Жара на улице стояла удушающая — казалось, что сам воздух плавился. Вся трава приникла к раскаленной земле и медленно иссыхала, полностью оправдывая древнее название эурона — месяц сохнущей травы. Месяц уже перевалил за середину — совсем недавно мы отпраздновали день рождения Вериха.

И чего меня понесло в такую жару на прогулку в город, спрашивала я себя, бредя по полу пустой Базарной улице (забавно, обычно базарными бывают площади) — даже пройдошистые и жадные до выгоды нейонцы предпочитала пересиживать это пекло в тени навесов или дома в компании прохладительных напитков. Собственно в оправдание своего столь неумного поступка, я могла сказать только одно — когда я отпрашивалась гулять у супругов Майвар, на улице было ранее утро (не позднее девяти) и ни что не предвещало такого палева. На то что бы добраться до города пешком мне понадобилось два часа с частыми остановками, вызванными проказами моего сильно подросшего за три с половиной месяца тьегра. И к тому моменту, когда я вошла в город, жара как раз подошла к планке перенесения «выше человеческих сил».

Единственным положительным моментом, было то, что одета я было соответственно погоде. Очень легкий и очень открытый голубой сарафан, длинный, почти до щиколоток, но с двумя разрезами до середины бедер и мягкие сандали на толстой подошве, непропускавший жар земли к ступням. На моей голове красовалась, купленная предусмотрительной Вестией, соломенная шляпка с густо-синей лентой и широкими полями, прикрывавшая мои темные волосы. Посмотрев на себя перед выходом я даже не нашла к чему придраться — в таком виде я могла бы преспокойно разгуливать и дома в своем мире.

Я как раз разглядывала всевозможные фигурки, вырезанные из дерева на лотке у заморенного и полусонного от жары старичка, как на соседней улице раздался впечатляющий взрыв, и вверх с ревом рванулось двухсаженное пламя. Взрывной волной опрокинуло и меня и проснувшегося от неожиданности старичка и его фигурки. Не задумываясь о последствиях, я рванулась к месту пожара, по дороге потеряв шляпу. Благо пробежать надо было до ближайшего поворота налево. Когда я вылетела на соседнюю улицу, моим глазам открылась трагическая картина. Лавка одного из третьесортных магов, которая и послужила эпицентром взрыва, сгорела дотла, наверное, вместе со своим хозяином. Ближайшие справа и слева дома тоже было уже не спасти, а за третьи и дома той улицы, с которой я только что прибежала, пожарные могли и побороться. Надо отметить, что в этом мире пожарными или тушителями, как тут говорили, работали исключительно маги Воды, но не обязательно окончившие Университет, а хотя бы проучившиеся два курса и овладевшие методами вызова стихии. К слову сказать, с момента взрыва прошло уже минут десять, а местные пожарники так и не появились. «Ну, где вас упырь носит? Сгорит же улица к ядреной бабушке!» — думала я, нервно озираясь, то в один конец улицы, то в другой. Жалкие попытки уже собравшейся приличной толпы народу потушить огонь по старинке — ведрами и тазами с водой успеха не имела никакого. Несколько появившихся магов принадлежали стихии Земли, но их слабые попытки засыпать огонь песком выглядели не лучше тазиков с водой.

— Ну, где же… — в который раз уже вслух начала я и тут же заткнулась, вспомнив, куда подевались тушители. Вот уже два дня все наличные бригады работали и ночью и днем на тушении леса к юго-западу от Ней'о. Площадь горения была огромной, и справиться с огнем, по словам Вериха, удается очень медленно и работы там как минимум еще на день-два. Изначально в городе была оставлена одна сильно урезанная бригада на экстренные случаи, но вчера вечером начальник службы тушения, окрыленный сужением периметра пожара, отозвал из города и их, оставив горожан беззащитными. Внутри от мысли о том, во что может вылиться подобное этому возгорание, все похолодело — была реальная возможность, что выгорит полгорода, прежде чем кто-то сообразит послать гонца в леса. Помочь еще могла Вестия — она первоклассный маг Воды, но у меня не было возможности с ней связаться (почему тут нет сотовой связи?!).

И неожиданно меня осенило — я могу помочь. Дальше этой помпезной фразы осинение не пошло и пришлось додумывать самой. Я маг Огня, по словам Вестии весьма сильный и уже овладела зачаточными навыками контроля и могла вызвать огонь в любом количестве и почти в любое время. Вслед за этим мысли понеслись вскачь — если я мочу вызывать огонь, то, наверное, могу и впитывать его тоже в любых количествах! Для проверки я нашла бесхозную деревяшку, присела на корточки и выщелкнув на нее небольшой язычок пламени, подожгла и стала наблюдать как сухое дерево радостно затрещало сгорая. Четко поймав момент, когда пламя было самым высоким, я провела над ним ладонью и приказала:

— Иди сюда! — Огонь качнулся в мою сторону и втянулся в разогревшуюся ладонь. Есть!

Не медля больше ни секунды, я рванулась в сторону пожара, немилосердно распихивая мешающих мне людей. Вырвавшись из толпы, я встала четко напротив уже прогоревших остатков лавки мага и развела руки в стороны. По плану каждая из них должна была впитывать пламя с одного конца улицы, благо, что дотянуться до противоположной стороны улицы языки пламени еще не могли. Пока я проводила свои исследования, сгорел еще один дом, и занялись еще три. В голове мелькнул страх — а вдруг не получиться? Вдруг не смогу удержать такую прорву энергии внутри и сама прогорю? Но это был только момент. Воля и неожиданно пришедшее чувство долга взяли трепещущее от страха сердце стальной хваткой и заставили успокоится. Я глубоко вздохнула, с усилием отгородилась от шумевшей толпы и погрузилась в состояние полумедитации. Встряхнув еще раз ладонями, я прошептала, обращаясь к огню, на темном фай'эрле:

— Сахаманте трео!

На мгновение пламя словно замерло, а затем качнулось в мою сторону и тоненькими ручейками потекло в мои медленно нагревающиеся ладони. Как только процесс пошел, огонь не затронул более ни одного предмета, а наоборот стал собираться. Ручейки превратились в полноводные реки, потом в бушующий поток, а затем и в ревущие смерчи, ввинчивающиеся в мои руки. Я этого уже не видела. Я была полностью поглощена процессом перирабатывания огня в энергию, но уже на середине поняла, что не смогу вместить в себе столько, что не смогу удержать такое количество энергии безопасно для себя. И когда мои резервы заполнились до отказа, огонь потек сквозь меня частично преобразованным. Я понимала, что то, что я делаю полнейшее безумие — приносящее мне один только вред, но заставляла себя продолжать. И когда последний ручеёк огня прошел сквозь меня, я с радостью скользнула в холодное и гостеприимное забытье, ничего не чувствуя.

* * *

Десятилетняя Сома стояла, прижавшись к отцу, и со слезами наблюдала, как загорается их дом. Там остались все ее игрушки и не съеденные на обед вкусные пирожные. Неожиданно из толпы людей выбежала растрепанная красивая девушка в голубом как небо сарафане. Эта девушка встала лицом к огню и, не обращая внимания на окрики папы и всех людей, наставила на огонь руки. Ее губы шевельнулись, но девочка не смогла расслышать, что она сказала. Последовавшее за этим мгновение показалось Соме очень длинным, и потом огонь стал втягиваться в разведенные руки той странной девушки! Вся толпа ахнула — такого поворота событий никто не ожидал. Огонь стал медленно отступать, и Сома счастливо заулыбалась, увидев, что огонь не сильно испортил их с папой дом и может, даже не тронул ее игрушек и пирожных. Как вдруг ее отец, внимательно наблюдавшей за девушкой-магом (а кто еще может впитывать огонь?) слишком сильно сдавил ее руку, воскликнув:

— Светлый Создатель!

Девочка, даже не успев заплакать, посмотрела в ту же сторону, и ее рот широко открылся от удивления. По телу и волосам девушки стекали вниз красные искры, прожигая одежду. Когда огонь окончательно погас, на ней остались жалкие лохмотья, едва прикрывавшие голое тело. Девушка качнулась, смертельно побледнела и стала падать на спину. У самой земли ее успел подхватить на руки, словно из воздуха соткавшийся высокий светловолосый и бородатый, голубоглазый мужчина. Рядом с ним стояла взволнованная женщина. Больше ничего девочке увидеть не удалось — всех троих загородили разные люди, и папа повел ее домой.

* * *

В себя я пришла в ванне. Рядом, положив руки мне на плечи, стояла донельзя взволнованная Вестия. Заметив, что я пришла в себя она шумно с облегчением выдохнула.

— Ну, наконец-то ты вернулась! А то уж мы с Верихом успели испугаться. Думали, ты и в сознание не придешь.

Прежде чем ответить я внимательнейшим образом оглядела себя, и не заметила ни каких перемен. Это радовало. Только кожа на кончиках пальцев скукожилась, что свидетельствовало о том, что в этой ванне я пролежала как минимум час, а как максимум — пол дня, за распахнутым настежь окном пылал багровый закат.

— Что со мной случилось? Почему я в ванне? — при каждом слове казалось, что в горле словно проводили наждаком — боль была адская. Такое бывало, когда горло пересыхало. Я сама с трудом узнала свой голос.

— Тебе не стоит перенапрягаться, — Вестия была сама заботливость. Она поднесла мне чашку с приятным на вкус вязким напитком. Я ее с удовольствием выпила и буквально почувствовала, как он мягко обволакивает мое изодранное горло, и боль медленно, но неуклонно отступала. Воодушевившись, я повторила вопрос. Женщина вздохнула.

— Давай сначала определимся с твоим самочувствие, а потом уже поговорим. Как ты? Ничего не болит, ни жжет? — Я покрутила головой, нет мол. — А как с магическим резервом? — Этот вопрос по интонации был более настороженным.

Я задумалась и погрузилась в себя. Яркий горящий шар, как я представляла себе свою силу, все так же пылал и даже кажется, увеличился в размерах.

— Все в полном порядке. — Уверенно доложилась я.

— Позволь я проверю. — Нерешительно попросила Вестия.

Я пожала плечами и полностью открылась, позволяя вампирше заглянуть в мой колодец силы, но, инстинктивно не подпуская ее ментальные щупальца слишком близко. Женщина сосредоточилась и я ощутила совсем мимолетное касание ее сущности и она снова пропала. Поняв что с досмотром все я вновь захлопнулась и на всякий пожарный забаррикадировалась. Пару недель назад я обнаружила, что мои приемные родители изредка лазят ко мне в мысли, и мне это не то что бы ни понравилось, но я была сторонницей мнения, что мысли человека это только его мысли, если только он не захочет их сам озвучить. Поэтому, воспользовавшись теми немногими знаниями, что у меня были, я создала пластичный, крепкий и не сильно энергоемкий щит (в последствии это стало предметом множества моих споров с преподавателями). Все мои действия не остались незамеченными Вестией и, хмыкнув, она пошла за полотенцем, проворчав что-то типа «Хорошая смена растет…»

Я, не рассчитав силы, слишком резко встала. В тот же миг голова взорвалась острой болью, и вся комната пустилась в пляс по круговой. Не удержав равновесия, я со всего размаху плюхнулась обратно в ванну, выплеснув при этом не меньше половины. Благо пол в ванной комнате был выложен из плиток белого мрамора, и оборудован несколькими водостоками и вся вода ушла в трубы, но прежде все же подмочила ноги Вестии (хорошо, что она была босиком, а то крику бы было…).

— Прости! — я все еще держалась за голову, боясь, что она прямо сейчас развалится на части. Вестия, которой было адресовано извинение, то разтраивалась у меня перед глазами, то собиралась в одну.

Женщина, интуитивно поняв мое состояние и не обращая внимания на мокрый пол, подошла, перекинула полотенце через плечо и дотронулась прохладными ладонями до моих висков. Боль стала медленно притупляться, головокружение унималось и минуту спустя, я чувствовала себя почти полностью здоровой. Легко подняв меня из ванной, Вестия ловко вытерла меня и помогла одеть нечто напоминающее сарафан из белой и почти прозрачной тонкой ткани. После в полном молчании окинув меня критическим взглядом, вывела меня из ванной, поддерживая как паралитика. Мои попытки самостоятельного передвижения были жестко пресечены с первого же раза.

— Может, перестанем играть в молчанку? — недовольно проворчала я, стараясь приноровиться к шагу приемной матери. — Ты в ванне обещала мне кое-что рассказать, когда закончишь осмотр.

Не отреагировав вампирша довела меня до моей комнаты, втянула меня внутрь — там, в кресле сидел, а при виде нас вскочил, взволнованный Верих.

— Все в порядке? — вопрос оставил после себя двоякое ощущение: с одной стороны мужчина был готов в ту же минуту начать скорбеть и одновременно в нем сплетались все оттенки надежды на лучшее. Потрясающе! Как он добился такого результата?

Мы с Вестией высказались одновременно.

— Все замечательно! — и широкая счастливая улыбка. Это я.

— Лучше чем могло бы быть. — Тоже улыбка, но более спокойная и удовлетворенная сопровожденная заботливо-снисходительным взглядом в мою сторону. Это соответственно Вестия.

Переварив оба высказывания и поняв, что оба они положительны Верих громко и облегченно выдохнул, сделал несколько шагов и заключил меня в сильные и нежные объятия. Сразу стало спокойно, улеглась даже та вздорная обида на Вестию. Именно так на меня действовали объятия этого большого кота (именно в кота, напоминающего сильно выросшую рысь, он превращался при смене облика) — умиротворяюще и успокаивающе, вселяя уверенность, что все будет хорошо.

— Не смей нас так больше пугать, малышка. — Буквально промурлыкал он мне в ухо. — Мы едва не поседели от страха. Не стоит тебе так испытывать наши нервы, а то однажды ты рискуешь найти в доме двух нервных и буйных истериков.

В такие моменты я согласна на все. Отказать — это было выше моих сил.

— Договорились, но может мне кто-нибудь объяснит, что все-таки демон побери, случилось? — отступать от намеченного дважды вопроса не хотелось и не моглось. Мне нужны были ответы.

— А разве… — мужчина отстранился и растерянно уставился на Вестию, — ты ей не сказала!

— Сейчас расскажу. — И уже мне. — Ты бы прилегла. Не стоит сегодня больше перенапрягать организм больше чем сейчас.

Я не протестуя, выскользнув из рук Вериха, и распласталась на кровати. Ткань простынь и наволочек приятно холодили кожу, а в распахнутое настежь окно залетали порывы прохладного и влажного воздуха с легко ощутимым привкусом озона. Без сомнения этой ночью будет гроза.

Вестия устроилась у меня на кровати, а Верих вернулся в свое кресло. Повисла задумчивая тишина. Я никуда не торопилась и они, судя по всему, тоже. Наконец Вестия, переведя взгляд за окно, на медленно собирающиеся на небе тучи, начала рассказывать.

— Как тебе уже известно, магами называют тех людей, которые способны оперировать излишками своей энергии. В основном, это сводится к изменению реальности и пространства, и довольно редко, времени. При всех заклинаниях, энергия магом растрачивается и при полном опустошении резервов силы, он должен ждать до тех пор, пока энергия вновь не стечется в резерв из окружающей среды. Но чрезвычайно редко рождаются маги, которые могут самостоятельно накопить потраченные силу, вытягивая ее из источников наиболее им доступных — огня, воды, земли или воздуха. Четыре стихии — универсальные источники силы. Но такие маги, с течением времени и при должной практике, способны безгранично увеличивать свой резерв, становясь почти равным по силе богам. — Вестия хмыкнула и обернулась ко мне. Ее серые глаза превратились в две ледышки, холодно и отстранено смотрящих прямо мне в душу. — Но у такого всемогущества есть один весьма серьезный недостаток. С течением времени, накапливая мощь, маг постепенно и неотвратимо теряет разум, становясь в конечном итоге либо существом почти равным растению — безвольным, апатичным и тупым, либо агрессивным фанатиком, жаждущим неограниченной власти и господства. Первый путь не так ужасен как второй. За всю историю магических наук таких извергов было не больше пяти. И каждый раз за их устранение магическое сообщество платило страшную кровавую плату.

Я слушала молча, внимательно наблюдая за изменением выражения лиц моих родителей по ходу того, как женщина раскрывала мне все «прелести» моего дальнейшего пути. В сознании постепенно формировался вопрос и ответ на него. И поняв, что вампирша закончила рассказ, я решилась спросить:

— То есть ты хочешь сказать что, то, что я сделала сегодня в городе и было тем самым накоплением энергии?

Супруги одновременно кивнули.

— Значит, я уже ступила на эту кривую дорожку, и буду теперь медленно сходить с ума?

— Нет. — Вестия покачала головой.

— Тогда, простите, какого шакхора вы мне тут качаете мораль? Мои действия были совершенно оправданы и не имели эгоистичных мотивов. Все что я хотела, это спасти город и дома от пожара.

— Мы понимаем, — с улыбкой произнес Верих — но просто предупреждаем тебя, что б ты не слишком увлекалась этими делами. К тому же у всего этого есть и обратная сторона.

— Какая? — Что еще такого милого они мне сегодня расскажут?

— Почти каждый маг, наделенный властью, желает еще большей власти. И с усердием оголодавшего вурдалака ищет себе собственного карманного мага-накопителя, так сказать, для достижения своих не всегда уместных целей. Для таких охотников не проблема, отыскав накопителя и закачав в него уйму энергии, полностью сломать его личность и превратить живого человека в аморфное и слабое существо. Поэтому тебе не стоит распространяться, кому ни попадя о своих дарованиях. — Взгляд мужчины был серьезен как никогда. Он поднялся из кресла и потянул Вестию к выходу. — А теперь отдыхай. Тебе надо как следует выспаться. Пусть дармовая сила и бурлит у тебя в крови, ты и потратила уйму сил на прорыв и расширение своего резерва в первый раз.

Я, не возражая, согласно улыбнулась и помахала им рукой. Когда дверь уже почти закрылась за супругами, Вестия неожиданно стукнула себя ладонью в лоб и круто развернулась в мою сторону.

— Вот демон, совсем забыла! К нам в то время пока ты была в отключке, приходил Старший того квартала, в котором случился пожар. Он страстно желал видеть «ту героиню, что спасла меня и всех жителей от голода и холода» (последнее слово этой цитаты вызывало у меня весьма сильные сомнения) и отблагодарить тебя.

— И судя по тому, что этот мужчина весьма известный и богатый торговец, то ты можешь рассчитывать на нечто большее, чем просто «спасибо» и тортик. — Встрял Верих с нахальной ухмылкой.

Я предвкушающе причмокнула губами. Ммм, может и правда перепадет что-то стоящее? Ах, мечты, мечты…

— Завтра посмотрим. — Уверенно пробурчала я, закрывшейся с легким щелчком двери.

В наступившей в комнате тишине стали отчетливо слышны далекие раскаты грома. Тонкие шелковые занавески раздувались парусами от порывов залетающего в комнату ветра. Горизонт затянули низкие сизо-фиолетовые тучи, готовые в любой момент разразиться ливневым потоком. И не смотря на то, что глаза и в самом деле слипались, я стойко дождалась первой ослепительно яркой молнии с оглушающим громом пронзившей небо и землю. А вот шума хлынувшего секундой позже дождя я уже не услышала. Я спала.

Следующее утро выдалось великолепным. Дождь прекратился рано утром, уже после рассвета и свежая умытая зелень с радостью сверкала капельками росы на солнце, и казалось, что весь сад усыпан тысячами бриллиантов. С удовольствием, полюбовавшись на эту красоту и вдохнув чуть прохладный и влажный воздух, я в прекрасном настроении вприпрыжку понеслась завтракать. Сегодня мне хотелось прыгать, плясать и веселится. От вчерашнего задумчивого и хмурого настроения не осталось и следа. Те неприятные известия осели где-то в подсознании и не мешали мне своей гнетущей атмосферой.

Улыбающимся ураганом я пронеслась по дому, буквально на ходу смолотила завтрак и поспешила на занятия к Вестии, которая решила впихнуть в меня начала травоведения и зоологии этого мира. Из-за моего смешливого настроения позаниматься нам так и не удалось. Каждый раз, когда женщина пыталась рассказать мне о том или оном растении или животном я тут же придумывала смешную рифму к нему или вспоминала и адаптировала под этот мир анекдот, и мы вместе смеялись до тех пор, пока у меня не стали болеть щеки и пресс от постоянного смеха. Именно такими, сползающими под стол от смеха нас и нашел Верих, как всегда пришедший, что бы забрать меня к себе на тренировку. Судя по его вытянутому лицу, он был немного шокирован. Даже очень сильно. Я бы даже сказала, что на минуту он потерял дар речи. И не удивительно. За те полгода, что я прожила у них в доме, я не проявляла своего весьма острого язычка, старалась скрыть свою язвительную натуру. А сегодня мне хотелось веселиться самой и смешить других. На первом пункте я поставила крестик — Вестию мне удалось довести до истерики от смеха за пол часа, не рекорд конечно, но все же неплохо. А вот повеселится, я решила за счет Вериха. Я понимала, что это может быть опасно, что я буду буквально дергать кошку за усы, но это не умиряло моего нездорового энтузиазма, а наоборот добавляло в кровь адреналина.

С милой улыбкой я распрощалась с все еще подхихикивающей женщиной и смеренной монашкой прошествовала на тренировку. В последнее время мы тренировались на улице, в тени деревьев очень похожих на клены. Я играючи прошла полосу препятствий и с той же легкостью разделалась с фантомными войнами и приготовилась к спаррингу с Верихом — именно тогда я планировала все веселье. И как только мы с ним обменялись первой серией ударов я начала свою игру. Я не сражалась, а с усмешкой утекала от его ударов, даже не поднимая меча и каждый его выпад, встречая ехидным подхихикиванием (одному Создателю ведомо каких трудов мне это стоило, но видеть медленно проступающую злость на лице моего ничего не подозревающего «противника» было безумно приятно). В конце мой учитель вконец озверел в прямом смысле — его вполне человеческий крик превратился в глухой звериный рык, а черты лица начали плыть, уступая место звериному оскалу. Он уже мало сознавал, что это простая тренировка и, не соизмеряя силу ударов, рубился по-настоящему. Я поняла, что зашла слишком далеко и единственным способом его остановить была бы смерть одного из нас. По спине пронеслись мурашки, но страха не было. Откуда-то из глубин подсознания пришло решение и я, не задумываясь, начала действовать. Мир перед глазами подернулся дымкой, и передо мной во всей красе предстала изнанка мира, или ментал или обратная сторона реальности, расцвеченная яркими красками аур. Как я и предполагала, мой учитель удерживался между двумя ипостасями неведомым мне способом, но зверь медленно брал вверх. Из потоков клубящейся во мне силы я сплела огненную сеть и накинула ее на закаленное лезвие меча. «Должно продержатся с десяток секунд» мелькнуло в голове. Клинок полыхнул огнем и Верих шарахнулся в строну — в это время он был больше зверем, а они все боятся огня. Протянув в его сторону руку, от которой к нему тянулись черные нити, я крикнула:

— Верих! — казалось от этого крика, больше похожего на инфразвуковую волну, содрогнулась сама реальность, и нити оторвавшись от моих пальцев, впились в ауру мужчины, в мгновение, гася в ней вишневые огоньки звериной сущности.

Я рывком вернулась в привычную реальность. И тут же поймала на себе недоверчиво-испуганно-удивленный взгляд Вериха. Я перевела глаза на зажатый в руке меч — от славного клинка осталась только рукоять и лужица шипящего на земле металла. «Жаль, хороший был меч» подумалось мне.

— Как ты это сделала? — голос оборотня был спокоен. Слишком спокоен. Он с таким усилием натянул на себя это спокойствие, но из-под него все равно выглядывал дрожащий от страха хвост.

— Что? — мой голос так же спокоен, но не наигранно, а совершенно честно.

— Как ты смогла остановить мою трансформацию?

— Я не знаю. — Абсолютно честно.

— То есть, как не знаешь? — искреннейшее и обиженное удивление.

— А вот так! — сорвалась на крик я. — Не знаю и все! Хоть бей, хоть режь — не знаю и все! — И уже гораздо тише. — Я, правда, не знаю. Это просто пришло откуда-то из глубин памяти… и… даже… кажется… не моей…

Я зажмурилась, пытаясь вспомнить свои ощущения. Это было как взрыв, как вспышка из прошлого. Не моего прошлого. Нечто подобное я испытывала тогда в парке, когда у моих ног оседала горстка пепла оставшаяся после того темного (в том, что он был темный у меня уже давно не возникало сомнений) мага — что-то черное, зловещее, жесткое, но сострадающее и честное, стремящееся помочь окружающим. На мгновение мне показалось, что шторку, за которой хранился этот Секрет, отдернули, оттуда брызнула непроглядная тьма и я, испугавшись, отшатнулась, а штора вернулась на место. Нет, я не могла вспомнить… и понять себя. Внезапно мне на плечо опустилась теплая ладонь. Я вздрогнула и обернулась — там улыбался Верих.

— Не терзайся малышка. Когда придет время, ты все вспомнишь. — Его голос окутывал меня нежным и пушистым покрывалом, успокаивая и отодвигая непонятные подозрения.

— Ты что-то знаешь об этом?

— Да.

— Расскажешь?

— Нет.

— Почему?

— Ты сама все поймешь. Раньше или позже.

— Хорошо. — Я доверилась ему. Полностью и без всяких задних мыслей. Если он сказал что это время придет, значит, оно и правда придет. И хорошо, что я не узнаю всех тайн своей темной стороны прямо сейчас. Древние верно говорили «Меньше знаешь, крепче спишь». А мой сон мне очень дорог.

Прочитав мое решение в моих глазах, Верих встряхнул меня и с безмятежной улыбкой подтолкнул меня в сторону дома, забрав предварительно остатки меча.

— Иди, освежись и переоденься. Через час мы поедем в город.

Я уже сделала с десяток шагов, но остановилась и, обернувшись, удивленно спросила:

— А на фига?

Верих хмыкнул.

— Не «на», а «за».

— Что «за»? — непонятки какие-то.

— За фига, а точнее за благодарностью за спасение имущества одного богатого купчины. Да и градоправитель, может быть, расщедриться хотя бы на похвальный лист. — Последнюю фразу он произнес с очень сильным сомнением.

— Он что такой жмот? — удержаться от любопытного уточнения было выше моих сил.

Тяжелый вздох и грустное:

— Временами по-другому и не скажешь.

Я хмыкнула и зашагала к дому. Моя жадность уже радостно потирала ручонки предвкушая, сколько всего замечательно стрясу с того «купчины», а может и с градоправителя.

* * *

И никто не подозревал, что далеко от этих мест на заболоченной равнине в старых развалинах некогда великой Башни глубоко под землей ожил и засветился тусклым потусторонним светом черный камень, в форме человеческого черепа и рядом материализовалась слегка прозрачная фигура, закутанная в темную мантию. Из-под капюшона сверкнули невероятно яркие и живые серо-голубые глаза. И раздался тихий голос похожий на шелест старой опавшей листвы.

— Наконец-то она пришла. Как долго я ждал…

* * *

Мы выехали в город вдвоем с Верихом — Вестия предпочла остаться дома и не подвергать свою чувствительную вампирскую кожу «солнечным надругательствам». Успевшие загореть мы только пожали плечами.

Сегодняшний день разительно отличался от вчерашнего, жара была не такой удушающей и даже иногда дул прохладный ветерок. По словам мужчины в этом году эурон выдохся очень быстро, не успев уничтожить слишком много урожая, как иногда бывало. Как говорил отец, такая погода или более прохладная продержится еще с месяц, а в конце сиунона, как раз когда мне нужно будет отправляться в Университет, задуют северные ветра, которые значительно выстудят воздух и температура будет не выше пятнадцати градусов (безумно радует что температуру воздуха они тут измеряют, как и у меня дома). Все эти погодные изыски волновали меня очень мало — мы как раз въехали в город.

На знакомой улице меня встречали как героиню — приветственными криками, улыбками, счастливыми лицами и яростным желанием всучить чего-то в благодарность. Когда мы добрались до дома того торговца, который сгорел бы следующим не вмешайся я (стена, обращенная к пепелищу на месте соседнего дома, была слегка обгорелой), наши осмотрительно захваченные объемные седельные сумки были на половину забиты всяческим барахлом. Отказаться от искренних подарков было бы просто не вежливо.

Оставив лошадей снаружи, мы вошли в лавку, занимавшую по моим прикидкам, весь первый этаж этого двухэтажного почти особнячка. Где-то в глубине помещений звякнул колокольчик. Внутри дома было прохладнее и пахло пирожными и выделанной кожей. Буквально через секунду к дверям с лестницы на второй этаж выбежала меленькая девочка лет восьми или десяти и с любопытством уставилась на меня. Я, не удержавшись, состроила рожицу с высунутым языком и сведенными к носу глазами. Девочка захихикала, и я искренне улыбнулась в ответ — всегда любила детей, а они, как не странно, любили меня.

— Вижу, вы уже познакомились с моей младшей дочерью? — слева раздался глубокий басок. Я обернулась. Хозяин лавки производил впечатление: высокий, с широкими и мощными плечами и приметным животиком уже не могущим спрятаться за широкой рубашкой. В темно-русых вьющихся волосах затерялись нитки седины, как и в окладистой бороде в форме лопаты. Вокруг мутно-зеленых цепких глаз залегли морщинки — этот человек явно знает цену хорошей шутке. В правом ухе болталось колечко-серьга. Но самым главным было то, что он не вписывался в интерьер аккуратной лавки и конторки, за которую он только что сел. Гораздо уместнее, на мой взгляд, он смотрелся бы в кузне с молотом и возле наковальни, в рядах солдат идущих на великую битву в должности сотника или десятника, или, на худой конец, предводителем банды наемников-бандитов, но ни как не скромного торговца. Встряхнув хвостом и отгоняя раздумья, я вежливо улыбнулась.

— Да. Она у вас просто прелесть.

— Спасибо.

Наступило непродолжительное молчанье, во время которого отец девочки весьма выразительно посмотрел на лестницу, и разочарованно вздохнув малолетка, унеслась наверх, перепрыгивая через ступеньку. Наконец избавившись от лишних ушей, он покинул конторку и протянув мне руку, представился:

— Тапрон Дол, сотник кохрийской армии в отставке. — Рукопожатие было не сильным, всего лишь до легкого хруста моих костей (мысленно я уже простилась со всей кистью). В мыслях я поставила себе галочку около «военного». Что-то подсказывало, остальные две его предполагаемые мною профессии тоже поучат подтверждение.

Я ответила вежливой и теплой улыбкой.

— Сайфарема Камшен. Можно просто Сайфа. — Собственное новое имя слетело с уст пока нечего не значащими для меня звуками.

Месяц назад у нас состоялся большой семейный совет, на котором было решено переименовать меня и дать более соответствующее этому миру имя. Мой выбор пал на почти полную анаграмму моего первого имени. «Сайфарема» со староастенского переводилось как «утраченная мудрость». Фамилия придумалась сама собой. С тех пор приемные родители именовали меня исключительно Сайфой и даже оформили мне документ, аналог моего паспорта, называющийся личник. Это был прямоугольник плотного пергамента с моим именем фамилией, датой рождения, официальным местом проживания, именами родителей и множеством официальных печатей, обернутый тесненной кожей с гербом Кохрии — птицей (предположительно орлом) парящей над горами, сворачивающимся плотной трубочкой. Но вернемся к нашим баранам, точнее торговцам.

— Очень рад. Позвольте выразить вам свою благодарность за спасение моего дома и всех жителей от огня. — При этих его словах моя искренняя улыбка превратилась в звериный оскал с намеком «Достали!». Заметив эти изменения, мужчина хмыкнул.

— Что допекли наши соседи?

— Вы даже не представляете насколько! — Я скривилась, будто проглотила целый лимон.

— Это они могут. — Добродушный смешок. Обмен более существенными по силе рукопожатиями с Верихом (оборотню не опасно). — Думаю, у вас не так много времени, так что давайте пройдем в зал, и вы посмотрите, что вам взять.

Он уже отошел, когда я все же решилась спросить:

— Скажите, неужели вы все же вот так запросто отдадите нам любой свой товар?

От пристального и оценивающего взгляда торговца что-то в животе заворочалось и похолодело. Мозг старательно продумывал два вопроса: «Не обидели ли мы его?» и «Что делать если да?».

— То, что вы сделали для нас всех, не имеет цены и вряд ли уважаемый градоправитель расщедриться вам на что-то большее, чем его обычное недовольное «Спа-а-асибо». Поэтому от лица всех жителей нашего города я предоставляю вам в распоряжение свой магазин. В нем вы всегда сможете приобрести все что угодно и совершенно бесплатно, как и любую консультацию в любое время суток.

В первый момент я просто не поверила своим ушам. Потом мне показалось, что это просто издевательство. Я быстро глянула на Вериха, он в отличие от меня был абсолютно серьезен и, заметив мой взгляд, кивнул, мол, все правда, соглашайся. Не в жизни ни поверю что торговец (кем бы он там не был в прошлом) отдаст что-то забесплатно. ОФИГЕТЬ! Переварив сказанное, я не смогла удержаться от едкого комментария.

— А не боитесь, что мы выберем все подчистую?

Ехидно усмехнувшись, господин Дол махнул ракой.

— Нет, не боюсь. Заходите!

Философски пожав плечами, я шагнула за ним, ощущая за спиной надежный тыл в лице молчаливого Вериха, изображавшего как мне показалось телохранителя суперзвезды — серьезный, молчаливый и сосредоточено следящий за каждым вдохом объекта, меня то есть. Задумавшись о причинах такой разительной перемены (по дороге он болтал почти без умолку, я только успевала поддакивать, издавать восклицания, и сосредоточено хмурить брови), я неожиданно наткнулась на железно звякнувшее препятствие. Вынырнув из своих мыслей и оглядевшись по сторонам, я потрясенно застыла с неприлично широко открытым от восхищения ртом — со всех сторон меня окружало оружие и средства защиты от оного самых разных форм и размеров. Настоящий арсенал вполне способный как я подозреваю поспорить с городским если не количеством то качеством. При повторном взгляде я поняла, что подавляющее число в этой массе металла составляют мечи и топоры, кинжалы и даже пара секир и… невероятно!.. настоящая булава — здоровенный шар размером с кулак взрослого мужчины, утыканный толстыми, в палец длинной шипами. Сколько такая фиговина весит, да вместе с рукояткой я побоялась даже представить. Встречались луки и вполне приличные даже на мой постиндустриальный взгляд самострелы или арбалеты. Кольчуги и нагрудники имелись самые разные, на любой самый взыскательный вкус — от тончайших эльфийских, до толстенных гномьих, с всевозможными чеканками и финтифлюшками в которых я ни демона проклятого не разбираюсь. Чего тут не было так это копий, что странно, но не преступно.

И в центре всего этого великолепия царил довольно улыбающийся моему зачарованному взгляду Тапрон, снисходительным похмыкиванием встречая каждый мой завороженный вздох. Верих как я уже говорила, безмолвствовал, но и его, судя по блестящим глазам, тоже проняло. Или банально жаба душила.

— У меня созрел вопрос. Можно задать? — голосом записной отличницы вопрошала я. Мне милостливо кивнули.

— Где вы раздобыли эту шакхорову кучу железа?!

Взгляд хозяина лавки подернулся мечтательной пеленой давно и безвозвратно прошедших лет.

— Что-то сковал сам в юности или уже тут, когда осел и остепенился, кое-что очень специфическое из военных компаний привез, а что-то, простите, банально на тракте своровал. — Последнее заявление сопровождалось хитрым взглядом в мою сторону — поведусь или нет? Я, мысленно поставив, галочки у двух оставшихся его занятиях, прикинулась дурочкой и сделала вид что повелась. Картинно расширив глаза и приоткрыв рот в хорошо сыгранной смеси удивления, неверия, ужаса и любопытства я выдохнула:

— На тракте? Так вы разбойник!? — завывания в лучших традициях «Какой кошмар!».

Хозяин согласно хохотнул.

— Разбойник не разбойник, а добра я в те времена нажил преизрядно. Кое-что до сих пор не продал, хотя стой поры, уже лет двенадцать прошло.

В голове вертелся назойливый мотивчик всем известной песенки «А мы разбойники-разбойники-разбойники, пиф-паф и вы покойники-покойники-покойники…» Со скидкой на большую распространенность в этом мире холодного оружия следовало бы петь «Вжик-вжик», а не «пиф-паф». Я хихикнула, при минимальной переделке эта вполне детская песенка могла бы стать гимном здешних «работников ножа и топора».

На меня бросили недоуменный взгляд — что это почтенный хозяин лавки, а в прошлом разбойник-воин-кузнец, мог смешного сказать?

— Простите. Просто смешное вспомнилось. — Я постаралась придать лицу более подобающее выражение, но уверена, что мои горящие веселыми искорками глаза портили все впечатление. — А есть ли среди этого оставшегося металлолома что-то стоящее?

По чуть потемневшим глазам торговца быстро стало ясно, что мне не стоило оскорблять коллекцию этого милого мужика. Ту же идею донес, только с другой стороны, и чувствительный щипок за задницу от Вериха. Я ойкнула. Блин! Вечно попадаю в такие неловкие ситуации из-за своего чрезмерно болтливого языка. Мысленно сделала глубокий вздох — придется извиняться. Состроила виноватую мордашку.

— Простите. Я не хотела обидеть вас и ваши… эээ… и ваш товар. — Надеюсь, искренности в моем голосе хватило… Фух, подействовало. Черты лица торговца расслабились, и воинственный огонь оскорбленного достоинства притух в глазах.

— Принимается. — Миролюбиво буркнул он и начал снимать со стен разное оружие и складывать его на свободный прямоугольный стол, с обтянутой светло серой тканью похожей на фетр столешницей, в центре комнаты. Несколько минут спустя на нем лежали два малых топора похожих на индейские томагавки, четыре кинжала длинной ладони полторы, два метательных ножа и три меча. Последним я уделила внимание в первую очередь. Первый — точь-в-точь незабвенная японская катана, только светлоэльфийского образца, из светлого похожего на платину металла (если, правда из нее, то лучше не представлять реальную цену этого клинка — с ума сойти можно) и с гравировкой по всему лезвию в виде постоянно шевелящегося побега плюща. Второй, тяжеленная бастарда, которую я могла держать только двумя руками, с прямым отточенным как бритва лезвием, с серебряной полосой и простой крестообразной гардой. От обоих недвусмысленно и мощно несло магией, наложенной еще во время ковки. Третьим оказался легкий и скромный полуторник, в простых деревянных ножнах, на которые искусно был нанесен узор из языков пламени. Магический ореол вокруг него был гораздо больше и с лихвой перекрывал своих собратьев. Взяв в руки, и не пытаясь обнажить, я буквально обнюхала его. Ножны пахли гарью и чем-то кисловато терпким. К моим исследованиям присоединился Верих. Он провел над мечом рукой и удивленно присвистнул. Глянул на господина Тапрона.

— К магу носили?

— Да все три, зачарованы.

— Как?

— Эльфийский чаровался с помощью магии леса и классической. Ну, там нержавение, вечная заточка и прочая лабуда. Второй то же самой только плюс заговоры против нежити и нечисти.

— А этот?

Верих вернул мне клинок в ножнах.

Хозяин лавки нахмурился вспоминая.

— А, этот. Что-то странное он говорил. Не понял я. Заговоренный он точно чуть ли не на все и против всего. И есть в нем нечто специфическое, вроде как хозяин у него необычный должен быть.

Оборотень хмыкнул и бросил заинтересованный взгляд на меня. Я вопросительно подняла брови. Он опять хмыкнул и повернулся к торговцу.

— Необычный — это какой?

— Маг. Сильный.

Лукаво прищуренные глаза Вериха смерили меня с ног до головы и обратно.

— Ну, чего? — не вытерпела я.

— Да вот думаю, может, попробуешь?

— Что?

— Может, понравишься мечу?

— Я? — он наверно пошутил.

— Нет, моя бабушка, — раздраженно буркнул Верих. — Конечно ты!

Я недоверчиво фыркнула и взялась за рукоять. Ладонь мгновенно потеплела, ощущая мягкость замши, обтягивающей рукоятку. Зажглись мерно пульсирующим оранжевым светом узоры на ножнах, создавая впечатление настоящего костра. Рука потянула клинок наружу. Появление каждого сантиметра лезвия сопровождалось брызгами искр. Не желая затягивать, я рванула меч, рассыпая вокруг себя снопы искр.

— Ни шакхора!.. — хриплый шепот-выдох хозяина. Многоуважаемый Тапрон выразил наше общее мнение тем чудом, что перед нами предстало.

С самого начала я предполагала нечто такое. У меня просто обязано было быть какое-то невероятное оружие (сказочный меч-кладенец нервно курит в сторонке). Что ж в который раз убеждаюсь, что интуиция меня не подводит. Клинок в полтора локтя длинной, с расширенным и сильно изогнутым кончиком, похожим на язычок огня, мягко переливался гравировкой изображавшей все те же языки пламени, казалось весел не больше кухонного ножа. Простая крестообразная гарда трансформировалась в расправившего крылья дракона, обхватывающего рукоятку, хвост которого заменялся лезвием меча. Навершение рукояти скалилось вполне реалистичной, на мой взгляд, мордой дракона, зажимающей в пасти крупный рубин. На груди у дракончика был такой же только поменьше. Настоящее совершенство. Каждая чешуйка, каждая складка кожи и каждый напряженный мускул был настолько четко выполнен, что казалось, что в любую минуту этот стальной ящер взмахнет крыльями и улетит по своим делам.

Все это я подмечала совершенно ошалевшим сознанием. С того момента как на свет появился первый сантиметр лезвия, мое сознание пребывало в блаженной прострации. Я бы, наверное, так и осталась стоять, тупо таращась на оружие, если бы не твердая рука Вериха легшая поверх моих судорожно сжатых ладоней. Я вздрогнула. Посмотрела на мужчину глазами, в которых одновременно, должно быть отражались счастье, растерянность и ужас — непередаваемый коктейль. И я, ухватившись за горящие в его взгляде заботу и беспокойство, вылезла из бездны чувств, затягивающих меня. Глубоко и со свистом вздохнула и разжала пальцы. Меч обиженно мигнул и, упав в предупредительно подставленную ладонь Вериха, принял вид самого стандартного, даже слегка щербатого и проржавевшего старого полуторника. Мужчина, ничуть не стесняясь, вогнал его обратно в ножны, отложил на край стола.

— Мы его берем. — Спокойный ровный голос.

— Ага. — Торговец все еще был не в себе. И судя по расширенной радужке и немного дебильному выражению лица вернется он не скоро.

Через пять минут мы покинули лавку в полном молчании. Стараниями Вериха я обзавелась двумя кинжалами-близнецами и четырьмя метательными ножами вместе с очень удобной перевязью для их ношения.

Обратную дорогу проделали так же молча. Оборотень о чем-то сосредоточено размышлял, а я вспоминала ласковое тепло меча и была уверена, что никакого другого такого надежного друга у меня не будет.

На следующий день я начала тренироваться со своим новым оружием и поражалась, как просто у меня получаются сложнейшие комбинации атак и защит. С какой легкостью и удовольствием я в показушных вращениях красовалась перед довольно улыбающимся наставником. В тот же день я познакомила своего стального Драгоньера (так я назвала меч, потому что звать его просто мечом или клинком, у меня язык не поворачивался, он был, несомненно, чем-то большим) с Шерханом. Тьегр увлеченно обнюхал моего стального защитника и удовлетворенно заявил:

«Неплохая штучка. Мне нравится. Уверен он будет тебя хорошо охранять. — Потом подумал немного и с хмыканьем добавил, — у него обширный опыт по защите впечатлительных барышень».

— Это кто тут впечатлительная барышня?! — вознегодовала я.

Тьегр ухмыльнулся, продемонстрировав ряд белоснежных клыков, которым позавидовал бы тираннозавр и вразвалочку отправился на охоту, не обращая внимания на мои гневные окрики.

Вот гад!