1945 год. За несколько минут до скачка в будущее

Иосиф помнит, о чем говорил Фич: как только системы слежения зафиксируют появившийся корабль, сразу возьмут его под арест. Управление будет заблокировано, и он на автопилоте отправится к базе. Зная это, Иосиф, застреливший Фича и взявший управление на себя, берет курс из Берлина на Антарктиду, оставаясь пока в 1945 году. Когда он перескочит в будущее, у него останется совсем мало времени, чтобы покинуть воздушное судно. В памяти компьютера корабля сохранились навигационные данные последнего полета, когда Фич высадил их в ледяной пустыне. Иосиф анализирует их и задает маршрут прямо туда. В 1945 году Антарктида – еще довольно скучное место. В тех точках, где в будущем будут располагаться немецкие базы, сейчас лютая безмятежность. Иосиф снижается и медленно подводит корабль туда, где под ними тогда провалился снег, утянув их с Лотаром в пещеры полярного рейха. Теперь осталось перескочить в будущее и успеть покинуть корабль до того, как его засекут и заблокируют. Перед этим нужно вновь надеть на себя антарктическое снаряжение, попрощаться с Лотаром и подойти ближе к выходу.

– Зачем тебе это нужно, Йозеф? Зачем тебе этот рейх? – спрашивает Лотар. – Я только что из медицинского сектора: Фич под энергетическим щитом постепенно приходит в себя. Давай попробуем ему все объяснить. Думаю, он поймет твой поступок. А потом попросим его отправить нас домой. Если хочешь, я сам буду с ним разговаривать.

– Я тебя понимаю, – отвечает Иосиф, натягивая перчатки, входящие в комплект снаряжения. Всё остальное, кроме шлема, уже на нем. – Ты устал, истосковался по семье, запутался в мирах, временах. Тебе действительно необходимо домой, а мне… в моем времени делать нечего. Я уже говорил, что не смогу теперь быть простым школьным учителем. Не смогу жить простой жизнью.

– Ты будешь самым крутым учителем, – улыбается Лотар.

– А ты самым крутым полицейским. В 2015-й я не вернусь. Это мой выбор. Война скоро кончится…

– Но ты слышал последние сводки? – перебивает Лотар. – Немцы в Антарктиде терпят поражение. Скорее всего, их полностью уничтожат. Потом состоится Большое Отбытие, люди покинут Землю. Ты не думал, что просто-напросто останешься один? Или того хуже: кто-нибудь за какую-нибудь идею тебя убьет?

– Немцы не проиграют, только не в этот раз. Их отступление – лишь маневр.

– Откуда ты знаешь?

– Хорст шепнул на прощание. Он уже тогда знал: я на их стороне. Меня будут ждать.

Лотар смотрит круглыми глазами.

– Мой дом теперь там, где они, – подытоживает Иосиф.

– Не думал, что ты когда-нибудь скажешь подобное. Время трансформирует сознание.

– Сознание трансформирует не время, ты сам знаешь. Время – понятие спекулятивное, сознание меняют события, проистекающие во времени. Все, что со мной произошло за несколько дней, могло произойти как за минуту, так и за сто веков. Если бы имелась техническая возможность показать мне мир за минуту, уверяю: в следующие шестьдесят секунд я стал бы другим.

– В который раз повторю: что бы ни происходило в будущем – это происходит в будущем. То, что мы здесь увидели, бесспорно, ужасно, но это не наше. Оставь, Йозеф, оставь это! Полетели домой.

А не признаться ли, что именно меня мотивирует? – размышляет Иосиф, но решает: не нужно. – Лотар все равно не поймет, что мною двигает внезапно возникшее странное чувство собственной значимости. Промолчит, но про себя покрутит пальцем у виска. А я действительно ощущаю силу своего предназначения. Это неуловимо, я не могу сказать, что точно нужно от меня Вселенной, но она призывает меня. Этот зов подобен гласу времени. И я на него иду.

Не дождавшись ответа, Лотар кивает. По коридорам они подходят к выходу.

– Корабль слушается только тебя. Как мне быть, когда ты уйдешь?

– Дожидайся, пока Фич восстановится, – отвечает Иосиф. – Хотя есть еще вариант. Могу дать системе команду, чтобы она, как только я выйду, автоматически перебросила корабль в 2015-ый.

– Так будет лучше.

– Всё, теперь не мешай. – Иосиф надевает шлем и закрывает глаза.

Будущее

– Так быстро? Я даже ничего не почувствовал, – говорит Лотар.

– Будто раньше было иначе. Всё нормально, мы в 2170-м. Я пошел, нельзя терять времени: если нас успеют засечь, домой ты уже не вернешься. Прощай, Лотар. – Иосиф протягивает руку. – Извини, перчатку снимать слишком долго.

Лотар крепко сжимает холодный синтетический материал.

– Время еще сведет нас, я уверен.

Платформа стремительно откидывается, раскрывая пейзаж Антарктиды. Лицо Лотара обдает колючим холодом. Он смотрит вслед убегающему Иосифу. Человеку, ставшему другом. Вместе с которым пришлось пройти черти-что и остаться в живых. Лотар впервые за долгие годы вспоминает, каково ощущать тяжесть на сердце при расставании с боевым товарищем.

Аппарель закрывается. Лотар тяжело вздыхает. Он знает: в эту секунду корабль преодолевает временной барьер и переправляется в прошлое, в 2015-й год. Теперь осталось дождаться, пока оклемается Фич. В задумчивости и грусти Лотар направляется в медицинский сектор.

«Ты дома, Лотар»

2015 год. В небе над Германией.

Перед уходом Иосиф запрограммировал систему корабля прибыть в строго обозначенную секунду, в четко обозначенное место. Ну и, конечно же, зависнуть высоко в небе, активировав систему стелс: все-таки 2015-й – не 1945-й, здесь воздух отслеживают радары.

В медицинском секторе Лотар обнаруживает, что энергетический щит дезактивирован, и Фича нигде нет. Он осторожно оглядывается и к полнейшей неожиданности утыкается потерявшемуся в грудь. Лотар поднимает глаза, пытаясь как можно скорее проанализировать дальнейшие действия сверхчеловека. Ведь не известно, чего ожидать от подстреленного в голову.

– Не бойся, – мягким голосом говорит Фич. – Ты не причастен к глупому поступку Иосифа.

Лотар не знает, как реагировать, поэтому медленно кивает.

– Он отлично поладил с моим кораблем. Система даже намеревалась меня игнорировать, когда я очнулся, – признается Фич.

– Йозеф обещал, что после его ухода…

– Да-да, знаю: корабль отправит тебя домой, – прерывает Фич. – Ты дома, Лотар. В памяти системы хранились навигационные данные, предоставленные отделом Хранителей Времени еще с того дня, когда состоялся ваш первый прыжок с машиной времени Лабберта. Иосиф сумел использовать их, он точно синхронизировался с исходным временем, которое ты покинул. Это твое подлинное время. Я спускаюсь к земле.

Фич прикладывает ладонь к плечу Лотара, и через несколько секунд форма СС превращается в современную полицейскую форму.

– Кажется, так ты выглядел в самом начале?

Через минуту Лотар спускается с корабля. Прощание с Фичем оказывается столь же коротким, как с Иосифом: обычное рукопожатие, жест, который актуален между мужчинами во все времена, и на краткое «До встречи» Лотара следует чуть более длинное «К сожалению, мы никогда не увидимся» Фича.

Невдалеке гудят энергоустановки распределительной станции. Тарелка Фича исчезает настолько быстро, что Лотар не успевает моргнуть. Её словно и не было в данной точке времени и пространства. В лицо дует июльский ветер. Рядом пролегает дорога. Человек в полицейской форме выходит на обочину и неторопливо шагает в сторону города. Шелестя шинами, подкатывает «Вольво-универсал». Из окна выглядывает пожилой мужчина. Он интересуется, не нужна ли полицейскому помощь, ведь блюстители порядка просто так в одиночестве по дорогам не слоняются. Лотар просит подвезти до Ландсхута, что в семи километрах к западу.

Он усаживается в кресло и первым делом смотрит на дисплей бортового компьютера. Сердце на миг замирает от счастья: в углу экранчика высвечиваются заветные цифры «16.07.15».

Сегодня тот самый день, когда я с напарником выехал по вызову, – радуется он. – Дежурный сообщил о попытке проникновения на охраняемый объект в 10:22. Мы выехали. Были на месте спустя где-то восемь минут. Выходит то, что произошло на электростанции, случилось около 10:30. Сейчас 10:39. С учетом того, что пришлось немного пройтись по обочине, а часы в автомобиле, скорее всего, спешат, – все сходится! Я вернулся обратно, точно туда же.

– Боже мой! – восклицает Лотар.

– Что, простите? – отвлекшись от дороги, спрашивает водитель.

Лотар шумно вздыхает и думает: а не рассказать ли всё, что произошло, первому встречному? Однако разум берет верх, и, подняв уголки губ в улыбке, Лотар отворачивается к окну.

– Просто я счастлив.

В маленьком городке Ландсхут находится полицейский участок, в котором работает Лотар.

– Остановите, пожалуйста, вот здесь, на углу. – Он не хочет подъезжать прямо к дверям, ему нужно подумать.

Лотар захлопывает дверцу. В городе все на своих местах – цепкий полицейский взгляд ошибаться не может. Он стоит в тени трехэтажного жилого дома и внимательно наблюдает за противоположной стороной улицы. Там крыльцо с широкими ступеньками, по которым он поднимался тысячу раз, приходя на работу. Лотар движется дальше, в то место, откуда видна стоянка машин. Мимо проходит женщина, держащая на руках лохматую собачонку. Она приветливо кивает полицейскому. Следом по тротуару проскакивают два велосипедиста. Лотар постоянно переживал, как будет объяснять пропажу вверенного ему государством дорогостоящего имущества. Думал, что сказать по поводу арсенала оружия, которое исчезло вместе с машиной. Но больше всего страдал от мыслей по поводу смерти своего напарника Франца. Если бы только они вернулись вдвоем, то бог с ней, с машиной и оружием…

Маленькая стоянка полицейского транспорта при максимальной загрузке вмещает не более семи легковых машин. В данный момент там припарковано три, две из них – гражданские. Первый автомобиль принадлежит коллегам. Второй, белый «Сеат Леон» – шефу полиции Ландсхута. Но третий… Третий – патрульная «Ауди А6» с темно-зеленой полоской на борту и синей мигалкой на крыше. Лотар быстро моргает, потому что не может поверить глазам. Это его машина! И номера совпадают! Вот она, стоит целёхонькая. Любой нормальный мужчина свой автомобиль, как и свою женщину, узнает из многих. Радости Лотара нет предела. Он спешит перейти через дорогу, но перед ним останавливается капот джипа, водитель давит на клаксон. Лотар виновато разводит руками и устремляется к цели. В этот миг раскрывшиеся двери участка заставляют его остановиться. Из них выходит погибший напарник, Франц!

– Не может быть, – бормочет себе под нос Лотар. Он хочет сорваться и побежать к своему другу, обнять так, чтобы хрустнули кости, но здравый смысл вновь берет верх.

Пока Франц его не заметил, Лотар ретируется к ближайшему дому и прислоняется к стенке.

– Здесь что-то не так, – шепчет он себе. – Я, конечно, рад, что он жив, а машина цела, но почему так произошло?

Лотар готов рвать на себе волосы, когда следом за Францем знакомым бойким шагом в привычной для него манере резко распахивать двери вылетает… Лотар!

– Е…ть! Это же я!

Посетитель кондитерского магазина, что находится за спиной, смотрит на матерщинника круглыми глазами.

– Пойдем, сынок, дядя не в себе, – говорит посетитель. Лотар медленно опускает глаза и видит мальчугана, которого отец тянет за руку.

Лотар еще сильнее прижимается к стене. Между тем Франц и Лотар идут к патрульной машине, садятся в нее и уезжают.

– Как проходит день, господин полицейский? – раздается знакомый голос.

Лотар разворачивается. Перед ним Альберт, владелец кондитерской лавки, куда за вкусными пирожными захаживает вся округа.

Альберт протягивает Лотару руку.

– Что-то на вас лица нет, – замечает мужчина. – А утром были таким жизнерадостным.

– Утром? – повторяет Лотар.

– Может быть, чашечку чаю для поднятия настроения? – Альберт часто угощает постоянных клиентов, особенно полицейских, хорошим заварным чаем или кофе.

– Да-да, конечно, – кивает Лотар.

– Тогда идемте.

Ноги Лотара идут вперед, а голова обращена назад, вслед катящемуся вниз по улице патрульному автомобилю… его патрульному автомобилю.

В магазинчике как всегда пахнет выпечкой и шоколадом. За стеклом холодильников-стеллажей, в красивых деревянных лоточках ожидают своих покупателей свежие бисквитные кексы. Возле прилавка – стенд с ящичками, неизменно заполненный разнообразием конфет. На другой стороне под легкой прозрачной тканью остывают хрустящие батоны.

– Господин Лотар, какой чай желаете сегодня?

– Как обычно, с жасмином, – подумав, отвечает Лотар. Он уже забыл, когда пил здесь чай. Кажется, это было вечность назад. Но для Альберта только вчера.

– Ваша жена сегодня не заходила, – сообщает владелец, включая электрочайник. – Или сегодня вместо нее вы?

«Жена?!» – вздрагивает Лотар. Она работает в печатном агентстве, а каждый четверг у нее короткий день, и перед тем, как пойти домой, она регулярно заглядывает в булочную Альберта.

– А который час?

– Десять минут двенадцатого. А где ваши часы? Утром вроде были при вас.

– А-а, сломались.

– Странно, – Альберт пожимает плечами. – Наши соседи-швейцарцы совсем обленились и потеряли хватку, или же их работу делают китайцы?

– Одно другому не мешает. – Лотар берет в руки кружку и боязливо поворачивается к окну. Жена может войти в любую минуту. От этой мысли бросает в дрожь. Он не видел её столько времени. Одна минута этого утра превращается чуть ли не в бесконечность.

Лотар быстро возвращает кружку на место. Тревожные мысли посещают его.

Этот мужик, который стал мной, выходил из здания в гражданском костюме, а значит, он едет домой! Да-да, ведь перед тем, как все началось, я был на ночном дежурстве. Теперь я… то есть он, туда едет. А что я обычно делаю после дежурства? Верно: звоню жене и говорю, что смена прошла успешно. И каково будет её удивление, когда она зайдет сюда и увидит меня, только что звонившего ей от порога нашего дома?! – Лотар понимает, нужно сваливать. Пока ничего не ясно, а значит, лучше оставаться незамеченным и выяснить об этом мире как можно больше.

– Простите, я должен идти, – говорит Лотар. – Чуть не забыл, у меня назначена важная встреча. Только о том, что я заходил, Эмме ни слова. Хочу устроить ей сюрприз.

Альберт понимающе кивает. Лотар бежит через дорогу и останавливается в узком промежутке между домами. По стенам здесь вьются густые листья зеленого плюща, которые служат великолепным средством конспирации для человека, решившего понаблюдать за входом в кондитерскую.

Летнее солнце спешит к зениту, нещадно нагревая воздух и раскаляя крыши проскальзывающих по улице машин. Лотар устает стоять на ногах, ему хочется воды. Пора уходить, думает он, она сегодня уже не придет. В такую жару, может, ей просто захотелось пойти домой, не заходя в кондитерскую. Он представляет, как дома её встретит другой. Похожий, но, черт возьми, другой! От этих мыслей ему становится тошно.

Делая шаг из-за загородки вьющегося плюща, Лотар еще раз внимательно смотрит по обеим сторонам улицы. В первую секунду он упускает из вида стройную девушку в бежевом платье – она представляется слишком красивой, чтобы в его скромном понимании быть ему женой. Но по спине пробегает холодок, когда он узнает её. Лотар срывает зеленый листик и теребит его. Эмма легкой походкой летит вдоль витрин магазинов. Он смотрит на ее ножки и непроизвольно задает себе вопрос: как можно с такой легкостью порхать на высоченных каблуках? На плече девушки элегантная сумочка. Волосы светло-русые. Стрижка короткая, пышная, с длинной челкой на бок. Лотар находит такой стиль одним из самых сексуальных. Он пожирает её глазами, а то, что эта девушка является законной женой, лишь усиливает вожделение. Она заходит в лавку. Лотар переводит дыхание: оказывается, всё это время он не дышал.

– От кого вы здесь прячетесь, господин полицейский?

Лотар поднимает голову. На втором этаже из окна выглядывает голова старушки. Лотар не может вспомнить её имени, дама она очень знатная, представительница какой-то общественной организации.

– Хочу сделать своей супруге сюрприз.

– Непонятные нынче у вас, молодых, подходы. Не то, что в годы моей молодости.

Лотар прикидывает в уме её возраст и с улыбкой понимает, что там, откуда он вернулся, как раз проходила её молодость.

– Времена, – коротко отвечает он.

– Что вы об этом знаете? – самодовольно фыркает старушка.

– Больше, чем кто-либо может представить.

В этот момент Эмма покидает кондитерскую. Слишком быстро, думает Лотар. В руках нет привычного пакета с её любимой французской булкой. Альберт проболтался! Сукин кот. Она озирается по сторонам – видимо, доложил, что я только что вышел. Она останавливает свой взгляд на живой изгороди, за которой прячется Лотар. Ему на миг кажется, что он рассекречен. Но Эмма вновь начинает смотреть вокруг. Какая-то невидимая рука подталкивает Лотара в спину. Ему и больно, и горько, и невыносимо. Вот она, та, которая нужна, в каких-то считанных шагах, но он сдерживается… сдерживается, ненавидя себя за это.

– Лотар Ридель, отставить! – бормочет он себе под нос. – Подойдя к ней, ты все испортишь! С этим миром что-то не так! Выясни, почему жив твой друг, цела твоя машина, почему на твое место встал похожий человек! Выясни, потом делай все остальное.

Эмма вновь останавливает взгляд на стене из плюща. Прикладывает ладошку к бровям, защищаясь от солнца. А потом идет сюда! Лотар не может понять, как женщина сумела заметить зеленую форму сквозь толстую стену густых листьев, и вдруг слышит смешок, раздающийся сверху. Поднимает голову и видит, как старушка из окна машет Эмме рукой, показывая пальцем вниз.

От злости Лотар грозит ей кулаком, разворачивается и убегает. Между домами есть проход на другую улицу. Он бежит, обзывая себя последними словами. Ловит машину, садится, и, хлопая водителя по плечу, просит посильнее надавить на газ.

– Что случилось? – спрашивает водитель «Мазды», резво набирая скорость.

– Не спрашивай! Просто гони, но через несколько светофоров притормози возле обочины. И одолжи свой мобильный.

Лотар по памяти набирает номер. Раздаются гудки, затем голос молодого мужчины:

– Алло.

– Макс?

– Да, а кто спрашивает?

– Лотар Ридель.

– Лотар! – недолгое молчание. – Взвод, смирно! Слушай мою команду! – голос в трубке изображает командирский баритон. – Рад тебя слышать, штабс-капитан запаса. Почему так долго не звонил?

– И я рад тебя слышать. Слушай, куда я могу подъехать, чтобы с тобой встретиться?

– Адрес у меня не меняется уже лет десять. Там, где ты был в гостях в прошлом году. А что у тебя случилось, почему ты такой взволнованный?

– Расскажу, как только приеду. Жди.

– Я задержу вас совсем ненадолго, – уверяет Лотар, возвращая «Нокию». – Мне нужно в другую часть города, и я был бы очень признателен, если бы вы меня туда отвезли.

Антарктида. Будущее.

Иосифу знаком этот тоннель: в прошлый раз он шел здесь с Лотаром. Но участок, где их тогда изловили, давно миновал, и сейчас Иосиф далеко впереди. Через час начинают уставать ноги. Когда приходят мысли, что шансы заблудиться и навеки остаться в этих кротовых норах превышают все допустимые пределы, становится тревожно. Хорст не мог обмануть, ему это незачем. Если обещал встретить, значит, встретит.

Неожиданно Иосиф утыкается в бетонную стену, поросшую инеем. Дальше идти некуда. Он в тихой ярости поворачивает назад и видит вдалеке мерцающий электрический свет. На шлеме есть колесико, которое позволяет усилить окружающий звук, и едва палец его касается, в наушниках раздается резонансный звук бензинового мотора. Через минуту рядом с Иосифом останавливается двухместный снегоход. Водитель поднимает забрало своего шлема:

– Так и будешь стоять? Скорее прыгай в седло! Старший офицер спасательной службы вытащит тебя отсюда! И держись покрепче, – добавляет он, после чего резко поворачивает ручку, так, что снегоход привстает на дыбы.

Минут двадцать они плутают по промерзшим проходам, пока не въезжают в широкое помещение с низкими потолками. На стенах предусмотрена система хорошего освещения, и здесь было бы очень светло, если бы она функционировала. Свет дают лишь несколько продолговатых ламп, висящих наверху. Иосифу это помещение сильно напоминает станцию метро. Водитель глушит мотор, и они слезают со снегохода.

– Жалко бросать здесь такую технику, – говорит он Иосифу.

– А почему нужно бросать? Разве нельзя поехать на нем?

– К сожалению, нет, потому что туда, куда нам нужно, на нем мы будем ехать около двух суток. А сейчас сядем на монорельс и домчимся всего за пару часов. – Офицер снимает шлем и предлагает Иосифу сделать то же самое. – Здесь тепло и кислорода достаточно.

Слова мужчины о монорельсе заинтересовывают Иосифа. Он быстро идет по платформе и натыкается на обрыв, на дне которого прямой блестящей линией тянется узкий рельс.

– Что ж, я не удивлюсь, если в вашем немецко-антарктическом раю поезда и во время войны ходят по расписанию.

– Не поезда, а всего один вагон. Поезда тихоходные, разгоняются максимум до двухсот, зато одиночные супервагоны летают под четыреста пятьдесят. А расписание сейчас в военное время одно. – Он показывает устройство, напоминающее планшет. – Вводишь код и вызываешь транспорт на ту станцию, которую тебе нужно.

– Кстати, как обстоят дела военные?

Офицер пробегает глазами по лицу Иосифа и быстро вздыхает:

– Мне сказали, от тебя ничего не скрывать, выдавать любые сведения, если попросишь. – Он прищуривается: – Что ж ты за человек такой? Прибыл неизвестно откуда, а за тебя сам главнокомандующий Хорст радеет.

Иосиф усмехается и отвечает возникшей на языке строчкой из некогда прочитанного:

– «Я иду неизвестно откуда, я иду неизвестно куда, но иду я, конечно, оттуда и приду я, конечно, туда»… А давай так: если тебе приказали выдавать мне любую информацию, выдай-ка лучше, что действительно говорят о моей персоне? Оставим войну на потом, обсудить фронтовые события мы сможем позже.

Мужчина постукивает шлемом по бедру.

– В общем, в наших высших кругах уже, наверное, год гуляют слухи о некоем посланце.

Иосиф поднимает брови.

– Хочу заметить, что это только слухи. Причем, не обошлось без столь любимого нами, немцами, мистицизма. Говорили, из глубины времен в наш ледяной мир нагрянет человек, призванный воссоединиться с могущественной тройкой…

– Какой-какой тройкой?

– Это тоже элемент нашего народного, так сказать, антарктического фольклора. Существует убеждение, будто на планете каждые сто лет рождаются четыре человека, которые могут управлять миром, если воссоединятся. За всю историю человечества, ну, опять же, как говорят, такого прецедента не было ни разу. Каждое столетие исправно порождало четверку избранных, но хитрый господин случай в процессе жизни все время уводил их от встречи.

– Следуя этой логике, я должен присоединиться к некой уже собравшейся тройке. То есть, я тот самый избранный под номером четыре? – уточняет Иосиф.

Офицер кивает.

– Они ждут меня? И кто они?

– Да брось, я же говорю, это слухи… Легенды, короче. На самом деле нет никакой тройки, и ни с кем тебе воссоединяться не надо. Легенда настолько смешна и абсурдна, что вслух про нее у нас никто сказать не решается. Все о ней знают, но помалкивают. Год назад кто-то запустил эту «утку», и до сих пор никто не знает, откуда у нее растут ноги.

– Получается, я не посланник? – мотает головой Иосиф.

– В том-то и дело, что посланник. Какая-то часть легенды оказалась правдивой. Когда несколько дней назад ты прибыл со своим другом… как его звали?..

– Лотар.

– Верно. Вы прибыли, как и было завещано, и все охнули от того, что это произошло. Но никто не мог понять, кто из вас двоих тот самый посланник. В шутку или всерьез, наш главнокомандующий Хорст вызвал вас к себе, чтобы выяснить это. Он оказался очень прозорливым…

Иосиф быстро смекает, что этот человек не в курсе их ранних встреч еще в далеком 1939-м году. И последняя встреча в мобильной ставке была отнюдь не для того, чтобы что-то выяснить.

– …Затем вы ушли, и он сказал, что теперь вернется тот, кто действительно важен истории. Он предположил, что этим человеком непременно окажешься ты. И вот я уже несколько суток живу в этих промерзших тоннелях, чтобы узнать, правы ли сказания или нет. А я, между прочим, не какой-нибудь там служака, я старший офицер спасательной службы, у меня в подчинении тысяча человек, а я, понимаешь ли, здесь в поисках истины шатаюсь. – Он вздыхает и, наклонив голову, заглядывает в темную даль тоннеля. – Ну, что это я… приказ есть приказ. Ты вернулся, – смотрит изучающим взглядом. – Вижу, окончательно тебя запутал? Не переживай, мы сами не слишком-то понимаем.

Втайне от офицера Иосиф приходит к пониманию, откуда у легенды «растут ноги»:

Утку запустил сам Хорст! Он сделал это для того, чтобы нашелся веский предлог впустить на землю посланца со стороны врага! И, скорее всего, не только для этого. Нужно было чем-то заинтересовать меня, чтобы я остался. Хорошо, это я понять могу, но возникает вопрос – зачем?! Похоже, мне будет чем заняться, раскрывая все эти шахматные комбинации.

Каким-то сверхбыстрым ястребом, без фар, в абсолютной тишине подъезжает одиночный вагон. Двери разъезжаются, зазывая пассажиров внутрь.

– Быстрее-быстрее! – окликает офицер зазевавшегося Иосифа. – Мы во фронтовой зоне, я за эти два дня такого повстречал в этих тоннелях… Отсюда лучше поскорее убираться.

Мягкие кресла, столик и висящий на стене дисплей. Обстановка как в президентском вагоне-салоне, только чуточку скромнее.

Человек достает планшет и вводит параметры маршрута. Иосиф не успевает заметить, как вагон начинает движение, и лишь взглянув в окно, понимает, что скорость развита уже приличная. Электрическое освещение остается позади, в тоннеле. Становится темно.

– Только бы добраться без проблем, – высказывается офицер. – Пока мы не проедем хотя бы минут двадцать, опасность слишком высока.

– Какого рода опасность?

– Ты не догадываешься? Мы ведь воюем с синфальшами… синтетическими фальшивками рода людского, от них можно ожидать всего, что угодно. Когда я сюда ехал…

– Кто такие синфальши? – перебивает Иосиф.

– Ты откуда свалился? Ах да, – офицер машет рукой, – похоже, действительно из глубины времен. Синфальши – это люди, которые сейчас населяют планету. Такие, ну, высокие…

– Это я знаю, – кивает Иосиф. – Почему вы их так называете?

– Словечко за ними давно закрепилось. Оно так и расшифровывается – «синтетическая фальшивка». Наш антарктический жаргон, – улыбается офицер. – Мы их так называем из-за их зачипованного мозга, в котором процессоров больше, чем в компьютере. Из-за их крови, в структуре которой давно одна лишь синтетика. Про мясо и кости вообще говорить нечего. А потому людьми их можно называть с большой натяжкой. Суть в том, что они запустили в наши тоннели специальных киборгов, которые уничтожают все живое. Вчера я встретил парочку таких, чудом наткнулся на них со спины, удачно атаковал и со всех ног удрал оттуда. Есть у них одно слабое место – аж искры летят, когда туда стреляешь.

Иосиф кивает. Встречаться с киборгами-убийцами желания у него сегодня нет.

– Я правильно понимаю, мы направляемся в самый центр подземной Антарктиды?

Офицер вынимает из ниши подлокотника пульт и направляет в сторону настенного монитора. Появляются схемы тоннелей монорельса. Изогнутые линии спешат к центру, минуя множественные хитросплетенные узлы.

– Вот, посмотри: линия, по которой мы едем, выделена розовым цветом. Нам нужно вот сюда, к цепочке возвышающихся на поверхности трансантарктических гор. Там наши самые надежные укрепления, которые синфальшам ни за что не взять за оставшиеся у них двое суток.

– А дезинформацию о том, что якобы все ваши командные пункты разрушены, вы пустили намеренно?

– Разумеется. Синфальши думают, будто бы почти уничтожили нас. Чем сильнее они в это поверят, тем спокойнее уйдут в собственноручно созданное небытие.

– И оставят планету нам… – продолжает мысль Иосиф.

Офицер кивает.

Тем временем в 2015-ом…

Лотар сидит на кухне в квартире своего армейского друга. Сквозь слегка завернутые жалюзи в комнату падает полосатый предзакатный свет. На столе две стеклянные бутылки пива. Пиво простецкое, дешевое, из соседнего супермаркета, но прохладное, а после такого жаркого дня – то, что надо. На стене прямо над столом висят часы. В раковине возвышается гора немытой посуды. В соседней комнате едва слышен звук телевизора: показывают новости или что-то в этом духе. В чуть приоткрытую форточку залетают звуки машин, мотоциклов и велосипедных звонков.

– Вот такие дела… – заключает Лотар. Он пересказал другу свои последние дни из жизни.

Макс внимательно слушает. Хотя внимательно – это мягко сказано. Он просто не отрывает глаз от одной точки. Лотару приходит на ум, что причина его зависания может крыться совсем в другом. Судя по виду, приятель сидит на какой-то наркотической херне.

– Ну и историю ты рассказал, – всхлипывает Макс. – Я словно там оказался. Тебе бы фильмы снимать. Не думал?

– Нет, – хмурится Лотар. Похоже, его единственный друг в этом времени совсем плох. – Ты что, считаешь, я все это придумал?

Макс смотрит Лотару в глаза и молчит, затем взрывается смехом. Лотар резко отклоняется, встает и подходит к окну. Его подмывает развернуться и врезать хохочущему другу. Макс улавливает это настроение и обрывает свой смех.

– Не знаю, правда или нет, но чего ты от меня хочешь? – произносит он, шмыгая носом.

– Ты единственный, кто об этом узнал. Второй раз я свою историю вряд ли кому расскажу. Хоть кто-то должен об этом знать, хоть один человек, понимаешь?

– Главное, чтобы меня потом за нее мочить никто не стал. – Друг смотрит Лотару в спину, на кухне воцаряется молчание, после которого Макс испуганно произносит: – Погоди, почему хоть один? А как насчет тебя самого? Ты чего это, друг… счеты с собой свести хочешь?

Лотар делает лицо, достойное лучшего актера театра иронии, и поворачивает голову:

– Придурок совсем, что ли? Это на тот случай, если со мной что-нибудь произойдет. Должен быть кто-то, кто будет обо всем помнить. Для чего? Не знаю.

Макс смотрит круглыми глазами, которые так и кричат: «что за чушь ты несешь?!».

Отворачиваясь, Лотар взмахивает рукой:

– Теперь что касается того, чего я от тебя хочу: сегодня вечером у «второго меня» вновь ночная смена, и, пока его не будет, я намерен проникнуть к себе домой, повидать жену и ребенка. И ты мне в этом поможешь.

Макс по-прежнему смотрит непонимающе.

– На тебя вообще можно положиться? – нервничает Лотар. – Я что-то не помню тебя таким тормозным. Дурь употребляешь? Да?

– Балуюсь, – вздыхает Макс. – Это после Афганистана. До сих пор в себя прийти не могу. Стресс. Мне тот подрыв блокпоста снится… разбросанные фрагменты тел, кровь, яркое солнце, под которым все это жутко воняло. Да ты и сам помнишь, ведь тоже там был.

– Пять лет прошло! Сколько еще тебе нужно, чтобы оправиться от «стресса»? – Лотар пальцами изображает кавычки. – Это, дружище, уже какой-то порочный круг: ты ищешь в себе моральное напряжение, берешься за травку и на следующий день получаешь еще более сильный стресс. Ты как белка в колесе, вот только у белки от природы мозгов мало, ей кажется нормальным вот так херачить, а ты – человек… как там?.. разумный, твои собратья квантовую физику постигают и в космос летают. Тебе стыдно должно быть. Посмотри, на кого ты стал похож. В квартире бардак, да это ладно, хрен с ним, холостяцкая доля такое прощает… но на себя посмотри! Глаза пустые, то на месте стоят, то бегают, зрачки расширенные. Ты и сейчас, небось, перед моим приходом дунул? В общем, смотри, я тебе не как учитель, я тебе говорю как друг, что жизнь твою много раз спасал: завязывай нахрен! Посмотри, мир такой интересный, ты ж молодой еще…

Лотар чувствует во рту горький привкус бесполезности этого разговора. Но он должен был сказать и сказал. Однако, вопреки всему, в глазах Макса что-то проносится, какая-то неуловимая частичка созидательной мысли.

– Твоя «Тойотка» еще жива? – переключается Лотар, снимая со стола бутылку пива.

– Стоит на парковке в пяти минутах отсюда. Заводил на прошлой неделе, надо было к одной тетке смотаться.

– Бери ключи и собирайся. Выходим, едва зайдет солнце.

Вечер

Заставляя листья шумно дрожать, напористо дует северо-западный ветер. По радио сказали, к полуночи на Ландсхут обрушится ливень.

– Ничего отсюда не видно, пойду на улицу – говорит Лотар, покидая старенькую красную «Короллу». С улицы окна квартиры обзору поддаются гораздо лучше, чем сквозь грязные автомобильные стекла.

Они не стали подъезжать со стороны парадного входа. Лотар опасался, что его могут заметить соседи, которые, как назло, случайно будут проходить мимо, или, что еще хуже, появится сам антипод.

Квартира находится на втором этаже трехэтажного дома. Несмотря на поздний час, свет зажжен и в спальне, и на кухне. Жена не спит, возможно, укладывает малыша, параллельно готовя завтрак к утреннему приходу мужа.

В окне появляется четкий силуэт Эммы, она в своем розовом халате наклоняется ближе к стеклу. Она смотрит, но в потемках вряд ли что-либо видит. Её и Лотара, кроме двухслойного стеклопакета, разделяют ветки деревьев с густыми, большими темно-зелеными листьями.

Эмма находится возле окна еще какое-то время, затем уходит. Тень её проскальзывает на кухню. Лотар присаживается на плоский капот и скрещивает руки на груди. Макс вылезает на улицу через пассажирскую дверь: замок его дверцы давно заклинило.

– Какие планы?

– Судя по всему, мой двойник уже уехал. Сейчас полезу через балкон.

– Отлично. Я пока позвоню в книгу рекордов Гиннеса, пусть зарегистрируют самый идиотский поступок – пробраться в собственную квартиру к собственной жене.

Лотар делает кислую мину:

– А ты не спи и по сторонам поглядывай.

– Как скажешь. – Макс протирает лицо ладонями и, насупив брови, отворачивается.

Лезть через балкон нельзя, я напугаю её, прикидывает дальнейшие действия Лотар.

Он выходит на узкий тротуар и шагает в обход дома.

– Я все же решил постучаться в дверь. Макс! Слышишь? Жди меня здесь.

– Я тебя понял.

Все та же парадная, все те же ступеньки. Те же коврики с приветливыми надписями возле соседских дверей. И вечно стоящий возле стены велосипед никуда не делся. Лотар слышит удары сердца, как-то некстати разбушевавшегося в груди. Он поднимается на второй этаж и крадется до двери своей квартиры. Палец касается кнопки звонка, но он не работает; все правильно, ибо не должен, Лотар давно хотел его заменить. Эта маленькая деталь радует. Он собирает смелость в кулак и этим кулаком аккуратно стучится. За дверью шаги, потом секундное затишье – она смотрит в глазок. Механизм замка срабатывает тихо, дверь открывается, заставляя Лотара отшагнуть.

– Так рано? – спрашивает она, пропуская его на порог.

– Да, – опустив глаза, произносит он. Внутри начинается буря, которая проявляется дрожью в голосе и в руках.

Женщина отходит и прислоняется к стене. На ней короткий домашний халат, из-под которого вызывающе виднеются бедра. Ах, как он любил её в этом халате!

– Какой-то ты необычный, – тихо произносит она.

Из кухни пахнет жареным мясом и пряностями. Лотар нерешительно поднимает взгляд к очаровательному лицу. Неуверенность из него так и лезет, как на первом свидании.

– У тебя неприятности?

– Нет-нет…

– Подожди. – Она подходит к нему. Лотар чувствует её тепло, слышит запах. – У тебя волосинка под глазом. Не шевелись, я уберу.

Он вздрагивает, едва её пальцы прикасаются к нему.

– Да что с тобой? Ты весь в напряжении. Где твои часы, сумка? И форма какая-то не такая, слишком хорошо сидит, как на манекенщике.

Лотар берет её за талию, прижимая к себе. Сухие губы целуют шею. Она отвечает взаимным объятием.

– Идем, сковорода на плите. – Она вырывается из его рук и бежит на свет в конце коридора. Пытаясь насладиться видом каждого предмета, который есть в доме, Лотар медленно следует за ней. Сказать, что им овладела тоска по дому – значит, не сказать ничего. На семейной фотографии, где Эмма держит новорожденного сына, он узнает себя. Фото висит на стене несколько месяцев. Лотар помнит, как они делали эту фотографию, даже сам момент съемки, но что-то в чертах мужчины кажется ему странным. Будто он точно знает, что перед ним близнец. Очень похожий, совершенно неотличимый, но все-таки близнец. Затылок Лотара обдает холодком, и он подается прочь от фотографии, которая навевает тяжкие мысли. По пути на кухню заходит в комнатку, где в кроватке спит его сын, чтобы взглянуть на него хоть краем глаза. Малыш освещен полоской света, падающей из коридора. Он тихо сопит. Лотар на грани того известного состояния, когда даже мужчина вправе пустить слезу. Его рука касается щеки ребенка. В эту секунду где-то в квартире начинает звучать стандартная «нокиевская» мелодия. Лотар выходит из детской, плотно закрывая дверь. Эмма проносится на звук своего телефона по коридору в зал, попутно улыбаясь биполярному спутнику.

Женщина добегает до столика, где лежит мобильный, берет его, но кнопку ответа не нажимает. Лотар наблюдает за ней из коридора. Она поворачивается к нему, затем, раскрывая рот, снова смотрит в экран телефона.

– Что это значит? Здесь показано, что звонишь ты! – хлопая ресницами, говорит Эмма.

– Ответь на звонок и скажи, что все в порядке, – решительно требует Лотар.

Эмма не реагирует. Она уже поняла, что происходит нечто странное. Первые её мысли: как быть, если человек, похожий на мужа, окажется маньяком-убийцей? Хватит ли времени позвать на помощь? За секунду до того, как вызов сорвется, она нажимает зеленую кнопку.

– Алло. Как обычно, хорошо… Что у меня с голосом? Не знаю, вроде все в порядке. Ничем не взволнована… – Эмма косится в проход, на неподвижного Лотара. – Кого ты встретил? Кондитера Альберта?.. Да, и что с ним? – Долгое молчание. – Видеозапись торгового зала, говоришь… И что, он сильно на тебя похож? Как две капли? Кто это может быть? Возможно, у тебя есть брат, о котором ты не знал? Исключено… Почему я повторяю твои слова? Я просто в растерянности. Да, поняла: дверь никому не открывать…

Эмма кладет трубку и поворачивается к Лотару. В её взгляде и тепло, и стужа одновременно.

– Я объясню, – говорит он.

– Пообещай, что не причинишь вреда ребенку.

– Почему я должен причинять ему вред? – хмурится Лотар.

– Кто ты?

– Твой муж, Эмма. Лотар.

Она кивает в сторону мобильника.

– Там тоже твой муж… наверное, в данный момент более настоящий, чем я. В истории что-то пошло не так, я выпал из её страниц. – К своему ужасу он понимает, что не сможет ни ей, ни себе ничего объяснить, даже если очень захочет.

Она медленно, словно дикий зверь на прикорм, крадется к Лотару, падает в его объятия, затем резко отстраняется и всхлипывает. Нижние веки ее становятся влажными.

– Вторую ночь мне снится сон, – теперь она не сдерживает слёз. – Ко мне приходишь ты! Все происходит именно так: кто-то стучит в дверь, и я открываю. Мой внутренний голос подсказывает, что ты мой самый любимый мужчина, но я просыпаюсь. Вот… пришел… но кто же ты?! Ответь!.. Ответь!..

Она вновь падает ему на грудь и вновь отстраняется.

– Я сам не знаю.

– Ты знаешь, просто не можешь объяснить. – Она держит его за плечи и смотрит в глаза. – Пожалуйста, постарайся, я должна знать!

– У нас мало времени, родная. Он едет, он почувствовал! Я бы почувствовал, а он – это я. Пытаться что-то объяснить – значит, украсть наше с тобой время.

Лотар прикидывает, сколько ему понадобилось бы времени, чтобы примчаться домой из полицейского участка. Минимум десять минут, кивает он с горькой улыбкой. Это если ехать осторожно. А если лететь под сирену, то восемь.

– Драгоценные восемь минут, после которых – вечная разлука, – произносит он шепотом.

Он берет её за руку и ведет на кухню.

– Всё случилось сегодня утром, перед самым концом дежурства. – Лотар усаживает жену на стул, а сам становится возле окна. – Произошло то, что ты можешь окрестить нонсенсом. Еще недавно я бы сам посчитал галлюцинирующим придурком того, кто рассказал бы такое. Я очутился в другом времени. Как, что и почему – рассказывать не имеет смысла. Просто поверь. Я отправился в другое время, в очень страшное время для истории нашей страны. Я видел такое… да что там, ты сама знаешь, как жила Германия в прошлом веке. Не важно. С самой первой минуты, как я туда попал, я стремился вернуться обратно. Вот только не получалось. Я потерял счет времени. Шли дни, бесконечные дни, каждый из которых по-своему проверял меня на прочность. Ох… трудно пришлось, я даже… даже… умирал. Потом меня вернули к жизни люди из будущего.

Эмма зачем-то встает со стула и подходит к Лотару. Ее пальцы пылко расстегивают пуговицы его рубашки.

– Что ты делаешь? – трепещет он. – Ты уверена, что хочешь этого?

– Сними рубашку! Сними! – Лотар видит её в удивительной фазе истерии, в которой еще не видел никогда. Её спокойные движения и привычная мимика просто не сочетаются с гневом, исходящим от глаз.

– Эмма, я все понимаю, но может…

– Снимай! – она залепляет ему пощечину.

Лотара настигает оторопь.

– Да, пожалуйста! – Он рывком разрывает оставшиеся пуговицы и скидывает с себя рубашку.

Эмма отходит на несколько шагов и, прислонив ладони к щекам, затихает. Из особых примет, если не считать шрама от аппендицита, на теле Лотара есть две маленькие родинки, которые расположены почти симметрично по двум половинам груди.

Он кивает, взглядом произнося: ну, а я что говорил?

Её эмоции рвутся наружу, она смеется и плачет и целует. Лотар разворачивает её к подоконнику и хватает за бедра. Порыв ветра распахивает форточку, в квартиру врываются запахи летних деревьев вперемешку с теплыми каплями начавшегося дождя. С подоконника на пол падает и вдребезги разбивается цветочный горшок. Эмма прикусывает нижнюю губу и закатывает глаза. Его губы ласкают ее шею. На вершине страстей в дверь раздается стук, вначале слабый, даже опасливый, затем настойчивый и угрожающий. Телефон разрывается в третьем звонке.

– Мне… пора, – слетает с губ Лотара безотрадная фраза.

Вцепившись пальцами в широкий ремень, она не отпускает его.

– Я пойду с тобой! Ты мой настоящий… я это знаю… он не тот… он… он пустышка!

– Исключено! Я испортил свою жизнь, но не позволю тебе испортить свою.

– Что же мне делать? – Эмма падает ему на грудь.

– Ждать! Однажды я вернусь за тобой и за сыном.

– Обещаешь? – она поднимает мокрые глаза, полные надежды.

– Клянусь. Только жди, помни и не теряй веры. Я приду. Обязательно приду.

Он распахивает окно, взбирается на подоконник, в прощальном жесте оборачивается, оставляя на ее щеке горячий поцелуй. А через секунду бежит по сырой траве, сдержанными возгласами торопя Макса, чтобы тот заводил мотор.

На Ландсхут обрушивается шумный ливень. По мокрому асфальту на желтые огни светофоров машина уносится в ночь.