В 1800 г. Флиндерсу было 26 лет, и он прослужил в британском флоте уже десять лет. Внешне казалось, что работа целиком поглощала его, что все помыслы молодого человека были сосредоточены на успешном продвижении по службе. Не удовлетворенный скромным званием младшего лейтенанта, Флиндерс по дороге на родину сдал в Кейптауне экзамены на более высокий чин, который по приезде его в Англию был утвержден Адмиралтейством.

Но частная переписка Флиндерса свидетельствует о том, что молодого человека терзали сомнения. В письме к Аннетт Чеппелл, датированном мартом 1799 г., Флиндерс с горечью признавался, что не удовлетворен своей профессией.

В феврале 1800 г. в письме к своему лондонскому знакомому Смиту Флиндерс просил помочь ему устроиться на приличную службу в Англии. «Дорогой друг, — писал Флиндерс, — я устал служить за жалкие гроши… в то время как другие наживают сотни и тысячи. Мне необходимо позаботиться о собственных интересах. Кроме того, хочется быть самому себе хозяином, а не зависеть от капризов лордов Адмиралтейства… Я надеюсь собрать в Англии две-три тысячи фунтов для осуществления кое-каких коммерческих планов; если им будет сопутствовать хотя бы умеренный успех, мне, вероятно, удастся добиться полной независимости. Мне достаточно иметь репутацию честного человека и джентльмена».

Это письмо, написанное незадолго до отъезда из Нового Южного Уэльса, свидетельствует о внутренней борьбе, происходившей тогда в душе Флиндерса, За годы разлуки с Аннетт его чувство не только не остыло, но стало еще сильней. Молодой человек все время думал о ней, надеялся, что она выйдет за него замуж. Флиндерс приходил в отчаяние от сознания, что его мизерного жалованья недостаточно, чтобы содержать семью. Он искал выхода, и поэтому в голову ему приходили всяческие коммерческие комбинации.

Но как ни был Флиндерс увлечен Аннетт, он не мог изменить своему призванию. И у него, человека целеустремленного и твердого, были тягостные душевные бури, мучительные колебания, желание все бросить, но в конце концов страсть к исследованию новых земель всегда побеждала. Но теперь она была не абстрактна: его неудержимо тянула к себе Австралия.

Во время долгого плавания в Англию Флиндерс составил карты Земли Ван Димена и побережья Нового Южного Уэльса, исследованных им, написал отчет, озаглавленный «Наблюдение берегов Земли Ван Димена и части побережья Нового Южного Уэльса».

Теперь Флиндерс был одержим идеей изучить всю береговую линию Австралии, многие районы которой оставались совсем не исследованными. Но как увлечь «сильных мира сего» своей идеей, как добиться, чтобы его, молодого офицера, поставили во главе экспедиции?

У Флиндерса было три официальных пути. Самым логичным было бы обратиться в Адмиралтейство, так сказать, по инстанции: ведь он был морским офицером. Правда, в то время Адмиралтейство не вело научно-исследовательских работ. Можно было подать ходатайство в Гидрографическое управление. Но оно лишь недавно было создано, и там Флиндерсу вряд ли удалось бы чего-нибудь добиться. Наконец, можно было обратиться в министерство внутренних дел, которое тогда занималось колониями (управление последними было передано в 1801 г. созданному тогда же министерству по делам войны и колоний). Но бесплодность такого шага была совершенно очевидна.

Существовал и неофициальный, но, по всей вероятности, самый надежный путь: обратиться к Ост-Индской компании. Эта мощнейшая организация обладала исключительными правами на торговлю со странами, расположенными к востоку от мыса Доброй Надежды. Компания была заинтересована в тщательном изучении береговой линии Австралии, морских путей, связывавших ее с азиатскими странами, в первую очередь Индией и Китаем.

Флиндерс понимал это. Поэтому, когда «Уверенность» сделала остановку у острова Святой Елены, в то время находившегося под контролем Ост-Индском компании, он посетил губернатора острова подполковника Роберта Брука и имел с ним долгий разговор. Можно предположить, хотя никаких сведений на этот счет не сохранилось, что Флиндерс показал Бруку составленные им карты Земли Ван Димена и побережья Нового Южного Уэльса и познакомил губернатора с отчетом о своих исследованиях. Очевидно, Флиндерс получил соответствующие рекомендательные письма, которые могли пригодиться ему в Лондоне.

Однако по прибытии в Англию Флиндерс не использовал ни одного из упомянутых каналов. Он принял совершенно неожиданное решение. 6 сентября, через одиннадцать дней после того, как «Уверенность» пришла в Лондон, еще находясь на борту корабля, Флиндерс написал письмо Дж. Бэнксу. То, что случилось дальше, не имело прецедентов в истории британского мореходства. Молодой неизвестный офицер обратился к президенту Королевского общества, пользовавшемуся огромным влиянием, с предложением организовать сложную и дорогостоящую экспедицию и не только получил одобрение своей идеи, но и был назначен руководителем этой экспедиции.

Флиндерс действовал не по наитию. У него были реальные основания верить в успех. Хотя прошло уже тридцать лет с тех пор, когда Бэнкс плавал с Куком к восточным берегам Австралии, он не утратил интереса к этому континенту, тем более что именно он подал мысль о создании там колонии Новый Южный Уэльс. Дела в далекой колонии всегда очень интересовали Бэнкса, несмотря на то что у него было много разных обязанностей и забот.

Флиндерс начал письмо с короткого отчета о своих исследованиях восточного и юго-восточного побережий Нового Южного Уэльса, а затем перешел к главному: «Это исследование побережья и упомянутых заливов, в частности, дает основание думать, что Новая Голландия совсем не такая, как ее обычно представляют, ведя в районе от 18° или от 21° до 39° южной широты не обнаружено значительных рек, впадающих в море. Не исключено, что Новый Южный Уэльс отделен от Новой Голландии широким проливом… Командир американского судна по фамилии Уильямсон сообщил, что, поднимаясь на север от 45° до 10°15′ южной широты, он не видел земли: указанная им долгота находится несколько к западу от юго-западной оконечности Земли Ван Димена. Это же следует из сообщения Ферлэйна, командира бомбейского судна „Геркулес“… Если же такой пролив существует, то трудно переоценить преимущества, которые получат поселения на Земле Ван Димена, в Новом Южном Уэльсе или в восточных частях Новой Голландии в отношении их сообщений с Индией. Несомненно одно: огромная часть этой обширной страны остается или совершенно неизученной, или частично исследованной во времена, когда навигационная наука была значительно менее развита, чем в настоящее время. Интересы географии и естественной истории вообще и британской нации в частности требуют, чтобы эта единственная остающаяся неисследованной часть суши на нашей планете была тщательно изучена. Как сообщалось, недавно, частично с этой целью, был послан бриг „Леди Нельсон“. Сэр Джозеф Бэнкс, прошу извинить меня, но я полагаю, что это совершенно непосильная задача для одного корабля. Расширение знаний о проливе между Новой Голландией и Новой Гвинеей, а также о южном побережье первой, вероятно, самое важное, и такие знания могут быть приобретены в результате плавания вокруг Новой Голландии, предпринятого безотлагательно… Если этот план будет когда-либо принят, то вам, сэр Джозеф Бэнкс, сразу же станет ясно, что в экспедицию необходимо послать два корабля, один из которых по крайней мере должен быть значительно больше, чем „Леди Нельсон“… Если его величество пожелает, чтобы открытие Новой Голландии было завершено, и решит послать корабль вслед ям бригом „Леди Нельсон“ для сопровождения его, а также если последние открытия в этой стране встретят столь благосклонное отношение, что это побудит поручить мне руководство экспедицией, я осуществлю его с усердием, которое, надеюсь, до сих пор характеризовало мою службу».

Флиндерс послал письмо по домашнему адресу Бэнкса. Но последний был в отъезде, и его возвращение в Лондон ожидалось лишь в ноябре.

Флиндерсу надо было набраться терпения. Он все еще находился на «Уверенности», и будущее представлялось ему совершенно неясным. Сильную душевную боль продолжала вызывать в душе Флиндерса смерть любимой сестры Елизаветы, о кончине которой он узнал, еще находясь в Новом Южном Уэльсе. Его тогдашнее настроение отразилось в письме к Аннетт, посланном через двадцать дней после письма к Бэнксу. «Мой дорогой друг, — писал Флиндерс, — получили ли вы мои письма от 16 марта и 1 сентября 1799 г. и другое, от 2 сентября 1798 г.? Вы ответите — да. Но, дорогой друг, последнее ваше письмо датировано сентябрем 1797 г.! Если вы знаете, как я почитаю вас и как ценю вашу дружбу, то можете себе представить, каково мне было… Мое воображение постоянно следует за вами, но лорды Адмиралтейства все еще задерживают меня… Вы должны знать, с каким восторгом я рисовал в своем воображении встречу с вами по возвращении из плавания к Антиподам после шестилетней разлуки. И если я не ошибаюсь в вашем чувствительном сердце, вы хорошо поймете мое горе от потери любимой сестры… Это для меня тяжкий удар… Я не плачу — мир достаточно полон скорби и без моих стенаний… Конечно, мой самый дорогой друг, это время, похоже, будет наиболее критическим периодом в моей жизни. Я долго отсутствовал, выполняя такую службу за границей, какой и не ожидал, но она дала многое. У меня стало больше друзей, и они значительнее, чем прежние. Возможно, наступает момент, когда их усилия будут мне очень и очень полезны. Теперь я или сумею сделать резкий бросок вперед, или останусь бедным лейтенантом на всю жизнь».

Не получив ответа от Бэнкса, Флиндерс 16 октября написал аналогичное письмо в директорат Ост-Индской компании. 22 октября директорат рассмотрел предложение Флиндерса и передал его для дальнейшего изучения в комитет по судоходству. И в этом случае Флиндерс вынужден был ждать. Он покинул на время Лондон и поехал в родные края: ему очень хотелось повидаться с семьей и, конечно, со своей дорогой Аннетт.

Встреча с семьей была невеселой. Еще не улеглась боль от потери Елизаветы. Отец окончательно перестал надеяться, что сыновья станут продолжателями его дела. Это ожесточило его. Вернувшись в Лондон, Мэтью получил от отца письмо, в котором тот сообщал, что прекращает всякую финансовую помощь и ему, и брату Сэмюэлу.

После этого отец прожил недолго. Он умер в мае 1802 г.

В Лондоне Флиндерс наконец получил письмо от Бэнкса, который приглашал Мэтью к себе домой. Дальнейшие события стали развиваться с головокружительной быстротой. Письмо Бэнкса было написано 16 ноября, а уже 21 ноября Адмиралтейство выделило корабль для плавания. Дело в том, что Бэнкс сразу же понял значение проекта Флиндерса и принялся за его осуществление с присущей ему энергией. Надо сказать, что Бэнксу не пришлось долго объяснять Адмиралтейству и правительству необходимость скорейшей организации экспедиции в Новую Голландию. Об этом свидетельствует отсутствие каких-либо письменных документов: ни записок Бэнкса в Адмиралтейство, ни протокольных записей рассмотрения предложения Флиндерса на заседании кабинета. Видимо, Бэнкс просто переговорил с графом Спенсером, первым лордом Адмиралтейства, и все было решено. Столь благоприятная позиция правительства объяснялась тем, что оно разрешило французскому мореплавателю Николасу Бодену на кораблях «Натуралист» и «Географ» отправиться в подобное плавание. Теперь же, узнав от Бэнкса всю важность экспедиции и неблагоприятные для Англии последствия успешного ее завершения французами, правительство стремилось исправить ошибку. Французские корабли, направлявшиеся к Маврикию, прошли Канарские острова. Но это известие было месячной давности. Надо было спешить. 10 декабря Адмиралтейство приказало «снабдить корабль продовольствием на шесть месяцев заграничного плавания как можно быстрее». 19 января 1801 г. судно было зарегистрировано в списке британского военно-морского флота под названием «Исследователь». В этот же день был подписан приказ о назначении Флиндерса командиром корабля.

Когда неделю спустя Флиндерс принял командование судном, его уже начали переоборудовать для предстоящего плавания. Флиндерс с помощью президента Королевского общества Бэнкса получил разрешение Адмиралтейства на полный контроль за ходом этих работ, а также за подбором экипажа, оснащением судна различным исследовательским оборудованием, покупкой и погрузкой продовольствия.

Флиндерс скрупулезно следил за снаряжением судна в далекий и трудный путь. Был взят запасной руль, оборудованы дополнительные баки для пресной воды. Для того чтобы освободить для них место, десять крупнокалиберных пушек были заменены на легкие орудия. Флиндерс распорядился погрузить на корабль большое количество лимонного сока, уксуса, кислой капусты как противоцинготных средств.

Одновременно Флиндерс с большой тщательностью отбирал команду корабля. Желающих принять участие в экспедиции было очень много. Однажды Флиндерс сказал, что хотел бы посмотреть одиннадцать человек, а пришло двести пятьдесят. О Флиндерсе шла слава не только как об опытном навигаторе, но как и о гуманном человеке, хотя и требовательном. К тому же нельзя не учитывать, что в это время шла война, поэтому куда спокойнее было отправиться в плавание к берегам Новой Голландии, чем принимать участие в морских сражениях в европейских водах. Так что у Флиндерса был большой выбор, и он не преминул этим воспользоваться.

Прекрасно был подобран научный состав экспедиции: ботаник Роберт Браун, картограф Уильям Уэстолл и художник Фердинанд Бауэр. Все они, как и Флиндерс, были люди молодые. Самым юным из них был Бауэр, которому исполнилось лишь девятнадцать лет. На должность второго лейтенанта Флиндерс пригласил своего брата Сэмюэла.

Во время подготовки экспедиции Дж. Бэнкс был для Флиндерса добрым гением. Он вовремя вступал в дело, устраняя возникавшие препятствия, оказывал нужную помощь и поддержку. Это ускоряло ход подготовительных работ. А времени было мало. Чтобы быть на месте в наиболее благоприятное для экспедиции время, «Исследователь» должен был прийти в Порт-Джексон в декабре 1802 г., т. е. через одиннадцать месяцев после назначения Флиндерса капитаном корабля. По крайней мере половину этого времени должна было занять плавание. На отбор экипажа и снаряжение судна у Флиндерса оставалось не более пяти месяцев. Время для Англии было трудное, французская угроза становилась все серьезнее. Доставать все необходимое для экспедиции было очень сложно.

15 марта Флиндерс сообщил Адмиралтейству, что корабль почти готов к плаванию и что он надеется отправиться в Новую Голландию через месяц.

День ухода в плавание приближался. Флиндерса мучил вопрос, как быть с Аннетт. Он чувствовал, что не может уйти в море без нее. Аннетт, которая также горячо любила Мэтью, настойчиво спрашивала в письмах, как он думает устроить их будущую жизнь.

6 апреля Флиндерс написал Аннетт письмо, в котором предлагал ей, если она готова соединить свою жизнь с моряком, имеющим «лишь запас белья и немного денег», плыть с ним в Порт-Джексон, где он поселит её «под дружественной крышей», пока сам будет занят «самой опасной частью плавания». А затем они вернутся в Англию.

Аннетт с радостью согласилась. Влюбленные решили тайно обвенчаться. После этого Мэтью должен был тайно доставить Аннетт на борт «Исследователя».

Венчание состоялось в Линкольншире в пятницу 17 апреля, а в понедельник молодожены были в Лондоне. Теперь Флиндерс страстно желал как можно скорее уйти в море. Но этого нельзя было сделать до получения от французского правительства специального документа, своего рода охранной грамоты. Выдавалась она лишь кораблям, осуществлявшим плавания с мирными целями, чтобы обезопасить их в период войны.

Впервые такой документ был получен британским правительством при посредстве американского посла во Франции Б. Франклина от французского правительства для Дж. Кука, что позволило последнему беспрепятственно заниматься исследованиями в Тихом океане. 13 июня 1800 г, британское правительство выдало соответствующий документ Николасу Бодену.

20 марта 1801 г. Адмиралтейство обратилось в министерство иностранных дел Великобритании с просьбой получить у французского правительства охранный документ для Флиндерса. Министерство ответило, что оно сделает это не теряя времени. Однако запрос был послан через месяц, а документ получен лишь 23 июня 1801 г. За это время Флиндерс пережил много неприятностей, которые чуть было не привели к концу его морскую карьеру.

Через несколько недель после того, как Флиндерс поселил Аннетт на «Исследователе», на корабль неожиданно прибыла инспекция из Адмиралтейства. Инспекторы, как было потом записано в акте, «обнаружили в каюте капитана женщину без шляпки», что они расценили «как весьма откровенное свидетельство того, что это был ее дом».

Лорды Адмиралтейства категорически потребовала удалить Аннетт с корабля. Флиндерс был предупрежден, что, если в Адмиралтействе станет известно, что Аннетт «оказалась в Новом Южном Уэльсе, его немедленно отстранят от командования кораблем».

«Это правда, что у меня было намерение взять миссис Флиндерс в Сидней, — писал Флиндерс в своем ответе Адмиралтейству, — и оставить ее там, пока я не добьюсь цели, поставленной перед экспедицией. Отправляясь домой, я предполагал снова взять ее на корабль. Адмиралтейство, вероятно, предположило, что я собирался держать ее на борту корабля во время экспедиции, но это не так». Флиндерс надеялся своим признанием смягчить лордов Адмиралтейства и добиться, что бы Аннетт разрешили сопровождать его в плавании. Он просил Бэнкса помочь ему убедить лордов. Но все было тщетно. Аннетт должна была остаться в Англии. От пережитых волнений Аннетт расхворалась и оставалась в Лондоне до начала июля, затем она вернулась к родителям в Линкольншир. Флиндерс очень страдал. В письме к жене, написанном в самом конце июня, он горько сетовал: «Могу ли я, живя без тебя, быть счастливым? Конечно, нет». Дни тянулись тоскливо.

17 июля Флиндерс получил наконец пакет из Адмиралтейства. В нем находились инструкции относительно предстоящего плавания, разрешение французского правительства, списки материалов и инструментов, переданных Флиндерсу, а также указание губернатору Нового Южного Уэльса выделить в распоряжение руководителя экспедиции в качестве сопровождающего судна находившийся там корабль «Леди Нельсон». Этот бриг водоизмещением в 60 тонн имел небольшую осадку и мог быть использован при исследовании заливов и рек. Кстати сказать, бриг «Леди Нельсон», покинувший Англию в начале, 1800.г., был первым судном, которое прошло в Новый Южный Уэльс через Бассов пролив.

Адмиралтейство опасалось, что Флиндерс может встретиться с экспедицией Николаса Бодена у австралийских берегов и начать бой. Поэтому в случае встречи с французскими кораблями Флиндерсу предписывалось действовать так, как «если бы между двумя странами не было состояния войны».

В связи с этим следует сказать несколько слов о французской экспедиции и о самом Николасе Бодене. Последний родился во Франции в 1750 г., большую часть своей морской службы провел, плавая на торговых судах. В 1786 г. он был зачислен лейтенантом во французский военно-морской флот. Боден плавал в Вест-Индию, и Китай, Малайю и к мысу Доброй Надежды.

Он имел репутацию опытного навигатора. Поэтому, когда в 1798.г. французские ученые предложили Наполеону, занимавшему в то время пост первого консула, послать экспедицию в Новую Голландию, ее командиром пыл назначен Боден.

Для экспедиции было выделено два тридцатипушечных корвета — «Географ» и «Натуралист». Первым командовал сам Боден, вторым — Эммануэль Гамелен.

И хотя экспедиция готовилась очень тщательно, проходила она неудачно. Плавание к острову Маврикий продолжалось 145 дней. Дисциплина на кораблях была очень низкой. Дезертировало 50 человек, в том числе 10 из научного персонала экспедиции. Сорок дней Боден простоял у Маврикия, а когда 25 апреля 1801 г. вышел в плавание, австралийская зима была в разгаре. Поскольку у южного побережья пятого континента бушевали бури, Боден, плывя на север, начал изучение западного берега Новой Голландии. 30 мая «Географ» бросил якорь в месте, где сейчас расположен город Басселтон. Здесь Боден потерял из виду «Натуралиста» и решил на одном корабле плыть на север, делая зарисовки побережья. От мыса Левек «Географ» повернул к Тимору, где встретился с «Натуралистом». От Тимора Боден направился к Земле Ван Димена, плывя вдоль западного побережья Новой Голландии на юг. У входа в Бассов пролив сильный шторм опять разъединил французские корабли. «Натуралист» пошел в Сидней, а «Географ» продолжил исследования берегов Бассова пролива. Был уже апрель 1802 г.

Флиндерс начал плавание 18 июля 1801 г. Перед самым уходом в море он особенно сильно страдал от разлуки с Аннетт. «Философская невозмутимость, которую я изображал перед тобой, — писал Мэтью Флиндерс Аннетт, — покинула меня, и я чувствую себя так же нелепо в разлуке с тобой, как одно лезвие ножниц, отделенное от другого». Другое письмо, посланное Аннетт за несколько дней до отплытия, было бодрее: «Теперь уж скоро я уйду из Англии, и каждый прожитый день будет приближать время моего возвращения. Оставайся уверенной, моя дорогая, в пылкости и неизменности чувств твоего Мэтью Флиндерса, любящего тебя безмерно».

Команда не догадывалась о душевном состоянии Флиндерса, для нее он оставался неутомимым капитаном, поглощенным своим делом. В день отплытия сделанная им запись в судовом журнале предельно лаконична: «В 10 часов был дан сигнал и поднят якорь. Умеренный бриз при прекрасной погоде».

Флиндерс, подсчитав, что 48 тонн питьевой воды, имевшейся на борту, не хватит до мыса Доброй Надежды, решил сделать остановку у островов Мадейра, которые принадлежали Португалии. 6 июня 1801 г. Наполеон вынудил португальцев подписать в Бадахосе договор, запрещавший английским кораблям заходить в португальские порты, но когда в начале августа Флиндерс подошел к островам, то оказалось, что они оккупированы 85-м полком британской армии. В главном городе Мадейры Фуншале Флиндерс пополнил запасы продовольствия и пресной воды и 7 августа направился к мысу Доброй Надежды.

В шесть часов вечера 17 октября «Исследователь» бросил якорь у Кейптауна. Прошло ровно три месяца с начала плавания. Эти первые месяцы показали, что Флиндерс действительно был «нужным человеком на нужном месте». Следуя опыту Кука, он заботился не только о выборе наиболее целесообразного пути и поддержании строгой дисциплины среди команды, но и о здоровье членов экипажа, Флиндерс тщательно следил не только за питанием, но и за тем, чтобы люди в условиях утомительного, длительного и однообразного плавания не теряли, бодрость духа. 3 сентября Флиндерс записал в своем дневнике: «Овсяную кашу на завтрак четыре дня вместо трех, а рисовую, которая теперь заменит сыр, готовить на завтрак в остальные три дня недели. Вареный горох на обед — четыре дня, как обычно, в остальные три дня давать на каждого человека по пинте первого блюда, состоящего из двух унций супа, двух унций шотландского ячменя и такого количества лука, перца и т. п., какое может быть туда добавлено, и достаточное количество воды. Таким образом, люди ежедневно будут иметь горячий завтрак, а также горячий суп на обед, кроме обычной еды (солонина и пиво)».

В дневнике Флиндерса есть такая запись: «Барабан и флейта играют каждый вечер, как обычно, для тех кто танцует или устраивает какие-либо игры». «7 сентября, — отмечал Флиндерс, — мы находились на 0°43′ северной широты и ожидали, что пересечем экватор в это же время следующей ночью. Частью моего плана сохранения здоровья людей является поощрение активных развлечений, не мешающих выполнению их обязанностей на корабле, поэтому в этот вечер должна состояться старинная церемония, проводимая по этому случаю».

Результатом забот Флиндерса было то, что в течение трехмесячного плавания не заболел ни один человек из команды.

Во время плавания обнаружилось плохое состояние судна. Это очень беспокоило Флиндерса. 6 сентября 1801 г. в его дневнике появилась такая запись: «Корабль дает все большую течь… к концу недели уровень, моды в трюме поднимался до пяти дюймов в течение часа… У меня с самого начала сложилось мнение о непрочности судна, теперь оно полностью подтвердилось. Почему же не сделали соответствующего представления и не был выделен более прочный корабль? Дело в том, что потребность военно-морского флота в подобных судах в то время была весьма неотложной, и мне дали понять, что лучшего судна предоставлено быть не может. А страстное желание завершить исследование берегов. Terra Australis не позволило мне отказаться от предложенного корабля».

У мыса Доброй Надежды «Исследователь» простоял 18 дней. За это время было заново проконопачено днище судна. В ремонте корабля Флиндерсу большую помощь оказал глава британского поселения в Кейптауне Роджер Куртис.

4 ноября 1801 г. «Исследователь» покинул мыс Доброй Надежды, взяв курс к берегам Новой Голландии. Предстояло пройти без остановок 5 тыс. миль. Благоприятные ветры способствовали плаванию. Делая в среднем более Пяти узлов в час, «Исследователь» достиг западного берега Новой Голландии в районе мыса Луин 6 декабря, т. е. через 32 дня. До этого лишь три европейских мореплавателя побывали в этом месте. Первым достиг мыса в начале XVII в. голландец Питер Пейте, затем, за десять лет до Флиндерса, здесь побывал английский мореплаватель Джордж Ванкувер, а в 1792 г. — французский адмирал Антуан Д’Антркасто. Однако картографическая работа, проделанная ими, была далека от совершенства. Что же касается побережья к востоку от мыса Луин, то оно вообще не было исследовано.

Флиндерс спешил начать изучение южного побережья Новой Голландии. Поэтому, не задерживаясь у мыса Луин, он пошел к бухте Кинг-Джордж, которую до него посетил Ванкувер. 13 декабря «Исследователь» бросил якорь в бухте. Флиндерс распорядился разбить на берегу лагерь и начать исследовательские работы.

Вскоре англичане заметили, что берега бухты обитаемы. «Увидев дым… мистер Браун и другие джентльмены, — писал впоследствии Флиндерс, — направились туда и встретили нескольких туземцев, которые при виде их насторожились, но не испугались. Одному, из туземцев… они подарили убитую ранее птицу и носовой платок; но, как свойственно людям этой страны, не выказывающим желания вступать в общение с чужестранцами, туземцы сразу же дали знаками понять, чтобы наши джентльмены возвратились туда, откуда пришли». Однако с течением времени между англичанами и аборигенами установились дружественные отношения.

Изучение местности, пополнение запасов пресной воды, а также починка оснастки корабля были закончены к концу декабря. Можно было сниматься с якоря.

«Наши друзья туземцы, — писал Флиндерс, — продолжали посещать нас. Когда старик с несколькими другими туземцами были у наших палаток, я приказал группе моряков, находившейся на берегу, произвести упражнения в их присутствии. Красные мундиры и белые пояса были встречены с огромным восхищением, ибо несколько напоминали их собственный обычай украшать себя; барабан и особенно флейта удивили их. Но когда они увидели этих красно-белых людей, со сверкавшими мушкетами, выстроившихся в ряд, они пришли в полный восторг. С величайшим вниманием туземцы следили за ружейными приемами моряков, непроизвольно повторяя их движения. Один старик стал в конце строя моряков с короткой палкой, которую он клал на плечо, брал на караул, ставил к ноге, не понимая, я уверен, смысла того, что делал. До того как произвести оружейный салют, индейцам объяснили, что должно произойти, поэтому залп не вызвал большого ужаса».

Флиндерс намеревался выйти в море 3 января 1802 г., но неблагоприятный ветер задержал его в бухте еще на два дня. 5 января при умеренном ветре и прекрасной погоде «Исследователь» покинул бухту Кинг-Джордж, чтобы продолжить дальнейшее изучение южного побережья Повой Голландии.

Поражает, с какой тщательностью изо дня в день Флиндерс сам, никому не перепоручая, исследовал побережье. Он старался вести корабль как можно ближе к берегу. Когда же туман, течения и ветры заставляли Флиндерса отходить от берегов на безопасное расстояние, он поднимался на топ-мачту и продолжал свои наблюдения. Наброски, сделанные за день, Флиндерс каждый вечер наносил на черновую карту. Впоследствии он писал: «Мое решение видеть и зарисовать каждую деталь собственноручно требовало постоянного внимания и большого труда, но благодаря этому я достигал той степени точности, которую желал».

Флиндерс благополучно прошел архипелаг Решерш, но у островов Ньютс его ждала неприятность. Корабль опять стал давать сильную течь. 1 февраля уровень волы в трюме поднимался за час на три дюйма, а на следующий день — на шесть дюймов. К счастью, течь удалось приостановить.

Флиндерс был строгим и взыскательным командиром, не делавшим поблажек никому, в том числе и родному брату. Он заметил, что Сэмюэл относится к службе без должного рвения. «Второй лейтенант, — записал Флиндерс в судовом журнале, — не оказал мне той помощи в астрономических и картографических исследованиях, которую я от него ожидал, и ему было приказано самому производить наблюдения по ночам». В результате, как отмечал Флиндерс, «гордость заставила его работать и днем с той старательностью, с которой он помогал мне раньше».

В воскресенье 21 февраля случилось несчастье. Владелец «Исследователя» Джон Тистл, участвовавший в плавании, был послан с несколькими матросами на берег за пресной водой. В семь часов вечера с корабля заметили возвращавшуюся лодку с Тистлом и его спутниками. Но внезапно она исчезла. Немедленно была спущена другая лодка, поисковую группу возглавил лейтенант Фоулер. В половине десятого вторая лодка возвратилась. Фоулер сказал, что никаких следов лодки Тистла найти не удалось, да и его лодка едва не была перевернута сильным приливом.

Спустившаяся темнота не позволила Флиндерсу продолжать поиски. С рассветом они возобновились. Три дня искали исчезнувшую лодку. Все, что было обнаружено, — это отпечатки ног на берегу, парус и рея, плавающие недалеко от берега. В среду стало ясно, что никого из погибших найти не удастся, и Флиндерс вынужден был прекратить поисковые работы. Экспедиция понесла весьма ощутимую потерю: погибло восемь человек. Особенно тяжела для Флиндерса была смерть Джона Тистла, который являлся, как он писал, «действительно ценным человеком как моряк, офицер и добрый друг. Я знал его с 1794 г., и с того времени мы были почти всегда вместе». Место гибели Тистла и его спутников Флиндерс назвал мысом Катастроф. Он продолжал изучение этого района. 24 февраля члены экипажа, обследовавшие побережье, сообщили Флиндерсу, что к востоку от мыса видели залив. На следующий же день Флиндерс приказал плыть туда. Обогнув мыс Катастроф, «Исследователь» вошел в чудесную гавань, самую красивую на всем южном побережье. До 4 марта Флиндерс подробно изучал обнаруженный залив, который он назвал Порт-Линкольн. Двигаясь к северу от Порт-Линкольна, Флиндерс открыл широкий залив, названный им в честь первого лорда Адмиралтейства заливом Спенсера. Две недели исследовал Флиндерс его берега. Выйдя из залива с восточной стороны, Флиндерс обнаружил большой остров. Высадившись на нем, англичане увидели огромные стада кенгуру. Два дня они охотились, заготовляя мясо на дальнейший путь. Флиндерс назвал открытую им землю островом Кенгуру. Затем Флиндерс вернулся назад, к восточному берегу залива Спенсер, и, обогнув мыс Спенсер, через пролив, названный им проливом Инвестигейтор в честь своего судна («Исследователь» по-английски «Инвестигейтор»), вошел в новый залив, который был назван заливом Сент-Винсент. Шесть дней Флиндерс изучал его берега, а затем через пролив Бакстерс вышел в открытое море и направился дальше на восток.

Вечером 8 апреля вахтенный на «Исследователе» сообщил, что видит впереди белый пирамидальный риф. Очень скоро было установлено, что это французское судно «Географ» под командой Бодена. Флиндерс несколько раз посещал «Географ», Капитаны познакомили друг друга с результатами своих исследований южного побережья Новой Голландии. Флиндерс рассказал о плавании к востоку от мыса Луин, в частности о заливе Спенсер, заливе Сент-Винсент и острове Кенгуру, а Боден — о Бассовом проливе. Французского капитана весьма заинтересовало предположение Флиндерса о существовании пролива, разделяющего Новую Голландию на две части.

9 апреля в половине десятого утра корабли разошлись. «Географ» пошел на северо-запад, а «Исследователь» — на юго-восток. У Флиндерса сложилось впечатление, что его встреча с французами, хотя и не была ему особенно полезна, прошла в дружественной и сердечной атмосфере. Но оказалось, что она имела для Флиндерса трагические последствия.

Николас Боден умер в 1803 г., а в 1807 г., когда Флиндерс находился в плену у французов на острове Маврикий, Франсуа Перон, ученый-натуралист, участвовавший в экспедиции Бодена, выпустил в свет первый том трехтомного издания «Путешествие, предпринятое для открытий Terra Australis». В этой книге Перон признавал приоритет открытий Питера Нейтса, Джорджа Ванкувера и Антуана Д’Антркасто, сделанных к востоку от мыса Луин до архипелага Нейтса (133°30′ восточной долготы), а также открытия Джорджа Басса в районах до Вестерн-Порт (145°02′ восточной долготы). Что касается остальной части побережья между архипелагом Нейтса и Вестерн-Портом, то Перон объявил, что она принадлежит Франции и называется Землей Наполеона. Все географические названия, которые Флиндерс дал открытым им островам и заливам, Перон изменил. Так, залив Спенсер стал заливом Бонапарт, залив Сент-Висент — заливом Жозефины, остров Кенгуру — островом Декре (в честь французского морского министра). О плавании Флиндерса в книге вообще не упоминалось.

Флиндерс узнал об этой «агрессии», как он назвал действия Перона, еще томясь в плену на Маврикии. Сознание своей беспомощности, невозможность защитить себя усугубляли его ярость. Ответить непосредственно Перону Флиндерс так и не смог. Он вернулся из плена в 1810 г., а Перон умер за три года до этого.

Расставшись с Боденом, Флиндерс продолжал плавание на восток. Неблагоприятные ветры помешали ему сделать очень важное открытие. Флиндерс не заметил устья крупнейшей реки пятого континента Муррея. Если бы он обнаружил ее, весьма возможно, что экономическое развитие британских колоний в Австралии в первой половине XIX в. пошло значительно быстрее. Но эта река была открыта почти тридцать лет спустя.

В 1826–1828 гг. Новый Южный Уэльс поразила сильнейшая засуха. Из-за отсутствия кормов начался падеж скота, урожай погибал. Колонисты метались в поисках новых пастбищ и воды.

Губернатором Нового Южного Уэльса был тогда Дарлинг. Формалист и педант, он в этой критической ситуации вынужден был действовать энергично. Он отправил своего приятеля капитана Чарлза Стерта на поиски новых рек, а может быть, и крупных внутренних морей. По распространенному тогда мнению, в глубине Австралийского материка должны были существовать такие моря.

Экспедиция Стерта началась в ноябре 1828 г.  и продолжалась до апреля 1829 г. Исследуя реку Маккуори, Стерт, к неудовольствию своему, обнаружил, что она оканчивается большим болотом, заросшим тростником и камышом. Но в январе 1829 г. к западу от реки Маккуори он нашел ручей, текущий на север. Двигаясь по нему, Стерт увидел широкую, полноводную реку, названную им Дарлинг в честь губернатора. Вода в реке оказалась соленой. Берега ее были совершенно голыми, растительность встречалась только в болотистых местах, да и там она была весьма чахлой.

«Огромные, деревья умирали. Эму, вытянув шеи, жадно глотали воздух, страдая от жажды. Туземные собаки были так худы, что едва могли двигаться. Сами туземцы умирали от истощения. Они приносили своих детей к белым людям, прося дать какой-нибудь еды».

Результаты экспедиции не могли, конечно, удовлетворить губернатора колонии. В сентябре 1829 г. Стерт во главе небольшого отряда предпринял новую экспедицию. 25 сентября он достиг реки Маррамбиджи. Встретившиеся ему аборигены утверждали, что Маррамбиджи — приток другой большой реки. Обнаружив небольшую речку, впадавшую в Маррамбиджи, Стерт взял с собой шесть человек (остальным он приказал вернуться вверх по Маррамбиджи и ждать его возвращения) и начал ее исследование. Передвигались с большими трудностями, поскольку река была очень мелкая. 14 января 1830 г, путешественники достигли ее устья и вошли в неизвестную большую реку. Так была открыта одна из крупнейших рек Австралии, которую Стерт назвал Муррей в честь британского министра колоний Джорджа Муррея.

Не успели Стерт и его товарищи порадоваться своему открытию, как случилось событие, едва не стоившее им жизни. Неожиданно лодка села на мель, и вскоре путешественники были окружены толпой аборигенов, настроенных весьма воинственно. Столкновение казалось неизбежным, и англичане приготовились к бою. Но вдруг на берегу появился абориген гигантского роста, который бросился в реку и поплыл к отмели. Расшвыряв туземцев, он подошел к англичанам и приветствовал их как друзей. На протяжении дальнейшего пути англичане встречали со стороны аборигенов только дружеское отношение и стремление помочь им.

Пройдя на лодке около 1000 миль в течение 33 дней, Стерт и его спутники обнаружили озеро, названное ими Александрина: по имени британской принцессы. Из озера они нашли выход в открытое море. Эта была большая победа. Возвращение в Сидней было долгим и трудным. Лишь 25 мая 1830 г., через полгода после начала путешествия, Стерт и его товарищи вернулись в Сидней.

Важными результатами экспедиции Стерта было исследование системы рек в Южной Австралии, доказавшее, что водным путем можно добраться до южной границы материка, а также открытие больших пространств плодородных земель, чрезвычайно удобных для колонизации. «Мои глаза, — сообщал Стерт, — никогда не видели страны, которая занимала бы более выгодную позицию… Мы получили пять миллионов акров прекрасной земли». Его сообщение повлекло за собой колонизацию Южной Австралии.

21 апреля Флиндерс достиг мыса Отуэй, но высокая волна не позволила ему пристать к берегу. Флиндерс повернул к острову Кинг и исследовал его северные берега. Затем он возвратился к мысу Отуэй и продолжал изучение побережья континента. Флиндерс заходил в залив Порт-Филлип, прошел мимо того места, где сейчас расположен Мельбурн, но не заметил реки Ярры, впадающей там в залив. Флиндерс, естественно, не мог знать, что за десять недель до него этот залив был открыт лейтенантом Джоном Мурреем, который стал капитаном корабля «Леди Нельсон» вместо Гранта.

Покинув залив Порт-Филлип, Флиндерс взял курс на Сидней, куда прибыл 9 мая. «Исследователь» преодолел 20 тыс. миль, из которых 6 тыс. миль он прошел вдоль побережья Новой Голландии от мыса Луин до Порт-Джексона. Жители Сиднея были поражены здоровым и жизнерадостным видом всей команды корабля. На его борту не было ни одного больного. «Когда „Исследователь“ входил в сиднейскую гавань, — писал впоследствии Флиндерс, — на борту не было ни одного человека, который не работал бы на палубе… и можно утверждать, что офицеры и матросы, вообще-то говоря, чувствовали себя лучше, чем в день отплытия из Спитхеда, и были не менее бодры духом… Как только был брошен якорь, я сошел на берег и посетил его превосходительство Филиппа Гудли Кинга, губернатора Нового Южного Уэльса, и старшего морского офицера, которым доложил в общих чертах об открытиях и изучении южного побережья, а также вручил губернатору распоряжения Адмиралтейства и государственного секретаря. Эти распоряжения предписывали ему передать бриг „Леди Нельсон“ под мое командование и не использовать „Исследователь“ для других целей, кроме исследовательских. Его превосходительство заверил меня, что будет всячески способствовать выполнению заданий, столь интересующих правительство и его самого. „Леди Нельсон“ находилась тогда в сиднейской гавани, но ee командиру лейтенанту Гранту было разрешено вернуться в Англию, и он уплыл туда шесть месяцев назад».

В сиднейском порту Флиндерс увидел «Натуралиста». Капитану корабля Гамелену он сообщил, что Боден намеревается прийти в Новый Южный Уэльс, как только позволит погода. Однако Гамелен не стал дожидаться Бодена, и 18 мая «Натуралист» вышел в море, держа курс на остров Маврикий. Сильные штормы у южных берегов Земли Ван Димена заставили Гамелена вернуться обратно. 3 июля «Натуралист» вошел в сиднейскую гавань, где на якоре стоял «Географ», прибывший двумя неделями раньше.

Путь «Географа» в Сидней был поистине драматичен.

20 июня Кингу сообщили, что у входа в бухту виден корабль, подающий сигналы бедствия. Губернатор распорядился направить к нему шлюпку с «Исследователя».

Шлюпка подошла к кораблю, оказавшемуся «Географом», и англичане узнали, что его команда настолько ослаблена цингой, что не в силах привести корабль в порт. Боден рассказал, как писал впоследствии Флиндерс, что лишь 12 человек из 170 были способны работать.

Кинг распорядился поместить больных в госпиталь. Между англичанами и французами установились самые дружественные отношения.

Французы остались очень довольны приемом в Сиднее, и позднее Кинг получил в подарок от французского правительства обеденный сервиз из севрского фарфора. Боден, покидая Сидней, оставил Кингу двенадцать экземпляров письма к губернаторам Маврикия и Реюньона, в котором говорилось о гуманном обращении с французскими моряками в Сиднее и содержалась просьба встретить английских моряков таким же образом. В письмах не были проставлены названия судов и фамилии капитанов, и, таким образом, Кинг мог выдавать их любым британским судам по своему усмотрению.

Несмотря на то что Боден, казалось бы, рассеял все подозрения англичан и убедил их, что цель его экспедиции — чисто научные изыскания, буквально через несколько часов после ухода французских кораблей 17 ноября 1802 г. в Сиднее стали распространяться слухи об агрессивных намерениях французов.

Заместитель губернатора колонии и командир полка Нового Южного Уэльса подполковник Петерсон сообщил Кингу, что французские офицеры якобы говорили о намерении заняться поисками мест для французских поселений на Земле Ван Димена.

Встревоженный этим сообщением, Кинг немедленно направил к Земле Ван Димена шхуну «Камберленд» под командованием лейтенанта Роббинса, который должен был передать Бодену письмо. В нем сообщалось, что Англия еще в 1788 г. распространила свои права на весь район Бассова пролива, включая остров Кинг. Любая попытка оккупации этой территории, указывалось и письме, будет рассматриваться как враждебный акт. Роббинс должен был также зайти в Порт-Филлип.

«Камберленд» вышел в море 26 ноября, а 8 декабря настиг французские суда у острова Кинг. Роббинс передал письмо губернатора Бодену. Последний был немало поражен, прочитав его. Потом он написал два ответных письма Кингу, одно официальное, а другое частное в которых отрицал намерения оккупировать какие-либо части территории Новой Голландии.

Но мирные заверения Бодена не убедили лейтенант: Роббинса. Спустя несколько дней после прибытия на остров он поднял британский флаг на флагштоке, врытом недалеко от палаток французов. Вся команда шхуны, состоявшая из 17 человек, присутствовала при этом Был произведен троекратный салют из мушкетов. Затем Роббинс объявил об официальном установлении власти британской короны на острове.

170 французских моряков с борта «Географа» с насмешкой смотрели на действия ретивого лейтенанта, но никакой враждебности не выказывали, находя всю эту ситуацию весьма забавной. В частном письме Кингу Боден писал: «Эта детская церемония была смехотворной, ее нелепость усугублялась тем, что установленный флаг уныло свисал с наклонно воткнутого древка… Сначала я подумал, что флаг, возможно, использовался для процеживания воды, а затем был повешен для просушки; но позднее мне сообщили о смысле церемонии, состоявшейся в то утро».

27 декабря французские моряки покинули остров Кинг, а «Камберленд» продолжал исследование берегов острова и Земли Ван Димена до 17 января 1803 г., после чего направился в Порт-Филлип. Роббинс оставил в районе реки Деруэнт, там, где сейчас находится столица Тасмании город Хобарт, двух солдат для подтверждения британской собственности на Землю Ван Димена. Проведя изучение Порт-Филлипа, Роббинс 27 февраля направился в обратный путь.

Как уже говорилось выше, за год до описываемых событий Порт-Филлип посетил У. Муррей, который дал весьма положительную характеристику этого района в качестве дополнительной ссыльной колонии. Основываясь на докладе Муррея, лорд Хобарт, занимавшим тогда пост министра колоний, приказал подполковнику Д. Коллинзу возглавить экспедицию для организации новой колонии. В октябре 1803 г. 330 заключенных на двух судах были доставлены в Порт-Филлип. Но место Коллинзу не понравилось. Поскольку в инструкциях, данных ему британским правительством, говорилось, что он имеет право выбрать другую территорию для 58 колонии при условии, что поиски нового, более удобного места не будут затянуты, в феврале 1804 г. Коллинз перевез всех колонистов на Землю Ван Димена и высадил их там, где сейчас расположен город Хобарт. Здесь он встретил девятнадцатилетнего лейтенанта Дж. Боуена, который по приказу губернатора Кинга с небольшой партией свободных колонистов и заключенных в сентябре 1803 г. основал в этом месте британское поселение. Руководство объединенной колонией принял на себя Коллинз.

В первые годы существования колонии на Земле Ван Димена переселенцы столкнулись с такими трудностями, каких не знали колонисты Нового Южного Уэльса. Английское правительство считало, что снабжение повой колонии должно осуществляться из Сиднея, губернатор же Нового Южного Уэльса полагал, что это дуло британского правительства, а ему достаточно хлопот со своей колонией. Связь между Сиднеем и Хобартом поддерживалась лишь небольшими судами, принадлежащими колонии Новый Южный Уэльс, и была эпизодической. Если бы не мясо эму и кенгуру, имевшихся в большом количестве на острове, население Хобарта скоро бы вымерло.

Британское правительство проводило политику, направленную на быстрое заселение Земли Bан Димена заключенными и свободными колонистами, не заботясь о развитии соответствующей материальной базы. Уже в ноябре 1804 г. на северном берегу Земли Ван Димена, недалеко от места, где сейчас расположен город Лонсестон, возникла вторая колония, которую возглавил полковник Петерсон. До 1813 г. эти колонии, считавшиеся независимыми друг от друга, подчинялись властям Нового Южного Уэльса. Отношения между Петерсоном и Коллинзом обострились до такой степени, что губернатор Кинг вынужден был административно разделить остров на две части — северную, названную Землей Корнволл, и южную, названную Букингхемшир.

Покинув остров Кинг, Боден пошел на запад и 2 февраля 1803 г. достиг острова Кенгуру. Отсюда он послал небольшой бот «Казуарина» для исследования заливов Спенсер и Сент-Винсент.

Флиндерс потратил на изучение этих заливов 42 дня, нетерпеливый Боден дал своим людям только 23 дня. Когда они не вернулись к строго намеченному сроку, он не стал их дожидаться и пошел дальше на запад «Казуарина», преодолевая большие трудности, догнала «Географ» лишь в заливе Кинг-Джордж.

В июне Боден достиг северных берегов Новой Голландии и, проведя их беглое исследование, направился к Маврикию. На Маврикий Боден прибыл 7 августа тяжело больным и умер там 15 сентября 1803 г.

Пока Боден совершал столь драматически закончившееся плавание, Флиндерс, полный энергии и сил, готовился к продолжению своих исследований побережья Новой Голландии.

После совещания с Флиндерсом Кинг решил послать «Исследователь» на север для детального изучения восточного побережья от залива Херви до южного конца Большого Барьерного рифа. Флиндерс должен был особенно внимательно исследовать те районы побережья, которые не были изучены Куком.

«Плавание капитана Кука, беря размеры сделанных им открытий и точность, с которой они нанесены на карту, или работу его ученых помощников, далеко превосходит все ранее совершенное, — писал Флиндерс. — Но общий план плавания не позволил капитану Куку входить всякий раз в мельчайшие детали, да и сами размеры его открытий мешали это сделать. Таким образом, некоторые части восточного побережья Terra Australis были пройдены ночью, многие заливы были обнаружены и оставлены неизученными, а острова и рифы, лежащие у берегов, были лишь зафиксированы: он собрал урожай открытий, но оставленные на поле колосья еще предстояло убрать».

Флиндерсу предстояло исследовать Торресов пролив, который в то время был изучен очень плохо, и залив Карпентария. Предполагалось, что. все плавание займет от десяти до двенадцати месяцев.

Как уже отмечалось выше, экономическое положение Нового Южного Уэльса было очень тяжелым. Флиндерс потратил много усилий, чтобы добыть необходимые для экспедиции продовольствие и снаряжение.

Три месяца простоял «Исследователь» в сиднейском порту. Очень огорчало и тревожило Флиндерса отсутствие писем от Аннетт. Он был уверен, что в Сиднее его будут ждать ее письма, но они пришли лишь в начале июля. Одно из писем было датировано октябрем 1801 г., другое — 7 января 1802 г. В последнем Аннетт сообщала о своей болезни и о том, что она перенесла операцию глаз. Письмо было отправлено семь, месяцев назад. Что с Аннетт сейчас? На душе у Флиндерса стало еще тяжелее. Сильно задел его вопрос жены, любит ли он ее.

«Ты так быстро оставил меня одну после свадьбы, что я стала сомневаться, любишь ли ты меня», — писала Аннетт.

«Мой дорогой друг, ты расцениваешь мой уход в плавание, которое я предпринял, подчиняясь зову профессии, как доказательство слабого чувства к тебе. Но разве ты не знаешь, любимая, что нам почти не на что существовать в Англии. Что мы оба должны отказывать себе в самом необходимом… Небеса знают, как искренне и сильно я люблю тебя, с каким нетерпением жду нашей встречи и как упорно работаю, чтобы счастье встречи не омрачилось страхом долгой разлуки… Не позволяй печали усиливать твой недуг, моя дорогая, смотри на жизнь с лучшей стороны», — ответил Флиндерс Аннетт 1 июля 1802 г.

Конечно, Флиндерс страдал от разлуки с любимой, но у него было дело, в котором он видел смысл своей жизни, без которого не мог существовать. Это давало ему силы, вливало энергию, приглушало душевную боль, Аннетт же была целиком погружена в свою печаль. Ей оставалось лишь ждать, и так долго ждать, как она не могла вообразить даже в самые мрачные минуты.

22 июля 1802 г. шлюп «Исследователь», сопровождаемый бригом «Леди Нельсон», покинул Сидней, направляясь к заливу Херви. 27 июля Флиндерс был уже в заливе, исследовал его в течение трех дней, а 1 августа поплыл дальше на север. В августе — сентябре он обнаружил мыс Кертис, мыс Боуэн (теперь мыс Клинтон) острова Перси и исследовал их.

В начале октября Флиндерс направился к Торресову проливу. Выход через Большой Барьерный риф в открытый океан представлял немалую сложность. Надо было пройти лабиринт мелких островков и рифов. Всюду подстерегала опасность сесть на мель или разбиться о скалы. Поэтому Флиндерс решил, что «Исследователь» и «Леди Нельсон» должны плыть самостоятельно. В инструкции лейтенанту Д. Муррею он назначил место встречи судов в Торресовом проливе. Если же к концу установленного срока, т, е. через два месяца, «Исследователь» не появится, Муррей должен приступить к изучению северного побережья и затем вернуться в Порт-Джексон.

5–11 октября были для Флиндерса днями суровых, испытаний. Карты, составленные Куком, подтвердили, что «Исследователь» все еще находится внутри Большого Барьерного рифа. Стремясь поскорее вырваться на простор океана, Флиндерс решил идти, что называется, напролом, искать путь среди нависших скал. Но он скоро пожалел об этом. Записи в его дневнике ярко иллюстрируют положение, в котором находился «Исследователь». «Этим утром (7 октября. — К. М.) очень часто попадались мели; отражение белых облаков и рябь скрывали рифы. Но с помощью нашего вельбота я вскоре выяснил ситуацию… впереди все еще оставалась огромная масса рифов, в которых, очевидно, был лишь один маленький проход». На следующий день появилась такая запись: «Сегодня в полдень перспектива еще хуже, чем когда-либо. За исключением западной стороны, откуда мы идем, нас всюду окружают рифы… Просветы на востоке, различаемые за этими рифами, указывают на открытое море, и, конечно, это единственное, что внушает нам надежду в нашем теперешнем положении». 9 октября не было обнаружено ни одного прохода.

10. октября Флиндерс принял решение идти назад к островам Перси и уже оттуда плыть прямо на север вдоль побережья континента с внутренней стороны Большого Барьерного рифа. Это было опасно, но не безнадежно, ибо, как справедливо полагал Флиндерс, рано или поздно рифовый барьер должен был кончиться.

Через четыре дня «Исследователь» подошел к островам Камберленд. 17 октября Флиндерс приказал Д. Муррею вернуться в Сидней. У брига «Леди Нельсон» сломался киль, и он был лишен возможности продолжать опасное плавание. На следующий день «Исследователь» отправился дальше на север. 20 октября Флиндерс наконец увидел открытый океан. «По-прежнему держали курс на северо-восток, и в четыре часа не было видно ни одного рифа», — с облегчением записал он в дневнике. Место, где «Исследователь» вышел в океан, сейчас называется проходом Флиндерса.

Позднее Флиндерс писал: «Капитан, который собирается провести эксперимент, не должен спешить повернуть корабль, как только увидит просветы вдали. Если его нервы недостаточно крепки, чтобы продеть нитку 62 в иголку, иначе говоря, провести корабль между рифов, управляя им с верхушки мачты, то я бы настоятельно рекомендовал ему держаться подальше от этой части Нового Южного Уэльса».

29 октября «Исследователь» бросил якорь у крупнейшего из островов группы Муррей, расположенного у восточного входа в Торресов пролив. Именно здесь в 1792 г. аборигены напали на корабль «Провидение», которым командовал У. Блай. Флиндерс был в составе экипажа судна. «Едва мы бросили якорь, — писал Флиндерс в книге „Путешествие к Terra Australis“, — как сорок или пятьдесят туземцев подошли к нам на своих каноэ. Они остановились не прямо у борта, а на небольшом расстоянии от корабля, показывая кокосовые орехи, бамбуковые трубки, наполненные водой, бананы, Луки и стрелы и крича: „Тури! Тури! Маммуси!“ Вскоре начался обмен: туземцам показывался топорик или какой-либо другой предмет, сделанный из железа, а они предлагали связки зеленых бананов, лук и колчан со стрелами или то, что они считали справедливым дать в обмен. После того как с обеих сторон давались знаки согласия, индеец взбирался на борт судна со своим товаром и передавал его человеку, выходившему ему навстречу, а получив топорик, плыл обратно к своему каноэ. Некоторые туземцы передавали свои товары без каких-либо попыток обмануть, но так было не всегда… К заходу солнца два каноэ возвратились на остров, идя на веслах в наветренную сторону с большей скоростью, чем это могла бы сделать какая-либо из наших шлюпок. Третья лодка… направилась к северо-западу, насколько я могу судить, в сторону острова Дарнлей, открытого Блаем. Я не забыл, что жители этих островов напали на „Провидение“ и „Помощника“ в 1792 г. Поэтому матросы все время были под ружьем, орудия приготовлены к стрельбе, фитили зажжены; офицеры наблюдали за каждым движением на каноэ, пока они находились у корабля. Луки и стрелы были на всех каноэ, но индейцы не выказывали враждебных намерений. Однако можно было предполагать, что те, кто поплыл к острову Дарнлей, направились туда за помощью… С рассветом туземцы вернулись на семи каноэ, некоторые из которых подошли к самой корме; пятнадцать или двадцать человек поднялись на борт, неся в руках перламутровые раковины, луки и стрелы, за которые они намеревались получить больше драгоценного тури (железа)… Цвет кожи этих туземцев был темно-шоколадный; они были энергичными, физически сильными людьми, почти среднего роста, выражение их лиц свидетельствовало о сообразительности. Черты лица и волосы были такими же, как у туземцев Нового Южного Уэльса, и они тоже были совершенно голы».

30 октября «Исследователь» покинул острова Муррей, а 1 ноября вошел в Торресов пролив. Флиндерс был в этих местах десять лет назад. Тогда восемнадцатилетний юноша мечтал пройти через пролив на своем корабле, он видел себя героем, подобным Куку. Теперь Флиндерс, утративший наивную романтичность, думал прежде всего о практических результатах предпринятого им путешествия. «Плавание из Тихого, или Великого, океана к Индии или мысу Доброй Надежды стало бы намного удобней, если бы был открыт относительно безопасный проход через пролив; были бы сэкономлены пять или шесть недель в сравнении с обычным путем. Несмотря на то что были сделаны большие открытие в этом проливе, все еще остается надежда, что тщательное изучение его в целом привело бы к обнаружению этого прохода. Поэтому исследование такого рода весьма желательно. Оно не только принесло бы пользу морякам и купцам, торгующим в этих районах, но и способствовало бы общему развитию мореплавания и географии».

Первым из европейцев прошел через пролив в 1606 г. испанец Луис де Торрес. Однако Испания тщательно скрывала открытия, сделанные ее мореплавателями. Остальные европейские страны ничего не знали о Торресовом проливе. Новая Гвинея и Австралия обозначались на картах как единый материк. Поэтому, когда Джеймс Кук в 1770 г. проплыл через пролив, произошло как бы второе его открытие. Через 19 лет пролив увидел Уильям Блай. Следующим был Эдвард Эдвардс, посланный британским правительством на розыски мятежных матросов с «Баунти». Его корабль «Пандора» в 1791 г. разбился в проливе у одного из островов. Эдвардс разместил команду на четырех корабельных шлюпках, которые он привел к Тимору. В 1792 г. через пролив прошли «Провидение» и «Помощник», возвращавшиеся в Англию из плавания за хлебным деревом. В том же году провели свои суда через пролив, идя в обратном направлении — запада на восток. Уильям Бэмптон и Мэтью Элт. Таким образом, Флиндерс был девятым капитаном, вошедшим в Торресов пролив.

3 ноября Флиндерс начал исследование залива Карпентария, который, как и Торресов пролив, был изучен очень слабо. Впервые европейцы появились здесь в 1606 г. Голландская яхта «Дейфкен», исследовавшая берега Новой Гвинеи, приблизилась к Торресову проливу и, повернув на юг, прошла вдоль восточного побережья залива до мыса Кируир (13°57′ ю. ш.), а затем направилась обратно к Молуккским островам. В 1623 г. другое голландское судно, «Пера», прошло вдоль восточного побережья залива южнее — до реки Статен (16°25′ ю. ш.). В 1644 г. в заливе Карпентария побывал Абель Тасман. С тех пор в течение 158 лет ни одно европейское судно не посещало залив. Флиндерс имел в своем распоряжении лишь старые голландские карты, на которых залив обозначался до 16°25′ ю. ш. Что было к югу от реки Статен, оставалось совершенно неизвестным.

Идя только в дневное время и сделав лишь две высадки на берег, Флиндерс в течение десяти дней исследовал восточное побережье в районе между островом Буди и входом в залив. Восемь дней стояла ясная погода при умеренном ветре. В последние два дня, 12 и 13 ноября, ветер оставался умеренным, но небо заволокли облака. Однако не ощущалось никаких признаков муссона, о котором Флиндерса предупреждали еще в Англии.

В соответствии с инструкциями, полученными от Адмиралтейства, Флиндерс изучал побережье залива прежде всего с целью обнаружения пролива, разделяющего Новую Голландию на две части. Поэтому он искал там устья рек или бухты. Но найти их Флиндерсу не удавалось. Между тем на восточном побережье залива Карпентария немало рек, впадающих в него. Одна из них впоследствии была названа именем Флиндерса. Исследователь сделал правильный вывод, используя неправильные доказательства: в районе залива Карпентария Новая Голландия не может делиться на две части, поскольку не обнаружено никаких рек и бухт.

Состояние корабля беспокоило Флиндерса еще до входа в Торресов пролив: судно давало опасную течь. Поэтому, выбрав удобное место у острова Свир, Флиндерс 24 ноября распорядился приступить к обследованию состояния и ремонту «Исследователя». Новый владелец корабля Джон Эйкен и корабельный плотник Рассел Мэрт через два дня передали Флиндерсу письменный отчет о результатах обследования, заканчивавшийся следующими выводами: «Во-первых, поскольку уровень воды в трюме повышался на 10 дюймов в час, а сейчас и того больше, маловероятно, что две помпы обеспечат откачку воды, поэтому мы думаем, что при сильной волне корабль едва ли избежит затопления. — Во-вторых, совершенно очевидно, что в случае, если судно будет выброшено на берег, оно немедленно разлетится на куски… в-четвертых, мистер Эйкен знает несколько судов такого же типа, как „Исследователь“, построенных в том же самом месте, что и наше судно. Когда они начинают гнить, то этот процесс идет очень быстро… Состояние судна сейчас таково, что едва ли можно рассчитывать найти на нем через двенадцать месяцев хотя бы одну ценную доску. Но если судно будет находиться в условиях прекрасной погоды, то оно продержится На воде в течение шести месяцев».

Заключение было убийственным. Прошло лишь 16 месяцев с начала плавания, рассчитанного на четыре года. Сделано было еще очень мало. Основные работы были впереди. Перед Флиндерсом встала дилемма: продолжать плавание, идя на большой риск, или I вернуться в Порт-Джексон. «Отложив в сторону решение двух больших вопросов: наше спасение и завершение плавания сейчас же, — писал Флиндерс в своем дневнике, — я решил продолжать изучение этого залива, если северо-западный муссон не окажется слишком сильной помехой, и после этого действовать в зависимости от обстоятельств».

1 декабря ремонт «Исследователя» был закончен, и Флиндерс приказал возобновить плавание. Через два дня корабль встал на якорь у острова Бентик. 14 декабря Флиндерс достиг мыса Вандерлин. Проведя там рождество, он пошел дальше на север. Начавшийся северо-западный муссон заставил Флиндерса держаться подальше от берега.

Дальнейшее плавание вдоль западного побережья залива Карпентария шло относительно спокойно. Были лишь два неприятных случая. 3 января 1803 г. утонул матрос Уильям Муррей, а 21 января был убит аборигенами другой член экипажа — Уильям Уайтвуд.

3 февраля «Исследователь» подошел к заливу Каледон. В течение недели шло исследование его берегов, а затем Флиндерс возобновил плавание. Он очень спешил. Прошло 12 недель после того, как Эйкен и Мэрт вынесли свой приговор «Исследователю». Судну оставалось жить только три месяца.

13 февраля Флиндерс был в бухте, которую он назвал Мелвилл в честь первого лорда Адмиралтейства виконта Мелвилла. Три дня ушло на ее изучение.

16 февраля «Исследователь» пошел дальше в западном направлении.

Флиндерс был совершенно уверен, что «Исследователь» — единственное судно в этих местах. Поэтому он был чрезвычайно удивлен, заметив скопление судов у южных берегов островов, названных им островами Английской компании (в честь британской Ост-Индской компании). Флиндерс насчитал шесть кораблей, стоявших на якоре как раз там, где он сам намеревался бросить якорь. Флиндерс приказал поднять британский флаг. В ответ на кораблях были подняты белые флаги. Флиндерс послал своего брата в сопровождения вооруженных матросов узнать, кому принадлежат суда. Он думал, что наткнулся на пиратское логово. Но возвратившийся Самюэл сказал, что это малайцы под командой некоего Побассо, что их корабли — часть флота в 60 судов, принадлежавших одному из раджей острова Целебес. Они занимаются ловлей трепангов, которых продают китайцам.

Через переводчика Флиндерс узнал, что Побассо впервые побывал в этих местах 26 лет тому назад и после этого был здесь шесть или семь раз. На Флиндерса произвело большое впечатление навигационное искусство Побассо, который совершал столь сложные плавания без каких-либо карт, с помощью лишь карманного компаса. Флиндерс был также удивлен неприхотливостью малайцев. «Они имели месячный запас воды, находившейся в бамбуковых трубках; их еду составлял рис, кокосовые орехи и рыба и небольшое количество кур для вождей», — записал Флиндерс в своем дневнике.

Видя, что малайцы не проявляют никакой враждебности, Флиндерс пригласил Побассо и капитанов малайских судов на «Исследователь». Малайцы рассказали Флиндерсу, что намереваются идти дальше на восток в залив Карпентария для ловли трепангов. Они уверяли, что обычно привозят около 375 тонн трепангов. На вопрос Флиндерса, не видели ли они рек, впадавших в море с континента к западу от залива Карпентария, малайцы ответили отрицательно.

В память о столь удивительной встрече Флиндерс назвал бухту, где стояли малайские суда, Малайским заливом, а близлежащий остров — островом Побассо.

И англичане, и малайцы торопились продолжать свой путь. Поэтому 19 февраля они расстались. Побассо повел свои суда на юго-восток, а Флиндерс — на запад. Он прежде всего решил тщательно исследовать острова Английской компании. Две недели «Исследователь» передвигался от острова к острову, а Флиндерс наносил на карту их расположение.

Завершив эту работу, Флиндерс направился к заливу Арнем. На вельботе он прошел вдоль всего побережья залива, а затем взял курс на острова Уэссел. Время шло быстро. Срок жизни «Исследователя», определенный Эйкеном и Мэртом, пугающе сокращался. Флиндерс должен был окончательно решить, что делать: идти дальше или вернуться назад. После трудных раздумий он принял решение прекратить исследование северного побережья Новой Голландии, но идти не в Сидней, а на северо-запад, к Тимору.

Было 5 марта 1803 г. В дневнике Флиндерс так объяснил свое решение: «Ветры, дующие в течение последних четырех дней преимущественно с востока, убедили меня, что настало время принять во внимание состояние корабля и необходимость безотлагательного возвращения в Порт-Джексон… Я подсчитал, что, если мы немедленно отправимся в Порт-Джексон, наше возвращение завершится почти в те шесть месяцев, которые были определены Эйкеном и Мэртом, и что мы пройдем вдоль южного побережья и через Бассов пролив, где ожидается наиболее плохая погода, до того как зимние ветры наберут силу. Это даст нам реальный выход из положения, если состояние корабля не окажется хуже, чем мы считаем… Против немедленного возвращения есть следующее возражение: нынешние благоприятные ветры в высшей степени способствуют продолжению изучения этого очень интересного побережья, поскольку мы уже нашли здесь многочисленные гавани и места, удобные для захода судов. Возрастающая скорость течений, улучшающаяся плодородность почв, так же как и увеличивающаяся близость к нашим индийским владениям, — все это говорит в пользу продолжения изучения этого побережья. Я убежден, что оставить такое место, как это, сознавая, что никогда уже сюда не удастся вернуться, может лишь человек, который не одержим страстью открытий… Я способен сбросить бремя обязанностей, но я никогда не мог похвастать, что обладаю хотя бы искрой того священного огня, который воспламенял души Колумба и Кука! Я, конечно, не такой уж Дон-Кихот в открытиях, хотя, с тех пор как прочел „Робинзона Крузо“, стал постоянно к этому стремиться. Но есть и другое основание для возвращения — это плохое состояние моего здоровья, так же как и многих других членов экипажа, хромота из-за неизлечимых цинготных язв на обеих ногах, не позволяющая, мне пользоваться шлюпками или подниматься на верхушку мачты, что совершенно необходимо для проведения достаточно тщательных исследований. Нужно ли говорить, что именно эти обстоятельства заставили меня принять решение вернуться в Сидней. И теперь мы отправились в путь при свежем и благоприятном ветре».

Миновав острова Уэссел, «Исследователь» направился по Арафурскому морю на запад, к порту Купанг, расположенному в юго-западной части. Тимора. Флиндерс все ещё колебался, куда идти: к Тимору или прямо в Сидней. Лишь 26 марта он окончательно решил идти в Купанг. При этом он руководствовался двумя соображениями. Во-первых, Флиндерс надеялся найти там судно, готовящееся к отплытию в Европу, и на нем отправить в Англию Роберта Фоулера с собранными материалами, а в случае удачи приобрести новые корабли для продолжения своего плавания. Во-вторых, его очень тревожило все ухудшающееся состояние здоровья команды. Больных было уже 22 человека. Судовой врач X. Белл в своих записках так объяснял причину этого: «Более девятнадцати месяцев, прошло с тех пор, как мы покинули Англию, и в течение этого времени представилось лишь две возможности пополнить наши продовольственные запасы и отдохнуть — четыре дня на Мадейре и восемь дней у мыса Доброй Надежды; да еще один раз в Порт-Джексоне в день рождения его величества.

За все время пребывания в Порт-Джексоне команда корабля не могла достать мяса, а овощей получала очень мало, да и то лишь вследствие милосердия, проявленного к ней губернатором. За последние восемь месяцев у нас не было возможностей пополнить пищевые запасы, фруктов и овощей — лучших противоцинготных средств — доставать не удавалось. В течение этого периода команда судна подвергалась почти непрерывному воздействию страшной, изнуряющей жары и до крайности удушливой атмосферы, что продолжалось до 16 декабря, когда небо заволокли тучи, блеснули молнии, загремел гром и начался ливень. Это изменение погоды очень скоро пагубно отразилось на состоянии здоровья команды: начался страшный понос, часто сопровождавшийся симптомами лихорадки».

31 марта «Исследователь» подошел к Купангу. От команды стоявшего в порту американского судна англичане узнали о заключении в конце марта 1802 г. Амьенского мира между Англией и Францией. Флиндерс немедленно послал своего брата Сэмюэла к губернатору — поздравить его с заключением мира, засвидетельствовать уважение к местным властям и познакомить их с нуждами англичан. Между губернатором и Флиндерсом установились самые дружественные отношения. Однако, как оказалось, помочь он, в сущности, ничем не мог. Корабль, направлявшийся к мысу. Доброй Надежды, ушел десять дней тому назад, а другого не было. Возможности пополнить запасы продовольствия были очень ограниченными. Местных жителей снабжали продуктами, привозимыми из Батавии. Флиндерс смог достать лишь рис. Из Купанга Флиндерс решил отправить письма Бэнксу и, конечно, Аннетт. В первом письме он описал ход экспедиции после того, как «Исследователь» покинул Сидней, а также его нынешнее положение. Во втором — он вновь и вновь уверял Аннетт в своей любви, не говоря ни слова о своей серьезной болезни. Он объяснял Аннетт, что письмо будет идти очень долго: сначала оно попадет в Батавию, оттуда на мыс Доброй Надежды, затем в Амстердам и, наконец, в Лондон. Тогда земной шар представлялся необъятным, а расстояния между частями света — гигантскими.

В то время как англичане и все обитатели Купанга радовались заключению Амьенского мира, этот договор не соблюдавшийся с самого начала, совсем потерял свою силу. 8 марта 1803 г. британский король Георг III в своем послании палате общин заявлял, что Франция 70 угрожает безопасности Англии и что он «pacсчитывает на содействие своей верной палаты, дабы были приняты все возможные меры к защите чести и интересов английского народа».

Наполеон отнесся к этому посланию как к объявлению войны. Собрав в Париже иностранных послов, он сказал: «Англичане желают войны; но если они первыми обнажат меч, я последним вложу его в ножны. Англия не уважает договоров. Ну что же, завесим их черным покрывалом!»

12 мая Англия отозвала своего посла из Парижа. Франция уважала заключенные договоры не более Англии. Всего лишь через месяц после заключения Амьенского мира Наполеон попытался подорвать владычество Англии в Индии. В Индию на шести судах отправился французский отряд в составе 1800 человек под командованием генерала Декана. Но французы потерпели неудачу у Пондишери и вынуждены были идти к Маврикию, где и закрепились на восемь лет, до 1811 г., совершая непрерывные нападения на английские суда, плававшие в Индийском океане.

Однако на Тиморе об этом ничего не знали. 7 апреля «Исследователь» был готов начать плавание. В полдень Флиндерс с несколькими офицерами отправился на обед к губернатору. Возвратившись на корабль, он обнаружил, что два члена экипажа — кок Уильямс, малаец, и Мортлейк, поступивший на «Исследователь» в Порт-Джексоне, — исчезли. Флиндерс тут же послал лейтенанта Фоулера сообщить губернатору о дезертирах. И хотя тот, симпатизируя Флиндерсу, принял все необходимые меры, беглецов найти не удалось. Они успели скрыться в глубине острова. Прождав до утра и убедившись, что следы дезертиров не обнаружены, Флиндерс распорядился выходить в море. Дав тридцатизалповый салют, «Исследователь» покинул гавань.

В инструкций Адмиралтейства Флиндерсу предписывалось сразу же после завершения исследования северного побережья Новой Голландии обследовать район Индийского океана к юго-западу от Тимора. Это место, по рассказам голландских мореплавателей, побывавших там еще в XVII в., было опасно для судоходства из-за многочисленных рифов и мелей. То же говорил и Дампир, но со слов других, поскольку сам он не проводил здесь исследований. Адмиралтейству важно было знать действительное положение вещей, ибо, как указывалось в инструкции, если окажется, что этот район океана благоприятен для судоходства, «корабли Ост-Индской компании при частом использовании в дальнейшем этого прохода получат огромное преимущество». Поэтому Флиндерс, покинув Тимор, направился на юго-запад, делая многочисленные (дважды в течение часа) промеры глубин океана. Десять дней продолжалась эта работа. Никаких рифов Флиндерс не обнаружил. «Ничего нет, кроме неба и воды», — записал он в дневнике. Его заключение было благоприятным: корабли Ост-Индской компании могут не боясь использовать этот путь.

Между тем на «Исследователе» началась дизентерия. Через две недели после выхода из Купанга заболели десять человек. Флиндерс поспешил закончить исследования и с максимальной скоростью направился к Сиднею. Делая до 137 миль ежедневно, «Исследователь» 13 мая достиг мыса Луин. 17 мая умер матрос Дуглас Ботсуайн, а 20 мая — квартирмейстер Уильям Хиллер. «Исследователь» в это время проходил бухту Кинг-Джордж. 25 мая в заливе Спенсер умер сержант Джеймс Гринхолф. Число больных дизентерией на судне достигло восемнадцати. Два члена экипажа — квартирмейстер Джон Дрейпер и матрос Томас Смит — умерли, когда «Исследователь» входил в сиднейскую гавань.

8 июня, через два месяца после того, как «Исследователь» вышел с Тимора, он бросил якорь в Сиднее. Позади остался путь в 5000 миль. «Вельбот был спущен, и командир направился к берегу для встречи с его превосходительством губернатором», — было записано в судовом журнале.

Несмотря на то что экспедиция была прервана, она дала очень многое. Был тщательно изучен Торресов пролив; залив Карпентария был так точно картографирован, что карты Флиндерса использовались почти полтора столетия после его плавания; была собрана богатейшая коллекция флоры Новой Голландии; впервые в истории человечества пятый континент был обойден вокруг.

Но все это было достигнуто ценой больших жертв. Почти четверть первоначального экипажа «Исследователя» погибла. По прибытии в Сидней на его борту было двенадцать тяжелобольных, четверо из которых вскоре умерли. Сам Флиндерс страдал и душевно, и физически, что видно из его письма к Аннетт, посланного из Сиднея в июне 1803 г.: «Меня эти превратности плавания и печальное состояние моих бедных людей очень угнетали. Я с трудом передвигался целых четыре месяца, и мое здоровье сильно ухудшилось».

Всякого другого человека столь неблагоприятные обстоятельства заставили бы уступить, сдаться. Однако не таков был Мэтью Флиндерс. Ослабев телом, он был по-прежнему несгибаем, воля его была все так же тверда.

Рассказав губернатору Кингу о бедственном состоянии экипажа и судна, Флиндерс сразу же поставил вопрос о продолжении экспедиции. В течение недели Флиндерс обсуждал с Кингом возможные варианты. Прежде всего провели новое, детальное обследование корабля, показавшее, что больше его использовать нельзя. После этого осмотрели все суда, находившиеся в сиднейской гавани. Из них подходящим оказалось лишь частное торговое судно «Ролла». Хозяин был не прочь продать его, но потребовал 11 550 фунтов и дополнительно денежную компенсацию за уплату неустойки, которую, по всей вероятности, потребует Ост-Индская компания за невыполнение соглашения с нею. Кинг не мог уплатить такой крупной суммы, и от покупки судна пришлось отказаться.

Можно было бы использовать корабль «Буффало», принадлежавший колониальным властям, но в то время он совершал плавание в Индию и должен был вернуться в Сидней лишь к январю 1804 г. 16 июня Кинг официально предложил Флиндерсу судно «Морская свинка», также принадлежавшее властям колонии. Это был очень маленький корабль, на который невозможно было погрузить необходимое для длительного плавания количество продовольствия и воды, а также разместить весь оставшийся в живых экипаж «Исследователя». Но Кинг сказал, что после изучения северо-западного побережья Новой Голландии можно будет сделать остановку на Тиморе для пополнения запасов, а потом снова продолжить экспедицию. По мнению Флиндерса, судно совершенно не подходило для исследовательской работы. Три недели Флиндерс не давал ответа. Наконец 6 июля он послал Кингу формальное согласие, но просил проверить состояние «Морской свинки». Обследование показало, что судно требует ремонта, который в условиях колонии займет не менее года.

Вариант с «Морской свинкой» отпал. Начались поиски других возможностей. Кинг предложил Флиндерсу использовать два корабля — «Леди Нельсон» и «Фрэнсис». Эти суда имели те же недостатки, что и «Морская свинка», и Флиндерс отказался от них. Тогда Кинг принял решение отправить Флиндерса и экипаж «Исследователя» в Англию на «Морской свинке», с тем чтобы Флиндерс попросил Адмиралтейство выделить ему новое судно для завершения исследований побережья Новой Голландии.

Флиндерс немедленно согласился с решением губернатора. Он лишь настаивал, чтобы обратный путь в Англию обязательно, прошел через Торресов пролив: ему хотелось еще раз проверить этот наиболее выгодный маршрут из Тихого океана в Индийский. Кингу доводы Флиндерса показались убедительными, и он дал согласие.

Началась подготовка судна к предстоящему длительному плаванию. Командиром «Морской свинки» Кинг назначил лейтенанта Фоулера. Флиндерс на этот раз был пассажирам. Перед отплытием из Сиднея он просмотрел все материалы, собранные во время плавания вокруг Новой Голландии, под руководством ботаника Брауна отобрал лучшие образцы из коллекции флоры. Флиндерс написал несколько писем жене. Теперь они были полны радости от предстоящего свидания.

Письмо же родным было очень грустным. В Сиднее Флиндерс узнал о кончине отца. «Смерть дорогого моего отца, который был таким превосходным человеком, явилась для меня тяжелым ударом и глубоко ранила мое сердце… Я лелеял мысль, что сумею создать для него такие удобства, которые сделают остаток его дней самым счастливым временем всей его жизни… О мой самый дорогой, самый добрый отец, как сильно я любил и почитал тебя, об этом ты теперь уже никогда не сможешь узнать».

«Исследователь» был отведен на постоянную стоянку в сиднейской бухте, где он должен был использоваться как склад. Пушкарь Роберт Колпиттс был оставлен на нем в качестве сторожа.

Наконец все было готово к отплытию, и 10 августа «Морская свинка» в сопровождении двух кораблей — «Бриджуотер» и «Катон» — покинула Сидней. «Бриджуотер» и «Катон», принадлежавшие Ост-Индской компании, направлялись в Индию. Их капитаны хотели проверить новый путь туда через Торресов пролив.

Корабли взяли курс на северо-запад. В первый день они шли медленно, но затем подул благоприятный ветер, и скорость увеличилась до 100 миль в день. В течение пятого дня плавания корабли покрыли даже 160 миль. К концу седьмого дня они оставили за собой 745 миль морского пространства. Все шло прекрасно. Но восьмой день стал одним из самых страшных дней в жизни Флиндерса. Двенадцать лет он провел в плаваниях, попадал в труднейшие ситуации; но всегда выходил из них благополучно. И вот теперь, когда Флиндерс возвращался в Англию, уже многого добившись и надеясь в ближайшее время достигнуть гораздо большего, его ждало самое неприятное, что может случиться с моряком, — кораблекрушение. Сначала «Морская свинка», шедшая впереди, а затем «Катон» разбились о рифы. Это случилось в 200 милях к северо-западу от залива Херви. «Бриджуотер» не пострадал.

В первые минуты после катастрофы Флиндерс думал только о спасении людей и материалов экспедиции. Он приказал спустить на воду шлюпку, намереваясь идти на ней за помощью к «Бриджуотеру». Но высокая волна отбрасывала шлюпку назад, и Флиндерс вынужден был вернуться на борт «Морской свинки».

Когда рассвело, Флиндерс увидел в полумиле от места кораблекрушения песчаную отмель. Через несколько часов команды обоих кораблей были уже вне опасности. Удалось спасти большую часть продовольствия, пресную воду, палатки, оружие, порох, различные инструменты. Флиндерс приказал подавать сигналы «Бриджуотеру», но с судна не последовало ответа, и вскоре оно скрылось из виду. Э. Полнер, капитан «Бриджуотера», совершил тягчайшее преступление: бросил на произвол судьбы попавших в беду товарищей. Придя в Бомбей, Полнер написал отчет о плавании, в котором утверждал, что ничем не мог помочь морякам с «Морской свинки» и «Катона», потерпевшим бедствие. Это была очевидная ложь, ибо Полнер и не пытался этого сделать. Жестокосердие было скоро наказано: «Бриджуотер», покинув Бомбей, бесследно исчез в океане.

Моряки, спасшиеся на маленьком островке, посовещавшись, решили, что Флиндерсу с небольшой командой надо попробовать на катере добраться до Сиднея.

26 августа Флиндерс вместе с капитаном «Катона» Парком и двенадцатью матросами на катере «Надежда» отправились в обратное плавание. Держась вблизи побережья континента, Мэтью Флиндерс 8 сентября привел «Надежду» в Сидней. Позднее в книге «Путешествие к Terra Australis» Флиндерс не без гордости писал об этом плавании: «Читатель, возможно, никогда не проходил в открытой лодке 250 лиг в море или вдоль таинственного берега, населенного дикарями. Но если он вспомнит о том, как важно было для спасения восьмидесяти офицеров и матросов, оставленных на рифе Крушения, и для сохранения карт, дневников и других материалов о плавании „Исследователя“ наше возвращение, то, может быть, поймет, какую радость мы чувствовали, входя в порт. Я немедленно сошел на берег и вместе с капитаном Парком направился к его превосходительству губернатору Кингу, которого мы нашли обедающим с семьей. Бритва не касалась наших щек со дня кораблекрушения, и можно представить себе удивление губернатора, увидевшего двух людей, которые возникли перед ним в таком виде, тогда как он считал, что они находятся за много сотен лиг от Сиднея на пути в Англию».

Кинг немедленно распорядился о проведении спасательной операции. Но прошло еще тринадцать дней, прежде чем «Ролла», частное судно, направлявшееся в Китай, и «Фрэнсис», корабль, принадлежавший колониальной администрации, направились к месту катастрофы. Флиндерс был назначен Кингом командиром шхуны «Камберленд» водоизмещением 29 тонн, направлявшейся в Англию через Торресов пролив.

В пятницу 7 октября, в полдень, через шесть недель после кораблекрушения, спасательные суда подошли к злополучному рифу. Дав салют, корабли встали на якорь. Когда Флиндерс сошел на берег, он попал в дружеские объятия. «Радость людей от моего возвращения была столь велика, что сделала этот день одним из счастливейших в моей жизни», — писал впоследствии Флиндерс.

Когда все немного успокоились, Флиндерс собрал людей и рассказал о своих дальнейших намерениях.

Тем, кто хотел вернуться в Сидней, он предложил плыть на «Фрэнсисе». Остальным, кроме десяти человек, отобранных Флиндерсом, было предложено идти на «Ролле» в Кантон, а оттуда на другом судне возвратиться в Англию. Владельцу «Исследователя» Джону Эйкену, боцману Эдварду Черрингтону, своему слуге Джону Элдеру и семи матросам Флиндерс предложил плыть с ним на «Камберленде».

10 октября все приготовления были окончены, и корабли вышли в море, каждый следуя своим путем. Часть команды «Исследователя» на «Ролле» добралась до Англии в следующем году. Флиндерса и его спутников ждала иная участь.

Через Торресов пролив «Камберленд» прошел благополучно. Но Флиндерса очень тревожила усилившаяся течь судна. Помпы работали безостановочно. Когда 10 ноября «Камберленд» подошел к Купангу, одна из помп вышла из строя, и вода в трюме поднялась до опасного уровня. Увидев, что в Купанге нет возможности отремонтировать корабль, Флиндерс уже на следующий день покинул порт.

Кинг не советовал Флиндерсу после Купанга заходить в какие-либо порты, особенно на острове Маврикий, опасаясь неприятностей со стороны французских властей. Следуя этому совету, Флиндерс повел «Камберленд» от Тимора к мысу Доброй Надежды. 4 декабря погода ухудшилась. Исправной оставалась лишь одна помпа; работая круглые сутки, она не справлялась с откачкой воды. К тому же экипаж начал испытывать недостаток продовольствия и, воды, так как небольшие размеры судна не позволили взять в Купанге достаточный запас того и другого.

В этих критических условиях Флиндерс решил идти к Маврикию, надеясь, что имевшееся у него охранное письмо французского правительства защитит его в случае каких-либо осложнений и он сможет произвести на острове ремонт судна и пополнить запасы Продовольствия и воды.

Утром 15 декабря показались скалы Маврикия, который французы называли тогда Иль-де-Франс. По беспокойству, которое вызвало на берегу появление «Камберленда», Флиндерс понял, что Франция и Англия опять находятся в состоянии войны.

Он немедленно послал на берег Эйкена сообщить властям, что у него есть охранное письмо французского правительства. Майор Дуненвиль, явившийся на борт «Камберленда», прочитал это письмо и пригласил Флиндерса на обед. Флиндерс сказал майору, что ему необходим лоцман, чтобы провести «Камберленд» к главному городу острова — Порт-Луи, а также что на судне ощущается недостаток питьевой воды. Дуненвиль обещал прислать на следующий день лоцмана и снабдить команду «Камберленда» водой.

Днем Дуненвиль вернулся на английское судно вместе с командиром местного гарнизона, который обратил внимание Флиндерса на то, что в охранном письме указан «Исследователь», а не «Камберленд», и объявил, что это дело он передаст на рассмотрение губернатора острова. Все просьбы Флиндерса были удовлетворены, обед с французскими офицерами на берегу прошел дружески, и, когда на следующий день «Камберленд» направился в Порт-Луи, у Флиндерса не было беспокойства по поводу предстоящей встречи с губернатором Маврикия генералом Шарлем-Матьё Деканом.