю, что выпал из допроса.

— Вы слышите меня? — увеличивает громкость голос следователя.

— Буду говорить только при моем адвокате, — из полузабытья транслирую я. — Андрей Левинзон зовут адвоката.

— Прошу дать возможность позвонить адвокату, — требую я.

— Господину Левинзону уже сообщили, — выдержанно отвечает следователь, — он скоро приедет. Подождем.

Он берет телевизионный пульт. Щелкает кнопку, телевизор стоящий на тумбочке быстро вспыхивает цветной картинкой. Экран транслирует рекламу товаров народного потребления. Смотрю ролики об услугах населению, потребительских свойствах товаров. Шоколад "Mars", банковские вклады, прокладки гигиенические, автомобили "Лада", приучают телезрителей к комфортной, беззаботной житухе. Реклама скоротечно уступает голубой экран криминальным новостям за минувший день. Мираков натренированно стучит по печатной, пишущей машинке "Смит Корона". Полноватый, непричесанный телеведущий, к тому же видимо с большого бодуна зачитывает сводку свежих преступлений. Текстовку в меру дозируют документальными сюжетами. Бытовая разборка двух алкоголиков закончилась поножовщиной, крупная автомобильная авария на улице Люсиновская, взлом квартиры, какого то "нового русского", заказное убийство банкира. Ведущий, подгоняемый похмельем, скоротечно заканчивает доклад. Важное сообщение со знаком молния прерывает прощание телевизионщика со зрителями. Он нехотя озвучивает присланную свежую весть.

— Вчера в районе 20 часов, — читает мужчина с поднесенной помощницей бумажки.

— На посту ГАИ. При выезди со МКАД в сторону Московской области по Ярославскому шоссе, — сглатывает накопившуюся во рту слюну ведущий.

— Был задержан гражданин России, проживающий в Москве, Антон Михайлович Кнутиков 1974 года рождения, — он приостанавливается, как будто перечитывает про себя произнесенный только что текст.

— В багажнике автомобиля, которым управлял задержанный, обнаружена крупная партия героина, — продолжает ведущий, переведя дух. — Антон Кнутиков ранее подозревался в контрабанде наркотических веществ "экстази", — делает глоток воды телеведущий из принесенного стакана помощницей.

— Кнутиков является одним из организаторов, главарей крупного синдиката по поставке и продажи наркотиков. Партнером Кнутикова был известный преступный авторитет, один из руководителей Измайловской преступной группировки господин Шмелев. Преступник застрелен четыре дня назад при выходе из ресторана "Терем". Сейчас задержанный Кнутиков помещен в следственный изолятор. Если вина Кнутикова в контрабанде будет доказана, нарушителю закона грозит до 15 лет тюрьмы, — на одном дыхании читает воспрянувший силами после выпитой воды телевизионщик.

— Кнутикова на протяжении нескольких лет не могли поймать. Слаженные, профессиональные действия сотрудников правоохранительных органов привели наконец-то к задержанию особо опасного преступника. Мы весьма надеемся…

Следователь не дослушивает диктора, выключает телевизор.

— Видишь Кнутиков! — указывает Мираков рукой на телевизор, — Ты уже популярная звезда голубого экрана, — следователь хмурит брови.

Трезвонит оглушительно телефон. Сергей Геннадьевич резво снимает телефонную трубку аппарата.

— Мираков слушаю! — басит он. — Подъехал! Добро! Проводите ко мне в кабинет.

— Ваш адвокат! — следователь кладет телефонную трубку. Невозмутимо набивает текст на пишущей машинке.

Приезд Левинзона приободряет. Вселяется желанная уверенность, что пусть со скрипом, но выберусь из трудной передряги. Неприкрытая подстава Колошенко скоро раскроется. Выйду из изолятора. Воплощу мечту о новой жизни. Мне делается непривычно спокойно и тепло на душе.

 

31

Антон, твой день рождение я испортил. Ты прости меня. Не умею пить как человек. Надеюсь, никого не обидел. С прошедшим тебя.

P.S. Было весело.

Свернув электронное сообщение одноклассника Гарика, я прикурил сигарету. Тайские "Мальборо" плохо тянуться, воняя химическим раствором. Гарик извинялся за свой распущенный вид на моем дне рождения трех месячной давности. Данная искренность друга, искренность интеллигентного алкоголика: перебрал спиртного, тихо уснул, проснулся с похмельной тоской, извинился за "выпил".

Конечно, Гарик пытался мне дозвониться, но я давно вне зоны действия сети.

Ноутбук, интернет организовал мой адвокат Андрей Ливензон. У меня после ареста отобрали полностью личные вещи. Я видимо стал исключением из правил, потому что по правилам тюрьмы личные вещи не отбирали, забирали мобильные телефоны, колющие, режущие предметы, остальное оставалось у арестованного. Первые две недели мне не разрешали ничего, кроме собственной одежды и зубной щетки, купленной в магазине при тюрьме. Как Левинзон реализовал возможность интернета, представляю. Тайские надсмотрщики, самые коррумпированные надсмотрщики в мире.

Командоры знаменитой тюрьмы "KLONG PREM", в народе "Бангкок-Хилтон" не исключение. Формула действующая здесь, очень проста. Хочешь комфорта, плати. Можно проводить срок заключения в одноместной камере с неплохим ремонтом, иметь телевизор и своего повара, который будет готовить твои любимые блюда свободы. Но если денег нет, европейцу лучше сюда не попадать. Камеры, где нет даже туалета, арестованные опорожняются прямо в угол, набиты заключенными как килькой в банке, отсутствие свежего воздуха, насекомые, грязь, не берутся в счет. Питания в его привычном смысле здесь не существует. Тюрьму для приговоренных, а так же находящихся в ожидании своей участи арестованных "KLONG PREM" прославила на весь мир Николь Кидман, снявшись в одноименном фильме. Тюрьма знаменита своей невозможностью побега из нее. "Бангкок-Хилтон" вырос между берегов одного из прорытых в городе в 19 веке городских каналов, "великого города, города ангелов, города вечное сокровище, счастливого города", и это все он, Бангкок.

Я не любил Бангкок, Таиланд, всю вместе взятую Азию Центральную, Восточную, Южную, Среднюю. Рабочие поездки, не более того, которые я совершал в Азиатские мегаполисы, периодически напрягали, при любой возможности, я посылал помощников, планируя в ближайшем будущем свернуть бизнес, продав азиатскую, дистрибьюторскую сеть партнерам. В Азии я не чувствовал себя комфортно. Имея с местными общий бизнес, не понимал их менталитет, традиции, религию, законы. Не переносил жару, антисанитарию, еду. Никогда не разумел туристов едущих с наслаждением вкушать плоды культуры, которая абсолютна, чужда и далека от нас. Европа с Азией, два мира, которые создатель решил противопоставить друг другу на земном шаре, дабы не нарушать баланса сил. Либо для разнообразия, веселья для самого себя. Пусть состязаются в противоборстве, подумал он, вылепливая из вечного хауса Европу с Азией.

Оказавшись под следствием тайских правоохранительных органов, ограниченный четырьмя облезлыми кирпичными стенами двух местной тюремной камеры, перспективой смертной казни либо пожизненного, я платил за нелюбовь к городу "Бога Индры".

 

32

Тридцать четыре дня прошло с момента задержания. Международный аэропорт Бангкока "Суварнабхум", деловой самолет зафрактованный мной у частной компании "Эир Сап-с" приземлился утром тридцатого октября, рейсом из "Рейн-Майнский" Франкфурта. На борту остроносого, подтянуто аккуратного "GUIFSTREAM 550" находился я, четыре члена экипажа и товар на 7 млн. долларов США, лучшего, марочного "экстази", чистого МДМА. "Экстази" к новому сезону туристов. Скрасить их пресный азиатский досуг легким состоянием эйфории. Приземлились. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь стекла иллюминаторов забегали по белоснежной кожаной обивке кресел. Я надел солнцезащитные очки, отстегнул ремень безопасности. Настроение не очень, но я сюда ненадолго.

Через встроенные динамики по периметру салона самолета запела Жанна Агузарова.

— Однажды гостила в волшебной стране, там плещутся рифы в янтарной волне.

Кондиционер мерно обдувал меня сверху. Я с ужасом представлял, 35 градусную жару, на ближайшие два дня поездки.

Самолет плавно развернулся на полосе, под припев:

— Меня ты поймешь, лучше страны не найдешь, тра-ра-ра-ра…".

Медленно поплыл к стоянке миниатюрных, белоснежных лайнеров.

Общаясь с миловидной стюардессой о сегодняшней погоде, я краем глаза увидел через иллюминатор две полицейские машины, мигающие синими маячками. Беззвучно дистанцией метра три от борта самолета, они двигались за нами. Одной секундой стало ясно, по чью душу мигалки. Хотя где-то в глубине, я затаил надежду об ошибке в отношении меня. Ведь система поставок, соправаждающаяся тщательной работой с местными властями не давала сбоя год. Делая шаг с восьми ступенчатого трапа, я максимально придавал своему виду уверенности, дабы может, хотя впрочем, они знали, кого ждали.

— Господин Кнутиков, — коряво, изломанным русским, обратился ко мне таец. Маленький, высохший, надвинутой фуражкой на глаза, в отглаженной полицейской офицерской форме перед собой держа на вытянутой руке лист бумаги с печатью и закорючками. — Мы вынуждены Вас задержать по подозрению в контрабанде наркотиков.

Через три часа меня упаковано-оформленного, отобрав все личное, вели в камеру. Закрывшаяся камерная дверь лязгнула прощанием со свободой. Передо мной на площади 80 кв. м лежали, сидели, спали, стояли заключенные человек двести, больше тайцев, меньше других народностей, европейцев не наблюдалось. Камера была прямоугольная, с деревянным полом. Освещение естественное, из двух решетчатых окон, падал дневной свет. По центру наваленная куча разноцветных тряпок, спальные места блатных, они спокойно играли в карты, не обращая внимания ни на кого. Остальные заключенные медленно жужжали, разноголосыми, разноречивыми оборотами и языками о своем насущном, расположившись прямо на голом полу. Мое появление остановило жужжание, переключило внимание осужденных на мою персону. От такого внимания стало, мягко говоря, не по себе.

Накрыло сильно беспомощностью. Дикие, азиатские глаза туземцев сверлили не дыру, а просто поедали, меня одного. Здоровый как гора, покрытый синими самопальными татуировками: змей, драконов, встал, пошатываясь, подошел ко мне. Он чертами походил на Майка Тайсона, с тайским оттенком, застыв в метре, чуть наклонив голову, осмотрел меня, от ступней до пояса. Минутой позже, он на плохом английском попросил приспустить штаны. Я сделал непонимающий вид. Ткнув указательным пальцем левой руки мне в грудь, он кистью правой руки изобразил жест настоятельной просьбы снять шорты.

Лучше сдохнуть, чем ощутить в своей заднице, десяток грязных, ублюдских тайских членов. Инстинктивно я вытянул средний палец руки и поднес к глазам тайца.

— Пошел на хрен, желтый гандон, — короткой, прицельной фразой, выпалил я по-русски.

Пауза, повисшая между нашими глазами, разделенными тридцатью сантиметрами, спертого воздуха, означало одно: сейчас начнут бить. Ближние, к Майку Тайсону прекрасно поняли мой международный жест в их адрес. Медленно приподнимаясь, зеки подходили к здоровяку. Через минуту круг из уголовников вокруг меня замкнулся. Непонятные ругательства, адресованные мне, вылетали плевками из ртов заключенных. Некоторые задирались, провоцируя меня легкими толчками по плечу. Ситуация накалялась, участники с другой стороны ожидали сигнала начала атаки. Я натянулся струной, приготовившись защищаться до конца.

Вместо команды тайца атаковать, я услышал русский окрик. Слова зазвенели в ушных перепонках, шанцем остаться живым.

— Стоять, зверье азиатское!!! — русский резко перешел на тайский. Крик медленно приближался, зеки отступили, разжав кольцо, организовав коридор подхода для приближающегося вопля.

Я перевел глаза от здоровяка на подкатывающийся крик. Узбек с чертами таджика или наоборот. Человек лет сорока, тощий, голый торс. Красные семейные трусы, с гербом советского союза, вышитым на месте полового органа, надписью СССР.

Он подошел к Майку Тайсону. Короткое объяснение языком понятным только им, понурый вид, обиженного Тайсона, мое спасение. Тайсон отступил, ворча себе под нос, видимо местные матерные выражения. За Тайсоном свернулись остальные члены его команды, камера успокоилась.

Спасителя звали Руфим, по национальности узбекский таджик. Роста метр с пятьдесят. Наголо остриженный череп похожий на вытянутую дыню, прикрывался носовым платком на четырех узелках. Вдавленные глаза пожелтевшими яблоками смотрели сквозь меня. Коричневая кожа, обтягивала ребра грудной клетки.

— Не ссы. Сам откуда?

— Голландия, — ответил я.

— Они твой, член посмотреть хотели. Член европейца этим гамадрилам, экзотика. Мать природа обделила тайцев нормального размера достоинством. Короче, развлекалово ты для них.

— Пойдем, присядем, поговорим, а то я русской речи полгода не слышал.

Руфим обратился к блатным. Те без интереса, синхронно, дружно осмотрели меня с ног до головы, указали место, где можно разместиться.

Руфим отбывал срок 20 лет за вооруженное ограбление магазина в окрестностях курорта Паттайя. 5 лет он отсидел, такие сроки мало кто выдерживал в тайских тюрьмах, тем более нетаец. Сказалось среднеазиатское советское, перестроечное прошлое, война в Афганистане, российская тюрьма за контрабанду. Руфим с иммунитетом помоичного, дворового кота преодолевал тяготы тюремной тайской жизни.

У него не было денег сделать собственную тюремною жизнь сносной. Он переболел всем, чем можно переболеть в тюрьме, прикрывал тело, тем, что оставляли сердобольные иностранцы после своих визитов в тюрьму, питался местной бесплатной едой, которую употребляют только тайцы, коричневым рисом, самым дешевым в Таиланде. Руфим несколько раз просил экстрадиции в Узбекистан, дома появлялась возможность выйти на свободу. Узбекистан посылал, куда подальше, говоря о невозможности организовать перевозку и содержание столь опасного преступника, в общем, родина кидала его во всех смыслах.

Именно Руфим познакомил меня с прейскурантом здешней жизни: свидание с адвокатами, родными вне графика, через перегородку из оргстекла по средствам телефонных трубок-1500 батов, 45$ за 30 минут. Личное общение с родными, адвокатами без перегородки в специальной отдельной комнате — от 2000 батов за 30 минут. Одноместная камера с душем, туалетом, телевизором, кухонными принадлежностями — от 4000 батов в сутки. Двух местная камера с теми же удобствами — от 3000 батов в сутки. Телефонные звонки, а точнее возможность звонка от 1500 батов за 5 минут, без учета платы за сам разговор. Передачи заключенному вне графика — от 500 батов. Медицинский осмотр — от 500 батов. По мелочи: чистая вода — помыться-200 батов в месяц, чашка горячей воды-1 бат.

Еще были статьи коммерческих услуг связанных с переводом в другую камеру, установка сантехнического узла, одежда, а так же послабление режима, например дополнительные прогулки, либо даже выезд в город на сутки.

— Можно откупиться, продолжал Руфим, имеется возможность выйти отсюда, заплатив через нужных людей, выкуп. Порядок цифр, ну за мелкое мошенничество тысяч 80 батов.

— Тебя то, за что Антон?

— Контрабанда, наркотиков, крупный размер.

Руфим осекся, помолчав с минуту, он продолжил.

— Выкуп здесь не поможет. Надейся на адвоката, государство и Бога.

Я не доверял Руфиму, боясь подставы со стороны местных ментов, вдруг он казачек засланный, поэтому контролировал общение с ним. Но, как оказалось, я ошибся. Потом Руфим вызвал надсмотрщика, который организовал телефонный звонок Левинзону. Имея две минуты на переговоры с Москвой, я Левинзону изложил, по сути, о произошедшем.

Он через один день прибыл в город. На следующее утро, после моего свидания с Левинзоном я находился в двух местной камере, с соседом американцем Реем, которому инкриминировали 500 грамм героина.

Руфиму я предложил перевестись в отдельную камеру, он однозначно отказался, тогда Левинзон сделал ему банковский счет, на который положил три тысячи долларов и нанял хорошего местного адвоката, с целью сбить срок отбывания за решеткой. Однако помощь адвоката не успела подоспеть. Руфим умер от гепатита через двадцать дней после нашего знакомства, об этом мне сообщил Левинзон.

 

33

Тайское законодательство позволяло обжаловать приговор в течение трех месяцев. Приговор о смерти. Рей прошел все инстанции, везде отказ. Последний рубеж, Король Таиланда, до решения оставалось 10 дней. Рей выглядел как типичный американец, абсолютно так же он себя вел. Чрезмерная уверенность в себе и величии Америки.

— Тайские власти не посмеют стрелять. Международный скандал со штатами им не нужен. Дорогого стоить будет, казнь американского гражданина, — говорил всякий раз Рей после встречи с послом Америки.

Рея накачали идеологией еще со школы, американская мечта, патриотизм, Америка, своих детей не бросает. Он не сомневался в отличие от меня, что его отпустят.

С одной стороны уверенность Рея вызывала уважение, к системе защищенности, которая создана в стране победившего капитализма с другой жалость, когда по ночам он плакал и звал маму. К Рею постоянно приезжал американский посол. Несколько адвокатов приходили по очереди по два раза в день. Президент США и Госсекретарь Райс обратились просьбой о помиловании к королю Таиланда, Пумипону Адульядету.

Рей говорил, о подставе местных, шантажирующих, смертью. Но деталями я понял, произошла разводка лоха низшей пробы. Он туристом отдыхал в Камбодже. По пьяни, проигрался в карты. Не возможность оплатить проигрыш, итог отработка наркокурьером под пристальным контролем местных бандюков. На тайской таможне он занервничал, его желудок просветили, контейнеры с героином темными пятнами отразились на экране рентгена.

Рей был обычный, среднестатистический американец. 25 лет. Большая голова не пропорциональная остальному телу, добродушная улыбка, чересчур излишняя пухловатость, приобретенная вследствие чрезмерного употребления гамбургеров и пива. Работал он менеджером в логистической компании, платил кредиты за машину и телевизор, ходил в кино с попкорном, смотрел американский футбол с приятелями. Любил маму, сестру, и девушку такую же неуклюжую как он. По выходным посещал с ними протестантскую церковь. Рей не обидел даже муху за свою жизнь. Почему жизнь обходилась с ним именно так? Столько хронических мерзавцев населяет нашу голубую планету, доживают до глубокой старости. А этот маменькин сынок с чистым сердцем и доброй душой попал под жернова ранней, насильственной смерти.

Надежда не умирает никогда. В случае Рея надежда жила видимо даже когда палач пустил пулеметную очередь. Срок по решению о помиловании подходил к концу. 9 и 10 день к Рею, посетители из посольства не являлись, адвокатов тоже не было. Рей воспринял отсутствие адвокатов, как добрый знак, решения его вопроса. Ранним утром 27 ноября камера наполнилась четырьмя конвойными. Во главе бригады средних лет офицер, зачитал по-английски, отказ в помиловании из канцелярии Короля. Затем следовало решение о приведении смертной казни в силу. Прелюдия расстрела из зачитывания бумаг длилась минут пять, Рей непонимающе смотрел на каждого присутствующего, пытаясь взглядом получить объяснения происходящему.

Вооруженные конвоиры обступили Рея с трех сторон, офицер попросил, переодеться в принесенную одежду, белые холщевые штаны и рубашку. Рей молча, задумчиво натянул явно маленькую для него размером униформу. Обтянув толстые ляжки Рэя штаны стали похоже на рейтузы. Руки за спиной щелкнули наручниками. Рэй, не говоря ни слова, вышел из камеры в сопровождении конвоя.

Я попросил Левинзона навести справки относительно неожиданно вынесенного приговора Рея.

— Политика, более ничего. Рея сделали пешкой в небольшой, но видимо важной партии политиканов. Нужен был повод для скандала, Рей им стал.

В общих чертах доложил Левинзон.

— Тайцы, кстати выставили денежный счет американцам, за приведение приговора в силу: оплата услуг палача, одежда смертника, аренда камеры и инструментов казни, расходные материалы. Видимо прикололись.

 

34

Я остался один в камере.

Портативный DVD, несколько книг на русском языке скрашивали мое ежедневное одиночество. В жизни я боялся одиночества. По факту окруженный кучей друзей я всегда оставался один, пока не встретил Грэг.

Лежа на нарах, уставившись в потрескавшейся от времени и отсутствия ремонта потолок, я думал о Грэг. Задавался вопросом, почему я не прекратил заниматься криминальным бизнесом, ведь Грэг умоляла меня бросить. Два легальных амстердамских кофе-шопа приносили неплохую прибыль, этого хватало безбедно жить. Почему я всегда хотел больше, чем нужно человеку для нормальной жизни? Из-за проклятого хотения перешагивал через близких мне людей. Мать, постаревшую сразу лет на 10, когда меня посадили первый раз. Теперь Грэг, с которой может быть, не увидимся никогда. Я приношу только боль.

Первые дни тюрьмы проходили в ожидании главного тюремного полицая, который войдет в камеру и объявит о моей свободе. Основания для этого были, доли в общем бизнесе имели влиятельные люди из властных структур нескольких стран.

Однако появление Левинзона, развеяло миф моего легкого вызволения. Будучи в Москве он попытался связаться с представителями всех завязанных на бизнес сторон. На связь вышел только Мамино, мой партнер по российскому рынку. Он сказал Левинзону, что сам в растерянности от происходящего, он проявится, когда станет ясна ситуация.

Каждый день дознаний смешанный с новостями от Левинзона говорил о серьезных намерениях властей Таиланда в отношении меня. Меня сливали, закрыв в чужеземной тюряге, творили что хотели. Словно мышь в мышеловке с захлопнувшейся крышкой, я ждал, того хозяина который решит мою судьбу.

Борьба со страхом смерти превратилась в навязчивую идею, глобального мирового заговора. Поехала крыша? Мгновениями казалось так. Шла борьба меня со мной. Я старался держаться, не раскисать. Камерная тишина навивала депрессию, от которой не спрятаться даже за самыми светлыми воспоминаниями собственной жизни. Тридцать четыре года возраст возможной моей смерти за собственные грехи.

Очередное внеплановое, платное свидание. Ливензон пытается поднять мой умирающий дух. Моей дружбе с ним 15 лет, он адвокат от бога, от того самого еврейского бога, который награждает своих сыновей и дочерей возможностью давать последний шанс своим грешным подопечным, не перегнувшим палку жизненного пути. Андрей в курсе всех моих дел, дел к которым он имеет отношения по факту серьезных геморроев, всплывающих в буре моей деятельности. Он отличный друг, в отличие от меня.

Для Левинзона дружба не проявляется отношением адвокат-клиент, где клиент платит хорошие деньги за свою свободу. Левинзон единственный, кто был рядом с матерью, когда меня первый раз закрыли. Все остальные отвернулись, испугавшись измарать репутацию в тени дилера тянущего срок. Он каждый день навещал мою мать, оставшуюся одну, между миром мещански озлобленных людей, показывавшим пальцем и тюрьмой, где отбывал срок ее сын.

Андрей показывает на часы, в распоряжении 20 минут, кликою интернет Internet Explorer, ноутбук русифицирован, мелкие мурашки пробегают по спине, я волнуюсь. За месяц пребывания в тюрьме мне удается прикоснуться к дому. Свидания запрещены, приходит один раз в неделю Левинзон. За нами постоянно следят, Левинзону нет возможности передать мне даже письмо от матери. Сейчас стало легче, точнее мягче режим, следствие подходило к концу, и доказательная база против меня собрана, они знают, чего хотят. Я в электронной почте на яндексе, хочется почитать новости, посмотреть ссылки бывших любимых сайтов, но левая рука Левизона с часовым циферблатом не дает возможности, осталось 17 минут. Я прикуриваю новую сигарету.

Закрываю письмо Гарика. Сму жена Игоря, моего институтского друга, торопит дать ответ по поводу октябрьского отдыха. Сейчас ноябрь, они уже, наверное, в ГОА, как мечтали и приглашали меня с женой. Двоюродный брат Миша, жму на прикрепленные фотографии, со снимка улыбается его семья, жена Наташа, двое ребятишек с мягким спаниелем. Миша Сизый, тень отца Гамлета, пытает о поездке в Китай.

Коти, сестра Яноса просит вернуть два фильма Бандероса.

Графа не прочитанных писем, цифра 98. Открываю предпоследнюю страницу почты входящих сообщений.

Грэг: — Антон, пускать фразы, гнобить тебя за твои дела я не собираюсь. Случилось, что случилось. Ты знал. Тебе тяжело. Я, чувствую.

Сигарета быстро тлеет, вытираю выступившие капли пота на лбу. Комната свиданий душит отсутствием свежего воздуха. Медленный вентилятор под потолком, лениво рассекает лопастями потную духоту. Сглатываю слюну, эмоциональное напряжение на пределе. Тушу сигаретный бычок о боковину стола, охрана взвизгивает, указывая мне не металлическую пепельницу, прикрученную к столу.

Грэг продолжает: — Хожу в церковь, молиться, кроме Него, тебе никто не поможет. Набиваю буквы, через пелену слез. Люблю тебя.

Грэг прилетала в Бангкок сразу после моего ареста. Ее не пустили, тогда Левинзон отговорил Грэг от пребывания здесь. Она вернулась домой, каждый день ждала известий от Левинзона, когда будет назначено свидание. Свидания с родственниками не разрешали. Не разрешали даже за деньги. Левинзон обращался в Российское консульство с просьбой о содействии, консул приезжал ко мне в тюрьму. Он неторопливо пытался убедить, в том, что меня здесь не бросят.

— Россия сделает все возможное, чтобы расследование дела и суд прошли максимально прозрачно, в соответствии местными законами и нормами международного права.

Консул помог, через месяц разрешили свидание с женой. Я ждал приезда Грэг.

Мне очень хочется написать Грэг. Ливензон молча, поднимается со стула, закрывая крышку ноутбука. Ответа не будет.

— Антон, нам нужно проговорить наши дальнейшие действия, по-твоему, вызволению.

От этой фразы Левинзона, я непроизвольно, ехидно улыбаюсь. Откидываюсь телом на спинку стула.

— Да, ну на хрен. Андрей, ты вообще серьезно сейчас говоришь. Моего вызволения! — эмоции забивают мой разум, я срываюсь на крик.

— Мне светит расстрел из крупнокалиберного пулемета. Знаешь, как выглядит казнь? Андрюш! Расскажу, историю последнего пути приговоренного. Смертника привязывают крепко к деревянному столбу, глаза завязывают, палач находиться за спиной, их разделяет белый тряпочный экран с мишенью в центре. Короткая пулеметная очередь и его больше нет. Меня больше нет. Как американца Рея, моего сокамерника. 500 грамм героина, понимаешь. А у меня самолет под завязку набитый таблетками. Вызволение. Ха, — перевожу дыхание.

Мои нервы сдают. Я терплю схвативший меня за кадык гнев. Левинзон глазами психотерапевта отслеживает мое состояние.

— Да, Антон именно вызволения, — Левинзон поймав момент моей внутренней усталости, спокойным тоном продолжает. — Здесь тебя приговорят. В лучшем случае дадут пожизненное. Потом лет через 30 ты выйдешь. В чем я не уверен.

— Адвокаты тайцы, давят на возможность твоей экстрадиции. Между Россией и Таиландом нет соглашения о взаимной правовой помощи по выдаче подозреваемых и обвиняемых. Но, — Андрей достает из портфеля пакет.

— Российское МВД и Публичный департамент судебного преследования Таиланда нашли по тебе точки соприкосновения. Я пока не выяснил, с помощью кого найдены точки соприкосновения, но департамент запросил у России документы. Особенно тайцы никогда не щипают тщательно по делам связанным с контрабандой наркотиков. Производство занимает не более месяца при задержании с поличным. Далее приговор. Ливензон вытаскивает из пакета туго прошитую папку ксероксных копий документов, передает мне.

Титульный лист: город Москва декабрь 2007 год "Материалы по запросу Департамента судебного преследования города Бангкок".

Антон Михайлович Кнутиков.

Год рождения 19 июля 1974 года. Место рождения город Москва. Гражданин России.

Прописан ул. Говорова дом. 7 кв.30. Образование, высшее окончил Московский государственный институт иностранных языков в 1995 году. Специальность-переводчик английского и французского языка. К уголовной ответственности привлекался. В 1999 году осужден, за хранение и продажу наркотических веществ сроком, 10 лет. За примерное поведение досрочно освобожден в 2005 году.

Мать: Надежда Владимировна Кнутикова. 1953 года рождения. Образование высшее.

Гражданка России. Работает в ООО "Клепс", бухгалтером. К уголовной ответственности не привлекалась.

Отец: Михаил Львович Кнутиков. Погиб в 1986 году, при невыясненных обстоятельствах.

Я пропускаю листы с биографическими справками о моей жизни. Перелистываю прошнурованные страницы. Закладка из белой папирусной бумаги, открывает страницу протоколов допросов. Вордовский текст, скрепленный страницами перевода на тайский язык. От страниц веет сыростью и старостью.

Протокол допроса, уроженца города Москвы. Пропуская преамбулу, я останавливался на имени допрашиваемого, быстро пробегая черные буквы на немного желтой бумаги.

Игорь Столяров 1972 года, вставки краткой биографии.

Вопрос дознавателя, как давно он меня видел и при каких обстоятельствах?

Гарик смущается еще от того, что сильно напился, признаться в этом он не может, потому много неточностей. Впрочем, место последней встречи уже не важно.

— 20 июля, на квартире Антона Кнутикова. Адрес: ул. Говорова дом 7 квартира 30.

Гарик видимо перенервничал, его известили о задержании, всякая причастность к моей персоне, казалась тюремным сроком. Нервозность чувствовалась в мелочах, которые описывал Гарик, которым ранее он не придавал значения.

— Потом мы сели на диван, большой, коричневый диван. Гости приходили растянуто, точного времени Антон не назначал, сказал, когда придете, тогда придете, отмечать буду 2 дня с пятницы до воскресенья.

— Вечером следующего дня он улетал, в Амстердам. Постоянное место жительство Антона, последних 2 лет. У него вид на жительство в Нидерландах. Открыл клуб, или бар, я не знаю, не был у него дома, мы не говорили особо о тамошней жизни.

— В Москву приезжал, к маме два раза в год. Он ее очень любил. Говорил люди в основном гандоны. Все хорошие по монастырям молятся. Плохие на пожизненном. Кругом одни середняки. Ни плохие, ни хорошие, бегают, суетятся, хотят, покупают, продают. Я говорит тоже такой, суетной. Мне никто не нужен, я никому не нужен, так если только чуть. Матери всегда я нужен. Даже такой середнячковый.

— Сидели мы до воскресенья. Угар конечно. Народа много собралось. Одноклассники, однокурсники, короче до хрена народа. Тусовка приходила — уходила. Антон общительный, контакт с человеком сразу находил, цеплял. Последний раз Антона я видел? Я очень пьяный был, помню день ясный, часа 3–4 дня. Он подошел, я на диване полулежал, потрепал по голове, улыбнулся.

— Увидимся, — говорит.

Я уже в дреме легкой, сквозь сон вижу, он шапку одевает и выходит из квартиры. После дня рождения мы не общались с Антоном.

Я перелистываю показания моих педагогов по школе и институту. Далее родственники, не читаю. Показания моей матери. Ей опять достается от меня.

Надежда Владимировна Кнутикова.

— Антон послушный мальчик, но нестандартный. Творческий. Слабеньким рос, ребята над ним смеялись, он меньше всех ростом в классе. Антон, конечно, комплексовал, назло всякие концерты устраивал, представления, наверное, самоутверждался. Однажды костюм робота одел на урок физики, сам смастерил.

Учитель ему:

— Кнутиков переоденьтесь, выйдите из класса.

Антон, в ответ:

— Формы единой у нас нет, почему Вы меня наказываете? Их классный руководитель Мария Павловна мне звонить: Антон уроки срывает.

— Другой раз на голову парик, девочкой переоденется, приходит на урок русского языка новая ученица. Учитель 45 минут ходит, выясняет, что за новая ученица. Антон уже в своей одежде сидит.

— Антон не выпивал, не курил. После школы пытался в театральный поступить, не прошел первый тур. В итоге подал документы в институт иностранных языков. У него тяга к языкам, сам выучил английский, без репетиторов. У нас денег не было на такую роскошь.

Без отца рос.

Матери задавали два вопроса. Когда последний раз я приезжал к ней? Сколько времени пробыл в Москве? Она теряется, путая зиму с летом.

Общего характера информация, собранная в папке не понятно для чего понадобившаяся тайцам, несла всякую чушь о моем моральном облике, соединенном с последними днями пребывания в Москве. Закрываю бумажную мелодраму со всякой хренью.

— Левинзон, конечно тебе видней, но мне кажется, галиматья в виде характеристик, Тайцам понадобилась лишь, чтобы укрепиться в итоговом смертном приговоре.

— Выглядит это именно так, — отвечает Левинзон, — другое дело кто дает такие команды?

— Тайцы по своей инициативе запросили материал. Такое происходит очень редко. Кто-то дергает за нитки, твоего производства. Нужно срочным образом понять, кто этот, кто-то.

— Андрей, у меня есть шанс выйти отсюда, — обращаюсь последней надеждой, взглядом голодной собаки, к Левинзону.

Андрей забирает папку.

— Тебе придется отбывать срок, но в России, лет пятнадцать. Через пять сможешь выйти. Но, мне нужно до конца понять, откуда появился интерес к делу? Важно узнать, кто может стоять за арестом?

— Завтра я встречаюсь с тайцами из департамента, думаю, первичная информация у меня появится, все станет на свои места. Мы начнем действовать.

Жирный тайский охранник орет в нашу сторону. Время закончилось. Левинзон не торопясь убирает документы в черную, кожаную папку. Я, молча, поднимаюсь с места, направляюсь к выходу, где меня ожидает сопровождающий до камеры надзиратель. Проходим длинным, узким коридором, идти неудобно, приходится, делая каждый шаг, ставить ноги на ширине плеч, иначе ноги запутываются длинной, тяжелой цепью сжимающей кольцами мои лодыжки. Руки в наручниках. Оранжевая роба, больше похожая на детскую распашонку прикрывающая мое тело сигнализирует окружающим об идущем расследовании в отношении меня. Возможно, через месяц оранжевую робу заменит синяя, для приговоренных к сроку, но вероятней цвет робы будет белый для смертника.

 

35

Ночь. Мучаюсь сильнейшей духотой. С лица, спины, живота стекают ручьи пота. Чтобы немного облегчить страдания накрываюсь намоченной в воде простыней. На короткое время влажная тряпка помогает. Скоро материя высыхает, снова с ног до головы покрываюсь солоноватой жидкостью. Уснуть не выходит. Закрываю веки, упрямо выталкиваю неспокойные мысли о тайском уголовном деле из головного мозга. Думы издевательски засели прочно в хвором сознании. Отвлечься от тяжести, мрачности мыслей нелегко. Я ловчусь, задумывая разные хитрые маневры, чтобы надурить моих врагов-дум. Элементарно по — детски считаю овец, перебираю памятью радостные происшествия, случившиеся в жизни, играя в города, переношусь в места, которые давно или недавнем прошлом посещал. Лишь бы абстрагироваться, забыть кошмар месяца тайской тюрьмы. Вот на минуту, другую, засыпаю чутким сном.

Физически нагружаю себя. Приседаю, отжимаюсь, качаю пресс, чтобы телом устать, как то успокоится нервишками и поспать три-четыре часа. Непродолжительный деликатный сон как нежданный, дорогой подарок. Только сновидение не напоминает о дерьме, куда я вляпался по самое небалуй, как лох. Последняя встреча с Левинзоном придала уверенности, влила оптимизма в ослабшую за время заточения волю, укрепило желание бороться с невзгодами, идти до конца, а не сгнить в паршивой тайской тюряге.

Когда потухнет блеклый свет в камерах заключения и тюремном коридоре, а охранник проорет отбой воцариться гробовая тишина. Здесь особо гнетущая тишь, изводящая арестанта. Тишина не для наслаждения ночным покоем, желанным отдыхом, ее специальная функция то и дело напоминать, где ты. Она никогда не приносит постояльцам вожделенного мира, спокойствия, а держит в натянутом сплошном напряжении, особенно первое время, пока новичок арестант не привыкнет к ее регулярным неврастеническим капризам. Тишина тюрьмы насильно порождает в человеке неосознанный страх. Помешательство подталкивающее сдохнуть. Война человека и обстоятельств, остросюжетная самоубийственная игра. Жертва, заключенная под стражу преспокойно, не выказывая признаков приближающегося помешательства, сидит на нарах. Один момент секундой порождает истошный, звериный крик заполняющий камеру. Вопль отголосками долетает соседям. Слышны быстрые шаги охраны, тайские матерные ругательства, глухие удары по беззащитному телу. Вот мимо моей клетки охранники волокут, держа под руки бездыханное тело. Руфим рассказывал, если ты не vip задержанный, тебя, скорее всего, забьют до смерти.

Я усиленно вслушиваюсь в безмолвие каменных стен, бетонных полов, железных решеток тюрьмы. Сосед за стенкой жалобно скулит во сне или детски плачет, не разобрать. Бегающие беспорядочные шорохи по коридору, крысы грызут деревянные прогнившие доски полов. Старческий скрип двери, приближающиеся шаги. Нет, показалось. "Бангкок-Хилтон" грудью исполински стонет душами заключенных, умерших здесь. Души покойников приведениями бредут каменными катакомбами, бряцая кандалами. Мертвецы надрывно рыдают от нечеловеческих мучений, выпавших на их несчастную долю. Натужный плач пугает живых тюремных постояльцев. Сидельцы закрываю плотно уши ладонями, прижимают ушные раковины до пронзительной боли, лишь бы не слышать стадных воплей, молящих просьб к Всевышнему о прощении покинувших мир. Мертвые задевают живых, взывающе просят нас помочь. Помолиться о спасении их грешных душ, чтобы обрести покой.

Эмоциональная круглосуточная выматывающая физически и морально борьба. Смахивает на ядерную войну внутри меня. Скопившиеся за месяц душевные переживания наступают на хозяина, атакуя артиллерийским огнем бессонных ночей. Последние дней семь я вообще перестал спать. Короткая, беспокойная дрема, не более того. Старуха бессонница не вечна, организм измотан без полноценного отдыха, чрезмерное волнение притухает, переутомленное сознание сдается, уступает место бессознательному состоянию-сну. Спускаюсь крутым изгибом кованной лестницы. Внизу вижу резную деревянную дверь, подсвеченную одинокой лампочкой. Дергаю дверную, прохладную, металлическую ручку. Дверь не шевелится. Тогда прикладываюсь что есть силы плечом. Деревянное полотно ворчливо сдвигается. Чуток приотворившись, пускает тонкую полоску солнечного белого света. Прикладываюсь к просвету, заглядываю в щель. Вижу парк безбрежной зелени. До боли мне знакомая картина природы. Фигурные металлические скамейки, склонившиеся ивы над водянистой гладью озера, летний, теплый, ясный день и Грэг. Любимая, жена, любовница, мать моего будущего ребенка. Она снится. Грэг искренне поверила мне, я напрочь не оправдал ее идущих от сердца надежд. Избито предал. Узнав случаем о настоящем прошлом мужа наркоторговца, не отвернулась, протянула руку помощи. Грэг часто плачет ночами. Она не любит показывать окружающим людям свои слабости. Моя жена сильная женщина, в силах вынести испытания, выпавшие махом на нашу общую долю. Грэг ходит в православную церковь, Свято-Никольский приход Амстердама. Она много молится за меня, пишет записки за здравие. Я дорожу Грэг. Даже никак слова не в состоянии подобрать, чтобы выразить сполна, как значимо ее ежеминутное присутствие в моей жизни пусть на дальнем расстоянии. Плохому парню своенравная судьба сделала незаслуженный подарок однажды познакомив с Грэг. Судьба словно дала последний шанс, сказав назидательно:

— Слышишь, чувак? — переспрашивало провидение. — Это твое спасение по жизни! Такие негодяи как ты вообще не заслуживают поддержки. Держись изо всех сил этой женщины, цени, береги. И ты мерзавец сможешь измениться! Не подставь мудак прелестное создание, которое даровано, послано тебе мной!

Но я неизлечимый эгоист. Меня не изменили никакие ниспосланные испытания, ни потеря денег, ни заключение в России. Что еще должно произойти, дабы понять, ни для личного удовлетворения шкурных амбиций живу на белом свете, а для нечто другого. Одержимо раскаиваюсь, сгрызая внутренности души, вырывая куски тленного мяса, наматывая кишки переживаний на кулак, кончаю себя. Последний вдох выдох, впереди беспросветная темень или свет в конце тоннеля. Меня безнадежно встречает ад. Но, неожиданно является Грэг, берет меня за руку. Упоительное сновидение с Грэг. Я расслабляясь, разжимаю стиснутые зубы. Успокаиваюсь, лежу не шелохнувшись, наблюдаю за нашей первой встречей, днем знакомства, счастливым момент перенаправивший вектор жизни плохого парня.

Наше знакомство случилось в Вонделпарке, что на юго-западе Амстердама. Солнечный июньский день. Сидя в глубине природного парка, куда доходили редкие посетители, я задумался. Выпал визуально и мыслями из окружающего меня природного великолепия. Подумать было над чем. Возвратившись из шестимесячного путешествия по Европе, я решил обосноваться в Амстердаме. В Россию не тянуло. Давили не выветрившиеся из памяти воспоминания прошлого, тюремный срок, наглое предательство друзей. Да и Москва нынешняя стала абсолютно чужой, а жить в городе, который не принимаешь, точно не хотелось. Амстердам мне подходил по духу, когда в начале девяностых состоялся мой первый вояж в столицу Нидерландов, я твердо сказал самому себе:

— Однажды закончив с контрабандой, накопив денег, обязательно уеду из России и поселюсь здесь.

В 2006 год, я в Северной Венеции, но без денег. Бесчисленные размышления в парке роились вокруг заработка. По приезде в город, сняв комнату в районе Йордан, заплатив хозяйке аренду за два месяца вперед, я остался со 110 евро в кармане. Требовалось срочно позаботиться о работе. Прикупив газету объявлений о вакансиях компаний, местную телефонную сим карту и зафрахтовав велосипед, я напрямую рванул в Вонделпарк. Обожаю это местечко, несмотря на обилие туристов со всего мира, особенно жарким летом, здесь всегда можно найти укромный уголок на лоне природы, где нибудь на берегу пруда в тени ив, чтобы отдохнуть.

Я сделал несколько звонков в туристические агентства. Предложил себя в качестве русскоязычного гида. Поработать экскурсоводом прельщало более всего из предлагаемого перечня газетных вакансий. Я знал неплохо город и владел несколькими иностранными языками. Секретари тур компаний пригласили подъехать к ним в офис, заполнить анкету соискателя. Назначив на следующий день встречи, две до обеда, две после, я, плашмя упершись глазами в безоблачное небо, растянулся на скамейке, задумался. Вариант трудоустройства с экскурсиями временный. Как то зацепиться в городе, осмотреться, потом придумается что-нибудь серьезнее. Отвлек невзначай меня от размышлений резкий порыв ветра со стороны озера, хулигански уронивший газету на землю. Я протянул руку за газетой, невольно покосился взглядом в сторону водного канала с деревянным арочным мостом, по которому неспешно шла девушка неописуемой красоты. Она вмиг заинтересовала меня. Медленной, грациозной походкой, любуясь окружающим природным ландшафтом, девушка потихоньку приближалась. Солнце лучами сквозь ветки листьев слегка касалось ее глаз, она щурилась, мило улыбаясь в ответ, словно благодарила небесное светило за ясный день. Баловник ветерок флиртуя заигрывал с ее белокурыми шелковыми волосами, белый сарафан облегал талию и высокую грудь, юбкой скрывая коленки. Она присела на край скамьи, поправила прическу, зацепив спадающий локон волос заколкой-бабочкой. Посмотрев небрежно в мою сторону, заметила, что внимательно слежу за ней, растерялась легким румянцем стеснения на щечках, отвела глаза. Не в силах отстраниться от ее неземной красоты, скрытно рассматривал дивчину. Достав из холщовой сумочки книжку "Мужчины без женщин" Хемингуэя, она погрузилась в чтение.

Грэг стала полностью моей после первой нашей случайной встречи. Я трусцой пробегал глазами по стройной фигуре и правильным чертам лицам, запутывался в прямых волосах, спускался по лбу к голубым глазам, раскачавшись, подпрыгивал на длинных, пушистых ресницах, припадал губами к пухленьким губам, сочным ягодам, которые так хотелось надкусить. Я проползал тонкими плечами, перелазив бретельку платья, не удержал равновесия, кубарем скатился в ложбину груди. Я, не суетясь, сползал плоским животом, останавливался у пупка пирсингованого маленьким серебряным колечком. Я ласкал языком белую кожу вокруг пупка, она звонко хохотала, а я сходил с ума от не испытываемого ранее наслаждения, путешествуя ее идеальным телом. Она без разрешения пускала меня в самые далекие, потайные уголки себя. Ее ноги обвивали меня, а руки крепко прижимали к себе, я покрывал ее грудь, шею, лицо, сотней поцелуев. От девушки пахло лесной земляникой. Грэг естественная, без косметики, ювелирных украшений, в заурядном наряде, очаровывала до беспамятства, не отпускала ни на сантиметр от себя.

Время стрелой пролетело незаметно. Девушка совсем не обращала на меня никакого внимания. И как я был всепоглащен, загипнотизирован сидевшим рядом, всего в двух метрах юным созданием. Расстояние между нами казалось таким далеким, а мы из двух разных, диаметральных миров, ангел с небес и человек на земле. Смертный не сумел преодолеть робость, познакомиться. Она оторвалась от увлекательного чтения, бегло взглянула на часы, убрала книгу в сумочку, спокойно поднялась со скамейки и последовала к центральному выходу из парка. Я ничего не сотворил, чтобы остановить ее! Эх, man! Ничего! Она исчезла за поворотом аллеи. Навсегда?! Вероятность второй встречи равнялась нолю.

Подталкиваемый в спину интуицией я пришел на следующий день в парк, разместился на вчерашней скамье. Девушка появилась в обеденное время, что накануне. Она чудом показалась из-за скрывшего ее поворота прошедшим днем. Я не поверил в реальность картины свидания. Что такое совпадение вообще возможно. Видимо похожая на вчерашнюю девушка особа, не иначе? С приближением обольстительной нимфы я разобрал знакомое лицо, грациозную фигуру в шортах-комбинизоне. Обнаженные пленительные ноги ступали на босоножках с высоким каблуков. Девушка присела неподалеку. Знакомая книга открылась в ее руках. Мое не знавшее до селе таких чувств сердце забилось сумасшедшим, скачущим ритмом. Даже не помню, как незаметно подошел, поздоровался с девушкой. Словно невидимая рука поставила меня перед ней. Болтают люди про такое, что якобы фантазия, самовнушение или обман. Я смиренно соглашался с обывателями, кто настаивал на том. Я о любви с первого взгляда. Веришь в нее, man? Я влюбился. Растерянный мальчишка подросток, а не тридцатилетний мужик. Девушка подняла глаза на меня, смутилась.

— Добрый день, — радушно поздоровался с ней. Возникшую неловкость я погнал прочь, растворив паузу между нами, отрекомендовав себя, — Антон.

— Грэг, — ответила она. Девушка не оттолкнула, возможно, я ей понравился, она аккуратно потянула меня к себе, неспешно ухватив незаметными пальцами за футболку. Я шагнул в пропасть, полетев на встречу судьбе опустился на скамейку.

— Вы из России? — прозвучал неожиданный вопрос.

— Как она догадалась? — подумал я.

— Я поняла по Вашему имени, — улыбнулась она, заметив мое явное недоумение от ее прозорливости.

— Откуда Вы знаете русские имена? — предмет для завязывания знакомства и беседы вызрел.

— Я изучаю в университете литературу, в том числе русскую. У русских авторов встречается имя Антон, — произнесла она в шутливой форме.

— Понятно, — констатировал я с легкой серьезностью. — Вы Грэг, наверное, будущий великий писатель?

— О, врядли, — звонко захохотала она, — но, чем черт не шутит!

Наше общение забурлило словесным ручьем. Мы незаметно потерялись в минутах и часах, увлеклись друг другом. Темы беседы плавно перетекали из одной в другую. Меня было не затормозить, а она с интересом слушала, местами дополняя впечатлениями о похожем опыте в ее жизни. Мы непринужденно задавали, как водиться при знакомстве рядовые вопросы, осмотрительно нащупывая похожие черты характера и сближающие интересы.

Чувства переполняли. Мне стало чрезвычайно свободно, я вел себя непринужденно. Легким перышком откуда-то сверху плавно приземлился в ее нежные ладони. Грэг возбужденным детским интересом разглядывала меня со всех сторон лежащего у нее в руках. Опасаясь, чтобы я не выпал от дуновений ветерка, закрыла со всех сторон ладошками рук. Я лежал мягким дном челночка, плотно соприкасаясь с непрерывными, линиями судьбы ладоней, входил в ее жизнь. Удивительные изменения происходили внутри меня. Одновременно я был свободен от всего сущего, совершенно зависим от Грэг. Нестыковка man? Но, именно так. Я был уверен, шанс начать с нуля по жизни у меня реализуется при одном условии, если она станет моей.

Я существовал тридцать лет на белом свете. Зарабатывал контрабандой деньги, беспечно тратил на то, что казалось, сделает меня счастливым, модная одежда, современные машины, сказочные путешествия, красивейших девушек. Я желал купить моральную удовлетворенность с самим собой. Не удалось. Всерьез заблуждался. Тешил себя безоблачными иллюзиями. Бежал стремительно к выдуманными миражам, не замечая никого на пути. Тебе искренне кажется, мало сделал для профессионального успеха. Нужно максимально усилиться всеми внешними и внутренними ресурсами в извечном рвении к непонятному человеческому счастью. Увеличить темп бега к цели. Ведь третий десяток лет пошел, а ты никак не достигнешь того, о чем мечтаешь столько лет. Малые помехи, серьезные препятствия на продолжительном пути к мечте проворно преодолеваются с присущим драйвом до последней черты, за которой наступит долгое или быстрое падение. В моем шальном случае все произошло молниеносно, задержание, скоротечное следствие, тюрьма на много лет.

Я без денег, за решеткой, душевно подавленный, без перспектив на будущее. Главное без надежды на то, что в принципе выживу в условиях тюремного заключения, а тем более стану счастливым. Проходит семь лет. Мне тридцать два года, и я уже диаметрально другой. Доктор тюрьма и время стерли ластиком прежнего, амбициозного, наглого, циничного меня из личной автобиографии. Казалось наркоторговля миф, нет, вернее сказать ужасный сон, тюрьма кошмар. Внезапно очнувшись от странного сна, пробую забыть пугающий бред. Покупаю билет на рейс самолета. Улетаю из родной страны, в кармане несколько сотен евро, никакого сценария на будущее. Я между одной жизнью, которая закончилась, и той, что не началась. Половина года двигаюсь по наитию из города в город, вечный скиталец исследующий себя. Тривиальная игра в прятки, где один игрок именем Антон Кнутиков, который давно, бесследно потерялся. Потом долгожданная, непредсказуемая встреча с ней, сплошной бардак в голове прекращается, грызущее изнутри одиночество откатывает.

Неистовое одиночество, пожирающая тоска, хроническая депрессия форменно вселила в меня российская тюрьма. Мне было совсем близко до тотального помешательства или петли. Я валялся мешком соломы на нарах, повернувшись лицом к стене. Не моргающим взглядом, прилипшим намертво к неровной, каменной поверхности подходил вплотную мыслями к самоубийству. Иного исхода из удручающего моего положения никак не рассматривал. К суициду я подступил близко, спасли случайно. Потом тюремная больничка, холодный, крохотный карцер, унижающие достоинство допросы. В лазарете при зоне сосед инженер очкарик отбывавший срок за непреднамеренное убийство растолковывал, по первой ходки почти любой заключенный желает сдохнуть. Потом улетучивается греховный порыв. Мало-помалу привыкаешь к зоновским порядкам и тюремному режиму, перестанешь ежеминутно скучать по далекой воле. В заключении важно занять себя каким либо делом. Меньше отвлекаешься на тоскливые воспоминания о прошлой свободе. Свыкнулся ли я? Нет. Временами накатывало сильнейшее отчаяние и беспросветная безысходность. Все внутри разрывало мелкими лоскутами душевная боль. Спустя восемь месяцев немного отпустило уныние. Я перестал ежечасно падать духом, выискивать причины жизненного финала из тюрьмы, анализировать ситуации, которые привели к печальным, трагичным последствиям. Копание в себе не решало проблемы, а только усугубляло. Я словно медленно вырывал могилу собственной психики, каждый день и час зацикленный на прошлом. Если бы не поехал в Прибалтику на презентацию "табла", доверился собственному чутью на возникающие опасности. Но, если бы, да кабы в сегодняшнем положении роли не играли, никакой, а только подливали масла в огонь, придавая отрицательной энергии депрессии. Я сбегал сломя голову от болезненных суждений о свободе. Пошел работать в цех по пошиву спецодежды для рабочих. Много читал разной литературы в свободное время. Мои занятия здорово отвлекали подавленный дух от всяких скверных мыслей. Жалость к своей личине я выгонял пинками под зад. Я всегда был один на свободе и в тюрьме, принимал решения сам, и расплата за поступки касается только меня.

Каждый из нас рождается и умирает одиночкой (с). На дальнем временном отрезки от рождения до смерти мы делаем попытки избавиться от человеческого одиночества. Во всяком случае, большинство жителей земля помышляет об обществе единомышленников. Отмеривая годы, бодро шагаем к потенциальным друзьям, любимым. Порой нам мерещится вот она, он, моя вторая половина любви или мой потенциальный товарищ. Мы клянемся в вечной любви, верности к ближнему своему, крепкой дружбе. Создаем семьи, рожаем детей, организуем клубы знакомств, образуем сообщества по интересам, хобби. Сознанетельно или незадумываясь прикладываем малые, большие усилия, чтобы напропалую сбежать от презираемой одинокости.

Время всячески испытывает людей на прочность союзов между ними. Нахально провоцирует мелкими и крупными ссорами, разногласиями, конфликтами, подсыпает едких предлогов разъедающих прочные на первый взгляд людские объединения. Измены, предательства, разводят сторонами, мощью заталкивая в разные углы по жизни, недавно любивших и уважавших друг друга людей. Удержать близкого человека не легче, чем отыскать среди миллиарда жителей земли. Правило N1 в неравной борьбе с истинным одиночеством.

Всю жизнь мои личностные противоречия выбора быть одному или с кем-то кнутами испытаний беспрерывно хлестали по беззащитной душе. Открытые раны обильно кровоточили, я умышленно наносил меткие удар за ударом, спецом увеличивая темп самобичевания, терпел адскую боль. Я тщательно выедал себя до последнего куска изнутри. Похожий на разрезанный пополам арбуз, из которого вытаскивают сочную сердцевину, сочащуюся не сладкий, освежающим соком, а солоноватой жидкостью пропитанной насквозь непреходящей тоской. Усугубляя наркотиками психическое свое положение, я царапался и бился, словно закрытый в гробу, погребенный заживо в могилу. Я понимал, мне нужен он, она, оно, религия, без разницы что, суть сбежать невозвратимо от всесильного одиночества. Но я убегал на все четыре стороны света от себя. Итогом не сбежал никуда. Тогда я никого не повстречал на пути, чтобы убить одинокое свое существование. Или не захотел видеть рядом кого либо, самонадеянно рассчитывал, самостоятельно выберусь сам из бездонной могилы одиночества.

Моя судьба внешне сторонним людям являлась во всем свете наполненной до краев нескончаемыми рисковыми авантюрами, кучей преданных друзей, увлекательными приключениями, короче не соскучишься. Нет, man! Отчасти фикция, больше иллюзорность сопровождали жизнь мою. Реальность одна, наркотики. Да, меня окружали разные люди, много человечков, они звонили мы, пересекались, звонил я, мы виделись, но незыблемое ощущение скитальца одиночки преследовало по пятам. Как человек, личность никому из них я был не нужен, как драгдиллер, я востребован был круглосуточно. Чистосердечное признание, man! Попутчики люди меня увлекали именно как клиенты покупки "экстази", деловые партнеры, да кто угодно, мать их, но только не друзья, любимые, близкие. Обоюдная человечья ненужность.

Грэг, схватив руками за шкирку рубашки, рывком вытащила меня из вязкого болота одиночества. Вытянула любовью. Той безусловной любовью, согревающей душу, дающей силы телу, приносящей смысл в жизнь, твердую веру в собственные силы. Она помогла, став спасением и надеждой в последующем.

Сон презрительно ворочает меня на нарах. Через десять минут я проснусь, Грэг исчезнет до последующего сновидения. Документальная корометражка срежисированная моей памятью, ностальгические воспоминания, проецируются проектором на белый киноэкран. И вот уже финальные титры, и песня Morrissey и Siouxsie Sioux, Interlude, которую мы так любили.

 

36

Важно чувак! Во время и бесповоротно соскочить с криминальной темы. Иначе ты уже не выберешься из уголовщины. Вязкая топь засосет с головой, еще живого погрузит на илистое дно, где мрак застилает глаза, где вместо кислорода ряска вперемежку с мутной водой в легких! Я стремился скакать вприпрыжку, чтобы везде и всегда преуспеть. Тщетные поползновения, короткие лягушачьи прыжки через проезжую часть. Грузовые и легковые автомобили скоростью несутся сантиметрами от крошечного тела. Чуток не успел допрыгать до цели, хотя другая, желанная сторона жизни несколькими усилиями мышц приближалась ко мне. Меня раздавили, протектор шин сделал лепешку с причудливым рисунком похожим на китайский иероглиф "смерти нет". Лучше бы смертушка была. Умереть ни чуточки не страшно. Совсем другое дело существовать вне свободы. 1999 год решил весь расклад по поему будущему, даже не полюбопытствовал именем плохого парня. Ха, ха, правильно man! Сполна платить за грехи на белом свете, это так мудро. Любому воздаться за хреновые проступки. Помнишь, Plaсebo, Devil in the Details, "Дьявол в его обличьях": Я потратил всю свою жизнь,

Раньше я не был фаталистом. Прозорливая судьба сигналила протяжно клаксоном, отчаянно глася о назревающей трагедии. Я безрассудно в ус не дул. Надменно в силу молодости полагал собственноручно творить сегодняшний, завтрашний день мне под силу. Линия личного бытия предопределена при рождении человека. Людские биографии написаны и напечатаны в утробе матери. Поступят на прилавки белого света по запросу кого то, давно заказавшего по каталогу именно нас. Нередко предостерегая меня, такого сверх меры нахального, внушительно вышедшего за стандартные рамки инструкции применения. Некий глас надрывно хрипел ключевой, предостерегающей фразой:

— Заканчивай парень сумасбродить. Твоя самоуверенность выводит меня из себя. А когда я нервнячую, то творю сущие глупости с людьми, форменный беспредел. Вы человеки потом раскаиваетесь, просите стоя на коленях, молите, но поздно. Ушедшее время же не денежный откат, который можно вернуть. ПОКАЙСЯ!

Я задолго подготавливался к безвозвратному выходу из контрабанды наркотиков. Когда решил пора, спрыгнул с подножки поезда везущего понятной криминальной рельсовой дорогой проложенной издревле такими же искателями приключений. Приземлился больно на десять лет приговора суда. Обжалованию в "суде" высшей инстанции, у Бога, годы заключения не подлежали. Свои семь лет отбыл в колонии общего режима ИК-5 города Владимир. Новый 2006 нежданно подарил условно-досрочное освобождение, искусно постарался дед мороз адвокат Андрей Левинзон.

Не любитель вспоминать тюрьму. Абсолютно чуждая среда обитания гоп-стопом отнявшая лучшие годы молодости. Тюремная проходная осталась за спиной. Я был девственно чист перед законом. Я стремительно шагал к полуразрушено автобусной остановке с ощущением безграничной свободы. Изголодавшийся по тем уже забытым ощущениям воли. Я жаждал испить жизни во всех проявлениях, самой что ни на есть, без химии, подделок. По полной желал банальностей, синего или пасмурного неба. Шумящего города, элементарного общения с жителями, свежей домашней еды, продуктов из супермаркета. Хотел побыстрее напялить поношенные джинсы и стоптанные кроссовки, пойти гулять по московским улицам. Счастье переполняло, я добился своего, получил драгоценную, пусть высокой ценой, полную, беззаговорочную свободу. Это был честный interchange с шальной судьбой! Независимость от криминала, доставшаяся дорогой ценой пьянила, одурманивала душу, тем сводящим с ума ароматом который различим только для тех, кто многие лета боролся с неволей.

После освобождения из тюрьмы, я поехал к матери. Мама ждала. Она ждала семь лет, долгих, мучительных не веря в виновность сына наркоторговца. Она не знала правды, слава Богу! Для нее моя невиновность не вызывала сомнения. Как мама смогла выдержать семь кошмарных лет переживаний, выплаканных слез, соседских ухмылок и тягостного ожидания? Известно только матери одной.

Мы обнялись. Она молчала, плакала, прижавшись ко мне, уткнувшись влажными от слез глазами в плечо. Я словно контуженный после семилетней потери сознания стоял телеграфным столбом, уставившись в стену комнаты. Семь лет прошло, а мировосприятие внутри, будто лет пятнадцать минуло с тех пор, когда меня посадили за решетку.

Кухня аппетитно пахла блинами. Фирменными блинчиками, мамиными тончайшими сквозь которые, если поднести блин к стеклу окна рассмотришь силуэты на улице деревьев, машин, прохожих. Волшебный вкус начинки клубничного и вишневого варенья помню с раннего детства. Мама традиционно по выходным баловала приготовленными по случаю пирогами, блинами или другими вкусностями.

Кипел подогреваемый чайник, свистом прося снять с газовой плиты. Беспородная кошка Маруся старательно терлась о мою правую ногу. Марусю я подобрал слепым котенком около двери своей квартиры лет десять назад. Кошку пожизненно приютила мама. Я и мама напротив друг друга за старым кухонным столом. Сколько же видела поблекшая столешница, деревянные ножки за службу в этом доме! Ребенком я шибко ударился о боковину крышки от того на лбу ношу еле заметный шрамик. В юношеский переходный возраст, истерил перед мамой переворачивая, то, что попадало под руку, "бедный" стол. А скольких веселых, шумных праздников, дружественных родительских посиделок он засвителествовал, не перечесть за пару дней. Не раз предлагал матери выкинуть состарившийся предмет мебели и купить современный, дизайнерский, она чрезвычайно противилась. Я никогда не допытывался, для чего она старательно бережет еле держащуюся на ногах рухлядь. Сейчас понимаю, вещи связанные с отцом мама хранит. Именно через предметы интерьера, старые фотографии, мы держимся за умерших любимых людей. За ценное былое, счастливое прошлое, теперь погруженное в глубокую могилу, засыпанное землей.

— Как дальше? — немного успокоившись от нахлынувших эмоций, спрашивала мама.

— Буду работать, — твердо, не раздумывая, чтобы вселить уверенность в маму в моем будущем, отвечал я.

— Хорошо бы обзавестись семьей, нарожать детей, — говорила чуть назидательно она.

Я не противился, соглашался. Она предложила пожить у нее. Я кивнул. Нет конкретных далеко идущих жизненных планов, нет собственного дома, нет даже прошлого, оно брошено по дороге из тюрьмы. Черта проведена, жизнь обнулилась теперь не ясно, куда и зачем.

В 98 году отрешенно выслушивая вердикт суда по делу о контрабанде героина, я стоял поникший, чтобы не видеть плачущую мать. Сквозь пониженный голос судьи похожий на запись аудиапленки я слышал еле сдерживаемые всхлипы единственного родного человека в зале суда. Материнские рыдания пролетали стремительно моими нервными волокнами электрическими разрядами. Массово скапливаясь в районе сердца частицы до предела вместимости, потом взрывались атомным "грибом" набитым безысходностью. Одним словом невыносимое психическое состояние. Натянутые напряжением минуты заседания суда, чеканная речь судьи зачитываемого приговора, убитая горем мать. Произносимые слова, исходящие звуки я, сопротивляясь, проглатывал, давясь собственным бессилием в клетке зала заседания суда. Прозвучавшая цифра приговора 10 лет осуждения заставила поднять голову и взглянуть в зал заседания, где воцарилась гробовая тишина. Тогда я решил, что умер и меня провожают в последний путь участники судебного процесса.

Я принял вердикт суда сдержанно. Был психологически подготовлен к безнадежному исходу?! Вряд ли. Я всегда боролся и питал надежду до конца с первого взгляда провального дела. Спокойствие скорее реакция умышленно отключенного мозга или шок от приговора по делу. Панические психологические мучения проявятся позже. Старенький, дребезжащий автозак подпрыгивал на неровной дороге, увозил меня в иную, тюремную реальность. Я словно перенес сложную хирургическую операцию, медленно просыпаясь от сверхглубокого наркоза.

Первые размышления о моем физическом возрасте. Меня освободят, когда мне будет 34 года. Отчего-то четко представилось, как немощный, постаревший никому не нужный выхожу из тюрьмы. Десять лет мерещились вечностью. Тюряга началом жизненного конца. В народе сказывают, человек привыкает ко всему. Это не так, man! С безжизненным существованием в заключении лично я не свыкся.

Реальная будущая действительность мне после освобождения из тюрьмы виделась различными моделями адаптации в обществе. Я как мог, цеплялся за еле различимые выступы и края вариантов законопослушного устройства по ту сторону колючего забора. Работать на "дядю", заняться бизнесом, или вообще свалить из страны. Туманные перспективы как-то приспособиться в людской, нормальной среде вне тюремной решетки избегая криминала, рисовались радужными красками, вероятно, смахивали на мечтания? Я не унывал, бубнил себе под нос песню Боба Дилана "Достучаться до небес", строчил на швейной машинке варежки с кепками и ждал, надеясь на лучшее.

Конкретных, воплотимых идей деятельности на воле не посещало. Всякого рода непродуманные задумки приходили на ум. Слишком отдаленной, чужеродной представлялась жизнь обывателей по ту сторону окна тюрьмы камеры, житье бытье, которое скрывалась за синей линией горизонта, подпертой высоким забором с колючей проволокой. Апосля разберусь с дальнейшими шагами по выбору профессионального поприща и бытового обустройства. По выходу из тюряге для начала осмотрюсь на, выдержу паузу, а там будет видно, как станет.

Я неспешно жевал пирожки с капустой, пил заваренный грузинский чай с наикислейшим лимоном под рассказы мамы обо всем.

Мама старалась вести естественно. Держалась радостно, но я подмечал каких непомерных усилий ей стоит не заплакать. Она как любая мать переживала о сыновнем завтрашнем дне. Как простому парню, отсидевшему тюремный срок устроить благополучно судьбу, не загреметь вновь на зону? Волновалась о здоровье расшатоном за годы заключения. В ответ я успокаивал маму, что здоровье крепкое как у молодого бычка. Ссылался на мирное состояние обычной людской жизни, до которой считал драгоценные дни тюрьмы, к которой не могу пока привыкнуть. Трудно одним днем перейти, переметнуться из неволи в свободу. Я несколько растерян, временное состояние. Трудности с обустройством в нынешнем обществе отнюдь не пугают. Тяжелые дни остались позади. Мама гладила меня теплой ладонью по руке. Мама верила, сын выберется, выкоробкается какие бы великие, непроходимые препятствия не стали на его пути.

Я прошел в комнату, здесь протекли детство и школьные годы. Меня неизменно встретил тот же венгерский шкаф из лакированного ДСП, служивший тайным укрытием, когда детьми играли в прятки, чешская, хрустальная люстра с подвешенными к ней пластмассовыми моделями самолетов, синие обои, расписанные неумело граффити, пожелтевший плакат "Depeche Mode" на стене. Включив кассетный магнитофон "Sharp" купленный отцом по блату в магазине "Березка" в конце 80-х, я лег спиной на пол. Первая попавшееся кассета заиграла песней Joe Dassin, "Salut". Глядя на самолетики, болтающиеся под белым, чистым потолком, я ставил точку с запятой после моего длительного, бесшабашного пути, обнулял счетчик лет, накрутивший столько страшного в непростой судьбе, но не память. Навсегда запомню ценность желанной свободы, сберегу ее, оберегая от всех и вся, аккуратно пронесу до конца дней. Валяясь, раскинув руки в стороны, я заново, повторно зарождался в полутемной утробе комнаты. День моего возвращения домой стал вторым днем рождения. Двигаясь вперед, насовсем оставляя за спиной 90-е, понятия, бандитов, легкие деньги, наркотики, безумное веселье, невыносимую тюрьму. Я умышленно опрокидывал и разбивал сосуд с коктейлем бравой юности, брызги безрассудства тысячью осколков стекла посудины разлетались по всей комнате, быстро таяли и без следа пропадали. Прежним мне уже никогда не быть. Наступала иная пора, жизненная веха, бесшумно на цыпочках порогом комнаты. Проникали внутрь сознания перемены.

Страна нулевых годов, где я мог полагаться только на собственные силы, гулко шумела за окном квартиры. Не затереться в чужом городе среди миллионов, Москва точно меня не ждала в свои объятия и давненько списала со счетов, вычеркнула из золотого списка фаворитов. Чтобы восстать из пепла небытия, нужны идеи, мощные с потенциалом, воспринимаемые людьми, соответственно пользующиеся спросом, продаваемые. Мой багаж бизнес выдумок устарел, врядли прошлый опыт криминального дельца мог быть применим в мирном, честном труде. Вариации на тему, что мне делать, кем быть сводились к двум способам заработать. Труд по найму, но мое тюремное прошлое блистало бесперспективностью затеи, максимум грузчик на рынке моя карьерная планка. Собственный бизнес, легальный? Можно рискнуть!

Нажав пальцем кнопку "stop" на магнитофоне, взял телевизионный пульт, щелкнул по старенькому телевизору "Рубин". Первый канал нарезал величавые новости о работе президента Путина. Информационную программу сменила реклама, следом ток-шоу. Ведущий телепередачи, вылитый Троцкий, поздоровавшись с гостями студии, телезрителями объявил тему программы: " Национальная идея России". Участники телешоу являлись видимо знатоками темы, знали досконально вопрос. Некоторые лица, развалившиеся на белых, кожаных диванах я узнал из прошедшей поры. Депутат Государственной Думы, державший слово, в году 95 прошлого столетия брал у меня "первый номер", а сам профессионально занимался сутенерством. Актриса лет сорока, идущая по часовой стрелке передачи микрофона, любила марокканский гашиш. Следом журналист, в те времена 17 летним юношей глотал, нюхал, курил, что не попадало в руки. Конечно они теперешние совсем другие люди, успешные, богатые, занимающие положение в современном обществе. А прошлое, скрылось, стерлось со ссылкой ошибки молодости. Вообщем то, мои знакомые милые люди.

Они формулировали красноречивые ответы на каверзные вопросы Троцкого. Смысла в речах гостей я не улавливал, в наборе фраз о православии, долге граждан страны, родине не возникло предложения, в чем же заключается объединяющая жителей страны идея.

Два десятка участников шоу. Дрессировщик цирка, стриптизерша, принявший гражданство России американец, попсовая певица, депутат Государственной Думы, актриса кино, журналист, сексопатолог. Профессии прочих присутствующих лиц я не запомнил. Участники горячо спорили друг с другом, надрываясь, орали, высказывая версии по теме программы. Ведущий заправски вел шоу. Он сноровисто провоцировал участников программы, спорами сталкивал лбами, в нужный момент отходил в сторону беседы, давая эмоциям людей схлестнуться между собой. Доводя точку кипения схватки до определенного словесного рубежа перебранки, за которым уже начиналась драка, он разнимал кричащие, брызжущие слюной рты, технично как рефери разводил по углам ринга, давал бойцам отдышаться, снова вызывал на телевизионный ринг. Ведущий стопроцентный Карабас Барабан дергающий фриков.

Под финал шоу Троцкий обратился к залу зрителей. Женщины, мужчины средних лет и старшего возраста выдавали наболевшие проблемы. Повысить пенсии, понизить цены на бензин, навести порядок в ЖКХ и много, много бытового волновавшего народ. Тему программы плавно задвинули на задний план окончательно. Ведущий недовольно всматривался в каждого зрителя, словно испрашивал, от чего вы люди такие мудаки. Так прослушав с десяток мнений, он совершенно понял студии полной обычных людей, точно не до национальных идей выдернул микрофон из рук молодого парня едва ли успевшего произнести:- Студент третьего курса.

Досматривать шоу стало совсем не интересно. Выключив телевизионный приемник, я набрал телефон Левинзона. Андрей занятый деловой встречей прошептал в телефонную трубку, чтобы я подъезжал к 8 вечера в кофейню на Кузнецком Мосту.

Дома сидеть не хотелось, нещадно влекло к людям. Я изрядно соскучился по неумолкающему круглые сутки городу. Здорово стосковался по уличной толкотне москвичей и гостей столицы. Мне не терпелось влиться в управляемый хаус мегаполиса. Приехав раньше положенного срока, присел в углу зала кофейни. Подошла официантка, развернула красочное меню, порекомендовала фирменные десерты заведения. Милое девичье, конопатое личико с детскими чертами улыбалось, я заказал кофе и кусок торта.

— Вам обязательно понравится, — жизнерадостно отреагировала она на мой заказ. — Наш фирменный десерт!

— Не сомневаюсь, — подмигнул я.

Она звонко хихикнула, взяла меню, засеменила тоненькими ножками обтянутыми черными колготами, исчезла за перегородкой с табличкой "Staff". Я повертел головой сторонами гостевого зала. Желтые стены украшали картинки и фотографии вещей, имеющих сходство с бытовой техникой, предметами повседневного обихода, вмонтированными в них наружными человеческими органами. Художник с фотографом видимо любили сказку "Мойдодыр", осовременив героев дизайном 21 века, вывели персонажей в сегодняшний день. Шпонированные деревом столы, стулья разных размеров и высоты, перемешанные с креслами с обивкой кожзаменителя, неяркий свет, музыка вокалом неизвестной для меня певицы играла негромко, можно было разобрать, о чем говорят за соседним столиком. Посетители заведения не старше двадцати пяти девушки и парни. Поколение, чья юность, молодость приходилась на нулевые годы. Поколение стабильности, идущее вслед за потерянным поколением, к коим причисляю моих сверстников. Рассматривая одежду ребят, сменилась мода, слышу некоторые фразы диалогов юношей и девчат. Мы чем-то похожи, имея в виду себя 7-10 летней давности, одновременно абсолютно разные. Есть вещи, интересы, чувства которые не зависят от эпохи. Деньги, любовь, свобода, движущая сила большинства двадцатилетних. Время героев до тридцати в 90 х, "живи быстро, умри молодым" (с). Нынешнее племя молодых, планирует до тридцати наладить бизнес, построить дом, потом жениться, родить детей. Они видят свое будущее, man, они не живут одним днем! И не обязательно умирать молодым. Какой в том толк добиться успеха, а затем сдохнуть. Нужно ощутить кайф от всего полученного материального с лихвой, насладиться удачей, утереть нос завистникам, нарочито продемонстрировав, на что ты способен, man. Вы, верно, рассуждаете дорогие мои. Однако я разочарую, большинство из вас к тридцати приобретут вместо денег, дорогих машин, элитной недвижимости и свободы, тяжкий мещанский плен. Работа на побегушках, мизерная зарплата, жена на целюллите после первых родов, съемная квартира или в долговечной ипотеке, тачка в кредите. Мечты об успехе рухнули. Знаешь man почему? Они бояться рисковать, этим мы отличаемся от поколения нулевых. Ребятки полюбили безопасность, со стабильностью. А, большие деньги любят опасность. Монеты как подлинные леди страшно обожают, когда ради них влюбленные поклонники идут ва-банк, играют с огнем, ходят по острию бритвы. Разноцветные банкноты отдаются со всей страстью исключительно тем, кто умеет их напористо, искусно завоевать. У нас получалось покорить банкноты.

Нулевые, двухтысячные годы постоянства, никаких экономических, политических кризисов, войн, бандитов. Родители девочек и мальчиков пристроились, нашли трудовые ниши для полноценного обеспечения семей, всячески старались не припоминать эпоху лихих 90-х. Лучше синица в руках, чем журавль в небе, усердно талдычат они подрастающим деткам. Я понимаю родителей, столько пережито в конце прошлого столетия.

Впрочем, спокойная размеренная жизнь обывателя без роковых взлетов и падений, почему нет? Я не познал вашего "кайфа" поэтому комментировать не имею права, то чем живут 97 % населения страны. Вероятно, устойчивое постоянство доставляет удовольствие, пусть без свободы, но зато в безопасной стабильности. Но те, кто здесь расположился в мягких креслах кафе, не считают себя серой народной массой, они серьезно настроены, покорить мир. Успехов вам малыши!

Отхлебываю кофе, задумчиво через огромные оконные витражи рассматриваю улицу со спешащими пешеходами, толкающимися в пробке автомобилями разных мастей. Вроде бы ничего не видоизменилось, визуальная картинка середины 90-х, но мне просто напросто показалось. Город иной, совсем другой. Не мое людское окружение, не мое время, не мой стиль. Я слишком чужой, как говорится на празднике жизни. Ребята мои ровесники кто уцелел стали с виду приличными людьми. Семьи, неплохая карьера, взрослые разговоры, никакой игры с запалом, минимум риска. Мне понятна их жизненная позиция, дорогую цену заплатили тогда в 90-е, чтобы очутиться 2000-е в более менее покое. Они дорожат статусом, благополучием, завтрашним днем, не лезут в сильно опасные дела как в 20 лет. Я же похож на иноземное существо, нечаянно потерявшееся в пространстве и во времени, уже не молод, еще не стар. Возраст навивает одно. Половина жизненной дороги позади, прожито, пройдено, осталось каких-то лет 15 активности, старость подкрадется, схватит костлявой рукой за горло, неизлечимыми болезнями, изводящей немощью, убивающим одиночеством.

Нет man, пойми меня правильно, я не распускаю нюни. Я прекрасно отдаю себе детальный отчет в том, что всякая временная пора проходит. Нужно суметь перевернуть страницу этапа пройденного жизни, начать писать свежую главу биографии. Собраться и встряхнуть себя физически, откинуть мутные, депрессионные мысли и полный вперед к покорению новых вершин. Нынешняя Москва не для меня, дама флиртует с "зелеными" юнцами, маня заманчивыми яркими огнями, огромными перспективами большого города. Ей со мной не занимательно коротать досуг, я чересчур тертый калач. Москва любит молодых, не опытных, энергичных.

Второй типаж любимчиков златоглавой, в возрасте обеспеченный буржуа. В меру рисковый консерватор. Милый сердцу храм Христа? Спасителя, открывают панорамные окна пентхауса. В кармане пиджака "Brioni" производство нужных российскому рынку штук для смывных бочков унитазов обеспечивает доход владельцу значительно выше среднего. "Bentley" в гараже, дом средневековый замок на "Рублях", приличное качество жизни мать ее. Вторая жена моложе лет на двадцать, маленькие детишки с ангельскими личиками.

Буржуа для Москвы маркетинговый ход, пример возможностей города, замануха для молодых, голодных, свободных парней и девчонок. Состоявшийся типаж образец для подражания свежему, молодому мясу, приезжающему из Вологды, Тамбова, другой глухой и не очень российской провинции. Стандарт успеха демонстрирует со страниц бульварного журнала лежащего на раскладном столе плацкартного вагона, что возможно многое. Цена вопроса? Журнал, конечно, не пишет как удачливый покоритель города, не верящего слезам, старших детей давно перевез в Лондон, да и сам скоро осядет в районе "Челси". Москва твердо знает финал отношений с любым типажом. Столица для искреннего брака, счастливой семейного жития не создана. Этот город давно не для уютной жизни. Нажить приличное состояние, да. Но не факт, что заполучить долгожданное счастье. Хотя man, у любого индивида шкурное понимание счастья. Город дает предельный шанс, но взамен и забирает немало ценного: здоровье, совесть, честь, наделяет цинизмом к людям.

Москва не отдается хоть малость мужу истинной любовью без остатка. Не одаривает бесценной заботой, нежностью прикосновений, страстными любовными ласками. Город строго сожительствует, не подпускает близко к телу и до поры не отпускает далеко, держит на коротком поводке. Даже такое расположение уготовано меньшинству жителей мегаполиса. Большинство московского люда "актеры" даже не второго плана в фильме, а десятого. Полнометражное кино засветит их смурные, недовольные лица долей секунды на экране кинотеатра. Среднестатистический житель мегаполиса, ежедневно спешащий в офис обменять 9 часов своего нудного жития-бытия на несколько зарплатных рублей за работу в конце месяца, давненько уяснил, он не заставит повиноваться непреступный город. Обычный житель довольствуется лишь массовкой в живописных московских сценах, первые роли займут более удачливые. Хочется ли мне сделаться второсортным, третьесортным актеришкой? Нет. Десять лет назад наши любовные отношения проходили пик, стояли в зените. Я играл пусть не главную, но одну из первостепенных ролей в ее блистательном окружении.

Понимаешь чувак? Юным парнем я грезил втихомолку ночами о покорении столице. Школьником сумащедши желал чувственно "совокупиться" с опытной дамой постарше, Москвой. Но, дама на, то и дама, первому поперечному, любому встречному не дает. Ублажая всеми правдами и неправдами ухаживая за миледи сряду несколько лет. Я подходил ежечасно, ежедневно ближе и ближе, она издали присматривалась ко мне. Однажды я без повода возомнил, будто она наконец — то сдалась, вся целиком рухнув в мои объятия. Знаешь man откуда таков вывод? Получалось по бизнесу в полном и беззаговорочном абсолюте, перло всецело всегда и везде, пазл складывался, "бабки" текли рекой. От свалившегося материального прикупа я ускоренно терял земное притяжение. Ракетой уносился в открытый космос, где ты перестаешь чувствовать происходящие явления. Ни словом сказать, ни пером описать тебе парень, каково в 22 года иметь серьезное лаве. Деньги распахивали настежь любые двери, помогали договориться с кем угодно из людей. Одновременно сносило мою голову к чертовой матери. Утратив чувство реальности, прочно уверовал, столица полюбила меня. Повторю, man, Москва своенравная дама, которой не нужны нормальные человеческие отношения, столица одинока по природе. Не знание закона, как говорят юристы, не освобождает от ответственности. Эпилог нашего недолгого романа известен тебе.

Безрассудный город изгнал меня пинком. В еще не остывшей постели рядом с ней уже лежал свежий, молодой фаворит.

Теперь я здесь в заведении общепита, человек сквозь которого смотрит сотня юных глаз и не замечает. Плохого парня забытого столицей, никому не нужного, вычеркнутого одним росчерком из списка московских удачливых man-ов. Бывшего короля "экстази" умершего на несколько лет, воскресшего, после семи лет отсутствия, а для моего мегаполиса это срок, скажу я вам.

Москва 90-х. Эта великая интриганка одним днем могла прокрутить твою жизнь словно кинопленку. Насыщенно наполнить 24 часа столькими авантюрными приключениями, что если кому то изложишь свои случившиеся происшествия, то ясен пень, слушатели-обыватели примут тебя за балабола-пустомелю или умолешенного. Кто в теме ведает, Москва бывало, судьбину повернет к тебе задницей и лицом сряду несколько раз за день. Семь лет отсутствия в городе уже срок из разряда бесконечности. Восприятие города напрочь отсутствует. Каких либо переживаний от лицезрения города ноль. Меня мощным махом перекинули на семь лет вперед из 90-х, спалили мосты для отхода, даровали тотальный карт-бланш действий по любым направлениям деятельности.

Недалеко от сегодняшней кофейни минут семь пешком работал один из первых ночных клубов в 90 или 91 году уже неважно. Именно в том развлекательном заведении я утвердился решением барыжить по крупному "веществами". Символично, не правда ли man? Уютная кофейня, центр города, когда то любимого и благоволившего мне города, именно здесь в 2006 году я решил покинуть столицу навсегда.

Подъехал Андрей. Мой единственный, дорогой друг из прошлой поры. Он неслышно подошел, подал руку для рукопожатия. Я привстал навстречу, правой кистью руки сжал его прохладную ладонь, левой рукой обнял за плечи.

— Вот ты и дома плохой парень! — ухмыльнулся он.

— Дома! Громко сказано, — засмеялся я.

Я так соскучился и был рад лицезреть Левинзона, что Андрей немного опешил от силы обхвативших его рук.

— Эх, Андрюха, — шептал я, удерживая в объятиях друга, — наконец-то свобода. Ты стоишь рядом, — отпускаю я руки от Левинзона. — Заказываю ароматный кофе, заедаю вкуснейшим тортом, музыка, молодежь, одетая по моде, — я определенно взволнован от нахлынувших чувств. — Ты не представляешь какой это кайф, ВОЛЯ.-А запах сахарных свежеиспеченных кренделей, — я втягиваю показательно ноздрями воздух.

— Одним словом кайф.

— Куда мне представить, — немного саркастически говорит Андрей, — ходка длинною в семь лет. Давай присядем.

Я шлепаюсь на твердый стул. Андрей неторопливо снимает плащ и вешает на металлический крючок вешалку, торчащую из желтой стены. Присаживается, задвигает большой кожаный портфель под стол.

— Отлично выглядишь, — пускаю комплимент. — Костюм, прическа, щетина трехдневка. Тебе идет. — Ты тоже ничего, — режиссирует он серьезность на лице. — Ага, для зоны видимо супер! — хихикаю я, принимая тонкую шутку Левинзона. — Почему у тебя нет мобильного телефона? Я бы предупредил, что задерживаюсь, — вопрос звучит малость с упреком.

— Мне не нужен телефон, — равнодушно отвечаю я. — Некому звонить. — в упор гляжу на Левинзона. — И самое главное некуда спешить! — смеюсь. — Поэтому опоздал, так опоздал, — глотаю уже остывший кофе. — Я же время даром не терял, внимательно изучал сегодняшний мир. — Как тебе он? — Андрей машет рукой официантке. — Эх, Левинзон, — восхищенно, — он прекрасен. Я наслаждаюсь. Порой накатывает, будто вчера только родился. Состояние несдерживаемого полета. — Замечательно Антонио, что ты в прекрасном настроении, — Левинзон радуется. — Думал хуже пойдет твоя адаптация на воле. — Нормально, нормально, — подтверждаю я великолепный свой настрой, — белый свет принял меня. Подошла официантка тоненькие ножки в черных колготках. — Закажешь? — не заглядывая в перечень кушаний, интересуется Андрей. — Нет спасибо Андрюш. Сыт уже, — подчеркнуто похлопываю я себя по животу ладонью, демонстрируя пищевое насыщение. Левинзон просит овощной салат и стакан морковного сока. Официантка записывает в малюсенький блокнот блюда, переспрашивает для подтверждения заказа, получив положительный ответ, удаляется мелкими шажочками в сторону "Staff".-Рассказывай Антош! Как ты? — Левинзон утыкается в меня внимательным взглядом. — Спасибо Андрюх, что не отвернулся, — хлопаю дружески Левинзона по плечу. — За заботу о матери спасибо. Спасибо тебе друг, — замолкаю. Нет слов, чтобы выразить благодарность Левинзону. Он поступал как настоящий друг в отношении меня. — Брось ты. Спасибо! Брякнешь тоже, — удивленно. — Ты мой друг! Ты иначе сделал бы? — Нет, — без раздумий отрезаю, закуриваю сигарету. — Но, из кучи друзей ты единственный кто не кинул меня. Остальные разбежались тараканами по щелям. — Видимо у них были причины поступить так. Не держи зла, — благодушно оправдывает он моих "друзей".-Я не испытываю злобу ни к бывшим партнерам, ни к друзьям, — выпускаю струю сигаретного дыма вверх. Поток невидимого воздуха, перемешанный с облаком сизого табачного дыма, бьет о белый потолочный светильник, медленной бесформенной массой расползается краями потолка. — Не мудрено, — призадумывается Левинзон, — тюрьма изменяет людей. Сколько я видывал человеческих трагедий за адвокатскую практику, — прискорбно делится он.

— Согласен, — упавшим голосом подтверждаю, — тюрьма меняет человека. Причем радикально. Тем, кем ты был до зоны, ты уже не будешь, — тушу сигарету о пепельницу. — За "колючкой" разрушаются жизненные принципы или появляются у сидельца, — развиваю выбранную тему. — На зоне ты можешь стать полным дерьмом в человеческом плане или укрепиться духом.

— Отбывая первый срок, — чуть нервничаю. Опять непростые воспоминания, связанные с тюрьмой встают перед глазами. — Осужденные кто съезжает с катушек, а кто проявляют моральную устойчивость. — Неоднократно лицезрел картину. Как гора мышц с гонором падало говном ниц. Воля слабая оказывалась под напором зоновских обстоятельств, — выражаюсь предельно ясно, чтобы донести мысль до Андрея. — Наоборот хлюпик мизинцем пальца зашибить. Стойким оловянным солдатом переносил тягости, выпавшие на его долю. Не вставал на колени ни перед кем и не перед чем в минуты дикой душевной боли, давления на психику начальства тюрьмы или мелких хулиганов сидельцев. Официантка приносит кушанья. Заботливо расставляет перед Левинзоном. — Если что-то захотите дополнительно заказать, зовите. Приятного аппетита, — желает милой улыбкой девушка. Покидает нас. — Давай сменим тему, — настойчиво обращаюсь я. — Тюрьма прошлое, пришитое крепко к сердцу, но есть потребность в будущем. Андрей непротивится, растерянно пожимает плечами, улыбается: — Предлагай парень. Человеческое любопытство чистой воды берет верх над безразличием к моим бывшим корешам. Да, я хочу узнать, что стало с Гаврюшей, Бовичем и Ко.

После моего задержания осенью 98 года, Гаврюша и Бович свидетелями резво давали против меня показания на суде. Сливали, предавали партнеры Антона Кнутикова на всю катушку. Чувствовался безукоризненный ментовской стиль работы с подопечными Колошенко. Давление шантажом поставило Гаврюшу и Бовича перед ясным выбором, реальный тюремный срок напару с Кнутиковым, либо вольная житуха с денежным прикупом от совместного дела с ментами по продаже "экстази". -Ты не в курсе о Гаврюше, Бовиче, Колошенко? — Гаврюша на лечении в психиатрической больнице, Бович в Израиле живет, — сообщает невозмутимо Андрей. Меня нынешние пристанища старых "приятелей" не дивят. — Мы "дружно" шли кривой, криминальной дорожкой. Если вовремя не соскочить с темы контрабанды. Расплата придет. Кнутиков как самый борзый попал в тюрьму, Гаврюша слабый на голову загремел в психушку, Бович ушлый тип сквозанул в Израиль. Даже не знаю, кому повезло больше, — шуткую я. — Андрей слушай с Гаврюшей понятно! У парня последний год перед моей посадкой психика по швам трещала. Бович, почему в Израиль свалил? — удивляюсь я.

— Когда тебя закрыли в тюрьме. Бович с Колошенко подвязаться пытался торговлей "экстази". Бович же, по сути, единственный кто в теме был дел империи зла Антона Кнутикова, — Андрей повествуя, разворачивает столовые приборы, аккуратно завернутые в бумажную салфетку. — Ты не против? — пальцем указывает на салат Андрей. — Не обращай внимания на меня, кушай. Приятного аппетита. Андрей неторопливо цепляет вилкой огурец. Несколько секунд рассматривает тонкий ломтик, наверное, о чем-то раздумывает. Убрав овощ в рот, неторопливо пережевывая, говорит далее. — Деталей не знаю. Кипишь серьезный стоял от их разборок. Всех на уши умудрились поставить: бандитов, ментов, ФСБ, чуть ли не военных с пожарными. Москва наркоторговая гудела с полкода. Наркодилеров зажали один за другим. Потом затихло. Я от знакомого услышал об отъезде Бовича. Видать с Колошенко не договорился по бизнесу, — натужно выдыхает Андрей, делает глоток морковного сока.

— Ну да, ну да, — обмозговывая сказанное Андреем, вторю я. — Последнее, что слышал о Колошенко, — Левинзон прожевывая помидорину. — Из органов поперли твоего "защитника". Он с сотоварищами решил розничную сеть магазинов по продаже электроники борзо на деньги выставить. Наехали в лобовую на коммерсантов. Один из собственников бизнеса друг детства замминистра МВД оказался. Дальше понимаешь расклад. Одно не понятно, — мимика лица Андрея показывает непонимание. — Как вечно осторожный тип Колошенко не пробил дело с электроникой до конца. Видно верно поговаривают люди, что и на старуху бывает проруха, — Андрей сжевав несколько листов зелени, запивает соком, отодвигает тарелку с остатками салата. — Где, чем промышляет Колошенко я не в курсе. Такая петрушка брат о твоих прежних компаньонах, — оканчивает Левинзон, вопросительно вглядывается в меня, будто поджидает вопросов.

О нюансах нынешних дел Бовича, Колошенко, Гавра знать не хочу. Пройденный этап вся эта команда ураган. — Кстати ты к чему про бывших коллег любопытствуешь? Только не лукавь, man! — хмурится Андрей-Ни к чему! — холодно отвечаю. — Так для общего развития. — Хорошо если так Антох. Или может, вернуться к старому ремеслу желание не отпало? — строго допрашивает он. — Нет, — твердо парирую. — Прошлое дело криминал.

— Отлично, — внешне успокаивается Левинзон. — Время сильно поменялось с тех пор. Страна, люди другие, — как-то наставнически выговаривает Андрей. — Я в курсе, — ухмыляюсь. — Мы на зоне не настолько изолированы. Ветра перемен и туда залетают. За новостями следим. — Ну ладно, — довольно. — Какие Антон планы деятельности? — Пока не представляю, — признаюсь я. — Уеду на пару лет в Европу. На чужбине обдумаю будущее. Прикину, чем себя занять на ближайшие т-цать годов, — озадаченно делюсь я. — От себя не убежишь. Помнишь? — благодушно подкалывает Левинзон. — Я не пытаюсь. Нужна пауза для подумать, не более, — на полном серьезе парирую добродушную подколку Андрея. — В паузе тоже кушать хочется. Как заработаешь на пропитание? — Руки, голова во здравии. Посуду мыть, улицы мести буду, — беззаботной ноткой в голосе отвечаю Левинзону. — Понятно мне что ни фига не понятно, — Андрей с тревогой. — Буду искать себя, начну жизнь с ноля, — убеждаю его. — Я могу помочь с работой Антош, хорошей работой, высокооплачиваемой! — предлагает он. — А может тебе дело свое открыть, — увлеченно настаивает. Вообще не вопрос сегодня, кредиты доступны, — уговаривает Левинзон. — Спасибо Андрюш, огромное спасибо за заботу. Работать на дядю не срастется. Порода такая, вне стаи, затравленный волк одиночка, — разубеждаю Андрея в его затеи с работой. — Изменись. Люди пристраиваются. Если вариантов других нет, — непоколебимо просит Андрей. — Выбор всегда есть. Это решение самих людей горбатиться на непонятно кого. Жизни не видеть и вдобавок получать копейки, — как могу, поясняю. — Я не смогу, прости Андрюх. — Возможно трудности по жизни прижмут, тогда соглашусь. — Друг не обижайся, — извинительно прошу Левинзона. — Несколько дней назад вышел из тюрьмы. Дай дух перевести и порядок в голове навести. — Хорошо, хорошо, я не настаиваю! — он поднимает обе руки вверх, обозначая, что сдается.

— Единственно о чем порошу Андрей! — чуть мешкаюсь с просьбой, как то не по себе.

— Пока я в отъезде, мать навещай, пожалуйста. — Дурень ты Антон! Я бы без твоей просьбы это делал бы, — нескрываемо укоряет Левинзон. — Извини. Ты настоящий друг. Ни в пример меня, который никогда не был ни преданным другом, ни хорошим сыном. — Перестань Антон! — Да ладно Андрюш! — я отмахиваюсь. Андрей окрикивает официантку. Она быстро подходит. Левинзон просит счет. Пока девушка ходит за чеком. Андрей достает пухлый почтовый конверт из портфеля под столом. — У меня еще одна встреча. К сожалению долго не пообщаешься. Давай в субботу к нам приезжай домой. Жена приготовит вкусного. Посидим, поговорим без спешки. Левинзон передает конверт с деньгами. Незначительная моя заначка, пятнадцать тысяч долларов. Я прячу деньги в сумку. — Может тебе еще денег нужно? Ты говори. Не стесняйся, — предлагает помощь Андрей. Официантка приносит счет. Андрей расплачивается. Благодарит девушку за обслуживание щедрыми чаевыми. — Приходите к нам. Рады будем вас видеть в нашем заведении, — прощается с нами она. — Спасибо Андрюш. Здесь достаточно. Матери оставлю сбережения. Когда устроюсь, буду высылать деньги. Мы одновременно встаем из-за стола. Обнимаемся. — Подумай насчет субботы! — напоминает он. — Созвонимся. — Хорошо, — одобрительно чуть кланяюсь. У Андрея вдруг звонко звонит мобильный телефон. — Побежал, — Левинзон уже на ходу надевает плащ. Торопится, входная дверь, выпуская Андрея, брякает колокольчиком, захлопывается наглухо, скрывает его из моего поля зрения. Я пешком тащусь к метро "Китай-Город". Не охота катить домой. Разноразмерные думы пчелами роются в голове. Прилипшие размышления касаются моих прежних и настоящих друзей, Гаврюши, Бовича, Левинзона. Как сплошь и рядом мы тяжко ошибаемся в людях или они в нас? По моему опыту судить из ста так называемых друзей, выясняется, настоящий, преданный товарищ один. Лет 12 назад Левинзона я считал кем угодно для себя, но только не другом: адвокатом, знакомым, приятелем. Он не прилипал навязчиво своим знакомством, не искал дружелюбия от меня, как прочие девяносто девять "дружбанов". Ничего и никогда не просил, денег не занимал, не лез докучливыми советами.

Андрей незаметно оказывался плечом к плечу, когда грозящие смертельной молнией тучи житейских проблем сгущались надо мной. Навещал мою маму, когда некудышний сын пропадал без вести в командировках месяцами. Дружба людей. Что за неосязаемая материя, держащая двух человек вместе даже если они далеко друг от друга? В чем секрет отношений?

В 22 года не задумывался о содержании этой самой тайны. Двадцатилетним я принимал за друзей кого угодно: партнеров, ментов, бандитов, тусовщиков, вообщем всех тех с кем систематически отдыхал или занимался бизнесом.

Левинзон не любил тусовки. Все свободное время проводил дома. Читал, играл в шахматы, коллекционировал старинный хлам. Тогда в начале 90 х, он жил с мамой, Мариной Соломоновной. В крошечной комнатушке близко с метро Новослободская. Кончив юридический институт, он устроился в адвокатуру помощником адвоката. Быстро поднаторел в адвокатской профессии, уже спустя год своей профессиональной работы самостоятельно вел защиту. Специализировался на уголовных делах. Клиенты той поры, контингент соответствующий, бандиты, мурчащие по понятиям, отпетые отморозки. Криминальные авторитеты, братва, одним словом.

Не любой сдюжит общий язык найти с такого рода клиентурой, нервозная работка не для слабонервных адвокатов. Левинзон удало справился на ура. Внешний вид Левинзона не вселял никакого доверия для защищаемых. Броская природная интеллигентность приходилась ни к селу, ни к городу. Еврейские юношеские черты лица, очечки кругленьких стекол. Размера на два больше положенного пиджачок несуразный темно коричневого цвета. Извилистая карьерная дорога ненароком свела Андрея с авторитетным грузинским вором в законе Гиви. Тот мудро не послал парня после знакомства, а дал первый и последний шанс. Левинзон сделал партию защиты авторитета блестяще. Гиви выпустили прямо из зала судебного заседания, сняв сфабрикованное обвинение. Об Андрюхе правильная информация разошлась сарафанным радио среди криминалитета. Так мы нашли друг друга. Именно на Левинзона я плавно переключил периодически возникавшие перипетии с законом. В 95 году мама Андрея умерла, рак желудка. Для Андрея смерть матери удар наисильнейший. Мама была единственным близким человеком для Левинзона, отец скончался, когда Андрею не исполнилось трех лет от роду. Родных братьев и сестер у Левинзона не было. Помню первые дни после кончины Марины Соломоновны. Андрюха передвигался по квартире, словно в густом тумане. Левинзона казалось, отключили от внешнего мира, заперли в самом себе. Я занялся организацией похорон. Выбил участок для захоронения на Даниловском кладбище, оповестил родственников, разместил приехавших проститься с Мариной Соломоновной по гостиницам. Транспорт, гроб, поминки. На четвертый день после похорон я заехал к Левинзону. Он, молча, сидел на кровати в спальне, перебирал семейные черно белые и цветные фотографии. Страшно похудевший, небритый, бледный напоминал приведение. Разговор получился несуразный. Я не знал, как эмоционально подбодрить Андрея. Он подметил конфуз:

— Не беспокойся Антон. Езжай домой. Я завтра начну работать. Утону в делах, — пошутил он.

Мы увиделись шесть месяцев спустя после похорон. Левинзон позвонил и пригласил на свою свадьбу. Праздничное торжество без размаха, только родные люди. Андрей познакомил меня с женой Ниной. Вот выходит перст судьбы, супруга друга как две капли воды была похоже на маму Андрея в молодости. Бог не кинул Андрюху в одиночестве и послал прекрасную, любящую суженую. Брак Андрея и Нины я всегда считал образцовым. Взаимная любовь, преданность, понимание между супругами прошли испытание временем и жизненными невзгодами, не расшатались под напором невзгод, а наоборот окрепли.

О таких семейных отношениях большинство пар только мечтают. Андрей своей добротой, искренностью, заслужил семейное счастье. Главное он умеет подлинно любить. Через год после свадьбы у них родилась дочка Маша. Жизненные трудности человеку выпадают с целью проявить характер у индивида, не сломаться духовно под натиском трудных невзгод. Набраться опыта выхода из сложных жизненных ситуаций, научиться терпению, мудрости. Остаться по концове пережитых бед человеком. Важно по результату те выводы, которые делает личность, пройдя проверку на стойкость. Безусловно, ценно правильно распорядиться полученным опытом. Видимо тугодумов типа Антона Кнутикова изменчивая судьба экзаменует поизощренней испытаниями. Дабы поступки последующие совершались по совести, близкие люди ценились, камни не разбрасывали, а собирались. Падать больно с вершины успеха. Физические и моральные страдания доставляет шлепок с любой высоты. При ударе свалившись с 14 этажа, ты наверняка погибнешь, со 2 этажа сломаешь ногу или получишь ушиб. Если выживешь, после потрясения затем десять раз подумаешь, стоила ли безбашенная движуха того, рисковать жизнью и драгоценным здоровьем, заставлять волноваться родных.

Я потерял равновесие, рухнул в бездонную пропасть расплаты за грешные преступления из-за самоуверенности, съевшей меня гордыни. Потерял чувство страха, глупая юношеская самонадеянность в безнаказанности за преступления. Контраст человека до и после падения с триумфальной вершины разительный. Меня резво вывели из блаженного состояния извечного удовольствия и кинули туда, где сухари с чаем, транспорт метро, мне тридцать с лишком лет, за спиной семь лет тюрьмы.

Всякий серый асфальтовый метр Москвы воспоминание тревожащее душу. Улицы, улочки, кривые переулки моей стремительно утекающей молодости Неглинная, Пушечная, Лубянка. Неоновые вывески в вечернем городе, обновленные фасады домов и административных зданий, зазывающие витрины магазинов. Столица традиционна, обожает менять внешние образы и внутреннее убранство в хозяйских палатах. В помещении дореволюционной постройке бывшего книжного магазина, где пересекался литературный люд, а я в юные года покупал книги Пелевина, теперь разместился солидно банк. Общественная столовая на Пушечной, где мы бедными студентами любили перекусить пельменями, уже превратилась в роскошный ресторан европейской кухни. Сквер вековых зеленых каштанов, прилегающий, к монументальному офисному зданию в Лучниковом переулке огородили высоким металлическим забором с острыми наконечниками, на въезде врыли шлагбаум. Я с Анькой, тогдашней моей возлюбленной в 91–92 году прятались в прохладной тени сквера от летнего зноя, целовались в засос, смеялись звонко и пили ледяную колу. Тринадцать лет прошло, одним днем пролетело времечко. Анька вышла замуж за упыря американца и переехала в вечное калифорнийское лето. Мои некудышние дела сам знаешь man! В знакомом сквере юности моей почти ничего не видоизменилось. Те же вековые деревья, деревянные скамейки поменяли окрас, клумбы освобожденные дворником от выпавшего первого снега. Вот — вот Аня незаметно подбежит сзади, закроет миниатюрными ладошками мне глаза. Нам всего по 17 лет, целая жизнь впереди.

Уехать навсегда или временно из неверной столицы для меня единственно верное решение. Москва переполнена давящим прошлым, накрывающим с головой сходящей лавиной ностальгии. Нужна радикальная смена обстановки.

Улица Маросейка. Вблизи светлеющим из земли входом в керамогранитное метро неброская реклама на желтом фасаде строения "Турагентство", "Авиабилеты". Неспешно поднимаюсь скрипучими деревянными ступеньками на второй этаж офисного помещения. Неторопливо прохожу в небольшую сверкающую светом комнату турагентства. Две светленькие симпатичные совсем молоденькие девушки в белых одинаковых, накрахмаленных сорочках синхронно улыбаются, заприметив меня. На белых стенах комнаты развешены плакаты с достопримечательностями чужеземных стран. Черный диван из кожзаменителя. Он придвинут вплотную к правой стене при входе в помещение. У дивана журнальный столик со стеклянной столешницей. На гладкой столешнице раскиданы туристические путеводители вперемежку с информационными проспектами. Два офисных коричневых стола, компьютеры, громадный ксерокс на тумбе, открытые жалюзи на окнах с видом во двор заставленный дорогими авто. У левой стены в комнате несколько черных простеньких стульев с матерчатой обивкой. С порога здороваюсь широкой улыбкой. Сотрудницы приветливо встают на встречу, будто пожаловал дорогой гость. — Присаживайтесь, пожалуйста, — просит девушка, с длинными распущенными волосами указывая рукой в сторону дивана. — Чай, кофе? — Нет, спасибо, — послушно опускаюсь на диван. Дешевый наполнитель непонятного происхождения хрустит подо мной, я утопаю в мягком сиденье, принимаю не очень комфортную позу. — Вы ищите конкретную страну для путешествия? — девушка с распущенными волосами усаживается краем дивана. Она тянет пальцы с безупречным маникюром за цветастыми туристическими информационными буклетами. — Скорее конкретный город, — отвлекаю ее от поиска идеального места для моей поездки. — Что за город? — девичье личико мимикой любопытства застывает на несколько временных мгновений. Она непроизвольно вытаскивает из кипы журналов первый попавшийся, названием "Турция для всех". Оглядывает меня всесторонне, видимо, угадывает по каким — то ведомым только ей тайным признакам пункт назначения клиента. — Амстердам, — бодро сообщаю я. — Отличный выбор, — она едва скрывает удивление.

Мой старомодный облик собьет с толку, даже профессионала в туристической индустрии. Сотрудница ищет глазами на столе каталог с подходящей экскурсионной, развлекательной программой в Амстердаме. — Мне только авиабилет, — отрываю девушку от розыска печатного издания. — Тогда Вам к Марии, — поворачивает голову в сторону напарницы. — Это к тебе, Маш! — Проходите, пожалуйста, — Маша сразу отвлекается от массивного монитора компьютера, указывает на стул около стола, за которым она работает. Я перебираюсь с уже привычного дивана на твердый стул. — Куда Вам нужен билет? — спрашивает девушка, попутно рассматривая одежные тряпки моды середины 90 х на мне. — В Амстердам, — изрекаю я. — Город начала моего иного жизненного пути.

 

37

Man! Ты же порой раздумываешь о смерти? Признайся чувак? Ведь кончина настигнет любого, кто сделал, когда то первый шаг, рождения. Как там перед Богом свечкой стоять руки по швам в собственных грехах по шею? Вечный блаженный рай или горящий ад следующий пункт пребывания героя? Или с земным концом человека, никакого продления бытия не последует на бездонном небе. Те атрибуты ухода на тот самый свет выдох упокоившегося в вечности без времени, забот и хлопот. Гроб, с телом усопшего закопанный на два метра в сырую землю, памятник на могиле. Может вовсе души нет, а тленное тело за пару лет разложится до костей. В уцелевших в памяти детских далеких воспоминаниях кончина человека осознавалась категорично негативным явлением, крайне отрицательной эмоцией безо всякого философского подтекста. Малочисленная похоронная плачущая процессия центральной улице маленького провинциального городка шествует к автомобильной стоянке при выезде из города. В городишке, в котором я проживал у бабушки с дедом, как мне казалось, умирало немало жителей. Раз в месяц стандартно был свидетелем, как плечи четырех крепких мужчин несли очередного усопшего к стоянке автомобилей, где загодя были припаркованы автобусы и машины для передвижения прощального шествия на кладбище. Надрывные слезы родственников, разноразмерные венки с надписями от друзей и близких покойного, груды цветов, траурная музыка живого оркестра из дома культуры.

Я доставал бабушку неприятными для нее вопросами. Зачем люди умирают? Почему гроб красного цвета? Откуда взялась такая грустная музыка? Умирают ли дети? Она отмахивалась ответами без подробных объяснений. Человек стареет и поэтому умирает, как цветок зимой. Люди больше не увидят своего друга, родственника, поэтому печальная музыка. Дети не умирают, смерть нужна только старым людям, так как они очень устали, им пора отдохнуть. Мне сразу представлялся благоустроенный утопающий в зелени санаторий, где мы летом с дедом отдыхали. В санатории было много пожилых людей. Бабульки и дедульки радовались местному времяпрепровождению, общались, постоянно шутили, ходили на рыбалку, играли в домино, купались в море. Казалось, именно в такой дом отдыха отправляются умершие старики. Не совсем было понятно, почему так излишне расстраивались родственники уходу пожилых родных в то душевно приятное местечко. Осознанно со смертью я в лоб столкнулся в восемь лет. Представления, сформированные от бабушкиных небылиц о старухе с косой, перевернулись молниеносно радикально.

Знакомого мальчика соседа по дому Гришу убило током. Бабушка строго настрого запретила мне идти на похороны Гриши. Под предлогом свалившегося с балкона мячика, я выскочил во двор. У подъезда дома напротив, где жил паренек скопилась огромная толпа людей, одноклассники мальчика, родственники, соседи. Я нагло протиснулся сквозь людское сборище, встал прямо перед небольшим гробом, стоявшем на двух кухонных табуретах. Гриша в школьной форме со значком октябренка на лацкане пиджака выглядел спящим. Громкие вопли горя матери Григория упавшей на колени перед телом "спящего" сына сделали смерть осязаемой для меня. Колкие, острые пугающие мысли о собственной кончине возникают у человека на любом отрезке жизненного пути. Раздумья о том дне, когда придется покинуть мир живых, наведываются к кому, то чаще к кому то реже. Бывало, тягостные жизненные обстоятельства ставили вашего покорного слугу на колени, и я был на грани самоубийства. Случались счастливые деньки, и жажда жизни пожирала меня с потрохами.

Постояльцы "Бангог-Хилтон" волей, неволей ежедневно задумываются о погибели. 50 % здешних заключенных потенциальные смертники. Давящая, удушающая энергетика страха от смертников-заключенных вселяется в охрану, обслуживающий персонал тюрьмы, соседей сидельцев. Умирать, конечно, страшно, но ожидание кончины, выкручивающее душу мучительно.

Жесткое непрекращающееся противостояние с некончающимся потоком тоски и обреченности обостряется от безысходности и неверия в победу.

Ведь даже если меня не расстреляют, то, безусловно, наказание в двадцать лет тюрьмы гарантированы. Мотивация запредельная выбраться отсюда любой ценой, одарить безмерной любовью, заботой Грэг и будущего ребенка. Но надежда выйти на свободу ничтожна мала.

Когда тяжкое покрывало депрессии покрывает меня, губами шепотом молюсь Богу. Да, man, одно чудо поможет мне. Критичный, запущенный случай у пациента. Отче наш, Иже еси на небесах! Да святится имя Твое, Да придет Царствие Твое. Повторяю чудодейственные строки, пять, десять, пятнадцать раз, не считаю. Перестаю читать молитву, когда прилипшее уныние пасует, удаляется прочь. Пусть ненадолго, но дает передышку. Я чистосердечно каюсь перед Господом. Прошу прощения за все гадкое сотворенное мной перед людьми и перед ним. Простит ли?

Левинзон посещает часто. С каждым приходом он мрачнеет. Догадываюсь дела подзащитного никудышные. Андрей скрывает недобрые вести, глубину трагизма сверх сложной ситуации в которой пребывает подопечный.

10 декабря 2008 года, внеплановое свидание с Левинзоном. Расследование уголовного дела против меня подходит к завершению. Проходят дополнительные опросы свидетелей, опознания, экспертизы. Следственно-оперативные мероприятия значительно прибавляют доказательственной базы моей причастности к крупной контрабанде наркотиков. Левинзон торопливо копается в ворохе бумага, разыскивая какой-то конкретный документ. Я застыл телом, нешевелюсь отрешенно глазею на пухлого охранника. Таец замечает неосторожного наблюдателя. Злобно гавкает непонятной фразой в мою сторону. Показывает резиновой дубинкой в настенные часы, тридцать минут времени, ни секундой более.

— Да, да, — Андрей торопится, — вот нашел. Он аккуратно вытаскивает из кипы документов два скрепленных скрепкой листа бумаги. Вижу цветной российский герб над машинописным текстом. Левинзон сразу протягивает мне документы. — Андрюш расскажи сам. Пожалуйста, — отказываюсь от прочтения. — Таиланд безапелляционно отказал России в твоей экстрадиции. Власти сослались на неподписанный договор между странами о выдаче преступников. Сторонний гул, далекий шум в ушах, мир плывет перед глазами. Удар ниже пояса, который не ждешь. Минут пять я не чувствовал, не слышал, не видел вокруг себя никого и ничего. Смерть, состояние, которое я испытал в тот момент. Не физическую смерть, а душевную. Рушились мечты, последние надежды. Перед глазами проходили картины прошлой жизни, чувство умиротворенности заменило тревогу и страх, я отстранился от реального бытия, и уже не хотел возвращения в сегодняшний день. — Через неделю суд, — Андрей не замечает моего состояния. — Я уверен, сможем отбить тебя от смертной казни. Далее..-Я догадываюсь Андрюш, кто меня мог предать, — перебиваю Левинзона. Голос мой звучит тихо, дается с трудом выговаривать фразы, кажущиеся, что слова вовсе исходят от постороннего человека. Левинзон близко наклоняется ко мне, чтобы расслышать бормотание. — Майкл, — спокойно роняю я. — Ты уверен? Что Майкла рук дело? — с нескрываемым сомнением переспрашивает адвокат. Я, щурясь, смотрю на Левинзона. Он ждет подробностей. — Уверен. Хотя какое это сейчас имеет значение, — равнодушно отмахиваюсь. — Это уже не важно. — Антон, ценность имеет любая информация, — Андрей крепко цепляется за выпущенную мной фразу. — Хорошо, — соглашаюсь, — расскажу.

 

38

If you came to find your self in AmsterdamIt, stwo late.You are lost.(Если ты приехал найти себя в Амстердам, то уже слишком поздно. Ты потерян. (ц)).-Тут все поголовно говорят правду, так принято, man! Не пытайся скрыть истину о себе, ты уже вычислен. Мы в курсе, какой ты мерзавец и кидало, скольким женщинам ты принес горе, а сколько детишек растет без отца. А, родители и друзья? Впрочем, пустой базар! Заканчивай, дуть! — Эй, ты! Слышишь чувак!!!! Я поворачиваю голову, меня дергает за плечо огромный негр с жемчужно белыми зубами. — Все, ок! — отпихиваю парня. Приболдел слегка с непривычки, прилипнув к расплывающейся, пожухлой надписи на кирпичной стене. Я потерян, потерян, потерян, потерян. Я в кофешопе "Мрато" на улице Красных Фонарей и я дико обкурился в хлам. Первый день Амстердама! О, man. Именно в Амстере, сойдя с трапа самолета на землю аэропорта Схипхол всеми фибрами души и тела ощутил беспредельную свободу.

"Мрато" первое попавшееся заведение на пути непонятно куда. Неприметное с наружи заведеньице внутри напоминало музей современного искусства. Куски мозаики покрывали пол, свет походил на лазерные указки, точечно бьющие на психоделические картины, развешанные по стенам, бесформенные скульптуры из колючей, ржавой проволоки и расплавленной пластмассы перемешанной с фрагментами дерева воняющего благовониями. Короче, атмосферка 21 века. По минимуму никчемных удобств, максимум бурлящих под воздействием "веществ" чувств. Широченные упругие топчаны лежаки для расслабленных посетителей укромно спрятались в полутьме под мерцающим светом флюро ламп. Чуть слышно играет техно. Путникам приносят угощения, туристов любят и почуют от души. Заказав микс трех разных сортов травы, апельсиновый сок, завалился в самый дальний угол, под потолком болталось голубое пластмассовое сердце пробитое стрелой с коротким текстом: "Ты попал мужик". Оно кружилось почасовой стрелке, оперение стрелы играло блестками. Бесхитростный заказ принесли быстро. Официант чье лицо я не разглядел, тощий юноша в желтом велико размерном свитере положил добротно скрученный джоинт, спички, поставил стакан апельсинового сока на столик встроенный с боку койки. Он пожелал приятного отдыха, показал на кнопку, установленную под крышку стола для вызова официанта, бесшумно удалился. Я первым делом раскурил "косяк" травы. Затянулся глубоко до предела вдоха, подслащенный дымок мягко прополз через глотку, насытил объемно "кайфом" легкие. На язык осел знакомый привкус шмали. Несколькими полноценными почтенными затяжками я прикончил "джоинт". Потушив тлеющий окурок о пепельницу на тонкой ножке, торчащей из пола, похожей на галлюциногенный гриб, я прилег на лежак, раскинул по сторонам руки, закрыл глаза. Тело быстро расслабилось, теплые успокаивающиеся течения понеслись по кровяным сосудам, повергая меня в глубочайшую отрешенность, границы восприятия мира прорвались, я взлетел… — Смотри, здесь свободное место, — девичья русская речь прервала мой одиночный полет к линии горизонта восходящего солнца. Почувствовал, как кто-то сверху падает прямо мне на живот. Женский испуганный короткий визг влетевшей в ухо силой вернул меня в "Мрато". Распахнув глаза, оторвав голову от топчана, я наткнулся на милую девушку, испуганно разглядывавшую меня будто я инопланетянин. — Кристина что с тобой? — послышался второй девичий голос из темноты. — Все в порядке со мной, Оль, место занято, — Кристина привстала с твердым желанием уйти, — я не разглядела.

— Простите, пожалуйста, — произнесла она на русском. Представляю ее удивление, когда я на чистом русском, вежливо попросил их присоединиться к скромной мужской трапезе. — Здесь места хватит всем. Оставайтесь девчат, — попросил напористо я. — Ну не знаю, — кокетливо засомневалась девушка, вглядываясь, чтобы получше разглядеть в темени хозяина гостеприимного предложения. — Оль залазь, — храбро скомандовала Кристина, — нас приглашают, — отбросила сомнения девушка. Моя русская речь сыграла на пользу коммуникации со слабым полом. Подруга торопливо закопошилась, снимая туфли. Умело расправившись с обувью, она юрко проползла к нам с Кристиной. Я без промедления нажал на секретную металлическую кнопку под столешницей. Спустя минуту подошел знакомый худой парень-официант. — На ваш выбор, — авантюрно махнула рукой Кристина на принесенное меню "веществ".

Без экспериментов выписав стандарт, два "джоинта" с опробованным мной травяным наполнителем, пару волшебных гашишевых кекса, три бутылки минеральной воды без газа, я отрекомендовал себя дамам. — Антон. — Кристина, — услышал уже знакомое имя, — это моя подруга Оля. — Очень приятно, — присела справа от меня Ольга. Кристина разместилась слева. Официант разложил принесенный набор перед нами на столике, откланялся, пожелав хорошего отдыха в "Мрато". -Ну, погнали девчата, — водушевляюще призвал я, активно разламывая свежайшие кексы и разливая воду по стаканам. — Пожалуйста, угощайтесь, — предложил выпечку. — Ой, ребят, боюсь, — пугливо засопротивлялась Ольга, — никогда не пробовала наркотики. — В жизни нужно испытать все, — Кристина уверенно взяла кусок угощения и отправила в рот. Я подал стакан воды запить выпечку. Девушка сделала пару глотков, передала сосуд подруге. Ольга вдохновилась решительностью Кристины, надкусила кекса, распробовав вкус, скушала остальной кусок. Мы сидели в позах лотоса, молча, доедали сдобный хлеб с изюмом и гашишем, запивая водичкой. — Вы первый раз в Амстердаме? — нарушил тишину трапезы я. — Ага, — подтвердила довольная Кристина, — вчера прилетели. Решили зайти в кофешоп, попробовать наркотики, — смущенно хихикнула она. — А, вы на отдыхе? — подключилась к нашему словесному трепу Ольга. — Можно ты. Я не такой старый, — усмехнулся я. — Только сегодня прилетел в Амстердам. Планирую прокатить по матушке Европе. — Здорово, — восхитилась Кристина, — это моя мечта путешествие по Старому Свету. Я, не дожидаясь прихода от заряженных гашишем кексов, раскурил "косяк" гидропоники. Передал Кристине. Девушка призналась, что не курила никогда и не знает как это делать. — Ты открой рот, — разъяснил Кристине бесхитростную технологию курения, — задую парик. Ты, неторопясь, вдыхай дым, как только почувствуешь, что достаточно, больше не лезет, хлопни легонько меня по руке.

Девушки внимательно выслушали инструктаж опытного "следопыта" по употреблению "дури". Мы курили, девчата с непривычки усиленно кашляли после сытных затяжек дыма. Хотя отдадим должное трава приятная, не першило противно в горле, не драла дерзко легкие. "Джойнт" стремительно был прикончен. Мы сделали небольшой перерыв в дегустации "веществ".

Болтали с девчатами на разные отвлеченные темы. Необязывающие ни к чему разговор о шмотках, автомобилях, спорте, путешествиях, прыгали, перескакивая с одной истории на другую. Вообщем обыкновенная, ненапрягающая болтология под хорошей "ганджей". Ничего не значащее общение для девушек, но весьма важное для меня. Я несколько лет нуждался в таком рядовой человеческой коммуникации. Изрядно соскучился по заурядной болтовне с людьми на свободе. Узнал, о чем думают, мечтают, чем живут молодые ребята сегодня. Подружки разговорились под волшебным влиянием "дури" их тоненькие голоса журчали бегущими ручьями. Я осторожно рассматривал Кристину и Ольгу. Подружки были одеты весьма непритязательно. Классические джинсы и обтягивающие, одинаковые, белые футболки. Девчата выглядели на лет двадцать пять, ухожены и спортивны, источали ароматы духов. Кристина блондинка, Ольга рыженькая. Они симпатичные и сексуальные. Они самостоятельные, преуспевающие женщины 21 века, прекрасно образованные, с материальными устремлениями. Они двигаются карьерной лестницей вверх, делая собственный бизнес, или работая в компании европейского уровня. Они, конечно же, мечтают о семье, муже и детях. Им только двадцать пять, а они уже не малого достигли, заработав честно на автомобиль, квартиру, путешествия, дизайнерские вещи. Девушки с интересом вопрошали о моей жизни. Я как на духу выкладывал тернистый путь бывшего бандита, прошедший, перед тем как очутиться здесь. Их вовсе не дивили мои лихие приключения, отрывные тусовки, количество городов мира в которых побывал, долгий тюремный срок, немалые деньги в 90-х и полный голяк денежных единиц в нулевых. Возможно, они мне честно поверили, а вероятно просто притворились, подумав, что хочу произвести не згладимое впечатление плохого парня, чтобы переспать. Но, мне от признательного рассказа стало как, то легче, умиротворенно на избитой душе.

Я взял второй "джоинт", закурил. Ольга пропустила ритуал курения. Она здорово приболдела, вкусив сполна дурмана. Кристина самостоятельно сделала пару душистых тяг и тоже отстранила волшебную курительную палочку. Я махом добил "косяк". Мы сидели какое-то время, молча, слушая даб-техно.

Подошел мужчина, темные очки, длинные, прямые волосы, на голове бейсболка, "русская" борода, черная футболка с коротким текстом алого цвета по центру: "Не забывай, ты здесь ненадолго…". Внешний вид мужика, знакомые черты лица, кого-то мне напомнили до боли. — Добрый день, — он любезно приветствовал нас на английском, — Вы русские? — Да, — не мешкая, ответила Ольга. В облике незнакомца я без затруднений распознал Майкла. Хриплый голос бывшего партнера предательски сдал дружбана с потрохами. Меня взяла приятная дрожь от неожиданного рандеву. Встав во весь рост на лежаке, неистово радостно закричал на русском:-Русские, русские твою, мать. Майкл!!

Девушки растерянно перевели глаза с меня на Майкла.

Бывший партнер снял солнцезащитные очки. Он, прищурившись, всмотрелся в темноту норовя разглядеть хозяина громкого рыка. Я шагнул к краю топчана, встал как вкопанный перед бывшим компаньоном, раскинул широко руки в стороны для дружественного объятия. Наконец-то он признал обладателя несдержанного крика. — Антонио, Антонио!!! Ты ли это, мой северный друг? — неописуемый восторг мужика не знал границ. — Да, это я, — гоготал ответкой. Спрыгнув на пол с лежака, железной хваткой обхватил Майкла руками вокруг туловища, приподнял что есть силы. Майкл разнузданно заржал на весь клуб. Поболтав в объятиях старого компаньон, я вернул его на место. Кристина и Ольга заворожено следили за трогательной сценой встречи двух закадычных друзей. — Антонио, ты как здесь? — Майкл толкнул играючи меня в плечо. — Самолетом, чувак, — подтрунил я. — Твои цыпочки? — кивнул он на девчат. — Нет. Здесь познакомился, — вспомнил женского угодника Майкла, тонкого ценителя девичьих красот. — Если с тобой, значит стали твои, — он заразительно посмеялся над придуманной шуткой. — Красивые! — открыто любовался он девчонками. — В России все женщины прекрасны, man, — с гордостью провозгласил я. — Я так и понял, что они из России, — с хитрецой поглядывал он на подруг. — Прекрасно помню русских женщин. О! — упоительно протянул Майкл.

— Расскажи о себе Антонио. Как ты? У тебя неприятности были, — перешагнул Майкл. — Майкл, я семь лет отсидел в тюрьме, что тут рассказывать, друг.

— Тюряга, она везде тюряга. Освободился, сделал паспорт, купил билет и вот стою пред тобой, — без особого энтузиазма вещал я. Майкл не просил о подробностях попадалого, куда я влип как малолетний пацан.

— Меня семь лет назад кинули. Помнишь тусовку в Вильнюсе, вот после нее сразу и закрыли, — озвучил фатальный эпилог прошлого криминального.

— Да, да Антонио в курсе. Даже больше скажу. Когда тебя упрятали за решетку, ко мне подкатывал Бович, но был послан. Там какие-то ментовские интересы возникли по бизнесу, — смешно показал он Бовича. — В общем, я от сотрудничества с напарником твоим открестился. — Бович второй раз приехал с типом по имени Колошенко. Угрожали, — пальцами правой руки Майкл сделал "козу". — Вот мудаки они считают, что здесь у них как дома, — усмехнулся он.

— Послал на хрен само собой придурков. Денег потерял я. Это да. Зато без геморроев. Твои "друзья" потом долго крутились по округе. Поставщика искали марочного "экстази". Крупники само собой отказали. Так они с румынами подвязались с мутными. Третий сорт производители. — Ну, а ты, man! Какие планы? — Майк хитро смерил взглядом, — Чем займешься? Может, совместное дельце замутим по старой памяти? Всегда мечтал о таком партнере как ты! А, Антонио! Как предложение? — он ладонью слегка ударил меня по грудной клетке. — Давай man! Пришло время взбодрить этот летящий по наклону мирок. — Эх, Майкл, дружище, мне тоже вставляло работать с тобой в паре! Помнишь наши приключения? — Да, да, естественно помню, были времена, — он обратил вверх глаза.

— Я завязал с наркотиками, не хочу торговать "веществами", баста, — уверенно заявил я. — Понимаю, — покачал вверх-вниз головой Майкл. — Нет, так нет, — с легкостью согласился он. — Чем жить собираешься? Спрашиваю из чистого любопытства. — Не придумал пока, — честно ответил я, — возможно, организую кабак, типа этого кофешопа. — Это мое заведение, — спокойно оповестил Майкл. — Ничего себе получилось? — Да, здорово вышло! — я поднял кулак с поднятым большим пальцем. — Я понял, Антонио, ты завязал. Решил быть добропорядочным налогоплательщиком, открыть лавку или вроде-того. Чтобы безопасно, так? — Типа. Это же нормально, Майкл! Так жили наши родители, так должны жить мы, семья, дети, работа, — доказывал я. — Конечно, твое право. Другое дело ты сам. Сможешь ли измениться внутренне. Я, ты, парни из нашего круга, мы другие. Мы любим большие деньги, свободу, совсем иные идеалы непохожие желания и мечты ребят из офисов, с их тещами, кредитами, стабильностью, будь она не ладна. Нас даже гроб не исправит, а не то, что любящая жена. Она либо смирится с таким, какой ты есть, или свинтит к чуваку с нормальной работой, интересами, — он ухмыльнулся. — Ты прости меня Антонио, может показаться, что с пути истинного сбиваю, — он заглянул мне в глаза, — нет, ни в коем разе. Ты умный парень! Знаешь, всегда чего хочешь. Уговаривать не стану. Ты упертый малый, раз решил, не переубедишь. Вдруг передумаешь, обращайся. Я хочу расширяться и вернуться на Российский рынок. У меня движения в Таиланде планируются. Мне нужен компаньон. Будем работать 50 на 50. Как предложение? — Заманчиво, — констатирую я. — Но… — Я понял Антонио, — перебил Майкл, — теперь ты знаешь, где меня найти. Кстати, если тебе негде остановиться поехали ко мне. Поужинаем, познакомлю тебя с Софией, женой. Она обалденно готовит рыбу. Выпьем, повспоминаем былое. — Спасибо Майкл, в следующий раз с удовольствием приму твое приглашение. Сегодня другие планы, поезд рано утром. — Понимаю, понимаю, — повернулся он к девчатам, — отдохни хорошенько. Мы дружно залились смехом. Девушки отвлеклись на наш заливистый ржач. Кристина протянула руку Майклу для знакомства. — Кристина. Моя подруга Ольга, — левой рукой указала она на подружку. — Майкл, — он как истинный джентльмен поцеловал руку леди. Майкл обильно посыпал кучей комплиментов девчат. Кристина предложила заказать еще, что чего нибудь веселого из "веществ", продолжить отдых вчетвером. Майкл сослался на сверх занятость, отказался от приглашения… Девушки разочарованно повыдахали, сделав обидчивые гримасы. — Но! — сделал заявление Майкл, — я хочу вас угостить вкусным продуктом, который произрастает на Мадагаскаре. Он позвал официанта. Разъяснил парню на понятном только им языке заказ-сюрприз. Официант внимательно выслушал хозяина, в конце улыбнулся. Когда Майкл закончил, официант отрапортовал, через 10 минут блюдо приготовят по высшему разряду. На прощание Майкл крепко пожал мне руку. — В следующий раз я обязательно воспользуюсь твоим предложением о домашней рыбе, — посулил я. — Ну, тогда бывай, — помахал он девушкам на прощанье рукой.

— Жалко, что твой друг не остался. Такой мужик, продвинутый! — загрустила Кристина. — Ничего не поделать! — ответил я. — Вы давно знакомы? — вступила в обсуждение скромно молчавшая Ольга.-15 лет. — Круто, — восхитилась Ольга, — мужчины умеют дружить. — Чем занимается, твой друг? — Он владелец сего заведения. Девушки рассчитывали еще разузнать о бывшем компаньоне. Перебил подружек запыхавшийся официант с драгоценным подарком от Майкла. — Мы меняем курс движения, — заправски командую я. Девушки с опаской поглядели, как я вкусно раскурил принесенный "джойнт", подарок Майкла. До поезда 6 часов. Спустя шесть месяцев в "Мрато" мы с Майклом ударили по рукам о первой сделке контрабанды наркотиков.

 

39

Знаешь man, что испытывает человек, когда приходит время умирать? Именно, он точно знает, через месяц его не станет совсем. Страх! Настоящий такой животный страх без сторонних примесей в виде надежды на спасение. Не путай с боязнью, с сильным опасением чего либо, с тревогой на душе. Истинный страх прекращает, какую либо позитивную деятельность человека, укладывает тело на кушетку спиной и отрешенным взглядом в белый потолок. Ты больше ни о чем не думаешь кроме страха. Он каждую минуту везде и всюду, во вкушаемой пище, в дыхаемом воздухе, в бегущей по венам крови, в мозгах. От страха не укрыться, не отвлечься. Не переключить внимания, ведь он последний твой страх. Больше не будет ни радости, ни страха, никаких эмоций. Ведь скоро конец. Последние недели моего бытия переполнены крахом из довлеющий беспомощности, пожирающего угнетения, подавленного психического состояния. Понимание смертного эпилога формируют твои дальнейшие действия. Если веришь в Бога, молишься, если нет, то просто ждешь. В удручающем ожидании исполнения приговора, осужденные к смерти, сходят с ума, кончают жизнь самоубийством, принимают веру в Бога, цепляются за надежду на пожизненное заключение, кто-то просто смиренно дожидается, когда придут надсмотрщики, чтобы сопроводить на смертельную инъекцию или расстрел из пулемета. Мои две недели ожидания после вынесенного смертного наказания в суде первой инстанции состояли из постоянной молитвы, чтения Нового Завета. Я раскаивался в содеянном перед Богом и людьми, надеялся на пересмотр трагичного приговора. Левинзон принес иконы, Пресвятой Богородицы и Николая Чудотворца. Я громогласно испрашивал прощения у Святых, каялся, умолял продлить жизнь пусть пожизненным заключением, но продлить. Чтобы увидеть своего будущего ребенка, готов был на все, но я использовал кредит доверия Всевышнего, поэтому только его снисхождение могло помочь. Я погряз по уши в тяжких грехах, много подлостей сотворил, бед принес людям. Мне не нужна свобода как таковая, или жизнь. Выпрашивая возможность, пусть находясь за решеткой, временами проводить время с ребенком, принять участие в воспитании. Я молился и ждал аппеляционный суд. Я не верил в Бога, man! Точно так же как и ты. Да, да знаю, что ты крещен, посещаешь Храм в большие церковные праздники или, когда тебе чего нибудь от Него нужно. Я всегда был уверен в своих собственных силах. Бог стоял в далекой стороне. И только сейчас весь такой беспомощный, бессильной распластавшейся букашкой на асфальте умоляю в помощи Всевышнего. Знаю, мои грехи тяжелы, я пал так низко, оттуда выбраться своими силами уже не выйдет. Заклинаю обещаниями именно Его, если вдруг не погибну, изменюсь кардинально, к наркотикам больше не притронусь никогда и ни за что. Нам всегда приходиться делать выбор. Порой жесткий, жестокий, по отношению к другим людям иной раз предательский. Таковы простые правила жизни. Я перед выбором одного из двух: или умереть, так и не дождавшись рождения малыша, или сдать партнеров по бизнесу, Майкла. Левинзон протягивает пачку чистых листов бумаги и шариковую ручку. — Зачем? — инертно я. — Ты признал вину, судьи первой инстанции, конечно, оценили чистосердечное раскаяние, — подбадривает изо всех сил Левинзон. — Поэтому впаяли смертную казнь? — ухмыляюсь нервно я. Усталым взглядом гляжу на Левинзона. Я спокоен, точнее смирился с участью смертника. Моральные и физические силы улетучились из меня. Андрей не отступает, энтузиазм адвоката поражает. Левинзон последовательно излагает план по спасению свыкшегося со своей участью смертника подзащитного.

— Ожидаемо Антон — твердо утверждает он. — Успокойся. — Может, закуришь? — подвигает сигаретную пачку "Marlboro" лежащую в центре стола.

— Хреновые мои дела! — силюсь пошутить, — Раз призываешь покурить. Первый раз слышу от тебя такое предложение, — выпускаю смешок. — Тайцы могут вынести более мягкий приговор, — не отвлекается он на мои ехидные шутки, — даже не пожизненное, а конкретный срок, пусть длительный.

— Двадцать пять-тридцать лет, — не останавливается он, не пуская меня втиснуть уточняющие вопросы. — Года три проведешь в местной тюрьме, более-менее бытовые условия обеспечим. Параллельно пробьем выдачу тебя под Российскую юрисдикцию. Шанс есть. Причем не малый. Это реальное положение дел. — Что требуется? — хватаюсь цепко я за проплывающую мимо спасительную соломинку. — Рассказать, — обычной интонацией молвит адвокат. — О чем? — Все о наркобизнесе. Явки, пароли, места производства наркотика, поставщики, лидеры наркосиндикатов. Изложить на бумаге подробно, честно. Ты крупная для тайцев добыча угадившая в их сети. Просто так они пленника не отпустят. — Сдать компаньонов? — уточняю я даже без удивления. Я к такому раскладу был готов. — Сдать, — констатирует он. Я не раздумываю и не сомневаюсь, не мучаюсь угрызениями совести о предательстве партнеров. Майкл не погнушался кинуть меня, понимаю, что есть партнеры, которые мне не сделали ничего плохого. Вели себя порядочно, если можно так назвать отношения людей в криминальном предприятии. У меня нет другого выхода, я поступлю, как считаю правильным. — Андрей, партнеры быстро поймут, кто их предал. Нужны гарантии безопасности Грэг, ребенка, матери! — Их защитят. Придется сменить жительство, фамилия, имена. Будь, спокоен не переживай. — Хорошо, — закуриваю сигарету. Молчим, я курю, Андрей роется в документах. Когда сигарета дотлевает, тушу ее о пепельницу, беру стопку чистой бумаги принесенную для меня Левинзоном. Прошу охранника сопроводить в камеру.

 

40

Мы рождаемся маленькими склизкими комочками, больше похожими не инопланетянина чем на человека. Крупная голова, короткая шея и короткие ножки, большое туловище. Лет через 25–30, гадкие утята превратятся в прекрасных лебедей. Взрослые люди выучатся ремеслу, пойдут работать, женятся, для того чтобы родить потомство, так по замкнутому кругу, так определено природой и Богом. В рождении и воспитании детей есть смысл нашей земной жизни. Когда Грэг сказала о беременности, счастье подняло меня, я летел словно шар по бескрайнему небу наполненный радостью. Я хотел ребенка. Малыш был долгожданный, от любимой женщины.

Грэг просила, заклинала покончить с криминалом. Она чрезвычайно боялась, что меня убьют либо посадят. Женское чутье ее не подвило.

Я гарантировал, что завяжу с преступным бизнесом. — Три, четыре ходки. И передам управление предприятием другим лицам. Выйду из дела, — успокаивал усиленно ее, — посвящу себя воспитанию нашего будущего малыша. У нас достаточно денег, чтобы безбедно жить. Я дал обещание в первую очередь самому себе в ближайшие месяцы завершить с наркоторговлей. Поговорил с Майклом о планах продать долю. Мы долго сидели у него в "Мрато", выпивали, вспоминали 90 годы, общие приключения, истории из жизни. Признаюсь. Я был благодарен партнеру, что он взял меня в долю бизнеса в 2007 году. После моего шестимесячного путешествия по Европе, когда в карманах брюк было зеро. Германия, Франция, Испания, автостопом, дешевым вагоном поезда, город за городом я проделывал путь, нащупывая органами осязания и обаяния личное будущее. Работал, где придется, жил там куда пускали. Просто заходил в первую попавшуюся торговую лавку, предлагал выполнить любую работу, за деньги, еду или ночлег. Мне остро требовались те полгода поездок, переосмыслений былого, поисков новых целей.

Я уже не тот двадцатилетний, дорвавшийся до кучи денег в возрасте в котором сегодняшние молодые люди в большинстве своем живут за счет родителей или работают в "Макдональдс". Не молодой парень, с нашего двора достигшей в одночасье всего, о чем грезил в двенадцать лет. В тридцать два года я менял жизненные ориентиры, кардинально Я был нищий, но вольный, и передо мной лежало несколько дорог-путей. Чего я желал, чувак? Обычных, понятных вещей, человеческих отношений, людских чувств. Я грезил встретить женщину, мать моих детей. Семью, детей, большую лохматую собаку, дом с верандой, собственное дельце позволяющее жить не ниже среднего. Как видишь, я не удивил тебя ни чем. Тот отъявленный наркоторговец исчез из полезрения. Я визуально представлял, как к нам в уютный дом с лужайкой будут приезжать гости, друзья на выходные. Мы сделаем фирменное барбекю, выпьем, пошутим о всякой ерунде, повеселимся одним словом. Я желал видеть, как растут мои дети, как я стану воспитывать их, учить, буду любящим отцом и другом для ребят. После моей длительной поездки по Европе, я вернулся в Амстердам. Устроился экскурсоводом в местное турагентство. Познакомился с Грэг. Направление жизни желанно складывалось. Работа, любимая женщина. Грэг я чистосердечно излил о своем прошлом, контрабанде, тюрьме. Она не бросила меня, просила забыть о произошедшем. Это уже прошлая жизнь. Время встречи и наша общая жизнь с Грэг стало самым счастливым временем для меня. Мы до краев наслаждались друг другом как любая влюбленная пара. Мы строили планы, родить детей, купить дом. Я прекрасно понимал, перспектив заработать и сделать комфортной жизнь Грэг моих будущих детей трудясь зкскурсаводом, нет. Нужен был первоначальный капитал для запуска легального бизнеса, устройства семейного быта. Год не более работы в наркоторговле, я покину криминал уже навсегда. Грэг я не сообщил о планах вернуться на старую дорожку продаж "экстази".. Майкл принял меня с распростертыми объятиями. Перейдя к сути просьбы, я откровенно сказал Майклу, что нужны деньги для легального бизнеса. — Я понял тебя, man, — невозмутимо выслушал Майкл. Предложил следующее: — Тайланд и Россия. Два рынка, куда я планирую влезть в ближайшее время. Регионы отнюдь не из легкодоступных. О России ты сам в курсах. Про Таиланд, расскажу.

Играть сразу по крупному будем. Безо всяких там разведкой боем. Мы же не лямзики. У меня есть партнер в Москве, твой старый знакомый Мамино, в Тайланде-Таксин, "источник счастья" по тайски. В первую очередь займешься Тайландом, знаешь, как зовут местные "экстази" Яа-Баа. Яа — таблетка, лекарство Баа — сумашедщий.

В Таиланде "Е" является очень популярным наркотиком. Как и везде, самой большой популярностью "колеса" пользуются спросом в ночных клубах и на крупных пати, и тех и других в регионе предостаточно.

Поставки делаются четыре раза в год. Везем самолетом. Безопасность обеспечивает Таксин, он с властями решает. На месте договоришься с местными продавцами. Таксин с ними познакомит. Твоя главная задача наладить сбыт, организовать движуху, системно. Тайцы не умеют правильно работать. Ты справишься. Вообщем все с нуля фактически. Конкуренция там большая, но мы уже навели мосты с тамошними сбытчиками, они готовы к сотрудничеству, так как условия мы даем лучше. Соответственно тех торгашей направить нужно в конкретное русло, обучить и все дела. Полицейские нами куплены. За это не переживай. И еще, man! За сбыт наркоты в Тайланде смертная казнь. Так я вписался в старую тему "экстази". У Майкла действительно все оказалось на мази первично по Таю. Таксин парень тридцать лет, в деле варился десять лет, имел опыт ведения криминального бизнеса. Ростом метр с кепкой, хилый. Умел парень договариваться, вести переговоры, обладал прекрасной деловой хваткой. Через год деятельности, я структурировал, организовал, каналы сбыта в соответствии с правилами продаж и рекламы товаров повседневного спроса. Наш товар был представлен повсюду, где только он мог быть представлен от захолустного бара до известных туристических мест отдыха. Мы держали процентов 60–70 % рынка Тая, начали наступление на другие страны Юго-восточной Азии.

 

41

Левинзон оживлен. Адвокат с отличными новости по мою душу.

Я брякаю кандалами, сажусь на привычное место арестанта. В руках держу листы бумаги и ручку, выданную мне Левинзоном пару дней назад для написания признательных мыслей с предательством компаньонов.

— Привет, — сияет улыбкой Левинзон.

— Здравствуй, — подыгрываю, претворяясь довольным.

— Ну, давай, — тянет он руку нетерпеливо, чтобы забрать бумаги признаний.

Я послушно передаю.

— Так, — серьезно всматривается он в первый лист. Переворачивает, глядит на следующий, и так подряд листа четыре.

Он недоуменно поднимает глаза.

— Но, здесь, же ничего не написано, — растерянно по детски. — Это шутка Антон?

— Нет, — изрекаю я.

— А, что тогда?! — Андрей ошарашен поведением подзащитного.

— Я не буду ничего писать Андрюш. Это мое финальное слово. За мной итак грехов полный вагонный состав. Больше не хочу цеплять прицепов с предательством, и всяким остальным дерьмом.

— Подожди, подожди, — тормозит меня Левинзон, — нервозно вскакивает со стула. Охранник вопит, что есть силы, тыча резиновой дубинкой на стул. Андрей плюхается обратно, нервно трясет меня за кисть руки. Я не противлюсь. Я сдался.

— Тебя же расстреляют дурак! — протяжно вопит Левинзон ругательство, дурак.

— Я все решил Андрей. Все нормально, — хладнокровно молвлю я.

Я не расслышал за захлопнутой дверью комнаты свиданий призывные слова Левинзона меня опомниться. Взбешенная охрана нарушением поведения силой выволокла Андрея из помещения. Я более не видел его, ни посла, ни Грэг, мать, ни кого. То, что ты читаешь man текст моего тюремного дневника. Это последние строки написанные собственноручно. Далее меня уже не было на белом свете.

Люди рождаются, живут, умирают. Человеку определен срок, промежуток времени между рождением и смертью, год, десять, тридцать, пятьдесят, сто. Никто не ведает, кому, сколько отведено бродить по земле. Человеки строят свою судьбу, во всяком случае, так они думают. Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах (с).

Между рождением и смертью люди наполняют свой путь целями, достижениями, впечатлениями. Мы впускаем в свою жизнь людей или входим в чужую. Жизнь пролетает стрелой, каждым годом набирая сумасшедшие обороты, мелькает временами года, праздниками, рождением детей и внуков, уходом в мир иной близких людей. Мы задумываемся о смерти, когда кто — то умирает из близких людей или заболевает смертельной болезнью. Смерть всегда рядом. Бояться смертушку все. Умирать всегда страшно. Чем старше мы становимся, тем спокойней или тревожней относимся к смерти, силимся больше успеть при жизни сотворить. Но только ради чего? Одни кто верит в Бога, уверены, что жизнь иная будет после смерти, и поступки на этом свете засчитают в минус или плюс. Другие полагают, что жизнь дается для продления потомства, третьи для кайфа и получить от жизни нужно максимум. Первые уходят в монастырь, вторые рожают и воспитывают детей, третьи просто живут на полную катушку. Рождение, первый шаг к смерти, — сказал он. Возможно, так подумал я. Смерть не явится сюрпризом, открытием. Ты знаешь! Она ходит рядом, касаясь тебя. Умрет каждый! Каждый, кто сделал первый шаг. Рано, поздно, не имеет значение. Думаю значимым трудно назвать что-либо происходящее с людьми, кроме смерти. Потому-то, твоя цель смерть, потом разберешься с горизонтом после смерти. Проблему нужно решать по мере поступления. Я погнал…