Время – штука хитрая. Узнать, какое оно будет через мгновение невозможно. Если пытаешься сам управлять своим временем, оно поначалу вырывается, скользит, уходит, или, точнее уводит тебя в сторону. Подчиняя время, человек на самом деле подчиняет себя, ну, если не времени, то, по крайней мере, какому-то распорядку. И тогда возникает ощущение, что время тебе подчинилось, а возникает оно по одной простой причине – ты сам успеваешь сделать сегодня за то же самое время больше, чем вчера. Но это совсем не значит, что чем больше ты успел, тем больше ты прожил. Жизнь по расписанию пролетает быстрее и, не успев оглянуться, ты видишь, что жизнь прожита и не всегда особенно важно, что и сколько ты успел сделать. Для тебя главнее – конечный результат, то есть отсутствие этого самого времени. Очередной парадокс, но обитатели нашего корабля почувствовали на себе влияние этого самого расписания. Дни пролетали один за другим. Нельзя сказать, что мы выполнили очень тяжелую работу или, наоборот, волынили. Нет. Все было рассчитано. Правда, потом, наверное, нечего будет вспомнить об этих днях, кроме откровений Альфреда, но это не особенно важно. Главное было впереди и, судя по всему, мы шли к нему в прекрасной форме.

Очередной рассказ Альфреда оказался последним, так как события развивались очень бурно. Он начал с места в карьер:

– Командир пришел на командный пункт и, к неудовольствию дежурного, сам оповестил всех на срочный сбор, причем в командирском отсеке.

Постепенно люди заполнили помещение. Для двадцати с лишним человек оно было маловато, но командир не думал об удобствах. Он окинул всех собравшихся взглядом и спросил:

– Все собрались?

Я опросил всех начальников служб и доложил:

– За исключением дежурных и вашего помощника все. Для дежурных включена оперативная связь.

– Принято. Не будем тянуть время. Я собрал вас здесь неспроста. На корабле объявляется чрезвычайное положение. Предположительная причина – вмешательство в наш полет внешних сил. Так как мы не знаем их возможностей, придется узнавать их по ходу событий. Судя по тому, что мы уже знаем, их задача – повернуть наш корабль назад. Очевидно, мы вторгаемся в зону их влияния. Но это только гипотеза. Если у кого-то появляются соображения другого плана, прошу немедленно ко мне. Кроме того, если вы замечаете что-то необычное, во-первых, не пугайтесь, во-вторых, сразу сообщайте мне, где и когда бы это не произошло. Как вы уже заметили, все неприятности начинаются с полуночи. Поэтому мой приказ – всем закрывать дверь в свое помещение. Судя по всему, мой помощник Джон попал под их влияние. Поэтому его в любом случае необходимо изолировать. Но не пытайтесь делать это в одиночку. У каждого из вас есть диктофоны. С двенадцати ночи держите их под рукой. Все происшедшее записывайте. И не стесняйтесь сообщать нам свои чувства, даже если вам они покажутся постыдными. Сейчас важно все, вы понимаете. Если вы почувствовали недомогание – сразу к врачу. – При этих словах многие непроизвольно стали искать глазами доктора. И вдруг раздался сдавленный крик, а затем общий ропот. Люди увидели, что стало с доктором и у каждого, наверное, возникло особое чувство по этому поводу. – Я повторяю, никакого промедления, – командир был вынужден повысить голос. – Все меня поняли? Вперед.

Люди расходились растерянные, некоторые были даже испуганы.

Командир оставил у себя нескольких человек. Среди них был и я.

– Ребята, сейчас не до церемоний. Кто сильно боится, скажите сразу. То, что мы будем делать, не очень приятно и, в некоторых аспектах, аморально. Но для меня сейчас самое главное – спасти людей. У меня была гипотеза, что кто-то хотел нам показать, что корабль под номером семь возвращается, по каким причинам – неизвестно. Непонятен был способ передачи информации, но можно было допустить, что это так. Но события с нашим доктором опровергли ее напрочь. Я понимаю так – нам объявлена война и способ ее ведения, по нашим понятиям, бесчестный. Военные действия мы будем вести сами с собой, убивать друг друга и, возможно, самих себя…

– Командир, если дело обстоит именно так, то не лучше ли повернуть назад?

– А если это просто непредвиденная случайность? В любом случае, наши действия должны быть четкими и организованными. Теперь о ближайших планах. Нам необходимо установить дежурство у палаты, где сейчас находится Джон. У него находятся ключи от всех кают, опасность от этого вы себе представляете. Короче говоря, нам нужно его обезвредить. Годятся все способы, кроме убийства. Чтобы вы были в курсе, Джону помогает, я бы сказал, энергетический двойник бывшего штурмана. – Он оглядел побледневшие лица, – доктор говорит, что ему лично он вреда не причинил. У Джона может быть и такая особенность, его тоже может сопровождать двойник, только его собственный.

– Командир, вы сами-то верите в то, что говорите? Мистика какая-то. Может быть, доктор немного сбрендил, вам так не кажется? А мы по его сказкам наломаем дров, – по-видимому, с надеждой спросил кибернетик.

– Я еще раз повторяю, сейчас мы не будем обсуждать тему: верю – не верю, – начал заводиться командир, – чрезвычайное положение объявлено и будет отменено только в случае нормализации обстановки. Если все окажется проще, то мы потом посмеемся над моими приказами. А пока – наступило время действовать. Итак, самоотводы есть? Нет. Прошу приступить к выполнению, – он каждому раздал карточку с его действиями на ближайшую ночь. – Не забывайте о спецсвязи. Общая связь может отключиться в любое время. Вопросы? Нет вопросов. Вперед.

Что такое кошмары, я узнал только в этом полете. Все остальное, включая фильмы ужасов – это все детский лепет. За весь день не произошло ничего примечательно. Мне удалось поспать пару часов, заставил командир, сам бы так и не нашел времени. Самое что обидное, что позже я пытался вспомнить, чем же я был занят и – бесполезно, все стерлось, сплошная суета. Тогда же казалось, что занимались сверхважными делами.

Заступил я на вахту в половину двенадцатого. Компьютер работал в режиме проверки работоспособности, поэтому мне пришлось искать себе занятие. Согласно приказу двери я закрыл и подставил под нее стол. Стол был увесистый и я с большим трудом сдвинул его с места. Теперь, чтобы открыть дверь, нужно здорово попотеть. Да и я буду сопротивляться. Через каждые десять минут мы связывались с командиром по спецсвязи, это немножко успокаивало. Я сидел в кресле и рассматривал репродукции картин, когда позвонил Орвилл.

– Альфред, у тебя никакого предчувствия нет?

– Нет, командир. Пока все спокойно и я почти спокоен. За дальнейшее не знаю, но сейчас порядок, – успокаивал я командира.

– А у меня в душе творится, бог знает, что. Такое впечатление, что я начинаю себя казнить за то, что подвергаю экипаж опасности. И ты знаешь, я, наверное, не точно выразился. У меня появилась уверенность, что я обрек всех на гибель. Понимаешь разницу? Получается, что уже поздно что-либо менять. Своим решением я всех погубил. Может быть, меня уже начали обрабатывать, Альфред? Слушай, пока не поздно, заблокируй мой компьютер со своего, вдруг я не удержусь, ведь все может случиться.

– О'кей, командир, одну минутку… Готово. Джек, ты не переживай, в случае чего дальше Земли мы не улетим, даже если ты сможешь изменить курс. Так что не бери плохого в голову, – я сам удивился уверенности своего голоса.

Орвилл знал, что я вру, но смолчал. Однажды сбившись с курса, вероятность попасть на него, если не было предварительных расчетов и установок, оказывалась настолько мизерной, что даже надеяться не приходилось.

– Ладно, звони через десять минут, – Орвилл отключился.

Я вздохнул с облегчением. Не люблю никого уговаривать, но еще больше не люблю, когда меня начинают утешать. Мне всегда нравился наш командир. За ним я был как за каменной стеной. Всегда была уверенность, что если что-то не получается, он отдаст приказ и все получится. А теперь, когда я столкнулся с ним поближе, оказалось, что непросто ему даются эти приказы. Он, наверное, переживает больше нас, вместе взятых. Я представил, каково ему будет, если еще кто-то будет на него воздействовать. И сразу почувствовал беспокойство. И тут до меня дошло. Какие мы были кретины. Так вот в чем наша слабость. Я схватил трубку спецсвязи и набрал код командира. Он долго не отвечал. Потом отозвался.

– Джек, это Альфред. Послушай, есть идея… – начал было я говорить, но Орвилл не дал мне закончить.

– Ал, ты даже не представляешь, как я перед вами виноват. Мне нет оправданий. Таких, как я, нужно живьем выбрасывать за борт. Возомнил себя всемогущим…

– Командир, возьми себя в руки, они специально… – продолжать не было смысла, он отключился. Что же мне было делать? Разбирать свою баррикаду и попробовать пробиться к нему? Я взглянул на таймер. Уже пятнадцать минут первого. То есть, они должны были начать атаку и начали ее с Орвилла. Хорошо, что его компьютер заблокирован. Я замер, мне показалось, что в замке повернулся ключ. Повернувшись к двери, я начал различать едва заметное облачко, немного искрящееся, что ли, на полотне двери. Пока оно не оформилось, я бросился к компьютеру и закодировал файл блокировки всей компьютерной сети. Если это Джон, пусть ищет код, даже если он убьет меня, все равно ничего у него не получится.

Я с удовлетворением посмотрел на свою работу и обернулся. Волосы мои стали дыбом. Стол двигался сам, причем остановился на своем старом месте. Дверь открылась. В проеме стоял Джон, вернее, его тело. Из множества ран сочилось что-то черное, явно не человеческая кровь. Зато руки его были в ярко-красной человеческой крови. И я все понял. Его пытались задержать, но не смогли, он их просто убил.

Джон двинулся к компьютеру, его движения были как у лунатика, глаза смотрели прямо. Я уступил ему место, он на меня не обратил никакого внимания. Став в стороне, я наблюдал, как он пытается найти программу разблокирования и не может найти. Время шло, а у него ничего не получалось. Оставалось около часа до конца моей смены. Джон продолжал работать. Движения его замедлились. А затем вообще остановились. И снова – то же самое облачко отделилось от него и сформировалось в его двойника. Двойник подлетел ко мне и остановился, уставившись мерцающими глазищами на меня. Я стоял как парализованный. Через несколько секунд оно выплыло в дверь. Я судорожно вздохнул и подошел к компьютеру. Прекрасно, у него ничего не получилось.

Но выходить из штурманской я не рискнул. Я должен был видеть, что же будет происходить. Пока Джона, то есть его двойника, не было здесь, я быстро наговорил на диктофон все происшедшее и попытался позвонить командиру. Бесполезно. Тогда я набрал код службы движения и обрисовал им ситуацию. Выходить запретил.

В это время в дверях показался двойник Айзека. У меня тоскливо сжалось сердце. Айзек был не только моим начальником, но и большим другом. Он подлетел ко мне, я почувствовал, что доктор был прав, описывая свои ощущения. Мой мозг зондировался, причем очень интенсивно. Меня начало мутить, затем прошиб пот. Все, я почувствовал, что отключаюсь и с облегчением подумал, что мои мучения закончились.

Очнулся я нескоро, причем в своей постели. Долго пытался вспомнить, что же произошло. Слабость приковала меня к моему ложу. Память возвращалась медленно, какими-то обрывками. Я долго пролежал один и, когда ко мне зашел доктор, мне сразу стало легче.

– Как мы себя чувствуем? – бодро спросил он. – Лежите, лежите, вам еще рано подниматься.

Он разговаривал со мной как с ребенком. И тогда я все вспомнил. Голова сильно закружилась. Я снова стал терять сознание. По всей видимости, доктор сделал мне укол, и я стал возвращаться.

– Ну-ну, все будет хорошо, – все тем же тоном где-то далеко раздавался его голос. – Все будет очень хорошо.

Начали проступать контуры его лица. Как же он состарился! Наверное, я тоже выгляжу не лучше.

– Позовите командира, док, – прошептал я.

– Командира? Пожалуйста. Будет вам командир. Все будет, только не волнуйтесь.

– Док, это очень срочно, где командир?

– Спокойнее, Альфред, командир сейчас придет. Он постоянно интересовался вашим самочувствием. Он недавно ушел. Жив-здоров ваш дражайший командир, никуда он не делся. Но у него тоже есть свои обязанности, правда? Скоро он будет здесь. А вы пока отдохните. И не волнуйтесь, вам сейчас нельзя волноваться. Считайте, что это приказ! – доктор сделал строгий вид. – Вы же не можете не подчиниться приказу, не так ли?

Я готов был рвать и метать, но пробиться сквозь окутывавший меня туман становилось все труднее и, в конце концов, я погрузился в сон.

Проснулся я оттого, что кто-то рядом говорил громким шепотом.

– Док, вы уверены, что он не потеряет память? Вы сможете ему помочь? Да что сможете, вы должны это сделать! Это нельзя не сделать, вы понимаете или нет?

– Командир, да имейте же совесть. Уже больше недели вы меня терроризируете! Да все с ним будет в порядке. Сейчас он спит. Проснется, сами увидите…

Я повернул голову на голоса.

– Джек, это ты? – я сам еле различал свой шепот.

– Альфред, дорогой! – завопил командир и бросился ко мне. – Молодец, ты просто молодец, что выжил. Какой ты молодец, – повторял он и по его лицу бежали слезы. Я впервые видел его таким.

– Командир, что за безобразие, вы же обещали! – возмущение доктора было неподдельным. – Перестаньте кричать или я вас выпровожу вон.

– Ничего, док. Все нормально, – прошептал я, – пусть кричит, мне от этого крика только лучше.

– Не имеет значения! Командир, я попрошу вас зайти позднее, – тон доктора не вызывал никаких сомнений, что командиру придется ретироваться.

– Ладно, Ал, я вижу, что придется подчиниться, здесь он начальник. Но я скоро приду. Нам есть о чем поговорить.

Постепенно я поправился, понемногу мне выдавали правду обо всем происшедшем. А правда состояла в том, что мы возвращались. Как это ни прискорбно, но так оно и было. Та ночь оказалась решающей в нашей битве с неизвестным врагом. Я слышал эту историю от разных людей и, наверное, правильно осознал от начала до конца.

Тот план, который составил командир, не учитывал одного, того что Джон был уже не человеком, а что-то типа зомби. Мне это не трудно представить, так как я видел его своими глазами. Так вот, ребята, которые пытались его нейтрализовать, погибли. Джон не только обладал чудовищной силой, но и у него полностью отсутствовали какие-либо чувства. Рассказывали, что на останки моих коллег невозможно было смотреть. Семеро прекрасных людей пали от руки этого чудовища. Конечно, самого Джона обвинять в содеянном не имеет смысла, но тот, кто сделал его таким, действительно чудовище.

Так вот, когда Джон добрался до меня, командира на месте не было, он находился внизу, на складе. Он искал емкость с жидким газом, все равно каким, лишь бы он давал очень низкую температуру. Когда он вернулся и вбежал в штурманскую, Джон уже ввел программу на возвращение. Что-либо изменить было уже нельзя, поэтому командир решил просто уничтожить этого демона. Я думаю, что не стоит рассказывать в подробностях, как это произошло.

Оказалось, что двойник Айзека все-таки выудил из моего мозга нужный ему код, передал его Джону и тот возвратил нас назад, заблокировав, в свою очередь, программу так, что разблокировать ее нам не удалось.

По прибытии нами занималась не одна комиссия. Так называемый «черный» ящик, извлеченный правительственной комиссией, подтвердил правильность наших показаний, поэтому экипаж не был дисквалифицирован. Мы сами вызвались в повторный полет. Кто же лучше, чем мы, сможет противостоять этой неведомой силе? А наш капитан с тех пор стал намного строже, но, если вы к нему приглядитесь, то увидите, что эта строгость направлена больше на него самого, чем на экипаж.

– Сэр, а вы уверены, что на этот раз получится? – спросил Тэдди, видимо, сильно его поколебало то обстоятельство, что придется опять столкнуться с неизвестностью.

– Тэдди, как в старину говорили, мы не гарантийная мастерская. Но не переживай. Наши ученые хорошо поработали. И летим мы сейчас не воевать, а устанавливать контакт. Получится он или нет – не знаю. А вот то, что теперь не должно быть напрасных жертв, я уверен на все сто. Ну, хорошо, вы переваривайте то, что я вам наговорил, а на вопросы отвечу потом. О'кей? Тогда по коням, как говорили мои древние предки.

Вот на этом и закончился рассказ Альфреда. Честно говоря, я ожидал чего-то более грандиозного, но эта история поразила меня своим драматизмом. Сколько пришлось пережить этим людям за такой короткий срок! В моей голове не укладывалось, какое мужество нужно иметь, чтобы действовать в такой обстановке с более или менее твердым рассудком. И потом, пережив подобное, снова окунуться в неизвестность. Отдавая дань их достоинствам, я все же чувствовал, что во всей этой истории есть что-то неуловимое, ускользающее от внимания, но оставляющее неудовлетворение.

Допустим, что эти могущественные силы существуют на самом деле. Но в чем смысл их действий? Изоляция землян? Какой в этом смысл? У нас нет возможностей вести масштабные захватнические войны. Насколько мне было известно, для того, чтобы снаряжать экспедиции, подобные нашей, все человечество напрягалось до предела. Реальная стоимость же этих проектов никому, наверное, не известна, так как средства, затраченные на них, могли бы использоваться на Земле со значительно более высоким конечным выходом. Во многих странах люди перебиваются с хлеба на воду, многие голодают, особенно страдают дети и старики. Казалось бы, зачем тебе космос, покорми людей, а они, в свою очередь, отработают этот хлеб с лихвой. Что еще нужно?

Сейчас мне начинает казаться, что я нашел ответ. Это, конечно, предположение, но с каждой минутой я убеждался все больше и больше в своей правоте. При изучении истории мне казалось, что людьми движет жажда наживы. Это проходило красной нитью сквозь сменяющиеся эпохи. Деньги, деньги и еще раз деньги. Им сопутствовала власть. Иногда одно поддерживало другое. Но власть штука переменчивая, тем более, когда кончались деньги или власть имущие перегибали палку. Как и в любом деле, добившись чего-то, становишься рабом своих собственных мечтаний. И тогда начинаешь лелеять свое детище, в крайних случаях не считаясь ни с чем. Страх за возможность потерять достигнутое превращается в манию, которая порождает преступления, а последние разносят эту заразу среди других людей, усиливая и заражая собой все вокруг. Страх становится эпидемией, угасая в одном месте и возгораясь в другом. Излечиться от этой болезни в одиночку нельзя, даже если стать отшельником. У человека цивилизованного, привыкшего бояться по большей части коллективно, страх, как один из инстинктов, проявится в другой форме, но не умрет. У каждого человека страх находит слабые струнки и играет на них, иногда вызывая резонанс и выводя человека из рамок, общепринятых в обществе. И тогда общество изолирует этих несчастных, оставляя им либо умирать от страха, либо подавляя его лекарствами.

У меня голова пошла кругом от этого предчувствия. Я не утверждаю, что это истина в последней инстанции, но все ложилось в моем сознании на свои полки. По складу своего характера я поверхностно изучал философию, поэтому не помнил, развивал ли эту тему кто-то из великих философов. По крайней мере, тогда я внимания на это не обратил. Заниматься раскопками в философских развалинах желания пока тоже не было. Это открытие позволило построить свою собственную жизненную систему, позволяя как бы сквозь увеличительное стекло рассматривать те или иные факты, поступки людей и их мотивы.

Попытаемся разобраться в том, какую роль сыграл этот фактор в истории Альфреда. Люди, попавшие в межзвездную экспедицию, подбирались тщательно. Как я слышал, на первых этапах космоплавания претендентов подвергали многочисленным испытаниям. Во-первых, при существующих тогда условиях, преобладали физические кондиции. Затем уже психологические, моральные и где-то к концу списка – профессиональные. Главным считалось, что человек должен выполнить поставленную задачу, большего от него не требовалось. Много внимания уделялось совместимости, способности подчиняться и т. д.

Постепенно система изменилась. Так называемых «потенциальных» претендентов отслеживали в течение определенного промежутка времени, когда они попадали в поле зрения определенных кругов. Снижающиеся перегрузки и изобретение искусственной гравитации позволили снизить требования к физическим данным, поэтому круг «потенциальных» значительно расширился. Многие сами не знали, что им оказана «высокая честь». Для наиболее подходящих создавались условия, когда они приходили к выводу, что космос – это их призвание, причем приходили сами, якобы без посторонней подсказки. Попадая в космос, они считают его своим новым домом, и это упрощает задачу всем, включая их самих.

Но сто лет назад такого не было. Набор осуществлялся из желающих путем тщательного отбора. Вполне возможно, что и в экипаже «восьмерки» были люди, оказавшиеся в космосе «случайными». От них и могла пойти волна неосознанного страха, заразившая остальных. Альфред подчеркивал, что на корабле атмосфера создалась довольно дискомфортная. Это факт. От него и попробуем оттолкнуться. Чего могли бояться эти «случайные» люди? Неизвестности? Безусловно, но мне представлялось, что к такому страху можно привыкнуть. У человека есть такая особенность – когда неприятное событие произойдет не скоро, он способен свой страх спрятать где-то в глубине своего сознания, отсрочив тем самым свой приговор. Текучка, постоянная занятость позволяют не вспоминать о страхе, постепенно человек привыкает к нему.

Тогда что же? У меня складывалось впечатление, что эти самые «внешние силы» воздействовали на этих людей каким-то особым образом. Я представил себе, как бы действовал я сам на месте, грубо говоря, инопланетян. Имея под рукой неисчерпаемые возможности, я бы попытался сначала испугать смельчаков, естественно, не раскрывая себя, скажем, каким-либо полем. Предположим, они сдрейфили и вернулись. Если нет, то нужно испугать их угрозой их жизни. Не показав, скажем, страшную рожу или большой кулак. Нет, просто поставить на их пути препятствие. Опять не вышло. Хорошо, подольем масла в огонь. Покажем, что их товарищи испугались и возвращаются. Так сказать пример из жизни. Последствия есть? Единичные. Это плохо. Убивать не в моих, конечно, правилах. Я большой гуманист. Что бы еще придумать? Цивилизованными способами не получается. Тогда попробуем воздействовать на подсознание. Если раньше полночь для начала операций была выбрана только из-за того, что на вахте не было лишних людей, то теперь используем этот факт в другом направлении. Вызовем у них суеверный страх, ведь по их преданиям, все нечистые силы начинают действовать именно в полночь. Урну с прахом они выбросили. А я восстановил образ этого несчастного, не выдержавшего волны ужаса. Есть еще одна жертва? Как, она все равно умрет? Чудесно, воспользуемся этим. Устроим спектакль, потом посмотрим на результат. Ага, и это не проходит? Крепкие ребята. Ну что же, вы сами этого хотели. Но показывать свое лицо не хочется. Придется снова воспользоваться двойниками. Повернуть все равно придется. Но какая сила у этих людей! Предыдущие экспедиции не выдерживали и цивилизованных методов, уходили с орбиты и никогда уже не вернутся.

Я содрогнулся от этой мысли. Так войти в роль, или это что-то большее? Я начинал бояться своих собственных мыслей.

Но они настигали меня везде, где бы я не находился и что бы я не делал. Я старался не оставаться один, за последнее время перезнакомился со всем экипажем, но ничего не помогало. Вот таким образом я приобрел навязчивую идею. И тогда я решил не держать ее в себе, а поделиться с Альфредом. В последнее время мы редко оставались в комнате вдвоем, наверное, больше из-за моих участившихся побегов от себя. Да и Альфред появлялся ближе к вечеру. Однажды я все-таки не выдержал и завел разговор на эту тему. Мы с Альфредом давно уже перешли на «ты», только в присутствии «чужих» я официально «выкал» и называл его почтительным «сэр».

– Альфред, я давно хотел тебя спросить, – начал я уверенно, втайне надеясь, что далеко мы не зайдем, – какие выводы сделала правительственная комиссия по вашему полету?

– Так, значит, и ты созрел, – недовольно буркнул он. – А я уже думал, что у нас появился человек, который поймет все сам и таких вопросов задавать не будет. Ну да ладно, скажу, что могу, не все можно говорить, сам понимаешь. Да и мне, естественно, не все известно. Слушай, мой друг, только с выводами не спеши.

Есть вещи, которые для государства являются главными, тогда как для отдельного человека значат мало, и наоборот. В смысле выполнения задания члены этой комиссии в своих мнениях разошлись. Одни высказывались за то, что программа не выполнена, хотя даже они не ставили это нам в вину. Другие считали, что мы достигли ценой человеческих жизней пусть не того результата, что от нас ожидался, но аналогичного ему. То есть, мы вышли на рубеж контакта с другой цивилизацией. Согласись, это ведь тоже результат. В принципе и те и другие были правы. Я, например, не совсем понимаю, что значит «выйти на рубеж». Почему бы не сказать прямо – столкнулись с непреодолимой пока преградой. Коротко и ясно. Я не политик, поэтому не знаю, какие последствия были бы от принятия правильным первого мнения, но председатель комиссии внес в протокол свое «особое» мнение и победили вторые. Что это за «особое» мнение, нам никто не сообщил. По крайней мере, нам предложили совершить еще один полет и никто из нас не отказался. Тебя устраивает такой ответ?

– Альфред, я не то имел в виду. Официальная часть меня не интересует. Что они сказали о природе происшедшего? Какие-нибудь гипотезы, предположения? – не унимался я.

– Куда тебя заносит! Ты представляешь себе, что такое научные споры? Нет? Я тоже себе этого не представлял. Это когда простой смертный сидит между двумя узкими специалистами и вертит головой, пытаясь уследить, кто же из них говорит. О смысле спора уже нет речи. Наша экспедиция и направлена снова только для того, чтобы набрать как можно больше материала для умных голов. У нас нет цели ни в одном из созвездий. Наша цель – это наши «обидчики». Теперь понял, будь ты неладен? Почему я тебе это рассказываю, не знаю. Я этим нарушил инструкцию и, наверное, скоро пожалею об этом. Но я чувствую, что ты что-то надумал, давай выкладывай теперь ты!

– Извини, Альфред, последний вопрос и я все тебе доложу. Скажи, та инструкция направлена на то, чтобы сохранилась естественность? – я уже понял, что это так, но хотелось услышать подтверждение.

– Ты уже сам догадался. Давай, не увиливай, – Альфред уселся напротив меня и по его взгляду я понял, что деваться мне некуда.

Ну что же, как говориться, ты сам этого хотел. И я по порядку изложил свои «умозаключения». Альфред был потрясен. Не испуган, а именно потрясен. Я уже закончил, а он продолжал смотреть в одну и ту же точку у меня над головой. Я не удержался и посмотрел туда же. Ничего там не было, как и следовало ожидать. Значит, мысли его были далеко. Ничего, подумал я, подожду. Сидеть и смотреть на Альфреда было как-то не очень удобно, и я потянулся за книгой, но был неловок и упустил ее. Звук упавшей книги заставил Альфреда очнуться. Задумчиво посмотрев на меня, он медленно произнес:

– Пошли к командиру.

Я ожидал этого. Но на всякий случай спросил:

– Зачем?

– И ты еще спрашиваешь? Пойдем, там узнаешь, если еще не догадался, – его тон не предвещал мне ничего хорошего.

Все, подумал я. Снимут меня с корабля с позором, а со мной, за компанию, и Альфреда. Допрыгался со своей фантазией. Сколько раз говорил себе, не высовывайся. Но, честно говоря, я не ожидал от Альфреда такого предательства. Господи, о чем я говорю. Какого предательства, если его обязанность – следить за своими подчиненными. Да и, в конце концов, по большому счету, он предал бы своих товарищей, если бы стал покрывать меня. «Суши сухари», – думал я, следуя за Альфредом, и мне почему-то захотелось скрестить руки за спиной и пойти впереди Альфреда.

Альфред остановился у двери в каюту командира. Потоптался в нерешительности, но затем постучал. Дверь открыл сам командир.

– Ты чего, Ал? Я думал, что это кто-то из молодых. Что случилось, на тебе лица нет, – и тут он увидел меня и подобрался. – Войдите.

Мы расположились в его комнате. Я, несмотря на волнение, с любопытством оглядывался. Да и было на что посмотреть. В отличие от Альфреда, жившего вместе со мной и, можно сказать, ведущего почти спартанский образ жизни, командиру не было чуждо и человеческое. Особенно красивыми были картины. Но, увы, наслаждаться этой красотой мне не пришлось.

– Я слушаю вас, – официально произнес он.

Альфред откашлялся и таким же официальным тоном заявил:

– Командир, я нарушил инструкцию номер три и готов понести наказание.

Орвилл продолжал молча созерцать своего штурмана. Прошло несколько мгновений, показавшихся мне вечностью.

– А его, – он указал на меня, – ты привел в качестве свидетеля? Или ты полагаешь, что теперь мы возьмем с него слово, что он будет молчать и концы в воду?

– Нет, сэр, я не собираюсь прятаться за ваши спины, – просто, но веско ответил ему Альфред. – Я привел его потому, что посчитал нужным рассказать вам о его гипотезе.

– С каких это пор гипотезы младших сотрудников облекаются такими тайнами? – чувствовалось, что Орвилл начинает выходить из себя.

– Сэр, выслушайте меня, пожалуйста, до конца. Согласно вашему разрешению, я рассказал моим подчиненным без некоторых подробностей историю нашего первого полета. Реакция двоих на рассказ была нормальной. Судя по их словам, они сделали правильный вывод. По крайней мере, вывод, который мы хотели услышать. С Генри все вышло не так. Он проанализировал рассказ и его выводы, я почти уверен в этом, в корне могут изменить всю нашу программу…

– Альфред, ты в своем уме? Тысячи ученых работали над этой программой…

– Да, сэр. Я прошу выслушать его, – Альфред смотрел на командира, не мигая.

– Ну, допустим, есть какая-то гипотеза, пусть верная. Ты что, предлагаешь вернуться на Землю и проработать ее? Или застрять на Юпитере? – с возмущением воскликнул капитан.

– Сэр, я предлагаю выслушать Генри, а уже потом принимать решение, – Альфред был неумолим.

– Чушь какая-то, – Орвилл встал и прошелся по комнате. – Ладно, собирай людей. Молодых не трогай.

– Командир, я еще раз прошу лично вас выслушать Генри, – уперся, как молодой бычок, штурман.

– Альфред, если бы это был кто-то другой, а не ты, – командир сжал кулаки, но взял себя в руки, – извини, Генри, это к тебе не относится. Я тебя слушаю.

Сама обстановка не располагала к спокойному изложению. Сбиваясь, я рассказывал свои догадки второй раз, Альфред, спасибо ему, направлял мои мысли. Кое-что я сознательно опустил и по взглядам Альфреда я понял, что поступил правильно.

Теперь была очередь задуматься командиру. Самое удивительное, что реакция у него была такая же, как и у Альфреда. Только сейчас я не рискнул и пошевелиться. Облегчение от того, что я понесу наказание, уступила беспокойству. Я начинал понимать, что был прав в своих рассуждениях. И кто только тянул меня за язык! Ведь, если сейчас или позже, что не имеет особого значения, командир примет решение приостановить экспедицию, а авторитетные «дяди» скажут, что все это чушь, больше возможностей ни у командира, ни у штурмана выйти в космос не будет. И все это произойдет по моей вине. Но ведь я не хотел этого! Эти люди мне симпатичны, я восхищаюсь их мужеством!

– Я думаю, что ты прав, Альфред, – задумчиво произнес Орвилл. – У меня такое чувство, что ты спасаешь нас во второй раз.

– Ты преувеличиваешь, Джек, – облегченно проговорил Альфред, невольно переходя на «ты». – На этот раз не я – а он, – с улыбкой кивнул он в мою сторону.

– Не скромничай, – во взгляде командира промелькнуло что-то похожее на нежность. – Хорошо. До ближайшего сеанса связи еще два дня. За это время мы сможем провести так называемый «следственный эксперимент». Возражения есть? Нет? Вперед.

Мы с Альфредом вышли в коридор. Он с улыбкой похлопал меня по плечу и направился в сторону штурманской. Я остался один. И не знал, радоваться мне или плакать. Теперь уж, конечно, от меня не будет зависеть ничего. Вот так – сиди и жди результатов своей болтовни. А потом жди, что сделают с экипажем. И как смотреть потом этим людям в глаза? Кто может рассказать, как это делается? А в мозгу сидел один вопрос, если эксперимент их окажется результативным, на Земле одобрят новое направление, то это означает, что и в остальном я не далек от истины. Мне стало очень жаль этих в большинстве своем прекрасных людей, мчащихся сейчас в неизвестных направлениях с ничтожным шансом вернуться домой. И страшно. Почему – я не знаю, объяснить не мог. Страшно само по себе.

Я зашел в комнату с чувством, что сейчас я оказался еще более одинок, чем был раньше и так будет всегда.

Два дня прошло. Ночевал я один. Альфред если и приходил спать, то приходил тогда, когда я спал. Дежурства уплотнили, на вахте стояли только новички. Похоже, что «старики» всем составом постоянно совещались. Я извелся за это время так, как никогда в жизни.

Обед только начался, когда в столовую вбежал Альфред и жестом приказал мне выйти. Я выскочил как ошпаренный.

– Земля на связи. Тебя требуют. Генри, главное – это спокойствие. Все будет нормально. Отвечай так, как и командиру, только соберись немного, – было видно, что он сам волновался не меньше моего.

– Альфред, а если они спросят за нарушение, что мне говорить, – для меня это было главное, за что я переживал.

– Они уже все знают. Так будет лучше, – видимо, Альфреду было не до этого, или он хорошо научился скрывать свои чувства.

– Что тебе грозит? – перепуганно спросил я и остановился.

– Да ничего не грозит, влепят выговор, а потом объявят благодарность. Давай быстрее, остолоп, о чем ты думаешь? – Альфред схватил меня за руку и потащил.

Мы вбежали в командирский пульт. Сидящие вокруг экрана повернули к нам головы. Раздался голос, иногда заглушаемый потрескиванием.

– Так его еще за ручку надо водить? А вы рассказывали, что он герой! – Голос принадлежал руководителю полета.

«Старики» рассмеялись. Я взглянул на экран и увидел улыбающегося начальника.

– Ну-с, расскажите нам, молодой человек, что вы там говорили насчет экспедиций с первого номера по восьмой? – посерьезнел Саммерс. Я обомлел, так как ожидал любого вопроса, кроме этого.

– Ну, смелее, не бойтесь меня, я очень далеко, – снова не удержался от шутки Саммерс, стараясь подбодрить меня.

Я решил рассказать все так, как это был на самом деле.

– Все произошло само собой. Я выстраивал логическую цепочку за, грубо говоря, убийцу и фраза «предыдущие не выдержали первых двух испытаний и сошли с орбиты» пришла мне в голову, как само собой разумеющееся, сэр. Я думаю, что это плод моей фантазии, сэр. Я пытался следовать логике, сэр, – я чувствовал, что теряю нить того, что хотел сказать. Саммерс, наверное, нашел, что ничего более нужного я сказать не смогу и перебил:

– Плод вашей фантазии. Забавно. А вы знаете, что все, кроме вашей последней догадки, уже подтвердилось? Ваши начальники, – он посмотрел на Альфреда, – питающие к вам слабость, еще не доложили вам об этом?

– Нет, сэр, – я был обескуражен. Вот это дела!

– Так вот я тоже пытаюсь создать логическую цепочку, вроде вашей. Во-первых, штурман, как оказалось, вопреки разрешению командира выдал вам информацию, не надлежащую разглашению. Во-вторых, вы единственный на корабле, да и не только на корабле, логически, как вы говорите, связали воедино все факты и определили направление главного удара нашего противника, так мы его условно назовем. В-третьих, при объяснении со штурманом он снова не смог удержаться и нарушил инструкции, хотя прекрасно знал, что за это полагается. И, в-четвертых, ваша догадка о том, что остальные корабли сбились с курса. Все это о чем-то вам говорит? – Саммерс пристально смотрел на меня и ожидал ответа.

– Нет, сэр, – только и смог я сказать. Честно говоря, мне его логика была непонятна.

– Так я и думал. Командир Орвилл, после сеанса объясните все своему подчиненному. А сейчас слушайте приказ. Штурману объявить выговор. Командиру объявить выговор. Формулировки понимаете сами. Помощник штурмана по прибытии на станцию поступает в распоряжение Петерсона. Вакансия будет заполнена на станции. Еще осталась пара минут. Теперь неофициально. Сами понимаете, выговора для проформы. Пока вы вернетесь, их уже и следа не останется, как, впрочем, и от меня. Я что хочу сказать. Ребята, я восхищен. Я горжусь, что работал с вами. И еще. За помощника головой отвечаете. Еще раз спасибо! – мне показалось, что в глазах его мелькнули слезы.

– И вам спасибо, Джон! Все будет сделано, как надо. Доставим в сохранности. И спасибо за поддержку… – экран погас, не дав Джеку договорить.

Все уставились на меня. Я не знал, вернее не до конца понимал, что же происходит. Меня все-таки снимают с полета?

– Ну что, драгоценный ты наш, куда ж тебя поместить? В холодильник, наверное, – улыбнулся Альфред, но улыбка вышла ненатуральной.

– Меня снимают, – упавшим голосом пробормотал я.

– Да, дорогой ты наш, тебя командируют на юпитерианскую станцию, будешь работать головой во славу нашей планеты, – командир тоже, видимо, сожалел об этом.

– А вы?

– А что мы, полетим дальше, но с новой программой и с большей надеждой на успех, благодаря тебе. Да ты не расстраивайся, мы привезем на Землю для твоих праправнуков от тебя большой привет.

– Ну что ж, и на том спасибо, – рассмеялся я и с удовольствием отметил, что у некоторых на глазах мелькнули слезы.