Он: Юра искал ее.

Только что он слышал стук пальцев по клавишам: она что-то писала, но теперь тишина. Он зашел на кухню, на столе были разбросаны книги и блокноты. Он заглянул в экран ноутбука: «Численні емпіричні дослідження також доводять: ЗМІ збуджують емоції і задовольняють тих, хто шукає «гострих відчуттів», і найчастіше ЗМІ викликають такі емоції: стрес, страх, тривогу». Это были последние слова. Надо будет попросить ее об ответной услуге, пусть переведет его статьи на украинский, его недавно попросили дать что-то в местный журнал. Тем более она так интересуется его операциями, и он заметил, что она ориентируется в нейрохирургических методах уже не хуже Вали. Это можно понять: ее мозг привык быть в тонусе и все время что-то изучать, куда-то вникать. Пусть лучше вникает в его работу, чем в жизнь других людей.

Может, она у Миши? Сын в детской складывал нехитрый конструктор, который она сама собирала ему уже много раз. Наверное, усадила его выполнять самостоятельную работу. В ванной – никого. Юра зашел в комнату для гостей и застыл в дверях.

Маричка стояла перед зеркалом, задрав футболку и завязав ее узлом под грудью. Самое большое зеркало в доме, вмонтированное в шкаф, – понятно, что оно ее манит. Она не видела Юру, она, словно загипнотизированная, вглядывалась в свое отражение. Ему казалось, что она не просто стоит, но не мог сразу определить, что его смущает… Она двигалась! Ее бедра и живот двигались или ему так казалось? Он пригляделся и различил мелкие, короткие, еле заметные колебания внизу, при этом плечи, грудь и руки как будто окаменели и не принадлежали ее телу. Она победно смотрела на себя в зеркало. Она себе нравилась. Он опустил взгляд на ее бедра, они притягивали дразнящим, едва уловимым покачиванием. Он не мог от них оторваться и уже поймал траекторию, повторял динамику, а она все увеличивала амплитуду, и он – вместе с ней. Он с усилием оторвал взгляд от ягодиц, поднялся вверх по извивающемуся позвоночнику. Она уже не стояла, как статуя, она змеей вилась вокруг своей оси. Она танцевала…

– Юра!

Он с удивлением обнаружил ее возле себя. Она с тревогой вглядывалась в его глаза.

– Э… я искал тебя. – Он быстро заморгал, пытаясь прийти в себя и вернуть голосу небрежность.

– Ты давно тут стоишь? – Она как-будто успокоилась, хотя в вопросе звучал упрек. Развязала узел, одернула футболку и прошла мимо него в кухню.

Но как можно делать такое и надеяться, что тебя никто не увидит?

– Что ты только что делала?

– Зарядку.

– Что?!

– Растягивалась. Я уже полтора часа работаю. Спина заболела, шея, руки…

– Я понимаю, о чем ты. Я тоже делаю растяжку и знаю, как это должно выглядеть!

– Просто у тебя ум незатейливый! Прости. У тебя ум… – Она показала в воздухе над собой что-то объемное. – Но согласись, Юра, к некоторым вопросам ты подходишь не творчески…

– Ты танцевала?

– Когда-то… – Она достала яблоки из холодильника и начала их мыть. Он знал! Нет, он ожидал этого. Она тоже танцевала… И что же?

– Восточные танцы. Знаешь, это очень полезно. Шоу прошло, а польза осталась…

– Ты выступала? – перебил он ее.

– Недолго и давно. Так вот, – она уже начала увлекаться, – девочек на востоке так готовили к раннему началу сексуальной жизни и к материнству в тринадцать лет, а то и раньше. Я, конечно, извращенно использую эти знания, учитывая, что у меня нет ни того, ни другого. Хотя не важно. Эти движения отлично разрабатывают суставы и внутренние мышцы. Если бы женщины в древности еще и работали над диссертациями, то появление восточных танцев объясняли бы еще и этим. Но, извини, я больше не буду здесь этого делать.

– Я не против.

– Перестань. – Она откусила яблоко. И, проглотив, сказала: – Мужчины не любят восточные танцы.

– Очень неожиданное предположение! Для кого же их танцевали? – Он взял дольку яблока из ее рук.

– Наши мужчины, – уточнила она. – Я имею в виду эту часть материка. Правда! Я знаю! Я танцевала для себя и для сцены. Понимаешь, они чересчур откровенны и примитивны, а европейцы этого не любят. Арабы, те – да, те обожают восточные танцы. А европейским мужчинам вот эти движения… – Она вскочила, крутанула бедром и поманила его пальчиком. – Чересчур, правда? Примитивное предложение себя, и оно закодировано во всех движениях: «Посмотри, какая у меня грудь, посмотри на бедра, а какие руки, только глянь!» – Все это она сопровождала, выражаясь ее языком, «ярким видеорядом». – Европейца эта слащавость и прямолинейность отталкивает, ему скучно! Я думаю, что есть антропологические исследования на эту тему!

Она опять откусила яблоко и с увлеченным видом что-то еще рассказывала о своих домыслах… Юра приходил в себя, застыв со своим яблоком в руках. Что она только что сделала? Она подняла футболку, сделала волну животом, комментируя это с неподходящим случаю умным лицом. Она его вообще не обращает на него внимания! Она не видит в нем мужчину и так легко позволяет себе демонстрировать свои соблазнительные формы. Она увлеклась и не смотрела на него. Он сжал яблоко. Дождался, пока она закончит. Она с победным видом смотрела на него. Глаза горели.

Юра видел только «как» и не понимал «что». Но не будет же он просить ее быть аккуратней! Еще можно попросить не быть такой привлекательной. Она и так перестала пользоваться декоративной косметикой, но от этого стала только ближе и роднее. Она расслабилась в его доме, и не надо ее отпугивать. Она ждала. Он что-то должен ответить? Он же не слушал ее!

– Наверное, ты права. Я вообще-то искал тебя, чтобы что-то спросить…

На ее лице проявилось явное разочарование, а потом, вздохнув, она вернулась к ноуту.

– Что ты хотел? – спросила она дружелюбно. Видимо, он уже не впервые перескакивал с темы на тему. Юра решил, что в будущем нужно понаблюдать за собой.

Ребята зовут завтра поиграть в футбол. Олег договорился о площадке.

– Иди. У меня нет никаких планов.

– Хорошо.

Он ушел к себе в кабинет.

Друзья ходили на пляж, открывать сезон. Юре это было неинтересно, он никак не мог насладиться одиночеством и целый день провел за новой книгой «Cancer of the Nervous System».

Маричка и Миша ушли с утра по магазинам, потом зашли за бутербродами, собакой, его игрушками и ее вышивкой и ушли в парк. Около пяти приехали ребята с коробками пиццы.

– Перед игрой? – крутил носом Юра, считая коробки. Их было шесть.

– Да ладно тебе, наше время – в восемь. И мы в пиццерии под акцию попали как постоянные клиенты, не отказываться же? Я в душ, можно?

Олег, не дожидаясь разрешения, на ходу снимал с себя одежду, направляясь в ванную. Пока все принимали душ, Юра варил кофе и думал, что надо им донести новые правила поведения в его квартире. Впрочем, вскоре все разрешилось без его усилий. Они только сели за стол, не переставая спорить о прогнозах на игру, как зашла Маричка. Ее появление традиционно сопровождалось молчанием.

– Всем привет! – весело сказала она.

– Привет! – вторил Мишка, который уже переходил из рук в руки, все по нему соскучились. Шутка ли, друзья делили Мишу между собой четыре месяца, и каждый как минимум раз в неделю проводил с его сыном целый день. Но последние два с половиной месяца мальчика почти и не видел никто.

– Вы такие все загорелые! На пляже были?

Юра пододвинул ей стул, она, не глядя, села и куда-то в воздух выпустила корзинку с вышиванием. Юра подхватил ее и отнес в комнату. Налил в стакан воды. Она молча взяла стакан и сделала глоток. Провоцировала мужчин на разговор, а те то и дело поглядывали на Юру. Он сел за стол.

– Будешь пиццу? – спросил у нее Саша.

– Нет, – ответил Юра. Все повернули к нему головы. – Она не ест такого. Вечером. Вообще никогда. Что?

– Ничего, – ответил Олег.

Маричка вышла из кухни, чтобы ответить на телефонный звонок. Остальные вопросительно смотрели на Юру. Но не успели и рта раскрыть, как она вернулась, все еще держа телефон возле уха. Повернулась к ним спиной, изучая календарь на стене. Юра обрадовался, что она была одета в длинный свободный сарафан. Хотя она будоражила бы его друзей даже в мешке.

– Юра, у тебя в среду по-прежнему две операции? – обернулась она к нему.

– Вообще-то три.

– Вообще-то две. Клипирование аневризмы переносится на неделю.

– Да?!

– Да, анализы показали плохую свертываемость крови, и дедушка признался, что аспирин принимал. Ты не знал?

– Почему ты об этом знаешь, а я нет? Я Валю убью!

– Не убьешь. На какой день ты его поставишь? – Она опять всматривалась в календарь.

– Может, ты мне еще скажешь, и когда он аспирин принимал?

– В пятницу.

– Прекрасно! – Юра точно устроит Вале взбучку. Как можно было сообщать об этом Маричке прежде, чем ему? Он уже высказывал секретарю, но не помогало. Он подозревал, что Маричка чем-то ее задабривает. – На пятницу тогда.

– Хорошо. Тогда в среду я еду на вечеринку? Но в пятницу я тоже хотела вечер. Ладно, придумаю что-то. Вечер среды – мой?

Он кивнул. Она пошла договариваться о вечеринке.

– Это что такое? – Олег еле дождался, пока она скрылась из виду.

Юра ждал уточнения вопроса.

– Юра, что это? – переспросил Никита. – Она тебе расписание составляет? И раз уж так, у тебя третья зубная щетка появилась!

– Что, правда? Это исключено! – изображал испуг Олег.

– Ты не видел?

– Не обратил внимания. Юра, она что, живет здесь? Почему мы не знаем об этом? И почему она… такая?

– Какая?

– Ну… медленная.

– То есть?

– Что «то есть»? Мне расшифровать? Я ее никогда рассмотреть толком не мог: она проносилась мимо, как ветер.

– Нечего тебе ее рассматривать.

– Это почему?

– Потому что она теперь с Мишей иногда целыми сутками, и меня это устраивает. Хотя живет она у себя. Я не хочу, чтобы вы испортили ее с Мишей отношения.

– Ее с Мишей? – уточнил Никита.

– Да. Она ушла с работы.

– Как? Почему? Когда? – забросали они его вопросами.

– У нее диссертация, и я ее попросил об этом. В конце мая.

– Ты не говорил… Она ушла с телека, потому что ты попросил? – изумленно спросил Саша. – Юра, если бы я не знал тебя, то я бы предположил невозможное.

– Не надо ничего такого думать. Она – Мишина няня. И все.

Няня вернулась.

– Юра, ты поговори с Валей. Потому что она уже начала привыкать к тому, что я тебя предупрежу, но я же могу и не знать о том, что ты чего-то не знаешь. Секретарь должен быть один, а то будет путаница, и однажды мы попадем в страшную ситуацию.

– Да… – Он достал аптечку и подал ей тюбик. Только потом он пожалел о такой откровенности, но было поздно. Она взяла у него «Пантенол» с непониманием.

– У тебя плечи подгорели, – объяснил он.

– Где? Нет такого…

– Есть. Совсем чуть-чуть.

– Но это не подгорели, а подрумянились. Посмотри на своих друзей!

– Обработай, – настаивал он. – И Мишкин нос тоже…

– У нас тут строгий контроль, – улыбнулась она ребятам. Ушла.

Он ждал нового шквала вопросов, но все молчали, пока она не вернулась.

Она пыталась их разговорить, и у нее получилось. Они не привыкли, чтобы она с ними общалась. Раньше все ограничивалось приветствием и они получали только холодные, надменные взгляды. Теперь она потеплела к ним. Юра наблюдал за ней и сделал вывод: она не заигрывает, она стала проще. Еще одна сторона того, что она расслабилась, – в том, что перестала спешить и контролировать. Его график не в счет, ей же нужно планировать свое время. Она не работает уже три или четыре недели, и это уже третья вечеринка за это время. Ему не нравились эти вечеринки. Он видел, что она на них надевает. Синее платье по сравнению с этими юбками – просто форма унисекс.

Саша спросил ее о диссертации, она отвечала. Юра встал, приготовил для нее чай с лимоном, нарезал сыр, поставил на стол. Она поблагодарила и сказала еще пару слов о своей работе. В подробности не вдавалась, к счастью. Юре нравилось, когда она что-то рассказывала, но эти ее возбужденные глаза лучше было бы никому не показывать. Он напомнил себе, что еще недавно эти ее глаза каждый день видели десятки людей, с которыми она работала и с которыми встречалась на съемках. Юра начал помогать Мише, разрезая пиццу на кусочки. Он заметил ее взгляд.

– Что-то не так?

Она молчала. Он смотрел на нее, понимая ошибку: малому ж нельзя салями, и каперсы, и тем более майонез. Он резко отставил тарелку, и Мишка поднял вой.

Она вздохнула и укоризненно посмотрела на Юру. Ничего не сказала.

– Міша, а давай ми самі зробимо піцу сьогодні?

– Хочу цю!

– А ми зробимо смачнішу. Зараз ти будеш хлібчик із сиром, як я. А потім ми зробимо піцу з оченятками і з посмішкою. Хочеш піцу-клоуна?

– Да…

– А ще в нас є супчик.

– Смачний. – Миша подхватывал ее убаюкивающий темп.

– Да. Ходімо, повечеряємо на балконі? А потім, коли тато піде з друзями на футбол, ми прийдемо сюди і все зробимо, хочеш так?

– Хочу.

Они забрали еду и ушли.

– Энергично дожевывайте, и сматываемся. Остальное после игры съедим, – сказал Юра, закрывая коробки и складывая их в столбик.

– Ты чего? – возмутился Олег.

– Мишка к пицце последнее время неравнодушен, а ему нельзя. Ее баек хватит на пять минут, он сейчас вернется.

Все оперативно покинули квартиру.

– Не могу поверить, что с тобой это наконец произошло, – задумчиво сказал Никита уже на улице.

– Ничего не произошло. Мы не… не пара! – Юра сел за руль. Дождался, пока все усядутся.

– Не пара? – уточнил Олег. – Кому ты втираешь? Дружище, та палишься! Ты бы себя видел!

Юра не ответил. Пусть он выдает себя. Прятаться от себя он не хотел, обсуждать это с другими он не будет, а она…

– Слишком заметно?

– Да.

Юра подумал, что может не опасаться красноречивых взглядов. Когда он на нее смотрит, она обычно спрашивает, какую гипотезу он разрабатывает. Если спрашивает… Она редко замечала его интерес. Да что уж там, она его вообще не замечала. Даже не считала нужным надевать бюстгальтер под футболку.

Юра притормозил на светофоре. В зеркале увидел две пары любопытных глаз на заднем сиденье.

– Что? – спросил он у Олега, который сидел рядом и не успел отвернуться.

– Ничего, – фальшиво-равнодушно ответил тот. – Просто… – Он обернулся, ища поддержки у друзей, но те резко заинтересовались ситуацией на дороге. – Юрка… ты же понимаешь, что мы, мягко говоря, удивлены, хотя… очень за тебя рады… наверное…

– Наверное? – переспросил Юра, трогаясь с места.

– Она сложная… и опытная… ну, в смысле, она…чувствуется, как она… – Олег совсем запутался, и Юра его перебил.

– Олег, меня не очень интересует твое мнение.

– Ладно, – с облегчением сказал тот и тоже уставился на дорогу.

* * *

Я: Его друзья, наверное, удивились моему решению, но я этого не почувствовала. Иногда они приходили к Юре – в основном в дни важных футбольных матчей. Они привыкли ко мне и перестали неметь в моем присутствии.

С Олегом, как и ожидалось, установились определенные отношения. Мы флиртовали и оба понимали, что это ничего не значит. Мы были из тех людей, которые так развлекаются. Саша и Никита были женаты, Олег и Юра – холостяки.

Олег и Юра, несмотря на разный уровень открытости людям, были самыми близкими друг другу, хотя познакомились только четыре года назад, когда Юра приехал в Киев. А с Никитой Юра учился в школе, и они вместе решили быть нейрохирургами, но Юра попал по программе обмена в Германию еще на первом курсе, а Никита остался в Харькове и потом переехал в Киев.

Теперь все в одной больнице. Саша работает анестезиологом, Олег – хирургом-травматологом. Они все помогли Юре, когда он решил оставить себе сына. Мне они нравились, и, хотя Никита явно не доверял мне и оставался настороже, Саша был романтично влюблен (некоторым людям нужно иметь музу, и он ее нашел в моем лице), а Олег похотливо откровенен – я знала, что они не перейдут черту из-за Миши.

Мне хотелось сохранить в их глазах имидж Мэри Поппинс. Я, конечно, обновила гардероб, приобрела много домашней одежды, сделала заказ портнихе на свободные туники и платья в цветочек, но все равно оставалась строгой и неприкосновенной. Во-первых, у меня такое выражение лица, наработанное за годы в журналистике. Во-вторых, я так веду себя с незнакомыми мужчинами, особенно последние годы, когда поняла, что умею ими манипулировать и мне они нужны только в качестве информаторов, героев и еще в каких-то ролях, но не как любовники. Почему-то некоторых это заводит.

Выздоровевшие пациенты, врачи, больные пациенты, медбратья, конечно, пытались со мной познакомиться. Я отшивала их быстро и вежливо. Вообще-то в этом мы с Юрой были похожи, только он не улыбался, и он имел на это право. Я же за напускным равнодушием прятала горячее экспериментальное прошлое. То не совсем приличное, что Юра знал обо мне, – я имею в виду мои замужества, оброненные фразы о мужчинах, мои компромиссы на работе – оставалось между нами. Но очень скоро я поняла, что придется открывать большую часть правды о себе. Надо вспомнить тот момент, когда я решила стать честной. Как-то перед разводом, кажется. Я тогда думала, что будет настолько тяжело? И это повлечет за собой такие перемены?

В начале июня я встретила Лану. Мы не виделись девять месяцев, наш разрыв был болезненным, и я не провоцировала новые встречи. Она не хотела оставаться друзьями, а я не хотела продолжать эту связь, так что я получила от нее все, что могла, и пошла дальше. Как всегда и со всеми. После Ланы мне нужно было восстановиться, обрести гармонию, я даже думать не могла о традиционных отношениях с мужчинами. Поймать баланс, вернуть радость от мужского лидерства, почувствовать себя ведомой, довериться и слушаться – тогда мне помогло танго и милонги.

Милонга – это дискотека, на которой играет только танго-музыка, горят свечи, дамы обмахиваются веерами, а молодой мужчина с ирокезом органично выглядит в костюме. На милонге тоже существуют правила, как и у Ланы. Мне приходилось подстраиваться в любом случае, но я могла выбирать, куда идти, и выбрала, опять-таки как всегда, не куда, а как. Прошлой осенью я решила шагать вперед в ритме танго.

Я не хотела больше видеть Лану, мы встретились случайно в ночном клубе. Мы с Ирой и ее подругой пришли в ночной клуб, на вечеринку, там встретили Олега с Юрой. Тот явно что-то проспорил, иначе Олег не затащил бы его сюда. Мы сели за один столик и весело общались. Вел разговор Олег, у него это здорово получалось. Пока я ждала возле бара свою Пина Коладу, я почувствовала на бедре руку. И, еще не обернувшись, угадала, кому она принадлежит. Лана выглядела все такой же драматично красивой и уверенной в себе. Она на меня не обижалась, хотя я сильно задела ее самолюбие прошлым летом. Все нормально, но вот только кто эти двое?

– Не трогай их, – предупредила я шутливо. Но внутри все сжалось.

– Что у тебя с блондином, с тем, что слева?

– Ничего. Просто он мне дорог.

– А-а-а. Не боишься мне в таком признаваться? Я же могу нацелиться.

– Ты не будешь, ты не такая.

– Ты всегда думала обо мне лучше, чем я есть на самом деле. С тобой я и не была такой, но ты ушла, свет ушел, я в темноте. – Она язвила.

– Ты сама эту темень себе выбрала.

– Это правда. А тот, что справа?

– Его друг.

– Симпатичный. С норовом, кажется?

– Оставь его норов при нем.

– Не в моих правилах.

Лана придвигалась ближе, накручивала себе на палец прядь моих волос. Юра то и дело смотрел в нашу сторону. Еще секунда, и я не смогу ее контролировать, и если девочки и так все знают, а Юра может сделать вид, что ничего не заметил, то Олег будет меня подкалывать как раз до следующей весны.

– Чем он привлекательнее меня? – спросила Лана.

– Лана, я прошу тебя! Хочешь знать? Тем, что не давит. – Это было вранье, но она меня начинала раздражать.

– Дурак. Давай я научу его, как с тобой обращаться? А то ждать от тебя инициативы чревато.

– Лана, я была рада тебя видеть. Рада, что ты так же прекрасна и тот огонь, который я в тебе люблю, горит все так же ярко, но… не сжигай мою жизнь.

– Они там что-то танцевать будут, как я понял. И она не одна будет. Но мне бы ее одной хватило. Вы бы ее видели! Копна темных волос, глаза черные, огонь…

– Не люблю женщин с темными глазами, – встрял Саша.

– А я всяких люблю, – продолжал Олег. – И надеюсь увести ее с этой вечеринки в первые полчаса. Еще у нее тату на шее – скорпион. Это же опасное место для наколки?

Она не послушалась! Она никогда не слушалась. Что сегодня, пятница? Знаю я, о какой вечеринке он говорит.

Александр простудился, и Юра оставался сегодня вечером с Мишей. Ребята пришли его поддержать, принесли какую-то игрушку на четверых. Лучше бы они весь вечер просидели с джойстиками! Сегодня я даже не против гаджетомании. Конечно, она плохо влияет на потенцию и межличностные отношения, но там, куда собирается Олег, – лишат его потенции надолго.

Миша сегодня капризничал, и Юра позвонил мне, попросил уложить его спать. Я собиралась на пляжную вечеринку с Катей, надела фиолетовое, вязанное крючком, платье. Оно просвечивало, а под ним был купальник. Волосы собрала в пучок. На пляже, в дискотечном освещении, это будет уместно, но к Мисценовским? Я не стала переодеваться, потому что думала заскочить на полчасика и оттуда вызвать такси на пляж. Но теперь я знала, что у Олега его полчаса не будет и Лана за ним не пойдет.

Он сейчас уйдет отсюда, он останется там с ней и… И в этом будет моя вина. Я подогревала молоко на кухне, когда услышала, что Олег уже прощается. Вечеринка у Ланы начинается в десять, это я хорошо помнила. Куда он торопится? Презервативы купить, за цветами? Идиот, ей ничего этого не нужно!

– Міша, пий молочко, а я дещо скажу Олегу і повернусь. Бери печиво. Олег!

Он уже был на выходе.

– Привет. Не видел тебя. Шикарно выглядишь!

Чертово платье! Я так гордилась им, когда мама мне его связала. Теперь мне было стыдно, и стыдно было все ему рассказывать.

– Не ходи туда!

Он улыбнулся.

– Ты что, подслушивала?

– Да. Поверь мне, тебе не нужны эти впечатления.

– Детка, ты ревнуешь?

– Считай, как хочешь. Но, пожалуйста, останься или иди в другое место. Напиши Лане, что ты передумал, что у тебя вызов на работу, что угодно…

– Я не говорил, как ее зовут.

– Я знаю. Я знаю о ней больше, чем ты. Ты можешь мне просто поверить? Тебе не будет хорошо, это все плохо закончится.

– Что вы здесь в полумраке прячетесь? – из комнаты вышел Юра.

– Это Маричка, она бросается на меня, хватает за руки, говорит: люблю, не отдам никому. Я тебя предупреждал, что этим закончится!

Он сейчас посмеется надо мной и побежит к Лане…

– Олег, это не свидание, там будет оргия!

– И вот после этих слов я должен, по-твоему, вернуться к пацанам? Ты странным способом остужаешь мое любопытство и отговариваешь. Мне только еще больше хочется туда пойти. Я понял, что ты знаешь Лану, но оргией меня пугать? От тебя не ожидал, подруга.

– Тебе не понадобятся ни средства контрацепции, ни вино! Тебя… Олег, останься, пожалуйста!

Он скептически ухмыльнулся. Взглянул на Юру, опять на меня.

– Юра, ты видишь, я делаю все возможное, но она неугомонна!

– Может, ты ее послушаешь? – в голосе Юры прозвучало сомнение.

– Нет, я уже взрослый мальчик. И мне пора.

Он развернулся и вышел. Если бы в дверях не толпились уже все трое, если бы я не чувствовала спиной взгляд Юры, я бы действительно бросилась на него, я бы не выпустила его из квартиры. Я бы, не стесняясь, рассказала ему, что его ждет. Но при всех мне было стыдно.

Не прошло и десяти минут, как я уже ругала себя за нерешительность. Я все отчетливее понимала: Олег не знает, куда идет. В какой-то момент его улыбка, его скепсис сбили меня, я подумала: «Может, она поставила его в известность?», – но теперь понимала, что нет. Не мог такой, как он, – уверенный в себе, адекватный, привлекательный мужчина – сознательно туда пойти, и даже если бы так – я должна была его остановить! Я, не вдумываясь, читала Мише сказку, а в голове было одно: я должна туда поехать, и пусть все-все узнают, ведь Олег расскажет им, что я там была…

Да все и так все поймут, когда потом узнают, что с ним произошло! Ведь они слышали, как я его отговаривала, нетрудно будет установить причинно-следственную связь… И Юра мне не простит, что я ничего не сделала. Я сама себе не прощу!

Я поцеловала Мишку, когда он уснул, и прошептала на ушко: «Ти найкращий хлопчик у світі. Ти – моє сонечко. Я тебе дуже люблю». Я не говорю ему таких слов днем, хотя они так и пытаются вырваться. Но через какие-нибудь шесть-девять месяцев он уедет от меня, или я от него, и я не хочу, чтоб мы настолько привязались друг к другу, чтобы это осталось в его душе. Я просто его подружка, как старшая сестричка, но когда его папа узнает об одном темном инциденте, возможно, мне больше не придется укладывать Мишу спать. Признаюсь ему хотя бы во сне.

Я написала Кате СМС, что задерживаюсь и не знаю, на сколько. На часах было без двадцати десять. Через двадцать минут все начнется. Я сетовала на платье? Оно сегодня как раз к месту будет. Я собралась ехать на вечеринку к Лане. Вышла из детской, хотела вызвать такси, но на экране высветился входящий. Катерина.

– Алло, Кать, я, наверное, вообще не приду.

– Как? – на другом конце трубки слышно было еще одно разочарование. Я разочарую столько хороших людей сегодня. Желание нравиться наказуемо.

– Лана затащила к себе на вечеринку Олега. Я поеду туда, еще есть время. Я позвоню завтра?

– Как? Как она на него вышла?

– Догадайся как! Катя, времени почти не осталось. Завтра, ладно?

Я положила трубку, развернулась и наткнулась на Юру. Он слышал. Не сказав ни слова, я пошла обуваться.

– Объясни мне, что это значит. Зачем ты за ним туда едешь?

Я застегивала босоножку.

– Юра, все будет хорошо, если я успею. Он как раз поймет, что дело неладно, но если успею…

Он схватил меня за локоть и затащил в кухню.

– Говори!

– Его изнасилуют.

– Кто?

– Женщины. Юра, очень мало времени осталось для объяснений. Пятнадцать минут.

– Где это?

– На Лукьяновке.

– Я с тобой.

– Нет!

– Да!

– Нет, тебе туда нельзя. Я против, категорически!

– Не смей сбегать! Я за ключами.

Саша и Никита остались дома. Он ничего им не объяснял, просто попросил подождать нас дома. Я сомневалась, что мы вернемся сюда вдвоем. После увиденного он меня будет обходить десятой дорогой.

Мы припарковали машину. Уже было начало одиннадцатого, из дверей ночного клуба вышла Илона – эффектная девушка с длинными рыжими волосами. Она была из приближенных к Лане и знала нашу с ней историю. Но улыбнулась мне так, будто только вчера видела и не удивилась моему появлению здесь. Хотя… Илона баловалась какими-то допингами, и я редко видела ее абсолютно трезвой.

– Привет! – Она поцеловала меня. Я забыла, что нужно было бы подставить щеку.

Я почувствовала вкус элитного коньяка на губах. Юра, конечно, это видел. Это могло бы быть к лучшему, шокировать надо постепенно… Но у меня не было времени на прелюдии.

Илона нагло рассматривала Юру.

– Ух ты, какой! – проворковала она. – Но ты опоздала, они уже ввели их.

– Танцы…?

– Закончились.

Не прощаясь, я оттолкнула ее и вбежала в клуб. Охранник хотел остановить нас. Я посмотрела на него. Платить деньги за вход и брать билет – это лишние минуты, он узнал меня, пропустил.

Мы вошли в задымленное помещение, в котором было полно людей и громко играла музыка. Я схватила Юру за руку и повела сквозь толпу. Перед тем как открыть дверь в конце зала, я крикнула ему на ухо:

– Подожди нас здесь!

Он отрицательно помахал головой и сильнее сжал мою кисть.

Я толкнула дверь, за ней были ступеньки, которые вели вниз. По ним бегали бармены – в цокольном этаже была кухня. Перед входом в кухню была еще одна дверь, за ней – длинный коридор, в конце его и слева – ступеньки вверх, еще темный коридор, мы шли на ощупь. Этот вход был только для девочек, и раньше здесь горела лампочка. Теперь, видимо, лампочку им вкручивать было лень, ведь все знали дорогу и так. Мужчин заводили в комнату с другой улицы, из ресторана, там сейчас уже могло быть закрыто. Как хорошо, что я не стала проверять и сразу приехала сюда.

Я нащупала дверь, толкнула – она не поддавалась. Значит, я опять ошиблась, нам – в следующую. Я открыла дверь. Мы на месте.

Комната была задымлена, кругом стоял красный туман. Я сразу почувствовала сладковатый запах. Это еще не люди его источают, это пока только трава. Я постаралась оценить Юрино состояние. Он, нахмурившись, смотрел на эту вакханалию, но, кажется, себя контролировал. Нельзя, чтобы он долго здесь находился, от дурмана ему может стать плохо. А другим мужчинам он сопротивляемость уже помог отключить…

Вообще-то, учитывая, что я была здесь с Юрой, я выдохнула с облегчением, поняв, что мы пришли вовремя. Танцы закончились, мужчины уже были под гипнозом, в кресле, справа от нас, девушка уже ввела в себя член какого-то парня, молоденького совсем. Его глаза были закрыты. «Слабый», – оценила я. Но многие еще были одеты. В комнате было около десяти мужчин и, я знала, втрое больше девушек. По кругу комнаты, на разбросанных подушках, уже лежали пары, между ними ходили женщины, некоторые пили, в углу кто-то курил кальян. Дамочки тихо общались.

Я помнила строгое правило: нельзя было повышать голос, нельзя было перекрикивать звук варгана. Я увидела девушку, которая играла на нем. Сегодня это была не Лана. Жаль… Она бы не бросила варган ради меня. Инструмент менял тембр, гортанные звуки, которые она из него извлекала, нарастали и учащались. Сейчас начнется.

Некоторых мужчин участницы оргии оставили на лежаках, кого-то пересаживали, кого-то заставили подняться. Многих начали раздевать. Среди стоящих я увидела Олега, без рубашки. Он послушно принимал ласки какой-то брюнетки. Не Ланы. На этот раз я почувствовала облегчение.

– Юра, смотри на меня! Слышишь? – зашептала я ему.

Он тоже видел Олега. Он не знал, что делать: не мешать другу развлекаться или увести его отсюда? Я схватила Юру за голову и заставила посмотреть на себя.

– Только на меня! Не своди с меня глаз. И стой здесь. Тебе нельзя идти в круг. Я заберу Олега, и мы выйдем. Только на меня, слышишь? А если к тебе кто-то начнет приставать – громко меня позовешь. Но лучше так не делать. Ты понял меня?

Он слушал меня. Кивнул.

Я стала пробираться к своему другу. Я знала, что за мной следит как минимум одна пара глаз, но я ее не видела. Большинству же было не до меня. Я подошла к ним и схватила ее за руку. Она с непониманием уставилась на меня. Новенькая, я ее раньше не видела. Ее грудь прикрывала темная шелковая повязка, больше на ней ничего не было. По плечам, животу и ногам текли струйки пота. Волосы были мокрые. Куколка моя, я знаю, ты старалась. Ты только закончила свой ритуальный танец, ты его заслужила, но…

– Он мой!

– Почему? – прошептала она.

– Он – мой! Отдай, иначе я заору. Хочешь?

Мой крик испортил бы удовольствие всем. Мужчины не вышли бы из транса, но та часть сознания, которая нужна была всем женщинам в этой комнате, могла закрыться, и они бы уже ничего не подняли. Здесь в этом не было трезвых заинтересованных.

Она нехотя отпустила его. Подняла руки вверх, обиженно посмотрела на меня и, повернувшись, прилегла к подружке. Значит, будет третьей. Я посмотрела на Олега. Его глаза были открыты, но смотрели в одну точку. Он меня не видел. Надо уходить отсюда.

Я повела его за собой, он послушался. Юру, к счастью, никто не трогал. Я указала ему на дверь, мы вышли из комнаты.

Впереди был темный коридор, я провела бы по нему Олега, но не знала, что будет, когда я введу его в клуб в таком состоянии. Охрана может что-то заподозрить. Я дошла до конца коридора, но вместо того, чтобы пройти по ступенькам вниз, повела Олега вверх. Я помнила, что там была комната, которую девочки использовали как гримерную. Сейчас там вряд ли кто-то был.

– Ты куда? – спросил Юра, который до этого шел за нами молча.

– Нужно привести его в чувство.

– Олег! – Юра еще не понял, что тот не с нами, и пытался его остановить.

– Успокойся. Я все сделаю. Я помогу ему выйти.

– Что с ним? – Он встряхнул его, вглядываясь в глаза.

Тот не реагировал.

– Он под гипнозом.

Юра посмотрел на меня, как на чудовище. Я видела, какой была в его глазах, и я знала, что так будет. Я развернулась и продолжила подниматься по ступенькам.

– Веди его сам.

Мы зашли в комнату. Там никого не было. Я указала на диван, Юра посадил Олега, пощупал пульс, позвал.

– Бесполезно, – сказала я.

Юра опустил глаза на джинсы друга.

– Ему дали «виагру»?

– Нет.

– Что тогда?

– Ничего.

– Говори, что ему давали! – закричал он на меня.

– Ни-че-го. – Я вздохнула. – Это естественно. Почти. И это скоро пройдет. Из постороннего – только дурь в воздухе, но это же трава. Ты, кстати, как?

– А ты как думаешь?

– Думаю, что тебя должно тошнить.

– Меня тошнит от того, что я увидел!

Он замолчал и обернулся на открывшуюся дверь. Медленно вошла Лана.

– Добрый вечер, – мягкими кошачьими шагами она подошла ко мне. – Я ждала тебя.

– Ты за этим его позвала?

– Нет. Но я надеялась, что ты за ним придешь. – Она взглянула на Юру. – А тебе не много двоих?

– Нет.

– Я знаю, что есть еще двое. Такие же крепенькие.

– Они – тоже мои.

– Все четверо?! – Она округлила глаза. – И мальчик?

– Лана, закрой рот!

– Какая ты стала! Ты грубишь, и ты взяла на себя стольких мужчин! Хотя ты – да, ты выдержишь. – Она засмеялась и не по-женски крепкими руками притянула меня к себе. – Не сердись, он просто мне понравился.

– Почему? – Я оттолкнула ее. – Почему ты не сказала ему, что его здесь ждет? Это же твое правило! Ты всегда предупреждаешь мужчин!

– Это мое правило! И я могу его менять. И, признаюсь, я хотела тебе насолить. Но ты отобрала у нас игрушку! Теперь придется расплачиваться.

– Я за все с тобой расплатилась. Ты спрашивала тогда, чего я хочу? Вот этого!

– Ты тогда мне ничего не дала!

– Дала! Я дала тебе шанс. Я не виновата, что у тебя не получилось.

Я ударила в больное место. В ее глазах зажглась бессильная злоба, погорела с секунду, выжигая на мне клеймо, и потухла.

– Я устала, – сказала она. – Я больше не могу на тебя сердиться. И потом, ты стольких нам подарила, что этих я дарю тебе.

– Они и были мои. И те двое – тоже. Не подсылай к ним больше никого.

Она, не сказав ни слова, развернулась и собралась уходить.

– Лана! – позвала я. – Ты выведешь его?

– Этому правилу я не изменяю: сначала гипноз, потом мой оргазм, и только потом я могу его вывести, – невинно улыбнулась она. – Сама, девочка, сама! Ты – моя лучшая ученица.

– Я не лучшая! – Она уже закрыла дверь и этого не слышала. Я адресовала свои слова скорее Юре.

– Они с ними занимаются сексом? Все те мужики, которых я там видел?

– В таком состоянии, как Олег… – продолжила я. – Юра, ты должен выйти или отвернуться.

– Что? – Недоумение на его лице сменилось отвращением. – Ты тоже не будешь нарушать ее последовательность?

– Нет! Я… Значит, так. Не выходи! Просто отвернись. Сначала посмотри, я буду стоять здесь. – Я встала возле стены, в другом конце комнаты. – А он – остается там! Я к нему не подойду. Я не трону твоего друга, но мне нужно кое-что сделать. И, учитывая, что ты нанюхался этого… Я, честно, не знаю, что там в составе травяной смеси, но она выветрится, не переживай. Трава – самое безопасное во всей этой истории. Просто ты увидишь, и ты можешь стать таким же. Я не уверена, ведь здесь нет музыки, но я не хочу рисковать тобой.

– Опять гипноз?

– Да. Выводить нужно так же, как и заводить в него. И из трех инструментов здесь есть два: действие дурмана и я. Нет только варгана. – Я вздохнула. – Отвернись, Юра.

Он нехотя, но послушался. Я сняла через голову платье, оставшись в купальнике. Стала перед глазами Олега. Мне было важно, чтобы он видел мои бедра. Для этого пришлось нарушить слово, данное Юре, и поменять позицию. Я подошла ближе. Теперь он вынужденно смотрел на мой лобок. Хорошо.

Я стала раскачивать бедрами влево-вправо, сначала медленно и широко, потом убыстряя темп и меняя амплитуду. Когда я, замедляя движения, вплотную подошла к Олегу, я заметила, что он начал за ними следить. Я еле сдержала вздох облегчения, ведь уже начала бояться, что придется вести его назад, туда, где издает истошные звуки варган. Но он заметил меня и в какой-то момент начал быстро-быстро моргать, а потом щелк! – и произошло то, что я уже много раз видела. Он вернулся. Застонал.

– Юра! – позвала я, надевая платье.

Тот, конечно, заметил мои движения. Присел к Олегу.

– Эй! Олег, ты слышишь меня?

– Да… – Он тер виски руками. – Голова раскалывается.

– Это из-за запаха. Его сейчас может вырвать, – предупредила я.

– Пойдем на улицу. Можешь идти? – спросил Юра и помог другу подняться.

Я вывела их тем же путем. Свежий воздух спровоцировал очищение организма, Олега таки вырвало. Я отошла к машине. Через некоторое время ко мне подошел Юра. Он оставил Олега на лавочке возле клуба.

– Меня тоже тошнит.

– Тебя?

– Не настолько, но подташнивает.

– Это пройдет скоро. Он там дольше был, и гипноз тоже…

– Нам точно не нужно сдавать кровь, чтобы проверить состав смеси?

Он спрашивает, значит, верит, что я, по крайней мере, могу говорить правду?

– Не нужно, Юр. Единственное, что, наверное, нужно, – так это позвонить Никите и попросить приехать за вами. Если тебя остановят инспекторы ГАИ, то они даже кровь не будут проверять. У тебя зрачки расширенны и глаза красные.

– Не надо посвящать в эту историю еще и Сашу с Никитой! Остановят – откупимся. У меня есть деньги, а ты же умеешь с ними договариваться, правда? – к презрению в голосе он добавил еще и такой же взгляд. Позвал Олега. Тот пришел, сел на заднее сиденье. Юра пошел к водительскому месту.

– Садись, отвезем его домой, – бросил он через плечо.

– Я могу и сама уехать.

– Ты хочешь здесь остаться?

– Нет! Я вижу, что находиться со мной тебе неприятно, и не хочу раздражать.

– А в таком платье ты никого в ночном городе раздражать не будешь? А, я забыл! Это мужчинам нужно остерегаться тебя, а не наоборот. – Он замолчал. Потом перешел на мою сторону, открыл дверь и кивнул. – Садись. Поедешь с нами.

* * *

Он: Он отказывался в это верить. Все оказалось намного хуже, чем он мог себе представить.

Все, что он не любил в женщинах, что не уважал, что презирал, чего боялся, – поместилось в этой, которая сидела рядом с ним. Он боялся, что она изменит ему с другим мужчиной? Да она спала с десятками за ночь! Хотя сложно было назвать их мужчинами. То, что он видел, было отвратительно. Неужели она была среди них? Но как? Как можно соединять в себе такую ласку, нежность, искренность и…

В груди заболело: не было искренности и нежности, все было притворством. Он старался следить за дорогой. Олег молчал.

– Ты как? – спросил он, заглядывая в зеркало заднего вида.

– Не пойму, – отрешенно ответил Олег. – Нормально уже. Я не могу понять, что произошло.

– А что ты помнишь?

– Я пришел на свидание, – помолчав, начал он вспоминать. – Мы сначала посидели в ресторане, пообщались. Она, правда, о тебе, Юрка, расспрашивала. Я думаю: «Ну опять, блин… Вышли на меня, чтобы с тобой познакомиться». Выясняла, кто ты, кто такая Маричка. Стандартный набор вопросов, короче. Потом она предложила пойти на вечеринку, а я предложил поехать ко мне. Она поцеловала меня. Обалденно поцеловала! И предложила остаться у нее, но сначала зайти на эту вечеринку. Из ресторана мы спустились в темный зал, со свечами. Там еще мужики были и куча девушек. Тьма народу. Лана села со мной, а потом ушла. Помню, я че-то расслабился. Думаю, а чего это я спешу? Можно и у нее, можно и завтра. Девушки вокруг красивые, они начали танцевать. А, вспомнил, музыка еще играла. Неприятная, но не громкая. Противная такая, с завыванием…. – он замолчал. – И все. Мне кажется, что меня кто-то раздел, или это я сам… По-моему, была девушка, и, мне кажется, я спал: потому что только урывками помню и какие-то несвязные образы. Помню сильное желание. Очень сильное. Помню чьи-то бедра и не только бедра, обнаженные женщины, и их много. Но я ничего не мог делать. Как ватный. Потом провал, потом опять бедра, потом…. Но рубашки на мне же нет! Значит, я раздевался? А потом вы, и меня вывернуло? Это же было? Откуда вы там взялись? Что это было?

Она хотела что-то сказать, но Юра опередил ее:

– Успокойся. Мы все объясним. Ты был под гипнозом, Маричка делала сюжет об этом…

– Сестринстве, – закончила она.

– Сестринство? Что это за кино? – спросил Олег.

– Не кино. Эта Лана, она основатель тантрической школы. Практикует вместе со своими послушницами сексуальные телесные практики. Все девушки, которых ты видел, – ученицы Ланы. Сестры. Сложно сказать, сколько их. Это типа тайного общества. Лана не совсем здорова. Она талантливая танцовщица, она умна, она хороший манипулятор, у нее очень оригинальный взгляд на мир, но у нее мания. Она смешала много религий и философских учений, и теперь все у нее сводится к тому, что матриархат – наше все. И женщина – это истинный лидер, и единственное, что реально нужно этому миру, – счастливые бабы. А мужчин использовать не грешно. Она этому учит, она в это верит и даже книги пишет, можете зайти в любой магазин и поискать на полках с женской психологической литературой. Там будут заголовки типа: «Как заставить его ползать у твоих ног?», «Как сделать, чтобы он просил пощады?», «Секс и путь к богу» и в таком же духе… – Она перевела дыхание. – Олег, это, конечно, новые переживания, но этот эксперимент не нужен был тебе.

– Я понял. Я сам себя почувствовал кроликом.

– Я должна была остановить тебя, но не нашла нужных слов…

– Она мне рассказала, когда ты ушел, – нашел слова Юра. – И мы поехали и вытащили тебя.

– Ты видела меня там?

– Нет, она не видела, – первым ответил Юра. – Она ждала меня.

Он представлял, каким унижением будет для друга то, что он был такой безвольной тряпкой в глазах Марички. И он не хотел, чтобы Олег знал, что она сама сломала много стержней.

– Но она видела других, да?

Юра взглянул на нее.

– Они насилуют мужчин, Олег. – Она поняла, что он хотел услышать. Поняла, что Олегу нужно рассказать о последствиях, чтобы он не пошел выяснять, что там и к чему.

Почему она так понимает его? Почему они всегда на одной волне? Он ненавидел эту женщину. Она что-то уже рассказывала Олегу. Юра запрещал своим эмоциям брать верх. Он должен следить за дорогой и за разговором.

– …им предлагают раздеться, и мужчины слушаются. Девушки сначала танцуют ритуальный танец, который и вводит в транс, а потом выбирают партнера. После того как мужчина достигает пика, она все равно – на нем. Это может быть очень долго, но она может и пересесть, а на этого мужчину садится другая. Им больно, но они не предпринимают ничего. – Юре было больно это слышать. Он представлял ее в этом зале, видел, как она… Что он предпримет? Он не хотел ее больше видеть. Надо было бросить ее там…

– А на чем же они сидят, извини, пожалуйста? – спросил Юра.

– Они знают, как так сделать. Очень важно правильно ввести в гипноз и оставить на определенном уровне сознания. Все остальное – дело техники. Танцовщицам хорошо. Мужчине плохо уже после выхода из транса. И главное, он не четко понимает, что произошло. Секс был, эрекция была, девушек было много, но как это было – он не помнит. Самое ужасное, что это вызывает зависимость и что он приходит еще.

– Я не приду! – зарекся Олег.

– Потому что с тобой ничего не сделали.

– Точно? – спросил он у Юры.

– Точно, – ответила Маричка. – Но те, кого изнасиловали, – придут. И будут ходить, но не за удовольствием. Начинаются жуткие проблемы: со здоровьем, с сексом, с женщинами, с собой. Панические атаки, бессонница, депрессия, импотенция. Не знаю, насколько разрушительно это все. Я видела мужчин, которые присажены на ритуал. То есть они участвуют в этом несколько месяцев. Это очень печально. И во время этого секса мужчина как овощ, он не реагирует ни на что… В нем ничего не остается от альфа-самца, и все мужское вообще куда-то исчезает со временем.

– Зачем все это? Только ради оргазмов? Зачем этому учат в этой школе? Кто они и сколько их? – спросил Юра.

– Их – несколько десятков. Таким образом Лана практикует свою методику. Она уникальна, но от нее хорошо только женщине. И какое действительно влияние оказывает она на психику – сложно сказать. Просто в момент возбуждения и транса, этих танцев, – уточнила она, – какой-то уровень подсознания отключается, а какой-то – нет.

– И это выходило в эфир? – спросил Олег.

– Да.

Юра отметил, что она и глазом не моргнула. Он надеялся, что вдруг он не придумал, вдруг это был очередной ее экстремальный эксперимент. Но нет, хватит обманываться! Он видел, как Лана смотрела на нее. Маричка там была не как журналистка.

– А как она меня нашла? И почему? – спросил Олег.

– Она увидела тебя с Маричкой. Когда мы были все вместе в ночном клубе, – ответил Юра.

Она удивленно посмотрела на него. «Да, дорогая, я вспомнил Лану. Я видел, как она трогала тебя возле барной стойки».

Мысленно он говорил с Маричкой, но вслух отвечал Олегу:

– Она увидела в тебе легкую добычу, и ты оправдал ее ожидания.

Юра притормозил возле его подъезда.

– Маричка же пыталась остановить тебя! Но ты гонишься за впечатлениями, ты же не можешь пропустить ни одной юбки. Я надеюсь, хотя бы эта история научит тебя быть более избирательным!

– Я избирателен! Мне, кроме секса, ничего не нужно…

– После них тебе бы и секс не был нужен. Ты бы остался инвалидом!

– Да уж, сходил на свидание. Друзья, я даже не знаю, как вас благодарить! Спасибо большое!

– Я предлагаю никому не рассказывать об этом твоем приключении.

– Пацаны не знают?

– Нет. Ты хочешь, чтобы я им рассказал, каким овощем ты был?

– Нет…

– Давай, приходи в себя. Мне к малому пора.

Олег еще раз поблагодарил и вышел из машины. Салон заполнила тишина.

* * *

Я: Тишина давила. Я должна начать говорить? Но как сделать так, чтобы не оправдываться? Как легко и весело мы обсуждали школу с Катей и Ирой, и как сложно – с ним. Мне не было раньше стыдно… Ну что я такого сделала? Надо донести до него, что все не так ужасно…

– Не ври мне только. Ты же не делала сюжет? – спросил он, не глядя на меня.

– Это нельзя давать в эфир.

– У них покровители? Ведь их должны были прикрыть давно!

– Да, у них покровители. Некоторые девушки из сестер – содержанки очень влиятельных мужчин.

– Я понял. – Он опять замолчал.

– Что ты понял? Ты не то понял!

– Мне неинтересно.

– Неправда! Ты просишь не врать, а сам обманываешь меня! Тебе важно знать это…

– Я уже все узнал. Я достаточно увидел. Мне неинтересны твои мотивы и имя того, у кого ты содержанка.

– Я сказала «некоторые».

– Но ты же «лучшая ученица»! Неужели тебе не достался самый богатый и влиятельный? С твоими-то связями?

Это были первые слова, которые он мне сказал в глаза. И это был тот момент, когда выдержать его взгляд не могла уже даже я. Мне всегда удавалось, и я думала, что я единственная могу. Я всегда могла, но не сейчас. Я боялась расплакаться.

Голос задавил комок. Он не то думает, это несправедливо! Я заслужила – и не заслужила! Надо собраться. Надо уйти! Я нажала на кнопку, ремень безопасности выскочил, но в этот же момент он тоже нажал на кнопку и заблокировал дверь.

– Куда ты собралась?

– От тебя!

– Я избавлю тебя от своего общества. Потерпи десять минут.

Он повернул ключ, и мы выехали со двора.

Мне было достаточно пяти минут, чтобы успокоиться и понять, что я не хочу от него избавляться. Мне уже казалось не таким и страшным то, что придется оправдываться! Мы остановились возле моего дома. Замок клацнул. Выход открыт. Он ждал, что я уйду.

– Юра, я все понимаю. Ты, конечно, имеешь право запретить мне общаться с Мишей, но, пожалуйста, дай объяснить. Конечно, это только мое личное дело, но я хочу, чтобы ты все знал, потому что неправильно сейчас все понял, а мне важно, что ты обо мне думаешь. Я очень уважаю тебя, и мне неприятно, что ты где-то есть и думаешь не то, что является правдой…

Он молчал и продолжал смотреть на дорогу перед собой.

– Ладно. Я пошла. Но единственное, что я сейчас скажу: нет у меня никого, и я не была, как те девушки. Я к Лане попала после развода, а мой муж – последний мужчина, с которым я занималась сексом. И если меня кто-то в жизни и содержал, так это ты.

Я открыла дверь и выскочила, быстро подошла к подъезду. На ступеньках я уже бежала, в лифт, в квартиру. Закрыла за собой дверь. Все. Все закончилось.

Я сказала то, что не должна была. Нужно было гордо выйти, и все. Зачем признавалась? Кто он мне? Я знала кто. Это человек, на которого я равняюсь, и сегодня мне был послан случай, чтобы ткнуть меня носом в разницу между нами. С рыданиями я сползла по двери. Хорошо, скуля, бросился облизывать мои щеки. Он напомнил о Мише. Тот так же относится ко мне, он не ждет объяснений, он целует меня, не задаваясь вопросом: «А достойна ли?» Больше не будет, мне больше не видеть Мишу. И это было самым болезненным в этот разрыве.

Звонок в дверь над ухом. Я вздрогнула и затаила дыхание. Это он? Я включила свет, посмотрела в зеркало. Лицо в слезах. Я схватила полотенце, вытерла лицо, потом, оставив освещение только в ванной и открыв дверь в нее, я выключила свет в коридоре. В полумраке он не заметит раскрасневшихся глаз. Я открыла.

Он зашел и сразу же нажал на включатель. Я машинально опустила заплаканные глаза. «Мне нечего стыдиться!» – напомнила я себе и подняла взгляд. Он рассматривал меня.

– Переоденься во что-нибудь нормальное, и поехали к нам.

– Зачем?

– Затем, что я только что отпустил ребят, но не могу позволить себе выслушивать твою историю, когда ребенок без присмотра.

– Я о ребенке всегда помню…

– Поэтому я здесь.

Я переоделась, забрала Хорошо и спустилась с ним в машину. Я пришла к ним, села на диван в комнате и расслабилась. Я чувствовала, что меня пустили назад, не важно, на каких условиях. Я чувствовала силы, и ко мне вернулось равновесие. Юра принес воды.

– Спасибо. Я бы от чая не отказалась.

– Пойдем, сделаем.

Мы перешли на кухню. Он поставил воду.

– Ты будешь задавать вопросы или мне начать с самого детства? Ведь где-то там мотивы моих поступков.

Он повернулся ко мне:

– Ты сказала, что мужчин у тебя не было. А женщин?

– А это имеет значение?

– Не понимаю вопрос.

– Ну, мужчины часто думают, что лесбийский секс – это и не секс вовсе, и…

– Я так не думаю, – перебил он меня.

– А… Нет, не было.

– Я не верю тебе.

– Юра, я тебя никогда не обманывала. И если бы ты мне сказал, что не запретишь мне видеться с Мишей, то я тогда скажу тебе, что мне нет никакого смысла тебя обманывать. Я не отказываюсь от своих слов: мне действительно важно твое мнение, но я не хочу быть лучше, чем есть. Но и хуже тоже не хочу.

– Я не собираюсь отлучать тебя от Миши, – сказал он.

Я не сдержала вздох облегчения. Он спросил:

– В нашем разговоре есть еще смысл? Или тебе уже не важно мое мнение?

– Я отвечу на все твои вопросы. Мне стесняться нечего.

– Да? – переспросил он с иронией.

– Да. Я была одной из сестер, но я не спала там ни с кем.

– Как это? Разве этот ритуал – не обязанность?

– Лана мне разрешала этого не делать. – Я встала, достала чай, залила его кипятком.

Он сел на диван в кухне.

– Это все из восточных танцев пошло?

– Неожиданный поворот. То есть да, но не ожидала, что ты об этом спросишь. – Я поставила на стол две чашки и села напротив Юры. – Те танцы, которые практикуются у Ланы и вводят мужчин в транс, – они пошли из танца живота, из шаманских танцев, трайбла. Из-за трайбла я у нее в школе и оказалась.

– Что это?

– Это такой танец… живота. Только агрессивный и без улыбок. И в черных юбках. Короче, это американский вид восточного танца. Он представлен на открытых фестивалях, есть соревнования. Это номинация на конкурсах восточных танцев, хотя он имеет очень отдаленное отношение к востоку. Мне это было нужно. Весной прошлого года я развелась с мужем. В июне пошла к Лане учиться танцевать трайбл. – Я сделала глоток. – Вообще я до сегодняшнего дня воспринимала это как веселое приключение, – сказала я, не поднимая глаз. Зачем? Я знала его оценку таким «приключениям». – Я только развелась, и мне хотелось чего-то сексуального, но не в отношениях, мне хотелось танцевать, но искренне. – Я улыбнулась. – Знаешь, такие признания можно делать только так: с чаем, на кухне и после полуночи. – Он не ответил на мою улыбку. – Короче, танцы меня не удовлетворяли. Во мне после развода не было восточных послушания и покорности. В восточных танцах, как и в жизни восточной женщины, много интриг и притворства. Мне нужно было что-то резкое, правдивое, настоящее. Пожалуй даже стервозное. Трайбл мне идеально подходил. И так как навыки танца животом и бедрами и… всем, чем надо, – были, я быстро развивалась и заинтересовала Лану. Мы стали с ней встречаться помимо тренировок, она звала к себе домой. Мы много говорили о Боге, о женском вопросе, как это принято было говорить в прошлом веке, о роли женщины и мужчины. Конечно, я сразу отметила ее категоричность, но, ты же знаешь, у меня очень большой опыт работы с информацией. Я умею отсеивать ненужное, и меня не пугает одна глупая мысль, я из текста вычленю то, что нужно мне. В Ланиных идеях были и ересь, и очень полезные и близкие мне идеи. И мне были интересны практики. Разные. Тот же массаж. Еще когда я была замужем, я прошла курс массажиста. А тут была возможность научиться эротическому массажу.

– Я не понимаю, чем думал твой муж, когда такое жаждущее действий дарование оставил без присмотра, – вздохнул Юра и взял чашку.

– Ну и другие практики… – решила я не комментировать этот выпад. – Те же танцы. Лана открыла мне секрет, что танцевать можно и по-другому. Несколько отлично от того, что дают непосвященным на открытых уроках. Мне это было интересно: почему они так действуют, если их замедлять или ускорять, как войти в трансовое состояние?

– Как вы танцами вводите в гипноз?

– Определенный ритм, последовательность движений. В какой-то момент мужчины начинают смотреть только в одну точку, и эта точка в районе бедер.

– А трава? Я не заметил, чтобы тебя тошнило.

– Она действует только на мужчин.

– Ты танцевала на этих вечеринках?

– Да.

Он внимательно посмотрел на меня:

– Ты соблазняла? В этом была твоя роль?

– Я бы не так сказала… Это не было обязанностью. Это мне разрешали делать, чтобы практиковаться. Это уже потом… – добавила я.

Я чувствовала, как он напрягся. Я начала путаться в рассказе, и он сейчас опять начнет искать подтекст. Надо по порядку.

– Я изначально только танцевала на открытых уроках, потом подружилась с Ланой, и однажды она пригласила меня на вечеринку, где я танцевала с другими девушками. Мне понятно было, что это какой-то ритуал, но я тогда не знала, к чему это. Я не видела, когда вошли мужчины, и была сосредоточена только на своих ощущениях. Мне было хорошо, даже очень. И когда я увидела то, к чему меня подвели, я была очень разочарована.

– Размером?

– Юра, ты правда это сказал? – не удержалась я, чтобы подколоть его. Он не так уж и зажат, как я думала.

Он только пожал плечами.

– Дело не в размере, а в том, что они там были и, оказывается, были целью танца. Это был первый раз, когда я оказалась на пятничной вечеринке. Я скажу тебе, что не сделала этого не потому, что это выходило за рамки моих моральных принципов – ведь на то мое состояние надеть какие-то рамки было сложно. Я не думала о гигиене или о том, что не знаю этого человека. Да, я хотела секса, но не с таким вот… Они никакие! Ты видел… Я поняла, что не хочу, и ушла. На мое место, на мое предполагаемое место, села девушка, которая стояла за мной. А я села на диван и наблюдала за всем, что происходит. Наверное, из-за того, что я тоже была в каком-то полугипнотическом состоянии, или в целом из-за моего периода в жизни, или из-за опыта работы в экстремальных ситуациях, я же не первый раз в секте… мне не было страшно и дико. Хотя, конечно, это была дикость. Лана подсела ко мне и сказала, что очень удивлена моей реакцией, и я оказалась ей еще более интересной, и она разрешила мне остаться в школе.

– Для чего?

– Мне это было интересно…

Я тут же пожалела, что не сформулировала причину иначе. Он поставил чашку на стол и встал.

– Я не сомневался, что ты это, именно это и скажешь! – Он начал повышать голос. – Скажи, у твоего любопытства есть граница? До чего ты можешь дойти в поисках новых ощущений?

Он отчитывал меня как провинившуюся. Но я такой не была… Или была? Почему я сразу не ушла? Почему не начала открытую кампанию против школы? Надо говорить правду, а она именно в том, что мне было интересно. И в чем-то я их оправдывала… Я почувствовала себя увереннее и развернулась к нему. Он стоял у окна.

– Юра, но это же не только гипноз, который ломает психику и очень вреден. Если его контролировать и давать в малой концентрации, то Ланину методику можно использовать иначе, и тогда получаются профессиональные любовницы очень высокого уровня. Я бы не стала называть их проститутками, потому что им не оставляют деньги на тумбочке. Им открывают счета, покупают квартиры. От них зависят. Такие женщины нужны, если есть проблемы. Гипноз можно сделать более легким. Можно и без него. В этой школе учат многому полезному. И их не прикроют, хотя ты прав, это незаконно. Кстати, та девушка, Илона, которую мы встретили при входе в клуб, – она из таких. Нетрудно догадаться, куда она ехала. Только для одного сестра может покинуть пятничную вечеринку.

– Для чего?

– Для кого, – уточнила я. – Мы же смотрели с тобой вчера новости. Наша делегация из МИДа вернулась из Австрии раньше времени и ни с чем. Он – один из делегатов. Поехала снимать стресс.

– И тебя готовили к тому же? Это было целью?

– Нет. Не моей – точно. Не было у меня цели как таковой. Это была моя психологическая реабилитация. Всю неделю у нас шли занятия по тантре, мы читали литературу, медитировали, изучали разные практики: вумбилдинг, эротический массаж… – Не надо было об этом говорить. Лучше поменять тему. – Вот то, о чем я говорила: пятничные сестринские вечеринки, вот на них они отрываются. На них приглашают мужчин, которые жаждут новых ощущений, пресытились обычным сексом и сами летят, как бабочки на огонь. Этим сестры себя и оправдывают: мол, мы не виноваты, они сами хотели.

– А что ты у них практиковала?

Я вздохнула. Он ничего не упускает.

– То, о чем и говорила, – танцы, массажи. Иногда я приходила на эти вечеринки, танцевала и уходила.

– То есть обрабатывала их для других?

– Да.

Он замолчал. Сел на подоконник.

– Юра, они знали, на что шли. Ситуация с Олегом – исключение.

– Ты умеешь находить себе оправдание. У тебя в руках, извини, в бедрах – оружие, которое сильнее, чем они могли себе представить. Вы каждому описывали последствия?

– Нет.

– Итак, – он спрыгнул с подоконника и вернулся на диван, – закрытое общество, тайное и незаконное. В нем все должны быть повязаны, а тебе разрешили быть наблюдателем? Это неправдоподобно.

Я подбирала слова.

– Я видел, как она смотрела на тебя тогда и сегодня, – продолжал Юра. – Это не женский взгляд. И она более серьезный соперник, чем все те несчастные, вместе взятые.

– Для кого соперник?

– Что у тебя с ней было? – ответил он вопросом на вопрос.

– Она поняла, что мне неинтересно, если партнер не активен, и не стала настаивать на том, чтобы я была, как все. Лана сама была и есть альфа-самка, если можно так говорить. Короче, я там занималась, а потом мне надоело, и я ушла. В начале сентября. И до этого июня я ее не видела, до той встречи в клубе.

Он ждал.

– Юра, тебе не кажется, что я достаточно тебе рассказала? Может, хватит? Оставь что-то для моей личной жизни.

– Может, ты вспомнишь, что это был мой первый вопрос, когда мы сюда пришли?

– Это тебя так волнует? Хорошо. Кажется, я впервые в жизни на исповеди. Никогда не исповедовалась, кстати.

– У священника бы волосы дыбом встали.

– И не только волосы. Извини. Лана была заинтересована во мне как в женщине. Она может спать и с мужчинами, и делает это, но нравятся ей больше женщины. Она хотела, чтобы мы были парой. Когда я это поняла, то сказала ей, что не надо надеяться. Но она очень уверена в себе и пыталась меня переубедить, а я согласилась хотя бы попробовать. И знаешь, для меня было откровением, что, оказывается, я не умею испытывать сексуальное влечение к женщинам. Просто я всегда ценила женскую красоту и обращала внимание на красивых женщин, поэтому думала: а может, да? Но оказалось, что это было удовольствие музейного характера. Я могу смотреть, но трогать не хочу. У нас не получилось, и мы расстались. Все. Все сказала, больше нечего говорить.

Мы замолчали, он смотрел на меня. Мне было тяжело, но я хвалила себя за то, что могу выдержать этот взгляд. Теперь – могу.

– Юра, ты мне веришь? Не потому, что считаешь это не своим делом, и не потому, что боишься навредить Мише, испортив со мной отношения, – ты правда веришь мне?

Он не сразу ответил:

– Да. Верю. Хотя и осуждаю то, что у тебя нет тормозов. Но ты не из того теста. Ты любишь играть в другие роли, тебе нравится экстрим, только чтобы попробовать и выплюнуть. Ты не стала бы брать на себя мужскую роль. Именно потому, что она тебе неинтересна. И Лана ничего не понимает в женской сущности. У нее психологические проблемы, и эта ее школа – ее способ с ними бороться. На самом деле очень хорошо, что ты пришла сегодня уложить Мишу.

– И спасла Олега?

– Да, кстати, я не говорил тебе… Спасибо. Давай спать?

Засыпая, я думала, как хорошо, что он поднялся. А до этого, в машине, хорошо, что я не выдержала и сказала ему то, что мне казалось главной правдой о себе. И то, что Лана вышла на Олега и спровоцировала этот разговор. Мне стало легче, потому что теперь он знал это обо мне. С девчонками мы смеялись, но я понимала, что для мужчины, тем более такого принципиального, мое прошлое слишком экстравагантно. Даже если я просто няня, я же мальчика воспитываю, как-никак. Мало ли что мне взбредет в голову? И мне было удивительно и приятно, что он понял меня.

Лана тоже говорила, что я не смогла тогда заняться сексом с «мужчинами» во время ритуала из-за того, что не хочу сама их брать. Мне нужно, чтобы меня взяли, и я многое отдам за это. Ей очень хотелось, чтобы я отдала свою силу, и свет, и сердце ей. А я больше не хотела ни с кем делиться. Вот только теперь могу и хочу. И есть с кем. И меня от него не забирают.

– Ты связываешь потребность в развлекательном ТВ с социальным грумингом, но об этом нет ни слова выше! – Юра зашел в комнату, когда мы с Мишей разрабатывали тазобедренные. Сегодня суббота, мы еще обещали друг другу доделать робота, которого складываем из кубиков уже вторую неделю. Юра переводил для немцев очередную мою статью.

– Как ни слова? Я же пишу о термине. – Я поднялась с пола и заглянула в его ноутбук. – Пропала страничка! Но я об этом писала! Хорошо, что ты не переводишь вслепую.

– Я так никогда не делаю.

– Понятно, у меня точно есть правильный дубликат, но дома.

– Тогда закончу завтра. Но я не понимаю, в чем связь.

– Приматы общаются с помощью социального груминга, чешут друг дружку. Мы облегчаем себе задачу с помощью языка и так осуществляем потребность в социальных коммуникациях. Хотя шерсти у нас нет, мы все равно нуждаемся в социальном груминге.

– То есть прикосновения, поцелуи, поглаживания – это рудимент груминга?

– Да, мы подсознательно ищем паразитов, – обрадовалась я его пониманию.

– Спорная теория, но какое это имеет отношение к психологии восприятия телепрограмм?

– Это имеет отношение к медиакоммуникациям. С помощью этой теории я объясняю потребность в эмоциональной составляющей. Мішо, перегортайся на спинку і тримайся за стільчик, а я потягну тебе за ніжки. Ось так. Человеку нужна информация, но потребность в прикосновениях сейчас частично компенсируется стимуляцией мозга. Поэтому так быстро развиваются гаджеты, которые создают виртуальную реальность. Не забывай, что я пишу о мозге массового зрителя. Его нужно подпитывать, и не фаст-фудом с заменителями. – Я посмотрела на задумавшегося Юру. – Знаешь, ты в своей операционной, как мой знакомый часовщик Блюмкин.

– Я – Блюмкин?

– Ты – Блюмкин. Классный дедуля, ему уже за девяносто, а он до сих пор ремонтирует наручные часы. Так вот, он еще работает, и у него есть клиенты, но он ремонтирует только модели, которые изучил в молодости. Сейчас по такой схеме делают только очень дорогие часы. Вот и клиентура у него редкая.

– Я обновляю свои знания.

– Ну и модель у нас в голове вряд ли когда-то изменится. Я вас сравниваю, потому что ты тоже ремонтируешь роскошную и очень дорогую вещь. Не каждый может позволить себе ее содержать. Хотя всем перепало. Мішо, вставай і йди готувати іграшки, ми з татом зараз прийдемо. – Ребенок вышел, а я продолжила качать пресс. – Сколько мозг занимает места?

– От массы тела? Два процента.

– А ему нужно потреблять двадцать процентов нашей энергии. И не все двадцать процентов уходят на нужные вещи. Многие распыляют их не на самые достойные удовольствия. Но иначе не могут.

– Это ты о Мане с котлетами?

– Да, запомнил ее?

– Ага. А ты, кстати, не права. Мозг тоже эволюционирует, и через каких-то десятки тысяч лет модель может поменяться. Я недавно читал результаты антрополога Генриха Пьерта. У него очень внятно описаны исследования срезов мозга человека на протяжении четырехсот лет. Это только гипотеза, но автор доказывает, что потребность в эмоциях меняется, и это видно на структуре мозга.

– Дашь мне? – Я зависла в воздухе.

– Они на немецком, и там много специализированных терминов.

– Все равно дай!

– Я тебе переведу. Мне он самому нравится.

Вот примерно так все и началось. Я имею в виду, начались наши словесные баталии, чтения, переводы, одним словом – споры ботаников.

Мы изучали разные сферы, но у них был общий круг вопросов: Юра ремонтировал мозг отдельно взятого индивида, а я изучала, что с помощью мозга много индивидов создают и как меняется восприятие мира. Мне льстил его интерес и то, что он задавал мне вопросы, не соглашался, считал нужным переубедить, звонил с работы между консультациями, чтобы сказать: «Я подумал, что ты права. Но это очень экстравагантно! Если ты найдешь мне ссылки на источники, то, так и быть, подразню этой твоей версией парочку законсервированных берлинцев».

Почему он носился за мной с этими книгами, мыслями, вопросами? Наверное, так выражалась его потребность в эмоциях. Мы стали проводить больше времени вместе, я опять пропускала милонги, мы засиживались до позднего часа за книгами и словарями. Юра находил для меня редкие материалы и книги, привозил из поездок журналы с опубликованными мною работами. Кроме этого, он натыкался на художественные книги, которые я читала, и это редко оставалось без комментариев. А я – на разбросанные по дому его музыкальные сборники. Я их не комментировала, просто слушала.

У нас было много схожих интересов, но мы по-разному оценивали героев, поступки, значения и смыслы. Я обрадовалась тому, что у меня появился такой друг. Я даже понадеялась, что у меня первый раз в жизни может быть настоящий друг-мужчина, потому что раньше мне никогда не удавалось удержать вот такие интеллектуальные дискуссии в рамках приличия. Обычно это заканчивалось сексом. Я думала, что это меня возбуждает мужской мозг, но теперь передо мной был очень интересный собеседник с ярким, образным языком, с прекрасным чувством юмора и умеющий спорить не до конца, а до того момента, пока нам обоим этого хочется, и… ничего. Он даже не отвлекал меня своей внешностью. Я вовсе не хотела менять то, что получила, на интимные отношения. Иногда я целый день ходила с мыслью, которую он мне, уходя утром, подбросил, и не могла дождаться, когда же он вернется, чтобы высказать ему свою теорию. Мы много смеялись, и мне стало совершенно ясно – он вовсе не так ограничен, как мне показалось поначалу, он умен, тактичен и тонко чувствует мир. Эта находка мне очень нравилась, и я не хотела переходить с ним черту дружбы. Что это: я постарела или мужчины были виноваты в том, что никто из них не задержался в моих друзьях? А со мной вообще можно дружить? Я задала этот вопрос Юре.

– Конечно, можно.

– А я раньше не верила в дружбу между мужчиной и женщиной. Прецедентов не было. Я так рада нашему общению.

– У тебя, наверное, было много служебных романов?

– Неожиданное предположение. Да. А откуда вывод?

– Ну ведь подобные разговоры у тебя, наверное, и на работе были или во время учебы. Когда у тебя появляется идея, и ты ею хочешь поделиться и веришь в нее, и пытаешься доказать…

– И… что?

– То, что ты невероятно привлекательна в такие моменты. Я это заметил, еще когда ты журналистом работала и носилась с какой-то постановочной съемкой. Первый раз подумал, что ты кокетка, но потом понял, что все еще хуже. Ты просто так вдохновляешься: вышагиваешь по комнате, прикусываешь нижнюю губу, глаза у тебя горят. Ты очень азартна. Это я к тому, что нет ничего удивительного, что долго с тобой говорить никто не мог.

И тут я поняла, что это он – мой первый друг! Потому что то, что он сказал, было вообще не комплиментом. Он даже глаза от планшета не поднял. Он как будто походя расчленил меня и разложил на кушетке. Юра со мной мог говорить долго, и я поняла, что можно не бояться отношений, и расслабиться, и просто получать удовольствие.

Пока, бдительность! Привет, новые интересы и новые горизонты! Как же мне не хватало такого человека в своей, казалось бы, богатой на личности жизни! Такого – в ней и близко не было.

– Привет. Ты к Мисценовскому?

– Нет. Мы ходили к стоматологу с Мишей. Как дела?

Олег встретил нас в больничном коридоре и пригласил выпить кофе. Мы уже виделись с ним после пятничной вечеринки. Олег все легко перенес и, казалось, уже забыл. Он даже немного гордился собой: вот ведь насколько хотят его женщины! Он не знал, как это выглядело со стороны…

Саше с Никитой они так и не рассказали об этом инциденте, а наши с Олегом отношения только улучшились. Мы все больше понимали, что у нас много общего. И мне нравилось кокетничать с ним. Справедливости ради стоит сказать, что в моем окружении остался один мужчина, с которым я могла себе позволить так общаться. Раньше их было несравненно больше.

– А тебя не смущает, что я с ребенком?

– Так я же знаю, что он – не твой.

– Марічка, а можна і мені каву?

– Ні, сонечко, тобі чай з молоком. Будеш… Що ж ти будеш? Тістечко з родзинками?

– Родзинки – це що?

– Изюм.

– Как тебе живется в новом статусе? – спросил Олег.

– А ты как думаешь?

– Сказать тебе, что я думаю? Думаю, что ненадолго это все. Ты быстро наиграешься.

– Ну тогда хорошо, что ребенок – не мой. Представляешь, я родным бы наигралась?

– Одна им уже наигралась…

– Не знаю, зачем ты это сказал, но, на всякий случай, я знаю, что она даже и не пробовала им играться.

Олег сменил тему:

– Я видел тебя в ночном клубе «27» в прошлую пятницу.

– Почему не подошел?

– Ты была не одна.

– Маруся, вот это встреча! – Откуда-то появился Леша, высокий стройный блондин в цветной рубашке и с творческой прической. Откуда он выпал? Я не любила, когда меня так называли, но он всегда производил на меня плохое первое впечатление и оставлял незабываемо хорошее… потом. Сейчас я держала на руках ребенка с булкой и сидела за столиком с неприятно удивленным Олегом.

– Привет. Откуда ты?

– Сестра родила!

– Так родильное ж черт знает… А, какая разница! Поздравляю! Все хорошо? – надо же сначала поздравить, а потом уточнить.

– Племянник у меня теперь! Все хорошо. Спасибо. Слушай, я так соскучился по тебе! Я так давно не держал тебя в руках! А это кто, это твой? – Наверное, он хотел компенсировать давность недержания меня в объятиях, и только заметил мальчика. Мальчик уставился на него недобро.

– Да, мой.

Леша округлил глаза, повспоминал и улыбнулся.

– Так я тебе и поверил! Здравствуйте. – Он и Олега увидел. Но не особо стал его учитывать. – Я сейчас понял, как хочу… Давай в воскресенье в «Нео»? На Печерске.

– Я знаю где это. – Вообще-то можно было бы и договаривать фразы. Я, конечно, понимаю, что племянник, заблудился, тут я и воспоминания, но все же? Но все же я тоже хотела.

– Я… может быть. Я не обещаю, у меня теперь, видишь… Но я попробую.

– Я буду ждать тебя.

Он поцеловал меня в щеку, я объяснила, где искать сестру, и обернулась к Олегу. Я не успела их познакомить.

– Мой… знакомый.

– Значит, есть у тебя ребенок или нет, это его мало волнует?

– Знаешь, на наши с ним отношения это мало влияет…

– Наверное, ты просто не так дорога его лучшему другу.

– Его лучшему другу я дорога так же, как и ему самому. И не надо ничего такого обо мне думать.

Я попросила, подмигнула и ушла. Ну и зачем я это сделала? Зачем это кокетство и двусмысленные фразы? После того случая мне бы вести себя скромно.

Вот так всегда со мной. Я умею создать себе имидж бурной сексуально-приключенческой жизни, хотя соблюдаю целибат уже почти два года. Не знаю, что подумал Олег, но в воскресенье Юра не захотел обсуждать со мной возможности электронной кожи.

– Но ты только представь себе! – Меня это волновало. – В нее можно встроить датчик температуры, мониторить состояние пациента, его пульс, классно, да?

– Миша уже спит.

Он что, намекает, что мне пора?

– Юра, извини, если я тебя отвлекаю от чего-то. Я уже иду.

– Я тебя не прогоняю.

– А что ты делаешь?

– Просто я… Уже девять! У тебя же сегодня выходной.

– Да? Я как-то не заметила. Значит, с утра мы ходили в парк, и там, спасибо вам, я что-то почитала. Потом мы полдня делали желе, массажик, гимнастику, смотрели мультик. И что-то никто до вечера не напоминал, что у меня выходной.

– Я старался взять на себя Мишу, но ты не уходила.

– Не надо так стараться! Вы сами за мной зашли утром, и вообще, если ты хочешь побыть один или с сыном, я уважаю твое право, не нужно мне намекать! Скажи прямо, и все.

– Я не хотел быть один, и я тоже уважаю твое право на личную жизнь. Ты же должна была идти на свидание!

Вот оно что. Сорока на хвосте принес!

Я знала, что Юре все равно, куда и с кем я хожу, и ему не нужны подробности этого свидания, но я представляю, как Олег красочно описал Лешу. И еще в клубе он меня видел, с кем? Но если даже я засомневалась, был ли со мной кто-то, то Юра и сомневаться не будет. Я могла вырисовывать свой имидж для всех, но не для него. Конечно, он занят, и он не согласится, и Миша дома… но…

– Хочешь со мной?

Он ведь должен был удивиться, и он удивился, и сказал:

– Хочу!

Тут удивилась и я.

– А Миша?

– Сегодня футбол, Игорь Борисович у нас может посмотреть.

– А тебя вообще не интересует, куда мы пойдем?

– Я надеюсь, что я тебе важен не меньше, чем Олег, и на тантра-вечеринку ты меня не позовешь.

Это был еще один повод взять его с собой. Я хотела, чтобы он видел, что у меня есть и нормальные, традиционные интересы.

– Но тебе нужно переодеться. Во что-то более классическое. Брюки и рубашку.

– Галстук?

– Не настолько. Тогда я пойду переоденусь и встретимся возле моего дома. Я вызову такси.

– А машина?

– Нет, ты, наверное, будешь пить алкоголь, пока я… Ну, там увидишь.

– Хорошо.

«То есть вот так?» – думала я, спотыкаясь и торопясь домой. Вообще-то после той встречи в больнице я заметно поостыла к идее провести вечер на танцполе, и к воскресенью образ Леши, воздушного и прекрасного, вполне готов был уступить беседе о нано-технологиях. Но нет же… Что надеть? Черную юбку-годе, чуть ниже колен, обтягивающую бедра, – или с разрезом? Леша будет так меня крутить, что моей ноге понадобится разрез, но Юру шокировать так сразу не надо… Черный топ, закрывающий и обтягивающий все спереди, но открывающий полспины, веер, танго-туфли. Мои любимые, черные! Но нет же, думала я, укладывая волосы, Юра уверен в себе, он не хочет лишних разговоров, он не удивляется, он думает, что я иду на свидание с кем-то, и даже не задается вопросом, будет ли он там лишним. Он даже не оценил интригу с алкоголем, просто ответил: «Хорошо». Он прислал СМС.

* * *

Он: «Выходи. Я под подъездом». Отправить. Через несколько секунд он получил ответ: «Я уже вызвала такси. Спускаюсь».

Он был в брюках, туфлях и рубашке, с которой провозился дольше всего. Белую или голубую, однотонную или с рисунком, на выпуск или заправить? Пиджак? Потом он вспомнил совет не надевать галстук и расслабился. Надел серую, приталенную, расстегнул ворот, закатил рукава. Теперь ждал ее.

Он старался не думать о том, на что напросился. Сразу после того, как узнал о ее тантра-прошлом, – он растерялся. Он ей поверил, но понял, о чем предупреждал Олег. Она ему не по зубам. И он не мог с этим смириться. Так же как и с тем неловким молчанием, которое поселилось между ними после ее откровений. Она не стремилась заполнять паузы, он не знал, о чем с ней говорить. Сближение между ними произошло случайно, когда она уцепилась за его интеллект. У него появился маршрут, по которому он был способен вести ее за собой. Она велась. Ему было интересно.

Конечно, ее знания оставляли желать лучшего, но в том хаосе, в котором она жила и который удивлял прагматичного Юру, иногда рождались стоящие мысли. Ее проблески не были логичным заключением или плодом стараний – она их мимоходом, шутя выбрасывала в воздух и дарила миру, тут же забывала и шла дальше. Юра не мог себе такого позволить, он не мог творить и придумывать, не изучив все риски и последствия. Его исследования – всегда результат долгосрочной работы, ее идеи – это вспышки.

Она была другой, но она ему такая очень нравилась. И она умела над собой смеяться, без этого они бы быстро разлетелись по разным углам. Он мог с ней спорить, мог высмеивать ее мысли, а она, заливаясь смехом, признавала поражение и, не зацикливаясь, без страха бралась за другую теорию. Он не был уверен в ее научном будущем после защиты ее работы, но он с ней расслаблялся и готов был подливать масла в этот огонь.

Юра с каждым днем все больше влипал в эти отношения, и он не мог так просто проигнорировать ее свидание. Хотя, наверное, должен бы был. По крайней мере вчера он сказал Олегу, что не будет вмешиваться, но сегодня утром они вышли с Мишей из дому и по инерции пошли в ее сторону.

Она не ждала, но подстроилась под их планы. Она весь день была рядом, а он следил: за ее мыслями, за звонками, за планами и не видел там никакого предвкушения встречи с мужчиной. Хотя у такой женщины предвкушение и мандраж могут отсутствовать напрочь. Он чувствовал, что опять попадет на территорию, где не был силен, но уже не мог отступить. У него предвкушения вечера уже были, и они были не радостными. Хлопнула дверь, он обернулся и оторопел. Такой он ее еще не видел. Она наслаждалась произведенным эффектом.

– А что ты ожидал увидеть? Я должна была заставить тебя поменять футболку на рубашку и спуститься в кожаных шортах?

Он не ответил. Подъехала машина, он открыл дверцу, она села. «Так, – рассуждал он, – она подчеркнуто элегантна. Мы едем в театр? Но с таким декольте?!» Он сел рядом. Она назвала адрес, город он по-прежнему знал плохо. Он посмотрел на нее. Ведь сейчас можно на нее смотреть? Это не слишком нагло? Она же для этого надела такую юбку, и эти плечи… Он не будет думать о том, другом мужчине, пока его не увидит. Он запретил себе. Он должен выстоять до конца. Что может быть хуже оргии? И для секс-приключения слишком много на ней ткани.

Они остановились. Вышли.

– Ресторан? Так банально? – спросил он.

– У тебя есть меньше минуты, чтобы сказать мне, чего же ты все-таки ждешь. Что ты собирался увидеть?

– Очередной подпольный клуб? – предположил он.

– Ну… почти. Пойдем.

Они вошли в ресторан. Мягкий свет свечей, черный кружевной веер, две пары на танцполе, бабочка-галстук, бокал красного вина, чулки на женских ножках, шпильки, патефон, удар носком по танцполу… Образы, которые выхватывал его взгляд, скользя по залу, перекрыла музыка. Она была… нет, это не ретро, она искусственно состарена: хрипы от иглы патефона, старый стиль… Хотя, может, это и оригинал? Где Маричка? Он заслушался, пока она платила за вход.

– Нужно платить за вход? Почему ты мне не сказала? Здесь будет представление?

– Здесь все будет настолько традиционно, что такую современную вещь, как «женщина платит», мы можем себе позволить, – улыбнулась она и взглядом предложила идти за ней. Это вызвало ассоциацию с тем вечером, в том клубе. Он опять шел за ней, не знал, что его ждет впереди, но уйти и оставить ее было выше его сил.

Она указала на столик возле танцпола, он подставил ей стул, она, смеясь, села. Он с удивлением посмотрел на нее.

– Ужас! – объяснила она. – Я только что подумала о тебе, как о Мише! Думаю, надо сесть сюда, ближе к танцполу, чтобы ты был у меня на виду, чтобы ты не потерялся.

– Я уже начинаю. Где мы? Где твой друг?

– Не знаю. – Она осмотрелась и помахала. Рукой и улыбкой ей ответил парень в конце зала, который обнимал другую девушку. И он не спешил подходить.

– Друг там. А мы на танго-вечеринке. Называется милонга, – спокойно сказала она.

– Он с девушкой!

– А я с тобой.

– Но ты ведь не знала, что я пойду?

– Поверь, мне даже не снилось! – Она приложила руку к сердцу и улыбнулась. – Я могла бы быть одна. Я сюда прихожу танцевать, просто танцевать. И я буду оставлять тебя одного время от времени.

– Поэтому я буду пить, я понял. А если меня пригласят? Что я буду делать?

– Ты опять, как Миша, – захихикала она.

– Перестань, ну хватит, не смейся. Я не умею танцевать, и я никогда не соглашаюсь, и могу нагрубить, и тебе будет за меня стыдно.

– Не будет. Тебя не пригласят.

– Хотел бы я твою уверенность… – пробормотал он, изучая винную карту.

– Что, привык к инициативным девушкам? Здесь такого не будет. В танго ведущую роль от приглашения до конца танца играет мужчина. Женщина может только соглашаться или нет, украшать себя или нет. Но она сама и шагу не сделает. Так что выбирай на свой вкус, а меня уже пригласили, и я согласна.

– Как? Кто?

– Я потом тебе объясню.

Она не отводила от кого-то глаз, и его этот взгляд встревожил. Она смотрела на кого-то одного, кого-то, кого ждала и видела. Ее глаза улыбались и прищуривались. Юра наконец заметил, как к ним подходит мужчина, ему было сильно за сорок. Подтянутый, галантный, с седой головой, но с крепкими руками. Плечи и торс подчеркивал приталенный фасон одежды. Юра понял, что с дресс-кодом он угадал, но его это не особо обрадовало. Мужчина уверенно подошел и забрал ее. Она уже поднялась и первая шагнула к нему.

Не было вопроса и протянутой в ожидании руки, не было даже кивка головой, ведь Юра наблюдал за ней, она никому не подавала знак. Они знакомы? Они уже договорились раньше о первом танце? А как же тот парень-блондин? Тот сейчас шептал что-то на ушко своей спутнице. Неужели с помощью танго Маричка тоже прикрывает какую-то свободную любовь? Юра следил за танцующими и прислушивался к себе.

Маричка слегка улыбнулась, перекинула длинные волосы на левое плечо и, обняв партнера, зашагала назад. Это танго не было пафосным и страстным, которое он привык видеть на театральной сцене или в кино, не было широких шагов и метания партнершей из стороны в сторону. Все было интимно, но чувствовалось, что они на грани. Это было сексуально и волнующе. Иногда они чему-то в себе улыбались. Пара была на виду у всех, но между ними двумя явно что-то происходило. За слегка растрепавшимися волосами и головой партнера Юре было трудно рассмотреть ее лицо. Юре видны были ее губы и редко – глаза. Они были закрыты. Пара крепко обнималась, их ноги переплетались, ногой она обнимала партнера, а иногда капризно выбрасывала ногу назад, иногда плавно отводила в сторону, иногда – сексуально обводила контур его ног. Как грациозно!

Перестав следить за их лицами, Юра не мог оторвать взгляда от ее ступней. Они постоянно двигались, даже если пара стояла. Она их вытягивала, демонстрировала, поглаживала пол, поглаживала его ногу… Только одной ступней она, казалось, могла сделать с этим и с любым другим мужчиной все, что угодно. Юре захотелось прикоснуться к этим пальчикам, обнять свод стопы, погладить икры.

Он понял, что ему уже не так важно, что она с другим. И почувствовал, что она ему там очень нравится. Это была совсем другая танцевальная вечеринка. Здесь не было такой однозначности в желаниях. Она играла и кокетничала, ее ноги дразнили и убегали, но ее голова, ее грудь, ее руки принадлежали мужчине, и Юра ни разу не заметил, чтобы она хоть как-то напряглась, куда-то посмотрела, чтобы она вообще думала о чем-то. Думал тот, седой: посматривал на другие пары, на пол, на нее. Кто-то на них чуть было не налетел, он глазами извинился перед ними, а Маричка даже не обратила внимания. Она была вся в своем партнере.

Она вообще ничего не замечала, хотя людей стало несравненно больше. Кроме них, Юра посчитал, танцевало одиннадцать пар. Они могли столкнуться, но она позволяла себе лежать на партнере и выбрасывать в воздух острый каблук. Она не боится задеть кого-то? Юра пригляделся и понял, о чем думает мужчина. Он обеспечивает ей пространство, а она ему доверяет. Всецело. Юре очень захотелось себе ее, вот такую. Чтобы она с ним могла так же расслабиться и открыться.

* * *

Я: Я давно ждала, когда он меня пригласит.

Я видела его и раньше и мечтала почувствовать его ведение. Он был взрослым и выглядел самодостаточным. Я не танцевала с мужчинами этой возрастной категории, и меня задевало то, что он не смотрел в мою сторону до сегодняшнего вечера. Я поймала на себе его приглашение в ту минуту, когда поняла, что звучит «Уличное танго» Пьяцоллы. Я ждала его и понимала, как ему подходит эта песня. Она – его, и я тоже.

Он был опытным танцором, не стремился поразить размашистыми фигурами, он уверенно шагал и давал мне возможность показать себя. После того как он впервые отпустил меня на шаг назад, вернул уже в близкое объятие, прижал к груди и больше не отпускал. «Старый кот», – улыбнулась я. Что бы ни творилось вверху между нами, мои ноги были свободны, и я могла рисовать ими какие угодно рисунки. Я поняла, что ему можно довериться. Он хорош, он уверен, крепок, опытен, и он такой, как я и ожидала. У меня не бежали мурашки по коже, он не удивил меня ни своим телом, ни своим запахом, ни одним поворотом, ни единым движением. Он просто давал мне себя показать, он боготворил во мне Женщину и преклонялся перед красотой. Так же, как и с другими до меня и как будет после.

Он был таким официантом, который умеет выгодно и изящно преподносить блюдо. Но мы с ним никогда не будем в одной тарелке. Я поняла, что не хочу оставаться с ним на вторую танду, так называется сет из нескольких мелодий. Мне уже все понятно, спасибо. За эту необязательность продолжения общения я и любила милонги.

Сегодня мне хотелось резвости и большей игривости. Эта музыка и этот партнер были полны драматизма и очень подходили друг другу. Но не моему настроению в этот вечер. Сегодня во мне плясали чертики, и я остро почувствовала, как соскучилась по Леше. Я присела за свой столик.

– Красиво. Очень даже. Ты давно танцуешь? Белое?

– Буду, – согласилась я. Становилось жарко. – Четыре года.

– А он не будет с тобой дальше общаться? Не захочет взять номер телефона? Пойти с тобой к бару?

– Неа. Расслабься, прошу тебя. – Я взяла бокал. – Ты вообще мне сегодня не мешаешь. Конечно, некоторые люди сюда приходят за отношениями и знакомятся здесь. Но тут это не так просто, как в клубе или на любой другой вечеринке. Многие и из-за этого тоже сюда приходят…

– То есть ты ушла из одной школы, куда приходили пресыщенные современными отношениями мужчины, в другую?

– Ну, наверное. – Я рассмеялась. Леша еще не настроился, но Юра, как мог, тормошил моих бесиков. Не сознательно, конечно.

– Но как, все просто танцуют? Я не вижу, чтобы кто-то общался во время танца. На самом деле людей много, но все как-то интимно.

– Да. Продолжай, уже горячо, – поддразнивала его я.

– Что? Я не понимаю! – Он и капризничает, как Миша!

– Это действительно несколько интимный процесс. Но в то же время и просто танец. Когда-то его придумали, чтобы оправдать объятия: чтобы на людях и чтобы никто не осудил. Танец вышел из желания людей приблизиться друг к другу тогда, когда нельзя в этом признаться ни себе, ни обществу. И когда страсть еще не прорвалась наружу, но уже кипит. И в данную минуту, если ты обратишь внимание, многие люди уже во время танца общаются. Движениями. Есть язык танго… – Я поискала на танцполе подходящий пример. Страстный, но еле заметный диалог двух тел двигался по кругу и приближался к нам. – Посмотри на эту пару! Видишь, девушка ногу забрасывает себе на коленку, а ведь могла между его ног, и скажу тебе: он хотел этого, он поставил ее в неудобное положение, так, чтобы она вынуждена была поставить свою ногу между его ступней, и если бы она поддалась, то это значило бы, что она согласна – как правило, на то, чтобы выпить кофе и продолжить общение после танца. Но на самом деле у нее всегда есть выбор, она может вывести ногу на свою коленку и сказать таким образом: «нет».

– А может она не попасть в это положение?

– Нет. Мужчина ведет, это незыблемо. Партнер начинает рисунок, она дорисовывает, но никогда первая. Я опять пойду, хорошо?

– Опять? К нам никто не подходит!

Меня пригласил Леша, и я не ушла от него после первой танды. Мы протанцевали шесть, и я уже была рада этому вечеру, потому что он выпустил всю мою чертовщину, которая через бедра вырвалась на ноги и по коленке, по голени, по пяточке добралась до большого пальца и задробила по паркету. Леша отвел меня к столику. Вежливо улыбнулся Юре, ушел.

– Это было… Резво. Это с ним тебя видел Олег?

– Да. – Я выпила залпом бокал прохладного вина. Жизнь прекрасна!

– И он не против того, что я пришел?

– Нет.

Я вертела головой. Нет, не вижу ничего желаемого. Я сыта. Хотя, может, меня и спровоцируют вот те карие глаза возле бара… А может, и нет.

Юра испытующе смотрел на меня.

– Он просто хотел потанцевать?!

– А тебе очень хотелось провести вечер с моим ухажером? – Еще чуть-чуть, и я начну с ним либо кокетничать, либо фамильярничать. И то, и то – нежелательно. Я чувствовала, как черти опять начинают расцарапывать мою изнанку. Надо идти от беды подальше, на танцпол например. Я посмотрела в сторону бара.

– Нет. Нет, я просто… Как они тебя приглашают? – вернул меня назад Юра.

– Взглядом.

– Взглядом? Но как ты понимаешь, что сейчас приглашение, а он не просто тебя рассматривает?

– А здесь никто ни на кого почем зря не пялится. Здесь мужчина пристально смотрит на женщину, и, если она согласна, она смотрит на него до того момента, пока он не подойдет. Это называется кабесео. Если я близорука и, пока он шел, – я рассмотрела его и передумала, то могу отвести взгляд у него перед носом, и все. Он должен уйти и не выяснять отношения. Иногда приглашают традиционно, с предложением руки. Но никогда никто не настаивает.

– Ты должна была предупредить. Может, я на кого-то смотрел?

– Таких опасений у меня не было. Я не представляю, как ты на кого-то смотришь. – Поколоть бы мне язык! – Извини, конечно, я должна была предупредить тебя. Но ничего, теперь немного больше девушек в этом городе будут считать тебя невоспитанным хамом.

Сейчас уйдет!

– Ты очень своеобразно пытаешься выйти из положения. Только еще больше запутываешься. Мне все равно, кто и что обо мне думает.

– Я с тобой согласна, – поддакнула я. – Я знаю, да… – Надо было менять тему. – Так вот, танго – это история мужчины и женщины, именно этих двоих и именно сегодня. За один танец можно успеть и согласиться и отказать, стать ближе и отдалиться друг от друга. Но искусство в том, чтобы все это пройти и до конца остаться женщиной и мужчиной, на своих позициях. Можно успеть все за несколько минут. Иногда хочется узнать человека поближе, после танца, но потом думаешь: а зачем? Мы уже с ним все пережили.

– Тебе подходят такие отношения?

– Да.

Юра посмотрел на меня.

– Что ты хочешь увидеть? Что ты изучаешь? – спросила я.

– Может, я пристально смотрю?

– И бестолково, ты же не знаешь, что со мной потом делать! – улыбнулась я.

– Может, я пристально смотрю, хотя не знаю, что с тобой потом делать, потому что ты мне нравишься?

– Юра, к нам подходила вон та официантка или вот эта?

– Не помню…

– А ничего, что одна из них – вообще парень? А какая девушка была за столиком с Лешей, тем партнером, с которым меня видел Олег?

– К чему это все?

– Ты можешь мне ее сейчас показать?

– Нет.

– А она очень красивая. Безумно.

– И что?

– То, что ты не смотришь на девушку только потому, что она… вернее, вообще потому, что она тебе нравится. Ты просто что-то думаешь обо мне, анализируешь какую-то мысль, и я попалась тебе на глаза. Вот я и хочу понять, о чем ты думаешь.

– Ты это серьезно?

– Если бы я так не думала, я бы уже забила тревогу. Потому что дома ты так постоянно делаешь. Я тебе нравлюсь?

Он не сразу ответил.

– Конечно.

– Я имею в виду: как женщина я тебя привлекаю?

– Почему ты говоришь так, будто это невероятно? Ты же не думаешь, что я гей?

– Ты говорил, что нет. Но ты очень невнимателен. И я тебе могу привести много примеров того, насколько ты не интересуешься девушками. Но! Я не делаю в связи с этим каких-то выводов!

– Привет! – К нам подошла Лиля, мы поцеловались в щечки. – Я так давно не видела тебя! Ты куда пропала?

– Новые заботы, времени не было на милонги приходить. Как твои дела?

– Хорошо. – Она заглянула за мою спину. Я поспешила, убеждая Юру, что инициативных здесь нет. – Ты не одна?

– Да, познакомьтесь: Юра – Лиля.

– Маричка, ты танцевала с Лешей? А не видела, куда он ушел?

– Нет.

– Не берет трубку, наверное, курит. Я на балконе его поищу. До свидания!

Я посидела, подождала.

– Ты торопишься с выводами по поводу моего отношения…

– Она была брюнеткой или блондинкой? – перебила его я.

Он замолчал.

– Юра, это самая красивая девушка в зале!

– Я не согласен.

– Извини, пожалуйста. – Я вдруг осознала свою нетактичность и решила повернуть в другую сторону. – Я не хотела портить тебе вечер своими замечаниями. Мне все равно.

– Да?

– Ну, по большому счету да. Мы друзья? Ты не думаешь, что я заносчивая и вообще плохая? Я просто сегодня разыгралась и не успеваю тормозить на поворотах.

– Я не обижаюсь, но хочу понимать, к какому выводу ты приходишь в итоге таких размышлений обо мне. Еще вина?

– Ты осознанно это делаешь? – Я смотрела, как он наливает вино в мой бокал. – Ты рискуешь…

– Пусть так.

– Я тебя предупреждала.

Вино было вкусным. Брюнет уже поглядывал в мою сторону, но это еще не было кабесео. Или я уже не хотела кабесеиться. Разговор с Юрой меня увлек, я отвернулась от зала.

– К какому выводу? Ты же знаешь, у меня всегда несколько вариантов.

– Не сомневался.

– Либо ты все-таки поймешь, что тебе нравятся парни, либо оставишь Мишу без мамы на всю жизнь, потому что ты редкий баловень. Тобой же активно интересуются!

– А тобой?

– Мужчины мной? Может, немногим больше, чем тобой – девушки.

– И тебе с этим нормально, да?

– Не всегда.

– А мне с этим паршиво всегда. Я не к тому, что девушка должна сидеть и ждать меня. Нет. Но почти всегда я против вторжения в мою жизнь. Я не хочу, чтобы меня трогали. Я не хочу чужого мира и общества, и приходится быть равнодушным или грубить. Я не баловень, я не даю себя баловать. Но долго терпеть настойчивые знаки внимания я не вижу смысла. Меня это все просто раздражает, и, чтобы не злиться, мне легче замкнуться. Понимаешь?

– Да. Но… Ты же кому-то открываешься?

– Нет.

– Но почему бы тебе не попробовать?

– Я не пробую, я делаю – когда знаю, что я этого хочу. И я всегда уверен в том, чего хочу. Это ты все пробуешь.

– Я – да. Я редко знаю, чего хочу. Но как ты можешь знать, если не пробовал? Даже в работе своей ты же рискуешь, экспериментируешь? Нельзя все заранее знать.

– Да, но я хочу хотя бы чувствовать, что хочу рискнуть. Почувствовать это желание, узнать кого-то – а не просто испытать физическое возбуждение. Я не слишком откровенен?

– Ты у меня спрашиваешь?

– Да. Мне кажется, ты не так открыта, как хочешь казаться.

– Но если я так хочу, значит, у меня есть на то причины, так что не доставай меня из моей скорлупы, ладно?

– Почему? Я же из своей вылажу?

– Это твой выбор. Я тебе не обещала ответной прогулки без панциря. Но эрекция – это не так уж и мало.

– Этого слишком мало, потому что это быстро удовлетворяется. И все равно я не баловень, ведь я бы мог вести активную сексуальную жизнь без обязательств, но я же не делаю этого.

– Ты не любишь флиртовать?

– Нет. Вообще не люблю. Эти игры не для меня.

– Ну играть-то ты любишь, я же вижу твой азарт и в работе, и когда ты споришь. Ты еще тот игрок! Просто ты не хочешь игры в любви.

– Я не играю в любовь, если так тебе понятней будет. Но как ни странно, здесь мне нравится.

– Хотя здесь все играют. – Я показала на зал. Одежда на грани театральности, манерность, выдержанный стиль в музыке, украшениях, прическах, поведении и разговорах. Однако во всем этом был свой шарм. Правда, я и в Ланиных игрищах находила шарм, но здесь его подчеркивали и мужчины. У Ланы мужчины были аксессуарами, а здесь – полноценными участниками. Неоспоримо ведущими участниками.

– Мне здесь комфортно, – сказал Юра. – Тут красиво и так необычно, как будто я шагнул на полвека назад. Даже больше.

Я потанцевала еще несколько танд, и мы пошли домой. Сначала пешком, немного поговорили о вечере и танцах. Потом вызвали такси. На прощанье он пообещал, что не будет рассказывать Олегу, где именно мы были, но сообщит, что ходил со мной на мое свидание. Если Юра меня поддерживает, то пускать пыль в глаза и интриговать – не так уж и аморально. Тем более что мне это нравится.

В парке мне вручили приглашение на встречу с какой-то Гвен. Исповедуя слово Божье, она расскажет, как успевать быть женщиной, матерью, начальницей, общественным деятелем, – так было написано на листовке. Я всегда беру у распространителей бумажки, чтобы как-то помочь им. На такую работу, мне кажется, люди идут случайно, чтобы переждать какой-то сложный период в жизни. Возле дома я выбросила приглашение Гвен в урну.

Двадцать дней июня! А уволилась я в двадцатых числах мая. За месяц я опубликовала четыре статьи, прочла «Великого Гетсби» и две книги Александра Иванова, приучила тело к регулярному плаванию и хорошему питанию, я наладила пищеварение у ребенка в конце концов, подружилась с четырьмя интересными мужчинами, побывала на двух классных вечеринках и одной милонге, прочла с Мишей с десяток украинских сказок и собрала (не сама, конечно) какого-то чудовищного робота, а еще прослушала все программы доктора Комаровского, гуру всех мам, и моя косметолог мне не нарадуется…

Протестантка Гвен, прости, но чему ты меня можешь научить?

– Я тебе люблю!

Этого не было даже в самых смелых планах на июнь. Я замерла с вымытой чашкой в руках и посмотрела вниз. Мишка вцепился ручками в мои брюки и ждал. Он не просто сказал и ушел, он ждал.

Я опустилась к нему:

– І я тебе люблю, мій солоденький.

– А ти моя? – спросил он.

– Ну… Люди не належать одне одному.

– Ти сказала: «Мій солодкий!»

Я помолчала:

– Так, твоя.

Он обнял меня и уткнулся носом в шею. Он так делал раньше только с Юрой, и мне сразу стало не важно, о чем я мечтала во время мытья посуды, и что думала вчера, и почему не поехала в Китай вслед за мужем, и почему поступила в университет… Все не важно, я просто растеклась по углам этой кухни, влилась в эти маленькие ручки, которые окружили меня со всех сторон света, и я больше не хотела вертеться, искать, откуда дует ветер и куда пойти дальше. Я была в кольце этих рук и думала, какой же он маленький, но уже мужчина. Вот что значит «забыться в мужских объятиях»? Я забылась впервые в жизни, и мне было сладко.

А потом мы пошли спать. И когда он уснул, а я вышла из комнаты, кольцо тепла вокруг шеи стало холодным и мокрым. По спине, вдоль позвоночника, продвигалось леденящее нечто. Это полз липкий страх, он пробирался вверх, по лопаткам, к шее, в голову.

Я сползла по стенке и уже не могла ему противиться. Я вдруг четко поняла, как обманываюсь, как самозабвенно ем яд и облизываю ложку. Это закончится плохо! Если бы я с кем-то советовалась, прежде чем прийти к ним, если бы я сказала маме, если бы я позвонила Вадиму, если бы не выпала из одной зависимости в другую… Там, в работе, я хотя бы понимала, что со мной происходит, а здесь?

Недавно мы были в игрушечном магазине и встретили бывшего Юриного пациента. Юра похвалил его за здоровый вид, а тот объяснил, что тогда, когда он к нему попал, все было плохо, потому что жена умерла, а двое сыновей-школьников с ума сводили. И инсульт не заставил себя долго ждать. А тут вот женился, ну не Джоли, гы-гы, зато с детьми ладит. А вообще она у них няней работала, так что он долго и не искал.

Мне тогда так дурно стало. Это хорошо? Для кого? Не для меня. Юра так не сделает никогда, он же говорил… А что, если нет? Раньше у него были одни убеждения, а потом он понял, как же это сложно – одному воспитывать ребенка, к тому же такого неконтактного, и раз уж так все у нас мирно, то почему бы и нет? Я вся скукожилась от картинки, которую себе представила.

Меня это сейчас все испугало, мне так плохо, потому что не в Юре дело, а во мне. Это мне тут хорошо! Это я могу спровоцировать такой результат! Я ведь могу! Мне сейчас так свободно и хорошо с ними. Мне с ними так ладно, как ни с кем до них. Мне не нужна любовь? Это все, что мне нужно? Не заботиться о деньгах, составлять расписание, организовывать досуг для членов моей семьи, а я… Честно говори себе! Я их так и воспринимаю, как семью. Я нахожу время для себя, своих подруг, хобби, развития. Главное: у меня есть ребенок.

Я запретила себе мечтать о нем тогда, с Вадимом. Я хотела, я натыкалась на статьи о воспитании, я завидовала женщинам с колясками, редактор мне то и дело давал темы, связанные с детьми… У моих близких подруг не было детей, но у меня тогда, три года назад, впервые зазвонил будильник. Я хотела ребенка, но мне его не дали. Теперь я понимаю, что все, что случилось потом, было защитной реакцией: очередное погружение в карьеру, развод, Лана, одиночество. Я запрещала себе думать о детях, я довела это чувство до отвращения. Как только я видела малыша, во мне что-то шевелилось и я, предвкушая боль, отворачивалась. С тех пор я не хотела детей. Я их ненавидела, я высмеивала примитивное желание реализовать себя в материнстве, и вот – мне дали ребенка. Без времени на обдумывания, без ожидания, без взвешивания всех «за» и «против» – он ввалился в мою жизнь и изменил ее.

И я наслаждалась этим мнимым материнством. Я отказалась думать о последствиях и анализировать причины. Я просто окунулась с головой в то, что по-настоящему уже давно хотела делать. Но теперь мне стало страшно. Неужели это все, что мне нужно? А как же мужчина? Как же секс, страсть, романтика? Это все у меня уже было…

Стоп! Это самый коварный путь размышлений. Потому что всегда для меня играл роль аргумент «Это я уже пробовала или еще нет?». Я не буду пробовать такую бесплодную жизнь! Это для слабых, это не для меня! Я не дам себе расслабиться и забыться!

– Ты чего тут сидишь? – Юра присел и встревоженно рассматривал меня. – Что с тобой? Ты дрожишь… Где Миша?

– Спит.

– Тебе плохо?

– Нет. Все нормально. Я просто решила посидеть.

– Шла по коридору и придумала: а не посидеть ли мне в углу?

Он выпросил у меня улыбку.

– А ты раньше не замечал, что я не совсем в своем уме?

– Можно с тобой посидеть? Я тоже не против в чужом уме побыть.

– У тебя все хорошо?

– Да… пациента не удалось вытащить. Перенес инсульт на ногах еще утром, на работе. Вечером домой пришел, и только тогда решились вызвать «скорую». Я даже не успел скальпель взять. У него остались жена и трое детей. Я тебе достаточно красочно описал, что сейчас кому-то хуже, чем тебе, и твое состояние, с чего бы оно ни вышло, – не так уж плачевно?

– Я должна осознать, что мужчина в доме, живой и теплый, – это намного лучше, чем его отсутствие, независимо от того, какие отношения с этим мужчиной?

– Ну не так конкретно… Да что с тобой? Ты мне расскажешь?

– Миша признался мне в любви.

– А… Ну, это у него, конечно, первый раз… Но ты провоцировала!

– Ты так думаешь?

– Да перестань! Я шучу! Чего ты испугалась?

– Ничего, я просто… не знаю, что со мной. Не обращай внимания… – Я попыталась подняться.

– Маричка, сиди.

– Не командуй!

– А ты не увиливай.

– Тебе не кажется, что это не твое дело, что у меня происходит?

– Мне ничего не кажется.

Мы замолчали. И продолжали сидеть на полу. В коридоре не было окон, но сюда проникал свет – от уличного освещения, из кухни. Мы могли разглядеть друг друга.

– Ты думаешь, он завтра не вспомнит?

– Кто?

– Миша.

– Ты что, серьезно переживаешь из-за признания трехлетнего мальчика?

– Зря?

– Да, зря. Что в этом плохого?

– Это несерьезно? Он не будет мне каждый день это говорить?

– Думаю, будет.

– А мои чувства? Я же ему ответила! Это нормально? С детьми так можно? Можно сказать «люблю» просто потому, что чувствуешь, хотя знаешь, что уйдешь, знаешь, что ты ненадолго с ним, можно?

Юра помолчал, а потом глухо ответил:

– Нет. Нельзя.

– Ты успокаиваешь меня или нет? – раздраженно уточнила я.

– Я не понял сначала.

– Он у меня все время спрашивает: «Ты моя?» Он думает, что ты меня ему подарил?

– Нет.

– Очень хорошо, теперь ты сердишься. Это, знаешь ли, очень мотивирует в будущем рассказывать тебе, что же я думаю!

– Маричка, сиди! Пожалуйста, не уходи. – Он взял меня за запястье и сел передо мной.

– Отлично! Грубая сила – это как раз то, что нужно, чтобы принять решение!

– Пожалуйста. Я… извини. – Он отпустил мою руку. – Я не хочу, чтобы ты насиловала себя, чтобы обманывала кого-то только потому, что…

– В том-то и дело, что эти слова – не обман. Я правда люблю Мишу! Но к чему это приведет? Я не думала, что может быть такое сближение. И эти слова – не просто так, это не как между мужчиной и женщиной. Это значит больше!

– Для меня и между мужчиной и женщиной эти слова много значат!

– А почему тогда ты не отреагировал? Ты подумал, что это пустая детская болтовня?

– Наверное… Маричка, ты свободна, – поспешно добавил он.

– Это только слова! Вот это сейчас были пустые слова! Ты же понимаешь, что я себя такой уже не чувствую.

– Я понимаю, что ты хочешь быть честной, и понимаю, что это не просто.

– Не мучайся. Забудь. Просто вечер, а по вечерам я склонна преувеличивать. Завтра я успокоюсь. Просто ты пришел в неудачный момент.

– И часто у тебя такие моменты?

– Нет, не часто. Очень редко. Мы ничего с тобой не сделаем, и я не буду закрываться от Миши. Он не заслужил моих тараканов. Ты его увезешь, и мы сначала будем общаться по скайпу, телефону, а потом вы будете слать мне открытки, а потом он меня забудет. Правда?

Юра молчал.

– Юра, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал. Я сейчас скажу странную вещь и очень смелую, но мне нужно от тебя это услышать. Просто смирись с тем, что мне это нужно. Я же знаю, что ты пообещаешь и сделаешь, правда?

– Что?

– Пообещай мне, что ты никогда на мне не женишься.

Он взглянул на меня, опустил глаза, встал и протянул руку.

– Вставай.

– Спасибо.

Я поднялась и ждала. А он ушел от меня. Как это? Сидел тут со мной, носился несколько месяцев, а в самый ответственный момент?!

– Юра! – Я пошла за ним в прихожую. – Почему у меня чувство, что я предложила тебе руку и сердце, а не…?

– Я понял, что ты говоришь. – Он доставал бумаги из портфеля. Пошел в кабинет.

Я осталась возле тумбочки для обуви. Что делать? Уйти и оставить его без ответа? Он вернулся.

– Я не могу тебе этого пообещать.

– Приехали! Почему же?

– Потому что если я… если у нас будет… если я буду любить, я захочу жениться. И буду прилагать усилия, чтобы это сделать.

– Но ты же не будешь меня любить! Никогда!

Он молчал.

– Юра, дело не в том, что ты никого не любишь вообще, кроме Миши… Дело в том, что между нами ничего не может быть.

– Почему? Ведь гипотетически может?

– Чисто гипотетически? Может…

– Этого достаточно, чтобы я не мог тебе такого пообещать.

– Юра, что бы ни случилось, я никогда не поверю тебе!

Иронический взгляд сменился удивленным.

– Не поверишь?

– Нет, конечно. У нас с тобой, куда ни посмотри, сплошная манипуляция! Мы с тобой хоть завтра можем жениться и всю жизнь жить как все нормальные люди. Даже лучше, чем нормальные, потому что ничего не ждем друг от друга. Много женщин здесь раньше было?

– Не очень.

– Со многими ты мог нормально пить по утрам кофе на кухне и обсуждать план недели?

– Ни с кем.

– А тут я. Со мной – можно! Но это просто совпадение. Мы подходим друг другу по темпераменту, нам хорошо вместе. Но этого мало. Для многих – достаточно, а мне – мало. К тому же Миша, он любит меня…

– Я бы не стал из-за Миши!

– Да неужели? Юра, давай смотреть правде в глаза. Твоя жизнь стала лучше после моего появления в ней. Тебе со мной удобно, и в этом весь подвох. Потому что мне с тобой – тоже, но я не хочу быть как те двое из магазина. Ну, твой пациент…

– Я понял, о ком ты.

– Я не хочу такой жизни. Мы не заслужили.

– Я согласен.

– Да? Я просто… Когда Миша это сказал и уснул, мне было так хорошо, а потом стало страшно… Я ведь могу не прекращать это все. А ты? Ведь для тебя главное, чтобы ты мог работать и чтобы у Миши все было хорошо. Я буду поощрять, и в итоге это все само собой случится, и мы поймем, что нам легче поставить штампы в паспорте, чтобы выезжать в горы на выходные было удобнее.

– Так не будет.

– Обещаешь? Я весной от вас уеду, и все?

– Я могу пообещать, что никогда не женюсь на тебе из-за Миши. Я не сделаю этого для того, чтобы облегчить себе жизнь.

– Мы не будем такими?

– Не будем.

Он провел меня домой. А утром Мишка сказал:

– Доброго ранку, я тебе люблю.

И ничего, мир не рухнул, кофе не сбежал, Хорошо выгулян. Я счастлива. Мне можно любить, за этим не последует замужество, мне не нужно никого обманывать.

– І я тебе.

Коктейльное платье, рука поглаживает ножку коктейльного бокала, справа коктейльный знакомый. Как же его зовут-то?

– А почему бы и нет? Назови хоть одну причину.

– Я не хочу.

– Но ты же даже не знаешь, что я могу тебе предложить.

– Понятно, значит, мое желание – не аргумент?

– Не аргумент твое нежелание. Вот если бы ты сказала, что ты не одна… И если бы я бы тебе поверил…

– Я сюда пришла не одна. Просто в тот момент, когда вы подошли, я была одна.

– Напрасно держишь дистанцию.

Господи ж ты боже мой! Это становится совсем неинтересно. Я приехала на окраину города в аргентинский ресторан, чтобы наконец-то показать своей лучшей подруге, что такое милонга. Пример с Юрой меня вдохновил, но Катю вызвали на презентацию ее бренда, на другую вечеринку. И лучше бы я уехала отсюда с ней, потому как только что стало известно: милонгу отменили.

– Малыш, тебя нельзя оставить и на полчасика! – за талию кто-то обнял.

Кто-то сильный и уверенный. Кто-то очень приятный. Олег?

Я подыграла:

– А это… Это мой новый знакомый, извините, я не расслышала имя…

– Аллехандро. Я прошу прощения, просто девушка скучала.

– Больше не будет.

Мачо скрылся от травматолога на раз-два.

– Господи, спасибо тебе, что послал мне этого милого ангела! – сложила я руки в молитве. – Но откуда ты взялся в лесу?

– Ангелы всегда появляются в самых неожиданных местах.

– Вот видишь, как хорошо, что ты ко мне подошел. А то было бы, как в прошлый раз: «Ну, ты была не одна…» – передразнила я его. – Иногда мне нужно помочь быть одной! Спасибо!

– Ну, я что… Ты же сама сказала, меня послали.

Я проследила за его взглядом. За столом сидела компания из семи человек. Все парами, кроме одной девушки. Трое из них – мои друзья. Я забыла, они же сегодня празднуют день рождения Саши! И, какое неприятное совпадение, с женами. Ну, кто с кем…

– Понятно, меня все уже видели?

– Тебя видели главные действующие лица.

– Тогда нужно подойти поздравить Сашу, а ты мне поможешь еще раз: я вызову такси, и ты меня проведешь на парковку. Потому что всюду аргентинцы, и потому что я не хочу, чтобы Саша чувствовал себя обязанным. Я собиралась уже уходить.

– Марич, ангелы не так бескорыстны.

– Только не говори, что они попросили привести меня к вам. Я не хочу.

Олег уже вел меня к столику.

– Я не хочу мешать. Ты поможешь мне смыться? – упиралась я.

– Я что, враг себе? Света, Сашина жена, привела с собой двух подруг. Одна молчит весь вечер, и этот джек-пот выпал мне, потому что другая окучивает Юрку. И он уже начинает огрызаться. Ты должна спасти вечер.

– Я не хочу быть свидетелем этого. И ничего я не должна.

– Но ты же умеешь успокаивать собак, мальчиков и грубых мужчин.

– Давай поговорим о том, как я умею это делать, наедине?

Олег остановился:

– Ты бесстыжая и жестокая. Ты пользуешься своей привлекательностью и неприкосновенностью.

– Ты боишься рискнуть?

Он обезоруживающе улыбнулся:

– Я знаю тебя, как самого себя. План такой: ты пудришь мне мозги, садишься в такси, уезжаешь, а завтра Мисценовский ломает мне нос. Нет, уже сегодня.

– Сломанного носа в моих планах нет.

– Но он будет. Смотрите, кого я вам привел!

«Снегурочку….» – мысленно ответила я. По крайней мере так смотрели на меня три пары глаз. Еще четыре пары глаз смотрели на меня, как на Снегурочку с тонкой талией и дорогим воротником из норки.

– С днем рождения, Саш!

– Спасибо! Признавайся, подарок ты выбирала?

– Мы вместе, – первым ответил Юра.

– Дайте, я угадаю? – пресекла разговор о подарке женщина, которая сидела с Сашей во главе стола. – Вы Мария, няня Юриного сына?

Я тряхнула головой. Так меня обычно и называют: Марией и няней.

– Присоединяйтесь к нам.

– Да, Марич, садись.

– Нет! Я не могу, я бы с удовольствием, но… – Я посмотрела на девушку, которую предназначили на сегодня Олегу. Да… Ничего не поделаешь, она заранее и по жизни – жертва. Интересно, это Светина идея – предложить ее в компанию Олегу? Саша не мог бы быть так жесток к девушке. А я могу.

– Нам уже пора! – схватила я Олега за руку. И сразу же почувствовала взгляд Юры на ладонях.

– Олег обещал меня отвести к машине. Здесь далеко останавливаются такси, и я попросила меня провести. Он скоро вернется. – Я пыталась спасти себя в глазах девушки. Но она тоже смотрела на наши руки. Олег… Олег меня разочаровал, как никто и никогда! Он-то взял меня за руку, но поднял ее и провел за столик. Посадил с другой стороны от себя, напротив Юры и его спутницы. Класс! Эта хоть симпатичная и уверенная в себе. Правда, дыру во мне просверлит, но это естественно.

– Такси подождет. Посиди немного с нами.

– Где Катя? – спросил Юра.

– Уехала, ее вызвали в другое место. По работе.

– И бросила тебя одну?

– Это очень громко сказано. Я ждала милонгу, но ее отменили.

– Может, вы дома поговорите? – спросил Олег.

– Я с тобой поговорю еще до дома, – посмотрел на него Юра.

Он же не ревнует к нему? Да такого друга любому можно пожелать! Он готов Юрины интересы отстаивать прежде своих. Хотя ему и вправду нечем было рисковать. Олегу очевидно, что ничего бы ему от меня не перепало…

– Значит, вы няня? А из какого агентства? – спросила Ира, Юрина сегодняшняя спутница. Нас всех друг другу представили. Ира, Даша (та, что для Олега), Света (жена Саши) вместе работают в какой-то компании. То ли адвокатской, то ли нотариальной. Ира, я так поняла, их руководитель. Еще была Лена, жена Никиты. Я впервые видела их жен и поняла, что они обо мне знают. Я о них – ничего, и тут не нужно обладать особым чутьем, чтобы понять: мне за этим столиком наполовину не рады.

– Я няня-самоучка.

– Да? – Она переглянулась с другими женщинами. – У меня тоже дочь, ей восемь лет. Мне было очень сложно найти гувернантку. Но я нашла хорошее агентство. Там готовят прекрасных специалистов. Хочешь, я познакомлю тебя с их директором? – обернулась она к Юре. – Мы с ней ходим в один спортклуб.

Юра молчал. Я чувствовала, как он нагревается. Потерпи еще, пожалуйста! Я все еще надеялась как-то сбежать отсюда, и мне хотелось, чтобы мое появление и исчезновение прошли как можно более незаметно.

– А сколько твоему сыну, Юра?

– Через пару дней будет три. – Он выпил глоток воды из стакана, глядя на Олега. Между ними что-то происходило. Они уже некоторое время смотрели друг другу в глаза. Может, все таки? Боже, это будет так несправедливо. Все больше красивых и сильных мужчин становятся геями. Хотя чего удивляться, когда рядом такие, как Ира и Света. Они были из популярной породы женщин, которые делают себя сами: свою карьеру, свое тело, своих детей и мужей. Такие выживут в эволюционном процессе и будут править миром. Им бы еще Лану сюда. Уверенные, деловые, хваткие, красивые, но не женственные. Женственность в них была оружием дальнего поражения. При близком рассмотрении ее не оказывалось.

– Три года? – Она пыталась привлечь Юрино внимание. – Я помню Яринку в этом возрасте. Кажется, она тогда уже учила английский и французский. С ней занималась гувернантка. А вы над чем работаете? – спросила она у меня.

– В смысле?

– В смысле занятий с ребенком?

– Ну, мы с ним раскрашиваем картинки, конструктор собираем…

– А! – коротко и ясно произнесла она. Наверное, она не будет меня никому рекомендовать.

– Потанцуем? – спросил Олег.

– Да.

Играла медленная музыка, Lana del Rey лениво тосковала в летний полдень и просила поцеловать ее перед тем, как покинуть.

– Я очень сомневаюсь, что ты именно этого хотел, когда настаивал на том, чтобы остаться, – высказала я ему уже на танцполе.

Я думала, что будь Олег на месте того парня у барной стойки, у него был бы шанс. Если бы не было Миши и Юры, и моего развода, и моего целибата, и вообще я была бы не я. Конечно, утром мы бы не завтракали и вряд ли бы еще встретились. Но он был из тех, с кем достаточно одного раза, чтобы вспоминать потом это приключение всю жизнь. Он был мастером коротких романов. Я это чувствовала. И чувствовала, что он не гей.

– Что у вас с Юрой? Почему вы сверлите друг друга глазами? – опять я заговорила первой.

– Ты еще спрашиваешь?

– Да, – я отвела голову и посмотрела в его смешливые и одновременно грустные глаза. Ему очень подходил играющий саундтрек. Лето, которое тоскует.

– Он сердится. Ему навязали этого монстра, его… – он запнулся, пытаясь подобрать подходящее слово, и, наверное, так и не нашел его, – …тебя пытался соблазнить какой-то латиноамериканский жигало, а потом еще лучший друг целый вечер перешептывается с тобой. И ты еще… Кто тебя потянул за язык?

– Ты. Не почувствовал?

Он не ответил, улыбнулся хитрой улыбкой и посмотрел мне в глаза:

– С ним ты так не можешь, да?

– Нет, не могу.

– Ты знаешь, я рад, что его лучший друг все-таки я. И что ты так себя ведешь именно со мной. Тот же Сашка уже бы не оценил. Принял бы это как инициативу с твоей стороны, как сигнал к действию. А тебе просто нужно сбросить легкий разряд. Но он этого не понимает, – Он уточнил: – Юра не понимает бесперспективности таких игр.

– Я знаю. С ним это опасно.

– Ты знаешь? Ты ведь даже боишься?

– Боюсь. Слишком многое на кону.

– Нет. С ним ты потерять боишься не репутацию, не самого Юру, не Мишу. Ты боишься сама себя потерять. Со мной бы ты осталась себе верна!

– Удивительно, правда? Верность в неверности! – меня это развеселило.

– Ты знаешь, я даже не могу жалеть о том, что не встретил тебя в каком-то клубе раньше.

– Почему?

– Потому что я люблю своего друга.

– Вот сказал бы ты это десять минут назад, и я бы это восприняла совсем в другом контексте.

– Иногда ты все воспринимаешь правильно, а иногда тебе нельзя позволять думать и открывать рот. Ну, с этим, я надеюсь, он справится.

– Олег, ты о чем? На что ты намекаешь?

Он сделал большие глаза и отрицательно покачал головой. Песня закончилась.

Мы вернулись за столик. Там что-то обсуждали. Принесли торт.

А я не могла выйти из задумчивости. Олег думает, что между нами что-то есть? Ерунда! Как хорошо, что мы с Юрой все выяснили до этого вечера.

– Саш, с днем рождения тебя еще раз. Но мне пора. – Юра встал.

– Юра, а ты не подвезешь Иру? – спросила Света. – Она тоже в вашем районе живет.

– Я не домой. Ты едешь? – ни с того ни с сего спросил он у меня.

– Я? А…

А какая разница куда? Главное – отсюда!

– Да, еду.

Мы ушли под гробовое молчание. Потом Олег завел какой-то разговор. Я не слышала о чем, слышала только его голос.

– Не очень элегантно получилось.

Юра не прокомментировал. Открыл дверцу машины. Я дождалась, пока он сядет рядом.

– Но мы же домой?

– Нет.

– А куда?

– А какая тебе разница?

– А ты думаешь, что я поеду с тобой на край света?

– Я думаю, что ты поедешь на край света, и не важно, с кем.

– Ты меня хочешь обидеть?

– Нет.

– Но ты обижаешь.

– А я не прав?

– Не имеет значения! Ты не был со мной таким агрессивным. Откуда перемена? Две недели назад мы в такое время разбирали с тобой Гетсби на части, а теперь ты молчишь, и то, что говоришь… Ты же меня даже не слышишь сейчас! Ты хотел остаться? Я не хотела портить тебе вечер. Спроси у Олега, я хотела уйти.

– Я видел, чего ты хотела.

– Юра, я пыталась уйти. И еще не поздно. Я могу добраться домой и взять Мишу к себе… И ты не будешь никем стеснен.

– Ты подумала, прежде чем озвучивать такое?

– А должна была? Олег вообще сказал, что думать мне не под стать! Или что-то в этом роде…

Он притормозил.

– Ты о нем слишком много говоришь. Давай расставим точки над «і» раз и навсегда. Ты хочешь провести вечер с ним?

– Нет.

– Он тебе нравится?

– Да.

Он перевел дыхание, глядя на дорогу, повернулся и посмотрел мне в глаза:

– И я вам мешаю?

Как я могу обманывать эти глаза?

– Если и да, то, чему ты мешаешь, не так ценно для нас двоих. Ни для меня, ни для Олега.

– То есть если бы ты не была в моем доме и у вас не было перспективы встречаться друг с другом в дальнейшем, то короткая, ни к чему не обязывающая связь вас бы просто позабавила?

Это становилось совсем тяжело. Я отвернулась:

– Возможно. Я знаю, что далека от твоих идеалов, и я на них не претендую. Вряд ли я дам хорошее воспитание мальчику. Но обещаю тебе пока что не посвящать твоего сына во все тонкости своего мироощущения.

Он продолжал смотреть на меня. Он сидел на расстоянии меньше метра и рассматривал меня. Он молчал. Я пыталась закрыться. Прикрыть свою душу, свою жизнь, но мне нечего было натянуть. Я была голая. И он меня видел всю, со всеми недостатками и излишествами, со всеми страхами и пороками. Я вжималась в кресло.

– Не надо так, Юра.

– Можно я кое-что сделаю?

Я помолчала. А что он еще может сделать?

– Да.

Он протянул руку, и взял прядь волос, которая закрывала мое лицо от него, и отвел ее назад. Потом осторожно взял меня за пальцы и потянул к себе.

– Этого бы не было. И ты это знаешь. И я знаю, но забываю о твоем бахвальстве и псевдоигривости.

– Ты ошибаешься…

– Да? – сказал он, сжимая всю ладошку. Он пытается найти контакт со мной. – Маричка, ты редко такой бываешь, и это вводит меня в заблуждение. Мне начинает казаться, что ты неравнодушна к Олегу или к Лане. Хотя ты просто чувствуешь с ними себя в безопасности и позволяешь себе свободу. Это ни к чему не приведет. Тебе достаточно танца, ты в нем проживаешь какую-то часть отношений и успокаиваешься…

– У меня было предостаточно реальных романов. Я не такая, как ты. Ты прав еще и в том, что я… я пробую.

– Ты смелее меня.

– Я меньше верила себе всего лишь. Не надо искать в этом позитив. Хотя он был, и я не жалею, что совершала эти поступки. Это моя жизнь. Просто сейчас не хочу. После развода – не хочу. Мне достаточно иметь вот такого Олега для легкого, непринужденного флирта. И, наверное, еще танцы мне помогают. И то, что тебе это неприятно, – это можно объяснить.

– Не нужно искать объяснение. Я знаю, что ты найдешь, но не нужно.

Я отняла свою руку.

– Так мы поедем куда-нибудь?

Мы приехали на милонгу.

– Откуда ты знал, что здесь сегодня милонга?

– Погуглил, пока ты с Олегом танцевала.

Я потанцевала немного, но оставлять Юру надолго не хотела. Он сегодня не пил, и мы уже поужинали. Бросать его одного было жалко.

К нам подошел Ринат. Я давно его не видела. Ринат и Оксана были тренерами танго для нас с Вадимом. Мне было бы сложно встретить их на милонге сразу после развода, но сейчас уже ничего не смущало. Они все понимали, ведь они видели много пар и много развязок отношений. Ринат познакомился с Юрой.

– Вы танцуете?

– Нет, я не умею, – ответил Юра.

– А вам нравится?

– Танго? Да. Мне нравится музыка и Маричка в танго.

– Маричка, так приводи его к нам! Мы в июле открываем группу для начинающих в новой школе.

– А с нашей что?

– И наша действует, и новую хотим запустить.

«Юре только танго не хватало», – подумала я.

– Ему нужно найти для этого три важные вещи: желание…

– Мне кажется, это у него уже есть, – сказал Ринат, оценивая Юру взглядом.

– …второе – время…

– Ну, было бы желание, а с этим мы уже разобрались.

– …и третье – партнершу.

– А ты? – спросили они в один голос.

– Какой ему от меня прок? Я же опытна!

– Ну и что? В танго опыт одного не влияет на другого. Тебе, конечно, будет скучновато, может быть, но ты ведь все равно не сойдешь с места, если он не научится, как давать тебе импульс.

– Я хочу давать импульс, но я не хочу, чтобы ей было скучно! – вставил свое слово Юра.

– Вот поэтому приходите к нам, и мы вас научим. Ну, мне пора.

– Оксане привет. – Я поцеловала Рината в щеку и попрощалась. – Юра, ты что, хочешь танцевать?

– Да.

– Зачем тебе это?

– Хочу!

– Зачем?! – я настаивала.

– Я буду знакомиться с девушками!

– Не выдумывай!

– Я буду, я хочу!

– Ты будешь знакомиться с девушками? Что тебе мешает это делать сейчас?

– Я не могу, я хочу с ними танцевать. Мне подходит танго-этика. Мне нравятся местные обычаи. Все, я решил! Будешь со мной?

– Тебе там придется танцевать и с другими тоже.

– Это еще зачем?

– Это правило. Танго – полигамный танец. Здесь никто не останавливается на одном партнере.

– Во все правила можно вносить коррективы.

– В эти – нельзя. На уроки ты приходишь с партнершей, но там тебя иногда будут ставить с другими, чтобы ты научился ими управлять. Я могу сослужить плохую службу в некоторых моментах.

– Хорошо, если тренер скажет, я буду.

«Может, оно и к лучшему? – подумала я. – Может, он социализируется и встретит кого-то?» Главное, чтобы он вообще захотел кого-то встретить.

На следующий день я встала очень рано, чтобы успеть встретить пригородную электричку. Я решила возобновить отношения со своими старыми знакомыми, заводчиками коз из-под Киева. Они держали небольшую семейную ферму, кроме того, глава семьи работал в Киеве на заводе. Нужно было успеть встретить Николая Яковлевича с молоком, сыром и творогом между станцией электрички и проходной завода. Я обожала их сыр, его сладкий, нежный вкус не сравнится с козьим сыром из супермаркета.

В восемь утра я появилась в квартире Мисценовских с полным сюрпризами рюкзаком и с озадаченным лицом.

– Доброго ранку! – Миша повис на мне.

– Доброго ранку. Вгадай, де я була?

– У країні снів?

– Я ее там не нашел. Знаешь, очень странно не находить тебя утром в постели, когда я отвел тебя туда в час ночи, – сказал Юра.

– И тебе привет. За пять часов можно успеть многое, – ответила я. – И ты меня спать не укладывал.

Я сунула ему в руки стакан молока.

– Сонечко, це тобі моя знайома кізонька передала, – наклонилась я к мальчику и угостила его молоком.

– Я теж хочу з нею познайомитися.

– Хорошая идея, давай как-то съездим к ним на ферму? – спросила я Юру. – Если вам понравится, конечно, их продукция.

– Ты за молоком ездила? В такую рань? Вкусно конечно, но… Лучше б я.

– Ты бы лучше помог мне с решением другого вопроса. У тебя есть минут пятнадцать?

– Даже двадцать.

– Я только что встретила возле метро Лену, хозяйку квартиры, которую я арендую. Ее вторая дочь вышла замуж, и пара хочет свое, отдельное от родителей жилье. В соседнем подъезде.

– Их можно понять.

– Да, и я понимаю. Я рада за Лену и за ее дочь, но теперь мне нужно съезжать. А так как ты платишь за аренду уже целый месяц… то… нужно связаться с риелторами, но когда я назову подходящий мне район, вряд ли они найдут что-то похожее по цене. Давай решим, какой еще район нам подойдет.

– Никакой.

– Я, конечно, попрошу здесь поискать что-то. Но ты же понимаешь, мне по дружбе предложили ту квартиру, и тут таких построек восьмидесятых годов немного.

– Знаешь, даже несмотря на невысокую аренду той квартиры, где ты еще живешь, она дорого мне обходится в своем качестве.

– В смысле?

– В том смысле, что за шкаф столько не платят. У тебя там хранятся твои священные вещи. В то же время у меня половина ванной комнаты заставлена твоей косметикой…

– Меня здесь много? Ты сам говорил…

– Не перебивай! Говорил и буду говорить. Потому что ты здесь все время. Ты ночуешь здесь часто, ты здесь работаешь. У тебя дома даже кофе нет!

– Ты к чему это? – Я прищурилась и приготовилась набрасываться.

– К тому, чтобы ты переехала сюда.

– Исключено!

– Марічка, будеш жити з нами?

– Ні, Мішо, не буду. Юра, я не знаю, как за шкаф, но за свободу, за мою свободу, ты будешь платить! Ты мне обещал!

– Хорошо, ищи квартиру. Я не буду спорить с любой, которая будет в достаточной близости от меня и Миши. Чтобы ты могла за пятнадцать, максимум за двадцать минут дойти к нам. И чтобы я мог Хорошо выгулять утром. Или он переедет ко мне без тебя?

– Это моя собака. – Я понимала, что не смогу просить его оплачивать дорогие апартаменты, которые мне, скорее всего, предложат. Тем более что он прав.

– Он будет жить со мной, а считаться твоим. Мы же умеем притворяться, что ты здесь не живешь, что Хорошо живет с тобой… – Юра утрировал.

– Юра, мы с тобой вообще плохо притворяемся. Ты понимаешь, что предлагаешь мне? Меня тут много и без переезда.

– Так, может, откроем глаза, признаемся себе в этом и наконец повесим еще один шкаф в ванной? Тебе это не подходит, да? Ведь это будет означать, что он для тебя, а так нельзя! Лучше загромождать все, лучше пусть ты распространяешься по дому так, что всем от этого неудобно, но мы не признаем, никогда не признаем, что это происходит!

– Мне удобно с Маричкой! – закричал Миша. Он ждал, когда папа победит. Уже предвкушал и улыбался.

– Юра, но ты же не можешь ни с кем жить!

– Мне повторить то, что я уже говорил?

– Ну а где я буду спать?

– У нас свободная комната для гостей. Она будет твоей.

– Я не помещусь в одной комнате.

– Я куплю большой шкаф-гардеробную. Марич, это большая квартира. Ты здесь поместишься.

– А если… Если ты захочешь кого-то пригласить в гости, ну… – Я посмотрела на Мишу. Тот как раз отвлекся на Хорошо, и они носились между балконом и столом. Я прикрутила громкость. – Какую-нибудь женщину… Как она отнесется к тому, что здесь живу я?

– Думаю, она сделает однозначный вывод. Тебя что больше волнует: то, что я не смогу чувствовать себя свободно или ты?

– Если бы я кого-то приглашала к себе домой, я бы не давала тебе ключи, хотя я уже давно не приглашаю мужчин к себе домой.

– Почему?

– Это моя территория, и мне важно, чтобы она оставалась нетронутой.

– У тебя будет здесь своя территория.

– Я твоего вторжения и не боюсь.

Он нахмурился. Потом сказал:

– В чем тогда проблема?

У меня закончились аргументы. С сыном он все равно не будет чувствовать себя свободно, даже если захочет.

Так что мы с Мишей пошли в бассейн без Юры, а остаток дня и всю последующую пятницу мы складывали в коробки мои вещи. Вечером в пятницу приехала группа поддержки из девочек, которые больше мешали, чем помогали.

– Значит, ты к нему переезжаешь?

– К Мише, Ира, к Мише.

– Марич, он, конечно, странный…

– Мягко говоря! – добавила Катя, откупоривая бутылку вина.

– …но он так палится! – продолжала Ира, доставая бокалы. – Не кокетничай с нами, неужели ты не замечаешь, как он смотрит на тебя?

– Катя, отлей мне немного вина для торта. У Миши день рождения завтра, так что… М-м-м, вкусное, я сейчас последний раз воспользуюсь этой духовкой, а вы пока сложите книги в те две коробки. Ир, я вижу! Конечно, вижу его взгляды и все могу объяснить. Это все естественный процесс, который закончится, когда раздражитель в виде меня исчезнет из его жизни. Не нужно Юру оценивать, как других известных нам мужчин.

– То есть он для тебя уже особенный? – подхватила Катя.

– Он однозначно особенный, и таким всегда был. Вы видите это сами. Возможно, он как-то реагирует на меня, но это, повторюсь, нормально, и если я не буду акцентировать на этом внимание, то все сойдет на нет. Мы разъедемся, и он забудет меня.

– И Миша тебя забудет, и Юра… Ты не думаешь, что сама не совсем адекватно оцениваешь свою роль в их жизни?

– Это просто физическое влечение. У него никого нет. Я не самая красивая девушка в его окружении, но я рядом. И он, возможно, немного реагирует. Но он знает цену всему этому и держит себя в руках. Ира, не надо так хихикать! На самом деле я удивлена, что не особенно страшусь этого переезда. Потому что действительно я почти и так живу у них. И за несколько месяцев ничего не произошло. Не было комплиментов, цветов, ухаживаний. Мы выходили два раза в свет как пара, но это было… Это было в рамках приличия.

– Ты хорошо себя уговариваешь! Даже чувствуется, как ты себе веришь! – добавила Вика, моя самая здравомыслящая подруга. – Я его не видела, но, судя по тому, что вы описываете, он либо очень нерешительный и тебе нечего опасаться, либо у него сильная воля и… ты должна понимать, что он не выдержит и взорвется. Ты его еще и к нам на танго приводишь.

– Что!? – одновременно удивились Ира с Катей. – Ты с ума сошла?

– Или у тебя с ним игры такие? – продолжила Вика. – У меня кошка, прежде чем съесть еду, с ней играет.

– Я не собираюсь его есть. Давайте прекратим этот разговор, потому что я не знаю, что еще вам сказать. – Я оставила тесто, вымыла руки, взяла бокал и плюхнулась на кучу чего-то мягкого, к девочкам. – Вы мои подруги, самые близкие, пожалуйста, поддержите меня. Мне с этими двумя хорошо, и я чувствую, что они – то, что мне сейчас в жизни нужно. По большому счету моя позиция очень эгоистична, но… Я обещаю себе, что не перейду черту и не оставлю их с разбитыми сердцами. Да, Юра мне нравится, это правда. Но я не чувствую к нему какого-то особого влечения. И у него ко мне тоже ничего такого нет. Он смотрит на меня, он уделяет мне больше внимания, чем другим женщинам, это и слепому видно. Но я думаю, что это все может закончиться безболезненно. Он не перейдет границу, потому что очень дорожит своей свободой. Ему тридцать четыре года! Если до меня он держался, то вряд ли падет сейчас. Я не настолько высокого о себе мнения. То, что он понял, что быт можно разделить с кем-то еще, говорит только о том, что он нормальный человек. Но его сердце – при нем.

– А когда тебе от мужчины нужно было сердце? – спросила Катя.

– Знаешь, вот с ним я так не поступлю! Несмотря ни на что, я понимаю, что его сердце мне дорого. Он очень хороший человек, и я его не обижу. Он говорит, что никогда не влюблялся, но женщины у него были. Значит, он разделяет физическое влечение и эмоциональное, но при этом, мне кажется, велика опасность, что, если ему кто-то понравится по-настоящему, секс может его сильнее привязать.

– Я тоже думаю, что человек без эмоционального опыта может нырнуть в чувства с головой. Чем позже это происходит, тем хуже. Но ты-то отделяешь секс от чувств!

– Плохо отделяю, Катя. Это заблуждение. Все равно в сексе мы отдаем часть себя, и я больше не хочу отрывать от себя целостной какую-то часть. Я не всегда получала взамен что-то большее, чем оргазм.

– Это не так и мало.

– Этого слишком мало по сравнению с тем, чтобы открыться кому-то. Потерять контроль над собой, над своей жизнью, над своим дыханием в глазах другого человека! Сделать другого свидетелем себя уязвимой. Знаете, доверять стало больно и страшно. Это слишком большой риск и неоправданный.

– Это правда, – поддержала Катя. – И ты себе можешь это позволить в твоем-то возрасте.

Все захихикали.

– Правда, ты уже многое попробовала в любовной сфере! Последний раз, когда мы считали твоих любовников, мы дошли до цифры…

– А лесбиянку мы считали? – поддразнила Ира.

– Я с ней не спала!

– Дорогая, у меня сейчас новый роман, и мы с ним уже два раза так «не спали». И я бы еще продолжила, – сказала Ира.

Мы переключились на обсуждение ее нового увлечения, торт и сортировку одежды по временам года.

Утром в дверь ввалилась другая группа поддержки. Приехали четверо.

– Привет. Я все ждал, когда ты пригласишь меня сюда на чашечку кофе, а Юра оказался удивительно для всех нас быстрым. Раз – и ты уже к нему переезжаешь.

– Ты же знаешь, я его давно взяла на прицел, – улыбнулась я Олегу. – Вот все мое богатство! – Я показала на комнату, заваленную коробками.

– Ого! Что здесь? – спросил Никита.

– Одежда в основном, и книги.

– Ну и шмоточница ты! – сказал Никита.

– Ага. И все мне очень дорого, поэтому несите аккуратно. А вот это зеркало – оно очень ценное, его понесет Юра.

– Я надеялся, что ты ему после этого сердце доверишь… – начал было Олег.

– Я доверяю зеркало, сделанное по заказу для меня. Его разбить легче, чем мое сердце. И это говорит о моем высоком доверии этому человеку.

– Хватит упражняться в остроумии, – перебил нас Юра. – Что будем делать с Мишей? Мы будем праздновать?

– Конечно, прямо сейчас. Я несу торт и подарю ему, когда зайду. И мы все вместе его съедим, и подарки сразу будем дарить.

– А раскладывать вещи будем завтра?

– Завтра. Послезавтра. У нас еще много времени впереди. Хотя мой подарок можно опробовать сразу, и Миша сам захочет вешать полочки, распаковывать чемоданы…

Миша был в восторге от торта в форме Миши, в смысле медведя, от детского ремонтного набора и от моего переезда. Конечно, он решил, что папа меня ему подарил на день рождения, но мне было приятно. Особенно когда я увидела упаковку, в которую такой подарок завернули: ребята накануне преобразили комнату, и в ней появились кровать, письменный стол и полки для книг, диван переставили под окно с широким подоконником, который обили чем-то мягким, и он стал вторым этажом дивана, там теперь можно было сидеть на подушках, смотреть на Днепр и фантазировать. И главное новшество – огромный шкаф с огромными зеркалами! И, конечно, еще один шкаф в ванной. Я эгоистка, сегодня не мой день рождения, но я так счастлива! Спасибо, спасибо, спасибо!

– Не трогай ее руками, не толкай ее. Ногами тоже нельзя!

– Но как же она поймет, что я хочу идти вперед, а не в сторону?! – Юра обиженно посмотрел на Рината.

– А ты вообще ходить никуда не будешь несколько занятий. Сначала ты должен научиться давать импульс партнерше.

– Чем?

– Со временем до тебя дойдет чем… А пока просто раскачивайся из стороны в сторону, но меняй амплитуду, чтобы она не привыкала и не теряла бдительность. Помни, она всегда должна быть у тебя на груди. В самом центре! – Он положил руку на Юрину грудь, туда, где было сердце. – Вот этим ты даешь импульс. И она этим же чувствует. Маричка, подойди.

– В близком или дальнем объятии?

– Вообще-то надо в дальнем, но надо и с более подходящей ему партнершей. Раз мы нарушаем правила, то пусть он для начала поймет, как это должно быть в идеальном варианте. А тренироваться он будет на других.

– То есть аппетит вы будете возбуждать конфетой, чтобы накормить кашей? Я даже с Мишей никогда так не делал!

– Хочешь, я вообще ее заберу?

– Она моя партнерша!

– Нет, дорогой. Она еще не твоя. И долго не будет твоей. Сейчас она здесь для того, чтобы уравнять количество девушек и парней, но потом ты будешь учиться на других. Заслужишь ее, тогда я разрешу. И сделай лицо попроще. Маричка – в близкое. Юра, правой рукой поддерживаешь ее под лопаткой, левой держи за ладошку. Но это не рычаг управления, запомни!

Ринат пошел строить других партнеров. Я быстро зашептала:

– А теперь слушай меня. Он должен с тобой так говорить, потому что партнер очень важен в паре. Все зависит от тебя. Не обижайся на него и для начала выдохни.

– Я… я чувствую всю твою грудь! Ты легла на меня…

– Привыкай.

– Ты ко всем так прижимаешься? Нет, я видел, что нет!

– Не все танцы нужно исполнять в близком объятии, но так мы больше будем чувствовать друг друга, и так правильно, и я так танцевала, ты просто не обратил внимания. Иногда в танце партнеры приближаются друг к другу, иногда отдаляются. Запоминай: я сейчас стою в правильной постуре. Тебя тоже потом поставят, но это не для первого урока. Все, Юра, выдохни. Тебе еще танцевать с вот этой, в розовом, с ней даже я затаила бы дыхание, с таким-то размером!

– Не преуменьшай свои… – Он перевел дыхание и постарался расслабиться.

– Хорошо. Давай, пока Ринат не видит, я тебя попробую выставить. Все-таки лучше начинать с правильной постуры. Ты должен всегда как будто нависать грудью, – я взяла его за бедра и отодвинула от себя. – А таз отведи назад. Так, вверху мы близки, а внизу свободны в шагах. Но сейчас не шагай. Качайся.

Он перенес вес тела на правую ногу, и я тоже. Влево – я за ним. Собрался вправо и резко вернулся на левую сторону. Я так же.

– Я тебя рукой тяну, и ты знаешь куда…

– Хорошо. Убери руки. Не трогай меня вообще.

Мы опустили руки и так ограничили свои прикосновения только грудью. Юра начал двигаться. Он увеличил амплитуду, ускорил темп, на полпути замер, помедлил, долго стоял на одной ноге, а потом, нарушив правила, поднялся на носке и сделал шаг в сторону. Я не отрывалась, не опаздывала, поднималась, опускалась – я была продолжением его тела. Юра резко развернулся, но я осталась перед ним.

– Как? – он засмеялся. – Создается впечатление, что ты знаешь заранее, куда я пойду!

– Так и есть. – Я улыбнулась. – Ты только задумал, а я уже готова идти. Но ты можешь передумать, и я успею.

Он шагнул на меня, я отступила. Вернулся назад, сделал два шага, и я шла на него. Он был так удивлен, что я не могла не улыбаться во весь рот. Было так забавно видеть его реакцию, ведь когда мы с Вадимом осваивали импульс, то учились вместе и я была больше погружена в свои ощущения. А потом я танцевала только с опытными партнерами, которых нужно было удивлять мастерскими украшениями и фигурами. А Юра удивлялся всего лишь такой мелочи, как понимание. И не догадывался, как это происходит!

Это трудно объяснить, особенно прагматичному человеку, который знает все части такого конструктора, как тело. Он не двигает мышцами, он не нашептывает, он не дает никакого сигнала, но я чувствую, что именно он хочет сделать. Конечно, я не всегда угадываю. Иногда ошибаюсь, и тогда мы с партнером сбиваемся с рисунка танца. Но с Юрой мне было легко. Интересно, я думала, что новичок в танго, наоборот, будет резким и непредсказуемым и оттопчет мне ноги. Юра был резким, но не бездумно, он специально путал меня, и эта игра нас увлекла.

Мы закрутились и слишком увеличили амплитуду для того, чтобы оставаться незамеченными. Ринат пришел нас отчитывать за то, что мы перескочили на новый уровень без спроса, и поставил Юру с другой партнершей. Я ушла к бару и заказала себе капуччино. Школа арендовала время в ресторане, он был оформлен в ретро-стиле, в углу стоял патефон. И хотя музыка звучала с мобильного, все было очень органично и атмосферно. Я смотрела на Юру, танцующего с другой девушкой. Она была такой же начинающей, как и он. Она не понимала, чего он хочет. Он вздыхал и терпел. «Умничка мой», – мысленно похвалила я его за то, что он не сердится на нее. По крайней мере, не подает виду.

Мой? Я себе сказала: «мой»? Это все танго… Они качались-качались, и она в какой-то момент его поняла. Молодец, у нее быстро пойдет. Многие не улавливают импульс на протяжении месяца занятий! Я видела, как Юра меняет ритм и направление движений, и она чувствовала его. Потом была другая, третья.

Занятие закончилось.

– Мне понравилось, – сказал Юра.

В следующее воскресенье меня опять отправили к барной стойке. Они учились шагать, давать импульс и вести партнершу в задуманном направлении.

– Они много думают, – резюмировал Юра, когда мы возвращались домой. В паре мы сегодня даже не стояли.

– Ты о партнершах? – уточнила я.

– Да.

– Но все так делают вначале. Боятся показаться неуклюжими, нечувствительными, берут на себя роль партнера, стараются запомнить фигуры и заучить их. Это проходит. Потом они расслабятся, прислушаются, послушаются и не будут тебе мешать.

– У всех проходит?

– Нет, некоторым танго не подходит. Они уйдут, чтобы, возможно, найти подходящие для себя танцы. Но пока не попробуешь, не поймешь.

– А не мешать мне – в чем?

– Самому сделать все красиво и приятно для обоих.

– А почему ты уверена, что я знаю, как сделать хорошо обоим?

– Потому что если не сможешь, ты уйдешь. А если ты остался и продолжаешь танцевать, берешь на себя смелость приглашать к танцу – значит, ты из тех, кто не уронит. Это значит, что ты умеешь и с тобой будет хорошо.

– И тебе хорошо с каждым на милонге?

– Мне не плохо. Но там я могу отмечать лучшего из хороших.

– А есть самый лучший?

– Нет. Это место пока разделяют шестеро.

– Целая толпа.

– Я жду вопроса. – Я веселилась.

– Меня не волнует, чем эти шестеро отличаются от других. Шестеро – это никто.

– Я жду, когда ты спросишь, в чем роль женщины.

– Я знаю.

– И в чем, по-твоему?

– Слушаться. И быть красивой в той фигуре, в которую ее поставил я.

– Но в этой фигуре у нее тоже много активных действий.

– Они все направлены на то, чтобы сделать себя привлекательней, а не на то, чтобы повести меня.

– Тебе еще интересно танго? Тебя устраивает такое распределение?

– Более чем. А что, тебя это удивляет?

– Ну… Я думала, что тебе это покажется неинтересным. Танго – танец устаревших отношений. А ты очень современный человек. У тебя не патриархальные взгляды. Я думала, что такая пассивность женщины тебя разочарует.

– Слушать другого очень сложно. И не у всех получается.

– Это только вопрос опыта.

– Возможно. Но я вижу в этом скорее разные роли. Ведь женщина может не украшать себя, а просто менять вместе со мной положение тела, и все. Красивый танец зависит не только от меня. Я просто выбираю направление и предлагаю масштаб, в котором она будет двигаться, а как она будет это делать – зависит от нее. Я не чувствую, что женщина пассивна. И во мне больше патриархального, чем ты думаешь.

– Для новичка ты много понимаешь.

– Я просто наблюдал за тобой и слушал.

В третье воскресенье им давали базовую фигуру танго – очо. Это когда партнерша шагает по диагонали назад или вперед, не синхронно с партнером, но по его желанию. Я уже сделала заказ, когда меня забрали от бара.

– Маричка, становись. Он не хочет с другими.

– Что значит – не хочет? – посмотрела я на Юру, который стоял с таким видом, как будто наш с тренером разговор его не касался.

– Он даже со мной деревянный, хотя в прошлые разы шел быстрее других по программе, – пожаловалась Оксана, партнерша Рината.

– Ты что, ты же даже на индивидуальные занятия ходил? – пожурила я Юру, когда мы остались одни. – Только я отвлеклась от танцпола, и ты уже напартачил!

– Не надо было отвлекаться.

– А раньше ты видел, что я за тобой наблюдаю?

Он не ответил:

– Она меня не чувствовала.

– Кто она? Все девушки в зале?

– Девушки угадывают, как всегда, но стала Оксана, а она же тренер! Я ждал большего, а она не слышала меня.

Он пошел вперед, я его чувствовала и удивилась: все нормально, он хорошо ведет в рамках своего уровня. Ничего не понимаю.

– Юра, все о’кей?

– Да. Ты меня слышишь.

– Может, это ты слишком высокого о себе мнения? Может, нужно дать шанс девочкам?

– Не хочу.

– А чего ты хочешь?

– Я хочу танцевать с тобой.

– А учиться кто будет?

– Я уже научился.

– Этого мало.

– Не мало, – подошел Ринат. – Это я разрешил Оксане. Я обещал Юре, что если он заслужит, тебя ему вернут. Мне показалось, он продвинулся вперед. Что скажешь?

– Не знаю, я еще не распробовала.

– Ну так пробуй. Подойдете ко мне потом.

Юра сиял. Он получил свое вознаграждение, он его заработал и был доволен жизнью. И он отлично вел! Он не знал фигур, но он правильно держал тело, он двигался в музыку, он двигался плавно и уверенно. У него все получится, но эта система бонусов мне все равно не нравилась.

– Ну как? – спросил Ринат после занятия. Они с Оксаной предложили нам выпить по чашечке кофе.

– Неплохо.

– Неплохо? – переспросил Юра.

– Юра, мне очень понравилось, – сказала я ему. А потом опять повернулась к Ринату: – Неплохо.

Они засмеялись:

– Ребята, да у вас танго-отношения. У меня предложение… – сказал Ринат.

– Какое? – спросила я.

– Что значит «танго-отношения»? – спросил Юра.

– В октябре мы презентуем новую школу партнерам из Москвы. Будет праздник, и на открытии я хочу дать постановочный танец новичков. И предлагаю вам его станцевать, – сказал Ринат.

– Мне? – спросила я.

– Вам, – уточнила Оксана.

– Но это же не совсем правильно.

– Маричка, если мы научим его, это будет правильно. Партнер все-таки главный.

– Поставьте его с кем-то из новеньких.

– Я не буду, – сказал Юра.

– А вообще выступать ты будешь? – удивилась я.

– Марич, давай вы потом разберетесь между собой, а я донесу до тебя, чего же мы хотим. Это амбициозно – танец за три месяца для новичков. Ты же знаешь мою высокую планку, и я ее опускать не собираюсь. С другой партнершей он танцевать не будет – это ясно. А мне нужна не просто пара, а харизматичная пара. От этого многое зависит. Мне тебе объяснять, что такое выучить все правила и не уметь танцевать танго?

– Не надо…

– Не буду. У вас двоих получится. Юра чувствует музыку, он быстро схватывает, он физически готов к поддержкам, да и морально тоже… Он – уверенный, и он хочет с тобой танцевать. Юра, прости, но сейчас не до секретов, это очевидно. А ты, Маричка, ты – это ты. Если вы согласитесь, это будет красиво. Ты же хотела постановку, помнишь?

– Хотела, но…

«Но у нас нет на это времени», – хотела сказать я. «Но я не хочу такого сближения», – думала я. Да что там думала, по дороге домой я прямо спросила Юру:

– Ты не думаешь, что это для нас уже слишком?

– Нет.

– Нужно будет каждое воскресенье вставать рано и заниматься по нескольку часов, а потом выступать, и на тебя будет смотреть много людей. Ты готов?

– Да.

– Юра, но так ты отдаляешься от своей цели. Потому что если мы будем работать над танцем, то не успеем ходить на занятия в школу, и ты не научишься танцевать со всеми и не скоро начнешь знакомиться на милонгах!

Он ничего не сказал.

– Это что, не было твоей целью?

– Нет.

– Юра, ты просто со мной хочешь танцевать?

– Да.

– Зачем?

– Хочу.

– Это неправильно.

Он ничего не сказал.

– А если я откажусь?

Он ничего не сказал. Он знал, что желание участвовать в постановке во мне сильнее. Я очень любила постановки, а Ринат с Оксаной – талантливые и творческие хореографы. Я всегда этого хотела, но у них не было времени, не было повода. Это будет очень здоровское и красивое приключение. Но с Юрой – опасное!

– Ты знаешь, что желание попасть на край света во мне победит?

– Да.

– Мы все равно будем ходить на милонги все это время, и ты будешь там танцевать и практиковаться!

– Хорошо.

Так и поговорили. Через некоторое время он добавил:

– Знаешь, сегодня я понял, что мы ошибались: способность чувствовать другого зависит не от опыта и не от желания слушаться. Ты просто меня слышишь.

– То есть ты просто его слышишь, а другие нет? Очень двусмысленно, – хитро улыбнулась Вика.

– Может быть. А может, очень однозначно.

Через два дня после занятия мы пошли в бассейн. Я ждала мальчиков в кафе со своей книгой, подчеркивала заинтересовавшие меня фразы. Мне позвонила Вика с предложением встретиться, так как случайно оказалась рядом. Я позвала ее за свой столик и через пару минут общения не выдержала и нарушила данный себе обет молчания. За последние дни столько всего произошло, что я чувствовала, как теряю способность трезво оценивать и себя, и других. Мне был необходим Викин прагматизм.

– Ринат предложил нам поставить танец, и ты знаешь, как я этого хочу, но теперь я боюсь. Мне кажется, что я обманываюсь, что потом, если все рухнет, я скажу себе: ты все знала! Как тогда, когда шла подавать документы на развод и в деталях вспоминала подготовку к свадьбе. Я еще выходя замуж знала, что разведусь. Выбирала платье с мыслью: «Не идеальное, но и не последнее в жизни». Писала сценарий праздника и думала: «Попробую в этот раз вот так». Какой «этот раз»? Так нельзя выходить замуж…

– Это просто танец.

– Да, и я просто переехала к нему жить и просто воспитываю его сына.

– Это стереотипы, не надо становиться заложницей общественного мнения.

– Это становится все сложнее! Все, кто нас видит, – на улице, в ресторане, в спортклубе, в магазинах, во дворе, в больнице – называют нас семьей. Поначалу меня это забавляло, но сейчас…

– Тяготит?

– Хуже! Сейчас я начинаю в это сама верить! Подсознательно и запретно, но ты знаешь, каков он на вкус, этот запретный плод.

– По крайней мере, знаю, как сложно ему противиться. Думаешь, он влюблен в тебя?

– Я не знаю, что он чувствует. И, что еще хуже, я не знаю, что чувствую сама! У меня столько всего в голове!

– Я знаю тебя уже… двенадцать лет? Ну, около того. Я была свидетельницей многих твоих романов, и я никогда не видела тебя такой. Ты же в них, как с вышки, прыгаешь! Ты никогда не сомневаешься!

– А с мужем?

– С мужем ты сомневалась на первых порах. Думаешь, этот такой же?

– Нет. Этот не будет брать меня на прицел и добиваться против моей воли. Не знаю как, но я это чувствую.

– Я поняла, что в твоей голове сейчас бардак. Это как с переездом. Вещей много, все разного цвета и назначения и все любимые. Что мы сделали?

– Сгруппировали, описали и разложили по коробкам.

– Правильно! Сейчас так и сделаем. И когда разложим, поймем: останется что-то, что не влазит ни в одну коробку, или нет.

– Это и будет оно? Я все время думаю об этом. В отношениях между мужчиной и женщиной столько манипуляций, на которые я постоянно клюю! Одному я сказала «да», потому что с ним могла много путешествовать; другому – потому что у него были деньги; с третьим решила быть раз и навсегда, потому что страшно было в новом городе остаться одной; с четвертым – потому что он меня, как за уши, доставал из любой депрессии; с пятым – потому что он король в сексе, и так далее. Но через какое-то время я понимала, что не нужно было это «да», можно было просто ездить, заниматься сексом, позволять за себя платить. На самом деле никто не просил мое сердце, а я думала, что должна его отдавать. И как же противно и горько, когда понимаешь, что насиловала душу, что ничего не было, а я заставляла себя думать, что люблю! Что же такое любовь, как ее объяснить?

– Никак. Ее не объяснить. Она не влезет ни в одну коробку. Ты захочешь быть с человеком без «потому что», ты просто не сможешь с ним не быть.

– Мне кажется, что я уже не способна на это. После всех попыток сдать в аренду не только тело, но и душу я утратила способность любить.

– Ты никогда и никого не любила. Только хотела это чувствовать и притворялась. Хватит бичевать себя!

– Какое-то время я была спокойна, потому что, как мне казалось, у меня сработал будильник. Будильник звонил и напоминал: дорогуша, тебе тридцать! Пора завести ребенка, надо о ком-то заботиться. И тут мне подают ребенка: на, заботься! Мне было легче, когда я это понимала, мне казалось, что я себя контролирую. Но оказывается, на самом деле мне не нужны семья, дом, дети.

– Почему ты так решила?

– Потому! В пятницу приезжал Вадим…

– Что?

– Да, и… Тихо. Он идет!

– Вадим? – Вика завертелась.

– Нет, Юра.

– О боги!

– Нет, это Юра с Мишей.

– Добрый вечер, – подошел Юра.

Миша, увидев Вику, попятился.

– Юра, познакомься, это моя хорошая подруга, Вика. Она тренер по танцам, в том числе и по танго, но последние два года танцует и преподает сальсу, бачату и реггетон.

– Здравствуйте. Это что-то латиноамериканское?

– Да. Вика, это мои друзья, Юра и Миша. Юра – нейрохирург, Миша – его сын.

– Привет, – улыбнулась она Мише.

– Вика… – начала было я.

– Ой, я забыла, извините.

– Вы, наверное, хотите пообщаться наедине? Миша, поужинаем дома? – сориентировался Юра.

– Я хочу с Маричкой!

– К ней приехала подружка. А мы с тобой закажем пиццу, хочешь? Тебя встретить? – Он посмотрел на меня.

– Нет, тут же рядом. Попроси, чтоб без майонеза, – напомнила я.

– До свидания, – сказал он Вике, и они ушли.

– Ого… – откинулась она на спинку кресла. – Ого!

– Давай что-то закажем? Как насчет пасты?

– Давай… Знаешь, а я тебя понимаю. Давай еще вина к пасте. Это надо запить.

– Да прекрати. Ты же не Ира.

– Я не запала, нет. Я, дай сформулирую… Наоборот, я теперь понимаю твои сомнения. Как с таким жить? Он же, как консервный нож, вскрывает банку со всеми комплексами.

– С этим я уже справилась. Внешность перестала отвлекать.

– Да? Перестала? Тогда точно нечего беспокоиться о твоей сохранности.

– Все не так просто. Он далеко не столь идеален, как выглядит…

– Я всегда говорила, что идеалов не бывает.

– Да, у него недостатки, и некоторые из них для меня существенные. Если я оцениваю партнера для секса, совместной поездки или глобально для жизни и если их просто мне перечислить в тесте на совместимость, то я везде поставлю галочку в столбике: нет. Но… парадоксально, но мне хорошо сейчас, как никогда раньше. Я себе нравлюсь, понимаешь? Поначалу я рядом с ними чувствовала, что их недостойна. Но это прошло. Сейчас я знаю, что я хорошая, я сильная, полноценная, красивая и еще новое – я нужна. Я чувствую себя в правильном месте и в правильной компании. Я умудрялась радоваться и той, прежней жизни, до встречи с ними, но старалась забить время и голову, чтобы не встречаться с собой настоящей. А потом сделала себе больно, встретилась и… живу с собой! Знаешь, это второй шаг навстречу себе за последние несколько лет: сначала развод, потом увольнение. Терять – очень прогрессивно! Но я боюсь признаваться в своем состоянии кому-то, и тебе, наверное, в первую очередь, ведь такая жизнь не современна?

– Какая жизнь – домохозяйки? Что там с твоей поездкой в Минск, на научную конференцию?

– Летала на прошлой неделе. Утром вылетела, вечером прилетела. Выступила, купила много книг, а вечером мы еще успели поиграть с Мишей. Хорошо я устроилась – жить на чужие деньги.

– Но домохозяйки на конференции не летают! Ты достаточно много сделала для своей карьеры, для того чтобы удовлетворить свое эго и доказать себе и всем, на что ты способна. Почему ты боялась мне сказать о своем образе жизни? Я не осуждаю.

– Но это потребительское отношение к человеку.

– Он сам этого хотел и создавал условия, чтобы ты тоже этого захотела. Все честно. Но опасность в том, что это больше похоже на нормальную семью, чем кажется. Потому что многие пары ведут домашнее хозяйство, проводят вместе отпуск, растят детей – и не спят вместе. Ну, может, пару раз в год и случается, и когда-то было чаще, но у многих молодых пар секса нет.

– И мы как такие пары?

– Похоже на то.

– Я не хочу такой жизни. Я хочу любви. Это единственное, чего не было в моих романах. А у нас с ним все подвязано на крючках, под которыми подписи: «Ребенок», «Долг», «Деньги», «Комфорт», «Дружба», «Танго», «Принципы».

– Поэтому ты должна от него уйти весной, как и обещала. И приготовиться к тому, что он не будет отпускать.

– Я уже отказывалась от сладкой жизни без любви, надеюсь, Бог пошлет мне силы и в этот раз.

– Ты отказывалась от близкого человека, готового ради тебя на все, если сейчас говоришь о Вадиме. Ты отказалась позволять себя любить. Ты отказалась от партнера, с которым могла бы многого добиться. Но ты не отказывалась от ребенка, а это очень сильный магнит. Даже не твой. Я вижу, что у тебя с этим мальчиком крепкая связь. Он тебя выбрал. Не Юра, а он. С Вадимом у тебя не было детей, не было дома. Ты не была с ним реализована как женщина, хотя и сейчас ты реализуешься скорее как мать. Может, как организатор, если на тебе дом, быт и ваше общее время. Но женщина в тебе до сих пор спит. Если Юра ее не разбудит, если ты не дашь ему ее разбудить, она и будет спать, – уточнила Вика. – Но даже если между вами ничего не произойдет и ты будешь умничкой еще полгода – все равно будь готова, что будет очень тяжело рвать с ними. Ты влипла, и ты это понимаешь, и поэтому ты боишься. Но уже поздно.

– Не нужно было переезжать к ним?

– Не нужно было соглашаться присматривать за Мишей! Хотя если так рассуждать, то не нужно было гулять с Хорошо в том парке. Вот теперь я буду всех предупреждать: остерегайтесь дружелюбных незнакомых детей!

Мы засмеялись. Она попробовала пасту под соусом карбонара, похвалила местного повара и продолжила:

– Я понимаю, что рисковать ребенком ради слабого утешения в объятиях Юры ты не намерена, и правильно делаешь.

– Ну я бы не стала настолько преуменьшать его способности.

– Ты что-то эдакое в нем подозреваешь? Он не производит впечатления страстной натуры.

– Я с ним танцевала.

– М-м-м. Приведешь на милонгу, дашь попробовать?

– Да я что? Он не пойдет. Он дикий.

– Он дикий, жесткий, надменный, и он может оказаться тоталитарным лидером в постели.

– Не искушай меня.

– А я искушаю, да? У тебя глаза горят, если уж хочешь откровенности. И если хочешь скрывать это от других, то поменьше вспоминай его при девочках.

– А ты думаешь, почему я так и делаю? Вика, я не хочу пробовать именно из-за Миши, но не только. Как правильно сказал его друг Олег…

– Кто такой?

– Такой… Он его лучший друг, и на этом можно заканчивать его обсуждать. Но он правильно заметил, что я боюсь себя потерять. Мне кажется, что с Юрой и благодаря ему я стала к себе ближе. Но я боюсь, что если сильно приближусь к нему, я себя потеряю. Я сейчас чувствую в себе силу и уверенность, пропали истерики, сомнения в будущем, самокопание, страхи. Но я боюсь, что все это вернется в тройном размере, если я совершу какую-то ошибку. Если я буду неблагодарной и вместо того, чтобы сказать спасибо Богу за то, что он мне его послал как друга, как помощника, как проводника, – я захочу большего. Это как схитрить и, получив золотую рыбку, пожелать, чтобы она осталась у тебя в рабстве на всю жизнь.

– Так он твоя золотая рыбка? – улыбнулась Вика.

– Он как духовный учитель. Вот! Я поняла сейчас. Именно это мое восприятие его сильнее, чем все другие. Помнишь, мы с тобой как-то увлеклись йогой? И нам говорили, что у каждого должен быть свой гуру. И я вот подумала сейчас: может, не обязательно этот гуру должен быть просветленным и исповедовать какую-то религию? Юра во многом для меня – моя лучшая репродукция. В том смысле, что я хочу быть такой, как он. Не во всем… Есть вещи, в которых я сильнее. Но что касается моральных принципов, силы духа, верности себе, ясности мысли… я восхищаюсь им. Я такой хочу быть!

– Мне кажется, ты такая и есть.

– Нет, я слабее. Я часто оказываюсь в плену своих заблуждений, не верю себе, боюсь сделать себе больно. А он не боится. Благодаря ему я смогла совершить недавно поступок, которым горжусь.

– Уволилась?

– И это тоже. Но не все.

– Вадим?

– Да.

– Подожди, давай еще вина закажем. Я о нем на трезвую голову слушать не могу.

Нам принесли еще вина, и я начала рассказывать:

– Он прилетал в Киев на двое суток. Здесь снимали эпизод для его новой программы. Он позвонил в десять вечера и сказал: «Я здесь. Давай встретимся». Мы после развода не виделись, но часто общались. Я знаю, как продвигается его карьера, знаю, чем он занимается, с кем общается. Он знает, что я ушла с работы и живу с каким-то доктором. Конечно, он не осведомлен, что этот доктор молод и финансово независим. Доктор в Украине – это стереотип, и я не стала его разрушать. Вадим ничего не спрашивает, если ты помнишь, его никогда не интересовали другие мужчины вокруг меня. Да, он все так же уверен в себе и в победной силе своих желаний. Я только недавно перестала благодарить каждый день судьбу за этот шанс. За то, что Вадим уехал и допустил ошибку, а я смогла уцепиться за его измену как за повод и подать на развод. Ты знаешь, я не ушла бы от него здесь. От таких не уходят. Он – хороший, он идеальный мой партнер. Но это был такой груз…

– Сколько ты килограммов сбросила после развода?

– Около семи. Без диет и упражнений.

– Они так и не вернулись.

– И не вернутся. Я поняла, насколько сильно не хочу возвращения килограммов, сытой, спокойной жизни под крылышком, которое греет, но не дает летать. Это чужое крылышко. Так вот, он пригласил меня в ресторан, чтобы сказать, что любит меня и понимает, что его измена была ошибкой, но не верит, что ее нельзя исправить. Мол, ты хотела реванша в виде развода – ты его получила.

– Он дал тебе развод, чтобы ты почувствовала, что что-то сделала?

– Хитро, да?

– Он тебя очень хорошо знает.

– И помнит, чего я раньше хотела, но он не мог мне дать. Теперь может. Он подписал контракт с чехами, будет продюсировать для них несколько проектов. Это то, чего он хотел, и ему за это заплатят больше, чем он просил. Он может позволить себе купить дом в Праге и содержать жену.

– И детей?

– Угу. Теперь он может себе это позволить, он подсчитал.

– И предложил тебе?

– Да. Опять выйти за него замуж. Родить детей. Как я там хотела? Погодков? Пусть будут погодки. Теперь он может мне это позволить. Я ему сразу сказала «нет», а он велел подумать и дать ответ в воскресенье.

– Встречались в пятницу?

– Да, почти ночью. Он подвез меня к этому торговому центру. Я не хотела, чтобы он видел, где Юра живет. Я шла домой и думала. И у меня… у меня опять случился приступ паники. Это уже не первый раз за последнее время. У тебя было когда-нибудь такое?

– Нет.

– Это когда бросает то в холод, то в жар. Когда хочется вырвать еду из желудка и волосы на голове. Я сначала шла-шла, а потом как побежала… Я же не бегаю, а тут понеслась. Когда я была маленькой и жила в селе с родителями, у нас был летний душ в огороде. Почему-то там не было освещения, и вечером, искупавшись, мы возвращались в дом на свет, который горел на крыльце. Я выходила из душа, шла на ощупь по тропинке и не упускала из виду тот фонарь, но всегда наступал момент, когда я теряла над собой контроль и начинала бежать. Потому что казалось, что со всех сторон меня окружают тьма и монстры. Я даже чувствовала, как кто-то дышит мне в затылок. И я бежала, я прыгала через несколько ступенек на крыльце, боялась, что меня схватят за ноги, я забегала в дом, захлопывала дверь, и стояла под ней, приходя в себя, и слушала, как громко бьется сердце. И в этот раз было так же. Я чувствовала чужие липкие пальцы, темноту, чувствовала, как убегаю от чего-то, еле попала на цифры кода входной двери, упала на ступеньках, разбила коленку: вот посмотри.

Я отвернула край брюк-капри.

– О боже! Как ты плавала?

– Да я сегодня не плавала. Привела ребенка, отдала Юре и села тут, читать книгу. Но тогда я даже не почувствовала боли. Я влетела к Мисценовским, захлопнула дверь и слушала стук сердца. Я спаслась! Потом прошло. Я не стала включать свет, прошла в комнату. А моя спальня, в нее можно попасть из общей. Я даже не дошла до нее. Села на диван, чтобы отдышаться, и тут зашел Юра.

– Разбудила хлопнувшей дверью?

– Он не спал.

– А он знал, к кому ты пошла?

– Конечно. Мне позвонили в десять вечера. Я могла бы и не говорить, но он… Так странно получается. Юра, очевидно, не демократичен, и в то же время с ним я чувствую свободу. Я чувствую, что он не будет задавливать мои желания. Он всегда их словно достает из меня. Я когда себе это представляю, то вижу его за работой: как он разрезает тело, засовывает руку, нащупывает и достает, что нужно.

– Ужас! Я думала, ты стала циничной, работая в журналистике…

– Но медики еще циничнее. Я развиваюсь. – Мы посмеялись, и я продолжила: – Напротив же, мой муж кажется мягким человеком, правда? Мой бывший муж. Он дружелюбный. Но когда речь шла о том, чего хочу я, он не слышал. Потому что то, что я хотела, не совпадало с его желаниями. Он убеждал меня в опасности моих намерений, в их безрассудности, бесперспективности и банальности. Иногда тиран не там, где громко и где сведены брови.

– Да. И что Юра?

– Я ему все рассказала. И спросила, не дура ли я. Но ведь это правильно – принять предложение Вадима? Если подумать: сколько мне лет и чего я хочу? Мне так хорошо с ребенком, может, мне нужны дети и в этом все счастье? Может, я зря отказываюсь? Может, нужно опять перетерпеть? Вика, ты думаешь, я слабая?

– Маричка, многие бы засомневались на твоем месте.

– И я на своем тоже. А он спросил: «Ты его любишь?», и я сказала: «Я никогда его не любила». Ты не представляешь, как мне было тяжело Юре признаться в этом! Он не женился, даже несмотря на ребенка, а я вышла замуж просто по дружбе. Просто так. Но я сказала ему то, что мужу не могу озвучить, чтобы не сделать ему больно. Я никогда не любила Вадима, я только знала, почему я с ним. И я знала, что это подарок судьбы, что этот человек мне очень подходит. Вадим понимает меня, он мой лучший любовник, он заботлив и может взять на себя решение многих вопросов. Он – хороший. Его мало в чем можно упрекнуть. Есть одно но – я его не люблю, и это необъяснимо. Я стала счастливее, когда он уехал. И я больше так не хочу. Я смирилась с тем, что вряд ли выйду замуж, потому что любовь – это сказка, это всплеск гормонов, после которого должно оставаться то, что у меня было с Вадимом. А у меня было все: взаимопонимание, уважение, общие интересы, общие стремления. Мы с ним смотрели в одну сторону… Но Экзюпери ошибался. Этого мало для счастья. Юра выслушал и сказал, что я не должна никуда ехать. И что он верит, что я справлюсь и буду счастливой. И что я ни перед кем не буду отчитываться, кроме как перед собой. А себе врать больше нельзя.

– Ты виделась еще с Вадимом?

– Да. Утром в воскресенье Юра подвез меня к гостинице и подождал. Потом мы поехали на тренировку. Вадим удивился, но мне кажется, что он так просто не успокоится.

– Если вспомнить, сколько времени он безуспешно пытался ухаживать за тобой… Но ты решила?

– Да, но, несмотря на все свои нерадужные перспективы стать матерью, я такого больше не хочу. Мне не нужны дом и дети под крылышком у нелюбимого.

– Лучше чужой дом и ребенок под крылышком у…

– Замолчи! Вика, не надо. Он не для себя меня оставил, а для меня.

– Знаешь, ангелы не так бескорыстны.

– Недавно эту фразу я слышала от Олега. Это что, из какого-то популярного сингла?

– Может, ты все-таки расскажешь мне об этом Олеге?

– Может…

– Подожди, один еще вопрос. Как же вы в быту уживаетесь до сих пор? Это же сложно – вы такие молодые и сексуальные.

– И обремененные тяжелой работой и заботой о ребенке. Не забывай об этом. Конечно, пришлось спрятать подальше мои любимые кружевные сорочки и пеньюары. Теперь я сплю в длинных штанишках и футболках с глухим вырезом.

– Кошмар! – неискренне посочувствовала Вика.

– Для меня – да. Но мне должны на днях привезти льняное ночное белье. Сорочку. Она, конечно, тоже закрыта вверху и прикрывает попу. Почти до колен доходит! Но зато она легкая и воздушная. Буду спасаться из этого душного рабства!