I

 Впервые европейские мореплаватели появились на Тихом океане в начале XVI в. То было время, когда европейская буржуазия переживала, по словам Ф. Энгельса, пору "странствующего рыцарства; она также переживала свою романтику и свои любовные мечтания, но на буржуазный манер и, в конечном счете, с буржуазными целями" (Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства, - Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 83). А целью этих романтических плаваний был захват открываемых земель, превращение их в колонии. К величайшему удивлению европейцев, гигантская островная система Тихого океана оказалась обитаемой, хотя архипелаги находились друг от друга на расстоянии многих десятков и даже тысяч километров. Это свидетельствовало о том, что древние мореходы Азии и Америки за сотни лет до появления здесь европейцев плавали по просторам Тихого океана и заселяли острова.

Европейцы, нисколько не сомневаясь в своих "правах" на увиденные земли, устанавливали власть собственных государей над неведомыми народами.

Папуа Новая Гвинея

Вначале этим занимались португальцы и испанцы, колониальные захваты которых были освящены решением папы Иоанна II о разделе мира между двумя "христолюбивыми пародами" (Тордесильясский договор 1494 г.).

Земли к западу от меридиана, проходившего в 370 милях западнее островов Зеленого Мыса, отдавались испанцам, к востоку - португальцам.

В 1511 г., возвращаясь из португальской Ост-Индии, португалец капитан Антонио д'Абоу обратил внимание па какой-то остров продолговатой формы - возможно, это и была Новая Гвинея. Первым из европейцев высадился на ней португалец Менезиш. Это произошло в 1526 г. Он назвал увиденную им землю Папуа (от малайского "оранг папуа", что означает "курчавый черноголовый человек" - именно такими были жители острова).

Начиная с 20-х годов XVI в. несколько испанских капитанов приближались к острову. Один из них, де Ретес, найдя сходство конфигурации берегов острова и очертаний побережья Гвинеи в Африке, дал ему название Новая Гвинея. В 1606 г. находившийся на испанской службе капитан Луис де Торрес обошел остров с востока и достиг его западных берегов, первым пройдя по проливу, отделяющему Новую Гвинею от Австралии. Де Торрес объявил остров собственностью испанской короны. Но эта его акция не была поддержана испанским правительством.

В XVII в. господство в Тихом океане перешло к голландцам. К концу XVI - началу XVII в. голландцы и англичане покончили с морским и колониальным превосходством Португалии и Испании. К началу 70-х годов XVI в. в руках Португалии из всех азиатских колоний остались Гоа, Даман и Диу в Индии и Макао в Китае. Власть Испании в Юго-Восточной Азии и Океании распространялась лишь на Филиппины и острова Микронезии.

Быстрый взлет и падение, сила и слабость Португалии и Испании как крупнейших колониальных держав в значительной мере объясняются их социально-экономическим строем. Абсолютизм позволил королям, упрямо стремившимся к созданию мировых империй, быстро сконцентрировать силы и средства государства.

Поначалу захват новых земель приносит ощутимые плоды - в метрополию ввозятся драгоценные металлы, дорогие пряности и ткани. Конечно, все эти богатства сосредоточиваются в руках дворянства и церкви. Но они создают видимость государственного могущества, позволяют делать "мировую политику". Так, Испания втягивается в продолжительные войны с Голландией, Италией, Грецией и Францией, крайне ее изматывающие. Опьяненная легкой добычей деспотическая власть стремится к новым и новым территориальным захватам в самых различных местах земного шара. Это заставляет ее постоянно содержать огромную армию и флот, вести непрерывные войны, отвлекать людей и средства на сохранение покоренных земель. Собственная промышленность и сельское хозяйство приходят в упадок. Создается своего рода circulus vitiosus - порочный круг: чем больше феодальные государства приобретают колоний, тем слабее, в конечном счете, они становятся.

Следует также иметь в виду, что размеры и экономическое положение Португалии и Испании сразу оказались в противоречии с размерами и экономическим положением созданных ими колониальных империй. Действительно, маленькая Португалия, население которой составляло в то время не более 1 млн. человек, владела гигантскими колониями в Америке и Азии.

Голландия также принадлежала к небольшим государствам Европы, но победа буржуазной революции в 1566-1609 гг. обусловила быстроту и глубину процесса капиталистического развития, что позволило Голландии на том этапе проводить колониальную политику достаточно основательно. Больше всего ее привлекали бывшие португальские азиатские колонии, ибо они были населены народами с высоким уровнем культурного и экономического развития. Поработив их, Голландия приобрела обширнейшие рынки для сбыта своих товаров. Одновременно она за счет жесточайшей колониальной эксплуатации получала в огромных количествах и за бесценок дорогостоящие восточные товары. Это не значит, что голландцев не интересовало золото и серебро американских рудников. Нет. Но они предпочитали грабить груженные уже добытыми драгоценными металлами испанские суда, а не втягиваться в сложный процесс захвата, "удержания" и эксплуатации испано-португальских владений в Америке. Голландцы ненадолго вторглись в португальскую Бразилию, но вскоре покинули ее и с тех пор оставались лишь в маленьком Суринаме и на крошечном острове Кюрасао. Сбросив в 1581 г. испанское иго на родине, голландцы начали вытеснять своих бывших господ из их южноазиатских владений.

Первая голландская экспедиция в Индию организуется в 1595 г. Она заканчивается не совсем удачно. Голландцы теряют половину кораблей (два из четырех) и третью часть экипажа, правда, убеждаются в том, что могут плавать к берегам Индии.

В 1598 г. в Индию посылается вторая экспедиция (семь судов). Она проходит с большим успехом. Ни один корабль не потерян. Все возвращаются с богатым грузом пряностей. В этом же году голландцы закрепляются на острове Ява, они создают там торговые фактории, опираясь на которые постепенно монополизируют торговлю со странами Южной и Юго-Восточной Азии, а также Дальним Востоком. В 1601 г. уже 40 голландских кораблей направляются в Индию.

Увидев доходность подобных предприятий, голландские купцы в марте 1602 г. объединились в общество по торговле с Индией - "Нидерландскую Ост-Индскую торговую компанию". Компания получила такие права и привилегии, что стала своего рода status in statu - государством в государстве. Она имела не только монополию па торговлю, но и право назначать чиновников в Индию, вести войну и заключать мир, чеканить монету, строить города и крепости, образовывать колонии. Капитал компании был огромным по масштабам того времени - 6,6 млн. гульденов (капитал "Британской Ост-Индской компании" в 1600 г. составлял 72 тыс. ф. ст., что равнялось 864 тыс. гульденов). С первых же шагов своей деятельности "Нидерландская Ост-Индская компания" энергично взялась за поиски новых земель.

Теперь уже голландские корабли стали показываться в водах Новой Гвинеи. В 1606 г. Вильям Янц посетил южный берег острова. В 1616 г. Якоб Ле-Мер и Биллем Схаутен прошли вдоль северного берега. Капитаны Ян Карстенс и Абель Тасман нанесли на карту часть новогвинейской береговой линии.

Голландцы, обосновавшись на Молуккских островах, сделали попытку присоединить к своим владениям в Юго-Восточной Азии западную часть Новой Гвинеи, заключив с одним из местных владетелей договор, в котором признавались права последнего на эту территорию. Прямой же захват ее голландцы осуществили лишь в 1828 г. Но и голландцы не сохранили своего господствующего положения в бассейне Тихого океана. В XVIII в. их место заняли англичане, которых, в свою очередь, начали теснить американцы, весьма активизировавшиеся на тихоокеанской сцене с конца XVIII столетия.

Первым из английских мореплавателей, достигших новогвинейских берегов, был У. Дампир. В 1700 г. он, обойдя с запада Новую Британию, открыл пролив, отделяющий этот остров от Новой Гвинеи. Спустя 70 лет капитан Дж. Кук зашел на Новую Гвинею, а до конца XVIII столетия там побывали Шортленд, Хантер, Маклар, Бемптон и Элт.

В XIX в. европейцы стали исследовать Новую Гвинею еще более усиленно. В течение века остров и омывающие его воды посетило около 800 экспедиций. Была изучена береговая линия Новой Гвинеи на всем ее протяжении. Некоторые ученые предприняли попытку исследовать особенности геологического строения острова, его флору и фауну. Но оставались они на Новой Гвинее, как правило, недолго. Лишь англичанин А. Уоллес, высадившийся па острове в 1858 г., провел там четыре месяца, изучая флору и фауну северо-западной части острова.

Деревянная фигурка предка

Огромный вклад в исследование Новой Гвинеи внес замечательный русский ученый Н. Н. Миклухо-Маклай. Никто из ученых до него не находился на острове столь продолжительное время. Никто из ученых до него не проводил столь высоконаучных изысканий в области антропологии, этнографии, лингвистики, социального строя, религиозных верований папуасов.

Вместе с тем Н. Н. Миклухо-Маклай не относился к числу тех, кто бесстрастно созерцает объект своего исследования. Вся его научная деятельность высокогуманна. Н. Н. Миклухо-Маклай выступал как гневный обличитель позорных преступлений западных колонизаторов в Океании, как друг коренных жителей Новой Гвинеи и других тихоокеанских островов, защитник их человеческих прав.

Деятельность Н. Н. Миклухо-Маклая проходила в чрезвычайно трудных условиях и требовала подлинного героизма, отдачи всех сил. Совершенно справедливо отмечали Я. Я. Рогинский и С. А. Токарев в статье "Н. Н. Миклухо-Маклай как этнограф и антрополог", что "если бы собрать лучших географов и этнографов и попросить их указать ту точку на земном шаре, где человека почти наверняка ожидает неудача, если не верная гибель, то скорее всего в качестве такой точки было бы указано побережье Новой Гвинеи" (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. II. М., 1950, с. 690).

Климат здесь поистине губительный, поэтому через несколько дней после прибытия в залив Астролябии заболели почти все члены экипажа "Витязя", доставившего ученого на Новую Гвинею. Из двух сопровождавших И. Н. Миклухо-Маклая слуг один вскоре заболел и умер, а другой болел чуть ли не все время. Сам ученый жестоко страдал от лихорадки, и именно последствия этого заболевания привели его к ранней смерти. Вот что пишет о своем первом посещении острова Миклухо-Маклай: "В 1872 г., во время моего первого пребывания на берегу Маклая (северо-восточный берег Новой Гвинеи. - К. М.), мой ежедневный стол зависел главным образом от охоты, и мне нередко приходилось голодать, если охота была неудачной. Потом еще препятствие - болезни. Не говоря уже о частых приступах лихорадки, которым я подвергался на Новой Гвинее и которые оставляли по себе большую слабость, очень мешавшую занятиям, мне пришлось пролежать около месяца в госпитале в Амбанне, когда к перемежающейся лихорадке присоединилась еще рожа лица и головы - болезнь, почти эпидемически господствующая на берегу Ковиай на Новой Гвинее. Целые семь месяцев проболел я в Сингапуре, вернувшись с Новой Гвинеи в. 1878 г. Наконец, сюда же надо причислить крайнее недоверие туземцев, которое приходится встречать во многих малоизвестных и потому наиболее интересных местностях и которое может быть преодолено только долгим терпением и большой настойчивостью, незнание местного языка и большую трудность изучения его без вспомогательных средств, как, например, переводчики или лексиконы" (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. II, с. 632).

 

II

Постепенно мир все больше и больше узнавал о Новой Гвинее, хотя она продолжала (да и сейчас еще во многих отношениях продолжает) быть terra incognita - таинственной землей. Парадоксально, но факт: Новая Гвинея, открытая задолго до Австралии и Новой Зеландии, лежащая на перекрестке оживленных морских путей, оставалась, в сущности, неизвестной, несмотря на многочисленные, как мы уже отмечали, посещения острова европейцами. Причина тому - крайне тяжелые условия для исследования.

Территория острова - 829 тыс. км2, длина - 2,4 тыс. км, ширина - 700 км. Остров на всем его протяжении с востока на запад пересечен горным хребтом, высшей точкой которого является вершина Карстенс высотою 5030 м. Это вообще высшая точка в Океании. Внутренние районы острова гористы. Горы прорезаны многочисленными реками, крупнейшая из которых Флай, самая длинная река Океании (1130 км). Климат острова - экваториальный, жаркий в течение всего года. Среднегодовая температура зимой (июнь - август) - +25°, летом (декабрь - февраль) - +29°. В горах температура ниже, в среднем около +18°. Осадки выпадают обильно - до 5 тыс. мм в год.

Деталь декоративного украшения каноэ

Растительность Новой Гвинеи очень разнообразна (свыше 6800 видов). Флора острова, как и его фауна, весьма сходна с австралийской, поскольку Австралия, Тасмания и Новая Гвинея, возможно, представляли собой когда-то один материк. Растения и животные, естественно, могли тогда мигрировать. Крупных млекопитающих на острове очень мало. Зато много сумчатых: древесный кенгуру, валлаби, бандикут, опоссум. Сохранились яйцекладущие млекопитающие - ехидна и проехидна. В водах острова водится свыше 1400 видов рыб. Птиц насчитывается около 200 видов. Богатством оперения в птичьем мире выделяются райские птицы, являющиеся достопримечательностью именно Новой Гвинеи, что и дало автору основание назвать эту книгу "Остров райских птиц".

Океанию по природным (но, главное, по этническим) особенностям принято делить на три основные области: Меланезию, Микронезию и Полинезию.

Новая Гвинея входит в состав Меланезии (от греческого слова "мелас" - черный). Время первого появления человека на Новой Гвинее установлено весьма приблизительно.

Процесс заселения острова, по всей вероятности, растянулся на столетия и даже тысячелетия. Откуда шли волны миграции на Новую Гвинею, до сих пор точно не установлено. Очевидно, в основном из Юго-Восточной Азии.

Попадая на Новую Гвинею, пришельцы оказывались в крайней изоляции от других народов, к тому же нужно учесть, что находились они, как правило, на очень низкой ступени развития. Тем не менее, ко времени появления на острове европейцев островитяне уже занимались сельским хозяйством, рыболовством, гончарным делом, сооружали прочные деревянные постройки. В прибрежных районах существовал налаженный обмен продуктами земледелия, рыболовства и ремесленными изделиями. Правда, жители Новой Гвинеи не знали металла. Они пользовались каменными топорами, костяными скребками и острыми осколками раковин.

Барабан

Население острова жило деревнями, в которых насчитывалось до 200-300 человек. Строения были разбросаны, часто далеко друг от друга. Контакты между деревенскими общинами сильно затруднялись гористым рельефом местности, непроходимыми джунглями. Не случайно у островитян не сложился единый язык, а до сих пор существуют многие сотни языков. Жители одной деревни не понимают языка жителей другой, расположенной нередко лишь в нескольких километрах.

У аборигенов Новой Гвинеи не было ни начальников, ни вождей. Н. Н. Миклухо-Маклай писал: "Уже с первого дня знакомства с этими туземцами меня интересовал вопрос: есть у них какой-нибудь начальник, и если есть, то какова его власть? Но мои наблюдения дали отрицательный ответ... у них некоторые туземцы достигают большого влияния лишь вследствие опытности, знания дела и отчасти по старшинству лет".

Гребни

И дальше: "На берегу Маклая на Новой Гвинее нет, собственно говоря, ни наследственных, ни выборных начальников; всем взрослым принадлежит одинаковое право голоса, но между ними находятся более влиятельные, отличающиеся своим умом или ловкостью, и люди слушаются не их приказания, а совета или их мнения" (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. II, с. 276).

Этого никак не могли понять пришедшие на остров европейские колонизаторы. Деревенских старшин, которые, как отмечал Миклухо-Маклай, не имели никаких привилегий и обладали лишь личными достоинствами, европейские пришельцы возводили в ранг вождей и даже королей, что, в свою очередь, было совершенно непонятно островитянам.

Вторжение на Новую Гвинею европейцев прервало традиционное течение жизни аборигенов. Можно было думать, что появление представителей "великих цивилизованных наций" создаст условия для быстрейшего преодоления островитянами отсталости, вызванной веками их полной изоляции от центров мировой культуры, но этого не произошло. Приход европейцев и североамериканцев на тихоокеанские острова вообще и на Новую Гвинею в частности можно сравнить по размерам пагубных для океанийского мира последствий со стихийным бедствием.

 

III

В авангарде европейского и североамериканского вторжения в Океанию находились купцы и христианские миссионеры.

Главными торговыми соперниками в Тихом океане еще с конца XVIII в. выступали британские и североамериканские купцы.

Появление американцев в водах Тихого океана относится к 70-м годам XVIII в., но активная их коммерческая деятельность начинается после установления торговых отношений с Китаем в 1789 г.

Первым пропагандистом в США "восточной" торговли стал Джон Ледьярд - американец, участвовавший в третьем плавании Дж. Кука.

Хотя сам Кук был убит во время этого плавания, его преемник довел корабль до берегов Китая и весьма прибыльно продал имевшиеся на корабле товары.

Ледьярд правильно оценил открывающиеся перед Америкой возможности и по возвращении на родину начал действовать весьма энергично.

В результате шесть купцов из Бостона и Салема в 1787 г., собрав 50 тыс. долл., снарядили экспедицию из двух судов для продажи мехов в Китае. После этого торговля Соединенных Штатов с Китаем быстро расширялась. В нее втянулся целый ряд крупных торговых домов Новой Англии (Дж. Астор, С. Жирар, Т. Перкинс, Форбесы, Торндайки и др.). Вскоре американские суда повезли в Китай сандаловое дерево и жемчуг, которые они приобретали на островах Океании.

Большое развитие получил китобойный промысел. Уже к 1835 г. не осталось практически ни одного тихоокеанского острова, где бы не побывали американцы.

Получаемые американскими купцами барыши от торговли были огромны. В 1808 г., например, на Фиджи американское судно "Женни" приобрело 250 т сандалового дерева в обмен на товары стоимостью 250 долл. (топоры, ножи и др.) - Этот груз был продан в Китае за 100 тыс. долл. В одном сообщении, относящемся к 1813 г., говорилось, что за десять китовых зубов можно купить сандалового дерева в количестве, достаточном для полной загрузки 300-тонного корабля, т. е. на сумму около 1 млн. долл. В 1821 г. американские купцы ввезли в Китай 30 тыс. пикулей (пикуль - около 60 кг) сандалового дерева, продав его, по самым скромным подсчетам, за 300 тыс. долл. "Приобретая сандал по довольно высокой цене, - писал знаменитый русский мореплаватель О. Коцебу, - американцы все же получали огромные барыши, сбывая его в Кантоне (Гуанчжоу). Мне рассказывали, что они ежегодно выручают теперь от продажи этого дерева в Китае примерно 300 тысяч испанских талеров" (Коцебу О. Е. Новое путешествие вокруг света в 1823-1826 гг. М., 1959, с. 239).

Во время войны США с Англией, в 1812-1814 гг., тихоокеанская торговля США сократилась, но уже с 1815 г. снова стала быстро расти. К 1830 г. число судов и моряков, занятых в тихоокеанской торговле, увеличилось почти в 5 раз по сравнению с периодом до 1812 г.

До 30-х годов XIX в. основным товаром, который американцы продавали в Китае, было сандаловое дерево. С начала 30-х годов наибольшее значение приобрел китобойный промысел. За одно десятилетие американский китобойный флот сильно вырос: с 392 кораблей до 600. Общая численность экипажей подскочила с 10 тыс. человек до 17 тыс. Американский китобойный флот занял доминирующее положение в Тихом океане.

Американцы явно преобладали в Новой Зеландии. В 1838 г. число американских кораблей в новозеландских портах в 2 раза превышало число английских. Если в 1834 г. в Новой Зеландии проживало всего 2 тыс. английских поселенцев, то американских китобоев, действовавших в новозеландских водах, насчитывалось 9 тыс. человек.

Во второй половине XIX в. интерес США к Океании продолжал расти. Этому способствовали три обстоятельства:

1. открытие золотых месторождений в Австралии, вызвавшее десятилетнюю "золотую лихорадку", которая не обошла стороной и североамериканских предпринимателей;

2. обнаружение на целом ряде тихоокеанских островов больших запасов гуано;

3. окончание в 1869 г. строительства в США трансконтинентальной железной дороги, намного увеличившей значение портов западного побережья США.

Что касается Франции, то в конце XVIII - первом десятилетии XIX в. она была слишком занята своими домашними, а затем европейскими делами, чтобы уделять сколько-нибудь серьезное внимание Тихому океану. В результате разгрома наполеоновской империи Франция лишилась почти всех своих колоний. Однако уже с 1816 г. деятельность французских предпринимателей в Тихом океане несколько оживилась.

Сразу же после реставрации королевской власти правительство Бурбонов издало ряд ордонансов, поощрявших китобойный промысел в Тихом океане. Однако поощрялся он больше на бумаге, и это приводило к тому, что французский китобойный промысел в Тихом океане развивался медленно.

В 30-х годах XIX в. французское правительство послало ряд кораблей в Океанию для выяснения фактического положения дел и изучения возможностей развития китобойного промысла. На Тихом океане в то время побывали известные французские мореплаватели Дюпти-Туар, Лаплас, Дюмон-Дюрвиль. Их сообщения морскому министру были окрашены в весьма пессимистические тона. Они говорили о сильном отставании Франции от других держав в области китобойного промысла в Тихом океане и предлагали принять различные меры, направленные на охрану интересов китобойного промысла Франции и его развитие. Так, Дюпти-Туар считал необходимым создать сеть французских консульств в Океании.

Наряду с отправкой кораблей в исследовательских целях французское правительство посылает в Океанию суда для оказания китобоям практической помощи. Так, в 1837 г. одно французское судно простояло у Новой Зеландии в течение всего промыслового сезона, снабжая китобоев продуктами и заменяя членами своего экипажа заболевших на китобойных судах или удаленных за недисциплинированность. В результате французские китобои к концу 30-х годов начинают в какой-то степени конкурировать с англичанами и американцами.

'Священный дом'

В 40-х же годах Франция ведет уже активную наступательную политику в Океании. Значительно расширяется в этот период и коммерческая деятельность французских предпринимателей. В 1845 г. в Гавре создается специальная компания с далеко идущими целями - вытеснения англичан из Океании.

Германские суда появляются на Тихом океане с начала 30-х годов. Так, в 1831 г. китобойное судно "Принцесса Луиза" посещает Гонолулу. В 40-х годах германские китобои уже регулярно заходят на острова Океании. В 1877 г., например, на Гавайях побывало 21 германское китобойное судно, на Таити в 1846 г. - 7 германских торговых судов.

С середины 50-х годов XIX в. немцы уже прочно закрепились на тихоокеанской сцене. Важнейшая роль в этом принадлежала гамбургской компании "Годефроа и сын". С начала 70-х годов фирма "Годефроа и сын" распространила свое влияние и на Новую Гвинею.

Германские предприниматели бойко торговали не только копрой (ядром кокосового ореха), но и какао, кофе, сахаром, а также... людьми. Развитие этого преступного "бизнеса" связано с появлением в Австралии и на островах Океании в 10-20-е годы XIX в. европейских и североамериканских плантационных хозяйств. Так, на Таити и Гавайских островах были созданы в это время сахарные плантации.

По сообщению американского консула, относящемуся к 1839 г., американские капиталовложения в плантационное хозяйство на Гавайях составляли 350 тыс. долл. Развитием плантационного хозяйства очень увлекались германские предприниматели.

Условия труда на плантациях были столь тяжелые, что местные жители не хотели там работать. Поэтому колонизаторы организовали охоту за людьми на островах с наиболее отсталым по уровню развития населением.

Так, фирма "Годефроа и сын" ввозила на свои самоанские плантации жителей островов Гилберта. На французские плантации в Новой Каледонии доставлялись жители Новых Гебрид.

- "Это мрачная и трагическая история, полная вероломства, преступлений, злоупотреблений, борьбы и убийств..." (Dunbabin T. Slavers of the South Seas. Sydney, 1935, p. XIII).

Европейский миссионер в Велла-Лавелла (западная часть группы Соломоновых островов) писал: "Первыми белыми людьми, посетившими берега Велла-Лавелла, были охотники за "черными дроздами", начавшие в 70-х годах скандальную торговлю, увозя сильных и здоровых туземцев Соломоновых островов и продавая их за хорошую цену плантаторам в Квинсленде и на Фиджи... История их подлой деятельности никогда не была написана..." (Nicholson R. С The Son of a Savage. London, 1924, p. 40-41). К 1903 г. более 60 тыс. жителей Соломоновых островов были увезены в Австралию и проданы там в рабство. С островов Новые Гебриды только за один 1886 г. было вывезено 10 тыс. человек. Сообщения того времени с Новых Гебрид говорят о том, что это привело к "почти полному исчезновению их мужского населения" и катастрофически отразилось на "экономике и общественной жизни" (Morrell W. P. Britain in the Pacific Islands. Oxford, 1960, p. 174).

Процветала работорговля и на Новой Гвинее и близлежащих островах. Лишь в 1883 г. в новогвинейских водах побывало более 30 кораблей работорговцев. Жителей Новой Гвинеи вывозили главным образом в британскую колонию в Австралии - Квинсленд. В 1881-1883 гг. туда было доставлено с Новых Гебрид, Соломоновых островов и Новой Гвинеи свыше 11 тыс. человек.

Вот как описывает торговлю людьми в 70-х годах XIX в. англичанин Вауан: "Каждое судно имело "торговый груз": около дюжины фунтов табака, две дюжины коротких глиняных трубок, полдюжины фунтов пороху, полуторафунтовые фляжки, несколько ящиков с пистонами, мешок с маленькими цветными бусами, несколько саженей дешевого набивного ситца, кусок (12 ярдов. - К. М.) турецкой красной саржи, полдюжины больших ножей с лезвием длиной 16-18 дюймов, большое количество маленьких ножей, полдюжины томагавков, зеркала, рыболовные крючки и другие мелочи... три или четыре мушкета "Браун Бесс"... в раскрашенном холщовом мешке (хорошее оружие, несмотря на его возраст)... приготовленное как подарок друзьям-вербовщикам... Нож или томагавк, пригоршня бус, десять ножей или около полфунта табака, несколько трубок или кусок ситца считались вполне достаточным вознаграждением за мужчину или женщину" (Wawn W. Т. The South Sea Islanders and the Queensland Labour Trade. London, 1893, p. 8-10).

Необходимо отметить, что продажа работорговцами оружия коренным жителям острова получила необычайно широкое распространение. К 70-м годам XIX в., как пишут очевидцы, "век лука, стрел и камней с поразительной быстротой стал уходить в прошлое", а "потребность в огнестрельном оружии начала все более возрастать" (Morrell W. P. Britain in the Pacific Islands, p. 180).

Наличие у островитян огнестрельного оружия в условиях разжигания европейцами межплеменной вражды приводило к огромным людским потерям в междоусобных войнах. Таким образом, работорговля не только сама по себе вела к падению численности коренного населения Океании, но и вызывала к жизни другой страшный источник физического истребления аборигенов.

На плантациях островитяне попадали в тяжелейшие условия. Вот как описывает, например, один из современников положение рабочих германских плантаций: "Зарплата была, по существу, номинальной - несколько шиллингов в месяц, но эта маленькая сумма доказывала, что рабочие не являлись рабами в строгом смысле этого слова. Тем не менее, остается фактом, что рабочие были принуждены работать на плантациях, хотели они этого или нет (им не разрешалось оставлять работу и искать иное занятие, которое бы им нравилось), что их германские хозяева имели практически неограниченную власть над ними и могли, если хотели, осуществить эту власть с безудержной жестокостью" (Fletcher С. В. Stevenson's Germany. The Case against Germany in the Pacific. London, 1920, p. 82).

Отсюда колоссальная смертность среди рабочих. "На одной из французских плантаций (в Новой Каледонии. - К. М.) смертность достигала 40% ежегодно, а на другой лишь 10% завербованных рабочих возвращались домой" (Mander L. A. Some Defendent Peoples of the South Pacific. London, 1954, p. 461). Но даже, если рабочим плантаций удавалось выжить и вернуться на родину, они оказывались в чрезвычайно трудном положении: их дома за время отсутствия превращались в руины, огороды зарастали. Эти люди становились "бездомными и одинокими, потерявшими связь с собственным народом" (Ibidem).

О жестокой эксплуатации пишет в своих записках Н. Н. Миклухо-Маклай. Вот один пример "такой эксплуатации, которая почти ежегодно и даже несколько раз в год случается на острове Вуапп. Обещаниями тредеры (торговцы. - К. М.) или шкиперы завлекают партии туземцев сопутствовать им на острова по ту сторону экватора... для собирания трепанга, так как жители тех островов не соглашаются работать для европейцев. После многодневного перехода, живя в набитом битком трюме, этим несчастным, напуганным угрозами и обращением белых, приходится работать как невольникам, и при мизерной пище и непривычных условиях они мрут как мухи. Так случилось, что одна партия туземцев Вуаппа, состоявшая из 65 человек, вернулась обратно, имея только 7 налицо, из которых многие, вернувшись на остров, через несколько дней также умерли... Одним словом, куда ни взглянешь, на каждом шагу видишь здесь доказательства старой, грустной истины: homo homini lupus est" (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. III, с. 267-268).

Понятна поэтому та тщательность, с какой отбирался персонал представительств европейских и североамериканских фирм в Океании. Так, претендентам на место в тихоокеанских агентствах фирмы "Годефроа и сын" задавалось обычно три вопроса - первый: "Знаете ли вы местные языки?", второй: "Можете ли вы жить среди туземцев, не ссорясь с ними?" и третий, наиболее важный: "Можете ли вы держать язык за зубами?" (Fletcher С. В. Stevenson's Germany..., p. 28).

Американский морской офицер Эрскайн, исследовавший в 1849 г. условия торговли в западной части Тихого океана, писал, что западноевропейские купцы ведут себя подобно дикарям, единственно, в чем их нельзя обвинить, - это в каннибализме.

Яркую и точную характеристику действиям "цивилизованных" дикарей дал Н. Н. Миклухо-Маклай. Правда, он писал о Германии, но то же самое можно было сказать и о других колониальных державах. "Германский флаг в Тихом океане прикрывает самые бессовестные несправедливости, как-то: кражу и обман в отношении туземцев, невольничество и жестокости на плантациях, систематический грабеж туземных земель и т. п. Ни одно преступление белого против черного не было наказано германским правительством... Это происходит главным образом от того, что германское правительство до сих пор имело обыкновение делать своими официальными представителями, консулами работорговцев и бессовестнейших эксплуататоров туземцев" (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. IV, с. 548).

Н. Н. Миклухо-Маклай старался предупредить аборигенов той части острова, где он жил, ранее не имевших никаких контактов не только с европейцами, но и с представителями малайской расы, о грозящей им опасности. Он сам так рассказывал об этом на заседании Русского географического общества в 1882 г. Решив в ноябре 1877 г. вернуться в Сингапур на случайно зашедшей на остров английской шхуне, Н. Н. Миклухо-Маклай приказал оповестить всех жителей о том, что просит прислать к нему по два представителя от каждой деревни - молодого и старого. "Ко мне пришли, - говорил Н. Н. Миклухо-Маклай, - более чем по два человека, так что около моей хижины собралась большая толпа... я объяснил им, что, вероятно, другие люди, такие же белые, как и я, с такими же волосами и в такой же одежде, прибудут к ним на таких же кораблях, на каких приезжал я, но, очень вероятно, что это будут совершенно иные люди, чем Маклай. Я считал своим долгом предупредить дикарей относительно того класса промышленников, которые еще до сих пор делают острова Тихого океана местом весьма печальных сцен. Еще до сих пор так называемое kidnapping, т. е. похищение людей в рабство различными средствами, там встречается и производится под английским, американским и французским флагами. Я ожидал, что и на Новой Гвинее может случиться то же, что на островах Меланезии (Соломоновых, Новогебридских и др.), где население стало уменьшаться значительно вследствие вывоза невольников. Поэтому, полагая, что и берег Маклая будет со временем целью посещения судов рабовладельцев, я счел долгом предупредить папуасов и объяснить им, что, хотя они и увидят такие же суда и таких же людей, как Маклай, но эти люди могут их увести в неволю... Я посоветовал им никогда не выходить навстречу к белым вооруженными и никогда даже не пытаться убивать их, объясняя им всю силу огнестрельного оружия сравнительно с их стрелами и копьями. Я им советовал для предупреждения бед при появлении судна сейчас же посылать своих женщин и детей в горы. Я указал им, однако, каким образом они могут отличить друзей от недругов. Впоследствии я узнал, что все мои советы, выслушанные со вниманием, были исполнены в точности" (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. IV, с. 643-644).

Но, к сожалению, это не спасло жителей Новой Гвинеи. После отъезда Н. Н. Миклухо-Маклая - работорговцы развернули на острове активную "деятельность".

 

IV

С европейскими и североамериканскими предпринимателями на тихоокеанских островах по размаху деятельности могли соперничать лишь христианские миссионеры. Впрочем, они были не соперниками, а, напротив, союзниками в подготовке почвы для осуществления западными державами прямых колониальных захватов в Тихом океане.

Это подтверждают и буржуазные исследователи. Так, известный американский ученый К. Граттан писал, что французские миссионеры "были избранным авангардом французского империализма" (Grattan С. И. The Southwest Pacific to 1900. New York, 1963, р. 454).

История миссионерской деятельности убедительно свидетельствует о том, что эта характеристика вполне применима к миссионерским организациям всех государств.

Раньше других в Океании появились миссионеры-англичане. Их усилия направлялись тремя английскими протестантскими организациями: Лондонским миссионерским обществом (образовано в 1795 г.), Миссионерским обществом англиканской церкви (образовано в 1799 г.), Методистским обществом (образовано в 1817 г.).

Группа коренных жителей в традиционных костюмах

Первые миссионеры, посланные Лондонским миссионерским обществом, прибыли в Океанию в 1797 г. Они высадились с корабля "Дафф" на острове Таити. Создание миссионерского центра на Таити ознаменовало собой начало 20-летнего полного господства английской церкви в Океании.

Могло показаться, что миссионеры действовали на свой страх и риск, движимые лишь высоким христианским чувством любви к ближнему. Действительно, английское правительство не оказывало миссионерским обществам финансовой поддержки, не предоставляло своих кораблей для перевозки их представителей в Океанию, не обеспечивало постоянной охраны их безопасности на тихоокеанских островах. Могло показаться также, что миссионерам были чужды какие-либо коммерческие интересы в Океании.

На самом деле интересы миссионеров и политические и коммерческие интересы их страны в Океании во многом совпадали.

Это не скрывали и сами миссионеры. Так, Томас Хавейс - "отец миссионеров в Полинезии" и Джон Вильямс - "пионер миссионерской деятельности" часто говорили о той "национальной выгоде", которую получала страна в результате работы миссионеров. В качестве примеров указывалось на помощь в географическом изучении островов, создании морских баз, развитии торговли и т. д.

О тесной связи английских деловых кругов и миссионерских обществ свидетельствует и сам состав миссионеров. Например, из 30 миссионеров, доставленных на Таити "Даффом", лишь 4 имели духовный сан, а остальные - весьма земные профессии.

Руководители миссионерских организаций популяризировали идею приобщения миссионеров к практическим делам: миссионерские организации в первый период не обеспечивали своих представителей в Океании сколько-нибудь регулярной финансовой поддержкой. "В результате даже небольшая часть специально обученных проповедников Евангелия была вынуждена превращаться в спекулянтов землей и торговцев на большую часть недели" (Brookes J. I. International Rivalry in the Pacific Islands, 1800- 1875. Los Angeles, 1941, p. 18).

Подготовка проповедников "слова божьего" была крайне низка. Они, в сущности, не имели понятия о тех народах, среди которых им предстояло жить и работать. Они лишь твердо усваивали, что перед ними дикари и идолопоклонники, коих необходимо как можно быстрее "обратить на путь истинный". Они не знали и не хотели знать истории островитян, они не понимали и не хотели понять достаточно сложный духовный мир "дикарей". Миссионеры упрямо верили в то, что история этих народов началась именно с их, миссионеров, прихода на острова, а прежде аборигены влачили лишь звериное существование. Пришельцы бесцеремонно и грубо вторгались в самые интимные стороны жизни островитян, разрушая и топча их веками сложившийся жизненный уклад. Это имело в высшей степени трагические последствия.

До 1820 г. английские миссионеры занимали монопольное положение в Океании. На тихоокеанских островах не было христианских миссий какого-либо другого государства. Но в 1820 г. на Гавайских островах появился первый американский миссионерский центр.

Миссионерское движение в США зарождается к началу XIX в. Центром его становится Массачусетс. Там организуется несколько семинарий, учащиеся которых высказывают желание ехать миссионерами. В 1808 г. в городе Вильямсе Самуэль Миллс создает Орден собратьев для содействия отправке миссионеров к язычникам. Подобные организации появляются и в других городах Массачусетса. По их настоянию возникает Американский совет уполномоченных по делам иностранных миссий. Первый акт деятельности совета - посылка четырех представителей в Лондонское миссионерское общество с предложением начать совместную работу.

Члены совета понимали, что их английских коллег может удивить намерение проповедовать Евангелие где-то в отдаленных странах, в то время как в самой Америке еще существовали миллионы язычников. Объясняя это, американцы писали: "На нашем собственном континенте, конечно, имеется много миллионов людей, живущих в темноте... и наши собратья в Англии могут недоумевать, почему, несмотря на этот факт, мы хотим обратить наш взор на другую часть мира... Но попытка распространить Евангелие среди аборигенов Северной Америки закончилась столь неудачно, а Южная Америка все еще находится в таком неутешительном состоянии, что, по мнению большинства, для язычников этого континента очень немногое может быть сделано" (Strauss W. P. American in Polynesia 1733-1842. East Lansing 1963, p. 44-45).

Письмо, конечно, насквозь лживо. Так же как и их английские коллеги, американские церковники создавали свою организацию в помощь купцам и промышленникам страны, которые начали всерьез интересоваться Тихим океаном. Не случайно миссионерское движение возникло в том самом районе Соединенных Штатов, где находились главные торговые дома, занятые торговлей в Океании. Вся последующая история американского миссионерского движения в этом регионе подтверждает сделанный вывод.

Лондонское миссионерское общество обещало американцам полную поддержку, включая и финансовую. Однако от последней те отказались, справедливо считая, что в таком случае потеряют возможность предпринимать какие-либо самостоятельные действия.

Вскоре после этого Американский совет направил нескольких своих миссионеров в Индию. Одновременно началась подготовка к работе в Океании.

На ежегодном собрании совета в 1819 г. было высказано мнение, что настало время посылать ранее вывезенных юношей "обратно на их родные острова, чтобы распространять там Евангелие со всем его цивилизующим и спасительным влиянием" (Ibid., p. 46).

Буржуазные историки, стремясь изобразить миссионеров бескорыстными людьми, озабоченными лишь проповедью христианства язычникам, любят расписывать споры и столкновения, происходившие между некоторыми дельцами и командирами американских коммерческих судов, с одной стороны, и миссионерами, с другой, вызванные тем, что последние способствовали запрещению проституции и продажи на островах алкогольных напитков.

Подобные столкновения, действительно, бывали. Но, во-первых, масштабы их буржуазные авторы сильно преувеличивают, и, во-вторых, даже в действиях миссионеров, озлоблявших кое-каких представителей американского делового мира, проявлялось стремление верно служить высшим интересам бизнеса.

Торговые дома Новой Англии немало страдали от распущенности нравов на принадлежавших им судах в Тихом океане. Пьянство и разврат приводили не только к снижению работоспособности команд, но и к довольно частому дезертирству, которое приобрело такой размах, что в договоре 1826 г., заключенном капитаном Джонсом с гавайским правительством, в особую статью было выделено обязательство последнего ловить и передавать в руки американских властей дезертиров с судов Соединенных Штатов.

Поэтому действия миссионеров находили полное одобрение у торговых и финансовых воротил Новой Англии. Так, один из крупнейших американских дельцов того времени, Дж. Астор, был в числе постоянных почитателей миссионерской деятельности и оказывал миссионерам широкую финансовую помощь.

Систематическая деятельность миссионеров-католиков в Океании началась с середины 20-х годов XIX в.

Уже в 1833 г. папским декретом миссионеры-католики посылались на все острова как северной, так и южной части Тихого океана. Вновь созданное епископство делилось соответственно на две части - северную и южную.

На Новой Гвинее католики появились первыми. Их миссия была открыта в 1847 г. Она просуществовала только до 1855 г. Тяжелые климатические условия, тропическая лихорадка, недостаток продуктов питания принудили миссионеров покинуть остров.

Неудача постигла и голландскую протестантскую миссию, высадившуюся на Новой Гвинее в 1855 г. Миссионеры начали умирать от тропических болезней, оставшиеся в живых вскоре уехали.

В 1871 г. на Новой Гвинее появились представители Лондонского миссионерского общества. Им удалось закрепиться и развернуть свою деятельность на острове. В 1875 г. к ним присоединились миссионеры Методистского общества.

С начала 80-х годов на Новой Гвинее возобновили работу католические миссии, а в 1886 г. туда добрались первые лютеранские миссионеры.

 

V

В конце XVIII - первой половине XIX в. правительства европейских держав и США в основном избегали прямых колониальных захватов, вмешиваясь лишь постольку, поскольку затрагивались интересы их торговцев и предпринимателей.

Более того, они в ряде случаев даже отклоняли обращения местных вождей об установлении протектората и дезавуировали своих ретивых представителей в Океании. Так, когда в 1793 г. представители "Британской Ост-Индской компании" сделали попытку объявить суверенитет Англии над частью территории Новой Гвинеи, британское правительство не поддержало их действий.

Англия в 1843 г. отклонила обращение гавайского короля о передаче островов под власть британской короны. "Лорд Эбердин не думает, что было бы полезно и правильно с политической точки зрения, - говорилось в ответе министерства иностранных дел, - добиваться преобладающего влияния Великобритании на этих островах за счет других держав. Как представляется его лордству, необходимо лишь стремиться к тому, чтобы ни одна другая держава не приобрела влияния большего, чем Великобритания". Под "другой державой" статс-секретарь по иностранным делам Эбердин подразумевал Соединенные Штаты. Примерно в то же время лорд Эбердин от имени британского правительства отклонил предложение королевы Таити об установлении над островом британского протектората.

Сходную позицию в отношении тихоокеанских островов занимали и другие великие державы, чьи интересы сосредоточивались в этом районе.

В 1813 г. Портер, капитан первого американского военного судна, вошедшего в воды Тихого океана, объявил об аннексии США острова Нукухива. В декларации от 17 ноября 1813 г. Портер, движимый "лучшими" колонизаторскими чувствами, "вдохновенно" писал: "Туземцы должны уяснить себе, что дружественная охрана, в которой они нуждаются, будучи беззащитными, потребовала допуска их в великую американскую семью, чья чисто республиканская политика так близка их собственной" (Strauss W. P. American in Polynesia 1783-1842. East Lansing, 1963, p. 85).

Однако правительство США не приняло этого подарка своего воинственного гражданина.

Интересы России сосредоточивались целиком в северной части Тихого океана и не распространялись южнее Гавайских островов.

Сбор урожая на кокосовой плантации

На островах этого района Тихого океана русские имели, как тогда говорили, "оседлости". Когда же российскому правительству представилась в 1816-1818 гг. возможность захватить Гавайи, оно не только не воспользовалось этим, а, напротив, категорически заявило о своей незаинтересованности в такого рода акции.

Что касается германского правительства, то оно вплоть до 80-х годов XIX в. не уставало повторять о своем нежелании приобретать колонии в Тихом океане. В 1872 г. Бисмарк отклонил обращение короля Фиджи об установлении германского протектората над островами. Он сказал как-то со свойственной ему экспрессией: "До тех пор, пока я являюсь имперским канцлером, мы не будем вести колониальной политики" (German Colonization. London, 1920, p. 25).

Занятый в 60-70-е годы укреплением позиции германской империи в Европе, Бисмарк считал, что необходимость заниматься заморскими владениями ослабит Германию. Поэтому, разгромив в 1871 г. Францию, Германия не потребовала передачи ей французских колоний. "Я не хочу колоний, - говорил Бисмарк в период мирных переговоров в Версале. - Для нас они были бы подобны шелкам и соболям в польских знатных семействах, которые в то же время не имеют штанов".

В 1873 г. в беседе с лордом О. Росселем, британским послом в Берлине, Бисмарк подчеркивал: "Колонии явились бы источником слабости, потому что они могут защищаться только могущественным флотом, а географическое положение Германии не вызывает для нее необходимости превращения в первоклассную морскую державу" (Ibid., p. 21).

Сбор урожая на чайной плантации

В подобной "антиколониальной" позиции колониальных и ставших в скором времени таковыми держав нет ничего удивительного.

В период процветания свободной конкуренции капиталистические государства вяло реагировали на возможность приобретения даже куда более богатых районов, чем маленькие вулканические и коралловые острова Тихого океана, отделенные от них многими тысячами миль морского пространства. Даже Африка, находящаяся в виду Европы, к середине 70-х годов XIX в. была колонизирована лишь на 10%. Известны знаменитые слова Дизраэли: "Колонии - это мельничные жернова на нашей шее". Более того, ведущие буржуазные деятели самой крупной колониальной державы мира - Англии выступали "против колониальной политики, считали освобождение колоний, полное отделение их от Англии неизбежным и полезным делом" (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 27, с. 375).

Тем не менее, уже в первой половине XIX в. Голландия, Англия и Франция совершают свои первые прямые колониальные захваты в Океании.

Так, 24 августа 1828 г. голландский уполномоченный Ван Делден провозгласил собственностью Нидерландов западную часть острова Новая Гвинея, а через 20 лет, 30 июля 1848 г., генерал-губернатор нидерландской Ост-Индии объявил, что восточной границей голландских владений на Новой Гвинее будет 14-й меридиан.

 

I

 Отношение ведущих капиталистических держав к приобретению заморских территорий меняется коренным образом с середины 70-х годов XIX в., когда, как писал В. И. Ленин, в общем и целом "развитие западноевропейского капитализма в его домонополистической стадии" заканчивается (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 27, с. 377).

С этого времени начинается интенсивнейшая колониальная экспансия европейских держав, а также США и Японии, завершающая "на границе XIX и XX веков раздел мира" (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 27, с. 378).

"Колониальные владения, - писал В. И. Ленин, - расширились после 1876 года в гигантских размерах: более чем в полтора раза, с 40 до 65 миллионов кв. км у шести крупнейших держав... Три державы (имеются в виду Германия, США и Япония. - К. М.) не имели в 1876 г. никаких колоний, а четвертая, Франция, почти не имела их. К 1914 году эти четыре державы приобрели колонии площадью в 14,1 млн. кв. км, т. е. приблизительно раза в полтора больше площади Европы, с населением почти в 100 миллионов" (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 27, с. 378).

Большую активность на тихоокеанской сцене проявляет Германия, опоздавшая здесь, как и в других частях света, к началу колониального дележа и тем энергичнее стремившаяся участвовать в его завершении.

В 70-х - начале 80-х годов германскую промышленную и торговую буржуазию охватывает колониальная лихорадка. В стране разворачивается пропаганда колониальных захватов. Создаются союзы, ставящие целью способствовать скорейшему осуществлению колониальной экспансии: Западногерманская ассоциация колонизации и экспорта, Германский колониальный союз и, наконец, Германское колониальное общество - главный носитель колонизаторских идей в Германии. "К 1885 году, - пишет П. Мун, - накопилось тридцать томов, заключавших в себе всевозможные колониальные проекты" (Мун П. Т. Империализм и мировая политика. М., 1928, с. 16).

Колониальные вожделения германской буржуазии породила отнюдь не любовь к экзотической природе тропиков, все объяснялось более прозаически: нужны были новые рынки сбыта и источники сырья.

Интересы капитала для буржуазного правительства превыше всего. Сдался и "железный канцлер". Вопреки своему категорическому заявлению о том, что он не будет вести колониальную политику, именно Бисмарк стал создателем германской "kolonialpolitik", переросшей после Берлинской конференции 1885 г. в "weltpolitik". Через три десятилетия она привела Германию к первой катастрофе. "Имперское правительство, - говорил Бисмарк британскому послу в Берлине Эдварду Мейлету в январе 1885 г., - намерено защищать, как это было сделано в Западной Африке, а теперь также и в южных морях, те районы, в которых деятельность германских коммерсантов стала достаточно активной..." (Masterman S. The Origins of International Rivalty in Samoa, 1845-1884. Stanford. University Press, 1934, p. 183).

Первым колониальным приобретением Германии в Океании явились северо-восточная часть острова Новая Гвинея, которая получила наименование Земля кайзера Вильгельма, и прилегающие к ней острова, названные архипелагом Бисмарка. Это было зафиксировано в англогерманском соглашении от 25-29 апреля 1885 г. Соглашение завершало трехлетнюю острую борьбу между Англией и Германией за восточную часть этого крупнейшего острова на Тихом океане (западная часть, как уже говорилось, принадлежала Голландии).

Англичане, как известно, проявляли устойчивый интерес к Новой Гвинее. Но еще более интересовалась ею австралийская буржуазия. Именно она стала активнейшим пропагандистом захвата острова и всячески подталкивала в этом направлении правительство Англии.

Австралийскую буржуазию Новая Гвинея соблазняла как выгодное место вложения капиталов, территория, откуда можно черпать дешевую рабочую силу для использования на плантациях Австралии. Практически же в тот период торговые отношения британских колоний в Австралии с Новой Гвинеей и островами Океании в целом были развиты слабо. Но представление о том, что Новая Гвинея - богатая кладовая природных ископаемых, особенно золота, крепко засело в сознании австралийцев. Этому способствовал австралийский капитан Морсби, посланный британским адмиралтейством для изучения береговой линии Новой Гвинеи.

Характерным для тогдашних настроений определенной части австралийской буржуазии было публичное выступление в Сиднее в апреле 1867 г. А. К. Коллинза, который говорил о Новой Гвинее, как об "огромном поле деятельности для предпринимателей", и о приближении дня, "когда остров станет огромной плантацией, не имеющей себе равных ни в одной стране мира, управляемой умелыми и знающими европейцами и обрабатываемой коренными жителями..." (Legge J. D. Australian Colonial Policy. Sydney, 1956, p. 13-14).

В этом же году в Австралии возникла "Новогвинейская компания" с целью эксплуатации и колонизации острова. Одним из директоров компании был крупный австралийский предприниматель Джон Лэнг.

Обращаясь в 1871 г. к членам Королевского общества Нового Южного Уэльса, он назвал Новую Гвинею "весьма многообещающей областью для поселения и колонизации". Пропагандируя идею захвата Новой Гвинеи, Лэнг уже указывал и на стратегическое положение острова.Надо заметить, что активные захватнические действия европейских держав в Океании являлись постоянным импульсом, возбуждавшим колониальные вожделения австралийской буржуазии. Так было после захвата Францией Новой Каледонии в 1854 г. и прихода германских торговцев на Новую Британию в 70-х годах.

Под давлением колоний в Австралии английское правительство создает верховный комиссариат в западной части Тихого океана, главным образом для защиты интересов британских подданных в этом районе.

"Новогвинейская компания" была не единственной организацией в Британской империи, стремившейся к колонизации острова. В 1876 г. в Лондоне возникает Ассоциация колонизации Новой Гвинеи, а в 1879 г. - Австралийская колониальная ассоциация.

Эти организации выдвигают целый ряд проектов захвата и колонизации Новой Гвинеи. Так, например, Ассоциация колонизации Новой Гвинеи предлагает английскому правительству сформировать экспедиционный корпус в составе 250 человек под командованием председателя компании Р. Армита, за "подвиги" же членам корпуса предоставлять в Новой Гвинее участки земли размером в четыре квадратные мили.

Настойчиво ставил перед британским правительством вопрос об аннексии Новой Гвинеи лондонский юрист Лабилльер, австралиец по происхождению. В марте 1874 г. он обратился с письмом в министерство колоний, в котором, анализируя географическое и экономическое положение Новой Гвинеи, доказывал, что Англия получит большую выгоду от захвата этого острова. С характерным для колонизаторов лицемерием он вместе с тем подчеркивал полезность аннексии Новой Гвинеи для папуасов.

Письмо Лабилльера попало к заместителю министра колоний, который переслал его губернаторам английских колоний в Австралии, прося их высказать свои суждения.

Губернаторы поддержали предложение об аннексии Новой Гвинеи. Более того, губернатор Нового Южного Уэльса Г. Робинзон в своем письме министру колоний лорду Карнарвону от 3 июня 1875 г. заявил, что власть Британии должна быть распространена "не только на чудесный остров Новая Гвинея, но и на острова Новая Британия, Новая Ирландия и цепь островов к северо-востоку и востоку от Новой Гвинеи, от острова Бугенвиля до Сан-Кристобаля, большинство юго-восточных островов Соломоновой группы, Новые Гебриды... и Маршалловы острова, острова Гилберта и Эллис..." (Barnard M. A. History of Australia. Sydney, 1962, p. 442). В июне же парламенты Квинсленда и Южной Австралии обратились к королеве Виктории со специальными посланиями, в которых убеждали королеву захватить Новую Гвинею.

Особую активность Нового Южного Уэльса, а также Квинсленда в подталкивании британского правительства к аннексии Новой Гвинеи понять нетрудно. В 70-х годах, например, 83% всей австралийской и новозеландской торговли с островами западной части Тихого океана шло через порты Нового Южного Уэльса. Ежегодно Новый Южный Уэльс импортировал более чем на 200 тыс. ф. ст. товаров этих островов и вывозил туда свои товары на сумму 300 тыс. ф. ст. Обе колонии были весьма заинтересованы в получении из Новой Гвинеи рабочей силы для хлопковых и сахарных плантаций как на собственной территории, так и на островах Фиджи, куда они проникли через "Колониэл шугар рифайнинг компани".

Английское правительство на всем протяжении 70-х годов занимало в отношении предложений своих колоний в Австралии об аннексии Новой Гвинеи неизменную позицию: захват острова может быть осуществлен лишь в том случае, если колонии возьмут на себя все расходы, связанные с аннексией и колонизацией Новой Гвинеи.

В июне 1875 г. в письме губернаторам Виктории, Квинсленда, Нового Южного Уэльса и Новой Зеландии Карнарвон напоминал о том, что колонии не желают участвовать в финансировании управления Фиджи, запрашивал, будут ли они в дальнейшем покрывать расходы по захвату и управлению теми территориями, которые представляют для них интерес.

Ответы правительств колоний на письмо министра были либо неопределенны, либо отрицательны. Так, Новый Южный Уэльс заявлял, что в данном случае, хотя британские колонии и заинтересованы в аннексии Новой Гвинеи, захват ее является общеимперским делом. Поскольку же колонии не могут сказать свое слово по вопросу об управлении территорией, они не должны участвовать в несении каких-либо расходов.

После обнаружения на Новой Гвинее, в районе Порт-Морсби, золота требования об аннексии Новой Гвинеи стали еще настойчивее. Упоминавшийся уже нами Лабилльер, воспользовавшись вспыхнувшей "золотой лихорадкой", в письме от 18 сентября 1878 г. в министерство колоний вновь выдвинул предложение о немедленной оккупации острова, ссылаясь на опасность его захвата другой иностранной державой, а также на необходимость установления тщательного контроля за прибывающими на остров золотоискателями. Подобные соображения содержались и в письме английского верховного комиссара в западной части Тихого океана Артура Гордона, где говорилось, что "аннексия Великобританией, по крайней мере, определенных частей Новой Гвинеи скоро станет неизбежной, если уже сейчас не назрела" (Legge J. D. Australian Colonial Policy, p. 19).

Несмотря на то, что к этому времени Карнарвона на посту министра колоний сменил Майкл Бич, позиция министерства оставалась неизменной, и ответ Бича был совершенным повторением упоминавшегося письма Карнарвона, написанного в 1875 г. Между тем А. Гордон в 1877 г. послал австралийца С. Ромилли на Новую Гвинею для тщательного изучения различных районов этого острова, а также островов Новая Британия и Новая Ирландия. Главным вопросом, которым на Новой Гвинее тогда и позднее, в 1883 г., во время второй поездки, занимался Ромилли, был вопрос о транспортировке местной рабочей силы на сахарные плантации Квинсленда. Благодаря Ромилли в период с мая 1883 г. по август 1889 г. в Квинсленд было доставлено 2600 тыс. жителей сопредельных с Новой Гвинеей островов. А. Гордон в частном письме британскому премьер-министру Гладстону от 20 апреля 1883 г. отмечал, что передать управление Новой Гвинеей Квинсленду невозможно, поскольку там широко практикуется работорговля коренными жителями тихоокеанских островов, в том числе Новой Гвинеи. Нельзя не учесть также трагический опыт обращения с австралийскими аборигенами, подчеркивал он.

В 1882 г. английские колонии в Австралии были чрезвычайно взволнованы сообщениями из Европы о близящейся германской оккупации Новой Гвинеи. Поводом для этого послужила статья, опубликованная 27 ноября 1882 г. в "Дойче альгемайне цайтунг", ратовавшая за захват Германией восточной части Новой Гвинеи.

Это произвело столь сильное впечатление на австралийскую буржуазию потому, что германские предприниматели и так уже весьма активизировались в Тихом океане вообще и на Новой Гвинее в частности.

В начале 80-х годов на Новой Гвинее имелись торговые фактории германских предприятий "Дойче хандельс унд плантаген гезельшафт дер зюдзеензельн" и "Хернсхейм". Именно глава берлинской фирмы "Хернсхейм" Адольф фон Хансеманн в 1880 г. представил Бисмарку записку о колонизации островов Океании, в том числе Новой Гвинеи.

19 февраля 1883 г. губернатор Нового Южного Уэльса лорд Лофтус в письме к новому министру колоний лорду Дерби настаивал на срочном захвате юго-восточной части Новой Гвинеи. К нему присоединился премьер Квинсленда Макилврейт, пославший 28 февраля телеграмму соответствующего содержания в Лондон.

Английское правительство продолжало занимать свою прежнюю позицию: хотите получить колонии, берите на себя все расходы. К тому же, по мнению правительства, страхи австралийцев не имели под собой реальных оснований, поскольку немцы якобы были далеки от намерения завладеть островом. "Нет причин полагать, - писал в своем ответе правительствам колоний лорд Дерби, - что германское правительство обдумывает какой-либо план колонизации в направлении, указанном "Дойче альгемайне цайтунг"" (Ibid., p. 21).

Видя уклончивость позиции британского правительства, австралийцы решили действовать самостоятельно. 4 апреля 1883 г. Честер, выполняя поручение правительства Квинсленда, объявил в Порт-Морсби о присоединении к владениям британской королевы всей территории Новой Гвинеи и близлежащих островов между 141° и 155° в. д. Инициатива квинслендского правительства получила полную поддержку правительств всех остальных английских колоний в Австралии.

Правительство Квинсленда, тем не менее, прекрасно понимало, что его действия обретут законность, лишь будучи одобренными британским правительством. Когда же премьер Квинсленда запросил британское правительство об отношении к аннексии Новой Гвинеи, лорд Дерби ответил, что, поскольку, как было установлено, реальная угроза захвата острова Германией отсутствует, действия правительства Квинсленда являются не только ultra vires и потому незаконными, но еще и вредными.

Несмотря на столь резкий ответ Лондона, австралийцы были уверены, что британское правительство не только не осудит их, но напротив - положительно отнесется к захвату новых территорий в Океании, лишь бы все было сделано с достаточной ловкостью. Поэтому они продолжали упорствовать в "благом" намерении подарить британской короне новые земли. В декабре 1883 г. на конференции в Сиднее представители всех колоний заключили конвенцию, одобрявшую аннексию Новой Гвинеи (кроме ее западной части) и близлежащих островов, а также объявлявшую, что в дальнейшем захваты какой-либо державой территорий в западной части Тихого океана южнее экватора будут расцениваться как угроза безопасности британских владений в Океании.

Рассказывая об обстановке на конференции, премьер Виктории Сервис отметил в своем выступлении в Мельбурне 10 декабря 1883 г., что если "в отношении других тихоокеанских островов существовали различные мнения", то "в отношении немедленной аннексии Новой Гвинеи все делегаты были единодушны" (Select Documents in Australian History 1851-1900. Sydney, 1955, p. 454).

Конвенция вызвала столь резкие протесты в Германии, что помощник британского министра иностранных дел Ю. Пансефот в январе 1884 г. поспешил заверить германского посла в Лондоне в отсутствии у Англии намерений захватывать новые территории в Океании. В действительности же министерство колоний вело в это время переговоры с правительствами своих колоний в Австралии об окончательной аннексии Новой Гвинеи. Уже в мае 1884 г. лорд Дерби в письме губернаторам колоний повторил условие, прозвучавшее в письмах Карнарвона и Бича: английское правительство согласно рассмотреть вопрос об установлении протектората над захваченной австралийцами территорией Новой Гвинеи, но лишь в том случае, если колонии примут участие в покрытии расходов, связанных с управлением ею.

Немцы в свою очередь также решили действовать более энергично. Адольф фон Хансеманн вместе с банкиром Блейхродером выдвинул идею о консорциуме для захвата территории восточной Новой Гвинеи. Бисмарк одобрил проект, и 26 мая 1883 г. была создана "Новогвинейская компания". Представитель компании Отто Финш отправился на Новую Гвинею с тем, чтобы предъявить претензии на восточную часть острова и прилегающие острова.

Компания не случайно послала на Новую Гвинею именно О. Финша. Он-то хорошо представлял свои задачи в этой стране. Еще в 1881 г. Финш встречался в Сиднее с Н. Н. Миклухо-Маклаем, долго и подробно расспрашивал его о Новой Гвинее.

Когда в январе 1884 г. он высадился на новогвинейский берег в заливе Астролябия, то начал выдавать себя за друга Н. Н. Миклухо-Маклая, прекрасно понимая, что это сразу же позволит ему приобрести доверие папуасов. И действительно, Финш был восторженно встречен ими. Они называли его "Маклай-Германия". "Никогда бы я не поверил, - писал позднее Финш, - что те немногие русские слова, которые я выучил во время моего сибирского путешествия, могут мне пригодиться в общении с так называемыми дикарями на Новой Гвинее, но это было так! Глеба (хлеб), тапорр, скирау (секира), ножа (нож) - слова эти постоянно повторялись папуасами" (Finsch 0. Semoafahrten. Leipzig, 1888, S. 62. - Цит. по кн.: Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. II. М., 1950, с. 744).

Обманув доверчивых папуасов, Финш, не теряя времени, поднял на берегу Маклая германский флаг. "Что касается меня, - откровенно признавался он, - то я в первую очередь приобрел в порту Константин землю для Германии" (Finsch О. Nikolas von Milducho-Maclay. - "Reisen und Wirken Deutsche Geograpliische Blätter", Bd. XI, № 3, 4, S. 292. - Цит. по кн.: Миклухо-Маклай Н. Н, Собр. соч. в 5-ти томах, т. II, с. 743).

Активность Германии подтолкнула английские колонии в Австралии принять решение взять на себя расходы, связанные с управлением захваченной территорией Новой Гвинеи. После этого английское правительство больше не заставляло себя упрашивать и послало на Новую Гвинею коммодора Эрскайна, предоставив ему полномочия объявить английский протекторат над территорией.

Когда в 1884 г. Эрскайн прибыл на Новую Гвинею, он обнаружил, что до него Ромилли уже совершил процедуру передачи острова под власть Англии. Но, выполняя инструкции правительства, Эрскайн вторично 6 ноября объявил британский протекторат над новогвинейской территорией. Он сделал это в присутствии тех представителей коренных жителей, которых англичане принимали за местных вождей. Обращаясь к ним, Эрскайн сказал: "Я хочу от имени ее величества королевы объяснить вам значение церемонии, на которой вы сейчас присутствуете. Она означает, что с этого времени вы находитесь под покровительством правительства ее величества, что никому не будет разрешено захватывать вашу страну, ваши острова или увозить вас из ваших домов... Ваши земли будут сохранены за вами. Ваши жены и дети будут защищены. Если в отношении вас будет допущена какая-нибудь несправедливость, вы немедленно сообщите представителям ее величества, которые будут жить среди вас, и они услышат ваши просьбы и восстановят справедливость..." (Biskup P., Jinks В., Nelson H. A Short History of New Guinea. Canberra, 1968, p. 57).

Надо ли говорить, что все эти прекраснодушные слова остались пустым сотрясением воздуха.

Эрскайн вскоре уехал. Управлять новой территорией, над которой был установлен британский протекторат, остался Ромилли (в качестве представителя английского верховного комиссара в западной части Тихого океана). Правда, 22 ноября 1884 г. британское правительство назначило специального комиссара по делам протектората - генерал-майора Питера Скретчли. Но он прибыл в Порт-Морсби лишь в августе 1885 г.

Ноябрьские действия Англии на Новой Гвинее весьма обострили ее отношения с Германией. Последовал поток взаимных обвинений в весьма резкой форме. Но, видя, что ни одна из сторон не может добиться решающего перевеса, Англия и Германия сочли за благо формально договориться о разделе острова. По соглашению от 25- 29 апреля 1885 г. к Германии перешла северо-восточная часть Новой Гвинеи со всеми сопредельными островами. Следует отметить, что Германия получила "права" и на часть Соломоновых островов: Бугенвиль, Шуазёль и Санта-Исабель.

Говоря о колониальном разделе Новой Гвинеи, нельзя, хотя бы кратко, не остановиться на деятельности Н. Н. Миклухо-Маклая, смело поднявшего голос в защиту папуасов.

В письме вице-председателю Географического общества П. П. Семенову, отправленном из Сингапура 28 октября 1875 г., он писал: "Известие о намерении Англии занять половину Новой Гвинеи и вместе с тем, вероятно, берег Маклая не позволяет мне остаться спокойным зрителем этой аннексии... Вследствие настойчивых просьб людей этого берега я обещал им вернуться, когда они будут в беде. Теперь, зная, что это время наступило и что им угрожает опасность... я хочу и должен сдержать слово... Не как русский, а как "Тамо-боро-боро" (наивысший начальник папуасов берега Маклая), я хочу обратиться к его императорскому величеству с просьбой о покровительстве моей стране и моим людям и поддержать мой протест против занятия этого берега Англией" (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. IV. М., 1953, с. 122-123). Ответа на свое письмо он не получил.

В середине июня 1876 г. Н. Н. Миклухо-Маклай с большими трудностями добрался до берега Маклая. Сначала у него был план объединить все папуасские племена в единый союз и попытаться противостоять таким образом колонизаторам. Но скоро Миклухо-Маклай убедился, что это неосуществимо. Тогда он решил вернуться в Россию и объявить о своих правах на часть Новой Гвинеи.

В ноябре 1877 г. Н. Н. Миклухо-Маклай покинул Новую Гвинею и в январе 1878 г. прибыл в Сингапур. Здесь он получил долгожданный, но неутешительный ответ от П. П. Семенова. Тот сообщал об отрицательном отношении российского правительства к предложению Миклухо-Маклая по причине "отдаленности страны и отсутствия в ней связи с русскими интересами".

В письме П. П. Семенову от 29 января 1878 г. Н. И. Миклухо-Маклай пишет, что ""отдаленных" стран уже теперь почти что не существует, а тем более в будущем; что, кроме русских, есть еще общечеловеческие интересы, которые по своей значительности только в исключительных случаях под силу одиноким личностям и которые должны становиться делом просвещенных и гуманных правительств" (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. IV. М., 1953, с. 152-153). С этого времени все свои силы он отдает борьбе против европейских колонизаторов. Ученый пытается в интересах папуасов использовать англо-германские противоречия в отношении Новой Гвинеи.

Когда стали распространяться слухи о возможной аннексии острова англичанами, Н. Н. Миклухо-Маклай написал письмо Бисмарку (1 октября 1884 г.), в котором призвал его "во имя справедливости и гуманности склонить великие державы не только предохранить их (народы тихоокеанских островов. - К. М.) от захвата англичанами, но и охранять права темнокожих туземцев островов Тихого океана, как людей, от бессовестной, несправедливой и зверской эксплуатации (похищение людей, рабство и т. д.)..." (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. IV, с. 276).

Н. Н. Миклухо-Маклай обращается с письмами к Гладстону и Дерби, когда возникает опасность захвата острова Германией. После того как Финш объявил германский суверенитет над берегом Маклая, Миклухо-Маклай послал телеграмму Бисмарку (9 января 1889 г.), короткую, но весьма решительную: "Туземцы берега Маклая отвергают германскую аннексию" (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. IV, с. 279).

Одновременно он пытается создать русское поселение на берегу Маклая для защиты папуасов от иноземных захватчиков. В нескольких русских газетах ученый помещает объявления с целью собрать желающих поехать на Новую Гвинею. К 25 июня 1886 г. он получает письменные заявления от 160 человек, к 1 июля - от 320 человек, к 12 августа - от 1200 человек, в дальнейшем число их достигает 2000.

Не будучи в силах ответить каждому в отдельности, Н. Н. Миклухо-Маклай 3 июля 1886 г. организует специальную лекцию, на которую приглашает всех желающих отправиться на берег Маклая. Вот как об этом писала одна из петербургских газет: "Временная квартира Н. Н. Миклухо-Маклая стала переполняться самой разнообразной публикой. Были видны и армейские и флотские мундиры, франтоватые жакеты и потертые пальто, белые галстуки и русские шитые сорочки... Н. Н. Миклухо-Маклай со свойственной ему любезностью, давая ответы на запросы отдельных лиц, вместе с тем прочел о проектируемой первой русской колонии в Тихом океане очень интересную лекцию..." (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. IV, с. 472) Проект Н. Н. Миклухо-Маклая долго обсуждался в министерских канцеляриях и, в конце концов, был отвергнут. 9 декабря 1886 г. Александр III начертал решение: "Считать это дело конченным. Миклухо-Маклаю отказать" (Миклухо-Маклай Н. Н. Собр. соч. в 5-ти томах, т. IV, с. 555). Через два с половиной года после этого Н. Н. Миклухо-Маклай умер. Несмотря на всю очевидность бесплодности его борьбы и утопичность выдвигаемых им проектов защиты папуасов, нельзя в то же время не восхищаться энергией, мужеством, волей и благородством этого человека.

 

II

Главной заботой специального комиссара по делам протектората П. Скретчли, который имел очень ограниченные права и ничтожные денежные средства, было урегулирование финансовых отношений между Англией и ее колониями в Австралии, касающихся "британской" Новой Гвинеи. На это оп потратил восемь месяцев, с января до августа 1885 г.

Согласно предварительной договоренности (достигнутой еще до оформления захвата Новой Гвинеи), колонии должны были оплачивать расходы по управлению территорией и внести 15 тыс. ф. ст. в счет покрытия своей доли расходов на первом году управления. Однако сразу же после заключения соглашения с Германией начался спор о том, какую часть расходов возьмет на себя Великобритания и как будет распределена между колониями общая сумма их расходов по управлению "британской" Новой Гвинеей.

В конце концов, решили, что колонии внесут те же 15 тыс. ф. ст., а Великобритания купит корабль для нужд протектората и станет оплачивать стоимость его обслуживания.

Прибыв на Новую Гвинею в августе 1885 г., Скретчли начал знакомиться с островом, совершая поездки вдоль побережья до границ германских владений. Он выдвинул идею так называемого непрямого управления, т. е. через назначаемых британскими властями районных вождей из числа коренных жителей. Но претворить ее в жизнь П. Скретчли не смог. Через три месяца он умер от малярии.

После этого специальным комиссаром по делам протектората был назначен бывший премьер Квинсленда Джон Дуглас, который на этом посту оставался до 1888 г., когда в статусе "британской" Новой Гвинеи произошли изменения. В июле 1888 г. акт английского парламента ликвидировал декоративную форму правления - протекторат, и территория в качестве колонии вошла в состав Британской империи, получив официальное название - Британская Новая Гвинея.

Первым администратором новой колонии стал У. Мак-Грегор - шотландский врач, служивший до того на островах Фиджи. Его назначение явилось известной уступкой британского правительства своим австралийским колониям. Дело в том, что У. Мак-Грегор представлял Фиджи на сессии британских колоний в городе Хобарте на Тасмании в 1886 г., и австралийцы убедились, что ему понятна их заинтересованность в Новой Гвинее (Грегора поэтому особенно поддерживал премьер Квинсленда Самуэль Гриффит). Однако У. Мак-Грегор, так же как и А. Гордон, считал, что власть над новой территорией должна находиться в руках британского министерства колоний.

4 сентября 1888 г. У. Мак-Грегор прибыл в Порт-Морсби. Управление такой колонией, как Новая Гвинея, оказалось делом нелегким, во-первых, ввиду ее крайней удаленности, во-вторых, из-за своеобразия установленной административной системы, явившейся следствием компромисса, на который британское правительство пошло с правительствами своих австралийских колоний. Колониальная администрация в Британской Новой Гвинее находилась, по существу, в двойном подчинении. С одной стороны, У. Мак-Грегор, будучи представителем британского правительства, отчитывался в своих действиях перед министерством колоний в Лондоне, а с другой - его контролировали правительства тех английских колоний в Австралии, которые выделяли средства на нужды управления Британской Новой Гвинеей, т. е. Квинсленда, Нового Южного Уэльса и Виктории. Больше всего досаждало К. Мак-Грегору правительство Квинсленда, претендовавшее на исключительную роль в руководстве управлением Британской Новой Гвинеей. Особенно сильные столкновения происходили у Мак-Грегора с Генри Норманом, губернатором Квинсленда с 1889 г. по 1896 г. Трижды, в 1890, 1893 и 1894 гг., Мак-Грегор угрожал уйти в отставку. Обо всех своих действиях У. Мак-Грегору, как администратору Британской Новой Гвинеи, приходилось сначала докладывать губернатору Квинсленда, а тот уже посылал эти доклады в Лондон. Ответ от министерства колоний Мак-Грегор получал не раньше, чем через 10 месяцев. Большие трудности Мак-Грегор испытывал с комплектованием штата колониальной администрации. Все чиновники формально считались служащими британского министерства колоний. Но жалование они получали из денежных фондов, образовывавшихся за счет взносов британских колоний в Австралии. Поэтому последние, главным образом Квинсленд, претендовали на контроль за назначениями и передвижениями чиновников колониальной администрации. Мак-Грегор постоянно сталкивался с финансовыми затруднениями, аппарат администрации был всегда недоукомплектован. В период десятилетней деятельности У. Мак-Грегора в штате колониального управления Британской Новой Гвинеи служило всего 64 человека, из которых 12 умерло, 14 были уволены и 3 смещены с занимаемых постов. При администраторе существовали Законодательный и Исполнительный советы. Они состояли полностью из британских чиновников и никакой роли практически не играли.

Транспортировка грузов в порту Порт-Морсби

Мак-Грегор создал полицейские силы в колонии в 1890 г. Правда, первыми полицейскими были 2 фиджийца и 12 жителей Соломоновых островов, которых специально для этой цели привезли на Новую Гвинею. Через два года в полиции служило 50 папуасов. К концу пребывания У. Мак-Грегора на посту администратора колонии, в 1898 г., численность папуасов-полицейских составляла 110 человек. За службу в полиции папуасы получали доллар в месяц в течение первого года службы и два доллара в месяц, начиная со второго года службы.Административно Британская Новая Гвинея делилась на районы. Сначала было два района - Западный и Центральный, позже образовали третий - Восточный. Управлял каждым районом районный администратор.

Поскольку у папуасов отсутствовал институт вождей, Мак-Грегор распорядился, чтобы в деревнях избирались констебли, опираясь на которых районные администраторы могли бы управлять территорией. Но успеха Мак-Грегор в этом не имел. В 1898 г. насчитывалось лишь 202 констебля. За свою работу каждый из них получал от колониальной администрации 12 ф. ст. в год.

Мак-Грегор проводил очень осторожную политику в отношении отчуждения земель, принадлежавших коренным жителям, что вполне согласовывалось с его общей политической линией ("непрямое управление" колонией, сохранение патриархальных форм жизни островитян). За все годы его пребывания на Новой Гвинее некоренные жители получили не более 14 тыс. акров земли. Мак-Грегор резко изменил позицию в этом вопросе лишь однажды, в 1897 г., когда поддержал предложение о передаче 250 тыс. акров земли Британскому новогвинейскому синдикату. Это было вызвано следующими причинами.

Присоединение части новогвинейской территории к Великобритании не вызвало сколько-нибудь значительного притока в колонию английского или австралийского капитала, хотя этого можно было ожидать, судя по тем зажигательным заявлениям о блестящих перспективах для предпринимательской деятельности на острове, которые делались до аннексии в Англии, а особенно в Австралии.

Английские и австралийские дельцы проявляли слабый интерес к Новой Гвинее. Мак-Грегор посылал в Лондон пессимистические доклады: "До сих пор, - писал он в отчете за 1889-1890 гг., - не найден район, в котором можно было бы провести в жизнь систематический план заселения его европейцами" (Legge J. D. Australian Colonial Policy, p. 90).

То же самое утверждал он в отчете за 1890-1891 гг.: "Приобретенный опыт и более широкое знакомство со страной лишь подтверждает мнение, высказанное ранее: какой-либо план организации систематического заселения страны европейским сельскохозяйственным населением неосуществим" (Ibid., p. 91).

Английской администрацией в Новой Гвинее уже в первые годы управления территорией овладела идея создания крупной компании, которая практически занялась бы колонизацией. Еще в 1885 г. П. Скретчли предлагал образовать торговую компанию по типу "Британской компании" на Северном Борнео (Калимантан), предоставить ей па Новой Гвинее права не только в области торговли, но и в области управления, а также выделить и отдать под ее контроль значительную часть территории. Идея Скретчли не получила одобрения британского правительства. Но в 1897 г. в министерство поступило предложение о создании крупного синдиката с целью организации каучуковых плантаций на Новой Гвинее. Оно основывалось именно на плане Скретчли.

Проект предусматривал передачу синдикату 250 тыс. акров земли для культивирования каучуковых деревьев и получение им возможности заниматься торговлей всеми видами товаров. Подчеркивалась также необходимость наделения синдиката административной властью.

Министерство колоний одобрило проект, но не согласилось с пунктом, касающимся наделения синдиката административной властью.

Проект энергично поддержал премьер Квинсленда Г. Нельсон, находившийся в это время в Лондоне. Он же посоветовал послать представителей синдиката на Новую Гвинею для непосредственных переговоров с главой местной администрации Мак-Грегором и предупредил о возможной оппозиции со стороны британских колоний в Австралии.

Представители синдиката Вайн и Лоулес немедленно выехали на Новую Гвинею, где очень быстро договорились с Мак-Грегором об условиях функционирования синдиката. Переговоры закончились в декабре 1897 г. подписанием соглашения.

Синдикат получал весьма широкие права, в частности становился полным хозяином передаваемых ему земельных участков. "Несмотря на положения ордонанса о коронной земле 1890 г. или какого-либо другого ордонанса, устанавливающего то же самое, - указывалось в статье XVI соглашения, - и несмотря на положения любого находящегося в силе ордонанса, относящегося к горному делу, на всех получаемых землях компания будет обладать правом полной собственности на все продукты земли, и, прежде всего правом собственности на все шахты, минеральные запасы и т. д." (Ibid., p. 94).

Однако в министерстве колоний не стали спешить с утверждением соглашения. Объяснялось это тем, что не; которые деловые круги Англии и, в особенности, австралийская буржуазия были крайне встревожены предоставлением синдикату столь значительных прав. Правительства Виктории и Нового Южного Уэльса прислали британскому правительству свои решительные протесты. Австралийская буржуазия боялась, что их английские коллеги полностью приберут к рукам новую колонию. Выступая в июне 1898 г. в Законодательном совете Виктории, премьер этой колонии Тарнер заявил, что соглашение дает "чрезвычайную власть компании, имеющей штаб-квартиру в Лондоне... делая, таким образом, эфемерным австралийское влияние в колонии" (Legge J. D. Australian Colonial Policy, p. 96).

Столь активное сопротивление британских колоний в Австралии привело, в конце концов, к отклонению проекта о создании синдиката.

Попытка английских предпринимателей захватить контроль над Новой Гвинеей, поощрение и поддержка их намерений британской администрацией подогрели интерес австралийской буржуазии к новой колонии и усилили ее желание единолично владеть этой территорией. Так, в 1899 г. полковник Берне, директор-распорядитель компании "Бернс-Филп", выступил с предложением создать компанию, которая "займется развитием сельского хозяйства, попытается приспособить землю для тропического земледелия, будет приобретать и продавать местный лес и разводить лошадей, мулов, рогатый скот и овец..." (Ibid, p. 114).

Однако практические результаты экономической деятельности европейцев в Британской Новой Гвинее оказались ничтожными. Британская королевская комиссия, обследовавшая положение дел в колонии в 1906 г., обнаружила существование лишь дюжины плантаций, из которых только три могли рассматриваться как доходные.

В середине 90-х годов был впервые экспортирован каучук (выручка составила 44 долл.). У берегов колонии собирали жемчуг и ловили трепангов. Торговля несколько выросла за десятилетие, но уровень ее продолжал оставаться низким. Если в 1888-1889 гг. колония экспортировала и импортировала продукцию соответственно на сумму 11,9 тыс. и 22,2 тыс. долл., то в 1897-1898 гг. - на 100,1 тыс. и 94 тыс. долл.

Рост экспорта объяснялся увеличением добычи золота, стоимость которого составляла половину стоимости всех экспортных товаров колонии. Впервые золото было найдено в Британской Новой Гвинее в 1851 г. Но ""золотая лихорадка" по-настоящему охватила колонию в конце 70-х годов, когда немного золота нашли в Порт-Морсби. В 1888 г. золото обнаружили на архипелаге Луизиада, а затем в различных частях самого острова Новая Гвинея. Некоторые из золотоискателей действительно обогатились, но большинство погибло от тропических болезней и в столкновениях с новогвинейскими аборигенами.

Что касается просвещения и здравоохранения в колонии, то эти области оставались почти полностью вне сферы деятельности британской администрации.

В 1898 г. У. Мак-Грегор покинул Новую Гвинею. Пост главы колониальной администрации занял Георг Ле Хант. Последний также, и даже в большей степени, чем его предшественник, столкнулся с проблемой изыскания денежных средств для управления колонией. Дело в том, что договоренность между Великобританией и ее австралийскими колониями о финансировании управления Британской Новой Гвинеи была установлена лишь на десять лет, т. е. на период с 1888 по 1898 г. Когда этот срок стал подходить к концу, британское правительство дало понять, что оно утратило интерес к Новой Гвинее и не собирается дальше нести расходы по управлению колонией. Тогда Ле Хант обратился к австралийцам. В августе 1900 г. он встретился с премьерами Квинсленда, Нового Южного Уэльса и Виктории, но эта встреча ни к чему не привела. И Британская Новая Гвинея оказалась, как писал в одном из писем Ле Хант, "на грани истощения своих ресурсов". Лишь один Квинсленд предоставлял финансовую помощь администрации колонии, да и то нерегулярно и в весьма ограниченных размерах.

Стараясь все-таки вырвать необходимые средства у колоний в Австралии, Ле Хант то сулил им большие барыши от использования природных богатств Новой Гвинеи, то пугал их возможностью захвата Британской Новой Гвинеи иностранными державами и резкого в связи с этим ухудшения стратегического положения пятого континента.

Последний аргумент подействовал и объединившиеся в Австралийский Союз британские колонии (теперь штаты) согласились в ноябре 1901 г. отчислять администрации Британской Новой Гвинеи ежегодно 20 тыс. ф. ст. в течение пяти лет, начиная с 1 июля 1901 г. Право контроля над управлением колонией перешло в марте 1902 г. в руки федерального правительства Австралийского Союза. Изменился и порядок отчетности администратора колонии. Теперь он посылал доклады не правительству Квинсленда для отправки в британское министерство колоний, а непосредственно австралийскому федеральному правительству - и только ему.

Продолжали свое существование Законодательный и Исполнительный советы при администраторе колонии, по-прежнему не игравшие никакой самостоятельной роли и состоявшие все так же целиком из британских чиновников колониального управления. Но собирались они чаще, чем при Мак-Грегоре. Если за девять лет деятельности последнего Исполнительный совет собирался 118 раз, то за три последующих года - 104 раза.

Ле Хант в основном проводил политику своего предшественника. Исключением являлся земельный вопрос. Ле Хант предлагал отчуждать большие земельные площади - до 500 тыс. акров (акр - 4047 м2). Правда, практически реализовано это не было. В ноябре 1901 г. по настоянию правительства Австралии администрация вынесла решение отложить передачу земельных участков "до получения сообщений по этому предмету от федерального правительства" (Australia and Papua New Guinea. Sydney, 1971, p. 26).

Ле Хант возглавлял администрацию колонии до 1903 г. Все это время влияние колониального управления на различные сферы жизни Британской Новой Гвинеи оставалось ничтожным. Если уж кто и обладал известной властью, то это миссионеры. Следует отметить, что в тот период почти все они получали материальную помощь преимущественно от австралийцев и это служило дополнительным средством укрепления позиций Австралии в Новой Гвинее.

Власть над колонией постепенно и юридически переходила к Австралийскому Союзу. 15 марта 1902 г. британское правительство утвердило акт о своем согласии передать управление колонией Австралии. Но прошло 16 месяцев, прежде чем премьер-министр Австралии Бар-тон представил в федеральный парламент законопроект об управлении колонией. Парламент рассмотрел законопроект лишь в июле 1904 г. К этому времени правительство Бартона пало и законопроект представляло новое правительство во главе с Уотсоном. Пока шло рассмотрение билля, пало и правительство Уотсона. Его сменило правительство Рейда. Но и оно успело уйти в отставку до конца обсуждения законопроекта. Проект был одобрен в ноябре 1905 г. при правительстве А. Дикина. Затем потребовалось еще 10 месяцев для опубликования соответствующего акта, что и произошло в сентябре 1906 г.

Таким образом, в 1906 г. право управления Британской Новой Гвинеей юридически было передано Австралийскому Союзу, колония получила новое официальное название - Папуа. Акт 1906 г. об управлении Папуа оставался без изменений до 1949 г.

Согласно акту, во главе колонии стоял лейтенант-губернатор, назначавшийся генерал-губернатором Австралии и только перед ним ответственный. Количество членов в Законодательном и Исполнительном советах несколько увеличивалось. В Законодательный совет теперь входило шесть человек. Все они по-прежнему являлись чиновниками колониальной администрации. Позднее в его состав было включено еще три неофициальных члена, назначавшихся лейтенант-губернатором. Выборные члены появились лишь после второй мировой войны.

Столь длительная задержка с утверждением законопроекта об управлении колонией объяснялась не тем, что австралийские парламентарии старались выработать наиболее продуманную и эффективную систему, а их незнанием предмета обсуждения и нежеланием вникнуть в действительные нужды колонии. Ораторов выступало бесконечное множество, а выдвигавшиеся ими идеи порой поражали своей курьезностью.

Все это время в Британской Новой Гвинее положение оставалось без каких-либо обнадеживающих перемен. Вместо покинувшего колонию Ле Ханта, занявшего пост губернатора штата Южная Австралия, во главе администрации временно был поставлен С. Робинсон, молодой юрист из Квинсленда. Он продержался на этом посту лишь один год. В начале 1904 г. Робинсон поехал в район Гоарибари, чтобы расследовать убийство миссионеров папуасами. В ходе разбирательства Робинсон действовал с крайней жестокостью, приведшей к столкновению с коренными жителями, несколько человек из которых погибло. Сведения об этом попали в австралийские газеты. Вспыхнул публичный скандал, и правительство Австралии вынуждено было создать специальную комиссию для расследования происшествия.

Еще в феврале 1904 г. австралийский премьер-министр А. Дикин вместо Робинсона назначил администратором колонии Ф. Бартона (прежде Бартон занимал пост начальника новогвинейской полиции). Бартон очень быстро вошел в острый конфликт с чиновниками администрации и вообще с белым населением колонии. Конфликт разрастался, и правительство Австралии назначило комиссию теперь уже для расследования положения дел в колонии. Комиссия три месяца вела работу и подтвердила, что Бартон не способен управлять Папуа, что у него крайне плохие отношения с европейской частью населения, которое он делит на "любимчиков" и "постылых". Показания против Бартона давал Д. Г. Муррей, юрист колонии. Он отозвался о Бартоне, как о "человеке слабом и подверженном чужим влияниям", который никак не может стоять во главе администрации.

Комиссия также отметила неспособность администрации как-то оживить экономику колонии. К этому времени, действительно, ничего нового не было сделано в экономической области. Если экспорт колонии и вырос несколько, составив к 1905 г. 134,4 тыс. долл., то только за счет вывоза золота. Импорт же тогда оставался на уровне 152,9 тыс. долл. Комиссия всячески рекомендовала поощрять ввоз иностранного капитала, развитие европейских плантационных хозяйств и т. д.

Правительство Австралии начало искать замену Бартону. А. Дикин обратился к У. Мак-Грегору, занимавшему тогда пост губернатора Ньюфаундленда, с просьбами вновь возглавить управление в Новой Гвинее. Конфиденциальные переговоры Дикина с Мак-Грегором сделались известны австралийской публике. Возникла сильнейшая оппозиция, настаивавшая на том, чтобы главой администрации стал австралиец, а не англичанин. Тогда Дикин выбрал Д. Г. Муррея, и последний был временно назначен в начале 1907 г. лейтенант-губернатором колонии, а в 1908 г. утвержден в этой должности.

Д. Г. Муррей родился в Сиднее в 1861 г. Там же окончил школу и продолжал образование в Оксфордском университете. Высокого роста, атлетически сложенный, он в молодые годы был незаурядным спортсменом, завоевывал титул чемпиона Англии по боксу среди любителей. По окончании университета Муррей занимался юридической практикой в Австралии. В 1899 г. в составе британской армии участвовал в англо-бурской войне. Затем он уехал на Новую Гвинею, где занял пост главного юриста колонии.

Д. Г. Муррей в течение 30 лет, до 1940 г., находился во главе администрации в Папуа, а после первой мировой войны и в отошедшей к Австралии "германской" части Новой Гвинеи. С его именем связан длительный этап в истории австралийской колонизации острова.

 

III

В северо-восточной части Новой Гвинеи после установления там германского господства фактическая власть над территорией перешла в руки "Новогвинейской компании". Охранной грамотой, выданной императором Вильгельмом, ей были предоставлены самые широкие полномочия, в том числе административная и судебная власть, а также право на приобретение земли.

"В декабре 1884 года, - писал немецкий ученый И. Холфельд, - германская "Новогвинейская компания" укрепилась на северном побережье Новой Гвинеи (Земля кайзера Вильгельма) и па Новобританском архипелаге (архипелаг Бисмарка) и взяла в свои руки управление областью площадью 200 тыс. км2. Положения выданной компании охранной грамоты были распространены в 1886 г. и на занятую ею часть Соломоновых островов" (Holfeld J. Geschichte des Deutschen Reiches 1871-1926. Leipzig, 1926, S. 207).

Состояние дел в первой германской тихоокеанской колонии не следует рассматривать как нечто исключительное. До конца 90-х годов во всех германских колониях управление осуществлялось частными компаниями: "Немецким колониальным обществом для Западной Африки".

"Немецким колониальным обществом для Восточной Африки", а также еще одной компанией, действовавшей в Океании, - "Немецким колониальным обществом для Маршалловых островов". Общества формировали и оплачивали аппарат колониальной администрации.

То же самое происходило в колониях и других европейских держав. Так, в течение определенного времени Индией управляла "Британская Ост-Индская компания". Несколько компаний во второй половине XIX в. управляли колониями в Африке.

Представители "Новогвинейской компании" прибыли на остров в ноябре 1885 г. Они поставили целью сделать свою коммерческую деятельность на Новой Гвинее доходной. Для этого, по их мнению, следовало развивать плантационное хозяйство и торговлю прежде всего на территории самой Новой Гвинеи, а не на сопредельных с ней островах, где плантации уже имелись.

Но добиться успеха компании не удалось. Плантационное хозяйство не налаживалось. Германских колонистов было мало. Через 15 лет после приезда первых представителей "Новогвинейской компании" на острове находилось менее 100 европейских поселенцев. Чиновники страдали от тропических заболеваний. Ко времени окончания деятельности компании на острове около 20% ее персонала погибло. Перевод штаб-квартиры компании из Финшхафена в Стефансор (в 1892 г.), а затем в Маданг (в 1897 г.) не изменил положения.

На протяжении 90-х годов управление островом постепенно переходит в руки германского правительства.

Следует отметить, что вообще с 1890 г. германское государство, видя беспомощность колониальных обществ, начинает забирать в свои руки управление колониями. Общества же сравнительно быстро ликвидируются.

Первым распускается "Немецкое колониальное общество для Западной Африки", за ним - "Немецкое колониальное общество для Восточной Африки", а в 1906 г. - "Немецкое колониальное общество для Маршалловых островов". "Новогвинейская компания" прекращает свою деятельность в 1898 г.

В 1890 г. в системе германского государственного управления создается специальный орган по делам колоний - Имперское колониальное управление - правда, еще не самостоятельный, а в составе министерства иностранных дел. Наряду с ним, на правах совещательного органа, в том же году образуется Колониальный совет, в который входят представители частных компаний, ведущих дела с колониями, а также представители Германского колониального союза и миссионерских организаций. Все члены совета назначаются канцлером.

В первые годы своего существования колониальное управление занималось только вопросами внутренней организации колоний. Все военные дела, связанные с колониями, находились в компетенции морского министерства, а вопросы общей политики - министерства иностранных дел.

Все усиливавшаяся централизация государственного управления колониями привела к созданию 17 мая 1907 г. самостоятельного министерства по делам колоний и ликвидации Колониального совета. Соответственно изменилась система управления в колониях. С 1890 г. представителей частных компаний сменили губернаторы, назначенные императором. Губернатор в "германскую" Новую Гвинею был назначен 1 апреля 1899 г. и наделен всей полнотой власти, как военной, так и гражданской.

Германская администрация осуществляла свою деятельность в колонии через назначавшихся ею вождей деревень, называвшихся лулуаи. Последние получали от губернатора остроконечную шапку как символ власти. Их введение в должность обставлялось весьма торжественно для того, чтобы подчеркнуть в глазах коренных жителей значение деятельности старост, связь последних с колониальной администрацией.

Лулуаи собирал налоги, разбирал незначительные споры, возникавшие между местными жителями, сообщал колониальным властям о крупных спорах, контролировал выполнение предписаний германской администрации. В помощь лулуаи назначался тултул (информатор), осуществлявший связь между германскими властями и вождями деревень.

Германские колониальные власти пытались создать более широкие административные объединения из нескольких деревень, но это у них не получилось. Коренным жителям была совершенно непонятна сама идея подобных объединений; кроме того, на острове существовала сильнейшая межплеменная вражда. Поэтому лулуаи воспринимались только как вожди отдельных деревень.

Между германской администрацией и коренными жителями отношения установились враждебные. За первые 25 лет германского господства было убито 55 европейцев. Власти организовывали карательные экспедиции, в которых принимали участие полицейские подразделения, сначала состоявшие из малайцев, а затем из жителей сопредельных с Новой Гвинеей островов - Бука и Япен. Частями командовали германские офицеры. Экспедиции отличались крайней жестокостью. Бывали случаи, когда во время рейда погибало до сотни жителей. Дома и каноэ их уничтожались.

С наступлением XX в. подобные экспедиции не прекратились. Более того, в каждом из ежегодных отчетов колониальной администрации можно найти о них сообщения. Так, в отчете за 1909-1910 гг. говорится, что во время карательной экспедиции было убито пять коренных жителей. В отчете за 1912-1913 гг. указывается, что на острове Умбои было убито два человека: "Преступники были убиты в перестрелке с ребятами из районной полиции" (Biskup P., Jinks В., Nelson H. A Short History of New Guinea, p. 49).

На создаваемых плантациях германские колонизаторы широко использовали рабский труд. К 1914 г. примерно 20 тыс. человек из числа коренных жителей тихоокеанских островов работали на плантациях Земли кайзера Вильгельма. Они доставлялись в большинстве своем с островов Новая Ирландия и Новый Гановер (Лавонгай).

До 1888 г. труд рабочих на плантациях никак не регулировался. В 1888 г., а затем в 1909 г. было введено некоторое его регламентирование, но оно распространялось только на тех островитян, которые доставлялись на Новую Гвинею с отдаленных островов.

На практике, однако, даже весьма куцые законоположения в жизнь не проводились. Плантаторы их попросту игнорировали, а колониальные власти этому не препятствовали. Если туземцы отказывались работать на плантациях, то полиция заставляла их насильно. Вообще плантаторы обращались к полиции всякий раз, когда встречали какое-либо сопротивление со стороны рабочих, и полиция жестоко наказывала "виновных".

Интересно отметить, что в среде европейских плантаторов даже выработалась некая философия, призванная оправдать широкое применение в колонии принудительного труда коренных жителей. Так, один из плантаторов, по фамилии Паркинсон, писал: "Война для туземца - стимулирующий фактор, она активизирует его умственные способности и развивает его духовно... Поэтому, если мы запретим туземцам воевать, мы должны будем дать им взамен какое-то другое стимулирующее средство. Этим средством может быть труд. Если все население архипелага Бисмарка должно будет работать регулярно каждый день, то огромные площади необрабатываемой земли, которые находятся повсюду, скоро исчезнут, а люди станут сильными и здоровыми. Но туземец никогда не будет работать по собственному желанию, и обязанность правительства, миссий, плантаторов - заставить туземцев работать..." (Rowley С. D. The Australians in German New Guinea, 1914-1921. Melbourne, 1958, p. 106-107).

Колониальная администрация в широких масштабах проводила захват земель коренных жителей. К 1914 г. в ее руки перешло 700 тыс. акров. Конечно, это незначительная часть земельной площади колонии, но надо иметь в виду, что территория Новой Гвинеи - чаще всего малопригодна для земледелия. Колонизаторы захватывали лучшие земли, расположенные на побережье. Жители этих районов теряли львиную долю своей земли.

Например, толаи на острове Новая Британия (в 1910 г. их насчитывалось 32 тыс.) лишились 320 из 820 км2 обрабатываемой земли. Земля перешла "во владения белых, а туземцы были выселены" (Ibid., p. 90).

Коренные жители, естественно, не могли относиться спокойно к изъятию у них земельных участков. Нередко это являлось причиной их выступлений против колониальных властей. В официальном отчете за 1912 г. сообщалось о волнениях в районе Маданга в связи с продажей части земли аборигенов. "Руководители туземцев были арестованы и высланы на архипелаг Бисмарка. Жители деревень Сиар, Рагетта, Панутрибан, Белиао и Ябоб, участвовавшие в выступлениях, были высланы на Раи-Кост и Мегиар около Кейп-Кроисиллес, а их земли ... были конфискованы" (Rowley С. D. The Australians in German New Guinea, 1914-1921, p. 90).

Но изменить что-либо в экономической жизни колонии германским колониальным властям не удалось, как не удалось это сделать раньше "Новогвинейской компании".

Европейских поселенцев в Новой Гвинее было по-прежнему мало. В 1914 г. в колонии проживало 1273 европейца, в том числе 135 чиновников колониальной администрации и 400 христианских миссионеров. Никаких видов сельскохозяйственного производства в сколько-нибудь заметных масштабах, кроме плантационного выращивания кокосовых пальм, немцы наладить не сумели. Попытки организовать производство кофе, какао, перца, табака, хлопка, каучука закончились неудачей. Единственным товарным сельскохозяйственным продуктом оставалась копра. При этом следует отметить, что относительно развитое сельскохозяйственное производство было не на острове Новая Гвинея, а на архипелаге Бисмарка. Большая часть продукции на экспорт шла именно оттуда. Но и там не удалось начать производство каких-либо сельскохозяйственных товаров, кроме копры.

Немецкий исследователь Р. Неухаусе писал в 1911 г.: "Мы вынуждены культивировать исключительно кокосовые пальмы, которые известны здесь с незапамятных времен и дают прекрасный урожай на богатой коралловой почве. Ничего особенного не требуется для их культивирования и никакой необычной работы не должно производиться" (Ibid., p. 70).

В 1913 г. колония продала 14 тыс. т копры, что дало выручку 302 тыс. ф. ст. Какао, второго по значению экспортного товара, ежегодно вывозилось немногим более 100 т. Такое положение вещей вызывало необходимость импортировать все самые необходимые продукты. Естественно, поэтому колония нуждалась в крупных финансовых субсидиях. Предоставляемые германским правительством субсидии составляли ежегодно свыше 1 млн. марок, а в течение последнего года пребывания немцев на Новой Гвинее - 1,7 млн. марок.

Несмотря на то, что германские колониальные власти всеми средствами пытались внедрить в экономику колонии именно немецкий капитал, значительное влияние на нее оказывала Австралия. Колония снабжалась австралийскими мукой, мясом, лесом, углем. Ведущие позиции при этом занимала австралийская компания "Бернс-Филп".

В 1912 г. колония импортировала из Австралии товаров на сумму 3380 тыс. марок, а из Германии - на сумму 3170 тыс. марок. Значительной была доля Австралии и в экспорте колонии. В том же году в Австралию было экспортировано товаров на сумму 5970 тыс. марок (в Германию на сумму 9650 тыс. марок).

Известную роль в экономической жизни страны играли китайцы и японцы. В 1900 г., например, в германской "Новогвинейской компании" в качестве торговых агентов работало одинаковое количество европейцев и китайцев. Китайцы широко привлекались к строительным работам. Так, в 1900 г. именно китайские плотники сооружали полицейские помещения в Маданге. Китайцы использовались как повара и домашняя прислуга в европейских семьях.

Число китайцев в колонии быстро увеличивалось. В 1907 г. в "германской" Новой Гвинее находились 151 китаец и только 169 немцев, на островах архипелага Бисмарка в том же году - соответственно 253 и 255 человек. В начале 1911 г. в "германской" Новой Гвинее китайцев проживало уже больше, чем немцев, - 555 человек. Через год китайцев стало 700, а к сентябрю 1914 г. - 1377 человек. Из них 583 человека работали на строительстве и транспорте, а 172 - в торговле.

Тем не менее китайцы не получили от германских колониальных властей равного с европейцами статуса. Они, как и малайцы и выходцы с тихоокеанских островов, имели в колонии статус "некоренных туземцев", что давало им лишь некоторые преимущества перед "коренными туземцами", например в отношении употребления спиртных напитков.

Японцам, хотя они и составляли небольшую группу, немцы предоставили равные права с европейцами, что отражало растущее значение Японии на международной арене. В 1914 г. в колонии насчитывалось 103 японца, занятых главным образом на строительстве и в судостроении.

Среди европейцев, кроме немцев, было небольшое количество англичан и австралийцев (соответственно 73 и 69 человек).

Что касается состояния просвещения в колонии в период германского господства, то оно находилось на самом низком уровне.

До 1884 г. в прибрежной части северо-восточной Новой Гвинеи как средство общения распространился пиджин-инглиш. На нем продолжали говорить и после захвата территории немцами.

В инструкции христианским миссионерам губернатор колонии А. Хал отмечал: "Необходимо также подчеркнуть тот факт, что обучать следует немецкому, а не английскому языку. Последний должен быть запрещен, и его место должен занять немецкий язык, чтобы дать возможность туземцам лучше понимать немцев и Германию и смотреть на мир глазами немцев" (Biskup Р.г Jinks В., Nelson H. A Short History of New Guinea, p. 54).

Преподавание целиком находилось в руках христианских миссий. Они, выполняя предписание властей, начали вести обучение на немецком языке. В 1907 г. первая правительственная школа с преподаванием на немецком языке открылась в Намануле, около Рабаула на острове Новая Британия. Она так и осталась единственной до начала первой мировой войны.

Немцы, испытывая потребность в таких специалистах, как плотники, механики, торговцы, пытались организовать соответствующее обучение коренных жителей. Но сколько-нибудь серьезных усилий к этому не прилагали, поэтому так ничего и не сделали за все время своего господства.

Отметим также, что германские колониальные власти совершенно игнорировали и развитие здравоохранения па Новой Гвинее.

Период германского господства в северо-восточной части Новой Гвинеи закончился практически в первые дни мировой войны 1914-1918 гг.

6 августа 1914 г. в Мельбурне австралийское правительство получило телеграмму британского министра колоний лорда Хэркоурта, в которой содержалась просьба правительства Великобритании послать австралийские воинские подразделения для захвата германских владений в Тихом океане, в том числе на Новой Гвинее. "Если ваши министры, - говорилось в телеграмме, - хотят захватить германские станции беспроволочного телеграфа на Новой Гвинее, на Япе, в группе Маршалловых островов и Науру ... и чувствуют себя готовыми к этому, мы будем рассматривать их действия как выполнение важной и срочной имперской миссии" (Rowley С. D. The Australians in German New Guinea, 1914-1921, p. 2).

Австралийское правительство отреагировало немедленно. Оно срочно собрало необходимые силы. 10 августа 1914 г. британское правительство было уведомлено о том, что 1,5 тыс. австралийских солдат готовы к действию.

После непродолжительной тренировки в Квинсленде австралийский экспедиционный корпус под командованием ветерана англо-бурской войны полковника У. Холтса 18 августа покинул Сидней, сопровождаемый кораблями военно-морского флота.

11 сентября 1914 г. австралийцы начали операцию по захвату германской телеграфной станции в Битанака на острове Новая Британия. В распоряжении германских властей находился 301 солдат, причем 240 являлись коренными жителями колонии.

В боях за станцию погибло более 40 австралийцев. С немецкой стороны потери составили свыше 30 человек убитыми.

Австралийские войска быстро провели захват и оккупацию германских территорий. 17 сентября 1914 г. немцы капитулировали и на Новой Британии, а к концу сентября вся Земля кайзера Вильгельма перешла в руки австралийцев. Лишь один германский военнослужащий, капитан Детцнер, отказался сдаться. В момент открытия военных действий он находился на границе между "германской" Новой Гвинеей и "австралийским" Папуа, в районе золотых приисков Лейкекаму. Детцнер скрылся в джунглях и скитался там до ноября 1918 г., после чего сдался австралийским властям. Вернувшись в Германию, он написал книгу о своих приключениях на Новой Гвинее.

Власть в колонии до 1921 г. перешла в руки австралийской военной администрации.

 

I

 Джон Губерт Муррей был человеком властолюбивым. Пост, который он получил, предоставлял все возможности для проявления этой черты его характера. Поскольку австралийское правительство мало обращало внимания на колонию, приобретению которой оно отдало так много сил, Муррей правил, по сути дела, бесконтрольно, по своему вкусу и сообразно своим понятиям. Он сам подбирал штат чиновников колониальной администрации, которые беспрекословно выполняли его указания. В этом смысле можно считать вполне справедливым укоренившееся в австралийской литературе понятие "режим Муррея" или "эра Муррея" для обозначения растянувшегося почти на треть столетия периода управления Муррея в Папуа.

За время пребывания Муррея в должности лейтенант-губернатора система колониального управления Папуа практически не изменилась. Продолжали существовать, по-прежнему в качестве декорума, Законодательный и Исполнительный советы. Произошли изменения лишь в их количественном составе. В 1924 г. в Исполнительный совет стало входить вместо шести девять членов (один из них - неофициальный - выбирался из числа неофициальных членов Законодательного совета), а в Законодательный совет вместо шести официальных и трех назначаемых неофициальных членов восемь официальных и пять неофициальных членов (один из которых представлял действующие в колонии христианские миссии). Практически же всей полнотой власти безраздельно обладал лейтенант-губернатор.

В системе колониального управления существовало несколько департаментов: земельный, сельскохозяйственный, горнодобывающий, здравоохранения и др. Роль координирующего центра выполнял секретариат лейтенант-губернатора.

Что касается местного управления, то Муррей предоставил власть в деревнях, помимо констеблей, деревенским советам. Официально эти советы должны были выражать чаяния коренного населения и действовать, как говорил Муррей, "постоянно оглядываясь на туземные традиции и обычаи". В действительности же эти советы использовались властями, как дополнительный рычаг в системе колониального администрирования и не более того.

Необходимо подчеркнуть, что колонизаторы по-прежнему управляли фактически лишь небольшой частью колонии. Правда, время от времени предпринимались экспедиции в глубь территории. Так, в 1907 г. Монктон от реки Варна добрался до Лейкекаму. В 1913 г. было открыто озеро, названное Марри, в западной части колонии. В 1928 г. два патрульных офицера - Кэриус и Чемпион - пересекли Новую Гвинею от горного хребта, разделяющего колонию Папуа и бывшую германскую территорию в районе реки Флай, до реки Сепик. В 1935 г. Хайде и О'Молли обнаружили большое плато в горах западной части колонии. Двумя годами раньше подобное плато было обнаружено в горах западной части бывшей германской колонии. Открытые районы Муррей объявил "неконтролируемыми областями", доступ в которые без особого разрешения был запрещен до 1939 г.

К концу своего правления, в 1939 г., Муррей признал, что "большая часть территории еще не находится под контролем".

В 1906 г. был опубликован новый закон о порядке приобретения земли европейскими колонистами в Папуа. Согласно закону, монопольное право на приобретение земельных участков у коренного населения сохранялось за австралийским правительством. Последнее передавало их колонистам не в собственность, а на правах аренды, за незначительную плату на срок до 99 лет. Чтобы стимулировать приток европейских поселенцев, колониальные власти существенно изменили порядок уплаты ренты в первые годы пользования землей. Так, плата за обрабатываемые земли устанавливалась в размере 5% от ее первоначальной стоимости. В тех же случаях, когда земля предоставлялась в пользование на срок более 30 лет, не взималось никакой платы за первые 10 лет, а в течение последующих 10 лет владелец уплачивал не более 6 пенсов за акр. Для пастбищных земель была установлена иная плата - 2,5% с аналогичными скидками для долгосрочной аренды.

Даже тем, кто пользовался землей в течение более коротких сроков, предоставлялись известные льготы. Не взималось к тому же никакой платы за межевание предназначенной для продажи земли.

Заявки на приобретение земельных участков рассматривались сначала земельной комиссией, состоявшей из трех членов, назначавшихся лейтенант-губернатором, а затем направлялись к лейтенант-губернатору. С целью предотвращения спекуляции, к которой могли бы привести столь благоприятные условия аренды, были выработаны специальные положения, в соответствии с которыми земельная комиссия имела право выносить рекомендации об отмене льготных условий землепользования в случае злоупотреблений. Но комиссия в то же время имела право предоставлять дополнительные льготы в случае возникновения трудностей у добросовестного арендатора. В результате введения закона 1906 г. европейские колонисты заметно активнее стали приобретать земельные участки в Папуа. Если в середине 1906 г. лишь 2089 акров находились в аренде, то в течение следующего года были приобретены 45913 акров, а еще через год - 194393 акра. В 1911 г. было арендовано 364088 акров; правда, в последующие годы темпы приобретения земельных участков снизились.

Увеличение объема приобретений европейскими колонистами земли в Папуа вовсе не означало соответствующего увеличения культивируемой площади в колонии. Но все-таки и она росла. Если в 1907 г. обрабатывалось 1467 акров, то к 1915 г. - 44447 акров.

Во время "земельного бума" многие арендаторы приобрели значительно больше земли, чем могли обработать. Колониальные власти должны были пойти на крайние меры и отобрать часть предоставленных в аренду земель. Только в 1913-1914 гг. было конфисковано 78457 акров.

Основу экономики колонии составляло сельское хозяйство, прежде всего производство копры. Второе место занимало производство каучука. Именно эти товары и экспортировала Папуа.

Поскольку цены на них на мировом рынке постоянно колебались, то и ценностное выражение экспортной торговли колонии соответственно менялось.

Что касается добычи золота, продажа которого ранее давала наибольший доход, то она сократилась в годы, предшествовавшие первой мировой войне, до минимума. Общее количество рабочих, занятых на золотых приисках, не превышало 200 человек. Торговля сандаловым деревом практически сошла на нет.

Незадолго до начала первой мировой войны в Папуа были открыты новые месторождения золота, а также запасы меди и нефти, что дало повод колониальной администрации вновь рекламировать Папуа как выгодное место для помещения капиталов.

Первая мировая война прямо не затронула Папуа, т. е. на ее территории не происходило никаких военных действий, но все-таки оказала отрицательное влияние на экономику. Война закрыла многие рынки сбыта для местных товаров. Цены на них резко упали, а транспортные расходы возросли.

Положение еще более ухудшилось в первые послевоенные годы. Если в 1919-1920 гг. было экспортировано 4080 т копры и получено 124035 ф. ст., то в 1921-1922 гг. соответственно экспортировано 5063 т и получено 87377 ф. ст. Аналогичное положение наблюдалось с экспортом каучука. В 1919-1920 гг. его было продано на 41542 ф. ст., а в 1922-1923 гг. - на 5907 ф. ст.

Такой резкий спад объяснялся не только снижением цен на эти товары, но и распространением на колонию в 1921 г. действия Навигационного акта. Согласно акту, производимые в колонии товары могли перевозиться только кораблями, находившимися в собственности австралийцев. Это значительно увеличивало стоимость транспортировки, поскольку товары из Папуа доставлялись сначала в Сидней, а затем уже попадали на внешние рынки. Например, корабли для Англии шли в обратном направлении 2 тыс. миль, чтобы потом продолжить свой путь к берегам Великобритании. То же самое происходило и с товарами, ввозимыми в колонию. Правда, в основном экспортно-импортная торговля колонии осуществлялась непосредственно с Австралией, но, тем не менее, ряд товаров поступал из других стран. Так, рис доставлялся из азиатских государств, и корабли сначала заходили в Сидней, а затем возвращались на север. Следует отметить, что за 150 лет до того подобный акт был принят британским парламентом в отношении английских колоний в Северной Америке, что привело к отделению последних от Англии и образованию Соединенных Штатов.

В Папуа этого не произошло, но положение колонии настолько ухудшилось, что туда была направлена специальная комиссия. В своих выводах она записала, что применение Навигационного акта в Папуа "ошибочно в принципе и несправедливо по существу". Комиссия также отметила: "Повсеместно наблюдается сильное негодование по поводу действий австралийского правительства, которые наносят колонии ущерб для того, как было заявлено, чтобы положить деньги в карманы сиднейских судовладельцев и торговцев" (Australia and Papua New Guinea, Sydney, 1971, p. 40).

В результате действие Навигационного акта в отношении Папуа было прекращено в 1925 г.

Но вскоре колонию постигло новое бедствие: начавшийся в 1929 г. мировой экономический кризис сильно ударил и по ее экономике. Если в 1927-1928 гг. колония экспортировала каучука на 102158 ф. ст., то в 1928-1929 гг. - только на 46816 ф. ст. Подобное положение сохранялось до середины 30-х годов. Лишь в 1936 г. экспорт каучука достиг 124174 ф. ст. Стоимость вывезенной копры снизилась с 176485 ф. ст. в 1930 г. до 93710 ф. ст. в 1931 г. Положение с экспортом копры не улучшилось и во второй половине 30-х годов.

Надежды, связывавшиеся колониальной администрацией с развитием добывающей промышленности, реализовались лишь отчасти. Так, открытые еще в 1911 г. запасы нефти не только остались нетронутыми, но даже не подверглись серьезному изучению. Некоторые успехи были достигнуты в области добычи меди. В 1924 г. неподалеку от Порт-Морсби началась довольно интенсивная разработка медных месторождений. Через два года на добыче меди было занято около 1 тыс. рабочих из среды коренного населения и 100 европейцев. Экспорт меди в то время составлял уже треть всего экспорта колонии. Продажа золота в 30-х годах вновь заняла ведущее место в экспорте Папуа.

Развитие плантационного хозяйства и добывающей промышленности в колонии значительно обострило проблему рабочей силы, потребовало пересмотра существовавшего трудового законодательства. Еще в 1907 г. был принят закон № 1 (он оставался в силе до 1942 г.), согласно которому сохранялась лицензионная форма найма рабочих, т. е. последние могли привлекаться на работы только со специального разрешения колониальных властей, выдававших в этих случаях особые лицензии работодателям. Работодателям позволялось самостоятельно нанимать рабочих лишь в тех случаях, когда последние использовались в качестве слуг. Правда, работодатели могли нанять рабочих до получения разрешения, но тогда власти имели право аннулировать заключенные контракты.

Контракты требовалось составлять только в письменной форме, причем работодатель давал обязательство бесплатно возвращать нанятых им рабочих по месту их жительства после истечения срока контракта. Согласно положению, коренные жители колонии могли привлекаться для работы на срок до трех месяцев. Исключения должны были фиксироваться в контракте.

Закон 1907 г., исходя из интересов европейских колонистов, облегчал возможность заключения работодателями долгосрочных контрактов, а также усиливал санкции, применявшиеся в отношении нанятых рабочих из представителей коренного населения колонии. За невыход на работу рабочий мог быть подвергнут тюремному заключению на срок до 14 дней или с него могли удержать штраф в размере двухнедельного заработка. За бегство рабочий наказывался тюремным заключением на срок до трех месяцев или направлением на принудительные работы на такой же срок.

Число коренных жителей колонии, работавших по найму, росло. В 1910 г. их насчитывалось 5585 человек, т. е. вдвое больше, чем в 1905 г. К 1919 г. был достигнут рекордный уровень - 8610 человек. В дальнейшем эта цифра снизилась вследствие отмеченной уже нами выше экономической депрессии.

Несмотря на то, что колониальная администрация постаралась создать видимость контроля за наймом местной рабочей силы (соответствующее законодательство, учреждение департамента по делам туземного населения и контрольной организации за наблюдением выполнения трудового законодательства), европейские плантаторы имели широкую возможность для всякого рода нарушений, - и, в сущности, на плантациях царил произвол. Единственное, что устраивало плантаторов в трудовом законодательстве, - это санкции в отношении рабочих. Их они охотно применяли на практике.

Труд рабочих на плантациях очень напоминал рабский. Интересна в этой связи мысль Д. Муррея, высказанная им в 1921 г. в выступлении на заседании Австралийской ассоциации содействия развитию науки: "Конечно, рабство есть явление, ушедшее в прошлое. Но оно имеет место и сегодня. И вряд ли я преувеличу, если скажу, что в запрете этой системы больше лицемерия, чем в ее поддержке. К несчастью, система трудовых контрактов является необходимостью в ряде мест, в том числе на Новой Гвинее, но это не тот институт, который следует считать постоянным" (Australia and Papua New Guinea, p. 44-45).

В 1926 г. была сделана попытка увеличить производство сельскохозяйственных продуктов, стимулировать более широкое использование рабочей силы. Поправка к трудовому законодательству предоставляла возможность нанимать рабочих из среды коренного населения без контрактов и на неопределенный срок. Но плантаторы по-прежнему испытывали недостаток в рабочей силе.

Чтобы помочь им и вынудить коренных жителей Папуа пойти на плантации, колониальная власть приняла в 1918 г. закон о туземном налоге. Согласно закону, все мужчины колонии (из числа коренных жителей) в возрасте от 16 до 36 лет стали облагаться ежегодным налогом в размере 1 ф. ст. Поскольку у коренных жителей денег не было, колониальная администрация полагала, что они вынуждены будут пойти на заработки к европейским плантаторам. Действительно, введение закона привело к некоторому увеличению рабочих на плантациях. Если в 1917 г. их насчитывалось 7059 человек, то в 1918 г. - 8610. Но все равно этого было очень мало. В начале второй мировой войны, в 1940 г., численность рабочих на плантациях фактически не превышала 10 тыс. человек (все население колонии составляло 200 тыс. человек). Не полагаясь на введение личного налога, колониальная администрация в том же 1918 г. приняла закон о туземных плантациях.

Закон обязывал жителей деревень отводить часть земельной площади (из расчета один акр на одного жителя) для создания плантационных хозяйств, производящих сельскохозяйственные культуры на экспорт. Колониальные власти указывали, какие именно культуры должны выращиваться в той или иной деревне или в том или ином районе. Устанавливались наказания за отказ выполнить такие предписания. Половина урожая или какая-то его часть (это определяли власти) считалась собственностью соответствующей деревни. Остальное составляло собственность колониальной администрации. Последняя реализовывала весь урожай. Деньги, полученные от продажи доли урожая, принадлежавшей жителям деревни, после вычета личного налога, являлись их доходом. Таким образом, администрация стремилась достичь сразу двух целей: расширить плантационное хозяйство для увеличения экспортных возможностей колонии и одновременно получить реальную основу для взимания личного налога.

Колониальные власти настойчиво стремились в течение всего периода между мировыми войнами провести в жизнь закон о туземных плантациях. Они давали указания о производстве копры, каучука, кофе и риса. Но результаты оказывались плачевными. О копре и каучуке выше уже говорилось. Что касается кофе, то его (выращивали на плантациях в северных районах колонии) в 1939 г. было продано всего 70 т кофе. Это дало коренным жителям выручку в 1,9 тыс. ф. ст. Незначительными были и урожаи риса, несмотря на то, что власти пытались создавать рисовые плантации в различных частях колонии.

Плантации существовали только за счет прямого принуждения коренных жителей колониальными властями. Это признавали и представители администрации. "Они выжили, - говорил о плантациях один из чиновников, - только, я думаю, из-за страха туземцев перед тюремным наказанием, угрожавшим им в случае отказа повиноваться" (Ibid., p. 47).

Таким образом, экономическая жизнь Папуа почти за четыре десятилетия австралийского управления не претерпела, в сущности, никаких изменений. Колониальную администрацию по-прежнему субсидировало австралийское правительство. Если ко времени вступления Муррея на пост лейтенант-губернатора колонии эта субсидия ежегодно составляла 40 тыс. ф. ст., то в конце его деятельности, в 1940 г., - 85 тыс. ср. ст.

Весьма плачевным оставалось положение и в области просвещения и здравоохранения.

Школьное образование в колонии, как и раньше, находилось в руках христианских миссий. Правда, Муррей пытался создать систему правительственных школ. В 1908 г. он предложил открыть в каждом административном районе по одной правительственной школе, где преподавание вели бы австралийские учителя. В таких школах, по мысли Муррея, должны были бы учиться по 30 детей коренных жителей - будущих учителей деревенских школ. Но этот план так и не был реализован.

В миссионерских школах преподавание велось на крайне низком уровне. Учителями являлись представители коренного населения, которые сами были, по существу, малограмотными. Но даже и таких школ в колонии насчитывалось очень мало. К 1939 г. в Папуа действовало всего 45 школьных центров.

С медицинским обслуживанием дела в колонии обстояли не лучше. Имелось всего три больницы, да и те использовались, главным образом, для лечения европейцев. После первой мировой войны было организовано в очень скромных масштабах медицинское обслуживание коренных жителей так называемыми объездными докторами, время от времени появлявшимися в деревнях. В 1933 г. впервые группа коренных жителей была послана в Сиднейский университет для обучения элементарным начаткам медицинских знаний. Медицинскую помощь оказывали также христианские миссии, причем половину связанных с этим расходов несли колониальные власти.

В целом же отсталость в области просвещения и медицинского обслуживания коренного населения продолжала оставаться вопиющей.

 

II

Австралия управляла бывшей германской колонией на Новой Гвинее в течение семи лет, до мая 1921 г.

В первой после оккупации территории прокламации военной администрации, опубликованной в Рабауле в сентябре 1914 г., командующий австралийскими войсками полковник У. Холмс заявил, что "жизнь и имущество мирных европейских колонистов будут защищены; законы и обычаи колонии оставлены в силе постольку, поскольку они не будут противоречить условиям военного времени" (Rowley С. D. The Australians in German New Guinea, 1914-1921. Melbourne, 1958, p. 3).

Принципы управления территорией были сформулированы в "Условиях капитуляции", которые подписали 17 сентября 1914 г. Холмс и исполнявший обязанности губернатора "германской" Новой Гвинеи Хабер.

Согласно этому документу, австралийская военная администрация получала всю полноту власти на весь период оккупации территории, до решения вопроса о дальнейшей ее судьбе в соответствующем мирном договоре.

В соответствии с "Условиями капитуляции" все германские служащие становились пленными, но те из них, "чьи обычные занятия имели гражданский характер, после дачи клятвы о сохранении нейтралитета на весь период войны, освобождались и им разрешалось вернуться к исполнению обычных обязанностей..." (Ibid., p. 4). Включение такого положения в "Условия капитуляции" объяснялось не мягкостью, проявленной У. Холмсом к врагу, а той выгодой, которую получали австралийские власти от этого гуманного акта. Дело в том, что обстановка на острове была очень сложной. Война прервала обычные пути снабжения колонии продовольствием извне. Остро ощущалась нехватка риса и консервированного мяса. У коренного населения накопилось немало обид на колонизаторов. Мобилизация чиновников и бизнесменов в армию привела к ослаблению колониального режима и усилила волнения среди коренных жителей. Участились случаи бегства рабочих с плантаций.

Приостановить надвигавшийся хаос можно было, лишь срочно возвратив на места немецких служащих и бизнесменов (находившиеся на территории австралийцы опыта колониального управления не имели) и попытавшись их руками сохранить существование колониального режима. В том, что немцы, вернувшись на свои посты, будут вести себя лояльно по отношению к австралийским властям, сомневаться не приходилось, ибо, оставаясь один на один с коренными жителями, они могли искать защиты и покровительства только у австралийской армии.

Таким образом, германским колониальным чиновникам были возвращены их должности. Плантаторы вернулись на плантации, а христианские миссионеры - в свои миссии. На территории продолжали действовать германские законы. Остались на своих местах и назначенные еще германской колониальной администрацией местные власти - лулуаи и тултулы. Австралийцы не тронули и германскую систему налогообложения.

Результатом всех этих действий явилось сохранение прежнего уровня экономики и даже некоторое увеличение производимой в колонии продукции. Например, экспорт копры увеличился с 11 тыс. т в 1915-1916 гг. до 23,7 тыс. т в 1920-1921 гг.

Как и в Папуа, в бывшей "германской" Новой Гвинее остро стояла проблема с рабочей силой на плантациях европейцев. Австралийская военная администрация ввела в действие в 1915 г. закон о труде, основывавшийся на положениях законопроекта, подготовленного до первой мировой войны немцами, но не утвержденного из-за начавшихся военных действий. В законе предусматривались наказания за отказ работать, небрежное выполнение работ, бегство с плантаций. Единственное, что отменялось, - это сущестовавшее при немцах право плантаторов на телесные наказания рабочих из среды коренного населения. Через несколько лет, в 1919 г., австралийское правительство распорядилось даже "абсолютно запретить телесные наказания". Но плантаторы не придали сколько-нибудь серьезного значения этим предписаниям и на практике продолжали столь полезное, по их мнению, "воспитание" туземцев кнутом. В отдельных случаях они выражали свое несогласие с решением колониальных властей. Так, группа плантаторов в письме к австралийскому правительству писала: "Туземцы этих островов представляют собой человеческие создания, находящиеся на самом низком в мире уровне развития, они совершение не воспитаны. Даже туземцы, живущие вокруг Рабаула, хоть и находятся в постоянном контакте с белым населением уже почти тридцать лет, продолжают оставаться детьми, и их нужно подвергать порке так же... как невоспитанных мальчиков в цивилизованных странах" (Biskup P., Jinks В., Nelson H. A Short History of New Guinea. Canberra, 1968, p. 90).

Не возражали против телесных наказаний коренных жителей и христианские миссии. Так, лютеранские миссионеры советовали капитану принадлежавшего миссии корабля послать членов экипажа (коренных жителей) к лулуаи находившейся вблизи миссии деревни для того, чтобы их "положили на ящик", т. е. высекли (в деревнях обычно секли людей на ящиках).

Все-таки австралийской военной администрации удалось несколько увеличить число коренных жителей, работавших на плантациях. Если в 1914 г. их было 20 тыс., то к 1921 г. стало около 28 тыс.

Никаких изменений в существовавшей в период германского управления на территории системе просвещения и здравоохранения не произошло.

Военная оккупация - дело временное, а австралийскому правительству хотелось "оставить за собой" бывшую германскую колонию в Новой Гвинее. Поэтому сразу же после захвата территории в австралийском парламенте начались дебаты о его юридическом оформлении. Парламентарии выражали явное нетерпение. В речи лидера оппозиции Джозефа Кука, произнесенной в палате представителей в апреле 1915 г., подчеркивалось, что необходимо рассмотреть судьбу захваченных в Тихом океане германских колоний на общеимперской конференции еще до окончания войны. "За тихоокеанские острова, - говорил Дж. Кук, - Австралия в великой ответственности, никто другой, кроме нас, я уверен, не будет в состоянии взять на себя эту ответственность; конечно, мы были бы рады получить возможность взять любую ответственность, вытекающую из факта обладания этими островами, хотя, по моему суждению, они вообще не должны были бы принадлежать какой-либо другой стране, кроме Австралии. И только идиотское решение повлекло за собой все эти волнения..." (Rowley C. D. The Australians in German New Guinea, 1914-1921. p. 11).

"Идиотским решением" лидер либералов назвал англо-германский договор о разделе Новой Гвинеи, результатом которого явилось образование германской колонии на острове. Тогдашний премьер-министр А. Фишер, лидер лейбористов, указав на то, что британское правительство не хотело бы созывать общеимперскую конференцию в 1915 г., заявил: "...Если решение короля не совпадает с нашими желаниями, мы не должны на них настаивать". Вообще, продолжал А. Фишер, "это является политической линией нынешнего правительства не только в отношении созыва конференции, но и в отношении любого другого дела". Он просил членов парламента воздержаться от дальнейшей дискуссии по территориальным проблемам и высказал уверенность, что британское правительство отнесется с пониманием к стремлению Австралии после войны "получить право на участие в выработке решений по политическим вопросам" (Rowley С. D. The Australians in German New Guinea, 1914-1921, p. 12).

В период войны австралийское правительство не имело ясного представления о позиции Великобритании в отношении дальнейшей судьбы бывшей германской колонии на Новой Гвинее. Дело в том, что, пытаясь укрепить столь нужные ей связи с Японией, Англия, зная большую заинтересованность последней в захвате германских колоний в Тихом океане, вела с ней политическую игру, т. е., с одной стороны, шла на удовлетворение колониальных аппетитов Японии, а с другой - старалась не упустить свое в Тихом океане. С этой целью в феврале 1917 г. Великобритания заключила секретное соглашение с Японией, в котором обязалась поддерживать ее претензии на германские колонии в Тихом океане, расположенные севернее экватора, в обмен на согласие Японии поддержать британскую аннексию германских тихоокеанских колоний южнее экватора. О возможности передачи этих колоний (речь шла о "германской" Новой Гвинее и острове Науру) Австралии в соглашении ничего не говорилось.

Занимавший в то время пост премьер-министра Австралии У. Хьюз был поставлен в известность о заключенном соглашении, но не возражал против него, ибо дело происходило в разгар развернутой немцами смертоносной "подводной войны".

После вступления в войну Соединенных Штатов положение Австралии как будущей наследницы части германских тихоокеанских территорий стало еще более неопределенным. США, незаинтересованные в захвате германских колоний в Тихом океане другими державами, начали развивать идею предоставления колониям самоуправления. Эта позиция США нашла свое официальное выражение в известном послании американского президента В. Вильсона от 8 января 1918 г. Пункт 5-й послания гласил: "...Абсолютно беспристрастное урегулирование всех колониальных притязаний должно происходить с учетом интересов туземного населения, имеющих такой же вес, как и обоснованные требования правительств, чьи права должны быть определены" (Toussaint Ch. E. The Trusteeship System of the United Nations. London, 1956. p. 9).

Реакция стран Антанты на пункт 5-й послания В. Вильсона была разная. Что касается британского правительства, то мнения его членов не совпали. Так, министр колоний В. Лонг выступил за аннексию германских колоний, а премьер-министр Ллойд Джордж поддержал идею В. Вильсона.

В Австралии предложение американского президента не встретило сочувствия. Упоминавшийся выше Дж. Кук, вошедший в австралийское правительство в качестве морского министра, заявил в парламенте: "Австралия была первой страной, захватившей германскую колонию, и мы будем продолжать ее удерживать. Я глубоко убежден, что мы имеем на это право". Сенатор М. Рейд сказал: "Новая Гвинея является страной, которую мы должны удерживать как составную часть Австралии. Мы в долгу перед папуасской расой. Они попали в наши руки, и мы должны заботиться о них, как о детях, подготавливать их для самостоятельной жизни. Они верят нам... Мы не согласны с политикой, отрицающей аннексию. Мы должны удерживать Новую Гвинею ради самого ее народа и в интересах нашей будущей безопасности" (Rowley С. D. The Australians in German New Guinea, 1914-1921, p. 273).

Правда, и в австралийском парламенте высказывалась иная точка зрения на будущее Новой Гвинеи: некоторые парламентарии утверждали, что обладание колониями создает дополнительные трудности для Австралии. Делались заявления в духе Вильсона и Ллойд Джорджа.

Но в австралийских "верхах" все-таки преобладало мнение, которое красочно выразил сенатор Т. Бэкхэп: "Современные австралийцы, - подчеркнул он, - не хуже любого другого народа на земле могут справедливо обращаться с цветным населением, и потому, при всем уважении к В. Вильсону, следует отказаться от присоединения к политическому курсу, провозглашенному им и допускающему возможность решения туземцами различных колоний, которые были захвачены нами у врага, вопроса о переходе или под наш флаг, или под флаг нашего врага. Воображаю каннибалов Новой Гвинеи, советующихся по поводу дела, которое представляет жизненно важный интерес для нашего потомства" (Rowley С. D. The Australians in German New Guinea, 1914-1921, p. 275).

В апреле 1918 г. У. Хьюз и Дж. Кук выехали в Лондон и оставались там до подписания Версальского мирного договора. С целью укрепления позиции своего премьер-министра австралийский парламент 14 ноября 1918 г., сразу же после заключения Компьенского перемирия, на совместном заседании обеих палат принял резолюцию, в которой говорилось: "...Очень важно для будущей безопасности и благосостояния Австралии, чтобы захваченные германские владения в Тихом океане, которые сейчас оккупированы австралийскими и новозеландскими войсками, не были бы ни при каких обстоятельствах возвращены Германии и чтобы при рассмотрении и решении вопросов относительно этих островов с Австралией были бы проведены консультации" (Ibid., p. 280).

Вопрос о судьбе бывших германских и турецких владений решался на мирной конференции в Версале в 1919 г. Страны-участницы могли пойти по одному из трех путей:

1. вернуть территории прежним владельцам;

2. предоставить им независимость;

3. аннексировать их.

Державы-победительницы были единодушны в отказе вернуть Германии и Турции потерянные ими владения. Президент США В. Вильсон заявил об этом в декабре 1918 г. Такое же единодушие было проявлено в отказе предоставить этим территориям независимость. По традиции лицемерно выдвигались альтруистические мотивы: бесчеловечно бросать население на произвол судьбы до тех пор, пока оно не научится управлять своими странами самостоятельно.

При обсуждении третьего варианта выявились разногласия. США выступили против прямой аннексии. Франция, Бельгия, Япония, Южно-Африканский Союз, Австралия и Новая Зеландия предъявили территориальные претензии. Италия и Англия заняли промежуточную позицию.

Надо сказать, что заметное оживление национально-освободительного движения в колониальных и зависимых странах еще в период войны заставило руководителей Антанты наряду с использованием старых форм колониализма искать новые. В 1916 г. В. И. Ленин писал: "Раз идет речь о колониальной политике эпохи капиталистического империализма, необходимо отметить, что финансовый капитал и соответствующая ему международная политика... создают целый ряд переходных форм государственной зависимости. Типичны для этой эпохи не только две основные группы стран: владеющие колониями и колонии, но и разнообразные формы зависимых стран..." (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 27, с. 382-383).

Теперь же, на Версальской конференции, была воскрешена идея международных мандатов.

Ее выдвинул президент США Вильсон. Внешне это выглядело как развитие положения, содержавшегося в пункте 5-м послания Вильсона от 8 января 1918 г.

Идея выдачи мандата на управление территорией одному государству от имени других родилась еще в XIX в. Так, в соответствии с Берлинским актом 1885 г. бельгийскому королю Леопольду от имени великих держав был выдан мандат на управление государством Конго; по соглашению, достигнутому в 1889 г. между США, Англией и Германией, эти три державы получали право совместного управления Самоа; в 1898 г. греческому принцу Георгию был выдан мандат от имени великих держав на управление островом Крит.

В Версале на рассмотрение конференции конкретный план мандатной системы представил ярый колонизатор генерал Смэтс.

Сначала было предложено разделить подмандатные территории на две группы: к первой отнести территории, которые передавались бы под опеку государствам с целью "обеспечения их жителям мира, порядка и доброго управления", ко второй - территории, которые "должны были достигнуть независимости и получить необходимую им "помощь для обеспечения мира, порядка и доброго управления". Но Южно-Африканский Союз отказался включить в эту систему германскую Юго-Западную Африку, а Австралия и Новая Зеландия - острова Тихого океана. Тогда тот же Смэтс предложил создать третью категорию подмандатных территорий и включить в нее такие страны, на которые "распространялись бы законы государства-мандатария как на составную часть этого государства".

Так возникли три категории подмандатных территорий - "А", "В", "С", что объяснялось якобы разной степенью развития их народов.

Юридическое оформление новая система нашла в статье 22-й Устава Лиги Наций. К категории "А" были отнесены бывшие турецкие владения - Ирак, Палестина с Трансиорданией (мандатарий - Великобритания), Сирия и Ливан (мандатарий - Франция), чье существование как независимых наций, согласно формулировке, содержавшейся в статье 22-й, могло быть временно признано при условии, что государства-мандатарии будут оказывать им помощь и давать советы в области административного управления.

К категории "В" были отнесены бывшие германские колонии в Африке (за исключением Юго-Западной Африки) - Того, Камерун (мандатарий - Великобритания и Франция), Танганьика (мандатарий - Великобритания), Руанда-Урунди (мандатарий - Бельгия), в которых управление осуществлялось мандатариями на следующих условиях:

предоставление населению свободы совести и вероисповедания;

запрещение торговли рабами, а также оружием и спиртными напитками;

запрещение сооружения укреплений, военных или морских баз, а также военного обучения местных жителей для других целей, кроме полицейской службы и защиты территории;

соблюдение принципа "открытых дверей" для всех государств - членов Лиги Наций.

К категории "С" были отнесены бывшие германские территории в Тихом океане:

"германская" Новая Гвинея, Новая Ирландия, Новая Британия, Соломоновы острова (мандатарий - Австралия),

остров Науру (мандатарий - Великобритания, к которой позднее присоединились Австралия и Новая Зеландия),

Западное Самоа (мандатарий - Новая Зеландия),

Марианские, Каролинские и Маршалловы острова, а также остров Яп (мандатарий - Япония),

Юго-Западная Африка (мандатарий - Южно-Африканский Союз).

На эти территории распространялись законы государств-мандатариев при условии соблюдения гарантий, предусмотренных для подмандатных территорий категории "В".

Нетрудно увидеть, в чем состояло существо компромисса, породившего мандатную систему. США - поборник этой системы - добились распространения принципа "открытых дверей" на большую часть подмандатных территорий (категории "А" и "В"). Несмотря на то, что сенат США не ратифицировал Версальский договор и США не вошли в Лигу Наций, они получили равные права с членами Лиги Наций на подмандатных территориях. По договору с Францией от 13 февраля 1923 г. США приобрели равные с ней права в Того и Камеруне, а по договору от 4 апреля 1924 г. - в Сирии и Ливане. По договору с Бельгией от 18 апреля 1923 г. США добились аналогичных прав в отношении Руанда-Урунди. По договору от 3 декабря 1924 г. Англия предоставила США соответствующие права в Палестине, а по договору от 10 февраля 1925 г. - в Британском Того, Британском Камеруне и Танганьике. Более того, по Вашингтонскому договору 1922 г. США получили равные с Японией права на островах Тихого океана к северу от экватора, чего не имели даже члены Лиги Наций.

Старые колониальные державы использовали мандатную систему, как удобную ширму для новых территориальных захватов. В Уставе Лиги Наций ничего не говорилось о сроках действия мандатов, о времени предоставления независимости подмандатным территориям, об ответственности мандатария в отношении его действий на подмандатной территории.

Созданная Советом Лиги Наций 29 ноября 1920 г. Постоянная мандатная комиссия была лишь комитетом экспертов, не наделенных никакой властью. Комиссия получала и давала заключения по ежегодным докладам мандатариев. Характерно, что по статье 22-й мандатарии отчитывались не перед Генеральной Ассамблеей Лиги Наций, а перед Советом Лиги, в котором большинство принадлежало колониальным державам. Таким образом, они гарантировали себя от разоблачения.

Анализ текстов соглашений о предоставлении мандатов с очевидностью показывает, что действительное положение народов при переводе их стран из колониального в подмандатное состояние не изменялось.

На протяжении всей истории существования Лиги Наций Советский Союз выступал против мандатной системы, разоблачая ее империалистическую, колонизаторскую сущность.

Еще в ноте, направленной 18 мая 1923 г. Англии, Франции и Италии, Советское правительство заявило, что оно не признает "так называемого мандатного состояния" и относится отрицательно "к положению, создавшемуся в Палестине, Сирии и других мандатных территориях" ("Известия", 1923, 22 июня).

При вступлении в 1934 г. в Лигу Наций Советский Союз вновь подчеркнул свое отрицательное отношение к мандатной системе. В речи на пленарном заседании Ассамблеи Лиги 18 сентября 1934 г. представитель СССР заявил, что, поскольку Советский Союз не участвовал в разработке Устава Лиги Наций, он не может взять на себя ответственность за ряд его органических пороков, в частности, за статью 22-ю о системе мандатов. СССР, став постоянным членом Совета Лиги, отказался делегировать своего представителя в Постоянную мандатную комиссию (Документы внешней политики СССР, т. 17. М., 1971, стр. 593-601).

Но вернемся к Версальскому договору. Он был подписан, и У. Хьюз отправился на родину. Выступая в парламенте 19 сентября 1919 г. по поводу мандатной системы, Хьюз говорил: "Мы старались получить прямой контроль... но "Четырнадцать пунктов" президента Вильсона запретили это, и... был принят принцип мандата. Таким образом, существо спора изменилось, и после того, как принцип мандата был нам объяснен, мы увидели, что форма мандата не только согласуется с интересами нашей национальной безопасности, но и с нашим экономическим и общим благосостоянием" (Rowley С. D. The Australians in German New Guinea, 1914-1921, p. 282). Парламент одобрил действия У. Хьюза и высказал удовлетворение принятием мандатной системы. При этом сенатор Е. Д. Миллен, например, весьма недвусмысленно заявил, что мандат типа "С" "так же хорош", как и аннексия.

Получив мандат на управление "германской" Новой Гвинеей, австралийское правительство прежде всего решило экспроприировать всю находившуюся там германскую собственность. Немецкие плантаторы и бизнесмены были высланы с острова в Германию. Компенсацию за потерянное имущество им выплачивало германское правительство в счет военных репараций союзникам. Покинутые плантации были проданы австралийцам - в основном бывшим военнослужащим. Большинство из них не имело представления о ведении тропического земледелия и быстро обанкротилось. В результате экономическое положение территории значительно ухудшилось, и австралийским властям пришлось пожалеть о принятии столь скоропалительных мер. Австралийское правительство рассматривало также вопрос о высылке с острова германских христианских миссионеров, подозревая, что последние будут настраивать коренных жителей против австралийцев и сеять среди них смуту. Но в конце концов оставило их на острове.

Далее австралийское правительство взялось за решение вопроса об организации совместного управления Папуа и Новой Гвинеей (так стала называться территория, ранее являвшаяся колонией Германии).

Была создана королевская комиссия из трех членов, одним из которых был Д. Муррей. После ознакомления на месте с положением дел комиссия пришла к выводу о целесообразности сохранения раздельного управления каждой из территорий. Против этого решения в комиссии выступил лишь Муррей, желавший стать губернатором того и другого владения. Мотивировалось решение комиссии трудностями управления из одного центра столь большой территорией.

Актом о Новой Гвинее, принятом австралийским парламентом в 1920 г., на территории было создано раздельное управление. Этот Акт вошел в силу в мае 1921 г. военная администрация передала функции управления гражданской власти.

Согласно Акту 1920 г., верховная власть над Новой Гвинеей принадлежала генерал-губернатору Австралии, который определял состав администрации территории.

Главой ее являлся администратор, находившийся в Рабауле. Не было предусмотрено функционирование ни Законодательного, ни Исполнительного советов. Их создали позднее, в 1932 г.

В последующие годы, вплоть до второй мировой войны, Папуа и Новая Гвинея были отделены друг от друга не только формально юридически, но и по существу. Свободно пересекать границу не могли не только коренные жители, но и белые. Существовало даже два разных языка межгруппового общения коренного населения территорий: в Папуа - "полинезийский моту", а в Новой Гвинее - пиджин-инглиш. Между представителями белого населения обеих австралийских колоний установились весьма враждебные отношения. Даже попадая на суда, шедшие в Австралию или из Австралии, те и другие старались держаться подальше.

Что касается системы управления, то и колония Папуа и подмандатная территория Новая Гвинея управлялись совершенно одинаково - на старый колонизаторский манер, хотя Австралия дала торжественное обещание Лиге Наций готовить последнюю к получению самоуправления.

 

III

В соответствии с мандатом Австралия управляла Новой Гвинеей как составной частью своей территории. Германские законы были отменены. Вместо них стали действовать австралийские федеральные законы, законы штата Квинсленд, а также обычное право коренных жителей территории в отношении землевладения, охоты и рыболовства.

Но условия мандата требовали от Австралии еще и выполнения "священной миссии": способствовать развитию населения полученной в управление территории. Потому-то в Акте о Новой Гвинее 1920 г. заявлялось, что австралийское правительство будет "делать все возможное для достижения коренными жителями территории материального и морального благополучия и их социального прогресса".

За 20-летний период пребывания Новой Гвинеи под австралийским мандатом в политическом положении территории не произошло никаких прогрессивных изменений.

В течение первых 12 лет не существовало даже эфемерного декорума представительных органов - таких хотя бы, как в Папуа.

По Акту 1932 г. о Новой Гвинее на территории взамен совещательного органа при администраторе был образован Исполнительный совет. Он состоял из чиновников колониальной администрации и одного назначенного неофициального члена. Был создан и Законодательный совет, в который наряду с колониальными чиновниками входили семь неофициальных членов. Все неофициальные члены обоих советов являлись европейцами." Так, в первый состав законодательного совета вошли:

Д. С. Маллели - плантатор,

А. Н. Макленнан - юрист,

У. Э. Гроз - плантатор,

В. А. Пратт - плантатор,

Б. Б. Петтерсон - представитель крупной австралийской компании "У. Р. Карпентер",

Н. Р. Нил - шахтовладелец,

Р. Л. Кларк - инженер.

Местное управление в Новой Гвинее осталось без изменений - таким, каким оно было при немцах. В деревнях сохранялись лулуаи и тултулы. Первые носили как знак власти остроконечную шапку с одной красной лентой на ней, а вторые - такую же шапку, но с двумя красными лентами. В некоторых местах лулуаи назначались начальниками над несколькими деревнями, и в этом случае им власти выдавали палки с серебряными набалдашниками. Австралийская администрация платила им также маленькое жалованье. Лулуаи получали указания от патрульных офицеров, время от времени наезжавших в деревни.

Новая Гвинея административно делилась на районы. Накануне японского вторжения в период второй мировой войны существовало семь таких районов: три на самой Новой Гвинее, а четыре на сопредельных островах.

Делались робкие попытки создать деревенские советы. В нескольких деревнях они появились после 1935 г., но никакого развития этот процесс в дальнейшем не получил.

Не произошло сколько-нибудь существенных изменений и в экономике подмандатной территории.

Как и прежние хозяева Новой Гвинеи - немцы, австралийцы очень мало знали об управляемой ими территории. Фактически под их контролем находились небольшие участки вокруг городов Рабаула и Кокопо на Новой Британии, селений Маданга и Аитейпс на самой Новой Гвинее, часть острова Бугенвиль, остров Манус. В 1921 г. австралийцы имели представление лишь о четверти своей подмандатной территории. Европейские поселения и вообще европейское влияние распространялось не более чем на 15-20 км в глубь острова.

Деловая активность концентрировалась целиком в пределах береговой полосы. Главным объектом ее являлась по-прежнему копра. Австралийские власти пытались внедрить другие виды сельскохозяйственного производства, имевшие экспортное значение, и с этой целью в 1923 г. назначили директора сельскохозяйственного производства, а спустя несколько лет создали в различных районах подмандатной территории плантации хлопка, кофе и оливковых деревьев, но это не изменило положения. Накануне японского вторжения на Новую Гвинею, в период второй мировой войны, плантации кокосовых пальм занимали 233 тыс. из 243 тыс. акров, находившихся тогда под европейскими плантациями. Объем экспорта копры, так же как и ее стоимость, заметно колебался в период между двумя мировыми войнами. Но если экспорт копры в основном возрастал, то стоимость ее, напротив, падала. Так, в 1921 г. было экспортировано 23,7 тыс. т копры и получено 1,3 млн. долл., в 1928 и 1938 гг. - соответственно 62,3 тыс. т и 2,4 млн. долл.; 73,7 тыс. т и 1,7 млн. долл.

В 1921 г. контроль за производством и экспортом копры на подмандатной территории перешел в ведение специально созданного для этой цели бюро. В 1923 г. через бюро было экспортировано 25 тыс. из 32,6 тыс. т копры. После 1926 г. плантации опять перешли в руки частных компаний и отдельных лиц.

В первой половине 20-х годов экспорт копры составлял 95% всего экспорта подмандатной территории.

Со второй же половины 20-х годов положение коренным образом изменилось, несмотря на то, что копра продолжала оставаться важным экспортным сельскохозяйственным продуктом. В 1938 г. экспорт копры составил лишь треть всего экспорта Новой Гвинеи.

Ведущим экспортным товаром стало золото. В период германского господства золотоносных месторождений на территории Новой Гвинеи найти не удавалось. Немцы завистливо говорили, что все золото на острове досталось англичанам, а затем австралийцам, захватившим Папуа.

После получения мандата на Новую Гвинею австралийцы в 1922 г. впервые обнаружили золото в районе рек Варна и Булоло. Но "золотая лихорадка" началась в 1926 г., когда золото нашли в Эди-Крик, притоке Булоло. Туда хлынули сотни людей. Места были труднодоступные. Снабжение шло через селение Саламауа, от которого до приисков добирались восемь дней. Золотодобыча никак не регулировалась, поэтому острые споры и столкновения возникали среди золотоискателей постоянно. Антисанитарные условия и трудности с питанием на приисках явились причиной эпидемии дизентерии. Положение осложнилось до такой степени, что австралийскому правительству пришлось в марте 1927 г. назначить специальную комиссию. Начатое в 1927 г. строительство двух дорог на прииски не облегчило ситуации. Тогда австралийские власти решили использовать авиатранспорт. По воздуху доставлялось оборудование, строительные материалы, продовольствие и необходимые товары для населения приисков, которое в начале 30-х годов состояло из 700 европейцев и 6 тыс. коренных жителей. К этому времени вся золотодобыча перешла в руки нескольких крупных компаний; ведущими среди них стали две: "Булоло голд дреджинг" и "Нью Гвинеа голдфилдс".

География добычи расширялась. Золото нашли в районе реки Пурари, а с 1937 г. - в районе реки Сепик. Естественно, быстро увеличивались размеры золотодобычи. Если в 1926 г. было добыто 10,6 тыс. унций золота стоимостью 50,3 тыс. долл., то в 1928 г. - соответственно 113,9 тыс. стоимостью 512,4 тыс., в 1936 г. - 302,6 тыс. стоимостью 3,7 млн., а в 1938 г. - 410,1 тыс. унций стоимостью 4,1 млн. долл.

Поскольку золотодобывающие компании уплачивали австралийским властям в виде налога 5% стоимости всего добытого золота, у администрации подмандатной территории появился источник дохода, по своему размеру значительно превышавший внутренние источники дохода колонии Папуа.

В 1939 г., например, доходы подмандатной территории Новая Гвинея составили 1 млн. долл., тогда как колонии Папуа - 290 тыс. долл. После 1926 г. подмандатная территория стала, так сказать, самоокупаемой. Но увеличение доходов в Новой Гвинее лишь в незначительной мере отразилось на положении коренного населения, ибо получаемые администрацией деньги шли главным образом на выплату жалования европейским чиновникам и бизнесменам.

Проблема с рабочей силой на подмандатной территории стояла еще острее, чем в Папуа, поскольку в Новой Гвинее развитие золотодобычи требовало большого числа рабочих рук.

Взамен утратившего силу германского законодательства австралийская управляющая власть ввела на подмандатной территории закон о труде, аналогичный действовавшему в Папуа. Но в нем имелись и некоторые отличия. Срок действия трудового контракта, как правило, устанавливался на три года, а не на один год, как в Папуа. Продолжительность рабочей недели составляла 55 часов (в Папуа - 50). Минимальная зарплата равнялась 1 долл. в месяц (в Папуа не было фиксированного минимума зарплаты). Запрещалось нанимать рабочих в деревнях, расположенных на высоте более чем 3 тыс. футов над уровнем моря, так как жители горных районов, не знавшие, что такое малярия, попадая в зараженные ею места, в массе своей погибали.

Особо регулировался труд шахтеров и носильщиков: срок действия трудового контракта - 2 года; продолжительность смены-8 часов; зарплата - 1 долл. в месяц; максимальный груз для переноски - 50 фунтов.

Правда, все это оставалось только на бумаге. На деле процветали произвол и грубое насилие. Плантаторы и владельцы золотых приисков остро нуждались в рабочей силе, но сколько-нибудь сносных условий для рабочих создавать не собирались, и поэтому коренные жители не шли к ним. Аборигенов заставляли подписывать контракты насильно. В районе Атзера, например, 400 местных жителей были попросту "реквизированы" патрульными офицерами после того, как вербовщикам не удалось уговорить их добровольно подписать контракты. Этот факт стал известен, и австралийским властям пришлось назначить комиссию по расследованию инцидента.

Последняя установила, что подобные действия являются обычными в практике вербовки рабочей силы на подмандатной территории, что вербовщиков очень часто сопровождают представители управляющей власти, применяющие насилие, и что переводчики, находясь в сговоре с вербовщиками, переводят отрицательные ответы коренных жителей на вопросы представителей властей о заключении контрактов как положительные.

Вербовщики получали от владельцев золотых приисков по 40-50 долл. за каждого завербованного рабочего.

Несмотря на формальный запрет, на плантациях и приисках продолжали применять телесные наказания рабочих - коренных жителей, заключение их в тюрьму по малейшему поводу. Рабочие умирали от дизентерии и пневмонии. Проверка, проведенная департаментом здравоохранения в 1925 г., показала, что 50% рабочих страдает болезнью бери-бери. Ежегодный уровень смертности составлял, по данным управляющей власти, 3,1%.

Вербовка рабочей силы шла совершенно без учета нужд сельского хозяйства аборигенов. Правда, в законе о труде говорилось о праве администрации запрещать наем слишком большого числа рабочих в деревнях, чтобы не причинять ущерб местному сельскохозяйственному производству, но практически австралийская администрация не только не препятствовала, а всячески способствовала вербовке в значительных масштабах, хотя наем 15% взрослого мужского населения уже рассматривался как максимальный. Такой предел был установлен, например, в Бельгийском Конго. На Новой Гвинее вербовалось до 20%, а в некоторых областях и еще больше. В ряде деревень района Сепик ко времени второй мировой войны осталось около четверти всех взрослых мужчин.

В период между двумя мировыми войнами общее количество рабочих на европейских плантациях и приисках Новой Гвинеи почти удвоилось: с 28 тыс. в 1921 г. до 41 тыс. в 1940 г.

Коренные жители использовались не только на плантациях и приисках, но также и как матросы на кораблях, портовые рабочие, шоферы грузовиков и служащие магазинов в городах Новой Гвинеи. В Рабауле, самом крупном городе подмандатной территории, рабочих - коренных жителей - насчитывалось около 3,5 тыс. Именно в Рабауле в январе 1929 г. произошла первая в истории новогвинейского рабочего движения забастовка. Утром 3 января все рабочие и служащие из среды коренного населения, включая полицейских, не вышли на работу. Руководили забастовкой владелец шхуны Самасума и сержант полиции Рами. Они собрали бастующих в окрестностях Рабаула в католической и методистской миссиях.

Их наивный план заключался в том, чтобы вызвать в миссии европейских работодателей и обсудить с ними вопрос об увеличении зарплаты. Они полагали, что умиленные христианским смирением бастующих работодатели немедленно согласятся на это.

Бастующие напрасно прождали весь день и, не имея пищи, вернулись на работу.

Власти жестоко расправились с ними. 200 полицейских из 217 принимавших участие в забастовке, а также ее руководители были арестованы и заключены в тюрьму. Во время судебного процесса Самасума и Рами заявили, что они стремились только улучшить условия жизни их народов. Их приговорили к трем годам тюремного заключения.

Давая объяснения Постоянной мандатной комиссии Лиги Наций по поводу жестоких репрессивных мер в отношении бастующих Рабаула, австралийский делегат заявил: "Строгость была необходимой... Бастующие не имели вообще никаких оснований для выступления. Они были в значительной степени побуждены к этому несколькими агитаторами. Жестокие приговоры поэтому в отношении агитаторов предотвратят вероятность повторения в будущем подобных выступлений" (Riskup P., Jinks В., Nehon H. A Short History of New Guinea, p. 103).

Но забастовки не прекратились. В 1935 г. бастовали рабочие приисков в Эди-Крик, в 1938 и 1941 гг. - в Булоло. Управляющая власть ввела на подмандатной территории закон, по которому могла высылать из Новой Гвинеи тех лиц, чье присутствие рассматривалось как опасное "для мира, порядка и доброго управления".

Отношения между европейским населением и коренными жителями Новой Гвинеи все ухудшались. Люди, посещавшие в то время подмандатную территорию, отмечали вспышку "антитуземной истерии" у европейских колонистов и рост недоверия и подозрительности у коренных жителей. Европейские колонисты обвиняли христианских миссионеров в том, что те не держат в руках туземцев, а миссионеры ссылались на распущенность и равнодушие своей туземной паствы.

Своеобразным выражением недовольства коренного па-селения Новой Гвинеи своими управителями явилась все более активная поддержка им зародившегося в 30-х годах движения "культа карго", или "товарного культа". Его проповедники убеждали жителей в том, что, если те будут надлежащим образом готовиться, боги пошлют им или с неба, или морем во множестве товары, которыми пользуются белые. О моменте готовности возвестят либо небесные явления, либо голоса, причем, возможно, потребуется уничтожить обычные деревенские продукты, чтобы открыть дорогу новым товарам, с таким нетерпением ожидаемым коренными жителями.

Австралийская администрация отнеслась к распространению "культа карго" весьма неодобрительно и боролась с ним полицейскими методами. Проповедники "культа карго" арестовывались и подвергались тюремному заключению. Но движение не только не затихало, а получало все более широкое распространение.

В отношении туземного землевладения и землепользования австралийская администрация следовала германским образцам. Закон о земле 1922 г. сохранил, в сущности, без изменений соответствующие положения германского колониального законодательства.

Только австралийская администрация имела право приобретать землю у коренного населения. Полученные таким образом земельные участки отдавались в аренду на срок до 99 лет европейским колонистам. Следует подчеркнуть, что процесс приобретения земельных участков европейскими колонистами в Новой Гвинее шел значительно быстрее, чем в Папуа. К 1939 г. в Новой Гвинее более 900 тыс. акров земли находилось в руках европейцев, в то время как в Папуа европейцы владели 250 тыс. акров.

Хотя вся земельная площадь, принадлежавшая европейцам, составляла лишь 1,5% общей площади подмандатной территории, коренные жители ощущали явную нехватку земли, поскольку европейские колонисты занимали лучшие участки, а земель на Новой Гвинее, пригодных для обработки, как мы уже отмечали, очень немного.

В ряде районов коренные жители начали копить деньги, чтобы выкупить проданные европейцам земельные участки. Это движение получило название "собачьего", так как аборигены считали, что европейские колонисты относятся к ним, как к собакам. И это совершенно не опасное для управляющей власти движение вызвало у австралийской администрации резко отрицательную реакцию. Оно было запрещено, а его руководители попали в тюрьму.

Что касается сельскохозяйственного производства коренного населения Новой Гвинеи, то оно носило тот же патриархальный характер, что и в период германского господства. Пожалуй, австралийская администрация еще меньше им интересовалась, чем ее предшественники-немцы.

Система просвещения на подмандатной территории осталась такой же, как в годы германского управления: школьное образование почти полностью находилось в руках христианских миссий, и уровень его был столь же низким. Правда, количество миссионерских школ постоянно росло. В 1922 г. их насчитывалось 616 (учащихся - 22199), а в 1928 г. - 1288 (учащихся - 36812). К началу второй мировой войны в миссионерских школах обучалось около 65 тыс., а в правительственных - всего 385 человек. Миссионерские школы не давали никакого образования: здесь знакомили с начатками грамоты и заставляли механически заучивать библейские тексты. Даже столь благожелательно настроенная к державам-мандатариям Постоянная мандатная комиссия Лиги Наций неоднократно отмечала равнодушие австралийской управляющей власти к вопросам образования на подмандатной территории. В 1939 г. один из членов Постоянной комиссии заявил, что "не знает другой такой подмандатной территории, где бы развитие системы образования шло так медленно".

Необходимо подчеркнуть, что сложившееся положение не было результатом случайного стечения обстоятельств. Европейское население Новой Гвинеи вообще выступало против получения образования коренными жителями. В 1929 г. директор департамента просвещения штата Квинсленд Б. Маккеннан после посещения Новой Гвинеи в своем отчете отмечал "враждебность белых поселенцев на территории к любой системе образования аборигенов". В том же 1929 г. европейские жители Рабаула воспрепятствовали отправке группы молодых новогвинейцев на учение в Австралию.

 

IV

Вторая мировая война пришла на Тихий океан в декабре 1941 г., когда японские войска неожиданно нанесли страшный удар по американской военной базе в Пирл-Харборе на Гавайских островах.

Развивая успех, японская армия в течение нескольких недель овладела почти всеми зависимыми территориями Океании. В январе 1942 г. японские войска вторглись на Новую Гвинею.

Хотя Австралия уже почти два с половиной года находилась в состоянии войны, подвластные ей территории на острове Новая Гвинея оставались фактически беззащитными. В Рабауле размещалось около батальона пехоты с двумя зенитными пушками и двумя орудиями береговой обороны. За день до вступления Японии в войну, в декабре 1941 г., в Порт-Морсби прибыл батальон милиции, а затем в начале января 1942 г. прибыло еще два батальона. На острове Манус находилось 12 солдат под командованием одного офицера. Конечно, несколько сот солдат не могли организовать сколько-нибудь серьезного сопротивления японскому вторжению.

Японцы нанесли удар крупными силами. Так, в Рабауле высадилось 5 тыс. солдат, которых поддерживали артиллерийский огонь кораблей военно-морского флота и бомбовые удары авиации. 23 января 1942 г. был захвачен Рабаул, а вскоре японцы оккупировали всю подмандатную территорию.

3 февраля они впервые бомбили Порт-Морсби. Семьи европейцев были эвакуированы из Папуа. 14 февраля 1942 г. власть в колонии перешла в руки военного командования во главе с генерал-майором Б. Моррисом. Леонард Муррей, который после смерти своего знаменитого дяди Д. Муррея в 1940 г. занял пост администратора Папуа, уехал в Австралию.

Японцы вторглись в Папуа в июле 1942 г., высадившись в Бука. За этим последовала битва в районе Кокода, откуда японцы намеревались нанести удар по Порт-Морсби. Завязались кровопролитные бои. Вначале японским войскам удалось продвинуться вперед и подойти к Порт-Морсби на расстояние 32 миль. Но они были остановлены, а затем начали отступать. Дело в том, что к этому времени общая военная обстановка в южной части Тихого океана изменилась. 6 мая 1942 г. в крупном морском сражении в районе Большого Кораллового рифа военные корабли США нанесли японскому флоту тяжелое поражение.

Это, конечно, значительно охладило наступательный ныл японской армии, но она продолжала отчаянно сражаться. Японцы находились в Папуа до конца января 1943 г. К этому времени потери австралийских войск составили 1,5 тыс. убитыми (2,5 тыс. было ранено и 36,5 тыс. были тяжело больны). 30 января 1943 г. японские войска в Папуа потерпели окончательное поражение в Санананда. На Новой Гвинее высадились американские войска. Но до прекращения боевых операций на острове было еще далеко.

Сражения на Новой Гвинее и на сопредельных с нею островах продолжались с 1942 по август 1945 г., т. е. практически до подписания Японией акта о безоговорочной капитуляции, и были упорными и кровавыми.

В течение всего этого периода управление и Новой Гвинеей, и Папуа находилось в ведении австралийского военного командования, но осуществлялось через два специально созданных учреждения: Папуасский административный орган и Новогвинейский административный совет. Во главе их стояли соответственно лейтенант С. Эллиот-Смит и капитан Г. Таунсенд. В апреле 1942 г. эти учреждения были объединены в одно - Австралийский новогвинейский административный орган, сокращенно АНГАУ.

Сначала его власть распространялась лишь на Папуа, а после изгнания японцев с острова - и на Новую Гвинею.

Численность аппарата АНГАУ во много раз превышала численность гражданских управлений Папуа и Новой Гвинеи, существовавших в довоенное время. Если последние имели в своем распоряжении 430 человек, то в АНГАУ к концу 1944 г. работало более 2 тыс.

Главными направлениями деятельности АНГАУ были следующие:

1. помощь войскам, ведущим боевые операции (транспортировка грузов стратегического назначения, строительство взлетных полос и дорог, обеспечение войск проводниками, организация службы безопасности);

2. осуществление функций гражданского управления (судебно-полицейская деятельность, здравоохранение, просвещение)

3. наблюдение за местным производством.

В период ожесточенных боев с японскими войсками АНГАУ, естественно, почти целиком сосредоточивал внимание па своих военных функциях, затем все больше переключался на наблюдение за экономической жизнью Папуа и Новой Гвинеи.

Война оказала заметное влияние на жизнь населения этих территорий. Правда, не повсеместно. В глубинных районах о ней не знали, но в местах боевых операций коренные жители воочию увидели, как страшна и разрушительна современная война. Деревни уничтожались, люди гибли. Для снабжения армии забирались домашний скот и птица.

Около 5 тыс. коренных жителей Папуа и Новой Гвинеи были мобилизованы в армию и мужественно сражались бок о бок с австралийскими и американскими солдатами; они самоотверженно помогали австралийско-американским войскам и как проводники, и как носильщики, спасали летчиков со сбитых самолетов, доставляли раненых в госпитали, совершая для этого многокилометровый путь. Этих добровольных санитаров в войсках союзников называли тогда "курчавые ангелы".

Война, Однако, была не только несчастьем для аборигенов Папуа и Новой Гвинеи, а и своеобразной школой. Они увидели во множестве белых людей, работали и сражались вместе с ними. Они поняли, что светлокожие пришельцы не одинаковы и не одинаково относятся к пим. До этого аборигены сталкивались лишь с жестокими белыми плантаторами и презиравшими их колониальными чиновниками, теперь же с австралийскими и американскими солдатами у них устанавливались дружеские связи. Коренные жители Папуа и Новой Гвинеи познакомились с современными машинами, разнообразными товарами. Они наблюдали сооружение военных баз с огромными складами. Многие втайне надеялись, что все эти сокровища будут оставлены на острове. Так, в сознание аборигенов входил неведомый, чужой, но уже сильно заинтересовавший их мир, благами которого они хотели пользоваться.

Если в ходе войны коренные жители Папуа и Новой Гвинеи открыли для себя новый мир, то, в свою очередь, внешний мир тоже, в сущности, только тогда и узнал об этих территориях. На протяжении нескольких лет мировая пресса сообщала никому не ведомые названия новогвинейских городов и деревень, тысячи семей в Австралии и США получали оттуда солдатские письма. Для многих из них эти трудно выговариваемые названия запомнились навсегда как места гибели сыновей, отцов, братьев.

По мере сокращения боевых действий жизнь входила в обычную колею. Возвращались плантаторы и владельцы приисков, АНГАУ предпринимал меры для возобновления производства, снабжения европейских колонистов местной рабочей силой. В мае 1943 г. было создано бюро по контролю за производством, председателем которого стал глава военной администрации. В течение первого года работы бюро в частное владение перешло 29 плантаций копры и 22 каучуковые плантации. Производство каучука превысило уровень 1940 г. К середине 1944 г. на плантациях работало 40 тыс. коренных жителей.

В октябре 1945 г. деятельность АНГАУ прекратилась, и возобновилась деятельность гражданской администрации.

Следует указать на то, что в ходе войны колониальные устремления австралийского правительства не только не ослабли, но, напротив, усилились. Ведя войну, оно не переставало думать о своем положении в Папуа и Новой Гвинее после прекращения военных действий. В 1941 г. было образовано самостоятельное федеральное ведомство по колониальным делам - министерство внешних территорий, а также исследовательский директорат, подчинявшийся премьер-министру и главнокомандующему австралийской армией, задачей которого являлась разработка планов послевоенного управления Папуа и Новой Гвинеей.

В феврале 1944 г. австралийский премьер-министр Д. Кэртин объявил о создании постоянного подкомитета в составе заместителя премьера, министров армии, иностранных дел, финансов и внешних территорий для подготовки и представления на рассмотрение парламента законопроекта об управлении Папуа и Новой Гвинеей. Этот законопроект был представлен парламенту в июле 1945 г. Уместно отметить, что интересы Австралии шли дальше Папуа и Новой Гвинеи. Она собиралась играть "особую роль" во всем Тихоокеанском бассейне в послевоенное время. Ее волновали судьбы всей островной системы Океании.

Именно это было поставлено во главу угла во время австралийско-новозеландских переговоров в Канберре в начале 1944 г. В последовавшем соглашении, подписанном 21 января 1944 г., акцент делался на проблемах послевоенного устройства на Тихом океане.

В соглашении декларировалось намерение обоих доминионов тесно сотрудничать в решении вопросов, касающихся проведения политики в бассейне Тихого океана, подчеркивалась необходимость создания оборонительной зоны, базирующейся на Австралию и Новую Зеландию и распространяющейся на цепь островов к северу и северо-востоку от Австралии до Западного Самоа и островов Кука.

Специальный пункт (статья 16-я) касался тихоокеанских островов. Боясь за судьбу своих владений в Тихом океане, Австралия и Новая Зеландия записали в соглашении, что в соответствии с общепринятыми международными нормами сооружение и использование во время войны какой-либо державой морских, сухопутных или военно-воздушных баз на территориях, находящихся под суверенитетом или контролем другой державы, не является само по себе основанием для территориальных претензий или установления права на суверенитет или контроль над этими территориями после прекращения военных действий.

В то же время, будучи не в силах скрыть свои территориальные вожделения в бассейне Тихого океана, оба доминиона заявили в соглашении, что использование вражеских тихоокеанских территорий "жизненно важно" для обеих стран и потому передача кому-либо суверенных прав на эти территории возможна "только с их согласия".

В соглашении Австралия и Новая Зеландия сообщали также о намерении создать специальную международную организацию для решения вопросов, касающихся Тихоокеанского бассейна, и приглашали все заинтересованные державы принять в ней участие. Пока же они договорились о том, что актуальными проблемами будут заниматься представители обеих стран.

Международная организация экономического характера появилась уже после окончания войны, 6 февраля 1947 г. Австралия, Новая Зеландия, Англия, Франция, США и Голландия подписали соглашение о создании Южно-тихоокеанской комиссии.

Во время второй мировой войны в Австралии у власти находилось лейбористское правительство. Оно предпринимало все для сохранения подвластных территорий, но, заботясь о своей "пролетарской" репутации, старалось показать, что единственной целью колонизаторской политики страны является альтруистская "забота о благе и развитии туземных народов". Поэтому, представляя в июле 1945 г. австралийскому парламенту законопроект об управлении Папуа и Новой Гвинеей, министр внешних территорий Э. Уорд говорил: "Нынешнее правительство считает, что территориям до японского вторжения уделялось недостаточно внимания, недостаточно выделялось средств для их развития, не удовлетворено оно также положением туземного населения. Прогресса можно достигнуть, только предоставив средства для лучшей организации здравоохранения, образования и приобщив туземцев к делу улучшения благосостояния их страны и косвенно к управлению ею". Неотложной задачей австралийского правительства, продолжал Э. Уорд, является восстановление хозяйства территорий, опустошенных в годы войны, и, более того, принимая во внимание стратегическое значение их для Австралии, оказание им широкой экономической помощи "с целью подъема уровня благосостояния туземцев" (Legge I. D. Australia Colonial Policy. Sydney, 1956, p. 192).

Парламент утверждает акт о создании единой администрации для Папуа и Новой Гвинеи, получающих теперь новое официальное название Территория Папуа-Новая Гвинея. Административным центром объединенной территории становится Порт-Морсби. Профессор сельскохозяйственных наук Квинслендского университета Д. Муррей (однофамилец, а не родственник Д. Муррея, администратора Напуа с 1907 по 1940 г.) назначается администратором Папуа-Новой Гвинеи.

Таким образом, австралийское правительство распорядилось судьбой Папуа и Новой Гвинеи еще до того, как вопрос о послевоенном статусе колоний и зависимых территорий был решен в мировом масштабе.

Впервые эти проблемы стали предметом обсуждения на Московской конференции 1943 г. Инициативу в постановке вопроса взяли на себя США. И это попятно. Так же как и после первой мировой войны, Соединенные Штаты стремились к переделу колоний, к созданию в колониальных странах режима, отвечающего интересам американского капитала.

Внешне же все выглядело вполне добропорядочно. 24 октября 1943 г. делегация США представила проект Декларации Объединенных Наций по вопросу о национальной независимости. В ней говорилось, что "долг и цель Объединенных Наций, которые, благодаря событиям прошлого, стали ответственными за будущее колониальных стран, состоят в том, чтобы тесно сотрудничать с народами этих стран, подготовляя их к тому, чтобы они были способны получить статут национальной независимости..." (Цит. по кн.: Крылов С. Б. История создания ООН. М., 1960, с. 22). С этой целью предлагалось "создать международную администрацию попечительства, состоящую из представителей Объединенных Наций и всех других наций, которые сейчас сотрудничают или могут сотрудничать впоследствии в развитии и осуществлении постановлений Атлантической Хартии. Эта администрация будет действовать через региональные советы, составленные из представителей стран, имеющих крупные интересы в соответствующих районах" (Цит. по кн.: Крылов С. Б. История создания ООН. М., 1960, с. 23).

Предложения США вызвали отрицательную реакцию со стороны делегации Англии, и проект Декларации был снят с обсуждения. Таким образом, уже первая попытка рассмотреть колониальный вопрос показала резкое расхождение во взглядах, предвещавшее острую борьбу в дальнейшем.

К обсуждению проблемы вернулись лишь на Сан-Францисской конференции 1945 г. Положение осложнялось тем, что ни на конференциях в Крыму и Думбартон-Оксе, ни на совещании министров иностранных дел четырех великих держав в период с 23 апреля по 4 мая 1945 г. эта проблема не затрагивалась. Если по другим вопросам послевоенного мирового устройства были выработаны согласованные предложения великих держав, то по колониальному вопросу государства представили свои индивидуальные проекты. Проекты подготовили США, Англия, Франция, Китай, Австралия.

Необходимо хотя бы коротко проанализировать их, ибо это покажет существо позиций империалистических держав в колониальном вопросе.

Целью опеки все проекты, за исключением английского, называли политическое, экономическое и социальное развитие народов подопечных территорий. В проектах США и Англии указывалось, что задача международной опеки - подготовка территории к самоуправлению; проекты Франции и Австралии не упоминали об этом; в китайском проекте содержалась фраза о "независимости и самоуправлении". Проекты Франции, Китая и США заявляли в той или иной форме о политике "открытых дверей" на подопечных территориях; в проекте же Англии говорилось лишь о том, что должны быть учтены интересы других держав в экономической, социальной, коммерческой областях, а также в вопросах безопасности.

Что касается сферы действия системы международной опеки, то проекты США, Англии и Китая включали в нее три категории территорий:

1. те, на которые были выданы мандаты Лигой Наций;

2. те, которые были отторгнуты от вражеских государств в результате второй мировой войны;

3. те, которые добровольно переданы под опеку государствам, взявшим на себя ответственность за их управление. Французский проект называл только бывшие подмандатные территории и территории, отторгнутые от врага.

Проекты США, Франции, Китая предусматривали передачу территорий под опеку лишь на основе соглашений об опеке, заключенных между прямо заинтересованными в этом государствами. США и Франция предлагали, чтобы эти соглашения утверждались Генеральной Ассамблеей или Советом Безопасности. По австралийскому проекту, территории передавались под опеку на основании соглашения между управляющей властью и Генеральной Ассамблеей ООН, без упоминания о "других заинтересованных государствах". В английском проекте вообще ничего не говорилось о методе передачи территорий под опеку.

Ни в американском, ни во французском проектах не шла речь о том, по какому принципу нужно выбирать управляющую власть. В английском проекте указывалось, что управление территорией должно осуществляться развитой нацией от имени Генеральной Ассамблеи ООН; в австралийском - определенным членом ООН; в китайском - либо самой ООН, либо одним или несколькими ее членами.

Все проекты содержали положение, обязывающее управляющую власть представлять ежегодные отчеты, но высказывались различные мнения о том, куда их направлять. Американский и французский проекты предлагали направлять Генеральной Ассамблее, китайский - Генеральной Ассамблее и Совету Безопасности, австралийский - в консультативную экспертную комиссию, английский - в Экономический и социальный совет.

Проекты США, Франции и Китая определяли в качестве одной из основных задач опеки сохранение международного мира и безопасности, но не устанавливали каких-либо конкретных обязательств управляющей власти в этом отношении. В английском проекте говорилось, что управляющая власть должна помочь территории начать играть свою роль в сохранении международного мира и безопасности, а также использовать местные силы и возможности для защиты и сохранения порядка на подопечной территории и для выполнения обязательств перед Советом Безопасности.

Все проекты содержали положения о создании специального органа по опеке. Но в определении правового характера этого органа были серьезные различия.

В австралийском и английском проектах предлагалось создать комиссию экспертов с чисто консультативными функциями подобно Постоянной международной комиссии Лиги Наций; в американском, французском и китайском проектах - совет, состоящий из равного количества представителей государств-опекунов и государств-неопекунов.

В американском, французском и китайском проектах указывалось, что именно Совет по опеке должен получать и рассматривать доклады о положении на подопечных территориях, проводить необходимые расследования, принимать петиции от местного населения.

Американский, французский и китайский проекты устанавливали две основные, с точки зрения проблемы безопасности, категории подопечных территорий: стратегические и нестратегические. Предусматривалось, что рассмотрение всех вопросов, касающихся стратегических территорий, возьмет на себя Совет Безопасности. В английском проекте отсутствовало подобное разделение.

Весьма характерно, что во всех проектах не упоминалось о сроках окончания опеки.

Таким образом, выявилось два подхода империалистических государств к решению вопроса об опеке, которые можно назвать американским и английским.

Существо английского подхода состояло в том, чтобы сохранить в неприкосновенности старую мандатную систему. Отсюда стремление изъять из сферы деятельности органов по опеке социально-политические вопросы, сделать Совет по опеке консультативным органом при Экономическом и социальном совете, исключить участие заинтересованных держав в разработке и принятии соглашения об опеке и т. д.

Позиция США определялась интересами американского капитала, стремлением его к мировому господству. Отсюда предложение установить на подопечных территориях режим "открытых дверей", не допустить Генеральную Ассамблею к решению дел на территориях, важных в военно-стратегическом отношении.

Меньше всего империалистические государства думали об интересах народов подопечных территорий. Кроме общих, трескучих фраз, в проектах не содержалось никаких положений, конкретно определяющих задачи и ответственность государств-опекунов, пути и методы политического, социального, экономического и культурного развития населения подопечных территорий. Не упоминалось даже о том, что целью опеки является помощь в достижении народами этих территорий независимости.

Советская делегация на Сан-Францисской конференции не выступила с отдельным проектом, а внесла 11 мая 1945 г. ряд поправок к американскому проекту. Делегация СССР предлагала считать целью опеки подготовку той или иной территории к получению ею не только самоуправления, но и полной государственной независимости; пополнить состав Совета по опеке представителями всех постоянных членов Совета Безопасности, хотя бы и не управляющих подопечными территориями; предоставить Генеральной Ассамблее (и Совету по опеке) право посылать своих представителей и инспекторов для контроля за исполнением ее указаний.

Однако империалистические державы не пошли по предложенному СССР пути. Стремясь преодолеть возникшие между ними разногласия и достигнуть выгодного решения, они начали срочные поиски компромисса.

Представитель США Гарольд Стассен предложил "рабочий проект". Этот проект состоял из двух частей. Первая часть, посвященная вопросам общей политики в отношении зависимых территорий, была взята из английского и австралийского проектов, а вторая, озаглавленная "Система территориальной опеки", основывалась на американском проекте. "Рабочий проект" лег в основу дискуссии и был одобрен с рядом поправок.

К наиболее существенным поправкам, улучшавшим проект, следует отнести включение слова "независимость", наряду со словом "самоуправление", при определении цели опеки; включение проекта о периодических инспекционных посещениях территорий, а также пункта о введении в состав Совета по опеке постоянных членов Совета Безопасности ООН. Все эти поправки, как уже указывалось, были внесены делегацией СССР.

В ходе дискуссии капиталистические государства показали свое действительное отношение к народам колониальных стран. Они активно выступали против любой поправки, носящей прогрессивный характер. Например, добились неприятия поправок, внесенных делегацией Египта о предоставлении Генеральной Ассамблее ООН права прекращать действие статуса опеки и объявлять территорию независимой, о передаче подопечной территории другой управляющей власти при нарушении прежней властью условий соглашения об опеке или в случае выхода из ООН, о необходимости учитывать желание населения подопечной территории при выборе управляющей власти.

Положения о международной опеке, разработанные на Сан-Францисской конференции, стали составной частью Устава ООН, вошедшего в силу 24 октября 1945 г. Но капиталистические государства смогли добиться такой расплывчатости формулировок, что в дальнейшем практически свелось на нет все положительное, что в них содержалось.

Для того чтобы лучше представить себе систему международной опеки, сравним ее с мандатной системой Лиги Наций.

Прежде всего, необходимо отметить, что новая система имеет некоторые, хотя бы формальные преимущества. Если мандатной системе была посвящена только одна статья Устава Лиги (статья 22-я), то системе опеки посвящены 16 статей, объединенных в две главы. Система опеки по Уставу ООН, опять-таки формально, шире мандатной системы. Статья 77-я Устава ООН говорит о том, что она распространяется на:

1. подмандатные территории;

2. территории, отторгнутые от вражеских государств в результате второй мировой войны;

3. территории, добровольно включенные в систему опеки государствами, ответственными за их управление.

Созданный в соответствии со статьей 85-й Устава ООН Совет по опеке по своей правовой природе более ответственный орган, чем Постоянная мандатная комиссия. Если последняя была лишь консультативным органом, состоявшим из экспертов, не являвшихся представителями государств - членов Лиги Наций, то Совет по опеке состоит из членов ООН, а также представителей государств - постоянных членов Совета Безопасности. По статье 87-й Совету по опеке предписывается:

1. рассматривать отчеты, представленные управляющей властью;

2. принимать петиции и рассматривать их;

3. устраивать периодические посещения соответствующих территорий под опекой.

Увеличились возможности контроля за выработкой соглашений об опеке, поскольку статья 79-я указывает, что условия опеки для каждой территории, подлежащей включению в систему опеки, определяются соглашениями непосредственно заинтересованных государств и утверждаются либо Советом Безопасности (стратегические районы), либо Генеральной Ассамблеей (нестратегические районы).

Что касается индивидуальных соглашений, которые должны были занять важное место в системе опеки, то они явились не шагом вперед по сравнению с мандатами, а в известном смысле даже шагом назад.

Ни в одном из них не было сказано о том, что целью опеки является достижение независимости. Везде повторялась статья 76-я (b) (или ссылка на нее) с ее неопределенным выражением "самоуправление или независимость". Кроме того, в Уставе отсутствовало определение понятия "непосредственно заинтересованные государства", а именно они должны были разрабатывать индивидуальные соглашения.

В разделах Устава ООН, посвященных опеке, не предусматривались сроки заключения соглашений об опеке, а принцип обязательности включения в систему опеки первых двух категорий территорий (подмандатные и отторгнутые от вражеских государств) не был сформулирован со всей определенностью.

Что же касается пункта 1 (с) статьи 77-й о добровольной передаче под опеку территорий государствами, ответственными за их управление, которым так гордятся буржуазные юристы, рассматривая его как украшение новой системы, то он ни разу не был применен на практике. Ни одно из колониальных государств не воспользовалось предоставленной ему возможностью.

В Уставе ООН нигде четко не сказано о том, что целью опеки является оказание помощи в достижении независимости подопечным территориям.

Статья 76-я (b), родившаяся в результате компромисса, определяла цель опеки следующим образом: "Способствовать политическому, экономическому и социальному прогрессу территории под опекой, прогрессу в области образования и развитию в направлении к самоуправлению или независимости в зависимости от специфических условий на каждой территории, с учетом свободно выраженного желания этих народов, и в соответствии с условиями каждого соглашения об опеке...".

В подобном тексте указание о достижении независимости как цели опеки превращается в пустую фразу.

Таким образом, положение народов подопечных территорий практически ничем не отличается от положения народов территорий, деликатно называемых в Уставе ООН "несамоуправляющимися", иначе говоря - колоний. Ведь в статье 73-й (b) государства, "которые несут или принимают на себя ответственность за управление этими территориями", также обязываются "развивать самоуправление". Юридически же положение подопечных территорий хуже, чем положение подмандатных территорий типа "А", поскольку последние временно признавались в качестве независимых наций.

Функции международной системы опеки осуществляются Генеральной Ассамблеей ООН, Советом Безопасности, Советом по опеке и управляющими властями. Компетенция этих четырех органов в отношении соглашений об опеке над территориями, не отнесенными к числу стратегических, определена в главе XII Устава ООН; Генеральная Ассамблея должна:

1. принимать отчеты, представляемые управляющей властью;

2. принимать петиции и рассматривать их, консультируясь с управляющей властью,

3. устраивать периодические посещения соответствующих подопечных территорий в согласованные с управляющей властью сроки;

4. предпринимать упомянутые и другие действия в соответствии с условиями соглашения об опеке.

Совет Безопасности выполняет все функции ООН в отношении соглашений по опеке над территориями, имеющими стратегическое значение.

Совет по опеке действует под руководством Генеральной Ассамблеи и помогает ей в выполнении возложенных на нее обязанностей в отношении подопечных территорий.

На основании статьи 22-й Устава, разрешающей Генеральной Ассамблее образовывать такие вспомогательные органы, какие она сочтет необходимыми, был создан Комитет по опеке, или так называемый четвертый комитет Генеральной Ассамблеи. Этот орган обсуждает все вопросы, которые относятся к несамоуправляющимся территориям и выносятся на рассмотрение Генеральной Ассамблеи. Рекомендации его не имеют, естественно, самостоятельного значения и для того, чтобы стать таковыми, нуждаются в утверждении их Генеральной Ассамблеей.

Совет по опеке состоит только из членов ООН. В него входят:

1. члены ООН от стран, управляющих подопечной территорией;

2. постоянные члены Совета Безопасности от стран, не управляющих подопечными территориями;

3. такое число других членов ООН, избранных Генеральной Ассамблеей на трехгодичный срок, которое может оказаться необходимым для обеспечения того, чтобы общее число членов Совета распределялось поровну между членами ООН от стран, управляющих и не управляющих подопечными территориями.

Наблюдение ООН за выполнением соглашений об опеке осуществляется следующим образом:

1. рассматриваются ежегодные доклады управляющих властей;

2. рассматриваются петиции;

3. посылаются инспекционные миссии.

Если руководящими и контролирующими органами международной системы опеки являются Генеральная Ассамблея, Совет Безопасности и Совет по опеке, то практическое осуществление опеки возложено на управляющую власть. Поэтому естественно было бы ожидать, что Устав ООН определит основные обязанности управляющей власти. Однако этого не случилось.

Подвластные Австралии территории на острове Новая Гвинея были отнесены к разным категориям зависимых стран: Папуа - к "несамоуправляющимся территориям", а Новая Гвинея - к "подопечным территориям". Соглашение о передаче Новой Гвинеи под опеку Австралии было заключено 13 декабря 1946 г. Но, как мы видели, за полтора года до этого австралийское правительство уже распорядилось судьбой своей бывшей подмандатной территории.

 

V

После официального провозглашения "опеки" над Новой Гвинеей австралийское правительство не только не внесло каких-либо вытекающих из соглашения изменений в действовавшую систему совместного управления территорией Папуа - Новая Гвинея, а, напротив, закрепило ее в Акте о Папуа - Новой Гвинее, принятом австралийским парламентом в 1949 г.

Лейбористское правительство Австралии не уставало заявлять о своей преданности идее "благородного руководства отсталыми народами" для достижения ими независимости.

Еще в декабре 1944 г., когда только начинались переговоры между державами антигитлеровской коалиции о послевоенной судьбе колоний, Австралия в совместном с Новой Зеландией заявлении указывала на то, что доктрина опеки должна рассматриваться "применимой в принципе ко всем колониальным территориям на Тихом океане и повсюду" и что "основной целью опеки является поднятие уровня благосостояния туземных народов и их экономическое и политическое развитие" (Legge J. В. Australia Colonial Policy, p. 191).

В августе 1946 г. Д. Чифли, сменивший умершего Д. Кэртина на посту премьер-министра Австралии, заявил: "Мы признаем и с радостью принимаем на себя главную обязанность, определенную в Уставе ООН, - способствовать благосостоянию и прогрессивному развитию коренных жителей Новой Гвинеи" (Biskup P., Jinks В., Nelson H. A Short History of New Guinea, p. 116).

10 декабря 1949 г. на общих парламентских выборах лейбористская партия потерпела поражение и к власти в стране пришла либерально-аграрная коалиция. Новый кабинет министров был сформирован из представителей Либеральной и Аграрной партий. Премьер-министром стал Роберт Мензис. Либерально-аграрная коалиция продержалась у власти почти четверть века, до октября 1972 г.

Новое правительство устами министра внешних территорий П. Спендера так сформулировало принципы политики правительства в отношении Папуа - Новой Гвинеи:

1. улучшение благосостояния, развитие туземных народов и содействие их участию в преумножении богатств территории;

2. максимальное использование ресурсов территории для удовлетворения ее собственных нужд, нужд Австралии и других стран..."(Ibid., p. 196).

В начале 1952 г. П. Хэзлак, ставший министром внешних территорий, сделал следующее витиеватое заявление об отношении Австралии к ее подопечной: "Новая Гвинея не является ни колонией, ни зависимой территорией; она находится в экспериментальной стадии чего-то, что мир до сих пор еще не видел... это попытка кооперации и взаимного сотрудничества между двумя народами; опекунство, в котором должны выжить и опекун, и опекаемый" ("South Pacific", 1952, vol. 5, № 11, p. 229). Что же касается возможной даты предоставления территории независимости, то австралийские государственные деятели ничего обнадеживающего на этот счет не говорили, традиционно ссылаясь на свои альтруистические чувства.

Так, премьер-министр Австралии Мензис, выступая по телевидению 31 июля 1962 г., в ответ на рекомендации Совета по опеке ООН об ускорении процесса достижения самоуправления подопечной территорией Новая Гвинея заявил: "Мы несем большую ответственность за Новую Гвинею. Было бы преступным актом бросать ее на произвол судьбы" ("Pacific Islands Monthly", 1962, № 2, p. 18). Ему вторил П. Хэзлак, который при обсуждении в мае 1963 г. в австралийском парламенте Закона о Папуа - Новой Гвинее указал, что требование о предоставлении Папуа и Новой Гвинее самоуправления к 1970 г. или к другой дате является нереальным и правительство отвергает его. "Я решительно заявляю перед парламентом, - подчеркнул он, - что правительство не планирует прекращения опеки к этой или любой другой дате..." (Parliamentary Debates. House of Representatives, May 7, 1963, p. 1076).

В январе 1964 г. на открытии летней школы Совета по обучению взрослых в Папуа - Новой Гвинее Хэзлак сказал, что Австралия по-прежнему отказывается объявить дату предоставления самоуправления этим территориям.

В начале апреля 1969 г. министр внешних территорий Берне заверил, что в предстоящее семилетие австралийское правительство не намерено предпринимать какие-либо серьезные шаги в области политического развития Папуа - Новой Гвинеи. "С моей точки зрения, - откровенно признавался министр, - не должно быть сколько-нибудь значительного конституционного развития территории".

Таким образом, Австралия не думала что-либо менять в старых колониальных методах управления территорией, в какой-то мере считаться с принципами Устава ООН.

Вся полнота власти сосредоточивалась в руках администратора, при котором находился Исполнительный совет, состоявший из 9 должностных лиц, назначавшихся генерал-губернатором Австралии. Под общим руководством администратора функции управления осуществлялись 14 департаментами. Территория была разделена на 9 округов, каждый из которых управлялся окружным комиссаром, являвшимся представителем администратора и главным должностным лицом, ответственным за общее управление департаментами и координацию их деятельности в пределах данного округа.

В Законодательный совет Папуа - Новой Гвинеи входили администратор, 15 должностных лиц, 3 выборных члена, 3 назначаемых члена, 3 назначаемых члена от христианских миссий, 3 члена, назначаемых от коренных жителей, причем двое от подопечной территории. Все члены совета (за исключением трех выборных) назначались генерал-губернатором по представлении администратора.

Законодательный совет был уполномочен издавать декреты, касавшиеся поддержания законности, порядка и обеспечивавшие надлежащее управление территорией. Они вступали в силу после утверждения их администратором, по некоторые декреты не могли утверждаться администратором и представлялись па утверждение генерал-губернатору.

Нетрудно видеть, что система управления строилась таким образом, чтобы всю полноту власти безраздельно сосредоточить в руках управляющей власти, свести на нет участие в управлении представителей коренного населения. Даже такой орган, как Законодательный совет, члены которого столь строго отбирались австралийскими властями и который ни в коей мере не мог называться представительным, обладал ничтожными полномочиями, все принимаемые им акты подлежали последующему утверждению управляющей властью.

Требование увеличить число представителей от коренного населения в Законодательном совете настойчиво выдвигалось аборигенами. Совет по опеке многократно рассматривал эту проблему на своих сессиях и "выражал надежду", что управляющая власть внемлет голосу народа Новой Гвинеи. В адрес выездной миссии ООН, посетившей территорию в 1959 г., поступили многочисленные заявления от коренных жителей относительно их представительства в Законодательном совете.

На вопрос членов выездной миссии о том, почему не расширяется представительство коренных жителей в Законодательном совете, министр внешних территорий Австралии, тот член австралийского кабинета, на которого возложено проведение правительственной политики в Новой Гвинее, ответил, что прежде всего нелегко найти таких коренных жителей, которые были бы способны принимать активное участие в работе совета. "Каждый раз, - говорил министр, - как встает вопрос о назначении коренных жителей в члены совета, оказывается трудным делом найти подлинно компетентных представителей ввиду того, что некоторые из лучших элементов коренного населения являются государственными служащими и, как таковые, не имеют права состоять членами совета. Среди остальных насчитывается не более двенадцати человек, которые имеют достаточный опыт в выступлении на собраниях или достаточно осведомлены о делах, чтобы принимать активное участие в работе Законодательного совета" (Доклад выездной миссии ООН 1959 года о подопечной территории Новая Гвинея (русский текст). Нью-Йорк, 1959, с. 37-38).

Столь циничное заявление члена австралийского правительства хорошо иллюстрирует действия управляющей власти по подготовке народа Новой Гвинеи к получению самоуправления и независимости. Среди почти полуторамиллионного населения территории после долгих лет австралийского управления невозможно, по мнению министра, найти нескольких человек для включения в состав Законодательного совета! Среди народа весьма способного, о чем свидетельствовал еще в прошлом веке замечательный русский ученый Н. Н. Миклухо-Маклай, хорошо его изучивший.

Даже выездная миссия ООН, возглавлявшаяся чанкайшистом, следующим образом выразила свое отношение к заявлению министра: "Миссия считает, что администрация проявляет излишнюю консервативность в предъявляемых ею к коренным жителям требованиях в отношении их квалификации для назначения в Законодательный совет. С ее точки зрения, администрация ничем особенно не рискует, если новый член совета не будет обладать достаточным опытом в публичных выступлениях, не будет осведомлен о делах или же окажется не в состоянии принимать активное участие в работе совета. Никакого вреда, по мнению миссии, не будет в том, что во время периода обучения, который администрация считает для них необходимым, все большее число коренных жителей будет знакомиться с парламентской практикой и порядками Законодательного совета. Миссия полагает, что работа в совете позволит им приобрести необходимый опыт и знания. Она уверена в том, что на подопечной территории есть лица, которые оказались бы в совете более чем номинальными членами, и надеется, что при намеченном пересмотре состава совета число его членов из коренного населения будет увеличено" (Доклад выездной миссии ООН 1959 года о подопечной территории Новая Гвинея (русский текст). Нью-Йорк, 1959, с. 38).

Проводя свою административную политику, австралийские власти не считались с интересами и нуждами коренного населения территории. Это приводило к кровавым последствиям. Характерен эпизод, происшедший в деревне Навунерам вблизи Рабаула.

В 1958 г. управляющая власть ввела в Новой Гвинее личный налог. Население Навунерама отказалось его платить. Тогда 23 июня должностные лица на основании приказа попытались взять товары вместо налога. Население Навунерама отняло их. После этого управляющая власть приняла решение о том, чтобы употребить силу для поддержания "порядка" и "законности" и начать судебное преследование лиц, отказавшихся платить налог. Суд в составе представителей департамента по делам коренного населения собрался 4 августа в деревне Навунераме. Жителям деревни еще раз приказали уплатить налог. Когда те снова отказались, полиция приступила к арестам. Встретив сопротивление населения, полицейские открыли огонь. Полилась кровь жителей деревни.

В 60-х годах также наблюдались случаи отказа коренных жителей платить налоги, устанавливаемые австралийской администрацией. Управляющая власть жестоко карала за это. Так, лишь среди жителей небольшого острова Лавонгай (Новый Ганновер) было арестовано и осуждено около 150 человек. Однако островитяне продолжали упорствовать. Тогда на остров был послан отряд полиции. Население организовало демонстрацию, против которой полиция применила слезоточивые бомбы, а затем произвела новые аресты.

На острове Новая Британия австралийские власти ввели в совет племени толай европейцев. Коренные жители восприняли этот акт как дальнейшее усиление господства колонизаторов. В знак протеста они провели мирные демонстрации. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы ввести на остров почти тысячу полицейских и начать массовые аресты.

Под воздействием выступлений коренных жителей территории и критики в ООН управляющая власть вынуждена была объявить в этом отдаленном уголке мира наступление эры "реформ".

Изменения в органах управления территорией свелись к следующему. Исполнительный совет был заменен Администраторским советом. В него вошли администратор, три официальных члена Законодательного совета и три неофициальных, из которых, по крайней мере, два должны были быть выборными. Законодательный совет, по новому положению, состоял из администратора, 14 официальных членов, 12 выборных и 10 назначаемых членов; 6 выборных представляли коренных жителей территории и 6 - некоренных, 5 назначаемых членов являлись лицами, проживающими на подопечной территории, 5 - коренными жителями.

Хотя благодаря этим "реформам" несколько увеличивалось число выборных представителей в центральных органах управления территории, положение, по существу, никак не менялось и целиком сохранялась политика дискриминации в отношении коренного населения. Достаточно сказать, что почти 1,5 млн. коренных жителей имели в Законодательном совете 11 представителей, а 15 тыс. иностранцев - 26. Компетенция Законодательного совета по-прежнему не была расширена, и он по-прежнему оставался в полной зависимости от австралийских властей.

Управляющая власть не предпринимала сколько-нибудь серьезных мер для подготовки лиц из среды коренного населения к государственной службе. Индийский представитель в Совете по опеке справедливо отмечал в своем выступлении на 27-й сессии совета в июле 1961 г., что "общее число служащих-новогвинейцев все еще невелико и им до сих пор не удается занять крупных постов в государственном аппарате" (Report of the Trusteeship Council, 1 July 1960 - 19 July 1961. New York, 1961, p. 47).

В апреле-мае 1962 г. выездная миссия ООН (миссия Фута) посетила подопечную территорию Новая Гвинея. По ее докладу Совет по опеке в июле 1962 г. вынес рекомендации, существо которых в области политической сводилось к тому, чтобы избрать к концу 1963 г. новый Законодательный совет в составе 100 человек в основном из представителей коренного населения. Премьер-министр Австралии Мензис, выступая по телевидению 31 июля 1962 г., назвал это предложение лишенным смысла.

Решения Генеральной Ассамблеи ООН о скорейшей ликвидации колониального режима правительство Австралии не выполняло, ссылаясь на своп "высокие обязательства" в отношении островитян. Однако делать это становилось все труднее, и ему пришлось начать политические маневры.

В 1963 г. австралийский премьер-министр Мензис посетил Папуа - Новую Гвинею с целью показать, что Австралия "воспринимает свою ответственность серьезно" ("Sydney Morning Herald", 5.IX 1963).

В этом же году австралийский парламент принял Закон о Папуа-Новой Гвинее, вносивший изменения в организацию законодательного и исполнительного органов территории.

Закон 1963 г. предусматривал создание вместо Законодательного совета Палаты ассамблеи, состоявшей из 64 членов: 10 официальных назначались австралийскими властями из числа правительственных чиновников, 10 других членов из числа европейцев избирались в закрытых округах, где кандидатуры выставлялись только европейцами, остальные 44 члена избирались в открытых округах, где кандидатуры выставлялись как европейцами, так и коренными жителями.

Для кворума в палате достаточно было присутствия 22 членов. Решение принималось простым большинством (в законе, правда, не говорилось, имелся ли в виду полный состав палаты или установленный кворум). Решения палаты утверждались администратором территории. Он мог отклонить принятое решение и вернуть его на новое рассмотрение. Все решения палаты по наиболее важным вопросам, а также те, которые, по мнению администратора, не находились полностью в соответствии с договорными обязательствами правительства Австралии и обязательствами австралийского правительства по соглашению об опеке, передавались на утверждение генерал-губернатора Австралии. Генерал-губернатор имел право в течение шести месяцев утвердить то или иное решение, отклонить его или возвратить администратору со своими рекомендациями и поправками.

Из компетенции Палаты ассамблеи полностью исключались вопросы обороны, государственной службы, условий найма местных жителей, распределения земли, иммиграции и высылки, даже некоторые вопросы брачно-семейных отношений (например, расторжение брака). Все они решались австралийским правительством.

Исполнительный совет, который находился при администраторе, по закону 1963 г. состоял из администратора и 11 членов, в том числе 7 неофициальных (5 из которых были коренными жителями).

В период предвыборной кампании один из кандидатов в члены Палаты ассамблеи от коренных жителей - Оала Раруа, выступая в округе Порт-Морсби, подчеркнул, что "Австралия вынуждена была пойти на учреждение в Папуа и Новой Гвинее парламента под нажимом Организации Объединенных Наций" ("South Pacific Post", 7.XI 1964).

Житель Нагорья голосует во время выборов в Палату ассамблеи.

Но в то же время совершенно очевидно, что, идя на некоторые уступки, австралийское правительство сохраняло в неприкосновенности общее положение. Это ясно и буржуазным ученым. Так, анализируя маневры австралийского правительства с реорганизацией законодательного органа Папуа-Новой Гвинеи, американский исследователь М. Лейфер писал: "Парламент, судя по недавним предложениям, может быть лишь фасадом, имитирующим то белое здание в Канберре, которое само в весьма многих отношениях является только фасадом" ("Pacific Affairs", vol. XXXVI, № 3, p. 261).

Вполне понятна неудовлетворенность коренных жителей территории новым законом. Об этом убедительно сказал во время своего пребывания в Австралии в январе 1963 г. член Законодательного совета, представитель коренных жителей Джон Гиз: "Вы можете спросить меня, что я предлагаю. Во-первых, большая часть решений по политическим вопросам должна приниматься не в Канберре, а в Порт-Морсби. Во-вторых, представители коренного населения должны принимать участие в законодательной деятельности на самой ранней стадии... Эти изменения должны быть сделаны немедленно. Необходимо приблизить время создания собственного ответственного правительства" (Ibid., p. 262).

Однако австралийское правительство на дальнейшие уступки не пошло. Реакция Совета по опеке на действия Австралии вследствие позиции, занятой колониальными державами и сочувствующими им членами совета, была вялой.

Лишь представитель Советского Союза выступил с разоблачением лицемерных действий австралийского правительства. "Власть Палаты ассамблеи, - заявил он, - чрезвычайно ограничена, поскольку генерал-губернатор и австралийское правительство полностью контролируют территорию и имеют право изменять любой закон, принятый палатой, или налагать на него вето... Если палате не будет дана власть утверждать законы и регулировать жизнь на территории и если она не будет выполнять законодательные функции, а австралийские власти в то же время сохранят свою неограниченную власть над территорией, существо происшедших изменений будет весьма слабым и Палата ассамблеи будет фактически орехом без ядра... Основная проблема политического развития территории - создание представительного парламента, наделенного всей полнотой власти, который явится краеугольным камнем будущего независимого государства, - осталась нерешенной" (Report of the Trusteeship Council, 27 June 1963 - 29 June 1964. New York, 1964, p. 11).

Палата ассамблеи

Советский представитель внес проект резолюции на 1239-е заседание Совета по опеке. В ее преамбуле выражалось сожаление в связи с тем, что управляющая власть не предприняла необходимых шагов - для передачи всей власти народу территории в соответствии с § 5 Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам, принятой на XV сессии Генеральной Ассамблеи 14 декабря 1960 г. В постановляющей части проекта резолюции предлагалось:

1. подтвердить неотъемлемое право народа Папуа и Новой Гвинеи на самоуправление и получение независимости в соответствии с Декларацией;

2. потребовать от управляющей власти выполнения постановления Декларации в Папуа и Новой Гвинее как можно скорее и во всяком случае не позднее, чем к 20-й годовщине ООН;

3. призвать управляющую власть принять срочные меры для передачи всей законодательной власти на территории Палате ассамблеи и исключить дискриминационные пункты в отношении коренного населения из избирательного закона;

4. просить Генерального секретаря ООН дать указание директору информационного центра в Порт-Морсби довести эту резолюцию до сведения народа Папуа и Новой Гвинеи.

Колониальные державы добились отклонения этого проекта резолюции.

Выборы в Палату ассамблеи состоялись в феврале-марте 1964 г. Недовольное новым законом коренное население территории в ряде мест, по существу, бойкотировало выборы, причем использовало весьма своеобразные формы. Так, на Новой Ирландии возникло движение, названное "культом Джонсона". Подавляющее большинство избирателей отказалось голосовать за выставленных кандидатов, заявив, что они желают иметь своим представителем в палате только президента США Джонсона, поскольку, по их мнению, лишь тогда им удастся успешно отстаивать свои права. Несмотря на нажим властей, в голосовании приняло участие всего лишь 25% избирателей.

В 1965 г. подопечную территорию Новая Гвинея посетила выездная миссия ООН. В беседах с прибывшими многие члены Палаты ассамблеи прямо высказывали недовольство ходом политического развития территории. Они в один голос заявили о необходимости принятия конституции, предусматривающей расширение прав коренного населения, ибо "в противном случае территория будет иметь неприемлемую форму самоуправления, навязанную ей администрацией" (Report on New Guinea Submitted by the United Nations Visiting Mission on the Trust Territories of Naury and New Guinea, 1965, T. 1635, 28.V 1965, p. 18).

Во время дебатов, развернувшихся на заседании Палаты ассамблеи 22 января 1965 г., многие ее члены высказались за создание специального комитета по политическим делам для разработки проекта конституции территории.

Представители коренного населения в палате упорно подчеркивали, что любая конституция для Папуа и Новой Гвинеи должна разрабатываться на самой территории и основываться на воле народа. Нельзя допустить, чтобы Папуа и Новая Гвинея оказались в таком положении, когда у них не будет другого выбора, кроме принятия конституции, спешно составленной в Канберре. Они также говорили о том, что недопустимо управлять специальным комитетом по политическим делам из Канберры. Он обязан подчиняться только Палате ассамблеи Папуа и Новой Гвинеи. И это несмотря на то, что австралийские власти во время выборов позаботились о подборе достаточно лояльных по отношению к ним членов палаты - представителей коренного населения. Кроме того, управляющая власть проявила необычную щедрость: члены палаты получили весьма высокий по местным условиям оклад - 950 ф. ст. в год плюс 5 ф. ст. и 5 шилл. за каждый день работы палаты и еще ряд вознаграждений и льгот. Десять членов палаты, включая лидера выборных членов Гиза и его заместителя Толимана, имели дополнительный оклад - 1300 ф. ст. в год.

При всей благожелательности, проявленной миссией ООН к управляющей власти, она не могла не отметить отсутствие действительного желания у последней способствовать политическому развитию территории и получению ею самоуправления, не говоря уже о независимости: австралийские власти по-прежнему не предоставляли коренным жителям сколько-нибудь важных постов в административном аппарате. "Имеется лишь несколько новогвинейцев, занимающих значительные посты в администрации и ни одного на ключевых позициях, - говорится в отчете миссии. - В сфере исполнительной власти ожидается, что один туземный чиновник станет помощником районного начальника в 1967 г. и три - к 1969 г. В настоящее время имеются три туземных патрульных офицера и семь туземных патрульных офицеров подготавливаются. С другой стороны, исполнительная власть и ключевые позиции гражданской службы находятся полностью в руках управляющей власти" (Report on New Guinea Submitted by the United Nations Visiting Mission on the Trust Territories of Nauru and New Guinea, 1963, T. 1635, 28.V 1965, p. 70).

В своих выводах, составленных в весьма осторожных выражениях, миссия все же вынуждена была отметить: "Не должно иметь места дальнейшее неоправданное промедление в деле проведения мер, направленных на прекращение существования прямой формы управления... Наиболее достойные представители коренного населения должны более активно участвовать во всех сферах жизни территории вместо того, чтобы пассивно ежедневно ожидать, когда администрация удвоит свои усилия по претворению в жизнь планов, нужных им. Единственный способ научиться плавать - это войти в воду. Успех не наступит с первой попытки, но повторяющиеся попытки развивают самосознание... По мнению миссии, осуществление подобных действий, по-видимому, ускорило бы гармоничный переход территории на новую ступень. Образованная молодежь страны не будет, вероятно, действовать так же, как старшие, чьи желания являются неизбежно более ограниченными..." (Ibid, р. 6).

В этой связи миссия предложила, чтобы "управляющая власть и Палата ассамблеи пришли к соглашению, в силу которого последняя действительно будет в состоянии осуществлять те мероприятия, ради которых она создана" (Ibid., p. 102). Миссия также рекомендовала "немедленно найти среди коренных жителей территории тех, чья квалификация позволяет назначить их на важные посты в центральной и окружной администрации после кратковременной подготовки" и "вообще принять специальные и экстренные меры... для подготовки коренных жителей территории к занятию ключевых позиций на гражданской службе" (Ibid., p. 103).

Под давлением мировой общественности и в связи с усилением на территории движения за получение самоуправления, австралийские власти пошли на дальнейшее расширение представительства коренного населения в Палате ассамблеи. Выборы в палату в феврале-марте 1968 г. проходили уже иначе. Общее количество членов палаты увеличилось с 64 до 94, представителей местных жителей стало 69 вместо 44.

Одновременно претерпел реорганизацию высший исполнительный орган территории - Исполнительный совет, он был преобразован в Совет при администраторе.

В 1968 г. была принята поправка к Закону о Папуа - Новой Гвинее, согласно которой в системе управления территорией создавалось семь департаментов, возглавлявшихся членами Палаты ассамблеи, возведенными в ранг министров. Назначение министров происходило следующим образом. После консультаций между Комитетом по назначениям Палаты ассамблеи и администратором территории составлялся список кандидатов. Этот список передавался на утверждение палаты, а затем направлялся в австралийское министерство по делам внешних территорий, которое и принимало окончательное решение.

В 1968 г. была принята и другая поправка, согласно которой Совет при администраторе вновь заменялся Исполнительным советом при администраторе. Последний состоял теперь из администратора (председателя совета), трех официальных членов Палаты ассамблеи, назначенных австралийским министром по делам внешних территорий (по представлению администратора), и семи руководителей департаментов (министров). Министру по делам внешних территорий предоставлялось право назначать в совет (по представлению администратора) одного выборного члена Палаты ассамблеи.

В качестве местных органов управления в Папуа - Новой Гвинее с 1950 г. начали создаваться районные советы. В 1950 г. на территории Папуа существовал только один совет, состоявший из 17 членов. Его деятельность распространялась на район с населением в 2,5 тыс. человек. Через 15 лет в Папуа уже существовало 37 советов, состоявших из 923 членов. И их деятельность распространялась на районы с населением 308,3 тыс. человек. К 1970 г. число местных советов возросло до 52, а количество их членов - до 1324. В районах деятельности советов проживало 520,9 тыс. человек. Положение в Новой Гвинее было совершенно аналогичным: в 1950 г. - один совет, через 15 лет - 72, в которых работало 2089 человек. Деятельность советов распространялась на районы с населением 879,9 тыс. человек. К 1970 г. существовало 90 советов, в которых работало 2711 человек. В районах их действия проживало 1,5 млн. человек.

Однако эти изменения в системе управления не привели к развитию самоуправления в Папуа - Новой Гвинее. Посетившая территорию в 1968 г. выездная миссия ООН прямо это констатировала.

В принципе политическое положение территории оставалось таким же, как во времена У. Мак-Грегора, существо управления которого характеризует следующая колоритная сценка. "Однажды во время заседания Законодательного совета, - вспоминал А. Монктон в книге "Из опыта деятельности управляющей власти в Новой Гвинее", - несколько его членов спросили Мак-Грегора смелее, чем обычно: "Что случится, ваше превосходительство, если совет разойдется с вами во мнении?" "Люди, - ответил сэр Уильям, - результат будет тот же"" (Monkston A. W. Some Experiences of a New Guinea Resident Magistrate. Harmondswarth, 1936, p. 26).

Недовольство коренного населения системой австралийского управления территорией росло из года в год. В период выборных кампаний в Палату ассамблеи в Папуа - Новой Гвинее возникали политические группировки, выступавшие за немедленное предоставление территории самоуправления. Наиболее сильной среди них оказалась Объединенная партия Папуа и Новой Гвинеи, сокращенно - Пангу пати, проведшая в 1968 г. в Палату ассамблеи 11 своих членов.

Кроме Пангу пати, существовали еще Объединенная демократическая партия, Аграрная партия территории, Всеобщая партия, Новогвинейская партия сельскохозяйственных реформ, Национальная прогрессивная партия. К 1970 г. из этих партий сохранились Пангу пати, Объединенная демократическая партия, Национальная прогрессивная партия и возникли (в 1969 г.) две новые политические организации: Меланезийский независимый фронт и Объединенное политическое общество.

Несмотря на препятствия, чинимые австралийскими властями, на территории росло профсоюзное движение. В 60-х годах в Папуа - Новой Гвинее проходили забастовки рабочих и служащих из среды коренного населения с требованием улучшить условия труда. В 1970 г. на территории действовали 34 профсоюзные организации, объединявшие 19,1 тыс. членов.

 

VI

Экономическая жизнь Папуа - Новой Гвинеи, так же как и политическая, не претерпела сколько-нибудь существенных изменений к лучшему в течение первых двух десятилетий после окончания второй мировой войны. Высокоторжественные заявления австралийского правительства, как лейбористского состава, так и либерально-аграрного, относительно намерений развивать Папуа - Новую Гвинею оставались на бумаге.

Совет по опеке многократно рассматривал состояние экономики территории и обязывал австралийское правительство принять меры к развитию промышленности и сельского хозяйства.

Несмотря на это, промышленность продолжала находиться в зачаточном состоянии.

Управляющая власть объявила, что намерена сосредоточить главное внимание на развитии сельского хозяйства Новой Гвинеи, поскольку это создает основу для развития всего народного хозяйства, для удовлетворения потребностей все увеличивающегося населения.

Представители австралийского правительства заявили даже о разработке перспективных планов развития экономики Папуа - Новой Гвинеи (оказалось, что их не существовало). "Во время своих бесед с администратором в Порт-Морсби и с государственным министром по делам территорий в Канберре миссия была поражена отсутствием общего плана развития", - отмечалось в докладе выездной миссии ООН 1959 г. (Доклад выездной миссии ООН 1959 года о подопечной территории Новая Гвинея (русский текст). Нью-Йорк, 1959, стр. 60).

Большое место в системе мероприятий по развитию сельского хозяйства территории должна была занять подготовка квалифицированных кадров. Однако департамент сельского хозяйства ограничился, например в 1959 г., организацией одногодичного курса обучения в Магери (Папуа), который прошло всего 9 человек. В 1963-1964 гг. 19 коренных жителей обучались в департаменте рыболовства, а в декабре 1964 г. 6 коренных жителей - в школе лесоводства. Лишь в начале 1965 г. первый коренной житель Новой Гвинеи окончил австралийский университет и получил звание бакалавра сельскохозяйственных наук. Количество учащихся технических школ составило в 1967 г. всего 1202 человека, увеличившись за пятилетие (1962-1967 гг.) только на 663 человека.

Понятно, что такие темпы подготовки специалистов никак не могли удовлетворить потребности территории. Вообще положение с образованием коренного населения в Папуа - Новой Гвинее оставалось крайне плачевным.

К концу 50-х годов на подопечной территории Новая Гвинея в правительственных школах всех видов обучалось 12,5 тыс., а в миссионерских - 30,3 тыс. детей. Правда, в 60-х годах произошел заметный сдвиг. В 1964 и 1969 гг. число учащихся в правительственных и миссионерских школах достигло соответственно 36 тыс. и 86,7 тыс.; 60 тыс. и 102,8 тыс. человек.

Ученики начальной школы в Кундиава

В Папуа учащихся в правительственных и миссионерских школах было еще меньше, школьное образование развивалось еще более медленными темпами. В 1965 и 1969 гг. количество учеников в правительственных и миссионерских школах составляло соответственно 28,1 тыс. и 43,4 тыс.; 33,6 тыс. и 38,1 тыс. человек.

Таким образом в Папуа - Новой Гвинее в 1969 г. насчитывалось 234,5 тыс. учащихся, а общее количество детей в возрасте от 6 до 16 лет подходило к полумиллиону. Причем 140,9 тыс. детей посещали миссионерские школы, настолько плохие, что даже управляющая власть подвергала их резкой критике. Обучение в них было рассчитано, как правило, на один год, преподавание вели лица с очень низкой квалификацией, нередко вообще не имевшие никакого педагогического образования.

Создание высших учебных заведений началось лишь во второй половине 60-х годов. В 1966 г. в Порт-Морсби был открыт Университет Папуа-Новой Гвинеи, в котором в 1966 г. обучалось 59 студентов, в 1970 г. - 750 (преподавателей насчитывалось 100 человек), в 1972 г. - более тысячи. В 1967 г. в Лаэ начал работу Институт высшего технического образования, в котором вначале обучалось 34 коренных жителя, затем в 1970 г. - 200, а в 1972 г. - 350 (преподавателей насчитывалось 40 человек). В 1967 г. был создан учительский колледж в Горока (в 1970 г. - 200, а в 1973 г. - 400 студентов), в 1965 г. - Вудалский сельскохозяйственный колледж (в 1970 г. - 130 студентов). Открылись также лесная школа в Булоло (в 1970 г. - 130 студентов), медицинская школа в Порт-Морсби (в 1970 г. - 80 студентов), административный колледж, позднее названный учебным центром административной службы. В 1969 г. шесть студентов - коренных жителей Новой Гвинеи - учились в австралийских университетах.

Студентки медицинской школы в Порт-Морсби

Обучение грамоте взрослого населения было организовано лишь в 1963 г. и осуществлялось в весьма ограниченных масштабах.

Несмотря на определенное развитие системы образования в Папуа - Новой Гвинее, оно охватывало очень небольшую часть коренного населения и продолжало оставаться на низком уровне.

"Нынешнее правительство находится у власти с 1949 г., - писал австралийский ученый Дж. Керр, - и, соответственно, будет рассматриваться в глазах истории как правительство прямо ответственное за то, что случилось в Новой Гвинее" (Кеrr J. R. Higher Education in New Guinea. - "Australian Outlook", 1964, vol. 18, № 3, p. 275).

Однако австралийское правительство это, по всей вероятности, не смущало. "Наши расходы в Папуа и Новой Гвинее, - говорил в 1964 г. в своей речи в австралийском парламенте член палаты представителей Бизли, - составляют 28 млн. фунтов... Из этой суммы немногим более 3 млн. фунтов идет на образование. Папуа и Новая Гвинея имеют больше детей школьного возраста, чем штат Виктория. Но расходы на образование, начиная от университетского и кончая начальным, как государственные, так и частные, в штате Виктория составляют 65 млн. фунтов... Новая Гвинея не будет подготовлена к независимости на этой основе и через 50 лет..." (Parliamentary Debates. House of Representatives, August 13, 1964).

Видимо, последнее и имело в виду австралийское правительство, проводя свою политику в области образования на территории, подавляющее большинство взрослого населения которой оставалось неграмотным.

"Я нашел, - писал в статье "Что хотят новогвинейцы?" вице-канцлер Университета Папуа - Новой Гвинеи доктор Дж. Каптер, - что невероятно трудно сказать четко, каковы масштабы неграмотности. Если мы станем определять уровень грамотности по количеству жителей, способных написать самое простое письмо по-английски, то окажется, что грамотно 10-15% - Если же взять более простой определитель, как, например, способность человека написать свое имя на документе, который он в состоянии прочитать или понять, или же способность написать письмо на одном из lingua franca, то окажется, что грамотно 25% . Дети... быстро забывают английский язык, не пользуясь им после окончания школы. Необходимо учесть, что английский не является родным языком новогвинейцев и полученные в школе знания быстро улетучиваются, если школьник возвращается в свою деревню, где говорят только на местных языках или на одном из lingua franca. Это неприятно, по факт: имеется очень мало печатного материала для молодых людей после окончания ими школы... Вероятно, только 100 учеников, самое большее - 200 оканчивают школу с таким же запасом английских слов, что и выпускники австралийских средних школ. В среднем же словарный запас у выпускников новогвинейской средней школы втрое меньше, чем у выпускников австралийских средних школ" (Guntker J. Т. What do New Guineans Want? - "New Guinea", 1966, June-July, p. 23).

Но вернемся к вопросу о развитии ведущей отрасли экономики Папуа - Новой Гвинеи - сельского хозяйства. Все здесь шло по обычному для колоний пути: внимание обращалось на отрасли, имевшие экспортное значение и служившие обогащению колонизаторов, занимавших в них ключевые позиции. По официальным данным, в 1960 г. при общей сумме экспорта 25,5 млн. австрал. долл. стоимость экспорта копры составила 9 млн. австрал. долл., т. е. около трети. Интересно отметить, что в организации, монополизировавшей торговлю копрой в Новой Гвинее и Папуа ("Копра Маркетинг борд"), как указывалось в докладе Совета по опеке за 1961 г., не было ни одного представителя от коренного населения этих территорий, в то время как от европейского в нее входило трое.

Коренное население территории жестоко страдало от нехватки земли вследствие постоянного отчуждения ее управляющей властью в пользу иностранных лиц. Большую остроту приобрел земельный вопрос на полуострове Газель, в Восточном нагорье и других районах. Особое возмущение населения вызывало то обстоятельство, что отчужденные земли зачастую не обрабатывались.

Австралийские власти продолжали политику отчуждения земель. В 1960 г. администрация сдала в аренду 8000 акров земли новым арендаторам, не из среды коренного населения; в 1961 г. управляющая власть захватила еще 8215 акров земли, а 9739 акра передала в аренду, из них 7729 акров - иностранным юридическим лицам, 1472 акра - иностранным миссиям и только 538 акров - новогвинейцам.

Процесс отчуждения земель в пользу иностранцев все усиливался. Австралийская газета "Обсервер" в декабре 1960 г. писала: "За полвека колониального хозяйничания Австралии и Германии в Новой Гвинее площадь, приобретенная разными путями у коренного населения, составила 2,5 млн. акров, а за последние 10-12 лет отчужден почти 1 млн. акров, причем, как указывалось в жалобах папуасов, эти земли приобретались обманным путем: скупались за бесценок, и границы купленных участков расширялись после сделки".

О неблагополучном положении с распределением земельных участков сообщала и выездная миссия ООН, посетившая Папуа - Новую Гвинею в 1968 г.

Говоря о земледелии на территории следует иметь в виду наличие там двух систем хозяйства: туземной и европейской, а также то, что доля участия коренных жителей даже в сельскохозяйственном производстве крайне незначительна. Так, в 1959-1960 гг. их доход от сельскохозяйственного производства равнялся лишь 9% всего дохода территории. Стоимость товаров, произведенных коренными жителями, составляла менее 40% стоимости товаров, экспортированных территорией в 1965-1966 гг.

Туземный метод обработки земли - метод подсечно-огневого типа. Он состоит в следующем: расчищаются от деревьев. и зарослей небольшие участки, снимается, как правило, один урожай, а затем в течение длительного периода эти участки остаются под паром. Пока земледельцы вновь вернутся к их обработке, участки успевают опять покрыться густой растительностью. Вообще обрабатываемых земель в Папуа и Новой Гвинее было чрезвычайно мало - 15% общей площади, причем 15% обрабатываемых земель принадлежало иностранцам.

Главными культурами, возделываемыми коренными жителями, являются рис, какао, кофе, кокосовые и земляные орехи. Урожаи из-за крайне отсталых методов ведения хозяйства очень низкие.

Европейцы ведут плантационное хозяйство, занимаясь в основном производством копры. До последнего времени все вопросы, связанные с производством копры и торговлей ею, находились в руках управления по сбыту копры "Копра Маркетинг борд". Минуя эту организацию, ни одно лицо не имело права вывозить копру с территории.

На плантациях производятся, кроме того, такие продукты, как каучук, кофе, какао, рис и чай, тоже идущие на экспорт, но копра на протяжении 60-х годов сохраняла лидирующее положение.

В 1968 г. производство основных видов сельскохозяйственных товаров на территории характеризовалось следующими данными:

Таблица 1

Хотя, как мы уже говорили, и в 60-е годы копра оставалась главным сельскохозяйственным продуктом, ее удельный вес в экспорте территории несколько снизился. Правда, это произошло лишь за счет экспорта из Новой Гвинеи; в Папуа положение не изменилось. В 1965 г. из Новой Гвинеи было вывезено копры на 9,6 млн., а какао и кофе - на 7 млн. и 7,3 млн. долл. (общая стоимость экспорта 40,1 млн. долл.), в 1969 г. - соответственно на 12,2 млн., 15,9 млн. и 15,5 млн. долл. (общая стоимость экспорта 64,4 млн. долл.). В 1965 г. из Папуа копры было вывезено на 2,8 млн., какао - на 71 тыс., кофе - на 19 тыс. долл. (общая стоимость экспорта 9,1 млн. долл.), в 1969 г. - соответственно на 2,6 млн., 83 тыс. и 7 тыс. долл. (общая стоимость экспорта 11 млн. долл.).

В 1969-1970 гг. при общей стоимости экспорта Папуа - Новой Гвинеи, равной 93,8 млн. долл., стоимость вывезенной копры (вместе с кокосовым маслом), какао и кофе составила соответственно 14,1 млн., 15,7 млн. и 21,2 млн. долл.

Кроме этих, ведущих видов продукции, во второй половине 60-х годов производились чай, пиретрум и каучук.

Нетрудно заметить, что получили развитие только те отрасли сельского хозяйства, которые имели экспортное значение. При этом хозяйства коренных жителей давали, например, в 1969 г. только треть всей копры, четвертую часть всего какао и две трети кофе, ведущую роль продолжали играть европейские плантации.

В 1969 г. из общего количества произведенной в Папуа - Новой Гвинее копры только 45 тыс. т использовали предприятия самой территории: завод в Рабауле, построенный в 1952 г., - 40 тыс. т и завод в Кокопо, построенный в 1968 г., - 5 тыс. т; 45 тыс. т копры было вывезено в Великобританию, 25 тыс. т - в Австралию, 15 тыс. т - в Японию.

Какао, кофе и каучук вывозились полностью (последний целиком в Австралию). Так, в 1969 г. было экспортировано какао:

в Великобританию - 1,6 тыс. т,

в Австралию - 3,2 тыс. т,

в Нидерланды - 5,8 тыс. т,

в США - 3,1 тыс. т,

в ФРГ - 8 тыс. т,

в Бельгию - 1,2 тыс. т,

во Францию - 1,7 тыс. т,

в Италию - 1,5 тыс. т.

Экспорт кофе:

в Австралию - 7 тыс. т,

в США - 4,8 тыс. т,

в ФРГ - 3,6 тыс. т,

в Великобританию - 3,6 тыс. т;

Экспортировано чая: 636,4 тыс. фунтов на сумму 297,1 тыс. долл., пиретрума - 44,7 тыс. фунтов на сумму 313 тыс. долл. В 1970 г. выручка за вывезенный чай составила 645 тыс. долл., а за пиретрум - 332 тыс. долл. Каучука к 1970 г. экспортировалось 12,8 млн. фунтов на сумму 2,3 млн. долл.

Пятилетний план развития экономики Папуа - Новой Гвинеи на 1967/68-1972/73 гг. предусматривал дальнейшее развитие именно этих отраслей сельского хозяйства.

Было намечено новое расширение площадей под посадки кокосовых пальм - на 160 тыс. акров, с тем, чтобы производить продукции не менее чем на 30 млн. долл. в год. Плантации какао предполагалось увеличить на 57 тыс. акров, каучука - на 25 тыс. акров, с тем, чтобы производить последнего на сумму 6 млн. долл. в год. Плантации под кофе увеличивать не намечалось из-за больших затруднений с его реализацией.

Европейские колонизаторы совершенно не заботились о том, чтобы земледелие удовлетворяло нужды населения. С годами снабжение населения продуктами питания становилось все хуже.

Не в лучшем положении находилось и животноводство. "Территория, - пишет Б. Эссей, в продолжение 10 лет работавший в административном аппарате Папуа - Новой Гвинеи, - не может удовлетворить своих потребностей в мясе, и импорт его в Папуа и Новую Гвинею из Австралии увеличивается в течение последних 20 лет, причем цены растут" (Essei В. Papua and New Guinea. Melbourne, 1961, p. 120).

Нечто похожее происходило и с рыболовством. "Вообще говоря, - отмечает Б. Эссей, - коммерческого рыболовства на территории не существует... Продают рыбу жители береговой полосы жителям внутренних районов..." (Ibid., p. 126-127).

В 60-х годах животноводство начало развиваться быстрее, но по-прежнему не удовлетворяло потребности населения Папуа - Новой Гвинеи. Общее количество скота на территории в 1965 г. достигло 39,6 тыс. голов, а в 1969 г. - 64,5 тыс. И это в стране с населением почти 2,5 млн. человек! Причем коренному населению принадлежало лишь 5 тыс. голов. Стоимость продукции животноводства составляла в 1968 г. 1 млн. долл.

Рыболовство же в 60-х годах оставалось, в сущности, на прежнем уровне. Ежегодный улов рыбы не превышал 16 тыс. т. Несколько увеличился лишь сбор морских раковин, но он имел только экспортное значение (ежегодный доход от продажи раковин составляет 40-50 тыс. долл.).

По пятилетнему плану на 1967/68-1972/73 гг. намечалось довести общее поголовье скота до 137 тыс. голов, в том числе находящегося в собственности коренного населения - до 31 тыс. голов. Развитие рыболовства не намечалось.

Подобное положение в сельском хозяйстве территории делало необходимым ввоз во все увеличивающихся размерах сельскохозяйственных продуктов, хотя имелась возможность организовать их производство на месте.

Если в 1965 г. при общей стоимости импорта Папуа - Новой Гвинеи, равной 86,8 млн. долл., стоимость ввезенного продовольствия, напитков и табака составила 22 млн. долл., то в 1969 г. при общей стоимости импорта, равной 149,9 млн. долл., стоимость ввезенного продовольствия, напитков и табака составляла 36,9 млн. долл.

Хотя леса покрывают свыше 70% территории Папуа - Новой Гвинеи, эксплуатируются лишь небольшие лесные массивы. В 1969 г. они занимали 422,1 тыс. га, около 25% всей пригодной для промышленной эксплуатации площади. В 1969 г. производилось 136,7 млн. больших футов древесины, три пятых лесотоваров шло на экспорт. Сумма от их продажи в 1969 г. достигла 4,7 млн. долл. Основным потребителем леса являются Австралия и Япония. В Австралию экспортируется почти вся фанера и две трети пиломатериалов. В Японию вывозится более половины балансов. К началу 70-х годов на территории имелось 57 лесозаводов, обрабатывавших в течение года до 75 млн. больших футов древесины. По плану на 1967/68-1972/73 гг. намечалось довести ежегодную обработку древесины до 475 млн. больших футов. Общее количество занятых в лесной промышленности составило в 1969 г. 5242 человека, коренных жителей - 4769.

Среди природных ископаемых Папуа - Новой Гвинеи наиболее существенную роль играли золото и серебро. Однако в послевоенное время природные запасы золота в значительной мере истощились, добыча его упала с 42,4 тыс. в 1964 г. до 25,8 тыс. унций в 1969 г. Соответственно в 1959-1960 гг. золота было вывезено на 1,410 тыс., а в 1968-1969 гг. - уже только на 806 тыс. долл. Добыча серебра также снизилась: с 23,7 тыс. унций в 1964 г. до 17,1 тыс. унций в 1969 г. На территории имеются небольшие месторождения железа, никеля, свинца, цинка, марганца, платины, бурого угля, которые почти не разрабатываются. Большие надежды связывались с предстоящим развитием добычи меди на базе медных месторождений на острове Бугенвиль (1 млрд. т руды). На протяжении 60-х годов велась разведка на нефть и газ, но без особого успеха. В горнодобывающей промышленности в 1969 г. работало 6013 человек, в том числе 5561 коренной житель.

Обрабатывающая промышленность была представлена в Папуа - Новой Гвинее лишь мелкими предприятиями по переработке местного сельскохозяйственного сырья и лесоматериалов.

Никаких сколько-нибудь существенных изменений в течение четверти века, прошедшей со времени окончания второй мировой войны, в этой области не произошло. В отчете Совету по опеке 1968-1969 гг. австралийская управляющая власть отмечала: "Традиционно обрабатывающая промышленность на территории преимущественно связана с приготовлением местного сырья для экспорта... Производство все еще находится в ранней стадии развития" (Territory of New Guinea. Report for 1968-1969. Canberra, 1969, p. 99). Количество рабочих на предприятиях обрабатывающей промышленности в 1969 г. составляло 11420 человек, в том числе 9338 коренных жителей (9162 мужчины и 176 женщин).

Отсутствие в Папуа - Новой Гвинее современной индустрии приводило, естественно, к неуклонному росту импорта промышленных товаров. Если в 1965 г. ввозилось промышленного оборудования и товаров на сумму 50,4 млн., то в 1969 г. - на 87,7 млн. долл.

Внешнеторговый баланс Папуа - Новой Гвинеи в 1969 г. складывался следующим образом: экспорт - 75,4 млн., импорт - 150 млн. долл. Главным торговым партнером территории являлась Австралия. На нее приходился 31% экспорта и 54,8% импорта. Экспорт и импорт в торговле с Великобританией, США и Японией составлял соответственно 29 и 5,7; 9 и 7,7; 6 и 11,7%.

Хотя Австралия и продолжала занимать ведущее место во внешнеторговых операциях Папуа - Новой Гвинеи, ее удельный вес в них заметно уменьшился. Так, в 1960 г. на долю Австралии приходилось в общей сложности 60% экспорта и импорта территории.

Рассматривая в целом экономическое положение территории накануне 70-х годов, нельзя не заметить некоторых новых явлений, давших о себе знать во второй половине 60-х годов. Это, прежде всего увеличение производства в товарном секторе. Если в 1966 г. стоимость совокупного продукта, произведенного товарным сектором, составляла по рыночным ценам 174,5 млн., в 1969 г. - 261,8 млн. долл. (среднегодовой рост на 14,5%), то в 1970 г. она достигла 348,6 млн. долл., т. е. увеличилась по сравнению с 1969 г. на 33,2%.

Рост производства в товарном секторе объяснялся стремительным увеличением притока частного капитала в экспортные отрасли экономики территории (принципиального значения для ее развития он не имел). Если в 1968 г. прямые иностранные частные инвестиции в Папуа - Новой Гвинее составили 20,2 млн., а в 1969 г. - 31,8 млн. долл., то в 1970 г. - 108,3 млн. долл. Выгоды, естественно, получали в первую очередь иностранные инвеститоры и иностранные рабочие и служащие. Положение же коренного населения, в сущности, не изменилось. Из 2,5 млн. коренных жителей не более 50 тыс. человек на длительные сроки порывали свои связи с традиционным для них экономическим укладом. 98% местного самодеятельного населения было по-прежнему занято в сельском хозяйстве, либо обрабатывая свои земельные участки, либо работая по найму.

Бюджет Папуа - Новой Гвинеи в послевоенное время постоянно складывался с большим дефицитом, который покрывался за счет австралийской дотации.

В этой связи австралийские власти охотно развивали идею о том, что управляют территорией из соображений чисто филантропических, а филантропия обходится им весьма дорого. Так, в статье двух австралийских экономистов Э. К. Фиска и М. Тейт подчеркивалось: "Есть только один мотив, чисто альтруистический, побуждающий нас нести столь большие расходы - это забота об интересах народа Папуа - Новой Гвинеи" (Fisk Е. К., Tait Maree. The Problems of Aid. - "New Guinea", 1972, № 7, p. 43).

В действительности все обстояло иначе. В австралийском федеральном бюджете на 1960/61 г. расходы на развитие Папуа - Новой Гвинеи равнялись 14,5 млн. ф. ст. - 1% всей расходной части бюджета, хотя население территории составляло 2% населения Австралии. При этом следует иметь в виду, что основная часть средств шла не на развитие промышленности и жилищное строительство, а на сооружение административных зданий для размещения колониальных властей, содержание колониальной администрации, строительство аэродромов, портов, дорог и объектов стратегического значения.

Австралийские предприниматели получали в Папуа - Новой Гвинее большие прибыли. "Ежегодно из Папуа и Новой Гвинеи, - заявил член австралийского парламента Бизли, - уплывает капитал на сумму 5 млн. фунтов - в основном с плантаций..." (Parliamentary Debates. House of Representatives, August 13, 1964) Австралийские компании на этих территориях росли как грибы. С июня 1955 г. по июнь 1960 г. число зарегистрированных австралийских компаний увеличилось с 261 до 477, а их номинальный капитал вырос с 32,5 млн. ф. ст. до 67,7 млн. ф. ст. Господствующее положение занимали три: "Бернс-Филп", "У. Р. Карпентер" и "Стимшип трейдинг К°".

Компания "Бернс-Филп" (капитал в 1960 г. 5 млн. ф. ст.) владела 40 плантациями кокосовых пальм. В 1959 г. от продажи копры и других сельскохозяйственных продуктов она получила 1 330 тыс. ф. ст. прибыли. Компания "У. Р. Карпентер" (капитал в 1960 г. 2612 тыс. ф. ст., а в 1950 г. всего 425 тыс. ф.) монополизировала производство какао. Ее прибыли в 1959 г. равнялись 869360 ф. ст. Компания "Стимшип трейдинг К°" (капитал в 1960 г. 1 млн. ф. ст., а в 1950 г. всего 300 тыс. ф. ст.) занималась производством каучука, кофе, какао, копры, а также контролировала все внешнеторговые операции и морские перевозки. В 1959 г. получила 181 187 ф. ст. прибыли.

Прибыли монополий продолжали расти и в 60-х годах. Так, за 1963/64 финансовый год прибыль компании "Берпс-Филп" составила 1661176 ф. ст., а акционерный капитал к маю 1964 г. увеличился до 9 млн. ф. ст. Деревообделочная фабрика в Булоло ежегодно приносила компании 160 тыс. ф. ст. чистого дохода.

Лесопильный завод в Булоло

В погоне за дополнительными прибылями капиталистические монополии создали в Папуа - Новой Гвинее чудовищную систему эксплуатации коренного населения.

В 1960 г. из 44774 рабочих 30899 получали в среднем 1 ф. 14 шилл. 4 пенса в месяц (официальный прожиточный минимум для семьи - 30 ф. ст. в месяц). При этом проводилась грубая дискриминация в отношении оплаты труда рабочих из среды коренных жителей. Они получали в 10-20 раз меньше белых рабочих. Но даже при такой нищенской оплате труда все мужчины-аборигены старше 18 лет платили личный налог в размере 2 ф. ст. в год.

Привлекая внимание международной общественности к положению в Папуа - Новой Гвинее, советский представитель заявил на заседании Совета по опеке в 1964 г.: "Существует дискриминация в оплате труда; только 7 тыс. из 56 тыс. работающих являются членами профсоюза; нет законодательства, регулирующего отношения между рабочими и работодателями; нет системы социального обеспечения" (Report of the Trusteeship Council, 27 June 1963 - 29 June 1964. New York, 1964, p. 19).

Выездная миссия, посетившая в 1965 г. территорию, сообщила о многочисленных жалобах коренных жителей на грубую дискриминацию в оплате труда, на заведомое занижение цен на сельскохозяйственные продукты, производимые местным населением. "Они считают, - говорилось в докладе выездной миссии, - что их жалованье и цены на их продукты слишком низки, а цены на товары широкого потребления слишком высоки... Они хотят быть равными с австралийцами; они с беспокойством реагируют на все виды дискриминации" (Report on New Guinea Submitted by the United Nations Visiting Mission on the Trust territories of Nauru and New Guinea, 1965, T/1635, 28.V 1965, p. 60).

Развитие товарного сектора в экономике Папуа - Новой Гвинеи в 60-х годах вело к росту доходов не коренных жителей, а лиц, приехавших на территорию. Если в 1960/1961 г. доля последних в доходах товарного сектора составляла 62,5%, а в 1965/66 г. - 64%, то в 1969/70 г. - 68%. В 1971/72 г. 8,5 тыс. некоренных жителей, привлеченных австралийской администрацией к работам на территории, получили в виде жалованья и различного рода денежных дотаций 58,2 млн. долл., в то время как 25,2 тыс. коренных жителей - 23,8 млн. долл. Специалист из коренных жителей, имевший такое же образование, что и его коллега из некоренных жителей, получал, по официальным данным, в 4 раза меньше.

В июне - сентябре 1963 г. Папуа - Новую Гвинею посетила миссия Международного банка реконструкции и развития. В своем докладе, составленном после подробного ознакомления с положением дел, миссия резко раскритиковала послевоенную деятельность австралийского правительства в области развития экономики территории. Ее предложения сводились к следующему:

1. Австралия должна значительно увеличить свои ежегодные ассигнования на развитие территории. Они должны составлять не менее 50 млн. ф. ст.;

2. поскольку, по мнению миссии, будущее территории зависит от сельского хозяйства и лесоводства, необходимо основные капиталовложения направлять в эти отрасли, в частности, должна быть поставлена задача увеличения поголовья скота в течение 10 лет до 300 тыс.;

3. большое внимание должно быть уделено на территории расширению системы технического и высшего образования ("Pacific Islands Monthly", 1965, № 1, p. 41-45).

Миссия ратовала также за развитие туризма в Папуа - Новой Гвинее. При этом приманкой для иностранных туристов, указывала миссия, явится то, что "в культурном отношении население территории лишь недавно вышло из каменного века..." (Ibid., p. 212). Хорошая косвенная оценка без малого столетней "культурной миссии" австралийцев в Папуа - Новой Гвинее!

Выездная миссия ООН 1965 г. в своем докладе подчеркнула, что австралийскому правительству необходимо серьезно изучить предложения миссии Международного банка. "Миссия надеется, что теперь, когда управляющая власть имеет предложения банка, она будет в состоянии в возможно короткий срок разработать определенный план сбалансированного экономического развития... Когда же такой план будет составлен и одобрен, его исполнением займется Управление экономического развития, которое должно быть создано на территории и наделено широкими полномочиями; этому управлению станут помогать окружные комиссии, в которые войдут представители всех административных департаментов, и в пределах своего округа они будут осуществлять общую политику, разработанную для всей территории. Коренные жители, естественно, также будут представлены в этих комиссиях" (Report on New Guinea Submitted by the United Nations Visiting Mission on the Trust Territories of Nauru and New Guinea. 1965, T/1635; 28.V 1965. p. 80).

(Австралийскому правительству пришлось выступить с заявлением о принятии предложений миссии Международного банка. Оно даже несколько увеличило размеры ежегодного финансирования территории (на 1965 г. - до 28 млн. ф. ст.).

Однако ясно было, что управляющая власть всерьез о развитии территории не думала, несмотря на пылкие словесные заверения. Ведь до этого ассигнования составляли 25 млн. ф. ст., а, "по признанию печати, эта сумма в 10 раз меньше той, которая необходима для развития Папуа и Новой Гвинеи" ("Herald", 4.IX 1963). Таким образом, никаких принципиальных изменений не произошло.

Для сравнения укажем, что ассигнования на развитие города Канберры с населением 77 тыс. человек на 1964/65 финансовый год были утверждены в сумме 29 млн. ф. ст.

Колонизаторы любят говорить об умственной неполноценности коренных жителей тихоокеанских островов, о трагических последствиях влияния культуры "цивилизованных" стран на культуру туземцев, у которых возникло чувство потерянности, нашедшее отражение в "культе карго", т. е. в вере в то, что скоро прибудут большие запасы товаров и продуктов питания на кораблях, отправленных духами предков.

Знакомство с деятельностью управляющей власти в политико-экономической и социальной областях помогает понять, что "культ карго" имеет весьма земную основу: за долгие годы колониального рабства жители острова достаточно хорошо убедились в том, что у цивилизованных "опекунов" никогда не найдут серьезной помощи и поддержки.

В своем докладе Совету по опеке члены выездной миссии ООН 1959 г. писали, что в различных частях территории они столкнулись с враждебным отношением населения к администрации. В докладе приводится следующее высказывание одного из местных вождей как характерный пример выражения настроения коренных жителей: "Мужчины и женщины не считают свою жизнь удовлетворительной. Когда пришли европейцы, люди стали думать; они поняли, что их образ жизни хуже образа жизни европейцев, к которому они стремятся... Население считает, что европейский образ жизни в отношении питания, жизненного уровня и материального благополучия лучше, и не понимает, почему европейцы не помогли ему достигнуть такого жизненного уровня... Все народы Папуа и Новой Гвинеи недовольны тем, что администрация не сумела предоставить им то, чего они желают" (Доклад выездной миссии ООН 1959 года о подопечной территории Новая Гвинея (русский текст). Нью-Йорк, 1959, с. 13).

Выездная миссия ООН, посетившая Папуа - Новую Гвинею в 1968 г., в своем докладе Совету по опеке также приводила многочисленные жалобы коренных жителей территории на действия австралийской администрации.

"Войти в гавань Порт-Морсби, - писали уже упоминавшиеся выше австралийские ученые Э. К. Фиск и М. Тейт, - можно лишь через проход в коралловых рифах. В течение многих десятилетий большие корабли вынуждены были стоять за рифами по нескольку часов, пока благодаря приливу не создавались благоприятные условия для их захода в порт. Говорят, что раньше папуасы верили, будто грузы, находившиеся на этих кораблях, посланы им их предками, а остановку кораблей за рифами объясняли просто: австралийские чиновники, по их мнению, изменяли папуасские адреса на этих товарах на австралийские. Сегодня эти идеи, хотя и не совсем еще исчезли, не понимаются буквально большинством искушенных папуасов. Однако многие папуасы и новогвинейцы, и даже австралийцы, чувствуют, что нечто подобное все еще происходит с огромной австралийской помощью, которая ежегодно предоставляется этой стране. Людям говорят, что огромные суммы, предоставляемые в виде помощи, даются Австралией для улучшения благосостояния папуасов и новогвинейцев, для того, чтобы они стали богаче. Однако когда те смотрят на результаты этой помощи, то видят, что хотя многие люди становятся образованнее и тяжелой работой добиваются большего денежного дохода, чем раньше, уровень их доходов в большинстве своем продолжает оставаться очень низким. С другой стороны, они видят, что количество людей, пришедших в их страну, удвоилось за последние десять лет и что эти люди стали, конечно, очень богаты" (Fisk S. К., Tait Maree. The Problems of Aid, p. 36).

Во второй половине 60-х годов австралийские власти вынуждены были пойти на увеличение ассигнований для Папуа - Новой Гвинеи. В 1969/70 финансовом году предусматривалось выделить 108,3 млн. австрал. долл. на нужды экономического развития территории. Но этого было далеко не достаточно.

Главной же заботой австралийских властей являлось укрепление военных позиций на острове. И тут они не скупились.

Как известно, территория Папуа - Новая Гвинея была включена в зону действия военного блока АНЗЮС. В коммюнике 11-й сессии Совета АНЗЮС, состоявшейся в Канберре 8-9 мая 1962 г., указывалось: "Министры обсудили текущие события и будущее тихоокеанских территорий, подвластных правительствам - участникам АНЗЮС. Подтверждая обязательства о взаимной помощи, взятые в соответствии с договором Австралией, Новой Зеландией и США, министры обратили внимание на тот факт, что эти обязательства в случае вооруженного нападения должны выполняться не только метрополиями, но также и островными территориями, находящимися под юрисдикцией любого из трех правительств..." ("Current Notes on International Affairs", 1962, May, p. 7).

В военно-стратегических планах Австралии значительное место отводилось Папуа - Новой Гвинее. На территории сооружались многочисленные военные объекты, была увеличена численность расквартированного со времен второй мировой войны Океанийского полка, постоянно проводились маневры частей австралийской армии.

 

I

 Папуа - Новая Гвинея - страна резких географических контрастов. Суровые, неприступные горные цепи чередуются с мрачными, окутанными ядовитыми испарениями топями и непроходимыми джунглями. И наряду с этими зловещими пейзажами чарующие взор коралловые острова, покрытые роскошной тропической растительностью, - живая реклама заманчивости путешествия по южным морям.

Не менее поразительны контрасты в общественном укладе.

Папуа - Новая Гвинея и в 70-е годы продолжала быть одной из самых отсталых стран планеты. Подавляющее большинство населения жило, как и в давние времена, в условиях чуть ли не каменного века. Разобщенные между собой племена постоянно враждовали. Этому способствовало разноязычие: 2,5 млн. человек говорили на нескольких сотнях языков. Иногда та или иная языковая группа объединяла не более 100 человек. 50 тыс. составляли уже крупную языковую общность.

В первой половине 70-х годов на страницах новогвинейской и австралийской печати то и дело мелькали сообщения о жестоких межплеменных распрях, особенно в горных районах территории. Во время моего пребывания в Папуа - Новой Гвинее в ноябре 1974 г. происходили кровавые столкновения в районе Маунт-Хаген между племенами жига и ямуга. В течение десяти дней было убито 17 и ранено 100 человек.

Почти все население Папуа - Новой Гвинеи продолжало жить в деревнях, причем больше половины вело натуральное хозяйство. Лишь 1% работоспособного населения страны был занят на современных промышленных предприятиях. В 1970 г. современная промышленность в Папуа - Новой Гвинее давала 7,1% совокупного общественного продукта.

Европейская часть населения (в 1970 г. насчитывалось около 50 тыс. человек) составляла незначительный процент среди занятых в сфере товарного производства (не более 8%), но удерживала господствующее положение во всех отраслях современной промышленности. К 1970 г. в Папуа - Новой Гвинее было только пять коренных жителей, имевших университетское образование.

Коренные жители, втянутые в сферу современного промышленного производства, продолжали, так же как и деревенские жители, считать себя членами племени, на языке которого они говорили, и оказывать помощь всем своим соплеменникам материально, а в случае необходимости - сражаться, отстаивая их интересы. В статье о Папуа - Новой Гвинее, опубликованной в американском журнале "Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт" в номере от 3 декабря 1973 г., приводились такие слова одного местного банковского служащего: "Если какой-нибудь человек зарабатывает 15 долларов в неделю, он отдает половину заработка своему брату по языковому клану, тот тоже в свою очередь отдает половину полученного и т. д. Таким образом, деньги расходуются большим числом людей, хота большинство народа не имеет регулярно оплачиваемой работы".

Невесты продолжали являться предметом купли-продажи. Один из районных советов рекомендовал, например, брать за невесту 240 долл., причем одну половину в банкнотах, а другую в традиционных денежных единицах - раковинах каури. В отдаленных районах за "совершенно новую" невесту давали 240 долл., 5 свиней и страуса; за женщину, один раз побывавшую замужем, - 30 долл. и одного страуса. Женщина, побывавшая замужем больше двух раз, не имела "коммерческой стоимости".

В Папуа - Новой Гвинее продолжали существовать многие варианты "культа карго". Наибольшее распространение получил "культ янгору", проповедовать который начал Матиас Яливан, некоторое время служивший в одной из католических миссий. Центром этого движения стал район Сепика.

В 1962 г. американской и австралийской авиацией во время картографических съемок были установлены на вершине горы Туру (в Восточном Сепике) бетонные топографические знаки. Местные жители считали, что это вызвало недовольство горных духов. По их мнению, с тех пор снизились урожаи, перестали в изобилии водиться звери. В 1970 г. Матиас Яливан выступил с проповедью, в которой заявил, что если новогвинейцы снесут топографические знаки, то с гор упадут к ним многочисленные товары. Он призывал жителей расчистить на вершине горы Туру площадку для посадки сотен самолетов, которые и доставят им все это богатство. Яливан советовал закопать в землю астралийские двухдолларовые банкноты и уверял, что из них вырастут пятидесятидолларовые так же, как из семян вырастают растения.

Несмотря на то, что пророчества Яливана не сбывались, жители продолжали верить его прорицаниям. В июле 1971 г., например, на горе Туру состоялась церемония, во время которой был торжественно, с пением молитв, вынесен и сдан представителям властей последний топографический знак. В процессии приняло участие около 10 тыс. человек, в том числе советники местного управления, деревенские старосты из Западного и Восточного Сепика.

Присутствовавшие на церемонии иностранные корреспонденты спрашивали ее участников, как они понимают "культ карго". Ответы были различными. Одни говорили, что сторонники культа будут получать более высокие урожаи, удачнее охотиться и ловить больше рыбы. Другие утверждали, что приземлятся американские самолеты, доставят им товары и деньги. Наконец, один из сподвижников Яливана сказал, что в культе воплощены идеи братства и объединения всех народов мира.

В районе города Киета (остров Бугенвиль) в начале декабря 1974 г. заметно оживилось местное движение "культа карго", возглавляемое П. Мена, бежавшим из киетской тюрьмы в 1964 г. и организовавшим тогда это движение. Его участники считают, что духи предков, чьи кости они помещают вместе с деньгами в специально приготовленные ящики, преумножат количество положенных в ящики купюр.

Во время рейда в деревню Пондона в 45 км к юго-западу от города Киета полиция и представители местных властей обнаружили в домах жителей ящики с человеческими костями вперемешку с деньгами (24 тыс. долл.).

Во время рейда три человека были арестованы. П. Мена удалось скрыться в лесу.

Находившимся в подавляющем большинстве своем на таком низком уровне развития коренным жителям очень трудно было осознать даже самые понятия "самоуправление" или "независимость". В упоминавшейся уже выше статье из журнала "Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт" приводилось следующее высказывание Пола Хавлчи - районного чиновника из поселка Кингкио, расположенного в центральной части Новой Гвинеи, - человека, в обязанности которого входило разъяснение местным жителям смысла самоуправления: "Вчера один из вождей деревни говорил мне несколько раз, что самоуправление означает приход большого человека, который принесет деревне много вещей. Кроме того, они думают, что независимость будет чем-то вроде большого праздника, вроде поминок, которые они устраивают, когда кто-нибудь умирает".

Но наряду с этой потрясающей и как будто бы непреодолимой отсталостью, в Папуа - Новой Гвинее получали все более очевидное развитие факторы, заставлявшие считать предоставление территории самоуправления, а затем и независимости не только возможным, но и неотложным делом.

В 60-х годах заметно увеличилась образованная прослойка среди коренных жителей. Возникла даже местная художественная литература. При Университете Папуа - Новая Гвинея был создан литературный кружок, результатом работы которого явились серии книг "Поэты Новой Гвинеи" и "Поэты Папуа". Издательство "Джакаранда" в Брисбене начало специализироваться на выпуске книг новогвинейских авторов. Оно стало издавать первый новогвинейский литературный журнал "Коваве", напечатало "Пять новогвинейских пьес" и первый новогвинейский роман "Крокодил", написанный Винсентом Эри (1970). В 1970 г. прошли литературные конкурсы. В Рабауле открылись литературные курсы. В марте 1974 г. в Порт-Морсби был создан Институт по изучению Папуа Новой Гвинеи, призванный исследовать и развивать национальную культуру.

Студенты Университета Папуа Новая Гвинея

Промышленность втягивала коренных жителей в современную жизнь, а значительно расширившиеся транспортные связи территории приблизили ее города к внешнему миру.

В 1967 г. началась разработка залежей медной руды на острове Бугенвиль. В соглашении, заключенном тогда же контролируемой британским капиталом австралийской компанией "Концинк Риотинто оф Оустрэлиа" с австралийской администрацией, выступавшей от имени Папуа - Новой Гвинеи, было оговорено, что 20% прибыли будет получать территория. Запасы меди в Бугенвиле исчисляются в 1 млрд. т, ежегодная добыча равна 180 тыс. т меди в концентратах. В районе реки Ок-Теди, недалеко от границы с индонезийской частью острова, были найдены новые месторождения медной руды, и начались переговоры с американским предприятием "Кепнекот коппер компани" об их разработке. Разведанные запасы меди этого месторождения составляют 150 млн. т. Ежегодная добыча может достичь 75-80 тыс. т. Уже в 1972/73 финансовом году стоимость экспорта медной руды и концентратов намного превысила совокупную стоимость всех остальных видов экспортных товаров, что видно из нижеприведенной таблицы.

Таблица 2

Весьма важную роль в будущем развитии Папуа Новой Гвинеи должен сыграть гидроэнергетический комплекс на реке Пурари мощностью 1,5 млрд. мегаватт, который вступит в строй в 1980 г. Предусматривается, что выработанная им электроэнергия будет использоваться для получения алюминия из австралийских бокситов.

Значительно расширяется производство лесоматериалов. В 1975/76 г. их намечено экспортировать на сумму около 21 млн. долл.

В заливе Папуа в конце 60-х годов был найден газ и продолжаются исследования возможности его промышленной добычи. Там же компания "Филлипс ойл" ведет разведку на нефть, и, как сообщали в 1974 г., нефть была обнаружена в двух скважинах. Более подробных сведений на этот счет нет, ибо разведывательные работы ведутся в обстановке глубокой секретности.

Ожидается, что в 1975/76 г. рыбной продукции будет экспортироваться на 10 млн. долл., экспорт креветок к 1975/76 г. достигнет 4,3 млн. долл.

Оценивая экономическое положение Папуа - Новой Гвинеи, ежеквартальный журнал, выпускаемый Банком Нового Южного Уэльса отмечал, что Папуа - Новая Гвинея сумеет после получения независимости сбалансировать свою внешнюю торговлю за счет продажи бугенвильской меди. Япония, ФРГ и Испания уже гарантировали закупки 2 млн. т медного концентрата по складывающимся рыночным ценам (при минимальной цене 30 центов за фунт концентрата) в течение 15 лет. Журнал одновременно писал, что Папуа - Новая Гвинея не имеет существенной внешней задолженности. Последняя не превышает 413 млн. долл. Журнал также указывал на то, что в Папуа - Новой Гвинее инфляционные явления идут относительно замедленно: "Хотя в Папуа - Новой Гвинее уровень инфляции выше, чем в предыдущие годы, он все еще ниже уровня, наблюдаемого в большинстве других развивающихся стран" ("Pacific Islands Monthly", 1974, № 1, p. 90-91).

Необходимо, хотя бы кратко, остановиться на интересном явлении в Папуа - Новой Гвинее - кооперативном движении, которое широко и быстро распространилось по островам и ныне является существенным фактором внутренней социально-экономической жизни страны.

Кооперативные общества начали возникать в деревнях вскоре после окончания второй мировой войны. К середине 1971 г. в одной лишь части страны (в бывшей подопечной территории Новая Гвинея) насчитывалось более 170 официально зарегистрированных кооперативов, включавших более 100 тыс. членов и имевших годовой оборот на сумму около 4,75 млн. австрал. долл. В целом же в стране, согласно официальным австралийским данным, в 1972/73 финансовом году существовало 382 кооператива, охватывавших 142 тыс. человек. Ежегодный оборот кооперативных обществ составил свыше 7,6 млн. долл., а постоянные активы достигли примерно 2,7 млн. долл. Цифры показывают, что в Папуа Новой Гвинее развитие кооперативного движения идет более быстрыми темпами, чем на каких-либо других тихоокеанских островах. Ниже приводятся сравнительные данные на 1972 г. (Wahefors О. К. J. Report to the South Pacific Commission on Cooperative Education and Training in Selected South Pacific Countries. Port Morsby, 1973, p. 22).

Таблица 3

Среди кооперативов Папуа - Новой Гвинеи есть маленькие деревенские общества с ежегодным оборотом в 2 тыс. долл. и более крупные объединения, как, например, "Коуперэтив хоулсейл сесайети", занимающийся импортом и оптовой торговлей в масштабах всей страны и имеющий ежегодный оборот в 2 млн. долл.

Наибольшее распространение получили сбытовые и потребительские кооперативы, менее развиты производственные кооперативные объединения. Подобная структура сложилась под влиянием колониальной политики Австралии. Защищая интересы иностранных промышленников и монополий, колониальная администрация стремилась создать более удобные условия для деятельности австралийского капитала в Папуа - Новой Гвинее. Задача заключалась в том, чтобы с помощью кооперативов расшатать замкнутое натуральное хозяйство деревни и включить коренное население в систему экономических отношений "метрополия - колония".

Насаждение сбытовых кооперативов сопровождалось улучшением условий сбора и транспортировки, в отдельных случаях также первичной обработки традиционных видов экспортных сельскохозяйственных продуктов (копра, какао, а также раковины трохуса). Помимо увеличения количества и улучшения качества продукции, поступающей из колонии в метрополию, сбытовые кооперативы способствовали более широкому распространению товарно-денежных отношений в папуасских и меланезийских деревнях. У мелких производителей-крестьян появились деньги, а вместе с ними возможность приобрести австралийские промышленные товары, ввозимые в колонию.

Не менее выгодным для иностранного капитала явилось возникновение потребительских кооперативных обществ, благодаря чему импортные товары начали проникать в самые отдаленные и труднодоступные деревни. Потребительские кооперативы не только значительно расширили географию торговли и увеличили соответственно число потребителей, но и взяли на себя расходы по транспортировке импортных товаров.

Сбытовые и потребительские кооперативы в условиях Папуа - Новой Гвинеи стали катализаторами имущественного расслоения в деревне. Предприимчивые и удачливые члены кооперативных обществ, получив в них "начальное предпринимательское образование", выходили из кооперативов, организовывали собственные деловые предприятия и открывали магазины, конкурировавшие с кооперативами. Как отмечает американский исследователь Т. Шварц, подобные частные торговцы были связаны с иностранным торговым капиталом (Schwartz Т. The Cooperatives. -"Now Guinea", 1907, N 8, p. 41).

Более того, по сведениям австралийского журнала, иностранные бизнесмены налаживали контакты с кооперативами и использовали эти организации для извлечения прибыли (Australian External Territories, 1972, vol. 12, N 1, p. 8).

Колониальная австралийская администрация с самого возникновения кооперативного движения установила над ним строгий контроль. В 1948 г. были разработаны первые правила по организации и регистрации кооперативных обществ. Согласно Закону о кооперативных обществах (1950) и Закону о туземном экономическом развитии (1951) деятельностью созданных и зарегистрированных кооперативов руководил Отдел кооперативного развития австралийского Министерства торговли и промышленности, он же осуществлял контроль. В 1971 г. Отдел кооперативного развития вошел в Министерство предпринимательского развития. Он состоял из трех региональных управлений, размещавшихся в Рабауле, Горока и Порт-Морсби.

Если по тем или иным причинам кооператив вызывал подозрения, колониальные власти препятствовали его появлению. В частности, с особой настороженностью администрация относилась к производственным кооперативам, в которых предпринимались попытки обобществить землю и труд членов кооператива. Т. Шварц описал один такой случай. Жители деревни на острове Манус, получив индивидуальные участки земли, объединились и стали работать коллективно на плантациях и огородах. Чиновники колониальной администрации оказали на них давление, требуя распустить кооператив.

Кооперативные общества Папуа - Новой Гвинеи объединялись в Федерацию кооперативных союзов следующим образом: отдельные кооперативы входили в ассоциации, те - в региональные союзы, а союзы сливались в федерацию.

С целью подготовки руководящего и технического персонала для кооперативов в Порт-Морсби был открыт в 1957 г. центр кооперативного обучения. Однако он плохо справлялся с делом. В мае 1971 г. начал работать колледж по подготовке кооперативных работников в Лалоки, в окрестностях Порт-Морсби.

Отмечая негативные стороны кооперативного движения в условиях колониальной зависимости Папуа-Новой Гвинеи, нельзя не подчеркнуть и того положительного вклада, который был объективно внесен этим движением в развитие территории. В тех случаях, когда кооператорам удавалось преодолеть клановые предубеждения, создавались межэтнические общества, способствовавшие сплочению коренных жителей страны и пробуждению национального самосознания. Наиболее прогрессивные по форме кооперативные общества, стремившиеся обобществить труд и средства производства, превращались в центры организации движения за независимость и сопротивления коренных жителей действиям колониальной администрации.

Широкое распространение кооперативного движения в Папуа - Новой Гвинее, конечно, объясняется не столько деятельностью австралийской администрации, сколько тем, что идея объединения крестьян-общинников нашла благоприятную почву в сознании коренных жителей. До наших дней в сельских районах сохранились многие традиции первобытнообщинного коллективизма, включая родовую или деревенскую собственность на землю, родственную и соседскую взаимопомощь, совместное потребление продуктов питания на церемониальных обрядовых праздниках. Будущее покажет, сумеет ли народ Папуа Новой Гвинеи превратить кооперативы в органы, способствующие прогрессивному развитию страны, или же они останутся "школами подготовки" местных бизнесменов и орудиями иностранной экономической и политической экспансии. Но уже в сегодняшней Папуа Новой Гвинее кооперативное движение является важным фактором, с которым надо считаться.

Развитие экономики на территории в начале 70-х годов показало, что существует реальная возможность, при всех совершенно очевидных трудностях, создать в Папуа Новой Гвинее экономическую основу независимого существования.

 

II

В 70-е годы заметно ускорился процесс политического развития территории. Возникновение в середине 60-х годов такого законодательного органа территории, как Палата ассамблеи, способствовало появлению политических группировок, внесших определенное оживление в политическую жизнь Папуа - Новой Гвинеи. Эти политические организации часто имели очень недолгую жизнь, быстро исчезали с политической сцены, однако главные из них не только сохранились, но и расширили и укрепили свое влияние. Строго говоря, в Папуа - Новой Гвинее политические организации существовали и ранее. Первой из них, возникшей еще в 20-х годах нынешнего столетия, было отделение гоминдана в Рабауле. К 1942 г. отделения гоминдана появились в Маданге и Кавиенге (остров Новая Ирландия). В них входили лишь проживавшие в Папуа - Новой Гвинее китайцы. Японцы, высадившиеся в Новой Гвинее в 1942 г., ликвидировали эти организации, расстреляли трех партийных лидеров в Рабауле.

В 30-х годах в Рабауле и Baу были созданы фашистские группы, связанные с итальянскими и германскими фашистскими организациями. Но никакого заметного влияния на жизнь территории все эти партийные группировки не оказали; кроме того, они не были связаны с коренным населением. В 1938-1941 гг. в Baу функционировало отделение Австралийской лейбористской партии (АЛП), перед войной имелись также отделения в Рабауле и Порт-Морсби. Но создать сколько-нибудь сильную лейбористскую организацию в Папуа - Новой Гвинее не удалось. В начале второй мировой войны все лейбористские организации были распущены.

Порт-Морсби

После окончания войны, в период пребывания у власти, лейбористы Австралии делали попытки возродить лейбористское движение в Папуа - Новой Гвинее, но успеха не добились.

В дальнейшем отношение руководства АЛП к созданию своих филиалов в Папуа - Новой Гвинее изменилось. Когда в январе 1968 г. известный общественный деятель Папуа - Новой Гвинеи Г. Мироу сообщил лидеру АЛП А. Колуэллу, что Ассоциация рабочих Порт-Морсби хочет организоваться в Лейбористскую партию Папуа - Новой Гвинеи, которая станет филиалом АЛП, А. Колуэлл не поддержал это предложение. Он ответил, что "может быть создана Лейбористская партия из коренного населения или смешанного, но она не должна объединяться прямо или косвенно с АЛП" (Stephen D. A History of Political Parties in Papua New Guinea. Melbourne, 1972, p. 361).

Лейбористская партия Папуа - Новой Гвинеи была создана новогвинейцем Уильямом Ховарри в январе 1971 г., но она малоактивна и совершенно незаметна на политической сцене.

28 октября 1960 г. в Порт-Морсби было объявлено о создании Объединенной прогрессивной партии - первой в стране самостоятельной политической партии. Она возникла через месяц после того, как австралийский министр внешних территорий П. Хэзлак объявил, что Законодательный совет будет перестроен, что в него войдут представители коренного населения, избираемые последним. Партию организовали два европейца - Б. Бантинг и Д. Барретт - и местный житель - С. Пит. Хотя партия пыталась представить себя выразительницей интересов всего населения Папуа - Новой Гвинеи, она защищала лишь интересы европейских плантаторов. Именно это было причиной ее скорой гибели: партия потерпела жестокое поражение на выборах в Законодательный совет в 1961 г. "Почему партия провалилась так быстро? - спрашивает австралийский журналист Д. Вулфорд в статье "Партия белого человека" и отвечает: - Несмотря на ее стремление выступать от имени всех рас, она, в сущности, была партией для иностранцев, жизненно заинтересованных в сохранении территории за собой... Ее интересы не шли дальше желания подчинить себе нескольких "добропорядочных" лиц, которые символизировали бы ее межрасовый характер. Говоря прямо, партия хотела лишь манипулировать туземцами с целью защиты интересов иностранцев" ("New Guinea", 1974, June-July, p. 57).

О создании партийной системы в Папуа - Новой Гвинее можно серьезно говорить лишь со второй половины 60-х годов. Толчком к организации партийных группировок послужила подготовка к выборам в Палату ассамблеи в 1967 г. В течение года появилось на свет шесть партий:

• Христианская демократическая партия,

• Партия всего народа,

• Аграрная партия территории,

• Партия аграрных реформ,

• Пангу пати,

• Национальная прогрессивная партия.

Своей целью Христианская демократическая партия провозглашала борьбу за превращение Папуа - Новой Гвинеи в седьмой штат Австралии, объявление города Лаэ столицей штата, пиджин инхлиш - национальным языком. На выборах партия не получила пи одного места в Палате ассамблеи и исчезла с политической арены.

Рабочий завода в Лаэ

Партия всего народа поставила целью сохранение существующего положения территории. "Мы решительно против преждевременного предоставления независимости или самоуправления, - говорилось в программе партии. - Трагическими последствиями обретения независимости будут общее смятение, коррупция и общественные беспорядки". Далее выражалась особая благодарность Австралии за развитие территории, говорилось о необходимости поддержки иностранного капитала. На выборах партия получила два места в Палате ассамблеи. На первом заседании палаты лидер партии Д. Маккинон заявил: "Мы решили отбросить слово "партия" и заменить его словом "группа"". Вскоре партия совершенно сошла с политического горизонта.

Аграрная партия территории была создана Джеком Маккарти, журналистом из газеты "Пост-Курьер", издаваемой в Порт-Морсби, проживавшим в Папуа - Новой Гвинее с 1935 г. Партия стояла на крайне реакционных позициях, отрицала возможность предоставления территории независимости. На выборах успеха не имела и прекратила свое существование.

Партия аграрных реформ в принципе выступала за независимость, но о сроках ее предоставления умалчивала. Провозглашала необходимость всяческой поддержки иностранного капитала. На выборах в Палату ассамблеи партия получила один мандат, но ее представитель объявил себя независимым. Вскоре партия распалась. Из шести указанных выше партий сохранились лишь две - Пангу пати и Национальная прогрессивная партия.

В ноябре 1970 г. была создана Народная прогрессивная партия.

Эти три партии на выборах в Палату ассамблеи в 1972 г. получили большинство мест и сформировали коалиционное правительство, которое возглавил лидер Пангу пати - Майкл Сомаре.

В 1970 г. возникла Объединенная партия, ставшая в оппозицию к правительственной коалиции.

Ведущую роль в коалиции играет Пангу пати. Со времени своего возникновения эта партия наиболее последовательно проводила линию на скорейшее достижение страной независимости. В политическом заявлении, сделанном во время выборов в Палату ассамблеи в 1972 г., М. Сомаре подчеркнул, что ближайшей целью партии является достижение самоуправления, без которого невозможно действительное политическое и экономическое развитие страны.

Что касается двух других партий коалиции, то к вопросам политического и экономического развития страны они подходят с тех же позиций, что и Пангу пати, но обнаруживают некоторые оттенки во взглядах.

Так, в заявлении лидера Народной прогрессивной партии Юлиуса Чена, сделанном также в период выборов в Палату ассамблеи в 1972 г., говорилось следующее по поводу предоставления стране самоуправления: "Вопрос о сроках предоставления самоуправления является сейчас весьма актуальным в Папуа Новой Гвинее. Одна партия хочет, чтобы это произошло как можно скорее, если не немедленно. Другая - в возможно более отдаленное время. Народная прогрессивная партия не сосредоточивает все внимание только на вопросе о сроке предоставления самоуправления. Она сосредоточивает внимание на вопросе о типе самоуправления. Она стремится добиться того, чтобы Папуа Новая Гвинея получила такой тип самоуправления, какой ее народ заслуживает. "Сильное, стабильное, прогрессивное правительство - это и есть та цель, к достижению которой готовит себя Народная прогрессивная партия..." (What Do Political Parties Want for Papua New Guinea. Port Mors-by, 1972, p. 7).

Оппозиционная Объединенная партия, возникшая из так называемой Группы независимых членов Палаты ассамблеи, несмотря на то, что включает в свои ряды и европейцев, и коренных жителей, в значительной степени отражает все-таки интересы европейского бизнеса в Папуа - Новой Гвинее.

В своей программе и эта партия не отрицала необходимости предоставления стране самоуправления и независимости, но считала, что Папуа - Новая Гвинея должна достаточно развиться в политическом, экономическом и культурном отношении.

В заявлении, сделанном лидером партии Т. Абалом в период выборов в Палату ассамблеи в 1972 г., говорилось, что лозунг партии - "объединенная страна Папуа Новая Гвинея под управлением правительства, избранного народом" (Ibid., p. 24); цель партии - "развитие прочной системы управления на местном, районном, региональном и центральном уровнях, в соответствии с законами, которые выражают желание народа Папуа Новой Гвинеи. Создание прочной экономической основы такого управления. Поднятие жизненного уровня всего народа... Укрепление законности и порядка... Развитие системы образования с тем, чтобы дать возможность народу Папуа Новой Гвинеи участвовать во всех делах страны" (Ibid., p. 24-25).

Наряду с политическими партиями в Папуа - Новой Гвинее сложились "группы давления", игравшие весьма существенную роль в политической жизни страны. Среди этих групп выделяются Дамуни ассошиейшн, Папуа экшн, Матаунган ассошиейшн, Напидакоэ навиту.

Дамуни ассошиейшн образовалась в районе залива Милн-Бей в 1970 г. "Дамуни" значит "отлив". Организация была создана ведущими членами местных советов при поддержке тогдашнего спикера Палаты ассамблеи Д. Гиза. В ее руководство вошли Кингсфорд Дайбела (председатель совета в Верамо), Верной Гиз (председатель совета в Мара-Матана) и Уильям Тэнби (председатель кооперативной ассоциации Милн-Бей). На учредительном заседании К. Дайбела заявил: "Не получая ответа на наши постоянные просьбы о советах и помощи, мы решили создать организацию, которая сможет найти наш собственный путь осуществления наших надежд в экономической области" ("Post-Courier", 22.VII 1970). Следует отметить, что начало движению за поиски путей экономического развития и ускорения этого процесса в районе было положено в 1968 г. на конференции районного совета Милн-Бей. Тогда был сформирован специальный комитет, который изучил причины отставания в развитии экономики района. В своем докладе он отметил, что население района разобщено, нет никаких экономических планов, никакой координации усилий. Местные советы не занимаются экономическими вопросами, вопросами использования молодежи, оканчивающей школы, и т. д.

В докладе комитета предлагалось оживить работу районных координационных комитетов, создать инвестиционную компанию с индивидуальным членством, контролируемую населением и ответственную за развитие района. Эта компания способствовала бы развитию товарно-денежных отношений, давала бы советы частным землевладельцам и разрабатывала бы новые проекты экономического развития.

Конференция совета Милн-Бей одобрила предложения комитета и обратилась к населению района с просьбой поддержать их. Принятые комитетом рекомендации были посланы в австралийское министерство торговли и промышленности (правда, ответа оттуда не последовало).В ассоциацию вступило более 1000 членов, каждый из которых заплатил по 2 долл. в качестве вступительного взноса. В короткое время ассоциация весьма расширила свои ряды.

Следующей своей целью она поставила создание экономической корпорации, которая способствовала бы росту деловой активности на местах, содействовала организации сельскохозяйственных, обрабатывающих, обслуживающих предприятий, в которых работали бы коренные жители. В письме в "Пост-Курьер" - газету, издающуюся в Порт-Морсби, - председатель ассоциации указывал, что целью ассоциации является расширение участия коренного населения в экономической жизни района, так как ассоциация считает, что страна со всеми ее богатствами принадлежит коренному населению. Он заявлял, что ассоциация не согласится с существующим положением вещей, когда коренное население рассматривается как второсортное.

Группа Папуа экшн возникла в ноябре 1970 г. Ее организатор Э. Олевале Тоза заявил в Палате ассамблеи, что австралийское правительство забыло о Папуа, и подчеркнул: "Приближаются дни, когда могут возникнуть беспорядки, восстания в Папуа... вместо процесса консолидации всех частей страны в целях дальнейшего развития..." (Stephen D. A History oi Political Parties in Papua New Guinea, p. 142-143). Заявление Э. Олевале Тоза встретило резко отрицательную реакцию тогдашнего министра внешних территорий Барнса. Но члены Палаты ассамблеи поддержали Э. Олевале Тоза. Так, член палаты от Пангу пати С. Эбел заявил, что папуасы возненавидят Австралию, если она не даст больше денег на развитие Папуа. Спикер палаты Д. Гиз в письме к Барнсу критиковал австралийское правительство за недостаточную экономическую помощь Папуа. Д. Гиз предупреждал, что недовольство среди народа Папуа растет так быстро, что скоро он может полностью выйти из-под контроля. Во время визита главы Лейбористской партии Г. Уитлема в Папуа - Новую Гвинею в январе 1971 г. руководители Папуа экшн говорили ему, что они потребуют отделения от Новой Гвинеи, если Австралия не предоставит большую экономическую помощь Папуа. В дальнейшем Папуа экшн не выступала за отделение от Новой Гвинеи, ее руководитель Э. Олевале Тоза фактически присоединился к Пангу пати.

Матаунган ассошиейшн была создана в мае 1969 г. на полуострове Газель (Новая Британия). Слово "матаунган" значит на языке племени толаи "вперед смотрящий". Выражая идеи группы, один из ее лидеров - Джон Капутин - подчеркнул, что обретение политической независимости не означает действительной самостоятельности, прочность которой зависит от уровня социального и экономического развития. Группа выражала глубокое неудовлетворение деятельностью австралийской администрации в социально-экономической области. Ее идеи быстро получили широкое распространение на полуострове Газель, что объяснялось политической обстановкой в этом районе, острым недовольством населения деятельностью австралийских властей.

Дело в том, что именно Газель стал местом образования первых в стране местных советов управления. Они были созданы 7 сентября 1950 г. в Реймбере и Вунамаму, в 1953 г. в Рабауле, Вунадидире и Ливуане. 4 сентября 1963 г. все пять советов объединились в местный совет управления полуострова Газель.

Первое время создание единого совета не вызывало особых возражений, но с расширением сети советов население Навунарам-Тавилилиу, Ралуана, Виверан-Такубара и части островов Герцога Йоркского выступило против новой системы местного управления: "Мы - недостаточно образованные люди, мы - все еще люди простые и предпочитаем традиционный тип деревенского управления с помощью лулуаи" (Stephen D. A History of Political Parties in Papua New Guinea, p. 105).

Надо сказать, что живущие на полуострове европейцы (преследуя свои интересы) поддержали сопротивление коренных жителей созданию новой системы местного управления, считая, что она может привести к концентрации чрезмерно большой власти в руках коренных жителей. В числе поощрявших это движение были и старшие чины полиции.

Беспорядки начались в 1953 г., когда по приказу администратора территории на практике стала вводиться новая система управления. Волнения приняли столь широкий размах, что тогдашний министр внешних территорий П. Хэзлак вылетел на Газель, но его усилия по наведению порядка не увенчались успехом. Местные жители отказывались платить налоги, бойкотировали работу советов. Когда в конце 50-х годов австралийские власти ввели на всей территории Папуа - Новой Гвинеи личный налог, население полуострова Газель отказалось платить и его. В 1958 г. полицейский патруль в Навунараме попытался взыскать этот налог с местных жителей, но встретил ожесточенное сопротивление. В завязавшейся схватке было убито два коренных жителя.

Но своего апогея движение сопротивления новой системе управления на полуострове достигло в конце 60-х годов, когда австралийские власти решили создать местный совет на межрасовой основе, т. е. включить в его состав наряду с коренными жителями представителей европейской и китайской части населения.

После того как соответствующий закон был принят (в феврале 1969 г.), член Палаты ассамблеи от Кокопо (Газель) Оскар Таммар начал организовывать кампанию против выборов в этот совет. Тогда и родилась группа Матаунган ассошиейшн.

В мае 1969 г., за день до начала выборов, О. Таммар с десятью тысячами своих сторонников пришел в штаб-квартиру австралийской администрации в Рабауле и потребовал отмены резолюции о создании совета на межрасовой основе. Но австралийская администрация не вняла требованиям О. Таммара. Тогда последний призвал население бойкотировать выборы. В результате в выборах приняло участие лишь 23% избирателей. Австралийские власти продлили сроки выборов на неделю, надеясь, что еще кто-нибудь из избирателей придет и проголосует, но этого не случилось. О. Таммар опротестовал выборы и заявил: "Если 77% не голосуют, то совершенно очевидно, что мы не будем счастливы с этими новыми советниками, и я требую, чтобы выборы были аннулированы!". Однако австралийская администрация утвердила результаты выборов.

Когда 1 июля 1969 г. вновь избранные советники пришли к зданию совета на свое первое заседание, то не были туда допущены собравшейся толпой сторонников О. Таммара. Им пришлось пойти в штаб-квартиру австралийского администратора. Тот сказал: "Администрация не допустит никаких попыток мешать или угрожать законно избранным людям исполнять свой долг" ("Post-Courier", 2.VII 1969).

В сентябре 1969 г. сторонники группы выкрали ключи от здания совета и устроили многолюдную демонстрацию. Австралийская администрация вызвала в Рабаул дополнительные отряды полиции, пытаясь подавить движение. Одновременно администратор территории объявил в Палате ассамблеи о назначении специальной Комиссии расследования и о направлении ее на полуостров Газель. Перед комиссией ставилась задача подготовить рекомендации относительно наиболее целесообразных форм местного управления.

Комиссия посчитала необходимым создать в дополнение к межрасовому совету еще городской совет в Рабауле. В своем докладе она дала положительную оценку существующей системы управления и отвергла утверждения Матаунган ассошиейшн, что система эта дает возможность европейцам занимать господствующее положение. "В действительности, - отмечалось в докладе, - нет признаков доминирования европейцев" (Stephen D. A History of Political Parties in Papua New Guinea, p. 112). Доклад комиссии был представлен Палате ассамблеи в ноябре 1969 г.

В декабре 1969 г. сторонники Матаунган ассошиейшн совершили марш протеста в Рабаул. Вновь в город были стянуты полицейские силы, произведены многочисленные аресты. В Рабаул прибыл австралийский министр внешних территорий Варне, осудивший в резких выражениях действия группы и потребовавший "восстановления порядка и законности".

В то же время Г. Уитлем, посетивший Газель в январе 1970 г., выступая перед большой толпой сторонников Матаунган ассошиейшн, сказал: "Мы восхищаемся вашей организацией, мы восхищаемся вашим воодушевлением, мы восхищаемся вашими лидерами" (Stephen D. A History of Political Parties in Papua New Guinea, p. 112).

Эти слова Г. Уитлема вызвали немедленную реакцию Барнса, заявившего, что его удивляет позиция Уитлема, выступившего в поддержку Матаунган ассошиейшн в противовес законно избранному совету полуострова Газель. "Матаунган ассошиейшн нарушила почти все демократические процессы, стремясь достичь своих целей" (Ibid., p. 113).

Премьер-министр Австралии Д. Гортон в телеграмме, посланной совету полуострова Газель, писал, что заявление, сделанное Г. Уитлемом, усугубляет внутренние раздоры в Газеле. В июне 1970 г. австралийское правительство объявило о поездке Д. Гортона в Папуа - Новую Гвинею. Сообщалось, что во время своего визита он посетит Рабаул. Это расценивалось как попытка улучшить политическое положение на полуострове, затушевать впечатление о пребывании там Г. Уитлема.

Были приняты строгие меры безопасности, наготове стояли два патрульных судна, две скоростные моторные лодки, три вертолета и несколько машин, чтобы немедленно увезти премьер-министра в случае опасности. В Рабаул было доставлено также 700 полицейских.

Когда 9 июля Д. Гортон прилетел туда, его ждала на аэродроме толпа сторонников Матаунган ассошиейшн в 10 тыс. человек. Д. Гортон обещал им провести на полуострове референдум. Его заявление встретили с энтузиазмом.

В сентябре 1970 г. группа впервые за все время существования межрасового совета полуострова Газель вступила с ним в переговоры. В октябре 1970 г. удалось достичь договоренности о прекращении работы совета.

Администратор территории Л. Джонсон одобрил это соглашение и заявил, что передаст его на рассмотрение Исполнительного совета. При этом Л. Джонсон заметил, что "если большинство выскажется в пользу соглашения, то его, вероятно, примут".

В ноябре 1970 г. Матаунган ассошиейшн объявила о намерении создать свой собственный совет управления полуостровом, не зависящий от австралийской администрации.

Представители группы разъехались по разным районам полуострова, чтобы объяснить населению намерения их организации и подготовить выборы в новый совет.

В январе 1971 г. Газель опять посетил Г. Уитлем. Он был тепло встречен на аэродроме многотысячной толпой сторонников Матаунган ассошиейшн и позднее рассказывал корреспондентам: "Мы увидели новую демонстрацию высокой солидарности, дисциплинированности и организованности Матаунган ассошиейшн... Я уверен, что руководители этого народа должны добиваться своих целей спокойными и законными методами" (Ibid., p. 117).

Выборы в новый совет прошли в течение трех недель в январе 1971 г. Видя такой поворот событий, администратор территории Л. Джонсон заявил, что он согласен изменить состав существовавшего межрасового совета так, чтобы в нем было представлено лишь коренное население. Но группа отказалась принять это предложение. Однако в конце мая 1971 г. на церемонии, посвященной началу деятельности совета, председатель заявил, что совет будет работать и с европейской частью населения полуострова.

Группа Напидакоэ навиту оформилась в конце апреля 1969 г. в главном городе острова Бугенвиль - Киета. Процесс же ее создания начался еще в 1962 г. С годами она набирала все больше сил.

9 сентября 1968 г. в Порт-Морсби группа бугенвильцев из 25 человек, в которую входили члены Палаты ассамблеи и студенты Университета Папуа - Новая Гвинея, призвали к проведению до 1970 г. референдума по вопросу об отделении Бугенвиля от Папуа - Новой Гвинеи с последующим образованием независимого государства или объединением с британским протекторатом Соломоновы острова. Лишь один бугенвильский представитель в Палате ассамблеи, П. Лапун, выступил за сохранение острова в составе Папуа - Новой Гвинеи.

Через несколько недель митинг по поводу отделения Бугенвиля состоялся уже в Киета. Выступивший на митинге, один из 25 сторонников отделения Бугенвиля, Лео Хэннетт, в то время студент Университета Папуа - Новая Гвинея, заявил, что Бугенвиль вошел в состав Папуа - Новой Гвинеи случайно. "Наши исторические, этнические, расовые, географические и политические связи - с группой Соломоновых островов. Связи эти намного сильнее, чем те, которые существуют между Бугенвилем и какой-либо другой частью территории. У многих людей в Бугенвиле часть членов их семей и родственников живет на Соломоновых островах. Несмотря на дружбу с нашими братьями в Папуа - Новой Гвинее, наши обычаи и верования отличны и не существует реальных этнических связей между нами" ("South Pacific Post", 27.IX 1968).

Наконец, в 1969 г. в Киета было официально заявлено о создании Напидакоэ навиту (название представляет собой анаграмму первых букв наименований различных этнических групп в районе Киета). Толчком к этому послужил спор с австралийской администрацией по поводу земель в Рорована и Арава, где намечалось строительство медных рудников. В июле 1969 г. Напидакоэ навиту обратилась с призывом к населению добиваться независимости, поскольку Палата ассамблеи не стала рассматривать этот вопрос на своей сессии в ноябре 1968 г., как того требовала группа 25-ти.

В 1970, 1972 гг. руководители Напидакоэ навиту безуспешно пытались провести референдум по вопросу об отделении Бугенвиля от Папуа Новой Гвинеи. Во время посещения территории в феврале 1971 г. выездной миссией ООН лидеры движения резко выступали против политики австралийской администрации, выдвигали требование проведения референдума о политическом статусе острова.

Отношение консервативного правительства Австралии к растущей политической активности на территории продолжало оставаться сдержанным. Выступая в Порт-Морсби в июле 1970 г., австралийский премьер-министр Д. Гортон сказал: "Я думаю, что территория Папуа-Новая Гвинея и другие острова, которые мы в настоящий момент I рассматриваем как единое целое, вступили в наиболее трудный этап своего развития на пути к самоуправлению, а затем к независимости. Мы добились такого уровня политического развития территории, когда назрела необходимость определенных преобразований или, по крайней мере, существенных изменений в различных областях. Но я думаю, что провести в жизнь такие изменения на этой территории, вероятно, труднее, чем в каком-либо другом районе... И все-таки я думаю, что наступило время для дальнейшего продвижения по этому пути. Я не говорю о предоставлении самоуправления в 1972 г. или в каком-либо другом году, который вы могли бы назвать, потому что вы находитесь лишь на пути к получению самоуправления. Вы начали идти по нему. Вы должны продвигаться по пути прогресса шаг за шагом, и каждый, кто попытается в данном случае назвать определенный месяц определенного года, я думаю, опасно упростит проблему и нанесет ущерб будущему народа" (Steps Towards Self-Government in Papua and New Guinea. Canberra, 1970, p. 3-4).

Австралийское правительство крайне неохотно шло на расширение прав Палаты ассамблеи и министров территории. Но ход событий заставлял его это делать. В 1970 г. администратор территории получил официальное предписание из Канберры в делах, отнесенных к компетенции министров территории, действовать, только предварительно с ними посоветовавшись. Официальным членам Исполнительного совета при администраторе было приказано не принимать участия в голосовании при рассмотрении этих дел. В том же году комитет в составе четырех выборных членов Исполнительного совета при администраторе обсуждал основные статьи будущего бюджета непосредственно с министром внешних территорий и его аппаратом. В июле 1970 г. австралийский премьер-министр Д. Гортон обещал территории ввести ордонанс, который бы исключил в дальнейшем возможность наложения австралийского вето на законодательные акты, принимаемые высшими органами территории по делам, отнесенным к их компетенции. Но министр внешних территорий Барнс не согласился с этим, заявив, что австралийское правительство продолжает нести "ответственность... за управление территорией и, таким образом, в любом случае должно сохранить за собой формальное право для вмешательства в ее дела" (Parker R. S. The Emergent State. - "New Guinea", 1972, № 6, p. 39).

В Палате же ассамблеи требование о предоставлении самоуправления звучало все громче и настойчивее. 24 июня 1969 г. палата создала Комитет по конституционному развитию и поручила ему подготовить и представить палате для обсуждения основные положения будущей конституции.

В ноябре 1970 г. комитет выдвинул свою концепцию самоуправления территории, заключавшуюся в следующем. Вопросами внешней политики и обороны будет заниматься, как и раньше, Австралия. Контроль же за деятельностью полиции, аппаратом управления и мероприятиями по обеспечению внутренней безопасности, функционированием судебной системы, торговли, банков и решением некоторых вопросов, связанных с гражданской авиацией, должен осуществляться правительствами Папуа - Новой Гвинеи и Австралии. Иначе говоря, ответственность за управление территорией предлагалось возложить на министров, подотчетных Палате ассамблеи, которая должны была иметь право их назначать и смещать. Министры будут обязаны согласовывать свои действия с администратором территории, который станет называться губернатором или верховным комиссаром. Папуа и Новая Гвинея продолжат свое существование как две отдельные территории, соглашение об опеке над Новой Гвинеей останется в силе. На территории будут по-прежнему действовать австралийские законы. Австралия по-прежнему будет оказывать финансовую помощь территории.

Нетрудно заметить, сколь еще робкими были конституционные предложения комитета.

Комитет представил палате предварительно три доклада, а 4 марта 1971 г. окончательный доклад, содержавший следующие основные положения:

1. управление Папуа и Новой Гвинеей должно осуществляться единым центральным правительством;

2. должны быть созданы 18 региональных избирательных округов для выборов Палаты ассамблеи в 1972 г.;

3. должно быть увеличено на 13 количество открытых избирательных округов, что повлечет за собой увеличение числа избираемых по этим округам членов Палаты ассамблеи до 82;

4. число назначенных членов Палаты ассамблеи не должно быть больше трех, они должны назначаться для специальных целей и только в том случае, если палата сочтет это необходимым;

5. в качестве назначенного члена может выступать лицо, прожившее на территории не менее пяти лет;

6. лицо, не прошедшее на общих выборах в палату, не может быть ее назначенным членом;

7. в 1972 г. в палату должны быть назначены четыре специальных члена;

8. Палата ассамблеи в 1972 г. должна состоять из:

• 18 членов, избранных в 18 региональных округах,

• 82 членов, избранных в открытых округах,

• трех членов, назначенных палатой для специальных целей,

• четырех официальных членов;

9. Исполнительный совет при администраторе на период деятельности Палаты ассамблеи, избранной в 1972 г., будет состоять из:

• администратора,

• 10 министров,

• 3 официальных членов.

В марте 1971 г. Палата ассамблеи рассмотрела также представленные комитетом предложения о национальном флаге и эмблеме. Флаг предлагался трехцветный: зелено-желто-белый; эмблема - райская птица и созвездие Южного Креста.

Райская птица - эмблема страны

Палата ассамблеи вынесла решение обратиться к австралийскому правительству с просьбой несколько изменить официальное название территории, что и было сделано. В "Правительственной газете Папуа и Новая Гвинея" в номере от 1 июля 1971 г. давалось описание флага и эмблемы территории, а также сообщалось о том, что с 1 июля 1971 г. территория будет называться "Папуа Новая Гвинея" и соответственно изменится официальная терминология:

• администратор станет называться администратором Папуа Новой Гвинеи, а не администратором Папуа Новой Гвинеи;

• название "Палата ассамблеи для Папуа и Новой Гвинеи" заменится названием "Палата ассамблеи";

• название "территория", или "территория Папуа и Новая Гвинея" заменится названием "Папуа Новая Гвинея".

 

III

Выступая в 1960 г. в Палате представителей австралийского парламента по поводу политики в отношении Папуа - Новой Гвинеи, тогдашний министр внешних территорий П. Хэзлак сказал: "Огромное большинство австралийского народа и все австралийские партии придерживаются одного мнения на этот счет... различия могут возникнуть лишь в деталях" (Westerway P. The A. L, P. and New Guinea. - "New Guinea", 1965, № 2, p. 37).

Действительно, каких-либо разногласий в области проведения политики в подвластных владениях на Новой Гвинее и сопредельных островах у ведущих австралийских политических партий не было. "Могут, конечно, возникнуть обстоятельства, - говорил в 1958 г. А. Коуэлл, являвшийся тогда заместителем председателя Лейбористской партии, - при которых правительство и оппозиция разойдутся во взглядах на управление территорией, но я уверен, что серьезных разногласий в этом допросе не будет; парламент проводит политику обеих партий в отношении Папуа и Новой Гвинеи" (New Guinea and Australia. Canberra, 1958, p. 122).

Заявление А. Коуэлла отражало действительное положение дел во второй половине 40-х - первой половине 60-х годов. Политика в Папуа - Новой Гвинее лейбористского правительства во главе с У. Чифли в 40-х годах и политика сменившего его в 1949 г. правительства либерально-аграрной коалиции во главе с Р. Мензисом практически полностью совпадали.

Правда, в австралийской литературе часто употребляются выражения: "политика Уорда", "политика Хэзлака" (Уорд был министром внешних территорий в правительстве лейбористов, а Хэзлак - в правительстве либерально-аграрной коалиции), но речь может идти не о политике, которая была одинаковой, а о периоде деятельности того и другого. Впрочем, Уорд пытался как-то показать, что он все-таки представитель лейбористского правительства на таком малопочетном для "рабочего" министра посту, как управитель колониями. Характерна в этом отношении следующая история, которую любили рассказывать в лейбористских кругах.

Когда Уорд впервые посетил Папуа - Новую Гвинею как министр внешних территорий, в Порт-Морсби не было мостков, по которым прибывшие могли бы выйти на берег: местные жители обычно переносили их из лодок на собственных спинах.

Уорд отказался влезть на спину новогвинейского аборигена и добрался до берега самостоятельно, основательно промокнув. Об этом случае рассказывалось, как о свидетельстве похвального эгалитаризма Эдварда Уорда, или, как его называли приятели, "Эдди". Но фарисейская суть этого поступка была ясно видна. Один из парламентариев в Канберре ядовито заметил: "Эдди, конечно, ожидал, что будет способен разгуливать по воде".

В официальных документах Лейбористской партии того периода недвусмысленно заявлялось, что основы политики администраций Чифли и Мензиса в отношении подопечной территории дополняют друг друга.

В 1958 г. А. Коуэлл считал возможным предоставление независимости Папуа - Новой Гвинее не ранее, чем через 30 или 40 лет. Его позиция в этом вопросе не изменилась и позднее, когда он с марта 1960 г. стал лидером Лейбористской партии.

В политических платформах Лейбористской партии до 1961 г. о территории вскользь упоминалось лишь в разделе "Развитие и заселение Северной Австралии". В 1963 г. А. Коуэлл опубликовал обширный доклад "Роль Лейбористской партии в современном обществе", на 192 страницах которого нигде ничего не говорилось о Папуа - Новой Гвинее. К середине 60-х годов положение несколько изменилось, кое-кто внутри партии начал выражать несогласие с политикой Коуэлла - и, прежде всего, заместитель председателя партии Г. Уитлем. В начале 1965 г., выступая в Горока на семинаре, проводимом Советом по делам Новой Гвинеи, он заявил, что несерьезно ожидать сохранения Австралией политической ответственности за территорию после 1970 г. Учитывая новые веяния, А. Коуэлл должен был бы, по крайней мере внешне, изменить свою консервативную политику в отношении подвластных Австралии территорий, но он этого не сделал. Австралийский ученый П. Уэстервей, работавший в 60-х годах на сиднейском телевидении, посетил в 1965 г. Канберру для того, чтобы проинтервьюировать лейбористских парламентариев относительно политики их партии в отношении Папуа - Новой Гвинеи. В первую очередь он хотел встретиться, естественно, с руководителем партии. Но Коуэлл уклонился и позднее прислал письменное заявление следующего содержания: "Хотя, по моему мнению, Новая Гвинея не может получить независимость к 1970 г., АЛП исходит в своей политике из того, что движение к независимости должно продолжаться в ускоренном темпе. Мы согласны с правительством, что определенная дата ее предоставления не может быть установлена. Мне кажется, что международное давление на Австралию понемногу ослабевает и что это результат политической деятельности африканских стран, которые на своем собственном опыте осознали значение ущерба, наносимого преждевременным предоставлением независимости. Это, однако, не устраняет необходимости для нас способствовать продвижению Папуа - Новой Гвинеи к независимости" (Westerway P. The A. L. P, and New Guinea, p. 38-39).

В 1965 г. на федеральной конференции Лейбористской партии была уже принята целая программа в отношении Папуа - Новой Гвинеи, содержавшая следующие основные положения.

Главной целью австралийского правительства в Папуа - Новой Гвинее, говорилось в программе, должно быть предоставление ей независимости как можно быстрее и надлежащим образом, так чтобы обеспечить безопасность и экономическое развитие страны. Забота о политическом, культурном, социальном и экономическом развитии Папуа - Новой Гвинеи ложится тяжелым бременем на Австралию, и потому финансовая и техническая помощь ей должна быть оказана Организацией Объединенных Наций и ее специализированными агентствами. Программа Лейбористской партии в отношении содействия прогрессу в Папуа - Новой Гвинее включала следующие положения:

1. участие всего населения в выборах высших и местных органов;

2. создание представительного парламента в количестве 100 членов, избрание в который будет производиться на основе равных выборов в открытых округах;

3. постепенная отмена права вето администратора и генерал-губернатора в отношении законов, принятых парламентом территории;

4. развитие министерством системы управления, возложение на нее ответственности перед парламентом.

В программе указывалось также на необходимость расширения компетенции местных органов управления на территории, предоставление им большей свободы в области финансовой политики, увеличения числа избираемых населением муниципальных советов, введение обязательного обучения всех детей, создание системы дошкольного, школьного и университетского образования, немедленное расширение сети среднего образования, предоставление стипендий для получения высшего образования. Подчеркивалось, что федеральное правительство обязано развивать промышленность и транспорт; запретить изъятие земель, принадлежащих коренному населению; запретить все формы экономической, социальной и политической дискриминации; полностью пересмотреть систему зарплаты иностранным и местным служащим.

В начале 70-х годов Лейбористская партия, возглавляемая теперь уже Г. Уитлемом, выступила за немедленное предоставление самоуправления, а затем и независимости Папуа - Новой Гвинее.

В январе 1971 г. Г. Уитлем посетил территорию. В выступлении в Порт-Морсби он сказал: "Мы не можем согласиться с тем, что один народ должен управлять другими народами; мы не можем поверить в то, что люди не хотят быть свободными; мы убеждены в том, что людей нельзя заставить управлять другими людьми. Австралийское лейбористское правительство нельзя заставить взять на себя противоестественную роль властителя над теми, кто не имел голоса и не мог иметь голоса при нашем избрании" ("Far Eastern Economic Review", 1973, vol. 79, № 7, p. 32).

Учитывая рост сепаратистских тенденций в различных районах территории и использование этих явлений реакционными силами в Австралии для задержки предоставления Папуа - Новой Гвинее самоуправления, Г. Уитлем подчеркнул: "Папуа - Новая Гвинея имеют шанс сохранить единство только в том случае, если в ближайшее время получат самоуправление. Самоуправление само по себе станет реальной объединяющей силой в этой стране. Откладывать срок предоставления самоуправления - значит способствовать усилению сепаратизма. Самоуправление должно быть предоставлено как можно скорее и всему народу как единому целому". "Никакие действительно существующие и неотложные проблемы Папуа - Новой Гвинеи не будут решены при наличии австралийского управления ею", - заявил Г. Уитлем (Papua New Guinea. - "Post-Courier", 4.1 1971). После встречи с папуасскими лидерами Г. Уитлем сказал, что, по его мнению, они положительно восприняли идею о предоставлении Папуа - Новой Гвинее самоуправления. "Они сказали мне, что хотят принять на себя ответственность и что они готовы к переменам" ("Post-Courier", 5.1 1971).

Во время поездки Г. Уитлем подчеркивал, что, удерживая территорию под своим управлением, Австралия наносит большой ущерб собственным международным делам - прежде всего, развитию связей со странами Азии. "Если Австралия будет оставаться колониальной державой, - говорил Г. Уитлем, - это отрицательно скажется на нас самих как на нации, даже если мы решили не обращать внимания на мнение других стран; но мы не можем этого сделать, прежде всего потому, что живем в районе, где каждый из наших соседей на тысячи километров вокруг был раньше колонией. Каждый из них ненавидит колониализм. Для всех соседей... каждый аргумент в пользу нашего пребывания в Папуа - Новой Гвинее, каждый аргумент в доказательство неспособности туземного населения самостоятельно управлять отдают расизмом" ("Far Eastern Economic Review", 1973, vol. 79, № 7, p. 32).

Касаясь вопроса о том, каким будет положение австралийцев в Папуа - Новой Гвинее после предоставления ей самоуправления, Г. Уитлем сказал: "Новогвинейцы в дальнейшем станут сами решать, скольких австралийцев они захотят оставить и чем те будут заниматься" (Papua - New Guinea. - "Post-Courier", 13.1 1971).

В политической платформе Лейбористской партии, принятой в августе 1971 г. в отношении Папуа Новой Гвинеи, категорически заявлялось: "Лейбористская партия сразу же после прихода к власти гарантирует надлежащую передачу Папуа Новой Гвинее прав самоуправления" (Australian Labour Party. Platform, Constitution and Rules. Adelaide, 1971, p. 41).

 

IV

Всеобщие парламентские выборы, прошедшие в Австралии в ноябре 1972 г., поставили у власти Лейбористскую партию. Премьер-министром страны стал Г. Уитлем. Пришла пора выполнять обязательства в отношении Папуа Новой Гвинеи, данные в предвыборный период, записанные в политической платформе Лейбористской партии.

В речи на открытии летнего семинара Австралийского института политических наук в Канберре 27 января 1973 г. Г. Уитлем повторил сказанное им в программном выступлении о четырех основных внешнеполитических обязательствах лейбористского правительства, причем на второе место, после вопроса об обеспечении безопасности Австралии, он поставил вопрос о "надежно защищенной, объединенной и дружественной Папуа Новой Гвинее". Ближайшим соседом Австралии, сказал Г. Уитлем, будет независимое государство Папуа Новая Гвинея, которое до конца этого столетия первым может рассчитывать на существенно возросшую помощь австралийцев другим странам. В тесном сотрудничестве с правительством Папуа Новой Гвинеи, заверил он, Австралия разработает специальную экономическую программу.

В феврале 1973 г. Г. Уитлем посетил Папуа Новую Гвинею. Решение о предоставлении независимости касается не только Папуа Новой Гвинеи, говорил премьер-министр на обеде в Порт-Морсби 18 февраля 1973 г. Оно касается также Австралии и ее собственной роли в мире. Австралия не хочет больше владеть колонией. И ее правительство намерено перестать играть соответствующую роль в течение периода деятельности австралийского парламента нынешнего состава. Г. Уитлем выдвинул три основные задачи, которые должна была решить Австралия в отношении Папуа Новой Гвинеи:

1. определить дату предоставления самоуправления и независимости;

2. заявить о продолжении оказания экономической помощи после предоставления независимости;

3. осуществить передачу власти над объединенной Папуа Новой Гвинеей центральному правительству и Палате ассамблеи.

Касаясь первой задачи, Г. Уитлем сказал, что дата предоставления самоуправления и независимости должна быть определена с учетом по этому вопросу Палаты ассамблеи.

Обращаясь к М. Сомаре, Г. Уитлем напомнил, что во время визитов в 1970 и 1971 гг. он дал самые серьезные обещания народу Папуа Новой Гвинеи на этот счет и заверил, что эти обещания остаются в силе. Австралийское правительство решило дать правительству Папуа Новой Гвинеи, продолжал он, гарантию относительно предоставления помощи и после выполнения трехлетней программы развития.

Затем Г. Уитлем остановился на третьей задаче. Он заявил, что политика его правительства, так же как и политика предшествующего правительства, заключается в передаче власти национальному и представительному правительству, свободно избранному всем народом Папуа Новой Гвинеи и способному представлять интересы большинства парода. Отношения между двумя нашими странами, сказал далее Г. Уитлем, будут осуществляться через национальное правительство в Канберре и центральное правительство Папуа Новой Гвинеи. Австралийская помощь будет распределяться только через центральное правительство.

Настойчивое стремление лейбористского правительства форсировать предоставление Папуа Новой Гвинеи самоуправления и независимости встречало известное сопротивление внутри Австралии, что отражалось на страницах австралийской прессы.

В конце 1972 - начале 1973 г. большинство газет помещало статьи, в которых выражалось отрицательное отношение к предоставлению самоуправления и независимости Папуа Новой Гвинее в кратчайшие сроки. Газеты всячески муссировали сообщения о декабрьских волнениях в горных районах Новой Гвинеи, стремясь использовать их в качестве аргумента против политики лейбористского правительства.

Так, корреспондент мельбурнской газеты "Эйдж" Ян Хикс систематически рассказывал о вспышках межплеменной вражды, неподчинении властям, кровавых столкновениях, насилиях. В номере от 18 декабря 1972 г. он писал: "Хрупкое здание навязанной австралийцами законности рухнуло, и горные кланы охвачены межплеменной войной". Полиция вынуждена регулярно патрулировать в деревнях, конфисковывать оружие, сжигать изготавливаемые в большом количестве луки и стрелы. Рост вражды, стычки между кланами Я. Хикс объяснял образованием "вакуума законности", а также страхом перед приближающейся независимостью. "Вакуум законности" образовался в результате падения престижа киапа - белого патрульного офицера. Раньше его слово было законом. Достаточно ему было крикнуть, чтобы столкновение прекратилось. Теперь, сообщал Хикс, горцы не пугаются даже предупредительных выстрелов и спасаться бегством приходится представителям администрации.

Правительству Папуа Новой Гвинеи приходилось посылать для наведения порядка в горных районах специальные полицейские части, а это обходилось дорого и наносило большой ущерб престижу правительства. Единственный выход, утверждал Хикс, - назначить в деревни констеблей, которые бы своевременно предотвращали кровопролитие, и учредить деревенские суды, которые осуществляли бы правосудие по законам племени. Иначе говоря, Я. Хикс выдвигал идею использования традиционных институтов. Эта тема получила свое развитие в австралийской прессе. Газета "Трибюн" 23-29 января 1973 г. одобрила предложение одного из членов Комитета конституционного развития Палаты ассамблеи Джона Капутина, высказавшегося за наделение реальной политической властью сельских общин - точнее, представляющих их деревенских и местных советов, как органов, близких народу и утвержденных им.

Многие австралийские газеты упрекали Г. Уитлема за то, что он требует предоставления самоуправления и независимости Папуа Новой Гвинее вопреки желанию ее народа, предрекали неминуемую катастрофу в случае осуществления политики лейбористского правительства в отношении территории, расплачиваться за которую придется Австралии. Австралийское правительство хочет как можно быстрее избавиться от "стереотипной роли" колонизатора и установить новые взаимоотношения с миром (и, в особенности, с Азией), писала "Канберра тайме" в номере от 18 января 1973 г. "Уитлем и Сомаре должны поразмыслить над тем, чем рискует Австралия, если они будут преждевременно настаивать на независимости. Папуа Новой Гвинее следует позволить самой определить темп своего движения, без подстегиваний со стороны".

Возражения против предоставления независимости высказал и глава оппозиционной Объединенной партии Папуа - Новой Гвинеи Маттиас Толиман. Встретившись в начале января 1971 г. в Канберре с Г. Уитлемом, он убеждал австралийского премьер-министра не предоставлять независимость территории. При этом он заявил, что, по-видимому, правительство Папуа - Новой Гвинеи готово получить независимость, произвольно и односторонне навязанную Австралией, но отвечать перед ООН за возможные последствия придется Австралии.

После встречи М. Толимана с Г. Уитлемом газета "Сидней морнинг геральд" в номере от 10 января 1973 г. писала, что "было бы неразумным сбросить со счетов опасения, разделяемые большинством новогвинейцев по поводу преждевременного получения независимости и высказанные лидером оппозиции Матиасом Толиманом". Ей вторила газета "Уэст Оустрэлиэн" в номере от 20 января 1973 г.: "Преждевременное получение независимости могло бы иметь катастрофические последствия. Австралия... должна не обращать внимание на зарубежных критиков своей нынешней роли и не бросать на произвол судьбы Папуа Новую Гвинею до тех пор, пока та не обретет равновесия и устойчивости, необходимых, чтобы справиться с проблемами, рожденными национальной независимостью".

Для хода рассуждений той части газет, которая поддерживала Г. Уитлема, характерна статья, помещенная в общенациональной газете "Оустрэлиэн" в номере от 10 января 1973 г. В ней подчеркивалось, что лейбористское правительство поступает абсолютно правильно, устанавливая жесткие сроки предоставления самоуправления и независимости Папуа Новой Гвинее, поскольку "срочное предоставление независимости окажется самым эффективным средством против проявления сепаратистских тенденций". Сейчас, говорилось в статье, главная опасность - это рост сепаратистских устремлений, готовых обернуться резней. Движение на островах Новая Британия и Бугенвиль возникло в последние годы австралийского правления, и сохранением остатков австралийского контроля над территорией горю не поможешь. "Папуа Новая Гвинея - по сути дела, искусственное порождение колониализма, и понадобятся огромные усилия, чтобы добиться в ней национального единства. В конце концов, нет гарантии, что Папуа Новая Гвинея не расколется на ряд слабо связанных между собой объединений, базирующихся на племенной или географической общности. Но это уже проблема, которую могут решить только папуасы и новогвинейцы..."

Несмотря на острые дебаты, австралийское правительство твердо определило дату предоставления Папуа Новой Гвинее самоуправления - 1 декабря 1973 г. (с возможным через год провозглашением независимости).

Обоснование позиции правительства и одновременно критику взглядов противников скорейшего предоставления территории самоуправления и независимости дал министр внешних территорий У. Моррисон, выступая 2 апреля 1973 г. в Мельбурне с докладом в Австралийском институте международных отношений. "Лейбористскую партию обвиняют, - сказал он, - в стремлении навязать самоуправление и независимость Папуа Новой Гвинее вопреки желаниям ее народа. Я принимаю утверждение о том, что Лейбористская партия является инициатором. Я не собираюсь извиняться за инициативу, которую мы проявили. Наша позиция легко объяснима с точки зрения философских основ политики Лейбористской партии. Для тех, кто утверждает, что не существует реального различия между Либеральной и Лейбористской партиями, отношение к политическому развитию Папуа Новой Гвинеи является интересным пробным камнем. Как партия социальной демократии, мы исходили из основного положения, что один человек не может повелевать другим и, следовательно, одна страна не может господствовать над другой... Пока общепризнанным является то, что колонии должны иметь право на самоуправление и независимость, но, равным образом, надо признать и то (хотя это, по общему мнению, ново), что колониальную державу нельзя принудить продолжать управлять своими колониями. Короче говоря, мы имеем право сказать, что мы не хотим быть властителями и никто не может заставить нас делать это против нашей воли... С идеологической точки зрения, роль колониального хозяина чужда Лейбористской партии. С прагматической точки зрения, мы не имеем желания повторять печальные уроки истории. Для тех из нас, кто знакомился с борьбой за независимость в других частях мира, ясно, что объединение в Папуа Новой Гвинее должно быть достигнуто, но не как союз, основанный на отношении к Австралии, как к общему врагу".

Касаясь критики политики правительства, У. Моррисон сказал: "Доказательства (выдвигавшиеся и выдвигающиеся) неспособности Папуа Новой Гвинеи управлять собой, казались и кажутся нам пропитанными духом расового превосходства".

Далее У. Моррисон высказал взгляды австралийского правительства на само понятие "самоуправление", на сущность переходного периода от самоуправления к независимости, на характер отношений Австралии с будущим независимым государством Папуа Новая Гвинея.

По мнению У. Моррисона, наиболее сложным периодом является период перехода к самоуправлению, ибо именно в это время практически должна быть осуществлена вся работа по подготовке страны к независимому существованию. "Решение о предоставлении самоуправления и независимости не должно застать врасплох, - говорил он, - Австралия намерена приобщать правительство Папуа Новой Гвинеи во все большей степени к участию в государственной деятельности... В этом смысле сам акт предоставления самоуправления явится в значительной мере заключительным шагом... Он будет последним шагом, а не неожиданным прыжком из одного статуса в другой... Самоуправляющаяся Папуа Новая Гвинея будет осуществлять большинство функций независимого государства... Разница между самоуправлением и независимостью для Папуа Новой Гвинеи практически окажется небольшой...

Ни в период самоуправления, ни после получения независимости правительство Папуа Новой Гвинеи не будет брошено Австралией на произвол судьбы, - продолжал У. Моррисон. - Подобные опасения беспочвенны. Австралийское правительство не намерено оставлять Папуа Новую Гвинею изолированной и лишенной помощи...

По условиям соглашения об опеке Австралия будет отвечать за соблюдение законности, порядка и за доброе управление Папуа Новой Гвинеей до предоставления ей независимости". У. Моррисон, заканчивая свой доклад, подчеркнул, что австралийское правительство считает целесообразным сделать интервал между предоставлением самоуправления и предоставлением независимости не слишком длительным.

В начале августа 1973 г. У. Моррисон посетил Папуа Новую Гвинею. Он совершил поездку в горные районы, встретился с главным министром М. Сомаре, членами Палаты ассамблеи. Выступая 6 августа в Порт-Морсби, он вновь подчеркнул, что правительство Папуа Новой Гвинеи должно уже сейчас взять на себя ответственность за управление страной. "Передача 1 декабря прав самоуправления будет лишь формальным признанием существующего положения".

Вернувшись в Канберру, У. Моррисон передал 23 августа на рассмотрение федерального парламента четыре законопроекта, касающиеся передачи Папуа Новой Гвинее прав самоуправления.

29 ноября 1973 г. австралийский парламент утвердил передачу прав самоуправления Папуа Новой Гвинее и принял резолюцию по этому поводу, представленную У. Моррисоном, в которой говорилось, что парламент шлет Палате ассамблеи Папуа Новой Гвинеи свои поздравления и теплые пожелания по случаю получения Папуа Новой Гвинеей самоуправления.

У. Моррисон, выступая тогда в парламенте, заявил, что в последний раз появляется на заседании в качестве министра внешних территорий. Действительно, на следующий день, 30 ноября, министерство внешних территорий было ликвидировано. У. Моррисон получил новый государственный пост - министра, помогающего министру иностранных дел по делам Папуа Новой Гвинеи.

1 декабря 1973 г. Папуа Новая Гвинея стала самоуправляющейся. В соответствии с ранее принятыми законоположениями в Папуа Новую Гвинею вместо администратора территории был назначен верховный комиссар Т. Критчли, до этого являвшийся австралийским послом в Таиланде.

В заявлении министерства иностранных дел говорилось, что в качестве верховного комиссара Т. Критчли будет высшим представителем австралийского правительства и главой австралийской администрации в Папуа Новой Гвинее, а также станет выполнять определенные официальные функции, согласовывая свои действия с исполнительной властью Папуа Новой Гвинеи.

Министерство внешней торговли направило в Папуа Новую Гвинею своего специального представителя В. Брауна, перед которым была поставлена задача способствовать увеличению объема австралийского экспорта в Папуа Новую Гвинею.

Лейбористское правительство, настойчиво проводя свою политическую линию в отношении Папуа Новой Гвинеи, уже в начале марта 1974 г. устами У. Моррисона объявило о намерении предоставить Папуа Новой Гвинее независимость 1 декабря 1974 г. Обосновывая решение правительства, У. Моррисон в своем выступлении в парламенте 14 марта 1974 г. указывал на то, что опыт первых месяцев после предоставления самоуправления Папуа Новой Гвинее дает основание считать реальной указанную дату предоставления ей независимости. "Результаты впечатляющие, - говорил министр. - Растущее признание международного статуса Папуа Новой Гвинеи находит выражение в открытии в Порт-Морсби консульских представительств ряда иностранных держав". В подтверждение того, что Папуа Новая Гвинея фактически уже независима, У. Моррисон указал на участие ее в международных конференциях, па членство ее в международных организациях, на ведение дипломатических переговоров с иностранными государствами. Вместе с тем, отвечая возможным критикам, он заявил: "Я могу заверить парламент и австралийский народ в том, что австралийское правительство приложит все усилия и постарается помочь Папуа Новой Гвинее сделать последние шаги к независимости спокойно и уверенно".

Политическое развитие в Папуа Новой Гвинее в 1972-1974 гг. шло быстро, но вовсе не просто и не гладко.

Напротив, сепаратистские тенденции не только не исчезли, но обозначились резче. В апреле 1973 г. возникло движение "Папуа бесена" ("Руки прочь от Папуа"), возглавляемое Жозефиной Абайджа, депутатом Палаты ассамблеи.

Целью движения объявлялось образование самостоятельного государства - Папуа. Аргументировалось это тем, что Папуа гораздо богаче Новой Гвинеи и, вообще, потенциально богатейшая страна в Океании, имеющая огромные запасы полезных ископаемых, водные ресурсы, большие земельные площади, дающие возможность вести многоотраслевое сельское хозяйство. Кроме того, в Папуа в 2- 3 раза меньше жителей, чем в Новой Гвинее, и, следовательно, на каждого приходится в 2-3 раза больше земли. Культурный уровень папуасов выше, чем новогвинейцев. Австралия, говорится в заявлении "Папуа бесена", может отделить от себя Папуа, но Австралия не может заставить Папуа оставаться в союзе с другой страной против желания и воли огромного большинства народа Папуа.

В поддержку "Папуа бесена" выступили организованные в октябре 1973 г. Папуасский демократический союз и Группа папуасской черной власти. В 1974 г. "Папуа бесена" получило поддержку Ассоциации землевладельцев Немеа.

Правительство Папуа Новой Гвинеи заняло отрицательную позицию в отношении "Папуа бесена". Выступая в Канберре в сентябре 1973 г., М. Сомаре сказал: "Мое правительство считает, что Папуа должно остаться частью единой страны... Концепция мисс Абайджа об отделении Папуа является выражением ее неосуществимой мечты... Мечта о независимом Папуа и бессмысленна, и беспочвенна. Папуа является порождением колониализма. Его условная граница была проведена на карте белыми колонизаторами в XIX столетии. Она отделила южную часть острова, названную Папуа и переданную Британии, от северной части - Новой Гвинеи, переданной Германии. Чем отличается Папуа от остальной страны? Может быть, в расовом отношении? Нет. Австралийский антрополог указал, что этнически не существует разницы между папуасами и новогвинейцами. Может быть, в культурном отношении? Нет. Из 700 тыс. папуасов 200 тыс. живет в Южном Нагорье, и они весьма близки к другим горцам. Может быть, в языковом отношении? Нет. На моту, языке большинства местных племен Центрального района, говорят лишь немногие. Хири моту, адаптированный моту, распространен более широко, но даже на нем говорит лишь небольшая часть папуасов... "Папуа бесена" заявляет, что имеет поддержку 80% населения Папуа. Это глупость, и я берусь доказать это... "Папуа бесена" заявляет, что хочет отделения, потому что только оно позволит Папуа развиваться. Это неправда, потому что Папуа не является богатой страной, поскольку ее ресурсы еще не используются и не имеют пока экономической ценности. Независимое Папуа не сможет существовать без помощи извне. Это заявление ложно еще и потому, что мое правительство сосредоточило усилия на развитии неразвитых районов. Мы в огромной степени заинтересованы в субсидировании программы развития сельского хозяйства. Мы сейчас ведем переговоры о таких огромных проектах развития, как сооружение гидроэнергетического комплекса на реке Пурари и организация добычи меди в районе реки Ок-Теди... Мое правительство хочет и фактически готово дать автономию папуасам, если они скажут нам, что они ее хотят. Однако мисс Абайджа заявила, что ее требование об отделении не подлежит обсуждению. "Папуа бесена" не спрашивает нас о каких-либо формах автономии. Это движение не ищет конкретных путей для развития народа Папуа, а только требует отделения" (Selected Policy Statements on Papua New Guinea. May - December 1973. Canberra, 1974, p. 36-38).

Но сепаратистское движение в Папуа не складывает оружия. 4 декабря 1974 г. совместная делегация "Папуа бесена" и Папуа экшн, возглавляемая Жозефиной Абайджа, посетила австралийского верховного комиссара в Папуа Новой Гвинее Критчли и вручила ему петицию правительству Австралии, содержавшую просьбу этих организаций поддержать их борьбу за создание независимого государства Папуа. Петиционеры просили австралийское правительство финансировать визит в Канберру 20 представителей сепаратистского движения для разъяснения австралийскому правительству своей позиции, а также посещение различных городов Австралии крупной делегацией сепаратистов для ознакомления общественности страны с целями их движения.

Критчли ответил, что цели сепаратистского движения идут вразрез с политикой Австралии в отношении Папуа Новой Гвинеи, что австралийское правительство выступает за независимую Папуа Новую Гвинею, как единое государство, по обещал передать петицию правительству Австралии. Следует отметить, что до этого события Папуа экшн выступала лишь за автономию Папуа в рамках единого государства Папуа Новая Гвинея. Впервые представители этого движения объединились с "Папуа бесена" в вопросе о предоставлении полной независимости.

Сепаратистские движения существуют на острове Бугенвиль, в горных районах Новой Гвинеи, на полуострове Газель в Новой Британии.

Сепаратистские тенденции в Бугенвиле проявились после открытия месторождений меди на острове. Перспективы получения огромных доходов, которые в случае отделения острова от Папуа Новой Гвинеи, целиком перешли бы в руки местного правительства, вскружили головы.

Вместе с тем нельзя не видеть, что требования бугенвильских деятелей увеличить долю новогвинейцев в доходах, получаемых компанией "Бугенвиль коппер лимитид", обложить ее более высоким налогом, установить контроль правительства Папуа Новой Гвинеи за деятельностью этой компании и, вообще, за иностранным капиталом в стране вполне справедливы.

М. Сомаре положительно отреагировал на эти требования и распорядился создать комитет экспертов, перед которым была поставлена задача выработать проект нового соглашения с компанией. После многомесячных переговоров в октябре 1974 г. правительство Папуа Новой Гвинеи подписало с компанией новое соглашение, которое предусматривало введение налога на доходы компании не с 1978 или 1979 гг., как было установлено раньше, а с 1 января 1974 г.; отмену уменьшения размера облагаемого налогом дохода на 20% (т. е. на ту часть, которая идет Папуа Новой Гвинее; теперь налог берется со всей суммы дохода, получаемой компанией); уплату компанией таможенных сборов за импортируемые товары, налогов на регистрируемые машины, почтовых сборов и т. д. В результате этого правительство Папуа Новой Гвинеи в 1974 г. получило дополнительно 55 млн. долл. Ожидается, что в следующие 10 лет оно дополнительно получит 200-500 млн. долл.

Однако бугенвильцы на этом не успокоились. 12 ноября 1974 г. они потребовали, чтобы правительство Папуа Новой Гвинеи провело на острове 16 ноября специальное заседание, посвященное рассмотрению вопросов о расширении участия властей острова в контроле над деятельностью "Бугенвиль коппер лимитид", об увеличении размеров финансирования местных нужд из сумм, получаемых правительством от экспорта меди.

М. Сомаре ответил принципиальным согласием, но просил бугенвильские власти еще раз обдумать свою позицию. Это вызвало чувство раздражения у бугенвильцев. Глава провинциального правительства Лео Ханнетт заявил, что отвергает предложение М. Сомаре: "Мы чувствуем, что не нуждаемся в каких-либо дополнительных умозаключениях" ("Post-Courier", 14.XI 1974). Переговоры были сорваны. В начале декабря 1974 г. бугенвильские власти потребовали, чтобы уже все доходы от экспорта меди передавались непосредственно в их распоряжение. "В противном случае, - заявил Лео Ханнетт, председатель бугенвильской провинциальной ассамблеи, - будет полностью прекращено снабжение медных рудников водой из реки Яба, а если и эта мера не поможет, то сами рудники будут разрушены" ("The Age", 8.XII 1974). Правительство послало в Бугенвиль министра горной промышленности П. Лапуна для выяснения обстановки на месте. Но достигнуть сколько-нибудь стабильной договоренности не удалось.

Внутриполитическая борьба в Папуа Новой Гвинее ярко проявилась в ходе обсуждения проекта конституции страны. Упоминавшийся выше Комитет конституционного планирования в течение двух лет готовил проект системы конституционного устройства Папуа Новой Гвинеи. Наконец, в июле 1974 г. передал его на рассмотрение Палаты ассамблеи.

Одновременно палате был представлен проект так называемого меньшинства, подготовленный М. Сомаре и его заместителем Д. Гизом. Оба эти деятеля являлись ex officio членами комитета (т. е. по должности), а М. Сомаре - даже его председателем, но практически руководил всем заместитель председателя комитета Дж. Мимис (с острова Бугенвиль). Активное участие в работе комитета принимал министр юстиции Дж. Капутин (с полуострова Газель, Новая Британия). Понятно, что представленный комитетом проект отражал интересы сепаратистов.

Кроме этих двух проектов, Палате ассамблеи был представлен еще третий, подготовленный оппозиционной Объединенной партией.

Обсуждение проектов конституции проходило весьма бурно. М. Сомаре отрицательно отнесся к ряду положений проекта комитета. Дж. Капутин в свою очередь ожесточенно нападал на правительственный проект. Дело дошло до того, что М. Сомаре решил удалить Капутина в отставку. Капутин отказался покинуть свой пост. Но Сомаре занял жесткую линию. Капутин не уступал. Последовали угрожающие телефонные звонки Сомаре. Звонившие - сторонники Дж. Капутина - угрожали убийством. Но Сомаре оставил свое решение в силе.

Представленный комитетом проект конституции состоял из 15 статей. Споры шли почти по каждой из них. Так, правительство возражало против содержавшегося в статье 2-й положения о включении в конституцию законодательства, регулирующего объем капиталовложений. Правительство не соглашалось также с содержавшимся в статье 3-й расширенным толкованием понятия "руководство". Указывалось, что это - глава государства, премьер-министр и все члены правительства, члены парламента и члены провинциальной администрации, послы и высшие дипломатические чиновники, главы департаментов и ведомств, начальник полиции и главнокомандующий вооруженными силами, старшие чиновники министерств, ответственные партийные работники. М. Сомаре выступал за ограничение круга лиц, называемых "руководством".

Ожесточенные споры разгорелись вокруг статьи 4-й о гражданстве. В статье говорилось, что автоматически гражданство получают лица, у которых бабушки и дедушки являлись коренными жителями. Правительство же предлагало, чтобы автоматически гражданство получали лица, у которых бабушки и дедушки родились в Папуа Новой Гвинее, но не обязательно принадлежали к коренному населению. Таким образом, гражданство получала весьма значительная категория лиц смешанной национальности. В статье также предусматривалось предоставление гражданства путем натурализации лицам, проживающим в Папуа Новой Гвинее восемь и более лет, но сопровождаться это должно было довольно сложной процедурой. Правительство соглашалось с выдвинутым принципом натурализации, но выступало против усложнения ее процедуры.

Очень серьезные разногласия выявились по поводу статьи 7-й об исполнительной власти. В ней отвергалась идея о главе государства и предлагалось создание Национального исполнительного комитета в составе премьер-министра, который будет' "лидером группы министров - первым среди равных", а также всех министров. В статье говорилось о том, что существующее правительство должно сложить свои полномочия после вступления в силу новой конституции. Правительство настаивало на учреждении должности "главы государства", избираемого абсолютным большинством парламента на шестилетний срок. Правительство предлагало и создание Национального исполнительного комитета в составе не менее 15 человек, назначаемых главой государства по рекомендации премьер-министра. Правительство также считало, что для страны будет лучше, если в переходный период оно останется, а не уйдет в отставку автоматически после введения новой конституции.

Много споров велось по поводу статьи 10-й о провинциальном управлении. В статье говорилось о необходимости предоставления большей власти провинциальным правительствам, о создании в провинциях ассамблей (местных законодательных органов) и советов (местных исполнительных органов), о том, что премьеры провинциальных правительств должны будут входить в состав совета премьеров при премьер-министре страны, который станет собираться не реже одного раза в год. Правительство же настаивало на ограничении прав местных органов управления, на создании централизованного государства. "Тип почти феодальной системы, - говорилось в конституционном проекте, подготовленном правительством, - породит много правовых и административных проблем..." (Proposals od Constitutional Principles and Explanatory Notes. Port Morsby, 1974, p. 35).

Несмотря на разногласия и споры, правительству удалось к концу декабря 1974 г. провести свою линию и добиться поддержки (иногда, правда, незначительным большинством) Палатой ассамблеи своего проекта конституции.

Но это еще не означало окончания конституционных дебатов. С началом нового, 1975 г., обсуждение конституции продолжилось, но теперь уже на базе одного (а не трех, как до этого) документа. Таким образом, оппозиционным силам удалось оттянуть срок предоставления стране независимости - 1 декабря 1974 г. этого не произошло. Идя на компромисс, правительство согласилось с требованием оппозиции провозгласить независимость только после принятия Палатой ассамблеи окончательного текста конституции. Выступая в Порт-Морсби в начале декабря 1974 г., М. Сомаре заявил, что о предоставлении стране независимости будет объявлено 19 апреля 1975 г. в день трехлетней годовщины со дня прихода к власти коалиционного правительства Папуа Новой Гвинеи.

 

V

С приближением срока предоставления независимости Папуа Новой Гвинее все требовательнее заявляли о себе экономические проблемы, все острее становилась необходимость выбора своего пути экономического развития. Принятый правительством в 1968 г. первый пятилетний план ускорил темпы роста современной промышленности в Папуа Новой Гвинее. Совокупный общественный продукт в секторе денежного обращения в период между 1968/69 и 1969/70 г. увеличился на 20,5%, а в период между 1969/70 и 1970/71 г. - на 22,6%. Но это происходило, главным образом, за счет строительства медных рудников на острове Бугенвиль. С окончанием их строительства темпы общего развития экономики страны сразу замедлились.

2 марта 1973 г. М. Сомаре сделал важное заявление о будущем экономики Папуа Новой Гвинеи. Прежде всего он остановился на значении перспективного экономического планирования: "Как только мы разработаем наш экономический план, в Папуа Новой Гвинее начнется эра быстрых экономических перемен. План, который мы сейчас готовим, определит нашу жизнь на годы вперед" (Selected Policy Statements on Papua New Guinea. December 1972 - May 1973. Canberra, 1973, p. 21).

Указав на основные задачи плана развития страны, М. Сомаре подчеркнул: "Во-первых, мы хотим улучшить жизнь народа Папуа Новой Гвинеи... Во-вторых, мы хотим встать на свои собственные ноги... Конечно, мы примем помощь от богатых наций. Мы были бы глупцами, если б не приняли помощи, а Папуа Новая Гвинея неглупа. Но мы не пойдем на то, чтобы стать зависимыми от какой-либо страны или от какой-либо отдельной компании, ибо это повлечет за собой необходимость проводить политику в интересах этой страны или компании, вопреки нашим собственным интересам. В этом сложном современном мире нет ни одной совершенно независимой страны. Но, насколько это возможно, мы хотим стоять на наших собственных ногах. В-третьих, мы сами хотим определить, каким будет наше будущее. Есть много положительного в развитой экономике Австралии, Японии и других стран. Но это не значит, что мы должны стараться заимствовать у них каждую деталь и воспроизводить здесь, в Папуа Новой Гвинее. Существует также много аспектов нашей традиционной культуры, которые мы хотим использовать, но это не означает, что мы должны отвергать все идеи извне. Нам необходима свобода выбора. И завоевав эту свободу, мы должны создать сильную экономику" (Selected Policy Statements on Papua New Guinea. December 1972 - May 1973, p. 21-22).

Характеризуя экономическое положение страны, М. Сомаре указал на наличие как бы "двойной экономики": с одной стороны, пояснил он, существует современная промышленность, в которой заправляют крупные компании, типа "Бугенвиль коппер лимитид", с другой - натуральное хозяйство, в котором занято подавляющее большинство населения. Довольно значительная группа населения, находящаяся, в основном, на собственном обеспечении, производит, кроме того, и товарный продукт, чтобы заработать деньги на уплату налогов, оплату школьного образования, для покупки промышленных товаров.

"Самые значительные успехи, - продолжал М. Сомаре, - достигнуты в секторе современной экономики, но большинство деревенских жителей мало получало от этого. Я не критикую прошлое экономическое планирование. Оно основывалось на идеях, которые были широко распространены по всему миру во время подготовки нашей пятилетней программы развития... В нашей новой программе мы должны отказаться от мысли, что большой бизнес в больших городах является единственным источником роста благосостояния. В то же время, мы должны помнить, что доходы от налогов, взимаемых с предприятий и компаний сектора современной экономики, необходимы для финансирования развития сельских районов. Как бы быстро ни росли крупные современные промышленные предприятия, они никогда не смогут предоставить работу каждому мужчине и каждой женщине, которые хотят работать. Но, даже если смогут предоставить работу, разве мы действительно захотим утратить наш традиционный образ жизни? Разве мы захотим стать страной больших городов? Во всех семистах языках нашей страны мы никогда не имели слов для выражения понятий: загрязнение воздуха, трущобы, безработица. Разве мы захотим жить в стране, которая нуждается в этих терминах? Мы - не жители городов, мы жители гор, полей и моря. И мы такими останемся. В будущем мы должны продолжать расширять возможности для капиталовложений и развития промышленности в интересах нашего народа. Но мы должны также, и даже с большим воодушевлением, работать над развитием сельских районов и улучшением их положения, ведь там живет девять из десяти жителей Папуа Новой Гвинеи. Мы должны создать людям дополнительные возможности заработать деньги, которые им нужны на жизнь. Мы не разрушим наш традиционный уклад жизни больше, чем это необходимо. Определение этих новых целей ни в коей мере не означает, что Папуа Новая Гвинея отказывается от иностранных капиталовложений или от помощи других государств. Мы будем продолжать нуждаться в иностранных капиталовложениях для создания основы дальнейшего роста сектора современной экономики, и мы будем приветствовать те виды капиталовложений, которые будут отвечать нашим целям" (Ibid., p. 23-24).

Выработка политики в отношении иностранных капиталовложений стала вопросом первостепенной важности для правительства Папуа Новой Гвинеи.

Лесоразработки

Прошло то время, когда Папуа Новая Гвинея индифферентно воспринималась иностранными капиталистическими предприятиями. Интерес последних к экономическому потенциалу этой страны стал серьезным и постоянным. На территории Папуа Новой Гвинеи в 1973 г. действовали 650 иностранных инвеститоров. Особую экономическую активность проявила Япония. В 1972 г. в Японию направлялось около 17% экспорта Папуа Новой Гвинеи, и она как импортер заняла второе место после Австралии. Япония, в свою очередь, поставляет 20% импортируемых Папуа Новой Гвинеей товаров. Экспорт японских товаров увеличился за последние 10 лет на 300%. До 1965 г. Папуа Новая Гвинея была закрыта для японцев. Сейчас каждый самолет международной авиалинии, приземляющийся в Порт-Морсби, имеет на борту японских пассажиров. Японские компании (особенно "Мицуи" и "Мицубиси") проявляют большой интерес к медным разработкам на острове Бугенвиль, предполагая закупать основную массу руды и концентратов. Компании "Ниттецу майнинг", "Ниппон майнинг" и "Миняр майнее" участвуют в создании одной из крупнейших в мире электростанций на реке Пурари. Предполагается использовать электроэнергию этой станции для выплавки алюминия из австралийских бокситов для Японии. Японские компании "Хонсю пепер", "Номура секюритис", "Дай-ити кангё" и "Мицуи" являются основными с японской стороны держателями акций в смешанном предприятии "Джапэн нью гуини тимбер", ведущим лесоразработки в районе Маданга. Компании "Соби адати" и "Тонан трейдинг" участвуют в лесоразработках на острове Новая Британия. "Мицубиси" проявляет интерес к строительству отелей. Пять японских компаний: "Кангай гёгё", "Кёкуё фишерис", "Ниппон Свиссан", "Хококу марине" и "С. Ито" сотрудничают с двумя австралийскими компаниями: "Карпентер" и "Голлин энд компани" в ловле тунцов в водах северной части Новой Гвинеи. Как сообщалось в американском журнале "Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт" в номере от 3 декабря 1973 г., один из высокопоставленных австралийских банковских служащих сказал: "Я советую всем банкирам, с которыми мне приходится встречаться, поехать в Новую Гвинею и познакомиться соположением в горном деле, животноводстве, лесном хозяйстве и в области добычи нефти. Это - страна с будущим".

Подобные рекомендации находят отклик. Так, 15 июля 1973 г. международный синдикат, объединяющий более 70 банков и финансовых организаций, возглавляемый западногерманским "Дойче банк", предоставил Папуа Новой Гвинее займ в размере 50 млн. марок.

Выступая в Австралии 14 марта 1974 г., М. Сомаре так определил политику правительства Папуа Новой Гвинеи в отношении иностранных инвестиций: "Мы должны быть уверены, что наши ресурсы используются для достижения наших собственных целей и удовлетворения наших нужд... Мы не должны забывать, что они принадлежат народу Папуа Новой Гвинеи. В некоторых отраслях уже работают новогвинейцы, но мы еще нуждаемся в получении от иностранных корпораций капиталов, в приобретении технических и коммерческих знаний. В таких отраслях, как горнодобывающая, нефтяная, газовая, у нас еще мало специалистов, и мы будем обращаться к иностранным компаниям с просьбой подготовить кадры наших собственных специалистов. Но мы будем строго следить за непользованием наших ресурсов. Мы также будем следить за тем, чтобы не образовывалась небольшая привилегированная прослойка новогвинейцев. Мы хотим, чтобы доходы шли всему народу. Для этого будут увеличены налоги для компаний, занимающихся добычей полезных ископаемых с тем, чтобы доходы могли распределяться правительством. Будет также увеличена доля участия правительства в иностранных корпорациях, ведущих добычу природных ископаемых".

М. Сомаре сказал также о том, что будет создана новая организация - Национальное бюро по инвестициям и развитию, цель которой - следить за тем, чтобы иностранный капитал привлекался только в те отрасли, которые не могут быть развиты самими новогвинейцами, например: горнодобывающая, нефтяная, газовая. В других же областях, например, в дорожном строительстве, сельском хозяйстве, сумма иностранных капиталовложений будет уменьшаться.

Правительство Папуа Новой Гвинеи неоднократно подчеркивало, что, прежде всего, оно намерено руководствоваться в своей политике интересами собственного народа. "Каждый, кто хочет жить в Новой Гвинее или сделать Новую Гвинею своей родиной, - говорил М. Сомаре, - должен изменить свое отношение к коренным жителям, жителям этой страны" ("Far Eastern Economic Review", 1973, vol. 81, № 26, p. 20).

В одном из выступлений по поводу отношения Папуа Новой Гвинеи после получения независимости к деятельности в стране иностранных компаний М. Сомаре сказал: "Нам нужны иностранные капиталовложения. Но мы хотим, чтобы они приносили пользу людям каждой деревни. Конечно, я могу сказать жителям горной деревни, что часть денег, полученных нами за бугенвильскую медь, пошла на строительство новой школы. Но они не поймут этого. Если мы закалываем свинью, каждый житель деревни получает свой кусок. Это нам понятно".

27 ноября 1973 г. М. Сомаре представил на рассмотрение Палаты ассамблеи предложения о создании Администрации по национальным капиталовложениям и развитию (сокращенно НИДА). НИДА должна была заниматься:

1. регистрацией всех существующих и новых иностранных предприятий в Папуа Новой Гвинее;

2. давать рекомендации о создании государственных корпораций с целью ускорения промышленного развития;

3. сотрудничать с Центральным бюро планирования по всем аспектам инвестиционного планирования;

4. давать рекомендации правительству о путях и методах капиталовложений и т. д. (Selected Policy Statements on Papua New Guinea. May - December 1973, p. 51)

Палата поддержала предложение М. Сомаре, и Администрация по национальным капиталовложениям и развитию была создана.

Еще ранее правительство разработало так называемый План из восьми пунктов, который Палата ассамблеи одобрила в декабре 1972 г. В этих восьми пунктах определялась стратегия экономического развития страны:

1.быстрое и пропорциональное развитие экономики в соответствии с интересами народа Папуа Новой Гвинеи;

2. более равномерное распределение экономических благ с целью уравнять в будущем доходы населения и выравнять уровень развития различных районов страны;

3. децентрализация экономической активности, планирования и правительственных ассигнований, преимущественное развитие сельского хозяйства, внутренней торговли;

4. поощрение развития местной деловой активности, пасколько это возможно;

5. дальнейшее развитие экономики, менее зависимой от иностранного капитала и лучше удовлетворяющей нужды народа;

6. увеличение доходов, поступающих из местных источников;

7. вовлечение женщин в экономическую и общественную деятельность;

8. правительственный контроль в тех случаях, когда это необходимо, за положением в определенных секторах экономики и оказание помощи для достижения желаемого уровня развития (Administration of Papua New Guinea. 1 July 1972 - 30 June 1973. Canberra, 1974, p. 70).

На основе Плана из восьми пунктов был разработан улучшенный план на 1972-1974 гг. Он представлял собой связующее звено между первым пятилетним планом и новым перспективным планом экономического развития, который еще предстояло создать.

 

VI

Несмотря на то, что внешней политикой самоуправляющейся Папуа Новой Гвинеи занималась Австралия, в 1973-1974 гг. правительством. Сомаре стало проявлять внешнеполитическую и внешнеэкономическую активность. В Порт-Морсби появились генеральные консульства Великобритании, Новой Зеландии, Соединенных Штатов Америки, Индонезии. Папуа Новая Гвинея стала членом Южно-Тихоокеанского форума и присоединилась к "плану Коломбо". М. Сомаре совершил целый ряд заграничных поездок, провел переговоры с премьер-министром Японии Танакой, принял активное участие в работе Южно-Тихоокеанского форума и т. д.

Правительство Папуа Новой Гвинеи, помимо вопроса о развитии отношений с Австралией, которые, естественно, остаются наиболее важными для страны, большое внимание уделяло развитию отношений со своим соседом Индонезией. Индонезия, со своей стороны, весьма доброжелательно отнеслась к молодому государству.

В сентябре 1973 г. Индонезия открыла генеральное консульство в Порт-Морсби. В начале 1973 г. М. Сомаре посетил Джакарту, а вслед за этим последовало подписание важного соглашения по пограничным вопросам. В декабре 1973 г. министр иностранных дел Индонезии А. Малик находился в Папуа Новой Гвинее. Приветствуя его визит, министр обороны, иностранных дел и торговли Папуа Новой Гвинеи А. Кики подчеркнул необходимость установления и развития тесного сотрудничества с Индонезией.

2 октября 1974 г. А. Кики открыл в Джакарте генеральное консульство Папуа Новой Гвинеи (первое за границей, не считая консульства в Австралии). По этому случаю М. Сомаре заявил, что отношения между Папуа Новой Гвинеей и Индонезией будут продолжать развиваться в направлении дружбы и сотрудничества. Наш представитель в Джакарте, сказал М. Сомаре, будет делать все для того, чтобы Индонезия увидела, насколько Папуа Новая Гвинея ее преданный и надежный друг.

Тем не менее, правительство Папуа Новой Гвинеи придает первостепенное значение отношениям со странами Океании. Комментируя сделанное министром иностранных дел Индонезии А. Маликом предложение о создании новой группировки, куда вошли бы Австралия, Новая Зеландия, Индонезия и Папуа Новая Гвинея, А. Кики заявил, что, хотя Папуа Новая Гвинея рассматривает себя в качестве "моста" между Юго-Восточной Азией и Тихим океаном, она будет продолжать ставить на первое место отношения с государствами и островными народами в Тихом океане, с которыми народ Папуа Новой Гвинеи имеет культурное родство.

Выступая в марте 1974 г. в Раротонге (острова Кука) с приветствием в адрес Южно-Тихоокеанского форума, М. Сомаре говорил: "Я хочу заверить вас в том, что мы чувствуем свои теснейшие этнические и культурные связи с островными народами южной части Тихого океана, и что мы первостепенное значение придаем нашим международным обязательствам именно перед этими народами и стремимся развивать с ними отношения. Среди всех участников форума мы - самая западная страна, и я надеюсь, что народы тихоокеанских островов и их лидеры поймут всю важность установления хороших отношений с нашими соседями именно на западе. Однако я еще раз хочу повторить, что основное внимание мы будем всегда уделять нашим связям с народами, представленными сегодня здесь" ("Post-Courier", 22.III 1974).

В лекции, прочитанной в Мельбурне в июне 1974 г., М. Сомаре еще раз развил эту мысль: "Мы уделяем первостепенное внимание тихоокеанским странам... Папуа Новая Гвинея лежит между ними и странами к северо-западу от нее... Моя страна может стать связующим звеном между этими двумя районами...".

Совершенно очевидно, что Папуа Новая Гвинея, как самое большое по размерам территории и количеству населения, самое экономически сильное островное государство южной части Тихого океана, займет ведущее положение в системе межокеанскпх связей.

Если пограничный вопрос с Индонезией был разрешен скоро и безболезненно, то с определением южной границы Папуа Новой Гвинеи, границы с Австралией, ее северным штатом Квинслендом положение обстоит весьма сложно.

Дело в том, что еще в прошлом веке Квинсленд получил острова и водное пространство, включая Торресов пролив и Большой Барьерный риф. Таким образом, он завладел островами, населенными преимущественно папуасами и расположенными лишь в сотне метров от берегов Папуа. После предоставления Папуа Новой Гвинее независимости ей по-прежнему не принадлежала бы та часть суши и морской территории, на которую она имела право. Кроме того, после образования независимой Папуа Новой Гвинеи Торресов пролив получил бы значение международного морского пути, подобно Малаккскому проливу, и претензии Квинсленда, а, следовательно, и Австралийского Союза, на все водное пространство пролива несомненно вызвали бы международный протест.

Лейбористское правительство Г. Уитлема склонялось к тому, чтобы перенести границу к югу, но натолкнулось на ожесточенное сопротивление Квинсленда. Газета "Сидней морнинг геральд" 15 декабря 1972 г. сообщала, что в парламенте Квинсленда раздаются даже голоса, призывающие к выходу из Австралийского Союза в случае, если федеральное правительство не посчитается с мнением штата. Так возбуждающе подействовал на квинслендских бизнесменов запах нефти и газа, пока еще не открытых месторождений на севере Большого Барьерного рифа.

Позиция Квинсленда подверглась критике в австралийской прессе. Известный австралийский специалист по Папуа Новой Гвинее Питер Гастинс писал в "Сидней морнинг геральд" 21 января 1973 г.: "Уитлем и Моррисон согласны с тем, что нынешняя граница несправедлива... Сомаре готов, как кажется, пожертвовать морским дном до 10-й параллели при условии, что разработки его богатств будут вестись совместно Австралией и Папуа Новой Гвинеей".

"Австралия и Папуа Новая Гвинея заняли разумную позицию в подходе к наболевшему вопросу о будущем островов Торресова пролива, - писала газета "Уэст Оустрэлиэн" в номере от 20 января 1973 г. - Оба, и Сомаре, и премьер-министр, согласны, что пора принять во внимание географическую реальность, что у Австралии нет обоснованных притязаний на гроздь островов, близких к Папуа Новой Гвинее... Брисбену следовало бы примириться с неизбежным изменением границы, в результате которого Папуа Новая Гвинея получит принадлежащую ей по справедливости долю богатств моря и морского дна, примыкающего к ее берегу". Одновременно газета предупреждала, что независимая Папуа Новая Гвинея может обратиться с делом о границе в международный суд.

События, произошедшие в Папуа Новой Гвинее после предоставления ей самоуправления, показали, что страна, несмотря на все трудности, может и должна стать независимой, что чем скорее наступит день независимости, тем здоровее будет новый государственный организм.

В послании по случаю первой годовщины предоставления стране самоуправления М. Сомаре писал: "Год назад многие люди думали, что самоуправление пришло слишком быстро, но мы успешно со всем справились, и сейчас до независимости - лишь один шаг". М. Сомаре отмечал: "...1974 г. был годом, в течение которого мы взяли в свои руки контроль над большинством государственных органов... Это был год, в течение которого мы потратили много времени на рассмотрение нужд народа. Это был год, в течение которого мы много занимались обсуждением конституции. И, наконец, что очень важно, - это был год быстрого экономического подъема... В это время в будущем году, - продолжал М. Сомаре, - мы сможем сказать самим себе: нация стоит на своих собственных ногах и занимает принадлежащее ей по праву место в семье народов" ("Post-Courier", 2.XII 1974).

Проект конституции страны был окончательно одобрен Палатой ассамблеи 15 августа 1975 г., а еще за два месяца до этого, 18 июня, палата приняла решение о провозглашении независимости страны 16 сентября 1975 г. Правда, оппозиция настаивала на изменении даты, но большинство депутатов отвергло предложение перенести срок на 1 декабря 1975 г.

В конце августа 1975 г. Палата представителей австралийского парламента приняла закон о предоставлении независимости Папуа Новой Гвинее. У. Моррисон, вынесший по поручению правительства закон на обсуждение парламента, заявил, что, начиная с 15 сентября 1975 г., Австралия перестанет быть колониальной державой.

За две недели до предоставления независимости Папуа Новой Гвинее провинциальные власти Бугенвиля сепаратно объявили остров независимым государством - республикой Северных Соломоновых островов. Лидер провинциального правительства А. Сарей потребовал от Папуа Новой Гвинеи помощи в размере 50 млн. долл. В случае же отказа он угрожал наложить секвестр на медные рудники международной компании "Бугенвиль коппер". Он потребовал также, чтобы компания платила налоги правительству Бугенвиля, а не Папуа Новой Гвинеи.

Действия бугенвильских сепаратистов не получили поддержки ни у правительства Австралии, ни в Совете по опеке ООН. Совет по опеке, выслушав речь представителя Бугенвиля Д. Момиса, заявившего, что остров не будет частью Папуа Новой Гвинеи, 16 сентября 1975 г. проголосовал за предоставление независимости Папуа Новой Гвинее как единому государству и поздравил правительство Австралии "с предстоящим прекращением действия его обязательств по соглашению об опеке над Новой Гвинеей 1946 года" ("Post-Courier", 1.IX 1975) .

15 сентября 1975 г. в полдень на центральном стадионе Порт-Морсби был спущен флаг Австралии. На следующий день в Вайгани, административном центре столицы, взвился черно-красный флаг с золотой райской птицей и пятью звездами Южного Креста. Папуа Новая Гвинея стала суверенным государством.

В послании к народу глава правительства М. Сомаре писал: "Наша задача теперь состоит в том, чтобы найти тот путь, который удовлетворит наш народ, и в то же самое время позволит нам занять наше место в семье народов мира" ("Post-Courier", 16.IX 1975).

Согласно конституции Папуа Новая Гвинея остается в Содружестве наций. Формальным главой государства является королева Великобритании Елизавета П. Ее представляет генерал-губернатор, которым был избран Джон Гиз, один из лидеров борьбы за независимость страны. Высшим законодательным органом является Национальный парламент. Новые выборы, сразу после получения независимости, не проводились. В состав парламента вошли члены Палаты ассамблеи. По окончании срока действия их мандатов (а срок был продлен с четырех до пяти лет) в стране будут проведены всеобщие выборы. Высшим исполнительным органом является Национальный исполнительный совет. В него вошли министры действовавшего до получения независимости правительства во главе с М. Сомаре.

Советский Союз признал новое государство и установил с ним дипломатические отношения. Обращаясь к премьер-министру М. Сомаре Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин писал: "Неуклонно следуя политике равноправия и дружбы между всеми государствами независимо от их социальных систем и руководствуясь принципами самоопределения народов, Советское правительство заявляет о признании Папуа Новой Гвинеи в качестве суверенного независимого государства и выражает свою готовность установить с ним дипломатические отношения. Выражаю надежду, что между Советским Союзом и Папуа Новой Гвинеей будут развиваться отношения дружбы и сотрудничества на благо народов наших стран, в интересах упрочения всеобщего мира" ("Правда", 1975, 16 сентября).

Древний, самобытный народ Папуа Новой Гвинеи вступил на новый путь. Не прост и не легок он будет. Но народ счастлив от того, что колониальное прошлое ушло навсегда, и смело смотрит в будущее. "Благосостояние, свобода и мир будут первейшей заботой наших политиков. Народ вручил нашим политическим деятелям мандаты, но эти мандаты принадлежат народу, - говорил в день провозглашения независимости М. Сомаре. - Я уверен, что наши лидеры будут всегда исходить из того, что упрочение нашей независимости и укрепление нашего национального единства являются их главной обязанностью на службе народу" ("Post-Courier", 16.IX 1975).