Нестор Бюрма на острове

Мале Лео

Свой первый детективный роман «Вокзальная улица, 120» Лео Мале опубликовал в 1942 году. Критики того времени назвали эту публикацию «оглушительным вторжением, внесшим новую тональность в этот жанр литературы. В 1948 году Лео Мале стал первым лауреатом Большой премии детективной литературы, а в 1958 году Большая премия черного юмора увенчала его серию романов «Новые тайны Парижа».

Центральным персонажем произведений Лео Мале является Нестор Бюрма – детектив-таран, который заявляет о себе, что он – «человек, нокаутирующий любую тайну».

 

Глава первая

ПИЩА ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИИ

Вероятнее всего, море было от меня километрах в тридцати – уже чувствовался его солоновато-йодистый запах,– когда я заметил станцию техобслуживания с бензоколонкой, словно одинокий часовой, стоявшую на вершине холма. Я с облегчением приветствовал ее появление на фоне скучного пейзажа.

Было еще не очень поздно и относительно светло, но в эту хмурую погоду ночь могла нагрянуть внезапно, и неоновые трубки, очерчивающие контуры здания, уже зажгли на этот самый случай. Светящиеся линии слабо мигали, как бы реагируя на порывы ветра.

Я пришпорил Розали.

Розали – это ласкательная кличка, которой я окрестил свою тачку, древнюю Дюга 12 образца 1930 года, теперь ставшую предметом восхищения знатоков и особенно снобов, дорого заплативших бы за приобретение такой модели; но хотя я и бываю иной раз беден, как церковная мышь, избавляться от нее мне как-то не хочется.

Итак, я пришпорил Розали.

Поскольку то, что нравится псине, не годится для автомобиля, я не пообещал ей кусочек сахара, а тихонько промурлыкал, что, дескать, там, наверху, ей найдется где напиться.

Кряхтя, задыхаясь и трясясь, как старая королева, она продолжила продвижение вперед, и вскоре я затормозил перед разноцветными колонками.

Из свежеокрашенного здания раздавались рулады человека, вообразившего себя соловьем. На краткий зов моего хриплого клаксона выбежал парень в рекламной белой блузе и плоской кепке.

Обильно смазанная зеленкой, его правая щека походила на большой лист какого-то ядовитого растения. Во рту он мусолил фальшивую сигарету с лекарственной смолой, из тех, которые рекомендуются при болезнях горла.

Таким образом, его сигарета не представляла никакой пожарной опасности, тем более что он от избытка осторожности и желания подчеркнуть свой высокий профессионализм, а также из вежливости, сунул свое липовое курево в карман, прежде чем осведомиться о количестве требуемых литров горючего.

Голосом он обладал мелодичным, более приятным, чем сам индивидуум в целом. Очевидно, он и был тем певцом, которого я прервал своим появлением.

Я велел ему залить полный бак, вылез из машины, чтобы размять затекшие ноги и спросил, не работает ли он случайно по совместительству механиком, поскольку у меня создалось впечатление, что не все нормально работает в моторе. Со времени моего выезда из Парижа он глох дважды, но оба раза мне удалось сдвинуться с места, сам не знаю как, а теперь надо бы сделать так, чтобы подобные злоключения не повторялись.

Парень выслушал меня, не произнеся ни слова, и только следил за тем, чтобы струя горючего попадала в чрево машины. В то же время его явно критичный взгляд красноречиво свидетельствовал об отсутствии удивления по поводу того, что человек то и дело стоит на обочине, когда едет на такой развалюхе. Он не принадлежал к числу тех снобиков, которые млеют при виде Дюга 12 или Бугатти 1925 года. О нет! Черта с два! Он был искренне расстроен от мысли, что сейчас, в нашу эпоху, кто-то еще может позорить дороги ездой на подобных древних рыдванах.

Он расстроился настолько, что я – человек больше всего желающий, чтобы всеобщее благоденствие и радость царили у самых скромных семейных очагов – тут же поклялся в душе при первой возможности наскрести нужную сумму, необходимую для покупки «Альфа Ромео», «Матра» или чего-нибудь другого в этом роде, потом приехать сюда и дать ему полюбоваться.

Ну, а пока у Розали болел животик, и я хотел, чтобы кто-нибудь занялся ею вплотную.

Заправщик тоже был не против. Закончив переливание бензина, от тут же опять украсил свой фасад липовой сигаретой и сообщил, что пошел предупредить Поло.

– Поло – это механик,– уточнил он.

Поло-механик прибыл тут же, усиленно потирая руки. Надо сказать, что он обладал кучей достоинств, которых недоставало его дружку: как минимум на двадцать лет больше и неистребимо хорошее настроение. Прежде всего он пожелал мне доброго дня, что само по себе уже свидетельствовало о чувстве юмора, учитывая обстановку на дворе, затем спросил, в чем дело.

Я ответил, что как раз от него и хотел бы услышать разъяснения на этот счет.

– Точно,– ответил он с улыбкой.

Он попросил, чтобы я описал ему все симптомы. Теперь он уже не улыбался, важно кивал головой, чтобы придать себе побольше значительности, иметь предлог увеличить счет, либо оправдать хорошие чаевые, затем резко поднял капот Розали, не считаясь с ее почтенным возрастом.

Поло взглянул на мотор важным понимающим взглядом, который я оценил в несколько сотен старых французских франков, и покашлял.

– Она тоже так делает,– произнес я.

Он взглянул на меня.

– Как это так?

– Как вы только что сделали.

И я, в свою очередь, похрипел немного. Затем добавил:

– Надеюсь, эта машина не больна никакой заразной болезнью…

– Машина?

Казалось, он поискал взглядом ответ на мой вопрос. Это был один из тех людей, до которых с трудом доходит юмор, хотя они и мнят себя остряками.

– A! Да,– ответил он, наконец.– Машина. Конечно, машина. Посмотрим. Вы сможете завести ее в мастерскую?

Он сомневался, что она сможет туда доехать. Однако она доехала.

Механик зажег все имеющиеся лампы, а затем осмотрел потроха моей тачки. Через короткое время он выпрямился и оглушил меня залпом технических терминов. Теперь настала моя очередь покивать головой с компетентным видом, дабы не прослыть полным болваном.

Затем Поло-механик спросил меня:

– Вы далеко едете на этом вот?

– На остров Мен-Бар.

– А! Сегодня ему везет!

– Не знаю. А что, он недостаточно крепко привязан, и море его уносит?

– Я хотел сказать, что насколько мне известно, вы – второй из наших клиентов, который намеревается сегодня посетить Мен-Бар. Обычно, если не считать ежегодного праздника, который привлекает много народа, люди не валят туда толпами. Впрочем, мы стоим на проезжей дороге. В этом нет ничего необычайного, не так ли?

– Не думаю.

Механик ухмыльнулся.

– Мен-Бар… Остров Мен-Бар…

И постучал по Розали согнутым пальцем.

– Это, очевидно, автомобиль-амфибия?

– Нет,– сказал я.– Я оставлю ее на стоянке в Пуэнт-Фром. Потом пущусь вплавь.

– У вас есть все необходимое? Плавки, спасательный круг?

– У меня плавающая почка.

– Отлично,– фыркнул он.– Ладно, что там говорить. Мне хотелось бы каждый день иметь дело с такими клиентами, как вы. С типами, которые умеют жить и шутить. Сколько на свете зануд, ворчунов, нытиков, слишком их много…

Он взглянул на стенные часы.

– Ладно, хватит болтать. Я отремонтирую вашу телегу, будет как новая. Я постараюсь побыстрей, чтобы вы не опоздали на катер из Пуэнт-Фром, но ничего не гарантирую, конечно. Должно бы хватить полчаса на всю работу. Это…

С его губ уже готовы были сорваться технические термины, но я прервал его жестом и спросил у заправщика в зеленке, который присутствовал при всем этом представлении, молча облокотившись на верстак и по-прежнему посасывая свой окурок с бальзамом, не заливает ли он, кроме бензина, какую-нибудь другую жидкость, более подходящую для системы труб у человека.

Ответил мне Поло:

– Все, что пожелаете. Красные и белые вина, различные аперитивы. Лично я,– намекнул он,– имею слабость к белому вину, поскольку не люблю терять головы.

– Ну что ж, оставим вам в бочке немного,– сказал я.

И уставился вопросительным взглядом на Зеленого.

– Сюда,– пригласил он меня, направляясь к небольшой пристройке в глубине мастерской. Я последовал за ним, механик же принялся за работу, коварно напевая первые такты популярной мелодии. Заправщик скривился, как от приступа сильной боли.

– Вы когда-нибудь слышали, чтобы пели таким образом? – спросил он.

– Пели?– ответил я.– Кто-то поет? Извините меня, я думал, что это скрипит домкрат.

У Поло был тонкий слух. Он громко расхохотался и сказал:

– Что ж, одно из двух,– все не могут пускать такие трели, как Тино.

Он снова взялся за работу, а я сделал вывод, что таково прозвище Зеленого, который открыл мне дверь конторы-пристройки-бара. В углу посапывала железная печка, что вовсе не было лишним. Я устроился возле нее.

Заправщик достал из стенного шкафа разные бутылки, которые втайне от министра финансов давали небольшой доход двум приятелям, и предложил на выбор: сухой Мартини, Вильям Лаусон, ром и т. д. На этой, мало посещаемой дороге у них, видимо, больше всего в ходу был Мартини. Я выбрал грог.

Тино приготовил мне его, словно только этим и занимался всю свою жизнь, потом пошел полюбоваться на свою физиономию в треснутое зеркало, прикрепленное к стене и окруженное кучей фотографий, изображавших настоящего Тино Росси, Луи Мариано, Жана Саблона, Ива Монтана и т. д., а также дюжину более или менее оголенных девиц, вырезанных из журналов «Он» и «Париж-Голливуд». Целый фестиваль титек и задов.

Стоя перед зеркалом, Тино-заправщик оглядел свою размалеванную щеку, потом другую – левую, поводил поочередно рукой по поврежденной поверхности и по щетине на другой щеке. Сделал гримасу, которая заставила меня предположить, что его лекарь намекнул на возможность в дальнейшем брить только одну половину лица. Было ли это преимуществом, остается лишь гадать.

Тут мое внимание привлек слабый шум, доносившийся из крохотного оконца, предназначенного освещать комнату, когда бывает солнце.

Что касается солнца, то для меня это был как раз тот самый случай. Лил дождь.

– Вот что такое распевать песни,– заметил я.– Черт побери вашего приятеля.

Заправщик перестал любоваться на себя в зеркало и утвердительно кивнул. Затем он что-то пробурчал по поводу инструментов, валявшихся снаружи и ржавевших там под дождем Протянул руку к вешалке, на которой висела всевозможная одежда, и я вдруг заметил, что он заколебался, когда его пальцы дотронулись до непромокаемого плаща. Можно было подумать, что он констатировал его наличие впервые. Тем не менее он взял его, натянул на себя поверх комбинезона и вышел.

Я остался сидеть один перед своим дымящимся грогом. Когда я его выпил разом, то вдруг почувствовал, что алкоголь вместе с теплом от печки прогнал и весь холод.

Я снял куртку и развесил ее на спинке своего стула. После чего, набил и раскурил мою любимую трубку, украшенную головой быка, потом поискал в бумажнике телеграмму, которая и привлекла меня в этот, Богом забытый, уголок Бретани.

Я нашел ее и прочитал:

«Удивлен нет ответа письмо. Мадам Шамбо при смерти, желает вас видеть. Вилла «Кактусы». Остров Мен-Бар через Пуэнт-Фром. Привет. Доктор Мора».

* * *

Когда я получил эту телеграмму, датированную и отправленную из Пуэнт-Фром, то сломал себе голову, чтобы из нее понять что-нибудь. Шамбо? Мадам Шамбо? Это мне ничего не говорило тогда, ну ровным счетом ничего! А потом вдруг вспыхнул свет, как сказал поэт.

Я вспомнил об этой очаровательной старой даме, довольно эксцентричной, каких находят в английских романах, которой довольно давно я оказал одну профессиональную услугу, она же пообещала мне взамен, когда наступит время, упомянуть меня в своем завещании. Короче говоря, обещания такого рода, раздаваемые так, походя, в пылу благодарности, чтобы поддержать разговор и назавтра забыть. Ну что ж! На этот раз, как знать? Быть может, я стану исключением, подтверждающим правило…

…«Мадам Шамбо при смерти, желает вас видеть…»

Возможно, здесь кроется нечто большее, чем скромное небольшое наследство…

Эта достойная особа могла пожелать сделать меня единственным наследником своего имущества…

Короче говоря, это был не такой уж большой расход – съездить туда, а в Париже меня ничто не удерживало – дела не складывались и я предпринял путешествие на остров Мен-Бар. где, если в пути меня не съедят поросята,– кто знает,– я высажусь через несколько часов

Чего я по-прежнему не мог понять, так это намека на письмо, оставленное без ответа. Насколько мне известно, я никогда не получал от мадам Шамбо никакого письма. Правда, ничего знать нельзя с этой гениальной сверхскоростной почтой…

Имелось также еще и кое-что другое. (Не стоит всегда поносить так администрацию. Кончишь тем, что прослывешь анархистом.) Мадам Шамбо была уже не первой молодости. Впрочем, даже и не второй. И, так как в телеграмме говорилось, что она серьезно больна, ей по-видимому, приснилось, что она послала это письмецо. Так случается и с очень приличными людьми.

* * *

Я спрятал телеграмму, снова раскурил трубку, и тут вернулся заправщик.

Он тут же подошел к зеркалу посмотреть, не отросла ли его борода на том месте, где он был поранен. Ничего там еще не было. Он оставил это занятие и принялся снимать плащ, с которого ручьями лилась вода.

Тут он заметил мою куртку на спинке стула.

– Не забудьте вашу одежку, месье,– сказал он, показав на нее пальцем, своим мелодичным мягким голосом певца-любителя.– Мы тут на нашей бензоколонке приобретем дурную репутацию.

– Не забуду,– ответил я.– Во всяком случае, пока не наступит весна. Кажется, поливает немного.

– Вот именно.

Он показал на плащ, который только что снял.

– Это того типа с зеленой ДС, о котором вам только что говорил Поло. Того, кто, как и вы, ехал в Мен-Бар. Если вы с ним случайно знакомы, не говорите ему, что я пользовался его плащом. Он разорется, когда вернется за ним.

Я ответил, что поскольку еду в Мен-bap впервые в жизни, то наверняка не знаком с парнем, хозяином зеленой ДС, и Тино успокоился

Вешая плащ на крючок, он с некоторым запозданием заметил, что за подкладкой спереди что-то есть. Он запустил руку во внутренний карман и извлек оттуда довольно потрепанный номер иллюстрированнного журнала «ОБЪЕКТИВ», известный своим девизом: «Глаз, который видит для вас».

– Это не бабки,– сказал я, улыбаясь.

С ответной улыбкой на губах он запротестовал:

– И слава Богу! Мы с Поло не жулики… (я был счастлив это узнать).– Мы только подбиваем клиентов немножко выпить… правда, после этого они вот забывают свои шмотки… Да, кстати, не хотите ли еще стаканчик грога?

– Охотно.

Прежде чем превратиться в подпольного официанта, он машинально полистал журнал и сказал, протягивая его мне:

– Надо же… Ведь это как раз номер о празднике на острове. Знаете… это тот праздник, о котором вам говорил Поло… Если вас это интересует…

Я лично не был знаком с Мен-Баром, но, в общем, слышал о нем много хорошего от людей, которые проводили там свой летний отпуск.

Дождь яростно хлестал по узкому окошку помещения, так что можно было предполагать о несоответствии красочных фотографий, снятых в отличную погоду и помещенных в журнале, с тем, что ожидает меня там.

Тем не менее я рассмотрел снимки и убедился, что Мен-Бар – симпатичный маленький островок с кокетливыми виллами, растительностью тропического типа – алоэ, кактусами и т. д., что в ансамбле должно производить самое благоприятное впечатление.

Читать нудный, набранный мелким шрифтом текст, сопровождавший фотоснимки, у меня не хватило терпения. Там без всякого сомнения шла речь об этом самом празднике, его значении и корнях, но я прожил уже достаточное количество лет, ничего об этом не зная, и надеялся на свою способность продолжать существовать дальше в том же неведении.

Репортаж растянулся на много страниц, и я стал их листать одну за другой.

После общих видов, пейзажей и народных гуляний пошли снимки типа «нескромная фотокамера»: бреющийся кюре, сторож, купающийся в неположенном месте, местный Тарзан, накачивающий себе мускулатуру, и т. д.

На одном из снимков я увидел мадам Шамбо, достойную и очаровательную старую даму, позвавшую меня к своему смертному одру. Она сидела в шезлонге с кошкой на коленях и беседовала с другой представительницей женского пола, смешно скрестившей руки на животе, как будто она поела незрелых фруктов

Подпись под фотографией гласила: «Типичные жители острова».

Потрясающе!

И дело не только в том, что, если мне не изменяет память, мадам Шамбо родилась в Клермон-Ферране, вдалеке от Мен-Бара, а в том, что ни она, ни ее собеседница не были одеты в причудливые одежды местных жителей с чепчиком, лентами и прочими украшениями.

Безусловно, эти журналисты – что за пишущей машинкой, что с фотокамерой в руках,– всегда одни и те же. Идут к цели кратчайшим путем и чхать хотели на любые ляпы. Мой приятель Марк Кове из газеты «Крепюскюль» не посмел бы спорить со мной по этому поводу.

Я закончил просмотр журнала одновременно с моим грогом как раз в тот момент, когда Поло зашел посмотреть, как обстоит дело с обещанным ему белым вином.

Тино обслужил его по всей форме, не забыв при этом и себя.

В то время как механик, немного преувеличивая, объяснял мне, что сейчас Розали даст прикурить любой космической ракете, заправщик подошел к зеркалу и опять принялся изучать свою физиономию.

Поло не оставил это дело без внимания и, обернувшись ко мне, спросил:

– Месье случайно не врач?

– Нет, я не врач, а что?

– Да я насчет Тино. Лекарь ему сказал, что это больше не вырастет, что у него… ну, как бы, это самое… апо… ало…

– Алопесия, то есть облысение.

– Вот именно! Алопе, как вы сказали. Короче говоря, больше расти не будет, даже когда шрам зарастет, но он не хочет этому верить, не может привыкнуть к такой мысли и расстраивается. Чуть не плачет. А чего тут плакать? Тоже мне удовольствие – бриться! Даже электробритвой!

Надо сказать, что подбородок Поло красноречиво подтверждал сказанное.

– А если я захочу отпустить себе усы? – возразил Тино.

– Лирические певцы всегда бриты.

– Ну да! Посмотри на Жана Ферра.

– Никакой он не лирик, и меня никак не колышет. А то, что не брит, так мне еще противнее. Да ладно, Тино, я тебе опять повторяю: ты просто не понимаешь своего счастья И разве я тебе не говорил, что с твоим голосом ты вполне можешь петь, переодевшись в девицу?

По своей привычке, он отделял каждую фразу или часть фразы коротким смешком.

– …И если твоя борода никогда не вырастет с обеих сторон, то ты просто переоденешься в девицу, вот и все.

Он подразнил еще немного своего приятеля и перешел к более серьезным вещам.

То есть предъявил мне счет.

Я заплатил и стал ждать, когда стихнет дождь, чтобы двинуться дальше в путь.

В руке у меня по-прежнему был номер «Объектива», и Тино не собирался возражать, чтобы я унес его с собой.

Времени выкурить одну трубку как раз хватило, чтобы дождь перестал стучать в окно.

Я вывел свою Дюга на шоссе. На дворе стояла темная ночь.

 

Глава вторая

ПЕРВЫЕ ВСТРЕЧИ

Я прибыл в Пуэнт-Фром без всяких приключений.

Здесь все или почти все уже спали, только в двух-трех домах виднелся слабый свет. Один из этих домов был отель-бистро-гараж.

Я затормозил у этого самого бистро-отеля и пошел посмотреть, насколько там внутри лучше, чем на дворе, где ветер с моря дул так, будто хотел оторвать вам голову.

Я стал сомневаться, есть ли еще какая-нибудь возможность попасть на остров. Мои сомнения длились недолго.

Расписание катера, меняющееся ежедневно в зависимости от приливов и отливов, висело в маленьком холле, и, ознакомившись с ним, я узнал, что рейсы прекращены до завтрашнего утра. Служащий заведения, к которому я обратился, подтвердил это.

Мне оставалось только ждать.

Я поел и выспался после того, как поставил в гараж мою Розали с тем, чтобы забрать ее только по пути обратно в Париж, поскольку не представлялось возможности переправить ее на тот берег, а кроме того, на острове нет подходящих дорог и автотранспорт вообще запрещен.

Вообще это была приятная деталь.

Может, этот остров Мен-Бар – счастливый уголок нашей земли.

* * *

На следующий день я ступил на берег Мен-Бара.

Как и следовало ожидать, пейзаж оказался менее притягательным, чем на фото из журнала «Объектив». Густой туман обволакивал остров, и знаменитые розовые скалы, о которых мне рассказывали как о чем-то совершенно восхитительном, были того же отвратительного грязно-серого цвета, что и море, бившееся о них с оглушающим грохотом.

Не знаю уж, йодистый ли воздух так действовал на меня или беспокойный сон, явившийся моим уделом из-за шума прибоя под моим окном, но я почувствовал себя странно возбужденным, едва ступив на маленький пирс, служивший причалом в укрытом от ветра порту, где морские волны, растеряв всю свою силу, лениво покачивали пару рыбацких баркасов, три лодки и катер с мотором.

Каменистая дорога, обсаженная с обеих сторон изгородью из остролиста, поднималась в глубь острова. Фасад гостиницы с закрытыми ставнями, открывающимися лишь на время летнего сезона, возвышался над бухтой. Называлась она «На свежем ветре» и была построена так, чтобы получать его в полную меру.

Парень с кирпичного цвета лицом, помогавший выгружать несколько чемоданов и тюков, привезенных катером вместе с немногочисленными пассажирами, показался мне вполне подходившим для роли служащего по выдаче справок.

Воспользовавшись коротким перерывом в его работе, я спросил его, не знает ли он доктора Мора и мадам Шамбо, а также, где находятся жилища этих двух лиц и которое из них ближе.

Парень был скуп на слова и ответил мне в телеграфном стиле, что врач живет не на острове, а в Пуэнт. Однако я смогу найти его в «Кактусах» – вилле мадам Шамбо. И объяснил, где это находится, по-прежнему не тратя лишних слов. Он мог бы дать более подробные разъяснения, но в силу своей профессии я знал, что не следует требовать слишком многого от свидетелей и прочих информаторов. Поэтому я удовлетворился сведениями, полученными от парня, и, зажав трубку в зубах, отправился на поиски.

Взобравшись по каменистому подъему, я тут же очутился в центре городка.

Вокруг крохотной площади, как бы переходящей в кладбище, сгрудились три низких дома. Они стояли напротив церкви, постоялого двора и лавки корабельных товаров.

Свернув направо к маяку, я встретил девчонку, похожую на пастушку, хотя коров на острове не было, и она помогла мне сориентироваться. Оказалось, что до «Кактусов» еще довольно далеко: вилла стояла на самом конце унылой песчаной косы, над которой завывал ветер, словно она отнеслась к нему с неуважением, и с разноголосыми криками кружились чайки.

Я не мог понять, что нашло на мамашу Шамбо, чтобы приехать проедать свою ренту посреди всего этого одиночества. Так как, если там вдали была вилла «Кактусы», которую я только что увидел – сейчас как раз рассеялся туман,– то ее владелице никогда не пришлось жаловаться на докучливых соседей. Их просто не существовало, этих соседей. Ближайшая вилла, также очень изолированная, находилась на расстоянии добрых пятисот метров.

Размышляя таким образом, я добрался до «Кактусов».

Ошибиться было невозможно. На прикрепленной к калитке эмалированной дощечке, вычурным ярко-зеленым шрифтом по белому фону значилось это слово, а толстые, покрытые колючками растения, имевшие весьма жалкий вид под облачнь:м небом, росли в маленьком палисаднике, отделявшем дом от ограды.

Я поискал глазами звонок, колокольчик либо какой-нибудь иной инструмент, чтобы предупредить о моем приходе. Ничего подобного не нашел. Прежде чем подать голос «О! Там, на катере!», я машинально оглядел дом.

Это было кокетливое двухэтажное сооружение, которое, наверно, неплохо смотрелось под солнцем. Но сейчас несколько клочьев тумана зацепились за флюгер и конек крыши, из серых камней строения сочилась какая-то непонятная тоска. С наглухо закрытыми ставнями дом казался брошенным.

Я встряхнулся, позвал и стал ждать.

Ничего.

Никто не откликнулся и на второй зов.

Третий раз я крикнул намного громче и как раз в тот момент, когда я закрывал рот, открылась дверь.

В дверном проеме неподвижно стояла пожилая женщина. Одной рукой с ампутированным большим пальцем она сделала мне знак производить поменьше шума, и весь ее вид как бы показывал, что она не глухая.

Слепой она тоже не была. Прежде, чем подойти поближе, женщина прощупала меня своим цепким взглядом. Пряди, очевидно, седых, но крашеных волос выбивались из-под шарфа, покрывавшего ее голову. Она обладала каким-то странным цветом кожи. Похожим не на пергамент, а на что-то другое, чего я не мог уловить. И мне казалось, что где-то я ее уже видел. Не кожу, а всю женщину. И сразу вспомнил: на фотографии в «Объективе» вместе с мадам Шамбо.

Между тем дама мелкими шажками, как бы стараясь ступать не слишком широко, приблизилась и уже стояла по ту сторону калитки. В ней не было абсолютно ничего крестьянского, кроме, пожалуй, телосложения. Горожанка, по всей видимости, бывшая директриса пансионата или чего-нибудь в этом роде, прямая, будто кол проглотила, несколько мужеподобная, что еще больше подчеркивалось твидовым костюмом английского покроя. Но в общем не антипатичная, хотя явно не годилась для сеанса стриптиза у «Бешеной лошади».

Она сказала шепотом:

– Вы желаете что-нибудь?

Я кивнул головой.

Закрытые ставнями окна…, этот шепот…, телеграмма врача…, «при смерти…». Понятно! С тобой, Нестор, так ведь случается не впервые, не так ли? Это особый дар.

Я спросил, тоже понижая голос:

– Мадам Шамбо умерла?

 

Глава третья

СМЕРТЬ СТАРОЙ ДАМЫ

Она ответила:

– Да. Она умерла вчера. Кто вы такой?

– Друг покойной. Меня зовут Нестор Бюрма. Доктор Мора тут?

Видимо, она была осторожной и мысленно обратилась к совету древних, чтобы изучить данный вопрос. Прежде чем она пришла к какому-либо заключению, из дома вышел молодой тип, всем своим видом похожий на эскулапа.

– Доктор! – сказал я, невольно повысив голос.

– Тише! – проворчал дракон в твидовом костюме, мелко рубя воздух рукой, лишенной большого пальца.

Тип подошел. Приветливая физиономия с несколько тяжелым подбородком. Он спросил:

– Вы, несомненно, Нестор Бюрма?

– Он самый.

И открыл мне калитку. Как оказалось, она не была заперта на ключ. Поклонился.

– Очень рад. Доктор Мора,– представился он и протянул мне руку. Я пожал ее. На его лице отражалось печальное выражение, эдакая грусть по заказу, похоронное выражение, подходящее к случаю.

– Бедная мадам Шамбо…– начал он.

– Я знаю. Мадам только что сообщила мне об этом.

Он поспешно сказал:

– В самом деле, разрешите вас представить… Мадам Боллар, самая лучшая подруга нашей бедной покойной. Месье Нестор Бюрма, тоже друг.

Покончив с представлениями, он спросил меня, не хочу ли я видеть мадам Шамбо. Бывают менее скучные зрелища, но я не мог отвертеться от этого посещения и уехать, не почтив взглядом бренные останки старой дамы. К тому же, кроме всяких прочих причин, имело место завещание. Стоило несколько задержаться.

В сопровождении врача и мадам Боллар я вошел в дом.

На постели покоилась владелица «Кактусов» с самшитовыми четками между пальцев, цвет слоновой кости которых особенно выделялся под пламенем свечей, слева от нее сидела старая крестьянка, справа – кюре. Старушка и священник шептали молитвы.

Тихим шагом со шляпой в руке я подошел к ложу смерти.

Моя бывшая клиентка не очень изменилась со времени нашей последней и давнишней встречи.

В то время как я стоял как истукан, разглядывая ее, слова телеграммы бились в моей памяти: «при смерти… желает вас видеть…»

Меня видеть? Зачем?

Сначала письмо. Письмо, которое потерялось. До этой минуты я мог бы поклясться, что оно никогда не было ни написано, ни отослано, но поскольку, приехав, я нашел мадам Шамбо мертвой, что, впрочем, меня не слишком поразило из-за телеграммы: «при смерти», я поверил в существование этого послания Итак, письмо потерялось. А затем была телеграмма-призыв. И вся эта корреспонденция имела целью сообщить мне посмертно, что обещания остаются обещаниями, и что она, мадам Шамбо, их держит, а я стою в завещании на такую-то сумму?

Черта с два! Тут, должно быть, что-то другое.

Я не спускал глаз с холодного, как мрамор, лица, будто оно могло мне выдать свою тайну, да еще при условии, что такая тайна имелась. В течение своей карьеры я не раз убеждался в суетности попыток познать непознаваемое, поэтому после минуты скорбного молчания я дал доктору понять, что был бы не прочь переместиться в более веселое место.

Он отвел меня на кухню в задней части виллы, это оказалось единственным помещением, не погруженным в полумрак.

За окном простирался пейзаж дикой песчаной равнины, метрах в пятистах стоял еще один дом, окруженный кустарником, видимо, мимозами.

Доктор Мора пододвинул мне стул, открыл буфет, потом сундук и, не обнаружив искомого, извинился за бесплодность своих изысканий.

– Я не думаю,– сказал он,– что мадам Шамбо любила крепкие напитки. Во всяком случае, я не обнаружил ничего, чем можно было бы вас угостить. Эта идиотка Софи могла бы нам найти чего-нибудь, но ее нет.

Я раскурил свою трубку.

– Ничего страшного. Выпью в другой день. Надеюсь, что возможности представятся, прежде чем я последую за мадам Шамбо. Скажите, пожалуйста, доктор, это вы послали мне телеграмму, не так ли?

– Да, по просьбе больной.

– Вы знаете мою профессию?

– Кажется, детектив?

– Совершенно верно. Частный детектив. Гм!… Сейчас я не при исполнении, так я по крайней мере думаю, но тем не менее ощущаю какую-то странную нервозность. Это началось, едва я высадился на остров.

– Это морской воздух.

– Возможно… Знаете ли вы, зачем мадам Шамбо хотела меня видеть?

– Она мне не сказала. Знаю, что она вам писала – в это время она уже болела, лежала в постели и была удивлена, не получив от вас ответа. Тогда она попросила меня послать вам телеграмму.

Он немного помолчал и добавил:

– Текст составил я. Она не знала, что скоро умрет, а поскольку я видел, что она очень желает вашего присутствия, то не счел нужным приукрашивать действительность.

– Да… Да… Ей действительно было очень плохо?

– Да, очень плохо.

– Трагический конец был неизбежен?

– Увы!

– А это вас не удивило?

– Никак. Почему этот вопрос?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Безусловно, морской воздух продолжает действовать на мои нервы…

Я поднялся и стал смотреть в окно.

– Видите ли, доктор, как бы мало я ни общался со своими клиентами, у меня создается о них довольно верное мнение.

– Мадам Шамбо была вашей клиенткой?

Похоже, это действительно его удивило.

– Десять лет тому назад,– принялся я объяснять,– я оказал ей услугу – вытащил из одной довольно мерзкой истории ее обожаемого племянника, мелкого, не слишком интересного во всех смыслах волокиту. Тогда мадам Шамбо была вдовой, обладавшей весьма эксцентричными вкусами, но в то же время женщиной рассудительной, которая никогда не действовала легкомысленно. Она, например, пообещала внести меня в число своих наследников, и я уверен, что она сдержала слово.

Доктор Мора улыбнулся.

– Я не читал завещания и мне неизвестно, существует ли оно. Не знаю также, имела ли мадам Шамбо, прежде чем поселиться тут, эксцентричные вкусы. Здесь, в этом забытом углу, она не сделала ни одного жеста, ни одной выходки, которая могла бы кого-либо шокировать. В этой области нам вполне хватает мадам Дорсет.

– Мадам Дорсет?

– Да. Вы знакомы с ней?

– Нет. Кто это? Приятельница нашей общей клиентки?

– О! Нет, ни в коем случае! Мадам Дсрсет – это молодая парижанка, совершенно чокнутая, на мой взгляд, которая сваливается на нашу голову нежданно-негаданно в любой сезон года, устраивается в своем поместье «Ла Пляж»– это единственное место на острове, где есть немного мелкого песка,– и ведет там себя самым скандальным образом.

Я широко раскрыл глаза и посмотрел на врача. Мне подумалось, что он битком набит кучей предрассудков, не свойственных для такого молодого человека. Скандальным образом! Где он только отыскал такие слова?

– Да, скандальным образом,– продолжал он,– живет тут неделю, три недели или пару месяцев, как ей захочется, и принимает у себя друзей – тоже из Парижа, так по крайней мере я предполагаю – таких же несерьезных, как и она. Мадам Шамбо и мадам Дорсет никогда и нигде не встречались, могу дать гарантию. Возвращаясь к мадам Шамбо, можно сказать, что она всегда была женщиной рассудительной. В этом смысле она со своей приятельницей мадам Бол-лар составляли отличную пару, если вы позволите мне так выразиться.

– В таком случае,– сказал я,– не думаю, что она вызвала меня к себе только лишь для того, чтобы убедиться, не прибавил ли я в весе или еще для чего-нибудь в этом роде. По-видимому, она заметила где-нибудь что-то такое, что больше относится к моей компетенции.

Доктор вздрогнул. Потом пробормотал с ошеломленным видом:

– К вашей компетенции? Вы… вы хотите сказать… что она отправила письмо и телеграмму не к другу…, а… к детективу?

– Для нее я всегда был главным образом детективом. Я видел ее в последний раз десять лет назад, и с тех пор она не давала мне о себе знать.

– Это невероятно!

– Так ведь я и работаю в основном в невероятных ситуациях.

– Но это нелогично!

– Я работаю также и в нелогичном. Например, трупы… Поверьте мне, доктор, во всем этом есть что-то непонятное. Вы не обязаны чуять это так, как я. У каждого своя профессия. Кстати, о профессии… тут, в этой смерти, действительно ничего ненормального нет?

– Ничего,– сухо ответил он, по всей вероятности, считая, что меня несколько занесло, если уж говорить о профессиональных привычках.– Ничего. Она умерла вчера. Могла бы умереть сегодня, завтра или позавчера. Ее болезнь…

И он, сломя голову, пустился по той области, где имел преимущество, затопив меня потоком ученых слов, как и Поло-механик, если не считать того, что его объяснения касались более сложной механики.

По ходу дела я постарался найти трещину в его рассуждениях, куда смог бы проникнуть и посеять сомнение в уме врача, но он был убежден в своих словах, и мне пришлось примириться с очевидностью: никакая преступная рука, казалось, не ускорила конец старой дамы.

– Ну что ж,– сказал я, когда он закончил свою лекцию и с торжеством ожидал, чтобы все это отлили в бронзе для дальнейшего серийного изготовления изделий с надписью: «Медицина и Разум, повергающие ниц Бред измышлений».– Что ж! Тем лучше для мадам Шамбо. Это позволит избежать для нее посмертного вскрытия.

– Да. Для нее и для вас. Вам бы рассмеялись в лицо.

– А я не стремлюсь к этому. Тем не менее это случилось бы впервые. Надеюсь, забудем прошлое?

– Забудем.

Он расслабился и, снисходительно улыбаясь, посмотрел на меня – истинный человек искусства, знающий, что его больные имеют свои маленькие слабости.

Мы обменялись еще парочкой незначительных замечаний, а потом я вынес на рассмотрение вопрос о письме.

Он немного нахмурился, но сказал все, что ему было известно по этому поводу.

– Я узнал о существовании этого знаменитого письма, только когда мадам Шамбо сказала мне: «Я написала Нестору Бюрма, детективу. Это такой друг, которого мне хотелось бы иметь рядом с собой. Он не ответил мне. Пожалуйста, отправьте ему телеграмму, что я удивлена, и попросите приехать». Это все.

– Мадам Шамбо была уже больна, когда написала это письмо?

– Да. Она, видимо, уточнила дату, но я уже не могу вспомнить. Во всяком случае, заболела она недели три назад. Не думаю, что письмо такое давнее.

– Таким образом, она не сама отнесла его на почту?

– Конечно, мет.

– Кто бы это мог сделать?

– Вне всякого сомнения, эта идиотка Софи.

– Служанка?

– Да.

– Мне хотелось бы поговорить с этой Софи.

Он покачал головой, словно я просил у него достать луну.

– В данный момент мне это кажется затруднительным,– сказал он.– С сегодняшней ночи ее невозможно найти. Не знаю, что на нее нашло, но смерть хозяйки ее, кажется, страшно потрясла, хотя она могла быть к ней готова. По-видимому, она сбежала в сосновый лес, туда, в конец острова.

И он сделал неясный жест рукой.

– Так с ней уже случилось однажды после того, как мадам Шамбо отчитала ее.

Я постучал трубкой о край стола и ничего не сказал.

Но это не помешало мне кое о чем подумать.

 

Глава четвертая

ЗАНУДА

В этот момент на кухню неожиданно ворвалась мадам Боллар. На свои мощные плечи она накинула черную накидку самого романтичного вида и, видимо, собиралась уходить. Точно.

– Я оставила там наверху старую Марию,– сказала она, обращаясь к врачу.– Кюре ушел, а… кстати, эта Софи… ее все еще нет?

– Нет,– ответил Мора.

Мадам Боллар нахмурила брови и пожала плечами, как бы давая понять этим жестом: «Если бы мадам Шамбо при жизни была несколько более властной, то теперь, когда она умерла, эта служаночка не бросила бы ее и не удрала бы Бог весть куда…»

– …Так я и подозревала,– сказала она вслух.– Кюре пришлет нам свою экономку помочь Марии прибрать немного, чтобы когда прибудут родственники, все не выглядело в таком беспорядке…

Она вытащила листок бумаги из кармана своей накидки и протянула его Мора.

– Пожалуйста, займитесь рассылкой телеграмм, доктор! Знаете, меня за последние дни немного утомила роль сиделки и, если я могу избежать поездки на материк…

– Да, да,– согласился доктор, которому, как я понял, придется заменить почту и телеграф.

Он взял листок бумаги, где были написаны имена и адреса родных и друзей, которых следовало предупредить о печальном событии.

– Теперь я ухожу,– сказала мадам Боллар.– С ног валюсь от усталости.

– Ну что же,– сказал я.– Думаю, что тоже пойду. Кажется, я видел что-то похожее на гостиницу там, в поселке. Хочу устроиться на несколько дней. Я намереваюсь пробыть на Мен-Баре до похорон.

– Да, да, конечно,– одобрил Мора.

Я взглянул на мадам Боллар.

– Если это нам по пути, и вы ничего не имеете против того, чтобы пойти вместе…

– Это не по пути к моему дому,– возразила она,– но все пути ведут в Рим… Я живу рядом,– добавила она, показывая через окно на одинокую виллу, которую я заметил уже раньше. Вы можете дойти туда. Для вас это будет совсем небольшой крюк.

– О кэй! – сказал я, получив в ответ косой взгляд.

Мы оставили доктора, который сказал нам о своем намерении пойти в последний раз взглянуть на покойную, прежде чем вернуться в Пуэнт-Фром на своем личном катере, и мы прямо из кухни вышли на песчаную равнину.

Ветер с большой силой дул нам в лицо. Было трудно двигаться вперед, особенно мамаше Боллар, ей мешала идти ее накидка, бившаяся и хлопающая как знамя, и мы ни одним словом не обменялись на всем пути.

Когда наконец мы добрались до ее виллы, которая называлась «Мимозы», она перестала крепко держаться за края своего шарфа, покрывавшего волосы, словно боялась, как бы вихрь не унес ее голову, и спросила, не желаю ли я зайти выпить чашку кофе.

– Я предполагаю, что вы хотите пить и не думаю, что наш славный доктор дал вам что-либо, чтобы утолить жажду.

– Он не обнаружил запасов спиртного у мадам Шамбо,– сказал я, улыбаясь.

Она сухо кинула:

– Да будет вам известно, молодой человек, что мадам Шамбо не пила спиртного.

Молодой человек! Я спросил себя, как же надо было понимать это замечание. Было ли это лестно или презрительно? Я подумал, что на этом острове имеешь дело со странными типами.

– Нет, молодой человек. Мадам Шамбо не пила спиртного. И я тоже не пью. Не создавайте себе иллюзий. Могу предложить вам только чашку натурального кофе.

– О! Я совсем не пьяница,– возразил я.

Эта баба внушит мне кучу комплексов, не дай Бог воображу себе, что все еще разгуливаю в коротких штанишках…

– …Бывают дни, когда кофе незаменим.

– Например, на следующий день после пьянки?

– Я вовсе не с похмелья,– пошутил я.– Но с удовольствием выпью кофейку.

– Ладно. Заходите.

Я вошел вслед за ней.

Она усадила меня в очень комфортабельной, но довольно безвкусно обставленной гостиной, где было тепло и приятно. Могло бы быть почище, что удивило меня, у подобной тетки, склонной, как мне показалось, искать вшей в голове у всех и каждого. Правда, люди, занимающиеся этим, не всегда обращают внимание на то, что делается в их собственных патлах. С другой стороны, будучи в последнее время слишком занятой болезнью своей подруги, она, возможно, не могла уделить достаточно внимания своему собственному хозяйству. Наверняка она не сама им занималась, но служанки везде одинаковы: если за ними не следить, то порядка ждать не приходится. В конце концов неважно – я же не санитарный инспектор.

Я вытащил свою трубку и, как пай-мальчик, попросил разрешения ее раскурить. Дав мне на это разрешение, мадам Боллар удалилась сварить кофе.

Вскоре она вернулась с подносом, на котором было все необходимое, чтобы подстегнуть мои нервы. Поставив поднес на маленький столик, она с издевательской улыбкой заявила:

– А теперь, если вы не любите кофе, то можете себя не насиловать. Знаете, я ведь все понимаю. Я не выпала на эту землю с последним дождем. Короче говоря, полагаю, молодой человек, что вы решили составить компанию женщине моего поколения не благодаря моей сексапильности, а потому что хотите мне что-то сказать или что-то у меня спросить.

– Совершенно верно, мадам. Хочу узнать от вас одну вещь. Но тем не менее я люблю кофе и выпью чашечку без всякого насилия над собой.

Сделав, как сказано, я поставил чашку на стол.

– Мадам Шамбо говорила вам обо мне?

– Позвольте, ваше имя…? Знаете, когда представляют друг другу, то как-то сразу забываешь.

– Бюрма… Нестор Бюрма…

Она задумалась.

– Бюрма? Чудное имя! Гм… Я хотела сказать, не очень распространенное. Оно должно запомниться. Мне кажется даже, что я слышала его два-три раза из уст нашей бедной покойницы.

– По какому поводу?

Она поморщилась.

– Да… Погодите…

С отсутствующим видом она стала рыться в своей памяти.

– Это было во время агонии? Вероятно, не в первый период ее болезни?

– Вот именно, как раз в первое время. Доктор Мора не описал вам течение недуга?

– Он оглушил меня кучей научных терминов.

– Значит, так: сначала она была очень больна, затем наступило заметное улучшение, а потом опять стало хуже. С постели она так и не встала.

– Мне кажется, вы очень дружили с нею?

– Безусловно. Мы ведь соседи, и обе не были крестьянками. Это нас сближало.

– Да, конечно.

Я достал из бумажника телеграмму-приглашение и показал ей.

– Вот почему я в данный момент здесь.

Она взяла из моих рук телеграмму, добросовестно прочитала текст, не находя, видимо, ничего необычного ни в стиле, ни в том, что я откликнулся на вызов. Судя по выражению лица, она думала так: «В конце концов молодой человек, если кто-то, находясь при смерти, хочет видеть вас, то вы, естественно, отправляетесь в путь!»

Она пернула мне телеграмму.

Я сказал:

– Она написала также мне письмо, которого я не получил.

– Да, я поняла… Гм… Погодите… Бюрма, да?

– Да, так меня зовут.

Она нахмурила брови. Поредевшие, они все еще имели внушительный вид.

– Стойте, стойте,– бормотала она.– Да, действительно, как-то раз она мне сказала: «Я написала…» или «Напишу Нестору Бюрма…» – что-то в этом роде.

– В какой день это было?

– О, вы очень многого от меня требуете.

– Но в это время она была уже больна?

– Да, мне так кажется.

– А вы не знаете, о чем она мне писала?

– Ну… безусловно, сообщала вам, что больна. В таких случаях всегда пишут родственникам и друзьям.

Я покачал головой.

– Мы не были друзьями.

Она выразила некоторое удивление.

– А кем же вы тогда были?

– Просто знакомыми… Но вернемся к этому письму, которое я не получил. По-вашему, кто отнес его на почту?

– Софи, естественно. Это входило в ее обязанности.

– Софи? Исчезнувшая со времени смерти своей хозяйки прислуга? Жалко, что я не могу с ней поговорить.

Мадам Боллар улыбнулась.

– Ах, она где-нибудь тут недалеко… Эта молодежь коллекционирует возлюбленных, это гораздо приятнее, чем вид умирающих людей, можете мне поверить, молодой человек.

– Мне говорили, что она могла пойти… ну, чтобы оправиться от потрясения, в сосновую рощу.

– Весьма возможно. Один раз уже так и было, когда ее наказала мадам Шамбо, не знаю за какую глупость…

– Я в курсе, мне говорил доктор. Если она задержится, я туда схожу.

Мадам Боллар крутыми от удивления глазами посмотрела на меня, и я понял, что она, в свою очередь, готова задать мне пару вопросов.

– Что бы там ни было,– сказал я,– но это письмо так и не получил.

– Бывает…– сказала она с мрачным юмором.

– Возможно, но мне это не нравится.

Она пожала своими массивными плечами.

– Если бы вы знали, молодой человек, сколько я должна проглатывать вещей, которые мне не нравятся! К примеру, вот этот наш праздный разговор. Скажите мне, молодой человек…

Она смерила меня взглядом, как бы пытаясь узнать, не стал ли я, начиная с какого-то момента, изгиляться над ней?

– Скажите-ка мне, какова ваша профессия? Вы артист, поэт, философ или кто, что так беспокоитесь, строите всякие догадки, мудрите?

– Я – детектив.

Она тем временем принялась пить кофе, держала чашку в руке и едва не уронила ее на пол.

– Дет… Полицейский инспектор?

– Нет. Частный детектив… Именно в этом качестве я и познакомился с мадам Шамбо десять лет тому назад.

Она поставила чашку на стол и принялась внимательно меня изучать, как если бы я вышел из летающей тарелки. Затем с восхищением щелкнула языком.

– Частный детектив!

Ее глаза блестели.

– Это потрясающе! Значит, так, десять лет тому назад каша славная Эрнестина… Эрнестина – это мадам Шамбо…

– Да, да…

– …Так эта славная Эрнестина почувствовала необходимость доверить свои дела частному детективу… Да-а-а-а…

Не крестьянка, как представила себя эта достойная дама. О! Нет, не крестьянка, но с тех пор, как она укрылась в этой глуши, ставшая немного сплетницей… а тут такая пикантная история! Это не могло не доставить ей удовольствия, несмотря на дружбу с покойной и уважение, которое она должна была бы испытывать по отношению к ее останкам. Такова жизнь, ничего не поделаешь.

Она буквально трепетала от удовольствия.

– Молодой человек… молодой человек… надо мне об этом рассказать…

– Невозможно. Профессиональная тайна.

– Ну, что вы, что вы! – зажеманничала она.

Четырьмя грубыми, как у кузнеца, пальцами, оставшимися у нее на одной руке, она потрепала меня по коленке. Я бы не удивился, попытайся она меня соблазнить. Остерегаюсь таких респектабельных теток, набрасывающихся на мужчину, хотя он даже не спросил у них, который час, и заводят с ним разговор о своей сексапильности, будь то под предлогом потери или полного отсутствия таковой.

– Ну, что вы, что вы!-ворковала она.– Это было дело, которое касалось непосредственно мадам Шамбо?

Боже правый! Я же не приехал на Мен-Бар, чтобы дать себя изнасиловать мужеподобной старухе, по которой цирковая арена плачет. Предчувствуя неизбежную и близкую атаку, я решил сдаться:

– Это касалось ее племянника.

– Я его знаю. Артур, не правда ли?

– Я забыл его имя.

– Это Артур. И что он наделал предосудительного?

– Попал в плохую компанию.

Деваться было некуда, пришлось рассказать ей историю во всех подробностях. Впрочем, это было довольно безобидное дело, и мой рассказ не грозил чести и репутации вышеупомянутого Артура, чем бы он в данный момент ни занимался.

Окончив рассказ, я поблагодарил хозяйку и встал, собираясь уйти. Надо сказать, что мадам Боллар мне уже порядком надоела.

В этот момент грохот металлической садовой калитки, захлопнутой с непозволительной грубостью, заставил меня выглянуть в окно.

Двуногое существо мужского пола без шапки, в непромокаемом плаще мчалось по дорожке, усыпанной гравием.

Хотя прешло десять лет с тех пор, как я его не видел (сейчас ему было под тридцать, а старел он быстрей, чем бежал), узнать старого знакомого не составило труда.

Я обернулся к мадам Боллар.

– Ну и чудеса,– сказал я.– Когда говорят о волке… Вот вам, пожалуйста, Артур, о грешках юности которого только что шла речь.

 

Глава пятая

ПЛЕМЯННИК И СЛУЖАНКА

Мадам Боллар не хватило времени ответить. Артур, задыхаясь, как смерч, ворвался в комнату, и было ясно, что здесь он не в первый раз.

– Ма-ам Боллар… Ма-ам Боллар… что я услышал… тетя… тетя умерла?… Я…

И как раз в этот момент он заметил меня.

– О! Прошу прощения,– сказал он.– Я…

Но дальше он не пошел. Очевидно, его ораторские способности были отрегулированы так, что на местоимении «я» он стопорился.

Я сказал:

– Ничего страшного.

Он подскочил, как будто получив укол в задницу.

– Черт побери!

В свою очередь, он узнал меня.

– Бюрма! Горели бы вы синим огнем! Какого хрена вы здесь делаете? Я…

Тут сурово вмешалась шокированная хозяйка.

– Молодой человек!– завизжала она.– Если вы явились сюда, чтобы браниться и выражаться как извозчик, надеюсь, вы знаете, где выход, не правда ли?

Беспокойный тип покраснел и забормотал:

– Извините меня, ма-ам, но я…

Но тут его опять заело.

– Я, я, я,– передразнила его старая дама.– Я, я, я…– сядьте и переведите дух, так будет лучше для всех.

Он плюхнулся в кресло, которое только что покинул я.

– Вот так, придите в себя,– посоветовала мадам Боллар.– Какая история! Я не хотела быть резкой, но… в конце концов вы знаете, что она заболела, а это в ее возрасте…

Не всем дано счастье быть сработанным из высокопрочного бетона, как точно уж думала эта леди, не решаясь, однако, высказать свою мысль вслух.

– Вы могли бы приехать и пораньше,– упрекнула она.

Артур не ответил. Его руки свисали вдоль кресла, он тупо смотрел перед собой. Не знаю, какие дельца он там обтяпывал, чтобы не помереть с голоду, но уж точно не давал уроков по маскировке своих чувств. В его глазах я читал, как в открытой книге, что он ничего не знал о болезни своей тетки. А также видел, что он не был очень уверен в себе. В его глазах плясал огонек растерянности, если не сказать животного страха. Кончина тетки застала его врасплох и никак не устраивала.

Я спросил:

– Вы пришли сюда из виллы «Кактусы»?

Он рявкнул:

– Не ваше собачье дело!

– Ну ладно, ладно,– попыталась его успокоить мадам Боллар,– не грубите.

Он смерил ее взглядом.

– О! Бывают моменты, клянусь вам… Знаете, кто этот тип?

С ангельским терпением она повторила:

– Не грубите.

Если она получила хорошее воспитание, то это был как раз тот случай, чтобы его показать.

– Это легавый!– заорал Артур.– Частный детектив…

– Знаю.

– Нестор Бюрма, детектив-таран, человек, нокаутирующий тайны. Это его девиз. Как же! Один из тех самых подлецов, обожающих рыться в чужом грязном белье. Спросите-ка его, чего он приперся в Мен-Бар!

Он был в отчаянии, нервы на пределе, голос вибрировал так, что где-то походил на смех.

– Тетя Эрнестина умерла, и он тут как тут, бродит вокруг трупа как бы случайно…, как всегда, как все его собратья. Если подвернется случай, то он за простую выпивку расскажет нам, что ее убили…

Мадам Боллар испустила крик ужаса.

– Да не говорите же глупостей, Артур!

Я ухмыльнулся.

– Да что вы хотите, чтобы он сделал или сказал другого? Глупости – это его специальность. Послушайте, молодой человек. (Вот те на! Я уже начинаю изъясняться под мадам Боллар.) Послушайте, десять лет тому назад я уже однажды вытащил вас из дерьма. И кажется, что вскоре мне придется делать это снова.

Своими толстыми, как у кузнеца, ручищами мадам Боллар закрыла себе уши. Столько непристойностей за один раз было уже слишком.

– Не лезьте не в свои дела,– сказал Артур.

Он внезапно вскочил на ноги и со всего размаха ударил меня кулаком в лицо. Я никак не ожидал такой атаки, покачнулся под влиянием удара, запутался в собственных ногах и рухнул на пол, увлекая за собой кофейный поднос. Моя трубка, в свою очередь, провальсировала по полу и скрылась под буфетом. Одним словом, схлопотало все семейство.

Артур наблюдал за развитием событий с твердой решимостью не останавливаться на одном лишь приеме кулачного боя. Вот так, оказывайте людям услуги! И через десять лет они вам этого не забудут. Я уже приготовился встретить этого хмыря по всем правилам и дать ему хорошей сдачи, как вдруг заметил, что нервный племянник больше не шевелился. Его буйство было остановлено. Мадам Боллар вмешалась в мгновение ока, чтобы ее маленькая гостиная не превратилась в арену вольной борьбы. Она бросилась на моего обидчика, оглушила его двумя ударами половника, а сейчас крепко держала в руках, чтобы он не начал снова. Ничего не скажешь, сильная женщина! В душе я хохотал до упаду. Если поразмыслить, то вряд ли она руководила пансионатом, скорее это была исправительная колония, а большой палец, отсутствующий на руке, ей, наверное, откусила какая-нибудь арестантка.

Что бы там ни было, в мощных руках хозяйки дома Артур имел весьма жалкий вид. Мадам Боллар затолкала его обратно в кресло, в то время как я поднялся на ноги, но тут же опять опустился на четвереньки, чтобы подобрать свою трубку.

Она валялась под буфетом, у самого плинтуса, достать ее было не так уж просто, но я справился с этой задачей.

Я с облегчением принял опять вертикальную позу и, спрятав трубку в карман, машинально пошлепал ладошкой по ладошке, чтобы стряхнуть пыль, не думая о том, что могу этим обидеть хозяйку. Кстати, никакой пыли и не было – пол под мебелью недавно протирали. Здесь убирали помещения методично, по секторам, включая не видимые для глаза места.

Но мне не пришлось слишком долго предаваться подобным размышлениям, поскольку мадам Боллар, чуточку растрепанная, подошла ко мне, и я был немало удивлен, когда она с участием спросила:

– Надеюсь, вы не пострадали, месье Бюрма? Право, я так огорчена, сконфужена…

– Это не ваша вина.

Ее голос обрел прежнюю сухость:

– Счастлива это от вас услышать.

Она бросила быстрый взгляд на Артура. Более или менее успокоенный, тот сидел неподвижно в своем кресле.

– …можно сказать, ваш вид производит на него довольно необычное действие.

– Как и на всех прочих дураков и никчемот.

– Ладно, ладно, не будем начинать сначала. У меня звенит в ушах от всех тех непотребных слов, которые пришлось услышать. Боже! Вам обязательно хочется довести его до крайности?

– Ни в коем случае.

– Ну, если так, то…

Я понял, что она хочет сказать.

– Впрочем, ведь я уже уходил, не правда ли, мадам?

В знак согласия она кивнула головой и проводила меня до калитки.

* * *

Местная гостиница называлась «Рандеву рыбаков».

Может, это и было местом встречи рыбаков, но наверняка не путешественников. Во всяком случае, в настоящий момент я встретил здесь одного кота, которого держали в качестве счастливой приметы, так что снять комнату мне не составило большого труда.

Моя необычная просьба вызвала даже небольшую панику. Пожилая хозяйка и хозяин, который только что осушил стакан вина и собирался взяться за следующий, буквально затюкали замечтавшуюся служанку по имени Жаннетон, чтобы она моментально начала стелить мне постель. поскольку боялись, что в силу отсутствия тренировки и своей медлительности она не успеет к моменту, когда «месье захочет лечь».

«Месье», то есть я сам, запротестовал – мол, стоит ли торопиться, когда солнце только-только перевалило за полдень, но дирекция не приняла мои протесты к сведению, и Жаннетон вынуждена была взяться за работу.

Далее я поинтересовался, нельзя ли здесь перекусить. Хозяйка заверила, что ничего не может быть проще, а хозяин, только и ждавший подходящего случая основательно промочить горло, поднес мне чашку сидра.

Чокаясь стаканами и отпивая потихоньку, мы поговорили об этой бедной и замечательной мадам Эрнестине Шамбо, о ее друзьях и знакомых, в число которых я был зачислен с ходу, уж не знаю, по каким признакам, а может, хозяева гостиницы обладали тонким нюхом? Во всяком случае, это могло мне быть полезным.

Пользуясь случаем, я рискнул задать парочку коварных вопросов на тему, не случилось ли в последнее время чего ненормального в окружении покойной, в частности, и на всем острове вообще. Но тут я потерпел фиаско. Не удалось также выпытать чего-нибудь о Софи – служанке в бегах. Я смог только узнать, что Жаннетон – ее подруга.

Тут хозяйка принесла мне восхитительное рагу из говядины с луком, и я его проглотил с превеликим удовольствием. После чего, перекинув куртку через руку, поднялся в свою комнату с намерением побриться и поболтать с Жаннетон, если будет такая возможность.

Я застал бедную блондиночку в тяжелой борьбе с постельными принадлежностями. Хозяева оказались правы – она совершенно не имела практики в этом деле, так что сам Бог велел начать дело заранее.

Это была девчонка лет шестнадцати-семнадцати с прической «конский хвост», ярким румянцем во всю щеку и всем, что положено иметь в этом раннем возрасте в корсаже и под самодельной мини-юбкой (самодельной в том смысле, что она сама ее безбожно обкарнала, считая, что в своем первозданном виде она не соответствует моде).

Я достал немного денег из кармана и дал ей.

– Тебе за беспокойство, Жаннетон!

– Спасибо, месье.

В ее мини-юбке был кармашек, и она сунула деньги туда.

– Скажите-ка,– продолжил я,– вы знаете служанку мадам Шамбо?

– Софи?

– Мне кажется, что так. А фамилия?

– Кардон.

– Так вы с ней знакомы?

– Да, месье.

– Говорят, что ее не могут найти. Как по-вашему, с чего это она вдруг взяла да удрала? Ее хозяйка больше уже ни в чем не нуждается, но тем не менее…

– Ах, месье, вот этого я никак не знаю. Знаю только, что она смылась, так сказать, но не знаю куда и зачем. Должно быть, ждет в сосновом лесу, когда пройдет ее плохое настроение. С ней уже такое бывало… Иной раз мне кажется, что у нее не все дома.

– Но зато есть возлюбленный?

– Да. Бастьен, моряк.

– Где он живет?

– Сейчас его нет на острове, месье.

– А родители?

– Родители Бастьена?

– Нет, Софи.

– На кладбище в Пуэнт.

– Все?

– Да, все, месье. Она сирота.

– Вот как!

Я глубоко задумался без особой на то причины. Жаннетон с простыней в руках глядела на меня и послушно ждала продолжения допроса.

Я дал ей знак продолжать свою работу. Она с хрустом развернула простыню, приятно пахнувшую лавандой.

Я подошел к окну с видом на природу и спросил:

– А где находится этот сосновый лес?

– На другом конце острова, месье. Отсюда вы не можете его видеть. Сначала стоит холм Мару, а лес еще дальше, по направлению к скалам. Вы хотите туда сходить?

– Возможно. Я люблю бывать в местах, которые еще не знаю.

– О! Это очень красиво, увидите.

Входя, я повесил свой плащ на спинку стула. Подошел к нему и вытащил из карманов электробритву на батарейках, захваченную из Парижа, а также номер «Объектива», который таскал с собой со вчерашнего вечера.

– Вот те на! – воскликнула Жаннетон, которая следила за каждым моим жестом.– Вот те на! Ведь это тот журнал, в котором написано про нас, не правда ли?

Я подтвердил этот факт, а она зашлась смехом.

– Я там тоже есть.

– Ах, так!

Девушка оставила свою работу и показала мне групповой снимок, на котором фигурировала и она.

– Видите? Вот здесь.

Она, очевидно, была там, поскольку так говорила, но, чтобы ее заметить, понадобилась бы хорошая лупа. Она угадала мою мысль и вздохнула.

– О, Боже! Я ведь не мадам Шамбо, не мадам Боллар или этот чудак, который живет возле пропасти Булин. И не могу рассчитывать на «крупный план», как говорит мой кузен – механик в кинотеатре Фармигу. А вы видели фото мадам Шамбо?

– Видел.

Она перелистала весь журнал, чтобы не произошло сшибки, и открыла нужную страницу.

– Похоже, что это сняли неожиданно.

– Вполне возможно. Сейчас существуют фотоаппараты не больше спичечной коробки. С ними можно сделать все, что хочешь.

– Но все равно! Эти журналисты такие нахалы!

– Если кто-нибудь из них жил в гостинице во время праздника, вы должны были их заметить, а? Не правда ли, Жаннетон…

Она схватилась руками за ягодицы, как бы защищая их.

– И еще как!

Она, покраснев, засмеялась.

– У меня долго синяки не проходили.

Она, видимо, ничего не имела против таких фамильярностей, но не стала задерживаться на этом сюжете и вернулась к фотографии двух старух, ведущих беседу между собой. Прыснув со смеху, она сказала:

– Мадам Боллар была вне себя, что ее сфотографировали без предупреждения. И в самом деле, что это у нее за вид с руками на животе, спрошу я вас?

– У нее вид,– сказал я,– как у человека, у которого болит животик, и он спрашивает себя, сможет ли выдержать до конца церемонии.

– Точно! Ну абсолютно точно!

Она опять прыснула.

– Ой, послушайте! Что было бы, если бы она нас слышала! Она, которая…

Вдруг она перестала хохотать, сообразив, что, возможно, я знаком с мамашей Боллар, и что эти насмешки могут оказаться мне не по вкусу.

– Ой! Я болтаю, болтаю…– пробормотала она.

– Не берите себе в голову, Жаннетон,– сказал я.– Да, действительно мадам Боллар мне знакома, если это можно назвать знакомством, поскольку до этого утра я ничего не знал о ее существовании. Она произвела на меня впечатление человека сурового, но мне начхать на то, что она может подумать. Можете изгаляться над ней, как хотите. Я не пойду передавать ей ваши слова.

– А! Хорошо,– сказала Жаннетон, успокоившись.

В углу над примитивным умывальником висело не первой молодости зеркало. Я встал перед ним и начал бриться. Жаннетон, заинтересовавшись моей бритвой на батарейке – инструмент, который она, по всей вероятности, еще не видела в жизни, подошла ко мне, и наша беседа возобновилась. Я спросил ее о количестве жителей на острове Мен-Бар.

– О! Не так уж много,– ответила она.– Не знаю точно, но это так. На многих виллах живут только летом.

– Вы все друг с другом знакомы?

– Да, месье.

– Значит, чужой здесь заметен…

– О! Да, месье.

– Особенно в это время года, не правда ли?

– Да, месье.

– Вы знаете Артура, племянника мадам Шамбо?

– Я видела его несколько раз.

– На днях?

– Да вот совсем только что! Я хочу сказать…

Она принялась быстро считать в уме.

– Я хочу сказать, примерно час назад, перед вашим приходом в гостиницу. Я пошла на пристань, чтобы передать отцу Оскару одно поручение от хозяйки, и он был там. Наверняка, прибыл к своей бедной тете…

Она поворчала на одеяло, которое не хотело ее слушаться, и продолжала:

– О, месье, какая же я дура!

– Но почему же!

– Да насчет этого господина Артура, Господи! Что я вам тут болтаю, что он приехал к своей тете? Несу чушь, не зная и не думая, о чем говорю. Меня всегда в этом упрекают, но я ничего не могу с собой поделать. Он не мог только что прибыть, ведь это не было время прихода катера, и сейчас я даже вспоминаю, что он затеял беседу с отцом Оскаром, даже сказал, что собирается на ту сторону, а отец Оскар стал ему говорить, что все жалеют о мадам Шамбо, что это была поистине святая женщина и все в таком роде. А месье Артур был очень взволнован, видать, его сильно растрогало, что его тетю так любили, и это должно было перевернуть ему душу, он забыл, что собирался на ту сторону и убежал, наверняка, чтобы вернуться на виллу «Кактусы»!

Она пожала плечами.

– Какая я дура! Он не мог высадиться в это время!

– А как же по-вашему он прибыл?

– Да с утренним катером, Боже ты мой!

Я покачал головой.

– Нет. Это я прибыл катером, но не видал его среди пассажиров.

– Ну, значит, вчера! Хотя…

Раздумывая, она прикусила себе нижнюю губу.

– Если бы он приехал, я знала бы… Я встретила Софи, и она ничего мне не сказала… Правда, у нее было столько работы с этой бедной больной мадам.

– Кстати, о Софи, вы говорите, что видели ее вчера?

– Да, месье.

– Как она выглядела? Я хочу сказать… нормально?

– Я вам говорила, что у нее, похоже, не все дома, но так сразу это не заметно.

– Вам не показалось, что она чего-нибудь боится?

– О! Нет… Нет, месье.

По идее, она должна была начать задумываться, с чем связан весь этот допрос. Почувствовав это, я вытащил из своего арсенала самую обаятельную улыбку, годную для рекламы зубной пасты.

– Не надо на меня сердиться. Я старый сплетник и неисправимый трепач. Что касается Софи, то, думаю, с ее стороны было не очень красиво вот так бросить мадам Шамбо, вот и все.

– Ничего плохого здесь нет. Я имею в виду вас, а не Софи. Вы, месье, клиент и имеете право говорить. Многие тут задают вопросы про церковь и кладбище. И я тоже люблю поболтать. Но надо быть осторожной. Не каждому можно доверять. Видите, я с вами в этой комнате, и болтаю, болтаю, может, говорю глупости, но я никогда не поступила бы так с тем типом, который пришел вчера выпить там, внизу, это, к примеру вам говорю. Ну до чего отвратный вид! Морда плоская, знаете, как у боксеров. И к тому же с фанаберией, о-го-го! Я таких называю задаваками. Считаю, что зимой надо закрываться, а летом открываться. Сейчас, в этот сезон, пальто или непромокаемый плащ – совсем не лишняя вещь. А этот, знаете, в чем он был? В пиджаке! Без сомнения, хотел ошеломить нас, серых мужиков и баб. Задавака, говорю я вам…

Она наморщила лобик.

– Не думаю, что это кто-то из друзей доброй мадам Шамбо. Нет, он совсем не в нашем стиле, месье. Ума не приложу, у кого он мог бы поселиться…

– Может, это какой-нибудь турист проездом…

Моя фраза, брошенная наудачу, разгладила складки на ее лбу. Лицо ее осветилось.

– Право слово! Я и не подумала об этом. Видите, болтаю, не думая. Да, да, так оно и должно быть. Какой-то человек, который приехал осмотреть остров. Что с того, что он разгуливает в пиджаке, даже и в такую погоду.

И принялась взбивать подушки, колотя по ним, словно они были виноваты в ее недогадливости.

Этот тип с физиономией боксера! Я подумал, что, видимо, речь идет об автомобилисте, который забыл свой плащ на бензоколонке Зеленого и К°, но в данный момент еще не понимал, почему это могло привлечь мое внимание.

Я убирал свою бритву в футляр, когда услышал стук в дверь.

Это была вездесущая атлетически сложенная мадам Боллар, явившаяся ко мне с визитом.

– Извините, месье Бюрма,– произнесла она, оглядев все вокруг,– но я хотела посмотреть, как вы разместились. Вам тут нравится?

– Конечно. К тому же я не собираюсь поселиться здесь на полгода.

– Да, несомненно… Гм… После вашего ухода от меня, я подумала, что могла бы, может быть, найти что-нибудь получше, чем гостиницу, для человека, оказавшего в свое время услугу этой бедной Эрнестине, но… мы расстались при таких обстоятельствах, что…

– Благодарю вас, мадам Боллар, но думаю, что мне здесь будет хорошо.

– Тем лучше. Вы собирались спуститься вниз?

– Да, собирался.

– Если бы я знала, то подождала бы вас внизу. (Стиль мадам начальницы снова брал верх.) Хотя продолжительное пребывание в кабачке не очень подходит для человека моего положения. Но это избавило бы меня от вероятности сломать ногу на этой темной лестнице.

Я скорчил расстроенную мину, словно несчастный случай действительно уже произошел. Это было все, что я мог сделать. И догнал свою посетительницу уже на пороге. Проходя мимо служаночки, я бросил ей:

– Желаю мужества, Жаннетон.

По тому аллюру, который она взяла, принявшись за работу, ей понадобится добрый час, чтобы покончить с постелью. Ее хозяева знали, что делали, отправляя ее немедля на работу. В этой гостинице очень важное значение приобретал факт бронирования своей комнаты заранее.

– Спасибо, месье.

– А! Жаннетон! – произнесла мадам Боллар, резко обернувшись и едва не натолкнувшись на меня.– Ты ведь подруга этой дуры Софи, кажется?

Предполагалось: «Два сапога – пара».

– Да, мадам.

– Ты не знаешь, куда она подевалась?

– Нет, ма-ам… Не могу сказать вам больше того, что рассказала месье, ма-ам. Кажется, что она испарилась… Я ведь не она!

– Не она! Каков ответ! Все это – одна шайка-лейка,– проворчала мадам Боллар, спускаясь по ступенькам.– Идиотки, невоспитанные, наглые и все такое прочее. Видели, какая на ней юбка? Стоит ей немного нагнуться, как вся задница будет наружу. Что за эпоха! Вам, по-видимому, все это нравится!

– Право! – ухмыльнулся я со значением.

И подумал: «Вот старая ведьма! Прежде чем разыгрывать из себя недотрогу и чопорную ригористку, ты небось славно покрутила хвостом. Это в порядке вещей. Один монмартрский поэт в начале века сказал: «Никто не бывает большей святошей, чем бывшая шлюха».

– Как бы там ни было,– продолжал дракон в юбке,– эта легкомысленная Софи, очевидно, и не подозревает, что нужна в «Кактусах».

Мы вошли в столовую гостиницы. За стойкой хозяйка протирала стаканы.

– До свидания, мадам Мазанказ,– бросила ей мамаша Боллар.

– Честь имею, мадам Боллар,– ответила та и, обратившись ко мне, продолжала:

– Так, как месье? Комната вам подходит?

– Вполне. Спасибо.

Мы вышли на площадь. Туман полностью рассеялся, весело светило солнце.

Мадам Боллар снова принялась за свои сетования в адрес Софи и жалобы на последствия ее безрассудства:

– Мы не можем бесконечно беспокоить экономку господина кюре. Ей за это не платят.

– Я намереваюсь пойти на разведку в эту знаменитую сосновую рощу,– сказал я.– Если встречу Софи, я ее не знаю, но начинаю представлять себе…, то приведу домой.

– Вы сразу же сейчас идете туда?

И не дожидаясь ответа, стала указывать наилучший маршрут. Порт, дорога над обрывом и т. д.

– Я провожу вас до набережной, мне надо с вами поговорить.

Пройдя несколько шагов по дороге, спускающейся вниз вдоль вилл с закрытыми ставнями, она продолжала:

– Это по поводу молодого Артура. Я не стремлюсь к тому, чтобы мой дом снова стал театром стычки. Поэтому вы оба встречайтесь, где угодно, но только не у меня. Если вдруг у вас появится фантазия нанести мне визит, а Артур будет там, прошу вас удалиться. Тот же запрет будет действовать и для него. Я не желаю вмешиваться в эти детективные или недетективные истории, понимаете?

Она не то, чтобы разносила меня, но тон был именно такой.

– Отлично вас понимаю,– сказал я.– Безусловно, если бы мы стали встречаться у вас исключительно для того, чтобы бить друг другу морду, это вызвало бы сплетни.

– Мне наплевать на то, что станут говорить, но я дорожу своим спокойствием.

– Однако, вы не можете не признать, что он первый набросился на меня.

– Согласна. И я также не стала скрывать, что думаю о его поведении.

– А как он это принял?

– Как побитый пес. Когда я хочу, то умею показать власть.

Как будто необходимо было об этом говорить!

Молчание, потом я спросил:

– Он ничего не сказал вам относительно своего смятения и того факта, что он находится на острове, наверняка, уже несколько дней…, но не побеспокоился о своей тете, заметьте это.

– Откуда вы взяли это?

– Я – детектив.

– Ну что ж! А я – нет!

Можно было подумать, что она защищалась от обвинения, будто заболела какой-то постыдной болезнью.

– Он мне ничего не сказал, и я его ни о чем не спросила. Успокоила и предложила пойти склониться над телом его бедной тети. Это все, что я сочла необходимым сделать… Я не детектив,– повторила она.

Я вздохнул:

– Мне хотелось бы иметь возможность говорить, как вы, иметь свободную голову и не подвергать свои мозги постоянной пытке. К несчастью, себя не переделаешь. И когда чувствуешь, как что-то не стыкуется…

Она не ответила, и мы добрались до порта, не перемолвившись больше ни словом.

Солнце было очень славное, но дул ветер. Он поднимал волны, которые искрились под яркими лучами. Напротив, на материке, скалы Пуэнт-Фрома сияли белизной.

В двух шагах от нас, пониже к воде, какой-то морской волк отвязывал от причала моторную лодку, в которой сидели две местные женщины, оживленно болтавшие между собой.

Он прервал работу, оглядел меня с оценивающим видом, затем продолжал свои манипуляции с канатом, задумчиво, с таким видом, словно решал какую-то сложную проблему.

– Ладно. Я пройду тут,– произнесла мадам Боллар, указывая на круто поднимающуюся тропинку, обсаженную остролистом, которая огибала закрытую гостиницу с вывеской «На свежем воздухе».– Вам же, в сосновую рощу…

И повторила наилучший, по ее мнению, маршрут, заключив все это словами:

– Итак, до свидания, месье Бюрма. И не забудьте: если когда-либо вы зайдете ко мне, а молодой Артур там будет…

– Не беспокойтесь… Что касается Артура…, я хочу сказать вообще по поводу семьи мадам Шамбо, их не предупредили о болезни нашего общего друга?

Она улыбнулась.

– А! Вы в самом деле настоящий детектив, не так ли? Вам требуется ясность во всем.

– Скажем так, я люблю знать, куда иду. Особенно, когда у меня создается впечатление, что это не стыкуется…

Она нетерпеливо пожала плечами. Тем не менее я продолжал:

– Меня просто удивляет, что у постели нашего друга, когда она умерла, не оказалось никого из родственников.

– У частного детектива должна быть хорошая память, молодой человек, так ведь? – спросила она меня.

– Не обязательно, но это облегчает работу.

– Тогда я в конце концов усомнюсь в вашем профессионализме. Вы что, не слышали, как я сказала: семью надо поставить в известность? Я даже сделала замечание племяннику, что он должен был знать о состоянии здоровья его тетушки…

– Да, да… Мне кажется, вы действительно намекали на что-то в этом роде.

– То-то же, молодой человек! Да, мы предупреждали семью – впрочем, не такую уж многочисленную: пару кузенов, что-то вроде невестки, вдовы ее сына, они приезжали навестить ее, когда ей стало лучше, и всякая опасность, казалось, ушла… А вот во второй фазе болезни, если вы помните о моем описании развития ее…

– Помню.

Она не воскликнула: «Возможно ли это?»,– но наверняка подумала.

– Ладно,– продолжала она.– Эти люди не остались. К тому же не было и резона. Я вам говорю, появилось значительное улучшение, и мы не подозревали, что у Эрнестины наступит такое ухудшение. Однако это случилось, и мы снова информировали ее родственников о нем… Я предполагаю, что извещения о смерти, которые я попросила разослать доктора Мора, дойдут до назначения в то время, когда родные будут уже в пути после наших повторных писем…

– Молодой Артур также был оповещен?

– Как все. Повторяю вам: семья не очень многочисленна…

Она помолчала какое-то время, потом продолжала:

– Это помогает продвинуть ваше расследование?

Никакого сомнения. Она издевалась надо мной.

– Вы считаете, по-видимому, меня болваном, не так ли? – спросил я.

– О! Я никогда бы себе этого не позволила,– возразила она, не стараясь даже скрыть, что врет.– А если вам нужны еще более подробные сведения, не стесняйтесь. Вы знаете дорогу в мой дом.

– Отлично. Я приду проделать свой маленький фокус.

Она озабоченно нахмурила брови.

– О! Но надеюсь, без Артура, не правда ли? Вы же мне обещали…

– Я имел в виду не партию катча, а мой интеллектуальный трюк гениального детектива в стиле инквизиции с нудными вопросами, с попытками помудрствовать, дедукциями и так далее.

– Вот-вот! – согласилась она, усмехнувшись.– Я, во всяком случае, с удовольствием приму вас и полюбуюсь на ваши упражнения. Теперь, когда эта бедняжка Эрнестина умерла, мне будет не хватать развлечений.

На этом мы расстались. Она удалилась, плотно завернув массивную фигуру в свою широкую черную накидку.

Я же остался стоять, наблюдая за старым моряком, собирающимся выйти в море.

Очевидно, он конкурировал с курсирующим по расписанию катером и, таким образом, округлял свою пенсию морского волка.

Он поглядел на меня более внимательно, чем в прошлый раз.

– Пуэнт, месье? Туда-обратно в один момент и недорого. Небольшая морская прогулка. Пользуйтесь хорошей погодой и счастливой случайностью.

Счастливая случайность, это когда видишь нечто, что плохо лежит, подумал я, и тут у меня возникла идея, подсказанная обостренным чутьем детектива, который видит, что где-то концы не сходятся с концами. У меня вдруг появилось желание разобраться с типом в пиджаке и с бандитской рожей, замеченным Жаннетон, и сделать это, по моему мнению, было легче на материке, а не на острове.

В знак согласия я утвердительно кивнул морскому волку и сел в лодку.

 

Глава шестая

СЛУЧАЙНАЯ НАХОДКА

Высадившись в Ла Пуэнт, я забрал свою Дюга-12 из гаража гостиницы, где провел предыдущую ночь, и поехал навестить моих приятелей на станции техобслуживания.

– А! Вот и вы, привет!– воскликнул заправщик при моем появлении.– Вам уже надоела наша замечательная провинция, или вы тоже что-нибудь забыли?

– Нет, ни то, ни другое,– ответил я.

Выходя из машины, я поднес руку ко рту жестом горниста, давая парню понять, что не прочь выпить чего-нибудь, поскольку этот товар здесь имеется.

– Ни то, ни другое,– повторил я.– Приехал повидать вас по поводу человека, забывшего плащ. Он возвращался его забрать?

– Нет еще.

Мы направились к закутку-бару. Там сидел Поло-механик и копался в радиоприемнике. Ему, видимо, осточертело слушать вокализы своего приятеля в течение всего дня, и его уши требовали чего-нибудь иного. Правда, неизвестно, выигрывал ли он что-либо взамен. Со всеми этими тупицами с их ие-иес или пост-ие-иес, которые в наши дни только и слышишь на волнах! Или же этих хныкалок неопределенного пола! Ладно, в конце концов это их дело.

– Привет, месье,– сказал Поло, оставляя свою работу И протягивая мне руку.

– Не отрывайтесь от работы.

– Я уже закончил.

В подтверждение своим словам он повернул ручку своего звукового ящика, и тут, как и предполагалось, какой-то малец с гитарой обрушил на наши уши более или менее срифмованное «послание» о войне во Вьетнаме.

– Бог мой! Прекрати,– изрек Зеленый, который, по-видимому, придерживался империалистических взглядов.

Поло не выключил совсем, а приглушил звук. Так еще можно было вытерпеть. Нельзя было понять ни одного слова из стенаний профессионального гуманитария.

– А кроме всего этого, чем я могу быть вам полезен? – поинтересовался Зеленый.

Я выбрал Вильям Лаусонс, предложив им составить мне компанию и также заложить немного за галстук. Они не стали отказываться.

После чего я вытащил на свет божий проблему того типа, который забыл у них свой плащ.

– Что это за человек?– спросил я.– Не был ли это тип с физиономией боксера?

– Скорее да,– ответил Зеленый.– У него грубые черты лица и сломанный нос. И шрам на правой щеке.

Он заметил это, потому что после несчастного случая, который так попортил ему лицо, ему нравилось находить физические недостатки у других. Это его немного утешало.

– Вы его знаете? – спросил Поло.

– Нет, но мне говорили об этом парне. Он ехал в Мен-Бар или в Пуэнт-Фром?

– В Мен-Бар,– сказал певец-любитель.– Спрашивал у нас дорогу до Мен-Бара. Видимо, он ехал в Мен-Бар.

– Точно.

Я не очень четко понимал, почему меня интересует этот персонаж, но это ничего не значит. Теперь я был уверен, что он все еще находится на острове. Было бы удивительно, что при таких обстоятельствах и на такой небольшой территории я его еще не встретил.

Ладно. И что дальше? Это мне дает что-нибудь?

Сначала я думал, не идет ли речь об одном из родственников мадам Эрнестины Шамбо, но теперь я больше в это не верил. Он бы появился где-то возле «Кактусов».

Еще раз ладно. Самым правильным делом было бы выпить еще стаканчик, чтобы подбодриться.

В самый разгар нашей попойки, пересыпанной незначительными замечаниями, которыми обычно перебрасываются, прежде чем опрокинуть очередной стакан, из радиоприемника послышалась веселенькая музычка, возвещающая о грядущем блоке информации.

Поло, который сидел рядом, прибавил звук. Сначала мы услышали все о Вьетнаме, где, кажется, происходили ужасные вещи. Когда союзники отдали приказы сжечь фосфором гамбургских школьников, это было несомненно чтото особенное, не так ли? Я приготовился заткнуть глотку этому диктору, когда мой профессиональный инстинкт остановил этот порыв, и я навострил уши. Перейдя к другому сюжету, как будто он меня увидел, дежурный трепач рассказывал теперь своим дорогим слушателям о том, что появилось нового в деле с жемчугами княгини Носселовой и что полиция надеется вскоре схватить «отчаянного вора, опасного головореза (!), который, будучи феноменально удачливым, до сих пор скрывался от розыска. В самом деле, украденные четыре года тому назад, эти знаменитые жемчуга необычайной красоты и ценности, еще не выбрасывались на рынок, законный или теневой, но некоторые из них, вынутые из оправы, недавно появились, и след уже взят…»

– О! Скажи-ка! – присвистнул Поло, бросив на меня странный взгляд.

Он заметил, с каким вниманием я слушал диктора и, видимо, вообразил себе невесть что. Я снова взялся за свой стакан. Жемчуга княгини Носселовой не имели никакого отношения к мадам Шамбо. В конце концов, что же имело отношение к мадам Шамбо? Откинуть копыта, да это может случиться с любым, особенно когда дойдешь до соответствующего возраста.

– Сколько это стоило, все эти жемчуга, как сказал тот тип с радио? – спросил Поло, повернув ручку своего радиоприемника и выключив его.

– Он этого не сказал,– ответил я,– но это должно стоить несколько десятков кусков.

– В каких франках?

– Новых. Полноценных. Только все это толкнуть не получится.

– Да? А почему?– спросил Зеленый.

– Вы что, не слышали песенку? Это почти коллекционные изделия. Ни один скупщик краденого не захочет связываться с ними. Что же касается честных торговцев – а такие есть,– то у них со времени кражи имеется точное описание драгоценностей, их блеск, матовое свечение, и надо быть королем идиотов, чтобы пойти предложить им их. Тут же очутишься в кутузке. По крайней мере в первое время после кражи. Теперь же, через четыре года, они, может быть, подзабыли. Но эта информация освежит их память…

– Нет смысла становиться вором,– заметил Зеленый.

– Это зависит от ситуации. Этот жулик, как мне кажется, плохо провел операцию. Когда идут на подобное дело, всегда есть возможность сговориться со страховыми компаниями, но, думаю, что вор княгини Носселовой об этом не подумал. Или же, если и подумал, то переговоры ни к чему не привели. Как в воине во Вьетнаме,– усмехнулся я в заключение.

– Да-а!– задумчиво протянул Поло.

Он искоса глянул на меня, по-прежнему подозрительно

– Да-а!… Кажется, вы неплохо подкованы в этой области, месье.

Черт побери этого подозрительного типа.

– Это моя профессия,– сказал я.

Они чуть было не подскочили до потолка.

– Я – детектив,– продолжал я.

Надо выкладывать все, пока они не вызвали жандармов.

– Частный детектив. Мое имя Нестор Бюрма.

И я предъявил им свою визитную карточку, на которой были записаны все необходимые сведения.

– Быть может, вы уже слышали где-нибудь мое имя?

Нет. Они слышали его впервые. Это, право, меня не удивило со стороны таких серых типов, хоть они и корчили из себя тертых калачей.

– Вот так. А теперь не вздумайте воображать, что это я свистнул жемчуга княгини Носселовой, пристукнув их хозяйку, если это случилось.

И с этими словами я ушел от двух приятелей, не очень уверенный в том, что убедил их в своей невиновности.

* * *

На обратном пути в Пуэнт-Фром я все еще размышлял о странной телеграмме, которую поручила мне послать мадам Шамбо. Вопрос стоял все так же: зачем она хотела меня видеть? Не для того же, чтобы я закрыл ей глаза в конце концов! Имелась также целая цепочка других вопросов: умерла ли мадам Шамбо естественной смертью или кто-то преступно ускорил ее конец? Доктор Мора стоял на своем: естественный фатальный конец, последовавший за болезнью, поток медицинских подробностей не иссякал в его устах. Я же принимал это, пока не получил более подробную информацию. Однако в то же самое время на этом спокойном островке и, может, безо всякой связи с кончиной мадам Шамбо, происходили странные вещи: исчезнувшая служаночка Софи, Артур, племянник, имевший более или менее подозрительное прошлое, который, видимо, жил на острове уже несколько дней, неизвестно в каком месте. И он узнал (свидетельство Жаннетон, другой служаночки) о кончине своей тетушки, только лишь собираясь вернуться на материк. И потом имелся тот тип с гнусной рожей и шрамом на щеке, который, забыв свой плащ у Поло, Зеленого и К°, появился на короткое время в гостинице поселка, а затем также исчез из поля зрения.

Короче говоря, я придерживался такого мнения, что все это принимало странный оборот и в будущем не исключались всякие сюрпризы.

Отвечая на «вызов» мадам Шамбо, вполне невинный, я не счел необходимым иметь при себе оружие. Но в маленьком, закрытом на ключ бардачке, в моей Дюга, постоянно лежит небольшой браунинг, который при необходимости все же лучше, чем ничего. А потому, предчувствуя, что тут может развернуться какое-нибудь темное дело, прибыв в Пуэнт-Фром, я поставил свою тачку в гараж и переложил маленький пистолет из бардачка в задний карман моих брюк

После чего пешком потопал к порту.

Морской волк, конкурирующий с официальным катером, сидел нахохлившись в своей лодке, зажав деснами трубку. Глаза у него были закрыты. Он раскрыл их, как только почувствовал поблизости присутствие человека. Он меня узнал, но не пошевелился. Вытащив из беззубого рта свою носогрейку, он с беспокойством спросил меня:

– Вы уже возвращаетесь в Мен-Бар?

– Да! А что?…

– Я через часок жду клиентов. Вы не могли бы вернуться к этому времени, если вам это удобно?

Я ответил, что удобно и что это время я погуляю немножко и прошу его посоветовать, как употребить этот часок получше.

– Э-э! Ну что ж! – высказался он, не особенно убежденный в привлекательности своей программы туристских развлечений,– вы можете взобраться на скалы или пойти полюбоваться на памятник мертвым…

– Хорошо. До скорого.

* * *

Я не испытывал особого любопытства по отношению к памятнику мертвым в этом забытом Богом месте. Наверняка это будет очередная уродина, вышедшая из-под резца бездарного скульптора, подобная тем, каких понаставили во всех населенных пунктах Франции с 1918 года, и они, по моему мнению,– всего лишь издевательство над бедолагами, которым на войне продырявили шкуру. Но тем не менее я все же пошел взглянуть.

Идя наугад, вопреки советам морского волка, я вышел к кладбищу и тут же подумал о беглой служанке Софи Кардон, все родственники которой, по словам болтливой Жаннетон, покоились именно здесь. Машинально я вошел внутрь ограды, чтобы проверить этот факт. Кладбище, безусловно, было побольше вагона метро, но тем не менее вряд ли могло вместить много могил. Простенькое, кокетливое, даже как бы улыбающееся. Два дерева стояли на часах у входа, третье, в глубине, осеняло небольшой мавзолей. Пресловутый памятник высился в центре, напоминая собой омерзительный шмат застывшего смальца, увенчанный галльским петухом, который выглядел глупее, чем был на самом деле. На петухе сидел воробей, смывшийся при моем приближении. Я пошел от могилы к могиле и на многих надгробных камнях увидел фамилию Кардон.

Я чувствовал себя одиноким в этом некрополе до тех пор, пока за поворотом одной аллеи не увидел молоденькую девушку типа Жаннетон, но не в такой короткой юбке. Я подумал, что это, возможно, служанка покойной мадам Шамбо, но ошибся, поскольку она склонилась над крестом с надписью «Погиб в море», а фамилия была не Кардон.

Я ушел с кладбища и пошел по направлению к скалам.

Через короткое время мне показалось, что я заблудился, потому что тропинка, по которой шел, упиралась в густой кустарник высотой с нормального налогоплательщика. Пришлось оставить тропу и вскарабкаться на холмик, поставленный здесь природой для мальчиков-с-пальчиков моего типа. Эта высота помогла мне определиться.

Вдали виднелись живописные очертания острова Мен-Бар, лучи солнца вернули его скалам их изумительный, но тем не менее естественный, розовый цвет. Порт Пуэнт-Фрома с пришвартовавшейся грациозной шхуной находился слева. Направо был подъем, и скалы, безусловно, в этой стороне. Под ногами у меня…

При взгляде сверху это походило на странное море ядовито-зеленого цвета, внушающее страх, поскольку было объято постоянной и как бы таинственной дрожью, хотя все это происходило из-за ветра. Разлапистые двигающиеся ветви, казалось, яростно боролись с невидимым противником на земле, и ничего приятного в этом зрелище не было. На кладбище куда веселее… Но мое внимание привлекло другое. В самой середине этой растительности виднелось нечто, тоже зеленое, но иного оттенка. Если я еще не потерял способности отличать мою правую руку от левой, то это крыша автомобиля.

Я спустился вниз, пошел напролом через кусты, которые опять смыкались сзади меня, и подошел к интересующему меня объекту.

Это, несомненно, крыша автомобиля со всем тем, что обычно к крыше прилагается, то есть тачка ДС в сборе цвета нефрита с номером: 1234 АВ 75.

Кусты плотно обступили корпус, шелестели по поверхности своими листьями. Картина одновременно и трагичная, и спокойная, тихая и тяжелая, карикатурная и невыразимо тоскливая. Раздавленная колесами растительность источала зловоние.

Ничего себе гараж!

 

Глава седьмая

В ПУСТОМ ДОМЕ

Я раздвинул ветки и через стекло заглянул внутрь брошенного автомобиля. Никого. По крайней мере на первый взгляд. Пока что я не знал, радоваться мне или нет. Во всяком случае, если здесь кто-то и находился, то вряд ли он читал газету. Инстинкт детектива подсказывал мне это. В данной ситуации лучше было никого не встретить, чем оказаться перед филиалом кладбища, которое я только что покинул. Поэтому не будем осложнять себе жизнь, в последнее время я и так слишком много думал.

На всякий случай я потянул за ручку дверь, и она открылась. Я уселся за руль.

От всей этой листвы, прижатой к стеклам, внутри царила зеленоватая темнота, придававшая коже трупный оттенок. Мне казалось, что я нахожусь в аквариуме или где-то в морской глубине.

Я оставил дверь приоткрытой, чтобы горели боковые плафоны, и начал обследовать кабину.

На первый взгляд там не было ничего особенного. В пепельнице полно окурков, в бардачке тоже не лежало ничего такого, что могло бы меня заинтересовать, ключей от машины нигде не было. Таким образом, невозможно убедиться ни в том, находится ли ДС в рабочем состоянии, ни в противоположном. На мой взгляд, эту тачку скорее спрятали, чем бросили.

Я посмотрел, нет ли чего-либо подозрительного на коврике. То есть… В одном углу я заметил клочок бумаги. Подобрал его.

Это был обрывок страницы из иллюстрированного журнала шириной в ладонь. На одной стороне одна милая грудастая девица расхваливала достоинства бюстгальтера X…, который давал возможность, как она утверждала, носить самые открытые декольте. Я охотно поверил ей. На обратной стороне – печатный текст: продолжение и начало каких-то парижских сплетен. Это не было вырезано специально, а оторвалось случайно.

И тут я вдруг вспомнил, что одна из страниц «Объектива», иллюстрированного журнала, найденная на бензоколонке, была разорвана. Исходя из этого факта, можно было сделать определенные выводы, даже не закончив Сен-Сира. Эта машина принадлежала – либо не принадлежала, но, во всяком случае, речь шла о ней – типу, который вчера ехал в Мен-Бар и спрашивал у Зеленого Тино-заправщика туда дорогу…, тип с физиономией боксера, который не понравился Жаннетон.

Я вылез из машины и отправился открывать багажник. Всегда интересно осмотреть содержимое багажника. Никогда не знаешь, что там можно обнаружить. Этот был пуст или почти пуст. В нем лежала куча обычного хлама – банки с маслом и грязные тряпки, но никаких признаков трупа, например.

По правде говоря, я предпочитал такой вариант.

* * *

От зарослей папоротника до порта я промчался в рекордный срок. Старый морской волк по-прежнему с философским видом лежал на дне своего катера.

– Готов поднять якорь? – спросил я.

Гот усмехнулся:

– Нет еще. Я…

– Ладно. Подождите меня, а? Мне надо зайти в одно место.

Я сунул чаевые в его шершавую руку и отправился в почтовое отделение, узнав предварительно, где оно находится.

Теперь мне предстояло провернуть одну сложную работу. Некоторые говорят, что звонить из таких забытых Богом провинциальных дыр – это тяжкий крест. Другие утверждают, что все отлично работает. Третьи, наконец, заявляют, что все зависит от времени дня.

По-видимому, я попал на счастливый час. Почти сразу же мне дали Париж. Правда, следует сказать, что я вызывал префектуру полиции, а к учреждениям такого рода особое отношение.

Как бы там ни было, очень быстро я услышал:

– Алло! Париж?… Говорите, Париж… вас вызывают… Кабина 1,– сказала мне служащая.

Спасибо за указание, на почте была всего одна-единственная кабина. Я там закрылся и снял трубку.

– Алло! Префектура полиции?

– Да.

– Пост 82, пожалуйста.

– Алло! Это пост 82. Слушаю.

– Я хотел бы поговорить с месье Плантье.

– Месье Плантье? Который?

– А у вас их несколько?

– По крайней мере два.

– Тогда с тем, который занимается техпаспортами. Его зовут Андре.

– Не кладите трубку.

Жду минутку, затем:

– Плантье у телефона.

– Привет. Это – Нестор Бюрма.

– О! Привет. Что нового?

– Ничего чрезвычайного.

– Тебе, очевидно, надо что-то узнать?

– Ничего от тебя не скроешь.

– Давай. Слушаю.

– ДС, под номером 1234 АВ 75. Хочу узнать фамилию и адрес хозяина. А если есть номер домашнего телефона, то его тоже.

– Последнее ты сможешь найти сам в телефонном справочнике.

– Невозможно, старина. У них тут только местные справочники по району.

– Откуда ты мне звонишь?

– Из самого глухого угла Бретани.

– И тебе удалось дозвониться до меня?

– По-видимому.

– Ты – ловкач.

– Сам удивляюсь.

– Ладно. Когда тебе это надо?

– Как можно быстрее.

– Двадцать минут подойдет?

– Годится.

– Ты перезвонишь или как?

– Я тебе перезвоню. В направлении провинция – Париж система работает прилично. Не будем пытаться крутить в обратном направлении, рискуя вывести ее из строя.

* * *

Двадцать минут спустя я имел нужные мне сведения. Плантье обернулся быстро, хотя, по правде говоря, пролистать картотеку не требует большой ловкости. Надо просто захотеть.

Хозяин ДС под номером 1234 АВ 75 назывался Реймонд Блотье, проживал в доме 35 на улице Алезиа, 14-й парижский район, номер телефона Вожирар 15-15.

Реймонд Блотье? Ни слухом, ни духом… Это что еще за шутки? А впрочем, на что я надеялся?

Выходя из кабины, я сказал себе, что междугородная телефонная связь в данный момент относится ко мне весьма доброжелательно, так что надо этим пользоваться, поскольку счастье может быть коротким. Возможно даже, что сейчас идет проверка качества.

Итак, я попросил телефонистку вызвать Вожирар 15-15.

Небольшая пауза, чуть больше предыдущих, и…

– Алло!… Да… Алло! Париж?… Не кладите трубку… Вас вызывает Пуэнт-Фром… Разговор с Парижем, месье… Первая кабина.

Первая кабина, как всегда. Я снял трубку, и из дома 35 на улице Алезиа, Вожирар 15-15 донесся немного хриплый женский голос:

– Вот здорово! Милый, это потрясающе! Я только что влетела, и сразу ты. Ну, ты угадал! Откуда ты звонишь? Из Пуэнт-Фром? В какое это захолустье тебя занесло?

– Гм… Извините меня, мадам, но я не ваш милый и, поверьте мне, искренне об этом сожалею.

Голос женщины изменился, стал более хриплым и явно неприятным.

– Что-что? Это розыгрыш?

– Не знаю. Моя фамилия Бюрма.

– Бюрма… Фабрикант фальшивых жемчужин? Еще раз спрашиваю, это розыгрыш или что?

– Моя фамилия Бюрма, имя Нестор.

– Дальше что? Чего вы хотите?

– Вожирар 15-15?

– Это здесь. Дальше?

– Я хотел бы поговорить с месье Реймондом Блотье.

– Его здесь нет.

– А когда он будет?

– Не знаю.

– Он уехал?

– Может быть. Позвоните в другой день.

– Простите, одну минуту. У него недавно не была украдена машина?

– Что?!

Можно было подумать, что я наступил ей на мозоль.

– Украли автомобиль,– повторил я, зеленая ДС номер 1234 АВ 75.

– Наверняка нет.

Сказала, как отрезала, с вульгарным смехом. Я спросил:

– А чего здесь смешного?

– Пошел ты, милый, знаешь куда? – ответила она и повесила трубку.

Вызывать ее снова у меня не было охоты. Во-первых, старый морской волк, наверное, стал терять терпение, если вообще уже не отчалил, а, во-вторых, эти звонки и диалог двух сумасшедших не обещали каких-либо весомых результатов. Я тут немного суетился, как муха, попавшая в стеклянную банку. Может быть… Но все же… Я действовал инстинктивно, а мой инстинкт редко меня обманывал. Нестор, ты не ошибся, но сейчас дай твоим мозгам немного отдохнуть!

Я заплатил надлежащую сумму телефонистке и возвратился в порт.

Мой старый морской волк был все еще здесь. И по-прежнему наедине со своей трубкой. Ни он сам, ни две туземные тети, которых он ждал, видимо, не привыкли торопиться, но только я хотел завязать беседу, как появились наши пассажирки.

Морской волк завел мотор, и мы поплыли к острову под непрерывную трескотню двух кумушек, которые изъяснялись между собой наполовину по-французски, наполовину, уже не знаю на каком, бретонском диалекте.

Перекрикивая все присутствующие шумы, я спросил у морского волка, знает ли он мадам Шамбо, хозяйку виллы «Кактусы», которая…

Ухватившись за этот сюжет, вся компания стала петь дифирамбы покойной.

– А ее племянник? – спросил я.

– Я видел его сегодня утром в порту,– сказал морской волк.

– Это вы привезли его в Мен-Бар?

– Нет, наверное, он прибыл с катером.

Нет, с катером он не прибыл, но я не стал возражать, а вместо этого кинул имя Софи Кардон, пропавшей служанки. Мои собеседники, будучи в курсе всех дел, осудили ее поведение и согласились в том, что она скорее всего бродит по сосновому лесу, изображая друидессу, как это однажды уже имело место.

Было похоже, что это исчезновение их абсолютно не беспокоило, что же касается меня, то я с самого начала находил его странным, а теперь решил: хватит откладывать дело в долгий ящик, надо сходить в этот знаменитый сосновый лесок.

Но, высадившись на берег, я не сразу отправился в экспедицию, а зашел в гостиницу на тот случай, если Софи уже вернулась. Нет, о ней не было никаких вестей. На вилле «Кактусы», которую я посетил следом, экономка священника сообщила мне то же самое. Похоже, что она здесь одна с усопшей. Вся остальная публика, включая племянника, отсутствовала.

Я попросил экономку еще раз показать мне дорогу к сосновому лесу (кончится тем, что я буду знать все тропинки, которые туда ведут), а затем пустился в путь.

* * *

С трубкой в зубах я шел по тропинке, петляющей среди высокой травы. В зависимости от рельефа море то пропадало, то вновь появлялось, но шум его был слышен постоянно. С вершины одного довольно высокого холма мне открылась широкая панорама. Чайки с криком проносились над моей головой и скрывались в сторону маяка. Кроме этого полезного строения, я увидел недалеко от пресловутого леса симпатичное здание, примерно вдвое больше здешних вилл и окруженное высокой оградой.

Ближе ко мне, прилепившись к высокой скале на берегу моря, стояла явно заброшенная полуразрушенная двухэтажная развалюха.

Я также увидел – или мне показалось, что увидел – человека, двигавшегося по направлению к этому зданию и старавшегося использовать кустарник, чтобы как можно меньше выдавать свое присутствие. Возможно, это был какой-нибудь браконьер.

Я продолжил свой путь. Сейчас тропинка круто спускалась вниз, потом опять пошла в гору, и вскоре я оказался невдалеке от развалюхи. Одна ее стена рухнула, в черепичной крыше зияли две дыры, на втором этаже в одном окне выбиты стекла, ставня другого висела на одной петле. Единственное окно первого этажа забито досками, дверь открыта настежь. Везде, даже между камнями здания, росла трава. С другой стороны развалюхи было море, и я слышал яростный шум волн, бившихся о прибрежные скалы.

Я сделал еще пару шагов, как вдруг сквозняк, свободно гулявший внутри строения, с силой захлопнул дверь, которая тут же опять открылась и стала биться о косяк, скрипя ржавыми петлями, как бы пытаясь сказать мне что-то.

А сказать было что.

На искореженной двери я различил нарисованное мелом сердце, пробитое стрелой, и несколько каракуль, составивших имя: Софи. Заинтригованный, я зашел внутрь и подал голос, который остался без ответа. Это меня не особенно удивило, и я продолжил путь, переходя из комнаты в комнату.

Цементный пол потрескался, в помещении, которое было кухней, плитка уступила место утрамбованной земле. Естественно, никакой мебели. Полное запустение.

Какое-то животное: кошка, кролик или крыса, ростом со среднюю собаку, выскочило у меня из-под ног.

Полное запустение? А может, и не совсем. Одно из помещений указывало на то, что время от времени тут кто-то живет. В одном углу стояло нечто похожее на ложе, в другом – полуразбитая железная печка на трех ногах вместо четырех. Было еще два ящика – один пустой, другой с дровами и кухонными принадлежностями, которыми побрезговал бы даже потерпевший кораблекрушение.

Тут я вдруг подумал о том, что рассказала мне Жаннетон в гостинице. Она говорила сб «оригинале», живущем в разрушенном домике в Гуфр-Булин, нечто вроде Тарзана, красовавшегося крупным планом в «Объективе». По-видимому, я находился в его владениях.

Другая мысль возникла в моем уме. И довольно неприятная. Если тот отшельник был несколько сдвинутый (а в этом я не сомневался) и имел склонность к Софи, имя которой он писал на дверях, может, не придется долго искать, и я обнаружу ее в таком же плачевном состоянии, как европейку из Леопольдвиля после контакта с оравой развеселых конголезцев, молодых и независимых.

Я прошел весь дом насквозь, как говорит дуэлянт, и меня встретило море со своим шумом, ветром, своим запахом, гораздо более чувствительным здесь, чем в каком-либо ином месте, где все заросло мхом и морскими водорослями.

Построивший этот дом человек, наверное, очень любил чистый морской воздух и не боялся головокружения. В десяти метрах от фасада дома скала круто обрывалась. Справа и слева в море уходили розовые утесы, но внизу была пропасть. Там кипело, словно в кастрюле у колдуньи.

Я инстинктивно отступил назад и вернулся в дом, где мне только что послышался легкий шум. Если Тарзан-отшельник вернулся, я расспрошу его о Софи.

– О-ля! Есть кто-нибудь?

Никто не ответил.

– Привет,– сказал я.

Слабое эхо… и все.

Я прошел по коридору, который вел к двери и, дойдя до нее, с удивлением констатировал, что после моего появления здесь она закрылась и погрузила эту часть комнаты в относительный мрак. Ее также заклинило, что казалось еще менее забавным. Открыть ее не представлялось возможным. И когда я сообразил, что нахожусь в этом коридоре не один, а кто-то стоит позади меня, было уже поздно.

Я услышал выстрел – далекий или близкий, тогда об этом думать не пришлось – разноголосые крики чаек, море, снова море, и это было все.

Я погас, как свеча.

 

Глава восьмая

ПОЯВЛЕНИЕ БЕЛОКУРОЙ ДАМЫ

Шумы возвращались, моя глухота уменьшалась.

Мне чудился грохот, подобный тому, который производит несущийся по рельсам на всех парах поезд. У меня было такое впечатление, что меня протащили, словно сверток грязного белья, и уложили поперек железнодорожного пути, точно как Пирл Уайт, которую я недавно видел в старом фильме в кинотеатре. Меня это ничуть бы не удивило. Я чувствовал, что башка у меня такая тяжелая, что тут и думать нечего: мне пришлось бы оставить ее лежать на том же месте – даже если мне удастся спрятать свое туловище.

Я открыл один глаз и быстро закрыл его, не в силах выдержать ослепительный блеск неба, который больно вонзился в мой череп.

Какое-то время я лежал неподвижно, затем пошевелил рукой. Очень хорошо. Связан я не был. Отлично. Открыл глаза, прикрыв их рукой от света.

Потом с трудом повернул свою больную голову к тому месту, откуда шел этот грохот локомотива, и по мне пробежала дрожь. Я лежал на той скале, которая нависала над пропастью, и не мог понять, почему остановились на таком верном пути, а не сбросили меня в кипящую пеной воду.

– На вашем месте,– услышал я тогда саркастический голос,– я бы не двигался. Это куда безопаснее.

Я послушался, но не совсем. Оставив неподвижным туловище, я повернул голову и воззрился на говорившего. Тот добавил:

– Мне непременно хотелось, чтобы вы оценили пейзаж.

Тип, скроенный, как платяной шкаф, с физиономией боксера, которая напомнила мне что-то. На нем были сапоги, синие саржевые брюки и майка, подчеркивавшая его бицепсы и грудные мышцы. На загорелом плече висел карабин. Он стоял между мной и разрушенным домом; все это походило на кино.

Я спросил с трудом:

– Я на Корсике?

– Почему на Корсике?

– Ружье.

Он рассыпался смехом и, подняв свой карабин, ответил так же лаконично:

– Чайки.

Потом снова повесил оружие на плечо.

– Итак, как дела, месье Бюрма?

– Вот как! Вы знаете мое имя?

Конечно, он узнал его не благодаря моей известности.

Так оно и было.

– Я вас обыскал.

Он вынул из кармана своих брюк бумажник, который, видимо, принадлежал мне.

– Я верну его вам позже,– сказал он, засовывая обратно.

– Это очень любезно с вашей стороны. А почему вы меня обыскали?

– Я хотел знать, кому спас жизнь.

– А! Так вы спасли мне жизнь?

– Да.

Он обшарил меня, но не полностью. Ограничился тем, что вытащил бумажник из нагрудного кармана моего пиджака. Лежа на спине, я чувствовал, что мне в ляжку впивается что-то похожее на булыжник, но это был мой пистолет, взятый из тачки.

– Не злитесь, ладно?– сказал человек с карабином, подходя ко мне.– Я устрою вас поудобнее.

– Черт побери всё тут! – проворчал я.– Что вы говорите? Мне хочется сделать все, что угодно, кроме того, чтобы злиться.

– Тем лучше.

Он помог мне подняться на ноги, отвел подальше от края пропасти и усадил на большой камень, прислонив спиной к стене разрушенного дома.

Я спросил его:

– Тарзан?

– Что-что?

– Вы не Тарзан – отшельник, который живет тут?

– А! Да, понимаю. Нет, я не Тарзан.

И он снова принялся смеяться, можно было сказать, что его подпорченная боксерская физиономия стала еще тяжелее.

Господи, Боже мой! Боксерская физиономия! Как я об этом раньше не подумал? Да, сегодня я туго соображал!

– Да, да,– сказал я.– Тогда Блотье?

Он широко раскрыл глаза.

– Блотье?

– Да… Реймонд Блотье… Это такое имя… Быть может, ваше…

Он покачал головой.

– Меня зовут Бат.

Бат? Не так уж и здорово.

– Выпейте-ка,– сказал он.– Это отрезвляет.

И он протянул мне фляжку, полную рома, которую вытащил неизвестно откуда. Я с удовольствием высосал несколько глотков. Он сделал то же самое, чтобы я не почувствовал себя одиноким. Пока он пил, я посмотрел на его правую щеку. Никаких следов шрама, о котором упоминал Тино Зеленый. Значит, не то! Он прищелкнул языком и убрал свой портативный бар. В этот момент ветер донес до нас призыв:

– Э-э-эй!

– Вот и хозяйка,– сказал Бат.

Он устремился к самому краю скалы и помахал руками. Закончив свою гимнастику, он вернулся ко мне, поддернув толстым пальцем ремень своего карабина.

– Вот и хозяйка,– повторил он.

Я был слишком оглушен, чтобы ответить. Меня мутило, а грохот волн усиливал это ощущение. Я наклонил голову и прикрыл лицо растопыренными пальцами.

Голос был молодой, теплый, приятного тембра, несколько запыхавшийся и еще отдаленный. Его обладательница, видимо, взбиралась на скалы, чтобы дойти до Бата, и мы находились вне поля ее зрения.

– Только одна, но очень красивая,– ответил Бат.

Он подобрал трупик чайки, который лежал у моих ног, я его до сего времени и не заметил, настолько был не в себе. Удивленный возглас ответил ему:

– Бат, что случилось? Кто этот человек? Что с ним?

Бат усмехнулся.

– Почти ничего, мадам…

И добавил со значительным видом:

– Это – сыщик, частный сыщик.

Слегка остекленевшими глазами я оглядел прекрасную блондинку. На ней были красные сандалии, безупречно белые шорты и нечто вроде связанных друг с другом платочков, скрывавших ее грудь лишь от слепых. Тяжелые пряди волос, несколько растрепанные от ветра, свободно падали на плечи. Глаза цвета морской волны, тонкий носик и аппетитные губы. Красивые руки с красивыми кистями сочетались с красивыми ножками. Она, конечно, старше, чем ей хотелось казаться, но выглядела не более чем на тридцать пять. Все вместе представляло из себя сооружение, способное заставить свихнуться любое двуногое существо мужского пола. Прекрасное животное, которое, казалось, не страшилось ничего на свете.

 

Глава девятая

СНОВА ПЛЕМЯННИК

– Частный сыщик!– сказала она.– Так, так, так.

Она подошла. Глаза ее потемнели и приобрели мало приветливый блеск.

– Скажите, Бат, это его обычное состояние или с ним что-то случилось?

– Я нашел его таким, мадам. Думаю, он нарвался на неожиданные трудности.

Не требуя более полных объяснений, она встала передо мной. Аромат ее духов проник в мои ноздри.

– Итак,– с усмешкой произнесла она,– значит, мы таскаемся вокруг «Ла Пляж», не так ли? Сколько же мы получили от папочки Дорсета за докладик о выходках его маленькой женушки? Он уже давно не приставлял ко мне своих частных детективов. Во всяком случае, вы прибыли слишком поздно, фараончик. Мой последний любовник уже отвалил. Точнее сказать, я его выставила. Я теперь совсем как девственница, что и говорить!

Итак, это была мадам Дорсет? Дама «скандального поведения», о которой мне говорил доктор Мора? Рад познакомиться.

Я встряхнулся.

– Эй! Послушай-ка, Бат,– произнес я,– выдай мне еще немножко из твоего личного погребка.

Обращение на «ты» его не смутило. Он дал мне выпить. Я возвратил ему фляжку, потом, с удовольствием разглядывая (это меня почти привело в себя) Венеру, которая по-прежнему с вызовом стояла передо мной, тихонько произнес!

– Послушайте, прекрасная мадам, я отлично понимаю, что вы не любите частных детективов, которые так надоедают вам, но я приехал сюда не для этого.

– Зачем же вы тогда приехали?

– А что, разве здесь нельзя прогуливаться?

– О-о! Но вы не можете не признать,– заметила она, развивая все ту же мысль,– что это уж очень странно…

– Ах, да?

Я провел рукой по голове там, где вырастала шишка.

– Очень странно, в самом деле.

Я посмотрел на Бата.

– По-твоему, старина, в чем тут дело?

– Удар дубинкой.

Дорсет достала из кармашка своих шортов сигарету Пэл-Мэл, прикурила ее от крохотной золотой зажигалки.

– Что же все-таки произошло, Бат?

– Так вот, мадам,– начал тип, о котором я подумал, что он шофер или что-то в этом роде.– Как вы знаете, я вышел убить чайку. Наметил одну, понравилась она мне. Стреляю в нее. Попал. Вижу, как она падает сюда. Бросаюсь следом. И что же я вижу? Этот парень…,

Указывает на меня.

– …которого другой тип, я успел его заметить только мельком, тащит к краю с явным намерением, как я предполагаю, отправить вниз. Но тот тип, другой, тоже меня увидел, бросает этого и быстро-быстро смывается. Я на какое-то мгновение застыл на месте. Черт возьми! Не каждый день присутствуешь при подобной истории. Я не сразу сообразил, что надо бы побежать следом, а потом было уже слишком поздно. Этот парень…

И он снова указал на меня.

– …этот парень не шевелил ни ногой, ни рукой. Я подошел и увидел, что он схлопотал знатный удар дубинкой по голове, но смертельной опасности не было. Тогда я захотел узнать, с кем имею дело, пошарил в его бумажнике. Нестор Бюрма, частный детектив,– возвестил он так, будто представлял меня на светском приеме.– Это мне показалось странным,– добавил он.

– Мое имя часто производит такое впечатление,– сказал я.

– Странным мне показалось не имя, а профессия,– пояснил он.

– А мне продолжает казаться,– подчеркнула мадам Дорсет…

Она смотрела на меня с подозрением. Я выдержал ее взгляд. Бат вынул из кармана мой бумажник.

– Я ему возвращаю его добро, мадам?

– Не хотите же вы, чтобы он обратился с жалобой на кражу?

Я молча забрал свой бумажник. Блондинка бросила сигарету, закурила другую и нахмурила брови.

– Никакой идеи о том типе, который тащил этого почтенного детектива по направлению к пропасти, Бат?

– Никакой, мадам.

– Кто-нибудь местный или чужой?

Он задумчиво вытянул губы и потер ремень своего карабина.

– Никакой идеи, мадам. Никто из местных, хочу сказать. Хотя я не знаю всех жителей острова…

– Понимаете, Бат,– сочла она необходимым пояснить,– эти частные сыщики используют много всяких фокусов. Симулировать нападение, чтобы скрыть свою игру, для них – это все равно, что выпить стакан воды.

Я возразил:

– Скажем, стакан вина, это будет более вероятно.

– Да, именно так, давайте упражняйтесь в остроумии. А что, он действительно ранен?

– О! Что касается этого, то да, мадам.

Она захотела непременно убедиться в этом сама. Тонкими, легкими пальцами пощупала мою шишку, осмотр более или менее удовлетворил ее. Внезапно она рассмеялась.

– Я с удовольствием поверю, что вы бродили тут не из-за меня. Но признайтесь, что здесь воздух неподходящий для частных детективов, а? Даже для тех, которых вышвыривает не Бат, другие берут на себя эту задачу…

Она снова стала серьезной.

– Но ведь напали-то на вас не просто так…

– Конечно, нет, мадам, но поскольку я работаю сейчас в полном тумане, то прибавлю эту тайну к куче остальных.

Она пожала своими красивыми плечами, подрумяненными на солнце, как хороший хлеб.

– Поскольку вы относитесь к этому так по-философски…

– А что поделаешь?

После этого, услышав, что я прошу Бата дать мне еще раз подержать его фляжку, мадам Дорсет постановила:

– Пошли в дом, Бат. Если хотите зайти и продолжить процесс восстановления ваших сил, месье Бюрма, я вас приглашаю. У меня там есть напитки, которые восстановят ваш моральный дух получше этого пролетарского пойла, от него кишки завязываются в узлы. Заодно вы сможете немножко привести себя в порядок. (Моя одежда действительно плакала по хорошей платяной щетке.) И если, несмотря на ваши опровержения (она с хитрым видом подмигнула), вы все же подосланы моим ревнивцем мужем, то сможете убедиться, что я паинька и веду здесь вполне приличный образ жизни.

* * *

Прекрасная блондинка жила в имении за высокой оградой, я заметил его незадолго до того, как получил дубинкой по кумполу. Имение называлось «Ла Пляж», поскольку находилось рядом с полосой мелкого песка вдоль моря. Как снаружи, так и внутри, все отвечало изысканному вкусу и требованиям комфорта. Папа Дорсет, кроме тех рогов, которые ему, по всей вероятности, наставляла его женушка, владел еще и рогом изобилия.

В плане приема гостей молодая дама сухого закона не соблюдала. Ее богато снабженный напитками бар вполне мог удовлетворить самого требовательного выпивоху.

После того, как я почистил свой костюм и обмыл свою шишку на голове, мы уделили этому бару должное внимание.

– Вы присутствуете на прощальном приеме,– сообщила мне блондинка,– самое позднее послезавтра я возвращаюсь в Париж…

Она говорила правду, поскольку я видел в холле чемоданы, которые только ждали сигнала для отправки в путь, часть мебели была уже укрыта чехлами.

– Вот уже месяц, как я здесь,– продолжала она,– и начинаю скучать…– И тут же с явным умыслом добавила: – Ведь я тут одна.

«Совсем одна с Батом» – подумал я. Она не походила на девку, которая крутит любовь с кем попало, парень с карабином далеко не красавец, но кто знает…

Она продолжала относиться ко мне подозрительно, и время от времени в ее голову возвращалась мысль, что я подослан мужем со шпионскими целями. С невинным видом она пыталась схитрить и вытянуть из меня признания на этот счет. Мне эта дуэль немного надоела, и, поскольку истина правдоподобнее, я частично ее и преподнес в ходе беседы. В частности, сообщил, что когда узнал о болезни моего друга – мадам Шамбо, живущей на острове, приехал ее навестить.

Услышав имя мадам Шамбо, соблазнительная блондинка слегка вздрогнула.

Нейтральным тоном как бы из вежливости я спросил:

– Вы ее знаете?

– Так, по имени, как всех. Я хочу сказать, что знакома тут со всеми… Как правило, меня здесь не посещают… Я люблю побыть одна…

– Естественно, мадам,– согласился я.

Она бросила быстрый взгляд в сторону камина поверх стакана, который подносила к губам. Похоже, там было что-то, чего мне не следовало видеть. Незаметно я глянул туда, в свою очередь. Голый мрамор. Продолжаю следить за хозяйкой. Она, видимо, успокоилась, но тут ее взгляд остановился на корзине для бумаг, наполовину скрытой одним из кресел.

С отсутствующим видом я потягивал трубку, любуясь художественной лепкой на потолке.

Мадам Дорсет поставила свой стакан на стол.

– А вы,– спросила она с хитрецой,– когда покидаете Мен-Бар?

– Тоже очень скоро.

Она улыбнулась.

– Вскоре после меня, не правда ли?

Не пытаясь убеждать ее в своей искренности, я ответил престо:

– Не знаю. Во всяком случае, только после похорон.

– Похорон? Каких похорон?

– Мадам Шамбо.

– Она умерла?

Ее удивление не было наигранным. Сразу же после этого восклицания дикое желание расхохотаться охватило блондинку, но она сумела сдержаться.

– Мадам Шамбо умерла прошлой ночью. Вы этого не знали?

– Как правило, я не покидаю своего имения, а если ухожу, то только недалеко. И не принимаю гостей.

Она пожала плечами.

– А супруги, которые занимаются моей кухней, практически никогда не говорят мне о том, что происходит на острове. Они знают, что одно мое присутствие на острове порождает сплетни, и что я не люблю, когда мне их пересказывают. Бат тоже никуда не ходит…

– Кроме охоты за чайками.

Она улыбнулась.

– Да, месье. У него характер охотника. Хоть на чаек, хоть на детективов.

– Ладно, не издевайтесь надо мной. Вы разрешите?

Я налил себе еще виски.

– Бат… Где он выудил это имя? Бат – звучит по-английски.

– Но лучше, чем Батист.

– Ах, так его зовут Батист?

– Да, такое обычное имя.

В этот момент в дверь постучали.

– Войдите,– сказала мадам Дорсет.

Вошел Батист, прозванный Батом по снобистским соображениям. За это время он надел рубашку, а сверху пиджак.

– Извините, мадам, но… гм… садовник хочет с вами поговорить.

– Садовник?

Ока поднялась, одарила меня мимолетной улыбкой и исчезла в шелесте халатика, который решила надеть на себя в честь моего присутствия. Бат не последовал за ней, а закрыл дверь, подошел к бару и налил себе выпить.

– За здоровье хозяйки, и между нами,– заявил он.

– Будь здоров, Бат.

Он выпил.

– Ну, а кроме всего прочего, вам лучше?

– Безусловно. Слушай, Бат, ты знаешь этого Тарзана, который живет один в разрушенном доме, где меня оглушили?

– Только с виду.

– Это не он меня волок?

– Нет. Я не могу вам сказать, кто именно, но это был не тот, кого вы называете Тарзаном. Я бы его узнал.

– А ты уверен, что это был не ты?

Он очень расстроился.

– Послушайте, месье Бюрма… Когда я искупал одного вашего парижского коллегу, Лорди его зовут, может, вы его знаете, так не стал ему рассказывать, что его унесло взявшейся неизвестно откуда большой волной. Я прямо ему сказал, что это я дал ему пинка в зад, и что мой ботинок всегда к его услугам. Я честный и прямой парень.

– Ладно, Бат, хорошо. Я тебе верю. Все.

Я поднялся и потихоньку подошел к корзине для бумаг, которая только что стала объектом внимания мадам Дорсет, и запустил туда руку.

– Эй, потише, легавый! – рявкнул Бат.

Он бросился от бара и со злостью схватил меня за руку. Я рывком освободился от него и, прежде чем он успел прийти в себя, у меня в руке оказался мой шпалер.

– Сам ты потише,– посоветовал ему я.– Твой карабин больше не при тебе, да? Ну так и не рыпайся.

Он выругался и обалдело поглядел на меня.

– Вот те на!… Пистолет… откуда вы его вытащили?

– Из кармана.

– Ну и ну! На этот раз папа Дорсет нашел себе аса!

– Ни хрена он не нашел.

Мне уже осточертела слава пособника рогоносца, с которым я вовсе не был знаком. Держа Бата под прицелом, я двинул ногой по корзине. Она опрокинулась, вывалив свое содержимое на пол. Помешав ногой эту кучу, я увидел куски порванной фотографии, собрал их и соединил воедино.

Это был портрет Артура.

– А,– сказал я.– Вот он, мерзавчик твоей мадам, да? А я-то думал, что у нее вкус получше.

Бат пожал плечами и направился к двери, я за ним. Пройдя по галерее, мы увидели в гостиной мадам Дорсет и Артура, которого шофер представил как садовника. Они стояли лицом к лицу и имели вид конфликтующих кошки с собакой.

– Это точно легавый, мадам,– объявил Бат загробным голосом.– Легавый, посланный хозяином, и рангом повыше тех, которых мы вышвыривали отсюда раньше. С пистолетом и всем прочим.

Светловолосая мадам Дорсет подняла голову.

– Что?

– Настоящий ас,– сказал Бат.

– А вы полные олухи,– отрезал я.

– Будь я проклят! Бюрма! – заорал Артур, поднимая голову.– Опять вы?

– Ладно,– сказал я,– а не поговорить ли нам серьезно? Пройди вперед, Бат, я не хочу, чтобы ты дал мне подножку.

Мы подошли к спорящей паре. Учитывая накаленную атмосферу, я попросил у почтенной публики разрешения оставить пистолет в руке. На всякий случай.

– Настоящий ас,– повторил Бат.– Он нашел в корзине для бумаг портрет этого типа.

– Ну и что? – спокойно спросила мадам Дорсет.– Он что, застал нас в постели?

– Послушайте, мадам,– сказал я,– сколько раз надо вам повторять, что я не брался следить за вами, вести какое-либо расследование по поручению вашего супруга, что мне абсолютно безразлична ваша частная жизнь. Можете флиртовать с кем угодно – с Батом, с Артуром, мне на все это начхать. Достаточно ясно или вам нарисовать на бумаге? Что за жизнь, черт побери! Похоже, что ваш супруг посылал моих коллег нюхать здесь по углам. Но разве с ними случались такие передряги, как со мной? Это вам верное доказательство, что я замешан совсем в других делах, которые вас совершенно не затрагивают. Неужели ваша хорошенькая головка не может этого понять?

Похоже, что она заколебалась, но продолжала молчать.

– Боже мой! Элиана,– простонал Артур, глядя на молодую женщину глазами побитой собаки,– я совсем ничего не понимаю.

Я усмехнулся.

– А вас никто и не просит чего-либо понимать. Я…

Еще раньше в какой-то момент мои глаза остановились на одной штуке, торчащей из кармана его пиджака, которую он спрятал бы, если бы не был придурком. И вообще, другие тоже должны были эту штуку заметить, но, очевидно, в этом плане мои глаза более натренированы.

Два шага, и я оказался возле Артура, забрал у него этот предмет и протянул Бату.

– Как ты назовешь эту штуку, Батист?

Он поперхнулся.

– Похоже, никто не приходит сюда с пустыми руками!

– Это дубинка или нет?

– Дубинка, да еще какая!

– И как по-твоему… Это не тот инструмент, которым меня убаюкали?

Бат крутил и вертел в руках эластичный стержень, заканчивающийся свинцовым шаром, и был похож на курицу, нашедшую целлулоидный воротник. В горле у него першило все больше и больше.

– О, да! Скорее всего вас стукнули именно этим, а не стебельком розы.

 

Глава десятая

ПЛЕМЯННИК В ТУПИКЕ

Элиана Дорсет (возможно, это были нервы) нарушила образовавшуюся короткую паузу звонким смехом.

– Ну, мой дорогой Артур…

Артур оставался в полном трансе.

Я внимательно посмотрел на него.

– Ну что, папочка?

Он пробормотал:

– Ничего не понимаю в ваших махинациях, Бюрма. Сегодня утром…

– Утро тут ни при чем. Сегодня после полудня какой-то тип угостил меня ударом дубинки по голове и хотел сбросить в море.

– Жалко, что он только хотел…

– Послушай, удар дубинкой. До тебя дошло?

– Нет.

– Я получил дубинкой по башке, а ты таскаешь дубинку в кармане.

– Это потрясающе! – заметила наша белокурая хозяйка, то ли восхищаясь, то ли дурачась.– Надо было мне раньше познакомиться с вами обоими. Причем вместе.

– Ого! Впечатляет. И очень смешно: Артур и я в роли клоунов.

– Не обижайтесь.

– Итак, эта дубинка, Артур?

– Я ее нашел.

– Где?

– По дороге сюда.

– Где именно?

Он выдал какие-то объяснения, которые мало что прояснили. Тем не менее я их поместил на всякий случай в самый здоровый уголок моей битой головы. Бат кашлянул.

– Я могу выступить?

– Давай.

– Так вот, верьте или не верьте, мне наплевать, но я видел того типа, который тащил вас к краю пропасти, верно? Так вот, я могу описать вам его, но это не был ни Тарзан, как вы его называете, ни этот месье.

– Ладно, Бат, я тебе верю. Но часто ли находят такие обломки кораблекрушения на этой песчаной отмели?

– Впервые, насколько мне известно,– ответила Элиана Дорсет.

Я снова взялся за Артура. Заставил его повторить все обстоятельства находки. Он не изменил своих показаний и казался искренним.

– Если хотите, я могу проводить вас до этого места.

Я протянул ему руку.

– Ладно, забудем прошлое.

Он вяло пожал ее и все еще сердито произнес:

– Может быть, слишком много требовать от меня этого.

– Вы идиот.

– Я знаю,– вздохнул он.– Именно это и толкает меня злиться на всех и вся, а также и на самого себя.

– Но не настолько же, чтобы нападать сзади и лупить дубинкой по голове, а?

– Нет, не настолько. А за сегодняшнее утро… гм!… извините меня.

– Ладно, ладно,– ответил я с широким жестом,– прощаем оскорбления и все прочее.

Предав таким образом забвению прошлое, я обернулся к мадам Дорсет, которая машинально потирала себе одну грудь.

– Ну что ж, мадам,– сказал я, прервав ее в этом очаровательном занятии,– думаю, пора попрощаться с вами. Благодарю еще раз за гостеприимство, за виски и компрессы. Надеюсь, теперь у вас не осталось больше никаких подозрений…

– То есть,– ответила она,– я все меньше и меньше понимаю, что происходит. Если не считать того, что вы, по-видимому, ведете очень беспокойную жизнь.

– Я, может быть, зайду к вам как-нибудь и расскажу всю историю.

– Хорошо. А пока вы могли бы спрятать этот пистолет?

– О! Извините. Я о нем забыл.

Я сунул свою пушку в карман, пожал руку блондинке, потом Бату.

– Спасибо, что спас мне жизнь.

– Не стоит.

Он протянул мне дубинку. Поскольку в руках у меня не было моего пистолета, он не хотел, чтобы я не знал, куда девать руки.

– Вы ее не заберете?

– Оставь ее у себя! Ты сможешь попробовать ее на ком-нибудь из моих коллег. Будет одним конкурентом меньше. Вот так. До свидания.

– Я тоже ухожу,– сухо сказал Артур.

Он посмотрел на пленительную молодую женщину долгим просительным и красноречивым взглядом. Мадам Дорсет встряхнула своими белокурыми кудрями. Она улыбнулась несколько жесткой улыбкой, а ее глаза цвета морской волны приобрели оттенок сдержанного гнева.

– Нет, Артур, я не могу. Очень сожалею. Все это вызывает крайнее разочарование… Но я еще не настолько стара…

Он смиренно опустил голову.

Мы вышли наружу.

Бат проводил нас до ворот, выходивших на песчаный берег.

Когда мы с Артуром оказались одни, он спросил:

– Куда вы идете?

Он больше не сердился на меня.

– Осмотреть сосновую рощу…

Я рассказал о Софи, расспросил его о ней, но он явно ничего не знал.

– Я иду с вами,– сказал он наконец.

Артур некоторое время шел молча, потом произнес:

– Я – подонок, Бюрма.

– Не надо преувеличивать.

– Во всяком случае, порядочный идиот.

– Тут я согласен.

– Десять лет назад вы вытащили из моей ноги здоровую занозу, не так ли? Так вот, я воткнул ее себе снова!

– А!

– Да… Я совершил кучу всяких глупостей и задолжал бабки одному бандюге… Я оттягивал возврат долга, пока мог, но теперь надо платить, иначе он устроит мне веселую жизнь…

– Бандит? Случайно не по имени Реймонд Блотье?

– Нет. Моего зовут Гибу. По крайней мере я знал его под этим именем в том игорном доме у площади Республики, куда было бы лучше носа не показывать. Теперь, возможно, у него несколько имен, как у всех этих гангстеров.

– Это парень с физиономией боксера и шрамом на правой щеке?

– Ничуть. Напротив, с очень добропорядочным видом. Тонкие черты лица, этакий бархатный итальянец, вы понимаете, что я хочу сказать?

– Может быть, Блотье – один из его подручных?

– Но что такое этот Блотье в конце концов?

– Один тип, который вчера приехал на остров, спрятав свою тачку в Пуэнт-Фром, не в гараже, предназначенном специально для этой цели, а в другом месте, видимо, потому что не хотел оставлять слишком много следов своего пребывания в поселке. Он выпил стаканчик в гостинице, где я живу на острове, но с тех пор…

– Скажите-ка! Вы полагаете, что Гибу отправил его вслед за мной?

– Не знаю. Это что, такой тип, который может пойти на это?

– Этого я не знаю, не думаю. Хочу сказать, он не может знать, что я приехал сюда… Я тут уже целый месяц.

– Месяц?

– Без нескольких дней.

– И все это время…

– Да, провел с Элианой. Я – круглый идиот, говорю вам, Бюрма…

Это была любопытная формулировка, но я не делал никаких замечаний, чтобы не убить его порыв. Ему хотелось выговориться, отвести душу.

– Я все испортил. Элиана – потрясающая женщина. Я познакомился с ней в прошлом году. Встретил ее здесь же, на одной прогулке. Недавно в Париже она сказала мне: «Я собираюсь провести месяц на Меи-Баре, вы едете со мной?». Мы приехали ночью в Пуант, пересекли пролив к острову на ее собственном маленьком катере. Бат водит его так же хорошо, как и ее машину. Мы прожили тут чудесный месяц. Что говорить, Бат очень деликатен. Это нечто вроде доверенного лица, наперсника, причем очень преданного…

– А они, часом, не спят вместе?

– Это не какая-нибудь шлюха,– патетически воскликнул он тоном оскорбленного достоинства.

– Не сердитесь. Это не содержит ничего пренебрежительного. Когда вы доживете до моих лет…

– О! А впрочем,– он широко махнул рукой,– как я могу упрекать вас за грязные мысли? У меня самого они были. Да, мы провели чудесный месяц. Вдали от всего. Могли разразиться война, революция, и мы ничего не узнали бы. Но я приехал с гнусной задней мыслью – попросить ее заплатить мои долги. Это произошло сегодня утром. Понимаете, я все время отодвигал этот момент, но рано или поздно мне надо было приступить к этому разговору. Мы собирались вернуться в Париж, а там меня ожидал этот гангстер Гибу. Поэтому сегодня утром…

– Да. Мадам Дорсет недостаточно стара, чтобы оплачивать наличными услуги любовника, не так ли? Именно это она повторила вам только что, кажется?

– Да. Мы поругались. Деньги, какая мерзость! Мы поругались, и я ушел в бешенстве, потеряв всякую надежду успокоить моего опасного кредитора, а также Элиану и вернуть ее уважение. Придя в порт, я узнал о смерти моей тетушки. Это меня добило. Я бросился к мадам Боллар, которая всегда была очень любезна, узнать подробности. Извините меня еще раз, месье Бюрма, за то, что я потерял самообладание, но я находился в таком состоянии…

– Не будем больше об этом говорить,– сказал я.

Ему стукнуло уже лет тридцать, но он все еще не был взрослым человеком. Его скорее надо было жалеть, чем бранить.

– Но зачем проявлять свое горе таким образом? – продолжал я.– Ваше волнение могло вызвать любые подозрения.

– Разве это управляемо?– вздохнул он.– Конечно, огорчение… и не знаю уж, что там еще. Послушайте! У меня, может, была еще неосознанная надежда попросить у тети, но поскольку она умерла… И потом еще одно. Страх. Тетя умерла не внезапно. Она болела. И, наверняка, сообщала мне об этом или просила сообщить, но я ничего не знал. Я в течение месяца был у Элианы, глухой к любому отзвуку мира, говорю вам, не выходил из «Ла Пляж», не отправлял писем, конечно, из опасения, что этот бандит Гибу обнаружит мой след. Короче говоря, как тетя Эрнестина приняла мое молчание? Знаете, она не обманывалась насчет моих моментов раскаяния! И хорошо знала, что я ничего не стою. Она могла лишить меня наследства… Это ведь не очень достойные мысли, не так ли? Даже явно подлые, правда? – горько усмехнулся он.

– Это вполне по-человечески… Но, думаю, вам незачем так переживать. Ваша тетя не должна была лишить вас наследства… (надо же пролить немного бальзама на его душу). И вы вырветесь из лап этого бандита. Надо уметь ждать.

– О!

Вдруг он прищелкнул пальцами, как будто нашел выход.

– Что случилось?

– Ничего.

Мы продолжали идти.

– А сейчас вы пришли посмотреть, не была ли мадам Дорсет в лучшем расположении духа? – спросил я.

– Да. И представляете мое удивление, когда я снова попадаю на вас. Кстати, зачем и для кого вы находитесь в Мен-Баре?

– Я ответил на вызов вашей тети…

Показал ему телеграмму, рассказал о письме, которое так и не дошло до назначения, и т. д.

– Вы здесь ни при чем, Артур. Речь должна идти о другом. Ваша бедная тетя, по-видимому, обнаружила что-то чрезвычайное, вне семейных дел, относящееся к моей компетенции.

– О! Скажите…– воскликнул он.– Ее неожиданная болезнь…

– Не такая уж неожиданная. Не будьте подозрительнее Нестора Бюрмы. Врач Мора успокоил меня на этот счет. Она состарилась, вот и все. Кстати…, надеюсь, она не впала в маразм?

– Ни в коей мере. Она отлично соображала.

– Что же касается проблемы, которую она не успела мне изложить, очевидно, она была достаточно солидной,– сказал я, выразительно поглаживая свою макушку,– а покушение, жертвой которого я стал, тем более доказывает, что тут что-то есть, но черт меня побери, если я знаю что. Софи могла мне дать какие-нибудь разъяснения. Мне не нравятся ни ее неожиданное исчезновение, ни забывчивость в отношении письма, которое надо было отправить на мой адрес.

Софи не дала мне никаких сведений, так как в сосняке мы не нашли ее.

Возвращаясь из неудачной экспедиции, мы снова прошли мимо разрушенного домика, где я получил по кумполу. Теперь он уже не казался необитаемым. Внутри кто-то копался. Мы подошли поближе. На этот раз я был осторожнее и держал руку на своей пушке. Какой-то тип, голая спина цвета обожженного кирпича и густая шевелюра которого виднелись в кухне, сидел на корточках перед печкой и разжигал там огонь.

– Привет, Тарзан,– сказал я.

– Привет,– ответил он.

По всей видимости, его ничто не удивляло. Он выпрямился. На нем были полотняные брюки моряка, мокрые до колен. Босой, молодой, крепкий, плохо выбритый, спокойного нрава и явно с приветом. Этакий островной хиппи.

– Ты знаешь служаночку Софи, папочка?

– Нет.

– Только что ты тут был?

– Нет.

Он указал на груду разнообразных предметов.

– Обломки.

Я оставил разговор. Если это тот тип, который похитил Софи, а мне врезал дубинкой, то меня больше не зовут Нестор Бюрма.

– Итак, Софи ты не знать?

Черт меня побери! Теперь я принялся говорить с ним на ломаном французском.

– Я не знать,– ответил он.

– Отваливаем отсюда, Артур!

Немного отойдя, я обернулся. Тарзан смотрел нам вслед. Мне показалось, что я заметил на его губах удовлетворенную улыбку психа, который счастлив констатировать, что не только у него крыша поехала.

Прежде чем догнать Артура, который медленно и задумчиво шел по дороге, я заметил, что имя Софи, написанное прежде мелом на двери и, по сути дела, завлекшее меня в ловушку, было стерто.

* * *

– Вот где я нашел дубинку,– вдруг указал мне Артур.

Я осмотрел место.

– На этой каменистой почве ничего не видно.

– Я хотел показать вам.

– В любом случае спасибо.

Пройдя немного дальше, мы увидели, что по узкой тропинке навстречу нам катит велосипедист. Впрочем, это был не велосипедист, а велосипедистка. Бодрая мадам Боллар собственной персоной, которая, право, занимается всеми видами спорта.

Увидев нас, Артура и меня, которые брели рядом, как добрые приятели, она чуть не потеряла равновесие.

Остановилась в нескольких шагах от нас.

– Итак, молодой человек, вы помирились?

Я не знал, было ли «молодой человек» во множественном лице или в единственном и кому это адресовалось. Я ответил оригинально, как всегда:

– Как видите, мадам.

– Ну что ж, тем лучше,– приветливо улыбнулась она.– Я этому очень рада. Э-э!… месье Бюрма, полагаю, вы собирались пойти в сосновую рощу…

– Да, посмотреть, не прячется ли там Софи. Мы идем оттуда. Никого не встретили. Правда, я не могу сказать, что мы прочесали ее насквозь. Софи не видели в городке?

– Ни там, ни в другом месте. Это неслыханно! А она не…

Было похоже, что в первый раз она отнеслась к этому исчезновению не так легкомысленно.

– Еще слишком рано делать заключения,– сказал я,– но вы знаете мое мнение: здесь что-то не в порядке. А кроме того, случилась пара небольших событий, которые я хотел бы обсудить и с вами, мадам. Но не сейчас, я слишком устал. Завтра, если вы не возражаете.

– Приходите на виллу «Мимозы», когда пожелаете, молодой человек.

Мы поклонились ей, прощаясь, она развернула свой велосипед в обратную сторону.

– Я достаточно поупражнялась сегодня. Поеду домой.

Она проводила нас до места, где тропинка раздваивалась, и покатила в сторону своих пенатов.

Мы с Артуром пошли в гостиницу «Рандеву рыбаков», где он тоже решил поселиться.

 

Глава одиннадцатая

НОЧЬ В «КАКТУСАХ»

Держа номер «Объектива» в руке, пышнотелая Элиана Дорсет демонстрировала мне с мастерством манекенщицы от Диора «позволяющую самое глубокое декольте», исключительно смелую модель бюстгальтера, который расхваливался в журнале. Теряясь в технических деталях данного предмета, я одновременно терял голову. Обхватив молодую женщину за плечи, я как бы погрузился в ложбинку, разделяющую благоухающую грудь. «Хочу вас видеть,– бормотал я,– хочу вас видеть…»

Сильный шум прогнал мой сон, э с ним и образ мадам Дорсет. Холера бы забрала этот ветер! Завывая, он кружил вокруг гостиницы. Плохо закрепленная ставня на одном из окон моей комнаты болталась и стучала о стену, но мне было лень вставать и наводить порядок. Луч лунного света проникал в комнату через окно и ласкал ножку моей кровати, на которой я не только вкушал вполне заслуженный отдых, но и хотел постараться вернуться в свой так нагло прерванный сон.

Внезапно мне послышался шум осыпающегося гравия на дороге, проходящей у меня под окном. Ветер был не настолько силен, чтобы произвести такой эффект. Значит, кто-то тут бродит. Я мысленно послал мадам Дорсет подальше, преодолел свою лень и прижался носом к стеклу, не шумя и не зажигая света.

В лунном свете я увидел быстро удаляющийся силуэт, принадлежавший, без сомнения, Артуру.

Я буквально впрыгнул в свою одежку и вскоре тоже оказался на улице. За это время Артур мог уйти далеко, а я боялся его потерять, но тут увидел, как мой полунощник вышел из купы деревьев и направился в сторону «Кактусов». Он впереди, я за ним – мы приблизились к вилле.

Луна как раз спряталась за большими черными тучами. Вращающаяся фара маяка скользила по низу темной массы, но этого было недостаточно, чтобы я мог хоть что-нибудь разглядеть. Вокруг стояла непроглядная темнота, но мне удалось услышать слабый скрип открывающейся и вновь закрывающейся калитки, ведущей к вилле.

Стоя неподвижно, я рассматривал дом, где, в принципе, не должен никто находиться, кроме умершей хозяйки и старухи при ней. Тем больше было мое удивление, когда я заметил свет, пробивающийся сквозь ставни второго этажа, и чей-то силуэт на мгновение закрыл его.

Давай, Нестор! Осторожно я прошел через калитку, приблизился к окну комнаты, где лежала покойная, и заглянул через щель жалюзи внутрь. Картина была невеселой, но в то же время ничего подозрительного. Тело мадам Шамбо лежало, как и прежде, освещенное пламенем медленно горящих свечей. Так что хозяйка в привидения не игралась. Что же касается старухи, которой, по идее, следовало молиться, она спала, уткнувшись подбородком в грудь.

Внезапно желтое пламя свечей заколебалось, как от сквозняка. Некто открыл дверь, ведущую из комнаты в коридор, и стоял на пороге.

Это был Артур.

Только я успел его узнать, как он исчез. Старуха не проснулась.

Я отошел назад на несколько шагов и поднял голову. На втором этаже по-прежнему горел свет. Заинтригованный, я, в свою очередь, вошел в дом.

Проходя мимо двери в комнату, где лежала покойница, я услышал похрапывание и какое-то тяжеловатое дыхание старухи. Двигаясь на ощупь, я без труда нашел лестницу и бесшумно поднялся наверх. У меня сложилось впечатление, что Артур здесь не один. Такое количество визитеров в доме, где лежит труп, выглядело весьма странным. Последующие события быстро предоставили мне подтверждение этого факта.

Внезапно, когда я еще был на полдороге, над моей головой вспыхнуло нечто вроде скандала, и я четко услышал голос Артура, который кричал:

– Ах, вот почему тетя позвала Бюр…

Его голос резко оборвался. Я бросился вперед, больше не заботясь о том, что мое присутствие будет обнаружено. Со шпалером в руке я буквально трепетал от возбуждения. Наконец-то я все узнаю!

Добежав до верха лестницы, я ворвался в ярко освещенную комнату. Освещенную… Во всяком случае, до моего прибытия, поскольку тут же наступила полная тьма Мне показалось, что в зеркале я видел отражение какого-то смутного силуэта, но уверен не был. А впрочем, какая разница!

Это был, очевидно, день презентации дубинок на симпатичной и гостеприимной башке Нестора Бюрмы, которая при необходимости всегда готова служить боксерской грушей.

Я простонал пару фальшивых нот и скис как продырявленный аккордеон.

* * *

Я пришел в себя целый век спустя. Еще ни разу обморок не казался мне столь долгим. Вокруг меня был полный мрак. Извне доносилось замогильное завывание ветра. Моя рука сжимала какой-то предмет, он никак не мог быть пистолетом, который я держал в руке, прежде чем отключиться. Я разжал пальцы, держащие эту штуку, кое-как встал на ноги и принялся искать выключатель. Найдя его, зажег свет, тут же усиливший мою головную боль.

Я немного постоял, качаясь на ватных ногах и думая, смогут ли они вообще меня носить в ближайшее время. Одновременно я разглядывал жуткий кавардак, царивший в комнате, которая должна была служить библиотекой. Пол устлан книгами, зияли открытые ящики, там все перевернули вверх дном. Но самым замечательным украшением пейзажа оказался индивидуум, растянувшийся на паркете во всю свою длину.

Это был Артур.

Отныне ему не надо больше бояться своего бандита-заимодавца со всей его жестокостью и непреклонностью. Племянника мадам Шамбо убили как раз тем ножом для разрезания бумаги, который убийца, уходя, предусмотрительно сунул мне в руку.

* * *

Внезапно я почувствовал, что мне сейчас опять станет плохо, на этот раз без воздействия дубинки. И стал себя вслух уговаривать:

– Послушай, Нестор Бюрма… здесь пахнет жареным… не тот момент, чтобы заснуть…

Звук собственного голоса меня подбодрил и прибавил силы. Я спустился вниз посмотреть, как дела у охранницы усопшей. Она продолжала храпеть подле трупа № 1 в этом доме – покойной мадам Шамбо. Шум баталии, происшедшей над ее головой, нисколько не потревожил ее крепкий сон. Слишком крепкий, чтобы быть естественным. Ее безусловно усыпили. Чем и как? Этот вопрос я задам себе в другой день. Она не была мертва, а это было главное.

Спотыкаясь, я вернулся к более свежему трупу – Артуру. Мне понадобилось четверть часа, чтобы спуститься по лестнице, и примерно в два раза дольше, чтобы опять подняться наверх.

Я проверил, не осталось ли где-нибудь следов от моих окровавленных пальцев. Вроде не осталось. Став на колени перед трупом, посвятил несколько минут тому, чтобы стереть носовым платком мои отпечатки пальцев с импровизированного кинжала. Потом пошарил под мебелью в поисках своей пушки, которая вылетела у меня из рук в тот момент, когда мне врезали пресс-папье по голове. На этот раз некто использовал именно пресс-папье, а не классическую дубинку, очевидно, для того, чтобы разнообразить ассортимент оглушающих средств. Оно валялось среди прочих разбросанных вещей, там я его и оставил. Поискал свою пушку. Под мебелью было много пыли, но пистолета и след простыл.

Встав на ноги, я опять почувствовал себя как на ярмарочные качелях. Чтобы не растянуться на полу, ухватился за книжный шкаф и прислонился головой к щели, как раз между двумя томами из серии «Полицейский вестпик», еженедельник, посвященный происшествиям. Установив этот факт, я посмеялся настолько, насколько мне позволяла моя ноющая голова и вообще ситуация, в которую попал.

Я медленно приходил в себя. Слишком медленно, на мой вкус. Оставаться в этих местах было вредно для здоровья. В конце концов я почувствовал, что могу передвигаться без помощи няньки, и покинул эту ожидающую двух похорон виллу «Кактусы».

* * *

Выйдя на пустую дорогу, я собрался с мыслями и решил не возвращаться в «Рандеву рыбаков». День начинался. Хозяин и хозяйка, наверное, уже встали… Когда мои усталые глаза различили вдали (мне показалось далеко-далеко) виллу мадам Боллар, я машинально сделал шаг по направлению к ней… И тут же передумал. Слишком уж она большая мещанка, эта мадам Боллар. Молодой человек! Она не поймет. Но надо же найти выход! Кого-нибудь, кто за мной поухаживает… тихий уголок, чтобы поразмышлять и определить линию поведения. Время не терпело. Я ломал свою многострадальную голову и не находил, у кого я мог бы попросить приюта.

У какой-нибудь белокурой персоны с красивыми яркими губами.

 

Глава двенадцатая

РАБОТА ИНТЕЛЛЕКТА

Я вынырнул из глубин тошнотворного тумана.

– Выпейте это,– произнес кто-то нежным голосом.

Я взял чашку, которую мне протягивали, и мои пальцы коснулись других – элегантных и прохладных. Я поднял глаза и увидел мадам Элиану Дорсет в роли благоухающей сестры милосердия в прозрачном халатике. На ней не было того бюстгальтера, который «позволял самое открытое декольте», увиденного мною во сне. На сей раз явь оказалась лучше. Она не носила бюстгальтера вообще… Я лежал на диване с перевязанной головой.

– Итак! – вздохнул я.– Все-таки удалось прибыть по назначению!

– Но в каком виде!– воскликнула моя белокурая целительница.– Вы потеряли сознание в объятиях Бата!

– Жаль, что не в ваших.

– Гляньте-ка на него! – воскликнула она.– Тогда можно сказать, что вам уже лучше?

– Немного да.

– Ну что же вы за человек! Еще один удар дубинкой?

– Пресс-папье. Но результат такой же.

– Можете ли вы мне объяснить…

Я взял ее за руку.

– Послушайте,– сказал я,– в последнее короткое время вам пришлось узнать многое об Артуре, и вы должны его презирать, но то что я вам сейчас скажу, будет для вас серьезным ударом. Он мертв, Артур, его убили, и преступник постарался повернуть дело так, чтобы меня заподозрили в этом убийстве. Не знаю, остановилась ли его рука перед вторым убийством, или ему было выгодно, чтобы я остался в живых, но факт налицо.

Ее рука задрожала, в больших красивых глазах был ужас.

– Что… что вы тут рассказываете? Вы бредите?

– Вовсе нет…

Я рассказал ей о происшедшем и объяснил:

– Артуру нужны были деньги. Вы это знаете. Он не стал ждать, когда откроют завещание его тетки. Думаю, он пошел на виллу «Кактусы» пошарить по ящикам, не лежит ли где-нибудь немного денег. К его несчастью, кто-то другой тоже занимался там поисками, не знаю уж чего, возможно, хотел убрать какие-то улики, которые могли бы навести меня на след в случае, если бы я их обнаружил. Ведь когда мадам Шамбо позвала меня к себе, она хотела мне что-то сообщить. Перед тем, как умереть, Артур воскликнул: «Ах, вот зачем моя тетя вызвала Нестора Бюрму!»

– Боже мой!– простонала Элиана Дорсет.

Она забрала у меня свою руку и закрыла лицо ладонями.

– …Все это моя вина. Если бы я дала деньги, которые он просил… Но я была так обижена…

– Бросьте думать об этом. И помогите отомстить за него.

– Что надо сделать?

– Бат здесь? Надо ввести его в курс дела и отправить на разведку.

* * *

Вернувшись с задания, Бат сообщил нам, что весь остров бурлит, а мамаша Урсула, которая дежурила при покойной, находится под наблюдением жандармов, прибывших из Пуэнт-Фром.

Докладывая обстановку, Бат поглядывал на меня с пугливым восхищением. Что до него, то он ни на минуту не сомневался, что у меня дурной глаз и что лучше бы мне не высовывать носа из моей парижской конторы, поскольку на каждом шагу я вызываю катастрофу. Возможно, он не так уж неправ.

Но давайте вернемся к фактам. Мамаша Урсула была как сумасшедшая. Видели, как она вышла из виллы «Кактусы» с окровавленным ножом для разрезания бумаги в руке, бормоча что-то совершенно несуразное. Можно представить себе, какой это произвело переполох. Целая команда кумушек заполнила виллу, где мадам Шамбо продолжала беспечно возлежать на своем смертном ложе, и что тут стало твориться – описать невозможно. Племянник с продырявленной грудью оказался в середине людского водоворота, новость сообщили жандармерии и так далее.

– Очень хорошо,– сказал я, как если бы это слово действительно подходило к данной ситуации.– Представляю себе приблизительно, как все должно было происходить. Проснувшись, мамаша Урсула обнаружила труп Артура. Хотя мертвецы уже стали как бы ее профессией, эта находка была для нее ударом. Находясь еще под влиянием наркотика, который ей подсунули, она не отдавала себе отчета, что делает. Вытащила нож из раны и пошла с ним прочь из дома. То. что ее взяли под подозрение, поможет мне передохнуть. Но это долго не продлится. Как только она придет в себя, ей не составит труда доказать свою невиновность. Хорошо. А кроме этого, вы ничего не слышали такого, из чего можно было бы предположить, что я замешан в этом деле?

Бат усмехнулся.

– Вы больше не говорите мне «ты»?

– Ладно, сейчас шутки в сторону. Итак, никаких подозрительных разговоров не было?

– Никаких.

– Хорошо. Я буду отдыхать и размышлять. К вечеру решу, что делать.

– Пойдемте,– сказала Элиана,– я покажу вам вашу комнату.

Молчаливое соглашение между нами подразумевало, что я могу чувствовать себя на вилле «Ла Пляж» как у себя дома.

Я последовал за ней.

Гостевая комната была кокетливой, хорошо обставленной, кровать выглядела очень комфортабельной…

…Я начал отдыхать только некоторое время спустя.

* * *

Полдень прошел. Я довольно долго думал, но решения проблемы так и не нашел. Появилась, правда, одна маленькая идея… проверить в «Кактусах», если возможно…

Я чувствовал себя лучше и попросил мадам Дорсет освободить меня от бинтов. Было совершенно необязательно возбуждать любопытство жандармов, с которыми мне придется иметь дело. Не совсем свежий, как роза, но тем не менее в лучшем состоянии, чем утром, я спросил у моей хозяйки, нет ли у нее револьвера, чтобы заменить браунинг, который я не смог отыскать в «Кактусах» по той видимой причине, что убийца Артура его прикарманил. Нет. У мадам Дорсет револьвера не было. В области огнестрельного оружия она могла мне предложить только карабин Бата. Я отказался. Если бы я пошел шататься с этим инструментом за плечами, воображаю, какие бы это породило сплетни. Ладно. В конце концов оружие было не так уж обязательно. Я попросил мадам Дорсет пожелать мне удачи (что она выполнила с большим знанием дела) и пошел, гонимый ветром, по пустынной равнине.

Я постарался не проходить мимо злосчастной виллы и достиг гостиницы «Рандеву рыбаков» окольным путем. В первую очередь я хотел узнать, что думают в гостинице о моем отсутствии. Оказалось, что ничего не думают. Все они предположили, что я вышел рано утром и поехал на большую землю. Я не стал их разуверять, выслушал подробности случившейся драмы и взял курс на «Кактусы».

Там меня встретил молоденький жандарм.

Я представился.

– Доктор Мора говорил нам о вас.

В этот самый момент доктор самолично появился на пороге.

– Ах! Месье Нестор Бюрма!– воскликнул он.– Месье Нестор Бюрма… Действительно, можно подумать, что мадам Шамбо… Какие невероятные вещи происходят…

– Да, я слыхал. Говорят, что племянник убит?

– Да. Это невероятно…

И он мне сообщил общепринятое мнение о том, как было дело: старая Урсула застала Артура роющимся в ящиках и подумала, что это грабитель… Артур, растерявшись, стал ее бить, старуха, в свою очередь, впавшая в панику, схватила нож для разрезания бумаги и ударила его в порядке законной самозащиты. Дальнейшие подробности будут выяснены, когда Урсула придет в себя. В данный момент она еще в отключке.

Я согласился с этой версией и попросил разрешения осмотреть место, где произошла драма. Никто мне в этом не препятствовал.

В помещении по-прежнему царил кавардак, но труп несчастного племянника его больше не украшал. Жандарм сообщил мне, что его отвезли в морг в Пуэнт-Фром.

– Есть у вас какая-либо идея?– спросил он затем с хорошей долей тяжеловесной иронии.

Очевидно, присутствие частного детектива вызывало у него колики.

– Ни одной,– ответил я,– просто хотел посмотреть.

Сделав вид, что вижу их в первый раз, я показал на тома «Полицейского вестника» и воскликнул:

– Вот как! Мадам Шамбо интересовалась этим жанром литературы?

– Она была подписана на этот журнал,– пояснил доктор, даже не скрывая своего презрения к этому роду изданий.

А еще говорят, что медицинский факультет выпекает самый значительный контингент потребителей детективной и прочей литературы подобного типа. Очевидно, Мора был сделан из другого теста.

– Номер за эту неделю прибыл сегодня утром,– добавил он.

– Однажды это издание посвятило мне почти целый специальный номер,– сказал я, ухватил один из томов и стал его листать.

Листы журнала были скреплены металлическими пластинками таким образом, что можно было отделить требуемые страницы. Я скорчил разочарованную гримасу.

– Тут ничего нет. Очевидно, я перепутал дату…

Я поставил том на место. Мы спустились вниз, и вскоре я распрощался с медиком и жандармом.

Но я недаром потерял время.

В коллекции «Полицейского вестника» мадам Шамбо не хватало номеров 117 и 118.

Что-то мне подсказывало, что наконец-то я напал на след.

* * *

Прибыв в Пуэнт-Фром, воспользовавшись услугами уже знакомого мне старого морского волка, я направился на почту и попросил соединить меня по телефону с издательством крупной вечерней парижской газеты «Крепюскюль». После небольшого ожидания я услышал в трубке голос моего старого приятеля Марка Кове. После обмена приветствиями я спросил: «Знаете ли вы какого-нибудь серьезного парня из «Полицейского вестника»?»

– Это я,– ответил журналист.– Время от времени я передаю им какой-нибудь материал, чем заслужил их всеобщее уважение.

– Сейчас не до шуток, старина.

– А я не шучу.

– Ладно. Тогда вот что: мне крайне срочно требуются номера 117 и 118 этого уважаемого издания.

– 117 и 118? Послушайте, да ведь это древняя история! Сейчас они уже перевалили за трехсотый номер.

– Древняя это история или нет, но все же сможете вы мне их достать?

– Без сомнения. А что случилось?

Я прямо почувствовал, как он задрожал, почуя поживу для себя и своей вечерней газеты.

– Прекрасно,– сказал я, не отвечая прямо на его вопрос,– перешлите их как можно скорее до востребования на почту Пуэнт-Фрома.

– Пуэнт-Фром? Это что такое – Пуэнт-Фром?

– Богом забытое местечко на побережье Бретани.

– И это оттуда вы мне звоните?

– Да.

– И что вы там делаете?

– Готовлю мощный материал для репортеров по мокрым делам. Не волнуйтесь, я вас тоже не забуду, если вы будете внимательны к моей просьбе.

Затем в полном изнеможении я вернулся на остров Мен-Бар. Было бы удивительно, окажись оно наоборот. К усталости прибавилось нервное напряжение. Я приполз к мадам Дорсет буквально на коленях (простите меня, милая дама!). Единственное, чего я хотел,– это спать.

 

Глава тринадцатая

ДЕЙСТВИЕ РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ

Наутро я проснулся свежим, бодрым и пока еще свободным, поскольку подлая мизансцена, подстроенная убийцей Артура, до сих пор не дала результатов. Прибыв в Пуэнт, я добрых четверть часа прогуливался перед закрытой почтой, затем в окошке корреспонденции до востребования получил бандероль и письмо от Марка Кове с пометкой «срочно». Марк Кове писал:

«Старина Нестор!

Правда ли, что вас загнало на край света, на какой-то занюханный мыс, дело, касающееся пресловутых жемчугов княгини Носселовой? Ходят слухи, что сейчас, спустя четыре года после похищения, они вот-вот появятся на рынке. Статьи, помещенные в номерах «Полицейского вестника», которые я вам высылаю, наводят меня на эту мысль. Если не ошибаюсь и если вам не трудно, дайте мне знать. Очень хочется отвлечься от привычной текучки… и т. д., и т. п.».

Я сунул письмо Марка в карман, вскрыл бандероль и ознакомился с номерами 117 и 118 «Полицейского вестника», прежде всего со статьей о делах некоего Марсо Бернаде, подозреваемого в краже жемчугов книгини Носселовой. Похоже, что это был опасный и умелый прохиндей, приметы, находящиеся в руках полиции, оказались довольно неопределенными. Любительскую фотографию с его физиономией нашли в доме приятеля, а возможно, и сообщника, некоего Жозефа Брошана. Впрочем, не было уверенности, что на этой фотографии изображен именно Бер-наде. Полицейские располагали всего лишь одним отпечатком его пальца, случайно оставленным на плохо вытертом выброшенном им пистолете, из которого был убит другой джентльмен: Алари-Корсиканец. Бернаде не останавливался перед пролитием крови, когда, с его точки зрения, это необходимо. Короче говоря, закоренелый преступник, который не рвался в «звезды» блатного мира и ни разу не попадал в лапы полиции как до кражи жемчугов, так и после нее. Это мне стало ясно из радиопередачи, которую я слушал у Поло-механика, а также из только что прочитанных материалов. «Полицейский вестник» опубликовал фотографии двух ловкачей: Бернаде и Брошана.

У Брошана была типичная физиономия боксера в отставке, украшенная шрамом на правой щеке.

А Бернаде…

Я словно схлопотал еще один – третий удар дубинкой по кумполу с интервалом всего лишь в несколько часов.

Выйдя из здания почты, я пошел выпить в бистро-отель, где была запаркована моя тачка. Не опрокинуть стаканчик в такой ситуации было просто невозможно. Господи Боже мой! Ну и материальчик состряпает Марк Кове!

Я уселся в дальнем углу пустого кафе и несколько раз перечитал статью в «Полицейском вестнике», изучил фотографии двух преступников до рези в глазах и постепенно разгадал всю головоломку… Спрятав журналы, я погрузился в раздумья, как вдруг чья-то тень упала на мраморную крышку стола, и хрипловатый голос, который я уже где-то слышал, произнес: «Извините, месье, место свободно?»

Передо мной стояла молодая красивая женщина, несколько вульгарная, слишком накрашенная для этой местности и одетая с кричащей элегантностью. В руках у нее был маленький саквояж – подарок авиакомпании – прибыла она, очевидно, поездом из Парижа. Я считаю себя асом по распознаванию шлюшек. Это была одна из них, как бы на экскурсии. Я улыбнулся ей.

– Добрый день, мадам. Меня зовут Нестор Бюрма.

Она вздрогнула.

Я продолжал:

– Вожирар 15-15, так?

Нахмурив брови, она наклонилась в мою сторону.

– Легавый, верно? Из любопытства я посмотрела в телефонную книгу после вашего звонка.

– Тогда вы должны были заметить, что я не просто легавый, а частный детектив.

– Частный или не частный, один черт.

– Совсем нет. Присядьте, и поговорим серьезно.

Я засмеялся.

– Понимаю, вам показалось смешно, когда я предположил, что у Блотье-Брошана сперли тачку, да? Ведь скорей он занимался этим видом спорта, правда?

– Сейчас уже нет, но в конце концов…

– Ладно. Сядьте, пожалуйста.

Она села, глядя мне прямо в глаза.

– Не знаю, почему я доверяю вам.

– Потому что чувствуете, что я человек порядочный.

– Может быть. Ну и что? Чего он там еще начудил, этот Реймонд?

– Не знаю.

– И его тут нет?

– Должен быть. А вы зачем здесь?

– Сама не знаю. Беспокоюсь. Этот ваш странный телефонный звонок… Никаких новостей от Реймонда.

– Думаю, у вас есть причина беспокоиться.

Она ощетинилась.

– Что вы имеете в виду, легавый?

– Ничего. Блотье должен был прибыть сюда?

– Он уехал, не уточнив подробностей.

– Так как же получилось, что вы здесь, если не знали, куда он поехал?

– Я запомнила название этого городишки, объявленного телефонисткой, когда вы мне позвонили. И поскольку этот звонок меня заинтриговал, а, судя по вашим словам, дело касалось Реймонда…

– Ладно. Перед своим отъездом из Парижа он сказал вам что-нибудь?

– Ничего.

– А не сказал ли он вам случайно, что, когда вернется, у вас на шее появятся прекрасные жемчужины?

Она нахмурила брови.

– Вы кто? Легавый или факир?

– И то и другое,– усмехнулся я,– да, да, он говорил вам о жемчугах, а я ношу то же имя, что и торговец искусственным жемчугом, потому вы и постарались уточнить ситуацию.

– Примерно так оно и было.

– Да… Так вот: плакали ваши жемчуга, и вообще, что касается плача и траура…

Она схватила меня за руку и дрожащим, еще более хриплым, чем раньше, голосом спросила:

– Его пришили, да? Пришили? Поэтому-то я и беспокоилась, а вы мне говорите, что у меня есть на то основания… Его пришили, ведь это правда?

– Боюсь, что да…

Я стал набивать свою трубку.

– Видите ли, совершенно случайно он узнал, что его бывший напарник Марсо Бернаде, похититель жемчугов Носселовой, живет себе тихо и спокойно на острове Мен-Бар со своей добычей. Реймонд поехал требовать свою долю или что-то в этом роде. Он спрятал свою тачку в кустах недалеко отсюда, чтобы не оставлять лишних следов в этом краю, и намеревался забрать ее в скором времени. Потом он переправился на остров и бродил там в поисках Бернаде, который живет, естественно, не под своей фамилией.

Я раскурил трубку.

– А сейчас его на острове нет… И он не вернулся за своей ДС.

Затем наступило молчание, женщина нарушила его первой. Ругани, которую она выдавала тихим голосом, не было конца. Поток непристойных слов так и тек из ее накрашенных губ. В конце концов она успокоилась и, глядя на меня, сказала:

– Мне не следовало бы вам верить, но я верю.

– И правильно делаете,– заметил я,– потому что я безусловно не ошибаюсь. Неуловимый гангстер Марсо Бернаде свел с ним счеты. Он прикончил еще двоих, может быть, даже троих, дважды оглушил меня дубинкой по голове. И вот тут он дал маху. Я дорожу своим котелком и не люблю, когда пытаются вывести его из строя. Сегодня вечером неуловимый Бернаде будет ночевать в кутузке, или меня больше не зовут Нестор Бюрма. Телефон и телеграф начнут работать на полную катушку, зашевелятся настоящие легавые… На вашем месте я бы быстренько вернулся в Париж, чтобы привести немного в порядок дела Реймонда Блотье-Брошана, особенно если есть такие, в которых вы можете быть скомпрометированы… Вот теперь видите, моя куколка, что частный детектив – это не совсем то же самое, что обычные легавые, а?

Она не отвечала, совершенно ошеломленная тем, что я ей рассказал.

– А этот Марсо Бернаде,– сказал я,– Реймонд случайно никогда вам о нем не говорил?

Она вернулась на землю.

– О, да! И даже очень часто.

– И он вам не рассказывал о каких-нибудь особых приметах этого типа, к примеру, что он болел алопесией?

Она вытаращила глаза.

– Болел чем?

– Это такая штука, болезнь, от которой у человека выпадают все волосы и голова становится голая, как яйцо.

– Да. Ну и факир! Ничего не скажешь… Чистый факир!

Я улыбнулся, и на этом мы расстались.

* * *

Я прибыл из Мен-Бара в Пуэнт-Фром на собственной моторной лодке Элианы Дорсет, управляемой Батом, который ждал меня в небольшой бухточке неподалеку. Дойдя туда, я прыгнул в лодку лоеко, как юноша. («Молодой человек» – сказала бы мамаша Боллар.)

– Курс на «Ла Пляж» и жми на газ, старина. Придется мне одолжить твой карабин.

– Что, опять пошла веселая жизнь?

– Почему ты так говоришь?

– Потому что вы опять со мной на ты, а вчера вы говорили, что…

– В общем, да, веселая да еще какая, куда уж веселей!

Он не стал добиваться подробностей, завел мотор, и вскоре мы причалили у имения мадам Дорсет. Я нашел эту очаровательную даму в ее апартаментах.

– Дело в шляпе,– сказал я,– мне только осталось схватить этого негодяя за шиворот. Я лично проведу операцию, причем один. Если бы я решил действовать с помощью жандармов, то мне пришлось бы сначала рассказать им всю историю, а она настолько необычна, что, пока они ее поймут, птичка найдет способ улететь. Кстати, когда вы уезжаете?

– В принципе сегодня,– ответила она.

– А не смогли бы подождать немного?

Она молча улыбнулась, в знак согласия кивнула головой.

– Хорошо, а теперь скажите – вы точно уверены, что у вас где-нибудь в углу ящика не завалялась пушка?

– Абсолютно уверена.

– В таком случае попросите Бата одолжить мне его карабин. Я не могу предстать перед этим типом с пустыми руками.

Бат явился с карабином на ремне и попятился, когда я хотел взять его оружие.

– Я предпочел бы держать его при себе и пойти с вами, если вы не против.

– Как хочешь, но сунь его под какой-нибудь плащ, прикрой как-нибудь.

Он вышел и вернулся в просторном плаще, под которым карабина не было видно.

– Пошли!

Мы покинули виллу, сопровождаемые пожеланиями удачи Элианы Дорсет. Большую часть пути мы прошли молча, никого не встретив, но шофера – доверенное лицо – снедало любопытство.

– А кто этот тип на самом-то деле? – спросил он.

– Не переживай, это будет тебе сюрприз… да еще какой! Стоп!

Вдалеке я заметил знакомый силуэт доктора Мора, направляющегося к вилле мадам Боллар.

– О'кэй, Бат. Пошли вслед за лекарем.

Мы шли, используя рельеф местности, стараясь оставаться незамеченными. Всякий раз, когда представлялась возможность, я подглядывал за Мора и увидел, как он вошел в «Мимозы».

– Давай сюда свой карабин, Бат.

– Мне не хотелось бы,– ответил он с идиотским упрямством.– Этот олух всю обедню испортит.

Я пожал плечами:

– Ладно, как хочешь. А что, если придется стрелять?

– Да, да… Господи… Надеюсь, вы не наделаете глупостей.

– Сам не наделай, это все, о чем я тебя прошу.

Подойдя незамеченными к вилле, мы как чертики прыгнули в комнату, где находились мамаша Боллар и доктор Мора.

Я заорал:

– Руки вверх, Бернаде! Ты спекся, как крыса.

Раздался выстрел. Это было ответом мерзавца, но, видимо, его полоса удачи уже прошла. Я выхватил карабин из рук Бата, который перестал что-либо понимать, и выстрелил, не целясь, так просто, чтобы наделать шума и создать соответствующую атмосферу. Все заорали, и последовала короткая схватка.

* * *

– Вот так надо действовать,– сказал я,– работа с маркой Нестора не требует никаких поправок.

Эта фраза, собственно говоря, ничего не означала, но в данный момент это было все, что я мог придумать. Я держал за ствол карабин, прикладом которого нанес солидный удар по черепу бандита. Бывают моменты, когда во мне вновь просыпаются остатки моего анархического воспитания, а вообще я безусловно по духу демократ и хочу, чтобы всем всего доставалось поровну. Не должны все удары сыпаться на одну и ту же макушку.

– Черт возьми! – заикаясь, произнес эскулап.– Можете ли вы мне объяснить…

Я повернулся к Бату. Тот в полном трансе только мотал головой.

– Ты хорошо чаек стреляешь, старина. Стоял столбом, а в башке не больше мыслей, чем в банке с золотыми рыбками.

– Ох, знаете, я не привык к таким вот сеансам.

Тоже мне орел!

– Так вы мне объясните или нет?– повторил доктор.

Я пожал плечами.

– Объяснить? А этого вам мало в качестве объяснения? От моего удара прикладом его парик съехал набекрень, и вы ничего не видите?

Я наклонился и подобрал свой браунинг, который гангстер использовал против меня.

– Можешь топать за жандармами,– сказал я Бату.

 

Глава четырнадцатая

А ВОТ И ПОДРОБНОСТИ

Сумерки повсюду бросали свои тени. Этот бурный день заканчивался. Красное пятно, оставленное солнцем на поверхности моря, потихоньку исчезало, как бы смываемое волнами. Из салона мадам Дорсет открывался чудесный вид, которого я раньше не замечал, будучи занят другими делами. Другой вид, менее грандиозный, но не менее соблазнительный, представляла собой хозяйка дома со стаканом виски в руке (такой же держал и я). Скрестив ноги, она уютно устроилась в кресле и с глазами, блестящими от любопытства, ждала моего рассказа.

– Итак, грозный рыцарь,– произнесла она, не знаю уж почему, с русским акцентом (возможно, в честь жемчугов княгини Носселовой).– Заслужила ли я, как пай-девочка, послушать историю о Красной Шапочке?

– Так вот,– сказал я, промочив голосовые связки, чтобы придать им необходимую эластичность.– Так вот. После кражи знаменитых жемчугов Носселовой Марсо Бернаде, имея определенный капитал – результат его более ранних преступлений, устроился здесь на жительство. Став жертвой алопесии, он использовал ее, чтобы переодеться в женщину. Его приметы, которые были в руках у полицейских, носили весьма приблизительный характер. Единственное, что могло его беспокоить,– это отпечаток большого пальца, оставленный им на револьвере, при помощи которого он убрал Алари-Корсиканца. Будучи человеком не робкого десятка, Бернаде избавился от компрометирующего пальца, но это-то его и погубило.

На острове Мен-Бар он счастливо живет-поживает под видом респектабельной пожилой дамы. Хотя вряд ли эти деньки были такими счастливыми! Не думаю, что он намеревался провести здесь весь остаток своей жизни. Как-никак, а развлечений не хватало, и он рисковал: то там, то здесь нарушал законы, а потом прозябал в компании мадам Шамбо и двух-трех дамочек того же плана. Но с другой стороны, за безопасность надо платить. Почти наверняка известно, что ему надо было опасаться не только полицейских, но еще и корешей Алари-Корсиканца. Итак, он сидел здесь спокойненько и ждал, чтобы эти страсти остыли и все утряслось.

Похоже, недавно он совершил одну-две поездки на континент. Явно хотел загнать парочку жемчужин…

– И он все это время имел их при себе?– спросила мадам Дорсет.

– Безусловно. Ожерелья почти в полном комплекте были найдены жандармами сегодня во время обыска на вилле «Мимозы».

– Такой ушлый тип и такая неосторожность?

– Вы о чем?

– О продаже нескольких жемчужин.

– Как ни крути, а когда-нибудь надо было решиться. Наверняка ему уже осточертели морской бриз и чаепития в обществе пожилых леди. И вообще здешняя жизнь для него не намного веселее, чем сидение в каталажке. По всей вероятности, ему захотелось прощупать почву и посмотреть, не настало ли время начать пользоваться плодами своих грабежей. Но результат получился не тот, что он ожидал. Дела были старые, но еще не остыли. Заметьте: сплавляя свои пробные образцы, он принял такие предосторожности, что, возможно, его никто никогда так бы и не достал, если бы цепочка событий, различных по значимости и характеру, не сыграла здесь свою роль.

Прежде всего надо упомянуть его близкого друга, мадам Шамбо, которая настолько увлекалась криминальной хроникой и даже рядовыми происшествиями, что подписалась на «Полицейский вестник» и попросила выслать ей полный комплект, начиная с первого номера (я получил эту информацию от одного парня в издательстве еженедельника, которому звонил по телефону). И вот в номерах 117 и 118 она видит фото Бернаде, невероятно похожего на ее подругу, мадам Боллар.

Она решает сообщить мне о своем открытии и пишет письмо. Поскольку оно было адресовано частному детективу, Бернаде находит способ перехватить его, читает и узнает о подозрениях, которые мадам Шамбо питает на его счет.

Вслед за этим последняя заболевает, потом ей становится лучше, но вскоре она умирает. Расследование, без сомнения, покажет нам, как Бернаде – сиделка мадам Шамбо,– которую она не могла прогнать из-за своей слабости, а также потому, что у нее были всего лишь смутные подозрения, сумел ускорить кончину старой дамы, как только он узнал каким-то образом, что она послала мне телеграмму через доктора. Таким образом, мадам Шамбо больше не заговорит.

Но незадолго до того на острове был организован ежегодный праздник Мен-Бара. По этому случаю репортеры «Объектива» сделали ряд снимков скрытой камерой. Мадам Боллар, по словам Жаннетон, была вне себя – по попятным причинам,– когда увидала свое изображение в иллюстрированном журнале!

Эта фотография попадает на глаза бывшему напарнику Бернаде – Брошану, который в настоящее время известен под фамилией Блотье, раньше воровал автомобили, но недавно бросил это ремесло. Как бы там ни было, но он решил поехать и потребовать свою долю награбленного или шантажировать Бернаде. Я уверен, что Брошан-Блотье обратил особое внимание на ампутированный большой палец на этой фотографии… Мамаше Боллар следовало бы его спрятать, а не выставлять на своем пузе. Правда, она не знала, что стала жертвой скрытой камеры. Да… ампутированный большой палец. Один человек может походить на другого, но если, кроме сходства, еще не хватает одного и того же пальца, то это наводит на весьма серьезные размышления, а те, в свою очередь, порождают обоснованные подозрения.

Таким образом, Блотье больше не сомневается. Он приезжает на Мен-Бар, без труда устанавливает адрес нашей дамочки и ждет ночи, чтобы нанести ей визит… Не думаю…, мне лично, в общем-то, наплевать… Я уверен, что Бернаде еще раньше намеревался убить своего бывшего приятеля. Там, вероятно, произошла дискуссия, спор и в конце концов драка, во время которой Блотье мог упасть, ударившись затылком об угол мебели или еще что-нибудь в этом роде. А вообще это неважно. Ладно, наш Блотье отправился на тот свет. До этого момента не произошло ничего ужасного по крайней мере для такого типа, как Бернаде. Но вот другая катастрофа!

Совсем рядом, на вилле «Кактусы», мадам Шамбо испускает дух в присутствии одной лишь Софи. Что делает молоденькая служанка? Она спешит сообщить грустную новость лучшему другу покойной, которая, кстати, является и самой ближайшей соседкой. И вот Софи видит труп у ног мадам Боллар.

– Боже мой!– воскликнула мадам Дорсет, восхитительно дрожа, что привело в движение ряд соблазнительных частей ее тела.– Боже мой! И Софи…

– Это был нежеланный свидетель,– продолжал я,– а Бернаде свидетелей не любит, и Софи отправилась вслед за мадам Шамбо и Блотье в края, которые принято называть «лучшим миром». Знаете, когда мадам Боллар с ухмылкой сказала мне про Софи: «О! Наверняка она где-то здесь, неподалеку»,– я сразу подумал, что она действительно где-то здесь. В соседней комнате или что-то в этом роде.

– Какой ужас!

– Она еще не была похоронена, и ее нашли в сарае вместе с трупом Блотье… Ну, а сейчас вернемся ко мне: Нестору Бюрме, частному детективу. Сначала Бернаде не считал меня опасным. Думал, что я вообще ничего не знаю, но тем не менее какие-то подозрения у него были.

Во время визита ко мне в «Рандеву рыбаков» он застает меня в тот момент, когда я учинял горничной в мини-юбке нечто вроде допроса. Кроме того, он увидел на кресле роковой знаменитый номер «Объектива», компрометирующее содержание которого Бернаде было известно, забытого Блотье у моего приятеля Зеленого. Тут он смекнул, что я знаю больше, чем говорю, и занес меня в свой похоронный список.

Когда я выразил намерение пройтись до соснового лесочка, он решил устроить засаду на том пути, который он же мне и указал. Думаю, что в этом случае он надел мужскую одежду. Вот такая деталь… Но я внезапно меняю планы и отправляюсь в Пуэнт-Фром. Бернаде, очевидно, видел, как я сажусь в лодку старого моряка, ничего ему не сказав, и утверждается еще больше в своих подозрениях, видит, что я опаснее, чем он предполагал. Значит, я что-то от него скрываю. Он устраивает мне ловушку… имя Софи, как бы нацарапанное дебилом на двери развалюхи, где живет Тарзан и мимо которой я должен пройти, если направлюсь к сосновому леску. И без чудесного вмешательства Батиста я не имел бы, дорогая мадам, колоссального удовольствия познакомиться с вами.

– Всему свое время,– сказала мадам Дорсет с улыбкой,– у вас еще будет возможность поухаживать за мной, а сейчас продолжайте.

– Хорошо, мадам. Ну, так вот… Вмешательство Бата и т. д. Позже, когда бедный Артур и я встретили Бернаде-Боллар на велосипеде, знаете, чем он занимался? Он искал дубинку, которую посеял в пылу действия и которую подобрал Артур… И вот наступила ночь, оказавшаяся роковой для Артура.

Мучимый проблемой денег, которые он был должен парижскому гангстеру, Артур отправляется в дом своей тетки в надежде чем-нибудь поживиться. Бернаде тоже там лихорадочно разыскивал какую-нибудь записку, еще чего-нибудь, что мадам Шамбо могла оставить в своих бумагах и что дало бы мне или другим лицам нежелательную информацию.

Он уже изъял из коллекции «Полицейского вестника» два номера, способные его погубить, но, возможно, существовали еще и другие документы, о которых он забыл. Итак, с помощью наркотика он усыпляет старуху, дежурившую подле усопшей, и разгуливает по вилле как у себя дома, но вдруг сталкивается нос к носу с Артуром.

Последний, очевидно, посчитал, что мадам Боллар несколько перебирает, роясь в вещах его тети. А Бернаде, в свою очередь, не может терять время на ожидание, они затевают драку, в ходе которой у Бернаде слетел парик. С париком он еще как-нибудь мог бы выкрутиться, поскольку до этих пор все считали его женщиной – пусть не красавицей, но все же женщиной, хотя и несколько мужеподобной, но ведь таких, к сожалению, немало на этом свете. А уж без парика стало яснее ясного видно, что это мужик, тем более что в данной ситуации вид у него, наверное, был весьма злобный. Столкнувшись с этим удивительным открытием, но не понимая всего до конца, Артур воскликнул: «Так вот почему моя тетя вызвала Нестора Бюрму!» Этого как раз и не следовало произносить, и Бернаде тут же ударом ножа для разрезания бумаги отправил его к праотцам.

Когда же я прибываю на место действия, то получаю легкий, ставший уже привычным удар по кумполу, а хитроумный преступник сует мне в кулак рукоятку ножа, которым было совершено убийство. Он мог бы прикончить и меня, но для такого тихого местечка два трупа за одну ночь было бы чересчур и в первую очередь могло бы побудить к поиску «третьего человека», виновного в этом двойном убийстве. А так, если старуха, дежурившая при усопшей, меня обнаружит и поднимет тревогу, то по крайней мере на какое-то время я мог бы прослыть убийцей племянника. А пока бы я оправдывался, у Бернаде хватило бы времени смыться. К несчастью для него, я отключился ненадолго, смог установить некоторые факты… ну, а продолжение вам известно.

– А доктор? – спросила Элиана Дорсет.

– Доктор?

– Да, доктор Мора. Когда вы увидели, как он идет по направлению к вилле мадам Боллар, вы сказали Бату: «О'кэй! Вот неожиданная удача!» Или «Это потрясающе!» Что-то в этом роде, и Бат подумал, что именно он и есть преступник, которого вы собираетесь разоблачить.

– Ах, так? Нет, доктор направлялся к мадам Боллар с визитом вежливости… Но я был рад, что он оказался там.

– Почему же?

– Я работаю в стиле Арсена Люпена. Люблю публику. Разве вы не заметили?

– О да! Хотелось бы посмотреть на вас, когда вы растолковывали жандармам подробности всего этого дела.

– Да, действительно это выглядело неплохо. Но подождите, скоро прибудет мой приятель, журналист Марк Ковет, которому я позвонил и велел приехать со всем необходимым оборудованием. Это репортер газеты «Крепюскюль» и внештатный сотрудник «Полицейского вестника». Увидите, чего только он не понапишет обо мне в этих двух изданиях.

 

ЭПИЛОГ

Несколько дней спустя все было улажено согласно интересам каждого (исключая Марсо Бернаде). Правда, мои надежды на часть наследства мадам Шамбо растаяли как утренний туман, поскольку славная дама не сдержала своего слова и не упомянула меня в своем завещании, чему я, в общем, особенно не удивился. Но тем не менее в мой карман попала кругленькая сумма, поскольку компания, застраховавшая жемчуга Носселовой, решила проявить по отношению ко мне свою признательность.

Итак, через несколько дней после описанных событий я вновь оказался перед станцией техобслуживания – бензоколонкой механика Поло и заправщика – певца-любителя Тино-Зеленого.

Я оставил мою машину Дюга-12 в гараже Пуэнт-Фрома с условием, что Бат пригонит ее мне через пару дней после того, как поможет Марку Кове дополнить на острове свой материал фоторепортажем, из-за которого сотрудники «Объектива» должны будут позеленеть от зависти.

Соответственно машина, что я вел, была «ягуаром» мадам Дорсет, а сама Элиана Дорсет сидела рядом со мной, восхитительная и благоухающая.

– Ну дает… ну дает!– бормотал, заикаясь, Тино-Зеленый.

– Да,– сказал я.– Ну что, эта тебе нравится? Естественно, я имею в виду автомобиль.

Он повторил ошеломленно:

– Ну дает… ну дает!

– Заправь полный бак, если есть чем.

– Хорошо, месье.

И он принялся за работу, не переставая любоваться машиной. Затем появился Поло и тоже вытаращил глаза на «ягуар». Безусловно я вырос в их глазах, сидя за рулем автомобиля, вызывающего такое восхищение.

Поколебавшись немного, механик спросил:

– Вы едете из Мен-Бара?

– Да.

– Там произошли чертовски странные вещи.

– Да, ходят такие слухи. Кстати, а как у вас насчет необычных клиентов?

– Что вы имеете в виду?– спросил Тино-Зеленый.

– Я подумал о тех двоих: тип на машине марки ДС и я.

– Нет, а что?

– А ничего… Первый был вором. Он прибыл на остров, чтобы встретиться с другим вором, и от этого помер.

– Нам об этом известно.

Тино-Зеленый ухмыльнулся.

– А что второй? Частный детектив или тоже вор? Автомобилей…

Им было трудно переварить «ягуара».

– Нет,– ответил я, бросая значительный взгляд в сторону моей пассажирки,– автомобилей я не ворую. Сколько я вам должен?

Он мне сообщил. Я расплатился, потом, заводя мотор, спросил у Зеленого:

– Ну как, растет?

– Что растет?

– Борода.

– Да.

– Ну и ладно, тебе не придется переодеваться в барышню, как советовал Поло, и делать всякие глупости.

Он покачал головой.

– Я не предлагаю вам выпить,– сказал он, намекая на свой бар-кладовку.– Бак у вас полный. Осторожно с деревьями. Их тут понасажали с обеих сторон дороги.

Я тронул с места.

– Безусловно он принял вас за чокнутого, лапуля,– сказала моя пассажирка, когда мы немного отъехали.

– А вы не считаете, что он где-то прав, дорогая?

– А мы оба и есть чокнутые.

Я обнял ее с риском врезаться в одно из вышеупомянутых деревьев. Она улыбнулась.

– Все равно. Если бы раньше мне кто-нибудь сказал, что в один прекрасный день частный детектив…

– О! Минуту, мадам. Детектив детективу – рознь. Вы видели меня за работой, не правда ли? Ничего похожего на тех, кому ваш Бат давал ногой под зад. Нестор Бюрма нокаутирует и рассеивает в дым самые непроницаемые тайны… Если среди ваших знакомых есть кто-то, нуждающийся в человеке, на которого можно положиться…

– Вот именно. Я сообщу твой адрес своему мужу.

1970 год

Ссылки

[1] Сен-Сир – Высшее военное училище во Франции.

[2] Bath ( англ. ) – здорово.

Содержание